Решив, что ей следует играть роль счастливой и беспечной дамы, Дженси подолгу просиживала в салоне. Она вышивала вместе с Ребеккой, выслушивала болтовню миссис Рэнсом-Браун и радостно кричала на состязаниях по стрельбе, которые время от времени проводились на палубе.
      Как-то раз Саймон отвел ее в укромный уголок на палубе и преподнес розу – деревянную, видимо, из сосны; не раскрашенную, не отлакированную, просто искусно вырезанную.
      Глаза Дженси заволокло слезами.
      – Где ты ее нашел?
      – Один матрос их вырезает. А летом, моя милая, я засыплю тебя настоящими розами. У нас дома, возле конюшни, растут чудесные белые розы с дивным запахом.
      Возможно, у нее никогда не будет тех чудесных роз, но эту она будет беречь как сокровище.
      Дженси хотела сделать мужу ответный подарок и на следующее утро, встав пораньше, прошла в салон, чтобы побыстрее закончить платок с пламенем.
      Какое-то время она наслаждалась миром и покоем, но потом из своей каюты вышла, позевывая, молоденькая мисс Рэнсом-Браун; поверх ночной рубашки на ней был халатик, весь в оборочках. Дженси подумала, что такой наряд совершенно неуместен, но, конечно же, промолчала.
      – Что это у вас? – спросила Элиза. – Платок с вышивкой для джентльмена? Как необычно! Да еще и… – она наклонилась, – с огнем?
      – Это у нас с мужем такая шутка, – пояснила Дженси.
      – А-а… понятно. – Девочка села рядом с ней. – Но разве джентльмены любят шутки?
      – Если шутки правильные, то любят.
      – Мы направляемся в Лондон, но мама говорит, что я еще сто лет не буду ходить на балы. – Она поморщилась и добавила: – Меня посылают в школу.
      – Тебе там, возможно, понравится. Там будут девочки твоего возраста.
      Элиза немного помолчала, потом вдруг сказала:
      – А капитан Нортон красивый, правда? У майора Боумонта, конечно, трагический вид.
      «Хорошо, что Хэл этого не слышит», – подумала Дженси. Раньше она не говорила с Элизой наедине; и было ясно, что она ничего не потеряла.
      – Но они оба вдвое старше тебя, – заметила Дженси.
      – Не имеет значения. К тому же мне нравятся солидные мужчины. Но должна признаться, что предпочитаю… целых мужчин. А вот капитан Нортон не имеет надежд на будущее, хотя у него хорошие родственные связи.
      Дженси молча уставилась на глупую девицу.
      – Вам повезло, что вы изловили мистера Сент-Брайда, – продолжала Элиза. – Мама говорит, что он со временем станет графом.
      Дженси не сомневалась, что дальше было сказано: «Какая жалость, что он не достался тебе, дорогая.
      – Мы надеемся, что этот день наступит не скоро. Чтобы мой муж стал графом, должны умереть некоторые из его родственников, в том числе отец.
      – Мама говорит, что граф и его наследник уже при смерти.
      Дженси не успела ответить – полковник Рэнсом-Браун и его сын вышли из своей каюты. Сказав дочери, что ей следует одеться прилично, полковник увел сына на палубу на утреннюю прогулку.
      Тут пришел Керкби, чтобы приготовить стол к завтраку, и Дженси покинула кресло. «Неужели все еще больше осложнилось? – думала она. – Правду ли сказала миссис Рэнсом-Браун?» Если важная персона действительно сказала правду, то в тихом Брайдсуэлле сейчас переполох. Возможно, всей семье придется куда-то переезжать. И это случится в то время, когда она обрушит на Саймона свое признание.
      Она почувствовала сладостное искушение.
      «Не говори ему. Рискни, может, никто и никогда не узнает…»
      Нет-нет, нельзя молчать. Если Саймон и впрямь станет графом, то тем более должен знать правду о своей жене.
