— И с чем же могут быть связаны неприятности от моего пребывания здесь?

— Со мной.

Правдивость этих слов лишила его дара речи.

— Более того, — продолжала Дамарис, — вы мне кажетесь ястребом в клетке с певчими птичками.

Рассмеяться над этим было легко.

— Вы представляете Родгара, Эшарта, лорда Брайта и других щебечущими канарейками? Очень скоро вы поймете свою ошибку.

— Возможно, дело в вашем армейском опыте. В сиянии вокруг вас.

— Вы видите во мне святого?

— Я не сказала «нимб», сэр. Как будто у вас есть цель, тогда как остальные просто бездельничают.

Черт возьми! Ему следует быть осмотрительнее. Он и вправду чувствовал себя бодрым и полным жизни, когда был вовлечен в важную миссию, а девушка опасно наблюдательна.

Две женщины появились из коридора чуть впереди. Они окинули Фитца и Дамарис испытующим взглядом. Он вспомнил об их общей цели — убедить всех, что сердце Дамарис не разбито.

— Быть может, это сияние исходит от вас, — пробормотал он, — мой прелестный осенний закат.

— Не говорите глупостей.

— Я упражняюсь в поэтическом флирте. Напоказ.

Фитц увидел, что она вспомнила. Они приближались к верхней площадке главной лестницы, где толпились другие. Гул голосов внизу указывал на то, что люди уже собрались для состязания. Супружеская пара средних лет подошла с противоположной стороны. Найтсхомы были добросердечными людьми, которые не избегали его, поэтому они начали свой спектакль перед ними.

Фитц отступил назад и продекламировал:— Дамарис входит в огненном сиянии, невиданном с начала мироздания. Ее глаза — прекрасные сапфиры — пронзят меня насквозь, как острые рапиры.

Люди захихикали, и Дамарис тоже.

— Надеюсь, вы фехтуете так же хорошо, как и рифмуете, сударь.

Он приложил руку к груди и с улыбкой поклонился:

— Этот экспромт вырвался прямо из моего бедного сердца.

— Вполне милыми стихами, Фитцроджер, — прокомментировала леди Найтсхом. — Вы, похоже, вполне оправились, мисс Миддлтон.

Дамарис побледнела, но Фитц поднес ее руку к губам и поцеловал, удерживая ее взгляд.

— Поиграйте со мной в поэтическую игру, милая леди. Нам исцеление обещает иная жизни полоса.

Несколько мгновений она смотрела не мигая, и он испугался, что у нее не выйдет даже простая рифма, но вдруг она сказала:

— Ах, сударь, ваши обещания да пусть услышат небеса.

— Какие только в этом мире не происходят чудеса!

— Так пусть же ветер раздувает у нашей лодки паруса!

Леди Найтсхом зааплодировала, а Фитц снова взял Дамарис под руку и двинулся к лестнице. Толпа расступилась, пропуская их, слушатели последовали за ними. Люди комментировали их удачный экспромт.

Удивила ли их сообразительность Дамарис так же, как его? Он был восхищен ее проявлением. Дамарис Миддлтон необыкновенно храбрая и, возможно, одна из тех, чьи таланты в полной мере раскрываются лишь в критические моменты. Случается ли Господу допускать ошибки? Если бы Дамарис родилась мальчиком, возможно, добилась бы таких же успехов, как ее отец-пират.

Когда они достигли подножия лестницы, он напомнил ей:

— Улыбайтесь и обожайте меня.

— Но только на время, — уточнила она с ослепительной улыбкой.

Дамарис надеялась, что ее улыбка не выглядит гротескной. Это глупое рифмоплетство помогло, но у нее все еще тряслись поджилки от необходимости смотреть в лицо людям, которые были свидетелями ее вчерашнего поведения.

— Расслабьтесь, — проговорил Фитц ей на ухо, когда они смешались с гостями в зале. Расставленные кругом стулья дожидались зрителей, и некоторые были уже заняты. У Дамарис возникло чувство, словно они сели, чтобы наблюдать за ней, а не за состязанием.

