Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Запретное пламя

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Бейкер Мэдлин / Запретное пламя - Чтение (стр. 3)
Автор: Бейкер Мэдлин
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Плечи Кэтлин уныло опустились. Если даже Лютер был против ее поездки, значит, у нее нет ни единого шанса.

– Они отправятся рано, – сказал Лютер, встав и взяв в руки шляпу.

Кэтлин кивнула:

– Спокойной ночи, Лютер.


Кэтлин стояла на крыльце и смотрела, как мужчины уезжают со двора. Это несправедли­во, думала она с раздражением. Они уезжают и будут там весело проводить время, а она должна сидеть дома. Она вспомнила, как слу­шала рассказы Лютера о том возбуждении, ко­торое испытываешь, глядя на скачущий табун диких лошадей, о захватывающей погоне по прерии… Он говорил, что это незабываемое зрелище. Кобылы и жеребята бешено скачут, а их хвосты и гривы развеваются, словно фла­ги на ветру, а жеребец бежит рядом, кусая бока отстающих лошадей. Кэтлин взглянула на са­рай. Большие табуны исчезали по мере того, как все больше и больше переселенцев продви­галось на запад. Дикие лошади оттеснялись с земель, дававших им корм, изгородями фер­меров. Многих молодых животных ловили и приручали, старых браковали и убивали. Ка­кую-то роль играли в этом и индейцы, кото­рые в хорошее время использовали лошадей как транспорт, а в плохое – как пищу.

Кэтлин нахмурилась: может быть, это последний дикий табун в окрестностях. Если она не увидит его теперь, у нее может больше и не быть такой возможности.

Девушка встряхнула головой и направилась в дом. Она надела вытертые джинсы и шерстя­ную рубашку с длинными рукавами. Бросив запасную рубашку, куртку, щетку и гребешок в седельную сумку, она побежала к сараю.

Поли нахмурился, увидев, как она привя­зывает сумку к седлу:

– Куда это вы, мисс Кармайкл?

– С отцом.

– Мисс Кармайкл, стойте! Черт возьми, твой отец снимет с меня за это шкуру! – закричал Поли вслед девушке, галопом вылетевшей со двора.

Рэйф ехал в отдалении от Брендена и осталь­ных. Было слишком очевидно, что его присут­ствие никем не приветствуется. Несмотря на настойчивость Кармайкла и уверения Лютера, что Рэйф на ранчо долго не задержится, осталь­ные отказались его принять. Впрочем, Рэйфу все равно. Ему нравилось ехать одному, не за­дыхаясь в пыли, поднятой теми, кто впереди.

Его мысли вернулись к Летнему Ветру… Он впервые заметил ее в тот вечер, когда ее отец объявил, что его дочь стала женщиной. Во вре­мя последовавшего за этим четырехдневного празднества Рэйф смотрел на нее с новым ин­тересом, впервые заметив, как ее глаза следят за ним, как она улыбается ему – скромно и в то же время призывно, как весело звучит ее смех.

Когда она ходила к реке за водой, он крал­ся за ней, выжидая удобный момент, чтобы застать ее одну. Сначала они только улыбались друг другу издали. Позже они разговорились об общих друзьях, сплетнях, танцах и играх. А потом они заговорили и о себе, узнавая все больше друг о друге. Он ухаживал за ней боль­ше четырех лет. К тому времени он стал при­знанным воином, который был уже в состоя­нии прокормить жену, а Летний Ветер стала еще прекраснее, еще желаннее…

Глаза Рэйфа посуровели. Ему вспомнился день, когда он отправился в вигвам Летнего Ветра просить ее руки. Ее там не оказалось. «Она пошла в лес за хворостом», – с понима­ющей улыбкой сообщила ему ее мать. Он тихо насвистывал, спускаясь по тропинке, где обычно ходила Летний Ветер. На сердце у него было легко, оно радостно билось в ожидании счастья. Он ждал этого дня больше четырех лет…

В поисках Летнего Ветра он зашел доволь­но далеко, а когда, наконец, увидел ее под ду­бом в пятнышках солнечных лучей, она была не одна. С ней был Горбатый Медведь, и его смуглая рука обнимала ее за тонкую талию. Они тихо смеялись, но смех затих в горле Лет­него Ветра, когда она увидела Рэйфа.

