ГЛАВА 3

Пустыня была бледно-желтой, как старая кость. На юге можно было видеть ярко-желтое солнце, которое зависло примерно в трети пути между горизонтом и меридианом, недобрым оком глядя на установленные внизу временные сооружения.

Узколицый паренек лет шестнадцати угрюмо смотрел на солнце. Внезапно содрогнувшись, он отвел взгляд.

— Мне холодно! — хрипло крикнул он. — Ну-ка, принесите что-нибудь накинуть!

Плечистый телохранитель, к которому обращался молодой человек, пренебрежительно посмотрел на него:

— Скажи, сынок, ты когда-нибудь брился?

Парнишка побагровел и напустился на Хакандру.

— Я удваиваю цену! — заскрипел он. — Я не потерплю оскорблений!

Хакандра сделал примирительный жест:

— Успокойся, Шейн. Он сказал не подумав.

— Мне плевать. Это подняло мою цену вдвое. Или вы думаете, что сможете обойтись без меня? Что ж, попытайтесь. С этого момента я отказываюсь от всех обязательств. Возможно, звезда взорвется завтра, или через час, или через минуту. Может, она уже начинает взрываться — но вам я ничего не скажу.

— Тогда ты сгоришь вместе с нами, — безразлично сказал телохранитель и пошел прочь. Хакандра скорчил рожу его удаляющейся спине и дал себе слово сделать соответствующую отметку в дисциплинарном журнале. Сняв плащ, он закутал в него дрожащего подростка, хотя температуру воздуха никак нельзя было назвать низкой: как обычно, у мальчика пошаливали нервы.

— Пойдем обратно на корабль, — предложил он. — Болтаться здесь не имеет смысла.

Они начали подниматься на холм, на вершине которого возвышался космический корабль.

— Ну что — есть какие-нибудь шумы? — вполголоса спросил Хакандра.

— Нет, все тихо.

Юноша некоторое время шагал молча, а затем опять принялся ныть:

— Долго мы еще будем торчать в этой Госпожой забытой дыре? Не нравится мне здесь… Сколько еще?..

— Шейн, у нас полно работы. И пожалуйста, больше не заводи разговоров о повышении жалованья. Оно было оговорено еще на Солнце.

— Вы хотите, чтобы моя сила иссякла, да? Вы прилагаете все усилия, чтобы я испустил дух? Чего вы этим добиваетесь? Что будет с вами?

— Думаю, ничего, — спокойно отозвался Хакандра. — Впрочем, Шейн, с тобой ничего не случится — ты не настолько глуп. Сам знаешь, насколько все серьезно. — Астронавт умолк, вглядываясь в закатное солнце цвета охры и багровое небо. — Именно здесь будет решаться исход войны. Одно из двух: победа или поражение.

Они взошли на борт космического корабля, эскалатор повез их на верхний уровень. Хакандра отправил Шейна к себе, а сам направился в компьютерную рубку.

Ежедневно примерно в это время Хакандра выходил на связь с другими рабочими командами, рассеянными по Впадине. Когда он переступил порог компьютерной, техники как раз получали доклады от радистов групп. Усевшись перед голоэкраном, Хакандра занялся одним из каналов, ожидающих своей очереди. На экране возник худощавый поисковик в мундире со знаками различия Легитимной гвардии. Это был руководитель команды Д-1.

— На той стороне образовалась новая звезда, — доложил он. — Там была команда К-5 — без хладосенсора.

— Все погибли? — хмуро уточнил Хакандра после непродолжительного молчания.

— Не было времени предпринять что-нибудь. Все случилось слишком внезапно. — Голос старшего команды звучал затравленно. — Это происходит ужасно быстро. Звезда горит миллиарды лет, а потом за какие-нибудь минуты… — Он умолк и вздохнул. — Возможно, они погибли не напрасно. Автоматические станции продолжали передавать информацию вплоть до того момента, как превратились в пар. Не исключено, что мы сможем узнать что-нибудь.

Хакандра вздохнул. Знание процессов, которые превращали звезды Впадины в сверхновые, представляло исключительную важность для участников надвигавшегося столкновения. Он уже объяснил Шейну, где именно развернется очередной этап войны.

— Есть новости с фронта? — спросил Хакандра.

