– Следствие?! – воскликнула Дженси. Саймон, жевавший сандвич, пробормотал:
      – Когда кто-то умирает, любимая, всегда проводят следствие. Но сомневаюсь, что дело дойдет до суда. Уже хотя бы потому, что Гор не желает широкой огласки.
      – Тебя не будут судить за убийство?
      – Маловероятно. Ведь дуэльные правила были соблюдены. Верно, Нортон?
      – Совершенно верно, – кивнул капитан. Повернувшись к Дженси, он добавил: – Если бы это было не так, секундантов тоже привлекли бы к суду.
      – А Саймона не станут допрашивать? Ему сейчас нельзя двигаться.
      – Значит, они придут сюда, – сказал Хэл. – Хотя я сомневаюсь, что в этом возникнет необходимость. Ведь Макартур выстрелил до сигнала.
      Вскоре Нортон ушел, и Дженси занялась хозяйственными делами. Разговор о следствии ужасно ее встревожил, и она никак не могла успокоиться. Конечно, Саймон имел право стрелять, но что, если суд решит иначе? Впрочем, мужчины, кажется, не очень беспокоились, так что и ей, наверное, не следовало так тревожиться…
      Когда она вернулась к Саймону, тот предложил сыграть в вист. Хэл достал рамку, в которую воткнул свои карты, а четвертым они взяли Тредвела, одного из слуг майора.
      Час спустя Хэл со слугами ушел, и молодые супруги остались одни. Дженси немного почитала мужу, а потом пришел доктор. Он осмотрел больного, даже не снимая бинты, и сообщил, что «все в порядке».
      Когда стемнело, Дженси подумала, что Саймон надолго заснет, но он постоянно шевелился во сне и просыпался от боли. Она еще немного ему почитала, а затем ей пришлось сдать свой пост Оглторпу, иначе она бы заснула во время чтения.
      Утром Дженси увидела, что Саймон побледнел и осунулся – оказалось, что он почти всю ночь не спал. Услышав голос доктора, она сбежала вниз и спросила:
      – Нельзя ли дать ему обезболивающее? Он не может спать.
      Плейтер нахмурился и проворчал:
      – Неужели ему так больно?
      – Ужасно больно, когда он шевелится.
      – Так пусть не шевелится.
      Дженси промолчала и последовал за доктором наверх. На сей раз Плейтер разбинтовал грудь Саймона и, сняв тампон, внимательно осмотрел рану, уже покрывшуюся желтовато-коричневой коркой.
      – Все нормально? – спросила Дженси. Доктор кивнул:
      – Пока да.
      – А зачем бренди? Ведь от бинтов пахнет бренди, не так ли?
      Доктор нахмурился и что-то пробурчал себе под нос. Потом все же ответил:
      – Спиртовой компресс помогает при лечении огнестрельных ран, понятно? Вот видите?.. Кровотечение прекратилось, и появился великолепный грибок.
      – Грибок?! – ужаснулась Дженси.
      – Такой грибок не опасен, миссис Сент-Брайд. Именно так происходит заживление. Только надо следить, чтобы он не запечатал рану, потому что ее нужно осушать, чтобы оттягивалась ядовитая жидкость из тела.
      – Между прочим, я здесь, – проворчал Саймон.
      – Лежите спокойно и не мешайте о вас заботиться. – Плейтер достал из чемоданчика новый тампон. – У вас есть бренди, миссис Сент-Брайд?
      Дженси принесла бутыль, и Плейтер, намочив тампон, приложил его к ране.
      – Лучше бы внутрь, – сказал Саймон, поморщившись от боли.
      – Чтобы воспламенить кровь? – Доктор затянул бинт у него на груди. – Повязка должна быть тугая, чтобы удерживать ребра на месте, – пояснил он, покосившись на Дженси.
      – Когда я смогу ехать? – спросил Саймон.
      – Недели через две при правильном лечении.
      – А если поеду через два дня?
      – Скорее всего этим вы себя убьете.
      Саймон нахмурился, однако промолчал.
      – А можно отнести его на корабль на носилках? – спросила Дженси.
      Доктор внимательно посмотрел на нее:
      – На носилках? Но зачем такой риск?