Горбатый Медведь резко повернулся, и его лицо потемнело от гнева. Много злых слов было сказано… Летний Ветер изо всех сил старалась все объяснить, умоляла Рэйфа понять ее и про­стить. Ее слезы распалили Горбатого Медведя, и он выхватил нож с клятвой, что убьет Рэй­фа, но будет жить с Летним Ветром. Рэйф от­ступил, не желая драться за женщину, кото­рая его обманула. Но Горбатый Медведь словно потерял рассудок. Со злобным рычанием он кинулся на Рэйфа, бешено размахивая ножом, Рэйф выхватил свой, он только защищался, не пытаясь атаковать противника, пока Горбатый Медведь не ранил его. Боль и жажда жизни вытеснили все остальные чувства из сердца Рэйфа. И тогда он начал драться, вспомнив все приемы, которым научил его отец на задвор­ках Нового Орлеана. Это спасло его, но стоило места в племени.

Рэйф очнулся от воспоминаний и с удивле­нием обнаружил, что сильно отстал. Он уже собирался пришпорить лошадь, как вдруг услышал позади приглушенный топот копыт. Остановив лошадь, он повернулся в седле и нахмурился, увидев за поворотом Кэтлин.

Кэтлин резко натянула поводья, заметив Рэйфа. Потом, поняв, что ее видят другие, вызывающе вздернула подбородок и пришпо­рила лошадь.

– Не должны ли вы ждать нас дома? – осве­домился Рэйф, усмехаясь.

Кэтлин пожала плечами. Он знал ответ не хуже ее самой.

– А вам не все ли равно? Какое вам до этого дело?

– Никакого, – легко согласился Рэйф. Взгля­нув на дорогу, он потер рукой челюсть и снова повернулся к Кэтлин.

– Не думаю, что ваш отец очень обрадуется, увидев вас здесь.

– Вероятно. Но до завтрашнего дня я не со­бираюсь показываться ему на глаза. А потом уже будет поздно отсылать меня назад.

– Но каким образом собираетесь вы сохра­нить свое присутствие в тайне? – полюбопыт­ствовал Рэйф.

– Вообще-то я надеюсь, что вы не станете совать нос в чужие дела и не проговоритесь, – парировала Кэтлин, – хотя, наверное, я прошу слишком многого.

– Я не скажу ни слова, если вы этого хоти­те.

– Отлично! – воскликнула Кэтлин, не веря своему счастью.

– И еще одно. Как насчет обеда? И где вы собираетесь ночевать?

– Я и раньше пропускала обеды, – ответила Кэтлин, сожалея, что забыла взять с собой еды. – А переночую я просто под деревом.

Рэйф кивнул. Да, храбрости у нее достаточ­но, нужно это признать, а вот здравого смыс­ла… Очевидно, такие мелочи, как дикие зве­ри, холодные ночи и то, что у нее даже нет оружия, не приходили ей в голову.

– Ну что ж, увидимся завтра, – произнес Рэйф. – Надеюсь, погоня за мустангами оправ­дает ваши надежды.

«И я надеюсь, – думала Кэтлин, глядя, как Рэйф погоняет коня, – потому что отец разо­злится, как никогда в жизни, узнав, что я здесь».


Они продолжали скакать, пока не насту­пили сумерки, а потом Бренден и ковбои остановились на ночевку. Они доберутся до Биг Салли Мэдоу завтра перед рассветом, ког­да табун придет на водопой. Да, Уайли вовре­мя обнаружил табун, размышлял Бренден, на­ливая себе чашку кофе. Если им повезет, выручка позволит вернуть заем банку, и даже останется, чтобы кое-где отремонтировать ран­чо. Да, джентльмены, удача, наконец, может повернуться к нему лицом.

Рэйф снова остался один. Постелив себе в стороне от остальных, быстро подкрепившись беконом, бобами и сухим печеньем, он завер­нулся в одеяло, заложил руки под голову и устремил взгляд на небо, вспоминая о других ночах, когда он спал у костра под звездным одеялом. До него доносились голоса людей Кармайкла, вспоминавших о том, как они когда-то загоняли другие табуны, как отличился тот или иной первоклассный ковбой.