      У нее появилась новая проблема: должна ли она рассказать мужу том, что услышала от Элизы? Должна ли предупредить? Возможно, вышла какая-то ошибка, но, с другой стороны… Дженси подозревала, что Важная Персона прекрасно разбиралась в таких делах.
      Саймон вышел из каюты и осмотрелся. Дженси поспешно сунула платок в сумку и протянула мужу руку, когда он приблизился к ней.
      Вскоре все сели завтракать, а после завтрака Дженси улучила момент, чтобы поговорить с Хэлом наедине. Он не так давно покинул Англию и мог знать правду. Она рассказала ему то, что услышала от Элизы, и по выражению его лица поняла, что миссис Рэнсом-Браун не ошиблась.
      – Все верно, – подтвердил Хэл. – Марлоу давно уже болеет, а вот Остри… – Он пожал плечами. – Когда я уезжал, он угасал. За год до этого был здоров, а теперь очень плох, и никто не знает, что с ним происходит. Конечно, у него самые лучшие доктора, но его дела плохи. Поэтому меня и попросили привезти Саймона домой. Он там нужен. Сначала я собирался все ему рассказать, но потом решил: если уж он и так возвращается, то зачем огорчать его раньше времени?
      «Это как ампутация или другие сложные операции, – подумала Дженси. – О них лучше не предупреждать заранее, чтобы человек не мучился в ожидании боли».
      – Значит, вы расскажете ему, когда мы сойдем на берег? Неужели Саймон получит два удара сразу?
      – Да, – кивнул Хэл. – Я должен. Знаю, как он хочет увидеть Дара, но родители очень его ждут.
      – А Лонг-Чарт далеко в стороне от нашего пути?
      – Нет, недалеко. Ладно, скажу ему там.
      Что ж, по крайней мере Саймон нанесет визит, который для него так важен. К тому же рядом с ним будут друзья, когда он обо всем узнает.
      Тут к ним подошел Саймон.
      – О чем шепчетесь, заговорщики?
      Дженси изобразила лукавую улыбку:
      – Не твое дело.
      – Какая дерзость! – Саймон тоже улыбнулся. Хэл ушел к себе в каюту, а Дженси с мужем остались в салоне. Мысль о том, что она, сказав правду, причинит ему лишнюю боль, ужасно мучила ее, но у нее не было выбора.
      После обеда Дженси уговорила Саймона выйти на палубу и там отдала ему платок.
      – Замечательный подарок! – Его глаза сияли так ярко, словно в них отражались звезды. – Настоящее произведение искусства!
      – Всего лишь вышивка.
      Он поднес платок к губам и поцеловал языки пламени.
      – Ты слышала про леди, которая прославилась тем, что вышивала копии великих картин?
      – Нет. А какой в этом смысл?
      Саймон ухмыльнулся:
      – Пожалуй, никакого. Но с другой стороны… Один остроумный человек как-то раз заметил: «Дрессированная кошка не так уж хорошо ходит на задних лапах, но удивительно то, что это делает именно кошка». – Он опять посмотрел на платок. – А вот твоя работа – оригинал, а не копия. К тому же сделано прекрасно. Да-да, настоящее произведение искусства. – Саймон продел платок в петлю на сюртуке и с улыбкой спросил: – Ты не замечала, что мы, мужчины, очень склонны к соперничеству? Как удачно, что у меня есть для тебя еще один подарок! – С этими словами он протянул ей небольшую желтовато-белую коробочку, украшенную резьбой.
      – Слоновая кость?
      – Просто кость. – Саймон открыл крышку и показал сердечко из полированной кости. – Ты, Дженси, – хранительница моего сердца.
      Она проглотила слезы.
      – Чудесный подарок… Где ты все это находишь? Ты просто волшебник.
      – Открыть секрет? В трюме судна – целая мастерская. В свободное время матросы делают вещицы, которые потом продают на берегу.
      Дженси с улыбкой кивнула: ей тотчас же пришла в голову прекрасная мысль. На следующее утро она подошла к Керкби и спросила:
      – Как бы узнать, не смогут ли матросы сделать что-нибудь для моего мужа?