      – Потому что мы хотим отплыть в Англию до того, как замерзнет река, – ответила Дженси. – Добраться до Монреаля на корабле – ведь это не слишком большое усилие?
      – А вы знаете, юная леди, что на озере Онтарио бывают штормы, как в Атлантическом океане, а на реке Святого Лаврентия множество порогов? Нет, ваш муж, пока не поправится, будет оставаться здесь. Или я умываю руки.
      Дженси уже хотела возразить, но Саймон сказал:
      – Не спорь, дорогая.
      Она подчинилась, однако у нее тут же возникли новые опасения. Откуда им знать, что Плейтер говорит правду? Ведь есть люди, которые не хотят, чтобы Саймон отвез бумаги в Англию. И чем дольше аи будет оставаться здесь, тем для них лучше. Нет, надо послать за доктором Болдуином.
      Плейтер вытащил из своего чемоданчика какие-то новые инструменты.
      – Что вы делаете? – Дженси взглянула на него с подозрением.
      – Рана перестала кровоточить, поэтому необходимо пустить кровь, чтобы избежать гангрены. А если вы склонны к обморокам, то уйдите.
      Хотя ей тяжело было смотреть, как Саймону причиняют боль, она не собиралась падать в обморок. К тому же она хотела удостовериться, что Плейтер не сделает ничего такого, что могло бы повредить больному. Ей не раз приходилось помогать доктору, который пускал кровь тете Марте, так что она знала, как это делается. К счастью, все прошло как обычно.
      Когда Саймону перевязали левую руку, он пробормотал:
      – Должно быть, я ужасно выгляжу.
      – Ты скоро поправишься, не беспокойся, – сказала Дженси с ласковой улыбкой. Повернувшись к доктору, спросила: – А разве не надо осмотреть рану на руке?
      Плейтер пожал плечами и, разбинтовав руку Саймона, проворчал:
      – Вот видите? Прекрасный струп. Когда подсохнет, сразу отвалится. Все хорошо, миссис Сент-Брайд.
      – Значит, я должна делать перевязки? Делать с бренди?
      – Вы ничего не поняли! Тело само себя вылечит, понятно?
      Когда доктор ушел, Саймон сказал:
      – Дорогая, если я не смогу уехать до заморозков, поезжай одна.
      – Нет.
      – Здесь может быть опасно. Вспомни про вора.
      – Тем больше причин, чтобы я осталась.
      – Неужели я как муж не имею никакой власти?
      – Если и имеешь, то не можешь ее подтвердить.
      – Оглторп!
      – Да, сэр…
      – Сумеешь отшлепать мою жену вместо меня?
      – Нет, сэр. – Слуга покачал головой.
      – Предатель! – Саймон рассмеялся.
      Дженси тоже засмеялась и поцеловала мужа в щеку.
      – Не капризничай, милый. «Эверетта» – не последний корабль, отплывающий в Англию. Будут и другие, ты ведь сам говорил. Как только путешествие станет для тебя безопасным, мы уедем из Йорка. Но твое здоровье – важнее всего.
      Дженси снова вспомнила о следствии и очень пожалела о том, что не расспросила об этом Плейтера. Что он будет говорить на суде? Конечно, она надеялась, что он скажет правду. Но если все-таки солжет? Что будет, если все они станут лгать? Может, существует заговор? Может, они хотят, чтобы Саймона повесили?
      Возможно, надежда только на Хэла.
      Когда Хэл ушел давать показания, Дженси бросилась заниматься уборкой – ей надо было хоть чем-то себя занять, чтобы не сойти с ума от беспокойства. Сделав уборку в гостиной, она повесила во дворе ковер и принялась яростно выколачивать из него пыль.
      – Ковер еще цел?
      Она резко обернулась и увидела Хэла.
      – Ну как?..
      – Все в порядке. – Майор улыбнулся и добавил: – Пойдемте в дом.
      Дженси вздохнула с облегчением.
      – Должно быть, вы думаете, что я ужасно глупая?