Индейцы тоже любили говорить о прошлом. Они обсуждали старые битвы и старых дру­зей… Иногда они рассказывали о том, как была сотворена Земля. Еще юношей его поразило убеждение индейцев, что медведи были когда-то людьми, но поскольку они слишком ленивы для суровой человеческой жизни, их превра­тили в животных. Самая страшная история из рассказанных ему отцом, история об Уктене, воплощении зла, напоминавшем одновременно змею, оленя и птицу. Уктена – это огром­ный змей, толстый, как ствол дерева, на голо­ве у него рога, а во лбу ярко горит крест. Че­шуя его сверкает, как искры огня. Индейцы говорили, что даже увидеть Уктену было к не­счастью, а уж приблизиться к нему означало верную смерть.

Постепенно разговоры вокруг костра затих­ли: мужчины завернулись в одеяла и крепко уснули. Огонь давно потух, а Рэйф все никак не мог заснуть. Едва он закрывал глаза, перед ним вставала Кэтлин, сжавшаяся в комок под деревом, голодная, замерзшая, одинокая… Он вспомнил об Уктене. Не рассказывал ли и ей отец подобные сказки?

Снова и снова он повторял себе, что ему нет до нее никакого дела. Хватит с него этих жен­щин! У него не было ни малейшего желания связываться с этой упрямой девчонкой. И, тем не менее, очень скоро он обнаружил, что тихо идет в темноте с одеялом, накинутым на пле­чи, несколькими холодными печеньями, завер­нутыми в платок, который он снял с шеи креп­ко спавшего Брендена Кармайкла.

Он прошел уже больше двух километров, когда услышал тихое ржание лошади. Застыв на месте, он всматривался в темноту, пока не различил силуэт лошади на фоне ночного неба.

Кэтлин задрожала от очередного порыва ветра. Несмотря на то, что она надела запас­ную рубашку и куртку и накинула на плечи седельное одеяло, ей было холодно и страшно. Ей было страшнее, чем когда-либо еще, страшнее, чем она сама отваживалась признать. Ко­нечно, она и раньше спала под открытым не­бом, но рядом всегда был отец. Теперь, когда она совсем одна, темнота уже не казалась та­кой дружелюбной. Замерзшая, голодная – и совсем одна… Она подскочила, услышав, как тишину прорезал тоскливый волчий вой, и почувствовала, как сердце застыло в груди: из темноты вышла высокая темная фигура. Это существо приближалось, во рту у нее пере­сохло, ее глаза испуганно расширились, рот от­крылся, но крик застрял в горле.

Она совсем было уверилась, что сейчас про­изойдет нечто ужасное, как вдруг узнала Рэйфа. Громкий вздох облегчения вырвался у нее. Но за облегчением пришел гнев.

– Что вы тут бродите среди ночи? – заши­пела она. – Вы меня до смерти напугали!

– Я тоже рад вас видеть, – спокойно отве­тил Рэйф, бросив ей на колени одеяло и вру­чив печенье. Кэтлин завернулась в одеяло и моментально проглотила одно печенье. Не важ­но, что оно было холодным и чуть черствым – она страшно проголодалась.

– Простите, что я так накинулась на вас, – в ее голосе чувствовалось раскаяние.

– Ничего страшного.

Он присел рядом с ней на корточки, заме­тив, как лунный свет ласкает ее щеки, как одеяло спадает с ее плеч, не скрывая выпук­лость груди.

– Вам, наверное, холодно, – заметила Кэт­лин.

Рэйф пожал плечами, словно это не имело никакого, значения. На самом деле от одного взгляда на нее ему стало жарко.

– Не хотите ли часть одеяла? – спросила Кэтлин, отводя глаза. – В конце концов, вы ведь его принесли.

Рэйф заколебался. На нем была овечья курт­ка, которую он одолжил перед отъездом у Лю­тера, так что ему не было особенно холодно. Но мысль о том, чтобы посидеть с Кэтлин под одним одеялом, была весьма и весьма привле­кательной, хотя каждая клеточка его тела и говорила ему, что эта девушка – худшая из бед.