      Стюард ухмыльнулся и проговорил:
      – А что бы вы хотели, мэм?
      – Скажите, у вас кто-нибудь работает с металлами?
      – Да, есть такой человек. Но он выполняет только самые простые работы.
      – Он сможет оправить в серебро одну вещицу?
      – Пожалуй, да.
      Дженси сбегала в каюту и принесла пулю, которую доктор Плейтер извлек из раны Саймона, а также три серебряные монетки. Передав все это стюарду, она сказала:
      – Я хочу, чтобы пулю оправили в серебро. Так, чтобы ее можно было носить в кармашке для часов.
      Посмотрев на пулю, Керкби пробормотал:
      – Она доставила вашему мужу некоторые неприятности, верно?
      После обеда стюард заглянул в салон и, увидев Дженси, подмигнул ей. Саймон находился на палубе, и Дженси беспрепятственно вышла в коридор. Сунув руку в карман, Керкби вытащил пулю в оправе из серебра; сверху же было припаяно колечко со шнурком.
      – С вас пять шиллингов, мэм.
      Вероятно, это был грабеж, но Дженси заплатила. Надев плащ, она пошла к Саймону. Он не сразу догадался, что это за подарок, но потом рассмеялся:
      – Теперь уж я никогда не забуду о той дуэли. Спасибо. – Он привязал шнурок к цепочке от часов, а затем протянул жене свернутый в трубочку листок бумаги, перевязанный лентой.
      – Что это? – спросила Дженси.
      – Посмотри – и увидишь.
      Она развязала ленточку, раскатала свиток.
      – Стихи?
      – Я не Росситер, но имело смысл попытаться.
 
Волосы – как солнце, кожа – как снег,
Золото – щечки и носик.
Милая Дженси, ты жаром пылаешь,
Как сотня канадских роз.
 
 
Я был одинок и этим доволен.
Как глуп может быть человек!
Но мне подарила судьба розу Дженси,
Любовь и невесту навек.
 
      Она проглотила слезы.
      – Прекрасно…
      – Неправда, отвратительно. Но зато – от души.
      – Но ведь это и делает стихи прекрасными. Чем же я смогу ответить?
      – Может, поцелуем?
      И тотчас же губы их слились в поцелуе. Возможно, в этот момент их видели матросы или когда-нибудь из пассажиров, но им было все равно.
      – Ухаживать – это замечательно, – прошептал Саймон, чуть отстранившись.
      «О, мой любимый, неужели нам предстоит расстаться? Возможно, я не должна тебе рассказывать. Возможно, я беременна. Кажется, уже есть задержка. Если будет ребенок, нет смысла рассказывать…»
      Но на следующий день она почувствовала недомогание и обнаружила кровь на подоле ночной рубашки. Значит, придется рассказать. И очень может быть, что они с Саймоном расстанутся.
      Однако Дженси по-прежнему играла роль счастливой и беззаботной путешественницы. Саймон подарил ей бусы из голубого бисера, а она за шиллинг купила у моряка ярко-зеленый шейный платок. Дженси постирала его, повесила сушить, а потом преподнесла мужу.
      К обеду Саймон вышел с новым платком на шее, что вызвало множество вопросов и шуток. А затем пассажиры один за другим стали спускаться в мастерскую, что, без сомнения, вызвало в трюме немалую радость. Но все и так находились в приподнятом настроении: над судном все чаще пролетали чайки, и это означало, что берег близко. Теперь все подолгу стояли на палубе, вглядываясь в горизонт, но, как и следовало ожидать, первым землю заметил матрос, находившийся в «вороньем гнезде». Матрос сообщил об этом капитану, и Стоддард, стоявший на капитанском мостике, приставил к глазу подзорную трубу. Опустив трубу, он прокричал:
      – Земля, друзья мои!
      – Ирландия, сэр? – осведомился Саймон.
      – Нет, сэр, уже Англия. И это – всего за тридцать дней!
      Пассажиры радостно закричали, а Дженси расхохоталась.
      Саймон спросил, почему она смеется, но Дженси не могла объяснить: она сама не знала, почему смеется, а не плачет.