      – Нет-нет, я прекрасно вас понимаю. Конечно, судья был недоволен, сказал, что Саймон не должен был стрелять, но Нортон, Делахей и я – мы все подтвердили, что Макартур выстрелил раньше, чем следовало по правилам дуэли. И еще несколько человек, оказывается, слышали, как Макартур говорил, что хочет избавиться от Саймона. Так что все в порядке, можете не беспокоиться. К тому же Гор ясно дал понять, что хочет закрыть это дело. Да-да, все кончено.
      В комнате они втроем устроили пирушку. Чуть позже к ним присоединился Нортон.
      – Дорогая, я же говорил тебе, что не о чем беспокоиться, – сказал Саймон.
      Дженси протянула мужу бокал с вином.
      – Значит, мы можем уехать, как только ты поправишься?
      – Да, конечно.
      – А разве Гора не интересует, что ты будешь делать в Лондоне? Ведь Макартур совершал свои преступления при его правлении…
      – Наверное, он надеется, что в Лондоне похоронят это дело. К тому же смерть Макартура ему выгодна.
      – Выгодна? Но разве губернатор не боится, что…
      – Он ничего не боится, потому что знает: во всем буду винить одного только Макартура. Не так ли, Хэл?
      – Совершенно верно, – кивнул майор. – Надеюсь, что сообщникам Макартура это известно.
      Саймон посмотрел на друга с раздражением.
      – Сейчас этот дом надежен, как крепость.
      – Вспомни про Трою.
      – Значит, не будем принимать коней.
      Решив поделиться своими опасениями, Дженси сказала:
      – Я не очень-то доверяю Плейтеру.
      – Не беспокойтесь, – сказал молчавший до этого Нортон. – У Плейтера прекрасная репутация.
      – Но он такой ворчливый…
      – Он армейский хирург, поэтому обязан быть суровым, – пояснил Хэл.
      «Да, наверное… – подумала Дженси. – Ведь ему приходится отрезать у раненых руки и ноги… Если так, то раны Саймона для него просто царапины». Но все-таки она решила, что пошлет за доктором Болдуином – хотя бы ради собственного спокойствия.
      Взяв мужа за руку, Дженси проговорила:
      – В таком случае, сэр, вы должны побыстрее выздоравливать. Чем мы можем вас позабавить, чтобы вы не скучали?
      Саймон рассмеялся и спросил:
      – «С круглой пуговкой вверху» – можешь рассказать наизусть?
      Этот идиотский монолог был придуман, видимо, с целью проверки памяти у актеров, а учителя его использовали для мучения детей.
      Дженси приняла позу трагической актрисы.
      – «Итак, она вошла в сад, чтобы срезать капустный лист, чтобы испечь яблочный пирог, а в это время огромная медведица, идущая по улице, просунула голову в магазин. Как нет мыла? И вот он умер, а она, бесстыдница, вышла замуж за парикмахера…»
      Саймон снова рассмеялся и подхватил:
      – «И там были Пикнинни, и Джоблилли, и Гарюлли, и сам Великий Падишах с круглой пуговкой вверху».
      Слушатели захлопали в ладоши, а Саймон громко расхохотался – и тут же застонал от боли, схватившись за бок.
      Вскоре Дженси послала за доктором Болдуином, и тот сразу же пришел, однако отказался осматривать рану, заявив, что полностью доверяет доктору Плейтеру. Но он все-таки проверил общее состояние больного и сказал:
      – Думаю, в случае необходимости можно уехать и раньше, если вы согласны терпеть сильную боль. И все же я посоветовал бы вам выехать через неделю-другую.
      – Да, конечно… – кивнула Дженси; она поняла, что придется уступить.
      На следующий день Плейтер опять заявил, что доволен состоянием раны. Осмотрев струп, он пробурчал:
      – Очень хорошо.
      – Но у него жар, – сказала Дженси.
      – Вот и замечательно. – Плейтер снова пустил Саймону кровь и ушел.
      Когда дверь за доктором закрылась, Дженси склонилась над кроватью и поцеловала мужа в губы. Выпрямившись, погладила его по волосам и прошептал:
      – Имей терпение, любимый.
      – Пока лежу, ходить разучусь.
      – Ты ворчишь, потому что проголодался. Я сейчас принесу тебе поесть.
      Когда она вернулась с подносом, Саймон попытался встать с кровати.