— Мы перехватываем целые лавины сообщений от здешних властей и верховного командования. Назревает крупный скандал. Военные на фронте делают все возможное, чтобы прикрыть эвакуацию, но правительство больше озабочено тем, чтобы сохранить флот — до гражданского населения им просто нет дела.

— Да, нелегкий выбор, — кивнул Хакандра, зная, как катастрофически Легитимному правительству не хватает резервов.

После обмена несколькими дежурными фразами астронавт прекратил связь с группой Д-1 и переключился на другие, также работавшие во Впадине. Им удалось обнаружить несколько сотен пригодных для использования планет; Легитимному правительству вскоре предстояло принять решение, какие из них следует благоустраивать, а какие — уничтожить.

Наконец Хакандра отключил монитор и застыл, погрузившись в раздумья. Несмотря на все усилия, он так и не смог преодолеть шок, в который его повергло сообщение о гибели команды К-5.

Что за идиотское место для опорной базы мы выбрали, подумал он отстраненно. В самом сердце Впадины, которая для каждого легитимного гражданина являлась средоточием ужаса, бастионом главных врагов — случайности и непредсказуемости.

Впадина Каспара получила свое название из-за малого количества звезд. Она имела форму изогнутого ромба, причем к его длинным сторонам примыкали спиралевидные звездные скопления, а короткие стороны упирались в шаровые образования, которые соединяли спиралевидные скопления. Это были последние территории, разделяющие колыбель человеческой цивилизации и неудержимо наступающих хадраниксов; почти все пространство за пределами Впадины уже было потеряно, включая бесценное созвездие Хопула, а с оставшихся под контролем Легитимного правительства звезд эвакуировали население под прикрытием наспех созданной оборонительной линии.

Для нападения на основные центры человеческой цивилизации пришельцам необходимо было преодолеть это безбрежное пространство, где не хватало пригодных для создания военных баз мест и планет. Медленно, со скрипом, но новая оборонная стратегия все-таки разрабатывалась, и свежие силы вскоре должны были занять позиции. Однако когда речь Заходила о создании оборонительного рубежа во Впадине, приходилось решать один трудный вопрос: звезды в этом районе космоса отличались крайней нестабильностью и могли взорваться в любой момент.

Причина данного феномена оставалась неразгаданной — возможно, она крылась в необычных нуклеонных резонансах, присущих структуре звезд во Впадине. Существовал прогноз, согласно которому через сто тысяч лет должны были взорваться все звезды Впадины.

Хакандра кисло подумал, что непредсказуемые люди из «Великого колеса» наверняка чувствовали бы себя здесь куда уютнее.

Но правительство все же нашло выход — он заключался в людях наподобие Шейна-хладосенсора. Хакандра подозревал, что слово «хладосенсор» было частью жаргона, придуманного психологами для маскировки собственного невежества. Оно означало, что Шейн способен воспринимать ощущения, не фиксируемые обычными органами чувств. Если говорить конкретнее, он обладал способностью предсказывать случайные события: какова будет комбинация брошенных игральных костей, какой стороной упадет монета… превратится ли в сверхновую та или иная звезда.

Шейн представлял собой ярко выраженный тип человека, каких когда-то называли каллидетиками. На протяжении ряда лет правительство принимало на службу таких людей в рамках программы своей многолетней борьбы с «Великим колесом». Сейчас все хладосенсоры использовались во Впадине: никто не знал, каким образом они ухитрялись предсказывать момент взрыва звезды, хотя даже научное наблюдение не выявляло никаких аномалий в ее развитии. Хладосенсоры даже давали предсказания заблаговременно, так что люди успевали покинуть обреченные звезды. Их прогнозы не были надежны на все сто процентов; кроме того, они отличались крайне неустойчивой психикой — сказывались постоянные впрыскивания стимуляторов в щитовидную железу, которые были частью процедуры, повышавшей их способности. Однако Хакандра все равно был доволен, что у него под началом имеется свой хладосенсор.

Отправившись к себе, он составил отчет и немного перекусил, затем поднялся в обсерваторию и стал разглядывать через стеклянные стенки купола пустынный пейзаж. Местное солнце садилось, оно поблескивало и бурлило на горизонте — всякий раз, когда Хакандра наблюдал закат, ему становилось не по себе от этого зрелища. Вскоре огромная звезда скрылась за горизонтом — осталось лишь багровое небо с белой дымкой Млечного Пути и огромными темными провалами.

