А вскоре они оказались в самом городе. Это было странно возбуждающее, но и страшное место, не из-за своих размеров и суеты, а потому что именно здесь Серене придется играть роль леди Мидлторп. Более того, вдруг сообразила она, именно здесь она может встретить кого-нибудь, кто знал ее как хорошо вышколенную женушку Мэтью Ривертона.

Лишь горстка мужчин и несколько представительниц полусвета приглашались навестить Стоукли-Мэнор, но эти мужчины принадлежали большей частью к верхушке общества — именно с такими Мэтью обыкновенно имел знакомство и искал их одобрения. Правда, она подозревала, что в табели о рангах они занимали самые последние ступеньки и вряд ли могли считаться респектабельными, но ей совершенно не улыбалось столкнуться с кем-нибудь из них. И если такой мужчина начнет сплетничать о том, что творилось в Стоукли, общество повернется к ней спиной.

Так что лучше бы Серене отправиться в поместье Френсиса, несмотря на свекровь. Вместо этого карета подкатила к дому номер 32 на улице Хертфорд, красивому оштукатуренному особняку в форме буквы "П", с блестящими окнами и отполированным молоточком для стука в дверь. Наверно, Френсис известил о скором приезде и его ожидали.

Как бы подтверждая мысли женщины, черная лакированная дверь распахнулась, и из нее высыпали несколько слуг, поспешивших помочь своему хозяину. Они не выказали никакого заметного удивления при виде новой виконтессы Мидлторп.

Внутри дом оказался таким же приятным и ухоженным, как и снаружи. Просторный холл был украшен позолотой, прекрасными орнаментами и со вкусом подобранными картинами. Очень красивая широкая дубовая лестница начиналась прямо у ног Серены, а затем уходила в оба крыла.

Ее нежно подтолкнули мимо кланяющихся слуг вверх по лестнице.

Арабелла и Френсис болтали о каких-то пустяках, а Серену словно заворожил громадный портрет, висевший на том месте, где лестница разделялась. Он изображал торжественно одетых мужчину и женщину, которые могли быть только родителями Френсиса.

Его отец казался весьма приятным мужчиной, и что-то в выражении его лица сильно напоминало Френсиса. А мать была ослепительно величавой. Ее совершенную красоту мастерски передал художник, но даже в масляных красках и на холсте она пугала.

Серена так и застыла перед портретом. Френсис осторожно потянул ее вперед.

— Жутко, да? Ее бы повесить куда-нибудь в безразмерную комнату, на нее можно смотреть только издали.

— Но они выглядят отличной парой.

— Так оно и было. Мой отец, правда, был по натуре более энергичен, чем это можно разобрать на портрете. Но матушка прямо как живая. И выглядит почти так же, даже двадцать лет спустя.

Серена вздрогнула, но утешила себя, что теперь хотя бы узнает свекровь при встрече, что даст ей возможность удрать и спрятаться под лестницей.

Спустя несколько мгновений они оказались в великолепной гостиной с белыми стенами и расписным потолком. Хотя и здесь царила очаровательная непринужденность, Серена сразу же поняла, что этот непринужденный стиль хорошо сохранили. Она никогда не решится передвинуть даже вазу в такой комнате.

— Какой у вас милый дом, милорд, — сказала она, с удовольствием усевшись в кресло, обтянутое розовым шелком с набивным рисунком.

— Френсис, — ласково поправил он. — Мне очень приятно, что он тебе нравится, потому что теперь это один из твоих домов.

— Да, конечно, — промямлила она, скрывая внутреннюю дрожь. Серена уже догадалась, что эту комнату — как и весь дом — кто-то создал собственноручно и очень ценил. И этим кем-то была, конечно, мать Френсиса, которая наверняка возненавидит чужую женщину, посягнувшую на роль хозяйки.

Особенно если эта незнакомка была вдовой Мэтью Ривертона.

