Кузина Дороти все говорила и говорила – рассказывала о том, как лечили ее мужа и как самые лучшие доктора приходили в отчаяние от того, что ничего не могли поделать. Правда, было кратковременное улучшение, но затем виконту стало еще хуже. Дженси предпочла бы не слышать всего этого, но она понимала, что несчастной вдове надо выговориться. Леди Остри внезапно умолкла, потом вдруг воскликнула:
      – Ох, что же это я?! Вы же после долгой дороги! Вам необходимо перекусить! Хотите чаю? Может, пообедаете? Сколько сейчас времени?
      Дженси взяла ее за руку:
      – Кузина Дороти, не беспокойтесь об этом. Я не хочу распоряжаться в вашем доме, но, пожалуйста, позвольте мне все-таки заняться хозяйственными делами.
      Вдова внимательно посмотрела на нее, потом проговорила:
      – Я бы не хотела вас утруждать, ведь вы так молоды…
      Решив проявить твердость, Дженси возразила:
      – Не утруждать, а принять необходимую вам помощь. Может, хотите чаю? Когда вы в последний раз ели?
      Леди Остри уставилась в пространство.
      – Не помню.
      «Когда последний раз спала, тоже, наверное, не помнит», – подумала Дженси. Немного помедлив, она сказала:
      – Я, как и вы, теряла очень дорогих мне людей, поэтому прекрасно вас понимаю. Давайте я отведу вас в постель. Там будет удобнее, и вам принесут чего-нибудь поесть.
      Она обняла вдову за плечи, помогла ей подняться на ноги – «Боже, как она исхудала!» – и повела к двери.
      – Где ваша спальня?
      – Соседняя дверь. Но… там Эйнас.
      «Ее покойный муж», – догадалась Дженси.
      – Где же вы спали?
      – Здесь, на тюфяке.
      Что теперь делать? Можно было бы устроить вдову в шезлонге, но ей требовалась постель.
      – Кузина Дороти, а где ваши дочери?
      – Я давно уже отправила их к сестре. Слава Богу!
      – Хотите послать за ними?
      – О нет. Похороны – это так мрачно. Я отправлюсь к ним, когда их отец упокоится в земле. – Она проговорила это с такой решительностью, как будто кто-то настаивал, чтобы она оставалась здесь, в доме графа.
      – Да, конечно, – кивнула Дженси. Но что же делать? Сообразив, что где-то, наверное, приготовлена комната для них с Саймоном, она подошла к звонку и дернула за шнурок.
      И тотчас же перед ними появился слуга.
      – Где будем спать мы с мужем? – спросила Дженси.
      – В гостевом крыле, мэм.
      Отдельное крыло для гостей? Надеясь, что вдова не станет возражать, если ее уведут подальше от тела мужа, Дженси сказала:
      – Проведите нас туда.
      Поддерживая Дороти, Дженси пошла следом за слугой. Они миновали длинный коридор, библиотеку, холл, а затем слуга отворил дверь в небольшую комнату, довольно теплую.
      – Унесите отсюда наш багаж, – распорядилась Дженси. – А потом найдите горничную леди Остри, и пусть сюда принесут чай и легкую закуску, Да, и еще… Скажите экономке, что я жду ее в библиотеке. Туда тоже принесите чайный поднос.
      По крайней мере она знала, где библиотека, а возвращаться в другое крыло ей не хотелось. Но надо ли распорядиться, чтобы Саймону с отцом тоже принесли поесть? Дженси понятия не имела, где они сейчас находились, В конце концов Дженси решила, что если Саймон с отцом захотят пообедать, то сами справятся.
      – Хорошо, мэм, – кивнул слуга. Подхватив саквояжи, он удалился.
      Дженси усадила вдову в кресло и накинула ей на плечи плед, Она сама себе удивлялась – как раскомандовалась! Видимо, жизненные испытания закалили ее. Она – опора Саймона, Так ведь он сказал? Что ж, она ею станет, если сможет.
