Откуда ни возьмись появился дворецкий и начал подавать завтрак — яйца всмятку, отбивные, кофе.

— Я слышал, вы обладаете необычными способностями, — как бы между делом обронил Дом. — Например, умеете заглядывать в высшую реальность и тому подобное. — Губы председателя «Великого колеса» искривились в напряженной улыбке — то ли нервной, то ли саркастической.

— Ваши сотрудники уверяют меня, будто всему виной галлюцинации, — отозвался Скарн.

— Они постоянно сводят все к иллюзиям. Но мы-то знаем, что дело гораздо сложнее, не так ли? В конце концов, все, что вы видели, не противоречит научным данным. Мы знаем, что материю непрерывно пронизывают волны — волны вероятности. Нам также известно, что ниже квантового уровня есть другой уровень — чистой случайности, где физические законы не действуют. Материальный мир, так сказать, опирается на него. Все это можно отыскать в Таро, не правда ли? — Дом сделал неуловимый жест, и в пальцах у него появилась игральная карта, которую он подал Скарну.

У Скарна слегка закружилась голова, когда он изучил карту. Это был номер десять — Колесо Фортуны — в традиционном исполнении: оно было укреплено на кораблях или понтонах, плывущих по воде.

— Несколько беглый, но точный символизм, — сказал Дом. — Напоминает содержание вашего первого видения, верно?

Председатель «Великого колеса» говорил правду. Изображение на карте казалось обычным и не вызывало особых эмоций — но только до того момента, когда сознание начинало постигать его глубинный смысл. Колесо олицетворяло шанс, проявляющийся в физической вселенной — в человеческой жизни, к примеру. Но колесо скользило по водам еще большей неопределенности — той самой, какую Скарн ощутил во время получения джекпота.

— Сразу в нескольких древних мифологиях вода символизирует основу мироздания, — продолжал Дом. — Поскольку вода жидкая и не имеет формы, древние считали, что она — самый подходящий символ для неопределенности. Согласно древнеиндийской мифологии, мир поддерживают животные, стоящие на спинах друг у друга. Самый нижний ярус стоит на черепахе, плывущей по безбрежному морю. Иногда вместо черепахи изображают рыбу, но опять же плывущую по морю хаоса. Очаровательно, не правда ли?

— Но не особенно научно. — Скарн отложил карту и по-1 пытался приступить к еде, хотя был совсем не голоден.

— А что вообще изучает наука? — Дом рассмеялся. — Не позволяйте нашим математикам сбить вас с толку. Боги обладают большим, нежели наука, величием. Но уму чисто научного склада не дано этого понять, верно? Такой ум в состоянии лишь заниматься вычислениями.

— Стало быть, вы верите в существование богов?

— Не персонифицированных богов, разумеется. Не как в реально существующие объекты.

Это был типичный ответ образованного человека — зачас-1тую прикрывавший веру в целый пантеон.

— Рад слышать, что вы не суеверны, — отозвался гость.

Дом снова взмахнул рукой, и в пальцах у него откуда ни возьмись появилась другая карта под номером ноль: Дурак.

— Разве я похож на нечто подобное?

— Нет.

Скарну стало не по себе. Он понимал, что собеседник пристально наблюдает за ним, что за его дружелюбием и гостеприимством кроется холодный расчет.

— У меня сложилось впечатление, будто я нужен вам для какого-то особого проекта, — набравшись духу, сказал Скарн.

— Для игры, — уточнил Дом, не сводя глаз с его лица. — Мы организуем новую, чрезвычайно важную игру.

— Кто играет?

Дом рассмеялся.

Скарн отодвинул тарелку:

— Председатель, возможно, вы поможете мне разгадать одну головоломку. В ту самую ночь, когда представители «Колеса» связались со мной, я сорвал джекпот на «грабителе». Так вот, я сделал простейшие подсчеты — шансы против выигрыша джекпота слишком высоки. Понимаете, к чему я клоню? Боги могут быть, как вы говорите, выше науки, но с какой стати богам проявлять интерес ко мне? Я вынужден прийти к выводу, что игральный автомат был предварительно настроен вашими людьми.

— Ни в коем случае. Что бы там ни произошло, выигрыш вы получили волею случая.

