Глава 1

В продуваемой неряшливой столовой Гроув-Хаус в Сассексе завтракали трое. Дородные братья Олбрайт шумно поглощали редкое на их столе мясо, запивая его портером. Их сестра, Серена Ривертон, закутавшись в огромную шаль, отщипывала хлеб маленькими кусочками и запивала его чаем. Она уткнулась в какую-то книгу стихов.

Вилл Олбрайт невидящим взглядом уставился в пространство, машинально прожевывая и глотая пищу, а Том что-то бормотал себе под нос, просматривая почту.

— Кредиторы, кредиторы, кредиторы…

— А-а, вот это уже лучше!

Он вскрыл конверт и начал жадно читать.

— Наконец-то! Эй, Серри, Самуэль Сил хочет жениться на тебе!

Сестра подняла голову, и на ее прекрасном лице отразилось недоумение.

— Что-о-о?

Побледнев, она встала, резко отодвинув стул.

— Ну уж нет, Том! Никогда! Я ни за что не выйду снова замуж

— Да ну? — удивился брат, набивая рот. — И что же ты собираешься делать, а, сестренка? Торговать собой на улице?

Серена Ривертон отчаянно замотала головой, не на шутку испуганная таким поворотом событий.

— Я смогу жить на деньги, которые мне оставил Мэтью.

Ее младший брат Вилл, довольно простоватый малый, повернулся и уставился на нее:

— Но их уже нет, Серри.

Он, казалось, немало удивился, что она этого не знает. И даже почти сочувствовал ей. Но Серена уже не обманывалась — она достаточно хорошо знала братьев, чтобы понять, что сочувствием здесь и не пахнет. За всю свою эгоистичную жизнь они никогда не жалели о совершенной подлости, если только она не создавала проблем для них лично.

Оба выглядели как типичные англичане, этакие Джоны Були — большие, крепко сбитые, краснолицые мужчины в затрапезной деревенской одежде. Правда, у них не было солидного состояния, как положено настоящему Джону Булю.

Взглянув на онемевшую от ужаса сестру, Вилл сунул в рот последний кусок хлеба и прошел к камину. Заслонив собой исходящий от камина слабенький поток тепла, он вытащил гинею и начал подбрасывать ее.

Серена как завороженная смотрела на поблескивавшую в воздухе монету и пыталась осмыслить услышанное.

— Денег уже нет? — потрясение повторила она. — Но как это могло случиться? Мой муж умер всего три месяца назад. Куда они подевались?

К чему задавать вопросы, на которые сама знаешь ответ. Куда подевались? Да туда же, куда уходили все деньги из этого проклятого разрушающегося дома: на игру в карты, в кости и на бега, и не только лошадиные, но — Господи, помоги! — даже на тараканьи! Все, на что можно было заключать пари и делать ставки, влекло братьев, словно пчел на мед.

Серена отвела глаза от монеты Вилла и гневно посмотрела на Тома.

— Вы попросту обворовали меня!

Он подцепил вилкой очередной кусок мяса.

— Никак, ты собираешься напустить на меня сыщиков? Да, Серри? Ну и чего ты этим добьешься? Разве из камня выжмешь кровь?

Камни, загнанно подумала Серена. Вы и есть камни. Бездушные, бессердечные и такие же тупые.

— Ты бы все равно на них не прожила, — миролюбиво заметил Вилл.

Бросок, поворот монеты в воздухе, поймана. Бросок, поворот, поймана…

— Что такое три тысячи? Так, пустяк, сущая мелочь.

Том что-то пробурчал в поддержку младшего брата.

— Кто же мог подумать, что Ривертон так быстро промотает все свое состояние? Мы-то полагали, что ты осталась богатой вдовушкой, Серри, иначе мы бы так не настаивали на твоем возвращении домой. А три тысячи тебе даже на платья не хватило бы.

Сощурившись, он смерил взглядом ее весьма дорогое платье из красно-коричневого сукна.

Оно было скроено очень хитроумно, по специальному заказу, так, чтобы выставить все достоинства фигуры напоказ. Серена прекрасно знала об этом, но совершенно не ожидала, что так нагло и оценивающе ее будет рассматривать родной брат.

Женщина лишь еще плотнее закуталась в шаль, защищаясь от этого взгляда.

— Мне бы этого очень даже хватило, — с горечью проговорила она сквозь зубы. — Вам никогда не понять, дорогие братья, что можно вполне прилично жить даже на проценты от трех тысяч фунтов.

— Какая тоска, — миролюбиво сказал Вилл, не замечая ее едкого тона. — Тебе бы это вряд ли понравилось, Серри.

Серена шагнула вперед и перехватила вращавшуюся в воздухе монету.

— Ошибаешься, Вилл.

Она повернулась ко второму брату.

— Верни мне мои деньги, Том. В противном случае я подам на тебя в суд.

Том Олбрайт громко расхохотался, брызгая слюной.

— Чтобы обратиться в суд, нужны деньги, Серри, и даже если ты выиграешь дело, пройдут годы, пока все будет улажено и подписано. Вряд ли тебе удастся прожить все это время на гинею Вилла.

— Эта монета — только начало.

Серена крепко зажала монетку в кулаке, но Вилл схватил ее за руку и больно сжал.

— Это мой талисман, сестренка, моя монета на счастье! — Она сопротивлялась, но он грубо выкрутил ее руку. Она вскрикнула и разжала кулак.

Со слезами на глазах женщина отпрянула назад, потирая ноющее от боли запястье. Братья в очередной раз напомнили о своей жестокости. Ей было всего пятнадцать, когда пришлось покинуть родительский дом; она уже успела забыть все их пакостные выходки, но теперь все вспомнила. С чего это ей пришло в голову, что теперь, когда она стала взрослой женщиной, они изменятся? Горбатого только могила исправит.

Том заметил ее страх, и в его взгляде блеснуло удовлетворение.

— Может быть, Сил защитит твои права, Серри.

Она в упор посмотрела на него.

— Вам не удастся навязать мне еще одно замужество, тем более с этим ничтожеством Самуэлем Силом.

— Он тебе не нравится? — Том был искренне удивлен. — Вовсе недурно выглядит для своего возраста. И богат как Крез. У него же столько рудников! А я-то думал, что ты предпочитаешь мужчин постарше, как твой первый муж. Ты всегда казалась довольной своим браком.

— Довольной? — тихо повторила Серена, поражаясь степени непонимания между родными людьми.

— Ну и ладненько, — сказал Том. — Подождем других предложений.

— Подождешь?

Серена даже изумилась, что выиграла словесную схватку, но опомнилась и тут же постаралась уточнить услышанное:

— Предложений? Каких еще предложений?

Том ткнул пальцем в раскрытое письмо на столе перед его тарелкой.

— Сил предлагает десять тысяч. Довольно милая сумма, не так ли? Отец выторговал тридцать за первый брак, но нам такое не провернуть, ведь ты уже не девственница.

— Тридцать тысяч фунтов?! — Серена была близка к истерике. — Отец продал меня Мэтью Ривертону за тридцать тысяч фунтов?

— Гиней, — уточнил Вилл, и в воздухе снова замелькала его монетка.

— Как раз вовремя, чтобы вытащить нас из долговой тюрьмы. А ты не знала? Конечно, тебе ведь было всего пятнадцать. Глупая дрожащая малышка.

Серена прикрыла глаза рукой и подавила рвущийся из груди крик. Глупая дрожащая малышка. Что ж, она давным-давно поняла, какую глупость сделала, будучи наивной пятнадцатилетней девчушкой. Тогда она беспечно согласилась на замужество, думая лишь о новых нарядах и возбуждаясь при мысли о перьях на шляпке и о том, что первой из школьных подруг выходила замуж.

Но быть проданной…

За тридцать тысяч фунтов. Ах нет, гиней. Неудивительно, что Мэтью приходил в ярость, когда она поначалу отказывалась потакать его прихотям…

— Давай смотреть правде в глаза, — произнес Том. — Хватай Сила, пока он еще предлагает себя. Мы снова по уши в долгах, а ты вовсе не такой уж ценный приз, если подумать трезво. Правда, внешность у тебя все еще что надо, но ты ведь уже не девица, так что не до капризов. Большинству мужчин нужны жены с приданым. И они должны уметь рожать детей. У тебя нет первого и никакой надежды на второе.

— У меня было три тысячи фунтов, — горько сказала женщина, но доконало ее замечание о детях.

Не способна к деторождению. Такая вот злая участь. Как если бы это было вчера, Серена припомнила доктора, вынесшего этот приговор, словно судья. И вспомнила, как бушевал Мэтью:

— Пустышка! Какая, к дьяволу, польза от жены, если она не способна родить наследника? Особенно если работа в постели не доставляет ей удовольствия!

Его отношение к ней изменилось именно с этой минуты. В первые годы брака он был просто груб и плевать хотел на ее чувства. Но после вердикта доктора стал требовать таких утех, которые выходили далеко за рамки супружеского долга.

Если бы Серене дано было забеременеть и родить, то она могла бы снова выйти замуж — дети такая радость! Но поскольку это ей не было суждено, нечего и думать о подобной узаконенной связи.

Но если нет ни пенни, то что остается?

Что же ей делать?

Перво-наперво следует немедленно покинуть комнату, чтобы не доставить братьям удовольствия увидеть ее слезы.

Серена слепо повернулась к двери, проговорив только:

— Мой ответ все равно будет «нет», Том, так что можешь приостановить свой аукцион по продаже рабыни.

Несмотря на крупное сложение и вес, Том был скор на ногу. Он вскочил и оказался у двери раньше Серены, успев захлопнуть мясистой рукой дверь прямо перед носом сестры.

— А тебя никто и не спрашивает, Серри. Тебя просто поставили в известность.

Его заплывшие жиром глаза злорадно вперились в сестру.

Серене захотелось ударить его, выцарапать его поросячьи глазки, но она была маленькая и слабая, а ее братья — большие и жестокие.

— Не имеешь права! — Серена все же нашла в себе силы запротестовать. — Мне уже не пятнадцать лет, Том. Мне уже двадцать три, и я сама решу, как мне жить!

— Не болтай глупостей.

— Это ты несешь чепуху! Не те времена, чтобы доставлять невесту к алтарю связанной. А по доброй воле я за него не пойду.

— Не болтай глупостей, — спокойно повторил Том. — А если заупрямишься, то я без зазрения совести продам тебя в бордель. Получу хотя бы пятьсот фунтов, с паршивой овцы хоть шерсти клок!

Серена в ужасе отшатнулась, понимая, что он не шутит, а говорит чистую правду.

С издевкой, пародируя галантные манеры, он открыл ей дверь.

— Я сообщу тебе, как только появится новое предложение.

Серена молча прошла мимо брата, и массивная дубовая дверь тяжело захлопнулась за ней. Она услышала, как братья довольно захохотали.

Женщина бегом поднялась в свою комнату. Дрожащая, дрожащая, вечно дрожащая от страха. Слова звенели и отдавались эхом у нее в голове. Серена вспомнила о восьми годах замужества — годах рабства и ужаса, унижения и безнадежности. Она-то думала, что чему-то научилась, стала мудрее. А на самом деле? Снова дрожит от страха.

Как же она была преступно счастлива, у нее просто камень с души свалился, когда Том прибыл с вестью о смерти мужа. И она даже не удосужилась выкроить минутку и хорошенько подумать. Серена просто собрала свои пожитки и немедленно возвратилась с Томом в родительское гнездо. И ни на миг не задумалась о последствиях. Ее даже не тронуло, что Мэтью прокутил почти все состояние.

Какое ей было дело до денег?

Она ведь стала СВОБОДНОЙ!!!

Мэтью никогда больше не войдет в Стоукли-Мэнор, их общий дом, и не потребует от нее, чтобы она играла перед ним роль проститутки. Он никогда больше не изобьет ее кнутом за отказ выполнять непристойные просьбы и прихоти.

Она была свободна.

А теперь вот мерит шагами холодную комнату и в отчаянии заламывает руки, пытаясь решить, что же делать. Она не позволит покуситься на свою выстраданную долгожданную свободу.

Самуэль Сил. Серена в ужасе закрыла глаза. Еще один негодяй, копия ее умершего мужа. Огромный, грубый мужлан, лет за пятьдесят, глубоко погрязший в распутстве. К тому же болен он, кажется, сифилисом. По крайней мере у Мэтью не было хотя бы этой мерзости.

Женщина прекратила бессмысленное нервное хождение и схватилась за спинку кровати, взывая к своему здравомыслию. Необходимо срочно что-то предпринять.

Что?

Бежать.

Да-да, конечно, надо скорее бежать отсюда. Куда глаза глядят.

Но все же — куда?

Голова раскалывалась от напряженных поисков кого-то, кто мог бы приютить ее хотя бы на время. Но все было бесполезно.

Оставшиеся родственники не смогут защитить ее от братьев. Все годы брака муж держал ее фактически пленницей в Стоукли-Мэнор в Линкольншире. Он запрещал ей малейшие попытки общения с друзьями или местной знатью. Правда, следует признать, что ни один из этих благородных людей и не принял бы никого из их дома. Нет, помощи ей ждать неоткуда.

Серена задумалась о школьных годах, перебирая бывших подруг, вдруг кто-то захочет ей помочь. Безуспешно. Ну, хотя бы мысленно вернулась во времена невинности и беспечности. Прекрасные школьные годы.

Мисс Мэллори.

Серена обучалась в школе мисс Мэллори в Чел-тенхеме. И прямо оттуда ее увезли на свадьбу. Маленькая школа оказалась последним прибежищем, где она была в безопасности и пережила столько безобидных радостей. Она припомнила мисс Эмму Мэллори, чопорную, но добросердечную аристократку, рьяную защитницу женских прав. Наверняка мисс Мэллори не откажется помочь ей.

Если только Серене удастся добраться до нее.

А от Сассекса до Глосестершира путь не близкий.

Деньги. Ей понадобятся деньги.

Поиски в комнате позволили обнаружить два фунта, одну гинею и несколько мелких монет. Этого не хватит. Где же еще поискать?

Даже будучи по уши в долгах, братья бросали монеты где попало. Надо найти их.

Так, теперь платья.

Серена начала было собирать саквояж, но вскоре сообразила, что ей просто не позволят выйти из дома с чем-либо внушительным. Это мгновенно вызовет подозрения. Женщина снова распаковала вещи и развесила их в шкафу. Наверно, ужасно бежать лишь в том, что на тебе надето, но, по правде говоря, она будет только рада избавиться от своего гардероба.

Каждый шов, каждый стежок, каждое платье было выбрано собственноручно Мэтью в Лондоне и прислано в Стоукли-Мэнор, когда на него находила такая блажь. Все платья были высшего качества, но скроены так, чтобы не скрыть как можно больше, а выставить на всеобщее обозрение.

Серена посмотрела в зеркало и приспустила шаль. Почему обычное красно-коричневое суконное платье выглядело столь… сексуально? Но все обстояло именно так. Корсаж скроен и сшит так, что подчеркивал ее пышную грудь. А мягкий материал полуоблегающей юбки четко обрисовывал ее бедра. Но хуже всего были духи.

Все ее платья оказались пропитаны ими до того, как она их получила, а ее служанка-тюремщица продолжала поддерживать этот отвратительный запах. Серена не знала, из каких компонентов состояли эти благовония, но ничего общего с цветами они не имели. Это был аромат проституток. Серена знала это наверняка, потому что Мэтью доставляло злорадное удовольствие видеть, как этот запах доводит его нежную жену до неистовства.

После смерти Мэтью Серене удалось выстирать кое-что и почти избавиться от назойливого запаха у простых льняных и муслиновых платьев. Но из более плотных материалов запах не выветривался, а постирать их означало окончательно испортить. А ведь пока ее братья не получили на руки ее наследство, купить новые было не на что.

Какое наследство? — тотчас спохватилась женщина.

С болью она вспомнила, что наследства уже и в помине нет.

Серена всерьез подумывала отправиться прочь из этого дома в одном из муслиновых платьев. Но поздней осенью это будет равносильно самоубийству. Она решительно скатала в тонкую трубочку немного нижнего белья и сунула в свой ридикюль. Наверняка ридикюль ни у кого не вызовет подозрений и не бросится в глаза.

Драгоценности! Мэтью подарил ей много разных украшений, хотя и они стали жертвой его испорченного и извращенного вкуса. Ее передернуло при воспоминании об их форме, о грубых орнаментах. Все равно их можно будет продать. И потом, они были ее собственностью!

Женщина в панике стиснула руки, вспомнив, что не знает, где они находятся. Просто до сих пор ей и думать о них не хотелось, но теперь они могли означать ее выживание.

Может быть, в комнате Тома?

Серена внезапно заспешила в страхе, что братья могут ведь и возвратиться, чтобы насильно поволочь ее на нежеланную свадьбу. Или могут сообразить, что она попытается бежать. Серена схватила свою драгоценную накидку из камлота, отороченную соболем, благодарная хотя бы за то, что она была теплой.

И снова услужливая память оживила перед ее мысленным взором картину. Мэтью страшно забавляло выходить с ней в сад на прогулку, не разрешая ничего надевать под накидку. Шелковый мех щекотал голую кожу, лицо ее обычно пылало от стыда, а он в это время давал указания невозмутимому и молчаливому слуге.

Впрочем, это одно из самых невинных издевательств.

Женщина с трудом прогнала от себя мрачные воспоминания.

Так, теперь ее самые толстые перчатки. Затем самые прочные полусапожки. Несколько монет в кармане. У нее была лишь одна шляпка, потому что Мэтью не видел никакого смысла или повода для издевки в шляпках. Так что ее шляпа была большая и с высокими полями. Придется набросить на нее капюшон, чтобы хоть как-то сохранить тепло. Нет, капюшон не налезает. Тогда вообще без шляпы.

Она взглянула на левую руку, на которой красовалась пара колец. Серена мрачно усмехнулась. Перстень с большим изумрудом и золотое обручальное кольцо. Она так привыкла к ним, что совсем не замечала.

Когда Серена возвратилась сюда с Томом, то смотрела на эту жалкую комнатушку — свою девическую — как на райское место, место, где ее ждала свобода. Ей казалось, что вернулись дни невинности и слишком короткой юности. Вольно же ей было дурачить саму себя. Пора прекращать это.

Сердце тревожно забилось, когда она выглянула в холодный полутемный коридор. Пусто. Женщина подошла к комнате Тома, скользнула в дверь, оставив ее приоткрытой. В случае чего она мгновенно услышит тяжелые шаги своего грузного брата.

Серена без сожалений обыскала все, обнаружив еще несколько гиней, решительно сунула в карман и золотую подделку, найденную в пыли за его тазом для умывания. Ни следа ее драгоценностей. Господи, где же они? Она в отчаянии еще раз прошлась по комнате, но не заметила никаких потайных местечек, а задерживаться дольше не посмела.

Таким же образом женщина навестила и комнату Вилла, где присвоила еще несколько монет. Теперь у нее было около десяти гиней.

Она судорожно всхлипнула. Десять гиней, конечно, значительная сумма, но недостаточная, чтобы спасти ее от голодной смерти.

Но лучше смерть, чем такая жизнь. Неужели замужество намного хуже, чем смерть, засомневалась вдруг Серена. Похоже, она обрекает себя именно на смерть, совершая этот сумасшедший побег.

Серена поняла, что замешкалась в комнате, рискуя столкнуться с неприятностями. А всему виной ее попытки разобраться в себе и найти хоть какой-то иной выход. Но его не было. Она заставила себя спуститься вниз по лестнице, чтобы навсегда покинуть этот проклятый дом.

На полпути к черному входу женщина свернула в библиотеку. Братья имели обыкновение коротать здесь вечера, когда не играли на бегах. О, конечно, они и не помышляли брать в руки книги, Боже упаси, они просто резались здесь в карты. Она мрачно усмехнулась, найдя еще одну гинею и еще одну крону на полу.

Это сокровище ясно говорило, что слуги здесь сегодня еще не убирали, но ей уже не было дела до разленившихся слуг и прочих забот этого дома. Пора идти. Серена повернулась к двери и тут услышала тяжелые шаги.

Паника мгновенно охватила ее. Она подбежала к полкам и схватила первую попавшуюся книгу.

В библиотеку вошел Том.

— Опять с книжкой? — фыркнул он. — Не понимаю, как это Мэтью терпел такие глупости. Твоя красота просто поблекнет, сестричка, если ты будешь проводить весь день за книгами.

Серена захлопнула книжку, заложив пальцем какую-то страницу. Сердце бешено колотилось в груди. Он догадается. Он сразу поймет, что она задумала.

— Мэтью было абсолютно все равно, чем я занимаюсь в его отсутствие. А что касается моей красоты, то я буду лишь рада, когда она завянет.

— Ты бы лучше помолчала, Серри. Если бы ты не была красоткой, сводящей мужиков с ума, то и минуты не осталась бы в этом доме: я или вышвырнул бы тебя сразу или пристроил в поломойки. Ты скоро и сама поймешь, что замужество гораздо лучшая участь. Кажется, старина Ривертон просто избаловал тебя.

Том подошел к ней и вырвал книжку.

— Что тут у тебя? Байрон? Китс?

Открыв книжку, он вдруг весело рассмеялся.

— Ох, Серри! Ну ты и штучка! Вошла во вкус, да? Отчего же тогда ты так упрямишься выйти замуж?

Серена со стыдом поняла, что схваченная ею книжонка была одной из порнографических пакостей, которыми так увлекались братья. А тут еще Том помахал перед ней иллюстрацией.

— Нравится, да? — спросил он, рассматривая скабрезную картинку.

Серена не могла сказать «нет», не вызвав подозрений, поэтому просто промолчала. Брат взглянул на ее покрасневшее от стыда лицо и покачал головой.

— Ты до сих пор краснеешь, надо же! Странная ты какая-то, Серри. Никак тебя не понять. Зато понятно, почему мужики так сходят по тебе с ума. Такая чопорная мисс, а тело и глаза проститутки. И как я теперь вижу, мысли и мозги тоже как у настоящей шлюхи. Что ж, это и будет твоим призванием, девочка. Проститутка! С твоей фигурой и походкой… Н-да! Да и выглядишь ты так, словно только что задала кому-то жару в постели.

Он снова оценивающе оглядел ее с ног до головы.

— Похоже, нам стоит расширить круг претендентов. Не очень многие захотят тебя в жены, но в любовницы… это совсем другое дело.

Брат ненадолго задумался.

— В качестве любовницы ты сможешь достичь самых невероятных высот в этой стране. Подцепив графа, а может, даже герцога. А то, что ты не можешь родить, для проститутки воистину благословение Божие.

Серена по-прежнему стояла и молчала, а его слова просто отскакивали от ее сознания. Она ведь сбежит. Ничего этого с ней уже не случится.

Он сунул книжку ей в руки и погладил ее, изображая братскую нежность.

— За дело, сестренка! Изучай и дальше тонкости своего ремесла.

Захлопнув книжку, женщина заторопилась из библиотеки, сопровождаемая довольным хохотом брата. Выйдя во двор, она заставила себя идти спокойным, размеренным шагом, как бы прогуливаясь по ноябрьскому саду.

Но разум никак не мог успокоиться. С предельной ясностью, как никогда раньше, Серена осознала необходимость побега. И обдумывала шансы, а также — как их улучшить.

Времени у нее хватало. Ни один из братьев не обедает ровно в полдень, а слуги не станут искать себе лишней работы. Так что существует вероятность, что ее не хватятся до самого вечера. А она за это время постарается унести ноги как можно дальше отсюда.

Однако Серена нисколько не сомневалась, что братья кинутся разыскивать ее. Она в конце концов стоила по их меркам хотя бы пятьсот фунтов. А то и все десять тысяч, если им удастся выдать ее замуж за Сила. Ведь в отчаянии и не на то решишься. Чтобы избежать ужасов борделя, она может и согласиться на этот жуткий брак.

Тридцать тысяч… Ее отец продал ее за такую сумму.

Мысль об этом давнишнем предательстве чуть не свела ее с ума. Она приводила в ярость и лишала здравого смысла. С трудом ей удалось сосредоточиться на предстоящем побеге.

Побег.

Серена прошла через огород, затем прибавила шагу. Поняв, что все еще судорожно сжимает похабную книжонку в руке, женщина швырнула ее в засохшие заросли крапивы и перелезла через забор. Перед ней раскинулось поле. До ближайшей почтовой станции целых три мили. И сердце греет лишь слабая надежда, что, когда она доберется туда, проезжающая мимо почтовая карета подберет ее. Кажется, почтовые ходят несколько раз в сутки, но ведь понадобится билет? Впрочем, она в этом не уверена.

С сожалением Серена отметила, что совершенно не ориентируется в окружающем ее мире, не имеет представления об уйме повседневных мелочей, известных всем и каждому. Ее же взяли прямо из школы пятнадцатилетней девушкой и сделали пленницей Стоукли-Мэнор. С того самого дня ей ничего не позволяли делать для себя. И лишь в последние три месяца женщина чему-то научилась, пытаясь навести порядок в доме братьев.

Серена снова засомневалась, хватит ли у нее сообразительности, чтобы выжить в одиночку.

Но выбора-то не было.

Еще один забор — и вот она уже на проселочной дороге. Серена поглубже натянула капюшон. Вдруг проедет кто-нибудь и узнает ее? И решительно зашагала вперед.

Глава 2

— Не хотите ли проехаться верхом в Кэнхольм, Мидлторп?

Френсис, лорд Мидлторп, оторвался от жаркого и ответил сыну хозяина, лорду Уфхему:

— Почему бы и нет? Кажется, день ожидается чудесный. — Он повернулся к юной леди, сидевшей за столом рядом с ним:

— Не составите ли нам компанию, леди Анна?

Светловолосая и худенькая леди Анна была не робкого десятка, она нежно улыбнулась Френсису:

— С удовольствием, милорд.

Френсис собирался жениться на ней.

Сие намерение пока не было скреплено официальной помолвкой. Он еще не обращался к отцу девушки герцогу Арранскому с просьбой отдать Анну ему в жены. Но все знали, что он со дня на день сделает предложение. Прежде чем он покинет поместье герцога, Френсис намеревался обязательно переговорить с ним. Но он был уверен в благосклонном отношении герцога, сидевшего в столовой за чтением «Мансли мэгэзин».

Они будут прекрасной парой, все считали, что они чудесно подходят друг другу. Анна происходила из весьма родовитой семьи, так что и приданое будет соответственным. Их семьи давно знакомы, поддерживают хорошие отношения на протяжении многих лет и весьма одобряют их союз. Все складывалось как нельзя лучше. Леди Анна отличалась прекрасными манерами и добротой, приятной наружностью и живым умом, хотя и не тратила все свое время на книги. Красота ее была не броской, а скорее нежной и бледноватой, но ему это нравилось, и он ничего не имел против того, что она прихрамывала.

Лишь одно приводило Френсиса в замешательство: то, что он так рассудочно и расчетливо подходил к одному из самых значительных событий в жизни любого мужчины. Но он всегда одергивал себя. Неужели из-за того, что все его друзья переживали бурные страсти, ввязывались во всяческие приключения из-за будущих жен, он обязан повторять их путь?

Френсис получил титул и все поместья отца во владение, когда ему исполнилось всего двенадцать лет. С тех самых пор он стал единственной опорой матери и трем сестрам. Справедливости ради следует отметить, что мать умело и властно распоряжалась его жизнью и поместьями, пока он был ребенком, да и по сей день прекрасно справляется с их семейным имением Торп-Прайори, так странно называющемся из-за бывшего когда-то на этом месте монастыря. Но уже давно благосостояние матери полностью зависело от сына. Его сестры, слава Богу, давно и удачно вышли замуж и таким образом благополучно перешли под крыло своих мужей.

Френсис сызмальства усвоил, что обязан следить за своим здоровьем, по-хозяйски мудро распоряжаться имением и финансами, чтобы приумножить богатство рода. Его долгом был и удачный выбор невесты, чтобы после свадьбы обзавестись наследником. Лорд Мидлторп и так уже слишком затянул с женитьбой, а это было чревато многими последствиями. Если он умрет, не оставив наследника, поместье и титул перейдут к дальнему родственнику с огромным семейством. И тогда его мать потеряет все права на дом, который выстроила вместе с отцом и обихаживала как могла.

Но как же, наверное, было бы приятно, подумалось ему, пережить одно-два неожиданных романтических приключения или страсть, так, просто для разнообразия. Его друг Николас Делани объездил весь мир и побывал в опаснейших переделках, дважды угрожавших его жизни, пока не осел окончательно и не обзавелся семьей…

Тут Френсис понял, что к нему обращаются, и с улыбкой повернулся к леди Анне.

— Вы не будете возражать, милорд, если мы сделаем небольшой крюк? Я обещала книги для школьной библиотеки в Кингсли и хотела бы сама завезти их.

— Конечно, конечно. Я вовсе не против. Что-нибудь поучительное или Библии?

Она не отреагировала на его поддразнивания и ответила совершенно серьезно:

— О, у них вполне достаточно своих Библий и подобной литературы. Иначе им нельзя. Но я привезу стихи для самых маленьких и забавные рифмы, а также несколько книг по географии. Это все из нашей домашней библиотеки. Похоже, нам это еще не скоро понадобится, поскольку Уфхем решительно отказывается исполнять свой долг.

— Анна, как у тебя только язык повернулся упрекнуть меня? Мне же еще нет двадцати пяти! Дай же парню перебеситься, прежде чем его свяжут по рукам и ногам на всю жизнь!

Все рассмеялись, но Френсис отметил про себя, что ему тоже недавно исполнилось двадцать пять, однако никто, кажется, не считает, что ему рановато обзаводиться семьей…

— Женитьба — это вовсе не цепи, — попеняла брату леди Анна, озорно покосившись на Френсиса.

Счастливчик Уфхем! И будущее его тоже предопределено: женитьба и титул герцога, но по крайней мере ему можно не торопиться. У него два здоровенных, полных сил младших брата, так что он вправе без угрызений совести оттягивать неизбежное на неопределенный срок.

Молчаливые слуги внесли свежий кофе и убрали грязные тарелки и остывшие блюда. Семейство же засиделось за столом, обсуждая планы на день.

Секретарь герцога тихо вошел с почтой для хозяина и остальных членов семьи. Френсис несказанно удивился, когда и ему вручили персональное послание, потому что, уезжая из дома, дал матери разрешение управлять всеми делами поместья без исключения и вскрывать его личную корреспонденцию.

Но письмо оказалось не от матери, а послано именно сюда на его имя. Френсис почувствовал легкое беспокойство и без промедления взломал сургучную печать. Развернув лист бумаги, он в полном замешательстве прочел:

"Милорд,

Я подозреваю, что Вам так ничего и не сообщили, а обман еще никому не приносил пользы. Так что ради всеобщего блага я прошу Вас спросить обо мне Вашу мать. А если она не ответит Вам, то это сделаю я. Я пробуду еще неделю в «Короне и якоре» в Веймуте.

Чарльз Фернклиф".

Френсис пораженно пробормотал:

— Что за дьявольщина? — И тут же извинился.

— Плохие новости, милорд? — поинтересовалась леди Анна.

— Пока не знаю.

Не мог же Френсис обсуждать с семьей герцога это странное послание. Нужно немедленно показать письмо матери и выяснить, что это за таинственный Чарльз Фернклиф.

— Я должен безотлагательно уехать в Прайори, чтобы заняться неотложным семейным делом. Если вы сможете простить такого беспардонного гостя, герцог, то я постараюсь вернуться сегодня вечером.

— Конечно, — доброжелательно кивнул герцог. — Не стоит беспокоиться по пустякам, мой мальчик. Нужды семьи всегда должны быть на первом месте. Надеюсь, ничего серьезного?

— Я тоже надеюсь, герцог, — ответил Френсис, поднимаясь из-за стола. Кто же, к дьяволу, этот Чарльз Фернклиф и какая связь между ним и его матерью?

Он велел приготовить свой экипаж и четверку лошадей и послал за своим плащом, перчатками и шляпой, но не взял ничего из багажа, намереваясь вернуться в самое ближайшее время. По молчаливому согласию родителей Анна проводила его до дверей.

— Мне искренне жаль, леди Анна. — Френсис уже приготовил для девушки вежливую ложь. — Кажется, маме не справиться с этим делом.

— Тогда это, наверно, необычайно сложное дело, — с улыбкой сказала Анна. — Насколько я знаю леди Мидлторп, она всегда на высоте.

— Верно, она у меня умница.

Было просто чудесно, что Анна и его мать нравились друг другу, они даже имели много общего во вкусах. У обеих было врожденное чувство достоинства, прекрасные манеры, спокойное безупречное поведение, аккуратность. Обе никогда в жизни не совершили бы бестактности в глазах общества. Френсис подозревал, что как только Анна начнет хозяйничать в их доме, то еще посоперничает с леди Мидлторп в совершенстве.

Френсису страстно захотелось немедленно поговорить с Анной и тут же уладить вопрос с женитьбой, но он тотчас же образумился. Никуда не годится делать предложение наспех, стоя в холле, на глазах у мажордома и двух слуг.

Ясно одно — настала пора действовать, нет смысла откладывать это в долгий ящик. Сегодня же вечером ему следует поговорить с герцогом. Как только он получит согласие отца Анны и уладит все финансовые формальности, они соединятся на всю жизнь. Френсис взял ее руку и нежно поцеловал. — Я возвращусь, как только сумею. Вы же знаете. Она прекрасно поняла его и опустила голову. Нежный румянец залил щеки девушки. Тут послышался стук подков по каменной дорожке у крыльца. Френсису помогли надеть плащ, и он уехал.

Через два часа Френсис завидел огромные чугунные ворота своей усадьбы, и грум позади него протрубил в горн. Сторож выбежал из домика, чтобы распахнуть ворота, а его семейство высыпало наружу, кланяясь милорду.

Френсис кратко поприветствовал их, махнув рукой, но не придержал лошадей, а даже, напротив, на полном ходу подкатил к крыльцу. Время, проведенное в дороге, лишь распалило его воображение. Происходило нечто странное.

Он остановил взмыленную четверку у дверей, бросил поводья груму, соскочил вниз и немедленно прошел в дом, швырнув тяжелый плащ, перчатки и шляпу в протянутые руки немедленно возникших слуг.

— Где моя мать?

— У себя в будуаре, милорд.

Леди Мидлторп, красивая женщина, наградившая сына темными волосами и хрупким сложением, совершенно не ожидала увидеть своего отпрыска и растерялась:

— Френсис! Что ты здесь делаешь, дорогой?

Френсиса поразила ее нервозность, поскольку обычно она прекрасно владела собой. Боже, она даже теребит бахрому шали! Мать ненавидела дурные привычки такого сорта и никогда себе ничего подобного не позволяла.

Он пересек комнату и подал ей письмо.

— Я получил это сегодняшней почтой.

Леди Мидлторп взглянула и побелела. И читала письмо невероятно долго, словно смысл слов не укладывался у нее в голове. Затем она села на кушетку и улыбнулась сыну своей самой обворожительной улыбкой.

— Ты только что приехал? Наверно, ты умираешь от жажды. Послать за чаем?

Френсис не поверил своим ушам.

— Нет! И, ради Бога, оставь эти светские штучки, мама! О чем это письмо?

— Не смей употреблять такой жаргон в моем присутствии, Френсис!

— Я сейчас перейду на просторечье, мама, если ты не объяснишь мне толком, что происходит!

У него не было привычки говорить с ней грубо или принуждать к чему-либо, так что Френсис ожидал упрека, и довольно едкого. Вместо этого мать лишь встревоженно взглянула на него и уставилась на огонь в камине. Пальцы опять затеребили бахрому.

— Не понимаю, почему ты в такой спешке уехал из Ли-парка. Это наверняка крайне удивило герцога.

— Мама, — спросил Френсис, чувствуя, что его терпению приходит конец, — кто такой Чарльз Фернклиф и о чем это письмо?

Она вздохнула.

— Он довольно молодой человек, работал учителем у сыновей Шипли.

Такое объяснение абсолютно ничего ему не давало.

— Но о чем это письмо? Что ты должна мне сообщить?

Френсис подумал, что она так и не решится ответить, но тут мать взглянула на него и сказала:

— Наверное, то, что он меня шантажирует.

— Шантажирует? Силы небесные! По какому поводу?

Леди Мидлторп покраснела и ответила:

— Он угрожает, что… расскажет о моем недостойном поведении.

— Каком? — Френсис подавил приступ смеха. — Ну так с кем же ты, к дьяволу, повела себя недостойно? Что он там говорит?

— Френсис! Как ты смеешь? К тому же, хотя ты и убежден в обратном, я в свои сорок семь еще не трясущаяся старуха.

Сын молча уставился на нее, понимая, что по-своему она все еще весьма привлекательная женщина. Леди Мидлторп была стройной и хрупкой, большие голубые глаза сияли, как в молодости, а волосы до сих пор не поседели.

— Ну вот еще, мама! Ты же знаешь, что я сам настаивал, чтобы ты подумала о новом браке. Но вряд ли тебя можно заподозрить в недостойном поведении.

— Благодарю, — холодно ответила она. — Что касается замужества, то я не хотела бы проявить такое неуважение к памяти твоего отца.

Френсис не верил, что его нежный и любящий отец захотел бы, чтобы его вдова в одиночестве влачила свои дни, но не стал обсуждать этот вопрос сейчас.

— Как пожелаешь, мама. Но этот учитель, похоже, сошел с ума. Как ты думаешь, почему он настаивает на таком идиотизме?

Леди Мидлторп пожала плечами, но румянец по-прежнему играл на ее щеках.

— Должно быть, это потому, что я побеседовала о нем с Шипли. Хотя он очень умен, но все же весьма суматошный, взбалмошный какой-то. К тому же мне показалось, что он поощряет мальчиков в их шалостях. Я и подумала, на пользу ли детям такое влияние, и посоветовала Шипли отказаться от его услуг. Мое вмешательство привело к тому, что они решили не оставлять его учителем малышей, когда Грешем уедет в школу.

Так он и думал. Типичный образец маминого поведения. Его мать вмешивалась во все, считая, что лучше знает, как надо устраивать дела. Кажется, бедняга учитель выглядит вполне симпатичным малым, не то что скучнейший и преисполненный достоинства мистер Морсток, который готовил его к поступлению в Хэрроу.

Тут Френсис вынужден был напомнить себе, что этот мужчина не может быть хорошим учителем, и мать, очевидно, была права. Он явно был шантажистом и, вполне вероятно, сумасшедшим.

— Значит, он начал докучать тебе. Жаль, что ты не сказала мне об этом сразу же. Но теперь я позабочусь об этом. Чего же требует этот молодчик?

Она нервно хихикнула.

— О, Френсис, это такая чушь. Я просто не могу поверить, что он это всерьез.

— Серьезно или нет, но я не потерплю такой наглости. Что ему надо?

Ее фальшивая улыбка угасла.

— Немедленно выброси все это из головы, Френсис.

— Прости, мама, но это невозможно. Так какую он требует цену за то, что не будет распространять заведомую ложь?

Она сердито посмотрела на сына. Френсис тоже не мигая глядел на нее, всем своим видом показывая, что шантажисту не поздоровится.

Наконец мать отвела глаза в сторону.

— Десять тысяч фунтов, — прошептала она.

— Десять тысяч фунтов?! Да ему прямая дорога в сумасшедший дом!

— Ты же не станешь платить, правда? — обеспокоенно спросила леди Мидлторп.

— Не волнуйся, не стану. Мало того, что достать такую сумму наличными не так просто, к тому же я не собираюсь поддаваться на угрозы какого-то свихнувшегося шантажиста. Кроме того, все это сплошная ложь. Кому это может повредить?

— Вот и оставь все, как есть. Забудь про него.

— Ну нет! Ему следует дать хороший урок, чтобы он не смел беспокоить тебя больше.

— Что ты собираешься сделать?

— Навещу его по оставленному адресу. Отправлюсь в Веймут, пора и этому учителишке кое-чему научиться.

Леди Мидлторп мгновенно вскочила на ноги.

— Нет, Френсис! Я запрещаю тебе это!

Френсис подумал, что мать от волнения сама повредилась умом.

— Уверяю тебя, мама, это самый лучший способ пресечь безобразие. Можешь больше не тревожиться из-за этого наглеца.

Мать вцепилась в его рукав.

— Но тебя могут ранить, дорогой!

Он ошарашенно взглянул на нее.

— Учитель?

— Он… он очень хорошо физически развит. И больше тебя. Атлетически сложен. Строгого письма будет вполне достаточно, чтобы образумить его. И намного безопаснее.

Френсис ощутил знакомое раздражение. Он рос худым чувствительным мальчиком, и мать привыкла опекать его. Он, правда, думал, что она оставит эти замашки, когда он вырастет. Бред какой-то. Да, он все еще довольно худой, к тому же правильные черты лица и темные глаза придавали ему этакую поэтическую внешность, дьявол ее побери, но он давно привык стоять за себя и других, и довольно успешно.

Френсис погладил мать по руке.

— Его рост не имеет никакого значения. Да я и не собираюсь опускаться до кулачного боя, если он только не настоит на этом, но предупреждение он получит от меня лично.

— О Боже!

Она выпустила его рукав и нервно заходила по комнате, заламывая руки, как будто ожидала его неминучей смерти.

— Мама, — твердо приказал Френсис, — прекрати изводить себя таким образом. Кроме того, ты подогреваешь мои инстинкты. У меня просто руки чешутся избить этого Фернклифа до полусмерти за то, что он довел тебя до такого состояния. Но я положу этому конец.

Она вдруг резко повернулась к нему, словно ее осенило.

— А как же леди Анна?

— А что с ней?

— Она же обидится, что ты вдруг пренебрег ею ради каких-то непонятных дел. Ты должен немедленно возвратиться в Ли-парк.

Френсис посмотрел на нее с искренним сочувствием. До чего только не додумается мать, лишь бы спасти его от неведомой опасности.

— Глупости, мама. Анна никуда не денется. А это дело не терпит отлагательств. Я немедленно отправляюсь в Веймут. Клянусь, этот Фернклиф больше ни когда не побеспокоит тебя.

Он быстро поцеловал ее в щеку и вышел, прежде чем она успела запротестовать и придумать новые причины, чтобы удержать его.

Когда сын ушел, леди Мидлторп нервно заметалась по комнате. Господи, святые небеса, что же ей делать? Почему ей не пришло в голову, что Чарльз отыщет Френсиса и напишет ему письмо? Чарльз отнюдь не глупый человек.

Но если Чарльз и Френсис встретятся, случится непоправимое.

Она открыла секретер и достала весточку, полученную только сегодня, последнюю из огромного количества писем от Чарльза.

"…Я расскажу обо всем твоему сыну и покажу ему все твои письма. Я убежден, что если он узнает, как мы любим друг друга, то не станет препятствовать нашему браку. Но мне бы все же хотелось, чтобы ты сама честно призналась ему во всем, любовь моя. Полагаю, что тебе тоже не в радость нынешнее положение дел.

Воспоминания о том единственном дне волшебного экстаза не покидают меня. Я словно в аду…"

А она? Она тоже переживала адские муки. Мысленно возвращалась вновь и вновь к тем сумасшедшим счастливым часам, а ведь она в отличие от Чарльза еще и жила в этом доме постоянно, сидела на той самой кушетке, где они…

Боже, за что ты так наказываешь меня?

Женщина закрыла лицо руками, испытывая и вину, и… желание. Как она могла потерять голову? Как могла позабыть о своем положении и о памяти мужа, допустив, чтобы молодой и безденежный мужчина занимался с ней любовью в этом самом доме, который создан общими трудами?

И как она может так страстно желать, чтобы… это непременно… произошло снова?

Женщина была до такой степени переполнена чувством вины, совесть так измучила ее, что она подстроила, чтобы Чарльза рассчитал Шипли. Она надеялась, что теперь-то он навсегда исчезнет из ее жизни.

Но… он по-прежнему любил ее.

Тогда она соврала ему, сказав, что Френсис будет возражать против их брака. Это, кстати, могло оказаться недалеким от истины. Леди Мидлторп понятия не имела, как Френсис отреагирует на предложение Чарльза.

Но Чарльза уже нельзя было остановить. Он не сомневался, что сумеет убедить Френсиса в разумности их союза. И это тоже могло оказаться правдой.

Сегодня же, запаниковав из-за неожиданного приезда сына, она добавила еще одну жуткую ложь ко всем своим предыдущим. Чарльз никогда не шантажировал ее, никогда не требовал денег. Единственное, на чем он всегда настаивал, это чтобы она была честной и с сыном, и сама с собой.

Но переломить себя оказалось не так-то просто. И вот теперь Френсис отправился на встречу с ее любовником. Наименьшим злом будет, если Чарльз просто расскажет Френсису правду об их отношениях. Тогда ее сын начнет презирать ее. А наибольшим злом может стать дуэль, и тогда один из самых дорогих ей людей может погибнуть.

Френсис не отличался ни грубостью, ни кровожадностью. Он рос достаточно чувствительным мальчиком и превратился в такого же мужчину. Но с тех пор как он попал под влияние Николаса Делани и его компании Шалопаев, Леди Мидлторп уже не была столь уверена в своем сыне. Все эти обещания хорошенько проучить шантажиста жутко взвинтили леди Мидлторп.

Да Бог с ними, с кулаками — это еще не так страшно, а вот мысль о пистолетах буквально парализовала ее. Мужчины вызывали друг друга к барьеру и по менее значительным поводам.

Леди Мидлторп рухнула в кресло, стоящее перед изысканным секретером Буля, и в панике написала две записки. И как только ее сын отбыл из дома со свежими лошадьми, два грума срочно помчались из Прайори с этими посланиями.

Одно было адресовано в «Красные дубы» в Девоне ближайшему другу Френсиса. Как бы Николас Делани ни раздражал ее, в любви все средства хороши, а Николас был именно тем человеком, кто сумеет предотвратить смертельный поединок между Чарльзом и Френсисом.

Другой грум отправился в «Корону и якорь» с запиской к мистеру Чарльзу Фернклифу. Будет лучше, если Чарльз исчезнет и фатальная встреча не состоится. Береженого, как говорится, Бог бережет.

О, пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы на этом ее отношения с Чарльзом и закончились. Но от этой мысли леди Мидлторп почему-то разрыдалась.

Глава 3

Вечером того же дня Серена и Френсис находились в одной и той же местности в Дорсете, хотя и не подозревали об этом.

Серена была близка к отчаянию.

Сначала беглянке везло. Женщине не пришлось ждать, пока ее подберет почтовая карета, потому что ее согласился подвезти торговец шерстью на своей бричке. Человек это был нездешний, что женщина сочла добрым знаком. Можно было надеяться, что после того как он высадит Серену возле «Собаки и скрипки» в Нэрбери, о нем никто никогда не услышит. Так что для братьев она словно растворится в воздухе.

Конечно, от Серены не укрылись красноречивые взгляды торговца и намеки на более близкое знакомство, но мужчина спокойно воспринял ее безучастное отношение к нему. И уехал.

Таверна «Собака и скрипка» служила одновременно и почтовой станцией, здесь меняли лошадей и продавали билеты на проезжавшие через деревню рейсовые кареты, так что Серена без особого труда приобрела билет до Винчестера. Именно туда отправлялась самая ближайшая карета. К тому же в таком большом городе довольно легко затеряться.

Но трехчасовая поездка дала ей возможность хорошенько раскинуть мозгами и задуматься о совершенном побеге.

Она начала осознавать все безрассудство своего поступка, но никакого другого выхода из отчаянной ситуации пока не видела. Уж лучше гулять на свободе с пустым карманом, нежели быть проданной в бордель.

А Серена твердо уверовала, что ее старший брат именно так и поступит, причем без малейших угрызений совести. Он даже не знает, что это такое. Вилл мог бы запротестовать, но он слишком безвольный, чтобы противостоять Тому. Кроме того, надо смотреть правде в глаза — братьям от нее никакой пользы, а вот если продать за деньги…

Однако многочасовые размышления поколебали ее веру в мисс Мэллори. Серена помнила эту леди решительной и очень доброй, но ведь это было восемь лет назад. Она даже не знала, жив ли этот добрый ангел до сих пор. А если мисс Мэллори жива, то неизвестно, как она поступит, когда Серена Ривертон заявится к ней с просьбой приютить ее.

Что она может сделать? Чем помочь?

Предложит ей место учительницы?

Серена чуть не расхохоталась от этой мысли.

Хотя за время брака с Мэтью она и пристрастилась к чтению, потому что, хвала Спасителю, большей частью оставалась в деревне одна, все же никак не походила на интеллектуальную даму, склонную к постоянному копанию в библиотеке. Да и выбор книг в Стоукли-Мэнор был крайне ограничен.

К тому же она была вдовой Мэтью Ривертона.

Сэр Мэтью Ривертон был богатым буржуа, которому присвоили титул баронета за исключительную щедрость по отношению к принцу-регенту. Дело в том, что он подарил принцу Джорджу несколько весьма дорогих, поистине замечательных произведений искусства, которые принц просто жаждал заполучить в свою коллекцию.

Но тем не менее титулом все и ограничилось. Мечты Мэтью о высшем свете не сбылись! Не помог и титул. Когда Мэтью напивался, то начинал жаловаться на злую судьбу и несправедливость: принц так и не ввел его в круг своих ближайших друзей, а жена не могла родить ему наследника.

Но и не имея доступа в Карлтон-Хаус, Мэтью Ривертон приобрел весьма дурную репутацию, вызывая пересуды своими экстравагантными и непристойными приемами. Серена без труда могла представить себе реакцию родителей учениц мисс Мэллори, когда они узнают, что их детей обучает вдова Мэтью Ривертона.

Чему же она может обучать? Вот что им сразу же придет в голову.

И они будут правы. В течение всего ее восьмилетнего замужества Серена никогда не располагала деньгами, так что она полный профан в том, как управлять Домом или экономно вести хозяйство. У нее никогда было особого интереса, да и таланта, к рукоделию, как, впрочем, и к музыке. Покинув школу в пятнадцать лет, Серена имела большие пробелы в образовании.

По-настоящему хорошую выучку она прошла только у Мэтью, а это не те навыки, которые считаются подходящими для приличных юных леди…

Тут Серена обратила внимание на какое-то странное трение об ее сапожок. Женщина взглянула вниз и увидела мужской башмак. А принадлежал он усатому капитану, сидевшему как раз напротив нее. Он улыбался и подмигивал.

Женщина поспешно отвернулась, краска мгновенно предательски залила щеки. Его башмак снова постучал по носку ее сапожка, затем скользнул к лодыжке.

Серена резко развернулась и гневно взглянула на нахала.

Тот удивленно поднял брови, разыгрывая полную невинность, убрал ногу, но распутное выражение — приглашение к флирту — так и осталось в его глазах. Серена поправила капюшон, полностью скрыв под ним лицо. Ох, как же она ненавидела свою внешность, постоянно привлекавшую подобных наглецов.

Серена поняла, что без покровительства какого-либо мужчины будет терпеть подобные домогательства всю свою жизнь или по крайней мере до тех пор, пока с возрастом эта дьявольская привлекательность не поблекнет. Женщина отчаялась найти какую-то достойную защиту.

Если она осмелится искать работу гувернантки или компаньонки без рекомендаций, все двери неминуемо захлопнутся перед ней из-за этой проклятой наружности.

Серена окинула взглядом унылый, серый пейзаж за окном и с тоской признала, что Том был прав.

Видимо, все, что ей остается, это — ремесло проститутки. Как будто сам Господь задумал ее внешность только для этого, а покойный супруг вымуштровал именно с этой целью. Он называл это отвратительно — «постельная работа».

Серена бросила на капитана беглый взгляд. Тот тут же подмигнул ей с гнусной ухмылкой. Его сальные помыслы не оставляли никаких сомнений.

Да будь оно все проклято, с горечью подумала Серена. Уж если выбирать между замужеством и проституцией, то лучше она станет проституткой, но только не в борделе…

Она станет высокооплачиваемой кокоткой. Да-а, уж если ей суждено стать куртизанкой, то дьявольски дорогой, самой лучшей в Англии!

И снова ботинок потерся о ее сапожок. Серена взглянула на капитана с такой яростью, что он отвел глаза и покраснел. Так тебе и надо, наглец! Такие, как Серена, тебе явно не по карману!

Она станет самой дорогой, черт бы вас побрал, шлюхой в Англии!

Если Сил предлагал за нее десять тысяч фунтов, то сколько же она может запросить сама? К тому же то, что она не может забеременеть, будет преимуществом, если она решится пойти в содержанки. Но как устраивают такие дела? Здесь решимость ненадолго покинула женщину, потому что она не имела ни малейшего представления, как ступить на путь греха. К счастью, она вспомнила про Гарриэт Вильсон.

Знаменитая куртизанка появилась как-то на одном из приемов, которые Мэтью устраивал в Стоукли-Мэнор во время охотничьего сезона. Приемы? А точнее, оргии. Серену передернуло от воспоминаний, но она с благодарностью вспомнила, как была добра к ней Гарриэт. Ей было тогда семнадцать, и она наотрез отказалась даже общаться с продажными женщинами.

А Гарриэт была доброй и милосердной.

Серена понимала, почему Гарриэт пожалела ее, семнадцатилетнюю девочку-жену, явно бывшую рабыней при пожилом супруге, заставлявшем ее непристойно вести себя с гостями. К счастью, Гарриэт пресекла все это.

Она даже снизошла до того, чтобы дать ей несколько житейских советов.

— Я бы его бросила на вашем месте, дорогая, — произнесла она однажды, застав Серену в одиночестве.

— Не могу. Он мой муж.

Гарриэт не стала ее разубеждать, а только сказала:

— Если вы когда-нибудь все же решитесь уйти от него, приходите ко мне, дорогая, я помогу вам. Я убеждена, что найду вам покровителя, который будет только счастлив разделаться с Ривертоном. У вас редкий дар, дорогая.

— Я ненавижу все это.

Гарриэт улыбнулась. Ее нельзя было назвать красавицей, однако в ней было нечто, притягивающее мужчин сильнее магнита.

— Дорогая, однажды вы поймете, какая сокрушительная сила заключена в этом. Это как взведенный курок, нацеленный в самое сердце мужчины. Только научитесь стрелять без промаха.

Значит, размышляла Серена, у меня есть оружие против мужчин… если только я сумею понять, как им пользоваться. Что ж, самое время научиться поражать цель, а Гарриэт будет прекрасным учителем. Как только приеду в Винчестер, сразу же куплю билет до Лондона. Однако когда она очутилась в городе знаменитых соборов, то расписание в заполненном суетой дворе почтовой станции недвусмысленно сказало, что сегодняшняя карета на Лондон уже отбыла. Серена с любопытством окинула взглядом толпу и поняла, что не сможет остаться в Винчестере. Здесь братьям проще простого найти ее. И лишь вопрос времени, когда они появятся.

Значит, придется подыскать городок поменьше. Женщина купила билет на ближайший дилижанс до Бейсингстоуна. Пока огромных, усталых лошадей выпрягали, пассажиры отправились перекусить, так что и она потратила несколько монет на пирог у лоточника. Серена все время внимательно оглядывала толпу, не появятся ли братья. Наступили сумерки, а значит, они уже разыскивают беглянку.

Кондуктор громким голосом начал созывать пассажиров на посадку, Серена смахнула крошки пирога с перчаток да так и замерла.

Вилл как раз въехал во двор, быстро обводя его глазами.

Она, согнувшись, спряталась за карету, сердце ее бешено забилось.

Кондуктор вновь позвал пассажиров на дилижанс до Бейсингстоуна. Сначала Серена хотела незаметно проскользнуть в карету и уехать, но не могла с уверенностью судить, заметил ли брат ее. Да и мужчина, продававший билеты, мог вспомнить ее по описанию — почему-то ее всегда запоминали — и сказать Виллу, куда она купила билет. Тогда пассажирская карета превратится в движущуюся ловушку.

Женщина подавила громкое рыдание. Что же делать? И поймала себя на соблазне сдаться. Слишком уж все невыносимо. Ей не выдержать такого огромного напряжения.

Но она должна. Уж лучше действительно умереть, чем выйти замуж.

Главное — улизнуть сейчас от Вилла. Она воспользовалась каретой как прикрытием, чтобы незамеченной выскользнуть со двора на улицу. Взглянув назад, она увидела, что Вилл покупал горячий пирог у того же торговца, который чуть раньше продал пирог и ей. А вдруг Вилл спросит про нее? Но он выглядел таким беспечным, как будто его послали неизвестно зачем.

Слава Богу, что здесь оказался ленивый и глупый Вилл, а не Том. Все же Бог дал ей еще одну попытку!

Серена решительной походкой зашагала по дороге из города, в любую минуту ожидая услышать звуки погони. Но никакого шума не было слышно, и женщина слегка расслабилась. Может быть, ей удастся добраться до следующей деревни.

Тут беглянку осенило, что она слишком заметна на широком почтовом тракте. Чего проще догнать ее, даже Вилл легко сумеет сделать это, устроив на нее охоту, как на обезумевшего зверя. Поэтому, дойдя до первой же проселочной дороги на Херсли, Серена свернула на нее, все время прибавляя шагу, пока в панике не побежала. Когда и эта дорога раздвоилась, женщина пошла направо.

Она уже так запыхалась, что замедлила шаги, пытаясь отдышаться.

Сумасшествие! Это просто дорога в никуда, и Серена сильно сомневалась, что оставшиеся у нее монеты позволят ей добраться до Лондона. Но позади, в Винчестере, ее поджидал Вилл, а она лучше умрет, чем снова попадет в руки братьев!

Еще раз от них ей не сбежать.

Женщина заставила себя продолжить путь. Где-нибудь впереди все равно есть какая-нибудь деревушка, а значит, можно будет как-то добраться до Лондона. Пусть на телеге, а если придется, то и пешком.

Чае спустя Серена устало брела, снова решая ту же самую задачу: действительно ли замужество — участь худшая, чем смерть? Потому что, судя по всему, она выбрала второе.

Медленная смерть от голода. Быстрая смерть от руки бандитов на дороге. Жуткая смерть из-за какого-нибудь насильника. Смерть от холода…

Наступила ночь, а с ней и ледяной холод. Наверное, где-то далеко и существовала деревня Херсли, но можно было умереть, так и не добредя до нее.

Серена всегда знала, что за ее экзотической внешностью прятался весьма практический ум. Именно он позволил ей выжить в браке, когда более чувствительная женщина непременно сломалась бы. Теперь же этот здраво рассуждающий разум подсказывал ей, что второе замужество, даже если будет похожим на первое, все же предпочтительнее, чем смерть от холода, и уж в любом случае лучше смерти от изнасилования.

Серена остановилась, обдумывая эту возможность, и тут же усилием воли заставила себя вновь зашагать по дороге. Стоит ей только сдаться, как она наверняка замерзнет, а она пока еще не готова смириться со смертью от холода на обочине.

Женщина нащупала крошечный кошелек в кармане. Осталось четыре гинеи и несколько мелких монет. Хоть какая-то защита от этого подлого мира, но явно недостаточная, чтобы начать новую жизнь.

Серена проглотила навернувшиеся слезы и подавила панику. Все еще будет хорошо, все устроится, как только она доберется до Лондона.

Она знала многих женщин, которые пришли бы в ужас, узнай они, что она собирается стать куртизанкой. Но для Серены это был как раз тот случай, когда из двух зол выбирают меньшее. Для нее стать высокооплачиваемой проституткой было гораздо предпочтительнее, нежели выйти еще раз замуж. Содержанка, во всяком случае, всегда может оставить своего покровителя, если ее что-нибудь не устраивает. К тому же она зарабатывает деньги, которые принадлежат только ей одной. И она не дает никаких клятв мужчине-покровителю, а значит, он не властен над ней в глазах закона.

Холодный ветер усилился и пронзал ее насквозь, несмотря на теплую накидку и юбки. Ноги у нее совсем окоченели. Серена напряженно всматривалась во тьму, но не видела никаких признаков человеческого жилья. Но ведь поблизости вполне может оказаться хоть какое-то укрытие, убеждала она себя. Кустарники на обочине были высоченные и даже в ноябре, совсем лишенные листвы, так густо переплелись, что не позволяли рассмотреть, что находится по другую сторону.

Женщина снова прибавила шагу, по-прежнему пытаясь решить, что же делать. Она еще могла вернуться домой и выйти замуж за Сила. В конце концов его же собственная склонность к разврату его и погубит. И есть надежда, что он умрет даже быстрее, чем ее первый муж, и уж на этот раз Серена постарается сохранить любое наследство, которое может ей перепасть…

Поймав себя на пораженческой мысли, женщина поняла, что в душе уже отказалась от своего столь практичного выбора.

Проститутка… А сможет ли она ею стать?

Хм, а кем еще Серена была для Мэтью? Не важно, с обручальным кольцом или нет.

По крайней мере так она сама будет распоряжаться своей судьбой.

Шум прервал ее путаные мысли. Стук копыт! Испугавшись погони, Серена резко развернулась.

Карета!

Нет, парный двухколесный экипаж.

Мужчина.

Незнакомый, с невероятным облегчением подумала она.

И все равно сердце ее испуганно заколотилось. Серена вовсе не жаждала попасть в руки любого мужчины в данной ситуации: одна на дороге, ночь, холод, спрятаться негде. Женщина повернулась и заспешила вперед, хотя и понимала, насколько безумна эта попытка перегнать коляску с четверкой лошадей.

Экипаж приближался. Огромные взмыленные гнедые почти догнали ее, но вдруг замедлили ход, затем пошли рядом, словно подлаживаясь под нее.

— Позвольте подвезти вас, мадам?

Изысканная речь, но что хорошего можно ожидать от мужчины, который пристает к одиноким женщинам на дороге? Серена молила Бога, чтобы незнакомец оставил ее в покое.

Экипаж по-прежнему медленно ехал рядом.

— Мадам.

Ну почему он такой назойливый? Серена слегка повернулась, по-прежнему скрытая капюшоном накидки.

— Благодарю вас, мне не нужна помощь.

Она зашагала дальше.

— Мадам, до ближайшего жилья почти две мили, насколько я помню. К тому же тьма кромешная, холод свирепый уже сейчас, и по всем признакам надвигается буря.

Как бы в доказательство его слов резкий порыв ветра швырнул ей в лицо несколько ледяных капель.

— Я не могу оставить вас здесь, — спокойно объяснил он.

Серена поняла, что он не уедет, остановилась и посмотрела на незнакомца. Да-а, этот совсем не похож на робкого торговца шерстью, от него так просто не отделаться. Щеголь, светский щеголь, с ног до головы денди, от модной касторовой шляпы до блестящих сапог. Улыбка на худом красивом лице выдавала, что он слегка подтрунивает. Над ней, между прочим.

— Не хочу пугать вас, мадам, но вот-вот начнется буря, и вам будет небезопасно и даже неприлично остаться одной на дороге в такую пору. И войдите в мое положение, — добавил он с легкой усмешкой, — меня воспитали джентльменом, к тому же доброе сердце — мое вечное проклятие. Я просто не могу бросить вас здесь одну. Если вы настаиваете идти пешком, то мне придется сдерживать гнедых, чтобы всю дорогу ехать рядом.

Серену подкупили юмор и доброта, редко встречавшиеся на ее жизненном пути. Она растерялась и не знала, как ей отреагировать на них. За нее решил порыв ледяного ветра. Женщина отчаянно нуждалась в крыше над головой.

Осторожно подойдя к экипажу, Серена подняла ногу, чтобы забраться. Он протянул руку и резким рывком усадил ее рядом.

Их руки встретились на считанные секунды, к тому же и он, и она были в перчатках. Но даже от этого мимолетного прикосновения у женщины на мгновение перехватило дыхание. Худой и сильный. Она не привыкла к таким молодым людям. Ее отец, братья, муж были сильными, но расплывшимися, обрюзгшими, с руками, напоминавшими окорока.

Когда-то, будучи юной и невинной, Серена посматривала на подобных молодых людей и хихикала над ними со своими подружками, задумываясь порой, кто же из них станет ее судьбой. Но после замужества они исчезли из ее жизни. Этот мужчина пугал ее.

Однако он не делал ничего страшного, а просто умело правил лошадьми, заставляя четверку перейти на быструю рысь.

— Куда вы направляетесь, мадам? Я довезу вас до самого порога.

— В Херсли, — кратко ответила Серена, глядя прямо перед собой и крепко вцепившись в бортик.

Теперь, когда она смотрела на придорожный кустарник сверху, она поняла его тревогу. С одной стороны простирались голые поля, с другой — уныло чередовались лишенные растительности холмы. И никакого жилья поблизости. Тяжелые свинцовые тучи клубились на небе, подгоняемые крепчавшим ветром, а на горизонте он уже свирепо теребил верхушки деревьев.

— Я как раз еду через Херсли, так что мне ничего не стоит довезти вас туда. Кстати, меня зовут Мидлторп. Лорд Мидлторп.

Серена бросила на него подозрительный взгляд. Знавала она нескольких лордов, и ни один ей не нравился. Мэтью был мелким баронетом, а его друзья и вовсе не родовитыми. Богатые, ничего не скажешь, но в основном мелкие сошки. Редкие представители благородных семей, окружавшие Мэтью, были просто отбросами общества. Что было еще одной из причин для гнева Мэтью — сливки аристократии не соблазнялись его расточительной щедростью.

Лорды, которых до сих пор доводилось встречать Серене, были насквозь прогнившими распутниками. И еще она была уверена, что по-настоящему благородные пэры королевства не подбирают случайных прохожих из чистого милосердия. Женщина уставилась на проносившуюся мимо дорогу и размышляла, останется ли она в живых, если спрыгнет с экипажа на полном ходу…

— Позвольте узнать ваше имя, мадам.

— Серена Олбрайт.

И тут же спохватилась, что назвала свое девичье имя.

Почему?

Несомненно, ей хотелось стереть из памяти всякое воспоминание о замужестве. И признаться, она содрогнулась от мысли, что этот модный лорд узнает имя Ривертона и сообразит, что незнакомка и есть та самая вымуштрованная женушка, которой похвалялся ее муж. Откуда ей знать, как далеко он заходил в своем пьяном бахвальстве?

Лорд Мидлторп больше ни о чем не спрашивал, с поразительным умением погоняя лошадей, поскольку ветер усилился, а дорога была хуже некуда. Серена завороженно смотрела на сильные руки, ловко управлявшиеся с поводьями. Затем ее взгляд скользнул по тяжелому плащу со множеством пелерин и перешел на его лицо.

Мужчина не выглядел развратником. Его классический профиль можно было даже назвать красивым. Ее всегда восхищали чистые линии, поскольку собственный носик был слегка вздернут, а глаза имели миндалевидную форму.

Боже, какая же она идиотка!

Серена чуть не расхохоталась. Сидела тут и переживала по поводу намерений своего спасителя, когда еще совсем недавно твердо решила стать на путь падшей женщины!

Так вот же он — претендент в покровители!

Если незнакомец, подобно торговцу шерстью или безденежному капитану, начнет соблазнять ее, то ей надо лишь поддаться на его уловки и назначить свою цену.

Но, оказавшись так близко перед целью, ее разум воспротивился. Пусть этот мужчина молод и красив, но он все же МУЖЧИНА. И будет ждать от Серены того же, чего ожидал Мэтью, делать то же, что делал Мэтью…

Ну, а какой у тебя выбор, подал голос ее здравый смысл.

На этот раз, если все станет совершенно невыносимо, ты сможешь уйти.

Все равно…

Лорд Мидлторп, вероятно, заметил, как ее передернуло.

— Замерзли, мадам? Теперь уже недолго. Но ветер усиливается.

Он хлестнул лошадей, стараясь ускорить их бег. Но уже через мгновение колесо зацепилось за корень, и они чуть не перевернулись. Его с силой бросило на нее, пока он натягивал поводья, чтобы как-то выправить положение.

— Прошу прощения, — выдохнул он, как только снова овладел ситуацией. — С вами все в порядке?

— Да, благодарю вас.

Серена выпрямилась, все еще чувствуя прикосновение его тела.

Но их эмоции на сей счет тут же притупились из-за разбушевавшейся стихии. Ветер теперь непрерывно рвал с нее накидку, словно злобное чудовище, и грозил перевернуть экипаж.

— Воистину, — прокричал лорд Мидлторп, — я, конечно, ожидал бурю, но предвидеть такое… Я вижу ферму справа от нас, мадам. Вы не знаете, они не откажутся приютить нас?

С громким треском с ближайшего дерева отломился толстый сук. Он пролетел рядом с экипажем, так что лорду опять пришлось успокаивать лошадей и ехать дальше.

Серена не слышала, что бормотал незнакомец, и решила, что это даже к лучшему.

— Ну так как? — снова прокричал он. — Боюсь, что нам не удастся добраться до Херсли.

— Не знаю! — прокричала Серена в ответ. — Я не здешняя.

Незнакомец изумленно взглянул на нее, но тут же отвернулся, направляя четверку на разбитую дорогу, ведущую к фермерскому дому. Сквозь голые стволы деревьев маняще пробивался огонек.

Серене некогда было рассуждать, что он подумал о ней. Ветер достиг уже ураганной силы. Близкую к ним копну сена разметало в разные стороны, и невероятной силы порыв чуть не опрокинул коляску.

— Нам лучше выйти и дойти пешком! — крикнул он и, согнувшись, пошел к обезумевшим лошадям.

Серена поняла, что ему не до нее, и неловко выкарабкалась из коляски. Ее тяжелую накидку трепало, словно легчайшую хлопковую ткань, так что она практически не защищала от холода.

Ей удалось добраться до коренной и ухватиться за поводья, скорее для того, чтобы удержаться на ногах, чем успокоить животное. Удалось, правда, и то, и другое; борясь с ветром, они двинулись к фермерскому двору.

Ввалившись во двор, они уже не чувствовали ветра — здесь было много подсобных помещений. Но угрожало другое: в воздухе носились тучи пыли, песка и соломы. Серена выпустила постромки и пониже надвинула капюшон, чтобы защитить глаза от этого летающего мусора. Она увидела, как покатившееся ведро резко ударило лорда Мидлторпа в колено, и он дернулся от боли.

Серена вцепилась в каменную поилку для лошадей, с трудом представляя себе, как она доберется до дома.

С покосившейся кормушки сорвалась доска и просвистела мимо ее головы, прежде чем с грохотом удариться о каменную стенку сарая.

Френсис вовремя заметил, что чуть не произошло несчастье. Боже, да она просто крошечная, ей нипочем не справиться с этим чудовищным ветром.

Он постарался поскорее завести испуганных лошадей в сарай, так что у него наконец высвободились руки. Он схватил женщину и, закрывая собой, начал двигаться к дому.

Он постучал, но в таком шуме никто, разумеется, не услышал их, так что Френсис распахнул дверь и буквально затащил ее внутрь, с облегчением закрыв дверь и отрезав их от разгулявшейся снаружи стихии.

Они оказались в выложенном плиткой коридоре, освещаемом лишь через маленькое окошко. Грязные сапоги и деревянные башмаки стояли рядком, указывая на большое число проживающих. На крючках, вбитых в стену, висели тяжелые плащи и пальто.

В коридоре стояла относительная тишина. И их наконец перестало сбивать с ног разбушевавшимся ветром. Оба несколько минут приходили в себя, пытаясь выровнять дыхание. С глубоким вздохом облегчения Серена откинула капюшон и тряхнула головой.

Френсис остолбенел. Даже растрепанная и бледная, перед ним стояла самая красивая женщина, какую он когда-либо встречал в своей жизни.

Нет, подумал Френсис, это просто нелепо. Он видел множество красавиц — блондинок и брюнеток, худых и пышных…

Но ни одной такой, как эта.

Его завороженный взгляд впитал в себя рыжие волосы, выбившиеся из узла, и безупречные черты лица…

Нет, не безупречные. Губы у нее слишком полные, а короткий носик был отчаянно курносым. А глаза…

Ее глаза тоже нельзя было назвать безупречными. Глубокие, темные и огромные, миндалевидной формы, под тяжелыми чувственными веками. И хотя он точно знал, что такого просто быть не может, эти глаза сияли, как у женщины, только что расставшейся с пылким любовником.

А производимый эффект усиливался, как он понял, исключительно странными духами. Серена просто купалась в аромате, притягательном и неистребимом. В нем отсутствовал запах цветов, такие духи были бы ему знакомы, поскольку ими пользовались его мать и сестры. Этот же аромат состоял из пряных мускусных запахов, так и кричавших о страсти.

Неожиданно он вспомнил, что уже вдыхал подобный аромат у Терезы Бельэар, владелицы первоклассного дома терпимости и самой опасной женщины, какую он знал.

Проститутка.

Серена Олбрайт, должно быть, проститутка.

«Доступная проститутка?» — тут же откликнулась его оптимистически настроенная плоть.

С трудом Френсис припомнил, что необходимо дышать, чтобы не задохнуться. С еще большим трудом он призвал себя к благоразумию. Тереза Бельэар была столь коварной, что едва не погубила его лучшего друга Николаса. Встретить подобную женщину просто бредущей по проселочной дороге могло означать только лишние неприятности, точнее — сплошные неприятности.

Она неуверенно посмотрела на своего спутника.

— Хозяева, вероятнее всего, не расслышали на шего стука, милорд. Не пора ли сообщить им, что у них нежданные гости?

— Я просто соображаю, что сказать им, мисс Олбрайт.

— Что мы просим у них приюта на время бури, наверно? Христианское милосердие не позволит им отказать нам в помощи.

— Все это так, но что мне сказать о вас? Я еду по делу в Веймут, а вы?

Серена удивленно вздрогнула, и Френсис понял, что она хоть ненадолго, но забыла про свои обстоятельства, каковы бы они ни были.

— Может, я пострадавшая из перевернувшейся кареты? — предложила женщина наугад.

— Тогда где же ваши слуги и кучер?

Ее губы дрогнули — что ж, ложь явно неудачна.

— Боюсь, что в таком случае у меня нет никакого объяснения, милорд.

— Мисс Олбрайт, мне надо срочно позаботиться о лошадях, так что времени на обмен любезностями нет. Что я должен сказать о вас?

Серена гордо вздернула подбородок.

— Правду, пожалуй.

Френсис пожал плечами.

— Как вам будет угодно.

Но это будет дьявольски странно воспринято, подумал он.

Френсис прошел к двери в конце коридора, но она открылась раньше, чем он постучал. Сквозь приоткрытую дверь проникали свет, тепло и аппетитные запахи пищи.

— Кто там? — спросил грубый голос, и Френсис увидел дуло ружья, направленного прямо на него.

— Не разбойники, сэр, — быстро произнес он. — Мы просто ищем приюта на время бури. Вы не расслы шали наш стук.

Вероятно, сыграл свою роль его благородный акцент, но ружье опустилось. Говорящий вышел в коридор, оказавшись высоким, изможденным мужчиной с длинной черной бородой. За ним Френсис увидел кухню, полную людей.

— Еще никто не посмел сказать, что Джереми Пост отвернулся от добрых христиан в час нужды. А кто вы такие?

Несмотря на слова, тон был недовольный, а взгляд — колючий и подозрительный.

Увидев перед собой этого ревностного христианина, Френсис мгновенно нашелся:

— Меня зовут Хейл, а это моя жена. Мы хорошо заплатим за ночлег.

Уже секунду спустя Френсис засомневался в мудрости принятого решения, когда расслышал сдавленный протест своей спутницы. Но он был уверен, что иначе нельзя. Уж очень было похоже на то, что этот патриарх вышвырнет Серену Олбрайт на улицу невзирая на погоду, если она не выкажет хоть какое-то подобие респектабельности.

Простую незнакомку еще стерпели бы, но эту эротическую сирену? Да никогда.

И лучше всего было не упоминать титул, если в скором времени тебе предстоит жениться.

Запавшими глазами мужчина рассмотрел их, задержавшись на Серене с явным неодобрением, но затем отступил в сторону.

— Заходите.

Кухня была набита людьми и наполнена ароматом готовящихся на плите блюд. К этому примешивался стойкий запах немытых, потных тел, но Френсису было уже все равно. Он даже подумал, что это, пожалуй, к лучшему, ибо перебьет одуряющий запах духов Серены. Он насчитал около десяти человек разного возраста, пока вел свою спутницу к огню. Прямо над очагом висела вышитая цитата из Библии: «Глаза Божьи повсюду, видят и зло, и добро».

— Шем, Хем, — рявкнул мистер Пост. — Позаботьтесь о лошадях мистера Хейла.

Два мускулистых парня, сидевших на дубовой скамье у огня, угрюмо поднялись на ноги и вышли.

— Сюда, сэр. Присаживайтесь и жену пригласите.

Френсис повернулся помочь своей спутнице снять накидку, с удивлением отметив ее отменное качество. Она была сшита из плотного камлота с опушкой из соболя и, должно быть, обошлась какому-то мужчине в приличную сумму. Под накидкой оказалось суконное платье с таким вырезом на великолепной груди, что мистер Пост точно заполучит судороги. Френсис счел за лучшее отвести взгляд.

Серена Олбрайт, казалось, даже не заметила произведенного ею фурора и старательно стаскивала кожаные перчатки.

И снова глаза Френсиса выхватили самое главное. На ее руке красовались обручальное кольцо и перстень с большим изумрудом.

Она была замужем? Это чудесное создание принадлежало какому-то мужчине, а он позволял ей разгуливать без сопровождения в такую погоду?

— Сара, — тотчас же приказал мистер Пост кому-то из женщин, сидящих за столом. — Передай миссис Хейл свою шаль. Ее продует.

Худенькая девушка поспешила протянуть Серене черную вязаную шаль. Френсис мог бы поклясться, что губы Серены дрогнули, когда она накинула шаль на плечи. Она нежно улыбнулась хозяину.

— Благодарю вас, мистер Пост. Вы так добры.

Джереми Пост яростно взглянул на нее, сжав в зубах длинную глиняную трубку. Френсис понял, что он проклинает ту минуту, когда впустил эту блудницу на свой порог. Френсис и сам испытывал нечто подобное. Они наконец расселись, и Френсис сказал:

— Я благодарен вам за гостеприимство, мистер Пост. То, что творится на улице, просто неописуемо.

Ветер завывал, стекла дребезжали, и периодический грохот говорил о том, что ураган бушует по-прежнему.

— Божья кара всем грешникам на земле, — пробормотал хозяин. — Ну и откуда же вы?

— У меня хозяйство рядом с Эндовером. Френсис нисколько не солгал. Его имение Торп-Прайори располагалось именно там.

— Богатое хозяйство, не сомневаюсь, — с усмешкой сказал хозяин. — «Трудись не для богатства, ищи удовлетворение в собственной мудрости», — процитировал он.

Френсис поднял брови.

— Звучит как напутствие для бездельников. А как насчет «Сильные да достигнут богатства»? — возразил он.

Мистер Пост в замешательстве злобно сверкнул глазами, но Френсиса отвлекли сдавленные звуки. Похоже, его «жена» усиленно сдерживала хохот. Ей надо бы собраться. Если они будут вести себя вызывающе, то, пожалуй, снова окажутся на улице в самый разгар урагана.

Но он терпеть не мог религиозных фанатиков такого толка.

«Испорченная душа, злой человек бродит с искусным языком», — снова процитировал патриарх. — Мы не потерпим безбожников в этом доме, мистер Хейл.

— Я не терплю безбожников где бы то ни было, — дружелюбно поддакнул Френсис, пытаясь быть любезным.

Он всерьез задумался над ситуацией. Выбора у них практически не было, оставалось лишь придерживаться рассказанной лжи и провести ночь в этом крайне неприятном доме.

Френсис осмотрелся.

Здесь чувствовалось определенное благосостояние — судя по мебели и посуде, а также из-за окороков и других продуктов, свисавших с потолка. Но был и налет аскетизма. Одежда была тусклых расцветок, и единственными украшениями в комнате служили, если это можно так назвать, вышитые цитаты из Библии, развешанные в разных местах.

На одной стене он заметил изречение, выжженное на дереве: «Не жалей для него розги, и спасешь его душу от ада». А ниже на небольшом выступе лежала розга, готовая к употреблению.

Сколько же людей подчинялись этому тирану? Четыре женщины были заняты приготовлением ужина, предположительно: миссис Пост с тремя дочерьми. Совсем юный парнишка вращал вертел, а в кресле-качалке посапывала древняя старушка. Да те два молодца, которые пошли присмотреть за лошадьми, Шем и Хем. Можно было биться об заклад, что вращателя вертела наверняка зовут Джафет.

Несмотря на явное отвращение к окружению, Френсис развеселился от мысли, что Джереми Пост явно ощущает себя Ноем, но тогда и фермерский дом — это ковчег посреди бури, не так ли? Френсису пришлось одернуть себя. В этом доме смех наверняка считается грехом.

— Терпеть не могу пришлых, — резкий голос Поста прервал размышления Френсиса.

— Жаль, — кратко ответил он, вытягивая ноги к огню.

— И терпеть не могу всех этих господ тоже, «Лучше меньше, да со страхом Божьим, чем богаче, да с кознями дьявола». Только троньте хоть одну из моих девчонок, и я за себя не отвечаю.

Френсиса передернуло от мысли, что он коснется хоть одной из женщин этой семьи.

— Я здесь вместе с женой, мистер Пост.

— Угу, — буркнул хозяин, бросив ядовитый взгляд на Серену.

Хлопнувшая в коридоре дверь сообщила о возвращении Шема и Хема, и через мгновение они вошли на кухню. Оба застыли при виде Серены, даже прикрытой шалью, да так и остались стоять с открытыми ртами.

— Хватит таращиться, — рявкнул мистер Пост, и парни покраснели и отвели глаза. — Запомните. «Губы чужой женщины медоточивы, но сердцевина ее горька как червоточина».

— Мистер Пост, — любезным тоном произнес Френсис, — если ваши сыновья хоть как-то оскорбят мою жену, я не отвечаю за последствия.

Джереми Пост сжал кулаки.

— Если бы это не было не по-христиански, мистер Хейл, я бы вышвырнул вас с женой снова на улицу.

Френсис спокойно отреагировал на это заявление, его мысли сейчас были заняты другим. Например, как они все разместятся на ночь. А вдруг возникнет ситуация, когда Серена окажется во власти двух сыновей Поста, очень похожих в данный миг на волков, почуявших свою первую телочку.

Оставалось только удивляться, не испытывает ли и он, несмотря на всю свою умудренность, такую же озабоченность, что и парни. Френсис заметил, что мысли о ней неотступно преследовали его. И даже разнообразные запахи на кухне семейства Пост не смогли заглушить этот сексуальный запах. А поскольку она сидела с ним рядом, трудно было не заметить ее мимолетные прикосновения.

Френсис рискнул взглянуть на нее. Ее кожа была изумительной. Как жемчужина — безупречно белая и сияющая каким-то внутренним светом. Она смотрела прямо перед собой, и Френсис с удовольствием отметил, какие у нее длинные и густые ресницы. Впрочем, нос был отчаянно курносым, но он не мог заставить себя посчитать это хотя бы за один недостаток в ее внешности. Просто из-за него она казалась ранимой и похожей на ребенка.

Но совсем не детским было ее спокойствие. Может, от усталости? Или она хорошо владеет собой? Френсис никак не ожидал такого самообладания в падшей женщине. Так она замужем или шлюха? А кем бы он хотел ее видеть?

Френсис напомнил себе, что в скором времени собирается жениться на добродетельной юной леди, и заставил себя отвести глаза.

Казалось, окружающие не сговариваясь пришли к выводу, что молчание — золото, и оно тяжело повисло в комнате. Лишь изредка звяканье посуды да посвистывающий храп старухи нарушали его. Френсис взялся придумывать приемлемые объяснения жизненных обстоятельств, в которые попала Серена, но был слишком утомлен, чтобы вкладывать в это много фантазии и энергии.

Затем накрыли ужин. Простая, но здоровая пища, слава небесам: густой ячменный суп, кусочки ветчины с тушеной капустой и свежий хлеб с джемом из крыжовника. После продолжительной благодарственной молитвы с огромным количеством цитат о добродетелях простой, богоугодной жизни, постоянно противопоставляемой жизни, наполненной безумной роскошью, все принялись за еду. Френсис ел с аппетитом и заметил, что и Серена тоже уплетала за обе щеки. Конечно, он никак не мог знать, когда она ела в последний раз.