      Краткий визит в Лонг-Чарт оказался очень кстати, он подготовил ее. Если бы она приехала в Марлоу, имея только опыт Брайдсуэлла, то сейчас едва ли справилась бы.
      Вскоре появилась горничная – та самая, которая была с кузиной Дороти, когда они к ней вошли. Девушка сделала все необходимое – чувствовалось, что она дорожила своим местом. Но почему же она не позаботилась о том, чтобы ее госпожа поела и поспала?
      Дженси хотела уложить вдову в постель, но подумала, что та не захочет, чтобы чужая женщина помогала ей раздеваться. Дождавшись, когда принесут чай, Дженси сказала:
      – Уговорите свою госпожу лечь в постель. Только проследите, чтобы она сначала поела и выпила чаю.
      Дженси вышла из комнаты и вернулась в главный дом. К счастью, ориентироваться здесь было очень просто – никаких извилистых коридоров, только прямые линии. В библиотеке ее ждала хмурая седая женщина, а на столике возле камина стоял чайный поднос.
      Экономка присела в реверансе и представилась как миссис Квинси, экономка Марлоу, прослужившая у графа всю жизнь, Последние слова пожилой женщины прозвучали как вызов.
      Дженси немного смутилась. Неужели экономка считает, что она с ликованием ворвалась в чужой дом, чтобы захватить власть, когда один из хозяев еще не похоронен, а другой даже еще не умер?
      Взяв себя в руки, Дженси села к подносу с чаем.
      – Присаживайтесь, миссис Квинси, обсудим, что делать дальше.
      Та села, все такая же хмурая.
      «А может, не надо было приглашать ее садиться? – спрашивала себя Дженси. – Но не могла же я заставить пожилую женщину стоять передо мной…» Однако на подобные раздумья не было времени, и Дженси перешла к делу.
      – Миссис Квинси, мне нужен ваш совет. У меня еще нет опыта управления таким домом, как Марлоу, но нам обеим ясно: какое-то время леди Остри не может заниматься хозяйством. Так что мы с вами должны сделать все, что сможем.
      К счастью, откровенность произвела впечатление, и экономка вздохнула с облегчением. Сделав глоток чая, она заговорила. Оказалось, что она знала покойного с раннего детства и сейчас искренне горевала.
      – А его брат погиб на войне, – сказала миссис Квинси. – При осаде. Конечно, трагическая судьба, но его-то смерть была быстрой. Гораздо хуже, когда умираешь долго и мучительно. – Она поставила чашку на стол. – Но нам следует подумать о живых, не правда ли, мэм? Так что вы хотите знать?
      – Пожалуйста, объясните, как управляют домом.
      Вскоре Дженси знала основное – по крайней мере в теории. Официанты, дворецкие, младшие дворецкие, старшие слуги, младшие слуги. Кроме того, у миссис Квинси была помощница и собственная горничная. Дженси пришла бы в отчаяние, если бы не осознала, что все идет как бы само собой – во всяком случае, ей не придется бежать на кухню и помогать готовить обед для гостей, которые приедут на похороны.
      – Но у нас нет шеф-повара, – добавила миссис Квинси. – Мы не могли принять человека без рекомендаций, мэм. Миссис Ренишоу прекрасно управляется со слугами и с больничной палатой, но…
      – Я уверена, что на некоторое время она нам подойдет.
      У экономки беспокойно забегали глаза.
      – А когда… когда придет время и приедет новый граф, он пожелает жить здесь?
      Было ясно, что этот вопрос волнует всю прислугу.
      – Это еще не обсуждалось, – ответила Дженси. Миссис Квинси вздохнула:
      – Понятно, мэм, Когда вы и джентльмены пожелаете обедать? В пять часов?
      Дженси кивнула, а экономка пробормотала:
      – Вопрос в том, куда подавать обед, мэм. Видите ли, главная столовая находится в главном доме, но ее используют для больших приемов. А обычно все обедают в западном крыле.