— Но такого просто не может быть!

Дом снова рассмеялся:

— В таком случае будем считать, что мы приносим жертвы Госпоже! Вам определенно везет. Да и мы все-таки привлекаем на службу самых лучших математиков.

Дом продолжал посмеиваться, Скарн предпочел хранить молчание. Конечно, председатель «Великого колеса» мог давать только замысловатые и завуалированные ответы — он и понятия не имел, что Скарн догадывается об уравнениях везения. Однако ответ Дома оказался для Скарна окончательным подтверждением того, что «Колесо» имело доступ к подобным уравнениям, до которых оставалось только добраться.

Скарн мог лишь гадать, кто оказался способен на столь грандиозный подвиг, как разработка таких уравнений. Уж не те ли люди, которые только что его допрашивали? И как такое вообще оказалось возможно — попытаться вычислить количество удачи, направленной на конкретного человека, дабы тот получил возможность выиграть один шанс из многих миллиардов?..

Пока дворецкий уносил столовые приборы и посуду, Дом достал новую колоду карт Таро и осведомился:

— Как насчет игры? Полагаю, вам ни разу не доводилось играть в каббалу…

Поговаривали, что в сознании игроков в каббалу с течением времени наступали необратимые перемены. Скарн, чей разум и без того был истощен недавним допросом, нашел карточное состязание с Домом столь же напряженным испытанием. Каббала требовала уникального сочетания арифметических способностей и интуиции, и потому рандоматику пришлось размышлять настолько быстро, охватывать мыслью такие пространства, что время от времени ему казалось, будто он под воздействием какого-то наркотика взлетел в воображаемую высь.

Возможно, награда в виде изменений в сознании доставалась только победителю. Дом, разумеется, победил в игре. Два часа спустя властелин «Великого колеса» откинулся на спинку кресла и, глядя перед собой остекленевшими глазами, начал посасывать мундштук, время от времени выпуская кольца дыма.

— Скарн, вы хорошо играете, — наконец проговорил он. — Когда-нибудь, возможно, вы сумеете победить и меня.

Скарн понял, что выдержал последнее испытание. Что бы ни задумывали люди из «Великого колеса», подумал рандоматик, он оправдал их надежды.

— И как вам понравилось? — поинтересовался Дом. — Это ведь ваша первая игра?

— Утомительно — но неплохо. Очень неплохо. Откровенно говоря, я даже не был уверен, смогу ли вообще играть в каббалу, — бросил Скарн, чувствуя себя выжатым как лимон.

Маргарита едва заметно кивнул:

— Умение играть отличает мужчин от юнцов как ничто другое. Если вы умеете играть в каббалу, считайте, что умеете все — это уже общепризнанный факт. Потому-то нам нужны такие, как вы. — Дом поднялся и, отодвинув стул, навис над рандоматиком точно скала: — Хочу показать вам кое-что. Идемте.

Скарн последовал за главой тайного общества. Путь лежал в подвальные помещения резиденции Дома. Вниз они спустились на лифте, а затем по длинной винтовой лестнице.

Возле подвальной стены стояла стеклянная емкость, наполненная то ли жидкостью, то ли тяжелым газом — чем именно, понять оказалось невозможно. От емкости отходили многочисленные трубки и шланги, рядом стояли внушительного вида гудящие приборы. Через несколько мгновений Скарн сообразил, что в емкости копошится нечто буровато-лилового цвета, напоминавшее очертаниями какую-то морскую гадину.

Дом подошел почти вплотную к сосуду и всмотрелся — на лице у него застыло ироничное выражение. Вполголоса он проговорил:

— Череда событий, приведшая к вашему появлению здесь, началась с прибытия в Солнечную систему вот этого создания. Мы зовем его Пендрагон — это просто имя, не имеющее какого-либо скрытого смысла. Что касается происхождения Пендрагона, то оно не имеет значения — это существо вездесуще. — Маргарита хохотнул, словно это была какая-то известная только ему шутка.

Скарн уставился на неведомое создание. Существо, которое не было похоже ни на одного из представителей внеземных цивилизаций, поднялось со дна емкости и принялось метаться из стороны в сторону, точно почувствовав присутствие чужаков.

— Это кто — гость или заключенный?