Когда дворецкий и служанка внесли поднос с чаем и всевозможными булочками, Серена заставила себя распорядиться чаем на правах хозяйки дома. Если она не справится с такой мелочью, то провалится окончательно.

— Вот умница, — спокойно отреагировала Арабелла, — не боги горшки обжигают. Вперед, красавица, за дело.

Но подкрепившись чаем с булочками, Арабелла тут же объявила, что отправляется навестить кое-кого из старых подруг. Френсис не позволил ей особо протестовать и настоял, чтобы ее сопровождал слуга.

Когда Арабелла ушла, он показал Серене их спальни — две просторные комнаты с соединяющей их дверью. Чтобы скрыть свое беспокойство, Серена спросила:

— Разве Арабелле что-нибудь угрожает? Почему ей нужен эскорт?

— Скорее всего ничего ей не угрожает. Но я не позволю, чтобы она ходила по Лондону одна. Она плохо знает город, потому что бывает здесь не часто.

Он нервно открывал и закрывал дверцу шкафа.

— Тебе понадобится личная служанка. На первых порах тебе будет прислуживать одна из наших горничных.

— А как же я?

Он повернулся.

— Прошу прощения?

— Мне тоже понадобится сопровождающий?

— Я совершенно определенно не желаю, чтобы ты бродила по городу без защиты, — резко сказал Френсис. И, смягчившись, добавил:

— При любой возможности я сам буду сопровождать тебя, в крайнем случае с тобой пойдет слуга или служанка.

Серена прекрасно все поняла. В этом, похоже, ее второй брак ничем не отличался от первого. Ей запрещалось свободно перемещаться, когда бы и куда бы она ни отправилась.

— Я хочу сама нанять себе служанку, — твердо произнесла Серена.

— Конечно. Лучше всего будет обратиться в одну из контор по найму прислуги, пусть пришлют несколько кандидаток. А Дибберт, наш дворецкий, отберет двоих на выбор.

— Очень хорошо.

Серена понятия не имела, как устраиваются такие вещи, но на этот раз она хотела себе служанку, которая не будет соглядатаем.

— Мы не держим кареты в Лондоне, — продолжил Френсис, — так как моя мать бывает здесь редко и не задерживается. Тебе просто надо будет послать слугу к Вильеру, и он подгонит тебе прекрасную карету прямо к дому. Дибберт прекрасно справляется с такими мелочами.

— Отлично.

Они сидели за ланчем наедине, время от времени снисходя до обычной болтовни, а потом Френсис отправился с ней изучать близлежащие улицы. Они прогулялись до Пиккадилли, прошли мимо Грин-парка и до Сент-Джеймса. Серена с изумлением рассматривала пруд с лодками прямо в центре площади Сент-Джеймс. Хотя несколько закаленных спортсменов катались, Френсис со смехом отказался рисковать в такой холодный февральский день.

В парке Сент-Джеймс он показал ей, где стоял Китайский мост, который так помпезно сгорел во время преждевременных, как оказалось, празднеств по поводу мира в 1814 году, и купил ей взбитые сливки с вином и сахаром у молочницы.

Серена наблюдала, как молочница взбивала молоко, еще теплое, парное, добавляла вино, сахар и специи, и осмелилась запротестовать:

— Я не хочу этого, Френсис.

— Но это прибавит тебе сил.

Только Серена начала испытывать раздражение, как он ухмыльнулся.

— Не волнуйся. Если тебе не понравится, то не ешь. Но это считается деликатесом.

Лакомство выглядело как пудинг. Серена сморщила нос, когда попробовала, но тут же расслабилась.

— Как вкусно!

Он засмеялся, показавшись ей вдруг таким беззаботным.

Затем они прогулялись через парк до Уайтхолла и понаблюдали там за сменой караула. Серена наслаждалась как никогда в жизни, но Френсис посмотрел на нее и сказал:

— Кажется, я чересчур утомил тебя.

— Но это так изумительно!

— Отлично. Но я все же найму извозчика. Уже темнеет, пора домой.