      «То есть там, где сейчас лежит покойник», – подумала Дженси. Она вспомнила, как они с Саймоном обедали на кухне, потому что в столовой лежало тело Исайи. В конце концов, смерть есть смерть – и для малых, и для великих. Но в данном случае кухня исключалась.
      – А может быть, лорд Остри должен находиться где-то в другом месте? – спросила Дженси. – Как в таких случаях бывало раньше?
      – После смерти отца графа прошло сорок два года, мэм, но я уверена, что он лежал в часовне.
      – У вас есть часовня?
      – О да, мэм. Рядом с большим холлом.
      – Может, перенести туда покойного? Как это устроить?
      Через полчаса все было готово. Саймон и его отец шли впереди, а печальный камердинер лорда Остри – позади похоронных дрог, которые несли шестеро слуг. Процессия медленно проследовала через западное крыло в маленькую облицованную серым мрамором часовню.
      Дженси только заглянула в часовню, чтобы убедиться, что все в порядке, а затем вернулась обратно в дом и распорядилась, чтобы спальню хорошенько вымыли и сменили постельное белье. Разумеется, она не собиралась здесь спать – по понятной причине, – но в этом крыле находились еще две спальни, а также небольшая гостиная и столовая. Приказав подготовить для них с Саймоном другую комнату в гостевом крыле, она пошла взглянуть на Дороти. Та уже крепко спала, Дженси попыталась вспомнить, не упустила ли она чего-нибудь. Вроде бы нет, ничего не забыла…
      Отыскав Саймона с отцом, Дженси спросила, готовы ли они обедать. Мужчины от обеда не отказались, и вскоре все сели за стол. За обедом говорили о предстоящих похоронах; решили, что церемония будет скромной и придут только местные жители.
      Более сложными оказались финансовые вопросы. За время долгой болезни графа всем распоряжался Остри, а потом, когда и виконт заболел, его распоряжения выполняли Дороти и консультанты. Теперь она переложила все заботы на отца Саймона, но он ведь пока еще не являлся графом… В конце концов решили дождаться семейного нотариуса – тот должен был приехать на следующий день.
      После обеда Дженси улучила момент поговорить с Саймоном наедине.
      – Дорогой, я понимаю, как мало удовольствия тебе доставляют подобные занятия.
      Он улыбнулся:
      – Но со мной моя Дженси, которая меня поддерживает.
      – Я уверена, что слуги графа гораздо способнее меня.
      В глазах его заплясали огоньки.
      – Далеко не во всем.
      – Не будь таким гадким.
      – Господи, да у меня же нет на это времени! – Он ласково улыбнулся ей и поцеловал.
      Расставшись с мужем, Дженси позвала миссис Квинси и сказала, что хочет осмотреть дом. Они заглянули в роскошные комнаты главного дома, пропустив только одну – графскую спальню, где медленно угасал Марлоу, при котором неотлучно находились трое слуг и доктор.
      После этого они прошлись по кухням и конюшням, о которых Дженси ничего не знала. В подвале главного дома располагались прачечные, кладовые, винные погреба и помещения для слуг-мужчин. Служанки же имели комнаты на чердаке – под громадным куполом. Дженси задумалась: тепло ли здесь зимой? Впрочем, ее это не касалось.
      К вечеру она ужасно устала, к тому же у нее разболелась голова. Укладываясь в постель, Дженси думала о муже. «Где же он? – спрашивала она себя. – Чем сейчас занимается?» Внезапно ей пришло в голову, что вот уже пятую ночь подряд она засыпает в новой кровати, а в промежутках куда-нибудь едет. Неудивительно, что временами ей казалось, будто все кружится вокруг нее.
      Наконец пришел Саймон, такой же усталый, как и она. Как только он оказался с ней рядом, они обнялись.
      – Ты проявила себя замечательно, Дженси Сент-Брайд. Я понимаю, как тебе здесь неуютно.
      – Порой я приходила в ужас. Но бедняжка Дороти нуждается в помощи, а управлять таким домом, оказывается, не труднее, чем Тревитт-Хаусом. Во всяком случае – ненамного труднее.