      – Прекрати! – закричала Дженси.
      Он застонал от боли и выругался сквозь зубы. Из гардеробной тотчас же выскочил Оглторп и помог Саймону улечься поудобнее.
      – Сэр, разве можно так выражаться при леди, вашей жене? – пробормотал слуга.
      – Пора ей привыкать.
      Дженси чуть не сказала, что слышала когда-то еще более крепкие выражения. Вовремя спохватившись, она заявила:
      – Дорогой, давай договоримся так: ты платишь по пенни за каждое ругательство.
      – Назначайте гинею! – послышался за ее спиной голос Хэла.
      Саймон ухмыльнулся, потом проворчал:
      – А тебе бы понравилось, если бы тебя приклеили к кровати?
      – Нет, но это к делу не относится, – ответил Хэл. – Пойми, тебе надо лежать. У тебя ведь жар.
      – В военное время я бы тут не валялся, – заявил Саймон. – Меня бы снова бросили в бой.
      – Ошибаешься, приятель. В военное время ты бы уже умер.
      Тут вмешалась Дженси. Сунув сандвич в руку мужа, она сказала:
      – Поешь, дорогой.
      – Проклятые сандвичи, – со вздохом пробормотал Саймон. – Тут и святой выйдет из себя.
      – И даже святой Брайд, как мне кажется. – Она налила Саймону чаю. – А что, действительно существовал когда-нибудь святой Брайд?
      – Несомненно, – кивнул Саймон. Прожевав, он с улыбкой сказал: – Говорят, его прабабка была то ли шведкой, то ли ирландкой. И якобы она тоже считалась святой. Возле Брайдсуэлла был монастырь, названный в ее честь, поэтому и деревня называется Монктон-Сент-Брайдс. Сейчас от него осталась только церковь. И еще там есть родник, с которым связана очень интересная легенда.
      – Что за легенда?
      – Перед тем как войти в церковь, невеста должна испить из родника. Если она нечистая, упадет замертво.
      Дженси засмеялась, потом нахмурилась:
      – Какой ужас! А такое случалось?
      Саймон ухмыльнулся:
      – В Линкольншире все исключительно чистые. Говорят, это заодно гарантирует плодовитость и рождение благочестивых детишек Похоже, так и есть. Ты ведь веришь?
      Дженси с улыбкой кивнула. Она заметно приободрилась, и теперь ей хотелось как можно быстрее добраться до Англии.

      После ленча гости удалились, оставив супругов вдвоем. Саймон протянул левую руку, и Дженси вложила в нее свою.
      – Я никогда не ухаживал за тобой, любимая. Можно теперь поухаживаю? – Он поцеловал ее ладошку.
      – Как ты можешь сейчас ухаживать? Ты ведь слишком слаб…
      – У Великого Падишаха есть свои маленькие хитрости. За тобой когда-нибудь ухаживали?
      – Нет. А ты ухаживал за кем-нибудь?
      Он усмехнулся и покачал головой:
      – С намерением жениться – нет.
      Дженси засмеялась и легонько дернула мужа за волосы.
      – Я же говорила, что ты ужасно порочный. Скажи, а что я должна делать в качестве леди, за которой ухаживают?
      – Краснеть. У тебя это очень мило получается. И еще говорить: «Ах, сэр…» Кроме того, ты можешь преподнести мне какой-нибудь скромный подарок.
      Она задумалась, потом спросила:
      – Например, платочек?
      – Да, подходит.
      Дженси уже начала вышивать платочки для Исайи к дню его рождения, так что можно было бы взять один из тех батистовых квадратиков. А вместо монограммы она изобразит копию печатки Саймона – букву «С» среди языков пламени. Но это долгая работа, так что сделать ее придется попозже.
      Она отправилась к себе в комнату, а когда вернулась, муж протянул ей ярко-красный кленовый лист.
      – Вот, вместо цветов. Пришлось посылать за ним Тредвела.
      Дженси взяла листок и улыбнулась:
      – Какой красивый, правда?
      Саймон тоже улыбнулся:
      – Очень красивый.
      Дженси покраснела и пробормотала:
      – Ах, сэр… – И в качестве награды налила в бокал бренди, обмакнула в него палец и провела по губам мужа.