По дороге домой Френсис велел извозчику проехать по Пэл-Мэл, чтобы Серена смогла повосхищаться газовыми фонарями, которые как раз зажигали.

— Как чудесно, — сказала Серена, завороженная работой фонарщика. — Мы живем в век чудес, не правда ли?

— Да, это верно.

Но когда Серена повернулась к нему, то встретилась с его взглядом. Она увидела в его глазах желание, даже больше чем желание. Может быть, она нравится ему хоть чуточку больше? Ей он очень нравился.

Женщина импульсивно коснулась его руки, и он молча сжал ее ладонь.

За ужином Серена рассказывала Арабелле о том, что видела сегодня, а потом они немного поиграли в карты. Серена сама удивилась, когда вдруг начала зевать. Она бросила на мужа вопросительный взгляд, потому что иногда разыгрывала такую усталость для Мэтью, надеясь, что он не станет тревожить ее в постели.

Правда, эти уловки никогда не приводили ни к чему хорошему. Мэтью просто страшно злился.

Но Френсис лишь улыбнулся и предложил ей отправиться спать. Когда он пошел провожать ее в спальню, она немножко засомневалась в его намерениях, но он оставил ее одну, нежно поцеловав в щеку. Серена пожалела, что слишком устала для того, чтобы затащить его в постель. Наверное, причиной ее сегодняшней слабости была беременность. И если она не хочет разозлить своего супруга, ей придется быть осторожнее в будущем и не уставать до такой степени.

Когда на следующее утро Серена спустилась к завтраку, она застала за столом Френсиса и Арабеллу.

— Боже милостивый, — произнесла Серена, — вы прямо заставляете почувствовать себя поразитель ной соней. Я обещаю, что…

— Святые небеса, Серена, — тут же прервала ее Арабелла. — Женщине в твоем положении отдых просто необходим.

Серена села и с удовольствием позавтракала. Шли дни, а ее муж оставался добрым и нежным, так что аппетит понемногу вернулся к ней.

Когда она поела, Френсис сказал:

— Если ты не против, Серена, то пора отправиться за покупками.

— А мы должны?

Он поднял бровь.

— Твой гардероб не очень подходит для светского общества.

— Но если бы мы предпочли остаться немодными…

— Мы вскоре заскучали бы до слез. И если мы не собираемся проводить все время дома, то просто обязаны повстречать хоть кого-то из общества.

Это было именно то, чего так панически боялась Серена. А-а, ладно, была не была, если уж суждено столкнуться с неприятностями, то лучше это сделать в самом роскошном наряде. Она перестала возражать, и вскоре они отправились по магазинам в нанятом элегантном ландо.

Серена никогда еще не покупала себе одежду сама, за исключением простейших мелочей. Когда она была девочкой, то сначала ее мать, а затем экономка вручали ей уже купленные вещи. Мэтью посылал одежду из Лондона всякий раз, когда у него появлялось подобающее настроение. А посему она переступила порог ателье модистки очень взволнованная.

Мадам Августина де Эстервилль оказалась энергичной француженкой. Она пришла в восторг, что ее навестил столь богатый клиент в этот мертвый для ее ремесла сезон, и просто сходила с ума от радости, что дама, заказывающая платья, столь красива.

Френсис резко оборвал восторженный словесный водопад модистки, сообщив, что леди Мидлторп в интересном положении.

— О Боже! — воскликнула мадам. Серена вздрогнула.

— Мы, конечно, очень счастливы этому! — холодно произнес Френсис. Модистка покраснела.

— Конечно, конечно, милорд. Я только хотела посетовать, что Лондон так недолго будет наслаждаться красотой леди Мидлторп, И, миледи, — продолжила она, обращаясь к Серене, — одевать вас будет настоящим счастьем. Я сделаю пышную юбку для вашего удобства. А на следующий год, если вы приедете ко мне, мы произведем настоящую сенсацию.