Он вообще о ней ничего не знал.

Она, несомненно, была загадкой, потому что какая такая причина вынудила леди брести в одиночку по зимней дороге? Весьма сомнительно, что она была замужем за приличным человеком. Самое правдоподобное, что ему пришло в голову, было то, что она, вдовствуя, стала чьей-то любовницей, и ее бессердечно бросили. Даже если ее добродетели и были под сомнением, не в его характере отворачиваться от какой бы то ни было женщины, попавшей в беду.

Но что же ему все-таки с ней делать?

Поскольку его поездка в Веймут могла оказаться скандальной, он выехал без грума. Но он никак не мог взять с собой эту странную авантюристку. Впрочем, бросить ее здесь он также не мог. Вероятно, когда он сумеет поговорить с ней наедине, то отыщется какой-нибудь выход, можно будет как-то решить ее проблемы, в чем он ей с радостью посодействует.

Но как устроить этот разговор с глазу на глаз в доме, битком набитом людьми?

И лишь в конце ужина он сообразил, что их тет-а-тет устроится сам по себе, без всяких осложнений. Ведь спать им придется в одной комнате.

Глава 4

В семействе Пост все было заведено на деревенский манер. Спать в эти короткие ноябрьские деньки ложились рано. Женщины отправлялись в постель, как только перемоют посуду после ужина да приберутся на кухне. Мужчины тоже спешили доделать свои дела на конюшне или в коровнике и отправлялись вслед за женщинами.

Прежде чем в последний раз обойти и запереть сараи, Джереми Пост прочитал всем на сон грядущий Библию, многозначительно включив в свою проповедь наказ: «Держись подальше от уст дьявольских — льстивого языка чужой женщины. Не возжелай ее красоты в сердце своем. Не позволяй и ей вкушать плоть твою глазами ее».

Это явно предназначалось Хему и Шему, но Френсис подумал, что не мешает и ему последовать данному совету. Он криво усмехнулся. Значит, колдовские чары Серены не оставили равнодушным и фанатика-патриарха.

После чтения Библии Серену и Френсиса проводили в лучшую спальню в доме. Правда, выглядело это так, словно сопровождают опасных преступников, дабы лишний раз убедиться, что они крепко и надежно заперты. Покои, очевидно, принадлежали мистеру и миссис Пост.

Френсис попытался было возразить, но ему быстро растолковали, что дом переполнен, а спальню удалось высвободить лишь потому, что миссис Пост перебралась на эту ночь к дочерям, а мистер Пост — к сыновьям. Френсис понял, что нет смысла и намекать, что они с Сереной могли переночевать точно так же.

Помня о бросаемых исподтишка на Серену похотливых взглядах всеми сыновьями, включая и молокососа Джафета, Френсис и сам не согласился бы отпустить Серену куда-то, где не смог бы ее защитить.

Когда дверь за ними закрылась и они остались наедине в крошечной комнатке, он покаянно улыбнулся.

— Прошу прощения. Все это крайне неловко.

Она присела на краешек кровати.

— Ну и странная семейка! Не волнуйтесь, милорд, я не упаду в обморок от смущения. Уж лучше мне остаться здесь с вами, чем там с ними. В конце концов, я ведь не чувствительная девственница.

Слова прозвучали несколько вульгарно, но в сочетании с ее невероятной, разжигающей страсть красотой они вскружили ему голову щедростью эротического обещания.

Интересно, подумал он, как бы она отреагировала, если бы он сказал: «Но я девственник». Это было правдой. Слишком брезгливый, чтобы наслаждаться услугами порочных женщин, и слишком порядочный, чтобы пользоваться слабостью невинных, он был исключением среди своих друзей, хотя все они полагали, что он просто умеет устраивать свои амурные дела крайне деликатно.

Однако его девственность была еще одной важной причиной для женитьбы. Мысль о леди Анне тут же заставила его проявить благоразумие.

— Я посплю на полу, — произнес он.

Она обвела взглядом крошечную спальню.

— Где?

Ему пришлось признать, что если он не собирается провести ночь под кроватью, его предложение прозвучало глупо, поскольку места просто не было. Хозяева заполнили все доступное пространство шкафами, маленькими столиками, креслами и прочими нелепыми предметами. С одной стороны кровати оставалась узкая полоска голого пола, но выглядела крайне неуютно, и он не мог не подумать о сквозняках, посвистывающих в щелях пола.

— Мой дорогой лорд Мидлторп, — любезно произнесла Серена, — как вы, вероятно, и сами успели заметить, это довольно широкая кровать. Уверена, мы оба поместимся здесь, даже не заметив друг друга, если, — тут она искоса взглянула на него, и у него прямо-таки перехватило дыхание, — если это именно то, чего вы хотите.

Проклятие! Эта женщина пыталась соблазнить его! Но, как ни странно, он понял, что жаждет быть соблазненным. Он был ничуть не лучше сыновей Поста.

Он смешался и, к своей досаде, покраснел.

Видя, что он молчит, Серена вспыхнула.

— Если кто и должен испытывать смущение и неловкость в данной ситуации, то я, а не вы.

Ее раскрасневшиеся щеки делали ее просто неотразимой…

Френсис глубоко вздохнул и попытался овладеть своими эмоциями. Разве он впервые испытывал желание? Сколько раз ему удавалось победить похоть! Он не собирался делать глупости из-за случайно встреченной ветреницы.

«Не возжелай, ее красоты в сердце своем, — напомнил Френсис себе. — Не позволяй и ей вкушать плоть твою глазами ее».

Он плюхнулся в деревянное кресло у кровати.

— Уверяю вас, мадам, вам нечего опасаться. А теперь расскажите мне, почему вы оказались на дороге в такую непогоду.

Взгляд ее померк, она стыдливо потупилась.

— Я не смею.

Не смею. Интересная фраза. Френсис задумался над этой загадкой. Ее ярко-рыжие волосы выбились из прически и кудрявились восхитительными бронзовыми прядями в свете свечи, округлые формы тела были воплощенной красотой. Даже под уродливой шалью грудь женщины вырисовывалась так чувственно и с таким обещанием, словно умоляла о прикосновении его ласковых пальцев. Аромат ее духов густо наполнил комнату.

Серена была загадкой и неизвестностью, к которым взывала его плоть, но он крепился из последних сил.

Ее кольца блеснули на свету, отрезвляюще подействовав на него.

— Где ваш супруг? — спросил Френсис.

— Он умер.

— А семья?

— У меня нет никого, кто мог бы помочь.

— Но у вас должен быть дом, слуги…

— Нет.

Столкнувшись с такой наглой ложью, Френсис начал терять терпение. День выдался и в самом деле дьявольски трудным. А теперь на него свалилась эта лгунья-авантюристка, да еще растущее желание, которому он решил не поддаваться ни в коем случае.

— Куда же вы тогда направлялись, мадам, одна и пешком?

Женщина с упреком взглянула на Френсиса:

— Меня зовут Серена, и я прошу вас обращаться ко мне по имени.

— Это невозможно, мадам.

— Почему? Мы же собираемся делить одну постель.

— Мадам. — решительно заявил Френсис, — вы крайне бесстыдная и подозрительная особа.

Ее щеки снова вспыхнули.

— Бесстыдная? У меня и в мыслях не было лгать, милорд!

— А если бы я не солгал, вас выбросили бы на улицу на произвол судьбы. Как, вероятно, вы и заслуживаете.

— Я не заслуживаю ничего подобного.

— Ни одна настоящая леди не осталась бы бесстрастной в такой ситуации.

Ее изумительные глаза сверкнули гневом.

— Так вы предпочитаете, чтобы я упала в обмо рок? Пожалуйста, если вы так настаиваете. У меня хватает причин впасть в отчаяние.

— Каких? — тут же спросил Френсис. Серена снова прикрыла глаза и постаралась овладеть собой.

— Я не могу вам открыться.

— Ну и дьявол с вами. Ложитесь-ка спать.

Френсис встал с кресла. Поразмыслив секунду-другую, он решил, что не поступится своим комфортом ради этой женщины. Он снял сапоги и галстук, затем разделся до рубашки и кожаных бриджей.

Краем глаза Френсис заметил, что она забралась в постель полностью одетой, и засомневался, не был ли он несправедлив к ней, в конце концов. В данную минуту Серена чувствовала себя весьма смущенно, как чувствовала бы себя любая порядочная женщина. Френсис задул свечу и скользнул под одеяло, устраиваясь на самом краешке кровати.

В темноте, когда ее красота уже не возбуждала его, мужчина должен был тут же прийти в себя, но, на его беду, возникла новая проблема. Он впервые в жизни был в постели с женщиной. Ему казалось, что он слышит ее дыхание и чувствует тепло ее тела на расстоянии. Когда Серена слегка повернулась, то кровать трепетно донесла до него это движение, а также волну ее дразнящего запаха.

Френсис беспокойно заерзал.

— Вы действительно вдова?

— Да.

— Тогда эти духи вряд ли приличны. Они больше подходят шлюхам.

— Вы хотите сказать, что вам они не нравятся? — спросила она раздраженным тоном.

— Это не важно.

Господи, кажется, он и сам не лучше взбесившегося пастора.

— Спите, миссис Олбрайт. Я должен выехать очень рано.

— Вы?

— Я еду по очень срочному делу. Не волнуйтесь, мадам. Я довезу вас до Херсли.

Интересно, а кто у нее в Херсли? Любовник?

Френсис услышал хлопанье дверей, когда мужчины возвратились в дом, затем грузные шаги по лестнице и тихую возню в соседней комнате. Наступила тишина, лишь старый дом поскрипывал, да умиравший ураган изредка глухо ворчал.

Внезапно женщина мягко произнесла:

— Мне, право, жаль, что все так вышло. Вы были очень добры ко мне, а я только все усложняю. Эти духи выбрал мой муж. Я ими больше не пользуюсь, но запах еще хранит кое-какая одежда. Он вообще крайне прилипчив.

Это породило у Френсиса новые вопросы, но он предпочел проигнорировать их. Однако не удержался от совета:

— Мадам, на вашем месте я бы хорошенько проветрил всю одежду.

Френсис надеялся, что на этом с разговорами будет покончено. Теперь, если удастся позабыть о ее присутствии в той же постели, то, может, ему посчастливится хоть немного поспать.

Но это было невозможно. Тело его изнемогало от желания, и он беспокойно ворочался.

— Мне очень жаль, что эти духи пробудили в вас желание, — сказала Серена. — Если хотите, можете взобраться на меня.

— Что-о-о?!

Френсис отказывался верить своим ушам.

— Я причиняю вам неудобства, — неуверенно произнесла женщина. — Будет только справедливо, если я же помогу вам с ними справиться.

Желание обожгло Френсиса, но он поборол его. Теперь он точно знал, кто она: шлюха самого вульгарного пошиба. Он будет идиотом, если поддастся ей. Только Богу известно, какую цену придется заплатить за это впоследствии.

— В этом нет нужды, — холодно произнес Френсис. — В конце концов, вы же не рискнете забеременеть?

— Я не могу зачать ребенка, — призналась Серена очень тихо. — Я не способна к деторождению.

И Френсис с удивлением услышал свой голос:

— Извините.

Снова повисла тягостная тишина, а затем кровать заскрипела, когда Серена отвернулась от него.

— Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Френсис с недоумением осознал, что его задело то, с какой легкостью женщина предложила, а потом отвергла их желанное соитие. Он тоже повернулся к ней спиной, убеждая себя, что ему чрезвычайно повезло. Легко отделался. Могло быть хуже.

Тело его удалось убедить в этом значительно позже.

Серена свернулась клубочком.

Френсис ее отверг. Господи всемилостивый, что же с нею теперь будет, если подходящие мужчины не хотят ее? У нее оставалось всего лишь четыре гинеи в кармане, и ничего больше.

Может быть, ее спаситель сыграл с ней злую шутку. Может, лучше было бы умереть на дороге во время бури. Бесчестье может быть лучше смерти, но уж если смерти никак не миновать, то она бы предпочла быструю смерть, не мучительную, изнуряющую, голодную.

Что же ей теперь делать? Что же ей теперь делать? Измучившись от тревоги, женщина уснула… Серена внезапно проснулась от резкого звука. Женщина мгновенно вспомнила и где она, и что было утро, а шум был оттого, что кто-то из хозяев что-то уронил. Сквозь тяжелые шторы пробивался первый свет, но в комнате по-прежнему было темно.

Тишина за окном означала, что буря утихла. Ничто не мешало им уехать, ничто не мешало этому мужчине высадить ее в Херсли и исчезнуть из ее жизни навсегда.

Что же с ней будет? Ее напускная, подогреваемая паникой храбрость испарилась, и Серена была в ужасе перед окружающим миром и неизвестностью. Через несколько часов она снова останется одна, она, которая никогда не оставалась одна ни разу в жизни.

Серена не вернется к своим братьям, чтобы снова быть проданной.

Однако она сомневалась, что доберется до Лондона без посторонней помощи.

Ее случайный попутчик был единственным из встреченных ею мужчин, кто по-доброму отнесся к ней. Он может быть женатым.

Но женатые мужчины тоже содержат любовниц. Как это делается?

Если она просто предложит себя, согласится ли Френсис? Впрочем, Серена уже пыталась сделать это.

Наверное, ей надо показать ему свою опытность?

Серена судорожно перевела дыхание. То, что она задумала, приводило ее в смятение и ужас, но все же, может быть, после этого Френсис не будет так страстно стремиться уехать…

Женщина знала, что надо делать. По крайней мере этого бы от нее потребовал Мэтью. Но все ли мужчины одинаковы в этом отношении?

Серена лежала, скованная нерешительностью. Она никогда в жизни даже не целовала никого, кроме собственного мужа, а вот теперь замыслила соблазнить совершенно незнакомого мужчину.

Впрочем, у нее по-прежнему не было выбора. Она осталась одна-одинешенька в этом мире, с единственной ценностью, какую могла предложить.

Серена придвинулась к нему и ощутила жар его тела. Ее рука робко скользнула по плечу мужчины. Вот это да! У нее даже перехватило дыхание от неожиданности. Лорд Мидлторп поразил ее великолепной мускулатурой. Ей тут же вспомнился Мэтью: оплывший, дряблый. Женщина легонько коснулась пальцами четких мышц живота и восхитилась жизненной силой незнакомца.

Впервые в жизни она наслаждалась, касаясь обнаженного мужского торса.

Он слегка пошевелился под ее рукой.

Серена замерла, смутно надеясь, что он проснется и обнаружит, чем она занимается. Тогда он либо возьмет инициативу в свои руки, либо пресечет ее ласки.

Френсис не проснулся.

Серена вздохнула и скользнула рукой чуть ниже…

Френсису снился сон… запретный эротический сон, каких он не видывал даже подростком. Он купался в сводящем с ума запахе, а чья-то рука нежно ласкала его чресла, разжигая сладкий огонь, постепенно охватывающий все его тело.

Френсис передвинулся, и… его мучительница передвинулась вместе с ним. Серена наполнила его неизъяснимым восторгом, шелк волос нежно касался затылка, обволакивая его мускусным ароматом. Быстрые поцелуи покрывали его разгоряченную кожу, а кровь уже начала вскипать в жилах…

Френсис протянул руку, чтобы прекратить эту изощренную пытку, но шелк, шерсть и кружева слились воедино и ускользнули от него.

На помощь нежной ручке пришли трепетные губы, и горячий, влажный язык творил с ним невероятные вещи. Мужчина пробормотал: «Господи всемогущий!» — и его охрипший от возбуждения голос подсказал ему, что он не спит. Хотя в глубокой, полной дразнящего аромата темноте все казалось нереальным…

Где же он, к дьяволу, находится и с кем? Сердце оглушало его своими ударами. Френсис всем своим естеством сосредоточился на этих опаляющих губах. Его тело с жадностью отдалось чувственному наслаждению, сладкой неуемной дрожи, экстазу, какого он никогда еще не испытывал. Но… Но…

Прежде чем из разрозненных фрагментов упоительных ощущений сложилась осмысленная картина происходящего, одна жаркая сладкая мука сменилась другой. На этот раз медленное скольжение в чудесную узкую расщелину было настолько восхитительным, что мужчина пробормотал какое-то богохульство и схватил это сводящее с ума существо, прежде чем ему удалось увернуться. Она рванулась из его рук, но лишь затем, чтобы больно укусить в плечо — объятий она не разжала. Но ее тело по-прежнему плотно держало его.

Смерч желания уничтожил всякую способность рассуждать.

Френсис перекатился и погрузился в этот грот наслаждения. Гладкие ноги сплелись с его ногами, зубы и ногти приносили телу изысканную боль. Неутомимые бедра привели его своим чарующим ритмом к дивному, потрясшему его высвобождению…

Мужчина бессильно лежал на шелковой, пропахшей мускусом груди. Он чувствовал себя выжатым до изнеможения, но и переполненным фантастическим удовлетворением.

Нежные пальцы перебирали его волосы, играя их завитками…

И тут к нему вернулась способность рассуждать.

Его только что соблазнили!

Его, можно сказать, изнасиловали!

Ослабевшими руками Френсис оттолкнулся и буквально сполз с нее, яростно пытаясь овладеть своим затуманенным пережитым сознанием, дабы подыскать подходящие слова для обуревавших его чувств.

— Какого… дьявола?..

Нежная ладонь успокаивающе коснулась его руки.

— Я просто воспылала страстью к вам, милорд…

Мужчина смахнул ее руку и наклонился, чтобы рассмотреть в темноте ее лицо.

— А если бы я воспылал к вам страстью и взял вас ночью, вы были бы довольны?

— Вы не довольны?

В ее голосе явственно прозвучала обида, но ему было наплевать. Френсис был в ярости.

— Нет, не доволен. — Он снова хотел ее. Прямо сейчас. — Повторяю, мадам, зачем вы это сделали?

— Мне очень жаль, — прошептала женщина, и он услышал близкие слезы. — Я не подумала, что кому-то это может и не… Извините.

— Как вы объясните это? Пытались расплатиться со мной за небольшую любезность услугами шлюхи? Или здесь кроется нечто большее?

Серена закрыла лицо руками.

— Нет. Пожалуйста, не надо… я просто… просто хотела доставить вам удовольствие.

Френсис в замешательстве смотрел на расплывчатые контуры ее тела, злясь и сходя с ума от разбуженного вожделения, которое до сих пор ему удавалось обуздывать. Он опустил затуманенную голову на руки. К дьяволу! Она не заслуживает жалости!

— Я просто не хотела, чтобы вы бросили меня. Я надеялась, что вы возьмете меня в любовницы.

Френсис чуть не задохнулся от возмущения. Так вот как обстояло дело! Он был прав, подозревая в ней шлюху. Никаких чувств?! Лишь попытка заставить его почувствовать себя должником.

— Я и не собирался бросать вас, мадам, — холодно сказал он. — Несмотря на ваше поведение, я сдержу свое слово. Я довезу вас до Херсли.

— Мне незачем туда ехать.

Это был голос маленькой девочки, звучавший сквозь сдерживаемые рыдания.

Френсис понимал, что его подталкивают на скользкую дорожку, но не мог отказать этой невысказанной мольбе. Не мог он ее бросить. Что-то в нем восставало против такой жестокости.

Серена хотела стать его любовницей. Почему бы и нет?

Она была профессиональной проституткой, ее услугами мог пользоваться любой мужчина с толстым кошельком.

Но, несмотря на очевидные факты, Френсис все-таки сомневался в этом.

Наконец мужчина принял решение.

— Я поселю вас в гостинице, мадам, и вы останетесь ждать моего возвращения. Я помогу вам.

Она слегка наклонила к нему голову.

— И вы вернетесь?

— Вам придется научиться доверять мне, хотя вы и не привыкли к подобному.

Френсис встал и, чтобы как-то разрядить тягостную атмосферу, раздвинул шторы, впустив слабый утренний свет, и повернулся к ней.

Серена лежала неподвижно, но ее юбка задралась, а лиф платья сбился набок, обнажив одну из восхитительных грудей. Растрепанные волосы упали на лицо, но не могли скрыть распутную красоту женщины. Свет был бессилен и против ее духов и запаха естества.

Боже, как же он жаждал накрыть ее собой и изучить каждую клеточку этого божественного тела! И на сей раз совершенно осознанно.

Женщина взглянула на него своими огромными глазищами.

А как насчет того, чтобы я стала вашей любовницей? — прошептала она.

Френсис с трудом выдавил из себя ответ:

— Сожалею, но не могу принять ваше предложение.

Сожаление по крайней мере было искренним.

Ее губы задрожали, как у испуганного, обиженного ребенка. Что, к дьяволу, ему делать с ней? Френсис отвернулся и начал одеваться.

Серена резко села.

— Вы уходите?

В ее вопросе звучал панический страх.

Френсис проигнорировал это. У него хватало забот с одеждой, которая была в полном беспорядке. Еще бы! Но мысль о том, что эта женщина раздевала его во сне, и приводила в ярость, и была невероятно возбуждающей.

— Мы уходим, — сказал он, застегивая бриджи. — Если вы, конечно, не передумали. Я не собираюсь тащить вас силой,

— Мне очень, очень жаль…

— Забудьте об этом. Что было, то прошло.

Со странным всхлипом Серена выбралась из постели. Френсис повернулся, но женщина уже склонилась над юбками, приводя их и лиф платья в порядок. Она также аккуратно заправила кровать и завернулась в черную шаль.

Когда Френсис взялся за ручку двери, то подумал что, наверно, люди, разделившие такую потрясающую близость, должны были бы сказать друг другу намного больше. Но не придумал ничего, что не завело бы их в такие дебри, к которым он пока еще не был готов.

С трудом он призвал себя помнить о леди Анне, которая терпеливо ждала его возвращения и официального предложения руки и сердца.

Френсис вежливо открыл дверь перед своей нежданной сиреной, и они спустились по лестнице.

После молчаливого, но плотного завтрака Френсис и Серена сели в экипаж и выехали в Херсли. Всю дорогу оба не раскрывали рта, потому что он не знал, что и сказать, а она попросту превратилась в безмолвную статую.

Одуряюще надушенную статую.

Но только глупец отвернулся бы от женщины, подобной Серене. Однако Френсису мешали мысли о леди Анне. Сейчас не время даже думать о том, чтобы завести любовницу.

— Почему вы шли в Херсли? — нарушил он на конец молчание.

Голова в капюшоне совсем поникла.

— Потому что дорога вела именно туда.

Не станет он ее жалеть. Не важно, какие там сложности у нее возникли, ясно было, что эта распутница сама же в них и виновата.

— Есть ли место, куда бы вы хотели поехать?

— Нет.

Ну, скажите, чем он заслужил такое отношение?

— Очень хорошо. Тогда вы останетесь там, где я помещу вас, а когда я вернусь, мы решим, что можно сделать в вашей ситуации. Но, повторяю, мне нет нужды заводить любовницу.

Остаток пути они хранили гробовое молчание. Херсли оказалась крошечной деревушкой, где и поселиться-то было негде, так что Френсис проехал до Ромси, где и снял несколько комнат в «Красном льве». Ввиду безупречности их одежды, а также экипажа (помогли и щедрые чаевые, конечно) владелец гостиницы не задумался об отсутствии у господ багажа. Он, казалось, поверил в то, что их неожиданно захватила буря и что миссис Хейл нужна небольшая передышка после пережитого.

Не будучи уверен, сколько времени потребуется на то, чтобы уладить все в Веймуте, Френсис оплатил двухдневный пансион и вручил Серене дополнительно несколько гиней. Когда он уезжал, от него не укрылось выражение крайнего отчаяния, мелькнувшее в глазах женщины. Она не верила, что он возвратится.

Наверно, Серена согласится на первого попавшего покровителя, который предложит свои услуги.

Мысль о том, что он не застанет ее, когда вернется, чуть не заставила Френсиса развернуть лошадей и забрать Серену с собой невзирая, насколько щекотливое дело ему предстояло. Воспоминания об утренних занятиях любовью неотступно преследовали его, так же, как и ее нежные руки, заставляя его горько сетовать на то, что он так много проспал во время своего первого сексуального опыта.

Пусть он девственник — был им по крайней мере, — но он не считал себя невежественным. Разговоры о сексе всегда велись откровенно среди его друзей. И он знал, что пережитое им соитие было совершенно исключительным.

Значит, сказал он себе, тем больше оснований как можно дальше уехать от Серены Олбрайт.

Глава 5

Френсис попытался сосредоточиться на более важном деле — нагнать страху на Чарльза Фернклифа.

Он что, действительно полагал, что сможет заполучить десять тысяч фунтов от матери Френсиса с помощью этого беспочвенного шантажа? Да, его мать и впрямь исключительно дорожила своей репутацией, но все же это был крайне странный маневр.

Еще страннее казалось то, что Фернклиф написал Френсису.

Похоже, этот человек отчаялся получить деньги от матери Френсиса и подумал, что сына будет легче уговорить? Поразительная глупость.

Судя по всему, этот Фернклиф весьма неуравновешенный тип, а иначе никак не объяснить его неразумное поведение. Как Френсис ни старался, ему не удалось представить свою мать в неприличной, двусмысленной ситуации. Да, конечно, она все еще красивая и моложавая, но вряд ли относится к тем женщинам, которые украдкой спускаются в комнату прислуги для тайной встречи с грумом. А может, ее заметили на кафедре в объятиях старенького викария?

Или она занималась любовью прямо на отчетах о состоянии поместья со стюардом?

Френсис покачал головой и, прогнав от себя дурацкие предположения, приступил к составлению плана действий. И всякий раз, когда в его мысли проникала Серена Олбрайт, мужчина решительно гнал ее образ прочь.

Вслед за поднявшимся ветром начался дождь, а дорогу и без того развезло. Да, знать бы заранее, так и не поехал бы более коротким путем от Винчестера! Теперь вот влип самым нелепым образом в такую несуразную историю…

Но он не собирался думать о своей сирене. Даже когда Френсис выбрался на хороший участок дороги, ехать все равно было тяжело. Хотя Френсис и стремился поскорее разделаться с Фернклифом, но загонять своих лошадей он не хотел. Так что в Веймут, маленький морской порт, он добрался лишь к вечеру и остановился в «Короне и якоре». Когда он навел справки о Фернклифе, то с огорчением узнал, что этот человек куда-то вышел.

Шантажисту следовало по крайней мере хотя бы из вежливости дождаться жертвы своего шантажа.

Френсис снял комнаты, собираясь провести здесь ночь. Вопрос о том, что он вернется к Серене еще сегодня же, не возникал, но Френсис все равно разозлился из-за задержки, полностью взвалив вину на Фернклифа. Наверно, он все же отлупит этого проходимца. Френсис заказал ужин, а сам нервно расхаживал по комнате, размышляя о возникшей проблеме, имя которой было вовсе не Фернклиф.

Должен ли он взять Серену Олбрайт в любовницы? Такое простое решение, и она могла бы стать его женщиной. Френсису ничто не мешало бы уже завтра возвратиться в гостиницу «Красный лев» и бесконечно наслаждаться ею. Он бы поселил ее в Лондоне и дал бы ей все, чего ее душа пожелала бы.

И она бы весьма понравилась его друзьям Шалопаям. Компания Шалопаев возникла еще в школе, поскольку и цель сплочения была — общая защита от недругов. Теперь все они были близкими друзьями, с обширными и прочными связями. Совсем недавно выяснилось, что их круг прекрасно относится и к женам, и к любовницам.

Но как же леди Анна? Безупречное воспитание не позволило бы ей устраивать скандал из-за того, что муж завел любовницу, но он-то мучился бы угрызениями совести, если бы поставил ее в это двусмысленное положение.

Вообще-то Френсису становилось неуютно, как только он начинал думать о любовнице, особенно такой, как Серена. Она была красива и явно с богатым сексуальным опытом, но ведь может оказаться и ненасытной распутницей. В конце концов ей ничто не помешало изнасиловать совершенно незнакомого мужчину!

Его обязательства, даже долг перед семьей требовали немедленного брака, чтобы обзавестись наследником. А постоянно растущее возбуждение вынуждало его жениться как можно скорее, чтобы заглушить свое непростительное закипание крови и сумасшедшее влечение к измучившей его воображение шлюхе.

Существовала и еще одна причина для брака, которую до сих пор он скрывал даже от самого себя.

Элеонора Делани.

Николас Делани, его друг, исчез в прошлом году, и все боялись, что он погиб, а Френсиса как магнитом потянуло к жене друга Элеоноре. Он боялся взглянуть правде в глаза и очень надеялся, что Николас все же цел и невредим, кроме того, Элеонора была на сносях, но все же чувства эти существовали…

Благополучное возвращение Николаса, а также очевидное счастье, испытываемое его другом и Элеонорой в браке, положило конец этому увлечению. Но

Френсис все равно старательно избегал друга вот уже целый год. И уповал, что женитьба позволит окончательно забыть это сумасбродство.

Теперь Френсис засомневался, что союз с леди Анной Пекворт смог бы вытеснить его трепетное отношение к Элеоноре Делани. Но стоило в его жизни появиться Серене Олбрайт, и образ Элеоноры померк, как бледная луна в лучах летнего солнца.

— Чума вас забери, — ругнулся он. Серена, конечно, абсолютно неподходящая претендентка в жены, к тому же не сможет родить ему наследника.

— Что, дело и впрямь такое заковыристое? — раздался знакомый голос.

Френсис резко обернулся.

— Николас! Какого дьявола ты тут?..

Николас Делани, довольно небрежно одетый, красивый блондин, вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Получил загадочное послание от твоей матушки. Сам факт, что она вообще обратилась ко мне, тут же поджарил мне пятки, и вот я здесь. В чем дело?

— Письмо от моей матери? — эхом повторил Френсис, понимая всю необычность такого поворота событий. Что вынудило мать на такой шаг? Она всегда неодобрительно и ревностно относилась к дружбе Френсиса с Николасом.

Френсис подумал, не было ли все это непонятное приключение каким-нибудь хитрым макиавеллиевским планом матери навсегда рассорить его с Николасом. Конечно, это просто смехотворно. Но поведение матери выглядело крайне подозрительным.

— Угу, от леди Мидлторп, — согласился Николас, снимая огромный плащ. — Надеюсь, ты не против моего присутствия, потому что я все равно не двинусь с места, пока не посплю.

— Разумеется, я рад видеть тебя, но мне очень неловко, что тебе пришлось совершить бессмысленную поездку. Я здесь по очень простому делу. Что тебе написала моя матушка?

Николас вручил ему листок бумаги.

"Мой дорогой мистер Делани!

Френсис отправился в Веймут, чтобы встретиться там с одним джентльменом в «Короне и якоре». Я очень беспокоюсь из-за возможных последствий и очень надеюсь, что ваше присутствие там внесет разумную струю.

Корделия Мидлторп".

— Какая муха ее укусила? — произнес озадаченный Френсис. — Она думает, что я не в состоянии без твоей помощи справиться со свихнувшимся учителишкой?

Николас рассмеялся.

— Если вспомнить полусвихнувшихся учителей наших школьных дней, то, может быть, она и права. Ты помнишь Симмонса? Как он гонялся за Дарием с кнутом после одной забавной шутки! Ты заказал ужин? Да? Тогда я попрошу удвоить заказ. Я умираю от голода.

Он открыл дверь и громко позвал хозяина гостиницы. Через минуту заказ был принят, а в комнату принесли кувшин горячего пряного пунша.

Николас устроился в кресле у огня со стаканом в руке.

— А теперь расскажи мне, из-за чего весь сыр-бор?

— Да ничего особенного, — холодно ответил Френсис.

— А-а, — чуткий Николас не стал настаивать, но Френсис перехватил изучающий взгляд друга.

— Ты в курсе, кто и где сейчас из наших? Леандер возвратился в Англию, и я надеюсь, что он осядет здесь надолго. В конце концов кто-то же должен приглядывать за его собственностью, а она у него в Сомерсете. А Майлз в Ирландии, там возникли какие-то неурядицы в одном из его поместий. Я полагаю, что все дело в контрабанде. Кажется, Саймон скоро вернется из Канады. Может, даже удастся отпраздновать воссоединение Шалопаев, конечно, тех, кто остался в живых…

Френсис плюхнулся в кресло напротив Николаса и сделал большой глоток пунша.

— Ник, вовсе ни к чему развлекать меня светской болтовней. Я прошу прощения, что прямо-таки заморозил тебя своим ответом, но тебе не стоит волноваться из-за моих дел. Просто моя матушка считает, что я даже глазурь с пудинга без твоей помощи не осилю.

— Я польщен. Признаться, я думал, будто она считает, что я дурно влияю на тебя.

— Так оно и есть. — Френсис задумался. — И это-то и подозрительно. Если мне что-либо не понравится во время ужина, лучше не ешь этого.

Николас расхохотался.

— Не ищи в ней Лукрецию Борджиа! Не думаю, что твоя матушка отважится на такие вещи.

— Ты знаешь, в последнее время я ни в чем не уверен.

— Родители имеют привычку выводить нас из себя, правда? А теперь, сам став родителем, я нахожу, что это весьма неприятная перспектива. Ведь однажды моя дочь подумает, что я старый маразматик, совершенно не разбирающийся в жизни.

Теперь расхохотался Френсис.

— Мне как-то трудно даже представить этакое.

— Мне тоже, но это ничего не меняет.

Какое-то время они болтали о друзьях и семьях, потом прибыл их ужин вместе с сообщением от хозяина гостиницы, что мистер Фернклиф все еще не возвратился. Когда они сидели за столом, Николас заметил;

— Похоже, из-за этого Фернклифа ты примчался сюда?

— Да.

Конечно, было бы противоестественно так и не рассказать Николасу, в чем, собственно, дело, но Френсису вся ситуация по-прежнему казалась подозрительной, поэтому он промолчал.

— И что же стряслось? — спросил Николас, глядя в тарелку с великолепным супом из бычьих хвостов. — Ты же знаешь, что от меня так просто не отвяжешься, так что уж лучше выкладывай, что у тебя произошло.

— Но это не моя тайна, — неловко произнес Френсис.

— А-а, в таком случае я не настаиваю. Кстати, я считал, что уже перестал совать нос в чужие дела. Просто что-то в твоем поведении убедило меня, что это касается лично тебя.

Френсис чуть не застонал от проницательности друга.

— Это… это я по другому поводу.

— И тоже не можешь поделиться? Мне оскорбиться?

— Тебе ни к чему мои проблемы.

— Тебе они тоже ни к чему. Так что поделись ими с другом.

Френсис встретился взглядом с Николасом, разрываемый между желанием рассказать все без утайки и неохотой расстаться хоть с мизерной долей своих переживаний. Нежелание не имело ничего общего с тем легким раздражением, которое он почувствовал, когда Николас зашел в комнату, потому что в данную минуту он, как и обычно, ощущал теплоту и сердечность их отношений, такого он не испытывал больше ни к кому. Все дело в том, что он не знал, как поведать о своей дилемме.

Николас последние годы провел за границей, поэтому ничего не знал об отсутствии хоть какого-то сексуального опыта у Френсиса. И Френсису совершенно не хотелось признаваться ему в этом. Френсис не представлял, однако, каким покажется Николасу, имевшему репутацию опытного любовника, его ночное приключение.

Возможно, быть соблазненным ночью абсолютно незнакомой женщиной совершенно нормально в определенных кругах?

Он отложил ложку в сторону.

— Вчера я во время бури подобрал на дороге женщину и провел с ней ночь в доме одного фермера. Я оставил ее в гостинице, пообещав вернуться и помочь ей, но не знаю, как это сделать поделикатнее.

— Ты не хочешь туда возвращаться? — спросил Николас с едва заметным осуждением.

— Вовсе нет. Я просто не знаю, что мне с ней делать.

Уголки губ Николаса чуть заметно дернулись.

— А какие перспективы?

— Какие угодно — от женитьбы до убийства.

Боже, только не брак, это уж слишком, напомнил он себе.

— Гм, вот как? А она тянет и на то, и на другое?

— Откуда мне, к дьяволу, знать? Я даже не уверен, не соврала ли она насчет своего имени.

Николас приподнял брови.

— Настоящее приключение в духе Шалопаев. Расскажи поподробнее.

Френсис честно поведал обо всем, не пропустив и странное, похожее на фантастический сон совращение. Николас даже присвистнул.

— Многие просто позавидовали бы тебе.

— А ты? Позавидовал бы?

И вновь между ними проскользнула тень Терезы Бельэар. Эта печально известная и красивая шлюха-француженка поставила перед собой цель — погубить Николаса, вынуждая его удовлетворять все ее сексуальные запросы любым приходившим ей на ум способом.

— Нет, наверно, я не позавидую, — тотчас посерьезнел Николас, но через мгновение на его лице вновь засияла улыбка. — Однако я откровенно намекну кое о чем Элеоноре, когда приеду домой.

— Вот именно. Какая женщина позволит себе такие вольности с совершенно незнакомым мужчиной, непрошено, нежданно-негаданно.

— Хорошо вышколенная проститутка, которая, похоже, хотела, чтобы ты почувствовал себя в долгу перед ней.

— Верно.

— Ничего не имею против опытных шлюх, если они не претендуют на большее, а ты?

Френсис не ответил. Он испытывал сильное искушение признаться Николасу, что ничегошеньки не знал о продажных женщинах.

— Ты же не женат, — подчеркнул Николас. — И я подозреваю, что эта женщина заинтриговала тебя и дьявольски тебя притягивает. Так почему бы не взять ее в любовницы?

— Ты забываешь, что я почти помолвлен.

— А-а, так все уже улажено?

— Нет. Но я собираюсь побеседовать с герцогом при первой же возможности.

— А что, возможностей до сих пор не представлялось?

Френсис бросил на друга укоризненный взгляд, и Николас рассмеялся, явно недоумевая.

— Извини. Дурная привычка. Обещаю, что больше не буду ехидничать без разрешения.

— Отлично.

Но Френсис согласился в душе, что давным-давно мог бы уладить все дела с предложением руки и сердца. Так почему же он медлил? Николас прервал его размышления.

— Итак, тебе нужно избавиться от непрошеной соблазнительницы подобру-поздорову. Расскажи мне, что ты о ней знаешь.

— Ничего.

Но под настойчивым взглядом Николаса он добавил:

— Она напугана, хотя я не знаю почему. Она прекрасна настолько, что это смущает меня. Никогда бы не подумал, что женская красота может быть помехой, но ее чары просто обезоруживают. Это нечто необузданное, дикое, как неистовый ураган прошлой ночью. Здравый смысл мужчины просто тонет в пучине желания. — Он замолчал, спохватившись, что сказал слишком много.

— Кажется, ты не собираешься сбыть ее с рук.

Френсис подпер голову рукой.

— Наверно, я и не сделаю этого.

Полено в камине с треском рассыпалось.

— Если не принимать во внимание ее сатанинскую красоту, — задумчиво произнес Николас, — кстати, твои эмоции на сей счет я прекрасно понимаю, — и тот факт, что ты собираешься жениться, есть еще какая-то причина для беспокойства?

— Господи, да разве этого мало? — спросил Френсис, поднимая голову.

— Всегда есть что-то, что перевешивает все остальное. Что тебя пугает в ней больше всего?

Френсис подумал.

— Ее красота, — сказал он наконец. — Она настоящая Лорелея и могла бы заманивать мужчин на верную смерть.

Затем, и сам смутившись своих слов, начал неловко накладывать на тарелки бифштексы и запеканку с печенью.

— Вспомни, что говорил Мильтон, — посоветовал Николас, — и следуй его девизу: «Живите хорошо, а долго или коротко — решать Небесам». Ты вынудил меня позавидовать тебе.

Он потянулся к блюду с картофелем.

— Сомневаюсь. Ведь у тебя такая жена.

Николас на мгновение застыл, подцепив картофелину вилкой.

— А-а, так это уже можно обсуждать?

Он уложил картофелину на тарелку и поднял глаза.

— Я даже жажду, чтобы ты втюрился в эту свою Лорелею, если это вернет тебя снова к твоим друзьям.

Френсис не стал увиливать от прямого упрека.

— Я всегда был твоим другом.

— Но другом на расстоянии.

— Извини. Я просто боялся, что возникнет нечто, чего бы я крайне не желал.

— Боялся? — Френсис вопросительно взглянул на друга. — Значит, этот страх уже прошел?

Френсис смешался.

— Сейчас я в полной растерянности. Надеюсь, ты веришь, что я бы никогда…

— О чем речь, конечно! И, прости за прямоту, Элеонора тоже не испытывает к тебе ничего, кроме благодарности.

Френсис усиленно ковырял вилкой в тарелке.

— Я знаю. Но я совершенно не хотел поставить ее или тебя в неловкое положение.

— Ты это и не сделал. И обещаю, при первых же признаках сокрушенных вздохов или влюбленных взглядов кто-нибудь из нас опрокинет тебе на голову кувшин с холодной водой.

Друзья облегченно рассмеялись.

— Ну так мы скоро увидим тебя, а? Будем счастливы, если приедешь к нам на Рождество, но скорее всего ты проведешь его дома.

— Да. Мать придает этому большое значение. Но я навещу.

Разговор прервал владелец гостиницы, который заглянул, чтобы сообщить: мистер Фернклиф недавно вернулся и заказал себе ужин.

Френсис тут же вскочил и, вытащив пистолет с позолотой, проверил, заряжен ли он.

Николас с интересом уставился на пистолет.

— Тебе нужна помощь?

— Нет, конечно, — ответил Френсис и отправился разбираться с наглецом.

Хозяин гостиницы показал комнату Фернклифа, но когда Френсис постучал, никто ему не ответил. Он повернул ручку и вошел, но в комнате никого не было. Нахмурившись, он открыл дверь в соседнюю спальню, в которой было подозрительно пусто, более того, некоторый беспорядок говорил, что комнату покинули в явной спешке.

Френсис бегом спустился к хозяину, чтобы выяснить, в чем дело.

— Вы назвали мне не ту комнату?

— Нет, милорд, — ответил огорченный хозяин. — Мне только что сообщили, что мистер Ферн клиф упаковал свои вещи, заплатил по счету и исчез, словно за ним гнались гончие. Мне ужасно жаль, что я зря потревожил вас. Вероятно, он прочитал оставленную ему записку и срочно уехал. И никто из моих слуг не сообщил ему, что вы ждете его, милорд.

Похоже, на самом деле мужчина явно испытал огромное облегчение. Когда Френсис заметил, что в его глазах мелькнул испуг при виде пистолета, он понял почему.

— А куда он отправился? Может, на корабль?

— Нет, сэр. Сегодня уже нет никаких отправлений. У него была здесь лошадь в стойле, он на ней и уехал.

Френсис ругнулся про себя и побежал в свою комнату.

— Проклятая птичка упорхнула, — сообщил он, схватив в охапку свой плащ. — Я должен догнать его.

— Я приглашен? — спросил Николас, просветлев.

— Почему бы нет? — ответил Френсис и отправился на конюшню.

Там он и Николас наняли свежих лошадей и выехали, разузнав, куда отправился Чарльз Фернклиф, и погоняя лошадей так, что подступающая темнота делала их езду смертельно опасной.

Ночь, однако, настала очень быстро, и вскоре даже их безрассудная храбрость не помогла. Им осталось только признать, что продолжать в том же духе будет сумасшествием, к тому же шанс отыскать нужного им человека в такой мгле равнялся нулю.

Френсис витиевато выругался.

— А что он сделал? — поинтересовался Николас, сидя на лошади в небрежной позе.

Им пришлось развернуть лошадей и вернуться в Веймут. И по дороге Френсис рассказал, в чем дело.

— Странная история, — согласился Николас. — Явно какой-то чокнутый, но не представляет опасности.

— Да, но такие чокнутые могут основательно по портить нервы. Вот я и собирался хорошенько припугнуть его, чтобы у него пропала всякая охота к подобным забавам.

— Должно быть, ты уже добился своего.

— Возможно! Но есть кое-какие вопросы, которые не дают мне покоя. Кто, к примеру, его предупредил? И почему Фернклиф удрал, если сам же просил меня приехать?

— А вот тут, наверное, виноват твой пистолет, — сухо заметил Николас.

— Но он же уехал до того, как узнал об этом.

— Вероятно, записка не столько предупреждала о твоем приезде, сколько о том, что он ошибся в оценке фазана, которого собирался ощипать.

— Но кто это сделал? Никто не знал, что я поехал сюда. Хозяин гостиницы сказал, что письмо привез грум.

— Похоже, наш приятель Фернклиф имеет сообщника в твоем доме.

— Проклятие!

— По крайней мере, всему этому происшествию положен конец. Наверняка. Так что займись более интересной проблемой — своей незабываемой сиреной.

— Разумнее всего будет дать ей денег, чтобы она благополучно добралась до Лондона, где сможет успешно заняться своим ремеслом.

— Но «что за глупость мудрым быть», как говорят поэты.

— А те, кто не ведает, что творит, — блаженны? Никогда бы не подумал, что ты будешь проповедовать невежество.

— И верно. К тому же ты собираешься жениться. Да-а, тогда будет крайне неразумно связываться с такой женщиной.

— Исключено.

— Но я бы на твоем месте чувствовал себя очень неуютно, если бы просто избавился от нее. К тому же зима на носу.

— Я уверен, что она прекрасно устроится.

— Да ну?

Спустя какое-то время Френсис ругнулся.

— Нет, черт возьми. В чем-то она напоминает перепуганного насмерть ребенка.

— Ага.

Они помолчали. Теперь они ехали медленно и осторожно.

— Ну тогда, если твоя сирена согласится, думаю, ты должен отвезти ее к своей тете Арабелле.

— К тете? Почему, ради всех святых?

— Мне кажется, она нуждается в помощи.

— Тетя Арабелла? — изумленно повторил Френсис. Его тетя была несгибаемой одинокой леди, стойко защищавшей права женщин, особенно свои собственные. Он познакомил ее с Элеонорой в жуткие дни, когда Николас пропал без вести, и Николас с Арабеллой поддерживали теплые, хотя и довольно официальные отношения.

— Да нет же. Я считаю, что твоей сирене надо помочь. Хотя уверен, что Арабелла Херстман тут же отыщет ей полезное занятие.

Френсис мгновенно сообразил, что эта идея просто чудесно избавляла его от хлопот, связанных с Сереной. Конец ноября, что ни говори, не то время, когда женщине можно позволить бесцельно бродить по дорогам. К тому же у него постепенно начали закрадываться сомнения, была ли Серена Олбрайт такой уж прожженной потаскушкой, какой казалась. И он вовсе не почувствует облегчения, что благополучно сбыл ее с рук, когда посадит в почтовую карету до Лондона.

Он отчетливо понял, что совершенно не хотел отсылать ее в Лондон и по другой причине. Там она очень скоро отыщет себе покровителя, а он пока еще не решил, сделать ли ее своей любовницей.

Тетя Арабелла приютит ее и позаботится о ней, но не позволит никаких глупостей и разврата. Ему бы только неделю или две на размышления, и он найдет наиболее разумный выход из создавшегося положения.

— Но нельзя же просить ближайшую родствен ницу позаботиться о будущей любовнице! Это просто неприлично, — засомневался Френсис.

— Твоя драгоценная тетушка по крайней мере сможет проконтролировать, чтобы ты платил ей хорошие деньги, — сухо отрезал Николас.

Когда Френсис отправился на следующий день в «Красный лев», он был уверен только в одном: он дьявольски жаждал снова увидеть Серену.

Весь предыдущий вечер он и Николас ни разу не упомянули Серену, а только делились событиями прошедшего года, много смеялись и быстро наверстывали упущенное. Расстались они утром после того, как Френсис твердо пообещал приехать в гости к Делани в их поместье «Красные дубы». Впервые за целый год Френсис был так счастлив. Он даже и не подозревал, до какой степени ему не хватало друга и сколько боли ему причинило его добровольное отлучение от самых близких ему людей.

Что ж, заслуга в воссоединении друзей полностью принадлежит Серене. Именно интерес к ней пошатнул его невольное увлечение Элеонорой Делани.

Френсис тут же подумал, что все его длительное ухаживание за Анной Пекворт даже не поколебало это увлечение.

И он принялся усерднее погонять свою четверку лошадок, озабоченный тем, что Серена может так же магически исчезнуть из его жизни, как и появилась в ней. Но когда въехал во двор гостиницы, то сразу же увидел ее присевшей возле дымчато-рыжего кота, которого она ласково гладила. Женщина резко повернулась на звук въехавшего экипажа. Глаза ее были широко раскрыты от испуга. Френсис не знал, кого она так боялась, но по крайней мере не его. Как только Серена узнала его, страх тут же растаял, и она даже зарделась от радости. И просто расцвела от этого. Невероятная красавица. Это тут же безошибочно отозвалось в его сердце…

Женщина подошла с улыбкой на губах.

— Добро пожаловать, милорд. Надеюсь, что вы успешно справились с делами.

Френсис спрыгнул вниз.

— Увы, нельзя сказать, что преуспел.

Френсис заставил себя говорить равнодушным и холодным тоном.

— Но у меня появилось время позаботиться о вас, прежде чем я снова займусь делами. Вы готовы к отъезду?

Улыбка Серены тут же погасла от столь оскорбительного равнодушия, но она кивнула.

Когда женщина подошла к экипажу, волна аромата вновь окутала его. Он нахмурился. Если она действительно теперь не пользуется этими духами, то, наверное, раньше имела привычку просто пропитывать ими всю одежду.

Ну, от этой привычки можно избавиться.

Тут он вдруг сообразил, что строит далеко идущие планы, и велел себе все время быть начеку.

Френсис рассчитался с хозяином гостиницы, и они снова отправились в путь.

Какое-то время его спутница молчала, затем спросила:

— Куда мы едем?

Он понял, что женщина полностью доверилась ему в этом вопросе, и был тронут.

— К моей тете. У нее поместье рядом с Мальборо, в деревушке под названием Саммер Сент-Мартин.

— К тете! — вырвалось у нее. — Но, милорд…

— Она приютит вас, пока мы не придумаем, как устроить ваше будущее.

У него просто не поворачивался язык честнее высказаться о возможных планах насчет себя и ее.

— Конечно, если у вас другие планы…

— Нет, к сожалению. Мне ничего не приходит в голову. Я буквально осталась с пустым карманом.

— А как же умерший супруг? Ничего не оставил? — скептически произнес Френсис.

Она потупилась.

— Он оставил очень немного, но я не имею возможности этим воспользоваться.

— Почему?

— Я не могу вам рассказать об этом. Его лицо окаменело.

— Вы достаточно доверяете мне, чтобы поехать со мной, но не можете доверить правду о ваших обстоятельствах?

Женщина подняла голову и прямо взглянула на него.

— Поверьте, я очень хотела бы сделать это, милорд.

Она не отвела глаз и казалась абсолютно искренней.

— Ну хоть имя-то вы назвали свое?

Серена покраснела.

— Я назвала вам свою девичью фамилию, милорд.

— Почему?

— Я хотела бы навсегда вычеркнуть из памяти свое замужество.

— Тогда почему вы не снимете эти кольца? — усмехнулся он.

Женщина еще больше покраснела и, к его изумлению, немедленно последовала его совету.

— Не знаю, почему я не сделала этого раньше. Просто я так долго их носила… — Серена посмотрела на кольца. — Наверно, я смогу продать их.

— Конечно, — согласился Френсис, заинтригованный поневоле. — Я могу вам помочь, если пожелаете. Это не женское дело.

— Благодарю вас, — сказала она, но сунула их в свою сумочку. Что ж, она не настолько глупа, чтобы доверять ему до такой степени.

— А теперь, почему бы вам не открыть мне всю правду?

— Нет, — твердо заявила она.

— Но ведь есть же хоть что-то, что вы могли бы рассказать мне, мадам. Где находится дом вашей семьи?

— Неподалеку от Луэса.

Френсис раздраженно взглянул на нее, отметив ее исключительно волевой подбородок.

— Я так и буду выжимать из вас каждое слово? Я же должен знать, зачем вы отправились непонятно куда пешком, в бурю и практически без денег, мадам?

Она резко повернулась к нему.

— Должны? А какое вы имеете право, милорд, требовать от меня подобных признаний?

— Полагаю, вы сами дали мне право заинтересоваться вами, если не больше.

Краска бросилась ей в лицо, но она не отвела глаз. И Френсис вынужден был признать, что снова сходит с ума от этого сочетания злости с многообещающим взглядом. Казалось, Серена обдумывала наиболее изощренные способы помучить его.

— Ну, что ж. Меня насильно выдали замуж, милорд, когда я была еще очень молоденькой. Когда я овдовела, то сочла себя свободной, но тут выяснилось, что мои братья замышляют еще точно такой же брак для меня. Вот я и сбежала. Несомненно, это было крайне глупо, но у них есть способы заставить меня покориться.

Это была настолько невероятная, странная история, что Френсис подумал, уж не увлекается ли она модными дамскими душещипательными романами.

— Еще один брак стал бы для вас трагедией?

— Да, — бесцветно произнесла женщина.

— Но вы же предложили себя мне в любовницы.

— Это совсем другое.

Френсис удивленно уставился на нее.

— То есть предпочтительнее?

— Да. — Она уставилась прямо перед собой.

— Почему?

Серена медленно повернулась к нему.

— Чтобы не быть связанной клятвой перед Господом.

Эта женщина непрестанно поражала его. Только что она открыто призналась, что предпочла бы не быть связанной с одним-единственным мужчиной, но давала понять, что относится к клятвам очень серьезно и будет им верна, если ее вынудят дать их!

Что ж, если он возьмет Серену в любовницы, ему придется объяснить этой женщине несколько незыблемых правил.

Он ожидает от любовницы такой же верности, как и от жены — во всяком случае, пока будет длиться их связь.

И вообще вся эта история была чертовски подозрительной. Респектабельная вдова, пусть даже несчастливая в браке и пусть в отчаянной ситуации, не стала бы совращать его ночью, да еще так искусно! Френсису не нужно быть слишком опытным, чтобы понять это.

— Ваш муж не оставил вам ничего? — спросил он. На сей раз она ответила быстро.

— Оставил. Мои драгоценности и небольшую сумму денег. Но я была вынуждена бежать из дома без них. И не представляю, как я могу заставить братьев вернуть их мне. Впрочем, они скорее всего уже проиграли их в карты или на бегах. И деньги, да и драгоценности в придачу. Они просто завзятые игроки, — объяснила она.

Френсис смутно припомнил каких-то Олбрайтов, они вращались в других кругах и не были ему знакомы. Большие, грубые мужланы. И верно, их всегда можно было встретить на бегах. Но если она говорит правду, значит, она родилась в довольно респектабельной семье.

Френсис начал расспрашивать ее о детских годах и семье, стараясь, чтобы это не выглядело допросом, а было просто проявлением интереса к попутчице. На самом деле он все время ожидал какой-либо оговорки или несоответствия, которые выдадут ее с головой, доказав, что она вовсе не из дворянской семьи, как заявила вначале.

Но ничего развенчивающего в ее ответах не было. Более того, один факт лишний раз подтвердил, что она не солгала.

— Так вы посещали школу мисс Мэллори в Челтенхеме? Тогда вы, наверное, знаете Бет Эрмитидж?

Вот мы и выведем тебя на чистую воду, дорогая. Бет была там и ученицей, а потом и учительницей, а сейчас стала женой одного из Шалопаев — Люсьена де Вокс, маркиза Арден.

— Да, — ответила Серена, впервые за день про сияв искренней задушевной улыбкой. — Я очень хорошо помню ее. Бет старше меня на год, но мы были подругами. Кажется, она вышла замуж за наследника герцогского титула. Я была очень удивлена этим, потому что она немного «синий чулок», понимаете, и несколько радикальна в воззрениях.

— Она ничуть не изменилась, — сказал Френсис, расслабясь. Серена, несомненно, хорошо знала Бет. — Они с супругом постоянно сражаются из-за этого.

— Бет сражается… со своим мужем? — растерянно повторила Серена.

— Словами, конечно.

— Неужели он позволяет это?..

— Похоже, у него нет выбора, разве что вставить ей кляп… в рот.

Но мыслями Френсис витал уже очень далеко. Он задумался о совершенно новом осложнении в его когда-то весьма упорядоченной жизни.

Как Бет отреагирует на то, что ее школьная подруга станет любовницей одного из Шалопаев? Мораль, царившая в современном обществе, порицала подобные поступки, но с Бет ничего нельзя предсказать заранее. Она верила, что право женщины на свободу значительно дороже любых условностей света.

Именно Бет невзирая на осуждение окружающих сошлась и поддерживала дружеские отношения с бывшей любовницей своего мужа.

Серена облегченно вздохнула, когда лорд Мидлторп прекратил свои инквизиторские расспросы, потому что именно так все это и выглядело — дотошным допросом. Она подумала, что, кажется, выдержала экзамен, что, впрочем, было неудивительно, ибо она говорила чистую правду.

Серена задумалась, приблизилась ли она хоть на шаг к тому, что ей предложат стать любовницей. Несмотря на бесконечные тревоги, она очень надеялась на это. Ей вовсе не улыбалось поселиться у его тети. По своему опыту Серена уже знала, что женщины, особенно чопорные, накрахмаленные старые девы, начинали ненавидеть ее, едва познакомившись.

Но, с другой стороны, она не жаждала снова остаться одна.

К тому же, вспоминая о близости с лордом Мидлторпом, она понимала, что стать его любовницей будет вовсе не таким уж неприятным делом.

Тут в ее рассуждения закралась одна предательская, совершенно фантастическая мысль, что стать его женой ей было бы даже приятно. Размышляя об ужасах брака, Серена всегда воображала мужчину, похожего на Мэтью. Но лорд Мидлторп был его полной противоположностью. Он был красив и образован и казался добрым, уравновешенным и терпеливым…

Но, одернула она себя, ты же прекрасно знаешь, что мужчины умеют притворяться добрыми, если это выгодно, но стоит только женщине оказаться в их власти, как они превращаются в лютых тиранов.

Нет, нет, только не брак. Даже с ним.

Серена снова напомнила себе, что не сможет родить наследника. Это ограждало ее от брака с большинством мужчин, потому что они хотели детей. Единственными, кто мог бы захотеть жениться на ней, были распутные дружки Мэтью, видевшие в жене безотказную, безвольную игрушку и рабыню.

Серена задумалась, как бы ей убедить лорда Мидлторпа взять ее в любовницы, вместо того чтобы отвезти ее к своей суровой тетке.

Хотя день был ясным и морозным, дороги оставались большими и грязными лужами, местами просто кошмарными и непроезжими. Вскоре стало ясно, что как ни погоняй лошадей и ни меняй их на свежих, они все равно до ночи не доберутся в Мальборо.

— Нам придется переночевать в придорожной гостинице, — сказал лорд Мидлторп.

— Да.

Серена с трепетом вопрошала себя, что подарит ей эта ночь. Конечно, она не сумеет набраться наглости и повторить вчерашнюю попытку, но есть же и другие способы обольщения. Внутренний голос по-прежнему твердил ей, что Френсис неравнодушен к ней.

Они съехали с почтового тракта, чтобы поискать гостиницу в деревне Фитлтон. Это было непритязательное маленькое местечко, но располагало и спальнями, и приватными салонами — всем, что им было нужно.

Две спальни. Серена сразу поняла значение происходящего. Хотя он снова сказал хозяину, что они муж и жена, но оплатил две спальни…

Френсис, стоя в своей спальне, испытывал гордость. Он благоразумно заказал две спальни, дабы избегнуть огромного искушения. Привлекала сама мысль заняться любовью с Сереной, притом не во сне, а наяву, и оценить каждую новую ступень в наслаждении… Это мучило его наподобие лихорадки, пульсировало в голове…

Но он защитит и ее, и себя от этого.

Они поели в приватном салоне, и их осторожная беседа часто прерывалась мучительными паузами. И он, и она боялись коснуться действительно важных или личных тем.

Отужинав, Серена встала, чтобы отправиться в свою комнату. Френсис вежливо поднялся, в глубине души даже довольный, что она уйдет раньше, чем дрогнет его сила воли.

У двери женщина остановилась.

— Я… я хотела сказать, милорд, что вам… вам не нужно… бояться… что… что повторится то… что уже однажды произошло… ночью…

Серена так восхитительно покраснела, что у Френсиса даже перехватило дыхание.

— Я знаю, — справился он наконец со своим го лосом. — Спокойной ночи.

Она выскользнула из комнаты.

Френсис так и рухнул в свое кресло и выпил еще стакан вина, борясь с искушением последовать за женщиной. Пока они ужинали, его просто заворожили нежные полукружия ее груди, обнаженные низким вырезом платья. Но так дело не пойдет. Неужели он позволит обольстить себя этой таинственной шлюшке?

«Да! О да!» — кричала каждая клеточка его тела.

Со стоном он обхватил голову руками.

Френсис услышал, как звякнула дверная ручка в соседнюю спальню, и поднял голову. Распущенные волосы облаком окутали ее голову и плечи, а это дьявольское платье словно притягивало взгляд ко всем прекрасным линиям ее тела.

— В… чем… дело? — хрипло спросил он.

— Я… я подумала, что лучше оставлю дверь от крытой. — Серена снова покраснела и быстро нырнула в свою спальню.

Френсис завороженно уставился на открытую дверь. Все, что он мог заметить, был гардероб и умывальник с белыми полотенцами, но открытая дверь сама по себе была весьма красноречивым жестом.

Серена обещала радушный прием и рай чувственных наслаждений. Она напоминала ему, что та, прошлая ночь в постели с ней отнюдь не была помрачением рассудка. Эта женщина была, по крайней мере в душе, шлюхой, а он… желал ее слишком сильно, чтобы капитулировать полностью и окончательно.

Френсис тут же сказал себе, что собирается жениться на хорошей и добродетельной молодой женщине, которая расценит его любовницу как личное оскорбление.

Он должен отказаться от своего плана отвезти ее к тете Арабелле, потому что согласился на него, одурманенный чарами этой женщины. Несомненно, самое мудрое будет вручить Серене кошелек, набитый гинеями, и посадить в почтовую карету до Лондона.

Но Френсис знал также, что не сделает этого.

Глава 6

Они прибыли в Саммер Сент-Мартин в полдень. Серена выбралась из экипажа и пошла к солидному каменному коттеджу со всем энтузиазмом человека, отправляющегося на виселицу. И зачем она только согласилась на это?

Потому что трусиха и жутко боялась всех остальных возможностей.

Лорд Мидлторп постучал в черную лакированную дверь. Ее открыла служанка средних лет, и тотчас ее добродушное лицо засияло улыбкой.

— Боже, это вы, милорд! Заходите, пожалуйста!

Секунду спустя в маленьком холле появилась леди постарше. Она была худой, энергичной и с сияющими глазами.

— Френсис! Какой чудесный сюрприз!

Тут она заметила Серену и удивленно подняла брови.

— Снова попал в беду, да?

Она покачала головой и пригласила их в гостиную, приказав:

— Чай, Китти.

Служанка поспешно удалилась, а Серена устало поплелась в маленькую гостиную. Арабелла Херстман оказалась вовсе не чопорной старой девой с поджатыми губами, а жизнерадостной женщиной, у которой энергия била через край. Но Серена все равно трепетала перед ней.

— Садитесь, — не церемонясь, распорядилась Арабелла, кивнув Серене на стул у камина. — Устраивайтесь поудобнее.

Затем она снова посмотрела проницательным взглядом на лорда Мидлторпа.

— Надеюсь, это не очередная жена одного из твоих друзей?

Серена изумленно посмотрела на своего спасителя и могла бы поклясться, что он покраснел.

— Конечно, нет.

Арабелла села прямо, как палка.

— Видела заметку в газете, что Черринстон женился. А он ведь один из Шалопаев, так ведь? Слишком много совпадений.

— Я лишь недавно узнал, что он вернулся в Англию, — ответил лорд Мидлторп. — И даже не знал, что он собирался жениться. Несомненно, дома меня уже ждет письмо. Наверно, Николас тоже не был в курсе дела, иначе он обязательно упомянул бы об этом.

— Ах, так ты опять якшаешься с королем Шалопаев? Тогда понятно, почему возникли проблемы.

Несмотря на колкие замечания, Серена поняла, что мисс Херстман обожает племянника, а он — ее. Ей хотелось бы, однако, хоть что-нибудь понять из этого разговора о Шалопаях.

— Тетя Арабелла, — сказал лорд Мидлторп, завладев наконец разговором, — позволь представить тебе Серену Олбрайт. Ей нужен приют на некоторое время, чтобы отдохнуть и прийти в себя. Она поссорилась с семьей. Я очень надеюсь, что вы не против позаботиться о ней несколько недель.

Поскольку Серену представили официально, Арабелла Херстман наконец рассмотрела ее повнимательнее.

— Боже, спаси и пронеси! — произнесла она. — Такое следовало бы запретить!

Серена так и вспыхнула, виновато взглянув на старую женщину.

— Извините.

Она хотела было встать, но Арабелла решительно усадила ее снова.

— Не обижайся, дитя мое! Меня просто поразила твоя наружность. Она, несомненно, доставляет тебе адские мучения.

Не в силах больше сдерживаться, Серена разрыдалась в объятиях старой леди. Она лишь смутно расслышала, как мисс Херстман позвала Китти и выпроводила Френсиса. Затем, наплакавшись до полного изнеможения, женщина с удивлением наблюдала, как ее, словно малое дитя, уложили в теплую постель и подоткнули одеяло. И лишь много позже Серена сообразила, что лорд Мидлторп уехал, а она так и не поблагодарила его.

В глубине души ей стало немного грустно, но тем не менее она с облегчением расправила плечи. Произошло чудо, и ей было даровано убежище, где она может отдохнуть, подумать и снова поверить в себя. И она была глубоко-глубоко благодарна мужчине, который привез ее сюда, но уже не жаждала его в свои покровители. Серена вообще не хотела иметь ничего общего с мужчинами.

И женщина даже не вспоминала о лорде Мидлторпе в течение первых нескольких дней. Она просто позволила Арабелле — мисс Херстман настояла, чтобы гостья называла ее именно так — и Китти немножко побаловать себя и постепенно вовлечь ее в повседневные заботы в коттедже. Они вообще поразительно мало спрашивали.

Но как-то за чаем Арабелла вынудила ее на откровенный разговор.

— Пора бы тебе, девочка, поведать мне свою историю, чтобы мы вместе решили, что лучше всего предпринять.

Серена поникла и уставилась в свою чашку.

— Мне не хочется ворошить прошлое.

— Выплесни эту мерзость! И ты почувствуешь громадное облегчение.

Серена обиженно возразила:

— Кажется, именно таким тоном хирурги сообща ют, что собираются ампутировать тебе ногу.

— Несомненно. — Арабелла была непоколебима. — И они правы. Ну так как же? Или мне нужно достать нож?

Серена вздохнула.

— Мое настоящее имя Серена Ривертон. Моим мужем был Мэтью Ривертон. Вы его, вероятно, не знаете, но…

— Конечно, я его знаю. Мэтью Ривертон. Жуткий тип. Что же ты делала, будучи замужем за ним? Он же тебе в отцы годился.

Серену вновь потрясла проницательность Арабеллы.

— Я… у меня… не было выбора.

— У каждой женщины есть выбор, девочка, нужна только смелость, чтобы сделать его.

— Но не в пятнадцать же лет! — буркнула Серена.

— Пятнадцать! — эхом повторила Арабелла, и Серена могла бы поклясться, что она побледнела.

— Да.

— О-о-ох, бедное мое дитя.

Серена прослезилась, словно оплакивала того несчастного ребенка, каким она была в пятнадцать лет.

Арабелла подлила им обеим чаю.

— Так, все понятно. И он недавно умер, верно? Ну и в чем же проблема, девочка? Разве ты теперь не богатая вдовушка?

— Нет.

Серена отыскала свой носовой платок и высморкалась.

— Мэтью растранжирил большую часть денег, пытаясь пробиться в высший свет. И прежде чем я сообразила, что происходит, мои братцы присвоили себе все остальное. Конечно, я вела себя как идиотка, но я просто поглупела от радости. Эйфория. Я никогда не думала… Мне и в голову не приходило, что они могут…

— Захватить все и оскорблять тебя? Ты не знаешь мужчин, дорогая. Дай им только полшанса, и они тут же отхватят все, а добрая половина станет творить насилие.

Она задумчиво поджала тонкие губы.

— Несомненно, твои деньги можно вернуть через суд…

— Наверное, — сказала Серена, нервно вращая чашку на блюдце. — Но денег было не так много — около трех тысяч фунтов, — а обращение в суд стоит дорого, эти деньги ушли бы просто на счета за судопроизводство. К тому же, — робко добавила она, — я боюсь братьев. Я знаю, они не имеют права заставить меня снова выйти замуж, но, боюсь, они именно так и сделают. Так что лучше пусть не знают, где я.

— Ну ладно, — промолвила Арабелла, как будто все это не заслуживало особого внимания. — Ты останешься у меня. Мне не помешает компаньонка. Правда, это довольно скучная жизнь для красивой молодой женщины…

— Это чудесная жизнь, — с жаром произнесла Серена, и в душе у нее зародилась надежда на спокойную и безопасную жизнь. Будущее рисовалось ей прекрасным и волнующим.

— На время, конечно, сойдет, — скептически поддакнула Арабелла. — И, конечно, послушаем, что скажет по этому поводу Френсис.

— Мне не хотелось бы как-то зависеть от его доброты, — мгновенно произнесла Серена.

Арабелла нахмурилась.

— Френсис не имеет никакого права диктовать мне, что делать, — поправила она Серену. — Ну-ка повтори это.

Серена ахнула, но увидела, что Арабелла не шутит.

— Он не имеет никакого права диктовать мне, что делать, — неуверенно промолвила она. — Но…

— Повтори еще раз.

Серена открыла рот.

— Если Френсис не имеет, то и вы тоже!

Арабелла усмехнулась.

— Умница. Я так и знала, что у тебя есть характер. Просто тебе необходимо немножко практики, чтобы проявить себя. Первым делом, однако, надо снабдить тебя какими-нибудь платьями.

— У меня всего четыре гинеи.

— Я настояла, чтобы Френсис оставил для тебя деньги. Около двадцати фунтов.

— Я не буду тратить его деньги, — тут же возразила Серена. — В противном случае он будет иметь право мной распоряжаться.

Арабелла окинула ее скептическим взглядом.

— Значит, твоя красная цена всего двадцать фунтов?

Это было абсурдно, смешно и до слез обидно.

— Нет, но…

— Френсис дал мне эти деньги, исходя из своих соображений, девочка, и ты ничего ему не должна.

На какую-то долю секунды Серена ужаснулась, не рассказал ли лорд Мидлторп своей тете о ее бесстыдном поведении, а эти деньги оставил в качестве отступных. Но этого просто не могло быть!

Но, однако, это событие камнем лежало на его совести, и Серена знала, что мужчина — добрый и совестливый мужчина — почувствует себя в какой-то степени виноватым. И если эти деньги освободят его от подобного груза, она будет только рада.

Серена потратила часть денег на ткань для двух простеньких платьев и еще немножко — на деревенскую портниху. Миссис Причард сшила ей также необходимое нижнее белье и ночную рубашку.

Миссис Причард хотела бы сделать все по моде и с большей фантазией, но Серена настояла на почти что школьной простоте и, надев платье, просто расцвела. Удобное, закрытое, с достаточно широкой юбкой… Подобного ей никогда не позволял Мэтью. А ведь такой наряд — настоящее блаженство! К тому же непритязательный фасон был ей к лицу, а самое главное — она в нем не мучилась никакими воспоминаниями. И никаких навязчивых ароматов!

Ее отделанная мехом накидка все еще благоухала, так что Серена последовала совету лорда Мидлторпа и каждое утро выносила ее на свежий воздух. А пока была счастлива, надевая старенькую накидку Арабеллы из красной шерсти.

Она стала собирать волосы в тяжелый узел, не позволяя локонам выбиваться из него. Женщина не обманывала себя, что стала менее броской, но чувствовала себя значительно спокойнее. И с превеликим удовольствием окунулась в приготовление деревни к рождественским праздникам.

Подготовкой к Рождеству Серена не занималась со времени своего замужества, и сейчас это доставляло ей искреннюю радость. Она украшала ветками сосны и ели особняк и провела много часов, убирая церковь Сент-Мартина. Деревенские жители восприняли ее как юную гостью мисс Херстман.

Она даже ощутила в себе силу, чтобы строить планы на будущее. Несмотря на чудесные отношения, Серена понимала, что не может вечно оставаться у Арабеллы. Видя, однако, что люди неплохо относятся к ней, она подумывала, не подыскать ли себе работу. Только не гувернанткой, потому что все немедленно вернется на круги своя, но хотя бы компаньонкой у престарелой леди. Арабелла дала бы ей рекомендации, и здешний викарий тоже. Арабелла может даже подыскать подходящую леди.

Как только настанут теплые весенние деньки, Серена начнет независимую жизнь, а пока она просто наслаждалась. Она действительно впервые в своей взрослой жизни была счастлива.

Но однажды утром слегка смущенная Арабелла сказала ей:

— Я как-то не подумала, но, вероятно, тебе ежемесячно нужны прокладки, дорогая. Я просто позабыла, поскольку, слава Господу, у меня все это осталось в далеком прошлом. В шкафу с бельем уйма белой фланели. Так что бери, сколько угодно.

Серена, заикаясь, пробормотала слова благодарности, и добрая Арабелла приняла это за стеснительность, но дело было совсем в другом. Серена осознала, что все сроки уже прошли. Она еще раз пересчитала дни, все верно — крови должны были прийти еще неделю назад. Она слышала, что пережитое потрясение может нарушить цикл, но поскольку раньше вся ее жизнь состояла из сплошных переживаний, то ее организм работал ритмично.

Но ведь она не может ждать ребенка?!

Серена же не способна к деторождению!

Призвав на помощь здравый смысл, Серена подавила панику. Она не может забеременеть. Врач Мэтью объяснил, что у нее деформация матки, и за восемь лет брака она ни разу не беременела. Наверняка приключения последних дней внесли легкий беспорядок в работу организма. И Серена присоединилась к Арабелле, готовившей вещи для деревенских бедняков, благодаря небеса за то, что лишили ее возможности рожать.

Если бы она забеременела, то просто и не знала бы, что делать.

Пока Серена возносила горячие молитвы Господу, Френсис сидел в клубе Уайта за довольно скучным ужином. Он уже целую неделю пытался разыскать Чарльза Фернклифа, поскольку вовсе не был уверен, что этот мужчина не примется за старое. Но поиски ни к чему не привели.

Френсис узнал, что Фернклиф был младшим сыном лорда Берроу из Дербишира, но деликатные расспросы выявили, что родственники полагали, будто он по-прежнему работает у Шипли. Расспросы в Веймуте тоже не дали ничего нового. Во время короткого пребывания в гостинице Фернклиф почти все дни проводил в седле. Дескать, его очень интересовали развалины англосаксонских церквей. Господи спаси!

Что скрывалось за этой фразой? Кража? Но остатки англосаксонской культуры в округе представляли собой каменные кресты и церковные развалины. Не стащишь ничего, что можно было бы продать.

Сегодня Френсис получил письмо от матери, которая клятвенно заверила его, что шантажист больше ее не беспокоил. Более того, она настаивала, чтобы он немедленно занялся устройством своих личных дел и повидал леди Анну, потому что герцогиня тактично расспрашивала ее, почему он пропал и не пишет. И в самом конце письма леди Мидлторп в приказном порядке велела сыну быть в поместье Прайори на Рождество.

Френсис пришел к выводу, что мать была абсолютно права. Разумеется, Фернклифа хорошенько напугали, а Анна должна недоумевать, что же случилось. Он с ужасом вспомнил, что даже не написал ее родителям, пытаясь хоть как-то извиниться за длительное отсутствие. Но если он выедет завтра же, то сможет заехать в Ли-парк на пару деньков и успеет попасть домой к Рождеству.

Но как же быть с Сереной? Поскольку ему не сообщили ничего нового, Френсис предполагал, что она все еще в Саммер Сент-Мартине. Впрочем, такая женщина вряд ли задержится там навсегда. Он должен будет послать еще денег — солидную сумму — и дать понять тете Арабелле, что Серена сама должна решить свою судьбу. Серена наверняка отправится в Лондон, как только настанут теплые деньки, и найдет себе покровителя в считанные дни…

Тут же в голове Френсиса замелькали более привлекательные планы.

Ведь все так легко можно устроить. Он бы снял небольшой домик в Лондоне, меблировал его и нанял бы слуг, умеющих держать язык за зубами. А после этого съездил бы в Саммер Сент-Мартин и сказал: «Я прошу вас стать моей любовницей». И Серена тут же присоединилась бы к нему. Они были бы счастливы целую вечность.

Френсис помотал головой, прогоняя соблазнительные картины. Этого просто нельзя допустить.

Он считал, будто его одержимость Сереной возникла только оттого, что она была его первой женщиной. Чтобы справиться с навязчивым образом, Френсис даже решил наведаться в бордель. Но так и не прошел через это горнило. Искусные шлюхи по-прежнему вызывали в нем брезгливость и отвращение.

И он к тому же крайне сомневался, что столь мимолетное совокупление излечит его от всепоглощающей страсти к этой необыкновенной женщине.

Кажется, нет ничего более странного, чем совращение ночью случайной попутчицей.

Но вопреки здравому смыслу та встреча не казалась случайной и незначительной.

Френсис испытывал огромное искушение перестать расспрашивать о Фернклифе, а начать интересоваться Сереной Олбрайт. Он бы мог с легкостью разузнать всю ее подноготную. Но понял, что тогда он еще больше запутается. Станет не легче, а лишь невыносимее выбросить ее из головы.

Френсис хотел напрочь стереть всякое воспоминание о ней, но если он поддастся этому порыву, то однажды может встретить ее под руку с другим мужчиной. И эта мысль была невыносимой. Как бы то ни было, ночи проходили в беспокойных снах, он ворочался и изводился от неутоленного желания.

— Тяжкий вздох исторгся из его груди, — прокомментировал голос у него за спиной. — Кажется, рыба пришлась тебе не по вкусу?

Френсис поднял глаза и увидел сэра Стефена Болла, члена парламента и друга, и жестом пригласил его сесть рядом.

— Просто небольшая проблема, Стив.

Сэр Стефен опустился на стул с привычной врожденной элегантностью, которой с младых ногтей был обязан прозвищем Политический Дэнди. Он делал быструю и блестящую карьеру в палате общин — так велики были убедительность и остроумие его речей, произносимых, однако, медленно, протяжно, с сардонической улыбкой.

Черты лица этого бледного и красивого блондина уже были отмечены печатью циничного юмора, хотя ему минуло только двадцать пять.

— Может ли один из Шалопаев помочь? — спросил Стефен, подзывая официанта.

— Нет. И уж, конечно, не член палаты общин.

Френсис решительно выбросил Серену из головы и сосредоточился на Фернклифе.

— Знаешь ли ты какие-нибудь хитроумные способы разыскать человека, который не хочет быть найденным, Стив?

— Все не так просто. Если он бежит своего дома и привычных мест общения, то тебе остается уповать только на случайную встречу.

— Этого-то я и боюсь.

Френсис наполнил бокал приятеля.

— А как этот парень проштрафился?

— Угрожал распространить порочащие сведения о моей матери. Правда, пока эти угрозы лишь слова, но мне хотелось бы поговорить с ним пару минут наедине, чтобы быть уверенным. Я должен завтра же выехать в деревню, однако пока так и не нашел никаких следов.

— А есть какие-то намеки, что он в Лондоне?

— Нет, — признался Френсис. — Просто это место как помойка. Рано или поздно оно привлекает жуликов всех мастей.

— Ты прав. Я остаюсь на Рождество в Лондоне, так что скажи мне его имя, и я буду держать ушки на макушке.

Френсис заколебался, но все же назвал имя.

— Фернклиф. Чарльз Фернклиф.

— Что? Чарльз Фернклиф? Я просто не могу в это поверить.

— Ты знаешь его?

— Я встречал его. Замечательный парень. Берется за преподавательскую работу, сейчас пишет книгу об англосаксонской культуре. Больше интересуется могильными курганами и старой поэзией, чем современностью.

Как ни странно, все совпадало.

— Наверно, его исследования слегка повредили ему разум, не иначе. Разозлился на мою мать из-за того, что ей не понравилось его грубоватое и слишком лояльное отношение к подопечным. Вот он и начал угрожать, что станет распускать о ней грязные сплетни, если ему не заплатят.

— Боже милостивый. Бедняга.

— Меня больше волнует мать, — заметил Френсис.

— О, конечно, но это, наверно, все же какая-то болезнь. Даже несмотря на то, что он явно кабинетный червь, все бы ему изучать, но Чарльз обожает и шутки, к тому же прекрасный спортсмен. Но что касается остального…

— Сколько ему лет? — спросил Френсис. — Я решил, что он моложе нас с тобой.

— Боже праведный, нет. Ему по меньшей мере тридцать пять. Как я уже сказал, он берется за учительство, лишь бы финансировать свои исследования. Он выбирает учеников только в интересной для него местности. Там, где есть какие-нибудь остатки англо-саксонской культуры.

— А у нас как раз имелась англосаксонская церковь и холм, который, наверно, был фундаментом помещичьего дома… Да, все сходится, но как-то все очень странно. Наверно, он внезапно спятил. Влияние царства теней.

— Будем надеяться на лучшее, — сказал Стефен. — Как бы там ни было, эти тронутые вредят только самим себе. Поскольку я знаком с Фернклифом, то, конечно, смогу выследить его, если он объявится.

— Буду очень признателен. И если он действительно болен, попробуй вразумить его. Я не буду мстить Фернклифу, если он нездоров, но не допущу, чтобы он изводил мою мать.

— Конечно, нет.

Затем молодые люди немного поболтали, обменялись свежими новостями, главным образом о Леандере Ноллисе, который совершенно неожиданно женился на женщине без имени, связей, денег и титула — короче, полнейший мезальянс, по мнению света, но, по сведениям Стефена, новобрачный казался чрезвычайно счастливым.

— Он был здесь, в Лондоне, со своей невестой, — сказал Стефен, поднимаясь. — Похоже, самое время Шалопаям торжественно отпраздновать воссоединение.

— Николас вынашивает такую же идею.

— Отлично. Хорошего тебе Рождества. Наилучшие пожелания твоей матушке.

На этом Стефен распрощался, заставив Френсиса еще серьезнее задуматься о женитьбе.

Три Шалопая женились. Кажется, это стало модным, и лучше ему последовать их примеру. Интересно, на какое время Анна назначит венчание. Наверняка ей по душе май или июнь, а что до него — то чем скорее, тем лучше.

Возможно, на следующей же неделе? Да, устраивает, и вполне. Его проснувшееся тело причиняло теперь постоянное неудобство.

Ладно, посмотрим. Может быть, ему удастся уговорить Анну и ее родителей на зимнюю свадьбу. Например, в январе. Как только он женится, мысли о Серене Олбрайт перестанут терзать его.

В душе он смеялся над самим собой.

Отобедав, Френсис еще раз проанализировал странное поведение Чарльза Фернклифа. Мужчина оказался совсем не таким, каким он его представлял себе. Он думал, что тот был молодым парнем с духовным образованием.

И если все хорошенько сопоставить, то дело выглядело еще более подозрительным.

Перебирая события последних дней, Френсис подумал, что и сам вполне созрел для сумасшедшего дома.

На следующий день Френсис остановил лошадей перед домом в Ли-парке, непоколебимо настроенный сегодня же просить руки леди Анны Пекворт. Сие решение далось ему нелегко, потому что до сих пор Френсис испытывал неловкость. Даже перед самыми воротами у него мелькнула мысль проехать мимо. В конце концов он ведь не предупреждал заранее о своем приезде Арранов…

Но Френсис строго напомнил себе, что и так затянул с женитьбой. Пора, давно пора ему остепениться и всерьез заняться наследниками. Но, спрыгнув из экипажа на землю, тут же поддался импульсу и решил, что не останется у Арранов на ночь. Он поговорит с герцогом, получит согласие Анны, а потом поедет в Прайори, и уважительная причина, вот она — мать ждет его на Рождество.

Уважительная причина?

Слова ничего не значат, снова и снова убеждал он себя. Просто он должен быть дома еще до Рождества. Его мать придавала такое значение всем этим обрядам. Если он договорится о свадьбе на более раннее время, то после Рождества приедет с длительным визитом. Или пригласит Анну в Прайори.