      Облизав губы, он сказал:
      – Еще.
      Она снова провела пальцем по его губам. Когда же он легонько укусил палец, она почувствовала, что у нее подгибаются колени.
      – Ах, Саймон…
      – Дорогая, я бы не отказался слизать бренди с твоих губ.
      Дженси чувствовала, что сердце ее бьется все быстрее. Набрав в рот бренди, она наклонилась и поцеловала мужа, медленно переливая бренди ему в рот. Потом закрыла глаза и прижала к груди его голову. Увы, она не могла получить то, чего так страстно желала.
      Пока не могла.
      Минуту спустя она приподнялась и с улыбкой сказала:
      – Кажется, бренди начинает мне нравиться.
      В этот вечер он дал ей книгу – изящный томик в синем переплете с золотыми буквами на корешке.
      – Я ее купил перед самым возвращением Макартура. Купил для тебя.
      – «Ангельская невеста», – прочитала Дженси. – Себастьян Росситер. Ах, я краснею, сэр! – Она чмокнула его в губы. – Как ты себя чувствуешь?
      – Сгораю… и злюсь. Вот, читал стихи, чтобы успокоиться. Кстати, я купил эту книгу, потому что один мой друг женился на вдове Росситера.
      – Твой друг?
      – Да, Линдер, граф Чаррингтон. Дорогая, почему ты всегда хмуришься, когда я упоминаю кого-нибудь из моих титулованных друзей?
      – Я не хмурюсь.
      – Нет, хмуришься.
      Она скорчила рожицу.
      – Наверное, хмурюсь… Ох, что они обо мне подумают?
      – Подумают, что ты настоящее сокровище и что мне ужасно повезло. Почитай что-нибудь.
      Она раскрыла томик наугад.
 
Мне сладок дом, где ангелы витают
У очага, у маминой груди и в детской.
Мужчина, если он один, – он иссыхает,
Хоть воспевают хриплые певцы
Веселье легкой жизни одиночки.
 
 
Мой чистый ангел, как ты возвышаешь
Унылый ум, указывая путь!
С улыбкой на устах и ясными очами
Ты мягко упрекаешь тех, кто славит
Веселье легкой жизни одиночки.
 
 
У ног моих играют херувимы,
Они бегут ко мне с веселым криком: «Папа!»
Они – сокровище дороже всей казны султана.
Какой мужчина променяет их на девок
И на веселье легкой жизни одиночки?
 
      Дженси внимательно посмотрела на мужа:
      – По-моему, поэт говорит от имени человека, который слишком настойчиво уговаривает.
      Саймон кивнул:
      – Да, пожалуй, ты права. Я понимаю, он не такой идеальный муж, каким себя изображает. Но он очень популярен. Помню, мои сестры были от него в восторге.
      – Ах, кажется, я сказала глупость, правда? – Дженси отложила книгу и взяла мужа за руку. Заметив, что он поморщился, она поняла, что взяла его за правую руку. – Дорогой, я сделала тебе больно?
      – Нет-нет, думаю, виноват этот проклятый струп. Наверное, поэтому и болит.
      Дженси осторожно прикоснулась к руке мужа, и рука показалась ей ужасно горячей. Она уже собралась снять бинт, но вовремя вспомнила слова доктора: «Ничего не трогать. Температура лечит».
      – Завтра попросим Плейтера посмотреть твою руку. Может быть, надо сделать перевязку.
      Тут Дженси вдруг увидела, что «Ангельской невестой» завладел Оглторп – слуга с любопытством листал книгу. Дженси выразительно взглянула на мужа: она едва удерживалась от смеха. Она никак не ожидала, что бывший моряк заинтересуется сентиментальными стихами.
      Должно быть, ей не удалось скрыть свои мысли, потому что Оглторп с дружелюбной улыбкой сказал:
      – Война – грубое дело, миледи. Я наслаждался всем, в чем была хоть кроха сладости и света, и мне выпала честь познакомиться с «Ангельской невестой» мистера Росситера.
      – Она существует на самом деле?
      Слуга снова улыбнулся и кивнул:
      – Да, можно так сказать. Это очень приятная леди с двумя очаровательными малышами – мисс Рози и мастер Бастьян. Маленькие херувимы.