      – Хотел бы я, чтобы финансовые и имущественные дела графа оказались такими же простыми, как у Исайи.
      Саймон рассказал, как прошел день у него. Они с отцом кое-что осмотрели и пришли к выводу, что поместье в полном порядке и управляющим можно доверять – те свое цело знали.
      – Может, так все и оставить? – спросила Дженси. – Не представляю, как ваша семья будет здесь жить.
      – Видишь ли, большой дом – как корабль. Даже в хорошую погоду кто-то должен стоять у руля.
      – Но здесь прекрасные слуги.
      – Это ненадолго. Думаю, многие из них покинут этот дом.
      Дженси вздохнула, и ей показалось, что муж вздохнул вместе с ней.
      – Но разве то же самое не относится к Брайдсуэллу? – спросила она. – Он тоже не может пустовать.
      – Предполагается, что я сделаю его своим основным домом.
      Уловив в голосе Саймона нотки грусти, Дженси взглянула на него с удивлением:
      – Ты не рад? Ты ведь очень любишь Брайдсуэлл.
      Он снова вздохнул:
      – Сельское хозяйство меня утомляет. Волосы Черного Адемара, понимаешь? В любом случае Брайдсуэлл будет уже не тот.
      Дженси, однако, не сдавалась:
      – Дети и старики могли бы остаться… – Муж промолчал, и она насторожилась. – Саймон, в чем дело? Тебя что-то беспокоит, верно?
      Он провел ладонью по ее щеке.
      – Ничего страшного, любимая. Зависит от того, как ты на это посмотришь. Тебе ведь здесь совсем не нравится?
      – Почему ты так решил?
      – Потому что вижу: тебе здесь не нравится.
      Она не понимала, к чему он клонит.
      – Тут очень красиво, но как-то… холодно. То есть неуютно.
      – Да, согласен.
      – Саймон, скажи, что тебя тревожит. Пожалуйста, скажи.
      Он пристально посмотрел ей в глаза:
      – Не хотелось бы что-то тебе навязывать, но… Я хочу снять этот груз с отца, пока он не надорвал ему сердце.
      – Ты хочешь стать графом? Но разве ты можешь?..
      – Нет, конечно. Я не об этом. Просто я могу жить здесь вместо отца. Сделаю этот дом своей основной резиденцией и возьму на себя управление поместьем. Конечно, как граф, то есть отец… он будет нас навещать, но постоянно будет жить в Брайдсуэлле. И все остальные там останутся.
      – Саймон, но ты же любишь Брайдсуэлл.
      – Да, люблю. И мы с тобой сможем туда приезжать. Но я никогда не собирался жить там постоянно до смерти отца. К тому же, как я уже сказал, сельское хозяйство меня не привлекает. Я хочу баллотироваться в парламент, ты же знаешь.
      – Но если ты возьмешь на себя Марлоу…
      Он решительно покачал головой:
      – Нет-нет, все будет по-другому. Мой отец, и дед, и дед деда, и все их деды действительно управляли поместьем и… Впрочем, дело не в этом. Я ведь не сказал, что совсем не буду покидать Марлоу. Да и сам Марлоу в молодые годы здесь не жил, он жил в Лондоне, при дворе. А временами даже в Париже, еще до революции.
      – Значит, ты будешь баллотироваться в палату общин? По крайней мере до тех пор, пока не станешь лордом Остри, не так ли?
      – И после – тоже. В палату лордов я попаду только после того, как стану графом Марлоу. Но это не так уж плохо, Дженси, Возможно, потом у нас будет дом и в Лондоне, ведь мне придется проводить там какое-то время.
      Саймон говорил так, как будто уговаривал ее, но она понимала, что он уговаривал самого себя.
      – Дорогой, но тебе придется какое-то время здесь жить. То есть нам.
      – Не такая уж большая цена за Брайдсуэлл.
      – Ты о чем?