Она вела себя так, словно вчерашнего и вовсе не было. Послала улыбку немолодой мисс Шарлотте Маллорен, на которую та неуверенно ответила. Обменялась замечаниями о погоде с доктором Иганом. Спросила у леди Брайт Маллорен о ребенке леди Уолгрейв.

Девушка повернулась к Фитцроджеру, пытаясь придумать какую-нибудь остроумную реплику, но нервозность стерла все мысли в голове.

— Здесь вам нечего бояться. Мы вместе будем за вас сражаться, — заверил ее Фитц. — Черт, я не собирался говорить это в рифму.

Она рассмеялась и молча поблагодарила его.

— Вы думаете, рифмоплетство заразительно? Если так, я нашла нечто целительное. Что может рифмоваться с «заразительным»?

Он вскинул бровь, и она поморщилась.

— Я это тоже не нарочно. Мы попались в рифмующую ловушку!

— Для наших языков игрушку...

— Фитц.

Они оба, смеясь, обернулись и увидели Эшарта об руку с Дженивой, чья белокурая красота подчеркивалась сиянием счастья. Улыбка Дамарис не дрогнула. У нее есть роль, которую она должна играть. И какой смысл злиться на мисс Смит за ее красоту? Это все равно что проклинать небо за то, что оно голубое. Да и будущая маркиза Эшарт казалась такой же напряженной, как и она.

— Дорогие друзья, — ораторствовал Фитц, — в этот радостный час мы приветствуем вас. Развлечений мы жаждем сейчас.

Эшарт рассмеялся, но был в некотором замешательстве. — Что, черт возьми?..

— Мы с мисс Миддлтон попались в ловушку рифмования.

— А это, уверяю вас, сущее наказание, — подхватила Дамарис.

— Ну, не знаю, — подала голос мисс Смит. — Это все же не хуже, чем отпевание. — Потом нахмурилась: — Ужасно.

Эшарт поцеловал ей руку.

— Слава Богу, этой напасти мы не подвержены.

— За исключением любви, — заметил Фитцроджер. — Стрелой Купидона вы оба повержены. Быть может, в этом ваше спасение.

— Волшебное средство, полученное из влечения? — подхватила Дамарис. — Значит, нам нужно любви воздействие. Так давайте же немедля действовать!

Эшарт зааплодировал, как и некоторые другие, кто стоял поблизости. Они снова становились центром внимания, но на этот раз производили хорошее впечатление.

— Вы искусно рифмуете, — заметил Эшарт, —декламируете же оба ужасно. Но могли бы обратить это наказание в свою пользу на сцене.

— Наказание, которое приведет к состоянию? — спросила Дамарис.

Фитц усмехнулся:

— В такой перспективе есть свое обаяние.

— По-моему, ты выдохся, друг мой, — сказал Эшарт. Дамарис неожиданно осознала, что эта игра доставляет ей удовольствие. Она составила фразу и повернулась к Фитцу:

— Сударь, чтобы это занятие не стало проклятием, мы оба должны быть очень внимательны. Отныне не больше слова за раз. Это приказ.

— Браво! — зааплодировал Эшарт, к которому присоединились все остальные. — Только отдельные слова, Фитц. Я, как твой друг, обязан следить, чтобы с тобой ничего не случилось, так ведь?

— Так, выходит, — сказал Фитц.

— Что здесь происходит? — спросила леди Аррадейл, только что вошедшая в зал. Все собравшиеся разразились хохотом. Эшарт объяснил, и их хозяйка рассмеялась.

— Дуэль рифм. Надо будет как-нибудь еще попробовать. Ну а сейчас прошу всех занять места для дуэли клинков.

Дамарис заняла место рядом с Дженивой Смит, радуясь, что есть немного времени, чтобы успокоиться. Она была слишком взбудоражена, находилась под влиянием момента. Сейчас интерес большинства людей казался веселым или даже добродушным, но она поймала на себе гневный взгляд лорда Генри. Без сомнения, он считает, что она слишком дерзка.

Родгар вошел в овальное пространство, образованное стульями, через оставленный проем. Дамарис была шокирована, увидев, что он одет только в рубашку, бриджи и чулки. Фитцроджер будет сражаться в таком же виде?