Когда Френсис подходил к огромным дверям, сердце бешено заколотилось у него в груди, но вовсе не от переполнявших его чувств.

Френсиса тут же проводили в теплую гостиную. Его приветствовала герцогиня, умная женщина, но никогда не блиставшая красотой.

— Мидлторп, как замечательно, что вы заглянули к нам, но боюсь, Анна еще не может принимать визитеров.

— Да? — не поняв, переспросил он. — Она больна?

— Так вы не знали? Мы отослали записку пару дней назад в Прайори. Ветряная оспа. Она заразилась ею в деревенской школе. Бедная девочка так серьезно относится к своим обязанностям. Сейчас она вряд ли захочет увидеться с вами.

Герцогиня подмигнула ему.

— Боюсь, она еще вся в пятнах.

— Да, да, я понимаю, — глупо поддакнул Френсис. Ветряная оспа! Все в эти дни как будто сговорились против него. Но он тут же решил, что не станет откладывать дело в долгий ящик.

— А герцог дома? Я бы хотел поговорить с ним.

— К несчастью, его нет дома. Он в Шотландии, хотя скоро должен возвратиться. Почему бы вам не приехать после Рождества? Будет прекрасный повод повеселиться. И, конечно, мы будем только рады, если вы приедете надолго.

И Френсис смирился с судьбой.

— Да, конечно, герцогиня.

Он передал, что желает Анне скорейшего выздоровления, и, распрощавшись, отправился в Прайори.

Что новенького ожидает его там? Решится ли его мать наконец сдвинуть хоть один шкаф с места, или все останется по-прежнему?

Вряд ли, подумал Френсис, направляя свою усталую четверку лошадей к дому. Прайори давно превратился в мавзолей отца — здесь ничего никогда не менялось. Даже такая обычная вещь, как новые портьеры, доводила его мать до расстройства. Он, конечно, признавал, что ее преданность памяти отца достойна восхищения, но жизнь продолжается, и вещи должны обновляться.

Торп-Прайори, однако, останется точно таким, каким был всегда, и его мать, конечно, уже прекрасно подготовила его к Рождеству.

Почему эта мысль так расстроила его?

Потому что манера матери праздновать Рождество так же, как и в те времена, когда еще был жив отец, просто ему не нравилась.

Падуб, сосна и розмарин будут расставлены или подвешены на тех же местах, где и всегда, перевязанные неизменной красной ленточкой, будто время остановилось. Специальные ароматизированные красные свечи будут стоять наготове в холле, останется только зажечь их, когда в канун Рождества, в сочельник, деревенские жители принесут огромное полено. Все они останутся, чтобы пропеть рождественские гимны в Большом доме, и леди Мидлторп собственноручно угостит их сидром и ванильными пирожками. А лорд Мидлторп — теперь эту роль исполнял он — вручит каждому на прощание крону.

Все точно так же, как было принято тридцать лет подряд, а то и больше.

Деревенские жители будут благодарны, и Френсис чувствовал, что для них это важная традиция, но все эти годы он был точно скован цепями из-за этого ритуала. Как же он завидовал простолюдинам, которые шли затем домой, где от души веселились!

На Рождество в Торп-Прайори с ними всегда обедали бездетный викарий с женой.

На Святки они с матерью вручат всем слугам рождественские подарки, в основном недорогую новую одежду.

Когда его сестры еще не были замужем, создавалось хоть какое-то ощущение веселья. В прошлом году на Рождество приезжала тетя Арабелла и тоже слегка оживила монотонность праздников, подшучивая над своей младшей сестрой, придававшей слишком большое значение условностям. Но, конечно, в этом году Арабелла не приедет. Ей придется приглядывать за Сереной.

Значит, будут только Френсис с матерью, и хотя он очень любил ее, но всякий раз смертельно скучал.

Сворачивая на знакомую дорогу, ведущую в Торп, Френсис как раз размышлял, что будут делать на Рождество Серена и Арабелла. Зная свою тетку, он нисколько не сомневался, что это будет намного увлекательнее, чем скучные ритуалы его матери.

А что, если ему однажды сломать раз и навсегда заведенную рутину и пригласить несколько гостей? К примеру, кого-нибудь из Шалопаев.

Френсис громко расхохотался, заслужив недоуменный взгляд грума. А он всего лишь представил реакцию матери на грубое нарушение незыблемых традиций.

К тому времени, когда он выехал на прямую как стрела подъездную аллею к дому, очерченную с двух сторон стройными, высокими тополями, то уже пребывал в отвратительном настроении. И даже вид его прекрасного особняка, белевшего на декабрьском солнце, нисколько не обрадовал Френсиса.

Он тут же с досадой вспомнил, что Анна восхищалась Прайори и наверняка не захочет что-либо здесь менять.

Но дом и впрямь великолепен, убеждал он себя. Знаменитые архитекторы были от него в полном восторге. Его отец снес когда-то свой древний, разрушающийся дом, нанял лучших специалистов и создал этот шедевр палладинской архитектуры.

Но, злорадно подумал он, Торп-Прайори довольно глупое имечко для такого шедевра.

Может быть, все дело в том, что ему совершенно не нравилась классика?

Он отдыхал душой в уютных «Красных дубах» у Николаса или у Люсьена в его крошечном поместье в Хартвелле. Даже Ли-парк, который лишь ремонтировали и обновляли интерьер вот уже более трехсот лет, импонировал ему больше, чем унаследованный им родительский дом.

И ни вышколенная прислуга, ожидавшая его у дверей, ни прекрасные украшения в холодном, продуваемом мраморном холле не давали ему почувствовать себя дома, желанным хозяином.

Это было просто смехотворно.

Пока Френсису помогали избавиться от тяжелой верхней одежды, он твердо решил, что сразу после Рождества отправится на охоту. Хотя он и не был заядлым охотником, в Мелтоне всегда можно найти веселую компанию, а если посчастливится, даже повидаться с кем-нибудь из Шалопаев. Хоть ненадолго, но там появится и Стефен, а там, глядишь, и Кон Сомерфорд, виконт Эмли. Майлз Кавана обязательно примчится с новым табуном своих великолепных ирландских скакунов на продажу. И будет вовсе удивительно, если не объявится Люсьен де Вокс, несмотря на то, что недавно женился. Он обожал охоту.

Эта перспектива несколько подняла настроение Френсиса, так что он был достаточно жизнерадостен, чтобы не огорчить прислугу.

Уже позднее до него дошло, что в его неожиданных планах нет места леди Анне. Впрочем, уговорил он себя, ей понадобится несколько недель, чтобы полностью оправиться от болезни.

Перво-наперво он решил хорошенько расспросить дворецкого о слугах в доме, потому что ему все еще не давало покоя письмо, которое предупредило Фернкли-фа об опасности, и тот вовремя удрал из Веймута. Гриффин заверил его, что они не нанимали никого нового в течение года и что вся прислуга была честной и заслуживала доверия.

— А как насчет джентльмена по имени Фернклиф, который какое-то время жил поблизости, Гриффин? Есть ли у него друзья среди нашего персонала?

— Вы говорите о бывшем учителе сыновей лорда Шипли, милорд? Нет, никто из слуг не знаком с ним близко, и никто не позволял себе никаких дерзостей.

Чем дальше, тем страннее. Френсис расслышал нотку уважения в голосе Гриффина. Ясно, что дворецкий был высокого мнения о Чарльзе Фернклифе.

Может быть, какой-нибудь сумасшедший пользуется именем Фернклифа как прикрытием, но выяснить это удастся лишь в личной беседе с настоящим Фернклифом.

Френсис увидел свою мать только за обедом, потому что она в самую последнюю минуту ускользнула на кухню, пробормотав что-то о приготовлениях к празднику. Когда подали суп, он отослал всех слуг, чтобы они с матерью смогли поговорить наедине.

— Я надеюсь, что больше тебя не беспокоили, мама.

— Конечно, нет, — сияя, произнесла она. — Ты прекрасно все уладил, дорогой.

— Ничего я не улаживал. Этот мужчина как сквозь землю провалился в Веймуте, и я с тех пор ничего о нем не слышал.

— Но это же чудесно. Значит, он передумал заниматься такими глупостями.

Нечто неуловимое в тоне и манерах матери насторожило Френсиса.

— Я бы назвал это больше чем глупостью, — сказал Френсис, внимательно наблюдая за ней. — Стефен Болл решил, что парень, должно быть, свихнулся.

— Свихнулся? — уставясь на сына, спросил леди Мидлторп.

— Стефен знает Фернклифа и утверждает, что это исключительно умный и во всех отношениях добро порядочней человек.

— Несомненно, приятель Шалопаев, — кисло заметила она, но при этом странно покраснела.

— Вряд ли. Во-первых, он лет на десять старше нас. Ты же описала его молодым человеком.

— Ну что до меня, то мужчина, которому за тридцать, все-таки очень молод.

Леди Мидлторп отодвинула тарелку с почти не тронутым супом.

— Он явно решил оставить меня в покое, а это единственное, что имеет значение. Мне позвонить, чтобы подали следующее блюдо, дорогой?

— Да, пожалуйста.

Но Френсис смотрел на длинный овальный стол, за которым прекрасно разместились бы и десять человек, и думал, какая же несусветная глупость разговаривать на таком расстоянии от собеседника. Почему это никогда раньше не беспокоило его? Потому что он никогда еще не испытывал такого непреодолимого желания повнимательнее рассмотреть выражение лица матери.

Когда слуга и дворецкий вернулись в комнату, Френсис встал и прошел к ней на другой конец стола.

— Гриффин, накройте мне, пожалуйста, здесь. Дворецкий поспешил выполнить поручение, а леди Мидлторп изумленно посмотрела на сына.

— Френсис, что это тебе взбрело в голову?

— Устал кричать с того конца стола, мама.

— Мы вовсе не кричали. Прекрасно можно поддерживать беседу через стол, вовсе не повышая голоса. Мы с твоим отцом…

— …обладали сверхъестественным слухом, должно быть, — перебил ее Френсис, усаживаясь на стул рядом с матерью. — Боюсь, что мне просто необходимо сесть ближе.

Леди Мидлторп беспомощно захлопала глазами.

— Но это выглядит так странно, — наконец произнесла она.

— Да, и конечно, слуги крайне расстроились, — поддразнил ее Френсис, оглянувшись и заметив ухмылку слуги. Он подмигнул ему.

— Пусть будет так, как тебе угодно, — холодно ответила мать. — Ты здесь хозяин, тебе и карты в руки.

Френсис взял у слуги тарелку с порцией мяса.

— Пожалуйста, не расстраивайся по пустякам, мама. Я вовсе не собираюсь перевернуть здесь все вверх дном.

— Конечно, конечно, — все еще сердито заявила она.

Теперь, сидя так близко к матери, Френсис убедился, что его подозрения были не беспочвенны. Его мать выглядела не лучшим образом. Даже тонкий слой пудры не мог скрыть бледности ее лица, а под большими голубыми глазами залегли глубокие тени. Сейчас ему было не до того, чтобы вникать во все мелочи, но он боялся, что проклятый Фернклиф — или кто там скрывался под его именем — не оставил ее в покое. Она, конечно же, лгала, лишь бы защитить своего хрупкого сына от большого жестокого мужчины.

Вот такая правда.

Френсис завел бесцельный разговор, лишь бы не молчать за столом, слишком поздно сообразив, что рассказывал ей о Шалопаях. В нормальном состоянии мать немедленно заставила бы его замолчать, отпустив какое-нибудь ядовитое замечание. Ее всегда выводило из себя, что он так близко сошелся с людьми, которых она не одобряла, особенно с Николасом Делани.

Однако сейчас она робко улыбалась, изредка даже вставляя замечания или поддакивая, хотя он говорил о тех же людях. И он решился на эксперимент.

— Я встретил Николаса несколько недель назад, — промолвил Френсис. — Чудесно выглядит теперь, когда стал семьянином. Весной я собираюсь поехать к ним с визитом.

— Прекрасно, — ответила мать совершенно серьезно.

— Он поговаривает о большом воссоединении. Мне кажется, мы могли бы устроить праздничный прием у нас.

— Как тебе угодно.

Френсис подумал, а не свихнулась ли его мать. Как только обед закончился и они снова остались наедине в маленькой гостиной, он сказал:

— Значит, от Фернклифа больше не было никаких писем?

— Нет. — Мать наливала ему чай, но носик заварочного чайника стукнулся о чашку из тончайшего китайского фарфора с поразительной небрежностью.

— Если он спятил, то может стать опасным, — подчеркнул Френсис, принимая чашку.

— Тем больше причин не обращать на него внимания, дорогой.

— Но это глупо, мама. Если он болен, то должен быть помещен в сумасшедший дом, прежде чем причинит зло еще кому-то.

Она резко подняла голову.

— О нет!

— Почему это, к дьяволу, нет?

— Френсис!

Он был на грани того, чтобы вульгарными словечками заставить ее выйти из себя, но сдержался,

— Почему нет? — повторил Френсис свой вопрос. Леди Мидлторп опустила глаза и поставила свою чашку с блюдцем на стол. Френсис заметил на блюдце несколько пролитых капель. Неужели у матери дрожит рука?

— Эти дома — сплошной ужас, Френсис. О них рассказывают страшные вещи. Я не желаю никому такой участи, к тому же в цепях и отрепьях.

— Но он расстраивает тебя, мама, — твердо заявил Френсис. — Я ни на секунду не поверил, что письма прекратились.

Он поставил свою чашку на стол и встал.

— Я думаю, что ты лжешь во спасение. Что ж, я оскорблен. Да, оскорблен твоим неверием в мои силы. Я — взрослый мужчина, мама. Я прекрасно стреляю из пистолета и сумею постоять за себя, если дело дойдет до кулаков. Не нужно меня защищать!

Она уставилась на него совершенно непонимающим взглядом.

— Френсис… я не…

Тут она наконец взяла себя в руки.

— Писем больше не было.

Но все-таки отвела взгляд.

— Великий Боже, мама! — взорвался Френсис. — Мне что, велеть проверять твою почту?

— Нет, Френсис, пожалуйста! Не стоит предавать этой истории такое значение.

— Нет, стоит. Ты нервничаешь. Этот негодяй оскорбляет тебя, и кто знает, до чего он додумается?

Внезапно она закрыла лицо руками.

— Френсис, я прошу тебя. Ты причиняешь мне гораздо больше боли, чем он.

— Ради Бога!

Она посмотрела на него с невыразимой печалью.

— Я умоляю тебя, выброси все это из головы. Тебе может не нравиться, что я волнуюсь из-за тебя, но я — твоя мать и не могу не переживать. Оставь это, пожалуйста, и займись лучше своей личной жизнью.

— Я не могу ухаживать за леди Анной, пока не решена эта проблема.

Мать недоумевающе уставилась на него.

— А какое отношение одно имеет к другому?

И Френсис понял, что не может ответить ничего вразумительного. Если не принимать во внимание Серену… Он представил себе, что было бы, если бы в его жизнь не ворвалась эта женщина. Он бы был уже помолвлен с Анной, и его упорядоченная жизнь шла своим чередом.

Но что, ради всего святого, случилось бы с Сереной, если бы он не помог? У него тотчас же похолодело сердце от воображаемых ужасов.

— Ну, Френсис? — настаивала леди Мидлторп. — Какая же связь между этими делами? Леди Анну может обидеть твое пренебрежительное отношение.

— Я вовсе не пренебрегаю ею. Я заехал вчера в Ли-парк с намерением сделать предложение, но у нее ветряная оспа. Они сообщили об этом сюда.

— О, конечно. Как же я могла забыть? Ну и как она?

Ты забыла, подумал Френсис, потому что сходишь с ума, пытаясь спасти меня от Фернклифа.

— С ней все будет в порядке, но я должен подождать, чтобы она полностью выздоровела. Я решил отправиться на охоту.

— Френсис, нет!

— Великий Боже, мама! Анна никуда не выезжает и не принимает визитеров! Я провел прошлый месяц, выслеживая по всей стране твоего умалишенного учителя…

— Он вовсе не мой.

Френсис даже не заметил ее возражения.

— …и я уже предвкушаю недельку-другую веселья со своими друзьями. Неужели это так ужасно?

Силы вдруг оставили леди Мидлторп.

— Мне очень жаль, что это дело лишило тебя покоя и с тобой совершенно нельзя разговаривать спокойно, Френсис, но я с самого начала просила тебя не вмешиваться. Так что если ты хочешь поохотиться, то езжай.

Мать встала со стула.

— Но все же напиши записку в Ли-парк, чтобы объяснить свое отсутствие.

И она вышла из комнаты, даже ссутулившись от огорчения.

Френсис уставился на огонь в камине, признавая, что с ним действительно невозможно разговаривать спокойно; он постоянно выходил из себя, что было крайне несвойственно для него. Он должен был довериться здравому смыслу матери и выкинуть шантажиста Фернклифа из головы; он должен послать Серене денег и честно признать, что имеет к ней личный интерес; он должен написать письмо в Ли-парк, четко и ясно выразив свои намерения.

А потом, когда он вернется с охоты, ему останется только поговорить с герцогом и уладить дело со свадьбой.

В качестве плана действий все это было безупречно.

Но он пренебрег всем, что запланировал.

Сразу после Рождества леди Мидлторп проводила сына на охоту с улыбкой, скрывавшей глубокую печаль и мрачные предчувствия. Она все больше и больше запутывалась в беззастенчивой лжи. Малодушие превратило ее жизнь в клубок противоречий. К тому же выяснилось, что и в жизнь Френсиса она внесла полный беспорядок.

Если бы она не вызвала Френсиса к себе в ноябре, он бы уже, наверно, женился на Анне. Френсис, кстати, так и сказал. А теперь она чувствовала в нем какое-то скрытое нежелание. Кроме того, сейчас он направлялся на охотничьи поля, где погиб уже не один человек. Если бы она только могла запретить подобное сумасбродство! Но дни, когда она могла что-либо запретить сыну, ушли в прошлое. На деле последние события, казалось, вызвали пугающую перемену во Френсисе.

И он теперь, вне всякого сомнения, не позволит командовать собой.

А что ей делать с Чарльзом? Леди Мидлторп вернулась в свой будуар, с отвращением и одновременно вожделенно поглядывая на обитую шелком кушетку. Она отомкнула ящик секретера и вытащила связку писем. Как Френсис и подозревал, письма по-прежнему приходили. Она перечитала последнее, которое прибыло за несколько дней до приезда сына.

"Твой юный сумасброд, кажется, готов преследовать меня по всей стране, Корделия! Я вынужден скрываться от него словно преследуемая охотником добыча. Живу теперь у черта на куличках, лашь бы обрести наконец, покой. Он даже побывал у моих родителей, разыскивая хоть какие-то известия обо мне. Тебе все же следует доверительно поговорить с ним, или же мне придется встретиться с ним.

Будь что будет! Если он собирается застрелить меня, то пусть это будет на вашей совести".

Еще одна ложь. Леди Мидлторп пребывала в таком отчаянии, пытаясь предотвратить их встречу, что сказала Чарльзу, будто ее сын собирается выстрелить в него, как только увидит.

«О, как же щедро мы сплетаем ложь, когда впервые на нее решаемся».

Ситуация постепенно становилась опасной. Она должна набраться храбрости и открыть Френсису правду, но где взять силы на это?

«Мой дорогой мальчик, я лгала тебе с самого начала и очернила невинного человека. Чарльз Фернклиф не только не шантажист, но он мужчина, с которым я позволила себе…»

Женщина гневно взглянула на кушетку, словно именно она и была во всем виновата. Затем Корделия подошла к ней и провела рукой по набивному шелку, вспоминая, как этот шелк касался ее обнаженного тела.

Они с Джорджем всегда занимались любовью только в постели. О, все было очень мило, но ничего похожего на этот восторг, смешанный с опасностью.

«Прекрати, — прошипела она кушетке. — Прекрати!»

Женщина схватила миниатюру с портретом мужа, стоявшую на столике, и прижала ее к сердцу, потом отняла, чтобы взглянуть на нежное лицо человека, которого сильно любила. Дорогой Джордж. Как она посмела предать его память? Он был таким добрым человеком, а Френсис во многом напоминает его.

Леди Анне очень, очень повезло.

Глава 7

По дороге в Мелтон-Моубрей, где начался зимний охотничий сезон, Френсис проезжал Саммер Сент-Мартин. Он мог бы придумать тысячу причин, чтобы заехать. Хотя бы для того, чтобы навестить свою любимую тетю. Но не сделал этого. Снова увидеть Серену было слишком опасно для его душевного равновесия.

Арабелла прислала пару остроумных писем, из которых он без особого труда понял, что две женщины чудесно ладят друг с другом и что Серена здорова и счастлива. Единственной важной информацией в письмах было то, что братья Серены отняли у нее три тысячи фунтов, оставленные ей мужем. И Френсис догадался, что тетя хочет, чтобы он что-нибудь предпринял в связи с этим. Только небеса знают, как ему это сделать.

Он был доволен явным согласием, царившим между женщинами, но все же слегка удивлен. Неужели Серена Олбрайт стряпает, штопает простыни, читает повести и даже прогуливается по деревне?

Если все это правда, подумал он с внезапным испугом, то можно было отдать голову на отсечение, что все местные мужчины кружили вокруг теткиного особняка, как мартовские коты. Он чуть было не завернул, чтобы предъявить права на свою сирену, но заставил себя продолжить путь.

Он же собирался жениться на Анне Пекворт. А Серена Олбрайт со всей ее красотой, смелостью и сексуальным опытом больше не должна занимать его мысли. Пусть заведет себе сельского любовника, если хочет.

Френсис нисколько не ошибся в своих предположениях. Появление Серены в Саммер Сент-Мартине вызвало невероятный переполох… переполох, за которым Арабелла Херстман наблюдала с интересом.

Она была заинтригована своей гостьей, как и Френсис, и точно так же беспокоилась о ее будущем. Мысль о том, что пятнадцатилетнюю девушку можно насильно выдать замуж, приводила ее в ужас, а уж если мужем был Мэтью Ривертон… Просто безобразие! Должен существовать закон против таких неравных браков, и Арабелла как раз размышляла о том, как добиться, чтобы этот закон был принят.

Но невинная жертва или нет однако, восемь лет такого супружества не могли пройти бесследно. Арабелла уже поняла, что сексуальная внешность Серены вводила в заблуждение, сбивала с толку, но все же ее с трудом можно было отнести к невинным овечкам. Вопрос был в том, не растлил ли столь жуткий брак несчастную девушку окончательно?

Арабелла почуяла взаимное влечение между красивой юной женщиной и своим племянником. И ей очень захотелось, чтобы их отношения вылились в брак. Но только в том случае, если Серена станет любящей, добропорядочной женой.

И каждый день приносил приятные сюрпризы. Серена вела себя как настоящая леди.

Еще одно говорило в ее пользу: она не делала абсолютно никаких попыток привлечь к себе внимание. Даже наоборот. Ее простенькие закрытые платья и строгий узел казались попыткой сделать свою внешность как можно незаметнее.

Наверно, эта молодая женщина прекрасно знала, что все ее ухищрения не помогут. Но Арабелла так не думала. Она достаточно повидала за свою жизнь милых девушек, пытавшихся изо всех сил приукрасить то, чем их наделила природа, и всячески старавшихся поймать мужчин в свои сети. Так что поведение Серены казалось необычным.

Конечно, ее уловки не срабатывали, но Арабелла не могла винить за это Серену.

Дом Арабеллы внезапно стал центром жизненных интересов всех мужчин округи. Правда, так случалось со всеми местами, где появлялась Серена, — в церкви, во время визитов к беднякам и даже в крошечном деревенском магазинчике.

Итак, если Серена настоящая леди, то какое будущее ожидает ее?

Письма Корделии ясно давали понять, что Френсис увлечен одной из дочерей Аррана, но в таком случае как его угораздило подружиться со столь чувственным созданием, как Серена? Женитьба на вдове Мэтью Ривертона не идет ни в какое сравнение с альянсом с Арранами. Арабелла с усмешкой думала, что такой брак заставит ее сестричку Корделию поседеть.

Ну и дьявол с ней! Главной заботой Арабеллы было счастье Френсиса, хотя ей, конечно, хотелось бы видеть счастливой и Серену тоже.

Однажды вечером в конце января, когда они с Сереной занимались шитьем, Арабелла сказала:

— Кажется, вскоре к нам пожалует Френсис.

Серена подняла глаза, в которых отразилось гораздо больше тревоги, чем ожидала Арабелла. К тому же Она сильно побледнела.

— Неужели? Я считала, что он уже и думать обо мне позабыл.

— Чепуха, — сухо возразила Арабелла. — Нет такого мужчины, который забыл бы тебя, девочка, однажды увидев.

Серена покраснела.

— Но я вовсе не хочу привлекать внимание, Арабелла.

— Я знаю, что не хочешь, но все равно притягиваешь мужчин не хуже магнита. И Френсис вернется. Какие у тебя планы?

Девушка запаниковала.

— Конечно, вы не захотите терпеть меня здесь вечно.

— Захотела бы, — грубовато перебила Арабелла. — Очень приятно, когда ты рядом. Но это неестественно для такой молодой женщины, как ты.

— Я знаю.

— Ты хотела бы спрятаться здесь, но это не выход.

— Вы же прячетесь здесь всю жизнь, — возмущенно возразила Серена. — Почему же мне этого нельзя?

— Я прячусь? — фыркнула Арабелла. — Ерунда. Мне потребовалось много мужества решить, что я не выйду замуж и что буду жить здесь самостоятельно. Моя независимость жутко оскорбляет окружающих. Полагаю, ты хотела бы стать такой же.

Серена вздохнула.

— Я думала об этом. В моем положении мне больше всего пристала роль компаньонки, так что если вы мне поможете, я могла бы начать сама заботиться о себе.

И никакого намека на замужество, никакого упоминания о Френсисе, заметила Арабелла.

— Разумный план, хотя мне и будет не хватать тебя, дорогая. А теперь, я уверена, что если хорошенько поразмыслю, то найду тебе такого работодателя, который будет благодарен тебе за твое доброе сердце.

И Арабелла принялась за дело. Разумеется, она не хотела побыстрее избавиться от Серены, но считала, что такая бесцельная жизнь вряд ли подходит ее гостье. И Серена выглядела в последние дни немного хуже. Так что Арабелла написала несколько писем. Но поскольку не пришло подходящих предложений, новую порцию писем она пока не отсылала. Вместо этого в феврале у нее родился другой план:

— Нам, вероятно, стоит вывезти тебя ненадолго в более людное место, девочка, прежде чем ты навсегда с головой уйдешь в скучную, нудную работу. Давай съездим в Бат или в Танбридж-Веллз.

— Нет! — воскликнула Серена. — Мои братья!

— Ты не сможешь прятаться всю жизнь, девочка моя! Уверяю тебя, я все время буду рядом, они просто не осмелятся на какую-нибудь пакость. Ты заслуживаешь отдых, и надо же хоть немного пообщаться с молодыми джентльменами.

— Не увлекайтесь матримониальными планами, Арабелла, — угрюмо произнесла Серена. — Никто не захочет жениться на мне.

— Любой мужчина, хоть однажды увидевший тебя, захочет на тебе жениться.

Серена сверкнула своими циничными, слишком много повидавшими глазами.

— Нет, они захотят не этого.

Арабелла покраснела.

— Что ж, они заплатят за это женитьбой.

Она увидела, как Серену затрясло.

— Моему мужу это стоило тридцать тысяч гиней.

— О дорогая… — Арабелла даже потеряла дар речи.

Много лет назад она изучала вопросы взаимоотношения полов и, конечно, не считала себя наивной, но иногда под взглядом Серены она казалась себе невинным ребенком.

— Это настроило тебя против брака вообще, да, дорогая? Я и сама не слишком высокого мнения об этом деле, — продолжила она колко. — Своеоб разная форма рабства, скажу тебе, но ведь многие женщины так и жаждут попасть в эти сети. Конечно, следует помнить о детях. Кажется, нет никакого способа заставить мужчин и женщин прекратить делать детей, а кому же хочется, чтобы ангельские души стали жертвами…

Тут, к своему ужасу, она заметила, что прекрасные глаза Серены наполнились слезами.

— О Боже, и что я такого сказала? Ну же, девочка, не плачь… Я не буду больше принуждать тебя к чему-либо.

— Арабелла, мне кажется… я забеременела!

Арабелла так и замерла. Из всех возможных несчастий, какие она вообразила, это — как ни странно — ни разу не пришло ей в голову.

— От кого?

— Я бы не хотела говорить об этом.

— Ты не можешь сказать? — Испуганный и на полненный болью взгляд Серены чуть не довел Арабеллу до слез. — О, мне так жаль, девочка моя. Не смотри так. Но ты должна открыться мне…

И тут ее осенило:

— Боже милостивый! Это Френсис, правда ведь?

И взгляд Серены подтвердил ее догадку. Арабелла вскочила на ноги.

— Негодяй! Использовал тебя, а потом уехал, и ни словечка больше.

Серена тоже поднялась.

— О нет, Арабелла, вы не понимаете!

— Неужели? — Глаза Арабеллы воинственно сверкали. — Я прекрасно все понимаю, и этот молодой человек вернется сюда, чтобы исполнить свой долг!

— Нет! — вскрикнула Серена.

Арабелла подбоченилась.

— Так что же ты сама решила? Хочешь, чтобы бедное невинное дитя было незаконнорожденным?

Серена положила руки на едва наметившуюся выпуклость живота и в ужасе взглянула на Арабеллу.

— Решайся, девочка. Либо выходи замуж за отца ребенка, либо рожай его на муки и позор.

Слезы так и брызнули из глаз молодой женщины, потекли по щекам и закапали на коричневую шерсть платья. И ничуть не испортили ее беспомощную красоту, что бы там об этом ни говорили. Судорожно всхлипнув, словно именно в эту секунду разбилось ее сердце, Серена прошептала:

— Если лорд Мидлторп пожелает жениться на мне, я выйду за него.

Арабелла закусила губу, чтобы не дать сорваться ядовитым словам по поводу желаний милорда.

— Отлично. А теперь сядь и приведи себя в порядок, а я пока напишу письмо.

Френсис откровенно наслаждался жизнью, весело проводя время в кругу друзей. Люсьен де Вокс, маркиз Арден, не позволил женитьбе повлиять на свои привычки и принимал гостей в великолепном охотничьем домике отца на окраине Мелтона. А этот охотничий «домик» имел двенадцать спален к услугам друзей герцога Белкрейвена и комфорт, какой только можно было вообразить. Гости приезжали и уезжали. Стефен Болл, например, весьма серьезно относился к своим обязанностям члена парламента и частенько отлучался в Лондон по делам службы. Но в доме почти постоянно находилось ядро из восьми человек: сам Люсьен, его жена Бет, Френсис, Кон Сомерфорд, Майлз Кавана со своей несносной подопечной Фелисити, Хэл Бомонт и его любовница Бланш Хардкасл.

Такая компания всегда вызывала сплетни и недоумение у посторонних, даже у сугубо мужского общества, собиравшегося на время охотничьего сезона. Джентльмену не пристало вводить в дом женщину с сомнительной репутацией, если там же находилась и его супруга. Но тут случай был еще поразительнее и скандальнее. Бланш Хардкасл, помимо того, что была актрисой, была официальной любовницей Люсьена де Вокса в течение четырех лет до его женитьбы на Бет. И еще Бланш славилась острым язычком и не оставила бы камня на камне от реноме наглеца, посмей он только назвать ее падшей женщиной.

Более того, Бланш и жена Люсьена, Бет Арден, подружились, яростно отстаивая женские права. И частенько выступали единым фронтом против замашек маркиза и его друзей.

Хэл Бомонт тщетно убеждал прекрасную актрису выйти за него замуж. Она упорно отказывала ему, хотя всем было ясно, что она испытывала настоящие чувства к своему однорукому майору.

Френсис уже привык к этой скандальной ситуации, но вот Майлз поразил его тем, что привез на охотничий сезон свою двадцатилетнюю подопечную из Ирландии, чтобы она присоединилась к этой пестрой, вызывающей постоянные кривотолки компании. Мелтон, да еще в охотничий сезон, и сам по себе не был подходящим местом для незамужней леди.

— Я просто не рискнул оставить ее дома без присмотра, — вздыхая, объяснил Майлз. — Она совершенно отбилась от рук, там с ней никто не может справиться. Добавь к этому ее гигантское наследство — и можно не сомневаться, что какой-нибудь жулик постарается воспользоваться моим отсутствием, чтобы принудить ее к замужеству.

— Ты же мог остаться в Ирландии и навести по рядок там.

— И пропустить охотничий сезон? Дьявол бы тебя побрал, Френсис! Как у тебя только язык повернулся? Эй, послушай, кажется, ты ищешь себе невесту? Как насчет Фелисити? Она довольно приятной наружности и чертовски богата.

Френсис вежливо, но категорично отказался. Фелисити Монахан была черноволосым и черноглазым исчадием ада. Подробно о ее выходках не рассказывалось, но он уже своими глазами видел этот ходячий вулкан раздражения и недоброжелательства. А однажды Майлзу как опекуну пришлось даже привязать ее к креслу в библиотеке, чтобы удержать от злобной выходки. Правда, общение с Бет и Бланш заметно смягчило характер девушки, но Френсис очень сомневался, что их радикальные взгляды и фанатичная вера в права женщин повлияют на Фелисити положительно.

Он просто поблагодарил небеса, что эта девушка не на его попечении.

И уже успел перемолвиться с Бет Арден о Серене, прогулявшись с ней по оголенному зимнему саду.

— Я познакомился кое с кем, кто знал тебя в школьные годы, — сказал он. — Серена Олбрайт.

— Серена, — с довольным блеском в глазах произнесла Бет. — Я уже вечность ничего о ней не слышала. — Вдруг она нахмурилась. — Она покинула школу совсем юной.

— Да? Сколько же ей было?

— Пятнадцать. Какая она сейчас?

— Прекрасная.

Бет подозрительно покосилась на него.

— И это все, о чем вы, мужчины, в состоянии думать?

Он, сдаваясь, поднял руки.

— Ну будь же справедлива, Бет. О чем еще может думать мужчина, впервые увидев ее?

— Да, — вздохнула Бет. — Ты прав. Но только ей от этого сплошные неприятности. Когда я услышала, что Ривертон умер, то искренне порадовалась за нее.

— Ривертон? — удивился Френсис.

— Ее муж.

Френсиса словно ударили в солнечное сплетение.

— Ты имеешь в виду Мэтью Ривертона?

— Ну да. А ты не знал? Ее забрали из школы, чтобы выдать за него замуж. Тетя Эмма, руководившая школой, была просто в отчаянии. Я даже тогда понимала, что он, конечно, малопривлекательный мужчина, но… только сама выйдя замуж, осознала, почему тетя Эмма так переживала.

Френсис уставился на нее широко открытыми глазами.

— Ты уж лучше повтори это так, чтобы услышал Люсьен.

Она покраснела, но рассмеялась.

— Не будь дурачком. Люсьен — нескончаемая радость для меня, но я поняла, каким адом замужество становится для женщины, если мужчине наплевать на ее чувства. А уж после чтения некоторых книжек, которые Люсьен с удовольствием спрятал бы куда-нибудь подальше… В общем, теперь я с содроганием думаю об этом, ведь ей было всего пятнадцать.

— Боже, — пробормотал Френсис, которого тоже затошнило при мысли, какому обращению подвергалась Серена, будучи, в сущности, еще ребенком. У него самого было две сестры, которых он прекрасно помнил пятнадцатилетними: короткие юбочки, косички, бантики и пер вые заинтересованные взгляды на мужчин, конечно, абсолютно невинные. Какой отец мог пойти на святотатство и отдать эту невинность мужчине вроде Ривертона? Ну и что, что замуж? Френсис начал понимать, почему у Серены сама мысль о новом муже вызывала отвращение и протест.

— Ну так что с ней? — спросила Бет.

— Пока все в порядке, — уклончиво ответил Френ сис. — Однако, насколько я понял, ее братья ухитрились прибрать к рукам все, что осталось от богатства мужа.

— Ах вот как? — В глазах Бет зажглись воинственные огоньки. — Тогда нам надо срочно что-то предпринять по этому поводу.

— Бет, — постарался угомонить ее Френсис. — Тебе вовсе не нужно впутываться в эту историю.

— Глупости! — отрезала Бет и немедленно отправилась посоветоваться с Бланш и Фелисити.

Когда Френсис рассказал обо всем Люсьену, маркиз лишь вздохнул.

— Ох уж эти жуткие женщины-воительницы! Кажется, мне снова придется вламываться куда-нибудь.

Одна из операций Бет по спасению еще одной школьной подруги закончилась тем, что Шалопаям год назад пришлось ночью взламывать дверь и пробираться в дом, подобно ворам.

— Может быть, позвать на помощь Николаса?

— Если понадобятся решительные действия, то это сделаю я.

— А-а, у тебя, кажется, личный интерес? — полюбопытствовал Люсьен.

— Конечно, нет, — ответил Френсис, но понял, что выдал себя, потому что брови Люсьена забавно поползли вверх.

Почувствовав себя напроказившим ребенком, Френсис сознался:

— Я оставил ее у тети Арабеллы до тех пор, пока не решу, что делать.

— И что ты успел надумать? — подозрительно спросил Люсьен. — Смотри, как бы Бет не заинтере совалась твоими планами.

Френсис уже не мог отделаться легкомысленной фразой насчет женитьбы или убийства. Он бесцельно полистал какую-то книжку, собираясь с духом.

— Я не могу жениться на ней. У нее не будет детей.

— Вот же пакость!

Эта причина была понятна Люсьену, ибо он и сам был единственным сыном и тоже должен был позаботиться о продолжении рода.

А Френсис впервые честно признался себе, что был бы не прочь жениться на Серене Олбрайт, если бы она могла родить наследника. Нет, не на Серене Олбрайт, а на Серене Ривертон. Вдове Мэтью Ривертона.

Бог мой, с матерью точно бы приключился апоплексический удар, а Пекворты перестали бы с ним здороваться. Слава Богу, что ничто не искушает его на подобный идиотский поступок.

Конечно, где-то в глубине души по-прежнему теплилась соблазнительная мысль взять Серену в любовницы. И она была бы согласна. Наверное, это можно было проделать с умом, не вызывая огласки. Но тут он подумал, как отнесутся к подобному Шалопаи. Как-то они воспримут и жену, и любовницу одновременно? Если это может покоробить даже его сверхлиберальных друзей, каково же тогда будет Анне и Серене?

И тут ему пришло в голову, что он без труда представляет Серену в этой сумасбродной компании, Анна же никак не вписывалась в эту картину.

Но Анна была именно той женщиной, какую он хотел бы видеть в качестве своей супруги.

Эх, чего он действительно жаждал, с горечью осознал совершенно измученный Френсис, так это утопить свои печали в бренди и не просыхать все последующие шесть месяцев.

На следующий день охота была назначена в Кворне. Мужчины уселись за щедро накрытый стол, чтобы основательно подкрепиться, предвкушая отличную охоту, поскольку погода исключительно благоприятствовала этому. Все пребывали в чудесном настроении, пока Бет не объявила:

— Братья Серены тоже в Мелтоне. Не сомневаюсь, что они появятся на сегодняшней охоте.

Люсьен вопросительно поднял брови.

— И что теперь, свет моей жизни? Прикажешь загнать их в чащу? Ради тебя — что угодно!

— Глупый, нам нужны их деньги, а не жизнь. Он ухмыльнулся.

— Я всегда подозревал, что в тебе дремлют инстинкты настоящего головореза с большой дороги.

— Ух! Давайте и правда нападем на них! — сказала Фелисити, кровожадно сверкнув черными глазами.

— Умерь свой пыл, девочка! — строго произнес ее опекун, и она сразу сникла, бросив на него угрюмый взгляд.

Люсьен с забавным смущением наблюдал за женой.

— Господи, помоги нам всем! У тебя есть хоть какой-то план?

— Нет, — призналась она.

— Слава Тебе, Всевышний!

— Пока нет.

Он застонал, но тут же рассмеялся.

— Я сам займусь этим делом, — вмешался Френсис. — Я просто потолкую с ними с глазу на глаз.

— Не самое мудрое решение, старина, — возразил Кон Сомерфорд. — У тебя нет на это права, а они, конечно, тут же полюбопытствуют, каковы твои намерения. И если ты не собираешься жениться, то ваш разговор выльется в безобразную сцену.

— Проклятие! — ругнулся Френсис, но тут же извинился. — Прошу прощения, леди.

— О небеса! Френсис, — беззаботно ответила Бет, — не волнуйся из-за таких пустяков. Мы ведь свои люди. Ты лучше не отвлекайся от главного. Факт, что братья Серены незаконно присвоили себе ее собственность, а этого нельзя допустить. Остаться без денег — очень опасно для женщины. Не мешало бы выяснить, сколько они прикарманили, ведь нельзя отнять у них больше, чем необходимо…

— Так-таки и нельзя? — засомневалась неугомонная Фелисити, вынудив опекуна осуждающе покачать головой.

— Кажется, около трех тысяч, — ответил Френсис.

— Отнять? — эхом повторил Люсьен. — Бет, шутки в сторону, я не позволю тебе вмешиваться во всякие сомнительные делишки. Больше не позволю. Особенно теперь.

— Не позволишь? — Бет гневно посмотрела на мужа. — Я так и знала, что ты поглупеешь от этого.

— Поглупею?

— Вот именно. Обычное воспроизводство себе подобных не помешает мне…

— Бет! — завопил ее муж. — Мы вообще-то даже не упоминали об этом.

— О! — Она покраснела.

Хэл Бомонт ухмыльнулся.

— Правильно ли мы поняли, что герцог имеет шанс на продолжение рода?

— Все ты понял правильно, — заверил его Люсьен. — Так что моя маркиза перестанет лезть сломя голову во всякие приключения.

Бет открыла было рот, чтобы дать достойную отповедь, но передумала, решив не устраивать скандала.

— Прекрасно, милорд маркиз, тогда что вы планируете предпринять против этого вопиющего беззакония?

— К дьяволу! Я выплачу женщине несколько тысяч из своего кармана.

— Но это вовсе не одно и то же.

— Она об этом не узнает!

Тут вмешался Френсис:

— Я буду знать, и этого достаточно. Кроме того, я совершенно согласен с Бет. Братья Серены не должны остаться безнаказанными.

Они немного пообсуждали эту проблему, но так ни к чему и не пришли, когда Майлз Кавана неожиданно рассмеялся.

— Том и Вилл Олбрайт заключают пари на все: на карточный выигрыш, на победу лошадей, на женщин. И ни один из них не настолько умен, чтобы выиграть. Хотя они и лихие всадники, мчатся сломя голову. Так почему бы не сыграть на этом?

— Как? — спросил Френсис.

— Ты знаешь моего Баньши.

Френсис содрогнулся. Баньши был одним из новых жеребцов Майлза, злобный серый конь, пытавшийся уничтожить любого, кто хотел прокатиться на нем. Он был уродлив, словно слеплен на скорую руку, но обладал потрясающей быстроходностью и выносливостью. Дьявольская лошадь, но будет ценным призом тому, кто сумеет укротить ее да еще и переживет езду на таком диком жеребце.

Майлз довольно хохотнул.

— Тогда до воскресного смотра лошадей. Там, в конюшнях, довольно легко будет подбить братцев на пари между Баньши и одной из кляч Олбрайтов. Они, кажется, гордятся парочкой из них. Я выиграю, и дело в шляпе.

По воскресеньям охотничья братия развлекалась, восхищаясь лошадьми друг друга, заключая пари и иногда перекупая понравившихся скакунов.

— Ага, — вмешался Кон, — проблема только в том, что даже Олбрайты вовсе не такие идиоты, чтобы заключать пари на твоих рысаков, Майлз, на любого из них.

— Да, — вздохнул Френсис, — к тому же это мое дело, а не твое. Я сам поскачу на этом бешеном… Лучше всего я просто куплю его у тебя сразу. Сколько ты хотел за него?

— Пятьдесят.

Френсис мрачно посмотрел на друга, но ответил:

— Договорились.

Майлз просиял и повернулся к Фелисити.

— Ну, дорогая? Говорил я тебе, что получу за него пятьдесят? Так что теперь ты должна мне пирог, сделанный твоими прекрасными ручками.

Фелисити вспыхнула, но тут же рассмеялась.

— Майлз Кавана, иногда я просто в восторге от тебя, злопакостник этакий. Какая хитроумная афера! Ты просто прожженный жулик и шалопай!

— А мы такие и есть, дорогая. Все мы — Шалопаи!

Днем в воскресенье большая часть охотничьей братии собралась на окраине Мелтона, чтобы поглазеть на скачки между Томом Олбрайтом на его огромном чалом по кличке Вискерс и лордом Мидлторпом на совершенно диком сером жеребце Баньши. Пари заключали в основном против серого. Мидлторп был опытным всадником, но вряд ли способен на чудеса.

А лошадь его не выглядела многообещающей, кроме того, имела бешеный нрав и уже успела укусить какого-то зазевавшегося зрителя.

Френсис настороженно поглядывал на своего невольного партнера в готовившемся обмане. Баньши зыркал в ответ и скалил зубы, вскидывая задними ногами.

Сегодня утром, когда охотники бродили по конюшням Мелтона, Баньши был официально объявлен лошадью Френсиса и стал предметом огромного количества смешков и подначек. Когда братья Олбрайт проходили мимо и сделали несколько едких замечаний, Френсис тут же оскорбился. Обе стороны начали горячиться, и дело быстро дошло до пари и скачек, как и предполагалось по задуманному Шалопаями плану.

Было непросто, однако, довести пари до необходимой высоты, но все же братья позволили жадности одержать верх над осторожностью. Ведь любому дураку было ясно, что Баньши выглядел как ходячее недоумение. Наконец на трех тысячах гиней ударили по рукам.

— Уже засомневались? — ехидно спросил Том Олбрайт, подойдя еще раз, чтобы покачать головой над неудачной внешностью дьявольского скакуна. — Теперь уже поздно.

— Это вам поздно отступать, — заявил Френсис. — Он быстрее, чем кажется с виду.

Олбрайт только расхохотался.

— Уж придется бедняге попотеть!

Тут до Френсиса дошло, что Олбрайты вовсе не беспокоились об исчезновении сестры. По крайней мере держались они как обычно. Вполне возможно, что они наняли сыщиков, рыскающих по всей стране, но почему-то он сомневался в этом. Они, вероятно, отобрали у нее всю собственность и сочли, что больше эту курицу не ощипать. Пусть устраивается в этом суровом мире на свой страх и риск. Он улыбнулся Баньши.

— Готовы? — спросил он у Олбрайта.

— Готов и уже выезжаю, Мидлторп. Сначала до церкви в Коттсморе, так? Я слышал, тамошний хозяин гостиницы варит чудное пиво. Вот и отведаю, пока буду ждать вас.

И он отошел, громко расхохотавшись, к своему огромному послушному скакуну.

Френсис глубоко вдохнул и приблизился к своей лошади. Он уже дважды ездил на этом дьяволе с тех пор, как возникла идея одурачить братьев. В доказательство он мог бы предъявить уйму синяков, но главное в том, что он научился править Баньши. Вот только сам процесс посадки в седло оставался просто пыткой.

Майлз подбежал, чтобы помочь сражавшимся с лошадью грумам. Он тут же заставил Баньши спрятать зубы ударом по носу, а затем схватил дьявола за переднюю ногу, подняв ее. Боясь потерять равновесие, жеребец ненадолго прекратил артачиться, и Френсис вскочил в седло. Оказавшись на лошади, он кивнул Майлзу и грумам, что можно отойти.

Серый взбрыкнул, затем повернул голову, пытаясь укусить седока. Френсис тотчас же стукнул его кнутом по носу. Баньши мгновенно превратился в разгневанную статую. Френсис улыбнулся. Теперь он понял, что этот чертов жеребец вел себя значительно лучше со всадником на спине, особенно если всадник был решителен. На самом деле Баньши прошел отличную выучку, как и все лошади из конюшен Майлза. Просто у него был бешеный темперамент, злобный нрав и врожденная ненависть к людям.

А еще он был, как уверял Френсиса Майлз, невероятно ревнив. Баньши не терпел ни одной лошади перед собой. Из-за этого он не подходил в качестве лошади для охоты, потому что загонщик и его помощники всегда считали, что имеют полное право быть на поле впереди всех. Но для скачек наперегонки это было ценное качество.

Френсис поднял кнут, приветствуя Олбрайта, и заметил, что глаза мужчины сузились при виде спокойной лошади. И Френсис на секунду подумал, что окружение и воспитание довольно сильно влияют на внешность. У братьев Олбрайт глаза были как у Серены — темные и миндалевидные. Но на их красных толстощеких лицах эти глаза выглядели маленькими, злобно посверкивающими бусинками.

Вероятно, глаза действительно зеркало души.

Что же тогда огромные темные глаза Серены говорили о своей хозяйке?

Френсис осторожно коснулся ногой бока лошади, пытаясь сдвинуть ее с места. Баньши явно колебался, подчиняться ему или нет, и нерешительно шагнул вперед. Олбрайт расплылся в злорадной ухмылке.

Очень многие охотники решили присоединиться к соревнованию, хотя договоренность о пари была только между Френсисом и Олбрайтом. Здесь были Люсьен и Кон и, конечно, Вилл Олбрайт. Люсьен был на своем огромном Викинге, хотя никогда не ездил на нем на охоту, боясь, что лошадь может повредить себе что-нибудь в азарте скачки. Френсис знал, что Люсьен скакал на нем сегодня, потому что эта великолепная лошадь могла обогнать любое движущееся существо на поле, к тому же надо было убедиться, что победа на их стороне.

Скачка чуть было не сорвалась.

Лорд Элвенли, согласившийся быть стартером, выбрал в качестве стартового сигнала красный платок, и Баньши повел себя крайне странно. Сначала он попятился, чуть не скинув Френсиса, затем глаза его налились кровью и он понесся к судье. Френсису пришлось изо всех сил натягивать узду, чтобы заставить лошадь остановиться.

Но тут, слава Богу, платок упал, и они стартовали.

Последними.

Баньши опять повел себя оригинально, обогнув красный платок на земле и старательно двигаясь в сторону, но только не вперед. Френсис подумал было взяться за кнут, но тут серый вдруг сообразил, что его обогнали и что уйма лошадей уже давно перед ним. Он тут же вытянул шею и крупной рысью понесся вперед.

Слава Богу, они скакали!

Баньши был, конечно, очень быстр, но мчался с элегантностью перекошенной тачки. От каждого рывка Френсиса подбрасывало, а ведь ехать таким образом предстояло целых десять миль. Боже, Серена хоть когда-нибудь оценит, на что он пошел ради нее?

Он натянул поводья, чтобы подготовить лошадь к первому прыжку. К его удивлению, Баньши повиновался и прекрасно взял барьер из кустарника. «Молодец!» — крикнул ему обрадованный Френсис. Во всяком случае, лошадь достаточно умна, чтобы подчиняться всаднику, если ее это устраивало.

Они промчались мимо медленно скачущих всадников на поле, но все лидеры, а среди них и братья Олбрайт, были далеко впереди.

Но стартовая скорость в данной скачке не имела особого значения. А вот выносливость, напротив, имела. Лошадь Тома Олбрайта предназначалась для охоты, а потому ее воспитывали специально, развивая выносливость, но Френсис доверял Майлзу, а тот утверждал, что еще не родилось лошади, которая победит Баньши.

Френсису оставалось только гадать, сможет ли он пережить эту дикую тряску. Он пытался смягчить силу ударов собственного тела о седло, приподнимаясь время от времени, но долго не выдерживал. Периодические прыжки через препятствия были отдушиной — блаженные мгновения скольжения в воздухе и вновь чудовищные приземления.

Они медленно пересекли поле, успев обогнать не одного всадника, принявшего участие в утомительной гонке. Френсис попытался успокоить Баньши, чтобы он берег силы для финального броска, но Баньши не собирался терпеть конкурентов.

Люсьен на своем гигантском вороном скакал рядом.

— Хорошо идете! — крикнул он.

Баньши тут же навострил уши и молниеносно рванулся к Викингу. Френсис натянул поводья, уперся ногами, изо всех сил стараясь овладеть проклятой бестией. Ему казалось, что еще немного, и руки у него выскочат из плечевых суставов. Люсьен, ругаясь, отстал.

Френсис почувствовал, что лошадь приготовилась повернуть назад, чтобы продолжить сражение, и поскорее стиснул ей ногами бока. Баньши понесся вперед словно пуля, и в мгновение ока они сократили расстояние между гнедой Вилла Олбрайта.

— Ах ты дьявольское семя! — бормотал про себя Френсис, когда они с топотом промчались мимо младшего Олбрайта. — Тебя давно пора отдать мяснику. Но только выиграй скачку, дружище, и я тебя не забуду.

Наверное, со стороны это выглядело более чем странно, но Френсису было наплевать. Он уже представлял, как вручит Серене отобранные у нее деньги.

Он поравнялся с Томом Олбрайтом, когда оставалось чуть меньше половины пройденной дистанции. Они как раз с грохотом проносились через деревушку Ти. Его соперник даже испугался, увидев его, и начал нахлестывать своего скакуна. А Баньши без понуканий прибавил шагу, как будто его силы были безграничны. Боже, какое сердце у этого жеребца!

Но для Френсиса каждый такой чудесный рывок лошади был настоящей пыткой. Вот будет смешно, если он проиграет эту гонку только по своей вине! Еще чуть-чуть, и у него просто иссякнут силы. Если Баньши захочет сбросить его, то он не сможет удержаться.

Теперь, когда перед ними не маячило ни одной лошади, Баньши позволил Френсису немного придержать себя, и это было несказанным облегчением для Френсиса. К тому же Френсису вовсе не хотелось, чтобы лошадь пала под ним бездыханной. Посмотрев через плечо, он увидел, что Том Олбрайт тоже дал своей лошади передышку.

Френсис расслабился, но сделал это слишком рано.

Неожиданно выпорхнувшая из-под куста маленькая птичка испугала Баньши, и он встал на дыбы, чуть не сбросив своего седока. Френсис стукнул его по уху и натянул поводья. Но вряд ли ему удалось бы справиться с безумцем, если бы эта бестия не заметила, что Вискерс опередил его. Мгновенно он словно серый дьявол промчался мимо, а Френсис только пытался удержаться в седле.

Но стоило Баньши обогнать лошадь, как он снова замедлил шаг.

Проклятие! Как заставить эту чертову лошадь лидировать в гонке? А ведь финиш был уже близок.

Разве что…

Френсис оглянулся, Так и есть, Люсьен был неподалеку, предусмотрительно держась в стороне и наблюдая за братьями Олбрайт.

Френсис махнул ему рукой.

А Люсьен ничего не понял.

Тогда Френсис в отчаянии замахал ему чаще.

Тут Люсьен ухмыльнулся и козырнул. Он послал свою лошадь вперед, и великолепный вороной мгновенно обогнал их.

Баньши издал звук, очень похожий на тот, какой издает лесной призрак, в честь которого его и назвали, и мгновенно понесся крупной рысью, стараясь догнать вороного. А Френсис вцепился в поводья, страшась за свою жизнь, пока его дьявол во плоти мчался по направлению к Коттсмору так, что комья земли летели из-под копыт.

В Коттсморе собралась толпа, чтобы засвидетельствовать окончание скачки. Шумное и возбужденное скопище народа могло бы испугать любую лошадь, но Баньши даже не обратил на него внимания.

Люсьен оглянулся и медленно остановил своего вороного. Баньши пронесся мимо замшелых каменных ворот во двор церкви, а затем, тяжело дыша после сумасшедшей скачки, устроил небольшое представление, танцуя и вертясь на месте, пытаясь лягнуть наглое животное, попытавшееся украсть у него победу.

На аристократичного Викинга это не произвело никакого впечатления.

Френсис только расхохотался.

— Ну ты и дьявол! — бросил он скакуну. — Я, пожалуй, смог бы даже полюбить тебя. Почти, — добавил он сквозь зубы, ощутив сильную боль в нижней половине тела.

Толпа привычно собралась возле победителя, но Баньши быстро заставил их передумать. Френсис не решался слезть с лошади при всех, боясь, как бы она не стала вообще неуправляемой.

Так что он одиноко застыл в седле словно памятник, когда Том Олбрайт на взмыленной лошади промчался к финишу.

— Провались вы все в ад! — прохрипел он. — Я видел все! Арден подгонял вас!

— А это не противоречит правилам. Кстати, я на вашем месте не стал бы подъезжать так близко, иначе Баньши укусит вашу лошадь. Или вас. Он не очень разборчив.

Олбрайт осадил лошадь, тем самым отодвинувшись от оскаленной морды серого, и повернулся к зрителям.

— Арден помогал ему! А я бы никогда не стал спорить на его черного дьявола!

Толпа зароптала, негодуя по поводу такого неспортивного поведения. Проигрывать надо тоже уметь. Маркиз Арден прошел со своей лошадью к Олбрайту.

— Вы обвиняете меня в чем-то незаконном? — спросил он высокомерно.

Олбрайт побледнел.

— Вовсе нет, милорд. Только в том, что Мидлторп следовал за вами.

— А что мешало вам последовать за мной? — любезно спросил Люсьен. — Отличная скачка. Благодарю вас за то, что вы ее устроили. По воскресеньям здесь обычно такая скука.

— Да, конечно, конечно, — забормотал Олбрайт, в конце концов осознав, что ведет себя крайне опасно, на грани дуэли. Глаза его, однако, все еще пылали яростью.

А Френсис вдруг испытал упоительное предчувствие, что Олбрайту нечем платить. Если бы только он мог слезть с этой проклятой лошади, чтобы насладиться местью в полную силу.

С облегчением он заметил, как к нему бежали грумы, и наконец-то передал Баньши им. Слезать, а вернее, сползать с лошади было удивительно болезненным делом, а уж стоять было прямо наказанием свыше. Он прошел к Олбрайту. С великим удовольствием он подошел бы небрежной походкой, но… сегодня он не мог себе этого позволить. Ему удалось хотя бы сохранить достоинство, но и только.

— Спасибо за скачку, — вежливо проговорил он. — Мы уладим все расчеты сегодня вечером, договорились? Вы не зайдете ко мне в домик Ардена?

Лицо Олбрайта стало кирпичного цвета, больше от злости, чем от неловкости.

— У меня нет при себе такой суммы, милорд, — выдавил он. — Я бы лучше расплатился с вами на Теттерсоле. Я буду там в четверг.

Ничего необычного в этом не было. Долги за скачки и проигранные пари часто оплачивали в Лондоне на Теттерсоле, но не в охотничий же сезон, когда вся мужская часть населения торчала в Мелтоне. Френсис имел полное право отказаться, но он вовсе не возражал, чтобы Олбрайты попотели еще несколько дней.

— Конечно, пожалуйста, — ответил Френсис, злорадно представив, как Олбрайт побирается по кредиторам. И тут ему пришла в голову чудесная идея. Серена наверняка приобрела за время брака какие-нибудь драгоценности. Несомненно, на них братцы тоже наложили свои жадные руки.

— Если вам трудно раздобыть такую сумму деньгами, то я согласен на равноценную замену, — равнодушно сказал он.

— Замену? А какую, например?

— Земля, драгоценности.

— А-а, драгоценности… Что ж, у меня есть кое-какие безделушки. Они принадлежали одной родственнице. Как раз подходят по стоимости.

Френсиса так и подмывало расквасить физиономию этому подонку, не испытывавшему ни малейших угрызений совести из-за того, что транжирит единственную собственность своей сестры. Но он утешился мыслью о том, как взъярится Том Олбрайт, когда узнает, что «безделушки» возвратились к их настоящей владелице. Так или иначе, но Френсис постарается устроить, чтобы братцам это стало известно.

— Ну вот и хорошо, — сказал Френсис. — Значит, на Теттерсоле, через неделю, в четверг. В десять утра подойдет?

Олбрайт пробурчал что-то невнятное в знак согласия и поспешил удалиться. Френсис возликовал. Он возвратит Серене ее драгоценности и добавит три тысячи из своего кошелька, ничего не сообщая ей об этом. Вот она обрадуется! Одна мысль о сияющей от радости Серене сведет с ума любого мужчину.

Люсьен передал свою лошадь грумам и, ухмыляясь, подошел к Френсису.

— Тебе действительно так больно или ты притво ряешься?

Тело Френсиса совершенно отказывалось двигаться.

— Мне кажется, даже еще больше. Эта паршивая лошадь не создана для скачек.

— А-а, дорогой мой, чего мы только не совершаем ради женщин. Похвали меня за предусмотрительность, правда, после пары прозрачных намеков Майлза. Я велел послать за каретой, чтобы отвезти тебя назад.

— Слава небесам, — с чувством произнес Френсис. — Я теперь не захочу сесть верхом с неделю. Нет, с месяц. А может, с год…

Люсьен расхохотался.

— Тебе скоро станет лучше. Мой главный грум Дули делает чудесные массажи, да и знает толк в мазях.

Глава 8

Дули действительно поднаторел в массаже и разбирался в мазях, что вовсе не означало, что это не было дьявольски больно. Когда Френсис стонал и клял все на свете под безжалостными пальцами грума, ему было от всего сердца жаль, что Серена Олбрайт… нет, Серена Ривертон не знает о его мучениях.

Стоило только вспомнить это имя, чтобы начать проклинать все и вся просто от того, что она была такой, какая есть. По своему происхождению она совершенно не подходила на роль любовницы, и ему страшно было подумать, как отреагирует на это Бет. Но что касается ее брака… Вдова сэра Мэтью Ривертона могла быть спокойно причислена к дамам полусвета, несмотря на освященный церковью союз. Все зависело от того, какую роль она играла в его жизни. Если она, как это водилось, оставалась круглый год в деревне, в то время как ее муж устраивал оргии в Лондоне, то это одно дело. А если Серена принимала живейшее участие во всей этой мерзости, то ее репутация погублена.

Френсис старательно напрягал память, но сумел припомнить лишь разрозненные обрывки сведений. Кажется, Ривертон хвастался своей прекрасно вышколенной женушкой, не оставляя никаких сомнений в том, к чему она была приучена. Он слышал также, что Ривертон устраивал дикие оргии в своем поместье в Линкольншире во время охотничьего сезона. Если это поместье у него единственное, то все это выглядело удручающе.

В общем и целом, подумал Френсис, даже к лучшему, что Серене не суждено стать матерью. Это избавляло его от своего рода искушения.

Он вдруг почувствовал, как жесткие, грубые, мозолистые пальцы массажиста сделались мягкими и сильными. Френсис дернулся и обернулся, ругнувшись из-за мгновенной боли в пояснице. Место грума заняла Бланш Хардкасл и принялась массировать его обнаженное тело.

— Какого дьявола?..

— Ну-ка лежи спокойно, — приказала Бланш. — Я вовсе не пытаюсь тебя соблазнить. Просто я массирую лучше, чем Дули. Не понимаю, почему мужчины считают, что массаж значит как можно сильнее помучить и без того натруженные мышцы. То, что делаю я, приятнее и полезнее.

Френсис снова рухнул на живот, потому что ее уверенные манипуляции на бедрах и ягодицах были удивительно приятны. А еще чуть позже она начала поглаживать и растирать его умащенными руками так, что его истерзанное тело полностью расслабилось.

— Подобное мастерство входит в обязанности любовницы? — лениво произнес он. — Похоже, мне следовало завести ее намного раньше.

— Полезное, скажем так. Грубые натуры знают лишь один способ, как одна персона может удовлетво рить другую, но разве мы относимся к таковым?

— Я завидую Люсьену.

— Возможно, тебе стоит пожалеть его, — поддразнила она. — Он ведь бросил меня ради другой.

— Верится с трудом.

Она ущипнула его.

— Оставь. В любом случае я уверена, что он уже обучил Бет всяческим уловкам.

— Научил ее угождать себе, как он этого пожелает? — спросил Френсис и мгновенно представил себе Серену в объятиях Ривертона.

— Научил ее разным способам получать удовольствие, — ответила Бланш. — Ты думаешь, что это односторонняя радость? Люсьен так же любил масса жировать меня, как и быть объектом массажа.

Френсис тотчас вообразил, как Серена делает массаж ему, а он — ей. И поблагодарил небеса, что лежал на животе и ему не пришлось краснеть из-за последствий таких возбуждающих мыслей.

Но, как он ни пытался, так и не сумел представить Анну Пекворт, делающей массаж или лежащей обнаженной для сей приятной процедуры.

— Бланш, — спросил Френсис, — почему женщина может желать быть любовницей, но не женой?

— Ты намекаешь на меня? Я слишком глубоко погрязла в грехе, мне уже поздно становиться респектабельной.

— Не городи чепухи, — возразил Френсис, хотя и признавал, что в ее словах кроется доля истины.

— Так, значит, ты имел в виду не меня. Кого же тогда?

— Это не важно.

— Серену Ривертон? — догадалась умная Бланш. И Френсис понял, что его молчание было красноречивым ответом.

Руки Бланш творили с ним чудеса.

— Быть верной любовницей хорошего мужчины означает иметь достаточно много свободы. А брак с плохим мужчиной может стать худшим видом рабства, много хуже, чем в самом паршивом борделе в Лондоне. А я убеждена, что трудно сыскать кого-нибудь хуже Ривертона.

— Почему? — Френсиса очень интересовало мнение Бланш, ибо она как никто знала всю подноготную светского общества.

— Я не была с ним знакома лично, но сплетни до меня доходили. Он относился к тому типу мужчин, кому все время подавай новенькое. Ну, а вкусить прелесть новизны невозможно, не оскорбив чьих-то чувств или не унизив кого-то. Насколько я понимаю, он очень быстро усвоил, что ему по душе именно оскорбления и унижения. Конечно, многие мужчины ведут себя препакостно со случайными женщинами и совсем иначе — с женами.

Она замолчала, а Френсис закрыл глаза, пытаясь вообразить себе положение Серены, не впутывая сюда все то, что ей, возможно, приходилось делать из-за мужа. И очень скоро он вдруг со всей ясностью осознал: невозможно допустить, чтобы она просто исчезла из его жизни. Тогда он не будет знать покоя до скончания дней. И Френсис отчаянно возжаждал, чтобы она принадлежала лишь ему одному. Ведь она же хотела стать его любовницей.

Значит, так тому и быть.

И он будет самым идеальным любовником. Ей никогда не найти более нежного, внимательного и щедрого покровителя, чем он. Если бы Серена могла родить, твердил себе Френсис, то он бы даже женился на ней, плюнув на всевозможные осложнения из-за такого брака.

Ну а поскольку обстоятельства складывались иначе, то будет великолепно, если он устроит все скрытно и деликатно. И даже если сведения об их связи просочатся в общество, леди Анна достаточно умна, чтобы проигнорировать такие слухи.

Нет. Не мудрствуй лукаво и не занимайся самообманом. Если слухи о них достигнут ушей Анны, она смертельно оскорбится, хотя у нее и хватит сил правильно воспринять сложившуюся ситуацию. Значит, нельзя, чтобы об этом начали сплетничать. Все должно остаться в тайне.

Френсис подавил стон. Такое всплывает в самый неподходящий момент.

Френсис вспомнил, как Николас разрывался между любовницей и женой, а ведь он ненавидел свою любовницу, но содержал ее, потому что она была полезной из-за связей во Франции, ведь шла война с Наполеоном.

Он вспомнил, как Николас говорил, что самое паршивое во всем этом — отправляться из постели любовницы в постель жены. И в глубине души Френсис понимал, что и сам он не из тех, кто может равнодушно менять одну постель на другую, особенно если учесть, что он дорожил обеими женщинами.

Но ведь он же не мог жениться на Серене.

Но и не мог позволить ей уйти к другому.

— Ты очень напряжен, — заметила Бланш, слегка надавив ему на плечи. — Эта Серена — такая не разрешимая проблема для тебя?

— Конечно, нет, — ответил Френсис. Не имеет смысла просить совета в этой сложной ситуации.

Бланш последний раз решительно прошлась по его спине и вытерла руки.

— Я повторю массаж завтра. Через день-два ты почувствуешь себя лучше.

Френсис в данный момент не верил, что когда-нибудь он почувствует себя лучше, но промолчал, сел, убедившись, что полотенце скрывало причинные места, и поблагодарил Бланш.

— О, — рассмеялась она. — Было очень приятно утешить столь галантного победителя. — Бланш слег ка нахмурилась, что-то припомнив. — Кажется, Серена не может забеременеть. Я знаю, что тебе невыносимо тяжело нарушить неписаный кодекс насчет наследника, но стоит ли непрерывная череда потомков всех этих мук?

Френсис инстинктивно защитился, нанеся ей болезненный укол:

— Ты думаешь, что Люсьен должен был жениться на тебе?

— А с чего ты взял, что я не могу родить ребенка?

— Тогда почему же он не женился на тебе?

Ее губы слегка скривились.

— По множеству различных причин, но самая главная в том, что он никогда не хотел этого. Люсьен никогда не любил меня.

— И я не люблю Серену Ривертон.

— Тогда позволь ей уйти к другому.

Когда она вышла, Френсис тщательно обдумал этот замечательный и мудрый совет.

Если бы только у Френсиса достало сил принять его.

Письмо от тети Арабеллы пришло на следующее утро. Оно было суховатым и не содержало ничего важного, кроме того, что она чуть ли не в приказном тоне велела Френсису немедленно появиться в ее доме. Письмо слишком напоминало ту самую злополучную весточку от матери, из-за которой вся его упорядоченная жизнь превратилась в запутанный клубок событий, сомнений и нерешенных проблем.

Первым его побуждением было немедленно отправиться к тетке, он пережил приступ панического страха, что с Сереной приключилось что-то ужасное, но в письме не было даже намека на это.

Более того, он мог бы поклясться, что его любимая тетка за что-то злится на него.

Похоже, Серена наплела тетушке какие-то небылицы про свои отношения с Френсисом, вот Арабелла и разгневалась. Ему осточертели резкие и пустые письма. У него болело все тело. И если хорошенько подумать, он ни разу нормально не выспался с тех пор, как впервые повстречал Серену.

Так что тете Арабелле придется подождать.

И Френсис еще два дня пробыл в доме, где ему старались угодить и леди, и слуги, кроме того, Бланш продолжала врачевать его. Френсис начал сно,ва более или менее свободно передвигаться, но решения проблемы так и не нашел. Мудрый Соломон наверняка посоветовал бы ему разрезать себя надвое, чтобы каждой леди досталось по кусочку. Правда, ему показалось, что и той и другой потребуются одни и те же части его тела, хотя по разным причинам.

На третий день Френсис уже не мог откладывать свой отъезд и покинул Мелтон, чтобы отправиться в Саммер Сент-Мартин.

Несмотря на суховатый тон письма Арабеллы, а также множество мрачных предчувствий, Френсиса охватило радостное предвкушение встречи, когда он подъехал к деревне. Он, правда, тут же напомнил себе, что красота Серены могла оказаться злой шуткой его памяти, а ее ангельская внешность — дешевой подделкой.

Ему очень хотелось, чтобы все так и оказалось, потому что тогда он смог бы почувствовать себя свободным.

Но Френсис не хотел этого. Он уже твердо решил, что невзирая ни на что сделает ее своей любовницей.

Он намеревался наслаждаться ее редкой красотой и всячески оберегать ее. Он устроит ее со всей роскошью и даст ей все, что она пожелает. Он защитит ее от любых козней. Он с нетерпением ждал момента, когда сможет доказать ей, что мужчины могут быть нежными и ласковыми.

Френсис страстно жаждал заниматься с ней любовью.

И хотел как можно скорее возвратить ей ее собственность и сообщить, что выиграл ее для Серены.

Френсис решил, что не станет дожидаться, пока Олбрайт вернет ему ее драгоценности. Он расскажет все насчет скачек и пари и вручит Серене чек на три тысячи гиней. А драгоценностями он порадует ее чуть позднее. Вот и возникнут сразу два повода, когда она будет чрезвычайно довольна им.

Сердце его забилось в радостном ожидании, когда он свернул на дорогу в деревню, с каждой секундой приближаясь к Серене. Френсис направил лошадей в аллею, ведущую к поместью тети Арабеллы, но должен был тут же, чертыхаясь, придержать четверку. Дорогу перегородила толпа. Прямо на дороге было устроено стрельбище и установлена мишень в виде быка, в которую поочередно старались попасть из лука три молодых джентльмена.

Дьявольски неподходящее время и место для подобных забав!

Состязание собрало целую толпу зрителей, однако он заметил в сторонке у стены одиноко сидящую фигуру, ну ни дать ни взять леди на средневековом турнире. Это была Серена, и Френсис тотчас догадался, что именно ради нее и устроили всю эту потеху.

Что же, ехидно подумал Френсис, достанется победителю в качестве награды?

Впрочем, даже в таком настроении взор его затуманился сладостным видением сирены. И она была прекрасна и неповторима.

Но другая.

Сегодня она была одета в скромную красную накидку с откинутым капюшоном. Считалось, что красный цвет не подходит к ярко-рыжим волосам, однако в данном случае он лишь подчеркивал ее красоту. А сами волосы уже не падали вольными локонами, а были аккуратно затянуты в тугой узел на затылке. Строгая прическа вовсе не портила ее прелесть, хотя ему тут же захотелось распустить эти локоны и уткнуться в них лицом.

Серена засмеялась чьим-то словам, и ее глаза засияли. Она выглядела сегодня юной и счастливой, так, как ему и не снилось, и в своем скромном наряде была прекрасней любой из женщин в шелках и драгоценностях. Единственной фривольностью в ее сегодняшнем туалете была белая ленточка у шеи, трепетавшая на ветру.

Чья-то стрела угодила в угол картонного быка-мишени, и женщина радостно захлопала в ладоши.

Она казалась беспечной школьницей.

Тут люди заметили его и стали оглядываться.

Серена тоже взглянула на него.

Френсис кинул поводья Киплингу и спрыгнул вниз, весь похолодев, но отнюдь не из-за погоды. В глазах Серены промелькнул страх.

Так, значит, его здесь не очень-то рады видеть?

Кто же занял его место?

Неожиданно рассвирепев, он нагнулся и вырвал у одного из ошарашенных стрелков лук. Он смерил взглядом расстояние до мишени и послал стрелу точно в цель.

— Ну, — спросил Френсис, повернувшись к Серене, — я выиграл, не так ли?

— Да, — слабо выдохнула она, пытаясь улыбнуться. Он улыбнулся в ответ, почувствовав, как от невероятного усилия заныли губы.

— И что же я выиграл?

Серена подняла руки и отвязала белую ленточку. Дрожащими руками она протянула ее Френсису.

— Как трогательно.

Он взял ленточку, не зная, что с ней делать, и это его взбесило.

— Тогда соревнование закончено? Или есть и другие мишени?

Она тревожно взглянула на него.

— Закончено, милорд. Да оно и устроено было так, ни с того ни с сего.

— Тогда, вероятно, мне можно поговорить с вами наедине?

— Конечно.

Серена постаралась улыбкой и добрыми словами утешить своих разочарованных поклонников и отправилась с ним по дорожке к особняку.

— А тетя Арабелла дома? — спросил Френсис. Вот уж кого он совершенно не жаждал увидеть в эту минуту, так это свою сующую во все нос тетку.

— Нет, она с визитом у миссис Холт.

Френсис немного приотстал от Серены, стараясь хоть как-то унять яростную вспышку ревности. Ему никогда не доводилось испытывать нечто подобное, но сегодня ревность так и бушевала в нем, застилая все и вся. Френсис хотел бы обнять ее и встряхнуть. Он приходил в ярость от мысли, что она раздаривает свою благосклонность направо и налево.

Он взглянул на ленточку, которую туго обернул вокруг пальца. Ради всего святого, это же просто кусочек ткани, ничего больше. Что же так вывело его из себя?

Серена направилась в гостиную, туго запахнув на себе накидку.

— Мне так жаль.

Слезы навернулись ей на глаза, и он почувствовал себя чудовищем.

Френсис потянулся к ней.

— Не надо, Серена. Мне тоже очень жаль.

Женщина увернулась от его рук.

— Вы здесь ни при чем, — заикаясь, произнесла она. — Это все по моей вине, все из-за меня…

— Серена, не стоит так огорчаться. Возможно, вы поступили не слишком мудро, но ведь никому и не причинили вреда. Не знаю, с чего я так разозлился.

Серена уставилась на него немигающими глазами.

— Но вы все же разозлились?

Она выглядела такой юной, беззащитной и перепуганной, что Френсис тотчас смягчился.

— Больше не сержусь, — нежно сказал он. — А теперь я хотел бы поговорить с вами о нашем будущем, пока не вернулась тетя Арабелла. Тогда мы могли бы выступить единым фронтом.

Женщина как-то странно посмотрела на него, он даже и представить себе не мог, что эти глаза станут еще огромнее. Неужели она уже вовсе и не жаждет стать его любовницей? Эта мысль причинила невыразимые муки. Может быть, она получила лучшее предложение? Ощущение собственного бессилия было не из приятных. Желая хоть как-то прикоснуться к ней, он протянул руки и помог ей снять накидку.

Платье под накидкой совсем не походило на предыдущий шедевр из коричневого сукна. Сегодня на ней было простенькое платье из набивного хлопка, скроенное чрезвычайно скромно. Закрытое, с длинными рукавами, присобранное с умыслом полностью скрыть очертания фигуры. Абсолютно ничего соблазнительного, но, как ни странно, она от этого стала еще притягательнее. Правда, Френсис совсем растерялся, не зная, что теперь и думать о ней. Серена робко устроилась на краешке стула, не сводя с мужчины своих волнующих его глаз, и выглядела точно школьница, ожидающая упреков строгого отца.

И он собирался предложить этому существу греховную связь?

Но, зная, какой она может быть, он хотел ее, хотел прямо здесь и сейчас…

Френсис подошел к камину с пылающими дровами и почувствовал, как по ногам растеклось тепло, лицо обдало жаром. Он посмотрел на огонь и приказал себе довести дело до конца.

— Я понимаю, что со времени нашего последнего разговора прошло достаточно много времени, Серена. Кажется, вы здесь неплохо устроились. — Он откашлялся. — И хотелось бы узнать, не появились ли у вас какие-нибудь планы… насчет вашего будущего?

И внимательно посмотрел на нее. Вдруг у нее появился теперь шанс выйти замуж? Было бы несправедливо мешать ей устроить свою судьбу.

— Я имею в виду планы, которые не включают меня. Женщина казалась пораженной до глубины души.

— Нет, не появились. Извините.

Френсис наконец выдохнул, осознав, что незаметно для себя затаил дыхание.

— Мне нечего прощать вам.

И хотя слова никак не шли с языка, он все же умудрился выговорить:

— Я прошу вас стать моей любовницей.

Серена не запрыгала от радости. Он молча смотрел, как она побелела, а глаза стали в пол-лица. Затем ее словно обдало жаркой волной, и она покраснела. Он заметил только выражение глубокой обиды, прежде чем она опустила глаза.

— Я… я не смогу теперь пойти на это.

Френсис почувствовал себя обманутым.

— Это было вашим предложением, если вы еще помните.

— Д-д-а… но… — Женщина чуть не разрыдалась.

— Черт возьми, Серена, будьте так любезны, решите, чего же вы в конце концов хотите!

— Чего она хочет! — ехидно повторила тетушка Арабелла, протопав в комнату, как солдат, вооружен ная зонтиком. — Какого же дьявола она может, по-твоему, хотеть, ты, нечестивый распутник?

— Распутник? Что она тебе тут наплела? Френсис с изумлением услышал свой возмущен ный вопль, дивясь, что его довели до такого состояния.

— Правду, бессовестный. Или ты собираешься все отрицать?

Арабелла воинственно встала позади Серены, как постаревший ангел-хранитель в слишком большом черном чепчике.

— Как я могу что-то отрицать, пока не услышал обвинения? — ледяным тоном произнес Френсис. — Я только что предложил этой леди то, о чем она меня просила несколько недель назад, а меня обдали грязью!

Арабелла обошла стул, чтобы взглянуть Серене в глаза.

— Так ты отказала ему, дитя? Почему?

Серена взглянула вверх, переводя глаза с одного на другого. Френсис увидел тот же страх, даже ужас, уже мелькнувший в ее глазах, когда он только приехал. Ему стало ясно, что причиной этого страха был он сам.

— Серена, не надо так, — сказал он, шагнув вперед. — Не надо бояться…

Арабелла мгновенно развернулась, выставив зонтик перед собой.

— Если она и боится, то боится тебя. И это не удивительно. Ты уже знаешь, кто был ее мужем?

— Да.

— Тогда тебя не должно удивлять, что она не решается принять еще одно предложение руки и сердца. Дай ей чуть-чуть собраться с духом, и она согласится.

Френсис с трудом перевел дыхание.

— Я не предлагал ей замужества.

Арабелла медленно выпрямилась и гневно уставилась на него.

— Так ты пытался откупиться от нее? Ах ты негодяй!

— Не совсем так, — слабо возразил Френсис, уже совершенно ничего не понимая. Их беседа была лишена всякого смысла, да и разве можно назвать нормальной ситуацию, когда мужчина пытается завести любовницу на глазах у пожилой родственницы, к тому же старой девы. Тетя Арабелла, конечно, совершенно неординарный человек, но тем не менее он сильно сомневался, что ему удастся с честью выйти из этой ситуации. Он-то исходил из того простого факта, что Серена хотела этого так же сильно, как и он сам.

— Он предложил мне стать его любовницей, — холодно объяснила Серена Арабелле.

Она вдруг встала со стула, показавшись даже выше, чем была, и посмотрела ему в глаза.

— Лучше бы вы не приезжали, милорд. Я знаю, что вас не в чем винить, ваша совесть чиста, и я бы прекрасно поняла вас, если бы вы не захотели меня больше видеть, но… но только не это.

— Любовницей! — Тетя Арабелла словно испустила воинствующий клич индейца.

— Эта женщина, — завопил Френсис и сообразил, что, как плохой актеришка в мелодраме, тычет пальцем в Серену, — умоляла взять ее в любовницы, а теперь…

Но тут же замолчал. Присутствие тетушки отрезвило его.

— А это, — решительно произнесла Арабелла, — было наверняка в минуту слабости и прежде чем она поняла, что забеременела.

Наступила пронзительная тишина. Френсис уставился на Серену, стоявшую с гордо поднятой головой.

— Это правда? — спокойно спросил он, пытаясь обрести ясность и твердую почву под ногами, поскольку только что весь его привычный мир рухнул в тартарары.

— Да.

Вся ее злость, казалось, превратилась в смущение, и она переводила взгляд с него на его тетю.

— Так вы не знали?

— Вы же сами утверждали, что не можете за беременеть.

— Я и сама верила в это. — Серена судорожно сцепила руки. — Извините, я не знала, что вам не сообщили об этом. Я не настаиваю на браке, милорд, но и вы должны понять, что я не смогу стать вашей любовницей в данных обстоятельствах.

— И что же вы намереваетесь делать с ребенком?

Френсис все еще казался себе героем весьма посред ственной пьесы. Только вот комедия это или трагедия?

Она опустила глаза.

— Я надеялась, что вы окажете ему материальную поддержку.

— Но вы не станете моей любовницей? Почему?

— Боже праведный, что же ты за остолоп такой, — вмешалась Арабелла. — Ну как же она сделает это? Ей же придется жить с тобой и ребенком, возможно, сыном, и постоянно ощущать, что у него нет абсолютно никаких прав. И как она объяснит ему это в один прекрасный день? «Да, это твой папочка, дорогой, но мы были неподходящей парой для того, чтобы пожениться».

Френсис невольно взглянул на живот Серены, но под присобранной юбкой совершенно ничего не было заметно. Он, правда, и не знал, можно ли что-нибудь заметить при таком сроке беременности. Сколько это будет недель? Наверное, месяца три, предположил он. Он просто должен был спросить.

— Вы уверены, что это мой ребенок?

Арабелла возмущенно фыркнула, но Серена повернулась к ней.

— Вы же и сами спросили об этом же.

Она вновь посмотрела на Френсиса.

— Конечно, я ничем не могу доказать это, но после смерти мужа около шести месяцев назад я была близка… интимно близка… только с одним мужчиной — с вами, милорд.