Его внимание отвлек тихий шорох. В комнате появился Шейн — он подошел к Хакандре и тоже посмотрел в небо.

— На той стороне возникла сверхновая, — после продолжительного молчания сообщил Хакандра.

Шейн кивнул:

— Я так и думал. У меня было предчувствие. Я знал, что где-нибудь наверняка шарахнет…

Хакандра пристально посмотрел на молодого человека. От его недавнего дурного настроения не осталось и следа. Такое перевоплощение Хакандре уже доводилось наблюдать не раз: в подобных случаях Шейн почти утрачивал психопатические особенности своего характера и становился серьезным парт нем с ангельским терпением. Однако сейчас он выглядел подавленным и расстроенным.

— Впадина — ужасное место, — пробормотал юноша. — Поистине проклятое.

— Не будь суеверным, — хмыкнул Хакандра.

— А я говорю, что Впадина проклята. Госпожа прокляла ее. Вы не улавливаете такие вещи, а я способен определить… Это проклятая дыра, и богиня удрала отсюда. Даже звезды, и те взрываются. Все здесь разрушается.

Хакандра настороженно слушал бормотание юноши — ему не нравилось, что Шейн в последнее время ударился в мистику.

— Нет никакой богини, — отрезал он. — Выброси этот хлам из головы.

Небо продолжало темнеть, но на юге обозначилось слабое сияние. Оно наблюдалось в районе руин, где успел побывать Хакандра. Руины состояли из фосфоресцирующего камня и светились по ночам. Народ, выстроивший эти сооружения, вымер столетия назад, когда на планете исчезли запасы воды.

Эта печальная история была характерна для Впадины, которая изобиловала оставшимися от древних цивилизаций руинами. Насколько знал Хакандра, во Впадине не осталось ни одного очага разумной жизни.

Хакандра тряхнул головой, дабы не позволить депрессии овладеть собой. Для офицера армии Легитимного правительства подобные умонастроения непозволительны.

ГЛАВА 4

Сияющие крылья челнока отражали потоки солнечного света. Как только корабль вошел в атмосферу, в иллюминаторы стало возможно разглядеть расположенные в шахматном порядке облака, участки суши и моря — типичный пейзаж земных областей, климат которых контролировался человеком. По мере снижения ассоциации с шахматной доской укреплялись: теперь казалось, будто на некоторых клеточках стоят фигуры — башни городов, увенчанные коронами и бугристыми выступами.

Челнок начинал снижаться над широким посадочным полем. Автоматического таможенного контроля здесь не оказалось. А на Марсе, к примеру, без него не обошлось бы — как и на всякой планете, на которую распространялась власть Легитимного правительства. Сойдя с космического челнока, прибывшие оказались на транспортной платформе. Вскоре Скарн и его сопровождающие уже сидели в инерциоиде, который, влекомый невидимой силой, нес их к цели межпланетного перелета.

Местность вокруг не отличалась разнообразием — в основном леса и равнины, среди которых очень редко попадались коттеджи. Население предпочитало жить в городах.

Двойственный характер человеческой цивилизации проявлялся здесь ярче всего. Земля, столичная планета, считалась вотчиной «Великого колеса». Здесь его влияние было исключительно велико, ибо на Земле отсутствовал репрессивный механизм, доведенный до совершенства в других мирах. Земляне обожали азартные игры; они родились именно здесь, так же как и само «Колесо». Здесь люди на протяжении всей жизни пробовали поймать удачу за хвост, меняя одну азартную игру на другую.

Впереди возникло нечто огромное и вертикальное, вскоре закрывшее весь горизонт; инерциоид мчался к гигантской колонне со скоростью десять тысяч километров в час, всего за несколько секунд сбросив скорость до шестидесяти возле самого города-башни. Нырнув в город, они понеслись по освещенным тоннелям, время от времени сворачивая то в одну, то в другую сторону.

Когда под воздействием инерционного луча машина остановилась, Скарн, оглядевшись, решил, что они оказались в каком-то огромном офисе. Письменный стол посреди помещения был беспорядочно завален бумагами, дискетами и карточными файлами. На стенах несколько картин в ультрасовременном медиакратическом стиле, стулья, внушительный бар. Хервольд откинул дверцу, и они выбрались из машины.

— Где Сома? — недовольно буркнул Кейман.