Серена вежливо улыбнулась, но про себя подумала: «Ни за что, если мое слово хоть что-то будет значить». Как только она скроется в безопасности в деревне, то похоронит себя там до скончания века.

Серену обмеряли, глазели на нее, а затем предложили на выбор столько разнообразнейших тканей, что у нее разбежались глаза. Сначала она робела, но затем поняла, что прекрасно представляет себе фасон платья, какое бы она хотела, — элегантное, но исключительно скромное.

Конечно, ей пришлось немного поспорить с модисткой.

Мадам Августина предположила, что милорд предпочтет, чтобы вырез был слегка ниже именно на этом платье. Так было модно.

Серена же настаивала, чтобы его сшили именно так, как это заказала она.

Мадам рекомендовала мягкий и облегающий фигуру материал.

Серена выбрала более плотный.

Модистка сокрушенно, с истинно галльским фатализмом пожала плечами.

— Мадам, вы будете неотразимы даже в дерюге.

Френсис вежливо ждал. Хитрая мадам де Эстервилль имела самые последние спортивные газеты и «Мансли мэгэзин» специально для спутников своих клиенток, так что он довольно уткнулся в них.

Когда Серена освободилась, Френсис отвез ее в магазины, где можно было приобрести кое-какие готовые вещи: шемизетки, косынки, шарфы, перчатки и шляпки, а также нижнее белье. Все эти вещи были необходимы просто на каждый день. А лучшие они заказали отдельно по ее вкусу и меркам.

Серена вынуждена была признать, что с огромным интересом посещала различные ателье и магазины, делая выбор самостоятельно, но она с удивлением поглядывала на терпеливо ждущего Френсиса.

— Я бы поняла вас, если бы вы смертельно заскучали.

Он лишь улыбнулся.

— О, это, конечно, не самое захватывающее занятие, но у меня есть мать и три сестры. Я привык. А-а, вот это уже гораздо интереснее.

Его внимание привлекла ювелирная лавка. Он завел туда Серену, чтобы купить чудесную серебряную щетку и расческу, ленты для волос, заколки и шпильки, браслеты, кулоны и специальную шкатулку для хранения всех этих очаровательных вещиц.

Серена просто сияла от счастья, но заметила, что все вещи были дешевые.

Френсис словно прочитал ее мысли.

— Дома полно дорогих украшений. А эти просто для удовольствия.

— Для удовольствия, — повторила Серена, борясь со слезами при виде столь милого щедрого подарка. Она даже не осознавала до сих пор, как это стран но, что у нее никогда не было никаких драгоценностей, кроме, пожалуй, ее колец.

Поскольку у Серены были с собой лишь пара тапочек и ее полусапожки, то быстро был найден сапожник, который пообещал пару шелковых туфелек уже к завтрашнему дню.

— Теперь, наверно, тебе не до верховой езды, — с сожалением произнес Френсис.

— Да я и не умею, — ответила она.

— Не умеешь? — не поверил он. — Тогда займемся этим позднее. Необходимо наверстать упущенное.

Будущее показалось теперь Серене таким заманчивым. Она понимала, что они начинают совместную жизнь, но до этой минуты даже не задумывалась, что сулит ей следующий год или ближайшие десять — двадцать. Она взглянула на мужа, пока он рассматривал несколько флаконов с духами в магазине парфюмера. Каким он будет в сорок лет? А в шестьдесят? Пожалуй, его изящная фигура будет элегантно смотреться и в старости.

Неужели она будет с ним рядом и увидит это своими глазами?

Френсис повернулся к ней и заметил, что она пристально разглядывает его.

— Наверно, ты должна сама сделать выбор, — сказал он. — Духи — дело личного вкуса.

— Но я же буду душиться для вас. Какие вам нравятся больше всех?

Он коснулся какого-то флакона.

— Вот эти.

Серена понюхала их и снова решила быть честной:

— Нет, они слишком приторные.

Она попробовала другие и наконец нашла те, которые ей понравились. Они были тонкими и ненавязчивыми, но с большим количеством пряностей.