      В этот день все долго не уходили с палубы – передавали друг другу подзорную трубу и вглядывались в горизонт. Когда же солнце село, пришлось уйти на обед. Дженси с Саймоном зашли в каюту, чтобы привести себя в порядок, и он, как всегда в последнее время, обнял ее и поцеловал.
      – Скоро мы будем дома, дорогая. Твердая земля под ногами, огромная кровать, чистые простыни, а в ванне сколько угодно воды…
      Дженси уткнулась лицом ему в плечо, чтобы он не увидел ее глаза. Внезапно она вздрогнула и немного отстранилась.
      – Что с тобой? – спросил Саймон. Дженси нахмурилась и пробормотала:
      – Не думаю, чтобы я могла оставить тумбочку с открытым ящиком. Вон, даже белье виднеется…
      Саймон оглянулся.
      – Думаешь, кто-то заходил? Что-нибудь украдено?
      Дженси подошла к тумбочке и выдвинула ящик. На самом дне лежала коробочка, в которой она хранила украшения, а также бесценные подарки Саймона, и все оказалось на месте. Из кошелька же если что-то и пропало, то совсем немного. А Саймон держал свои деньги в саквояже.
      – Но все-таки я уверена: кто-то рылся в тумбочке, – заявила Дженси.
      Саймон пожал плечами:
      – Но с какой целью? Впрочем, если хочешь, давай все проверим.
      Они пересмотрели все свои вещи, но никакой пропажи не обнаружили.
      – Как видишь, дорогая, все на месте.
      – Да, верно. А ты сам ничего тут не трогал?
      – Я за весь день ни разу не открывал тумбочку.
      Мысль была столь ужасна, что Дженси не хотелось облекать ее в слова.
      – Саймон, а что, если… Может, кто-то искал твои документы? Что, если один из пассажиров – сообщник Макартура?
      Он засмеялся, но Дженси, нахмурившись, сказала:
      – Наверное, кто-то узнал, что ты заказал места именно на «Эверетте».
      – Дорогая, но кого же ты подозреваешь?
      – Не знаю, но… – Она судорожно сглотнула. – Возможно, тот, кто обыскивал каюту, хочет тебя убить.
      Он положил руку ей на плечо.
      – Дженси, но почему сейчас? Мы провели в море целый месяц, и было немало возможностей сбросить меня за борт. Если кто-то этого хотел…
      – Саймон, замолчи! О Господи, я считала, что ты в безопасности!
      – Но я действительно в безопасности. Прекрати, милая. Ничего особенного не случилось. Просто кто-то из нас небрежно закрыл ящик.
      Она выскользнула из-под его руки.
      – Нет-нет, ты ошибаешься, Всего лишь час назад я залезала в тумбочку и не могла так ее оставить. Может быть, никто не собирается тебя убивать, но если кто-то хочет избавиться от компрометирующих документов, то сейчас у этого человека последний шанс. Возможно, он надеялся, что мы сойдем на берег, не узнав о пропаже.
      Саймон со вздохом пробормотал:
      – Если он вообще что-то взял. Ладно, на всякий случай предупрежу Хэла. Скоро вернусь.
      Он ушел, а Дженси в задумчивости уставилась на тумбочку. Она была абсолютно уверена в том, что в ней кто-то рылся. Более того, она чувствовала: на борту «Эверетты» находился враг Саймона, человек, желавший ему зла.
      Она переживет, если отпустит Саймона на свободу и никогда больше его не увидит. Но она не переживет, если он погибнет.
      Снова выдвинув ящик тумбочки, Дженси взяла шелковый мешочек, в котором хранила карты, которые ей когда-то подарила Сейди Хаскетт. Вытащив из мешочка колоду, она задумалась. Дженси знала: нельзя задавать картам один и тот же вопрос, но сейчас у нее появился другой. Она решила узнать, не грозит ли Саймону опасность в самое ближайшее время.