      – Скорее, бесенята, – с ухмылкой заметил Хэл, неожиданно появившийся в комнате.
      – Сэр, вы разрушаете все очарование, – запротестовала Дженси.
      – Это мнение Бланш. Она говорит, что дети гораздо больше похожи на бесят, чем на ангелов.
      – Бланш? – переспросила заинтригованная Дженси. Хэл покраснел и отвел взгляд. Дженси посмотрела на Саймона, и тот едва заметно покачал головой – мол, не настаивай.
      Дженси смутилась, но тотчас же взяла себя в руки. Повернувшись к майору, она с улыбкой сказала:
      – Садитесь, пожалуйста. Может, выпьете чаю? Как выдумаете, когда мы сможем уехать?
      – Возможно, через неделю, – ответил Хэл. – Впрочем, не уверен.
      – Уезжаем через неделю, – решительно заявил Саймон. Дженси хотела возразить, но он тут же добавил: – Мне уже гораздо лучше. А если нужно, то я согласен улечься на ваши проклятые носилки.
      Но в эту ночь у Саймона сильно поднялась температура.
      Оглторп, дежуривший у постели больного, разбудил Хэла, а тот в три часа ночи разбудил Дженси. Она поспешила к мужу. Шагая по коридору, проговорила:
      – Но доктор сказал, жар – это нормально. Именно так и выздоравливают.
      – У него слишком уж высокая температура, – ответил Хэл. – Поэтому я вас и разбудил.
      У Саймона действительно был сильный жар. Но он, отстранив руку жены, пробормотал:
      – Не суетись. Все будет хорошо.
      Она попятилась и, повернувшись к Хэлу, шепотом спросила:
      – Не послать ли за Плейтером?
      – А что он может сделать? – ответил майор. – Ребра же нельзя ампутировать.
      Хотя Дженси знала, что Плейтер ее за это отругает, она все же разбинтовала грудь, однако не обнаружила ни красноты, ни опухоли, ни запаха гноя.
      – Наверное, причина не в ране, а в чем-то другом, – пробормотала она, испытывая огромное облегчение. Вопросительно посмотрев на Хэла, спросила: – Что вы об этом думаете?
      – Надеюсь, все пройдет, – ответил Хэл, но было очевидно, что он очень встревожен.
      Дженси несколько часов провела у постели больного, а утром, едва рассвело, отправила Оглторпа за доктором.
      Взглянув на Саймона, Плейтер разразился бранью. Он тоже снял бинты и содрал все накладки с раны. Вместе с последней накладкой отодрался струп.
      Дженси вскрикнула в испуге, но доктор сказал:
      – Все в порядке, заражения нет.
      – Но что же с ним? – пролепетала Дженси.
      – Пока не знаю, – проворчал Плейтер. Он промыл рану и рассмотрел ее в увеличительное стекло. – Да, все в порядке, как я и говорил. Причина жара в чем-то другом. Скажите у него когда-нибудь была малярия?
      – Думаю, что нет. Хотя точно не знаю. – Она пожала плечами и добавила: – У него особенно горячая рука.
      Доктор что-то пробурчал себе под нос и разбинтовал руку больного. Дженси невольно вскрикнула и прошептала:
      – Да простит меня Господь.
      Корка на руке отстала, но под ней виднелся гной и ярко-красная опухоль.
      – Бренди! – рявкнул доктор. Взяв у Дженси бутыль, он полил рану на руке.
      Дженси в ужасе замерла. Там, где раньше была небольшая ранка, почти царапина, теперь зияла глубокая щель. Плейтер еще больше помрачнел и проворчал:
      – Руку придется отнять.
      – Нет! – крикнула Дженси.
      – Нет, – прошептал Саймон.
      – Вы предпочитаете смерть? – осведомился доктор. Дженси услышала, как вздохнул Хэл, стоявший у нее за спиной. «Что же делать? – думала она. – Что делать?» Взглянув на доктора, она с дрожью в голосе проговорила:
      – Неужели… прямо сейчас?
      – Чем раньше, тем больше шансов выжить.