      – Понимаешь, если мы возьмем этот дом на себя, Брайдсуэлл будет жить. И он всегда будет готов раскрыть объятия нам и нашим детям, когда бы мы туда ни приехали. Если же Брайдсуэлл опустеет, то неизбежно умрет.
      – Понятно. Значит, сделаем так, как ты говоришь.
      Он положил голову ей на плечо.
      – Значит, ты не против?
      Она прижалась к нему.
      – Нет, не против. Но все-таки я беспокоюсь… как наши дети будут себя чувствовать в таком холодном и неуютном доме, как этот. А впрочем… Мы непременно придумаем, как сделать так, чтобы им тут было уютно. Можно, например, покрасить мраморный холл в розовый цвет.
      – Кощунство! – Саймон рассмеялся. – Но знаешь, ведь эти стены только покрашены под мрамор. Так что почему бы и нет? Может, не в розовый, но в какой-нибудь… привлекательный. – Его губы отыскали ее уста. – Боже, спасибо тебе за Дженси.
      Она поцеловала его в ответ и тоже рассмеялась – все ее тревоги пусть только на время, но отступили.
      Проснувшись на следующее утро, Дженси не сразу поняла, где находится, Когда же вспомнила, то догадалась, что ее смутило: скромные размеры спальни и даже, возможно, ощущение, что она находится в каком-то небольшом домике, – виллы-пристройки действительно походили на отдельные дома.
      Саймон проснулся и улыбнулся ей. Но она все же заметила грусть в его глазах.
      – Дорогой, я тут подумала…
      – Неужели? – Он снова улыбнулся.
      – Саймон, пожалуйста, выслушай меня. Почему бы нам не сделать своим домом эту пристройку? Можно даже иметь отдельный вход. Тогда мы сможем присматривать за главным домом, но не будем в нем жить.
      Он перекатился на живот и, упершись подбородком в ладони, проговорил:
      – А ведь можно и так, верно? В главном доме будем время от времени устраивать приемы, чтобы выполнить свой долг.
      – Может быть, устроим прием для всех «повес»?
      – Прекрасная мысль! О, моя мудрая жена…
      – Но об этом тебе самому придется подумать. У меня и так много хлопот.
      – Все в этом мире замечательно, когда в нем Дженси. У нее чудесные волосы, но когда она их поднимает наверх…
      – Что же тогда происходит? – Дженси рассмеялась.
      – Тогда она разрешает все проблемы и поет, как птичка коноплянка.
      – Льстец!
      – Я ее люблю, обожаю, и это чистейшая правда. – Он чмокнул ее в щечку и, поднявшись с постели, пошел в гардеробную.
      Какое-то время Дженси сидела на постели, обхватив руками колени. Наконец потянулась к звонку и вызвала горничную, чтобы ты помогла ей одеться. Она собиралась снова надеть траурное платье леди Теодосии.
      Саймон тем временем оделся в гардеробной, и вскоре молодые супруги вошли в столовую, где уже сидел отец Саймона. Как только им подали завтрак, Саймон отпустил слугу и сообщил отцу о своем решении.
      Сент-Брайд-старший в изумлении уставился на сына:
      – Что?.. Нет-нет, Саймон, это для тебя слишком большая нагрузка. Ты же хочешь идти в парламент, и я уверен, что ты хорошо послужишь своей Англии.
      – Да, я надеюсь. – Саймон улыбнулся с деланной беззаботностью. – Но иметь дом в провинции – не так уж плохо для политика, согласись, отец. И я льщу себя надеждой, что смогу пользоваться твоим лондонским домом.
      – Конечно, сможешь. Но тебе совершенно не обязательно брать на себя еще и дом Марлоу. И не пытайся убедить меня, что тебе вдруг очень захотелось управлять поместьем. Я прекрасно знаю, что это не так.