– Спасибо, – хрипло сказал он и опустился на землю рядом с ней. Теперь он понял, что совершил ошибку. Грудью она задела его руку, освобождая ему место под одеялом. Его ноздри раздулись, вдохнув сладковатый женский за­пах, а левое бедро запылало, коснувшись ее бедра. Он крепко сжал кулаки, подавляя же­лание дотянуться до нежного уха и стройной шеи. Кэтлин смотрела прямо перед собой, ду­мая только о том, что этот мужчина сидит ря­дом. Ночь обступила их, запеленав покрыва­лами темноты. Ей не нужно было смотреть на Рэйфа, чтобы вспомнить его лицо, цвет его глаз. Она помнила каждую его черточку. Ее привле­кали суровые красивые черты, но отталкивала его индейская кровь. Как только сошли синя­ки и опухоли, она увидела, что он еще более красив, чем она представляла. Его глаза были темными, настолько темными, что она не могла понять, черные они или темно-темно-карие. Его брови были черные, как крыло ворона, и совершенно прямые, а ресницы – короткие и густые. Нос с небольшой горбинкой, кажется, был когда-то сломан. Нижняя челюсть – силь­ная, рот – полный и большой. Темно-красный оттенок кожи красноречиво свидетельствовал о происхождении Рэйфа. Как жаль, что его смешанная кровь имеет для нее такое значе­ние!

– Хотите, чтобы я ушел? – резко спросил он, приготовившись оставить ее, если она от­ветит удовлетворительно.

– Нет, пожалуйста, не надо, – быстро отве­тила Кэтлин. Она повернула голову и уже не могла оторваться от глаз Рэйфа, этих темных-темных глаз, скрывавших тайны, которые она так хотела разгадать.

– Вы оказались правы, – с раскаянием про­изнесла она. – Я обязана была лучше подгото­виться.

– Отвезти вас домой?

– Нет.

Если она уедет сейчас, придется признать свое поражение и отказаться от возможности увидеть, быть может, последний дикий табун в этих местах.

– Я останусь здесь на ночь, если вам так будет лучше, – предложил Рэйф.

Кэтлин удивленно посмотрела на него. Ни одна порядочная женщина не проведет ночь с мужчиной, если это не родственник и даже не близкий друг, а какой-то незнакомец. И к тому же полукровка. Но в сущности уже поздно бес­покоиться о своей репутации. Он здесь, и они совсем одни.

– Останьтесь, – прошептала Кэтлин, – по­жалуйста.

Рэйф устроился поудобнее.

– Почему бы вам не поспать? – предложил он.

Кэтлин кивнула и, прислонившись головой к дереву, закрыла глаза.

– Это не очень-то удобно, – заметил Рэйф. Сняв седельное одеяло с ее плеч, он расстелил его на траве рядом с собой.

– Ложитесь.

Кэтлин повиновалась, и он накрыл ее дру­гим одеялом.

– А вы? – спросила девушка.

– Со мной все в порядке.

– Но…

– Спите, – убеждал он ее. – Скоро наступит утро.

Кэтлин кивнула, послушно закрыв глаза. Она услышала шорох в кустах: какой-то ноч­ной зверь отправился по своим делам. Вдали раздался вой койота… Но ночные звуки боль­ше не пугали ее. Рэйф здесь, и он защитит ее. Вскоре она уснула, и слабая улыбка заиграла на ее губах: темноволосый незнакомец с таин­ственными черными глазами появился в ее сне и в ее сердце…

Рэйф прислонился к дереву, ни на мгнове­ние не забывая о девушке, мирно спящей ря­дом. Он был благодарен ветру, обдувавшему его разгоряченное тело. Может быть, ветер охла­дит и его желание. Он смотрел, как тени игра­ют на ее лице и на губах появляется легкая улыбка. Что же она такое видит во сне, что заставляет ее так счастливо улыбаться?

Похолодало… Она придвинулась к нему, и когда положила голову на его колени, это по­казалось таким естественным! Одной рукой он перебирал ее тяжелые светлые локоны, а дру­гой обнимал за плечи.

Кэтлин мирно спала, совершенно не подо­зревая, какую бурю чувств вызвала она в чело­веке, сидящем рядом с ней.

ГЛАВА 6

Яркий луч света пробился сквозь полог из листьев и разбудил Кэтлин. Она медленно от­крыла глаза, села и потянулась: за ночь на твер­дой земле мышцы одеревенели. Она быстро оглянулась и обнаружила, что рядом никого нет. На мгновение ей стало жаль, что Рэйф ушел. Его присутствие успокаивало ее, когда она просыпалась ночью.