— Он предпочел бы убраться отсюда. Но он слишком полезен нам, и мы весьма благодарны ему за это. Позвольте ввести вас в курс дела. Перед вами — типичный представитель путешествующего с планеты на планету племени игроков, живущего за счет иных, не столь умелых в играх рас. Пендрагон прибыл в Солнечную систему в надежде поживиться за счет невежественных туземцев, но просчитался. — Дом кивнул с видимым удовольствием. — Он недооценил «Великое колесо», а потому получил то, что обычно выпадает на долю выскочек: его просто не принимают в расчет.

Подплыв к краю емкости, Пендрагон схватил ребристой ластой нечто напоминавшее микрофон — плоть инопланетянина словно поглотила звукоусиливающее устройство. И тотчас из динамика послышался громкий шипящий возглас:

— Теперь со мной обязаны считаться! Я сделал все, что вы требовали. Выпустите меня!

Апломб невольника напомнил Скарну его собственные упреки в адрес Магдана. Да и ответ Дома оказался весьма уместен в данной ситуации:

— Вот что, Пендрагон. Мы освободим тебя, лишь когда все будет сделано. И никак не раньше.

Пендрагон выпустил микрофон из ласты и обиженно опустился на дно емкости.

— Что вы затеяли? — полюбопытствовал Скарн. — Или мне не следует спрашивать?

Вместо ответа Дом подошел к подобию постамента, на котором была установлена емкость, и принялся возиться с миниатюрным пультом управления. Внезапно стена за пьедесталом исчезла, и вместо нее возникла огромная — от пола до потолка — голограмма.

— Рано или поздно вы все узнаете, — сказал Маргарита, — при условии, что уясните прямую зависимость сохранности своей жизни от степени моего к вам доверия.

Голограмма представляла собой картину нашей галактики, включая и такие удаленные места, как Магеллановы Облака. К карте имелось приложение — чуть меньший по размеру план галактики Андромеды. Особо была выделена часть космоса, контролируемая человеческой цивилизацией. Виднелись границы зоны расселения хадраниксов — их захватнические устремления символизировали расходившиеся в разные стороны жирные стрелки. На картах содержалась и иная информация — разноцветные волнистые линии, а также прочие опознавательные знаки, значение которых указывалось внизу голограммы.

— Мало что из этой информации достоверно, — произнес Дом. — И ту пришлось по крохам выуживать из Пендрагона. Пендрагон указывает на существование в неизведанных уголках галактики каких-то цивилизаций, имеющих определенные точки соприкосновения с нашей. Похоже, вселенная обширнее, чем считалось до сих пор. Существуют, уважаемый Скарн, колеса внутри колес. Колеса внутри колес, миры внутри миров. — Маргарита повернулся к карте спиной. — Кроме того, ясно, что склонность к азартным играм — черта, свойственная не только человечеству. Самые высокоорганизованные существа питают слабость к азартным играм — вот вам еще одно свидетельство, что именно случайность и азарт, а не только формальные законы лежат в основе всего сущего. Конечно, не все так просто, но азартные игры ведутся в очень больших масштабах — в куда более значительных масштабах, чем те, которыми располагает наша цивилизация. — Он взглянул на Скарна: — Принимая во внимание все эти обстоятельства, вам нетрудно будет догадаться, что существует некая организация, аналогичная нашей, только действующая в галактическом масштабе: колоссальный синдикат, деятельность которого охватывает миллиарды, если не сотни миллиардов живых существ.

Это было сказано настолько будничным тоном, что Скарн просто не поверил своим ушам. И все же Дому просто не было резона говорить неправду. Рандоматик снова посмотрел на существо в стеклянной емкости… И уверовал в сказанное.

— Как ни странно, этот сверхсиндикат также величает себя «Колесом», — продолжал Дом. — Возможно, по той же самой причине — не исключено, что язык символов везде одинаков. Наводит на размышления, не правда ли? А может, здесь содержится намек на колесо галактики. Тем не менее мы не уверены, ограничены они пределами нашей галактики либо прибыли откуда-то извне. Именно поэтому мы пытались заставить Пендрагона поведать что-нибудь об Андромеде. Увы — его знания в данной области слишком поверхностны.