— В любом случае мы доставили пассажира. — Подойдя к столу, Хервольд взглянул на раскрытый блокнот и повернулся к Скарну: — Скоро он подойдет. Располагайтесь.

Он кивнул Кейману, они оба снова сели в инерционную машину, и та исчезла в тоннеле; тотчас опустилась броневая плита, и стена снова стала выглядеть монолитной. Через несколько часов они, вероятно, уже будут на Ио.

Неожиданно оставшись в одиночестве, Скарн недоуменно озирался по сторонам, когда позади него отворилась дверь. Обернувшись, Скарн увидел светлоглазую женщину лет тридцати пяти, остановившуюся на пороге.

— Простите, это вы — человек с Ио? — поинтересовалась она. И, покопавшись в памяти, присовокупила: — Профессор Скарн?..

— Да, Чейн Скарн. — Он протянул руку. Женщина вяло пожала ее. Она все еще сохранила привлекательность, подумал Скарн, хотя и выглядит слегка поблекшей, словно прожила короткую, но чересчур бурную жизнь. В лице ее было что-то притягательное, почти трогательное.

— Добро пожаловать в Клуб, — заявила женщина. — Меня зовут Кэденс Меллорс. Вас давно синхронизируют?

— Синхронизируют?

Она нахмурилась.

— Когда вы получили право на ношение вот этого? — Она подняла руку, на запястье которой болталось рубчатое колесико — в точности как у Хервольда.

Только теперь профессор понял, что имеет в виду собеседница. Возможно, внутри организации использовалась масса жаргонных слов, позволяющих отличать своих от чужих. Он осторожно сообщил:

— Вообще-то только со вчерашнего дня.

— Ага. — Дама снова нахмурилась, точно это признание разочаровало ее.

— Кто такой Сома? — спросил Скарн.

— Джерри Сома? Он будет вашим боссом. Это его кабинет. Он руководит Клубом. — Кэденс подошла к бару, наполнила два стакана, вернулась и подала один гостю. — Ваше здоровье.

Пока Скарн мелкими глотками попивал виски, Кэденс залпом опустошила свой стакан и, поймав взгляд Скарна, пояснила:

— Это меня бодрит.

Дверь снова распахнулась, на сей раз на пороге показался высокий худощавый мужчина, немного сутулившийся при ходьбе. Не обращая внимания на присутствующих, незнакомец устремился к столу и принялся выстукивать что-то на интеграторе.

— Джерри, познакомься с профессором Скарном, — сказала Кэденс.

Сома поднял голову и внимательно посмотрел на Скарна и Кэденс.

— Скарн? Стало быть, вы прилетели? — Он нажал одну из кнопок на своем столе и выдвинул небольшой плоский монитор. — Так, посмотрим… Родился в Миннесоте, Земля. Наземный город?

— Не всем по нраву жить в башне, — холодно заметил Скарн.

— Ваши родители работали киберклерками, — продолжал Сома, словно не расслышав. — Похоже, они дали вам неплохой старт в жизни. Вы учились в университете Океании, специализировались на рандоматике. Получили диплом с отличием. Потом вас, как и многих рандоматиков, потянуло к объекту исследования: вы стали профессиональным игроком. Вашим родителям это не понравилось, верно?

— Не понимаю, при чем здесь мои родители, — насупился Скарн. И было отчего: родителей он не видел уже более десяти лет.

— Поинтересуйтесь у любого психиатра. Родители — первые карты в колоде человеческой жизни. Как в Таро, не правда ли? Император, Императрица… Итак, талант не пошел вам на пользу. Вы путешествовали по Солнечной системе без какого-либо плана и цели. Пытались усидеть на двух стульях: заниматься одновременно наукой и азартными играми. Несколько раз попадали в неприятные ситуации, влезали в долги.

— Я всегда выходил сухим из воды, — сказал Скарн. Он чувствовал себя неуютно — да и кому понравится, когда ему перемывают косточки в присутствии дамы?

— Это все, на что вы оказались способны, — отмахнулся Сома. — Проклятие, да если бы вы серьезно отнеслись к своим способностям, то могли бы иметь в жизни все! Сколько угодно денег. Доступ в «Колесо». В «Колесе» всегда рады таким, как вы, — но только если человек в состоянии сам найти верный путь сюда. А вы все эти годы предпочитали топтаться у роковой черты, не решаясь переступить ее! Ни разу не попытались сыграть не по правилам! Скарн неожиданно для самого себя заявил:

— Отчего же я вдруг понадобился вам теперь — раз уж я совершенно безнадежен?