Она встала и принялась седлать лошадь. Про­голодавшаяся девушка была бы не прочь под­крепиться печеньем и кофе, но сейчас не было смысла думать об этом. Еще несколько миль – а там и Биг Салли Мэдоу, и дикие лошади.

Сев в седло, она поскакала рысью, с нетер­пением ожидая того, что принесет ей этот день.


– Вот они, – тихо позвал всех Уайли, и Бренден, Нейт Джексон, Хэл Тайлер и Джон Тер­нер повернулись в направлении, которое он указывал. Действительно, большой табун мус­тангов двигался по лугу к озеру. Впереди шла крупная стройная гнедая кобыла.

Бренден улыбнулся. Все шло по плану.

Скотт с четверкой других ковбоев разместились по ветру, позади табуна, готовые отрезать ло­шадям путь, если те вдруг повернут назад.

Рэйф приставил к глазам ладонь, наблюдая, как лошади приближаются к озеру. Большин­ство из них были мустангами, но в табуне ока­залось и несколько кобыл с жеребятами араб­ской крови, а одна пара длинноногих животных была явно чистокровной. Рэйф знал, что они отбились от хозяев, путешествовавших на за­пад, или были украдены индейцами, а потом упущены, или потеряли всадников в бою.

Одно животное особенно привлекало его взгляд: стройная кобыла серой масти с изящ­ными лисьими ушами и плоской мордой, ха­рактерной для арабов. Ее грудь и холка совсем неплохи, шея – красиво изогнута, а голова – просто великолепна. Она будет принадлежать ему, решил Рэйф, чего бы это ему ни стоило.

Последним у озера появился жеребец. Он гарцевал по лугу с высоко поднятой головой, гордо размахивая хвостом и нюхая воздух рас­ширенными ноздрями.

– Давай! – подал сигнал Бренден, и мужчи­ны выбежали из своих укрытий, крича и раз­махивая лассо и окружая табун.

Мустанги помчались от преследователей по извилистой тропе, ведущей к ранчо. Бренден, за­мыкающий строй, усмехнулся, довольный вели­чиной табуна и той легкостью, с которой им уда­лось найти мустангов. Выручки от их продажи как раз хватит на то, чтобы вернуть банку ссуду.

Рэйф скакал впереди табуна, круто свернувшего по тропе. Вдруг сердце его замерло: впере­ди, совсем рядом, он увидел Кэтлин. Она на­клонилась рядом со своей лошадью, очевидно, стараясь достать камешек из-под ее копыта.

Рэйф оглянулся назад, и у него похолодело внутри, когда он представил, как приближаю­щийся табун сомнет и растопчет Кэтлин.

Кэтлин вскинула голову, услышав топот и почувствовав, что земля дрожит у нее под но­гами. Оглянувшись, она увидела скачущего в ее сторону Рэйфа и табун диких лошадей за его спиной.

Она схватилась за поводья, но животное встало на дыбы, закатив глаза: мустанги быст­ро приближались к ним.

Выругавшись, Рэйф ударил пятками по бо­кам своего коня, и тот понесся вперед, как стре­ла. На скаку Рэйф подхватил с земли Кэтлин и стремительно поскакал вниз по узкой тропе.

Во рту у Кэтлин стало горько, когда она, оглянувшись через плечо Рэйфа, увидела, как ее лошадь споткнулась и упала под копыта табуна. Если бы не молниеносное вмешательство Галлахера, ее растоптали бы сотни копыт. Содрогнув­шись от этой мысли, она прижалась лицом к шее Рэйфа, вцепившись в него изо всех сил.

Пыль наполнила ее ноздри, топот копыт, фырканье и ржание мустангов эхом отдавались в ушах, заглушая биение сердца. Она чувство­вала тепло руки Рэйфа, державшего ее за та­лию. Он пришпорил лошадь, и она услышала, как он шепотом выругался.

Лошадь споткнулась, и Кэтлин вскрикнула.

Рэйф резко дернул за поводья, поднимая вверх голову лошади, та напряглась и выпрямилась.