— В таком случае, — тихо заметил Скарн, — вам придется сыграть с ними.

— Да! — Глаза у Дома сверкнули. — Игра с «Галактическим колесом» — вот о чем речь. С помощью Пендрагона нам удалось в конце концов наладить с ними контакт. Теперь мы приближаемся к осуществлению совершенно особенной, грандиозной операции.

— Имеют ли отношение к происходящему хадраниксы? Насколько я знаю, тренировочная программа связана каким-то образом с войной.

— Нас они не интересуют, — покачал головой председатель «Великого колеса». — Мы мыслим куда более обширными категориями. По своей природе мы не мелочны, и крохи нас не устраивают. Если «Галактическое колесо» на самом деле существует, мы хотим отщипнуть от него кусочек. Полагаю, средства для достижения цели такого рода у нас имеются.

— Откуда такая уверенность, что вы способны лишь при помощи игры проложить себе путь к упомянутой галактической штуковине? — поинтересовался Скарн. — Вполне возможно, что вы столкнетесь с такими же, как вы, искушенными игроками. Насколько они умны? Насколько обширным опытом они располагают? Вы знаете хоть что-нибудь об этом?

Дом неопределенно повел плечами:

— Вполне возможно, что им миллионы лет. Но и мы копили опыт веками. Полагаю, из детсадовского возраста мы давно выросли. Если уж на то пошло, сам Пендрагон сделал ошибку, недооценив нас. — Подойдя поближе и наклонившись к уху Скарна, глава тайного общества доверительно сообщил: — Знаете, я обучил его игре в каббалу. Пообещал, что если он меня обыграет, то получит свободу. Но игрок из него неважный — играет так себе.

Неожиданно в стеклянной емкости возникло какое-то движение. Жидкость всколыхнулась и тревожно заплескалась о стеклянные стенки. Ласта обезумевшего от заточения Пендрагона швырнула в мучителей стопку продолговатых пластиковых карточек; не долетев до цели, они ударились о стенку емкости и рассыпались дождем, замелькали разноцветьем красок. Оказалось, Пендрагон не пожалел своей колоды Таро.

— А если игра все-таки состоится, — допытывался Скарн, — то каковы будут ставки?

Лицо Дома стало непроницаемым, только в уголках губ таился едва уловимый намек на улыбку.

— А вот это, — проговорил всемогущий Маргарита, — большой вопрос.

После того как Скарн покинул Луну, Маргариту Дома посетил довольно редкий гость.

В историческом плане беседа была уникальна, хотя и проводилась с глазу на глаз и не была запротоколирована. Никогда прежде председателю «Великого колеса» и премьеру Легитимного правительства встречаться не доводилось. Самое любопытное, что предложение о встрече поступило со стороны главы правительства. Более того, премьер-министр даже согласился лично приехать во владения Маргариты Дома.

В ожидании гостя председатель «Великого колеса» уединился в зале для приемов, не ощущая ни триумфа, ни любопытства. Когда в салон вошел премьер Мхеерт, Дом подумал, что он весьма похож на свою фотографию в досье. Господин Мхеерт был почти ровесником Дома, имел седую шевелюру, пронзительные голубые глаза и грубый нос. Черты его лица свидетельствовали о волевом и решительном характере.

Они не стали тратить время на бессмысленные любезности. Мхеерт, сдержанно дав понять, какой обременительной для него является необходимость совершить сей визит, поведал хозяину дома, насколько трагичная ситуация сложилась на фронте. В такой обстановке необходимо приложить все усилия, дабы сдержать натиск хадраниксов, нужно расширять военное производство, для чего требуется коренная перестройка промышленности. В противном случае не миновать сокрушительного поражения.

Увы, Легитимное правительство не обладало достаточными возможностями для быстрого перевода промышленности на военные рельсы. Слишком большие финансовые средства были сосредоточены в руках «Великого колеса». Дабы предотвратить катастрофу, правительство сочло необходимым пойти на поистине беспрецедентный шаг — наладить взаимодействие с тайной организацией.