— Мне нравятся эти.

Френсис капнул духи на ее запястье и поднял руку к носу, чтобы вдохнуть аромат.

— Да, — выдохнул ее супруг. — Эти отличные. А его глаза сказали ей; что он хочет ее, прямо здесь и сейчас.

Серена всегда воспринимала мужскую похоть как врага и старалась не провоцировать ее с помощью тысячи уловок. Но сегодня она поняла, что ей доставляет удовольствие быть желанной для Френсиса, и она совсем не против удовлетворить это желание.

Счастливый продавец упаковывал духи, кремы и мыло с выбранными лично ею ароматами. Серена посмотрела мужу прямо в глаза.

— Вы боялись, как бы я не выбрала что-нибудь похожее на то, что вы так не любите?

— Да.

— Я их ненавидела.

— Отлично.

Френсис улыбнулся и понизил голос:

— Ты знаешь, что я хочу тебя, да? И прямо сейчас.

Серена почувствовала, как запылало ее лицо.

— Да.

— Я буду сдерживать себя. Я даже не отправлюсь домой немедленно и не потащу тебя насильно в постель. Я постараюсь обуздывать свои желания, чтобы не превратиться через неделю в пустую оболочку от мужчины.

И Серена засмеялась, впервые в жизни засмеялась, когда шутили на такую интимную тему.

Как только они покинули магазин, Френсис спросил:

— А что бы тебе хотелось сейчас?

Серена попыталась потрафить ему, но не смогла — слишком мало они были знакомы — и сказала:

— Я так наслаждалась вчера, просто изучая город.

— Отлично, но поменьше ходи пешком в этот раз. Мы ведь вовсе не хотим, чтобы ты снова устала.

Тут он снова засмущался, и ей стоило огромного усилия не рассмеяться.

— Мы поедем к Тауэру, — быстро предложил Френсис. — А если захочешь, то мы можем побывать на монетном дворе.

Серена же гадала, не является ли ее супружеским долгом предложить близость, чтобы как-то успокоить его. Ладно, ночь уже скоро, тогда все и решится.

— Правда? Я бы не прочь взглянуть, как делают деньги, — сказала Серена.

— Благодаря везению или тяжким трудом, по-моему, — сухо заметил Френсис.

— А откуда вам это известно, милорд? — под дразнила Серена.

Френсис засмеялся.

— Подожди немного. Ты и сама убедишься — быть пэром отнюдь не синекура.

Они отправились в Тауэр в прекрасном настроении.

Придя на монетный двор, Серена широко раскрытыми глазами наблюдала, как машина выбрасывала сотню блестящих монет в минуту.

— Святые небеса! Что же они делают с таким количеством денег?

— Правительство использует их, чтобы уплатить долги, а мы следуем его примеру.

— Но откуда эти деньги?

— Из серебряных и золотых рудников со всего света. У нее вертелась на языке тысяча вопросов, но он прижал палец к губам.

— Не смотри на них так пристально, а то они исчезнут, как сказочные сокровища.

Серена подумала, что таким, наверное, и бывает счастье. Она была счастлива в это мгновение, но пристального внимания это счастье не выдержало бы.

— Какая странная вещь — деньги, — размышляла женщина вслух, пока они шли дальше. — Важная и… все же глупая. В конце концов банкноты всего лишь бумага. Они ничего не стоят.

— Слова тоже ничего не стоят, если не подкреплены твердой верой.

Эта фраза застряла у нее в голове и не давала покоя всю дорогу до улицы Хертфорд. Серена и хотела бы проигнорировать услышанный намек и прильнуть к своему хрупкому счастью, но не в ее правилах было притворяться слепой и глухой.

Когда они остались наедине, она отважилась:

— Вы сомневаетесь в моей верности, Френсис?

Он хмуро взглянул на нее, но ответил честно:

— Я не знаю. Ты все время что-то скрываешь от меня.