      – Конечно, не так, – кивнул Саймон. – Но в этом поместье почти ничего не надо делать. Здесь все идет как бы само собой. Признайся, отец, что ты здесь просто заскучаешь. Здесь все в идеальном порядке. Строить нечего, парк не поддается улучшению, а местные жители вроде бы и безо всякого присмотра и помощи прекрасно справляются со своими делами.
      Мистер Сент-Брайд смотрел на сына, беззвучно шевеля губами, и Дженси показалось, что он вот-вот заплачет.
      – Более того, – продолжал Саймон, – Джейн поняла, что нам с ней будет гораздо уютнее в этом крыле, а главный дом – для приема гостей и для развлечений. Поверь, отец, нам тут будет очень даже неплохо.
      Хотя Саймон говорил весьма убедительно, Дженси видела, что ему не удалось обмануть отца.
      Тут отец и в самом деле прослезился – слеза покатилась по его щеке, и тотчас же он смахнул ее платком.
      – Спасибо, спасибо тебе, дорогой сын. Ты же знаешь: если бы нам пришлось уехать из Брайдсуэлла, это бы разбило матери сердце.
      – Знаю, – улыбнулся Саймон. – И мы не можем этого допустить.

      Дженси оставила Саймона с отцом, радуясь, что все так удачно складывалось. Конечно, она никогда бы по своей воле здесь не поселилась, но ради Саймона она попытается сделать этот дом настоящим домом.
      Она навестила кузину Дороти, и та сказала, что временно может взять на себя управление домом. Дженси решила, что это очень даже неплохо – хозяйственные хлопоты помогли бы вдове хоть как-то отвлечься от горестных мыслей.
      Расставшись с Дороти, Дженси опять прошлась по дому. Дом действительно был красив – своими пропорциями, барельефами, лепниной. Она восхищалась картинами, висевшими на стенах, и статуями, стоявшими в нишах, – восхищалась и вместе с тем удивлялась: зачем создавать такой дом, если сам хозяин в основном живет в пристройке? Судя по всему, граф Марлоу даже не встречался с теми, кто хотел бы приехать сюда, чтобы полюбоваться необычным особняком и произведениями искусства.
      Дженси заинтересовали семейные портреты, которые она довольно долго разглядывала. Но если эта ветвь семейства и была отмечена волосами Черного Адемара, то это не было отражено на картинах. Впрочем, картины – весьма ненадежное свидетельство, ведь в прошлом веке и ранее мужчины часто носили парики.
      Побродив по дому, Дженси надела плащ, решив осмотреть особняк с фасада. Она вышла через дверь в дальнем конце террасы и оказалась в парке, за которым ухаживали так же тщательно, как и за домом, – на дорожках не было ни соринки, и даже палой листвы в траве она не заметила.
      Вскоре она наткнулась на двух садовников, но их, конечно же, было гораздо больше – просто они, наверное, старались не попадаться ей на глаза. Парк был очень красивый, но и здесь невольно возникало ощущение, что хозяину все это совершенно не нужно.
      Дженси хотелось бы иметь самый обычный парк, даже лучше сад, как в Карлайле и в Йорке, – чтобы там были фрукты, овощи, душистые цветы. Она улыбнулась, представив, как сама будет сажать бобы.
      Присев на край фонтана – летом большая каменная рыба в нем будет разбрызгивать воду, – Дженси стала думать, где лучше устроить маленький садик, настоящий садик. Возле самой виллы – ужасно, ни в коем случае. Она окинула взглядом парк и вдруг заметила в отдалении, уже за парком, большой каменный дом. Интересно, кто там живет? Может, у них с Саймоном будет много соседей? При этой мысли ее вновь охватило беспокойство. Ведь если здесь действительно много соседей, то придется приглашать их к себе, давать обеды и балы, возможно – для таких людей, как миссис Рэнсом-Браун.
      «Не беспокойся, Хаскетты – хорошие актеры, – напомнила себе Дженси. – Вспомни, как ты, беседуя с горничной в Лонг-Чарте, изображала важную персону». Дженси снова улыбнулась, но тут же нахмурилась; ей не давала покоя мысль о Дакре и пропавшей картине. Что, если Хэлу не удалось его остановить? Чего этот человек потребует? Если денег, то это не так уж страшно, хотя ужасно не хотелось давать такому негодяю даже пенни.