Дом холодно выслушал доводы высокопоставленного гостя, а когда тот исчерпал запас красноречия, глава тайного общества вставил в мундштук очередную сигарету и выпустил кольцо ароматного дыма. «Великое колесо» — не правительство, напомнил Маргарита, и потому обязанности правительства на него не распространяются. Следовательно, ведение войны — дело, абсолютно его не касающееся.

Отказ шокировал Мхеерта, и премьер-министр вознегодовал.

— Неужели вы не осознаете последствий? — патетически вопрошал он. — Мы загнаны в угол. Все, подчеркиваю, все мы находимся в одной лодке!

Тогда Дом выдвинул встречное предложение:

— Вы просите нас о помощи потому, что не в состоянии разрешить проблему собственными силами. Извольте, мы не против сотрудничества в экономической области — если только наша цена устроит вас. Безусловно, мы не можем не попросить взамен нечто, соизмеримое с предполагаемыми усилиями.

— И что же это? — с подозрением осведомился гость.

— Легитимность станем поддерживать мы.

Мхеерт криво усмехнулся:

— Жаждете завладеть всем человечеством?

— Именно. — Глаза Дома блеснули. — Если мы спасем человечество от неминуемой гибели, оно просто обязано принадлежать нам. Заметьте, премьер, мы вовсе не стремимся к этому. Я всего лишь назначаю цену за предложенную вами сделку. Если вы действительно хотите остановить хадраниксов, соглашайтесь.

— Но это невозможно, вы не можете поставить под контроль правительство. Повсюду воцарится хаос.

Маргарита устало улыбнулся.

— Мы вовсе не лезем в правительство, — пояснил он. — Пусть министры и далее выполняют свою работу — с той лишь разницей, что они станут нашими подчиненными. Будет заключен секретный договор. В ближайшем будущем — а возможно, и вообще никогда, — о договоре никто не узнает. Видите, я даже не оговариваю, что договор будет непременно задействован. Мы сделаем это лишь в случае необходимости.

— Чтобы разрушить все, чего мы достигли, швырнуть человечество в пучину беспорядков, суеверий, непредсказуемых случайностей! — Мхеерт затрясся от гнева. И неспроста — ведь именно он был в числе тех, кто всю жизнь пытался построить цивилизацию с лучшими условиями жизни, способную к саморегулированию и неподвластную разного рода случайностям. Испокон веков борьба велась против естественной тенденции к беспорядку и непредсказуемости. Мхеерт рассматривал человечество как силу, ведущую постоянную войну против разрушительных естественных сил, а в «Великом колесе» видел их наиболее яркое воплощение.

— Мы выдвигаем вполне приемлемые условия, — возразил Дом. — Ваша идеология строится на основе того, что якобы возможно создать цивилизацию, способную успешно противостоять потрясениям, порождаемым случайными событиями. Однако в долгосрочном плане вы не сможете тягаться с природой, так же как и королю Кануту не удалось остановить приливы и отливы. Все мы живем по законам случая. Игрок учится управлять этими законами, а правительство воображает, будто способно выстроить общество, живущее в условиях осажденной крепости, жестко контролируемая защитная оболочка которого надежно сохранит людей от любого потрясения.

Маргарита уныло покачал головой. Отчасти он уважал чиновников — за упрямство; однако он был уверен, что «Великому колесу» суждено пережить Легитимное правительство — хотя к моменту его возникновения «Колесо» уже имело солидный возраст.

— Закон случая! — пробормотал Мхеерт. — Я прекрасно знаю, что произойдет, если мы станем жить по закону случая. Под угрозой окажется всякое планируемое действие. Годы подготовки увенчаются пшиком, когда вдруг случится нечто непредвиденное, сводя на «нет» все результаты. Поймите же, что дальнейшее существование гарантировано человечеству лишь в случае искоренения разного рода случайностей. Наподобие вот таких… — Гость расстегнул рубашку и обнажил плечо, демонстрируя хирургические шрамы, оставшиеся после пересадки руки. — Господин Дом, вы наверняка знаете, что означают эти рубцы. Лекарственный препарат, который регулярно добавляли в систему водоснабжения — полагали, что это хорошо для здоровья граждан. А потом целое поколение выросших на этой воде женщин произвело на свет потомство без конечностей. И только спустя годы удалось устранить эти ужасные уродства.