— Но мы женаты всего два дня, — возразила Серена. — И до этого практически не знали друг друга.

— Да.

Но настороженность не исчезла.

Серена прямо физически ощутила, как куда-то испарилось счастье. Она взмолилась об отдыхе и отправилась ненадолго прилечь, надеясь, что он придет и позволит вручить ему единственный дар, который она могла предложить.

Но он не пришел, и она с огорчением поняла, что он никогда не посмеет нарушить ее покой, если она пожаловалась на усталость. Он был джентльменом до кончиков ногтей. Джентльменом, нежным мужчиной, размышляла она. Это же настоящее сокровище. Все было так сложно, так отличалось от всего, к чему она привыкла.

Жизнь стала бы намного проще, если бы ее муж был менее добр и чувствителен, но разве можно жалеть, что он именно таков?

Когда они собрались вместе на ужин, Арабелла заявила, что покидает их дом на улице Хертфорд и перебирается к давнишней подруге Мод до конца визита в Лондон.

— Святые небеса, тетя Арабелла! — сухо, но с чувством произнес Френсис. — Так ты удостоверилась наконец, что Серена в безопасности?

— Мальчишка! — фыркнула Арабелла. — Я же буду поблизости, если понадоблюсь ей.

— Напрасно ты так беспокоишься, — сказал Френсис. — Она же теперь принадлежит к Шалопаям. Я уже написал Бет Арден о нашей свадьбе.

Серена с удивлением прислушалась к произнесенному имени, но ни о чем не спросила. Она боялась надеяться.

Вся троица немного побеседовала об экономике, потом разговор перекинулся на политику, а вскоре Арабелла снова извинилась, что оставляет их так рано.

Когда Френсис вежливо поднялся открыть перед тетей дверь, он заметил:

— Я начинаю тревожиться из-за твоей постоянной усталости, тетя. Может быть, я пошлю для тебя какой-нибудь восстанавливающий силы эликсир?

— Если найдешь, то начни принимать его сам. Похоже, он очень скоро тебе пригодится.

Заметив, что ее супруг мгновенно покраснел, Серена опустила глаза, чтобы скрыть лукавую усмешку. Арабелла просто прелесть. Вот бы и мать Френсиса была такой же.

Серена вовсе не отказалась бы добавить усталости своему супругу и вскоре заявила, что она, пожалуй, отправится в спальню. Она крайне предусмотрительно и словом не обмолвилась о недомогании. Френсис поднялся, проводил ее до дверей спальни и даже зашел.

Серена ждала, что он тут же бросится в любовную атаку, может быть, начнет сразу раздевать ее. Но Френсис, однако, ничего не предпринимал, так что она отправилась в соседнюю комнату, чтобы раздеться, и позвала служанку помочь ей подготовиться ко сну.

Женщина просто жаждала, чтобы он занялся с ней любовью, потому что чувствовала, как к ней возвращается ее прежняя нервозность. Она уже поняла, что Френсиса разочаровало ее поведение в брачную ночь. К несчастью, женщина не была уверена, что сможет здесь что-либо исправить. Она смогла бы, конечно, изобразить страсть, извиваться и стонать, чтобы утешить его, но это казалось ей таким глупым обманом.

Когда служанка закончила свою работу, Серена поизучала себя в зеркале. Ну, теперь у нее хотя бы новая ночная рубашка, купленная в магазине готового платья. Правда, она не представляла собой ничего особенного, лучшие вещи были только заказаны, но была из более тонкой ткани, чем та, которую она носила раньше, и мило отделана кружевом и ленточками у горловины и на рукавах.

Дверь открылась, и вошел Френсис. Серена постаралась не выказать своего удивления. Несмотря на его доброту, всякий раз, когда он совершал что-то неожиданное, она напрягалась, словно ждала неприятностей. Это было несправедливо по отношению к нему.