Френсис снова отвернулся и уставился на огонь, но так и не нашел там никаких ответов на свои тревожные вопросы.

— Тетя Арабелла, я бы хотел поговорить с Сереной наедине.

Арабелла помолчала, но секунду спустя откашлялась и направилась к выходу. На пороге она оглянулась на Серену.

— Я буду в саду, дитя мое. Если он будет обижать тебя, крикни.

И бросив на Френсиса возмущенный взгляд, правда, смягченный беспокойством и за девушку, и за племянника, она вышла.

Френсис размышлял о возникшей ситуации, полностью переворачивавшей его жизнь с ног на голову. Жаль, что она была не в том соблазнительном коричневом платье с пронзительным запахом продажной женщины. Тогда бы он почувствовал себя увереннее.

— Если вы забеременели, то вряд ли можете об винить в этом меня.

Серена побелела как полотно.

— Я и не виню, — прошептала она.

— А если вы понесли от другого, — сказал он, не спуская с нее глаз, — от слуги или, возможно, от женатого мужчины, и выдумали всю эту историю, чтобы найти более достойного кандидата?

Женщина с ужасом взглянула на него.

— Нет! — Ее глаза затуманились. — Наверно, женщина поумнее, чем я, вполне могла бы отважиться на такое. — Она нахмурилась. — Но согласитесь, милорд, только безумная отправится в ноябре бродить по сельским дорогам, чтобы подыскать подходящую кандидатуру в мужья.

Френсис хранил молчание.

— И к тому же, — добавила она уже увереннее, — если вы помните, я очень не хотела ехать с вами, и это вы, а не я, сообщили Постам, что мы муж и жена.

— Но именно вы предложили мне себя, и именно вы воспользовались ситуацией, даже когда я отказался.

Серена кивнула:

— Верно, но согласитесь, в этом нельзя заподозрить преднамеренное жульничество.

Френсис понимал, что она права, но по-прежнему чувствовал себя загнанным в ловушку. С другой стороны, если она уже носит его ребенка, все его инстинкты взбунтовались против того, чтобы ребенок появился на свет незаконнорожденным.

Он подошел к столу, где лежала большая Библия в кожаном переплете.

— Подойдите сюда.

Серена, бледная и взволнованная и такая невероятно юная, подошла к нему.

— Положите руку на Библию и поклянитесь, что вы беременны.

Женщина поклялась. Ее маленькая ладонь белым пятном выделялась на темной коже переплета.

— И поклянитесь, что этот ребенок от меня.

Серена посмотрела ему прямо в глаза и твердо произнесла:

— Ребенок в моем чреве от вас, милорд. И я клянусь в этом на Святом писании.

Ее рука была ледяной.

Ну будь что будет. Френсис сдался под натиском обстоятельств, чувствуя, как в душе растет ликование.

— Тогда мы завтра же поженимся.

— Завтра? — слабым эхом повторила Серена.

— Нам нельзя терять времени, — сухо ответил он. — Если я тотчас же выеду, то получу разрешение епископа уже сегодня, а возвращусь завтра.

Она судорожно перевела дыхание.

— Вам потребуется мое настоящее имя.

— Я знаю его, леди Ривертон. Надеюсь, что вы будете готовы к завтрашнему дню.

Френсис понял, что все еще сжимает ее руку, и отпустил ее.

Серена была белая как полотно, но твердо ответила:

— Да, милорд, я буду готова.

Как только Френсис уехал, Серена отыскала Арабеллу.

— Почему вы ничего не написали ему? Я думала, он знает.

Арабелла фыркнула.

— Это не та новость, какую сообщают в письме. К тому же я сомневаюсь в мужестве сильного пола. Его бы и след простыл. Что-то я не заметила, чтобы он загнал лошадей, торопясь сюда.

— Он же не знал, что есть причина спешить.

— Уверяю тебя, я достаточно внятно объяснила ему, что он должен срочно приехать. Ну так как? Он собирается исправить положение?

— О да. — Серена нервно заметалась по саду. — Но мне жаль, что вы не сообщили ему.

Вдруг она резко повернулась к Арабелле.

— А я? Я поступаю правильно?

— Конечно, милая моя. Ты вынашиваешь его ребенка, а ребенок имеет право родиться законно, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И если у Френсиса возникли проблемы по этому поводу, то надо было думать раньше, до того, как соблазнил тебя.

Серена оцепенела. Если она вообще собиралась признаться во всем Арабелле, то представился великолепный случай. Но не смогла выдавить из себя ни звука. За исключением редких моментов, таких, как сейчас, она и себе-то боялась признаться в постыдном факте, трусливо закрывая глаза на правду. Не соблазняла она никакого незнакомца! Не позволила ему оплодотворить себя и зачать ребенка! Не было, не было этого!.. Вот только теперь он вынужден жениться на ней, хотя отнюдь не жаждет этого.

Серена вдруг с удовольствием бросилась бы в ближайшую реку, если бы не драгоценная жизнь внутри ее.

Внезапно она очутилась в объятиях Арабеллы.

— Ну, ну, девочка моя, — бормотала Арабелла, похлопывая ее по плечу. — Все уладится. Все будет хорошо. Неужели ты думаешь, что я заставила бы жениться своего любимого племянника, если бы не чувствовала, что ты станешь ему хорошей женой?

Серена вытерла слезы.

— Я очень боюсь.

— Ну и напрасно. Куда бы ты ни поехала, я буду рядом.

По дороге к епископу, затем во дворце в ожидании лицензии на брак у Френсиса была уйма времени на раздумья. Только они не принесли ему успокоения.

Холодный и трезвый расчет, логика подсказывали, что все это может быть хитроумным трюком дальновидной шлюхи, но в душе он не сомневался, что Серена сказала истинную правду. И плевать на то, кем она была, — ведь она беременна! Его ребенком!

Френсис очень долго бежал женских ласк из страха зачать нежеланного ребенка, ибо был попросту не способен пренебречь своей плотью и кровью. Его долгом было уберечь дитя от позора и дать ему свое имя.

Но он прекрасно осознавал, что дорого заплатит за предпринимаемый шаг. Вся его размеренная, как он недавно утверждал, немного скучноватая жизнь полетит ко всем чертям. Матери просто станет дурно. Анна и ее родители тоже будут оскорблены в лучших чувствах. Будет, конечно, множество сплетен, особенно после рождения ребенка, когда самые дотошные вычислят момент его зачатия. Вполне возможно, что Серену так и не примут в обществе. В конце концов она была вдовой Мэтью Ривертона, к тому же согрешила с Френсисом до свадьбы.

И он совершенно не представлял себе, какой она станет женой. Сможет ли он когда-нибудь доверять ей? Френсис слишком хорошо помнил ее высказывание о клятве верности мужчине. А что касается ее распущенности, то она прекрасно продемонстрировала ее на ферме у Постов.

Единственным утешением служило то, что Шалопаям Серена придется по душе. Их девизом была помощь и взаимовыручка. И если Серена допустит какой-нибудь промах, то Бет Арден приложит все силы, чтобы этого не повторилось.

Ему очень захотелось познакомить Серену с Николасом. Интересно, как он ее воспримет? Надо непременно устроить их встречу. Он же все равно собирался с визитом в «Красные дубы».

Служка появился с подписанной лицензией на брак и принял деньги.

Френсис вышел, думая только об одном: слава Господу, что у него есть Шалопаи. Их помощь и поддержка ему ой как пригодятся.

Глава 9

Серена металась и ворочалась ночь напролет в поисках иного выхода — только не замужество, которое ей предстояло. Она станет обузой для лорда Мидлторпа, да к тому же навязанной ему из-за ее же собственного безрассудства.

А как воспримет ее его семья? Она даже задрожала от воображаемых ужасов. Арабелла говорила ей что-то о вдовствующей матери Френсиса, которая, судя по всему, была чопорной и строгой дамой, с преувеличенным мнением о значении рода Хейлов. Были и три сестры, все уже замужем. Сестры, по рассказам Арабеллы, казались ей добрыми, задорными и веселыми, но и они наверняка будут поражены их подозрительно поспешной свадьбой.

Серена перевернулась на живот и закрыла голову руками. Но ведь нет же никакого выбора! Из-за будущего ребенка она не имеет права отступать.

Изредка засыпая беспокойным сном и снова просыпаясь в поту, Серена кое-как дотянула до рассвета, встала и отправилась побродить по туманным аллеям, пытаясь хоть немного снять напряжение последних часов. Когда она возвратилась в поместье, Арабелла уже сходила с ума от волнения.

— Я уже не знала, что и думать! — воскликнула старушка. — Я решила вдруг, что ты сбежала!

— Ну вот еще, с чего бы это я так поступила? — уныло спросила Серена и села за приготовленный для нее завтрак: два яйца всмятку. Она не страдала, подобно другим женщинам, от утреннего недомогания, но практически ничего не ела.

Сегодня Арабелла не стала изводить ее по поводу еды, и Серена съела крошечный тост.

— Когда он приедет сюда?

— Наверно, в полдень. Ты совершеннолетняя и прожила здесь требуемое число недель, думаю, что получить лицензию будет несложно.

— Как бы я хотела, чтобы нашелся какой-то иной выход.

— Ну так вот, моя дорогая, — тут же взвилась Арабелла, — другого выхода нет. Пора бы уже привыкнуть к этой мысли. И хотя я крепко отчитала Френсиса, ты и сама вполне заслуживаешь выволочки. Ты ведь не собираешься обвинить его в том, что он принудил тебя, да? Потому что я в это никогда не поверю. А значит, ты виновата в этом не меньше его. И если последствия тебя не устраивают, не пытайся свалить все с больной головы на здоровую.

Серена почувствовала, как ее лицо запылало. Почему это никому не приходит в голову, что жертва в данном случае мужчина?

— Я, пожалуй, пойду оденусь, — сказала она и поспешила уйти.

У Серены было всего одно дорогое платье, то самое — из красно-коричневого сукна, в котором она вечность назад совершила побег из дома братьев. Подол слегка испачкался во время ее приключений, но оно до сих пор выглядело дорогим. Взяв его в руки, женщина тут же почувствовала назойливый запах, несмотря на долгое проветривание. Но запах стал хотя бы намного слабее. Наверно, все же можно надеть это платье, она же хотела выглядеть красивой для своего жениха.

Френсис назвал этот запах порочным, но ведь признался, что он таки воздействует, как и положено. Вот и прекрасно. Что еще она может ему предложить?

Серена надела всю свою старую одежду — шелковое нижнее белье, сверху сукно, но потом добавила тонкую батистовую шемизетку, чтобы прикрыть нескромный вырез. В раздвинутом трюмо впервые за многие месяцы Серена внимательно осмотрела себя.

Да, это была уже другая Серена. Что-то неуловимо изменилось в ней самой, помимо растущей жизни в ее чреве. Она уже мало напоминала пятнадцатилетнюю девчушку, которую увезли на бракосочетание прямо из школы мисс Мэллори. Та Серена была возбуждена из-за предстоящей свадьбы. И лишь чуточку опечалена, потому что покидала друзей. Кроме того, предстоящую пьесу в школьном театре, где она блистала в главных ролях, поставят уже без нее.

Дитя.

Бедное, обманутое дитя.

Серена, смотревшая на нее из зеркала сегодня, была совершенно иным существом. Но повезет ли ей больше, чем той, юной, — вот что занимало теперь ее мысли. Она стала старше и мудрее: достаточно взрослой и умудренной, чтобы прийти в ужас от происходящего.

Серена положила руки на слегка наступающий живот. Она должна пойти на это ради ребенка. Ее ребенка. И по крайней мере теперь у нее есть Арабелла, друг и компаньонка.

Но ведь Арабеллы не будет возле их супружеского ложа.

Трясущимися руками Серена расчесала щеткой длинные волосы и собрала их в узел, но не такой строгий, какой носила все последние месяцы. Она позволила нескольким локонам свободно свисать с висков и тотчас припомнила молоденькую служанку, которая сделала ей такую чудесную прическу перед первой свадьбой. А вскоре превратилась в надсмотрщицу за Сереной, а иногда и просто в ненавистную тюремщицу.

Она вспомнила и чудесное белое шелковое платье, купленное специально для свадьбы, — прозрачное и сверкающее, с большим количеством оборок и украшенное чудесной вышивкой. Когда она надела его, то почувствовала себя сказочной принцессой и прямо танцевала от радости. Мэтью той же ночью сорвал его как символ ее невинности, принадлежащей теперь ему и только ему — он мог творить с ней все, что пожелает. Женщина закрыла лицо руками, когда нахлынули воспоминания о ее первой брачной ночи. Она пережила годы замужества и не сошла с ума благодаря тому, что сумела отделить разум от тела, но здесь, в Саммер Сент-Мартине, она начала обретать себя заново.

Теперь Серена была сильнее и решительнее. Но и гораздо чувствительней к боли.

Между Мэтью и лордом Мидлторпом нет абсолютно ничего общего. Она надеялась на это.

Но ее внутренний голос кричал: оба они мужчины, самцы.

Серена вскочила на ноги и поспешно спустилась вниз, ожидая, что дьявольские сомнения оставят ее хотя бы там. Она выйдет на улицу и прогуляется. Женщина потянулась за красной накидкой, но передумала и надела свою, с опушкой из соболя.

Серена быстрой походкой прошлась по деревне. Встречные прохожие раскланивались с ней. У нее отлегло от сердца. Она нашла здесь уютный уголок, завела знакомства и общалась с людьми на равных. Конечно, ее красота выделяла ее среди остальных, но поскольку она держалась совершенно непринужденно, то не произошло и ничего сверхъестественного. Серена знала, что даже молодые люди, разыгрывавшие из себя ее поклонников, просто старались быть галантными, с удовольствием поддерживая дружеские отношения. И ни один, слава небесам, не влюбился в нее до потери рассудка.

Она доказала себе, что вполне может жить жизнью обыкновенной женщины. С Божьей помощью она докажет лорду Мидлторпу, что станет ему отличной женой. Серена отправилась назад, к поместью, в добром расположении духа.

Заслышав шум экипажа, женщина шагнула в сторону, но тут же сообразила, кто это, и повернулась.

Лорд Мидлторп спрыгнул вниз и внимательно посмотрел на нее.

— Вы выглядите так же, как в день нашей первой встречи, — заметил он проницательно. — Испуганной.

Серена не стала отрицать, просто не сумела солгать.

Они немного постояли. Молчание затягивалось. Наконец он предложил:

— Я провожу вас до дома.

Махнув рукой груму, чтобы тот проезжал вперед без него, он подал ей руку.

Серене не оставалось ничего другого, как взять его под руку.

В подавленном молчании они двинулись к особняку. Серена отлично знала, сколько внимательных глаз наблюдает за ними и сколько высказывается верных догадок. Она кожей чувствовала и то, как женщины поглядывали на ее спутника.

Очень благосклонно.

Серена даже пожалела, что он не страдает никаким физическим недостатком, а наоборот, изящный, отнюдь не робок и вызывает восхищение дам. Теперь она будет мучиться угрызениями совести еще и из-за того, что поймала в свои сети такой бесценный приз.

Наконец Френсис нарушил молчание:

— Я заехал к викарию. Преподобный Даунс готов обвенчать нас через полчаса.

Серене так хотелось ответить: «Все в порядке. И вовсе не обязательно нам вступать в этот брак. Я нашла другой выход».

Но, увы, это не соответствовало истине.

— А что мы будем делать потом? — кое-как вы давила она из себя.

Лорд Мидлторп никогда еще не казался ей таким огромным, даже грузным. Но в тяжелом плаще с пелеринами и высокой шляпе он просто подавлял ее, и женщина почувствовала себя хрупкой и уязвимой.

— Сначала пообедаем, я полагаю. А потом отправимся в Торп-Прайори. Это всего в двадцати милях отсюда, и мы успеем еще до наступления сумерек. В отличие от наших предыдущих поездок погода стоит прекрасная, и дороги в отличном состоянии.

Сердце Серены ушло в пятки. Неужели ей уже сегодня предстоит эта пытка? Неужели и там ее встретят в штыки?

— Арабелла собирается поехать вместе с нами, — сказала она.

— Угу, а я ломай голову, как нам четверым раз меститься в моем экипаже, да еще втиснуть багаж?

Голос его прозвучал неожиданно резко, и женщина вздрогнула.

— Не знаю, милорд. По крайней мере у меня очень маленький багаж.

Остаток пути они проделали молча.

Однако придя в особняк, лорд Мидлторп велел груму съездить в Мальборо и нанять карету для поездки в Лондон.

— В Лондон? — удивилась Серена. — Но, милорд…

— Именно, — отрезал Френсис. — Я уверен, что вам необходимо сделать покупки. Да и вряд ли справедливо по отношению к вам или моей матери, если мы заявимся к ней как снег на голову и сообщим новость. Лучше я напишу ей и предупрежу.

Тут появилась Арабелла и одобрила поездку в Лондон, а также подтвердила свое желание сопровождать их. Она отдала распоряжения экономке насчет праздничного обеда, затем они все отправились в церковь Сент-Мартина.

Серене казалось, что все происходило словно во сне, просто невозможно, чтобы это было наяву. Не могла же она и вправду выходить замуж за мужчину, с которым и провела-то вместе чуть меньше дня.

Когда они подошли к церкви, Серена обрадовалась, что служба по крайней мере состоится именно в этих старых стенах. Ее предыдущее бракосочетание прошло в гостиной Стоукли-Мэнор, то есть там, где отсутствовал всякий намек на духовность. В этой очаровательной церкви царила благостная атмосфера семи столетий крепкой веры. Серена успела хорошо узнать этот храм. Она искренне молилась здесь, для нее это было святое место.

Добрейший викарий уже ждал их, сияя от возбуждения, очевидно, полагая, что молодых связывало романтическое чувство. И довольно большое число деревенских жителей, заподозривших, какое назревает событие, проскользнули внутрь церкви, чтобы присутствовать при обряде.

Преподобный Даунс прочел краткую, но жизнеутверждающую проповедь, даже позволив себе пошутить насчет доблестного героя, завоевавшего сердце прекрасной дамы, и что-то там насчет стрел Амура. Затем он провел брачную церемонию.

Новый муж Серены приобрел простое золотое кольцо, чтобы надеть на палец невесты. Он без колебаний произнес слова клятвы. Она произнесла свои звонким и ясным голосом, надеясь про себя, что сможет их выполнить, не погубив при этом себя.

Лорд Мидлторп повернулся к ней, и она заметила промелькнувшую в его глазах озабоченность, когда он запечатлел на ее губах крепкий поцелуй.

Серена, закрыв глаза, взмолилась, чтобы эта женитьба стала для него источником радости.

Преподобный Даунс настоял, чтобы молодая пара зашла ненадолго к нему на рюмочку мадеры за счастье супругов. Френсис не возражал и вручил деньги одному из местных жителей, чтобы они пошли и выпили за их здоровье в таверне «Герцог Мальборо».

И викарий, и его супруга не смогли сдержать своего любопытства и засыпали молодых вопросами, но лорд Мидлторп справился с ними со светской легкостью.

— Мы встретились несколько месяцев назад и полюбили друг друга. Но ее муж умер совсем недавно, так что она никак не могла решиться на второй брак. Но как только она согласилась, я не стал ждать ни секунды.

Викарий рассмеялся.

— Прекрасно вас понимаю, милорд. Позвольте сказать, что вам досталось настоящее сокровище. Ваша жена произвела настоящий фурор среди нас за эти недели. Но она же стала и огромной радостью для нас. Искренне любящее и доброе сердце. Нам ее будет не хватать.

Серену до слез растрогала искренность преподобного. Она улыбнулась ему.

— И мне будет не хватать Сент-Мартина, викарий. Вы все были очень добры ко мне.

Викарий просиял.

— С вами легко быть добрым, моя дорогая леди Мидлторп. Но я счастлив, что отдал вас под опеку и заботу лорда Мидлторпа. Его тетушка очень хвалила его и высокого о нем мнения. Ничуть не похож на современных молодых повес, о которых частенько слышишь в наши дни.

Затем они отправились назад, к особняку. Арабелла тактично плелась позади, дав молодым возможность поговорить.

Серена взглянула на мужа.

— Я даже не подозревала, что стану леди Мидлторп. Мне, наверно, надо знать что-то особое об этом?

— Ничего такого, чего бы вам не хотелось делать. Моя мать прекрасно управляется со всеми обязанностями. Это же не титул герцога или графа. Вы стали всего лишь виконтессой.

— Но ведь что-то придется делать и мне?

— Вряд ли сие станет тяжким бременем для вас. Оставим это на время в покое, — нетерпеливо ответил он. — Достаточно и того зла, что уже совершено за этот день. — Он тут же спохватился и, поморщившись, извинился. — Я не хотел вас обидеть, извините.

Но как же Серена могла не обидеться?

В особняке их ожидал роскошный обед. Арабелла и лорд Мидлторп с удовольствием отдали должное мастерству повара, а Серена так и не проглотила ни крошки.

— Серена, — строго произнесла Арабелла. — Заставляй себя есть. Иначе заболеешь.

Серена с отвращением посмотрела на мясо и взяла кусок хлеба с маслом. Она искоса взглянула на мужа, ожидая, что он немедленно вмешается и прикажет ей съесть что-либо существенное, дабы не повредить его сыну и наследнику. Но хотя он и нахмурился, однако ничего не сказал.

«Я буду есть, — сказала она себе, — вот только хоть чуточку прояснятся наши отношения, и у меня появится аппетит». В ту же самую секунду при мысли о пище ее желудок взбунтовался.

Вещи были уже упакованы, так что когда грум лорда Мидлторпа возвратился с каретой, багаж мгновенно уложили в карету, добавили к нему вещи Арабеллы — поездка в Лондон началась. Ехали они с нанятыми грумами, а Киплинга отослали домой доставить экипаж с лошадьми и отвезти письмо Френсиса к матери, где тот сообщал о женитьбе и о том, что теперь она вдовствующая леди Мидлторп.

Серена испытала мгновенную радость и невероятное облегчение, что ее по крайней мере не будет поблизости в тот жуткий момент, когда леди Мидлторп узнает сокрушительную новость.

Когда они выехали из Саммер Сент-Мартина, Серена сидела на своем месте, напряженно застыв. Ее обуревали самые противоречивые чувства. Она была и счастлива, что, слава Богу, не едет наедине с мужем, но и печалилась все по той же причине, как ни странно. Ей бы так хотелось узнать мужа поближе, увидеть, как он поведет себя с ней, но ее словно сковало от панического ужаса.

— Все прошло без сучка и задоринки, — как всегда резко и прямо заявила Арабелла. — Милая и простая свадьба. Терпеть не могу всех этих грандиозных бракосочетаний. Можно подумать, что разыгрывается спектакль, а не обмениваются клятвами верности.

Лорд Мидлторп искоса взглянул на Серену.

— Как это, наверно, отличается от вашей первой свадьбы, дорогая?

В голосе мужа сквозило легкое раздражение, и она поняла, что он испытывает ее.

Неужели он превратится в ревнивого грубияна теперь, когда ловушка захлопнулась за ней?

— Было очень похоже, — ответила Серена, сжимая руки под накидкой. Она нащупала гладкое кольцо на пальце, весьма отличавшееся от того, которое оно сменило.

Внезапно женщина открыла ридикюль и вытащила старое кольцо и перстень.

— Возьмите их, пожалуйста, — сказала Серена и передала их мужу, надеясь, что он расценит это как жест доверия.

Правда, это уже не имело никакого значения. Все, что принадлежало ей, отныне стало и его собственностью, с которой он мог поступать так, как ему заблагорассудится. Включая и ее тело.

Френсис взглянул на кольца.

— Что я должен с ними сделать?

— Избавиться от них каким-нибудь способом.

Серена намекала на его предложение продать их, но, к ее великому изумлению, он приоткрыл окно кареты и швырнул их в придорожный кустарник.

— Эй-эй! — взвизгнула Арабелла. — Ты совсем свихнулся, Френсис?

Он громко захлопнул окошко.

— Я выдам Серене их стоимость деньгами.

— Я очень надеюсь на это, но если уж тебе взбрело в голову швырять их куда попало, то швыряй в мою сторону. Я нашла бы им применение.

Френсис бросил на нее циничный взгляд.

— У тебя и так денег куры не клюют.

— Лишних денег не бывает.

А Серена задумалась, что заставило его выбросить кольца. Если бы она не держала их на черный день, то она и сама бы вышвырнула их. Но у него-то не было причин ненавидеть их.

— Кстати о деньгах, — воинственно произнесла Арабелла, — когда мы приедем в Лондон, я прикажу моему стряпчему составить бумаги, чтобы обеспечить финансовое благополучие Серены.

Серена испуганно ойкнула, но ее муж спокойно ответил:

— Конечно. Но их составит мой адвокат. А твой сможет пройтись по ним критическим взглядом, если ты не доверяешь мне.

Затем Френсис вытащил сложенную вдвое бумагу и передал Серене.

— И это тоже вам. Для личных нужд.

Это был чек на три тысячи гиней, подписанный его именем.

— Но зачем они мне, милорд? — спросила Сере на с нотками страха в голосе. Плата за ее безрассудное поведение? За услуги шлюхи? Значит, столько стоит первоклассная шлюха? Она терялась в догадках.

— Пожалуйста, называйте меня Френсисом, — резко сказал он.

Серена подняла на него глаза, ей так хотелось крикнуть: «Будьте же добры ко мне!»

Но она знала, что не заслужила его доброты.

— Ну ладно, пусть будет Френсис, — вздохнула женщина. — Так для чего этот чек?

— Ни для чего. Это ваши деньги, я их получил от ваших братьев.

— Но как?..

— Пари.

— Боже милостивый, — восхитилась Арабелла, — как умно ты все устроил. Было бы дьявольски трудно заполучить их, таскаясь по судам. А как насчет драгоценностей Серены?

— Я не хочу даже вспоминать о них, — тут же вмешалась Серена.

— Ну так вот, дорогая, — твердо ответила практичная Арабелла. — Напрасно ты так легкомысленно относишься к своей собственности. Эти драгоценности куплены и подарены тебе во время замужества. Никто другой не имеет на них права. Мы проконсультируемся у адвоката.

— Пожалуйста, не предпринимай ничего вопреки желаниям Серены, — охладил ее пыл Френсис.

Серена коснулась руки воинственной старушки.

— Я полностью удовлетворена деньгами.

Арабелла фыркнула в негодовании от такой глупости.

Серена, однако, просто опьянела от радости и облегчения, что никогда больше не увидит этих пакостных побрякушек. Чек решал все ее финансовые проблемы. Она аккуратно положила чек в ридикюль и стала слушать, как Арабелла деловито обсуждала с Френсисом, какие документы необходимо оформить теперь, когда он был женат.

Серена знать ничего не знала ни о каких документах и финансовых соглашениях во время первого брака. Для нее замужество означало заточение в деревне, а все, что было ей необходимо, покупалось и присылалось помимо ее воли. Так что весь этот разговор о карманных деньгах и чеках на всякие мелочи, а также о деньгах на ведение хозяйства был пугающей новостью. Практически она осталась столь же невежественной в таких вещах, как и в пятнадцать лет.

Лорд Мидлторп взглянул на нее.

— Вас это устраивает, Серена?

— Да, вполне, — ответила она, скрывая страх. — Если будут составлены письменные обязательства, может быть, я посмотрю их.

— Непременно, — твердо заявила Арабелла. — И не теряй голову, девочка. Если ты превратишься в глупую гусыню, я тотчас умываю руки.

На этом разговор прекратился. Серена уставилась в окошко на блеклый зимний пейзаж, охваченная тревогой из-за новых, свалившихся на нее обязанностей.

Несмотря на то что ее мать умерла, когда ей было восемь, хозяйственными делами по дому она никогда не занималась. Ее отец нанял экономку, которая заботилась обо всем. Теперь, умудренная жизненным опытом, она понимала, что миссис Дорси, вне всякого сомнения, зарабатывала свое жалованье главным образом в постели сэра Малькольма Олбрайта. Но она содержала Гроув-Хаус в прекрасном состоянии.

В школе мисс Мэллори ведение домашнего хозяйства изучалось в старших классах, которые она уже не посещала, выйдя замуж.

В Стоукли-Мэнор она была хозяйкой лишь формально, но поскольку ей никогда не давали денег, то и этот титул был пустышкой. Слуги вели хозяйство соответственно распоряжениям Мэтью. Они ни в чем не спрашивали ее совета или указаний, за исключением, пожалуй, таких мелочей, как меню на обед или ужин.

А теперь ей предстояло взять на себя ответственность за владения ее мужа, которые включали по меньшей мере городской особняк и его поместье. Лорд Мидлторп сказал, что его мать будет по-прежнему заботиться об этом, но захочет ли этого вдова, а если она и пожелает, то как сложатся ее отношения с Сереной? В ней все сильнее и отчетливее созревало желание самолично управлять всем этим хозяйством, и управлять хорошо.

Когда наступили сумерки, другие тревоги одолели Серену. Вскоре она останется наедине с лордом Мидл-торпом.

Как он поведет себя с ней?

Серена задрожала всем телом под своей теплой накидкой. Она отчаянно хотела, чтобы приближающаяся ночь прошла каким-то образом мимо, ничем не задев ее чувств.

Она могла бы сослаться на свою беременность. И ей пришлось раскашляться, чтобы подавить приступ истерического смеха, осознав, что подобная «уважительная причина» очень напоминает объяснения приговоренной к смерти женщины, которая стремится избежать виселицы.

Теперь, когда она была фактически навязана ему, вряд ли лорд Мидлторп Френсис спокойно воспримет ее попытку стать скромницей именно в эту ночь.

Но, может быть, гостиница будет переполнена, так что не удастся снять отдельную комнату для Арабеллы? Она помолится об этом.

Вскоре они остановились в Эшере возле таверны «Медведь», приятного солидного заведения, что сильно обеспокоило Серену. Гостиница выглядела просторной и вряд ли была таким популярным местом, чтобы в феврале здесь были заняты все номера.

Так и оказалось. Френсис без труда заказал две спальни и приватный салон.

Вскоре они расположились в этом салоне, где для них накрывали на огромном столе ужин. Арабелла немедленно отправилась к приветливому огню в камине, чтобы погреть старые косточки, и Серена присоединилась к ней. Арабелла чуть подвинулась.

— Встань поближе, девочка. Кажется, ты совсем замерзла. С тобой все в порядке, дорогая? Ты переносишь все тяготы молодцом, но не скрывай, если вдруг почувствуешь себя не в своей тарелке. Мы можем заказать для тебя что-нибудь специальное.

Серена недоуменно уставилась на Арабеллу, но потом сообразила, что та имела в виду ее беременность, а не предстоящую брачную ночь.

— Я чувствую себя хорошо, — сказала она. — Лишь немного продрогла, да и устала.

Френсис подошел к ним уже без плаща.

— Ну как? Может быть, расстанетесь со своими накидками? — спросил он, помог им снять их и отложил в сторонку.

— Я заказал пунш. Это нас согреет и подкрепит. Завтрашняя поездка будет совсем краткой, потому что нам осталось чуть больше десяти миль.

— Я еще никогда не была в Лондоне, — сказала Серена.

— Правда? Тогда я с большим удовольствием по кажу его вам, — вежливо произнес Френсис. — И вы наверняка захотите сделать много покупок.

— Я могла бы послать к моим братьям за платьями, — предложила она, запинаясь.

— Нет. — На сей раз голос прозвучал более резко. — Вам и самой будет приятно завести новый гардероб.

Серена с готовностью согласилась с ним. Наверно, она могла бы откровенно поговорить со своим мужем, если бы Арабеллы не было рядышком, но в их ситуации это было пока невозможно. А остаться без Арабеллы она не согласилась бы ни за что на свете.

Хозяин гостиницы зашел в салон с дымящимся кувшином пунша, и они уселись, чтобы насладиться им. И спустя некоторое время Серена расслабилась.

— Расскажите, как вы выиграли три тысячи гиней у моих братьев, милорд.

Довольная ухмылка осветила его лицо. Она впервые увидела его улыбающимся и не могла не заметить, как это потрясающе меняло его. Она и сама улыбнулась в ответ, поняв, что он явно гордится собой.

— Все произошло из-за дьявольского жеребца по кличке Баньши, — начал он и рассказал всю историю.

Серена весело рассмеялась.

— О, это был по-настоящему благородный поступок! Ах, как жаль, что меня там не было! Как бы я хотела взглянуть в лицо Тома. Он наверняка прямо бесился от ярости.

— Похоже, так оно и было, — согласился Френсис, незаметно подмигнув ей. — И поделом ему. Я чуть не напустил на него жеребца, но тогда бы он точно скормил его своим собакам, а эта дикая бестия заслуживает лучшей участи.

— Что же вы теперь будете с ним делать?

— Бог его знает, но только верхом я на него ни когда не сяду. Подозреваю, что ему предстоит жизнь бездельника. Пусть ест мое сено и верит, что в конце концов все же выиграл гонки.

— И вы станете содержать лошадь, на которой не будете ездить? — удивленно спросила Серена.

— Он верно сослужил мне свою службу.

В это время подали ужин, и они сели подкрепиться. Зная, что за ней наблюдают, Серена постаралась втолкнуть в себя суп и немного дичи, но категорически отказалась от яблочного пирога.

Не спрашивая ее, Френсис очистил яблоко и, разрезав на четыре части, положил перед ней на тарелку.

— Съешьте это, — сказал он.

Первый приказ мужа. Серена вздохнула и принялась за яблоко.

Внезапно Арабелла встала из-за стола.

— Ну что ж, я отправляюсь спать. Мои старые кости нуждаются в хорошем отдыхе.

Френсис поднял брови, так как не поверил в эту чепуху, но ничего не сказал, а лишь вежливо открыл тете дверь.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила Арабелла. Она посмотрела на племянника, как будто хотела еще что-то добавить, но промолчала.

Френсис вернулся к столу.

— Вы уже закончили?

Пришла ее очередь посмотреть неотвратимой судьбе в глаза. Серена встала.

— Да, благодарю вас. Френсис взял ее за руку.

— Мне бы доставило большое удовольствие, если бы вы начали есть чуть побольше. Вам ведь надо думать и о ребенке.

Серена взглянула на него.

— Я обязательно буду. У меня был хороший ап петит… до последнего времени. Потому что все… так неопределенно.

— Наши дела улажены раз и навсегда.

Женщина вздрогнула от раздражения в его голосе.

— Нет. Меня словно несет течением.

— Положим, что меня тоже, — согласился Френсис. — Но наш курс уже выбран.

Он коснулся кольца на ее руке.

— У нас есть фамильное обручальное кольцо. Я скоро получу его для вас.

Серене захотелось возразить, словно она не имела на него никакого права.

Боже, если бы можно было повернуть время вспять! Если бы она не поддалась тому сумасшедшему порыву в спальне у Постов.

Но в таком случае Френсис уже давно бы отделался от нее. О, он, конечно, постарался бы как-нибудь помочь ей, но тогда она никогда бы не стала частью его жизни, а это было бы так обидно…

— Вероятно, вы хотите удалиться?

У Серены в горле пересохло, как только она услышала командные нотки.

— Если позволите, — продолжал он, — то одна из служанок поможет вам.

Серена отправилась в спальню, мысленно возблагодарив Бога, что ее новый муж по крайней мере не собирается срывать с нее платье. Хотя, конечно, не так-то просто сорвать с тела добротное английское сукно… Ее мысли бесцельно метались по кругу, тщательно избегая главного, занимавшего их вопроса.

Служанка помогла Серене раздеться и надеть простую фланелевую ночную рубашку. Серена посетовала, что не успела приобрести более привлекательное белье для такого случая. Но поймет ли Френсис это?

Ей пришел в голову другой выход, но она решительно не желала дожидаться его обнаженной.

Служанка расчесала и заплела ее волосы в косы, немного прибрала в комнате и вышла.

Серена внимательно осмотрела себя. Вспомнив ярость Мэтью, когда он находил ее в постели с заплетенными косами, она тут же распустила их и тряхнула головой, дабы они рассыпались по плечам. Она вытерла вспотевшие ладони о плотную ткань ночной рубашки и забралась в теплую постель. Сердце ее бешено забилось.

Господи, ну ведь просто абсурдно так бояться. Разве может ее новоиспеченный супруг попросить ее о чем-либо таком, чего бы она не испытала и не вынесла уже от Мэтью? И все же она страшилась. Она слишком хорошо знала, что даже исключительно цивилизованные мужчины совершенно преображаются в постели.

В брачную ночь она не подозревала об этом… Серена скользнула под одеяло и стала успокаивать свое бешено бьющееся сердце.

Вошел ее супруг. Он мельком взглянул на нее и, не задерживаясь, прошествовал за ширму, чтобы раздеться и умыться. Она прислушивалась к каждому доносившемуся из-за ширмы шороху, как будто это могло помочь ей решить головоломку. Спустя некоторое время он появился в ночной рубашке и присоединился к ней в постели. Он не погасил свечи.

Воспоминания о том, как они уже были вместе в постели, нахлынули на нее жаркой волной. И как она только смела опуститься до такого?

— Мне так жаль, — произнесла она.

— Жаль чего?

— Что все произошло именно так. Если бы я не… если бы только поверила, что вы не бросите меня…

— Что сделано, то сделано, — тихо произнес Френсис. — Прекратите изводить себя хотя бы ради ребенка.

— Я попытаюсь.

— И может, наконец посмотрите на меня?

— Конечно.

— Черт побери, Серена, вы же достигли своей цели, так к чему теперь весь этот фарс?

— Достигла своей цели?

— Добились меня. Замужества. И я не буду злиться на вас из-за этого. Но, будь я проклят, если вы заставите меня почувствовать себя бесчестным человеком.

Так он думал, что она соблазнила его, заранее спланировав все это?

— Я не добивалась…

— Увольте. Совершенно очевидно, что добивались.

Она почувствовала, как краска стыда и возмущения бросилась ей в лицо.

— Мне действительно жаль и себя, и вас. Но последнее, чего я хотела, так это замужества.

Кажется, он не поверил ей. Он навалился на нее и поймал ее губы поцелуем.

Серена оцепенела, удивленная этой внезапной вспышкой страсти.

Она попыталась сбросить его, но он зажал ее руки так, что она оказалась перед ним беззащитной. Его губы становились все настойчивее, а тело искало близости. Тотчас ее привычные способы защиты поспешили ей на помощь, и она унеслась мыслями далеко-далеко, равнодушно отдаваясь своему супругу.

Френсис отстранился от нее.

— Серена? — Он был обеспокоен. — Я прошу прощения, если я…

Но затем в голосе его появилось замешательство:

— Не пытайтесь разыгрывать оскорбленную не винность. Вы ведь не девственница.

Женщина заморгала, поспешно приходя в себя:

— Я не оскорблена, милорд. Делайте все, что хотите.

— С тряпичной куклой?

Серена внимательно посмотрела на него.

— Вы просто испугали меня.

Злость исчезла из его глаз.

— Извините. Терпеть не могу лжи.

— Я не лгала.

— Ладно, забудем, — вздохнул Френсис. — Сделанного не воротишь.

Он коснулся ее локона и нежно провел по нему пальцами, изучая его как большую ценность.

— Они даже мягче, чем я думал…

— Надеюсь, вам нравится. Я хотела бы доставить вам удовольствие.

— Разумеется.

Но сказано было равнодушно, без интереса.

Серена не знала, что и делать. Она, которая была натаскана доставлять всевозможные эротические удовольствия, а уж подчиняться умела как никто, — она растерялась! Потому что любое ее действие тут же навеет воспоминания об их первой ночи, когда он счел ее дешевой шлюхой.

И женщина сделала единственное, что показалось ей безопасным.

Она давным-давно перестала стыдиться своего обнаженного тела, лишь ненавидела возникающую из-за этого уязвимость. Но они были здесь одни и Френсис не превратился в монстра…

Серена стянула с себя ночную рубашку. Освободившись, тряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам. Тут она заметила огонь в его глазах и расслабилась. Все будет хорошо.

Серена стала на колени, так, чтобы Френсис мог рассмотреть ее. Ее считали красавицей, и она молилась, чтобы и он не разочаровался в ней. Мэтью всегда интересовался ее грудью. Она была пышногрудой, а за последние недели грудь значительно увеличилась в размерах. Она с любопытством посмотрела на Френсиса и перехватила его горящий взгляд.

— Ты просто необыкновенная, — сказал он, правда, без особого восторга.

Френсис нерешительно протянул руку и обхватил ею одну грудь, нежно погладив, словно проверял, какова она на ощупь. И эта нерешительность глубоко растрогала Серену. Ей в жизни не довелось испытать ничего подобного. Она наклонилась и замерла в ожидании его ласк.

Мужчина поднял на нее глаза, когда слегка загрубевшими пальцами коснулся ее соска. Она судорожно перевела дыхание, и тут же его глаза потемнели от страсти.

Френсис нежно подтолкнул ее, чтобы она снова легла на спину, сдернул одеяло, чтобы видеть ее полностью. Затем стащил с себя ночную сорочку. Серена взглянула на него и восхитилась, понимая, что практически ничегошеньки не знала о мужском теле.

Мэтью редко раздевался догола в постели, но и тогда был гораздо больше укрыт.

Ее новый муж был прекрасен, как языческий бог. Его изумительный, мускулистый торс красиво переходил в широкие плечи. Странно, но раздетым Френсис казался куда мощнее, чем одетым. Серена скользнула взглядом по его гениталиям, заметив, однако, что он уже достаточно возбужден. Это было и облегчением, и угрозой.

К ее величайшему удивлению, он вовсе не принялся тотчас же искать себе облегчения. Вместо этого Френсис изучал ее глазами и руками, как будто каждый изгиб ее тела, каждый сустав был только что открытым чудом. Его прикосновения были необыкновенно легки и приятны, а восхищенный взгляд почти заразителен. Серена почувствовала, что перед ней преклоняются.

Его рука остановилась наконец на нежной выпуклости живота.

— Ты уже чувствуешь что-нибудь?

— Нет.

— Когда почувствуешь, сразу же скажи мне. Я хочу все знать о ребенке, прежде чем он родится.

Инстинктивно она накрыла его ладонь своей и прижала ее к животу.

— Это твой, — сказала Серена.

— Я знаю.

— Откуда?

Френсис посмотрел ей в глаза и слабо улыбнулся.

— Не знаю откуда, но почему-то уверен. Тебе не нравится, когда тебя целуют?

Серена была не готова к подобному вопросу и хотела было солгать, но поняла, что не сможет.

— Мне не нравилось.

Он быстро прильнул к ее губам, а затем принялся целовать ее грудь.

Игривая нежность, с которой его губы касались ее кожи, совершенно смутила Серену. Она уже думала, что супружеское ложе вряд ли подарит ей какие-нибудь сюрпризы, но впервые в жизни столкнулась со столь бережным изучением своего тела.

Но и этот опыт ее немного пугал. Серена ведь не знала, как вести себя при этом, и боялась совершить ошибку. Быстрого взгляда вниз хватило, чтобы понять, что Френсис уже готов к соитию, тогда почему же он тянет? Что ему нужно от нее?

Она почти не замечала того, что он делал с ней, хотя прикосновения его нежных губ возбуждали ее. Затем Френсис осыпал поцелуями ее живот и зарылся в мягкие вьющиеся волосы на ее лобке.

— Тебе нравится?

Серена знала, о чем он спрашивает, и подумала было солгать, но решила говорить ему только правду.

— По-настоящему? Нет. Но ты можешь продолжать, — серьезно сказала она.

Френсис вздохнул, взял ее руку и разжал стиснутый кулачок. Она же только сейчас сообразила, что сжала ее.

Дура, ругнула Серена себя. Неразумная.

Френсис отпустил ее руку и продолжил беспокойное изучение ее тела. Его пальцы слегка дрожали, что было неудивительно. Он, наверно, в отчаянии. Чего же он хочет?

Френсис внезапно скользнул вверх, чтобы взглянуть ей прямо в глаза.

— Что же тебе тогда нравится? — решительно спросил он.

Но у нее не было ответа на этот простой вопрос.

— Ну же, Серена. Просто намекни. Это не та игра, в которую мне нравится играть.

Серена взглянула вниз и увидела, что он возбужден сверх меры, потемнел от прилившей крови. Не в состоянии придумать что-нибудь еще, она потянулась к нему. Но Френсис оттолкнул ее руки прочь.

— Чего тебе надо от меня? — простонала женщина. — Я сделаю все, что хочешь.

Френсис тяжело вздохнул и, не произнеся ни слова, раздвинул ей ноги.

Из-за возбуждения он был неловок, Серена опустила руку, чтобы помочь ему, и приподнялась ему навстречу.

Все его тело затрепетало, когда он погрузился в нее. Глаза у него закрылись, и Френсис не то вздохнул, не то простонал. И опять его реакция была совсем не похожа на Мэтью, но это не испортило ее радости.

Серена подладилась под его ритм, используя мускулы и руки, чтобы утроить его удовольствие. Когда она наблюдала за Мэтью, то испытывала лишь отвращение и страх, стремясь избежать его гнева. Но с Френсисом это доставляло ей неизъяснимое наслаждение, почти как его собственный экстаз. Серена была поражена, как сладостно ей от того, что он настолько нуждается в ней.

Она почувствовала, что он вот-вот изольется, и сжала ноги, чтобы продлить удовольствие.

Его глаза тут же широко раскрылись, не то умоляя, не то удивляясь. Они застыли, зачарованно глядя друг на друга, пока Серена не расслабилась, чтобы муж достиг своей долгожданной цели.

Френсис вскрикнул и рухнул на нее, дрожа всем телом и обливаясь потом. На сей раз не было никакого горького осадка и поспешного бегства. Серена нежно и любяще погладила его повлажневшие кудри и поцеловала содрогавшееся от экстаза тело. Серена и сама не верила, что так наслаждалась его судорогами страсти, и ей захотелось повторить это снова.

Она вовсе не будет возражать, как бы часто Френсис ни желал ее, потому что наконец познала радости супружеской постели.

Медленно и устало мужчина приподнялся, чуть сжав зубами ее сосок. Он улыбнулся ей, нежным движением отвел прядь волос с ее лица, но тут же в его сияющих глазах мелькнула тревога.

— А как же ты?

— Я?

— А как же твое удовольствие?

— Мне очень понравилось.

Она, в свою очередь, убрала его черные пряди, упавшие на лоб, и улыбнулась:

— Правда, Френсис. Это было чудесно.

Все еще продолжая хмуриться, он легким поцелуем коснулся ее губ.

— Мы еще подумаем над этим. А сейчас я устал как никогда в жизни.

Он перевернулся на спину, потянув ее за собой, и она так и осталась в его объятиях. На мгновение она даже оцепенела от неожиданности, потому что с ней никогда еще такого не проделывали. Но Серена позволила ему крепко прижать ее к себе, и они будто срослись, став единой плотью, но как-то совершенно по-иному, не так, как во время совокупления, а намного лучше, восхитительнее.

Серена наслаждалась ощущением их молодых, здоровых тел, скользких от пота. Она слышала, как ритмично билось сердце Френсиса, обоняла запах пота, смешанного с запахом естества. Странно, до сегодняшнего дня подобный аромат неизменно вызывал у нее отвращение, но теперь она с удовольствием вдыхала его.

Он нежно гладил ее спину, доводя ее до такого восторга, какого она еще никогда не испытывала. Френсис подарил ей совершенно неизведанные доселе ощущения.

Серена затруднялась назвать их или четко обозначить, но ощущения были поистине потрясающими.

Френсис почувствовал, что его жена уснула крепким сном, но не мог оторваться от изучения ее восхитительного тела.

Он с удивлением заметил, что его, казалось, невероятная усталость давным-давно куда-то испарилась, но разве он чудовище, чтобы снова вызывать Серену на близость, особенно если это доставило ей так мало удовольствия. Френсис, нахмурившись, посмотрел на нее, гадая, что же он сделал не так. Теоретические знания, конечно, хорошо, но все чудо происшедшего заставило его почувствовать себя ребенком-несмышленышем.

Удивленным, но быстро схватывающим все ребенком.

Хотя Френсис и избегал случайных связей, но никогда не считал невежество добродетелью. Николас однажды заметил, что там, где от невест ожидают невинности и полной неосведомленности, мужчина просто обязан быть и знающим, и мудрым. Френсис взял это замечание на вооружение и много читал, чтобы расширить свои знания физиологии. К тому же его неплохо просветили Шалопаи своими откровенными рассказами.

Но, очевидно, этого было недостаточно. Вероятно, ему стоило найти какую-нибудь опытную женщину типа Бланш и поучиться у нее. Ясно было, что он что-то делал не правильно.

Даже в пылу страсти он четко ощущал, что Серена лишь угождает ему, демонстрируя потрясающий опыт. Вероятно, подобного мужчина вправе ожидать от шлюхи, но не от жены.

Глава 10

Серену разбудил колокольный звон, и она сообразила, что сегодня воскресенье. Солнечные лучи проникали сквозь шторы, а часы на камине показывали девять. Ее муж по-прежнему лежал рядом с ней и как раз открыл глаза.

Она осторожно взглянула на него.

— Я обычно не такая соня, поверьте.

Френсис улыбнулся.

— Наверно, это я такой.

Повеселев, женщина улыбнулась в ответ.

— Почему-то я не верю этому. Но мы, наверно, все равно должны встать и сходить в церковь.

— Верно.

Серена с удивлением поняла, что чувствует себя необычайно счастливой. Конечно, будущее представлялось ей весьма неопределенным, но она счастлива, что теперь у нее есть опора в жизни. Френсис.

Он уже не бросит ее. Отныне она твердо знала это. Френсис поймал ее локон и накрутил на палец.

— Думаю, что нам обоим нужно было хорошенько отдохнуть. Я целые дни провел в дороге, а тебе при шлось поволноваться.

Серена посмотрела на его сильную загорелую руку.

— Ты прав.

— Я бы приехал гораздо раньше, если бы тетя Арабелла была поконкретнее.

Серена решила не рассказывать ему, почему Арабелла не стала чересчур откровенничать. Еще обидится, потому что он был добрым человеком. Она не привыкла иметь дело с добрыми мужчинами, но очень хотела бы научиться.

Френсис отпустил ее локон.

— Поскольку ты не привыкла быть соней, то и вставать тебе придется первой.

Серена уставилась на него.

— Почему?

— Я хочу поглазеть на тебя.

Женщина рассмеялась и выпрыгнула из кровати, чтобы выпрямиться перед ним в полный рост.

— Глазейте, сэр. Скоро я буду напоминать надутый пузырь.

— Сомневаюсь, — рассеянно вымолвил Френсис, внимательно разглядывая ее. — Боже, какая же ты красивая. У тебя абсолютно совершенные формы…

Серена правильно поняла выражение его глаз.

— Вообще-то еще не так поздно…

Френсис покраснел, как будто пойманный на каком-то преступлении.

— Да нет, уже поздно. Арабелла, наверно, поднялась вечность назад. Прекрати искушать меня, негодница, и накинь на себя хоть что-нибудь.

Сконфуженная Серена натянула короткую нижнюю шелковую юбку и взглянула на него.

— Так лучше?

— Немного, — сухо сказал Френсис, вылезая из кровати.

И когда мужчина прошел к стулу, где лежали его вещи, Серена украдкой использовала шанс рассмотреть его получше. Френсис повернулся и поймал ее за подглядыванием, но лишь улыбнулся.

— И как я, нравлюсь тебе? — спросил он.

— Ты очень красив, — искренне призналась она. Он был необыкновенно элегантен, этот сильный, мускулистый мужчина, а двигался с чарующей грациозностью. Френсис слегка покраснел.

— Вряд ли. Я слишком костляв.

— Я так не думаю.

Явно смущенный, он повернулся и стал одеваться.

А Серене страстно захотелось погладить его мускулистые ягодицы. Она с большим сожалением наблюдала, как на них натянули брюки.

Женщина вздохнула и принялась одеваться.

Супруги помогли друг другу застегнуться, завязать и поправить одежду, как настоящие служанка и камердинер. И хотя оба при этом помалкивали, Серене подумалось, что им обоим по душе такая помощь. Как сближают подобные мелочи!

Как странно! Она всегда избегала внимания Мэтью по отношению к себе, в чем бы оно ни выражалось.

Френсис расчесал ее длинные волосы с ловкостью опытной служанки, и Серена чуть не замурлыкала от удовольствия.

— Нравится? — мягко спросил он, наблюдая за ней в зеркало.

Как она могла отрицать очевидное!

— Я научусь, — пообещал он. — Я заставлю тебя терять голову в моих объятиях, Серена!

Она чуть не заспорила с ним, что вовсе ничего не утаивает от него, но вдруг поняла, чего он хочет. К несчастью, Серена знала, что такую страсть, какой он жаждал, нельзя разыграть или изобразить. А когда Френсис отдал ей щетку, она начала закреплять волосы в прическе и размышлять, станет ли она такой женой, какая нужна лорду Мидлторпу, или же Мэтью Ривертон успел изничтожить это в ней за восемь лет узаконенного рабства.

Когда они вышли к завтраку, Арабелла внимательно посмотрела на них, но ничего не сказала. Как Френсис и ожидал, она уже позавтракала, так что они наскоро поели и отправились пешком в красивую церковь на воскресную службу, а затем снова пустились в путь.

Поездка в Лондон была кратковременной.

Когда они проезжали окрестности столицы, Серена, завороженная и возбужденная, не отрывалась от окна. Женщина видела бескрайние поля, ряды аккуратных новых, красивых домиков, фабрики, производящие тысячи вещей, необходимых людям.

А вскоре они оказались в самом городе. Это было странно возбуждающее, но и страшное место, не из-за своих размеров и суеты, а потому что именно здесь Серене придется играть роль леди Мидлторп. Более того, вдруг сообразила она, именно здесь она может встретить кого-нибудь, кто знал ее как хорошо вышколенную женушку Мэтью Ривертона.

Лишь горстка мужчин и несколько представительниц полусвета приглашались навестить Стоукли-Мэнор, но эти мужчины принадлежали большей частью к верхушке общества — именно с такими Мэтью обыкновенно имел знакомство и искал их одобрения. Правда, она подозревала, что в табели о рангах они занимали самые последние ступеньки и вряд ли могли считаться респектабельными, но ей совершенно не улыбалось столкнуться с кем-нибудь из них. И если такой мужчина начнет сплетничать о том, что творилось в Стоукли, общество повернется к ней спиной.

Так что лучше бы Серене отправиться в поместье Френсиса, несмотря на свекровь. Вместо этого карета подкатила к дому номер 32 на улице Хертфорд, красивому оштукатуренному особняку в форме буквы "П", с блестящими окнами и отполированным молоточком для стука в дверь. Наверно, Френсис известил о скором приезде и его ожидали.

Как бы подтверждая мысли женщины, черная лакированная дверь распахнулась, и из нее высыпали несколько слуг, поспешивших помочь своему хозяину. Они не выказали никакого заметного удивления при виде новой виконтессы Мидлторп.

Внутри дом оказался таким же приятным и ухоженным, как и снаружи. Просторный холл был украшен позолотой, прекрасными орнаментами и со вкусом подобранными картинами. Очень красивая широкая дубовая лестница начиналась прямо у ног Серены, а затем уходила в оба крыла.

Ее нежно подтолкнули мимо кланяющихся слуг вверх по лестнице.

Арабелла и Френсис болтали о каких-то пустяках, а Серену словно заворожил громадный портрет, висевший на том месте, где лестница разделялась. Он изображал торжественно одетых мужчину и женщину, которые могли быть только родителями Френсиса.

Его отец казался весьма приятным мужчиной, и что-то в выражении его лица сильно напоминало Френсиса. А мать была ослепительно величавой. Ее совершенную красоту мастерски передал художник, но даже в масляных красках и на холсте она пугала.

Серена так и застыла перед портретом. Френсис осторожно потянул ее вперед.

— Жутко, да? Ее бы повесить куда-нибудь в безразмерную комнату, на нее можно смотреть только издали.

— Но они выглядят отличной парой.

— Так оно и было. Мой отец, правда, был по натуре более энергичен, чем это можно разобрать на портрете. Но матушка прямо как живая. И выглядит почти так же, даже двадцать лет спустя.

Серена вздрогнула, но утешила себя, что теперь хотя бы узнает свекровь при встрече, что даст ей возможность удрать и спрятаться под лестницей.

Спустя несколько мгновений они оказались в великолепной гостиной с белыми стенами и расписным потолком. Хотя и здесь царила очаровательная непринужденность, Серена сразу же поняла, что этот непринужденный стиль хорошо сохранили. Она никогда не решится передвинуть даже вазу в такой комнате.

— Какой у вас милый дом, милорд, — сказала она, с удовольствием усевшись в кресло, обтянутое розовым шелком с набивным рисунком.

— Френсис, — ласково поправил он. — Мне очень приятно, что он тебе нравится, потому что теперь это один из твоих домов.

— Да, конечно, — промямлила она, скрывая внутреннюю дрожь. Серена уже догадалась, что эту комнату — как и весь дом — кто-то создал собственноручно и очень ценил. И этим кем-то была, конечно, мать Френсиса, которая наверняка возненавидит чужую женщину, посягнувшую на роль хозяйки.

Особенно если эта незнакомка была вдовой Мэтью Ривертона.

Когда дворецкий и служанка внесли поднос с чаем и всевозможными булочками, Серена заставила себя распорядиться чаем на правах хозяйки дома. Если она не справится с такой мелочью, то провалится окончательно.

— Вот умница, — спокойно отреагировала Арабелла, — не боги горшки обжигают. Вперед, красавица, за дело.

Но подкрепившись чаем с булочками, Арабелла тут же объявила, что отправляется навестить кое-кого из старых подруг. Френсис не позволил ей особо протестовать и настоял, чтобы ее сопровождал слуга.

Когда Арабелла ушла, он показал Серене их спальни — две просторные комнаты с соединяющей их дверью. Чтобы скрыть свое беспокойство, Серена спросила:

— Разве Арабелле что-нибудь угрожает? Почему ей нужен эскорт?

— Скорее всего ничего ей не угрожает. Но я не позволю, чтобы она ходила по Лондону одна. Она плохо знает город, потому что бывает здесь не часто.

Он нервно открывал и закрывал дверцу шкафа.

— Тебе понадобится личная служанка. На первых порах тебе будет прислуживать одна из наших горничных.

— А как же я?

Он повернулся.

— Прошу прощения?

— Мне тоже понадобится сопровождающий?

— Я совершенно определенно не желаю, чтобы ты бродила по городу без защиты, — резко сказал Френсис. И, смягчившись, добавил:

— При любой возможности я сам буду сопровождать тебя, в крайнем случае с тобой пойдет слуга или служанка.

Серена прекрасно все поняла. В этом, похоже, ее второй брак ничем не отличался от первого. Ей запрещалось свободно перемещаться, когда бы и куда бы она ни отправилась.

— Я хочу сама нанять себе служанку, — твердо произнесла Серена.

— Конечно. Лучше всего будет обратиться в одну из контор по найму прислуги, пусть пришлют несколько кандидаток. А Дибберт, наш дворецкий, отберет двоих на выбор.

— Очень хорошо.

Серена понятия не имела, как устраиваются такие вещи, но на этот раз она хотела себе служанку, которая не будет соглядатаем.

— Мы не держим кареты в Лондоне, — продолжил Френсис, — так как моя мать бывает здесь редко и не задерживается. Тебе просто надо будет послать слугу к Вильеру, и он подгонит тебе прекрасную карету прямо к дому. Дибберт прекрасно справляется с такими мелочами.

— Отлично.

Они сидели за ланчем наедине, время от времени снисходя до обычной болтовни, а потом Френсис отправился с ней изучать близлежащие улицы. Они прогулялись до Пиккадилли, прошли мимо Грин-парка и до Сент-Джеймса. Серена с изумлением рассматривала пруд с лодками прямо в центре площади Сент-Джеймс. Хотя несколько закаленных спортсменов катались, Френсис со смехом отказался рисковать в такой холодный февральский день.

В парке Сент-Джеймс он показал ей, где стоял Китайский мост, который так помпезно сгорел во время преждевременных, как оказалось, празднеств по поводу мира в 1814 году, и купил ей взбитые сливки с вином и сахаром у молочницы.

Серена наблюдала, как молочница взбивала молоко, еще теплое, парное, добавляла вино, сахар и специи, и осмелилась запротестовать:

— Я не хочу этого, Френсис.

— Но это прибавит тебе сил.

Только Серена начала испытывать раздражение, как он ухмыльнулся.

— Не волнуйся. Если тебе не понравится, то не ешь. Но это считается деликатесом.

Лакомство выглядело как пудинг. Серена сморщила нос, когда попробовала, но тут же расслабилась.

— Как вкусно!

Он засмеялся, показавшись ей вдруг таким беззаботным.

Затем они прогулялись через парк до Уайтхолла и понаблюдали там за сменой караула. Серена наслаждалась как никогда в жизни, но Френсис посмотрел на нее и сказал:

— Кажется, я чересчур утомил тебя.

— Но это так изумительно!

— Отлично. Но я все же найму извозчика. Уже темнеет, пора домой.

По дороге домой Френсис велел извозчику проехать по Пэл-Мэл, чтобы Серена смогла повосхищаться газовыми фонарями, которые как раз зажигали.

— Как чудесно, — сказала Серена, завороженная работой фонарщика. — Мы живем в век чудес, не правда ли?

— Да, это верно.

Но когда Серена повернулась к нему, то встретилась с его взглядом. Она увидела в его глазах желание, даже больше чем желание. Может быть, она нравится ему хоть чуточку больше? Ей он очень нравился.

Женщина импульсивно коснулась его руки, и он молча сжал ее ладонь.

За ужином Серена рассказывала Арабелле о том, что видела сегодня, а потом они немного поиграли в карты. Серена сама удивилась, когда вдруг начала зевать. Она бросила на мужа вопросительный взгляд, потому что иногда разыгрывала такую усталость для Мэтью, надеясь, что он не станет тревожить ее в постели.

Правда, эти уловки никогда не приводили ни к чему хорошему. Мэтью просто страшно злился.

Но Френсис лишь улыбнулся и предложил ей отправиться спать. Когда он пошел провожать ее в спальню, она немножко засомневалась в его намерениях, но он оставил ее одну, нежно поцеловав в щеку. Серена пожалела, что слишком устала для того, чтобы затащить его в постель. Наверное, причиной ее сегодняшней слабости была беременность. И если она не хочет разозлить своего супруга, ей придется быть осторожнее в будущем и не уставать до такой степени.

Когда на следующее утро Серена спустилась к завтраку, она застала за столом Френсиса и Арабеллу.

— Боже милостивый, — произнесла Серена, — вы прямо заставляете почувствовать себя поразитель ной соней. Я обещаю, что…

— Святые небеса, Серена, — тут же прервала ее Арабелла. — Женщине в твоем положении отдых просто необходим.

Серена села и с удовольствием позавтракала. Шли дни, а ее муж оставался добрым и нежным, так что аппетит понемногу вернулся к ней.

Когда она поела, Френсис сказал:

— Если ты не против, Серена, то пора отправиться за покупками.

— А мы должны?

Он поднял бровь.

— Твой гардероб не очень подходит для светского общества.

— Но если бы мы предпочли остаться немодными…

— Мы вскоре заскучали бы до слез. И если мы не собираемся проводить все время дома, то просто обязаны повстречать хоть кого-то из общества.

Это было именно то, чего так панически боялась Серена. А-а, ладно, была не была, если уж суждено столкнуться с неприятностями, то лучше это сделать в самом роскошном наряде. Она перестала возражать, и вскоре они отправились по магазинам в нанятом элегантном ландо.

Серена никогда еще не покупала себе одежду сама, за исключением простейших мелочей. Когда она была девочкой, то сначала ее мать, а затем экономка вручали ей уже купленные вещи. Мэтью посылал одежду из Лондона всякий раз, когда у него появлялось подобающее настроение. А посему она переступила порог ателье модистки очень взволнованная.

Мадам Августина де Эстервилль оказалась энергичной француженкой. Она пришла в восторг, что ее навестил столь богатый клиент в этот мертвый для ее ремесла сезон, и просто сходила с ума от радости, что дама, заказывающая платья, столь красива.

Френсис резко оборвал восторженный словесный водопад модистки, сообщив, что леди Мидлторп в интересном положении.

— О Боже! — воскликнула мадам. Серена вздрогнула.

— Мы, конечно, очень счастливы этому! — холодно произнес Френсис. Модистка покраснела.

— Конечно, конечно, милорд. Я только хотела посетовать, что Лондон так недолго будет наслаждаться красотой леди Мидлторп, И, миледи, — продолжила она, обращаясь к Серене, — одевать вас будет настоящим счастьем. Я сделаю пышную юбку для вашего удобства. А на следующий год, если вы приедете ко мне, мы произведем настоящую сенсацию.

Серена вежливо улыбнулась, но про себя подумала: «Ни за что, если мое слово хоть что-то будет значить». Как только она скроется в безопасности в деревне, то похоронит себя там до скончания века.

Серену обмеряли, глазели на нее, а затем предложили на выбор столько разнообразнейших тканей, что у нее разбежались глаза. Сначала она робела, но затем поняла, что прекрасно представляет себе фасон платья, какое бы она хотела, — элегантное, но исключительно скромное.

Конечно, ей пришлось немного поспорить с модисткой.

Мадам Августина предположила, что милорд предпочтет, чтобы вырез был слегка ниже именно на этом платье. Так было модно.

Серена же настаивала, чтобы его сшили именно так, как это заказала она.

Мадам рекомендовала мягкий и облегающий фигуру материал.

Серена выбрала более плотный.

Модистка сокрушенно, с истинно галльским фатализмом пожала плечами.

— Мадам, вы будете неотразимы даже в дерюге.

Френсис вежливо ждал. Хитрая мадам де Эстервилль имела самые последние спортивные газеты и «Мансли мэгэзин» специально для спутников своих клиенток, так что он довольно уткнулся в них.

Когда Серена освободилась, Френсис отвез ее в магазины, где можно было приобрести кое-какие готовые вещи: шемизетки, косынки, шарфы, перчатки и шляпки, а также нижнее белье. Все эти вещи были необходимы просто на каждый день. А лучшие они заказали отдельно по ее вкусу и меркам.

Серена вынуждена была признать, что с огромным интересом посещала различные ателье и магазины, делая выбор самостоятельно, но она с удивлением поглядывала на терпеливо ждущего Френсиса.

— Я бы поняла вас, если бы вы смертельно заскучали.

Он лишь улыбнулся.

— О, это, конечно, не самое захватывающее занятие, но у меня есть мать и три сестры. Я привык. А-а, вот это уже гораздо интереснее.

Его внимание привлекла ювелирная лавка. Он завел туда Серену, чтобы купить чудесную серебряную щетку и расческу, ленты для волос, заколки и шпильки, браслеты, кулоны и специальную шкатулку для хранения всех этих очаровательных вещиц.

Серена просто сияла от счастья, но заметила, что все вещи были дешевые.

Френсис словно прочитал ее мысли.

— Дома полно дорогих украшений. А эти просто для удовольствия.

— Для удовольствия, — повторила Серена, борясь со слезами при виде столь милого щедрого подарка. Она даже не осознавала до сих пор, как это стран но, что у нее никогда не было никаких драгоценностей, кроме, пожалуй, ее колец.

Поскольку у Серены были с собой лишь пара тапочек и ее полусапожки, то быстро был найден сапожник, который пообещал пару шелковых туфелек уже к завтрашнему дню.

— Теперь, наверно, тебе не до верховой езды, — с сожалением произнес Френсис.

— Да я и не умею, — ответила она.

— Не умеешь? — не поверил он. — Тогда займемся этим позднее. Необходимо наверстать упущенное.

Будущее показалось теперь Серене таким заманчивым. Она понимала, что они начинают совместную жизнь, но до этой минуты даже не задумывалась, что сулит ей следующий год или ближайшие десять — двадцать. Она взглянула на мужа, пока он рассматривал несколько флаконов с духами в магазине парфюмера. Каким он будет в сорок лет? А в шестьдесят? Пожалуй, его изящная фигура будет элегантно смотреться и в старости.

Неужели она будет с ним рядом и увидит это своими глазами?

Френсис повернулся к ней и заметил, что она пристально разглядывает его.

— Наверно, ты должна сама сделать выбор, — сказал он. — Духи — дело личного вкуса.

— Но я же буду душиться для вас. Какие вам нравятся больше всех?

Он коснулся какого-то флакона.

— Вот эти.

Серена понюхала их и снова решила быть честной:

— Нет, они слишком приторные.

Она попробовала другие и наконец нашла те, которые ей понравились. Они были тонкими и ненавязчивыми, но с большим количеством пряностей.

— Мне нравятся эти.

Френсис капнул духи на ее запястье и поднял руку к носу, чтобы вдохнуть аромат.

— Да, — выдохнул ее супруг. — Эти отличные. А его глаза сказали ей; что он хочет ее, прямо здесь и сейчас.

Серена всегда воспринимала мужскую похоть как врага и старалась не провоцировать ее с помощью тысячи уловок. Но сегодня она поняла, что ей доставляет удовольствие быть желанной для Френсиса, и она совсем не против удовлетворить это желание.

Счастливый продавец упаковывал духи, кремы и мыло с выбранными лично ею ароматами. Серена посмотрела мужу прямо в глаза.

— Вы боялись, как бы я не выбрала что-нибудь похожее на то, что вы так не любите?

— Да.

— Я их ненавидела.

— Отлично.

Френсис улыбнулся и понизил голос:

— Ты знаешь, что я хочу тебя, да? И прямо сейчас.

Серена почувствовала, как запылало ее лицо.

— Да.

— Я буду сдерживать себя. Я даже не отправлюсь домой немедленно и не потащу тебя насильно в постель. Я постараюсь обуздывать свои желания, чтобы не превратиться через неделю в пустую оболочку от мужчины.

И Серена засмеялась, впервые в жизни засмеялась, когда шутили на такую интимную тему.

Как только они покинули магазин, Френсис спросил:

— А что бы тебе хотелось сейчас?

Серена попыталась потрафить ему, но не смогла — слишком мало они были знакомы — и сказала:

— Я так наслаждалась вчера, просто изучая город.

— Отлично, но поменьше ходи пешком в этот раз. Мы ведь вовсе не хотим, чтобы ты снова устала.

Тут он снова засмущался, и ей стоило огромного усилия не рассмеяться.

— Мы поедем к Тауэру, — быстро предложил Френсис. — А если захочешь, то мы можем побывать на монетном дворе.

Серена же гадала, не является ли ее супружеским долгом предложить близость, чтобы как-то успокоить его. Ладно, ночь уже скоро, тогда все и решится.

— Правда? Я бы не прочь взглянуть, как делают деньги, — сказала Серена.

— Благодаря везению или тяжким трудом, по-моему, — сухо заметил Френсис.

— А откуда вам это известно, милорд? — под дразнила Серена.

Френсис засмеялся.

— Подожди немного. Ты и сама убедишься — быть пэром отнюдь не синекура.

Они отправились в Тауэр в прекрасном настроении.

Придя на монетный двор, Серена широко раскрытыми глазами наблюдала, как машина выбрасывала сотню блестящих монет в минуту.

— Святые небеса! Что же они делают с таким количеством денег?

— Правительство использует их, чтобы уплатить долги, а мы следуем его примеру.

— Но откуда эти деньги?

— Из серебряных и золотых рудников со всего света. У нее вертелась на языке тысяча вопросов, но он прижал палец к губам.

— Не смотри на них так пристально, а то они исчезнут, как сказочные сокровища.

Серена подумала, что таким, наверное, и бывает счастье. Она была счастлива в это мгновение, но пристального внимания это счастье не выдержало бы.

— Какая странная вещь — деньги, — размышляла женщина вслух, пока они шли дальше. — Важная и… все же глупая. В конце концов банкноты всего лишь бумага. Они ничего не стоят.

— Слова тоже ничего не стоят, если не подкреплены твердой верой.

Эта фраза застряла у нее в голове и не давала покоя всю дорогу до улицы Хертфорд. Серена и хотела бы проигнорировать услышанный намек и прильнуть к своему хрупкому счастью, но не в ее правилах было притворяться слепой и глухой.

Когда они остались наедине, она отважилась:

— Вы сомневаетесь в моей верности, Френсис?

Он хмуро взглянул на нее, но ответил честно:

— Я не знаю. Ты все время что-то скрываешь от меня.

— Но мы женаты всего два дня, — возразила Серена. — И до этого практически не знали друг друга.

— Да.

Но настороженность не исчезла.

Серена прямо физически ощутила, как куда-то испарилось счастье. Она взмолилась об отдыхе и отправилась ненадолго прилечь, надеясь, что он придет и позволит вручить ему единственный дар, который она могла предложить.

Но он не пришел, и она с огорчением поняла, что он никогда не посмеет нарушить ее покой, если она пожаловалась на усталость. Он был джентльменом до кончиков ногтей. Джентльменом, нежным мужчиной, размышляла она. Это же настоящее сокровище. Все было так сложно, так отличалось от всего, к чему она привыкла.

Жизнь стала бы намного проще, если бы ее муж был менее добр и чувствителен, но разве можно жалеть, что он именно таков?

Когда они собрались вместе на ужин, Арабелла заявила, что покидает их дом на улице Хертфорд и перебирается к давнишней подруге Мод до конца визита в Лондон.

— Святые небеса, тетя Арабелла! — сухо, но с чувством произнес Френсис. — Так ты удостоверилась наконец, что Серена в безопасности?

— Мальчишка! — фыркнула Арабелла. — Я же буду поблизости, если понадоблюсь ей.

— Напрасно ты так беспокоишься, — сказал Френсис. — Она же теперь принадлежит к Шалопаям. Я уже написал Бет Арден о нашей свадьбе.

Серена с удивлением прислушалась к произнесенному имени, но ни о чем не спросила. Она боялась надеяться.

Вся троица немного побеседовала об экономике, потом разговор перекинулся на политику, а вскоре Арабелла снова извинилась, что оставляет их так рано.

Когда Френсис вежливо поднялся открыть перед тетей дверь, он заметил:

— Я начинаю тревожиться из-за твоей постоянной усталости, тетя. Может быть, я пошлю для тебя какой-нибудь восстанавливающий силы эликсир?

— Если найдешь, то начни принимать его сам. Похоже, он очень скоро тебе пригодится.

Заметив, что ее супруг мгновенно покраснел, Серена опустила глаза, чтобы скрыть лукавую усмешку. Арабелла просто прелесть. Вот бы и мать Френсиса была такой же.

Серена вовсе не отказалась бы добавить усталости своему супругу и вскоре заявила, что она, пожалуй, отправится в спальню. Она крайне предусмотрительно и словом не обмолвилась о недомогании. Френсис поднялся, проводил ее до дверей спальни и даже зашел.

Серена ждала, что он тут же бросится в любовную атаку, может быть, начнет сразу раздевать ее. Но Френсис, однако, ничего не предпринимал, так что она отправилась в соседнюю комнату, чтобы раздеться, и позвала служанку помочь ей подготовиться ко сну.

Женщина просто жаждала, чтобы он занялся с ней любовью, потому что чувствовала, как к ней возвращается ее прежняя нервозность. Она уже поняла, что Френсиса разочаровало ее поведение в брачную ночь. К несчастью, женщина не была уверена, что сможет здесь что-либо исправить. Она смогла бы, конечно, изобразить страсть, извиваться и стонать, чтобы утешить его, но это казалось ей таким глупым обманом.

Когда служанка закончила свою работу, Серена поизучала себя в зеркале. Ну, теперь у нее хотя бы новая ночная рубашка, купленная в магазине готового платья. Правда, она не представляла собой ничего особенного, лучшие вещи были только заказаны, но была из более тонкой ткани, чем та, которую она носила раньше, и мило отделана кружевом и ленточками у горловины и на рукавах.

Дверь открылась, и вошел Френсис. Серена постаралась не выказать своего удивления. Несмотря на его доброту, всякий раз, когда он совершал что-то неожиданное, она напрягалась, словно ждала неприятностей. Это было несправедливо по отношению к нему.

Он был одет, как и прежде, но, вероятно, побывал в своей комнате, потому что держал в руке рюмку с бренди. Он взглянул на нее, и под его взглядом Серене стало не по себе. Серена попыталась убедить себя, что во всем виновата ее дурацкая чувствительность, но не сумела.

Что-то было не так.

Служанка уже расчесала ей волосы, но Серена так и осталась перед трюмо и снова взяла в руки щетку, лихорадочно соображая, как бы прервать это тягостное молчание.

— Вы упомянули Бет Арден, — вспомнила она наконец. — Вы имели в виду Бет Эрмитидж?

Он подошел, взял у нее из рук щетку и начал сам расчесывать ее.

— Да, так ее звали раньше. Ее муж — мой друг.

Нежность Френсиса совершенно не вязалась с его внутренним напряжением.

— Неужели я увижу ее?

— Вне всякого сомнения.

Мрачный тон высказанных слов нельзя было проигнорировать.

— А вы этого не одобряете, милорд?

Френсис глубоко вздохнул.

— Серена, прекрати смотреть на меня, как щенок, который так и ожидает пинка. Даже если бы я решил удержать тебя и Бет от встречи, она бы оторвала мне голову.

Занервничав из-за его злости, Серена быстро спросила:

— А кто такие Шалопаи, которых вы упомянули? Все это прозвучало слишком грозно.

— О, это не так, правда.

Несмотря на напряжение, он по-прежнему медленно и нежно водил щеткой по ее волосам.

— Будучи школьниками, мы объединились, чтобы единым фронтом выступать против всевозможных задир. А теперь мы просто друзья. Если у кого-то из нас проблема, он знает, что всегда может обратиться к остальным за помощью. Николас был нашим вожаком, так вот, когда Николас женился, то объявил, что жены тоже становятся членами группы. Теперь к нам присоединилась жена Николаса Элеонора, жена Люсьена Бет и жена Леандера, которую я еще не видел. И, вероятно, Бланш.

Серена тут же подхватила брошенную наживку:

— Почему это «вероятно, Бланш»? Неужели чью-то жену так и не приняли?

Френсис еще несколько раз провел щеткой по ее волосам, прежде чем ответил:

— Бланш Хардкасл — любовница, а не жена. Он отшвырнул щетку и отошел.

— Николас шею бы мне свернул. Конечно же, она самый настоящий Шалопай.

В волнении Серена стала заплетать косы, все еще наблюдая за ним в зеркало.

— А я? Меня приняли бы в Шалопаи в качестве вашей любовницы?

— Да. Хотя я не знаю, что бы произошло, если бы я женился.

Френсис без остановки мерил шагами комнату. Серена повернулась и изумленно взглянула на него, почувствовав подступающую дурноту.

— Вы собирались жениться?

Он замер и взглянул на нее.

— Мужчина в моем положении обязан жениться.

— Я имею в виду, вы собирались жениться в ближайшем будущем?

Серена подумала, что Френсис не ответит, но он вздохнул и сказал:

— Все равно пойдут сплетни, так что лучше тебе узнать об этом от меня. Я собирался сделать предложение леди Анне Пекворт.

Серене показалось, будто ее ударили прямо в живот. А она даже ни разу не подумала об этой возможности.

— О, Френсис, мне так жаль.

— Я уже просил тебя оставить эти причитания.

— Но…

— Перестань. Дело сделано. А леди Анна скоро найдет себе другого мужа. Она дочь герцога, и за ней дают огромное приданое.

Серена вновь повернулась к зеркалу, но почти ничего не видела из-за подступивших к глазам слез. Как же ей вынести все это? Она еще раз повторила про себя: «Мне так жаль» — и машинально продолжала плести косу. Женщина увидела, как Френсис залпом осушил свою рюмку.

Серена устало поднялась и двинулась в спальню. Френсис загородил ей дорогу. Она попыталась не сердиться, несмотря на то что он взглядом шарил по ней — в конце концов это его право, — но сегодня ей очень не нравилось выражение его глаз.

— Ты выглядишь словно школьница, — сказал Френсис вдруг.

Серена оглянулась на себя в зеркало, и ее сердце дрогнуло. Он был прав. Теперь она поняла, почему ей понравилась в магазине эта ночная рубашка. Просто она напомнила ей те, которые она носила в школе мисс Мэллори.

И зачем она только в довершение этой глупости заплела детские косички? Может быть, так на нее повлиял разговор о Бет Эрмитидж? Именно так они и выглядели, когда сидели по ночам на кровати, разделяя девичьи тайны и надежды…

— Извини, — пробормотала она и поспешила к туалетному столику, чтобы снова распустить волосы. Ее руки и губы заметно дрожали. Вот она и разозлила его… а ведь он был так добр к ней. К тому же Серена уничтожила его шанс жениться на женщине своей мечты.

— Это не имеет значения.

Дверь со стуком закрылась: он ушел в свою комнату. Придет ли Френсис сегодня ночью? И хочет ли она этого?

Серена немного успокоилась и опустила голову на руки.

Он не хотел жениться на ней, а она — выходить за него замуж, по крайней мере не так, как произошло на самом деле. Серена хотела вновь стать невинной и потому купила эту смехотворную, нелепую ночную рубашку.

Серена хотела, чтобы ей снова было пятнадцать и чтобы она вновь волновалась из-за школьной пьесы. Она хотела флиртовать с молодыми людьми, как в Саммер Сент-Мартине. Она хотела, чтобы ее медленно несло течением к чистой и светлой любви.

Она хотела разделить с мужем счастье плотской любви, вместе с ним радоваться обретенной возможности доставлять друг другу удовлетворение. Увы! Он не показал ей ничего нового, того, что она не имела причины люто ненавидеть.

Не правда, тут же поправила себя Серена, гордо выпрямляясь.

Прошлой ночью она испытала восторг нежности и счастье дарить радость.

Но Френсис хотел жениться на леди Анне Пекворт, подумала она. Вся эта нежность должна была принадлежать ей.

Серена развязала бант на шее, открыв ночную рубашку как можно больше, а затем встряхнула головой, чтобы волосы волнами разметались по плечам. Ну вот и сделала все, что могла. Женщина устало поднялась и отправилась в кровать.

Она уже не чаяла, что супруг присоединится к ней, но он пришел, на сей раз в длинном голубом халате, под которым явно ничего не было. Серена опять поступила неверно, надо было снять ночную рубашку. Однако сердце ее забилось в ожидании и предчувствии.

Френсис задул свечи и подбросил дров в камин, орудуя чрезвычайно уверенно и грациозно. Серена, к своему немалому удивлению, испытывала огромное удовольствие, просто наблюдая за ним. Он снял халат, но не успела она взглянуть на него, как он уже оказался рядом с ней. Но не касался ее, а молча лежал на спине.

Потекли бесконечные минуты.

Как это понимать? Серена ни разу в жизни не лежала в постели с мужчиной просто так. Даже когда мужчина был случайным прохожим, яростно подумала она.

Может, он ожидает какого-нибудь знака? Она физически ощущала повисшее в воздухе напряжение. Не в силах больше вынести этого, она протянула руку и ласково погладила его по голове.

И вдруг Френсис рванулся к ней, навалился, раздвинул ее бедра и грубо погрузился в ее лоно.

Серена потрясение замерла. Он тоже застыл и что-то пробормотал. Она мгновенно расслабилась и раскрылась ему навстречу, охотно предложив ему свое умение и сжав его ягодицы, чтобы он почувствовал, что ему рады. И уже бессознательно пальцы ее стали массировать его ягодицы, а он начал ритмично двигаться.

Френсис молча пережил пик своей страсти, так и не приласкав ее ни губами, ни руками, а затем, содрогнувшись в последний раз всем телом, скатился с нее и отвернулся.

— Спокойной ночи, — сказал он.

— Спокойной ночи, — произнесла Серена в темноте.

Глава 11

На следующее утро Серена проснулась поздно и в одиночестве. Добрую часть ночи она провела без сна, размышляя о своей супружеской жизни, которая заметно ухудшилась.

Френсис любил другую.

Одно дело — выйти замуж за мужчину, который не любит тебя и которого не любишь ты сама. Все же здесь существовала надежда. И совсем паршивое дело — выйти замуж за того, кто жаждал жениться на другой. Но от судьбы, знать, не убежишь. И он сам точно обрисовал их ситуацию: нет смысла плакать над пролитым молоком. Слезами горю не поможешь.