      Тщательно перетасовав карты, Дженси раскинула их перед собой и вздохнула с облегчением. Расклад был такой же, как и в прошлый раз, пожалуй, даже с меньшим намеком на опасность. И все-таки что-то вызывало тревогу. Что-то неопределенное, неуловимое, возможно – переплетение добра и зла. Двуличный человек? Или два близких друг другу человека?
      Дакры? Не хотелось бы так думать. Вообще не хотелось думать, что кто-то из спутников – совсем не тот, кем прикидывается. Она собрала карты, чтобы снова их раскинуть, но вовремя передумала. Ведь они могли сказать кое-что похуже! А сейчас хотя бы не было карты, означавшей гибель.
      Дженси перетасовала колоду, чтобы расспросить карты о своем собственном будущем, но и на сей раз передумала. Сунув колоду обратно в мешочек и спрятав его в тумбочку, она тихо прошептала:
      – Что толку, если я узнаю об этом?

      Заметив, что Керкби уже накрывает на стол, Саймон постучался к Хэлу, и ему открыл Оглторп.
      – Майор на палубе, сэр.
      – Где Тредвел?
      – Тоже на палубе, сэр.
      – Будь внимателен.
      Оглторп приподнял брови и молча кивнул. Саймон окинул взглядом салон, пытаясь вспомнить, выходил ли кто-нибудь на палубу в последние несколько часов.
      – У вас все в порядке, сэр? – спросил стюард.
      – Да, в порядке. С нетерпением жду встречи с землей.
      – Конечно, сэр, но не забывайте: ветер в Ла-Манше прихотлив, как молоденькая леди. На многих кораблях иногда неделями видят землю, но не могут пристать к берегу.
      – Несмотря на все удобства «Эверетты», я молюсь, чтобы нам повезло больше, чем другим. – Керкби числился у Саймона подозреваемым. Он имел доступ во все каюты. Есть ли у него родственники в Канаде? – А что вы собираетесь делать в Лондоне? Ваш дом там?
      – О, сэр, мой дом – «Эверетта»!
      – Вы не думали осесть в Новом Свете?
      Керкби взглянул на Саймона так, словно опасался за его рассудок.
      – Сэр, я провел на море без малого сорок лет. Начинал плавать еще мальчишкой, а когда больше не мог тянуть канаты, нашел эту прекрасную работу.
      «Чтобы так лгать, нужно быть великим актером», – подумал Саймон. Изобразив улыбку, он сказал:
      – Просто чудо, как вы ловко здесь управляетесь. Наверное, бывает легче, когда все выходят на палубу, как недавно.
      – Да, сэр. Особенно когда я накрываю на стол.
      – И даже преподобный Шор вышел, не так ли?
      Стюард ухмыльнулся:
      – Не «вышел», а «выскочил», сэр.
      – Но неужели Шор такой большой любитель прогулок? Верится с трудом…
      – Этот почтенный джентльмен, пробыл на палубе весь день, сэр, – сказал Керкби. – Сидел на лавке, завернувшись в меховой коврик. Ему пошло на пользу, если хотите знать мое мнение. Извините, сэр.
      Коротко кивнув, Керкби вышел из салона.
      Саймон хотел задать стюарду еще несколько вопросов, но и без этого кое-что прояснилось. Если только Керкби и Шор не в сговоре, священник невиновен.
      Да и вообще все это глупости, фантазии. А с другой стороны… Ведь Дженси всегда очень аккуратна и она не могла плохо задвинуть ящик.
      Нет, лучше пока не думать об этом. Ведь скоро они с Дженси будут на берегу, где их ждет постель в лучшей гостинице Плимута. Постель – и горячая ванна, которую можно будет принять вдвоем. А потом – чистые свежие простыни, огонь в камине и любовные восторги.
      После таких мыслей Саймону захотелось освежиться, и он вышел на палубу. Увидев Хэла и Тредвела, он подошел к ним и рассказал о своих подозрениях.
      – Ты принял это всерьез? – спросил Хэл.
      – Даже не знаю, что думать… – Саймон пожал плечами. – Но осторожность не помешает в любом случае. Если кто-то действительно обыскивал нашу каюту в поисках документов, то следующей будет твоя каюта.