Шрамы в самом деле были знакомы Маргарите. Такие же имелись на плечах и бедрах и у него. Как и у всех его ровесников.

— В этот раз наука восторжествовала, — продолжал Мхеерт. — Благодаря четкому планированию исследовательских работ человечество научилось выращивать донорские конечности из клеток организмов несчастных, и Случай был побежден. А вот в следующий раз…

— Планирование здесь ни при чем, — вяло возразил Дом. — То была просто удача. А если бы все случилось столетиями раньше, когда наука не умела воздействовать на рецессивные гены в клетках организма? Тогда не было бы и возможности выращивать донорские конечности. Вот и жило бы безрукое и безногое поколение.

— Мы все равно справились бы — при помощи протезирования. Но, допустим, напасть оказалась бы гораздо страшнее. По теории вероятностей беда такого рода обязательно подстерегает человечество в туманном будущем — если только мы не научимся выбивать почву из-под ног любой случайности. Война с хадраниксами уже была нелепой, трагической случайностью, расстроившей наши планы. Сможете ли вы выпутаться из подобной ситуации при помощи вашей любимой непредсказуемости?

По лицу Маргариты по-прежнему блуждала кислая улыбка.

— А как из сложившейся ситуации выйдете вы — со своим планированием? — изрек он.

Люди, придерживающиеся диаметрально противоположных взглядов, не могут препираться слишком долго. Когда премьер-министр Мхеерт убыл восвояси, Дом еще некоторое время поразмышлял и в конце концов пришел к выводу, что сам он, так же как и его оппонент, поклоняется лишь одному идолу — власти. Неограниченной, широкой и абсолютной власти.

Глава тайного общества с самого начала не тешил себя надеждой, что Мхеерт согласится на его условия. Предлагаемый ему договор был попросту невыполним по самой своей сути.

Но попытка, как известно, не пытка.

Через несколько дней Дому пришлось отправиться за несколько тысяч миль от своих владений, в полузаброшенный город Вориднов. Прибыв в город, Маргарита направился к одному из зданий — просторному и настолько обветшавшему, что при взгляде на него не верилось, что оно все еще сохраняет герметичность.

Оказавшись внутри, председатель «Великого колеса» остановился перед металлической лестницей, чтобы отдышаться. Подъем предстоял долгий, но традицию следовало уважать: входившие в это помещение должны были подняться по лестнице самостоятельно, лифта здесь не полагалось.

Стоявшие у стальной двери бдительные стражи взяли под козырек. Дом поприветствовал их взмахом руки.

— Все в сборе?

— Да, председатель. Все здесь.

Маргарита приблизился к двери. Электронный механизм распознал параметры его организма, и дверь скользнула в сторону. Миновав пустую переднюю, Дом проник в святая святых — палату совета.

Едва он вошел, как головы одиннадцати сидевших за большим круглым столом повернулись в его сторону. Дом оказался двенадцатым. Маргарита занял свое место, глубокомысленно подняв брови. Двенадцать совершенно разных по характеру людей, подумал он, образовали единое братство. Не случалось ли подобное в иные решающие моменты истории?.. Нет, он, Маргарита Дом, не представлял себя в роли Христа.

Опустившись на стул, председатель «Великого колеса» испачкал одежду. И немудрено: на всех предметах мебели лежал толстый слой пыли. Палату совета никогда не убирали; доступ сюда был закрыт всякому, за исключением членов совета. Совет собирался в этом здании веками. Город Вориднов был расположен в бедной и непрестижной части Луны (между прочим, Дом, как и многие «лунатики», любил упоминать, что живет здесь уже давно).

Для созыва заседания совета достаточно было желания четверых членов. В данном случае созыва потребовали сразу шестеро, что свидетельствовало о значительном недовольстве политикой Дома. Впрочем, Маргарита полностью доверял оставшимся пятерым — своим сторонникам.

Глаза председателя «Великого колеса» поблескивали, когда он озирал собравшихся.

— Итак, господа, — начал он, — вы созвали заседание. Это ваше право — по крайней мере право некоторых из вас. Выкладывайте, что у вас

Первым заговорил Холт — высокий, подтянутый и флегматичный человек:

— Причина созыва заседания наверняка вам известна, председатель. Многие из нас сомневаются в целесообразности намеченного проекта.