— Друзья мои, мы с кузеном Эшартом давно хотели проверить мастерство друг друга в фехтовании. Этот турнир — простое развлечение, уверяю вас. Кровь не прольется.

Среди собравшихся послышался смех: еще совсем недавно дуэль между кузенами могла быть смертельной.

— Турнир с маленьким призом — для стимула. — Родгар извлек золотую цепочку с подвесками-капельками. — Безделушка, но приятный подарок для дамы сердца. На данный момент участниками состязания являются: ваш покорный слуга, Эшарт, лорд Брайт и мистер Фитцроджер, но любой из вас, джентльмены, может присоединиться. Мы фехтуем до первого касания. Трехминутная схватка без касания будет засчитана как ничья. Сэр Ролоу согласился быть хронометражистом.

Сэр Ролоу улыбнулся, поднял вверх большие карманные часы.

— Я бы хотел принять участие. — Лейтенант Осборн вышел вперед.

Дамарис подавила стон. Он был ее настойчивым поклонником здесь, и иногда она поощряла его, пытаясь заставить Эшарта ревновать. Она не хотела, чтобы он поставил себя в глупое положение из-за нее, но и, разумеется, не желала, чтобы он выиграл.

Еще один молодой человек, мистер Стентон, поднялся, и они с Осборном ушли, чтобы снять с себя сковывающую движения одежду. Лорд Брайт присоединился к своему брату, держа две рапиры, и тоже разделся.

— Прошу заметить, — обратился ко всем лорд Брайт, бросив брату рапиру, — я никогда не утверждал, что фехтую лучше, чем Родгар.

Но когда поединок начался, потрясенной и изумленной Дамарис он показался блестящим фехтовальщиком. Она никогда раньше не видела, как мужчины фехтуют. Они носились то вперед, то назад на сильных, гибких ногах, не видя ничего, кроме друг друга, и выискивая уязвимое место для наконечника на острие рапиры. Она была не в состоянии уследить за их молниеносными выпадами. Какую опасность они представляли бы, будь это настоящая дуэль! Наконечник рапиры лорда Родгара уперся в грудь брата, лезвие изогнулось, словно березовая ветка, и поединок закончился.

Дамарис приложила руку к груди:

— О Боже!

— Да уж, — отозвалась мисс Смит. Дамарис искоса взглянула на нее:

— Для вас это тоже внове?

Мисс Смит разрумянилась от возбуждения.

— Нет, но я никогда не видела такой скорости. Думаю, Родгару не стоит бояться, что придется расстаться с безделушкой.

— Эшарт не может конкурировать? Мисс Смит застыла.

— Уверена, что может.

Следующим в круг вошел Эшарт в паре с мистером Стентоном. Вскоре стало очевидно, что Эшарт может конкурировать и даже не уступает в мастерстве кузену. Когда поединок закончился вничью, Дамарис заподозрила, что Эшарт дрался не в полную силу. Но смеющийся и запыхавшийся мистер Стентон с поклоном покинул состязание.

Фитцроджер и Осборн боролись следующими. Дамарис была разочарована, что ни один из них не показал мастерства других фехтовальщиков. Возможно, в жизни солдата не было места для артистического фехтования.

Да и не всегда, вспомнила она, фехтование бывает артистическим. Не так давно лорд Родгар убил человека с помощью этого смертоносного искусства, вот и сейчас казалось, что Осборн с удовольствием убил бы противника. Он проиграл и, прежде чем выйти из круга, чтобы дожидаться следующего поединка, бросил на нее гневный взгляд.

Бремя богатства давило на нее. Мужчины могли бы за него убить.

Теперь воздух был насыщен напряжением, и, когда Эшарт вернулся в круг, чтобы сразиться с лордом Брайтом, она заметила, что у обоих мужчин рубашки прилипли к телу. Пот катил градом.

Возможно, какие-то искры старой вражды между Маллоренами и Трейсами вспыхнули вновь, ибо Дамарис ощутила чуть больше остроты в напряжении Эшарта, некоторую резкость в его выпадах. Лорд Брайт широко улыбался, явно находя все это забавным, но Дамарис крепко стиснула руки и молилась, чтобы никто не пострадал.