Сома улыбнулся — презрительно, кисло.

— Вы неудачник, но не безнадежный человек. Людей безнадежных мы к сотрудничеству не привлекаем.

— Джерри, ты с ним помягче, — вкрадчиво посоветовала Кэденс. — Чего доброго, он и вовсе утратит уверенность в себе.

— Мягкотелые слизняки нам тоже не нужны. Ладно, Скарн, теперь вы работаете у нас. Пока вы приписаны к Клубу, а потом посмотрим, на что вы способны. Имейте в виду: это клуб особого рода. Здесь играют в весьма специфические игры, о которых вы наверняка даже не слышали. Специфические игры и особая клиентура — допуск по членскому списку, причем среди игроков попадаются высокопоставленные правительственные чиновники. Будете играть против них. — Джерри сделал паузу. — Хочу задать вам один-единственный вопрос: вы умеете играть в каббалу?

Скарн замялся:

— Полагаю, что мог бы. Я изучал правила игры, но возможности попрактиковаться у меня не было.

— Да, именно так и записано в вашем досье.

— Мне придется играть в каббалу?

— Не здесь. Хотя не исключено, что Дом пожелает проверить ваше умение.

Скарн почувствовал трепет, услышав знакомое имя: Маргарита Дом председательствовал в «Великом колесе»! Мысль о том, что заветная цель близка, взволновала профессора. Откашлявшись, он заговорил нарочито наивным тоном:

— Выходит, я нужен вам только в качестве игрока? Я уж | было вообразил, что стану заниматься и организационными вопросами. В конце концов, я ведь высококвалифицированный рандоматик.

— «Только в качестве игрока»? — с неприятной ехидцей передразнил Сома. И вдруг подался вперед: — Скарн, мы уже давно прошли фокус из трех карт. Здесь, на Земле, живут люди, чья жизнь полностью протекает в игре, которая организуется «Колесом». Есть люди, играющие ради одной лишь возможности поучаствовать в более крупных играх. Некоторые даже не знают толком, во что именно они играют. Встречаются люди, играющие в игры длиной в целую жизнь — они начинаются еще до того, как игроки появляются на свет. — Откинувшись назад, Джерри прошипел: — Так что не рассказывайте мне, что принадлежность к игрокам «Колеса» унижает ваше достоинство!

— Я и не собирался, — отозвался Скарн, мысленно причислив собеседника к типичным оперативным менеджерам «Великого колеса». Сома сочетал в себе тот самый странный набор качеств, который и делал подпольную организацию столь неуязвимой и устрашающей: ум и сметку вкупе с некоторым числом научных знаний, но с примесью прямолинейной грубости, усвоенной «Колесом» из полукриминального прошлого.

Возможно, даже научные работники, рандоматики с академическими степенями окажутся здесь такого же сорта, подумал Скарн.

Он решился задать еще один вопрос:

— Вчера ночью, на Ио, я играл на «грабителе» и сорвал джекпот. Хотелось бы знать, как это получается.

— Вы считаете, что мы мошенничаем с регулировкой? — резко спросил Сома. — Забудьте об этом. Наши ферматы работают на принципе абсолютной случайности, это подтверждают все официальные проверки.

— Не в том дело, — пробормотал Скарн, стараясь поскорее замять скользкую тему. — Просто само видение… Можно узнать, за счет чего достигается такой эффект?

— Какое видение?

— Видение вероятностей.

На мгновение Сома растерялся. Затем он взглянул на Кэденс и властно взмахнул рукой:

— Мне нужно переговорить с профессором наедине.

Девушка вышла. Джерри уселся в кресло и внимательно посмотрел Скарну в глаза:

— Расскажите поподробнее об этом видении.

С запинкой, но обстоятельно Скарн изложил, что случилось с ним после того, как он взялся за рукоятки игрального автомата. Сома внимательно слушал, задавая вопросы лишь тогда, когда рассказ становился не совсем понятен.

Когда Скарн закончил, Сома признался:

— Откровенно говоря, я сам в растерянности. По идее, вы должны были получить мысленный заряд, несколько секунд чистого удовольствия — вот и все. То, о чем вы говорите, приводит меня в недоумение.