— Ясно. А почему?

— Подумайте, что мы ставим на карту!

— До чего докатилось «Колесо»? — риторически вопросил Маргарита. — Мне трудно воспринимать вас всерьез. Неужели вам стало страшно перед лицом минимального риска? Я считаю, что ситуация складывается в нашу пользу.

— Не все так просто в этом деле, — вмешался Поэрс — крепко сбитый мужчина с тяжелым, жестким взглядом. — А вдруг эта тварь… Как ее — Пендрагон, что ли? Вдруг он умнее, чем кажется? Как бы не получилось, что нам морочат головы. Если мы потеряем бдительность, то можем оказаться втянутыми в игру, где нас обставят в два счета.

Дом мигом смекнул, к чему клонит оппонент. Но как прирожденный прагматик он мог дать только один ответ — который и дал:

— А вот это нам придется выяснять по ходу дела. При малейшем подозрении мы всегда можем отказаться от задуманного. До сих пор я не обнаружил даже намека на опасность — не думаю, чтобы нас дурачили. Конечно, без подстраховки не обойтись, и она уже организуется. Полагаю, наши соперники заинтересованы в испытании нас на прочность в той же мере, в какой мы заинтересованы в пробе их силы.

— Но почему бы тогда нам не сделать малую ставку — для начала? — резко бросил Поэрс.

— Потому что они не намерены размениваться на мелочи, — пояснил Дом. — Ну же, господа! Жизнь превратилась в игру с того момента, как первая амеба выползла из слизи. Кроме того, если вам необходима более веская причина для отказа от вашей настороженности, подумайте вот о чем: банк, который мы в случае успеха сорвем в игре, может оказаться просто бесценным. Я недавно получил информацию из правительственного источника — вероятность окончательного поражения в войне с хадраниксами весьма велика. Прошу подумать над моими словами, если вам недостает решимости рискнуть тем, что мы имеем.

После проведенного голосования результат оказался весьма красноречивым: шесть на шесть.

Неожиданно Дом испытал приступ острой неприязни по отношению к оппонентам. «Ползите на коленях к своему правительству, трусливые черепахи! — подумал он. — Отгородитесь от всего мира и налейтесь, что он вас не достанет». Поднявшись, председатель «Великого колеса» подошел к стене и опустил ладонь на запыленный корпус какого-то древнего механизма.

— Голосование необходимо завершить, — холодно бросил он.

Собравшиеся зачарованно уставились на аппарат.

— Стало быть, рулетка Великоска? — еле слышно проговорил Поэрс. — Но ведь ею не пользовались пятьдесят лет!

— И что с того? Машина в рабочем состоянии, и повод тоже есть. Если только кто-нибудь не решит изменить свое мнение.

Все сидели точно громом пораженные. Криво улыбаясь. Дом поднял металлический кожух и щелкнул выключателем. Затем он вернулся на свое кресло, к которому, как и к остальным креслам, были присоединены убегавшие к машине толстые кабели.

Включившись, рулетка Великоска деловито загудела. Луч света полоснул по столу, на мгновение задержавшись на каждом из собравшихся. Напрягшиеся до предела члены совета непроизвольно стиснули подлокотники кресел, только Дом расслабился — с напускным равнодушием он ждал, в каком направлении станут развиваться события.

Свет метался по столу все быстрее и быстрее и вдруг погас. А кресло, которое луч высветил последним, оказалось пустым. Сидевший на нем бесследно исчез, ввергнутый в пучину абсолютной неопределенности, первичного хаоса, из которого возникла вселенная.

Насколько Маргарита помнил, машину Великоска применяли для разрешения разногласий между членами совета «Великого колеса» в пятый раз за все время ее существования. Никто даже отдаленно не знал принципа ее работы — сам Великоск оказался не в состоянии вразумительно объяснить, как действует его рулетка. Если бы чудо-механизм сломался, зловещей традиции пришлось бы просто умереть.

В пустом кресле совсем недавно восседал Поэрс.

— Полагаю, теперь соотношение голосов будет составлять шесть к пяти, господа, — негромко подытожил Дом. — Имеет ли смысл проводить формальную процедуру, либо вы готовы зафиксировать результат?