      – Нет, – снова сказал Саймон, глядя на жену с мольбой в глазах.
      Судорожно сглотнув, она проговорила:
      – Пока не надо. Что можно сделать, чтобы спасти руку?
      Доктор со стуком захлопнул свой чемоданчик.
      – Если бы я это знал, то непременно бы сделал. Неужели сомневаетесь? Иногда пытаются вытянуть гной компрессами, но думаю, что сейчас это бесполезно. – Он посмотрел на Саймона: – Мои глубочайшие извинения, сэр. По небрежности я не прочистил рану как следует. Моя ошибка.
      – Тогда надо прочистить сейчас! – заявила Дженси.
      – Увы, уже поздно. – Плейтер направился к двери.
      Опустившись на стул, Дженси снова посмотрела на Саймона. «Неужели он лишится руки? – спрашивала она себя. – Какой ужас!» Однако она почти не сомневалась: Саймон ни за что на это не согласится. Но если доктор прав, то ему будет становиться все хуже и хуже, и тогда именно ей придется принять решение. Как жена она имеет такое право. Но что произойдет после этого? Возможно, Саймон ее возненавидит.
      Наверное, ей следовало сказать мужу что-то ободряющее, но она не могла вымолвить ни слова.
      Тут Хэл приблизился к кровати и проговорил:
      – Кажется, бренди помогает. Может, сделаем спиртовой компресс?
      Они так и поступили, но жар у Саймона усиливался, а краснота вокруг раны расширялась. Вскоре у больного начался бред, а доктор не появлялся. В конце концов стало ясно, что он вернется только для ампутации. Дженси знала, что нужно послать за ним, однако медлила. Склонившись над мужем, она прошептала:
      – Любимый, ты не умрешь. Знаешь, карты не врут, поэтому ты не умрешь.
      Глаза Саймона приоткрылись, и он пробормотал:
      – Суеверие… Можно подумать… цыганка…
      Она покачала головой:
      – Нет-нет, поверь мне, я знаю…
      Через несколько минут он вдруг сказал:
      – Если карты действительно так говорят… не надо отрезать руку.
      Дженси энергично закивала:
      – Да-да, конечно, не надо.
      Но она знала: бубновая девятка исключает смерть, но не ампутацию. И если к утру Саймону не станет лучше, то придется послать за Плейтером. Снова склонившись над мужем, она поцеловала его в пересохшие губы и прошептала:
      – Не волнуйся, я о тебе позабочусь.
      Вспомнив, как ее успокоила болтовня миссис Ганн, Дженси попыталась говорить о будничных делах. Она отказывалась отходить от кровати, потому что хотела верить: пока она с ним, он не умрет. Но уже глубокой ночью Дженси вспомнила: точно так же она думала на корабле, когда болела Джейн, а утром проснулась рядом с трупом.
      Они по-прежнему пыталась прочистить рану бренди, но Дженси видела, что это не помогает.
      В какой-то момент Саймон пришел в себя и отчетливо проговорил:
      – Я очень рад, что ты вернулась.
      Она не отходила от него ни на минуту, но все же сказала:
      – А я рада, что ты по мне скучал.
      – Ужасно скучал. Скучал по твоему запаху. От тебя замечательно пахнет, дорогая. Знаешь, скоро я отвезу тебя в Брайдсуэлл. Только там будет зима и…
      Она приложила палец к его губам:
      – Помолчи, любимый. Береги силы.
      – Полежи со мной, пожалуйста, милая Дженси.
      Хотя в комнате находились Хэл и Тредвел, она улеглась рядом с мужем и прильнула к нему. Он был ужасно горячий! Саймон улыбнулся и проговорил:
      – Самое лучшее лечение.
      – Любимый, попытайся заснуть.
      Вскоре Саймон заснул, и она тоже. И ей приснился пожар. Проснувшись, Дженси увидела, что Хэл встает с кресла, а Тредвела уже не было в комнате.
      – Дым? – спросила она, поднимаясь на ноги. – Запах дыма?
      Это действительно был дым, причем запах становился все более резким.
      – Будите Оглторпа! – крикнул Хэл, выбегая из комнаты. Дженси бросилась в смежную комнату и разбудила слугу.