— Время! — крикнул сэр Ролоу, и оба фехтовальщика отступили назад, тяжело дыша.

Дамарис разволновалась, частично из-за прекрасных контуров, вырисовывающихся под влажным, прилипшим батистом. Она взглянула на мисс Смит и увидела такую же реакцию и, вероятно, такой же страх. Почему, ради всего святого, мужчины считают это увеселением?

Родгар и Осборн сражались следующими, и молодой человек явно нервничал перед началом. Хотя Дамарис ничего не знала об искусстве фехтования, она подозревала, что три минуты, которые за этим последовали, были демонстрацией мастерства, которое не давало Осборну шанса на победу, а просто позволило довести поединок до вежливой ничьей. Это, как догадалась девушка, был тонкий намек выйти из игры, как это сделал мистер Стентон, и лейтенант понял его, правда, при этом бросил еще один косой взгляд в ее сторону. Это могло бы польстить, если бы Дамарис не знала, что его интересует только ее приданое.

— Итак, — проговорила мисс Смит, возможно, себе самой, — остались главные четверо. — Она повернулась к Дамарис: — Кто, по-вашему, выиграет?

Дамарис не хотелось быть злой, но все же она сказала:— Родгар.

Мисс Смит кивнула, нахмурившись:

— Надеюсь, Эшарт не будет слишком задет.

Приглушенный шум голосов означал, что другие тоже строят предположения. Двое мужчин ударили по рукам. Будь у нее возможность, сделала бы она ставку на Родгара? Девушка хотела бы поставить на Фитцроджера, но когда он вышел на поединок с лордом Брайтом, она ожидала только поражения.

Но вдруг все изменилось. Похоже, лорд Брайт был намерен провести развлекательный бой, но за какие-то доли секунды его веселость испарилась. Глаза стали напряженными, а движения отчаянными.

Дамарис не имела представления, каким образом быстрые запястья и гибкие ноги уберегали обоих мужчин от опасности, но поединок длился полных три минуты. Когда сэр Ролоу крикнул: «Время!» — оба фехтовальщика согнулись, чтобы отдышаться, истекающие потом. Мужчины подали им полотенца, чтобы вытереть лица, и они выпрямились, все еще тяжело дыша. Фитцроджер стащил ленту с волос, которые растрепались и облепили лицо. Его неожиданная улыбка, адресованная лорду Брайту, на которую тот ответил так же, поразила Дамарис.

Радость. Все это доставляет ему несказанное удовольствие. Почему она решила, что его жизнь лишена такой чистейшей радости? Она осознала, что аплодирует, как и все. Теперь на Фитцроджера ставили деньги, и она гордилась им.

Вышел Родгар, в его улыбке было что-то хищное.

— Должен признать, это становится интереснее, чем я ожидал. Итак, Брайт закончил свои поединки с результатом в один проигрыш и две ничьи.

— Что я вам говорил? — дружелюбно воскликнул лорд Брайт. — Хотя я сражусь с Фитцроджером еще раз просто ради удовольствия.

— В следующий раз, — сказал брат. — Эшарт, я и Фитцроджер имеют по выигрышу и по ничьей каждый. Поскольку мы с Эшартом отдохнули, нам следует сражаться следующими, но тогда у Фитцроджера будет два поединка подряд. Поэтому, если вы согласны, джентльмены, я поборюсь за приз. Вначале против тебя, Эшарт? Эшарт шагнул вперед, затем остановился.

— Тогда у тебя будет два поединка подряд, кузен. Если ты позволишь Фитцроджеру немного отдохнуть, я признаю его своим победителем.

— Непременно. При условии, что победитель получает приз. Эшарт согласился, и Родгар повернулся к Фитцроджеру, который все еще вытирал пот:

— Я рад возможности помериться с вами силами, сэр. Где вы учились? — Мужчины пустились в дискуссию о фехтовании, которую Дамарис не могла слышать из-за поднявшегося гомона голосов.

Эшарт подошел к мисс Смит:

— Надеюсь, ты не жалеешь об ожерелье, Дженни. Я куплю тебе лучшее.