Рэйф крепко прижал к себе Кэтлин. Он чув­ствовал, как она дрожит в его объятиях. Он хотел подальше отъехать от табуна и снова стал погонять свою лошадь.

Они проскакали уже несколько миль, ког­да тропа, наконец, стала шире и Рэйф увидел просвет между деревьями. Он направил лошадь влево, отгоняя шляпой мустанга, пытавшего­ся следовать за ними. Еще несколько минут – и табун промчался мимо.

Кэтлин облегченно всхлипывала, когда Рэйф остановился под высоким дубом. Она по­чувствовала, как он убрал руку с ее талии, но не отстранилась. Быть возле него, держать го­лову у него на груди было так хорошо…

Когда Кэтлин пришла в себя, она обнаружи­ла шершавую рубашку из оленьей кожи у себя под щекой, услышала запах пыли и пота, почув­ствовала мускулистую руку, снова очутившую­ся у нее на талии. Но сильнее всего она чувство­вала, как его бедра прижимаются к ее ягодицам.

Смущенная близостью, она отстранилась, отводя взгляд. Отважившись, наконец, взгля­нуть на него, Кэтлин с негодованием увидела, что Рэйф дерзко улыбается, явно наслаждаясь ее смущением.

– По-моему, вы можете уже отпустить меня! – резко сказала она.

– Как пожелаете, – послушно ответил он и, взяв ее ладонь в свою большую смуглую руку, опустил ее на землю.

Тут появился Бренден.

– Что тут, черт побери, происходит?! – гнев­но потребовал он ответа. – Кэтлин, я ведь ве­лел тебе оставаться дома.

– Я знаю, папа, но…

– Твоя глупость стоила нам прекрасной ло­шади, юная леди, – продолжал Бренден. Лицо его покраснело от гнева, он почти кричал. – Может, желаете вернуться и взглянуть, что от нее осталось?!

– Нет, папа.

– Помолчите, мисс! – рявкнул Бренден. Он перевел тяжелый взгляд своих зеленых глаз на Рэйфа. – Что, черт побери, случилось?

– Почему вы спрашиваете меня?

– Потому что я вряд ли услышу правду от своей дочери. Итак, что произошло?

– За последним поворотом я увидел на тро­пе мисс Кармайкл. Ее лошадь испугалась, и я решил, что дочь вам дороже лошади. Вот я и подхватил мисс Кармайкл, а лошадь оставил.

Бренден сморщил губы, скрывая усмешку.

– Что ж, думаю, ты принял верное решение.

– Папа…

– А с вами я разберусь дома, мисс, – отре­зал Бренден. – Галлахер, я был бы благодарен, если бы ты проводил мою дочь домой. Не вы­пускай ее из виду. Думаю, вы доберетесь быст­рее, так что скажи Лютеру, что мы едем за вами. И пусть Поли широко откроет ворота кораля, а Консуэло приготовит побольше кофе.

Рэйф кивнул, и Бренден, бросив последний гневный взгляд на дочь, поскакал вниз по тропе.

Ну и попадет же ей, когда отец вернется на ранчо, уныло подумала Кэтлин. И она сама была во всем виновата.

– Можно ехать? – спросил Рэйф.

Кэтлин кивнула, и Рэйф нагнулся и поднял ее в седло перед собой.

– Мы можем срезать дорогу между деревья­ми, – сказала она, указывая на узкую оленью тропу справа.

Рэйф, что-то пробормотав, направил туда лошадь. Тропинка, слишком узкая для двух лошадей, оказалась красивой. По обеим сторо­нам росли дубы и сосны, их ветви пологом на­крывали путников.

Они ехали молча. Кэтлин чувствовала себя ужасно униженной отцом, отчитавшим ее, как непослушного ребенка, перед Рэйфом Галлахером.

Гнев ее частично испарился, когда она вспомнила о Рэйфе. Она знала, что тратит слишком много времени и энергии на мысли о нем, но ничего не могла с собой поделать. Что-то в нем привлекало ее, хотя она не могла по­нять, что именно. Но одно было ясно: каким бы сильным ни было это влечение, оно должно прекратиться. Он – полукровка, человек, о ко­тором она не знает ничего, кроме его имени. И чуть больше, чем через год, он уедет.