      – И каюта Нортона.
      – Не исключено, – согласился Саймон.
      Тредвел нахмурился и заявил:
      – Пойду предупредить Оглторпа. Не волнуйтесь, мы ни на минуту не оставим каюту без охраны.
      Саймон посмотрел вслед слуге.
      – У тебя прекрасный камердинер. Как бы переманить его к себе?
      – Не пытайся, приятель. Ничего не выйдет.
      Саймон весело рассмеялся. Он все больше склонялся к мысли, что не следует придавать значения фантазиям жены.
      – А если кто-то и впрямь рылся у тебя в тумбочке, – проговорил Хэл, – то это, должно быть, мелкий воришка. Керкби, например.
      – Он бы не продержался на службе так долго, если бы пассажиры стали замечать пропажу вещей, – возразил Саймон. – К тому же у нас ничего не пропало, хотя там лежали деньги. Нет-нет, – Саймон покачал головой, – все это просто фантазии.
      – Но все-таки ты никак не можешь успокоиться, не так ли?
      – Я спокоен. Почти.
      – А теперь следует взглянуть на полковника и его леди, – продолжал Хэл. – Они пробыли в Канаде всего три года, и оба в восторге от того, что возвращаются в Англию. Им нет дела до Верхней Канады.
      – А Шор ушел на покой, – добавил Саймон.
      – Совершенно верно. Значит, остаются Дакры и команда корабля. Впрочем, не вся команда. Если бы простой матрос прошмыгнул в салон, это непременно заметили бы.
      – Кто-то из офицеров?
      – Более вероятно. Но я с ними познакомился, поэтому уверен: ни у одного из них нет интересов в Канаде, кроме излюбленных монреальских притонов.
      – Значит, Дакр? Не верится. А впрочем…
      – Почему же не верится? Он очень честолюбивый. И не исключено, что у него имеются какие-то интересы в Канаде.
      Взглянув на море, Саймон проворчал:
      – Будь все проклято!
      Вернувшись в салон, Саймон погрузился в раздумья. Стоит ли говорить Дженси о том, что в ее подозрениях, возможно, кое-что есть? Не хотелось ее огорчать. Ей, кажется, нравилась эта семейная пара. Но все-таки Хэл прав. Подозревать можно только Лайонела Дакра.
      Саймон направился в каюту и рассказал Дженси о подозрениях друга.
      – Он уверен? – спросила она.
      – Нет, не уверен, но дело в том… Я уже не раз замечал, что в бумагах Макартура есть какие-то странности. Постоянно, причем вне всякой связи с соседними, встречается слово «акр». Акр, Дакр… Похоже на код, понимаешь?
      Дженси поморщилась:
      – Не верю. Уж тем более не Ребекка.
      – Он не вовлекал ее, милая.
      – Что ж, если так…
      – Но мы расстанемся в Плимуте, – продолжал Саймон. – Они поедут в Лондон, на этом все закончится.
      – Это ставит его в отчаянное положение, – заметила Дженси. – Он ведь не нашел бумаги.
      – Я буду осторожен.
      – Что ты собираешься предпринять? Предупредишь кого-нибудь?
      – Нет, оставлю все на волю судьбы. Пока он не начнет опять докучать мне и моим близким. К тому же у меня нет полной уверенности в том, что Дакр – сообщник Макартура.
      – А Макартура ты убил, – в задумчивости пробормотала Дженси.
      Саймон потрогал пулю.
      – И теперь не знаю, правильно ли поступил. Но я был в ярости. И еще опасался, что иначе он меня убьет. Я не хотел, чтобы ты оставалась одна.
      Она подошла к нему и поцеловала.
      – Спасибо, милый.
      Саймон усмехнулся:
      – Макиавелли учил: «Не оставляйте врага в живых».
      – Кажется, я это одобряю. – Дженси отвернулась к зеркалу и принялась расчесывать волосы. Саймон же, сидя на тумбочке, любовался ею. Вот она прогнулась и закрепила прическу шпильками. При этом платье натянулось на груди, и груди колыхнулись. Так не бывает, когда она в корсете.