В это утро ее вырвало. Это произошло впервые, и Серена не сомневалась, что всему виной ее подавленное настроение, а отнюдь не беременность.

Она была бы только рада скрываться в своей комнате, но по зрелом размышлении позвонила служанке и оделась, чтобы встретить день во всеоружии.

Арабелла сидела за завтраком одна и читала газету. Похоже, Френсис лишь недавно встал из-за стола.

Арабелла отложила газету в сторону.

— Как ты себя чувствуешь, девочка моя? Выглядишь не лучшим образом. Не слишком ли ты перетруждаешь себя, а?

Серена села и взяла остывший тост.

— Нет.

— Фи, девочка. Ну-ка немедленно позвони, чтобы принесли что-нибудь свеженькое.

Не успела Серена возразить, как Арабелла уже позвонила сама.

— Я не голодна, Арабелла.

— Не важно. Но твой аппетит явно улучшится от горячего чая и теплой пищи.

Когда вошел Дибберт, она велела ему принести свежую пищу, а затем испытующе посмотрела на Серену.

— Френсис сегодня тоже был в плохом настроении. Вы поссорились?

— С чего ты взяла?

— Как будто бы молодежь не найдет причину, чтобы поругаться! Он не обижает тебя? Я не стану переезжать к Мод, если нужна тебе здесь, ты же знаешь. Просто я подумала, что наедине вы быстрее поладите.

— Вам незачем оставаться здесь.

— Дьявол бы тебя побрал! — буркнула Арабелла. — Ты такая же, как и он!

Серена посмотрела на нее.

— Где он?

— Вышел. Что-то сказал насчет Теттерсола.

Когда Серена непонимающе взглянула на нее, она добавила:

— Склад Теттерсола, на углу Гайд-парка. Там продают лошадей, но мужчины используют его и как место встречи. Улаживают карточные долги и прочее.

— А-а.

Вошла служанка с нагруженным подносом и поставила перед ней свежие тосты, яйца и только что заваренный чай.

— Что-нибудь еще, миледи? — спросил дворецкий.

Серена уныло взглянула на огромное количество пищи и вздохнула.

— Нет, благодарю вас.

А ведь только вчера, вспомнила она, у нее был отличный аппетит. Потому что Френсис казался довольным. А теперь ей приходится вталкивать в себя насильно кусочек тоста и яйцо.

Ее добивало несчастье, просто пожирало изнутри. И ей придется справляться с этим.

— Арабелла, — спросила она наконец. — Что вы знаете об Анне Пекворт?

— Ага, — сказала Арабелла, — так вот что тебя, оказывается, печалит? Она вторая дочь герцога Аррана.

Серена сжала чашку руками, чтобы хоть немного согреться.

— Френсис любил ее?

— Откуда мне знать? Одно совершенно ясно: он предпочел тебя, не так ли, и вряд ли она умрет от этого. Спокойная, очень хорошая девушка с приятными манерами. Вот и все.

Просто моя противоположность, мрачно подумала Серена. И даже если Анна и Френсис — образцы благопристойности, любая женщина все равно может стать соперницей в борьбе за его сердце.

— Кажется, он собирался сделать ей предложение? — спросила Серена.

— Вполне возможно. Моя сестра подталкивала его к этому уже год или больше. Они с герцогиней близкие подруги, а Анна как раз такая девушка, которая, как считает мать Френсиса, очень ему подходит.

— Она должна знать лучше всех.

— Ха! На мой взгляд, Корделия ничего в этом не смыслит. Она почти не знает своего сына. Она видит в нем до сих пор маленького двенадцатилетнего мальчика, который потерял любимого отца и неожиданно для себя открыл, что он виконт.

— Похоже, вы не считаете, что леди Анна и Френсис подошли бы друг другу?

Арабелла встала.

— Чего не знаю, того не знаю. Ну ладно, я ухожу. Но запомни, если я тебе понадоблюсь, нас разделяет всего несколько улиц.

Комната расчетов в Теттерсоле была почти пуста в это время года, но Френсис сразу же увидел Тома Олбрайта. Тучный брат Серены сидел за столиком, попивая портер из большой кружки. Когда Френсис присоединился к нему, он придвинул к виконту сверток и листок бумаги.

— Я оценил драгоценности, Мидлторп, и эти штучки стоят даже чуть больше чем три тысячи, как вы видите. Надеюсь, что вы удовлетворены.

Френсис почувствовал исходящее от мужчины злорадное удовольствие. Он взглянул на бумагу, но она была действительно от уважаемого ювелира. В чем же заключалась хитрость? Неужели Олбрайт опустился до прямого жульничества в таком деле, как это? Ведь тогда его исключат из всех клубов.

— Абсолютно удовлетворен.

Несмотря на слова, Френсис с большим удовольствием покуражился бы над этой громадной обезьяной в образе человека. Ведь этому мужчине была вверена опека Серены, а он явно пренебрег ею. Она уже могла бы лежать мертвой в кустарнике на обочине, а этот Олбрайт и глазом бы не моргнул.

Френсис с удовольствием представил себе, какова будет реакция Олбрайта, узнай тот, что Френсис женился на его сестре, а значит, драгоценности возвратились благодаря Френсису в руки владелице. И Френсис постарался «заложить фундамент».

— Я недавно женился, сэр Томас. Вероятно, какая-нибудь из этих вещиц доставит удовольствие моей жене.

Олбрайт поднял кружку с пивом.

— Мои поздравления, милорд. Надеюсь, они и впрямь ей понравятся.

Но от взгляда Френсиса не укрылись ехидные искорки в глазах мужчины.

Выйдя из Теттерсола, Френсис задумчиво ощупал пакет. Весил он именно столько, сколько положено, и был запечатан сургучной печатью ювелира. Он намеревался вернуться домой и вручить пакет Серене — это могло стать какой-то компенсацией за его вчерашнее поведение с ней, но теперь он засомневался.

Френсис все еще недоумевал из-за своего поведения прошлой ночью. Да, он злился ил нее — злился из-за Анны и из-за того, что Серена, как ему показалось, разыгрывала перед ним какую-то глупую роль, но он собирался выразить свое неодобрение, просто не появившись в ее постели. Но, передумав, он пошел к ней, намереваясь спать рядом без интимной близости, показывая этим, что им нельзя манипулировать.

Но желание пересилило разум, и Френсис просто использовал ее, даже не вспомнив о ее чувствах или удовольствии. А еще он испытал ужаснувшую его уверенность, что, если бы Серена начала сопротивляться, он просто взял бы ее силой.

Френсис боялся взглянуть ей в глаза и надеялся, что драгоценности помогут. Но теперь он усомнился в этом. Будет, пожалуй, мудрее, если он вначале обследует пакет.

Френсис отправился к Уайту.

День был унылый и холодный — под стать настроению Френсиса. Ему дьявольски захотелось, чтобы Николас был где-нибудь поблизости. Николас был единственным человеком, которому он, наверно, смог бы признаться в своем полном неумении применить на практике имеющиеся знания, когда тобой владеет жуткое желание. В брачную ночь он боялся взорваться от того, что старался сдерживаться, пытаясь доставить ей удовольствие. Но прошлая ночь была еще хуже.

Но Френсис не мог не испытывать и замешательства: поведение Серены окончательно сбило его с толку.

На ферме у Постов она была сама чувственность — и посмотрите, куда это его завело. В брачную ночь Серена казалась нервной и неуверенной, как девственница. Сейчас же она разыгрывала роль невинной школьницы, и он чувствовал себя негодяем за то, что столь страстно алчет ее.

А следующим шагом, вероятно, будет клятва в вечном воздержании?

И еще: временами Серена смотрела на него, как запутанный ребенок.

Конечно, ее первый брак был крайне неудачным, но разве у нее есть причина так поступать с ним?

Френсис хотел бы видеть в постели не вымученную улыбку, а такую, какой они обменялись в магазине парфюмера, когда смеялись над его похотью. Разве это так уж много?

Френсис хотел бы не ее умелых, машинальных действий, а нежных, безрассудных прикосновений — ласки и, может быть, пылких поцелуев.

Но Серена не любила, когда ее целовали.

Что, к дьяволу, он может сделать с женой, которая не любит целоваться?

Осуждая ее, он знал, что его смущение питало ожидание гнева Господнего, который мог обрушиться на них в любую минуту.

Френсис сообщил матери о женитьбе через Киплинга, а в Ли-парк отправил письмо, чтобы поставить в известность семью герцога о перемене в его судьбе. Арраны, вероятно, отнесутся к данному событию с ледяным равнодушием, но его мать ни за что не оставит это просто так. Она может молчать до тех пор, пока они не приедут в Прайори, или же отправится в Лондон, чтобы излить свое негодование и ярость на них прямо здесь.

Предвосхищая это, Френсис даже написал в Мелтон, чтобы сообщить Шалопаям о женитьбе и попросить у них поддержки. Бет Арден будет жене большим подспорьем.

Несмотря на то что ему очень хотелось написать Николасу, что-то его остановило. В конце концов стоял февраль, неподходящее время для путешествия с семьей. А он знал, что Николас не любил оставлять жену и ребенка одних. Да и Френсис все равно собирался в Сомерсет, когда отбушует первая гроза из-за их женитьбы.

Это убежище было не хуже других.

Френсис вошел к Уайту, ломая голову над различными стратегиями, чтобы выбраться с поля боя живым, особенно после разговора с матерью. Именно потому он не сразу заметил Уфхема.

— Мидлторп, старина! Рад тебя видеть здесь!

Френсис невидящим взором уставился на брата Анны, не зная даже, что, к дьяволу, сказать. Молодой человек явно не слышал новостей.

— Анна теперь как новенькая монетка! Я знаю, тебе приятно будет узнать это, — не умолкал Уфхем. — Мы скоро увидим тебя, а?

Френсис глубоко вздохнул, показал Уфхему жестом на одну из маленьких комнат для частных деловых бесед, вошел и закрыл дверь.

— Что-то случилось? — спросил Уфхем, все еще не подозревая оскорбительной истины.

— Да, — произнес Френсис, осторожно положив пакет на стол. — Дело в том, Уфхем, что я женился.

Лорд Уфхем взглянул на него с неподдельным изумлением.

— Ты же не мог жениться на Анне вот так сразу?

— Мою жену зовут Серена. Мы поженились два дня назад.

Уфхему понадобилось несколько секунд, пока он наконец осмыслил услышанное.

— Боже милостивый! Ты… вы — подлец!

Предвидя, что назревает, Френсис отступил назад и поднял руку.

— Опомнись, Уфхем. Твоя семья не захочет скандала.

Уфхем с трудом подавил желание вызвать Френсиса на дуэль.

— Анна знает? — холодно спросил он.

— Должна. Я написал сразу же, как только все свершилось.

Глаза Уфхема расширились.

— Боже, Мидлторп, почему? Бедной Анне это разобьет сердце, а я думал… я думал, что вам не все равно.

— Мне и было не все равно, но, видимо, я ошибался. Серена в положении.

Уфхем покраснел.

— Понимаю. Тогда Анне просто повезло, по-моему.

— Вероятно.

Уфхем вышел из комнаты, не проронив больше ни слова. Френсис глубоко вдохнул, пытаясь избавиться от нервного напряжения. Да-а, не очень приятная ситуация, но по крайней мере ему удалось предотвратить поединок. Это стало бы той самой пресловутой последней каплей!

Он подошел к двери и резко распахнул дверь.

Люсьен де Вокс удивленно поднял бровь.

— Уфхем сказал, что ты здесь один.

Френсис нервно и облегченно рассмеялся.

— Если ты не его секундант, то можешь смело входить.

Как только дверь закрылась за ним, Люсьен сказал:

— Секундант? Ради какого дьявола он может потребовать от тебя сатисфакции?

— Потому что я, можно сказать, пренебрег его сестрой.

— А-а. Но ведь дуэль тут плохой помощник.

— Кажется, я убедил его в этом. Просто он еще не слышал новость, так что все оказалось слишком неожиданным для него.

— Для меня тоже. Я почувствовал, что что-то назревает между тобой и Сереной Ривертон, но… Я по думал, что ты не женишься, если она не может родить наследника.

— Она беременна, — ответил Френсис. — Честно. Может быть, мне поместить объявление в газетах? Лорд Мидлторп желает объявить, что он женился на Серене, в прошлом — леди Ривертон, потому что она уже три месяца вынашивает его ребенка.

Люсьен позвонил, молчаливый слуга вошел в комнату, и он заказал бренди. Принесли напиток, он разлил его по рюмкам и вручил одну Френсису.

— Ты только по этой причине женился на ней? Френсис залпом выпил полрюмки.

— Я практически сделал предложение Анне Пекворт. И не отступился бы без уважительной причины.

— Но, главное, жалеешь ли ты об этом? Если бы ты не ухаживал за леди Анной, то стал бы возражать против этой причины?

— Ты уже заговорил точно как Николас, — огрызнулся Френсис. — Но, к сожалению, это лишь жалкая копия Николаса, так что лучше и не пытайся.

— Боже всемогущий! Еще чуть-чуть, и ты вызовешь уже меня! А я всего лишь пытаюсь помочь.

Френсис запустил пальцы в шевелюру.

— Извини. У меня сейчас не самке лучшие минуты в жизни, Люс, а мне еще предстоит разговор с матерью и, возможно, с отцом Анны, прежде чем все утрясется.

Он посмотрел на Люсьена.

— Я так понимаю, что Бет тоже здесь.

— После того как получила эти потрясающие новости от тебя? Мы все здесь, остановились в Белкрейвен-Хаусе. За исключением Хэла и Бланш, они у нее в доме.

— Слава небесам! Я надеюсь, что Бет хоть немного поддержит Серену. Ей тоже не сладко придется.

— Конечно. В самом деле, почему бы вам не поужинать с нами во дворце? — Шалопаи всегда назы вали герцогский дом дворцом.

— А Бет не возражает?

— Ух, слышала бы она тебя! Она сама это и предложила. Знай, Серена и Бет не только школьные подруги, но и разродятся примерно в одно и то же время. Берегись! Такой союз заставит слабого мужчину трепетать.

Это даже у Френсиса вызвало короткий смешок.

— Слава небесам за то, что есть Шалопаи.

— Аминь.

Когда они двинулись к двери, Френсис подхватил пакет, но тут вспомнил, что хотел сделать и зачем пришел в клуб.

— Постой, Люс. Мне хочется кое-что проверить.

— А что это?

— Драгоценности Серены. Олбрайт заплатил ими свой долг. Я собирался победно вручить их ей, но теперь…

— А что теперь?

— В глазах этого мужлана сверкнуло нечто такое, что мне очень не понравилось. Если он разыграл какую-нибудь пакостную шутку, я бы не хотел, чтобы она ее увидела.

Френсис взломал печать и развернул пакет.

Каждая драгоценность находилась в своем футляре, и он вытряхнул первую, затем вторую, и так до тех пор, пока вся сверкающая коллекция не легла перед ним на стол.

Они действительно стоили около трех тысяч фунтов, если иметь в виду драгоценные металлы и камни, но не диво, что Олбрайт так рвался расстаться с ними. Подобное было трудно продать даже за половину их настоящей цены.

Ну, во-первых, работа оказалась грубой и безвкусной. Даже не верилось, что золото, сапфиры, рубины и жемчуг можно было так изуродовать. Несколько украшений были откровенно непристойными, как, например, большая жемчужина, которой придали форму возбужденного пениса. А по большей части они смотрелись просто вульгарными. Невозможно было вообразить какую-нибудь леди, надевшую их для выхода в свет.

Френсис взял в руки большой обруч с рубинами и изумрудами, который напоминал ошейник для изнеженной комнатной собачки. Но когда он заметил идущую от него золотую цепочку, то сообразил, что это и был именно ошейник. А то, что он вначале принял за браслеты, было просто парой обыкновенных наручников…

— Ну и что там такое? — спросил Люсьен и подошел ближе.

Френсис сделал резкое движение, словно хотел закрыть это собрание пошлостей, но затем решил, что это ни к чему. Люсьен понял его, однако нахмурился. Он молча осмотрел сверкающие вещички.

— Их можно продать за довольно приличную сумму, если разломать, — сказал он наконец.

— Да.

Френсис пришел в холодную ярость от этого свидетельства рабства, какого он и вообразить себе не мог. Люсьен сгреб все это в самый большой мешочек.

— Отдай их надежному и умеющему хранить тайны ювелиру, пусть он сделает из этого что-либо стоящее. Ну так мы увидим вас этим вечером во дворце?

— Да, — ответил Френсис, все еще переполненный яростью из-за пошлых побрякушек. — Спасибо тебе, Люс.

— Забудь про это.

Френсис понял, что Люсьен намекал на драгоценности, но вряд ли он сумеет забыть.

Он обвинил ее, что она выглядит как напуганный щенок, а ее первый муж подарил ей ошейник.

Он сказал ей, что не станет бить ее кнутом, а в коллекции оказалась плеть, украшенная драгоценными камнями.

Он молча взял ее в темноте — словно она была вещью, а не личностью, — то есть уподобился ее первому мужу.

Френсис вышел из клуба и отправился домой, совершенно не зная, что ему делать.

По дороге домой на улицу Хертфорд Френсис проходил мимо парнишки, продающего щенка. Он никогда раньше не замечал, чтобы щенками торговали вразнос, но мальчишка лет десяти носил покрытую тряпкой корзинку и кричал:

— Щенок! Щенок на продажу! Красивый, здоровый щенок!

Что-то побудило Френсиса остановиться и попросить:

— Дай-ка взглянуть.

Мальчишка просиял и отодвинул тряпицу, чтобы показать спящий клубок золотистого меха. Щенок немедленно проснулся и стал царапать стенки глубокой корзины, яростно мотая хвостом. Щенку было около десяти недель.

— Почему ты продаешь его? — спросил Френсис.

— Осталась только вот эта сучка, сэр. Мы всех уже продали. Папка грозится утопить ее, если увидит ее вечером дома. Она просто чуть меньше остальных, поэтому ее никто не купил, но она здоровая и ласковая.

— А что у нее за родители?

Он погладил свисающие уши щенка, который действительно казался жизнерадостным созданием.

— Ее мать — спаниель, а вот насчет отца мы не уверены.

Бедная дворняга, иными словами. Это походило на какое-то наваждение, но Френсис хотел прийти домой с подарком для Серены, а драгоценности явно были не к месту.

— Сколько? — спросил он.

Мальчик хитро взглянул на него, но потом сказал:

— Честно, сэр, я бы отдал ее задаром, лишь бы с ней обращались по-доброму. Я попрошу только три пенса за корзину, если вы захотите ее взять. Это не моя, а мамина.

Френсис взял корзину и вручил мальчонке крону.

— За твою честность. И не волнуйся. Она попала в хорошие руки.

Глаза мальчишки вылезли из орбит.

— Спасибо, сэр! Бог благословит вас за вашу доброту!

Френсис отправился домой в полной уверенности, что хоть одного человека сделал сегодня счастливым. Когда вскоре после этого в тучах образовался просвет и солнечные лучи осветили улицу, он принял это за хороший знак.

Он воображал, как подарит щенка Серене и будет вознагражден восторженными криками. Но, будучи практичным человеком, он подумал о том, что щенок может тут же обмочить платье жены от возбуждения. Поэтому не вошел, как обычно, через парадную дверь, а приблизился к дому через конюшни постоялого двора, направляясь в сад, где щенок может присесть. Если повезет, то окажется, что он уже приучен к таким вещам.

Когда он шел к дому по аллее для карет, то столкнулся с рассеянным джентльменом, идущим ему навстречу. Мужчину явно одолевали невеселые мысли, но, взглянув на Френсиса, он остановился, как будто хотел заговорить с ним, но тут же помотал головой и продолжил свой путь.

Френсис повернулся, чтобы взглянуть на уходящего мужчину. С ума он сошел или ему и вправду показалось, что мужчина удивился, увидев его? Он был уверен, что не знал незнакомца. Он был лет на десять старше Френсиса, очень высокий и мускулистый. У него были широкие плечи и пышущее здоровьем обветренное лицо…

Френсис пожал плечами. У него и своих забот достаточно, так что не стоит создавать себе лишних проблем. Он вошел в сад и выпустил щенка на волю.

Когда Арабелла покинула ее, Серена принялась изучать свой новый дом. Она увидела, что у матери Френсиса была здесь собственная спальня и будуар. Френсис, со своей стороны, содержал — вероятно, и до сих пор — несколько холостяцких комнат, но пользовался домом редко.

Интересно, оставит ли он теперь эти комнаты и каково их предназначение.

Ее удручила мысль, что этот дом, однако, явно принадлежал матери.

Серена заметила, что выглянуло солнце, и позвонила, чтобы ей принесли накидку; она собралась взглянуть на сад за домом. Огромный сад был так хитроумно спланирован, чтобы произвести впечатление сельского уединения. Тропинки вились между живыми изгородями из кустарника и деревьев, так что временами она ощущала себя словно в огромном парке. В это время года деревья стояли обнаженные, но летом, решила Серена, здесь будет очаровательно.

Она набрела на садовника, подготавливающего грядку для цветов. Мужчина вежливо поклонился ей.

— Какой чудесный сад! — сказала она.

— Да, миледи. И все посажено по указанию ее сиятельства около двадцати лет назад.

Серена улыбнулась и продолжила прогулку, но мысль о ее сиятельстве сильно расстроила ее.

Февральский сад не слишком радовал глаз, но в глубине, там, где солнце пригрело небольшую лужайку, ее внимание привлекли золотые и пурпурные крокусы, растущие вперемежку с нежными первоцветами. Она встала на колени, чтобы рассмотреть их повнимательнее, даже сняла перчатки, трогая нежные лепестки. И сильно вздрогнула от испуга, когда за ее спиной воскликнули:

— Проклятие, Корделия!

Она поднялась на ноги и повернулась. Крупный мужчина с румяным лицом так и застыл на месте.

— Извините, мадам. Я принял вас за леди Мидлторп.

— А я и есть леди Мидлторп, сэр.

Серена отодвинулась подальше. Создающие уединение кусты теперь могли оказаться опасными для жизни. Она оглянулась и увидела калитку в ограде, вероятно, через нее был выход к конюшням.

— Что-о? — Мужчина оторопел. — Мидлторп женился? Вот как? Тогда вы, должно быть, леди Анна.

Серена почувствовала, как болезненно покраснела.

— Нет, сэр. Меня зовут Серена, леди Мидлторп. Кажется, он явно был в курсе семейных дел, и это ее пугало.

— Сэр, можно узнать ваше имя?

— Фернклиф. Чарльз Фернклиф.

Почти машинально он рассеянным жестом вручил ей визитную карточку с выгравированным на ней именем.

— Ну что ж, мистер Фернклиф, как я понимаю, вы хотели бы поговорить с матерью моего мужа, но, боюсь, она все еще в деревне.

— Я подумывал о неожиданном визите… — пробормотал незнакомец.

Тут он посмотрел на Серену повнимательнее. Фернклиф был красивым, энергичным мужчиной, с честным, умным лицом, и, несмотря на его странное поведение, она чувствовала себя с ним спокойно.

— Как вы правильно поняли, — промолвил он, — у меня есть важное дело к леди Мидлторп. Вдовствующей леди Мидлторп, — поправился гость и вдруг расхохотался. — Я сомневаюсь, что ей понравится быть вдовствующей леди Мидлторп. Значит, надежда не потеряна. Вы не знаете, скоро ее ожидают в городе?

— Нет, сэр, не знаю. Но если вы хотели бы обсудить что-то с ней, то до Торп-Прайори не так и далеко.

Фернклиф замотал головой и ухмыльнулся.

— Как только она услышит новости, то немедлен но примчится сюда.

Мужчина поклонился.

— Мои самые искренние поздравления вам, леди Мидлторп, и вашему супругу.

И он ушел.

Серена задумалась над неожиданной встречей, но решила, что совершенно ничего не понимает, а гадать не имеет смысла. Вот поразмыслить над тем, что представляет собой мать Френсиса, — дело другое. Она бы ни за что не смогла представить величественную даму с портрета вместе с мистером Чарльзом Фернклифом! Она сообразила, что по-прежнему держит его визитную карточку в руке, и засунула ее в карман своего платья. Она спросит о нем Френсиса, когда тот вернется.

Если он вернется. Конечно, вернется, но она вопреки логике боялась, что он покинул ее навсегда.

Расстроенная, она вернулась в дом. В Саммер Сент-Мартине Серена не привыкла сидеть сложа руки, но этим городским особняком управляли так умело, что ее вмешательства не требовалось. И она оказалась сидящей в гостиной в полном одиночестве, без какого-нибудь занятия. Поэтому ей пришлось переживать все заново и волноваться.

Френсис крайне удивился, застав Серену совершенно одну. Он забыл, вот проклятие-то, что Арабелла переехала, а значит, его жена лишилась приятной собеседницы. Она не знала ни души в городе за исключением собственных братьев. Да-а, он просто обязан получше заботиться о ней.

Френсис немного нервничал из-за приготовленного подарка, потому что он вдруг показался ему глупым и сентиментальным жестом. Может быть, она вообще не любит собак, а ведь щенок требует уйму ухода и внимания. Ну по крайней мере животное справило нужду в саду, но совершенно не пожелало возвращаться в корзину.

Когда Френсис вошел в комнату, Серена нервно вскочила и широко раскрытыми глазами уставилась на корзину.

— О, привет. А это что такое?

— Это подарок. Если он тебе не понравится, то мы можем пристроить его куда-нибудь…

Он поставил корзину на стол. Серена медленно подошла. У него просто защемило сердце, когда он понял, насколько Серена не доверяет сюрпризам. Френсис хотел бы загладить причиненные ей обиды и научить радости, но не знал, как это сделать. Он вспомнил, как она выглядела в тот день в Саммер Сент-Мартине, сидя у стены и подбадривая своих шутливых поклонников. Серена была счастлива тогда, но ее счастье испарилось, как только приехал он.

Женщина с тревогой взглянула на него и нерешительно сняла тряпочку сверху. Тут же в ее ладонь уткнулся мокрый нос, и щенок стал царапаться, просясь из корзины.

— О!

Серена робко взяла золотистый клубочек на руки. Щенок понюхал ее и задергал ножками, чуть не выпав из ее рук от возбуждения. Он так восторженно замотал маленьким хвостиком, что все его тельце заходило ходуном.

— Какая же ты прелесть! Просто восхитительная!

Френсис перехватил ее взгляд — похоже, она обращалась к нему. И все в нем словно перевернулось от радости.

— Так она тебе нравится?

Серена вспыхнула от счастья. А сияющая от счастья Серена была редким, прекрасным видением.

— Она чудесна! Спасибо!

Она прижала щенка к груди, бормоча ему какие-то ласковые слова, и засмеялась, когда тот попытался лизнуть ее в подбородок.

— Она уже доказала, что стоит своих денег, — сказал Френсис и вытащил из кармана перчатки.

— Это твои, да? Она нашла их в саду и буквально заставила меня взять их.

Серена просто засветилась от радости.

— Какая же ты умница!

Она взяла перчатки и встала на колени, помахивая ими перед новой любимицей.

Френсис сел в кресло и с удовольствием наблюдал за женой, понимая, что она играет со щенком, как человек, который полностью разучился играть, но жаждет вспомнить, как это делается.

И щенок, как оказалось, стал прекрасным стимулом для этого.

Вот женщина села на пол, заставив щенка бегать вокруг себя, что он с удовольствием и делал, к их обоюдному восторгу. Он зарывался носом в ее юбки, вцеплялся зубами в ленточку на туфлях, а то опять принимался таскать перчатки. Серена засмеялась и легла на спину. Щенок тут же взобрался ей на грудь и обнюхал. Она захихикала и поцеловала щенка и тотчас взвизгнула, когда он потянул ее за волосы, так что сразу выпало несколько шпилек и локоны заплясали вокруг ее лица.

Френсис устроился поудобнее и вытянул ноги, глядя на эту идиллическую картину с глубоким неподдельным наслаждением. Все же что-то хорошее получилось из этого напряженного дня, а будущее уже казалось многообещающим…

И тут дверь распахнулась… В салон, шелестя юбками и задыхаясь от негодования, быстро прошла его мать, укутанная в меха.

Она застыла как изваяние.

Серена сразу же села и, словно защищаясь, прижала щенка к груди.

Френсис вздохнул. Да-а, как кратки мгновения счастья. Он поднялся с кресла.

— Здравствуй, мама.

Вслед за миледи шла ее служанка, но вдова захлопнула дверь прямо перед ее носом.

— Френсис, как ты мог!

Она испепелила Серену взглядом.

— Мама, познакомься с моей женой, Сереной. И если ты не намерена быть вежливой с ней, то лучше тебе сразу уйти.

Серена поспешно вскочила на ноги, одернула юбки и попыталась привести в порядок растрепанные волосы. Вдова сверкнула на нее гневным взглядом.

— Серена Ривертон!

Но тут до нее дошли слова Френсиса, и она глубоко вздохнула.

— Чаю! Мне просто необходимо выпить чаю!

Леди Мидлторп расстегнула свою шубу и застыла в кресле.

Серена опустила щенка в корзину и поторопилась позвонить. Когда появилась служанка, она велела принести чай.

Френсис спокойно смотрел на пылающую от гнева мать. Разговор с ней был самой пустячной его проблемой.

— Френсис, — сказала она наконец, — нам нужно потолковать с тобой наедине.

Он повернулся к Серене и улыбнулся.

— Позволь ей излить свой гнев, любовь моя.

Френсис увидел, как Серена вздрогнула, услышав нежное обращение, а ведь оно с легкостью сорвалось с его губ. Серена закрыла корзину и собралась выйти, но у двери остановилась и повернулась к свекрови.

— В этом нет его вины, — промолвила она серьезно. — Правда, он ни в чем не виноват…

— Серена!

Френсису пришлось резко прервать ее, прежде чем она признается и совершит непростительную ошибку, но его неприятно поразило, когда Серена испуганно взглянула на него. Она взволнованно проглотила остаток предложения и вышла. Теперь он уже лучше понимал ее страхи, и ему отчаянно захотелось побежать за женой и утешить.

— Боже, Френсис, — произнесла его мать, как только дверь за молодой женой закрылась. — Ты, должно быть, спятил. Она настоящая дикарка! Валялась на полу, сверкая своими подвязками.

— Но видел-то только я, мама, — мягко возразил он.

— А что же теперь будет с Анной?

Он опустил глаза.

— Мне жаль, что все так вышло. Но она найдет еще более выгодную партию.

— Ее родители будут страшно оскорблены.

— Да.

— Почему ты не женился на ком-нибудь более приличным образом? Открыто?

Снова старая песня. Наверно, мне все же следовало дать объявления в газетах, тоскливо подумал Френсис.

— Она беременна.

Леди Мидлторп ахнула.

— Ты имеешь в виду… Ты ухаживал за леди Анной и одновременно?.. Ах ты негодяй!

— Ты, как всегда, права, мама.

Принесли поднос с чаем. Поскольку мать сидела, уставясь в одну точку, Френсис налил чаю и подал ей. Она была просто поражена, и он не мог винить ее за это.

Леди Мидлторп залпом осушила чашку.

— Френсис, я отказываюсь верить.

— Спасибо.

Она уставилась на него.

— Ты не мог бы объяснить мне, почему? Я думала, что хорошо знаю своего сына…

Да-а, беседа складывалась не так просто, как он ожидал. Френсис мог бы заставить ее замолчать или просто отказаться отвечать на ее вопросы, но вряд ли это было справедливо по отношению к матери. Но и сказать правду нельзя.

— Я тоже думал, что мы с Анной будем хорошей парой, но… Это случилось в ноябре, когда я отправился улаживать это дело с Фернклифом. Я встретил Серену, мы поддались внезапному порыву, а теперь последствия налицо. Если честно, то у меня не было другого выхода, кроме как жениться. И я прошу тебя быть доброй и терпеливой с Сереной.

Мать испытала новое потрясение.

— В ноябре… О нет!

У Серены уже трехмесячная беременность, — подтвердил Френсис. — Ситуация станет совершенно очевидной, когда родится ребенок.

Мать смотрела на него горестным взглядом, переживая настоящую трагедию.

— Мама, все не так уж плохо, — запротестовал он. — Будут, конечно, сплетни, но такие вещи отнюдь не редкость.

— Но ты… и Анна так… подходили друг другу!

Френсис понял, что если он хочет мира и покоя в своем доме, то должен положить конец этим терзаниям раз и навсегда.

— Да, мама, но я люблю Серену.

— Правда, дорогой мой?

— Да.

— А она? Она любит тебя?

— Кажется, любит.

Боже, а ведь он всегда был болезненно честен. Николас даже дразнил его: твой характер точно соответствует имени.

Его мать задумчиво уставилась в пространство.

— И ты думаешь, что любовь тебя защитит, когда против тебя сейчас столько всего поднимется?

— Я молюсь, чтобы так было. Но все не так плохо, как ты думаешь…

— Я-то думаю совершенно верно, — возразила она, к ней вернулась ее обычная энергичная язвительность. — Арраны будут глубоко оскорблены. И я очень сомневаюсь, что хоть кто-нибудь с весом в обществе станет принимать ее. Ведь она же вдова Мэтью Ривертона!

— Но ее семья — респектабельные дворяне.

Френсису не удалось ввести ее в заблуждение. Холодно взглянув на сына, она процедила сквозь зубы:

— Весь род Олбрайтов неотесанная деревенщина, без чести и без совести. Я знала отца этой девушки. Пожалуй, лучшее, что мы можем сделать, это завтра же отправиться в Торп-Прайори.

— Боюсь, что это неудобно.

— Ну а чего ты намереваешься добиться, сидючи тут? Сейчас никого из высшего света нет в городе, и у тебя нет необходимых связей, чтобы ввести в общество женщину с таким сомнительным прошлым!

— Мы сегодня ужинаем во дворце Белкрейвенов. Бет Арден — подруга Серены.

Леди Мидлторп замерла.

— Маркиза?..

Но тут же ее изумление сменилось презрительной гримасой.

— Ах да, это же одна из Шалопаев. И была учительницей с пустым карманом, прежде чем поймала Ардена в свои сети и доволокла до алтаря.

Она вздохнула.

— Но ты мой сын, и я не позволю, чтобы ты страдал из-за… Полагаю, мне следует остаться здесь и взять на себя руководство всем этим делом, прежде чем ты наломаешь дров и все испортишь.

Мать решительно встала и вышла из комнаты.

Френсис рухнул в кресло, обхватив голову руками. Картины того, что могло бы случиться, промелькнули перед его измученным взором. Он женился бы на Анне Пекворт — этакая пышная свадьба, после того как месяц или два они были бы помолвлены. Их окружало бы всеобщее одобрение. И она вела бы себя в постели крайне стыдливо. И прошло бы по крайней мере девять месяцев, прежде чем родился ребенок.

Идиллическая картина.

Но Френсис встал и заставил себя забыть обо всех подобных глупостях. Он уже выбрал свой путь, и главное сейчас — достойно выдержать предстоящие испытания. Ни один скандал не длится вечно.

Он отправился к Серене, чтобы сообщить ей о планах на вечер.

— Мы приглашены на ужин? — ахнула Серена. — Но у меня же нет даже подходящего платья!

Это была просто отговорка, конечно. От Серены не укрылась реакция матери Френсиса, и она боялась столкнуться с подобным отношением со стороны всех, кого она повстречает. В качестве Олбрайт она вызывала кривотолки, а уж как Ривертон — ниже опуститься было невозможно. И она мерила шагами комнату, утешая себя тем, что ее слишком простые деревенские платья из Сент-Мартина совершенно не годятся для высшего общества. Теперь, когда здесь наконец появилась его мать, можно надеяться, что они немедленно отправятся в деревню.

— Твое голубое вполне сойдет. Это же узкий круг друзей.

— Но в герцогском дворце!

— И все равно это свои. Это Шалопаи. Поверь мне, Серена, я ведь хорошо знаю их. Совершенно не чего бояться. Я прошу прощения за свою мать…

— Не надо! Она имела право быть ошарашенной.

— Наверно, да. Спасибо за то, что понимаешь ее.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— И я хотел бы поговорить об Анне.

Серена жестом попыталась остановить его. Вот уж чего ей совершенно не хотелось, так это обсуждать его утерянную любовь. Но он твердо сжал ее руку.

— Серена, я не любил и не люблю Анну Пекворт. Поверь мне.

Она заглянула ему в глаза и поняла, что Френсис говорит чистую правду.

— Но ты хотел жениться на ней.

— Да. Она была бы весьма подходящей партией. Мне очень нравится и она, и ее семья. Может быть, любовь пришла бы позднее. Я, во всяком случае, уповал на это.

Серена надеялась, что Френсис не замечает, какую боль причиняет ей своими словами, потому что он пытался быть добрым и честным. Может быть, любовь придет и к нам, робко подумала она. Серена была не из тех, кто подходит на роль жены, и он должен был презирать ее семью.

— Спасибо тебе за честность, — сказала она.

— Я всегда буду честен с тобой, Серена. Смею ли я надеяться, что ты отплатишь мне тем же?

— Да, конечно.

Френсис нежно коснулся ее щеки.

— Тогда, думаю, мы прекрасно поладим.

Ей очень хотелось, чтобы муж поцеловал ее. Раньше Серена терпеть не могла это слюнявое занятие, но его поцелуй она бы приняла с удовольствием. Однако он отодвинулся, взглянул на щенка, крепко уснувшего в корзинке.

— Она все еще нравится тебе?

— Я люблю ее. Я назвала ее Глоток Бренди за цвет, а коротко — просто Бренди. Как ты думаешь, глупая кличка для собаки?

— Вовсе нет. И вообще она, кажется, умница, поскольку еще нигде не нагадила, а это значительно облегчает жизнь.

— Ну-у, не совсем так. Она немножко испачкала мое платье, но я же все равно переодеваюсь. Правда, она и сама немного смутилась.

Он дружелюбно улыбнулся.

— Хорошо воспитанная леди перевозбудилась и… Думаю, тебе понадобится помощник. У нас есть поваренок, которого можно попросить выгуливать Бренди, когда ты будешь занята. Он с удовольствием возьмется за это, судя по тому, как он тоскливо смотрел на щенка.

Серена спрятала лицо, склоняясь над щенком. «Какой же ты добрый, — подумала она. — Честный и без колебаний вступился за меня перед матерью, заметил, о чем тоскует поваренок. Конечно, ты заслуживаешь гораздо большего, чем эта скандальная ситуация. Как бы я хотела сделать тебя счастливым! Только бы знать как».

— Что ж, это замечательно.

Она встряхнулась и повернулась к нему, впервые благодарная за ту жесткую жизненную школу, которая научила ее симулировать восхищение и прочие чувства.

— Так когда мы выходим вечером?

В оставшееся до выхода время Серена раздумывала, как можно разумно поправить сложившееся положение, но без особого успеха. Она ведь практически ничего не знала о светской жизни.

Но она тем не менее понимала, что ее супруг будет несчастен, если общество отвернется от них или не примет хотя бы ее. Как же ей избежать этого, если станет известно, что она вдова Мэтью Ривертона? Объявление о браке тут же сделает этот факт общедоступным, но даже если умолчать об этом, то одной случайной встречи с тем, кто хоть раз побывал с визитом в Стоукли-Мэнор хватит, чтобы разразился скандал.

В качестве жены Мэтью ее никогда не заставляли принимать личное участие в демонстрациях плотской любви, которые так развлекали гостей. Но ее силой вынуждали быть зрительницей. В последние годы брака Мэтью просто наслаждался, если ему удавалось смутить ее или заставить устыдиться.

Поэтому Серену вынуждали присутствовать на таких публичных действах, получивших известность из-за Эммы Гамильтон, а иногда и совсем низкопробных шлюх, лишь слегка прикрытых скудной одежонкой. Ее присутствие зависело от того, был ли Мэтью доволен ею или злился. Но узнав, что Серена никогда не родит ему наследника, Ривертон практически все время унижал ее.

Сейчас Серена вспоминала свое прошлое словно дурной сон, но такой, который до сих пор бросал тень на ее настоящее. Ежась от страха перед этой тенью, она нисколько не верила, что встреча с Бет Эрмитидж поможет ей. Бет прожила до замужества в стенах школы мисс Мэллори. Что она знала о жизни Серены? Значит, она вряд ли поймет весь этот ужас.

Серену воодушевляла мысль о встрече с друзьями Френсиса. Ее как бы подталкивали войти в сплоченную группу людей, которые с готовностью грудью встанут на защиту ее мужа, но они же первыми поймут, как пострадала его репутация, и обвинят в этом ее.

Когда карета въехала в самые респектабельные кварталы Лондона, она задумалась о том, что Френсис решился рассказать своим друзьям. Вряд ли он был с ними до конца откровенен. Но как же тогда он объяснил свою скоропалительную женитьбу?

Карета остановилась у помпезной лестницы великолепного дворца на площади Мальборо. Слуга отправился доложить об их прибытии, затем открыл дверцу кареты и спустил пару складных ступенек. К тому времени, когда Серена и Френсис приблизились к массивным дверям, на крыльце выстроилась небольшая армия слуг, чтобы помочь им раздеться.

Их тут же провели в роскошный холл — сплошь мрамор и позолота. Серена, еще никогда в жизни не видевшая такого великолепия, замерла. Это лишь усугубило ее страхи, так что она испуганно жалась поближе к Френсису.

Однако как только ей помогли снять накидку, ее тепло и совершенно без церемоний приветствовала красивая женщина, в которой все еще легко угадывалась прежняя Бет.

— Серена! Какая чудесная встреча!

Они взялись за руки.

— Вот уж теперь мы вдвоем повеселимся! И нас одновременно так благообразно разнесет из-за беременности! Кстати, тебе не бывает плохо по утрам? Нет? Мне тоже, но иногда все же так поташнивает…

Серену буквально втащили в уютный салон и представили поразительно красивому блондину. В мгновение ока Серена уже пожимала руку наследнику герцогства, и он склонился, целуя ей руку… да еще с таким изяществом!

— Я поклонник красоты, — заявил он, озорно подмигивая голубыми глазами. — Сердечно приветствую вас в нашем доме, Серена.

Она почему-то совершенно не рассердилась, но покраснела.

— Люс!

Серена уловила раздражение в голосе мужа и тотчас виновато выдернула руку. Неужели ее проклятая внешность разрушит и эту дружбу?

Маркиз и его жена удивленно повернулись к Френсису.

— Ты же знаешь мои привычки, Френсис. Я всегда благоговею перед красотой, — беспечно сказал лорд Арден. — И если хочешь перевоспитать меня, то лучше сразу убей.

— О нет, — взмолилась Серена. — Пожалуйста, перестаньте! Это я во всем виновата…

— Что за чепуха! — задорно сказала Бет и, подойдя к Френсису, крепко поцеловала того в губы. — Ну вот. Теперь все по справедливости.

Напряжение тут же спало, но Серена испытала огромное облегчение, когда в салон вошел еще один гость.

— Невеста и жених в наличии?

Этот щеголь с рыжевато-золотистыми волосами говорил с легким ирландским акцентом. Он подошел поближе.

— Добро пожаловать во дворец Шалопаев, дорогая. Я тот самый, кто предоставил лошадь, которая отыграла ваше наследство. Мне будет позволен за это поцелуй?

Он ни секунды не стал ждать ответа, а звучно поцеловал ее. Серена бросила обеспокоенный взгляд на мужа, но, кажется, он уже овладел собой.

— Серена, позволь представить тебе Майлза Кавана и… — Френсис посмотрел на дверь, — и его подопечную Фелисити Монахан.

Темноволосая молодая женщина, остановившаяся в дверях, зашла в комнату энергичной походкой спортсменки.

— Вот уж дьявольский букетик эти Шалопаи, — промолвила она. — Как жаль, что я не предостерегла вас заранее.

Вскоре в салоне собралось пятеро совершенно незнакомых Серене людей, к ним тут же примкнул сэр Стефен Болл, блондин с кривой усмешкой. Все они шумели и болтали с непринужденностью, какой Серена еще никогда в жизни не видела, хотя это слегка и напоминало гостиную в школе мисс Мэллори во время праздника.

Шутливая беседа завязалась по поводу последнего и, по мнению говоривших, весьма вероятного претендента в мужья принцессы Шарлотты.

— Вполне достойная фигура, — прокомментировал Майлз кандидатуру принца Леопольда, — даже если он и из обедневшего немецкого рода, прибывшего отщипнуть свое от короны.

— Следующему монарху нельзя вступать в брак с тем, кто слишком заинтересован в своей отчизне, — подчеркнула Бет. — История показывает, что это всегда бывает ужасно.

— У этого вообще нет никакого интереса, — ухмыльнувшись, ответил Майлз. — Для интереса необходим капитал, то есть денежки, понимаете.

И они весело засмеялись.

Серена осмелилась проявить свою неосведомленность.

— Принц без капитала? — спросила она. — Так он не богат?

Ей ответил Стефен Болл.

— Леопольд — третий сын очень мелкого князька. В свой предпоследний визит он снимал комнаты над зеленной лавкой на Мэрилибоун Хай-стрит. Сей час его разместили в Брайтоне. Кажется, это дело уже решенное. Его гусь уже ощипан.

— Кажется, вам его жаль, — заметила Серена.

— Все зависит от того, — заулыбался Стефен, — как он сам к этому относится: был ли это его любимый гусь или просто очередной обед.

Серена решила воспользоваться темой, чтобы сообщить всем о подарке Френсиса — Бренди.

— Щенок! — восторженно воскликнула Бет. — Как замечательно! Люсьен, как ты думаешь…

— Все, что только пожелаешь, как всегда, — протяжно произнес маркиз. — Но мелюзга? Для игры на коленях? Подумай, Бет.

Она засмеялась.

— Волкодавы тоже вырастают из маленьких щенков.

Ее муж тут же обрадовался:

— О, это мысль.

— Типичные поступки богатых бездельников, — заявил Майлз. — Кто же заводит волкодавов в стране, где нет волков?

— Дорогой Майлз, — вздохнула Фелисити, — как мне иногда хочется, чтобы ты перестал разыгрывать из себя этакого демократа. Ты до безобразия богат, а однажды еще и унаследуешь титул.

— А-а, так ведь я ирландец, дорогая, а значит, все это не имеет никакого значения.

— Прекратите болтать о политике, — сурово вмешалась Бет. — Не видите, что ли, ужин уже накрыт.

За ужином Серена окончательно избавилась от чувства неловкости. Казалось, эти люди приняли ее в свое общество безоговорочно.

Для нее было неожиданным сюрпризом находиться среди этих непринужденных и раскованных мужчин и женщин, и она подумала, что со временем ей это наверняка понравится.

Но с чем она никак не могла смириться, так это с нескончаемым флиртом за столом. Присутствующие мужчины флиртовали со всеми женщинами, словно это был их долг, а счастливые Бет и Фелисити тоже кокетничали напропалую. Серене даже показалось, что Фелисити слегка переступала границы приличия, но никто почему-то не обижался. Несмотря на это, нервы Серены были напряжены. Она со страхом ожидала, что станет причиной какой-нибудь неприятности, и постоянно посматривала на Френсиса, стараясь угадать его реакцию.

И в результате она практически ничего не ела, и вскоре у нее разболелась голова.

Бет Арден внезапно поднялась.

— Серена, почему бы нам не удалиться и не по пить чайку? Или тебе больше по душе портвейн и бренди?

Серена была просто счастлива покинуть столовую, но когда они выходили, она оглянулась и увидела, что Фелисити осталась одна с четырьмя мужчинами.

— Бет… леди Арден…

— Ну, Серена, пожалуйста, просто Бет.

Бет решительно двинулась вверх по лестнице, шелестя юбками.

— Ну что ж… Бет… Ты считаешь, что это разумно? Оставить мисс Монахан без присмотра с мужчинами?

— О, Фелисити не удастся выкинуть ничего неприличного. Майлз прекрасно пресекает все ее выходки, даже если иногда и перегибает палку, применяя слишком суровые меры.

Это было совсем не то, что имела в виду Серена, но уж о суровых мерах она знала почти все и вздрогнула. А ведь мистер Кавана показался ей таким приятным джентльменом.

Интересно, как Бет относится к подобным вещам?

Может быть, ее брак и не был ужасен, в конце концов. Может быть, это она такая странная, потому что сочла его жутким…

Бет увлеченно болтала что-то о дворце, пока они шли по коридору. Серена слушала вполуха. Когда они дошли до нужной комнаты, она вздохнула, проиграв внутреннюю схватку с собой, и проговорила:

— Бет, мы не вправе оставлять Фелисити наедине с мужчинами.

Бет уставилась на нее в искреннем изумлении.

— Но там же Майлз. Он ее опекун.

— Но… ведь может случиться что угодно.

В глазах Бет появилась искорка понимания.

— Серена, эти мужчины — все как один Шалопаи. Так вот, я, конечно, не стану утверждать, что никто из них не способен на дурной поступок в одиночку, но когда они вместе… Видишь ли, просто так получается, что тогда выигрывает более благородная сторона их характера.

Серена села.

— Я ничего не понимаю во всем этом.

— Да-а, полагаю, это сильно отличается от того, что тебе пришлось пережить.

— Да.

— Не волнуйся насчет Фелисити. Дело в том, что она неисправимая мальчишница и дикарка и с большим удовольствием поболтает там внизу о лошадях и охоте, чем поднимется сюда, чтобы перемыть косточки мужьям и поговорить о детях. Для нее это худшее из наказаний.

Слуга и служанка внесли подносы с чаем.

— Какой великолепный дом, — сказала Серена.

К сожалению, ее искренние слова прозвучали почему-то очень кисло. Слишком уж помпезно было все, что ее окружало. Пожалуй, она счастлива уже потому, что не обязана жить в таком доме. Даже эта крошечная комнатка давила на нее всем своим великолепием.

— Роскошно, правда? — спросила Бет и хихикнула. — Даже Люсьену временами так кажется, а ведь он родился здесь. Погоди, тебе еще предстоит увидеть поместье Белкрейвен-парк.

— Как же тебе удается чувствовать себя здесь уютно?

— Мы редко наезжаем сюда. Наш настоящий дом — это Хартвелл. Незатейливый и милый домик в Суррее. Но поскольку у нас нет особняка в Лондоне, то, приезжая в город, мы пользуемся этим дворцом. На самом деле это любезность с нашей стороны, — добавила она. — Герцог и герцогиня редко бывают в Лондоне, но держат этот дворец на случай, если вдруг соберутся сюда. Так что слуги ведут довольно скучную жизнь.

— Я бы скорее подумала, что содержать такой чудовищный дворец в порядке — затруднительная за дача для целой армии слуг.

— Да, но ведь практически он пустует. Так что нет смысла слишком вылизывать его. А теперь лучше расскажи мне, как тебе живется в качестве замужней женщины.

Серена пока совершенно не была готова к подобным признаниям и откровениям, так что подруги немного поболтали о Саммер Сент-Мартине, нарядах и слугах. Но вскоре речь зашла и о свекровях.

Бет поморщилась.

— Мать Френсиса слегка напоминает огнедышащего дракона. Впрочем, это не совсем справедливо по отношению к ней. Она приятная дама, но слишком опекает Френсиса и склонна к высокомерию. Пола гаю, смерть отца Френсиса стала большой потерей для всей семьи.

— У него еще и сестры.

— Ну о них не беспокойся. Диана в Париже со своим супругом-дипломатом, а Клара положительно влюблена в поместье мужа в Шотландии. Эми, самая младшая, замужем за Питером Леверингом, а он почетный Шалопай. Эта чета тебе понравится, но после рождения ребенка они предпочитают жить в деревне.

Серена решила последовать совету Арабеллы и перейти в наступление:

— Мать Френсиса в ужасе от его женитьбы, и, насколько я знаю, он собирался сделать предложение леди Анне Пекворт. Наш брак вызовет пересуды, а когда все поймут, что я… забеременела раньше времени, то будет вообще большой скандал. Так ведь?

— Что ж, от сплетен никуда не денешься, — согласилась Бет. — Но скандал? Неожиданные браки не редкость.

— Ну, а что касается моего прошлого и происхождения? У моей семьи не слишком хорошая репутация, и не без причины. Даже я сама невысокого мнения о ней. А мой первый муж был скандально известен.

Бет решительно отставила чашку с чаем.

— Согласна, здесь могут возникнуть проблемы. Все зависит от того, как люди решат отнестись к тебе. Мнение света переменчиво.

— Скажи, могу ли я как-то улучшить это мнение или хотя бы подсластить пилюлю? Я готова на все. Я просто обязана создать Френсису приличную и привычную жизнь. Он, я уверена, не склонен быть притчей во языцех. Это незаслуженная кара.

— Вряд ли ты обязана ему хоть чем-нибудь, — твердо заявила Бет. — Однако, что касается света, вам обоим будет уютнее, если вас примут как полагается. Дай-ка мне подумать…

Спустя мгновение Бет сказала:

— Френсис пока ведь не объявил о женитьбе, да? Когда он это сделает официально, в газетах появится и твоя старая фамилия. Конечно, так и хочется написать, что это Олбрайт, но сомневаюсь, что Френсис согласится, он ведь такой ярый поборник правды. Да и кто-нибудь все равно когда-нибудь разузнает.

— Значит, все безнадежно, да?

— Вот еще! Как утверждал Овидий, лучшая защита — это нападение. Нам надо поговорить с Люсьеном. У него эти светские маневры получаются лучше, чем у меня. Но думаю, что если с тобой познакомятся и начнут общаться достаточно влиятельные персоны до того, как новости распространятся, то это возымеет свое действие. Гораздо труднее разорвать знакомство, которое уже завязалось, чем отказаться от него.

— Но как я смогу познакомиться с важными персонами?

— Моя дорогая, — чопорно произнесла Бет. — Ты уже знакома с нами и принята в нашем доме.

Она весело рассмеялась.

— Ой, только не смотри на меня так испуганно. Как ни абсурдно это звучит, но факт остается фактом: маркиза и маркиз Арден, будущие герцог и герцогиня Белкрейвен, а именно Люсьен и я относимся к сливкам этого общества. А герцог и герцогиня поддержат нас, я не сомневаюсь. Вот только бы убедить их приехать в Лондон. А что еще важнее, Шалопаи смогут навербовать еще таких же значительных персон. И если ты готова сразиться со львами, думаю, мы должны попытаться.

Сражение со львами? Да, именно так Серена и чувствовала себя.

— А что, если я встречу кого-то, кто… кто… знал меня как жену Мэтью?

— А это возможно?

— Я знакома с очень узким кругом людей, и лишь несколько из них явно были из общества. Как, напри мер, лорд Деверил…

— Ну-у, он по крайней мере не доставит тебе неприятностей, он умер, — произнесла Бет. — А если остальные рангом еще ниже, чем он, то шансов столкнуться с ними никаких. Деверила нигде не принимали. А если встретишься с ними, то просто игнорируй.

Серена всплеснула руками.

— Бет, я просто вся дрожу от страха. Уж лучше бы мы поселились в деревне.

Бет изумленно уставилась на нее. Серена покачала головой.

— Помнится, ты и в школе все время пыталась влиять на меня, упрямица. Хорошо, хорошо. Прочь малодушие! Сразимся с обществом. Обнажим мечи и бросимся в атаку. Я только буду молиться, чтобы не произошло кровопролития.

Бет засияла и тут же начала строить планы.

— Если мы собираемся устроить весь этот фейерверк, то надо поторопиться, пока нас еще не разнесло. Слава небесам, талии на платьях все еще остаются высокими.

— Талии всегда будут высокими.

— Сомневаюсь. Сейчас тенденция к снижению. И к слову, твое платье уже вечность как устарело. А ты заметила, что корсеты стали более плотными и прочными? Боюсь, мы наблюдаем гибель весьма рациональной моды.

— Что? Опять суженные впереди корсажи? Снова кринолины? — воскликнула Серена. — Женщины ни когда не наденут вновь эти жуткие сооружения.

Бет поморщилась.

— В моде не бывает ничего жуткого и глупого. Однажды я все же рискну и надену брюки.

— Бет!

— Ну почему нет? Ладно, не будем отвлекаться. Мы вовсе не собираемся вводить тебя в светское общество в панталонах. Наша цель — добиться абсолютной респектабельности.

Она отыскала бумагу и карандаш и начала записывать.

— Интересно, не будет ли слишком бессовестным, если я попрошу появиться Леандера? Граф стал бы таким чудным подспорьем, но он только что женился. Затем у нас есть Николас. Будет не совсем честно планировать какое-нибудь грандиозное мероприятие Шалопаев без него. Я думаю, — размышляла она, — что смогу убедить герцогиню Еовил посодействовать нам. Ее сын был Шалопаем. Он погиб в битве при Ватерлоо.

Она заметила застывший взгляд Серены и расхохоталась.

— Давай-ка потолкуем о Шалопаях, и тебе сразу все станет ясно.

— Френсис сказал, что они были очень близкими друзьями.

— Их связывает нечто большее, нежели дружба. Это как семья, но такая, какой ни один из нас не имел. Просто немыслимо, чтобы тебе не пришли на помощь, разве что ситуация на грани беззакония. Но и то можно надеяться на поддержку, — добавила она с улыбкой. — В прошлом году нам пришлось взламывать дверь, чтобы проникнуть в чужой дом.

— И Френсис тоже был там?

Серена не знала, что ей и думать об этих школьниках-переростках.

— Френсису поручили самую безопасную работу — стоять на страже. Помнится, он даже разобиделся, но Николас объяснил, что он и Стив — единственные присутствующие члены парламента, и если что-нибудь не заладится, им придется потянуть за нужные ниточки и помочь замять скандал.

— Звучит очень конспиративно. А кто такой Николас?

— Френсис ничего не рассказывал о Николасе Делани? — спросила Бет, бросив на Серену быстрый изумленный взгляд.

— Кажется, я слышала о нем. Он ведь женат, да? А-а, так это его Арабелла назвала королем Шалопаев?

— Наверное. Но самое главное то, что Николас — лучший друг Френсиса, и наоборот.

— О!

Серена поняла, почему Бет так изумило, что она и понятия не имела о ближайшем друге своего мужа. И если честно, то она почувствовала себя оскорбленной. Все это лишний раз подчеркивало своеобразие их отношений.

— Я уверена, что ты познакомишься с ним в самое ближайшее время, — заявила Бет с новым всплеском энтузиазма. — И тогда сама все поймешь. Потому что Николаса описать невозможно. Скажу только, что семьи всех Шалопаев очень благодарны ему за то, что он объединил нас в единое целое.

— Почему?

— Они осознали, каким огромнейшим влиянием пользуются Шалопаи. Люсьена, например, вылечили от его невыносимого высокомерия именно Шалопаи. А без них его наверняка окружали бы одни льстецы, и он был бы испорчен окончательно и бесповоротно.

— Это смешно, но я, кажется, понимаю, о чем идет речь.

— Конечно. — Бет тут же задумалась. — Будь я такой же дальновидной, как Николас, я бы образовала такую же группу в школе мисс Мэллори. Пусть нам не удалось бы предотвратить твой брак с Ривертоном, но уж в заточении и одиночестве ты бы не оказалась.

Серена покачала головой.

— Мне не разрешали ни друзей, ни переписки.

— О, мы непременно что-нибудь придумали бы. Всегда находятся пути и способы. Но это уже в прошлом. Теперь ты тоже Шалопай, и мы приложим все силы, чтобы ты была счастлива.

Серена молча уставилась на огонь в камине.

— Бет, я не знаю, что такое счастье.

Бет энергично отставила свою чашку с чаем и протянула Серене руку.

— Понимаю, но у тебя все еще впереди. Из всех Шалопаев Френсис самый добрый и нежный. И совершенно очевидно, что ты ему не безразлична. Он обязательно сделает тебя счастливой.

Глаза Серены наполнились слезами. Как жаль, что она не может признаться Бет в своем ужасном грехе.

— Он не хотел жениться на мне. Он хотел в жены леди Анну Пекворт.

Бет просто отмахнулась.

— Что сделано, то сделано, дорогая. И я очень сомневаюсь, что из леди Анны получился бы настоящий Шалопай.

На этом разговор прервался, потому что к ним присоединились остальные. Бет немедленно объявила об их намерении штурмовать высший свет. Серена перехватила быстрый взгляд Френсиса, но он больше ничем не выказал своей озабоченности, а подключился к дискуссии о посещении театра, оперы и других тщательно спланированных мероприятиях.

Спустя некоторое время, однако, он подсел к ней.

— Похоже, все это придумала Бет?

— Вовсе нет, — твердо заявила Серена. — Мы обе пришли к одному и тому же мнению.

Он слегка нахмурился.

— Тебе нельзя переутомляться.

Серена тут же изобразила энтузиазм.

— Святые небеса, да немного погулять по городу будет только приятным разнообразием после той размеренной жизни, какую я вела.

— Понимаю, — протянул он. — Но сейчас ты выглядишь немного усталой.

Серена созналась, что действительно слегка утомилась.

— Тогда, наверно, нам лучше возвратиться домой, — предложил он.

— Если ты не против…

— Конечно, нет. Мы можем приехать сюда завтра и продолжить обсуждение и выработку планов.

По дороге домой Серена размышляла, не чудится ли ей эта напряженная сгустившаяся атмосфера.

— Что-нибудь не так, Френсис? Ты считаешь глупостью всю нашу затею? Не стоит пытаться завоевать светское общество?

— Да нет. Это отличная идея, и при определенном везении все может получиться.

Она поискала другое объяснение его раздражению.

— Я очень сожалею об этом бесконечном флирте. Но я не смогла придумать, как его остановить.

— Это моя проблема, Серена, я просто еще не привык к своему новому положению. Как бы там ни было, я доверяю любому Шалопаю. Я мог бы даже доверить им тебя в постели.

Когда до них дошла двусмысленность фразы, оба покраснели.

Он тут же перевел разговор на другое.

— Мы не заказали тебе платьев для торжественных случаев, а времени практически не остается. Как ты думаешь, Бет не сможет одолжить тебе какие-нибудь свои?

— О, но как я могу?..

— Я понимаю, что ты предпочла бы именно свои, но время поджимает.

— Я не то хотела сказать. Просто платья Бет будут безнадежно испорчены, если их переделать на меня. Я же на несколько дюймов ниже.

— Вряд ли это будет иметь для нее значение. Они с Люсьеном отнюдь не в восторге от выходов в свет, но им приходится делать это время от времени. И платьев шьется для этого уйма. А надеть одно и то же дважды не позволяет положение. И она ни за что не наденет платье, которое провисело сезон, чтобы снова казаться новым. Будущая герцогиня строго следует моде.

Серена с изумлением слушала Френсиса, но, вспомнив великолепие дворца Белкрейвенов, она поняла, что все так и есть на самом деле.

— Если она действительно не будет возражать, то я была бы ей очень благодарна.

— А мне надо взять твои драгоценности. Фамильные. Моя мать…

— О, пожалуйста, не проси их у нее.

— Но они теперь твои, Серена. Конечно, по доверенности…

В глазах Френсиса мелькнула озабоченность, которую Серене было трудно понять.

— Я не заложу твои фамильные бриллианты, Френсис, — пошутила она.

— О, конечно, нет.

Но сказал это таким серьезным тоном. Неужели он и впрямь сомневается, можно ли ей доверить семейные драгоценности?

Когда они приехали домой, Френсис галантно проводил ее до спальни, удостоверился, что у нее есть все необходимое, и покинул ее. Стало ясно, что он не придет к ней сегодня ночью.

Серена позволила служанке подготовить постель и улеглась, мучимая тревогой. Если муж не доверяет ей и не испытывает к ней желания, то какое будущее ждет их?

Френсис отправился в свою комнату, борясь с охватившим его неистовым желанием, и… выиграл эту схватку с вожделением. Господи, он просто превратился в какое-то похотливое чудовище, жаждущее, словно голодный зверь, наброситься на трепетную добычу. Надо немедленно подавить этот первобытный инстинкт… Серена не только не получала никакого удовольствия от соития, но еще и очень уставала.

Чтобы как-то поддержать свою решимость, мужчина вынул ее украшения и разложил перед собой на столе, внимательно рассматривая их. Кстати, что же ему делать с этими вещицами?

Пожалуй, было бы некрасиво избавиться от них, не испросив ее согласия. Но именно этого ему и не хотелось. У него не возникало никакого желания обсуждать с ней эту мерзость. Его первым порывом было просто выбросить их, как он уже вышвырнул в кустарник ее кольца. Но это же глупость.

Их надо бы продать. Но лично ему стыдно появиться у ювелира с подобной пакостью. Значит, ему срочно придется найти надежного агента для столь деликатного поручения.

Вздохнув, Френсис снова уложил побрякушки в мешочек и затем в незапертый ящик стола. Хоть бы кто-нибудь украл их! У него тогда камень свалился бы с души. Он ненадолго задержался у камина, погрелся, подталкивая носком туфли угольки поближе к пламени, и тут же поморщился, заметив пятно на блестящей кожаной поверхности. У него просто терпение лопалось от этой столичной жизни, такой искусственной и построенной на обмане и интригах. И уж вовсе выводило из себя, что нужно постоянно носить начищенные до блеска туфли.

Однако, кажется, Серене нравится именно такая жизнь. Наверно, это и неудивительно после стольких лет заточения в деревне. Френсис, пожалуй, с удовольствием начнет потакать ее капризам. План завоевать общество решительным нападением понравился ему. Отличный план. Он уже настроился терпеливо пережить скандал и переждать год-другой в деревне, пока все не утрясется. Но этот план, если осуществится, был намного лучше.

Наверное, глупо видеть во всем этом нечто большее, чем просто надежду отчаявшейся женщины?

А-а, будь оно все трижды проклято! То, чего он жаждал, была простая, размеренная жизнь!

И тут он с необычайной ясностью припомнил, как однажды в Ли-парке сетовал, что жизнь проходит мимо. Он расхохотался: вот и поделом тебе, больше скучать не придется!

На мгновение он задумался, позволив себе помечтать, что время вдруг повернуло вспять. Интересно, какой выбор он сделал бы, предоставься такая возможность? Как ни странно, но он вынужден был признать, что снова бы выбрал путь, приведший его к Серене.

Все его мысли были так или иначе связаны с Сереной. Френсис вдруг живо представил себе, как она лежит за стеной в кровати, так близко, его жена, сотканная из мягких изгибов и тайн, теплая и с дразнящим ароматом… Но он не мог сдаться! И ни за что не сдастся! Со временем он добьется того, чтобы она возжелала его так же, как и он желает ее…

Френсис помотал головой. Все эти годы он считал себя добропорядочным и добродетельным лишь потому, что ловко уклонялся от прелестей услужливых шлюшек. Теперь же открыл для себя, что если бы прилежно практиковался в науке страсти, то, вероятно, сейчас в их отношениях с Сереной было бы гораздо меньше проблем. Френсис отчаянно поискал, чем бы еще занять свой неугомонный разум. А-а, займемся-ка этим чер* товым Фернклифом. Стив упомянул сегодняшним вечером, что он, кажется, видел Фернклифа мельком на прошлой неделе. Он был, правда, слишком далеко от него, чтобы перехватить или задержать. Этот трижды проклятый молодчик виноват во всей этой чертовой истории. У-ух, если бы он только действительно оказался в Лондоне! Уж Френсис нашел бы, о чем с ним потолковать! С помощью Шалопаев наверняка можно заставить этого труса высунуться из своего убежища и разобраться с ним раз и навсегда. Ладно, именно этим он и займется завтра утром.

Теперь осталось лишь как-то пережить эту ночь. И похоже, без бренди ему никак не обойтись.

После ночного возлияния Френсис проснулся поздно, и голова у него гудела. Ему было противно даже думать о завтраке, и он решил не встречаться с Сереной. Поэтому он вышел из дома и отправился пешком до площади Мальборо, где собирался посоветоваться с Шалопаями о Фернклифе. Он застал всю компанию за завтраком, и у них был в гостях еще один Шалопай — Хэл Бомонт. Хэл и Бет горячо обсуждали отказ Бланш даже переступать порог герцогского особняка.

— К дьяволу все, Бет. Она уперлась, что это неприлично, и ни мне, ни Люсьену никак не удается переубедить ее. Может, ты попытаешься?

— Это просто курам на смех. Привет, Френсис, — сказала Бет, — ты, случайно, не упадешь в обморок, если увидишь здесь Бланш?

Френсис сел и безжалостно вмешался в их спор.

— Мне нужна ваша помощь.

Все тут же замолчали и уставились на него.

— Что случилось?

Он вкратце объяснил суть проблемы для тех, кто не знал, о чем речь, затем добавил:

— Мне просто необходимо разыскать Чарльза Фернклифа, если он действительно в Лондоне. Как нам поступить?

Началось деятельное обсуждение, в котором приняли непосредственное участие и Бет с Фелисити. Затем герцогские слуги были разосланы в разные концы города. Каждому из них поручили нанять еще пару надежных помощников и прочесать город с описанием Фернклифа в руках. Они проверят регистрацию в гостиницах и меблирашках, но велика вероятность, что мужчина скрывается под чужим именем.

Где бы они ни оказались, говорить надо вежливо и тихо, не привлекая внимания и обещая хорошую награду. Даже если Фернклиф снял личные апартаменты, он наверняка выходил, чтобы поесть в кафе или в ресторане.

Когда добровольных сыщиков отправили с заданием, Люсьен посмотрел на Френсиса.

— Ладно, а теперь скажи, что ты собираешься делать, когда поймаешь его? Убийство не удастся скрыть даже при наших связях.

Френсис покраснел. Кажется, его горячность при объяснении дела была воспринята как готовность пойти на любое безрассудство. А горячился он потому (пусть это и не особенно логично), что Фернклиф был виноват в том, что вся жизнь Френсиса пошла наперекосяк.

— Просто задам ему несколько вопросов, вот и все.

Люсьен удивленно приподнял бровь, но счел за лучшее перевести разговор на запланированный визит в театр. Этот визит сегодняшним вечером должен стать первой попыткой завоевать высший свет. Френсис обмолвился о гардеробе Серены и увидел, что Бет воодушевилась при мысли одеть подругу в свои платья.

Спустя какое-то время все разошлись по своим делам, и Френсис понял, что ему пора возвращаться домой, но почему-то медлил. Он и жаждал быть рядом с Сереной, и страшился. Пока Френсис ждал слугу, он отчетливо осознал, что не доверяет себе. Вряд ли он сможет находиться с ней рядом и контролировать свое неуправляемое желание. Он с легкостью представил себе, как овладевает ею прямо на столе или прижав к стене.

Тут-то его и поймала Бет и затащила в великолепную библиотеку. За стеклянными дверцами шкафов виднелись полки, забитые мудростью столетий; книги были переплетены в красную марокканскую кожу.

Френсису даже захотелось, чтобы эта мудрость перетекла в него. Он оказался в слишком глубоких для себя водах и просто тонул.

— Френсис, — без обиняков обратилась к нему Бет, — Серена в жутком настроении. Ей почему-то кажется, что ты бы предпочел жениться на Анне Пекворт.

О Боже! Он знал, что у Бет самые добрые намерения, но от этого не становилось легче.

— Вполне возможно, — сухо ответил Френсис.

Женщина потрясенно уставилась на него.

— Тогда почему?..

— К дьяволу, Бет. Она же беременна.

— Но почему? — не отставала от него Бет. — Если ты хотел жениться на Анне Пекворт?

— Умный вопрос. Сообщи мне, если тебе удастся найти ответ.

Френсис резко развернулся и вышел, хлопнув дверью. Он выхватил плащ у ожидавшего слуги и тут же выскочил на улицу.

Бет изумленно уставилась на дверь. Френсис отличался тем, что никогда не выходил из себя. Еще труднее представить, что он поддался бездумным, чувственным отношениям, в то время как любил другую. Но ведь иного объяснения всему происшедшему не приходило в голову. Бет отправилась к Люсьену и нашла его в маленьком кабинете за разбором писем.

— Не знаю, Бет, — произнес он. — Он ничего не рассказывает. Но в Мелтоне чувствовалось, что ему не безразлична судьба Серены. Не думаю, что все зиждется только на плотском влечении. Помнится, Френсис избегал подобных отношений. Он, вероятно, думал, что хочет жениться на леди Анне, пока не встретил Серену.

Люсьен лукаво посмотрел на жену.

— Она достаточно соблазнительна, чтобы совратить любого мужчину, не так ли?

Бет тут же стукнула его кулачком в грудь.

— Попробуй увлечься, мой дорогой маркиз, и ты тут же пожалеешь об этом. И в большей степени потому, что это крайне расстроит Серену.

Он усадил ее к себе на колени.

— Мммм. А какие чудесные наказания ты приду маешь для меня, повелительница моего сердца?

Бет обвила его шею руками.

— Я стану читать тебе Мэри Брайтон всю ночь напролет.

— Нет, не станешь.

— Почему?

Он легонько лизнул ее в кончик носа.

— А я тебя отвлеку. Бет хихикнула.

— С тебя станется. Когда-то меня не так-то про сто было отвлечь, но ты меня совершенно испортил.

Но стоило супругу пожелать и дальше развращать ее, как она оттолкнула его.

— Подожди, Люсьен. Я очень обеспокоена отношениями Френсиса и Серены. Как жаль, что мы не знаем, в чем дело. Ты и вправду считаешь, что ему лучше было бы жениться на Анне Пекворт?

Он мгновенно уловил ее настроение и посерьезнел, убрав руки с ее груди.

— Ну-у, конечно, это дало бы ему массу преимуществ. Но, с другой стороны, в Серене столько при влекательного..

— Люсьен!

— Тогда позволь мне соблазнить тебя.

Он тут же принялся нежно поглаживать ее бедро.

Бет поймала его руку.

— Нет, Ой, пока я вспомнила, что случилось с выигранным пари? Френсис получил эти деньги?

Люсьен мгновенно прекратил вырываться.

— А-а. Лучше тебе забыть обо всем этом, любовь моя.

Ты хочешь сказать, что Олбрайт не заплатил? — решительно потребовала ответа Бет. — И вы оставите это без последствий? Что ж, я не собираюсь.

— Ты не станешь вмешиваться, — твердо заявил Люсьен.

— Почему?

Он вздохнул.

— Бет, давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Да что такого ужасного в этом долге? Либо Олбрайт заплатил, либо нет.

— Он заплатил, только не деньгами. Драгоцен ностями.

— Ну-у, поскольку он заплатил… — Тут ее глаза сузились. — Если только у него вообще были драгоцен ности. Наверняка это были те, что принадлежали Серене.

— Да.

— Но, Люсьен, где же справедливость? Он за платил долг ее же драгоценностями!

Френсис согласился принять долг в таком виде.

— А Серену спросили? Я…

— Нет, ты ничего ей не скажешь. Бет, я очень сомневаюсь, что Серена захочет когда-нибудь снова увидеть эти украшения.

— Почему нет? Если они безвкусные, их можно переделать.

К ее неожиданному удивлению, он снял ее с колен и нервно прошелся по комнате.

— Люсьен?

Она уже подумала, что не дождется внятного ответа, когда он произнес:

— Они не просто безобразны. Они — порочны.

— Порочны? — недоуменно переспросила Бет.

Он повернулся к ней, явно рассерженный.

— Ну, хорошо. Тебе хочется знать абсолютно все? Ну так вот, знайте, что вам невероятно повезло, что вы вышли замуж за меня, мадам.

Он начал загибать пальцы.

— Первая вещица: украшенный драгоценными камнями ошейник с цепочкой. Вторая вещица: инкрустированные камнями наручники. Третья: плеть с украшенной ручкой…

Бет подбежала к нему и схватила его за руки.

— Не надо, хватит, Люсьен! Прошу тебя!

Бет взглянула в его сердитые глаза.

— Ей же было всего пятнадцать!

Бет порывисто прижалась к мужу. Он крепко обнял ее.

— Я знаю, любовь моя, я знаю. Невыносимо даже думать об этом.

Глава 13

Серена предпочла завтракать в постели, не желая встречаться ни с мужем, ни со свекровью. Она тихо недоумевала, было ли ее угнетенное состояние результатом беременности, или же на нее так подействовали их неопределенные отношения с Френсисом. Ей, конечно, хватало забот и было о чем печалиться, но ведь ситуация, кажется, выправлялась? Ее ребенок не родится бастардом, и они с малюткой не будут голодать, да и муж ее оказался славным, добрым и щедрым человеком. Но вопреки такому удачному стечению обстоятельств настроение ее портилось с каждой минутой все сильнее, так что она низверглась прямо-таки в бездну отчаяния. И все потому, что Френсис был явно недоволен.

Как ей думать о везении или счастье, когда он был так несчастен? Многое в его жизни она просто не в силах исправить — к примеру, дать ему леди Анну в жены, но ведь существовали вещи, которые она могла бы изменить. Она обязана сделать это, чтобы их совместная жизнь хоть как-то удалась.

Размышляя над этим, Серена умылась и оделась, затем позвонила, чтобы ей принесли щенка в гостиную.

Она полюбила щенка, потому что это был подарок Френсиса.

Умытый и причесанный поваренок гордо принес корзинку с Бренди.

— Я выводил ее погулять в сад совсем недавно, мадам, — сказал он.

— Уверена, что это была замечательная прогулка.

— И я сделал собачке тряпичный мячик. Он гордо предъявил ей сделанную игрушку.

— Спасибо, ты очень добр.

Мальчик явно хотел бы задержаться и поболтать, и Серена заподозрила, что он уже считает собаку отчасти своей собственностью. Она строго отослала его на кухню и устроилась на диване, с удовольствием предвкушая игры с Бренди.

Та, казалось, была счастлива видеть ее, но отнюдь не собиралась отсиживаться на коленях Серены. Ей было гораздо интереснее поиграть с мячиком, катая его по комнате и периодически загоняя под мебель. Когда он укатился под кровать, она заливисто залаяла, бешено виляя коротким хвостом.

Несмотря на все свои тревоги и печали, Серена весело смеялась. Объявили о визите Бет. Бет с порога начала хохотать, а вскоре обе леди уже лежали на полу вместе со щенком, пытаясь достать мячик.

В комнату внезапно вошла мать Френсиса.

— Что здесь происходит?

Воплощенная элегантность, она оторопело смотрела на них, затем резко повернулась и вышла.

— О Боже мой, дорогая, — простонала Серена, возвращаясь к повседневным заботам.

Бет хихикнула.

— Она, наверно, приняла нас за служанок.

И снова полезла за мячом.

Серена хотела было побежать за свекровью и попытаться извиниться, но передумала. Вряд ли от этого будет какой-то прок. Похоже, ей никогда не удастся завоевать расположение матери Френсиса. И как только они будут уживаться в Торп-Прайори, уму непостижимо.

Наконец Бет нащупала торчащую тряпочку и вытащила за нее мяч. Она бросила его через комнату, и щенок помчался за ним, яростно подпрыгивая и лая. А Бет так и осталась сидеть на ковре, подбирая выпавшие из волос шпильки.

— Она восхитительна! Я непременно заведу собаку/

— Волкодава? — поинтересовалась Серена, от кинувшись на спинку дивана. Она почувствовала себя с Бет как раньше, в школьные дни. Ах, если бы вернуть то невинное время снова!

— А почему нет? Мне все равно какая порода, а Люсьен не переносит на дух комнатных собачек.

Серена посмотрела на Бет искоса.

— Твой муж просто сокрушает величием. Я бы наверняка побаивалась его.

— Ты права, — согласилась Бет. — Но все искупает его пылкая натура и доброе сердце. Он очень похож на своего жеребца Викинга — великолепное происхождение и воспитание, но тем не менее всего лишь жеребец.

— Почему ты вышла за него замуж?

Бет спокойно посмотрела на нее.

— А почему ты забеременела?

Серена даже заморгала от неожиданности. Да-а, Бет всегда была умницей. Очевидным ответом и на тот, и на другой вопрос было бы — «потому что люблю». Но в ее-то случае это не так. Интересно, а как у Бет?

— Ты любишь его? — осмелилась спросить она.

— Да, — промолвила Бет и добавила весьма будничным тоном:

— До сумасшествия. Правда, временами это жутко мешает объективности.

Она поднялась на ноги.

— Ну, ты готова к сегодняшнему походу в театр? Это будет шанс блеснуть перед всеми.

Серене и хотелось бы выказать энтузиазм, но она боялась, что ее пасмурное лицо выдаст ее.

— Это же необходимо, — равнодушно ответила она.

— Верно, так что перестань кукситься, Серена. Ты должна познакомиться с людьми и оставить о себе прекрасное впечатление, прежде чем пойдут всякие сплетни. Но ведь Френсису нельзя тянуть с официальным объявлением о женитьбе, так что время поджимает.

— Значит, скоро моя бывшая фамилия станет известна каждому.

— Вот именно.

Серена поймала Бренди и прижала к себе, пытаясь найти утешение. Щенок уже устал бегать и послушно позволил потискать себя.

— Бет, а что касается бывших дружков Мэтью…

— Тут нет причин для тревоги. Мы собираемся вращаться в высших сферах…

— Ты не понимаешь, — прервала ее Серена. — Они наверняка успели увидеть предостаточно… Мэтью имел привычку…

Она так и не смогла произнести хоть одно предложение до конца. Язык отказывался повиноваться ей.

— Не важно, — поспешно проговорила Бет. На ее щеках выступили красные пятна. — Эти людишки не имеют никакого веса в обществе. А теперь — к делу. Я привезла тебе несколько своих вечерних платьев. Думаю, они прекрасно подойдут во всем, кроме длины.

Она ухмыльнулась.

— С грудью тебе тоже повезло больше, чем мне, хотя, кажется, она у меня растет каждый день. Давай пойдем в твою комнату?

Серена выбросила все тревожные мысли из головы, решив довериться Бет. Она рассудила, что вряд ли кто поймет ее образ жизни в Стоукли-Мэнор, и не горела желанием просвещать кого бы то ни было.

Бет пришла со своей служанкой и с огромным количеством картонок. Вскоре комната Серены превратилась в роскошное ателье. Бет подхватила желтое платье и приложила к подруге.

— Я так и знала, что тебе пойдет этот цвет, — торжествующе произнесла она, — а юбки такого простенького фасона легко подшить. Надень-ка его, а Редклиф подколет, где надо, булавками.

Серена подавила желание запротестовать, и вскоре служанка помогла ей надеть великолепный наряд. Он состоял из нижнего платья плотного шелка цвета старого золота и двух верхних юбок — одна короче другой и более светлых тонов. Средняя была из тонкого подкладочного шелка, а верхняя — из тончайшего золотистого кружева.

Серена изумленно смотрела на свое отражение в зеркале, поражаясь красоте представшей перед ней женщины. При малейшем движении шелк переливался.

— Это слишком прекрасно…

На ее возражения даже не обратили внимания.

— Так, понадобится несколько стежков на талии, миледи, — деловито заявила Редклиф, достав булавки. — А если вы одолжите леди Мидлторп свою бронзовую шаль из зефира, чтобы перекинуть через плечо и завязать на талии, то можно будет прикрыть все стежки, если они будут сборить.

— Замечательно, Редклиф, — одобрила Бет, стоя на коленях и подворачивая подол на нужную длину. — Надо укоротить юбку на три дюйма, но верхние оставим как есть, потому что времени в обрез. Справишься до вечера?

— Конечно, миледи.

Платье быстро свернули и унесли, а другое — зеленое — принесли для примерки. Серена не понимала, как Бет могла без сожаления расстаться с такими чудесными нарядами.

— Теперь эти платья будут навсегда испорчены для тебя, — сказала она со вздохом.

— И слава Богу. Желтое и вполовину не шло мне так, как тебе, да я и надевала-то его всего раз.

Бет понимающе взглянула на удивленное лицо Серены.

— Если ты чувствуешь угрызения совести, то просто обязана прийти и проверить мой гардероб. Он забит платьями, которые я никогда не надену второй раз. Смешно, но такова плата за высокий титул. Но по крайней мере мы даем работу уйме портных, да и я не скуплюсь, доплачиваю специально, чтобы создать хорошие условия для работы, так что моя душа спокойна.

Кажется, она говорила правду. Серена пощупала великолепную ткань кремовой и коричневой расцветки.

— Тогда мне остается лишь поблагодарить тебя. У меня никогда в жизни не было подобных платьев.