Они добрались до ранчо к вечеру. Когда Кэтлин рассказала Поли о том, что случилось с ее лошадью, его глаза посуровели. Выходя из сарая, она почувствовала укол совести: и Поли достанется из-за нее.

– Твой отец далеко отстал? – крикнул ей вдогонку Поли.

– Они приедут поздно, – ответил за Кэтлин Рэйф. – Обязательно скажи Лютеру и держи открытыми ворота кораля.

Поли кивнул. Нельзя сказать, чтобы он с нетерпением ждал приезда Брендена и голово­мойки, которая за этим последует. Его уже хо­рошенько отчитал Лютер, не раз обвинив в том, что он не догнал Кэтлин и не привез ее обратно.

– Достанется тебе, Поли, а? – произнес Рэйф. провожая глазами Кэтлин.

Поли пожал плечами: что сделано, то сде­лано.

Кэтлин поспешила к дому. Единственное, чего она хотела, это горячей ванны и несколь­ких часов сна в своей постели.

Консуэло, помогая Кэтлин втащить на кух­ню большую железную ванну, неустанно осы­пала ее упреками то по-английски, то по-испан­ски, что она не слушается отца, постоянно ходит в брюках, в то время как приличные девушки носят платья, что она уехала без разрешения и вообще ведет себя не так, как полагается леди.

Кэтлин уже не раз слышала все это и вздох­нула с облегчением, когда Консуэло, наконец, вышла из комнаты. Сбросив пыльную одежду, она влезла в ванну, улыбаясь от удовольствия, чувствуя, как горячая вода обнимает ее, а со­гревающиеся мышцы перестают болеть и как уходит напряжение последних суток.

Закрыв глаза, Кэтлин старалась обо всем забыть. Она знала, что отец вернется разгневанным, со всеми на то основаниями, но не хотела сейчас думать об этом.

Теплая вода и тишина совершенно успоко­или ее. Она почти уснула, когда услышала, как отворилась задняя дверь.

– Подай полотенце, – попросила Кэтлин, думая, что это Консуэло.

– Пожалуйста, – последовал ответ.

Услышав этот голос, Кэтлин широко рас­крыла глаза и покраснела от ушей до кончи­ков пальцев, увидев стоящего рядом с ванной Рэйфа, который весело улыбался. В смуглой руке он держал полотенце – так, чтобы нельзя было до него дотянуться.

– Что вы тут делаете? – резким голосом по­требовала ответа Кэтлин.

– Зашел выпить чашечку кофе.

Кэтлин подняла на него глаза. Они умоля­ли его уйти, а все тело дрожало…

Рэйф перестал улыбаться, когда увидел ис­пуганный взгляд Кэтлин. Глаза ее были зеле­ны, как весенняя трава, кожа покрылась ру­мянцем. Волосы подобраны кверху, если не считать нескольких своенравных прядей.

Рэйф почувствовал искушение поднять ее из ванны и обнять. Он хорошо помнил, как приятно было держать ее в объятиях по дороге домой. Ее грудь согревала, а тело отвечало на его близость…

Кэтлин старалась не вспоминать, каково ей было в объятиях Рэйфа, но она не могла забыть, как легко он поднял ее с земли, забыть его силь­ные руки и широкую грудь, на которой лежала ее голова во время долгого пути домой.

На долгое мгновение их глаза встретились. У Кэтлин забилось сердце от надежды и страха…

Рэйф не отрывал взгляда от лица Кэтлин, зная, что если заметит хоть немного обнажен­ного тела под пушистой пеной, он сделает то, о чем они оба будут потом жалеть.

Прерывисто выдохнув воздух, он бросил ей в руки полотенце и вышел из дома.


Поздно вечером Кэтлин сидела за кухонным столом, держа в руке остывшую чашку кофе. Тут она услышала топот копыт и крики мужчин, загонявших мустангов в корали. Поднявшись, она пошла в общую комнату и выглянула в окно. Пыль клубилась под копытами животных. Же­ребята ржали, призывая своих матерей, кобылы отвечали им… Пронзительное ржание разгневан­ного жеребца заглушало весь этот шум. К нему присоединились крики и гиканье ковбоев, заго­нявших за ограду последних лошадей и закры­вавших ворота. Поли развесил по двору несколь­ко фонарей, и она увидела Рэйфа. Он стоял у дерева, скрестив на груди руки, с сигаретой в углу рта и смотрел на происходящее. Кто же он на самом деле? – подумалось ей. И тут она уви­дела отца, стремительно направляющегося к дому, и забыла о Рэйфе Галлахере.