Он был одет, как и прежде, но, вероятно, побывал в своей комнате, потому что держал в руке рюмку с бренди. Он взглянул на нее, и под его взглядом Серене стало не по себе. Серена попыталась убедить себя, что во всем виновата ее дурацкая чувствительность, но не сумела.

Что-то было не так.

Служанка уже расчесала ей волосы, но Серена так и осталась перед трюмо и снова взяла в руки щетку, лихорадочно соображая, как бы прервать это тягостное молчание.

— Вы упомянули Бет Арден, — вспомнила она наконец. — Вы имели в виду Бет Эрмитидж?

Он подошел, взял у нее из рук щетку и начал сам расчесывать ее.

— Да, так ее звали раньше. Ее муж — мой друг.

Нежность Френсиса совершенно не вязалась с его внутренним напряжением.

— Неужели я увижу ее?

— Вне всякого сомнения.

Мрачный тон высказанных слов нельзя было проигнорировать.

— А вы этого не одобряете, милорд?

Френсис глубоко вздохнул.

— Серена, прекрати смотреть на меня, как щенок, который так и ожидает пинка. Даже если бы я решил удержать тебя и Бет от встречи, она бы оторвала мне голову.

Занервничав из-за его злости, Серена быстро спросила:

— А кто такие Шалопаи, которых вы упомянули? Все это прозвучало слишком грозно.

— О, это не так, правда.

Несмотря на напряжение, он по-прежнему медленно и нежно водил щеткой по ее волосам.

— Будучи школьниками, мы объединились, чтобы единым фронтом выступать против всевозможных задир. А теперь мы просто друзья. Если у кого-то из нас проблема, он знает, что всегда может обратиться к остальным за помощью. Николас был нашим вожаком, так вот, когда Николас женился, то объявил, что жены тоже становятся членами группы. Теперь к нам присоединилась жена Николаса Элеонора, жена Люсьена Бет и жена Леандера, которую я еще не видел. И, вероятно, Бланш.

Серена тут же подхватила брошенную наживку:

— Почему это «вероятно, Бланш»? Неужели чью-то жену так и не приняли?

Френсис еще несколько раз провел щеткой по ее волосам, прежде чем ответил:

— Бланш Хардкасл — любовница, а не жена. Он отшвырнул щетку и отошел.

— Николас шею бы мне свернул. Конечно же, она самый настоящий Шалопай.

В волнении Серена стала заплетать косы, все еще наблюдая за ним в зеркало.

— А я? Меня приняли бы в Шалопаи в качестве вашей любовницы?

— Да. Хотя я не знаю, что бы произошло, если бы я женился.

Френсис без остановки мерил шагами комнату. Серена повернулась и изумленно взглянула на него, почувствовав подступающую дурноту.

— Вы собирались жениться?

Он замер и взглянул на нее.

— Мужчина в моем положении обязан жениться.

— Я имею в виду, вы собирались жениться в ближайшем будущем?

Серена подумала, что Френсис не ответит, но он вздохнул и сказал:

— Все равно пойдут сплетни, так что лучше тебе узнать об этом от меня. Я собирался сделать предложение леди Анне Пекворт.

Серене показалось, будто ее ударили прямо в живот. А она даже ни разу не подумала об этой возможности.

— О, Френсис, мне так жаль.

— Я уже просил тебя оставить эти причитания.

— Но…

— Перестань. Дело сделано. А леди Анна скоро найдет себе другого мужа. Она дочь герцога, и за ней дают огромное приданое.

Серена вновь повернулась к зеркалу, но почти ничего не видела из-за подступивших к глазам слез. Как же ей вынести все это? Она еще раз повторила про себя: «Мне так жаль» — и машинально продолжала плести косу. Женщина увидела, как Френсис залпом осушил свою рюмку.

Серена устало поднялась и двинулась в спальню. Френсис загородил ей дорогу. Она попыталась не сердиться, несмотря на то что он взглядом шарил по ней — в конце концов это его право, — но сегодня ей очень не нравилось выражение его глаз.