      Саймон подумал о том, что скоро его жена будет носить корсет и модные платья. Но дома, под домашние платья не обязательно каждый день надевать корсет. Пусть почаще одевается так, как сейчас…
      Ох, скорее бы сойти на берег – ведь там у них будет первая брачная ночь! Настоящая брачная ночь. В Брайдсуэлле он представит ее близким и друзьям, и тогда она забудет все свои страхи. Начнет обустраивать их дом. Возможно – в Лондоне, где они будут собирать друзей на небольшие вечеринки. А шумных и многолюдных сборищ лучше избегать.
      Тут зазвонил колокольчик, призывавший к обеду. Саймон подошел к жене, обнял ее и поцеловал в затылок.
      – Нас зовут к столу, дорогая.
      Она прислонилась к нему спиной и тихонько вздохнула.
      – Если зовут, надо идти.
      Опять зазвонил колокольчик.
      – Милая, мы еще успеем насытиться друг другом. Ведь земля – совсем близко.
      Дженси засмеялась и, высвободившись из объятий мужа, шагнула к тумбочке. Взяв поясок от плаща, она разложила его на крышке тумбочки в виде буквы «С».
      – Вот так. Если кто-нибудь сунет нос, мы будем знать.
      – Умно. Но кто бы это ни был, он не вернется сюда, потому что уже знает: бумаги не здесь.
      – У Хэла они под надежной охраной?
      – Чтобы их заполучить, вору придется убить Оглторпа и Тредвела, а это не так-то просто. Так что не беспокойся, дорогая.
      По взгляду жены он понял: она беспокоится вовсе не за бумаги, а за него.
      – Я буду осторожен. Обещаю.
      В этот вечер они легли спать, надеясь, что сойдут на берег уже на следующий день. Но Дженси проснулась рано утром от рева шторма. С трудом встав с кровати, она подошла к иллюминатору.
      Море бурлило так, что она с криком отшатнулась. И тут же ее отшвырнуло в дальний угол каюты. Качка была ужасная; казалось, корабль вот-вот перевернется. Ее еще раз швырнуло – прямо в руки Саймона. Он уложил Дженси на кровать и прокричал:
      – Лежи, тут безопаснее! Сейчас я тебя привяжу!
      – Помни о своих ребрах! – крикнула она. – Надо одеться!
      – Зачем?
      – А вдруг придется покидать корабль? Я не собираюсь выходить из каюты в ночной рубашке.
      Дженси схватила свою одежду и, лежа на кровати, стала одеваться. Она знала: в открытом море такой крепкий корабль, как «Эверетта», мог выдержать любой шторм, но здесь, в Ла-Манше, между Англией и Францией, где было множество островков-капканов, шторм погубил немало кораблей.
      Одевшись, они выбрались в салон. Там уже находились полковник, Дакр и Хэл. Было холодно и темно, как и у них в каюте; разводить огонь в печи и зажигать свечи при таком шторме не следовало. Увидев, что весь пол залит водой, Дженси сказала:
      – Подожди меня, Саймон. Хочу подколоть юбки булавками. Вернувшись в каюту, она ухватилась за столбик кровати, чтобы не упасть. Осмотревшись, отыскала булавки и кое-как подколола юбки. Затем надела шерстяной жакет, накинула на плечи шаль и направилась в салон.
      Саймон усадил ее на стол: стол был прибит к полу и потому являлся самым надежным местом. Протянув ей флягу, сказал:
      – Это грог. Выпей.
      Дженси сделала глоток, ухитрившись не пролить ни капли, и закашлялась.
      – Наконец-то у нас будет чудесная свежая вода, – с усмешкой проговорил Керкби. – Дождевая…
      – Вы знаете, где мы находимся? – спросил полковник. – Я имею в виду… по отношению к берегу?
      – Не могу сказать, сэр. Увидим, когда совсем рассветет.
      – Может оказаться поздно! – прорычал полковник.