Перед ее мысленным взором мелькнуло видение чудесного свадебного платья, но тут же его вытеснили воспоминания о последующих пошлых прихотях супруга.

Из задумчивости ее вывело рычание. Она поискала глазами Бренди, поражаясь, как такой крошечный щенок мог издавать столь грозный рык. Когда она наконец заметила среди вороха платьев щенка, Бренди напала на чудесный капор Бет, упавший на пол.

— О нет! — взвизгнула Серена и потянулась к капору, но Бренди удалось оторвать от шляпки только вместе с украшением из перьев, крепко зажатым в маленькой челюсти собаки.

— Отпусти немедленно, плохая девочка! Отпусти, кому я сказала!

Серена заставила Бренди разжать зубы. Бет только хохотала.

— Она так гордится собой, ты только посмотри! Кажется, вы завели прекрасную охотничью собаку.

— Бет, ради Бога, извини. Она сломала вот это перышко.

— Ах, оставь, все это мелочи, уверяю тебя. Но разве не странно, что столь крошечное существо уже рождается с определенными инстинктами?

Серена позвонила, чтобы поваренок забрал щенка, пока он не наделал новых бед, а затем примерила еще несколько платьев. Однако разговорить ее Бет так и не удалось. На ее плечи лег еще один тяжкий груз. Безобидная болтовня навела ее на эту странную мысль. Неудивительно, что Френсиса так выводила из себя вся их ситуация. Мало того что он потерял свою избранницу — даже если он не любил леди Анну, он не мог отрицать, что Анна обладала всеми теми качествами, которые он желал бы видеть в своей жене, — так еще и обрек себя на скандал, и в довершение в его детях будет течь кровь рода Олбрайтов.

Сама Серена никогда не причисляла себя к Олбрайтам, потому что унаследовала внешность и темперамент матери. Но ведь нельзя не признать, что ее дети, возможно, вырастут очень похожими на Тома или Вилла.

Уж леди Анна, несомненно, не носила в себе столь непривлекательных черт.

— Ну а как теперь насчет украшений? — спросила Бет. — У меня их тоже уйма.

— Нет, нет. Френсис купил мне топазовое ожерелье и сережки, они должны прекрасно подойти.

— Вместе с Бет они проверили содержимое шкатулки.

— Так, у меня есть несколько браслетов и других мелочей из слоновой кости, они тоже должны подойти, — непреклонно заявила Бет. — Думай об этом как о нашем оружии, Серена. Люди будут судить по одежде, так уж они устроены. Если ты будешь выглядеть уверенной и богатой, они такой тебя и воспримут.

— Но я-то вовсе не уверена в себе.

— А ты гони прочь такие мысли. Я никогда не чувствовала себя маркизой, но выучилась хорошо играть свою роль.

Она порывисто обняла Серену, словно принимая близко к сердцу все ее тревоги и опасения.

— Тебе абсолютно не из-за чего волноваться, дорогая, — твердо внушала она Серене. — Ты теперь одна из наших, ты — Шалопай. И ты в безопасности от «ужаса в ночи, чумы, бродящей в темноте, и гибели, поджидающей в полдень». Просто доверься нам. Ладно?

Серене ничего не оставалось, как кивнуть.

Бет вскоре ушла, но ее слова застряли в мозгу. Серена умом понимала правоту подруги, но чувствовала себя изголодавшейся бродяжкой, подглядывающей за пиршеством. Только она нуждалась не в яствах, а в безопасности и спокойствии. И она видела их, обоняла их дразнящий аромат и почти вкусила их, но не была уверена, действительно ли они предназначались ей.

Да и заслужила ли их она?

Вернулся домой Френсис и с трогательной заботой попытался рассеять ее меланхолию. Они поболтали о платьях, о Шалопаях и о щенке. Френсис хохотал над крадущейся походкой щенка и был так дружелюбен, что лучшего и не пожелаешь, но Серена чувствовала нереальность происходящего. Она пришла к заключению, что он решил скрывать свое разочарование в браке. Неужели это и станет их образом жизни? Мать Френсиса присоединилась к ним за ланчем и была тоже безупречно вежлива. Она согласилась примкнуть к компании, которая ехала в театр, с таким видом, словно приносила себя в жертву.

Когда она отправилась с визитом к подруге, Серена не удержалась и спросила:

— Френсис, ваша мать будет жить с нами?

— Она заморозила тебя, да? — спросил он, ни чуть не оскорбившись. — Знаешь, это — проблема. В городе мы можем снять какую угодно квартиру, но в деревне такой возможности нет, а моя мать слишком привязана к Прайори, чтобы покинуть его. Видишь ли, они с отцом сами построили его.

— Построили дом?

— Начиная с фундамента. Мой отец унаследовал особняк времен Тюдора, который раньше был монастырем. Полагаю, дом был настолько стар, что просто рассыпался на глазах. Древесные жучки и прочее. И они решили строиться заново. Чертежи, планировка и строительство заняли первые пять лет их брака, и боюсь, в это они вложили всю свою душу. Моя мать очень любила отца.

— Понимаю, — тихо сказала Серена. Но от этого ее будущее не выглядело более привлекательным.

— Я не теряю надежды, что она снова выйдет замуж — она все еще красива по-прежнему, — но сомневаюсь, что она покинет Прайори или найдет за мену отцу.

— Я приложу все силы, чтобы жить с ней в согласии, — ответила Серена. — Для тебя — все, что хочешь, дорогой.

Она вдруг поймала себя на мысли, что ужасно хотела бы тронуть его сердце…

— Наверное, станет немного легче, когда родится ребенок, — сказал он словно издалека.

«А нам тоже станет легче?» Серена пожалела, что не смеет коснуться его, позволить себе вольность, сделать приглашающий жест… Боже милостивый, такие мысли в середине дня. Она быстро поднялась из-за стола.

— Я, пожалуй, пойду отдохну.

Тут она сообразила, что снова возводит между ними свою усталость. Господи, это все равно что захлопнуть дверь спальни прямо у него перед носом.

— Замечательная идея. Нам предстоит сегодня поздний выход в свет.

Френсис тут же поднялся, собираясь проводить ее до двери, но остановился и взял ее руку, чтобы поцеловать. Это был не обычный поцелуй вежливости. Другой рукой он ласково коснулся сначала ее талии, затем бедра и вдруг привлек ее к себе.

Серена взглянула на него и надеясь, и боясь разочароваться. Френсис выглядел таким мрачным. О чем он думает?

— Нам надо попрактиковаться в поцелуях, — хрипло произнес супруг, — может быть, мы найдем такие, которые тебе понравятся.

Его рука замерла на ее ягодицах. Женщина почувствовала, что его чресла отвердели.

— Поцелуй меня, — прошептал он.

Серена обхватила его голову руками и нежно поцеловала в губы. Мужчина беспокойно прижался к ней всем телом.

— Еще, — прошептал он.

Она слегка приоткрыла губы и, чуть дразня, высунула язык. Френсис мгновенно наклонился и жадно впился в ее рот. Прижав ее к себе, он сделал несколько шагов, так что она спиной уперлась в стену, а второй рукой принялся возбужденно ласкать ее грудь. Супруг точно приклеился к ней своими бедрами. Она втянула его язык и немного пососала, одновременно подбадривая его скользящими движениями бедер. О да, любовь моя, позволь мне сделать это для тебя…

Внезапно он высвободился и отпрянул с диким, горящим взглядом.

— Извини, — хрипло произнес Френсис. Она шагнула к нему.

— Все в порядке.

Он отшатнулся от нее.

— Тебе лучше уйти, Серена.

И она ушла, вернее, убежала, борясь со слезами обиды. Неужели он так ненавидит их брак, что ему невыносимо даже искать у нее утешения и облегчения?

Френсис уткнулся лицом в ладони. Боже, что же ему делать? Еще мгновение, и он бы взял свою жену прямо у стены, как будто уличную шлюху в аллее. Он начал нервно шагать по комнате, отчаянно пытаясь побороть приступ похоти.

Перед его мысленным взором так и стояло лицо Серены, когда она повернулась, чтобы бежать от него прочь. Он испугал ее. А ведь ей так необходима нежность. Но все, что он мог предложить ей, было неистовое вожделение.

Френсис велел принести свое пальто и вышел прогуляться. Чтобы не сойти с ума, надо держаться подальше от жены. Он знал, что ему будут рады во дворце Белкрейвенов, он мог бы отправиться и в один из своих клубов, но почему-то сегодня это его не привлекало. Неожиданно для себя мужчина отправился на Скарборо-Лейн к дому Бланш Хардкасл.

Служанка Бланш почему-то изумилась, увидя его, но созналась, что хозяйка дома, и проводила его в салон. Френсис и сам удивился своему порыву — какого дьявола он здесь делает? Слава Богу, если здесь Хэл. Если же его нет, то визит Френсиса покажется странным.

Вышла Бланш, одетая, как всегда, в белое.

— Привет, Френсис, чем могу помочь?

Как будто прочитала мысли Френсиса.

— Мне нужен совет.

Она села и пригласила его сделать то же самое.

— Насчет твоей жены?

— Да. Это так заметно?

Бланш нежно улыбнулась.

— Это и не могло оказаться простым делом.

— Ты все равно недооцениваешь, уверяю тебя. Хэл очень будет возражать, если застанет меня здесь?

— Пусть только посмеет и тотчас же получит приказ убираться отсюда подобру-поздорову, — ответила женщина. — Я ему не рабыня.

— Поэтому ты и не хочешь за него замуж?

— Кажется, мы собирались обсудить твои проблемы, а не мои. Но нет, вовсе не поэтому. Любовь связывает почище иного закона. Но любовь требует и доверия.

— Доверие, — вздохнул Френсис. — Мне кажется, доверие появляется не сразу.

— Да, его надо завоевывать. И оно нуждается в проверке. Но оно может возникнуть довольно быстро.

— А если доверие подорвано?

— Тогда требуется уйма времени и терпения, чтобы все исправить. В этом и состоит твоя проблема?

Френсис сообразил, что у него нет повода не доверять Серене. Пусть ее действия той ночью и не были слишком мудрыми, но он сумел понять ее. А с тех пор она не совершила ничего предосудительного.

— По правде говоря, нет.

— Тогда все дело в постели.

Он почувствовал, как краска бросилась ему в лицо. Ее взгляд стал лукавым.

— По какой еще причине ты стал бы просить со вета у меня, а не у других Шалопаев?

— Тебя это оскорбило? Прошу прощения.

— Конечно, нет. Ни для кого не секрет, что в моей постели побывало очень много мужчин, и я хорошо изучила науку страсти. Я бы с удовольствием родилась с титулом и жила бы в добродетели, но вышло по-другому, поэтому я такая, какая есть. У меня все сложилось так: либо жить в убожестве и нищете, либо воспользоваться тем, чем Господь одарил меня при появлении на свет. Я редко жалею о том, что сделала именно такой выбор. Ну а теперь выкладывай, чем могу помочь.

Френсис откинулся на спинку стула и неожиданно для самого себя выпалил:

— Я был девственником, пока не встретил Серену.

— А-а, — Бланш улыбнулась. — Как мило!

— Мило?!

— Да-да. — Она с улыбкой подмигнула ему. — Никому не говори об этом, но я подозреваю, что Люсьен был невинным ягненочком, когда я стала его любовницей.

— Люсьен?

— Видишь ли, все те веселые школьные байки, которые вы рассказывали друг другу, были всего лишь байками. Сказками. — Она улыбнулась куда-то в пространство и добавила:

— Ему было всего девятнадцать, и он был так красив, что я с удовольствием сама бы заплатила ему, если бы могла позволить себе такого ангелочка. Думаю, что когда он предложил мне стать его любовницей, это была бравада с его стороны. Он просто сделал то, чего от него ожидали. И был несказанно удивлен, когда я согласилась. Но даже тогда он и бровью не повел, умница да и только. Но если я и не была его первой женщиной, то все равно стала первой, кто отнесся к нему с нежностью и заботой, вложив в это всю душу. Я чувствовала себя очень польщенной, понимаешь. И ощущала свою ответственность. Полагаю, он прошел у меня отличную школу.

Женщина снова взглянула на Френсиса.

— Серена знает об этом?

— Нет. Вряд ли ее восхитит этот факт.

— Почему бы и нет?

— Она… ей все это не нравится. Занятия любовью.

— Она отказывает тебе?

— Нет… она… не знаю. Может быть, Серена ведет себя как положено. Откуда мне знать? Но, кажется, ей это не доставляет никакого удовольствия. Она как-то напряжена… Наверно, я что-то делаю не так.

Бланш встала.

— Значит, ты решил переспать со мной? Да, Френсис?

Он резко встал и заходил по комнате.

— Боже, нет!

— Отлично. Потому что я по-своему очень верна Хэлу. Но я могла бы подыскать тебе другую партнершу. И опытную, хорошую.

— Не надо. А по-другому никак не научиться?

— Не знаю. Я убеждена, что супружеская жизнь Серены была крайне неприятной…

— Я тоже так считаю.

Френсис уже не столь охотно выкладывал свои проблемы, когда речь шла о его собственном невежестве, но все же рассказал ей об украшениях.

— О-о! Бедная девочка. Но если она готова на близость с тобой, это уже говорит о многом. Надеюсь, ты не торопишься и стараешься доставить ей удовольствие?

Дьявольщина, опять его щеки запылали. Он уже просто возненавидел вопросы Бланш, но ради Серены и ее счастья вынужден был смириться с ними.

— Я пытался. Кое-что ей, кажется, нравится, но она никогда не увлекается настолько, чтобы потерять голову, черт бы ее побрал!

— Возможно, первый муж наказывал ее, если она переставала контролировать себя.

Френсис замер, ошеломленный этой мыслью.

— Такое возможно?

— Очень похоже, что так и было. Ривертон был пожилым мужчиной, а им иногда вовсе не легко совокупляться. Он, наверно, научил ее тому, как помочь ему, и наказывал, если ей это не удавалось.

— И что же я тогда могу поделать?

— Займись с ней любовью и покажи, что не собираешься обвинять ее, если что-то получается не так.

— Даже если она не испытывает удовольствия?

— Конечно. Ожидать этого от нее — тоже свое образное наказание, не так ли? Но не делай ничего, что ей не нравится.

Френсис снова беспокойно прошелся по комнате.

— Иногда я слишком желаю ее. И не могу быть таким внимательным, как хотелось бы.

— Френсис, ты что, избегаешь ее из-за этого?

Мужчина уловил в ее тоне шутливый упрек и по вернулся к ней.

— Но я ведь забочусь о ней.

Бланш подбоченилась.

— Боже всемилостивый! Такое самопожертвование точно прикончит вас обоих! И не думай, что это решит ваши проблемы, будет только хуже. Бери ее, если хочешь, штурмом, но не забудь приласкать после и доставить ей удовольствие.

— Говорю же тебе, я не могу.

— Я не сказала: доведи до исступления. Я сказала: доставь удовольствие. Обними ее, приласкай, можешь даже помассировать.

— Помассировать?

— Да, как я тебя массировала в Мелтоне.

Френсис был совершенно сбит с толку.

— По-ни-ма-ю. Ты думаешь, это поможет?

— Я уверена только в одном — воздержание не поможет абсолютно. Если тебя беспокоит сила твоего желания, есть способы получить облегчение. И я уверена, что ты хорошо их знаешь.

Проклятие, снова он покраснел, как невинная девица.

— Смогу ли я посмотреть тебе в глаза после этого разговора?

Бланш весело рассмеялась.

— Конечно, сможешь. Серена — твоя жена, Френсис, и я ни за что не поверю, что она считает тебя отталкивающим. Она будет счастлива доставить тебе радость в постели, но кроме того, ей будет и намного приятнее после. Со временем это разовьется в нечто большее, но только не сочти ее отклики обязательной целью. Мне кажется, ей на всю жизнь хватит того, что она пережила в первом браке, когда ей непрерывно приходилось добиваться поставленных мужем целей.

— Наверно, ты права. Но твой совет слишком подозрительно совпадает с моими собственными желаниями. Что-то не верится.

— Зря сомневаешься. Я всегда забочусь о счастье женщины в первую очередь.

Френсис ушел и просто побродил по улицам, избегая компании и размышляя над советами Бланш. И постепенно он начал проникаться уверенностью в ее правоте. Ему не следует игнорировать Серену.

А Френсис точно знал, что Серена несчастна. Он физически ощущал это. Брак с ним поставил ее в очень непростую ситуацию: неприязнь со стороны его матери, сомнения по поводу того, примет ли ее общество, а главное — их запутанные личные отношения. Вероятно, интимная близость помогла бы ей легче переносить возникшие сложности.

Первым его порывом было ринуться домой и немедленно потащить свою жену в спальню, но именно его безумная тяга к ней, неистовость Желания и остановили его. Пусть уж лучше все произойдет ночью.

Френсис еще не возвратился к тому времени, когда Серена начала одеваться для театра. Она приняла ванну, а затем служанка помогла ей надеть корсет и нижние юбки, уложила ей волосы. Служанка оказалась умелой и утверждала, что с волосами Серены можно сделать все, что пожелаешь. Как бы то ни было, она превратила густую рыжую гриву в искусно уложенные локоны и завитки, украсив прическу кремовыми кружевами и коричневатыми перьями.

Серена решила, что лучше ей не показываться в этом наряде Бренди.

Она внимательно рассмотрела себя в зеркале. У нее уже вошло в привычку стараться не подчеркивать свою внешность, а этот стиль был совершенно противоположным. Может быть, Серена снова олицетворяет вызов?

И тут она вспомнила слова Гарриэт Вильсон. «Взведенный курок, нацеленный в самое сердце мужчины». Было ли уместно оружие в данной ситуации?

Серена обратилась к служанке:

— Пожалуйста, взгляни, нет ли лорда Мидлторпа в его комнате. Я хочу поговорить с ним.

Удивленная служанка набросила на нее накидку и отправилась выполнять поручение. Френсис оказался дома. Он вошел, и служанка незаметно исчезла. Муж был без пиджака, воротник расстегнут, — видимо, собирался повязать галстук. Он остановился в дверях.

— Ты нездорова? — спросил муж со сдержанной озабоченностью, но в его взгляде читалось желание.

Серена встала.

— Нет.

Она с беспокойством ощутила, что смущена его видом. Полуодетый, Френсис показался ей безумно привлекательным. Пожалуй, Шалопай — самое подходящее слово.

— Ты хотела спросить о чем-то? — нахмурясь, напомнил он.

Серена сосредоточилась.

— Я просто хотела узнать, как выгляжу. Это чудесное платье от Бет. Но с этой прической… не вы гляжу ли я слишком… вызывающе?

Френсис улыбнулся.

— Нет, дорогая, ты выглядишь настоящей краса вицей. И я сомневаюсь, что у Бет есть хоть одно платье в гардеробе, которое не подошло бы для выхода в свет.

Серене вдруг страстно захотелось упасть в его объятия, но он был на другом конце комнаты и, по всей видимости, не собирался подойти ближе.

— Я хочу выглядеть так, чтобы нравилось тебе, — серьезно сказала женщина. — Я знаю, как важен этот вечер.

— Надеюсь, и для тебя тоже. Ты же хочешь, чтобы тебя приняли в обществе.

Серена сжала накидку дрожащими пальцами.

— Я прожила без общества столько лет, Френсис, что смогла бы прекрасно обойтись без него и дальше, спокойно живя в деревне.

— Очаровательная идея, моя дорогая, но я почему-то сомневаюсь. Да и мне это не понравилось бы. Я привык к определенному комфорту.

— Я была счастлива в Саммер Сент-Мартине.

— Извини, что уволок тебя оттуда.

Приготовясь объясниться, она сделала несколько шагов к нему.

— Серена, — хриплым голосом произнес он, — если ты подойдешь хоть немного ближе, я скорее всего наброшусь на тебя и изнасилую. А это, конечно же, испортит твою прическу, и мы опоздаем на ужин.

Она молча смотрела на него, не зная, что ей предпринять после такого заявления.

— Пожалуйста, — сказала женщина наконец. Френсис только покачал головой и вымученно улыбнулся.

— Я просто пошутил, дорогая. Ты выглядишь так соблазнительно. А теперь заканчивай одеваться, иначе мы опоздаем.

И он исчез.

Серена, совершенно потрясенная, вернулась к туалетному столику. Так шутил Френсис или нет? Она знала уйму способов отдаться и не испортить прически… И это не заняло бы много времени. Так почему же он все-таки отказался?

Серена с яростью посмотрела в зеркало и безошибочно поняла, что в ее никак не налаживающемся браке с Френсисом отчасти повинна ее красота, которая всегда приносила ей только неприятности.

Но это был, однако, и взведенный курок. И если ей не удастся воспользоваться им с умом, то пусть хотя бы он обеспечит ей успешный штурм высшего света.

Серена даже затаила дыхание от вихря нахлынувших эмоций. Не сошла ли она с ума? Неужели она задалась недостижимой целью?

А что еще ей делать, если она любит его?

Ее мысли беспомощно заметались, словно слепой, изучающий неизвестный предмет. Да, это любовь. Именно такой она и бывает. Забота, нежность, жажда борьбы за счастье другого человека — все это любовь…

В дверь негромко постучали, и появилась служанка с платьем.

— Подол лишь слегка схвачен на живую нитку, миледи, — сказала она, — так что постарайтесь ни за что не зацепиться.

Служанка помогла хозяйке одеться и застегнула пуговички и крючки на спине.

— Но длина как раз впору. Боже, какая же вы в нем красавица!

Серена взглянула в зеркало и убедилась, что это так и есть. Великолепное желтое платье изумительно шло ей. Оно волшебно подчеркивало нежную кожу, а волосы стали выглядеть просто роскошно. Вырез горловины был широким, но в отличие от всех ее платьев, заказанных Мэтью, совершенно приличным.

Служанка быстро перебросила ей бронзового цвета шаль через плечо, завязав узлом на высокой талии, так, чтобы концы свисали пониже. Серена надела топазовые сережки и ожерелье, золотой браслет с филигранью и еще пару украшений из слоновой кости, присланных Бет. Это были резной браслет и огромная булавка для шали.

Служанка принесла накидку из бархата цвета слоновой кости, отороченную желтым шелком.

Серена ощутила себя настоящей великосветской красавицей, но впервые в жизни ее прекрасный наряд отличал столь безукоризненный вкус.

Она сердечно поблагодарила служанку и, отпустив ее, подушилась духами, купленными Френсисом. Как-то ее воспримет ее возлюбленный?

Серена поняла, что любит, и это сделало ее весьма чувствительной: нежнейший шелк раздражал кожу, а локоны тяжелым грузом давили на плечи. Она ощущала свое дыхание: каждый вздох словно чудо. Она даже не решалась предстать перед Френсисом, как святой отшельник боится увидеть сияние Господне…

Серена собрала все свое мужество и постучала в соседнюю дверь.

Френсис сам открыл ей. Он уже переоделся в вечерний фрак темного цвета и белоснежную рубашку; на нем были скромно подобранные украшения: кольцо и булавка для галстука. Его камердинера не было видно. Он еле слышно присвистнул.

— Ты просто неотразима, — сказал муж, и его глаза подтвердили, что он не лжет. Но во взгляде отразилась и какая-то мука.

Серена решилась все-таки уточнить:

— Но это пристойно?

— Конечно, иначе и быть не могло. Ты станешь сенсацией.

Френсис слегка приподнял пальцами ее подбородок и нежно поцеловал в губы. Серена затрепетала от радости.

— Не волнуйся. Когда за спиной у тебя Шалопаи, ты неуязвима, как герцог Веллингтон.

Она сжала его руки, словно моля о страстном и долгом поцелуе, но он мягко высвободился.

— Нам нельзя испортить всю эту красоту, правда же?

Когда они выходили из комнаты, Серена уже точно знала, что ее Ватерлоо вовсе не высший свет, а сердце ее супруга.

Мать Френсиса ожидала их, одетая в элегантный темно-синий наряд. Рядом с ее стройной фигурой Серена почувствовала себя неуклюжей, но свекровь, видимо, решила быть любезной с невесткой. Она сделала Серене комплимент и поддерживала непринужденную беседу всю дорогу до дворца Белкрейвенов. Было ясно, что вдова приготовилась пойти на все что угодно ради сына.

Ну хоть в этом у нас полное единодушие, подумала Серена. Она сознательно постаралась отмежеваться в этот вечер от своего нового чувства к Френсису и сосредоточиться на своей задаче.

В герцогском особняке Серена узнала, что к их компании присоединились еще четыре женщины. Сэр Стефен Болл привел с собой свою сестру Фанни, этакую жизнерадостную и высокочтимую ученую даму, типичный «синий чулок». Кон Сомерфорд, виконт Эмли, тоже появился не один, а с кузиной — леди Рейчел Ибботсон-Френч. Ее муж был весьма известным и уважаемым дипломатом и сейчас находился в Италии по делам. Кроме того, леди Рейчел происходила из влиятельного семейства Гревиллей.

К огромной радости Серены, Арабелла тоже появилась сегодня. Она пришла со своей подругой Мод, которая оказалась не кем иным, как вдовствующей княгиней Кол.

Даже Серена слышала об этой женщине. Из своего особняка на Альбермарль-стрит, который она отказывалась передать сыну с невесткой, она уже около тридцати лет правила лондонским высшим светом. Устраивать многолюдные рауты было не по ней, не любила она заниматься и распространением билетов на ассамблеи и балы в опере. Княгиня Кол просто наблюдала и слушала, а при случае выносила свое мнение-приговор.

Серена ожидала увидеть старуху, но леди Кол оказалась дородной стройной женщиной, все еще весьма красивой. Похоже, они с Арабеллой ровесницы; значит, ей около шестидесяти, но гладкая кожа и огромные глаза делали ее много моложе. Она, правда, не следовала современной моде, так что заняла в одиночку всю софу, разложив на ней свои пышные юбки на каркасе. Сегодня на ней были юбки серо-зеленого цвета с рюшками из черного шелка.

Когда Серену представили княгине, та быстро кивнула, но ее полуприкрытые глаза не упустили ни единой мелочи. У Серены задрожали коленки. Неужели эта женщина захочет хоть на секунду оказать ей моральную поддержку?

На протяжении всего ужина княгиня игнорировала ее. Но надо сказать, что внимание всех леди было приковано к маркизу Ардену, который бесстыдно флиртовал с каждой из них. Несмотря на разницу в возрасте, это отнюдь не выглядело смешно или нелепо. Бет, кажется, находила это забавным. А Серена в ужасе представила, как бы почувствовала себя, если бы Френсис флиртовал напропалую. Наверно, она сходила бы с ума от ревности.

Это лишний раз свидетельствовало, что в душе она была деревенской простушкой. Она порадовалась, что сидела между Френсисом и Майлзом, в относительном комфорте, хотя большую часть светской беседы пришлось вести ирландцу. Френсис был очень напряженным, вероятно, волновался из-за исхода вечера.

Когда леди оставили мужчин за столом и вышли, Серена испугалась, что пришел конец ее относительному покою. Как она того и боялась, ее подтолкнули поближе к княгине.

— Сядь, девочка, — велела ей леди Кол голосом, похожим на Арабеллин.

— Значит, ты и есть вышколенная жена Ривертона.

Серена мгновенно покраснела и нерешительно поднялась со стула, на который только что села.

Леди Кол даже бровью не повела.

— Беги, девочка, если хочешь, и я умываю руки.

Неловкая пауза несколько затянулась, но наконец глубоко вздохнув, Серена рухнула на свой стул.

— Отлично, — сказала княгиня равнодушно. — Жаль, что ты так безбожно красива. Люди, конечно, начнут думать сразу самое худшее. Уж эта извечная привычка — отыскивать изъяны в красивой женщине!

— Возможно, они имеют право, — ответила Серена, судорожно переводя дыхание.

— Неужели? Так имеют они право или нет?

Серена взглянула на женщину, излучавшую тепла и участия не больше, чем мраморная статуя.

— Что вы имеете в виду?

— Совершила ли ты какой-нибудь неблаговидный поступок, леди Мидлторп?

Серене очень захотелось солгать, но ночь на ферме Постов вдруг всплыла перед глазами, словно поставив на ней клеймо грешницы. Она опустила голову.

— Да.

К ее немалому удивлению, княгиня хихикнула.

— Надеюсь, что это так. Я бы никогда не поверила, если бы ты сказала «нет». Но стыдилась ли ты своей жизни? Я говорю не о том, что случилось с тобой, а о том, что сделала ты сама?

Серена нахмурилась, глядя на загадочную даму и обдумывая ее вопрос.

— Нет, — ответила она наконец. — Теперь, когда я стала старше и мудрее, я вижу, как могла бы изменить многие вещи, но я старалась и тогда выбирать меньшее из зол.

— Ну вот и хорошо. У меня слабость к молодому Мидлторпу. Если бы я могла, то не допустила бы этот брак, потому что предвидится уйма сложностей. Но поскольку дело сделано, попытаюсь слегка расчистить эту трудную тропу. А ты, девочка, исполнишь свою роль, поверив, что ты такая же хорошая и добропорядочная, как и все они. И это верно в своей сути. Но попробуй испугаться, и я знать тебя не захочу. Ты понимаешь?

Серена онемела, словно ее огрели дубинкой.

— Да, но что если?..

— Никаких «если». Никаких «но что». Смотри прямо в глаза, пусть они смущаются, а не ты. И бровью чтобы не повела. Мужчины никогда не бросаются в атаку, если дрогнули сердцем. Так что не сделай ошибки, это самый настоящий штурм крепости.

Взведенные курки. Ватерлоо. Атака.

— Люди иногда умирают, атакуя, — робко про изнесла Серена.

— Случается и такое, — бесстрастно согласилась княгиня.

— Вы могли бы стать замечательным генералом, — подумала Серена вслух, и это вовсе не было комплиментом.

— Это правда. Я достаточно безжалостна для этого. Из тебя же, девочка, не вышло бы никого. Но позволь заметить, что из тебя получится отличная жена и мать, если тебе дадут шанс. И, кстати, хорошо, что ты ничего не выставляешь напоказ, потому что завоевывать тебе придется главным образом женщин. Мужчины — те просто позавидуют Мидлторпу, но именно поэтому склонить на свою сторону их жен будет довольно трудно. Видишь ли, ты именно тот идеал, какой жаждет найти любой мужчина: порядочная женщина, которая умеет быть шлюхой.

— Я не…

— Которое из двух определений тебя обидело?

Серена раздраженно поджала губы.

Княгиня взглянула на нее своими огромными глазами, которые уже совсем не казались сонными и безразличными.

— Ты готова к этому штурму общества, девочка? Струсить нельзя! Решайся!

Серене очень хотелось послать эту ведьму ко всем чертям, но она лишь разжала губы, чтобы сказать:

— Да.

— Леди Арден, — через всю комнату прокричала княгиня хозяйке дома. — Я поеду с вами в театр.

А Серена и не подозревала, что княгиня Кол все еще сомневалась.

Ее милостиво отпустили, и она сбежала подальше, чтобы присесть рядом с леди Рейчел, умевшей вести бесконечные беседы на всевозможные темы. Серена предположила, что все дело в восхитительной дипломатической выучке. Рассеянно прислушиваясь к рассказу, Серена еще и еще раз переживала беседу с княгиней. Порядочная женщина, которая умеет быть шлюхой. Наверно, это блестяще характеризовало ее суть, но как же быть с Френсисом? Она сомневалась, что он считал ее порядочной женщиной, и, кажется, ему совершенно претило, чтобы она вела себя как шлюха.

Вскоре ее отвела в сторону Арабелла.

— Как у тебя дела, дорогая? Выглядишь ты просто великолепно. Мне кажется, ты выдержала экзамен у Мод. Это добрый знак. Ее забавляет наводить трепет и страх на людей.

— Я могла бы придумать для нее занятия поинтереснее. Тратить на это жизнь?

— Тише, тише. Не стоит показывать коготки, дорогая. У Мод довольно тяжелая задача, она очень старается быть настоящем стражем нравственности в обществе. Княгиню не интересует вся эта модная публика. Она очень внимательно следит за задворками. А общество наблюдает за ее реакцией. Очень много достойных людей попали благодаря ей в общество, а много подлецов получило от ворот поворот. Она носом чует злой умысел и обман, как охотничья собака берет след.

Серена бросила недоуменный взгляд на княгиню, которая в конце концов одобрила ее, несмотря ни на что.

— Тогда она уникум. Признаюсь, я просто пора жена, что вы закадычные подруги.

— Да? Каждая женщина по-своему бросает вызов жизни. Я выбрала жизнь без мужчины. Мод предпочла использовать их во благо. Но по характеру мы как две горошины из одного стручка. О, конечно, она всегда была хорошенькой, а я нет, возможно, именно это и повлияло на наш выбор.

Серена с любопытством посмотрела на Арабеллу. А может быть, и она мечтала когда-то выйти замуж? Очевидно, все кажется слишком простым только на первый взгляд. Это и усложняет жизнь до умопомрачения.

Вскоре к ним присоединились мужчины, а затем вся компания отправилась на Друри-лейн. Все они поехали в собственных каретах за исключением княгини, которая неизменно пользовалась только портшезом со служившими у нее носильщиками и эскортом. Более того, поскольку подул довольно холодный ветер, она велела занести портшез прямо в дом, чтобы усесться там в него с комфортом.

В театре восемь человек разместились в богатой герцогской ложе, в то время как Майлз, Фелисити, Фанни и Стефен заняли места в оживленно шумевшем партере, взяв на себя задачу распространять слухи.

Естественно, что с их ложи не спускали глаз. Театр, несмотря на это время года, был полон, и сидевшие в герцогской ложе люди представляли для публики определенный интерес, особенно когда выяснилось, что двое из них — маркиз и маркиза. Бет оделась соответственно и блистала в великолепной тиаре и бриллиантовом ожерелье.

Присутствие в ложе княгини Кол тоже привлекло внимание, и по залу прошел шепоток.

Серена отметила, что больше всего взглядов направлено именно на нее — незнакомку. Френсис сел рядом с ней и старательно оказывал всевозможные знаки внимания, так что истина должна была стать очевидной весьма скоро. Серена вздернула подбородок и улыбалась ему, а также всем, кто заговаривал с ней, ну и остальной публике. И хотя вскоре у нее свело скулы, она исправно улыбалась весь вечер напролет.

Она даже смогла бы получить от вечера в театре истинное удовольствие, если бы не постоянная тревога: не забывать улыбаться.

Было три маленьких антракта, во время которых Серена, Бет, Френсис и Люсьен дружно отправлялись размять ноги. Серена гуляла под руку с Бет, как и положено подругам. И каждая прогулка представляла собой нескончаемый поток представлений разным людям, но они быстро заканчивали беседу, прежде чем кто-либо умудрялся задать хоть какой-то вопрос.

Взгляды, бросаемые на Серену, были исполнены любопытства, иногда восхищенные, иногда завистливые, но ни один не показался подозрительным.

Все это было совсем не так трудно, как представлялось Серене вначале, и тем не менее к концу представления у нее совершенно не осталось сил.

После спектакля маркиз отвез всю компанию к Эмилю на шикарный ужин. Здесь совершенно другие люди без конца подходили к их столу, чтобы засвидетельствовать свое почтение и быть представленными незнакомке. Выбор леди, сопровождавших их, оказался просто гениальным. Интеллектуалы останавливались поздороваться и перекинуться парой реплик с Фанни, дипломатическая и правительственная публика — из-за леди Рейчел, а светские львицы не могли пройти мимо княгини и маркизы.

Серена по-прежнему улыбалась. Ей даже казалось, что улыбка намертво приклеилась к ней и, вероятно, уже давно превратилась в гримасу. Она, однако, заметила, что на нее смотрели по большей части с восхищением, на Френсиса бросали заинтригованные взгляды, но никто не заподозрил в ней вдову Мэтью Ривертона.

Пока что.

Она постоянно была настороже, боясь заметить знакомое лицо, но никого не увидела. Наверно, Бет права, и дружки ее супруга не вращались в этих кругах. Но ведь в какой-то момент Френсис должен будет объявить о женитьбе в газетах. И тогда вся эта приятно улыбающаяся публика узнает, кто она такая. И кем она была.

Серена так волновалась из-за этого, что даже созналась в своих страхах княгине, когда они прощались.

— Не волнуйся, дорогая, — успокоила ее леди Кол сердечным тоном. — Сплетничать, конечно, будут, но до тех пор пока ты ведешь себя так, как вела себя сегодня, никто не осмелится подстроить какую-либо пакость. Они уже приняли тебя, понимаешь, и не захотят признать, что совершили ошибку. А тот, кто осмелится затеять скандал, рискует оскорбить очень важных персон, включая меня. Серена порывисто поцеловала напудренную щеку женщины. Княгиня удивилась, а затем рассмеялась.

— Теперь я понимаю, почему Арабелла полюбила тебя, девочка моя. Будь добра к Мидлторпу, ладно?

Тут она забралась в свой богатый портшез и отправилась домой.

Серена и хотела бы быть добрее к Мидлторпу, да он не давал ей никакой возможности проявить себя.

Все находились в приподнятом настроении из-за очевидного успеха, а Серена тихо радовалась, что достойно пережила этот кошмар. На сей раз. А завтра все повторится сначала.

Когда они в три часа утра добрались домой, Френсис проводил ее до дверей в спальню.

— Все прошло весьма удачно, я полагаю, — сказал он.

— Надеюсь, что так.

И к собственному отчаянию, Серена зевнула. Но что тут можно было поделать? Она же никогда еще не возвращалась домой так поздно.

— Ты устала. А завтра Бет наверняка попытается появиться с тобой во всех людных местах. Не переусердствуй. Если устанешь — сразу возвращайся.

Хотя Френсис казался спокойным, даже слишком спокойным, атмосфера вокруг них накалилась. Всем сердцем Серена жаждала, чтобы он обнял ее и занялся с ней любовью, но все тело ныло от усталости.

Он зашел с ней в спальню и взял ее за руки. Ей показалось, что муж слегка дрожал и хотел сказать ей нечто важное, но он лишь поднял ее руки к губам и поцеловал их.

— Спокойной ночи, дорогая.

И ушел.

Серена взглянула на свою огромную кровать, в которой ей, видимо, снова придется спать одной. Она была вымотана и совсем не расположена к любовным утехам, но как было бы чудесно просто лежать с ним рядом!

Френсис отправился в свою спальню и снова напился. Совет Бланш был и впрямь мудрым, но как он мог заниматься любовью с уставшей до изнеможения женой? Завтра. Может быть, он даже нанесет ей визит уже утром. Да, подумал Френсис, подливая бренди. Утром. Серена в солнечных лучах… Зарыться бы в ее волосы…

Но когда он проснулся, был уже полдень, и он чувствовал себя еще мерзостнее, чем вчера. Френсис напряг свою память и сообразил, что, должно быть, его дотащил до постели и уложил спать камердинер. Проклятие!

Если он не прекратит вечерние возлияния, то сопьется окончательно.

Пожалуй, даже к лучшему, что Серена уже отправилась по магазинам вместе с Бет.

Глава 14

Вышло так, что все предсказания Френсиса полностью сбылись. Серене пришлось несколько раз атаковать высший свет исключительно женскими методами.

Серена проснулась поздно — в одиннадцать часов утра — и позавтракала в постели. На подносе рядом с завтраком лежала записка от Бет, в которой подруга сообщала, что заедет за ней в полдень.

Сначала они отправились во дворец Белкрейвенов, чтобы перетрясти гардероб Бет. У Серены дух захватывало от количества красивейших туалетов, так что она безропотно и даже с удовольствием отобрала себе еще несколько платьев.

После второго завтрака подруги нанесли визит княгине Кол, где им уделили целых двадцать минут для беседы. Здесь находились еще несколько леди, без раздумий принявших Серену в свой круг. Правда, леди Кол, Арабелла и Бет все время были на страже и прекрасно пресекали любые щекотливые вопросы этих женщин о происхождении Серены.

Затем Бет и Серена отправились в магазин Хукхема, где хорошенько покопались в товарах и — как бы случайно — повстречались с огромным количеством дам, жаждавших познакомиться с новой леди Мидлторп.

Серена воочию убедилась, что помощь Бет просто неоценима — ее безоговорочно приняли в обществе. Никто и не пытался поставить под сомнение персону подопечной Бет и таким образом оскорбить будущую герцогиню Белкрейвен.

Подъезжая к магазину Гунтера, Серена от всего сердца поблагодарила Бет.

— Ну и славно, — улыбнулась Бет. — И хотя я по-прежнему терпеть не могу свой титул и положение, я все же прихожу к выводу: бессмысленно ненавидеть ветер за то, что он дует. Вот я и стараюсь использовать все выгоды своего положения во благо.

Они договорились встретиться у магазинчика освежающих напитков с леди Рейчел. Умнейшая леди появилась не одна, а в сопровождении брата, сэра Джеффри Гревилля. Этот остроумный джентльмен, казалось, был знаком с половиной Лондона, и… последовала новая волна представлений.

Когда они выбрались наконец на улицу, Серена даже покачала головой.

— Кажется, я только что познакомилась с целым Лондоном.

— Не совсем. Но с доброй половиной города, — призналась Бет, обводя глазами запруженную людьми и экипажами улицу. — Самой важной половиной. Какая же сегодня толчея! Видишь, наша коляска в конце улицы, она просто не смогла подъехать ближе. Боже, самое жуткое, что нам придется пробираться к ней пешком!

Они заулыбались и начали протискиваться в нужном направлении. Обеспокоенный кучер Бет поспешил им навстречу, чтобы помочь проложить дорогу через толпу. Бет помрачнела и недовольно заворчала:

— Как будто нам угрожают насилием на этих не скольких ярдах…

Но пробиваться было явно нелегким делом, потому что хорошая погода выманила на улицу практически весь город, все здоровались и болтали. Кроме того, в толпе постоянно сновали слуги и служанки, посланные с поручением или за покупкой.

Две леди вышли из магазина торговца хлопковыми и льняными тканями. Бет с Сереной остановились, чтобы пропустить их к стоявшей рядом коляске. Пожилая леди заметила их и любезно улыбнулась.

— Леди Арден! Добрый день! Ну и суета сегодня!

— Как поживаете, герцогиня? Невероятная сутолока! Стоило погоде чуточку улыбнуться, как мы тут же возликовали и засуетились как мартовские зайцы…

Но в конце фразы голос Бет вдруг странно напрягся, тон ее изменился, и Серена недоуменно взглянула на подругу, не понимая, что с ней происходит. Может, ей стало плохо?

— Бет?.. — спросила она.

Слегка озадаченная герцогиня переводила взгляд с Бет на Серену и обратно. Кстати, что за герцогиня? Рядом с герцогиней стояла молодая девушка очень приятной наружности, аккуратная и преисполненная достоинства.

Герцогиня поспешила нарушить затянувшееся молчание:

— Полагаю, вы еще не знакомы с моей второй дочерью, леди Арден? Анна, поклонись маркизе, дорогая. Моя бедная девочка лишь недавно выздоровела. Мы собираемся провести несколько недель в Бате.

— Надеюсь, что это пойдет вам на пользу, леди Анна, — сказала Бет тем же странным голосом. До Серены отчетливо донесся вздох маркизы, прежде чем та произнесла:

— Позвольте представить вам мою подругу — леди Мидлторп.

Лишь побелевшее лицо леди Анны сказало Серене то, что скрывалось за неловкостью Бет. Эта милая девушка и была женщиной мечты Френсиса Мидлторпа, его леди Анна. Она казалась хрупкой из-за узкой кости и очень светлых волос, а от неожиданности стала еще более уязвимой. Но вот на нее словно хлынула волна смущения, щеки просто залило краской.

Серена почувствовала, что с ней творится то же самое.

Герцогиня же просто побагровела, но не от смущения, а от злости. В любую секунду мог разразиться настоящий скандал. Серена в отчаянии соображала, как надо поступить в такой ситуации. Просто повернуться и уйти? Извиниться? Леди Анна, я прошу прощения за то, что украла вашего жениха…

И тут леди Анна протянула Серене руку:

— Очень приятно познакомиться с вами, леди Мидлторп.

С глубокой благодарностью Серена коснулась протянутой руки девушки.

— А мне с вами, леди Анна. Я надеюсь, что вам понравится в Бате.

На губах леди Анны мелькнула слабая улыбка.

— Вряд ли я буду в восторге от всех этих водных процедур. О, кажется, мы загородили дорогу и всем мешаем.

Герцогиня словно очнулась от транса и резко кивнула.

— Леди Мидлторп. Леди Арден.

И увлекла дочь за собой к коляске. Но Серена успела заметить, что Анна слегка прихрамывает. И почему-то именно из-за этого на душе стало в десять раз пакостнее.

— Извини…

Бет и Серена одновременно произнесли это слово, в ужасе взглянули друг на друга и отвели глаза. Молча они двинулись к экипажу. Серена храбро сражалась с подступившими слезами. Только не здесь! Не хватало еще дать пищу для разговоров. Ей и без того казалось, что вся улица стала свидетелем ее встречи с леди Анной.

— Боже, что за жуткая неожиданность, — бормотала потрясенная Бет. — Но что нам оставалось делать?

Они с облегчением забрались в коляску.

— Ничего, — выдохнула Серена и судорожно пере вела дыхание. — Леди Анна очень милая девушка.

— Она действительно вела себя исключительно достойно, — согласилась Бет.

Серена с трудом подавила рыдания.

— Могу понять, почему… Френсис… так хотел… ее… в жены.

Бет сжала руки подруги.

— Серена, ну-ка немедленно прекрати истерику. Если бы Френсис и правда хотел жениться на ней, он никогда бы не стал заниматься любовью с тобой.

Серена лишь закрыла лицо руками и заплакала.

Бет приказала кучеру немедленно ехать на Хертфорд-стрит. Как только они вошли в дом, их встретил Френсис.

— Что случилось?

Бет обняла Серену за плечи.

— Мы повстречали герцогиню Арран и леди Анну.

Он побледнел.

— Здесь, в городе?

— Мы вряд ли успели бы прокатиться до Вилтшира.

— Не рычи на меня. — Он крепко обнял Серену и прижал к себе. — Что же произошло?

— Ничего, — ответила Серена, пытаясь высво бодиться из объятия, которое она фактически украла у лучшей женщины…

Не обращая внимания на Бет, Френсис подхватил Серену на руки и понес ее в спальню. Как только он вошел туда, то сразу уложил ее на кровать и осторожно снял с нее шляпку.

— Что же все-таки стряслось? — повторил он. — Ты ведь не стала бы плакать из-за ерунды.

Серена села на кровати. Найдя свой носовой платок, она высморкалась.

— На самом деле ничего страшного не случилось. Мы все вели себя исключительно корректно. А леди Анна просто превзошла себя, чтобы загладить назре вавший конфликт.

— Да-а, это похоже на нее.

Серена еще раз воспользовалась носовым платком, чтобы скрыть свое замешательство. Ясно было, что леди Анна представляла собой идеальную жену, какую хотел и заслуживал Френсис. А она, Серена, была несчастной ошибкой Создателя.

Френсис забрал у нее насквозь промокший носовой платок и своим сухим вытер ей слезы.

— По крайней мере вы с Анной уже встретились и вели себя вежливо, так что худшее позади. Хорошо, что подобные неприятности случаются лишь однажды. Все перемелется…

Но у нее невольно вырвалось:

— Но ты ведь хотел жениться на ней!

— Все это уже в прошлом. А теперь послушай лучше вот что. Если ты по-прежнему настроена по-боевому, то на сегодня запланирована вылазка в Королевский цирк, а затем музыкальный вечер у леди Каупер. И то, и другое как раз такие развлечения, что поднимут настроение. А завтра Бет и Люсьен устраи вают свой soiree*. Если повезет, то на этом атака на высший свет завершится.

* Званый вечер (фр.).

У Серены заныли косточки от перспективы этих бесконечных развеселых вечеринок, а его тон окончательно поверг ее в депрессию. На него все это, видимо, действовало так же угнетающе, как и на нее.

Она, однако, ни словом не обмолвилась против этих энергичных планов, а лишь легла на кровать и начала расстегивать крючки. Повернувшись к нему, Серена заметила в его глазах огонь желания и послала ему ободряющую улыбку. Когда же до нее дошло, что Френсис и не собирается ничего делать, чтобы удовлетворить свое желание, она окончательно смутилась. Да что же это такое?

Может быть, он не понимал, что она готова и рада услужить ему?

Как же направить его мысли в нужную сторону, не показавшись ему вульгарной или еще… кем-нибудь похуже? Они так и замерли друг против друга, но секунду спустя Серена взяла его руку и прижала ее к своей груди. Сначала рука лежала неподвижно, словно пойманный пленник, но вдруг принялась нежно исследовать сосок. Он тут же шагнул ближе.

Но, словно опомнившись, отдернул руку.

— Ты не хочешь меня? — прошептала Серена. Боже, но она же видела, что он просто жаждал ее!

Его лицо окаменело.

— Чего бы я очень хотел, — хрипло произнес Френсис, — так это помассировать тебя.

— Помассировать?

— Да. — Он покраснел и отвел глаза в сторону. Серена не знала, что ей и думать. Может, это эвфемизм? Но как бы там ни было, она позволит ему делать с собой все, что он пожелает.

— Пожалуйста, — ответила она. — А что я должна делать?

— Сними одежду.

И тут же резко, так что показался даже непривычно неловким, двинулся к ней.

— Я помогу.

Френсис развернул ее спиной к себе и начал быстро расстегивать крючки, несмотря на неуклюжие пальцы. Вместе они быстро сняли ее верхнее платье, корсет, нижние юбки, так что она осталась лишь в хлопковых чулках и трусиках.

Нагота ничуть не смущала Серену, но она чувствовала свою уязвимость и внимательно смотрела на Френсиса. Он был сосредоточен, словно изучал неудавшуюся часть скульптуры, но ей этот скользящий взгляд показался обжигающим.

— Как ты прекрасна, — благоговейно произнес Френсис, но опять не сделал никаких попыток к близости.

— Я счастлива, если ты доволен.

«Чего же ты хочешь от меня? Я же вижу, что ты изнемогаешь от желания. Может быть, ты хочешь, чтобы я упала на колени и поцеловала твои чресла? А может, мне нужно повернуться к тебе спиной, чтобы ты смог взять меня сзади? Может, тебе хочется связать меня? Чего же ты хочешь?»

— Раздеваться дальше? — наконец спросила она.

— Нет. Пока не надо.

Он тотчас сбросил оцепенение, но лишь для того, чтобы вынуть шпильки из ее волос и пальцами расправить спадающие локоны по плечам. Его нежные прикосновения доставляли такое удовольствие, что она закрыла глаза. Ей явно хотелось большего.

Серена зачарованно взглянула на него. Мужчина сжал в ладонях прядь ее волос и прижал к губам.

Они оказались совсем рядом. Ее обнаженная грудь коснулась грубой шерсти его пиджака, и это так возбудило ее, что на секунду у нее перехватило дыхание. Когда он приподнял голову, их губы чуть не встретились. Френсис снова склонил голову, прямо нацеливаясь на… Но тут он замер.

И отвернулся. Серена сразу же вспомнила, как сказала ему, что не любит целоваться. Она сжала его рукав.

— Поцелуй меня, Френсис. Мне так хочется, чтобы ты поцеловал меня…

Он позволил ей притянуть себя ближе, погладил по голове. И снова его губы были рядом. Веки прикрыли темное пламя страсти в его глазах.

Френсис был нежен. Слишком нежен. Его губы лишь слегка прикоснулись к ней, хотя она и ощутила, что он сгорает от вожделения.

Серена обняла его и жадно приникла к его губам. Френсис слабо воспротивился, но губы его приоткрылись, и они на какое-то мгновение впились друг в друга…

Френсис тотчас высвободился.

— Довольно, — произнес он с вымученной улыбкой. — Ляг на кровать. Я хочу сам раздеть тебя.

Серена была очень разочарована, но все же не оставляла надежды. Она послушно улеглась на покрывало.

Френсис ловко снял и подвязки с ленточками, и чулки, но ни разу в его жестах не проскользнуло даже намека на похоть. Что, к дьяволу, все это означает?

Его желание было почти физически невыносимым для нее. Серена слегка приподняла руку, приглашая его.

Он лишь нахмурился и отвернулся за большим льняным полотенцем.

— Вот на него, пожалуйста. Мы же не станем пачкать покрывало.

Ну надо же, все тщательно продумал, разозлилась Серена, но и удивилась, почему бы им просто не забраться под одеяло. Разве что, испуганно подумала она, он задумал что-то непристойное…

— Отлично, — сказал Френсис. — Перевернись. Я приду через секунду.

И вышел.

Серена молча смотрела ему вслед. Затем она послушно перевернулась на живот, но очень и очень неуверенно. На своем личном опыте она убедилась, что совокупление в подобной позе самое неприятное. Куда он ушел? Зачем? Она положила голову на руки и старалась не допускать в мысли слово «плеть».

Серена услышала, как он возвратился, и напряглась, стараясь по доносившимся звукам догадаться, что же ей предстоит. Но, кроме его шагов, больше ничего не было слышно. Затем легкое звяканье, как будто на столик поставили стакан или бутылку. Что все это значит?

Френсис дотронулся до нее, и она инстинктивно съежилась, но мгновенно поняла, что это было просто лаской, теплым, нежным прикосновением его умащенных рук. Она бы с удовольствием взглянула на мужа, но он твердо прижал ее рукой, смахнул со спины волосы и начал втирать в спину и ягодицы масло.

Массаж! Ни больше ни меньше. Боже, ну бывает ли на свете еще такая прелесть?

Его сильные, слегка шершавые пальцы воздействовали на нее самым чудесным успокаивающим образом, пока продвигались вдоль позвоночника и ребер. Иногда они нажимали, как будто находили места, которые необходимо было сжать, иногда они гладили, расправляя ее, словно скомканную скатерть под утюгом.

— Тебе приятно? — спросил Френсис.

— Это просто рай, — выдохнула Серена.

Серена потеряла всякое ощущение времени, все больше и больше расслабляясь под его руками. Вот он уже гладит ее ноги. А вот уже добрался до пяток.

Она почувствовала, как он наклонился и согнул ее ногу, чтобы приподнять ступню. И начал массировать ее, не пропуская ни малейшего участка кожи.

Казалось, что больше разомлеть невозможно, но она просто таяла в его руках, превращаясь в теплое, податливое желе. Женщина расслышала какой-то звук и поняла, что только что блаженно вздохнула.

Френсис засмеялся. Впервые он заливался счастливым смехом, и она не удержалась и тоже засмеялась, удивляясь, что у нее еще остались на это силы.

Наконец Френсис остановился, а она лежала, не в состоянии шевельнуть и пальцем. Мужчина на секунду удалился, но тут же вернулся с полотенцем, чтобы вытереть ее тело. Он откинул одеяло и переложил ее на свежие простыни.

— А теперь отдыхай до вечера.

Серена уже почти засыпала, но все же с тревогой взглянула на Френсиса. Она-то ожидала, что вся эта процедура завершится соитием. Но… Френсис лишь мимолетно поцеловал ее.

— Спи.

И ушел.

У Серены не было сил сопротивляться, и она счастливо уснула.

Френсис вымыл руки, чувствуя себя наиблагороднейшим из всех страдальцев. Он, правда, не сожалел о добровольном мученичестве. Было бы жестокостью склонять Серену к близости, когда она только что пережила неприятное потрясение.

Конечно, он очень надеялся, что массаж плавно перейдет в занятия любовью, но было слишком очевидно, что Серена засыпает, а вовсе не возбуждается. Не следует забывать, что она беременна и изрядно устает от необычной светской активности.

Но, с другой стороны, массаж определенно возбудил его самого. Теперь желание достигло пика и словно вибрировало в нем с невыносимым постоянством.

Френсис вздохнул. Наверное, в будущем следует избегать массажа. Хотя бы на то время, пока их отношения не наладятся.

Кто сказал, что либо женитьба, либо пожирающее вожделение без удовлетворения? Да брак — это постоянная пытка желанием.

Мужчина опустошил бокал бренди, втайне надеясь, что один огонь уничтожит другой, а потом уставился на пустой бокал. Как бы ему не превратиться в запойного пьяницу! Он позвонил своему камердинеру Крисхольму и приказал ему припрятать бренди. Тот явно обрадовался приказу.

Френсис беспокойно метался по комнате. Проклятие, почему Серена должна была встретиться с Анной? Это просто сводило его с ума. Жаль, что он вообще рассказал ей об Анне. Но разве у него был выбор? Ей же надо было морально подготовиться как раз к такой ситуации, которая и произошла сегодня.

Интересно, сильно ли это огорчило Анну и стоит ли поговорить с ней по душам. Конечно, будет дьявольски трудно объяснить свои поступки деликатной юной девушке с нежным воспитанием, но мысль о том, что его молчание еще невыносимей, была ему ненавистна.

Френсис обдумал ситуацию, меряя беспокойными шагами комнату. Он не писал писем Анне, когда ухаживал за ней, поскольку это было не принято, а сейчас вообще не тот момент, чтобы начать переписку. Но складывалось как-то не так, а Анна, по мнению Бет и Серены, повела себя превосходно.

В конце концов Френсис решился и написал Анне, благодаря ее за проявленную доброту и извиняясь за свое поведение. Он кончил письмо небольшой запиской к герцогине.

Только Френсис отправил слугу с письмом, как ему передали, что пришел Люсьен. Он спустился в гостиную. Люсьен поднялся с кресла.

— Поступили сведения о твоем беглеце.

— Моем беглеце?

— Ну о Фернклифе. Ты уже забыл о нем?

— Ах да. Ну слава Богу!

Френсис с облегчением подумал, что израсходует добрую часть накопившегося отчаяния в яростной конфронтации с виновником всех своих бед. Люсьен привел слугу, который нашел Фернклифа, и тот доложил:

— Остановился со своим коллегой на улице Литл-Джордж в Чесли. Парень точно соответствует описанию.

— А он сейчас находится по этому адресу?

— Да. Я как только заметил, что он вошел, сразу же поспешил на Мальборо-стрит, чтобы доложить, милорд. Не прошло и часа.

Френсис успел захватить свой пистолет и зарядил его в кебе.

— Ты только предупреди меня, если решишь стрелять, — лениво произнес Люсьен. — Мне предстоит отговаривать тебя от совершения убийства?

— Не надо. — Френсис не отреагировал на шутливый тон друга. — Я просто хочу выбить из него правду и покончить с этим делом. Моя жизнь и без этого идиота достаточно запутана.

— Бедняга. — Люсьен вытянул ноги и покачивался из стороны в сторону на поворотах кареты. — Но Бет никак не могла предотвратить этот инцидент.

Френсис резко повернулся к нему.

— Конечно, нет. А она винит себя в этом? Передай ей, чтобы не беспокоилась. Слава Богу, что Анна обладает здравым смыслом и добрым сердцем.

— Да-да, — согласился Люсьен, но очень странно взглянул на Френсиса.

— Люс, — нетерпеливо начал тот, — я бы никогда не стал ухаживать за леди Анной, если бы она не была замечательной девушкой. И нет смысла притворяться, что она гарпия только потому, что мне так было бы спокойнее.

Люсьен поднял руки, сдаваясь.

— Что ж, это справедливо. И, как ты правильно заметил, чудесно, что она не воспользовалась ситуацией, чтобы устроить сцену. Это никому из нас не нужно.

Кеб дернулся и остановился. Убежищем Фернклифа оказался респектабельный дом с комнатами для джентльменов. Слуге отдали на хранение футляр от пистолетов Френсиса — на один пистолет легче — и отослали следить за черным входом. А Френсис и Люсьен взобрались по каменным ступеням крыльца и забарабанили в дверь. Ее открыл высокий и очень худой человек.

— Да, джентльмены?

Он спросил с акцентом и апломбом, типичным для дворецкого. На него произвела впечатление их одежда и внешность, но и только.

Френсис сообразил, что они не знают, с кем именно остановился Фернклиф.

— Мы хотели бы побеседовать с мистером Чарль зом Фернклифом.

— У меня нет такого постояльца, джентльмены. Мужчина был уже настороже и старался при крыть дверь.

— Но мы точно знаем, что он остановился здесь, — сказал Френсис. — Очень важно, чтобы мы побеседовали с ним. Высокий краснощекий человек лет тридцати пяти или сорока.

Мужчина заколебался. Теперь вмешался Люсьен.

— Будьте так добры и передайте ему, что с ним желают поговорить лорд Мидлторп и маркиз Арден.

Это прозвучало с привычным для маркиза высокомерием. Сия фраза произвела должный эффект, и вскоре Френсис и Люсьен оказались в узком холле. Хозяин исчез на лестнице, затем они увидели, как он постучал в дверь справа от нее.

— Как ты здорово ставишь их всех на место, — произнес восхищенный Френсис.

— Чертов титул должен иметь и свои плюсы. По крайней мере парень опознал беглеца по описанию.

— Да.

Через минуту худой мужчина возвратился, явно уже озабоченный.

— Боюсь, что здесь нет того, кто вам нужен, милорд.

— Тогда кто из ваших постояльцев соответствует этому описанию? — спросил Френсис.

— Э… никто… милорд. Вы… ошиблись, милорд.

— А вот я так не думаю.

Френсис решительно прошел мимо хозяина и побежал вверх по лестнице, доставая на ходу пистолет. Люсьен тут же бросился за ним.

— Милорды! Милорды!

Хозяин с криком бежал вслед за ними, пока они дошли до нужной двери. Френсис забарабанил в нее, и она, к их изумлению, мгновенно открылась. На пороге стоял толстый старый слуга, оторопело глядя на оружие Френсиса.

— Входите, милорды.

Френсис бросил на Люсьена недоуменный взгляд. И тут же чей-то голос проревел:

— Идите сюда, чертовы разбойники!

— Симмонс, — изумленно выдохнули оба, как будто их вновь перенесло в блаженные школьные деньки. Доктор Мортимер Симмонс был одним из самых грозных учителей в Хэрроу.

Они переглянулись и робко шагнули в гостиную. Френсис неуклюже затолкал пистолет в карман.

Приятели уже почти восемь лет не видели доктора Симмонса. Он всегда был дюжим здоровяком, но сегодня выглядел просто раздувшимся гигантом. Не делая и попытки встать с огромного кресла, он уставился на них, словно разозлившийся краснолицый медведь.

— Арден и Мидлторп! — прорычал он. — Мог бы и сам догадаться! А где же этот проклятый Делани, а? Бесславно кончил, не так ли? Что это вы задумали, беспокоя людей в их доме? Кого решили напугать? Я ведь все равно все узнаю! И примерно накажу! Дьявол меня забери, если я этого не сделаю!

Френсис с содроганием ожидал, что его в любой момент выпорют розгами. Но тут же пришел в себя.

— Мы ищем некого мистера Чарльза Фернклифа.

— Да ну? — с издевкой произнес учитель. — Вот как? И это дает вам право врываться в чужие дома? Что с того, что вы отпрыски аристократии, по мне так это лишь ухудшает дело, так что не отвертитесь, сэры, и я вам это уже многократно демонстрировал!

— Мы считаем, что он здесь, — настаивал Френсис, хотя по привычке страшился старого дьявола в облике учителя.

— Ну и что? Пусть он даже здесь, Мидлторп, что тогда? Собираетесь обыскать весь дом, а? Только через мой труп, сэр. Слышали? Через мой труп! Вы были шайкой паршивцев в юности, и годы не изменили вас к лучшему. Вас все еще необходимо пороть как можно чаще.

Мужчина явно заводился от собственных слов, стуча огромными кулачищами по креслу, на котором сидел.

— Что это вы задумали, гоняясь за беднягой? Думаете, если вы аристократы, то вам позволено все? Всех вас ждет печальный конец, всю вашу банду. Компания Шалопаев, ха! Самое подходящее слово! Будущие висельники!

Он прищурил глаза и выпалил с незатихающей яростью:

— Я знаю, кто добавил сенну в мои сердечные капли, сэры! Я знаю!

Поскольку обвиняли их совершенно заслуженно, то Френсис испытал раскаяние, страх, перемешанные с безумным желанием расхохотаться.

— Убирайтесь прочь! — загрохотал голос Симмонса. — Вон отсюда, отбросы общества, прежде чем я расправлюсь с вами, как вы того заслуживаете!

Френсис и Люсьен переглянулись, но испугавшись, что беднягу наверняка хватит апоплексический удар, если они не подчинятся, быстро выскочили из комнаты.

Уже на улице на них напал приступ хохота.

— Боже, кажется, даже мои туфли тряслись от страха! — захлебывался Люсьен. — Симмонс! Кто бы мог подумать?

— А сенна?

И они снова расхохотались до слез, хотя прохожие уже начали обходить их, бросая странные взгляды. Когда они отсмеялись, Френсис прислонился к стене, чувствуя себя совершенно без сил.

— Как же мне это было нужно!

— Смех? — переспросил мудрый Люсьен. — Все так, но как же быть с Фернклифом?

— Мне так и хочется послать его ко всем чертям, но, наверно, нельзя. Нам придется следить за этим местечком. Не может же он скрываться до бесконечности. Я останусь здесь, а ты отправишься домой и организуешь посменное дежурство у этого дома.

— Хорошо. — Люсьен помолчал и, прежде чем уйти, сказал:

— Я понимаю, конечно, что я не Николас, но если тебе нужно выговориться, то я к твоим услугам.

Френсис улыбнулся.

— Спасибо. Мне ужасно жаль, что я наорал на тебя во вторник.

— Пустяки. Ты можешь навестить Бланш.

— Она уже помогла мне кое в чем.

Френсис выпрямился.

— Не отвечай, если тебе неприятен вопрос, но вы с Бет массируете друг друга?

Люсьен выгнул бровь, но ответил:

— Да. А в чем дело?

— И это обычно приводит к соитию?

— Почти всегда.

Френсис хотел было спросить, как влияет массаж на чувственность женщины, но решил, что и так уж позволил себе чересчур интимные вопросы.

Люсьен пожал плечами и ушел. Сначала он велел слуге не покидать свой пост за домом, а потом поехал распорядиться насчет постоянного наблюдения. Через полчаса Френсиса сменили, и он отправился домой.

Ему тяжело было сражаться с самим собой, но как только он переступил порог дома, ему сразу же захотелось заняться любовью с женой.

А когда он думал о чем-нибудь другом? Неутолимое желание привело его в спальню Серены, но служанка одевала ее к ужину. Волосы уже были уложены самым тщательным образом, и Френсис совершенно не представлял себе, как можно предаваться с Сереной любви, если ее роскошные волосы не распущены в беспорядке по плечам.

Он вздохнул и пошел одеваться для новой атаки на бомонд, решив, однако, больше не прибегать к помощи бренди по ночам.

Серена заметила огонь в глазах Френсиса. Она жутко сердилась на себя за то, что уснула днем, и твердо решила положить конец столь странным отношениям. Серена не привыкла к мужчинам, которые были столь внимательны к женщине, но ей это весьма понравилось. Но, с другой стороны, столь подчеркнутое внимание могло свести их отношения к сугубо родственным. Зная, однако, что Френсис по-прежнему жаждет ее, она постарается показать ему, что рада его объятиям.

Женщина бросила взгляд на часы. Увы, сейчас уже поздно. Им пора отправляться на ужин во дворец.

Глава 15

Вечер оказался очень похожим на предыдущий, хотя цирк был не столь официальным и чопорным местом. Серена была в нервном напряжении от того, что такая пестрая публика станет свидетелем ее провала, но вскоре сообразила, что это невинное развлечение вряд ли привлечет внимание закадычных дружков Мэтью. И как только она расслабилась, так все стало ей нравиться: и жонглеры, и канатоходцы, и выходки клоунов.

За ужином Шалопаев немало повеселил рассказ о визите к старому Симмонсу, и все они пустились в воспоминания о школьных проказах и проделках. А цирк еще больше распалил их. Бет пришлось прочесть всем длинную нотацию, прежде чем они отправились на soiree у леди Каупер.

Люсьен послушно кивнул и звучно чмокнул ее в губы посреди улицы.

Серена и Френсис переглянулись, и тут она осмелела и притянула его к себе, чтобы столь же звучно поцеловать. Его руки замерли на ее талии, и на секунду он прильнул к ее губам. Но тут же опомнился.

Серена лишь пожалела об этом. Она бы не возражала пропустить soiree у леди Каупер.

Данное событие было гораздо официальное, нежели цирк, и их компания распалась. Лишь Мидлторпы, Ардены, сэр Стефен и Фанни отправились туда. Очаровательная леди Каупер сердечно поприветствовала их.

— Ах, леди Мидлторп, Лондон уже слагает легенды о вашей красоте. Вы, кажется, из сассекских Олбрайтов?

Кажется, леди Каупер была невысокого мнения о ее сассекских родственниках, но ничего не имела против Серены. Серена с ужасом представила, что произойдет, когда все узнают о ее первом браке.

Компания представляла собой сливки общества, кое-кого Серена уже знала. Было бы величайшей глупостью стараться поскорее удрать отсюда. Если этот вечер пройдет удачно, то лишь самый громкий скандал помешает ее окончательному успеху в обществе.

Тут она заметила в глубине гостиной герцогиню Арран в сопровождении леди Анны и двух мужчин, пожилого и молодого. Вероятно, сам герцог и один из братьев Анны.

Неужели все же назревает конфликт? Молодой человек совершенно определенно поглядывал на них с гневным блеском в глазах.

Серена ущипнула Френсиса.

— Вижу, — спокойно ответил он. — Надеюсь, здравый смысл не откажет им в последнюю минуту.

Серена понимала, что он лишь старался казаться спокойным. Она внимательно наблюдала за мужем, чтобы заметить хоть какие-то признаки несчастной любви. Но ничего не обнаружила. Правда, и он, и Анна прекрасно умели скрывать свои истинные чувства за хорошими манерами.

Они могли стать такой чудесной парой! Вера Серены в свою привлекательность таяла с каждой минутой. Может быть, они потому и мучаются от столь странных отношений с Френсисом, что он попросту не испытывает ни малейшего желания…

Нет. Она сама видела, как он хочет ее. Но, вероятно, это была лишь безумная похоть, которой, кажется, подвержены все мужчины.

Гости расселись, чтобы послушать незамысловатую песенку арфистки, полностью созвучную с настроением Серены.

…Любовь моя влюблен в другую,

Я ж не живу, а существую,

Грущу, бешусь, еще ревную…

В конце этой баллады героиня бросилась в водопад.

Серена под руку с Френсисом отправилась в комнату с освежительными напитками, размышляя на ходу, что смерть в водопаде не так уж и страшна. Ей бы тогда не пришлось переживать все эти муки, а Френсис смог бы жениться на Анне. Лишь несчастный ребенок Серены пострадал бы безвинно, но и тут Серена могла бы возразить, что защитила его от этого жестокого мира.

Войдя в комнату, они столкнулись с Пеквортами.

— Добрый вечер, — произнесла герцогиня с наигранным добродушием. — Прекрасное исполнение, как вы считаете?

— Да, герцогиня, — ответил Френсис. — Мадам Дюшарм очень талантлива.

— И очень приятное общество для данного времени года, — заметил герцог, полноватый доброжелательный мужчина, правда, сегодня его дружелюбие было искусственным.

— Действительно, — согласился Френсис. — Герцог, я полагаю, вы еще не знакомы с моей женой.

Последовало представление всех друг другу, и Пекворты двинулись дальше.

— Все прошло великолепно, — мягко заметил Френсис, когда они оказались в глубине комнаты.

Серена видела, что он испытывает искреннее облегчение, и сжала ему руку. Ей пришло в голову, что зависимость от великодушия своей же жертвы делает мысль о самоубийстве еще привлекательнее, но ради Френсиса она постаралась казаться беззаботной. А план Шалопаев, похоже, срабатывал на все сто процентов. Но если все эти аристократы изъявили желание поддержать молодую пару, то как же они могли провалиться?

Однако чуть позже, отправившись в дамскую комнату, Серена повстречалась с леди Анной.

Леди Анна уставилась на нее, словно на привидение, затем сказала:

— Леди Мидлторп, не могли бы мы поговорить? Пожалуйста!

Серена и рада была бы отказаться, но подумала, что, вероятно, просто обязана дать девушке шанс. Анна увела ее подальше, в маленькую комнатку, используемую как кладовую. Легкое прихрамывание служило Серене постоянным укором.

Как только они оказались в комнатушке, Анна решительно повернулась к Серене.

— Леди Мидлторп, нам вовсе нет нужды испытывать неловкость в присутствии друг друга.

— Разве? — непонимающе спросила Серена.

— Конечно. Ведь ясно, что Френсис… что лорд Мидлторп…

На щеках Анны расцвели яркие пятна.

— О Боже, ну почему я такая косноязычная?

Серена сжала дрожащие руки Анны.

— Он же ухаживал за вами.

— Да, — благодарно выдохнула Анна. — Но ведь до помолвки дело не дошло. Уфхем — это мой брат, — кажется, считает, что Френсис просто бросил меня, но в действительности это не так. Я хотела, чтобы вы знали это.

— Такие слова, может быть, и не прозвучали, — мягко сказала Серена, — но ваши надежды были связаны с ним.

Анна отдернула руки.

— Да.

Но тут она решительно подняла подбородок.

— Но, если честно, я вовсе не брошена с разбитым сердцем. Я никогда не жаждала просто удобного брака. А в данном случае я стала бы именно женой для прикрытия.

— Но… — Тут Серена прикусила язык.

— Да-да. У меня солидное приданое, наши семьи давно знают друг друга, можно сказать, вечность. Наш брак стал бы именно вот таким, а к вам его просто притянуло как магнитом, я же вижу. Вы такая красивая!

В ее голосе слышалась острая тоска. Серена понимала, что леди Анна пыталась быть доброй и честной, но если бы она полгода изобретала самую жуткую пытку на голову Серены, то и тогда ей не удалось бы придумать ничего лучшего.

— Хорошие мужчины не женятся только из-за красоты, леди Анна.

Серене страстно захотелось поведать Анне правду, да только какой от этого будет толк. Если она правильно поняла, Анна утешала себя тем, что неожиданный брак Френсиса возник по причине пылкой романтической любви.

— Вы мудро поступаете, леди Анна, когда не желаете брака без любви. Я уверена, что вам еще предстоит испытать настоящее чувство, и очень скоро.

Анна загадочно улыбнулась.

— Я тоже надеюсь на это. Мне хотелось бы иметь то же, что есть у вас с Френсисом.

Серена постаралась улыбнуться в ответ.

— Желаю вам супруга, которого вы заслуживаете, леди Анна, и пусть он будет настоящим сокровищем среди мужчин.

Когда Анна вышла, Серена без сил рухнула на маленький диванчик. Сколько же еще таких испытаний ей предстоит выдержать? Неужели когда-нибудь наступит день, который удастся прожить, не остерегаясь ловушек?

Однако после разговора с леди Анной у нее отлегло от сердца. И если только Анна не величайшая актриса, она не любила Френсиса, во всяком случае, не любила так, как любила его Серена.

Серена неподвижно сидела на диване, размышляя о своей любви. Она любила Френсиса до отчаяния. И теперь хотела, нуждалась в его любви — ответной любви.

Ей пришлось бороться с навернувшимися на глаза слезами. Не стоит возвращаться к обществу с красными глазами.

Вошел Френсис.

— Вот ты где! Почувствовала себя нехорошо? Серена была слишком уязвима. Ее сердце екнуло при виде любимого, его голос обострил все чувства. Если бы ей удалось просто пробыть с ним здесь вечность, она была бы счастлива.

— Нет, нет, со мной все в порядке. Френсис присел к ней на диванчик.

— Тогда почему ты оказалась здесь? Тебе не нра вится музыка?

— Я беседовала с леди Анной, — призналась она. Его улыбка мгновенно погасла.

— О чем?

— О тебе, конечно.

— И что?

Френсис внимательно смотрел на нее, не выдавая никаких чувств.

— И ничего, — вздохнула Серена. — Она просто убеждала меня, что ты не разбил ей сердце.

— Она, как всегда, великодушна… Ладно, пошли. Карета ждет нас. Пора ехать домой.

Серена и не пыталась продлить эту тягостную беседу. Они приехали домой не так поздно, как прошлый раз, да и Серена после дневного отдыха вовсе не ощущала усталости. Как было бы чудесно, если бы он разделил с ней сегодня ложе! Ей необходимо убедиться, что она желанна; нужно дать Френсису хоть что-то взамен того, что она навсегда у него отобрала.

Он зашел с ней в спальню и спросил:

— Ты сегодня устала?

— Нет. — Ее сердце гулко забилось.

— Тогда я скоро приду, если ты не возражаешь.

— Нет, — выдохнула она. — Я нисколько не возражаю.

Френсис прошел в свою комнату, все еще обуздывая себя. На сей раз он постарается проделать все очень медленно и доставить ей столько удовольствия, сколько сумеет.

Боже мой, но как же это тяжело, когда она так желанна! Сегодня вечером он заметил, как мужчины поглядывали на нее горящими глазами. Его много раз поздравляли с браком, и часто в этих словах слышалась зависть. Юный Фарнхем посвятил ей тост.

Френсису захотелось скрыться с женой в деревне, чтобы она принадлежала только ему. Но он тут же вспомнил, что ее первый муж именно так и сделал.

Крисхольм помогал ему раздеться с неизменной ловкостью, но Френсису пришлось стиснуть зубы, чтобы не поторопить камердинера. Ведь Серена тоже должна подготовиться ко сну, а ему не хотелось бы подгонять ее служанку и лишний раз дать повод слугам посплетничать насчет отношений хозяев.

Боже всевышний, неужели они коротают вечера, развлекаясь разными предположениями о его интимной жизни?

Когда Френсис уж облачился в халат и был готов ко сну, Крисхольм все еще тихо двигался по комнате, убирая вещи в шкаф.

Камердинер вел себя по обыкновению безупречно, но сегодня Френсису казалось, что во всех движениях слуги сквозило какое-то злорадство. Френсис подошел к креслу у камелька и плюхнулся в него. Но тут же подскочил, почувствовав, что сел на что-то. Он повернулся и поднял пару женских карманов, скрепленных поясом; обычно так их и повязывали поверх платья.

Френсис сжал их в руке и лукаво уставился на своего чопорного слугу.

Крисхольм слегка смутился.

— Прошу прощения, милорд. Служанка принесла их из прачечной для ее сиятельства. Их по ошибке захватили туда вместе с платьем. Я забыл передать их горничной ее сиятельства.

Смущение слуги из-за столь необычного предмета развеселило Френсиса. Крисхольм подошел и протянул руку, чтобы забрать карманы у Френсиса, но тот сказал:

— Не стоит так волноваться. Я сам отдам их леди Мидлторп.

И тут же почувствовал себя круглым идиотом, словно только что во всеуслышание заявил о своем намерении предаться любви со своей женой. Он отшвырнул карманы снова на кресло.

— Спокойной ночи, милорд.

Ну слава Богу, Крисхольм откланялся и вышел. Френсис глубоко вдохнул и заставил себя выждать еще несколько минут. Проклятие, как же ему быть внимательным и нежным, если его точно распирает? Но он должен быть нежен. И никогда не должен напоминать ей о ненавистном первом браке.

Френсис вытянул руку и сморщился, заметив, как сильно она дрожит.

Вероятно, ему все же следует завести какую-нибудь другую женщину, чтобы он смог быть терпеливым с Сереной. Но как пойти на это? Во-первых, это смертельно обидит Серену, если она узнает, во-вторых, к дьяволу, он просто не желает никого, кроме Серены. Когда сегодня на музыкальном soiree он смотрел на Анну, то абсолютно не мог себе даже вообразить какую-либо интимность с ней, дозволенную между супругами. И лишь одного взгляда на Серену хватило, чтобы в нем поднялась горячая волна желания.

Существовало еще, конечно, предложение мудрой Бланш, но он решится на это, лишь когда его совсем допечет.

Френсис в нерешительности посмотрел на огонь, затем захватил карманы на пояске, но, к сожалению, неудачно, потому что из них высыпалось несколько монет и выскользнула на пол маленькая визитная карточка. Ворча из-за задержки, мужчина опустился на колени и подобрал все. И застыл словно громом пораженный.

На карточке стояло имя Чарльза Фернклифа! Не веря своим глазам, он уставился на белый прямоугольник.

Что, к дьяволу, Серена делала с визитной карточкой Фернклифа? Он внимательно осмотрел карточку, словно надеялся найти какой-то ответ. Ад и дьявол! Это просто невозможно.

Несмотря на полный абсурд, у него закрались подозрения. Серена и Фернклиф? Он как раз разыскивал Фернклифа, когда встретил Серену, никто не смог бы запланировать подобную встречу заранее.

А вдруг то загадочное письмо от Фернклифа было задумано именно для того, чтобы Френсис оказался на дороге в Веймут?

Он снова рухнул в кресло и бездумно уставился на визитку. Не мог ли Фернклиф пуститься в свою безумную аферу, имея помощницу в лице Серены? Не мог ли он заманить Френсиса на дорогу, чтобы он встретил Серену, был соблазнен и в результате женился?

Никто в здравом уме не поверит в такой план. Но чему же тогда верить? Мужчина беспомощно крутил карточку в руках. Нужно немедленно отправиться к Серене и расспросить ее обо всем.

А если существует вполне безобидное объяснение? Тогда ни к чему и спрашивать.

А если нет?.. Впрочем, он не хотел бы знать правду. Чего он хотел, так это насладиться ее роскошным телом… Френсис долго сидел, уставившись на карточку, а потом швырнул ее в огонь и наблюдал, как она скрючилась и обуглилась. И тут он внезапно вспомнил мужчину, которого повстречал недалеко от дома во вторник. Высокий, краснощекий, с темными волосами. Чарльз Фернклиф. Он мог бы поклясться в этом. И ведь был почти у него в руках! Неужели Фернклиф возвращался после встречи со своей сообщницей? Со своей любовницей?

Нет, только не это. Но Френсис жаждал ответов на свои вопросы. Рука дернулась было к звонку, но это лишь возвратит сюда Крисхольма, который уже наверняка с чистой совестью отправился спать. Да ему вовсе и не нужен Крисхольм. Он спустился вниз и нашел там, как и ожидал, дворецкого, обходившего дом на ночь.

— Вам что-то понадобилось, милорд?

Дибберт умудрился намекнуть, что Френсис вел себя крайне странно и необычно, разгуливая по дому в пижаме.

— К нам кто-нибудь заходил во вторник?

— Нет, милорд. Конечно, леди Мидлторп — вдовствующая леди Мидлторп — прибыла во вторник вместе с челядью.

— И никто больше не заходил? И не оставлял визитной карточки?

— Нет, милорд. В городе еще не знали, что вы возвратились. Вчера и сегодня, конечно, совсем другое дело. Многие оставили свои визитки.

Френсису хотелось расспросить дворецкого о том, чем занималась Серена во вторник, но это значило бы дать пищу для сплетен.

— Спасибо, Дибберт. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, милорд.

Дворецкий продолжил обход дома, а Френсис возвратился к себе в комнату.

Бренди нашла перчатки Серены в саду. Фернклиф встретился ему идущим со стороны сада. Значит, именно здесь и повстречались Фернклиф и Серена самым бесстыдным образом. Что, к дьяволу, происходит?

Он постарался припомнить все до мелочей. Чувствовала ли Серена себя неловко или виноватой? Как теперь это скажешь? Френсиса самого просто уничтожило чувство вины из-за того, как он по-хамски воспользовался ее телом, а затем его добили жуткие украшения. И встретившись с ней, он только и думал, как подарить ей щенка, загладив хоть чем-то свою вину.

Серена наслаждалась обществом щенка, и во всем ее поведении не чувствовалось ни вины, ни неловкости.

Ему претит считать ее любовницей Фернклифа, но что же они делали вместе?

Френсис поднялся с кресла. Он не собирался сразу же предполагать худшее, но теперь ему больше чем когда-либо требовалось поговорить с Чарльзом Ферн-клифом. Этот мужчина — в центре всей этой мучительной путаницы. Френсису даже захотелось немедленно отправиться в комнаты Симмонса и вытряхнуть правду из старого разбойника.

И плевать он хотел, будет у Симмонса от этого несварение желудка или апоплексический удар.

В дверь тихонько постучали, и в комнату робко вошла Серена.