      Но если Дакр потребует каких-то услуг, каких-то одолжений? Ах, это будет гораздо хуже, ведь тогда придется им с Саймоном жить в постоянном страхе, придется подчиняться негодяю и выполнять его нескончаемые требования. О, это будет невыносимо, особенно теперь, когда Саймон берет на себя Марлоу и вскоре станет лордом Остри. И если их разоблачат, то разразится ужасный скандал, и это будет для Саймона нестерпимо…
      Но очень может быть, что их ожидают еще более серьезные испытания. Возможно, Дакр настолько умен, что догадается: надо дождаться, когда у них с Саймоном родится сын. Тогда он получит ужасающую власть над ними. Конечно, сейчас не время сообщать такое Саймону, но, к сожалению, придется.
      А что, если… О Господи! Что, если Дакр решил проверить ее родословную? Раскрыла ли Марта свой секрет кому-нибудь, кроме Исайи?
      Заметив краем глаза какое-то движение, Дженси повернулась, ожидая увидеть садовника. И, вскочив на ноги, в изумлении воскликнула:
      – Капитан Нортон?! Что вы здесь делаете?! – Сообразив, что ведет себя не очень-то вежливо, она улыбнулась. – В этом доме несчастье, капитан, но добро пожаловать. «Эверетта» благополучно добралась до Лондона?
      – Вполне. Мы сошли на берег несколько дней назад.
      «Но что ему здесь надо?» – спрашивала себя Дженси.
      – Значит, вы узнали, что Саймон в Марлоу, не так ли, капитан? Пожалуйста, пойдемте в дом.
      Он пошел рядом с ней.
      – Великолепное поместье. И все в один прекрасный день достанется Саймону, помимо Брайдсуэлла. Некоторые люди рождаются под счастливой звездой, вы не находите?
      Она могла бы сказать ему, что они думают о таком счастье, но не видела смысла.
      – У вас родственники в этих местах? – спросила Дженси.
      – Нет, я приехал повидать вас, Нэн Сент-Брайд.
      Она остановилась и медленно повернулась к нему.
      – Вы же были секундантом Саймона!
      Он пожал плечами и с усмешкой проговорил:
      – Я не сразу понял, что затевается. А вы прекрасно выглядите, Нэн. Настоящая леди. Но думаю, что если вы встретитесь лицом к лицу с миссис Энтуистл, то она вас узнает.
      Дженси слышала, как гулко колотится ее сердце.
      – Чего вы хотите?
      Он улыбнулся:
      – Как быстро! Я всегда восхищался вашей сообразительностью. Зачем вы это сделали? Впрочем, не отвечайте, я и так все знаю. Полагаю, что захотели получить наследство кузины. Вы перехитрили Исайю и завладели его денежками, а теперь – вершина всего. Я в восхищении, Нэн.
      Ее переполняла ярость, но она старалась держать себя в руках.
      – Капитан, чего вы хотите?
      – Прямо к делу? Как привыкли в галантерейной лавке? Будущая графиня Марлоу, работавшая в лавке. Что скажут об этом в высшем обществе?
      Она посмотрела прямо ему в глаза:
      – Еще раз спрашиваю: чего вы хотите?
      – Дело очень простое. Кое-какие бумаги Саймона могут погубить мою карьеру. Принесите мне их, и никто не узнает о вашем обмане, даже Сент-Брайд.
      Дженси лихорадочно размышляла. Было очевидно: Нортон не знал, что Саймону известна правда. Не знал он и о том, что бумаги находились в другом месте.
      – Если я отдам вам документы, вы никогда и никому не скажете? – спросила Дженси, стараясь изобразить волнение.
      – Зачем? Мне от этого не будет никакой пользы.
      «Но ты непременно придешь еще не раз, мерзавец».