— Чистое удовольствие? Это стандартный элемент джекпота? — полюбопытствовал Скарн.

— Иногда в качестве приза выпадает огромный денежный выигрыш, иногда — какой-нибудь вид мысленного заряда. Возможно, в разговоре награда такого рода не покажется достаточно солидной; на самом же деле чистое счастье — эмоция, недоступная при нормальных условиях обычному человеку. Так что мгновения чистого удовольствия он запоминает на всю жизнь. Что же касается вашего рассказа, то это нечто новое — я обязательно все проверю. — Сома поднялся. — Кэденс покажет вам вашу комнату. Хотите отдохнуть?

— Нет, я не устал.

— И все же вздремните пару часиков. Сегодня вам предстоит одна работенка, — сказал Джерри, доверительно, почти по-приятельски положив руку на плечо Скарну и провожая его к дверям.

В соседнем офисе скучала Кэденс. Она нервно улыбнулась, когда Сома препоручил профессора ее заботам, и проводила его к мобильной ячейке.

Мобильная ячейка служила в городах-башнях стандартным средством передвижения. Перемещаясь по разветвленной сети тоннелей, она доставляла пассажиров в любой уголок города-башни. Впрочем, на сей раз путь оказался недолгим. Кэденс толкнула дверцу, и та скрылась в полости стены. Выйдя из мобильной ячейки, они оказались в небольшой уютной комнате.

— Надеюсь, вам здесь понравится, — сказала Кэденс. Пройдя по комнате, она зажгла приглушенный свет. — Здесь вы найдете все, что нужно для нормальной жизни.

— А вот голосвязи здесь нет, — заметил Скарн, озираясь.

Она указала на стоявший сбоку столик с каким-то прибором.

— Вот видеофон. Но, боюсь, он подключен только к сети Клуба. — И виновато пояснила: — Джерри не хочет, чтобы вы звонили куда-нибудь еще. Все внимание вы должны сосредоточить на работе.

Скарн швырнул чемоданчик на кровать и сел рядом.

— Я не могу делать все, что говорит Сома. Он упоминал какие-то игры не по правилам — что это такое?

— Выходит, вы не знаете всего? — удивилась Кэденс, широко распахивая глаза.

— Видимо, нет, — раздраженно подтвердил он. — Потому и спрашиваю.

— «Колесо» сейчас превратилось в разветвленную могущественную организацию наподобие какого-нибудь древнего тайного общества, — пояснила она. — Только в более крупных масштабах. Мы не просто зарабатываем деньги — эту ступень мы прошли века назад. «Колесо» дает своим членам множество возможностей преуспеть в жизни. Но добиться результата можно лишь выигрышем, комбинацией вероятности и умения. Кое-кто даже не догадывается, какие шансы упускает. Вот вы, к примеру.

— Ладно, ладно, — раздраженно бросил Скарн, не желая слушать очередную проповедь. — Так что такое игра не по правилам?

— Игра, в которой «Колесо» гарантирует более пятидесяти процентов вероятности выигрыша. Это способ продемонстрировать, что вы добиваетесь успеха. «Колесо» тоже любит риск.

— Значит, речь идет не только о деньгах?

— Не всегда. Кроме денег, есть и другие соображения. К примеру, бесценный жизненный опыт — «Колесо» способно обеспечить его. Многие желают изменить свою жизнь, стать другими — и это под силу «Колесу». Есть специальные технологии, позволяющие изменить индивидуальный характер, придать личности новые способности и открыть перед нею новые двери. Если человек способен сделать крупную ставку, умело сыграть и одержать победу, то он получает право выбрать себе новую жизнь. У вас не было знакомых, бесследно исчезнувших в один прекрасный день? Возможно, это произошло не без помощи «Колеса». — Кэденс пожала плечами. — Иногда речь заходит о власти. Порой выигрыш представляет собой возможность получить власть и добиться высокого положения в структуре «Колеса».

— Вы говорите, можно выиграть влияние в самом «Колесе»? В игре наудачу? — удивленно переспросил Скарн.

— Все как в тайном обществе, — повторила госпожа Меллорс. — На высших уровнях свои ранги и степени; получить их можно, одерживая все более трудные и красивые победы. Черт, а ведь вы можете сделать неплохую карьеру, если умеете играть в каббалу. Впрочем, не сразу. Полагаю, сейчас вас будут готовить для какой-то особой работы.