      «Что же делать? – думала Дженси. – Неужели придется покинуть корабль? Но садиться в лодку в такой шторм – это сродни самоубийству».
      Она дрожала от страха и стыдилась этого. Когда муж обнял ее и прижал к себе, она посмотрела ему в глаза и прошептала:
      – Саймон, я тебя люблю, очень люблю.
      Он еще крепче прижал ее к себе.
      – Ты говоришь так, словно мы видимся в последний раз.
      Оглторп что-то тихо сказал Хэлу и вышел на палубу. Некоторые из пассажиров в удивлении переглянулись, и майор пояснил:
      – Он был моряком, привык к морю. Пошел узнать, что происходит.
      Полковник кивнул:
      – Стойкий парень.
      В дверях появилась миссис Рэнсом-Браун – в халате поверх ночной рубашки и в ночном чепце. Повернувшись к мужу, она воскликнула:
      – Генри, что происходит?!
      – Не беспокойся, дорогая. – Полковник подошел к жене. – Все будет хорошо, уверяю тебя.
      В этот момент одна из дверей открылась и в салон вошел Керкби с глубоким подносом в руках. На подносе лежали ломтики хлеба, намазанные джемом.
      – Вот все, что я смог приготовить, леди и джентльмены, – проговорил стюард. – Полагаю, вам нужно подкрепиться.
      Хлеб был черствый, масло на судне давно кончилось, но джем оказался очень вкусный.
      С палубы вернулся Оглторп – мокрый с головы до ног.
      – Мы близко от берегов Англии, – сообщил слуга. – Уверен, что капитан Стоддард знает свое дело, так что ничего страшного.
      Дженси с мужем переглянулись, и Саймон сказал:
      – Я тоже выйду на палубу. Узнаю, как и что…
      Дженси схватила его за руку:
      – Зачем?! Ты промокнешь до нитки!
      – Переоденусь. – Он выразительно посмотрел на нее и тихо проговорил: – Но ведь ты не из тех, кто держит мужа на привязи?
      Пришлось сказать «Нет, не из тех». Саймон ушел, и только тут Дженси сообразила, что его жизни грозила гораздо большая опасность, чем шторм.
      Она судорожно сглотнула и осмотрелась. Полковник с женой ушли, Дакры по-прежнему находились в салоне, а Шор, судя по всему, так и не выходил из каюты. Значит, опасности нет? А матросы?.. Кто-то должен был выйти, чтобы защитить Саймона! Может, Хэл? Но в шторм, с одной рукой?.. А Оглторп ушел в каюту – видимо, переодеться в сухое. По правде говоря, она сама хотела выйти на палубу и затащить Саймона обратно в салон.
      Доев хлеб, Дженси встала со стола и медленно направилась к двери. Она знала, что ее могут остановить, если догадаются о ее намерениях, поэтому делала вид, что пробирается к дальнему иллюминатору. Оказавшись у двери, она выскочила на палубу.
      Ветер чуть не сбил ее с ног, и она вцепилась в поручень, чтобы не упасть. Где же Саймон? Осмотревшись, Дженси шагнула под навес капитанского мостика, где было гораздо спокойнее. Взглянув на небо, она увидела полоску света над горизонтом – лучи солнца никак не могли пробиться сквозь плотную завесу туч.
      Где же он? Где этот сумасшедший? Дженси хотела крикнуть, но тут же поняла, что Саймон ее не услышит – рокот волн и оглушительный рев ветра заглушили бы ее крик. Снова осмотревшись, она вдруг поняла, что паруса на корабле спущены, – конечно же, это сделали для того, чтобы судно не разбилось о скалы. Но как же матросам удалось вскарабкаться наверх при таком ужасном ветре?
      Только сейчас Дженси заметила, что над палубой, словно бельевые веревки, были натянуты канаты, за которые матросы держались, чтобы не смыло за борт. Но увы, Саймона среди них не было. И конечно же, она сейчас не сможет его найти, не сможет ему помочь. Она может только стоять и смотреть. Смотреть и надеяться…