— Я… я подумала, может быть, ты хотел, чтобы я пришла сюда…

Она надела новую ночную рубашку из прозрачного шелка с очень глубоким вырезом. Ее щедрая рыжая копна волос беспорядочными прядями падала на плечи.

— Почему бы и нет? — сказал он.

К чертям нелепые подозрения! В первую очередь Серена — его жена, и он имел полное право наслаждаться ею. Когда все это колдовское очарование так близко и доступно, какой уж тут контроль?

И все же он умудрился еще раз напомнить себе: веди себя, как положено джентльмену.

Серена нерешительно застыла у дверей, как будто в любую минуту готовая к бегству. Френсис подошел к ней, поднял на руки и донес до постели. Уложив ее на хрустящую белую простыню, он внимательно вгляделся в нее, ища хоть каких-то признаков неудовольствия или неискренности, но ничего не обнаружил.

Возможно, она почувствовала что-то странное в его поведении или же заметила в его взгляде, но положила ему руки на плечи и посмотрела прямо в глаза.

— Френсис, я жажду, чтобы мы с тобой воссоединились. Иди же ко мне.

Он не стал терять ни секунды, но, слава Богу, умудрился не порвать очаровательную рубашку. Вырез легко оттянулся, так что ему мгновенно открылась восхитительная грудь, а подол легко задрался вверх. Он даже не почувствовал, когда она стянула с него халат, лишь понял, что обнажен.

Френсис старался быть сдержанным, но все произошло, как и в прошлый раз. Серена вобрала его в себя и подарила облегчение, так что он взорвался неистовым удовлетворением и не смог вспомнить никаких подробностей.

Высвобождение было просто ошеломительной силы, но сразу же вслед за ним пришло недовольство собой.

Дьявольские козни, он опять не сумел продлить очарование любовной игры! Френсис отпрянул от нее, готовый извиниться, но Серена прямо-таки сияла от счастья.

Она приподнялась и нежно поцеловала его в губы.

— Ты никогда, слышишь, никогда не должен думать, что неприятен мне, Френсис. Дарить тебе себя — величайшее счастье, какое я когда-либо знала.

Ему не оставалось ничего другого, как поверить ей. Френсис нежно обнял ее и мысленно вознес благодарственную молитву, закончив ее словами: «Пожалуйста, Господи, не допусти, чтобы между мной и этой женщиной возникла хоть какая-то преграда».

И он решительно выбросил все подозрения насчет Чарльза Фернклифа из головы.

Серена и Френсис крепко спали, но посреди ночи она проснулась оттого, что его руки восторженно ласкали ее. Это было просто зеркальным отражением их первой безумной ночи, с той лишь разницей, что она прекрасно все понимала и с восторгом отзывалась на его ласки. И, думая об этом, она накрыла его собой и довела до неистовства, как в первый раз, только сегодня он был счастлив принять ее дар.

Женщина даже почувствовала непривычную благодарность к Мэтью Ривертону за то, что он обучил ее всем этим тонкостям. Всякий раз, когда Френсис изливался в нее, Серена ощущала радостный триумф. Она будет любить его снова и снова, если поймет, что он в состоянии выдержать это.

После столь бурного проявления чувств они мгновенно уснули, но Серена снова проснулась от его ласк, на сей раз при дневном свете. Френсис потянулся к ее соскам.

— Пора доставить удовольствие и тебе, моя сирена…

Однако Серена услышала, как часы пробили де сять, и отвела его энергичную руку.

— Святые небеса, Френсис, я же обещала помочь Бет.

Он перевернулся, чтобы схватить ее за руки.

— У Бет столько бездельников-слуг, что она и сама потеряла им счет. А у меня только одна жена…

Серена игриво сражалась с ним.

— Прекрати же, Френсис! Это не одно и то же. Она ведь устраивает этот званый вечер ради нас, и я просто обязана помочь.

Он вздохнул и отпустил ее. Ласковым жестом муж убрал волосы с ее лица, в его темных глазах светилось понимание.

— Наверно, ты права. Ну ладно. Я позволю тебе ускользнуть от меня… на этот раз.

Серена быстро убежала в свою комнату и позвонила служанке, молясь про себя, чтобы утреннее разногласие не испортило впечатления от чудесной ночи. Но его невысказанный намек был не в бровь, а в глаз. Она наслаждалась его яростной страстью, приходила в восторг от того, что дарила ему удовольствие, но страшилась его продуманных ласк. Она слишком хорошо знала, что не способна на тот отклик, которого жаждал Френсис.

Глава 16

Серена отправилась во дворец Белкрейвенов пешком, а значит, не обошлось без небольшого эскорта. Дибберт настоял на том, чтобы ее сопровождал слуга, а сама Серена решила взять с собой щенка. Посему с ней отправился и взволнованный поваренок. Она ощущала себя просто королевой.

Женщина хорошенько обдумала прошедшую ночь и решила, что барьер между нею и Френсисом был наконец сломлен и дорога к счастью открылась перед ними. Конечно, впереди еще много трудностей, и немаловажное значение имеет окончательное восстановление ее респектабельного положения в обществе.

Придя во дворец, она тут же окунулась в подготовку пышного soiree, найдя, что это не только захватывающее, но и весьма поучительное для нее занятие. Она никогда раньше не принимала участия в подготовке каких-либо значительных мероприятий, не говоря уже о блистательном светском вечере, ведь ее жизнь в Стоукли-Мэнор была не богата развлечениями.

К ужину было приглашено двадцать персон, а на вечер ожидалось гораздо больше гостей. Были сделаны приготовления и для танцев, и для карточных игр, а также к музыкальным номерам.

Как и предсказывала Бет, весь штат слуг был просто счастлив блеснуть своим старанием и умением. Джентльмены, однако, отсутствовали, и это бросалось в глаза.

— А-а, отсиживаются в своих клубах, — ухмыльнулась Бет. — Да и по правде говоря, они бы только путались под ногами.

— А где Фелисити?

— Поскольку у нее-то нет клуба и скрыться негде, она прячется у себя в комнате. Пожалуй, надо ее вытащить сюда. Пора ей уже поучиться кое-каким женским занятиям.

В полдень из холла послышался шум и переполох. Бет и Серена в компании с недовольной Фелисити расставляли вазы с цветами в зале приемов.

— Интересно, — пробормотала Бет и выскользнула из зала. — Maman! Как мило с вашей стороны…

Серена вышла вслед за Бет и увидела, как подруга обняла элегантную блондинку. Внешнее сходство с маркизом было потрясающим, так что можно было обойтись и без представления, но Серену тут же представили и герцогине Белкрейвен, и спокойному сероглазому герцогу.

Герцог с искренним интересом разглядывал Серену.

— Я всегда с нетерпением ожидаю, что еще затеят друзья моего сына, — сказал он с сухим смешком. — Вы действительно многообещающее приобретение в их компании.

Вскоре все они расселись за чаем в будуаре герцогини.

— Итак, — произнесла герцогиня, откровенно рассматривая Серену, — вы, несомненно, представляете собой скандальную персону, да?

В ее речи все еще чувствовалось влияние ее родного французского языка.

Серена, однако, уже успела за несколько светских вечеров закалить свои нервы.

— Пока я представляю собой всего лишь незнакомку для общества, ваша светлость.

— И я притащилась сюда в эту мерзкую погоду исключительно ради незнакомки? — подмигнула герцогиня. — Ладно вам, так дело не пойдет.

— Ваша поддержка будет просто неоценимой, maman, — сказала Бет. — Вскоре нам понадобится всего лишь Принни, чтобы он ущипнул Серену за щечку, и тогда она станет абсолютно недосягаемой для любых разоблачений!

— Это можно устроить, — ответил герцог, — даже если он сейчас в Брайтоне, прощупывает принца Леопольда. Но вы точно уверены, что хотите, чтобы он поухаживал за вами? Он ведь дьявольский зануда, честное слово.

Серена растерялась, не зная, как ей ответить на столь нелестное замечание. Бет хихикнула.

— Может быть, мы сумеем обойтись без членов королевской фамилии. С тремя герцогами и герцогинями, включая вас, сегодня вечером нам вряд ли понадобятся дополнительные силы.

Когда ее спросили, какие еще герцогские фамилии будут на вечере, она ответила, что Арраны и Еовили.

— И Арраны придут? — спросила герцогиня. — У тебя талант, моя дорогая.

— Леди Анна просто настояла на этом.

Серена стиснула зубы. Что ж, леди Анна и впрямь потрясает своим великодушием.

— И Еовили! — восторженно продолжила герцогиня. — Я обязательно должна выкроить время поговорить с ними. Такая жуткая трагедия, что Дар погиб. И у них не было даже столь слабого утешения, как труп бедняги. Каким же кровавым месивом должно было быть это поле битвы. Но по крайней мере война теперь окончена. А кто еще придет?

— Княгиня Кол, — объявила довольная Бет.

— Боже мой, дорогая! — Герцог даже поднял вверх чашку с чаем, словно произнося тост. — Это же намного лучше, чем Принни!

— Я тоже так считаю, но это не моя заслуга. Так уж вышло, что она закадычная подруга тети Френсиса.

Герцог расхохотался.

— Мне кажется, что мы просто можем передать руководство страной Шалопаям и умыть руки.

— Ну уж нет! — с преувеличенным ужасом воскликнула Бет. — Стефен — единственный среди нас, у кого прирожденная страсть к политике. Остальные же превратят все это в Варфоломеевскую ночь. Вот если бы захотели найти добровольцев среди жен и любовниц Шалопаев — это другое дело…

После чая Серена притворилась усталой и была отпущена домой. В глубине души она надеялась застать Френсиса дома и соблазнить его на очередную порцию «постельной работы». Даже эта ненавистная прежде фраза больше не раздражала ее, хотя ей и казалось, что сюда больше подходят слова «любовные игры».

К сожалению, он ушел из дома почти вслед за ней и до сих пор не возвратился.

Френсис находился в компании Майлза и Люсьена в клубе «Красный дом» и состязался с ними в стрельбе. Он решительно не собирался изводить себя по поводу визитной карточки Чарльза Фернклифа. И хотя его жизнь была далека от совершенства, тем не менее сегодня все выглядело значительно приятнее, чем совсем недавно. Рука его была тверда, и он точно попадал в цель.

— Проклятие, — ругнулся Майлз, проиграв ему очередные двадцать гиней. — Ты что, никогда не мажешь?

— Только не сегодня, как выяснилось, — ответил Френсис. Он предпочитал не прибегать к помощи слуг и самостоятельно перезарядил пистолет. — Ну как, будешь еще соревноваться, Люс?

Люсьен залпом опорожнил стакан пунша.

— Ты уже основательно облегчил мой кошелек сегодня, спасибо. Я лучше попытаю счастья с Майлзом.

Френсис довольно ухмыльнулся и отправился передохнуть за столиком с кувшином пунша. Он сидел и просто наблюдал. Заслышав шум вновь пришедшей компании, он повернулся к двери и увидел Уфхема с друзьями. Он бы никак не смог избежать встречи, поэтому понадеялся на благоразумие Аррана, который вряд ли захочет вновь разжигать страсти вокруг имени Анны.

Уфхем наконец заметил его и замер.

— Не стреляете? — с издевкой спросил он.

— В данную минуту нет. Не хотите пунша?

— Я прекрасно представляю себе тот пунш, который бы крайне удовлетворил меня, — пробормотал Уфхем.

Френсис притворился, что не расслышал. Он даже сочувствовал брату Анны. Наверно, он и сам негодовал бы с не меньшей силой, если бы кто-то посмел так же поступить с одной из его сестер.

Уфхем презрительно выпятил губу и вместе с друзьями прошел дальше вдоль тира, чтобы потренироваться в стрельбе. Френсис еще не успел расслабиться, как брат Анны снова возвратился.

— Поскольку, кажется, никто всерьез не хочет, чтобы мы встретились в поединке, — сказал он, — то почему хотя бы не выяснить, кому из нас пришлось бы умереть? Просто из любопытства.

— Что за жуткая форма любопытства!

Лицо Уфхема перекосил нервный тик.

— Боитесь узнать свой жребий?

— Ну что ж, давайте испытаем свое мастерство, Уфхем. Мы заключали сегодня пари на двадцать гиней…

— Никаких пари. Просто либо жизнь, либо смерть.

— Вы имеете в виду, либо жизнь с чистой совестью здесь, либо отъезд из страны, эмиграция? Что ж, на ваш выбор — сколько выстрелов?

Уфхем испепелил его гневным взглядом.

— Может быть, лучший в десятке выстрелов? — спросил Френсис подчеркнуто вежливо.

— Каждый сделает по выстрелу, — решил наконец Уфхем, — и притом — в червовый туз. Тот, кто попадет в центр, считается победителем.

Френсис нашел эту символику ужасной. И почему только его жизнь полна вот таких мелодрам последнее время?

Но Френсис не стал возражать. Оба начали готовиться к стрельбе. Собрались зрители, почуяв интересное. Френсис подозревал, что подоплека состязания должна быть очевидна даже тем, кто не знал последних событий его жизни.

Он проверил свой пистолет.

— Будем стрелять одновременно? — спросил Френсис. — Как если бы на настоящей дуэли?

И с облегчением заметил, что обычное здравомыслие уже возвратилось к Уфхему: он почувствовал себя идиотом, привлекшим к себе всеобщее внимание.

— А может, бросим жребий? — спросил тот.

Бросили монету, и Уфхему выпало стрелять первым. Он выстрелил недрогнувшей рукой, и пуля пронзила красное сердечко. Слуга тотчас сбегал за картой.

— Видите, — с удовлетворением произнес Уфхем. — Точно в центр туза.

— Не совсем, — возразил Френсис. — Отверстие чуть смещено в сторону.

— Но ведь смертельно точно.

— Да.

— Попробуйте сделать лучше.

«Вы и правда хотели бы, чтобы нас обоих унесли на носилках мертвыми с поля?» — так и разбирало спросить Френсиса, но он лишь отвернулся, чтобы сделать свой выстрел.

Он целился очень тщательно. Было бы огромным удовлетворением победить Уфхема, вряд ли возможно хоть что-то улучшить в их отношениях. Френсис прищурился и нажал курок.

— Прямо в центр! — завопил кто-то, и слуга сбегал за картой.

Уфхем долго рассматривал ее, не веря глазам.

— Дьявольщина, но выстрел в точности такой же, как у меня!

Мужчины толпились у карт, пораженные точным совпадением пулевых отверстий. Карты можно было просто наложить друг на друга!

Френсис взглянул на Уфхема.

— Может быть, примем это за знак свыше, что наша ссора должна закончиться?

Уфхем сжал было губы, но затем протянул Френсису руку.

— Будь по-вашему, Мидлторп. Наверно, мне никогда не понять, что случилось, но не могу же я вечно сердиться на вас. Вы слишком хороший человек.

— Спасибо, — сказал искренне тронутый Френсис. Он отвел Уфхема в сторону. — Анне будет лучше без меня, вы и сами убедитесь. Теперь-то я вижу, что наши чувства не были глубоки. Я, конечно, был бы добр к ней, но она заслуживает большего, чем просто доброты.

Уфхем вздохнул и сказал:

— Вы, наверно, правы. Значит, вы любите свою жену?

Френсис ловко увернулся от прямого ответа.

— Неужели бы я согласился терпеть все это, будь иначе?

Уфхем рассмеялся.

— Истинная правда! Боже, вам, должно быть, нелегко!

Он хлопнул Френсиса по плечу и ушел к друзьям. Люсьен подошел к Френсису с двумя простреленными картами.

— Лучшей стрельбы я еще не видел.

— Иногда бываешь благодарен судьбе за бесполезные навыки.

— Вряд ли бесполезные, если бы он вызвал тебя на дуэль.

— Абсолютно бесполезные. Если бы он вызвал меня, я бы позволил ему убить себя. Разве я мог бы выстрелить в него, когда справедливость на его стороне?

Люсьен лишь покачал головой.

Френсиса не было дома, и Серена занялась сначала кое-какими хозяйственными делами, а потом села играть с Бренди. Щенок только что проснулся и был исключительно бодр и энергичен. Серена выглянула в окошко, увидела, что солнце светит по-прежнему ярко, и вывела Бренди в сад. Вскоре Бренди увлеченно изучала чудный мир травы и кустов. Были даже птицы, которые, к счастью, держались подальше от ловкой охотницы.

Серена тоже наслаждалась солнечными лучами, и после суеты дворца Белкрейвенов и выходов в свет пустынный садик казался ей тихой гаванью. Вечнозеленые деревья и подстриженные переплетенные ветви кустарников создавали иллюзию уединения и оторванности от мира, а посему она без труда вообразила, что находится далеко от города и связанных с ним тревог. Еще несколько дней, и они, наверно, уедут в деревню.

Когда Бренди наконец устала и начала искать свою корзинку, Серена отнесла ее на кухню и оставила на попечение поваренка. Ей же вовсе не хотелось сидеть дома. Хотя мать Френсиса без возражений передала управление хозяйством в ее руки, дел все равно было мало. Отлично вышколенные слуги прекрасно справлялись со своими обязанностями.

Она снова вышла в сад. Там в укромном местечке стояла каменная скамья, нагретая последними лучами солнца. Серена села на нее, защищенная от холода камня толстой, роскошной меховой накидкой. Кажется, назойливый аромат наконец выдохся, а ужасы первого брака стали понемногу забываться. Чувственные восторги прошлой ночи все еще жили в памяти, и она подумала, что, возможно, со временем осчастливит Френсиса полной самоотдачей.

Если, конечно… если, конечно, Френсис любит ее. Боже, какое же это, наверно, счастье!

Но почему он должен любить ее? Она причинила ему сплошные неприятности. А красота и опыт вовсе не обязаны дарить любовь. Если бы такие вещи затрагивали сердце, то мужчины не пользовались бы услугами шлюх и не уходили бы посвистывая. Она лишь надеялась, что их отношения с Френсисом станут более стабильными и спокойными, и, может быть, он начнет ценить в ней и другие человеческие качества.

Серена знала, что обладала ими. Она была добра от природы и честна, а также верна. Если бы она не была верна своему слову, то нашла бы в себе смелость порвать с Мэтью давным-давно.

Но Серена считала себя связанной брачными клятвами. Она не была интеллектуалкой, но и не глупа. Она могла разумно править домом и слугами и полагала, что станет хорошей матерью.

Но достаточно ли этого, чтобы завоевать сердце мужчины? Почему начинаешь любить кого-то? Почему она полюбила Френсиса?

Даже размышлять об этом доставляло ей невыразимое удовольствие, и на губах женщины засияла счастливая улыбка. Наверно, больше всего она ценила в нем нежность. Это не было слабостью, а лишь трогательным вниманием к нуждам других людей. Это — драгоценное качество. И таких у него было множество. Он умен, уверенно справляется со многими делами и вызывает доверие. А доверие Серена ценила превыше всего. Она не сомневалась, что могла вверить Френсису свою жизнь и жизнь своих детей.

Но обычно подобные добродетели вызывают симпатию и уважение. Как же все это перерастает в любовь?

Может быть, его тело? Он был стройным, худощавым, и Серене это очень нравилось. Она повидала достаточно крупных мужчин, и ей претило такое сложение. А тело супруга казалось ей прекрасным. Черты его лица были красивыми, ибо несли в себе отпечаток сильной личности. Однако любят не за красоту.

Тогда, наверное, его ум? Но она пока не могла сказать с уверенностью, насколько он умен.

Серена покачала головой. Вероятно, бессмысленно гадать, за что любишь. Но это драгоценное чувство хотелось сохранить.

Женщина посидела еще немного, молясь о терпении и мудром провидении, затем поднялась, чтобы вернуться в дом. Но стоило ей выйти из своего укрытия, как кто-то преградил ей путь. Двое мужчин.

Страх сжал ее сердце холодными пальцами, когда она узнала своих братьев и попятилась.

Но тут же сообразила, что ей нечего бояться. Она была теперь замужем, и они не имели над ней никакой власти. Она остановилась и вздернула подбородок.

— Привет, Том, Вилл. Вы, словно воры, прокрались в чужой сад!

— Прокрались? В сад нашей дорогой сестрички? — фыркнул Том. — Ну ты, однако, прекрасно позаботилась о себе, Серри. Виконтесса Мидлторп, ни больше ни меньше. Почему же ты не сообщила своей любящей семье о столь счастливом событии, а?

— Если бы у меня была любящая семья, то, вероятно, я так и поступила бы. Чего вы хотите?

— Десять тысяч фунтов.

Серена непонимающе уставилась на него.

— Что-о?

Глаза Тома сузились и сверкнули злорадством.

— Твой муженек должен нам десять тысяч фунтов за тебя, не важно, кем он там оказался, Серри, и я хочу получить эту сумму.

Она рассмеялась.

— Тогда, полагаю, вам лучше обратиться к моему мужу.

Он хотел ударить ее, но не посмел. И это придало ей уверенности. Женщина шагнула вперед.

— А теперь вы должны извинить меня, но я воз вращаюсь домой.

Она недооценила их.

Том сжал ее руку с такой силой, что она застонала, и толкнул Серену по направлению к укромному местечку.

— Кажется, тебе пора одеваться на вечер в герцогском особняке, как я слышал. Вращаешься теперь в высшем обществе, а, маленькая шлюха? А что скажут герцог и герцогиня Белкрейвен, когда узнают, что ты была женой Ривертона?

Серена заставила себя не вырываться, хотя почти дрожала от страха.

— Они знают.

Он явно был ошеломлен, но тут же пришел в себя.

— Правда? Но готов поклясться чем угодно, что другим-то и невдомек, а? Мидлторп до сих пор не сделал публичного объявления о браке, разве не так? Я пристально наблюдал за вами последние дни, подозревая, что меня обвели вокруг пальца. Ты надеешься завоевать общество наглым штурмом, а что, если о тебе пойдут сплетни?

Женщина постаралась напустить на себя равнодушный вид.

— Не имеет значения. Меня уже приняли и одобрили.

— Это самообман. Дай только слухам распространиться, и посмотрим, что произойдет с этим «одобрением». И потом, конечно, не стоит забывать о тех рисунках…

— Рисунках? — в ужасе переспросила Серена.

— Да, рисунках, где ты изображена в самых откровенных позах.

Теперь он полностью завладел ее вниманием и отпустил ее. Том вытащил из кармана рулончик бумаги. Разгладив рисунки толстыми пальцами, он вручил их ей.

— Ты не могла забыть о них, Серри.

Серена, похолодев от ужаса, уставилась на смятый набросок, выполненный чернилами. Она была изображена сидящей на кушетке, безликий слуга ласкал ее обнаженную грудь. И это, как выяснилось, был один из наиболее скромных эскизов.

— Откуда у вас эта пакость? — прошептала она.

— Из лондонских апартаментов Ривертона. Я знал, где он хранил их. Он показывал их мне как-то раз, надеясь разозлить меня.

Брат мерзко захихикал.

— А я просто ополоумел от них, честно. Когда он умер, я сходил на его квартиру, надо же было посмотреть, что там мне может перепасть — конечно, ради тебя, дорогая сестричка. Кредиторы, однако, уже вовсю хозяйничали там. Мне удалось припрятать рисунки среди нескольких юридических документов, которые я имел право забрать. И эти картинки доставили нам огромную радость, и не однажды, правда, Вилл?

Вилл кивнул.

— Я даже сказал Тому, что нам следует заставить тебя попозировать точно так же и перед нами хоть разок.

Серена с непередаваемым ужасом уставилась на выродков-братцев.

— Я никогда не позировала для этих рисунков! Она гневно разорвала тот, который был у нее в руках, напополам,

— Этот художник изменил абсолютно все, кроме моего лица!

Том расхохотался.

— А кто об этом знает? А я могу продать их за приличные деньги, Серри, особенно теперь, когда ты пользуешься таким успехом в свете! Ты знаешь, они даже сами сделали несколько твоих портретов и поместили в витринах. Ты же королева красоты в обществе.

Волна страха, смешанного с яростью, поднялась в Серене, и она испугалась, что потеряет сознание.

— Но эти рисунки — грязная выдумка! И подобный трюк можно проделать с кем угодно. Художник мог бы пририсовать шлюхе даже лицо королевы…

— Но люди-то не поверят этому в случае с королевой, а? А вот со вдовой Мэтью Ривертона — другое дело. Очень многие мгновенно поверят в самое худшее, плевать, как эти картинки были сфабрикованы!

— Нет! Они не поверят! Мэтью был очень ревнив. Он никогда не позволил ни одному мужчине коснуться меня даже пальцем!

Том был слегка разочарован, но возразил:

— Как бы то ни было, общество поверит в самое дурное о тебе.

И это было правдой. Серена бессильно рухнула на каменную скамью и закрыла лицо руками.

— Чего вы хотите?

— Я тебе уже сказал. Десять тысяч фунтов.

— Вы с ума сошли! У меня нет таких денег и никогда не было. Вам придется обратиться к моему мужу.

Она заметила, как глаза Тома превратились в узкие щелки.

— Но ты ведь не станешь делать этого, не так ли?

— Если ты меня вынудишь, — взорвался Том, — я пойду на все что угодно. И Мидлторп заплатит как миленький, лишь бы не допустить сплетен.

— Он скорее всего вызовет тебя на дуэль. Том лишь улыбнулся.

— Пусть. Спорим, что я стреляю намного лучше, чем этот худосочный, которого ветер согнет пополам?

Том был прекрасным стрелком. Боже милостивый, неужто, помимо всех ее несчастий, она еще станет причиной смерти Френсиса?

— Он никогда не промахивается, — храбро солгала она, поскольку и понятия не имела, как стреляет Френсис.

Но, однако, Том занервничал:

— Да? Надо же. Ну в любом случае моя смерть от его руки не остановит сплетен, а мы обязательно опубликуем эти рисунки. Ты же побеспокоишься об этом, Вилл?

— Конечно, — радостно заверил его Вилл.

— Боже, как же я ненавижу вас обоих, — сказала Серена.

Том довольно захихикал.

— Ну зачем ты так, Серри? Я же понимаю, что у тебя будут проблемы, сразу таких денег не получишь. Но мы же разумные люди. Ты можешь платить нам в рассрочку — сегодня сотенка, завтра — три. Мидлторп — сердечный мужчина. Вряд ли он станет возражать, что ты помогаешь своим братьям.

— Френсис подумает, что я сошла с ума. Он отлично знает, что вы мне отвратительны. И у меня нет никаких денег, идиоты.

— Придержи язык, девочка, — рявкнул Том. — И ты найдешь достаточную сумму, чтобы удовлетворить меня. Иначе красивые картинки в витринах сменятся на другие. Лучше напряги свои мозги. Есть же деньги на мелкие расходы, да и хозяйственные. Наверняка твой муженек уже подарил тебе какие-нибудь побрякушки, которые ты можешь потерять…

— Нет! — Серена просто взорвалась от ярости.

— Кстати о побрякушках, — продолжал Том, словно не расслышал ее. — Я бы принял назад и те, что достались тебе от Мэтью.

Эта новость совершенно потрясла Серену.

— Что?

— Миленькие штучки, которые тебе дарил Ривертон. Их хитростью выманили у меня, и я хотел бы вернуть их. Мне как-то не верится, что ты так уж нежно привязана к ним.

Серена содрогнулась от одной мысли об этих украшениях.

— У меня их нет. О чем вы тут болтаете?

Том хитренько взглянул на нее и расплылся в ухмылке.

— А-а, значит, Мидлторп так и не отдал их тебе? Отлично, отлично, может быть, в его черепушке гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Наверно, он хранит побрякушки, чтобы однажды ночью по радовать тебя приятным сюрпризом, когда прелесть новизны поблекнет?

Серена не хотела даже думать о подобном, но хитрость ее братцам была просто не по зубам.

— Зачем бы они понадобились моему мужу? Насколько я знаю, они были у вас.

— Он выиграл их у меня в гонке.

— Ты не одурачишь меня этим. Он только отыграл назад мои три тысячи фунтов.

— А я заплатил их ему твоими драгоценностями… Ага, — с проснувшимся интересом внезапно сказал Том, — так он, значит, выдал тебе три тысячи фунтов, а?

Серена упрямо молчала.

Но Тома нельзя было провести, когда речь шла о деньгах.

— Ну видишь, вот тебе и прекрасное начало выплат. Разве это не чудесно, Вилл? Три тысячи наличными. А если к ним добавить чудесные камешки, то можно считать, что мы в расчете, а? Ну ты же знаешь, лучше синица в руках, и все такое. И тогда маленькая сестрица может быть спокойна за свой респектабельный брак.

Серена с отвращением взглянула на братьев.

— Я не дам вам ничего. Слышите?

Том по-прежнему безмятежно улыбался.

— Да, дорогая, ты за все заплатишь сполна. Иначе я уничтожу и тебя, и твой брак, и ты знаешь, что это не пустые слова. Лучше подумай, нужна ли ты будешь своему распрекрасному супругу, когда тебя смешают с грязью и ты станешь притчей во языцех?

Том пнул ногой разорванный набросок.

— Оставь себе эти клочки на память. Я вернусь завтра в это же время за своими тремя тысячами.

Он развернулся и ушел. Вилл ухмыльнулся и пошел следом за Томом к калитке, ведущей к конюшням. Серена беспомощно захлопала глазами и обхватила себя руками.

Боже, что же ей делать? Она хотела бы рассказать все Френсису, но что будет, если он вызовет Тома, а Том убьет его?

Женщина заплакала, баюкая себя и покачиваясь. Она так любила его, так хотела сделать его жизнь приятной, но достигла лишь того, что он все сильнее погружался в грязь и пошлость. Сегодняшний вечер должен был стать триумфом их жизни, но чего стоит такая победа, если над ними нависла подобная угроза? Чем выше она поднималась, тем громче скандал, который вызовут эти мерзкие пасквили.

Серена взглянула на разодранные половинки листа, и ее передернуло.

Она напрочь забыла про рисунки, надеясь, что они либо потерялись, либо были уничтожены каким-нибудь образом. Мэтью всегда хранил их в Лондоне, посмеиваясь, что они напоминают ему о его сладкой маленькой женушке, когда он вдали от дома. Кто знает, не имел ли он привычки хвастаться ими перед своими дружками-извращенцами, а может, вообще развесил их на стенах!

А теперь они попали в руки Тома. От мысли, что братья бесстыдно глазели на них, ее вырвало. Серене исполнилось шестнадцать, когда Мэтью привез с собой в Стоукли-Мэнор художника. Он объявил ей, что Кевин Бихен сделает наброски к портрету. Серена уже успела растерять все иллюзии насчет мужа, боялась и презирала его, но еще не догадывалась о его природной подлости. Она и не подозревала в рисунках никакой ловушки.

А даже если бы и заподозрила, вздохнула женщина, как она могла отказаться. Все было обставлено очень прилично. Да и Мэтью безжалостно карал любое неповиновение.

Художник сделал несколько зарисовок Серены в разных позах: она сидела, стояла, лежала, в доме, в саду, на конюшне. И она видела эти наброски. Художник мастерски владел кистью, и на всех рисунках она сохранила очаровательную и грациозную невинность, которая никак не вязалась с ужасами ее брака. Серена даже попросила один из эскизов на память, и ей подарили его.

Но Серена сожгла его, когда увидела плоды всех этих трудов. Неизвестно, пользовался ли Бихен услугами проституток, послуживших ему моделями, или у него была настолько развращенная фантазия, но он раздел ее на всех картинках, придал невероятно похотливые позы и добавил различных мужчин. И со всех рисунков, каким бы извращениям ни предавались на них, мечтательно улыбалось ее невинное личико.

Рисунки, однако, были столь ловко и умело сфабрикованы, что люди наверняка поверят в подлинность изображенных событий. Она подобрала разорванные половинки бумаги и сложила их вместе.

Затем вскочила на ноги, скомкав бумажный листок. Это подлость! Чем она заслужила такое? Почему судьба постоянно ее испытывает?

Серене отчаянно захотелось плюнуть на все, сдаться, прекратить борьбу, убежать куда-нибудь и спрятаться. Но женщина тут же опомнилась. Ей нельзя так поступать. Она носила ребенка, который заслуживал и отца, и отчий дом. Она вышла замуж за очень хорошего мужчину, который заслуживал респектабельную жену. Значит, нельзя падать духом.

Первым делом следовало сообщить Френсису о новой угрозе. Серена закрыла глаза от боли и стыда. Это выше ее сил.

Френсис не слишком жаловал Ривертона, но и представления не имел, каким был в действительности ее брак. А рисунки скажут ему о реальном положении дел. Она никогда не позировала для этих пакостных эскизов, но они красноречиво говорили о ее браке. Что же он подумает о ней?

Но ведь выбора нет. Если она затаится, то душа ее просто умрет в ней. Если же начнет платить братьям, то эти пиявки будут сосать ее до конца жизни, поскольку любая выплата втайне от мужа означает новую причину для шантажа. Женщина вытерла слезы и собралась с духом. Она обязана рассказать все Френсису, и притом немедленно.

Серена торопливо вошла в дом и позвала слугу.

— Лорд Мидлторп уже возвратился?

Глава 17

Слугу, казалось, немало удивил нетерпеливый тон Серены.

— Кажется, нет, миледи. Мне поискать его?

Боже, пусть он окажется дома!

— Да, пожалуйста. Я буду у себя в спальне.

Френсиса, однако, дома не оказалось, и Серена, на свою беду, почувствовала, что от ее решимости не осталось и следа. Она нервно мерила комнату шагами, принимая то одно решение, то другое. Дважды она была близка к тому, чтобы сжечь проклятые обрывки в камине, но вовремя одумалась.

Время тянулось медленно, и тут ей на ум снова пришли драгоценности. Том наверняка соврал. Но зачем ему лгать, если эта пошлятина означала для него деньги? И он хотел бы заполучить их снова.

Если Френсис выиграл в гонках драгоценности, то, значит, он уже рассмотрел их. Почему же никогда ни словом не упомянул об этом? Неужто действительно планировал, как считал Том, использовать их так же, как Мэтью: для поддержания угасающей мужской силы? Неужели они возбуждали его?

Нет. Нет. Конечно, он не стал бы упоминать о них. Такой джентльмен, как Френсис, не станет обсуждать подобные вещи с женой, даже если они и не были секретом для нее. Скорее всего он продал их и выдал ей деньги.

Похоже, так все и было.

Но она обязана знать наверняка.

Серена постучала в дверь спальни Френсиса. Поскольку никто ей не ответил, она проскользнула в комнату и после некоторого колебания обыскала ее.

Женщина и не надеялась отыскать что-нибудь, но нашла без труда. У нее даже руки задрожали, когда она открыла знакомый мешочек. Драгоценности лежали кучей. Неужели он имел привычку рассматривать их, воображая всякие ужасы?

Пожалуйста, не надо.

Гнусные воспоминания захлестнули ее, как будто она снова очутилась в Стоукли-Мэнор.

Серена взяла украшенные драгоценными камнями наручники. Тяжелые серебряные обручи с жемчугом и рубинами болтались на цепочках с замочками, чтобы их можно было прикрепить к стойкам кровати. С внутренней стороны наручники были выстланы бархатом, потому что, по словам Мэтью, не хотелось бы нечаянно оставить следы на столь нежной коже. Но вот преднамеренно он дважды или трижды порол ее плетью с достаточной силой, чтобы остались следы…

Серена застегнула один из наручников на запястье, где он выглядел очень похожим на браслет из серебра. Он не был тугим, но сделан так хитро, что даже ее узкой руке не удавалось выскользнуть из него. Женщина расстегнула его. Наручники легко было снять и надеть, если помогать себе второй рукой. Серена бросила браслет на блестящую кучу. Она больше всего ненавидела, когда ее связывали, это проклятое чувство беспомощности… Серена всегда была беспомощна, но когда Мэтью привязывал ее к кровати или креслу, это становилось ужасающе ясно.

Если Френсис выиграл их для нее, а затем выдал ей их стоимость, можно было сказать, что он оставил побрякушки для своих целей. И вдруг Серену охватила слепая ярость. Она никогда больше не позволит никому так поступать с ней, даже человеку, которого любит. Эти драгоценности были ее законной собственностью. За них заплачено кровью и слезами. Женщина схватила мешочек и ушла с ним к себе. Она выбросила бы их в ближайшее отхожее место, если бы они не стоили денег. И если уж ее вынудят, то она отдаст их братьям…

Кто-то постучал. Серена поспешно сунула мешочек в шкаф и ответила, чтобы вошли. Это был Френсис.

— Ты хотела поговорить со мной? Я только что вернулся.

Серена взглянула на него, на мгновение лишившись дара речи. Неужели этот нежный, улыбающийся мужчина, грациозный и элегантный, с темными чувственными глазами, хотел бы творить те же ужасы, что и грубый, жестокий Мэтью Ривертон?

Френсис подошел ближе.

— Серена? Что-нибудь случилось?

— Нет. Да…

Она чуть было не смалодушничала, потому что муж смотрел такими любящими глазами, а ее откровения все уничтожат. Она заставила себя выдавить слова.

— Я отправилась с Бренди в сад и встретила там своих братьев. Они добивались от меня денег.

Френсис приподнял брови, но воспринял все очень спокойно.

— Я надеюсь, ты отказалась платить этим негодяям? Его реакция немного привела ее в чувство.

— Да, конечно. Но они угрожают… угрожают распустить сплетни в обществе о моем первом браке, если я не заплачу им.

Муж улыбнулся.

— Это станет беззубой угрозой после сегодняш него вечера.

Она с болью решилась открыться до конца.

— И у них есть рисунки!

— Какие?

С горящим от стыда лицом женщина подобрала разорванные и скомканные половинки и протянула ему. Он взял их и молча разгладил на столе.

Часы на стене тикали в полной тишине. Молчание явно затягивалось…

— Я не позировала для них, Френсис. Мэтью нанял художника сделать эскизы для портрета. Я несколько дней позировала для него, и наброски были просто чудесными. Но вместо портрета художник сотворил вот эту пакость! Он… он нарисовал меня без одежды, а в некоторых… он…

Внезапно он повернулся к ней и сжал ее дрожащие ладони.

— Дорогая, не стоит так расстраиваться. Мы справимся с этим.

— Как? — простонала Серена. — Френсис, если бы ты их только видел! Эта мазня еще самая невинная. А есть просто омерзительные!

Он обнял ее.

— Такое может случиться с кем угодно.

— Но в случае со вдовой Мэтью Ривертона они поверят!

Френсис слегка отодвинулся и заглянул женщине в глаза.

— Они не поверят в эту грязь о жене лорда Мидлторпа, уверяю тебя, Серена. Я позабочусь об этом.

Она задрожала.

— Я так и знала. Ты умрешь на дуэли, и все из-за меня.

Френсис ласково погладил ее по голове.

— Я приложу все силы, чтобы избежать этого, обещаю. Ты позволила им расстроить себя, дорогая. Не надо. Это пустые угрозы, но я рад, что ты рассказала мне о них.

— Пустые?

Его спокойствие подействовало и на женщину, но она не поверила, что проблемы не существует.

— Это вовсе не пустые угрозы, Френсис. Том сказал, что даже если ты убьешь его, то Вилл опубликует рисунки. Что мы будем делать?

Он подвел ее к софе и сел вместе с ней.

— Ну-у, мы можем и заплатить им, не так ли? Сколько они хотят? Дай-ка я попробую угадать, — беззаботно произнес он. — Три тысячи фунтов?

Это удивило ее, сразу же напомнив Серене о драгоценностях.

— Десять, — ответила она.

— Десять? — Теперь настала его очередь удивляться. — Жадные, не правда ли? Как им пришла в голову именно эта сумма?

На лице Френсиса появилось странное задумчивое выражение.

— Именно такую сумму предлагал за меня Самуэль Сил, когда я убежала.

— Ясно. — Френсис пристально вглядывался в нее. — И если бы твои братья захотели заключить сделку непосредственно со мной, полагаю, что они именно так бы и поступили. Значит, ты выбрана посредницей, да?

Серена почувствовала, как между ними снова возник невидимый барьер.

— Наверно, так, — слабо произнесла женщина, не зная, как понимать произошедшую в нем перемену.

Френсис откинулся на спинку и положил нога на ногу.

— Значит, твои братцы предполагали, что ты ни чего этого мне не расскажешь. Но как же они рассчитывают получить такую сумму?

— Они не… Они потребовали три тысячи, которые ты дал мне, а потом предложили ждать, когда я сумею собрать большую сумму. Из моих карманных денег, из хозяйственных… и все такое. Я не могла бы так поступить, — заверила она его.

В глубине души Серена осознавала, что так и не упомянула о драгоценностях. Но как заставить себя заговорить об этом с Френсисом, который превратился в незнакомца с льдинками вместо глаз?

— Конечно, нет. Это заняло бы вечность. А их вымогательства никогда бы не прекратились.

Кажется, он совершенно не сердился, лишь глаза стали жесткими и холодными.

— Я считаю, что мы вообще не должны платить им. Но что тогда делать с рисунками?

— И верно. Френсис встал и взял разорванный рисунок.

— Больше не волнуйся из-за этого.

— Но как же я смогу? Френсис, скажи мне, что ты собираешься предпринять.

— Но ты ведь понимаешь, что подобное дело любой муж обязан уладить ради жены. Особенно ради беременной жены. Выбрось все это из головы, дорогая.

Френсис снова стал похож на свою вежливую копию. Он даже улыбался. Но словно был скрыт от нее защитной броней.

— Нам уже пора одеваться на вечер.

И ушел.

Серена в отчаянии закрыла глаза. Ясно, что Френсис считает ее виновной в своем фиаско, а почему бы и нет? Именно из-за ее репутации о них пойдут скандальные слухи, и именно ее братья попытались шантажом получить от них деньги.

Десять тысяч фунтов были неслыханной суммой. Возможно, даже Френсис не мог позволить себе такое.

Как ей спасти свое доброе имя и свое счастье?

Серена решительно встала. Кое-что она в состоянии добиться сама — сделать сегодняшний вечер таким успешным, чтобы ее положение в обществе перестало быть уязвимым.

Она просто обязана добиться успеха.

Серена с улыбкой вошла в величественный зал приемов во дворце Белкрейвенов. Она предвкушала яростную схватку и была готова на любые жертвы, чтобы добиться безоговорочного принятия высшим светом и сделать угрозы братьев смехотворными.

На ней было одно из платьев Бет, на этот раз кремово-шоколадный наряд с широченной юбкой, украшенной изумительной вышивкой. Нельзя было укоротить подобное великолепие, не испортив вышивки, так что пришлось полностью отрезать платье в талии и поднять все на целых три дюйма. Оно казалось несколько тяжеловатым и плотным на ощупь, как раз под стать настроению Серены, ощущавшей себя словно в воинских доспехах. Прическу украшала шелковая, расшитая жемчугом шапочка. Она считала ее своим шлемом, ей нравилось и то, что она прибавляла ей роста.

К великому ее огорчению, бороться было не с кем. Блестящая элегантная компания казалась просто очарованной ею. Серену, однако, поразило, что именно сегодня Бет распространила известие о ее первом браке.

Миссис Стайн-Лоуэрстофт, весьма чопорная леди, сказала ей:

— Кажется, вы были замужем за Ривертоном, леди Мидлторп. Крайне неприятный субъект! Вы, наверно, были просто счастливы, когда вас оставили в деревне.

Серена согласилась с дрожью в голосе и вскоре сбежала к Френсису.

— Они знают! — прошептала она. Он отвел ее к окну.

— Да. И не волнуйся. Это сделано специально. Таким образом мы контролируем поступающие сведения и сможем что-либо предпринять, чтобы обезоружить твоих братьев.

— Но миссис Стайн-Лоуэрстофт, кажется, полагает, что я жила в деревне жизнью праведницы.

— Ты совершенно определенно жила там все время, — ответил он и увел ее поболтать с другой группой гостей. Она с отчаянием ощутила прежний холодок между ними. Стараясь растопить этот барьер, Серена пустила в ход все свое очарование, чтобы добиться расположения других гостей.

И это было не трудно. Большинство приглашенных на ужин пришли готовыми принять ее в свой круг. Было ясно также, что эти связанные с Шалопаями люди знали всю историю и выступали ее союзниками. А остальные охотно согласились поверить в лучшее.

Серена очутилась перед герцогиней Еовил, которая все еще носила траур по младшему сыну, погибшему в битве при Ватерлоо. Серена выразила свои соболезнования.

— Это было тяжело, — сказала герцогиня, не драматизируя, однако, свои слова. — Никак не ожидаешь, что твои дети умрут раньше тебя. А Дарий к тому же был так очарователен. И был огромным утешением для матери.

— Он был одним из Шалопаев.

— Да, — подтвердила герцогиня с улыбкой. — Такая пестрая компания, но до чего же все сердечные. Дарий их очень ценил, а временами я чувствовала, что у меня целая дюжина сыновей, а не двое.

Она припомнила случай, когда лорд Дариус принимал охотничью компанию в их поместье.

Серена была искренне тронута воспоминаниями герцогини о сыне и от всей души наслаждалась, слушая ее забавные истории. Но когда чуть позже Френсис заметил: «Отлично, милая. Теперь поддержка Еовилов тебе обеспечена», — то это прозвучало так, как будто она ловкая авантюристка, втиравшаяся в чужое доверие.

Серена вздохнула и с новой силой бросилась штурмовать сердца присутствующих, поскольку не видела другого пути завоевать единственное сердце, заставлявшее ее страдать и трепетать.

Она особенно старалась очаровать его мать, но, несмотря на безупречную вежливость, сдвигов в их отношениях не произошло. Мать Френсиса невозможно было пронять ничем. Когда Серена заметила, что она исключительно нежна в разговоре с леди Анной, то стиснула зубы, но решила не злиться на свою грациозную соперницу.

Однако в какой-то миг Серена прошептала Арабелле, что просто невыносимо быть объектом столь благородного великодушия.

— Полагаю, все бедняки испытывают то же самое, — ничуть не посочувствовала ей Арабелла. — Но либо это, либо смерть от голода.

Тут Серена впервые поняла, что на балу отсутствует леди Кол.

— А где же княгиня? — спросила она. — Или она все же решила отказаться от поддержки моей подозрительной персоны?

— Вовсе нет. Ты произвела отличное впечатление. Она приедет после ужина. Похоже, она задумала какой-то сюрприз.

Серену даже передернуло. Она терпеть не могла сюрпризы.

После ужина общество начало быстро увеличиваться. В это время года было не так уж много званых вечеров, поэтому все находившиеся в городе приняли приглашение. В данный момент слуги помогали раздеться лорду и леди Ливерпуль, а за ними стояли уже готовые войти в зал лорд и леди Кэслри. Появился и мистер Шеридан, слегка нездоровый и совершенно определенно подшофе.

Княгиня Кол в длинном сером платье под руку со скандально известным лордом Байроном устроила самый настоящий переполох. Лондон еще не отбурлил последними сплетнями о том, что жена лорда покинула его дом, чтобы вернуться в свою семью, забрав с собой и ребенка. Сплетники особенно злословили насчет его финансовых проблем и безнравственного поведения.

Улучив минуту, княгиня объяснила Серене свою задумку.

— Его распинают гораздо больше, чем он того заслуживает, бедняга, но в данном случае его скандал легко может затмить твой.

Так оно и вышло. Светские кумушки сочли, что дела поэта — включая и его жесткое обращение с женой, и даже инцест — гораздо больше щекотали нервы, чем подмоченное прошлое Серены. Она, правда, усомнилась, что подобное соотношение интересов продержится долго, стоит лишь появиться оскорбительным рисункам.

В углу танцевальной комнаты заиграло трио приглашенных музыкантов. Френсис подошел к Серене и без слов увел ее на танец. Она не возражала — сама мысль о танце с ним приводила в восторг, но его отстраненность охладила ее пыл.

— Я не очень хорошо танцую, — прошептала она. — У меня было мало практики.

— Эти танцы очень просты.

Так и оказалось. Серена обладала природной грацией, в школе она всегда блистала на танцевальных вечерах. И фигуры наиболее простых танцев тут же легко припомнились ей. Она вошла во вкус и с удовольствием предавалась музыке, как вдруг суматоха и шум у дверей заставили ее остановиться посреди танца.

Катастрофа! Вот что немедленно пришло ей в голову.

Что означали этот шум и возбужденные голоса? У нее от страха похолодели руки и ноги.

Кто бы это мог быть?

Дружок Мэтью, появившийся опозорить ее?

А может, один из братьев с кипой мерзопакостных рисунков в руках?

Словно очнувшись от транса, женщина мгновенно сообразила, что застыла во время танца и наверняка все испортила, и приготовилась извиняться перед всеми. Но увидела, что Френсис умудрился вывести ее из ряда танцующих пар. Оглядевшись, она заметила, что гости даже не обратили внимания на суету у входа.

Она сжала руку мужа.

— Что там такое?

— Николас, — едва слышно пробормотал муж и решительно направился с ней прямо к собравшейся толпе. Это оказались красивые мужчина и женщина, окруженные группой Шалопаев. Серена поняла, что это и есть Николас Делани, тот самый, кого Арабелла называла королем Шалопаев.

Испытав столь огромное облегчение, Серена почувствовала, что ее ноги подкосились, и повисла на муже. Впрочем, он, казалось, позабыл о ней, так был поглощен вновь прибывшими. Серена догадалась, что он, должно быть, счастлив повстречаться с другом, но не выглядел счастливым.

— Николас, — наконец выдавил он из себя. — Какого дьявола ты здесь делаешь?

Блондин удивленно поднял брови, но ничуть не обиделся.

— Прослышал о великолепном бале.

— Прямо в Сомерсете?

— Нет, конечно, на Лористон-стрит, где мы остановились.

Николас улыбнулся Серене и разжал ее пальцы на рукаве Френсиса. Завладев ее ладошкой, он галантно поцеловал ее.

— Я надеюсь, что вы и есть жена Френсиса. Вы станете очень ценным приобретением Шалопаев.

— Серена, позволь представить тебе мистера Николаса Делани, который, кажется, снова начал совать нос в чужие дела.

Николас лишь снисходительно улыбнулся.

— Мой лучший друг женился. Я захотел познакомиться с его женой. Кстати, познакомьтесь и с моей.

Серене представили Элеонору Делани, красивую брюнетку, которая поражала безмятежным спокойствием. Неужели ничто не может вывести из себя эту парочку? Как же это, наверно, приятно, с горечью подумала она, когда жизнь течет по раз и навсегда установленному руслу.

Голос Николаса вывел ее из задумчивости.

— Кажется, собираются пары для нового танца? Позвольте мне быть вашим партнером.

Нерешительно переводя взгляд с одного мужчины на другого, Серена позволила увести себя к танцующим.

— Не смотрите так загнанно, — промолвил Николас. — Френсис не сердится на нас.

— Откуда вы знаете?

— Мы знакомы много лет. Но кто-то должен объяснить мне, что здесь происходит. Может быть, это сделаете вы?

— Нет.

Серена тотчас испугалась, что он обидится. Но он сказал лишь:

— Ладно.

Какое-то время они танцевали молча. Он был искусным танцором, хотя и не столь грациозным, как Френсис. Серена поймала себя на том, что пытается разгадать смысл сказанного Николасом. Вот уж невероятно загадочный человек!

Когда они остановились, пока другие пары выполняли очередные па танца, Серена спросила:

— Почему вы сказали «ладно»?

Николас без труда продолжил прерванный разговор.

— Большую часть отношений между мужем и женой лучше хранить в тайне. Но если вам захочется обсудить что-нибудь, вы всегда можете прийти ко мне или Элеоноре. Не обещаю вам готовых ответов, но мы умеем внимательно слушать. Обычно этим отличался и Френсис. Они возобновили свой танец, а когда снова остановились, Серена попыталась защитить Френсиса.

— По-моему, быть внимательным слушателем можно лишь тогда, когда услышанное не затрагивает тебя лично.

— Но разве станешь поверять дела сердечные тому, кому все это безразлично? «О ты, кто смотрит отстраненно на тех, кого я так люблю, ты разве любишь?..» Вы любите его?

Вопрос разил точно в цель. Серена отвернулась, отказываясь отвечать, но боялась, что он успел прочесть ответ в ее глазах.

В конце танца он любезно произнес:

— Благодарю вас. Кажется, я впервые танцевал с такой дивной красавицей, а я имел счастье танцевать со многими признанными красавицами. Красавица, которая пытается скрыть свое очарование, подобна высокому человеку, который сутулится.

— Я вовсе не скрываю свою красоту, мистер Делани. Если быть честной, я даже постаралась выглядеть сегодня самым наилучшим образом.

Он подвел ее к Френсису, беседовавшему с Арденами и Элеонорой Делани. Она уж было подумала, что Николас никак не отреагирует, но он заметил:

— Трудно по достоинству оценить сад за высоким забором.

Серене вдруг яростно захотелось ударить его. Если уж самого Френсиса смутило появление Николаса, то что говорить о ней!

Следующий танец Серена обещала маркизу. И заметила, что он, непрерывно флиртовавший буквально с каждой леди, даже со вдовствующими старухами, с ней больше не заигрывал. Неужели она воздвигла вокруг себя барьер? Не удержавшись, она прямо спросила его об этом:

— Почему вы флиртуете со всеми женщинами, кроме меня, лорд Арден?

— Я считал, что вам это не по душе. И с удоволь ствием исправлюсь, если вы только пожелаете. Но… — тут же добавил он, — ни за что не стану этого делать, если вы просто хотите заставить Френсиса ревновать.

Серена отправилась на следующий тур танца смущенная тем, как легко маркиз разгадал ее тайное намерение. И тут почувствовала, что невероятно устала. Вечер выдался на редкость успешным, если иметь в виду их стратегию, но у нее от постоянного напряжения разболелась голова.

Когда бал наконец подошел к концу и гости стали разъезжаться, Шалопаи собрались в библиотеке, чтобы обсудить достигнутое. Кроме Арденов и Мидлторпов, присутствовали супруги Делани, Стефен Болл, Майлз Кавана, Фелисити, Кон Сомерфорд и Хэл Бомонт.

— Прекрасное завершение прекрасной кампании, — отметил Хэл, с улыбкой глядя на Серену. — Теперь вы приняты сливками общества. И чтобы изменить это, понадобится грандиозный скандал.

Серена бросила встревоженный взгляд на Френсиса, но тот явно не собирался просвещать друзей насчет существования пасквильных рисунков и угроз братьев.

— Очень умно задумано, — заметил Николас. — Хорошо, что вы ввели Серену в общество именно таким способом. Чей это был план?

Слегка заколебавшись, Серена ответила:

— Наш с Бет.

— Поздравляю вас. Значит, завтра в газетах появится объявление?

— Да, — сказал Френсис. — И дом будет кишеть визитерами. А пару деньков спустя можно будет наконец уехать в деревню. Я подумывал навестить Соммерсет.

— Отлично. Мы сможем отправиться вместе. Мы оставили там Арабеллу. Не хотелось тащить ее с собой в такую погоду. Так что мы в Лондоне не задержимся.

Николас встал и помог жене.

— Поскольку мы путешествовали добрую половину дня, думаю, нам пора отдохнуть.

Вслед за Делани разъехались и остальные, не собиравшиеся ночевать у Арденов.

Добираясь домой в коляске, Серена физически ощущала напряженность, исходившую от супруга. Она казалась совсем иной, нежели холодок предыдущих часов, и Серена решила воспользоваться этим.

— По-моему, ты рассердился на мистера Делани за его внезапное появление, а он кажется таким приятным человеком.

— Он такой и есть. И я вовсе не сердился.

— Значит, ты сердит на меня?

— Нет.

— Мне жаль, что все так вышло с братьями.

— Их грехи тебя не касаются.

Серена вспомнила свои страхи, что их дети будут хоть как-то похожи на Олбрайтов, и содрогнулась.

— Мы действительно поедем с Делани к ним домой?

— Как тебе будет угодно, если ты предпочитаешь Прайори, можно поехать туда.

Серена предпочла бы, чтобы он перестал сердиться. Карету занесло на повороте, и нетрудно было прильнуть к нему, но она воздержалась от этого.

— Кажется, сегодня все прошло неплохо, — сказала она.

— Да. Отлично.

Воцарилось молчание, Серена не могла придумать больше никаких тем для беседы.

Дома Френсис проводил Серену до спальни и явно не выказал желания разделить с ней супружеское ложе. Было ясно, что он не собирался и делиться с ней мыслями. Когда он приготовился уйти, Серена схватила его за рукав.

— Френсис, нам нельзя притворяться, что угрозы моих братьев не существует. Если появятся рисунки, все пойдет насмарку.

— Не беспокойся, Серена. Я займусь этим сам.

— Том сказал, что будет в саду во второй половине дня. Что мне делать?

— Ничего, — мрачно заявил он. — И не вздумай там появиться. Просто поразмышляй. Рисунки — крайнее средство. Если они опубликуют их, то это будет местью, но не принесет им лично никакой выгоды. — Он поцеловал ее в щеку. — Выбрось все это из головы. Спокойной ночи.

Серена молча смотрела, как за ним закрылась дверь, и даже зашипела от раздражения. Позор и несчастье обрушатся на нее с минуты на минуту, а ей, оказывается, следует выбросить все из головы! Мужчины, даже добрейшие из них, совершенно невыносимы! Она лихорадочно принялась звонить служанке.

Когда служанка помогла ей приготовиться ко сну, Серена все еще не успокоилась. Братья со своей скандальной угрозой так и стояли у нее перед глазами. Она понимала, что они могли опубликовать рисунки просто из чистого злорадства. Но вдруг сообразила, что они могли бы напечатать пару более или менее безобидных, а потом начать вымогать деньги за то, что не будут позорить ее публикацией остальных. Френсис вынужден будет заплатить, но вокруг имени Серены все равно разгорится скандал.

Порядочный мужчина не станет подозревать такой подлости в людях, но она сама была Олбрайт, так что помыслы братцев не были для нее тайной за семью печатями. Ей стоит рассказать об этом Френсису. Как только служанка отправилась спать, Серена подошла к двери в смежную спальню и постучала. Ответа не последовало. Женщина осторожно открыла дверь и заглянула. Кровать Френсиса была разобрана, но где же он сам?

Немного подождав, она возвратилась к себе. Можно было назвать тысячи причин и дел, которые потребовали его немедленного внимания, даже в два часа ночи, и вряд ли ей имеет смысл разыскивать мужа по всему дому. Придется подождать до утра.

Опасаясь, что Серена снова придет к нему сама, а он не сможет удержаться от.объятий, Френсис укрылся в библиотеке. Он решил, что безнравственно заниматься любовью с женщиной, которую подозреваешь в измене.

Пусть утверждают, что любовь слепа, и он предпочел игнорировать тот факт, что его жена носила в кармане визитную карточку человека, который пытался шантажом выжать из него десять тысяч фунтов. Но даже его терпение лопнуло, когда она явилась к нему, назвав совершенно иную причину, чтобы потребовать ту же самую сумму, на этот раз втянув в дело своих братьев.

Френсис всей душой жаждал верить Серене, но ведь известно, как легко красивой женщине одурачить мужчину. Он не мог себе этого позволить. Речь шла о чести его семьи.

К тому же ему не следовало забывать, что отцом ребенка Серены вполне мог быть Фернклиф. И как знать, не был ли показанный ею рисунок поспешно сфабрикован вчера. Может быть, остальных не существовало в природе?

Он зарекся впредь напиваться, а посему взял с полки томик Платона и постарался отвлечься переводом великого философа.

Глава 18

Проснувшись рано утром, Серена обнаружила, что Френсис уже ушел из дома, наверное, отправился навестить своего друга Николаса Делани. Она мудро предположила, что все ее тревоги, связанные с братьями, могут подождать, но с ужасом представила себе, что будет, если Френсис не успеет возвратиться к полудню. Если он полагал, что справится с Томом, игнорируя его, то это было серьезной ошибкой.

Серена к тому же не на шутку обиделась, что Френсис не взял ее с собой к Делани, но она ничуть не удивилась. В данный момент она была в его глазах представителем семейства Олбрайт. Как жаль, что ее мать не изменила своему мужу!

К счастью, ее отвлек небольшой инцидент среди слуг. Пропал фунт чая из шкатулки, где он хранился. Дибберт, вероятно, обратился с неприятным известием к матери Френсиса, но та переадресовала его к Серене.

Серена обрадовалась возможности отвлечься от пренеприятных мыслей и отправилась разбираться на кухню.

Весь чай хранился в большой шкатулке в кладовой запертым, но миссис Эндовер, экономка, доказала, что замок легко открывался с помощью ножа. И хотя экономка никого не обвиняла, но было ясно, что она подозревает повариху, миссис Скотт.

Серена догадалась, что две женщины не ладят между собой, претендуя на внимание Дибберта.

Повариха, миссис Скотт, кажется, собиралась приписать преступление испуганной кухарке, которую наняли всего месяц назад. На слезы и крики испуганной девушки прибежал молодой садовник, который принялся рьяно защищать юную Кэти. И это крайне расстроило молодую горничную, убиравшую в хозяйских покоях.

Серена заметила возникший злополучный любовный треугольник.

Да-а, сердечные дела слуг в этом доме были столь же запутаны, как и у их хозяев!

Миссис Скотт явно была на стороне горничной и яростно завопила из-за того, что садовник наследил на кухне своими грязными башмаками. В считанные секунды среди слуг разгорелся скандал.

Серена велела немедленно всем замолчать и провела расследование в лучших традициях Боу-стрит*. Она вскоре выяснила, что пропавший китайский чай не пользовался любовью слуг, предпочитавших черные сорта, и китайский начали заваривать исключительно с появлением здесь господ. Пропажу обнаружили только сегодня, когда понадобилось приготовить господам чай.

* Предшественники Скотленд-Ярда.

— Значит, — уверенно заявила Серена, — чай мог пропасть в течение тех месяцев, когда здесь не было лорда Мидлторпа.

— Кто-нибудь заметил бы пропажу, мадам, — возразила повариха.

— А кто обычно ходит за чаем, миссис Скотт?

— Кэти, — с пылающим, гневным взглядом ответила женщина. — Я посылаю ее тогда к миссис Эндовер за ключом.

— Я не брала его! — завопила девушка.

— Она не брала его! — вторил ей садовник.

Серена подождала, пока все успокоятся.

— Похоже, установить истину теперь просто не возможно. Необходимо купить новый ящик для хранения, с хорошим замком, а миссис Эндовер будет проверять наличие чая каждый вечер. Таким образом не будет причин для необоснованных подозрений.

— Как же, необоснованных! — пробурчала повариха.

Садовник тут же шагнул вперед.

— Слушай, ты, старая су…

— Тихо! — Серена подняла руку. — Довольно.

— Я не хочу больше слышать об этом. Однако если Кэти не устраивает ее место, я позабочусь, чтобы ее приняли в другой дом.

Глаза девушки заметались, но потом она промямлила, что ей здесь нравится, правда. Садовник бросил на Серену мрачный взгляд, и она подумала, как бы он не отплатил пакостями за ее добрые намерения.

Она не была уверена, что успешно справилась с конфликтом, и удалилась в элегантный мир остальных комнат дома, размышляя, какие драмы разыграются там, внизу, прежде чем ее снова позовут выступить в роли судьи.

Кому подарит свою благосклонность Дибберт: поварихе или экономке?

Уступит ли Кэти ухаживаниям садовника и женится ли он на ней?

Или же вернется к горничной, которая явно была когда-то его фавориткой?

Она вздохнула и покачала головой. Дела эти, важные для всех заинтересованных лиц, все же были мелочью по сравнению с ее проблемами.

Утренние газеты содержали официальное сообщение о браке виконта Мидлторпа с Сереной, леди Ривертон. Они с Френсисом могли рассчитывать на уйму визитеров сегодня после обеда, которые захотят лично поздравить их и выразить наилучшие пожелания. Она лишь надеялась, что Френсис не забудет появиться, чтобы поприветствовать гостей.

В четыре часа ее братья нагрянут в сад с намерением получить драгоценности и три тысячи фунтов. Если она не выйдет к ним навстречу, кто знает, что они выкинут. Возможно, Френсис уже предпринял что-нибудь и контролировал ситуацию, но это было слабым утешением.

В полдень Френсис все еще не возвратился домой. Серена начала серьезно опасаться, что он позабыл и о посетителях, и о ее гнусных братьях. Она пыталась уговорить себя, что муж просто не мог упустить такое из виду.

Вдруг она сообразила, что оба волнующих ее события произойдут почти одновременно. Если она и Френсис будут заняты с гостями, то как, ради всех святых, ей выбраться к Тому? Вероятно, ей надо будет послать к брату слугу с запиской, чтобы объяснить задержку, но, наверное, Френсис ей ни за что не позволит этого.

Проклятие! Где только его носит?

Чтобы как-то отвлечься, она вынесла щенка в сад. Братцам еще рановато появиться, разве что они шпионят за ней, и, таким образом, она не нарушит приказа Френсиса не встречаться с ними. С другой стороны, она чувствовала, что ей станет легче, если они все же заявятся. Она смогла бы объяснить им свою занятость и перенести встречу на завтра.

Когда она вышла на солнышко и отпустила Бренди порезвиться, то с удивлением заметила прогуливающуюся свекровь. Леди Мидлторп не произвела на нее впечатление человека, наслаждающегося зимним садом.

Леди Мидлторп резко остановилась, словно запаниковала, но затем подошла к ней.

— Чудесный день для февраля, не так ли, Серена?

— Да, леди Мидлторп.

Серена краешком глаза наблюдала за щенком, явно собиравшимся удрать подальше от хозяйки.

— Если мы по-прежнему будем официальны друг

С другом, то жизнь станет просто невыносимой. Вы зовете мою сестру Арабеллой. Называйте же меня Корделией.

Серена даже заморгала от неожиданности.

— Очень хорошо… Корделия.

— Немного осталось людей, которые зовут меня Корделией, — нахмурясь, сказала свекровь. Она задержала взгляд на прическе Серены. — Ваши волосы так и норовят избавиться от шпилек.

И ушла по направлению к дому.

Серена поспешно привела волосы в порядок. И как только свекрови — Корделии — неизменно удается выглядеть столь чинно и аккуратно? Серена уставилась вслед ушедшей женщине, вспомнив мужчину, которого повстречала здесь в саду — Чарльз какой-то там, и он хотел поговорить с Корделией. Он напрочь вылетел у нее из головы в связи с последними событиями, но неужели Корделия встречалась здесь с мужчинами?

Серена попыталась вообразить такую встречу, но у нее ничего не получилось, а тут еще она заметила, что Бренди собирается нырнуть в живую изгородь.

— Бренди, нельзя! Немедленно вернись!

Бренди решила, что это новая увлекательная игра в прятки, а через несколько секунд так же рассудила и Серена. Поэтому они с восторгом довольно долго гонялись друг за другом по саду. Серене было наплевать, что она совершенно не походила в эту минуту на виконтессу и что шпильки постоянно выпадали из волос. Она со смехом подняла колючую ветку, чтобы нырнуть под нее, и столкнулась с мужчиной, который как раз пытался пролезть в этот же лаз в изгороди; за ней находился тихий уголок с каменной скамейкой, именно там она вчера и сидела.

На какую-то долю секунды в незнакомце ей почудился Том, но она сразу же поняла, что обозналась. Это был Чарльз как-там-его.

— Боже, отчего вы все время здесь околачиваетесь?

Но стоило ей произнести это, как она обо всем догадалась!

Боже мой, ее свекровь встречалась здесь с мужчинами!

Незнакомец, казалось, изумился не меньше ее.

— Леди Мидлторп…

Он поддержал ее, затем отпустил и, казалось, потерял дар речи. Затем пробормотал «Проклятие!» и продолжил уже более внятно:

— Я пришел, чтобы встретиться с леди… с вдовствующей леди Мидлторп. Я вижу, что вы шокированы.

— Да, немного.

— Неужели это так странно, что два человека любят друг друга?

— Н-н-нет.

— А-а, значит, это потому, что мы уже не столь юные? Мне, миледи, всего тридцать восемь.

— Но…

— А Корделии сорок шесть. И ни один из нас еще не впал в маразм!

— Мистер… О Боже, я забыла, как вас зовут.

— Фернклиф. Я вручил вам свою карточку.

— Я не помню, куда ее подевала. Мистер Фернклиф, меня абсолютно не волнует ваш возраст. Меня удивило, что кто-то решил встречаться тайком! Это неприлично.

— Понимаю вас, леди Мидлторп. Но это не мое решение. Кажется, это просто сведет меня с ума, если я не умру еще раньше.

— Я не верю в истории, где люди умирают от разбитого сердца, сэр.

— Да? — Он начал забавляться ситуацией. — Но пуля тоже может прекрасно справиться с этим.

— Пуля? Но кому придет в голову стрелять в вас?

— Лучше спросите об этом у сумасброда, которого зовете своим мужем.

— Френсис?

— Вот именно. Он уже несколько месяцев гоняется за мной по всей стране. И очень часто — с пистолетом в руке.

Серена рухнула на каменную скамью.

— Мистер Фернклиф, вы наверняка ошиблись. Мой муж очень нежный и разумный человек.

— Видимо, разум покидает его, когда речь заходит о предполагаемом замужестве его матери, особенно если у жениха нет средств к существованию. Кроме того, боюсь, что вы заблуждаетесь, моя дорогая леди. Он может быть нежен по отношению к вам — и слава Богу, — но я знаю из достоверных источников, что лорд Мидлторп ведет довольно опасную жизнь со школьной скамьи. Он даже входит в шайку злобных развратников.

— Вы имеете в виду Шалопаев?

— Вот именно. Правда, им больше пристало бы зваться могоки. Корделия переживала, что эта шайка дурно влияет на сына, а теперь я услышал о них и от других почтенных людей.

Могоки были хулиганствующими отпрысками обедневших дворян, которые в середине прошлого столетия сделали улицы Лондона опасными для приличных людей. Серена не видела никакой связи между этими негодяями и Френсисом с его друзьями.

— Мистер Фернклиф, я знакома с некоторыми из Шалопаев, и все они очень приятные люди.

— Полагаю, они и должны быть очаровательными.

— Если вы намекаете на то, что я глупенькая мисс, которую легко одурачить, то, сэр, вы глубоко ошибаетесь. И довольно об этом. Вы уверены, что мой муж возражает против ваших ухаживаний за своей матерью?

— Абсолютно.

— Насколько я знаю, ему хотелось бы, чтобы мать снова вышла замуж.

— Несомненно, но только за мужчину, у которого больше денег, чем у меня. Я ученый, леди Мидлторп. У меня есть небольшое состояние — сущая безделица — и вряд ли прибавится в будущем. Да и мне это все равно. Если честно, то я никогда бы не женился на женщине, способной рожать, потому что абсолютно не в состоянии воспитать детей так, как мне бы этого хотелось.

— А я прекрасно понимаю своего мужа, которому явно не хочется, чтобы его мать жила в бедности.

— Об этом не может быть и речи. У Корделии достаточно средств.

Его губы задрожали.

— Вот видите, даже вы тут же предположили, что я охочусь за богатством. И он того же мнения. Но это не так. Я вполне счастлив, ведя свою скромную жизнь. Я просто признаю, что она вряд ли удовлетворилась бы тем, что имею я. Если же нам понадобится солидный дом и слуги, если мы планируем путешествовать и принимать гостей, то все это будет на ее деньги.

— Что ж, я вижу, почему мой муж может возражать, мистер Фернклиф. Это как раз то, против чего любящий сын должен бороться всеми средствами.

— Он имеет полное право думать все, что ему угодно, леди Мидлторп, но разумный человек постарался бы встретиться с поклонником и обсудить ситуацию. Мидлторп же преследует меня с оружием в руках. Эта смехотворная ситуация зашла уже слишком далеко. Корделия утверждает, что ее сын не потерпит нашей связи, но не желает выходить за меня замуж из страха рассердить его. Я же решительно настроен поговорить с ним, чтобы понять, не смогу ли хоть чуточку образумить его.

— Это отличная идея, — сказала Серена в полной уверенности, что встреча пойдет обоим мужчинам на пользу.

— Но как все это устроить? — спросил он. — Корделию приводит в отчаяние даже намек на встречу, и она отказывается помочь мне.

— Существует уйма способов встретиться двум джентльменам.

— Это верно, но, поскольку он уже дважды разыскивал меня с оружием в руках, я стараюсь быть осторожным. Может быть, вы согласитесь помочь мне, леди Мидлторп?

Серене не хотелось вмешиваться. Ее отношения с мужем и без того были шаткими, а если он еще сочтет, что она помогает его противнику…

— Вряд ли, сэр.

— Но это же несложно, не так ли?

— Даже не знаю. Скажите мне, где вас можно застать, и я извещу вас, если мне удастся устроить встречу.

— Я снимаю комнаты в таверне «Скипетр» неподалеку отсюда, но под именем Лоуден.

Он вытащил из кармана слегка помятый серый кудрявый парик и напялил его на голову, надев сверху треуголку.

— Вы понимаете, до какой крайности меня довели? Мидлторп, кажется, поднял на ноги половину Лондона, чтобы все преследовали меня.

— О Боже! — потрясенно выдохнула Серена. — Ладно, посмотрим, что я сумею сделать, мистер Фернклиф.

Когда Фернклиф ушел, Серена спохватилась, что она совсем позабыла про щенка.

Расстроенно вскрикнув, она выбежала из своего укрытия и громко позвала Бренди. Не услышав никакого отклика и не заметив щенка, она открыла калитку и выглянула на дорогу, ведущую к конюшням. Неужели это несносное создание убежало на улицу? Она тут же представила, как щенок гибнет под колесами экипажей или копытами лошадей.

— Бренди!

Она уже собралась было вернуться в дом, чтобы разослать слуг на поиски щенка, когда услышала отчаянный визг. Она снова позвала щенка, и Бренди пролезла наконец под изгородью из соседнего сада и восторженно понеслась к Серене.

Серена прижала ее к себе.

— Ах ты гадкая девочка! Вся испачкалась в грязи! Где ты была?

Вполне вероятно, что Бренди недоумевала по той же самой причине. Ворчливо отчитывая щенка, Серена пошла к дому.

— Серена!

Она увидела Френсиса, спешившего ей навстречу.

— Где ты пропадала?

— Бренди отправилась осматриваться, и я думала, что потеряла ее.

Посмотрев на мужа, Серена тотчас вспомнила, что она вся растрепана. И к тому же Бренди основательно испачкала ее платье.

Он с упреком посмотрел на нее, забрав у нее щенка.

— Она так измазала тебя, а у нас гости.

— Уже? — в отчаянии воскликнула Серена,

— Только Николас и Элеонора. Не стоит волноваться.

Серена насторожилась.

— Если ты отнесешь Бренди на кухню, я переоденусь.

— Отлично.

Серена заспешила прочь, чувствуя, как внутри у нее все сжалось. Она и сама недоумевала, почему мысль о новой встрече с Николасом Делани так волнует ее. Он сразу же догадается, что она встречалась в саду с врагом мужа, и потому в данную минуту решила скрыть это.

Серена быстро переоделась в новое платье, а служанка помогла ей справиться с волосами. Оглядывая себя, она в отчаянии подумала, что ей никогда не достичь безупречной элегантности Корделии. И фигура у нее округлилась, а волосы вообще, казалось, жили по своим собственным законам.

Но и Корделии вряд ли удастся сохранить прическу в объятиях любовника, не правда ли? Так были ли Фернклиф и Корделия любовниками? Казалось невозможным представить мать Френсиса в роли любовницы, но ведь она точно занималась любовью хотя бы раз со своим мужем! Иначе откуда же взялся Френсис?

Серена отпустила служанку и на мгновение задумалась. Фернклиф мог быть злонамеренным лжецом, но Корделия-то выходила в сад с какой-то целью?

Конечно, об этом можно поговорить и с самой Корделией, но от подобной мысли у Серены застучало в висках. «Корделия, я хочу поговорить с вами о вашем любовнике…»

А как сказать об этом Френсису? «Френсис, я хочу поговорить с тобой о любовнике твоей матери…»

А тут еще эти самые братья, которые разозлятся, если не найдут ее ожидающей в саду, с отступными в руках.

Не волнуйся, велел ей муж.

Да уж.

Серена со вздохом отправилась в гостиную, где Френсис уже принимал гостей. Николас и Элеонора были такими же милыми, как и вчера вечером, но Серена по-прежнему беспокоилась из-за Николаса. Было нечто особенное в его взгляде — наверное, необыкновенная проницательность, из-за чего она казалась самой себе прозрачной. А она вовсе не хотела бы, чтобы он догадался о том, что волновало ее в данный момент.

Разговор шел обо всем понемногу — политике, посевных работах, светских сплетнях и погоде. Кажется, Серене предстояли довольно мрачные и тревожные часы.

— Святые небеса, — сказал вдруг Френсис. — Давайте побеседуем о более приятных вещах. Как там Арабелла?

— Френсис, — изумилась Элеонора. — Неужели ты относишься к нашей семейной гордости и радости как к вещи?

— Боже упаси! А все же, как у нее дела? — Френсис повернулся к Серене. — Арабелла — дочь Николаса и Элеоноры.

Ответил Николас — с отчетливым восхищением в голосе:

— Несомненно, она крайне недовольна нами. Она, видишь ли, твердо уверена, что правит всем миром. Она, конечно, довольно милостивый тиран, но мы решили все же ее немного проучить и поэтому оставили в Сомерсете.

— Значит, она капризная?

— Конечно, нет. Но ей понравилось общество двух Леандеров, и она объявила, что ей хотелось бы побольше братьев и сестер. Мы объяснили ей, что все они будут младше ее, а не старше, но она упрямится.

Серена слушала всю эту чепуху с возрастающим изумлением.

— Сколько лет вашей дочери, мистер Делани?

— Древняя, как Мафусаил. Ей четырнадцать месяцев.

— О, и она уже разговаривает?

Элеонора рассмеялась.

— Пусть болтовня Николаса не введет вас в заблуждение, Серена. Он утверждает, что понимает любой звук или отрыжку любимой доченьки, но мне кажется, что он интерпретирует все так, как хочет. Это он жаждет дюжину детей.

Ее муж улыбнулся.

— Вот именно.

После недолгой беседы на разные темы Френсис увел Николаса показать кое-какие документы на свои владения. Когда обе женщины остались наедине, Элеонора сказала:

— Вы уже догадались, да? Нам дали возможность поговорить, потому что посчитали, что вы, возможно, захотите посоветоваться. Пусть это вас не волнует. Мой премудрый Николас в своем репертуаре.

Серена уставилась во все глаза на Элеонору Делани.

— А зачем бы мне советоваться с вами?

— Понятия не имею. Но Френсис и Николас сегодня пол-утра беседовали с глазу на глаз в кабинете. Они очень близкие друзья, и никакая разлука не поколебала их отношений.

— Мне говорили об этом. А вот Френсис даже не упомянул мистера Делани при мне ни разу.

— Признаться, Николас тоже почти не рассказывал мне о друге в начале наших отношений. Но Френсис оказывал ему огромную поддержку — был как бы его якорем в плохие времена. И мы хотели бы помочь вам, чем только сможем,

— С чего бы нам потребовалась ваша помощь?

— А разве вы в ней не нуждаетесь?

Серена пожала плечами.

Элеонора помолчала и вдруг сказала:

— Кажется, я уже была беременна, когда мы поженились.

Серена изумленно взглянула на нее.

— Кажется?

— Мы не стали ждать вердикта врачей. А разница в пару недель не имеет значения при рождении ребенка.

— Да, если это всего лишь недели, а не месяцы.

— Вот именно. Я просто хотела, чтобы вы поняли: я хорошо знаю, насколько болезненной и щекотливой может быть подобная ситуация.

— Забеременеть преждевременно не идет ни в какое сравнение с тем, что ты вдова Мэтью Ривертона, уверяю вас.

— Но быть вдовой Ривертона все же лучше, чем быть его женой, — подмигнула Элеонора.

Серена не выдержала и прыснула от смеха.

— Помнится, — посерьезнев, продолжила Элеонора, — я как-то задумалась насчет платы за совершенный грех, потому что оказалась счастлива вследствие своего грехопадения.

— Вы полагаете, что я сопротивляюсь своему счастью?

— Не знаю. Но людям свойственно считать, что они не заслуживают иных подарков судьбы, и потому они изо всех сил борются с этим. А вам судьба подарила в супруги лучшего из мужчин. Наряду с этим у вас положение в обществе и солидное богатство, и все без жутких мучений, какие выпали, к примеру, на долю Бет. У вас будет ребенок…

— Я прекрасно осознаю, как мне повезло, — перебила ее Серена. — Я лишь страшусь, что все это будет самым гнусным образом уничтожено.

Решившись наконец на откровенность, она рассказала Элеоноре о позорных рисунках.

— И мне почему-то не верится, что Френсис собирается заплатить братьям, но из каких именно соображений, я не знаю. Мне он не говорит.

— Стоило бы, наверное, заплатить, хотя бы для вашего спокойствия.

— Мне теперь никогда не будет покоя, — заявила Серена. — Мои братья воспримут это лишь как хорошее начало.

— Верно. Я поговорю с Николасом, если Френсис не сделал этого сам. У меня тоже жуткий братец, но Шалопаем не впервой расправляться с такими персонами.

Содрогнувшись, Серена припомнила, что Фернклиф думал о Шалопаях.

— А что случилось с вашим братом?

— Не знаю. Он уехал за границу.

Серену это нисколько не убедило в благонамеренности Шалопаев.

— Как вы думаете, Шалопаи опасны?

— О да, если они считают, что борются за правое дело.

На этом, однако, беседу пришлось прервать, потому что вернулись Френсис и Николас, а вслед за ними начали один за другим появляться гости. Арабелла и княгиня Кол. Делани вскоре уехали, и хотя гости не задерживались, поток их не иссякал, поражая громкими именами. Лорд и леди Каупер, герцог и герцогиня Еовил, граф и графиня Ливерпуль, герцог и герцогиня Белкрейвен…

Серена взглянула на часы — уже четыре. Она огляделась, надеясь, что Френсису удалось выскользнуть ненадолго, но он спокойно беседовал с герцогом Белкрейвеном. Он что, ничего не собирается делать?

А может, он уже решил проблему, убив обоих братьев?

Бет, одетая в роскошный наряд, выступала в роли величавой маркизы. Она подошла и сказала:

— Не волнуйся ты так. Все складывается просто блестяще. Ты прекрасно со всем справляешься.

Серена не смогла скрыть свою тревогу:

— Я чувствую себя марионеткой. Улыбаюсь, киваю, снова улыбаюсь.

— Ужасно, правда? Но скоро твои мучения кончатся.

— Бет, — спросила Серена, — Шалопаи очень кровожадны? Я имею в виду, они решатся на убийство, если потребуется?

— Тут они мыслят по-разному, но, пожалуй, да. В конце концов и Кон, и Хэл, и Леандер были солдатами, а Николас успел побывать в сотне опаснейших переделок. Не волнуйся, дорогая, — радостно заверила она Серену. — Они не станут колебаться, если потребуется применить силу. О, я должна бежать, — она нежно поцеловала Серену. — Завтра мы потолкуем поподробнее. И перестань изводить себя.

Серене хотелось закричать, но она повернулась и улыбнулась леди Баффингтон. Пока леди оживленно болтали о чем-то, Серена гадала, не убили ли уже Шалопаи ее братьев. Не велика потеря, однако ей было тревожно. А больше всего ее беспокоило, что Френсис способен убить Чарльза Фернклифа, если тот попадет в его руки.

Но Фернклиф же был совершенно ни в чем не виноват!

Час спустя поток гостей наконец иссяк, и в комнате остались лишь Френсис, Серена и Корделия.

Серена была абсолютно без сил. Френсис заботливо подставил ей под ноги мягкий стульчик.

— Ты держалась просто замечательно. Теперь ты прочно утвердилась в свете.

Корделия выглядела такой же свежей и элегантной, как несколько часов назад.

— Да, Френсис, думаю, что Серена принята обществом безусловно, несмотря на несчастливое прошлое. Поэтому я возвращаюсь в Торп завтра же. Кажется, я тебе уже говорила, что ужинаю сегодня с Арабеллой и княгиней Кол.

И она ушла.

Серена хмуро посмотрела ей вслед.

— Френсис, ты будешь возражать, если твоя мать снова выйдет замуж?

Он весело хихикнул.

— Собираешься сосватать ей кого-то? Понимаю. Жизнь действительно станет гораздо легче, если мать перестанет вмешиваться в твои дела. Ради Бога, вперед, если тебе так хочется.