      – Кстати, какие именно бумаги? Как я их узнаю? Там нет вашего имени, иначе Саймон давно бы вас заподозрил.
      – Принесите все. – Он осмотрелся. – Принесите к фонтану. Я найду нужные, остальные отдам: вам, и на этом распрощаемся.
      Этот негодяй был уверен: она сделает все, что он требует. И Дженси готова была его за это убить. Коротко кивнув, она сказала: «Хорошо», – и быстро пошла к дому.
      Ее сжигала ярость, но за ней притаился ужас. Если не убить, то как его остановить? Саймон. Ей срочно нужен Саймон. Дженси взбежала по широким ступеням, но перед входом в дом перешла на шаг.
      В малом холле были только слуги, и они не знали, где Саймон. Голова кружилась, она не могла ни о чем думать, но помчалась к гостевому крылу – и чуть не столкнулась с мужем.
      Он схватил ее за руки:
      – Я тебя искал. Марлоу умер.
      Она вскрикнула и покачнулась. Саймон подхватил ее и усадил на мраморную лавку.
      – Ах, дорогая, нельзя было так… обрушивать на тебя эту новость.
      – Не в этом дело. Вернее – только отчасти в этом. – В гулком коридоре ее могли услышать, поэтому она схватила мужа за руку и потащила к двери. Едва они вышли на ступеньки, он спросил:
      – В чем дело?
      Они сбежали вниз, Дженси сказала:
      – Здесь Нортон. Рисунок у него. Он возил его в Карлайл. Саймон, он знает,и он хочет за свое молчание твои бумаги! Что делать?
      – Где он?
      – Возле фонтана с большой рыбой.
      Саймон направился к фонтану. Дженси побежала за ним.
      – Что нам делать?
      – Я его убью. – Он побежал. Она попыталась бежать за ним, но тут же отстала.
      Издали она увидела, как Саймон повалил Нортона на землю и принялся молотить кулаками. Когда Дженси подбежала к ним, Нортон уже просил пощады.
      Она схватила мужа за плечо:
      – Перестань!
      Дженси почувствовала, как мускулы Саймона напряглись; он замер на мгновение, но потом все же отпустил Нортона. Поднявшись на ноги, рявкнул:
      – Вставай, мерзавец!
      Капитан с трудом поднялся. Зажимая разбитый нос, пробормотал:
      – Я хотел только бумаги…
      – Ты напугал мою жену. Напугал, понимаешь? Что ты сделал с украденным рисунком?
      Дженси судорожно сглотнула. Если бы Саймон спрашивал ее таким тоном, она бы мгновенно призналась.
      – Отвез в Карлайл, – ответил Нортон. – И показал ее соседям.
      – Соседям леди Остри, – поправил Саймон. Нортон побледнел.
      – Я им ничего не рассказывал! Сделал вид, что это подарок. Сказал, что на рисунке Марта Оттерберн и ее дочь. А они сказали: «Нет, племянница. Но большое вам спасибо. Как мило, что вы вспомнили о нас». Вот и все, клянусь!
      – Ты навсегда об этом забудешь, понял? – Саймон пристально смотрел на капитана.
      Нортон собрался протестовать, но потом закивал:
      – Да-да, конечно.
      – Милорд.
      – Да, милорд! – Нортон снова кивнул.
      Саймон сверлил его взглядом, потирая кулак.
      – Полагаю, это ты тот самый человек, о котором Макартур писал как об «очень полезном».
      Нортон вдруг всхлипнул и пробормотал:
      – Я никому не желал зла. Только думал о своем будущем. Все так делают…
      – Так вот, слушай меня внимательно, – проговорил Саймон ровным голосом. – Я выну из своей папки компрометирующие тебя бумаги и спрячу их в надежном месте. Пока ты держишь язык за зубами, можешь продолжать свою никчемную жизнь. Но если когда-нибудь ты попытаешься доставить мне неприятности, то я тебя раздавлю. А теперь убирайся.