— Ты выглядишь словно школьница, — сказал Френсис вдруг.

Серена оглянулась на себя в зеркало, и ее сердце дрогнуло. Он был прав. Теперь она поняла, почему ей понравилась в магазине эта ночная рубашка. Просто она напомнила ей те, которые она носила в школе мисс Мэллори.

И зачем она только в довершение этой глупости заплела детские косички? Может быть, так на нее повлиял разговор о Бет Эрмитидж? Именно так они и выглядели, когда сидели по ночам на кровати, разделяя девичьи тайны и надежды…

— Извини, — пробормотала она и поспешила к туалетному столику, чтобы снова распустить волосы. Ее руки и губы заметно дрожали. Вот она и разозлила его… а ведь он был так добр к ней. К тому же Серена уничтожила его шанс жениться на женщине своей мечты.

— Это не имеет значения.

Дверь со стуком закрылась: он ушел в свою комнату. Придет ли Френсис сегодня ночью? И хочет ли она этого?

Серена немного успокоилась и опустила голову на руки.

Он не хотел жениться на ней, а она — выходить за него замуж, по крайней мере не так, как произошло на самом деле. Серена хотела вновь стать невинной и потому купила эту смехотворную, нелепую ночную рубашку.

Серена хотела, чтобы ей снова было пятнадцать и чтобы она вновь волновалась из-за школьной пьесы. Она хотела флиртовать с молодыми людьми, как в Саммер Сент-Мартине. Она хотела, чтобы ее медленно несло течением к чистой и светлой любви.

Она хотела разделить с мужем счастье плотской любви, вместе с ним радоваться обретенной возможности доставлять друг другу удовлетворение. Увы! Он не показал ей ничего нового, того, что она не имела причины люто ненавидеть.

Не правда, тут же поправила себя Серена, гордо выпрямляясь.

Прошлой ночью она испытала восторг нежности и счастье дарить радость.

Но Френсис хотел жениться на леди Анне Пекворт, подумала она. Вся эта нежность должна была принадлежать ей.

Серена развязала бант на шее, открыв ночную рубашку как можно больше, а затем встряхнула головой, чтобы волосы волнами разметались по плечам. Ну вот и сделала все, что могла. Женщина устало поднялась и отправилась в кровать.

Она уже не чаяла, что супруг присоединится к ней, но он пришел, на сей раз в длинном голубом халате, под которым явно ничего не было. Серена опять поступила неверно, надо было снять ночную рубашку. Однако сердце ее забилось в ожидании и предчувствии.

Френсис задул свечи и подбросил дров в камин, орудуя чрезвычайно уверенно и грациозно. Серена, к своему немалому удивлению, испытывала огромное удовольствие, просто наблюдая за ним. Он снял халат, но не успела она взглянуть на него, как он уже оказался рядом с ней. Но не касался ее, а молча лежал на спине.

Потекли бесконечные минуты.

Как это понимать? Серена ни разу в жизни не лежала в постели с мужчиной просто так. Даже когда мужчина был случайным прохожим, яростно подумала она.

Может, он ожидает какого-нибудь знака? Она физически ощущала повисшее в воздухе напряжение. Не в силах больше вынести этого, она протянула руку и ласково погладила его по голове.

И вдруг Френсис рванулся к ней, навалился, раздвинул ее бедра и грубо погрузился в ее лоно.

Серена потрясение замерла. Он тоже застыл и что-то пробормотал. Она мгновенно расслабилась и раскрылась ему навстречу, охотно предложив ему свое умение и сжав его ягодицы, чтобы он почувствовал, что ему рады. И уже бессознательно пальцы ее стали массировать его ягодицы, а он начал ритмично двигаться.

Френсис молча пережил пик своей страсти, так и не приласкав ее ни губами, ни руками, а затем, содрогнувшись в последний раз всем телом, скатился с нее и отвернулся.

— Спокойной ночи, — сказал он.

— Спокойной ночи, — произнесла Серена в темноте.