– Кэтлин!

– Да, папа?

Бренден резко обернулся и направил на нее суровый взгляд своих зеленых глаз.

– Я совершенно четко сказал тебе оставать­ся здесь, или я ошибаюсь?

– Да, ты сказал.

– Тогда, может быть, ты мне объяснишь, что ты делала там, на тропе? Ты понимаешь, что могла погибнуть? Черт возьми, Кэтлин, когда я что-то говорю тебе, ты должна меня слушать!

Ей нечего было ответить, и она стояла мол­ча – виноватая, беззащитная и пристыженная.

Выражение лица Брендена смягчилось, и он продолжил уже более спокойно:

– Черт побери, Кэтлин, ты же все, что у меня осталось! Я не хочу потерять и тебя!

– Я знаю, папа. Прости меня.

Он протянул руки, и Кэтлин приблизилась к отцу и положила голову ему на плечо. Глаза ее были полны слез.

Бренден тяжело и неуклюже похлопал ее по спине. Если бы Элизабет была жива! Когда дело касалось Кэтлин, он никогда не знал, как быть. Консуэло делала все, что могла, но она была не матерью, а всего лишь наемной до­моправительницей, кухаркой. Ответственность за благополучие дочери лежало на нем одном, и он опасался, что у него это получается пло­ховато. Вот вышла бы Кэтлин за Уайли, заве­ла бы хозяйство, потом бы дети пошли… По крайней мере, он тогда почувствовал бы, что все эти волнения позади. Но Кэтлин отказала Абнеру, и не один раз, а целых три.

Бренден вздохнул. В городе на следующей неделе будут танцы и праздничный пикник в честь Дня Независимости. Может, Кэтлин, на­конец, найдет себе кого-нибудь по сердцу. Хоть он и любил свою дочь, но с готовностью перепо­ручил бы заботы о ней кому-нибудь помоложе.

ГЛАВА 7

На следующее утро Рэйф, Уаили и Лютер начали отбирать лошадей.

Кэтлин время от времени останавливалась и прекращала работу, чтобы посмотреть на них. Ее взгляд постоянно возвращался к Рэйфу. Ближе к полудню он снял рубашку, и каждый раз при виде его блестевшего от пота тела у нее под ложечкой появлялась странная дрожь.

Жеребца отпустили на волю. Он слишком долго жил на свободе, чтобы его можно было приручить. С ним отпустили и старых кобыл. Нескольких лошадей, оказавшихся больными или слабыми, убили. Кэтлин знала, что это делалось только из сострадания. Если их тоже отпустить, зимой они погибнут.

И все же с этим трудно было смириться.

К концу дня в загоне остались только перво­сортные животные. Взрослых будут объезжать, а за жеребятами наблюдать несколько месяцев. Лучших оставят, а остальных – отпустят.

На следующее утро началась работа Рэйфа. Он заарканил серую кобылу, что присмот­рел еще у озера, и завел ее в один из неболь­ших загонов за домом. Из окна кухни Кэтлин наблюдала за тем, как он работает над мустангом. Его приемы весьма отличались от приемов Уайли. Абнер заарканивал лошадь, завязывал ей глаза, взбирался на спину и за­тем кнутом с грузом, острыми шпорами и страхом «ломал» лошадь, нередко ломая и ее дух.

Рэйф поступал иначе. Все первое утро он провел, приучая кобылу к своему присутствию. Он расчесывал ее шкуру, пока та не заблестела серебром, словно атласная, а потом он принял­ся гладить руками ее спину, ноги, холку и шею. Он поднял каждую ее ногу и проверил, нет ли трещин в копытах, а потом оперся плечом о ее правый бок и закурил сигарету. Кобыла, при­вязанная к массивному столбу посреди загона, стояла не двигаясь и только шевелила изящ­ными ушами.

Теперь, похоже, ею владел не страх, а лю­бопытство.

– Ты что, хочешь научить ее курить, а не ходить под седлом? – Абнер свесился через ог­раду с наглым выражением лица и продолжил оскорбительным тоном:


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15