Он совершенно не понял ее, но она воспользовалась случаем, чтобы обсудить данную тему.

— Ты, наверно, очень ревностно отнесешься к тому, кто попросит ее руки.

— Я? Нет. Это меня не касается.

— Даже если она захочет выйти замуж за младшего конюха?

Он громко расхохотался.

— Что за чушь!

— Но что бы ты сделал?

— Боже милостивый, Серена! Ты всерьез или это какая-то новая игра? Конечно, я бы воспрепятствовал этому мезальянсу.

Где же проходит граница допустимого, недоумевала Серена.

— За какого же мужчину ты не позволил бы ей выйти замуж?

Он подозрительно покосился на нее.

— Ты ведь серьезно, да? Очевидно, что я не хотел бы ей в мужья прощелыгу, который начнет плохо обращаться с ней или тут же примется транжирить ее деньги. Правда, я вовсе не уверен, что мне удастся запретить ей хоть что-то.

— Вероятно, одного твоего неодобрения будет достаточно.

— Я уповаю на ее здравый смысл. Хватит об этом, Серена. Я вообще подозреваю, что моя мать не жаждет снова выйти замуж. Она искренне любила моего отца.

— Не сомневаюсь, но время меняет все и вся. А как насчет титула или положения? Ты станешь возражать, если она влюбится в простого человека?

— Нет! Но только не младший конюх.

— Ты все время шутишь!

— Да, и советую тебе не слишком ломать голову по этому поводу. Моя мать выйдет замуж, если пожелает, но к нам это не имеет никакого отношения.

Серена уже ничего не понимала. Тогда она решила расспросить его о другой животрепещущей проблеме.

— А что насчет моих братьев? Если ты оставил их в саду немного охладить свой пыл и пятки, Френсис, то только разозлил их пуще прежнего. Они пойдут на что угодно.

И лишь высказав это, она мгновенно заметила перемену в муже и сообразила, что несколько минут назад между ними царило согласие. Теперь же он снова спрятался за своим барьером ледяной вежливости.

— Я же просил тебя оставить это мне.

— Как же мне не беспокоиться? Ты что-нибудь предпринял сегодня?

— Немедленно выброси все это из головы.

— Это же дамоклов меч, Френсис. По-моему, ты совсем не понимаешь Тома. Он не очень умен, но злопамятен и глупеет, когда рассвирепеет. Если его разозлить, то он опубликует рисунки из чистого злорадства.

— Он действительно так поступит? — Он способен на большее. Будь я на его месте, то отдала бы растиражировать самые невинные рисунки. Их вполне достаточно, чтобы вызвать сплетни и в то же время не уничтожить меня целиком и полностью. А это вынудит тебя согласиться и платить.

— Значит, ты именно так и поступила бы?

— Я предполагаю, на что может решиться Том. Как бы ты стал выпутываться?

— Я бы убил его.

Серена даже подпрыгнула на диванчике.

— И ты бы смог хладнокровно застрелить его?

— С удовольствием. Но, полагаю, я все же должен был вызвать его на дуэль.

— О нет, только не это!

— Почему? — Голос его был мрачен и подозрителен.

— Мне невыносима мысль, что тебя могут ранить из-за меня.

Он внимательно посмотрел на нее, затем встал.

— Пойдем со мной.

Заинтригованная Серена последовала за ним. Он был в самом странном настроении. Он вошел в свой кабинет и вынул сверкающий футляр из запертого ящика. Из него он достал инкрустированный серебром пистолет и привычно зарядил его.

— Пошли.

— Куда мы идем? — спросила Серена, когда он направился в сад.

— Избавить тебя хотя бы от одного из страхов.

Выйдя на улицу, он, посмотрел по сторонам.

— Проклятие! Здесь нет ни одной прямой тропинки!

— А по-моему, это очень милый сад. Что ты хочешь сделать?

— Это очаровательный сад. — Он прошел мимо первой живой изгороди. — А-а, видишь вон тот распустившийся крокус под деревом?

— Да.

Цветок, был на расстоянии добрых двадцати ярдов и едва различим сквозь переплетенные, голые ветви кустарника. Более того, солнце уже, начало садиться, и свет был скудным.

Он поднял руку, прицелился и выстрелил. Желтый цветок упал.

— О, какой ужас. Как ты мог?

После секундного замешательства, он расхохотался.

— Тебе полагается быть в восторге от моей меткости и перестать волноваться из-за меня.

Серена еще раз посмотрела, на цветок.

— Ты прав, но так жаль цветочек.

— Их будет уйма. Через несколько недель они здесь все заполонят.

— А человека ты сможешь убить так же легко?

— Конечно, нет.

— А ты вообще-то смог бы убить человека?

— Если бы меня вынудили, то конечно. Но я до сих пор никого не убил, Серена. Ты волнуешься за своих братьев?

— С ними все в порядке?

— Ну уж я-то точно не причинил им никакого зла. Я как-то не ожидал, что ты будешь расстраиваться из-за них.

— А я и не расстраиваюсь. — Спохватившись, что сказала нечто ужасное, она добавила:

— О небеса, я просто не хочу, чтобы ты убил их. Прежде всего потому, что это вызовет жуткий скандал.

— Я не убью их, обещаю. Будем надеяться, что они слышали о моей меткости и не станут рисковать…

Их прервал молодой садовник, прибежавший из глубины сада.

— Кто здесь стрелял? О милорд! Извините.

— И ты меня извини, Катер. Я просто демонстрировал леди Мидлторп свою стрельбу. Вон там лежит сбитый цветок, мне кажется, он нравится моей жене.

Закатив глаза, мужчина повернулся и пошел за цветком.

Серена со значением произнесла:

— Я рада, что речь не идет о насилии. Я не люблю насилия.

— Тут я с тобой согласен.

Она подняла на него глаза.

— Ты ведь не станешь платить моим братьям, да?

— Ты не хочешь этого?

— Не хочу.

— Ты уверена?

— Конечно.

Он немного помолчал, глядя на пистолет.

— А что, если я отдам тебе деньги, чтобы ты передала им?

Она уставилась на него.

— Но это же ничего не изменит.

— Разве?

Серене вдруг показалось, что это разговор двух сумасшедших или это только она свихнулась, но тут вернулся садовник с цветком. Он преподнес ей его, чувствуя себя круглым идиотом из-за того, что вручал хозяйке столь убогое и разбитое нечто.

— Благодарю вас, — сказала Серена, гадая, что ей делать с цветком на таком коротком стебле. Она пожала плечами. — Пожалуй, я поставлю его в воду, кроме того, я что-то продрогла без накидки.

Френсис улыбнулся.

— Извини, я и не сообразил. Конечно, иди и согрейся.

Серена чувствовала, что они снова говорят друг с другом на разных языках, но что можно было сделать?

Френсис смотрел вслед уходящей жене и тоже не понимал, что, к дьяволу, происходит.

Садовник по-прежнему стоял рядом.

— Да, Катер?

— Э-э, прошу прощения, милорд, но не могли бы вы попросить миледи закрывать калитку, если она пользуется ею? А иначе собаки забегают, всякая бродячая шваль.

— О, конечно, я даже и не знал, что она имеет привычку ходить к конюшням.

— Ходила этим утром, когда искала щенка, милорд.

— А-а, понятно.

Френсис не придавал большого значения фразам, машинально срывавшимся с его губ в разговоре с садовником. Он все еще был поглощен беседой с Сереной. Он не думал, что его жена сумела бы разыграть такое безразличие к деньгам, на которые должна была, по логике, претендовать. Наверно, все было именно так, как она и утверждала, и ее братья задумали получить от них деньги любым способом.

Он помолился, чтобы все было именно так.

Садовник снова нарушил молчание:

— И, может, остальным тоже приказать закрывать калитку, милорд, а то в последнее время тут настоящий проходной двор!

Наверное, братья Серены.

— Навесьте солидный замок на калитку, Катер. А тем нескольким слугам, кому приходится часто пользоваться ею, выдайте ключи.

— Прекрасно, милорд. Я так и сделаю.

— Отлично, присмотрите за этим.

Он уже собрался уйти, как вспомнил замечание садовника.

— А кто именно пользовался калиткой в последнее время?

— Ну, милорд, вот те, кого я успел заметить: ее сиятельство сегодня утром и те двое мужчин, с которыми она беседовала вчера. А потом еще один мужчина, который приходит поговорить с леди Мидлторп.

— Другой мужчина? По спине Френсиса пробежал холодок.

— Да, милорд. Крепкий такой мужчина. Был здесь три или четыре раза.

Френсису очень хотелось расспросить поподробнее, но он не осмелился.

— Спасибо, Катер.

Френсис вернулся в дом, чувствуя себя так, словно его только что огрели дубинкой по голове. Он был уверен в том, что Катер из каких-то побуждений собирался так или иначе доложить ему о приходящих мужчинах. Возможно, садовнику просто не нравилось, что в его саду такое оживленное движение, а может, ему не хотелось, чтобы хозяину наставляли рога.

Но если верить Катеру — а он вряд ли солгал бы по такому поводу, — то Серена встречалась с Чарльзом Фернклифом здесь в саду, и уже не однажды! Ну и какое подходящее объяснение можно придумать этому?

Глава 19

Как ни ломал Френсис голову, придумать достойное и удобоваримое объяснение поведения Серены он так и не сумел.

Ему страшно хотелось немедленно пойти к ней и бросить обманщице обвинение прямо в лицо, но он боялся сделать и сказать больше того, на что имел право. Он бы с удовольствием выпорол эту лгунью.

Как бы ему хотелось выложить все начистоту Николасу, но он не делился с другом своими переживаниями раньше, и что-то удерживало его и сейчас. Ведь это все равно не изменит того факта, что они с Сереной муж и жена. И ему вовсе не хотелось выглядеть в глазах друзей простодушным дурачком, которого обвели вокруг пальца.

А чьего ребенка она вынашивает?

Френсис ушел в свой кабинет и рухнул на стул. Он проследит за ней и добьется, чтобы она вела себя прилично в дальнейшем. Он все это сумеет пережить, если только будет уверен, что ребенок от него.

Однажды Френсис поверил в это. И мог поклясться, что Серена не способна на лицемерие. Но правда ли это или воздействие колдовских чар?

Френсис припомнил, как она аккуратно выложила, что сделали бы Олбрайты с теми рисунками, — план действий, который никогда бы не пришел ему в голову.

А ведь она тоже Олбрайт.

Они не могут и дальше жить так же! Он докопается до истины и выложит ее Серене. Возможно, им все же удастся найти какой-то способ продолжить совместное существование.

Но сначала он должен разыскать Фернклифа и пресечь его игры. Если он к тому же обнаружит, кто отец ребенка Серены, то вообще все будет отлично.

Затем ему надо что-то предпринять против Олбрайтов. Он пошлет им резкую записку — пусть не трудятся появляться сегодня в саду, Френсис сам свяжется с ними завтра.

Если они и правда затеяли получить десять тысяч фунтов, то скоро поймут, что денег им не добиться никогда. А если не прекратят свои домогательства, он просто изничтожит их. Они и так уже якшались с отбросами общества. А если Френсис и Шалопаи решительно выступят против них, то им навсегда заказана приличная компания, а двери приличных заведений закроются у них перед носом.

А если Том и тогда не угомонится, то Френсис бросит ему вызов и изувечит. И это доставит ему неописуемое удовольствие.

А вдруг Олбрайты начнут отрицать шантаж? Не попытается ли Серена в таком случае самостоятельно добыть денег для своего любовника. Для человека, который может быть ее любовником…

Если только Фернклиф сам не шантажирует ее, с неожиданной надеждой подумал он. Это счастливая мысль.

Но какая же ее тайна может стоить десять тысяч?

Френсис опустил голову на руки и застонал. Он точно сойдет с ума. В дверь постучали, и вошла его мать.

— Что-то случилось, дорогой?

— Ничего особенного, мама. Ты что-то хотела?

— Только еще раз напомнить, что завтра рано утром уезжаю в Торп. У тебя нет никаких поручений ко мне?

— Нет, спасибо. Через несколько недель мы с Сереной к тебе присоединимся и будем там до тех пор, пока не родится ребенок.

— Конечно. Это может быть наследник, и он должен появиться на свет в родовом поместье.

— Согласен.

— Френсис, — обеспокоенно произнесла мать, — мне кажется, что вы с Сереной переживаете трудный период. Я хотела бы напомнить тебе, что честность — самое лучшее средство решения всех проблем, а скрытность и обман приведут только к большим неладам и несчастью.

— Ты всегда говорила именно это, мама.

Она вздохнула.

— Я на своем опыте знаю, как нелегко порой быть честным.

Френсис был поражен, что мать сошла со своего пьедестала, пусть и для того, чтобы поддержать сына.

— Да, это нелегко, мама. Я даже не уверен, что такое поведение всегда мудрое. Порой правда бывает очень горькой!

— Ты так думаешь?

— Да.

— Но что произойдет с недомолвками и ложью спустя какое-то время? Наверняка они разрастутся и пустят корни.

— Не знаю, — вздохнул Френсис. — Я просто не знаю.

Мать подошла к нему и обняла его.

— Мне очень нравится твоя жена, Френсис. Она совсем не такая, какую бы я сама выбрала для тебя, но у нее доброе сердце и завидное мужество. Не позволяй глупости и гордости встать между вами.

Мать поцеловала его в щеку и ушла.

Глупость и гордость. Вряд ли это относилось к переживаемому им глубочайшему обману, но его обрадовало, что мать оттаяла. Если ему удастся хоть что-то спасти в своем браке, то была надежда на нормальные отношения.

И она была права. Он должен знать истину во благо своей семьи! Френсис оставил записку, что вернется к ужину в семь вечера, и вышел на охоту за Фернклифом.

Подходя ко дворцу Белкрейвенов, он встретил Люсьена, идущего к Николасу, и пошел с ним туда. Там они застали Хэла и Стива, этот дом не постеснялась навестить и Бланш.

Она разочарованно произнесла:

— А где же твоя жена? Я так хочу познакомиться с ней.

— Тогда зайди к нам.

— Френсис, ну будь же хоть ты разумен. Ты так стараешься скрыть прошлое бедняжки, к чему тебе столь сомнительная особа, как я?

— Ты можешь спасти свою репутацию, — вмешался Хэл, — если согласишься выйти за меня замуж.

— Ерунда, — ответила Бланш.

— И тогда бы ты смогла навещать дома своих респектабельных друзей.

— Очень сомневаюсь. Мать Френсиса, к примеру, никогда бы не приняла меня.

— Она потихоньку оттаивает, — заметил Френсис. — Мне кажется, тебе следует выйти замуж за Хэла.

— Мы все так считаем, — сказал Николас. — Но бедняжка Бланш слишком дорожит своей свободой.

Бланш бросила на него негодующий взгляд, но Френсис был приятно удивлен. Николас отмалчивался, глядя на тщетные попытки Хэла привести Бланш к алтарю. Но если уж он примется за это дело, то результат не замедлит сказаться!

Однако внимание Николаса обратилось на самого Френсиса.

— Почему ты не рассказал мне, что братья Серены вымогают у тебя деньги?

— У нее, — поправил его Френсис. — А как ты узнал?

— Она поделилась этим с Элеонорой.

— Интересно, с чего бы это?

— Серена пыталась объяснить мне, почему не сходит с ума от счастья. Боюсь, что я начала восхвалять тебя до небес.

— А она не нашла никаких причин для счастья.

— Да нет же, — мягко возразила Элеонора. — Серена знает, что имеет уйму причин радоваться, но как ей выбросить из головы эти угрозы и проблемы? Было бы настоящим благом избавиться от них.

— Именно это я и задумал, — быстро вмешался Френсис. — Я твердо решил разыскать Фернклифа и хорошенько попугать Олбрайтов.

Он по-прежнему промолчал о своих подозрениях насчет Серены.

— Отлично. Фернклиф живет там же, где и Симмонс, — произнес Николас.

Френсис так и сел.

— Откуда вы это знаете?

— Подослал к Симмонсу Стива. Неужели ты не помнишь, что этот тиран всегда выделял Стива? И он, конечно, прямо растаял от его визита и рассказал, что Фернклифа как раз не бло в тот день, когда вы ворвались с пистолетом к нему, Симмонсу. Ну, а уж он предупредил Фернклифа, чтобы тот не возвращался вечером. Кстати, и Фернклиф, и Симмонс убеждены, что вы готовы совершить насилие.

— Вполне возможно. А чего он ожидает, когда досаждает женщинам моей семьи ?

Тут вмешался Стефен Болл.

— Симмонс по, крайней мере считает Фернклифа невинной жертвой. Симмонс не знает подробностей, но уверен, что произошло недоразумение, и именно по твоей вине. Теперь он полностью утвердился во мнении, что Шалопаи — разбойники с большой дороги. Мне прочли целую лекцию на тему «О человеке судят по его друзьям». — И, сморщившись, добавил:

— На греческом.

— По моей вине? Да я даже ни разу не встречался с ним!

Николас сказал:

— Если Фернклиф действительно занимался шантажом, то он не доложил об этом старому другу и коллеге. В любом случае мы снова ищем иголку в стоге сена.

Френсис знал, что должен был сообщить им о привычке Фернклифа заглядывать к нему в сад, но сдержался. Шалопаи уже приняли Серену и ее заботы близко к сердцу, он не станет раскрывать им глаза на ее двуличие, если его не вынудят к этому.

— Ну, — обратился Николас к Френсису, — что ты надумал сотворить с Олбрайтами?

— В душе я призываю на их головы все муки ада. Но есть, наверно, предел тому, что я могу совершить по отношению к родственникам жены. Вероятно, достаточно просто напугать их потерей статуса и собственного положения в обществе, и они дрогнут. А я собираюсь застращать их основательно и немедленно.

— Кажется, неплохой план. Почему бы вам с Люсьеном не сделать это вместе? Вдвоем вы олицетворяете собой несокрушимое величие общественного положения. Мы задавим их. Вы совершенно не подходили для устрашения Симмонса, но для Олбрайтов — как раз то, что надо. Они остановились в таверне «Скипетр», кстати. Поскольку они не скрываются под чужим именем, то их легко было обнаружить.

Вдовствующая леди Мидлторп договорилась поужинать со своей сестрой и княгиней Кол. Пришло время распутать паутину лжи, сплетенную ей самой, и она надеялась на помощь этих почтенных дам. Ей становилось плохо, как только она думала о том, что придется открыться сестре и ее подруге, но трусить больше нельзя.

Корделия рассчитывала на совет и возможную поддержку, но в основном собиралась устроить генеральную репетицию своего признания в содеянном — в довольно гнусной лжи, если честно признаться, сыну и любовнику.

И, естественно, она отправилась на ужин, не чувствуя никакого аппетита.

Оставшись одна в своей спальне на Хертфорд-стрит, Серена поставила несчастный крокус в вазу, и цветок мгновенно занял все ее мысли. Жаль, что цветок так помялся, и все же было нечто волнующее в том, как ее муж уверенно держал пистолет и целился. Возбуждение все еще не прошло, ускоряя биение сердца, а кроме того, заставляя чутко прислушиваться к любому звуку, предполагая, что он вернулся домой.

Ей так хотелось знать, что Френсис в действительности испытывает к ней. Соглашаясь на этот брак, она надеялась хотя бы на уважение и доброе отношение. Теперь же она жаждала большего.

Жизнь с хорошо воспитанным и порядочным мужчиной осложнялась временами тем, что трудно было определить, когда видишь просто вежливость, а когда эмоции. Он всегда был вежлив, но стоило ему спрятаться за своим ледяным барьером, как Серена недоумевала и сомневалась, нравится ли ему вообще, не говоря уже о любви.

Если бы им только не пришлось сразу же окунуться в столь активную светскую жизнь! Понятно, что это было неизбежно, однако это сразу же подразумевало, что они очень мало времени будут проводить наедине. Как тут узнаешь друг друга? Не в постели же, хотя и в постели они побыли вместе на удивление мало, им просто необходимы беседы днем, обмен впечатлениями. Неудивительно, что в последнее время стала популярна идея медовых месяцев. Побыть вдвоем, получше узнать друг друга — это звучало восхитительно.

Сегодня вечером им хотя бы удастся поужинать наедине. Может быть, даже удастся стать ближе, роднее.

Она задумалась, что бы такое надеть к ужину — покрасивее, как для выхода в свет, или по-домашнему, ей хотелось создать особое настроение за столом. И тут ей принесли пакет.

Серена тотчас же узнала корявый почерк старшего брата, и ей сразу же захотелось бросить пакет в огонь. Однако она не решилась. В пакете, похоже, находилась небольшая коробочка, что же это?

Она взломала печать. Письмо было обернуто вокруг серебряной табакерки. Она узнала ее, когда-то эта вещица принадлежала Мэтью Ривертону, но Серена никак не могла понять, с чего Тому вздумалось прислать ее. Ведь она же стоила по меньшей мере несколько гиней.

Серена заподозрила подвох и с тяжелым сердцем осторожно приподняла крышку. Табакерка была пуста, и даже запах давным-давно выветрился. Серена уставилась в пустую коробочку, силясь понять, что бы это значило, и тут заметила кое-что на внутренней стороне крышки.

Боже всемилостивый!

Табакерку украшала злополучная миниатюра одного из наиболее гнусных изображений Серены.

Она скривилась от отвращения и гадливости — теперь ей стало понятно, почему Мэтью так гаденько улыбался, набирая щепотку нюхательного табака!

Если на свете существует хоть какая-то справедливость, то он просто обязан сейчас медленно поджариваться в языках адского пламени!

Она припомнила, как создавался эскиз. По просьбе художника она легла на софу, а голову подперла руками. Рисунок получился очаровательный — молоденькая девушка, погруженная в мечты.

На этой миниатюре она была полностью обнажена, на ней осталось лишь несколько драгоценностей, но из тех, которые принадлежали лично ей. Софу укоротили так, что коленями Серена упиралась в пол, а сзади к ней пристроился мужчина. В руке он держал плеть, и следы на спине говорили, что он недавно бил ее. Она — нет, изображенная на миниатюре женщина с ее лицом — мечтательно улыбалась, словно полностью одобряла происходящее.

Серена мгновенно выцарапала бумагу из-под крышки и швырнула в огонь. Бумажка тотчас вспыхнула и улетела вверх по дымоходу, но ужас Серены не проходил, камнем ложась на сердце. Что будет, если подобные рисунки увидит свет?

Схватив письмо, она пробежала его глазами.

"Серри, ты, кажется, забыла, что тебе грозит? Надеюсь, эта вещичка поможет тебе освежить память. Уничтожь ее, если захочешь, у нас их много, как ты знаешь. Но было бы жаль. Твой супруг вполне может захотеть получить такой подарок. Я довел до полного изнеможения двух шлюх, когда еще раз просмотрел все эти чудные картинки.

Ну почему бы тебе не внять голосу разума? Давай начнем с драгоценностей. Принеси их мне в таверну «Скипетр» на площади Краун, и я возвращу тебе половину рисунков. Довольно дешево, я считаю.

Если ты не заплатишь до шести вечера сегодня, первые картинки отправятся к моему знакомому печатнику. Он загорелся идеей опубликовать их в виде гравюр".

Серена швырнула и письмо в огонь камина, но угроза-то осталась. Помилуй Господи, да ведь уже почти пять вечера!

Ей срочно нужен Френсис. Где же он?

Почему, ради всех святых, он не сказал ей, куда идет?

Почему он ничего не сказал ей о своих планах насчет братьев? Что он собирается предпринять? Наверняка он просто решил игнорировать наглецов — и вот результат!

Она позвонила слуге и быстро написала записку, чтобы Френсис срочно возвратился домой. Она отправила посыльного с запиской во дворец Белкрейвенов, решив, что он там.

Серена молча шагала по комнате, проклиная все на свете. Где же Френсис?

Через пятнадцать минут слуга возвратился и сообщил, что ему не удалось найти виконта. Он предложил пройтись по клубам Френсиса, но Серена отослала его прочь. Поиски могут затянуться, а у нее осталось меньше часа.

Когда слуга ушел, до Серены дошло, что название «Скипетр» кажется ей знакомым. Да ведь там остановился и Чарльз Фернклиф под именем мистера Ло-удена. И это сподвигло ее тотчас же разработать план.

Она постарается выкрасть рисунки, но на всякий случай она возьмет и свои драгоценности, если все же придется расплачиваться, чтобы предотвратить катастрофу.

Она побежала к себе в комнату, схватила сумочку с украшениями и надела накидку с соболем. Но как ей, ради Бога, попасть в таверну «Скипетр»? На улице уже стемнело.

Она спустилась вниз и велела Дибберту найти для нее дрожки.

— Конечно, миледи. Вам понадобится слуга, миледи?

Эта вопросительная фраза больше напоминала приказ.

— Да, пожалуй.

Слуга, впрочем, неплохая идея. У Френсиса их было двое, и она с удовлетворением отметила, что сопровождать ее отправляется более сильный и рослый из них. Какая жалость, что нельзя попросить его захватить оружие, но это, наверно, вызовет переполох.

Уже было совсем темно, когда она ехала по улицам в тряской коляске, и Серена порадовалась газовым фонарям, освещавшим почти всю эту часть города. Вряд ли что-либо ужасное может случиться на хорошо освещенных улицах. «Скипетр», как выяснилось, находился совсем неподалеку от их дома, среди респектабельных особняков. Худшие из ее страхов исчезли. Она вошла в полную народа таверну, сопровождаемая слугой, и спросила мистера Лоудена.

Служанка указала ей восьмой номер на первом этаже. Серена велела слуге подождать ее в холле и направилась к лестнице. Но немедленно остановилась, услышав знакомый голос.

Вилл.

В людской? Что он там делает?

Серена крадучись подошла к двери и заглянула в большую комнату с низким потолком. В душном помещении, пропитанном запахом пива, плавали клубы сигаретного дыма, и Серена с трудом разглядела Вилла у стойки с кружкой пива. Он оживленно болтал с кем-то. Может быть, и Том тоже здесь? Для ее плана это было бы великолепно… Но Тома не было видно. Скорее всего он сидит в своей комнате и ждет ее.

Поскольку здесь, видимо, было не принято провожать гостей в номера, она остановила пробегающего посыльного и спросила, какой номер занимают сэр Томас Олбрайт и его брат.

— Одиннадцатый и двенадцатый номера, мадам.

Серена поднялась по лестнице, размышляя, хорошо ли то, что Вилл пока находится в людской. Конечно, Вилл не шел ни в какое сравнение с Томом, но все же лучше, если он не будет путаться под ногами и мешать ее планам.

Серена постучала в двери номера восемь.

Мистер Фернклиф осторожно приоткрыл дверь.

Когда он увидел, кто перед ним, глаза его округлились от неожиданности. Серена быстро проскользнула в его номер, боясь, что кто-нибудь заметит ее.

— Леди Мидлторп, что, ради Бргд, вы тут делаете?

Серена с беспокойством огляделась. Из своего весьма скудного опыта она знала, что люди, останавливаясь в гостинице, заказывали спальню и салон, который обычно служил столовой. Фернклиф, вероятно из соображений экономии, не сделал этого.

Она находилась прямо в его спальне.

Но она тут же решительно отбросила эту мысль.

— Я пришла просить вашей помощи, мистер Фернклиф. Если вы поможете мне, я приложу все усилия, чтобы вы поженились с Корделией.

— Сильная приманка, — сказал Фернклиф подозрительно. — И что же я должен сделать?

Серена беспокойно зашагала по комнате, подстегиваемая страхом и возбуждением от того, что наконец-то на что-то решилась.

— Здесь остановились мои братья. У них есть рисунки, которые я хотела бы уничтожить. Мне надо найти способ выкрасть их до половины седьмого.

Он был изумлен, ну да Бог с ним. Он вытащил часы.

— Уже половина шестого, леди Мидлторп! Кроме того, этим делом должен заниматься ваш муж.

Серена и не подумала, что он до такой степени приверженец условностей.

— Возможно, мистер Фернклиф, но его нет дома, и я не смогла его отыскать. Так вы поможете мне?

Фернклиф поднял руки вверх.

— Моя дорогая леди, я согласен помочь, но я не авантюрист. Как же нам совершить это дерзкое ограбление?

Она-то надеялась, что он подскажет ей какую-нибудь идею, но, видимо, от него этого не дождешься. Значит, план должна разработать она сама.

— Мои братья заняли одиннадцатый и двенадцатый номера. Вы, случайно, не знаете, это две спальни или спальня и салон?

— Почти наверняка спальня и салон. Зачем им две спальни?

Что ж, по крайней мере хоть какая-то польза от мужчины.

— Отлично. Сейчас мой брат Вилл находится в людской. Полагаю, что Том ждет меня в салоне. Нам надо выманить его из комнаты, чтобы я могла проскользнуть туда и забрать рисунки.

— Боже праведный! Да мы оба попадем в каталажку!

— Помолимся, чтобы этого не случилось. Я надеюсь предотвратить скандал, а не впутываться в новый.

Фернклиф покачал головой.

— У вас есть план, как выманить брата из комнаты?

— Нет, — призналась Серена.

— А если до половины седьмого у вас так ничего и не получится?

— Мне придется заплатить им и таким образом купить день отсрочки. У меня с собой деньги, но я не хотела бы давать им ничего. Может быть, поднять крик, что здесь пожар?

— Нет, — твердо возразил Фернклиф. — Весьма вероятно, что в панике пострадают люди.

Серена опять зашагала по комнате.

— Но я должна что-то предпринять!

— Что могло бы выманить вашего брата из комнаты?

Серена подумала.

— Том по-своему любит Вилла и старается защищать его. Что, если Вилл попал в беду?

— В драку? Моя дорогая леди, я не стану затевать кулачный бой даже ради вас.

Серена внимательно посмотрела на него:

— А ради Корделии?

Он простонал.

— Нет, даже ради нее. Я ненавижу насилие, леди Мидлторп, иначе я давно бы встретился с вашим мужем и хорошенько отдубасил его!

— Вам бы это не удалось, — заявила Серена, — он бы просто не допустил этого.

Он хотел было промолчать, но вдруг выпалил:

— Давайте не будем опускаться до детских ссор!

Серена бросила на своего все усложняющего сообщника гневный взгляд.

— Думаю, вы не заслуживаете Корделии. У вас вместо сердца какой-то пудинг.

Серена вздохнула и принялась размышлять, как же выполнить задуманное, не вызывая кровопролития.

— Нам вовсе и не нужно затевать драку. Если сказать Тому, что Вилл напился и ввязался в драку, он должен будет начать действовать, не так ли?

— А передать новость придется мне, да? На каком основании? Ведь я не знаю ни того, ни другого.

— Перестаньте же наконец создавать искусственные препятствия! Том же не знает об этом! Главное, что он сделает с папкой, когда пойдет вниз?

— По всей вероятности, захватит с собой, так что ваш план сорвется сразу же.

— Нет, он не сделает этого. Она большая и квадратная. Он либо просто оставит ее, либо предварительно спрячет. А у меня будет лишь несколько секунд на поиски…

— Я очень сомневаюсь, что этот план сработает, — сказал Фернклиф с явным облегчением.

— Сработает, — с горячностью заявила Серена. — Я заставлю его сработать. Что, если я уже буду в спальне, когда вы сообщите Тому новости? Мне удастся подсмотреть через смежную дверь, где он ее спрячет.

— Боже всемогущий! Что за идиотский план! А если дверь закрыта?

— Я открою ее!

— А если она заскрипит?

— А что, если на нас обрушится небо? Мистер Фернклиф, я в отчаянии! И ваше участие — та цена, какую я требую за содействие в вашем браке с Корделией. Прекратите упрямиться.

Фернклиф недовольно посмотрел на нее.

— Не исключена и такая ситуация: он решит спрятать папку в спальне.

— Я спрячусь за портьерами! — разгневанно заявила Серена. — Я не знаю, что я сделаю, но это наш лучший шанс.

Она заметила, что ее доводы отнюдь не убедили его.

— Мой дорогой сэр, — сказала она жалобно, — результаты сегодняшней неудачи могут быть катастрофическими, уверяю вас.

Он вздохнул.

— Ну хорошо, леди Мидлторп. Хотя у меня такое чувство, что я очень скоро пожалею обо всем этом. Как мы будем действовать?

Она открыла дверь и выглянула. Узкий коридор с дверями по обеим сторонам был пуст, хотя и раздавался шум: обрывки разговоров в комнатах, громкие крики и смех снизу, звон посуды на кухне.

Двери располагались по порядку, так что номера 11 и 12 были в конце коридора. Интересно, какой же номер — спальня, а какой — салон?

Она снова закрыла дверь.

— Как вы считаете, могут быть четные номера спальнями, а нечетные — салонами?

— Возможно. Есть постояльцы, которые требуют лишь салон, не собираясь останавливаться здесь на ночь, и есть такие, что требуют спальню, но не нуждаются в салоне.

— Отлично. Вы постучите в одиннадцатый номер. Вы достаточно осанистый, за вами меня не будет видно. Как только он откроет вам дверь, я зайду в соседнюю спальню.

— А если дверь, которую он откроет, именно та, возле которой стоите вы?

Серена пожала плечами.

— Он ожидает меня. Я отдам ему требуемые деньги, и мы хотя бы добьемся отсрочки катастрофы. А вы вернетесь к себе и забудете все это.

Он виновато улыбнулся.

— Вы заставляете меня чувствовать себя трусом. Ладно, надеюсь, этот план сработает.

Серена улыбнулась ему в ответ.

— Благодарю вас. Так вы сообщите ему о неприятности с Биллом. После этого, надеюсь, все пройдет, как мы того хотим.

Он покачал головой.

— Вы пугаете меня, юная леди.

— Пугаю?

— Вы предприимчивая, энергичная, отважная и слишком красивая. Ваш супруг проявил неожиданную смелость, избрав вас.

Серена вздохнула.

— Наверно, это был перст судьбы. Готовы?

— Еще одна мелочь. Я не пытаюсь уклониться, просто хочу знать: что вы сделаете с рисунками, когда они попадут в ваши руки? Боюсь, ваш брат очень скоро сообразит, что его одурачили, и примется искать меня.

Серена приготовилась к активным действиям и совершенно не собиралась тратить время попусту.

— Я сожгу их, — заявила она, — и пусть потом Том делает, что захочет.

— Только не здесь, — сказал Фернклиф, показав на крохотный камелек. — Тут даже камин вспыхнет. Лучше будет, если вы сразу же удалитесь с добычей. Но не через парадный вход.

— А куда же?

— В конце коридора есть боковая лестница, она ведет к каретному двору.

— Хорошо. У меня здесь слуга внизу у входа…

— Как только я выполню ваше поручение, то спущусь вниз и пошлю его в каретный двор. — Он неожиданно улыбнулся. — Это и мне пойдет на пользу. Когда ваш безумный братец кинется за мной, я буду в людном месте.

Серена улыбнулась и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.

— Чудесно. А я постараюсь, чтобы вы были счастливы с Корделией. Готовы?

— Да.

Только они вышли в коридор, как появился слуга с подносом, направлявшийся к одному из номеров. Он постучал в дверь.

— Переждем? — спокойно спросил Фернклиф.

— Нет. — Серена уже не могла выносить никаких задержек.

Они дошли до номера 11. Затем, скрытая Фернклифом у двери в одиннадцатый номер, Серена нажала на ручку номера 12. Фернклиф постучал, а Серена прислушалась. Она услышала шаги, приближающиеся к двери номера 11, и, собрав все свое мужество, юркнула в соседний номер. Дверь открылась бесшумно и так же закрылась.

Комната была пуста.

Она с облегчением перевела дыхание. Она вовсе не была так уж смела, ее просто довели до отчаяния. Комната освещалась лишь огнем от камина, поэтому, боясь наткнуться на что-нибудь и загреметь, она очень осторожно дошла до смежной двери и приложила к ней ухо.

Голос Тома:

— Да?

Голос Фернклифа, довольно громкий:

— Я полагаю, это вы сэр Томас Олбрайт?

— Ну и что?

— Боюсь, ваш брат попал внизу в неприятное положение, сэр.

Серена нажала на ручку, и дверь с легким клацаньем приоткрылась. Но, слава небесам, не заскрипела. Ее сердце грохотало, словно упряжка галопирующих лошадей, ей даже показалось, что Том обязательно услышит это. Крохотная щель не позволяла видеть мужчин, но голоса стали слышны отчетливее.

— Неприятное? Что вы имеете в виду, сэр?

— Если честно, сэр, он пьян и задирается. Может возникнуть драка с дюжим матросом. Я решил сообщить вам об этом.

Серена затаила дыхание и приоткрыла дверь чуть шире. Теперь она видела большой кусок комнаты. Заметив красную папку на стуле, она чуть не закричала.

— Дьявол побери этого дурака, — едва слышно пробормотал Том и тут же громко произнес:

— Спасибо, сэр. Я разберусь с этим.

Серена услышала, как дверь закрылась. Она не сводила глаз с папки.

Показался Том и тут же взял папку в руки. Он бегло осмотрел комнату, по-прежнему бормоча проклятия. Серена застыла, когда его глаза скользнули по двери, но он ничего не заподозрил. Он еще раз ругнулся, засунул папку на подоконник за штору и выбежал.

В ту же секунду Серена очутилась в комнате. Она схватила папку и замерла — вдруг у Тома остались еще такие картинки, как в табакерке? Вряд ли, к тому же на миниатюре ее не так легко узнать. Теперь надо уничтожить эту пакость. Быстро выглянув из двери, она выбежала в коридор. Пусто.

Фернклиф высунулся из своего номера.

— Нашли?

— Да!

Он по-мальчишески ухмыльнулся и вышел ей навстречу, намереваясь спуститься и передать распоряжение слуге Серены. Серена засунула папку под накидку и двинулась в другой конец коридора. Вопль снизу застал ее как раз у лестницы.

Том!

Он догадался слишком быстро.

Она повернулась и вместе с Фернклифом вбежала в его номер, немедленно закрыв дверь.

Мужчина застонал.

— Я так и знал, что сразу же пожалею об этом. Он появится здесь через секунду!

— У вас есть пистолет?

— Боже упаси!

— Жаль, вам бы он не помешал.

Серена приложила ухо к двери. Фернклиф пристроился рядом, и они оба слушали, как шаги Тома прогремели мимо, как грохнула его дверь, когда он вбежал в свой номер.

— Пора! — сказала Серена и распахнула дверь.

Они очутились лицом к лицу с Френсисом.

Он, казалось, разгоряченно преследовал Тома, но теперь все его внимание было поглощено ею.

Все застыли, словно восковые фигуры. Но тут Френсис вынул из кармана пистолет и прицелился в Фернклифа с явным намерением убить.

Глава 20

Фернклиф и Серена попятились и в мгновение ока снова оказались в комнате. Лишь когда замок защелкнулся, Серена сообразила, что в комнате есть кто-то еще.

Люсьен.

Тишина в комнате была гробовой, так что Серена без труда услышала яростные крики Тома, кода, тот обнаружил пропажу рисунков. Она хотела что-то произнести, но слова словно застряли в горле.

Первым заговорил Фернкдиф. Он,с завидным достоинством произнес:

— Лорд Мидлторп, если вы намерены застрелить меня, то делайте это побыстрее, потому что мне смертельно надоела эта игра в кошки-мышки.

Френсис с громким щелчком взвел курок, но тотчас поставил его на предохранитель.

— Из-за вас не стоит попадать на виселицу, Фернклиф.

Серена наконец справилась с собой:

— Френсис, мы…

— Ни слова больше.

Он даже не взглянул на нее, но смел приказывать ей безапелляционным тоном. Она с надеждой посмотрела на Люсьена, но выражение его лица было таким же непроницаемым, как и у Френсиса. Почему они до такой степени ненавидят Фернклифа, что одно присутствие в его обществе делает ее виноватой?

— Милорд, — сказал Фернклиф, стараясь говорить спокойно и сдержанно, — я уже довольно долгое время искал возможности побеседовать с вами. Поскольку, вы передумали застрелить меня на месте, может быть, мы можем поговорить обо мне и леди Мидлторп?

— Сомневаюсь, — ледяным тоном произнес Френсис.

Даже уравновешенный Фернклиф покраснел от гнева.

— Вы хотите по-прежнему беспричинно препятствовать нашему счастью?

— Беспричинно? У вас очень странное понятие о причине!

— А вы, сэр, вообще не имеете о ней никакого понятия!

— Френсис, — вмешалась Серена, — ты должен выслушать его!

Он повернулся к ней, и ярость, сверкнувшая в его глазах, чуть не лишила ее чувств.

— Я бы с удовольствием послушал его предсмертные вопли. Если ты не хочешь, чтобы он умер, то лучше помолчи.

Ноги у нее подкосились, и она обессиленно рухнула на стул. И снова с надеждой взглянула на Люсьена, но тот стоял, прислонясь к стене и скрестив руки на груди, как будто наблюдал нечто совершенно обыденное.

Кровожадные разбойники.

Все эти разговоры о них — чистая правда.

Френсис повернулся к Фернклифу.

— Если бы я мог поверить хотя бы одному произнесенному вами слову, то потребовал бы объяснений. У меня лишь один вопрос: за что я заслужил все это?

Фернклиф скрестил руки на груди.

— Вы говорите, как избалованное дитя.

— Избалованное дитя! По-вашему, я должен закрыть глаза на это безобразие? Безропотно принять кукушку в гнездо и не возражать? Но если вы возжаждали получить десять тысяч фунтов, к чему приплетать сюда еще и женитьбу?

Прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, дверь распахнулась, и на пороге появился Том с красными от злости глазами. Злость переросла в ярость, когда он увидел Серену, прижавшую папку к груди.

— Я так и знал! Я немедленно забираю их назад. Ну?

Люсьен отпрянул от стены, достал пистолет и тут же взвел курок. Громкий щелчок заставил Тома оглянуться. Теперь он с растущим беспокойством заметил и других.

Френсис смерил его взглядом, и Том попятился. Серена ничуть не удивилась этому. Ярость, исходящая от Френсиса, могла бы испугать кого угодно.

— Вы, — произнес Френсис тоном, полным ненависти, — ходячая чума. Вся ваша семейка такая, но, полагаю, с вашей сестрой я просто вынужден буду разобраться. А с вами я не желаю иметь никаких дел. Посмейте только приблизиться ко мне или к моим близким, и я изничтожу вас так, что приличное общество будет вам заказано.

Том попытался что-то возразить, но у него ничего не вышло.

— Прочь с моих глаз!

Поскольку Том замешкался, Люсьен схватил его за руку, вышвырнул в коридор и закрыл за ним дверь.

Серена возрадовалась бы, если бы не слова «с вашей сестрой я просто вынужден буду разобраться».

Дело было именно в этом? В том, что она сестра своих братьев и в ней течет та же кровь?

А тут ее поймали на том, что она общалась с тем, кого Френсис считал своим смертельным врагом, хотя она не понимала почему. Он явно решил, что она обманула его доверие.

Френсис к этому времени был уже в такой ярости, что не имело смысла что-либо объяснять ему, впрочем, ей уже расхотелось объясняться с ним. Если он считает такое поведение корректным и разумным, вряд ли она сможет жить с ним и дальше.

Фернклиф нахмурился.

— Что вы там сказали о десяти тысячах фунтов, милорд? Это доля леди Мидлторп?

Френсис был подозрительно спокоен.

— Если она выберет вас, ей придется уйти в том, что на ней надето, и ничего больше.

— Глупости, сэр! Вы не имеете права так поступать. Это не только бессердечно, но и незаконно!

Френсис пожал плечами.

— Вероятно, вы правы. Пусть вам останутся три тысячи и драгоценности.

Услышав это, Серена нахмурилась. Вдовья доля Корделии наверняка намного больше трех тысяч, а вот ей Френсис выделил именно эту сумму. Она достала мешочек с драгоценностями.

— Вот эти?

— Ты уже захватила их с собой, как вижу?

Френсис спрашивал с преувеличенной сердечностью, что ранило даже больше, чем его ярость.

— Полагаю, если бы тебе не удалось заполучить сегодня на руки всю сумму, ты бы сбежала с тем, что есть. Или тебе просто нравится играть с ними?

Серена встала, сжав папку и мешочек с драгоценностями.

— Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь, кроме того, что ты абсолютно несправедлив к бедному мистеру Фернклифу. Он честный человек!

— А ты собираешься претендовать на роль честной женщины?

Она вздернула подбородок.

— Да.

Под его убийственным взглядом она выдохнула:

— В чем, ради всего святого, ты обвиняешь меня, Френсис? Неужели всего лишь быть здесь уже означает…

— Измену.

— Что? С кем?

— О, избавь меня от этого, Серена. Подумать только, я считал тебя неспособной разыгрывать роль!

— Кажется, мы все оказались способными актерами! Ты в течение долгого времени разыгрывал из себя джентльмена до мозга костей, в то время как мистер Фернклиф оказался прав. Ты и все Шалопаи — упрямые, глупые и злобные разбойники!

— Если бы я был упрямым, глупым и злобным разбойником, ты, дешевая шлюха, уже не раз испытала бы на себе мои кулаки. Если бы я, конечно, не вытряс из тебя душу еще раньше!

Серена ударила его.

Он тоже ударил ее. Серена ахнула от гнева и со всего размаху стукнула его папкой, окантованной деревом, по голове. Он пошатнулся.

Она обвела взглядом ошалело смотревших на нее мужчин, просто кипя от ярости, и выбежала из комнаты. Внизу у входа в таверну она застала терпеливо ожидавшего ее слугу.

— Что-то случилось, миледи?

Бог его знает, на кого она сейчас похожа.

— Нет. Мы немедленно возвращаемся!

Измена! Да как он посмел? Как он только посмел?

— Да, миледи. Сейчас, миледи.

Френсис рухнул на ближайший стул и обхватил свою ноющую от боли голову.

— Боже милостивый, — простонал он.

Удар странным образом исцелил его от ярости, сделав сразу же несчастным, опустошенным и покинутым.

Не велика потеря, старался он утешить себя. Всего лишь лживая, неверная жена. Боль и головокружение прошли, и он поднял глаза. Люсьен был задумчив, а Фернклиф — проклятие ему! — сидел на стуле, сурово глядя на него.

Молчание нарушил Фернклиф:

— Кажется, вы сочли, что ваша жена изменяла вам со мной, милорд?

— Да! — рявкнул Френсис. — Думаю, что имел на это полное право, когда она вдруг на цыпочках вышла из вашей спальни, сэр. Я знал, что она встречалась с вами в нашем саду, а однажды возвратилась с прогулки растрепанная и в перепачканном платье. Кроме того, вы сами признались в этом.

— Как я мог сказать такую гнусную ложь?

— О, ради Бога!

— Моя возлюбленная — ваша мать, милорд.

Френсис тупо уставился на мужчину.

— Вы считаете меня круглым идиотом?

— Да.

Френсис с трудом удержался, чтобы не вцепиться в горло Фернклифа.

— Так давайте же разберемся хотя бы в этом. Вы заявляете, что влюблены в мою мать Корделию, леди Мидлторп. А она в вас, конечно?

— Совершенно верно. Видите, — добавил Фернклиф с сарказмом, — даже глупая голова порой рождает умную мысль.

— О, я, конечно, способен, — сказал Френсис с ответным сарказмом. — Ведь совершенно не вызывает сомнений, что вы с моей матерью предавались любви в холодном и грязном саду у моего дома.

— Про свою жену вы подумали именно это, милорд.

— Но она… — Френсис осекся.

Фернклиф закончил предложение за него:

— Дешевая шлюха, я полагаю.

Френсис мгновенно вскочил и принял боевую стойку.

— Ваши собственные слова, милорд, — развел руками Фернклиф.

Боже милостивый, неужто он и впрямь сказал такое?

— А что касается меня и вашей матери, милорд, то я бы с удовольствием занимался с ней любовью даже в грязном февральском саду, но в данный момент мы с ней в ссоре.

— Несомненно, потому, что вы пытались добиться от нее десяти тысяч фунтов, чтобы убежать с моей женой.

— Да чума вас побери! — взорвался Фернклиф. — Когда я говорил о леди Мидлторп, дурья башка, я не имел в виду это дитя, я говорил о вашей матери!

— Дурья башка, да? По крайней мере я не вор и не лгун.

Фернклиф поднялся, сжав кулаки.

— Я не вор, сэр!

— О, только не снова то же самое! — пробурчал Люсьен и встал между мужчинами.

Дверь открылась.

— Почему вы так кричите? — сурово спросила Корделия. — Наверно, вся таверна вас слышит.

На мгновение она замерла, заметив сына, но решительно прошла в комнату. За ней появилась Арабелла.

— Похоже, мужчины на грани полного идиотизма.

— Корделия! — воскликнул Фернклиф.

— Мама! — воскликнул Френсис.

Корделия прошла прямо к Чарльзу Фернклифу и сказала:

— Обними меня, Чарльз. Мне так страшно!

Он тут же уверенно привлек ее к себе.

— Не волнуйся, голубка моя. Никто не обидит тебя.

Туман в голове Френсиса рассеялся полностью, и вся картина — или хотя бы большая ее часть — стала ему ясна.

— Серена… — простонал он.

Он направился было к двери, но Люсьен схватил его за руку.

— Я понимаю тебя. Но лучше тебе сначала разобраться в том, что происходит здесь. Ты же не захочешь совершать новые ошибки. Да и ей лучше пережить все в одиночку. Ты вернешься к тому времени, когда она уже будет способна рассуждать. А я пойду и удостоверюсь, что с ней все в порядке.

Френсис все еще не осознавал, что только что едва не разрушил свой брак. Он отчаянно жаждал броситься домой и начать исправлять то, что можно было исправить. Но он понял, что Люсьен прав.

Когда Люсьен ушел, Френсис повернулся к парочке в глубине комнаты. Его бесило, что Фернклиф гладил волосы матери, целовал ее и шептал нежные слова.

— Проклятие! Прекратите!

Когда мать оглянулась, показавшись на удивление юной и испуганной, картина стала проясняться, хотя и оставалась несколько путаной, как живопись Фьюзели.

— Почему бы тебе не начать с объяснения десяти тысяч фунтов, мама?

— Не смейте давить на нее, — тут же вмешался Фернклиф и осторожно повел Корделию к кушетке, усадил ее и сел рядом, поглаживая по руке. — Ну, Корделия, если ты действительно вела себя глупо, то лучше всего сейчас облегчить душу и во всем признаться. Честность — лучшая политика.

Наблюдая, как с матерью обращаются, словно она молоденькая и капризная девушка, Френсис и удивился, и расстроился. Его мир рушился у него на глазах, и где-то плакала Серена…

— Десять тысяч фунтов, — резко повторил он и заметил, как краска прилила к щекам матери.

— Мне придется вспомнить и предысторию, дорогой, так что не подгоняй меня. Началось все тогда, когда ты согласился ухаживать за леди Анной. Именно тогда я поняла, что моя жизнь сразу изменится после твоей женитьбы. Конечно, мне были бы рады в любом из твоих домов, но все равно это было бы уже не то. И что-то во мне изменилось, потому что, встретив Чарльза, я была настолько открыта для него, как никогда прежде со времен юности.

Открыта для него! Что, к дьяволу, это могло значить? Френсис гадал про себя, не перебивая мать.

— Сначала мы лишь беседовали о его занятиях — таких интересных — и о моих заботах. Он помог мне задуматься о будущем, а я помогала ему в его исследованиях. Ты же знаешь, что у нас в Прайори чудесная библиотека…

Она замолчала и робко взглянула на Френсиса.

— Но я не должна отвлекаться… — Тут ее голос упал до шепота. — Наши интимные отношения… пленили меня и обезоружили…

Несмотря на очевидное, Френсис никак не мог поверить в это.

— Ты имеешь в виду, что…

Она кивнула, покраснев еще больше.

— На кушетке в моем будуаре!

Она в отчаянии посмотрела на любовника, и он погладил ее колено, хотя и сам чувствовал себя неуютно.

Френсис взглянул на Арабеллу, и та развела руками.

— Я услышала об этом час назад, мальчик мой. Так что взбодрись, видишь же, что глупость не уходит вместе с юностью.

— Если все так, как вы рассказываете, тогда почему, к дьяволу, вы не поженились?

Его мать вздохнула.

— Я растерялась. Мне показалось, что это так ужасно. Я всегда чувствовала, что еще один брак будет предательством памяти твоего отца. Но так далеко зайти… совершить то, что сделали мы… и где мы это сделали… То, что я пережила с Чарльзом… Поверь, такого я никогда не испытывала даже с твоим отцом, каким бы нежным он ни был… — Она с восторгом посмотрела на любовника. — Я даже не подозревала, что такое возможно.

Френсис почувствовал жуткое замешательство, но ответил:

— Тем больше причин, чтобы выйти замуж, я думаю.

— О нет. Я захотела отринуть все, забыть… Ну и в довершение всего я боялась, что в обществе начнут смеяться надо мной, что я выхожу замуж за молодого, бедного мужчину, без титула. Они, конечно, будут смеяться, но почему-то теперь меня перестало это волновать.

— Но если дела складывались именно так, мама, то почему Фернклиф пытался заполучить от тебя десять тысяч фунтов?

— Что?! — спросил Фернклиф. Мать отвела глаза.

— Он не делал этого.

— Это была ложь? Боже, мама, почему?

— И правда, Корделия, — сурово спросил Фернклиф, — почему?

Она вцепилась в руку Фернклифа, но ответила именно сыну:

— Мне действительно очень стыдно. Понимаешь, Френсис, сначала я малодушно хотела, чтобы Чарльз уехал, и у меня не стало бы искушений и постоянного напоминания о моем бесстыдстве. Я посоветовала лорду и леди Шипли отказаться от его услуг. Но он начал писать мне снова и снова. Он не сдавался. Это сводило меня с ума! Когда он наконец написал тебе, мне пришлось выдумать причину. Деньги — единственное, что мне пришло тогда в голову.

— Почему, ради Бога, нельзя было сказать мне правду?

— Я боялась, что ты начнешь презирать меня.

— Мама…

Она посмотрела на него уже более знакомым взглядом.

— Ну? Что бы ты подумал?

Он вздохнул.

— Наверно, я был бы в ужасе, — сознался он.

— Когда ты так неожиданно появился, требуя объяснений, я страшно запаниковала. Я сочинила эту смехотворную историю, и все вдруг стало намного хуже. А когда ты сказал, что намерен встретиться с Чарльзом, я просто сходила с ума от страха.

Тут заговорил Фернклиф:

— И ты написала мне, чтобы предупредить, Корделия. Твои действия заслуживают порицания, но и мои не лучше. Я намеренно написал то письмо, желая подтолкнуть тебя к честному поступку. Я надеялся, что ты все расскажешь сыну и проблема сразу же разрешится.

Он посмотрел на Френсиса.

— Я был прав, милорд?

— Конечно. Я бы проверил, нет ли у вас каких-нибудь дурных помыслов, и если бы вы оказались бедным, но честным человеком, каким кажетесь мне сейчас, я не стал бы возражать.

— Прекрати! — заплакала Корделия. — Я и так чувствую себя круглой дурой. С той самой минуты, как я солгала, все пошло кувырком. Ты гонялся за Чарльзом, бедняга Чарльз посылал мне сердитые письма, а тут еще я поняла, что мешаю тебе ухаживать за леди Анной…

Она глубоко вздохнула.

— А потом ты объявился с другой невестой, да еще такой, которую мне нелегко было одобрить. Когда я сообразила, что только моя глупость стала причиной этого, я была готова умереть. Все рушилось, и виновата в этом была я. Но я по-прежнему испытывала страх, страх рассказать Чарльзу о своих безумных выдумках о нем, страх признаться тебе в моем недостойном поведении… Одна ложь тянула за собой другую!

— «…О как же щедро мы сплетаем ложь, когда впервые на нее решимся…» — процитировала Арабелла.

Корделия гневно сверкнула глазами на сестру.

— Замолчи, пожалуйста! Френсис, я надеюсь, еще не поздно исправить кое-что из того, что случилось по моей вине.

— Я тоже надеюсь, — ответил Френсис и встал. — Следует признать, мама, что твое поведение в этой ситуации оставляет желать лучшего, но не мне судить тебя. Я оставляю это на совести твоего будущего мужа. Правда, судя по выражению его лица, ты легко отделаешься. Сомневаюсь, что мне так же повезло с моей супругой.

— О дорогой. Мои глупые выходки сильно тебе повредили, да?

Френсис вымученно улыбнулся.

— Большую часть мучений мы принесли себе сами, но мистер Фернклиф добавил несколько запутанных узелков, особенно называя и тебя, и Серену — леди Мидлторп.

— Ты же не мог подумать…

— Да-а?

— О Боже! Мне так жаль.

— Ты прощена. В конце концов не случись всего этого, я никогда бы не встретил Серену. А я не представляю своей жизни без нее!

Он вопросительно взглянул на Арабеллу.

— А почему, собственно, ты здесь, дорогая тетя? Пришла убедиться, что справедливость восторжествовала, или поглазеть на человеческую глупость?

— Ты меня не задевай! Я здесь единственная, не замешанная ни в чем! А пришла я убедиться, что она опять не струсила в последнюю минуту. Что за история глупости, нагроможденной на глупость! Если ты поссорился с Сереной, немедленно иди и помирись с ней. Она заслуживает кого-либо получше, но, несомненно, простит тебя, как поступают все женщины.

— Я как раз и хочу этого добиться.

— А я разъясню Серене, что для нее мой дом всегда открыт, так что не думай, что сможешь угрожать ей бедностью. А если ты вздумаешь отобрать у нее ребенка…

Френсис поднял руку.

— Пощады! Прошу пощады! Мне такое и в голову не приходило. Все, что я хочу, это любить ее и лелеять.

Арабелла хмыкнула.

— Надеюсь. Кстати, — добавила она, когда он подошел к двери, — Мод сообщила кое-что интересное за ужином. Кажется, она знала мать Серены, когда они были девушками. Они жили по соседству в Сассексе. Она сказала, что именно от матери у нее этот разрез глаз и красота. Но никаких денег, вот почему она в конце концов очутилась замужем за Олбрайтом.

— Да. Тетя, я спешу.

— Дело в том, что Эстер любила кого-то другого. Кажется, сына доктора. И когда Мод посмотрела на Серену, то узнала и цвет волос этого парня, и кое-какие черты. Она почти уверена, что Серена вообще не Олбрайт. Зная, что собой представляют братцы, я подумала, что это хорошая новость.

Френсис рассмеялся.

— Да, такой новости нельзя стыдиться.

Он оглянулся на мать и Фернклифа и покачал головой.

— В нашей семье и без того намешано разной странной крови, так обойдемся лучше без Олбрайтов. Ты останешься и будешь разыгрывать дуэнью?

— Боже упаси! От них заболеть можно. Полагаю, что и тебе я не нужна. Мод послала нас сюда в этих ее дурацких портшезах, но по крайней мере это значит, что меня отвезут назад и я ни от кого не завишу.

Френсис проводил тетю до портшеза и усадил в лакированное позолоченное кресло. Два дюжих носильщика унесли ее прочь. Вымирающая профессия. Он посмотрел на носильщиков второго портшеза.

— Моя мать, вероятно, задержится.

Он кинул им крону.

— А это вам, погрейтесь, и если леди Мидлторп не появится в течение этого часа, отправляйтесь домой.

Наконец он пошел на Хертфорд-стрит, гадая, как же ему спасти свой брак.

Глава 21

Серена приехала домой и взбежала по лестнице в свою комнату, чтобы выплакаться. Однако, когда она закрылась, выяснилось, что слез нет. Она сняла накидку, сорвала с себя шляпку и зашагала по комнате. Когда появилась служанка, она грозно прогнала ее.

Постепенно до нее дошло, что она не может плакать, ибо ее обуревает ярость.

Как он посмел!

Какой повод она дала Френсису Хейлу сомневаться в своей верности? Серена тотчас вспомнила ночь на ферме у Постов, но решительно прогнала эту мысль прочь. Тогда она была свободна!

После свадьбы она практически и не взглянула ни на одного мужчину. Это Шалопаи флиртовали с первой встречной женщиной!

Ей вдруг попалась на глаза фарфоровая китайская пастушка. Она со всей силы хватила ею об пол. Вот что она хотела бы сотворить с Френсисом Хейлом, с этой дурьей башкой!

После свадьбы она неизменно была ласковой, доброй и покладистой! И старалась, чтобы из их брака что-то вышло. Когда, интересно, она могла найти время, чтобы изменить ему?!

Фарфорового пастушка со свирелью постигла та же участь, что и пастушку.

Тут ее взгляд упал на папку. Она развязала ленты и рассыпала рисунки по полу. Гнусные, мерзкие вещи! На всех рисунках выделялось ее глупое девчоночье личико, и хотя эти рисунки были грязной фальсификацией, в одном они не лгали. Она поддалась, покорилась, делала много разных пакостей, которые ей приказывали делать.

Почему, к дьяволу, она не убила Мэтью Ривертона? Ведь можно было найти какой-то способ.

Почему не сбежала от него к Гарриэт Вильсон и не стала честной шлюхой?

Так нет же, она плакала и стонала, но глотала всю эту гнусную ложь о супружеском долге и обязанности быть покорной мужу…

Она подняла одну из картинок, где она, как всегда, улыбалась, а двое мужчин пристроились к ней спереди и сзади. Она начала кромсать рисунок на мелкие кусочки.

Измена! Да она ненавидит то, что мужчины творят с женщинами.

Легкий стук в дверь, и появился Дибберт. Он огляделся, и у него округлились глаза.

— Прочь отсюда!

Серена взвизгнула и швырнула горсть обрывков. Они взлетели и весело запорхали в воздухе.

Дибберт в растерянности спустился по лестнице, размышляя, куда же, к дьяволу, подевались лорд Мидлторп и его мать. Где хоть кто-то, кто может навести здесь порядок? Возможно, бедная хозяйка уже совсем свихнулась!

В дверь постучали, и он поспешил открыть ее. Он мгновенно узнал маркиза Ардена, одного из друзей хозяина.

— Боюсь, хозяев нет дома, милорд.

— Леди Мидлторп не возвратилась? — мгновенно забеспокоился маркиз. Но что-то в лице Дибберта выдало ему правду, и маркиз расслабился и прошел вперед.

Немыслимо было даже пытаться преградить ему дорогу, так что Дибберт закрыл дверь и взмолился в душе, чтобы лорд Арден смог как-то помочь.

— Полагаю, она не хочет никого видеть, — сказал маркиз. — Но лорд Мидлторп велел мне прийти и позаботиться о ней.

— Кажется, она немного расстроена, милорд.

— Бушует?

— Не совсем.

— Плачет?

Дибберт откашлялся.

— Оттуда доносятся звуки бьющегося стекла, милорд. Когда я пошел разведать, ее сиятельство рвала какие-то бумаги. Она… она закричала на меня.

Маркиз рассмеялся.

— Даже так?

Дибберт не находил в этой ситуации ничего смешного.

— Я надеюсь, что она скоро придет в себя, милорд.

— Конечно. Думаю, лорд Мидлторп скоро вернется.

— Да, милорд.

Сверху раздался звон разбитого стекла. Дибберт страдальчески сморщился.

— Как вы думаете, это надолго, милорд?

— Нет, если я сужу правильно.

По-прежнему улыбаясь, лорд Арден заявил:

— По-моему, нет смысла задерживаться здесь. Оставьте леди Мидлторп в покое, пока она сама не позвонит.

Дибберт проводил маркиза сердитым взглядом. Хорошо лорду Ардену, он не слуга и не должен волноваться за хозяйку. А вдруг она там сейчас что-нибудь сотворит с собой?

Когда Люсьен пришел домой, его жена ужинала прямо с подноса в своем будуаре. Он подошел к Бет, которая в одной руке держала вилку, а в другой — книгу. Он ухмыльнулся при виде столь умильной картинки — его чудный «синий чулок» в своем репертуаре!

Она подняла глаза и улыбнулась.

— Привет. А теперь немедленно рассказывай, что сегодня стряслось.

— Откуда ты знаешь?

Он подошел к подносу, нашел нетронутый кусок свинины на ее тарелке и принялся жевать. Бет отложила книжку и вилку в сторону.

— Во-первых, ты пошел к Николасу. Во-вторых, ты прислал записку, что будешь занят каким-то делом. В городе это вряд ли дела поместья. В-третьих, от тебя прямо исходит какое-то сияние.

— Правда? Наверно, от злости!

— А почему ты такой довольный?

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Бет, мы иногда говорим друг другу резкие слова, но по-настоящему ты ни разу не вспылила, не пришла в ярость, сетуя на судьбу. А причин у тебя хватало. Тебе никогда не хотелось сделать это?

— Не знаю. Пожалуй, нет. Это так неразумно.

— Но страстные объятия, которым мы предаемся в любое время дня и ночи, тоже неразумны, потому что ты уже беременна. Разве от этого мы меньше наслаждаемся ими?

Краска залила щеки Бет.

— Но это ведь совсем другое.

— Почему?

— Это приятно. А взрывы ярости — точно нет.

— Да ну? — Он приподнял ее.

— Люсьен, ты сердишься?

— Нисколько. — Он чуть спустил ее платье и слегка прикусил плечо.

Бет завизжала.

— Тогда почему ты кусаешь меня?

— Может быть, я голоден. А ты кажешься мне вкуснее, чем холодная свинина. Если честно, от злости я возбудился. Надеюсь, что Френсис с Сереной тоже.

Бет схватила его за уши, пытаясь заставить замолчать.

— Что случилось? Кто сердит и почему?

Он отпустил ее, сел напротив, подхватил вилку и принялся за торт.

— Сбрасывай с себя одежду, а я стану рассказывать тебе по новости за каждый предмет туалета.

Бет уставилась на него.

— Люсьен! Ты в очень странном настроении.

Он поднял брови и расплылся в улыбке.

Бет хихикнула, сняла одну туфельку и покачала ею в воздухе.

— Братья Олбрайт раздобыли похабные рисунки с Сереной в качестве героини и пытались продать их ей за десять тысяч фунтов.

— Что-о-о? И что вы сделали?

Он лишь улыбался. Она сняла вторую туфельку и бросила ее в него.

— Мы с Френсисом отправились в таверну «Скипетр» разобраться с ними…

Френсис вошел в дом, пытаясь угадать царившую в нем атмосферу. Что его ждет?

Дибберт возник так быстро, что было ясно — он его ожидал.

— Добро пожаловать, милорд. — Прозвучало это с ощутимым облегчением.

Френсис отдал ему в руки верхнюю одежду.

— Леди Мидлторп дома?

— Да, милорд, она у себя.

— Отлично.

Френсис направился к лестнице.

— Милорд!

Он нетерпеливо повернулся.

— Да?

— Ужин уже давно готов…

— К дьяволу!

Френсис поднимался через две ступеньки. У двери Серены он остановился и прислушался. Ни звука. Это хорошо или плохо? Может быть, она уже уснула?

Он открыл дверь и вошел.

Серена сидела на полу над листком бумаги и что-то рисовала. Ее драгоценности валялись по комнате среди обрывков бумаги и осколков фарфора.

Френсис осторожно прикрыл дверь.

Она взглянула, и ее глаза сверкнули.

— Ха!

Она схватила первый попавшийся предмет и швырнула в него.

— Уходи!

Серебряный наручник пролетел в дюйме от его головы, оставив царапину на деревянной двери. Он вовремя увернулся от второго. Она попыталась встать, вероятно, чтобы удобнее было целиться.

Он рванулся к ней и потянул на себя, но она бешено сопротивлялась.

— Прекрати, Серена! Что, к дьяволу, с тобой творится?

Женщина застыла, гневно глядя на него.

— Ах, что со мной такое? Ты назвал меня дешевой шлюхой и изменницей!

— Извини…

— Извини? Я заставлю тебя пожалеть по-настоящему!

И она снова начала вырываться с такой силой, что он испугался причинить ей боль. Он отпустил ее и попятился.

— Серена, давай поговорим спокойно.

— Спокойно? Я была спокойной всю свою жизнь, разумно спокойной, разумно послушной, разумно покорной. Но теперь с этим покончено!

— Отлично.

Серена изумленно вздрогнула, но тут же ее глаза прищурились.

— О нет, ты не одурачишь меня таким способом. Я на тебя очень сердита.

Она схватила подсвечник и бросила его. Френсис увернулся, но подсвечник попал в картину на стене, посыпались осколки.

— Проклятие, Серена, прекрати! Я ошибся, но что я мог еще подумать, когда застал тебя в спальне Фернклифа?

— И, наверное, убил его за это, да? Почему же ты не гоняешься с пистолетом за мной тоже, кровожадное чудовище? Именно это ты и хотел продемонстрировать мне своей стрельбой, да? Не рассеять мои страхи, а показать, что умеешь убивать!

Она схватила вазу, в которой одиноко поник крокус, и швырнула ее, ухитрившись облить его с головы до ног.

— Фернклиф пребывает в полном здравии, — прохрипел Френсис, вытирая воду с лица, — чего нельзя будет сказать о тебе, если ты не прекратишь это безобразие!

— Неужто ты собираешься отхлестать меня плеткой?

Она вихрем развернулась и схватила шелковую плеть.

— Вот!

И плеть тоже взлетела в воздух. Он поймал ее.

— Что ж, меня искушают достаточно сильно.

Серена подбоченилась.

— В самом деле! Я всегда ожидаю от мужчин подобных пакостей. Только предупреждаю: чтобы заставить меня страдать по-настоящему, надо будет поработать. Так что запасись терпением.

Френсис отбросил плеть.

— Серена, немедленно прекрати! Я был несправедлив к тебе. Но все свидетельствовало против тебя.

— Что свидетельствовало?

— Я видел, как ты выходила из мужской спальни!

— И не придумал ничего лучшего, кроме того, что мы с ним любовники? К твоему сведению, Чарльз Фернклиф — жуткий зануда!

— Но даже зануды заводят любовниц время от времени. У меня есть тому доказательство. И я бы не додумался до этого идиотизма, если бы не нашел в твоем кармане его визитную карточку. А потом еще узнал, что вы встречаетесь в саду.

— Встречаемся? Я случайно столкнулась с ним. И тебе нужно срочно что-то придумать с этим твоим садом! Там просто покоя нет от всяких проходимцев!

— Калитка теперь заперта.

— А почему, — выпалила Серена на одном дыхании, — ты шарил по моим карманам? И кого ты поставил шпионить за мной? Мне вдоволь хватило этого у Мэтью. Больше я этого не потерплю.

— Я никого не заставлял шпионить за тобой!

— Итак, визитная карточка, две случайные встречи, а потом тот факт, что я выходила из комнаты Фернклифа…

Тут Серена смолкла, раздумывая над этим списком невольных прегрешений. Несмотря на то что она просто упивалась своей злостью, чувство справедливости уже начало просыпаться в ней. Она, правда, попыталась продолжить скандал:

— Ты бы и на секунду не засомневался во мне из-за этих мелочей, если бы не считал меня падшей женщиной.

— Но я так совершенно не думаю.

Серена взглянула на него. Влажные волосы были в беспорядке, одежда мокрая и мятая, но, проклятие, эта его энергия так и завораживала! Ей захотелось коснуться его…

— Тогда что же ты думаешь?

Она схватила какой-то листок бумаги и швырнула в него. Это был один из наименее скабрезных рисунков: она стояла, обнимая вазу, на каменной балюстраде. Ваза была выполнена в виде уродливого фаллоса.

— А что ты думаешь об этом?

Френсис вгляделся в рисунок и расхохотался. Она бросилась на него с кулаками, но он схватил ее за руки и притянул к себе.

— Извини, любовь моя, но это так глупо. Похоже, тебя разозлили эти картинки?

— Нет. Меня разозлили мужчины. Мои братья, бывший муж, его друзья, твои друзья, ты сам. Я очень сердита.

Муж посмотрел на нее и отпустил ее руки, затем подобрал рисунок, над которым она трудилась, когда он вошел. Серена почувствовала, как покраснели ее щеки из-за того, что ее уличили в таком детском поступке. Она переделывала картинки так, чтобы обнаженными жертвами были мужчины, а одетыми насильниками стали женщины.

— Я имею право сердиться, — заявила она. — И мне нравится сердиться. Я наслаждаюсь своим гневом!

Но это прозвучало скорее напоминанием самой себе, потому что от искренней нежной заботы в его глазах гнев ее таял и исчезал.

Не говоря ни слова, он принялся раздеваться.

— Что это ты делаешь? Я не буду заниматься с тобой сейчас постельной работой.

Он замер, оставшись в одних трусах.

— Постельная работа? Так вот как ты об этом думаешь!

— Нет, это Мэтью называл так… все это.

Френсис продолжил раздеваться; оказалось, что он уже крайне возбужден.

— Ты только что произнесла ту же фразу.

Серена не знала, что и сказать.

— Наверно, эти картинки подействовали на тебя возбуждающе, — съязвила она. — Том говорил, что после просмотра рисунков две шлюхи дошли до полного изнеможения.

— Твоего гнусного братца язык не поворачивается назвать мужчиной.

— Да? А другого я и не видела.

— Правда?

Она нервно сжала кулаки.

— Кажется, именно из-за братцев ты подозреваешь во мне самое худшее. Ты, наверно, считаешь, что я слеплена из того же теста.

— Никогда! Кстати, леди Кол считает, что у тебя и твоих братьев разные отцы.

Серена даже отскочила.

— Что-о-о?! Ну это уж слишком! Теперь я уже не только изменница, но еще и незаконнорожденная!

Он схватился за одну из стоек кровати, и она увидела, как костяшки его пальцев побелели.

— Серена, мое терпение сейчас лопнет. Повторяю в последний раз, что вовсе не считаю тебя столь вероломной. И я надеюсь, что ты бастард, потому что чем меньше общего у тебя с братьями, тем лучше, но вообще-то мне наплевать. И если быть до конца честным, то я просто умираю от желания!

— Вот и хорошо, страдай.

— И буду, пока и ты не испытаешь то же самое.

— Но я не могу…

— Не можешь? А если ты обратишь всю свою ярость на мое нагое тело…

— Френсис!

Он прошел через всю комнату, поигрывая мускулами, и подобрал наручники, а затем защелкнул у себя на запястьях.

— Немедленно сними, — прошептала она.

Но звезды свидетели — серебро и камни на руках придавали ему вид великолепного сказочного существа.

— Хочешь приковать меня к кровати? Хочешь отхлестать меня? — спросил Френсис.

— Нет! Не смей!

Она порывисто приблизилась и положила ладони ему на грудь.

— Я чувствую себя очень странно.

В его глазах зажегся огонь.

— Я на это и надеялся.

Френсис схватил ее за волосы и жадно поцеловал, а потом развернул так, что они упали прямо на кровать. Серена высвободилась.

— Нет. Хочу раздеться.

Нехотя он отпустил ее, и она встала с кровати. Он наблюдал за ней глазами, потемневшими от страсти, страсти, которую он безжалостно сдерживал. Это сочетание красоты, страсти и самообладания довело Серену до того, что ее дрожащие пальцы никак не могли справиться с простейшими застежками. Совершенно неожиданно для самой себя она застонала от желания слиться с ним и вдруг испугалась: что, если это желание превратит ее в безропотную рабыню?..

Раздевшись донага, она повернулась к нему и спросила:

— Теперь я твоя наложница?

Он показал ей наручники:

— Но ведь это я в цепях.

Серена взяла в руки варварский рабский ошейник и задумалась на секунду. Затем нацепила его и застегнула. Тяжелая золотая цепь повисла между ее грудями и заскользила по коже, когда она двинулась к постели.

Френсис не колеблясь поймал конец цепи, намотал на руку и подтянул ее к себе.

Серена и боялась, и жаждала его, страшась этого странного, чуждого ей до сих пор мира страсти.

— Вот мы и в плену друг у друга, — прошептала она и принялась губами обследовать его тело, двигаясь все ниже и ниже…

Как только она осознала это, то немедленно прекратила свои нежные ласки. Раньше она считала такое не чем иным, как противной обязанностью. Теперь ей нравятся подобные вещи, и кто же она теперь?

— Френсис, это несправедливо, не правильно. Что, если я желаю многих мужчин? Что, если у меня душа проститутки? Посмотри на мою мать.

Он привлек ее к себе.

— Серена, между нами не может быть чего-то правильного и не правильного. Как бы там ни было, — добавил он с нежным поцелуем, — если верить леди Кол, то твоя мать любила только одного мужчину, и это был не Олбрайт.

Серена с жалостью подумала о своей тихой, несчастной матери.

— О, я очень надеюсь, что это так!

— Но у нее были минуты счастья. Разве мы не заслуживаем того же?

— Ты-то точно заслужил!

Он покачал головой и спросил:

— А теперь тебе нравится, когда тебя целуют?

Она запустила пальцы в его шевелюру.

— Кажется, мне это может понравиться.

Его рука сжала ее грудь.

— А это?

— Да, это так сладко!

На смену пальцам пришли губы и зубы, и Серена изумленно вскрикнула:

— Френсис, Френсис!

Боже, что с ней происходит? Она теряет голову от тех ласк, которые совсем недавно оставляли ее равнодушной!

Его руки и губы творили с ней чудеса, и он прошептал:

— Пусть это случится, Серена! Пожалуйста!

Она и сама хотела бы безоглядно предаться всепоглощающему чувству, но что-то в ней словно противилось этому…

В конце концов Серена в отчаянии закричала и взмолилась, чтобы он остановился. Он подчинился, и она отпрянула, страдая от стыда и отчаяния. Ну почему Френсис не может просто взять ее? Почему у него такая огромная потребность дарить?

Он снова развернул ее лицом к себе, и она приготовилась к самому худшему — злости, ненависти, но в его глазах светилась любовь.

— Извини, — прошептала она, ничего не видя из-за слез.

Он слизнул их и хрипло сказал:

— Ради всего святого, Серена, это же не экзамен.

Он свесился с кровати и схватил с пола рисунок, на котором она пыталась кое-что изменить.

— Посмотри на это, черт возьми, и возненавидь! Не позволяй чему-то подобному управлять собой. Не допусти, чтобы Ривертон управлял тобою из ада! Не дай ему повода позлорадствовать!

Он схватил ее за волосы и взглянул на нее в упор.

— Я — не Ривертон! Я — Френсис! Ты можешь доверять мне.

Он жадно и требовательно поцеловал женщину.

— Разозлись хорошенько, моя сирена, и вырвись из его власти. Иди ко мне.

Эти слова возымели волшебное действие, и когда он снова прикоснулся, Серена выгнулась словно лук, изнемогая от желания.

— Доверься мне, Серена. Будь свободна. Ты в безопасности…

Да, это же Френсис! Ривертон не посмеет управлять ею из ада!

И вся ее ярость сгорела в чистом пламени страсти… Она закричала, отчаянно возжаждав слиться с ним.

Она и сражалась с ним, и любила его, и когда Френсис погрузился в нее, она лишь стряхнула цепи, сковывающие ее, и вырвалась наконец на волю.

…Она лежала умиротворенная и обессиленная.

— Я умерла? — спросила она.

Он простонал.

— Нет, ты убила меня, дорогая.

Он снял с нее ошейник и поцеловал в затылок.

— У тебя там осталась краснота. Мы избавимся от этих штучек.

Она взяла его руки в свои ладони и улыбнулась, глядя на наручники.

— Пожалуй, они мне даже нравятся.

— Ага, потому что на мне, да?

Она ущипнула его.

— Не знаю. Но если ты привяжешь меня к кровати, это, пожалуй, будет забавно.

Он понял, что она доверяет ему, и возликовал. Его нежные глаза улыбнулись, когда он произнес:

— Повтори это тогда, когда я не буду таким опустошенным, женщина.

Она погладила пальцами его совершенное, блестевшее от пота тело.

— Ты когда-нибудь уже делал это? Связывал?

— Нет.

Она подняла ошейник и провела им по его бедрам и животу, восхищаясь блеском золота на фоне его кожи, и заметила, как он задрожал всем телом. Теперь эта жуткая вещица была просто игрушкой!

— Меня удивляет, что все произошло слишком обыденно.

— Ну я так не думаю. — Он завладел ее рукой и посмотрел в глаза. — Но лучше тебе спросить кого-нибудь еще.

— Почему?

Френсис виновато улыбнулся.

— Время признаний. Я исключительно неопытный в этом деле, любовь моя. Ты моя первая и единственная женщина.

Она уставилась на него широко раскрытыми глазами, пытаясь отыскать какой-нибудь тайный смысл в его словах.

— Ты имеешь в виду, что там у Постов?..

Он кивнул.

— Разочарована?

— В ужасе! — У нее на глазах выступили слезы.

Он крепко обнял ее.

— Тсс, не плачь. Это было восхитительно. Вспоминая ту ночь, я вижу в этом знамение Божье.

Она нахмурилась.

— Я тебе не верю. Ты же такой замечательный любовник.

Он довольно ухмыльнулся.

— Я польщен, но откуда тебе знать, добродетельная моя?

— И верно! В конце концов в сравнении с Мэтью, которому было наплевать на меня, любой мужчина покажется…

Она вскрикнула, когда он поцеловал ее. И, конечно, просто должна была поцеловать его в ответ.

Они снова успокоились в объятиях друг друга.

— Но тогда почему ты такой опытный? — спросила Серена.

— Я просто хорошо начитан. Впрочем, мне нравится учиться у тебя.

Он слегка провел пальцем по внутренней стороне ее бедра.

— Это так приятно, как об этом пишут?

— Хм-мм. Но лучше делать это метелкой для смахивания пыли.

— Что-о-о? — Он расхохотался.

Она лукаво посмотрела на него.

— Я тоже читала книги. В прошлом я терпеть не могла такого рода образование, но теперь думаю, что эти знания даже полезны.

Френсис проворчал:

— Я всегда подозревал, что образование женщин — это не слишком хорошо.

— Ты имеешь в виду, что наши бедные нежные мозги перегреются?

— Я имею в виду совершенно другое. Впрочем, я и сам что-то разгорячился. Но все это гораздо большее, нежели знания и опыт.

Он ласково погладил ее по животу.

— Я счастлив лишь касаться тебя, мое сокровище.

Серена глубоко вздохнула.

— Почему книги никогда не упоминают о красоте слов? Твои слова согрели мне душу, подарили мне свободу.

Она слегка подвинулась, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я говорила, что люблю тебя? Люблю своего мужа, единственного мужа перед лицом Господа.

Его рука замерла.

— Вряд ли я заслужил такое отношение. Но я обязательно заслужу.

— Конечно, заслуживаешь! Ни один мужчина не сумел бы быть таким нежным и добрым.

— Наверно, мне повезло, что ты можешь сравнить меня только с Ривертоном.

Она немедленно приложила палец к его губам.

— Любая женщина знает, с кем сравнивать. Мы носим это в своем сердце. Вот почему, глядя лишь на братьев и отца, я с самого начала знала, что Ривертон — чудовище. Но до конца поняла только, когда встретила тебя.

Она нежно поцеловала его.

— Ривертон хорошо вышколил свою женушку…

Она снова закрыла ему рот поцелуем.

— Но в браке с ним мне многое было недоступно, а попросту — запрещено! Это любовь, нежность, уважение, достоинство. А посему я стала использовать свое тело, чтобы совратить незнакомца.

— Не надо, я ведь все понимаю.

— Именно за это я и ценю тебя. Потому-то ты и сумел научить меня всем этим запретным штучкам — любви, нежности, уважению и достоинству.

— Тебя нечему обучать, Серена.

Она поцеловала его нахмуренные брови.

— Ну, значит, ты напомнил мне об этом. Подарил мне жизнь и счастье, освободил от чудовища и его цепей. Даже если бы я не полюбила тебя, я была бы предана уже за это.

Она заметила, что он почувствовал себя неловко, и сменила тон на более игривый и легкомысленный.

— И поскольку я теперь свободна, пусть это будет на твоей… голове, милорд!

И ее выразительный взгляд ясно показал, что за голову она имела в виду. Плоть слабо шевельнулась, и Серена улыбнулась мужу.

— Язык, зубы, лед, перья… — вызывающе забормотала она. Подобрав плетку, она пощекотала ею Френсиса.

— В любви, радость моя, нет ничего запретного.

После мгновенного замешательства он расхохотался, а она — вслед за ним, и их обнаженные тела сплелись посреди забытых цепей.