Дамарис отвела глаза, подумав: «Вот тебе и экономия», — но не слышать, о чем они говорят, не могла.

— Разумеется, нет, — отозвалась мисс Смит. — Поединок между вами — это, пожалуй, было бы не слишком разумно.

— Зато интересно. Думаю, Фитц против Родгара — это ничуть не менее увлекательно.

Дамарис посмотрела на Фитцроджера, который, кажется, уже восстановил силы, только рубашка по-прежнему липла к телу да волосы совсем растрепались. Он убрал непослушные пряди с лица, и это движение подчеркнуло сухощавую стройность его тела. Он был сложен изящнее остальных мужчин, но это не делало его слабее.

Ей стало трудно дышать, как фехтовальщикам, и почти так же жарко. Она никогда раньше не испытывала этого. Даже во время их поцелуев. Это плотское, поняла она. Низменное, но властное, пульсирующее между бедер и побуждающее совершить такое, что снова поставит ее в неловкое положение...

Девушка вздохнула и оторвала взгляд, заметив, что она це единственная женщина, пожирающая его глазами. Она взглянула на Эшарта, стоявшего так близко, что она ощущала запах его пота. Но он не оказывал на нее никакого особенного воздействия.

Фитцроджер объявил, что готов. Эшарт сел на пол у ног Дженивы. — Молись о победе, любимая.

— Он может выиграть? — спросила мисс Смит, положив ладонь на его широкое плечо.

Он накрыл ее ладонь своей.

— Шанс есть, больший, чем был бы у меня. Ты еще не видела, как они оба дерутся в полную силу.

Родгар может быть еще более великолепен? Сердце Дамарис упало.

Поединок начался. Оба дуэлянта, казалось, примеривались друг к другу — тайный диалог, который она не понимала. Легкие движения клинка, парирующие удар определенным образом. Шаг назад, возврат. Новая проба. Ответный выпад.

Затем Фитцроджер перешел в наступление, оттеснив Родгара назад почти до самых зрителей шквалом мощных ударов. Но Родгар лихо увернулся, на мгновение тела столкнулись, и они поменялись ролями. Это был первый физический контакт за время состязания, и он показывал иной уровень накала. Это было близко к смертельной схватке.

Теперь они сражались быстро и яростно, но с движениями, ухищрениями и поворотами, которых она раньше не видела. Временами ей казалось, что то один, то другой пытается выбить рапиру из руки противника. Она угадывала это по обоюдным ухмылкам, которые следовали за этим.

Затем сэр Ролоу громко крикнул:

— Время!

Мужчины отступили назад, тяжело дыша, обливаясь потом. Оба кивнули и снова ринулись в бой. Дамарис зажала рот ладонью.

Она охнула, когда Фитцроджер упал на одно колено, но затем его рука, держащая рапиру, сделала резкий выпад в область сердца. Родгар крутанулся, отбил клинок и чуть не пронзил Фитцроджера сверху, но тот вскочил на ноги, гибкий, словно кошка, и его оружие метнулось к незащищенной стороне. Удар был отбит, и все началось сначала.

Дамарис напомнила себе, что гибкие клинки с наконечниками не могут причинить вреда, за исключением глаза. Но эти опытные мужчины не допустят, чтобы оружие попало в лицо. И все равно во рту у нее пересохло, сердце колотилось, и она молилась, чтобы это закончилось прежде, чем кто-то пострадает. И ей хотелось, чтобы Фитцроджер победил.

Поединок прекратился из-за того, что дуэлянты просто-напросто выдохлись. Они отступили назад и согнулись, тяжело дыша. Потом, окруженные возбужденными мужчинами, они вытирали лица и шеи, оба улыбающиеся и излучающие удовлетворение и радость.

Этот поединок станет пищей для разговоров в мужских кругах на многие годы. Женщины тоже не скоро его забудут.

— Ох уж эти мужчины! — воскликнула Дженива Смит, и Дамарис увидела, что Эшарт присоединился к толпе.

Дамарис не привыкла к мужчинам и не понимала их, но точно знала, что мисс Смит имела в виду. Загадочные, несносные, но такие потрясающе чудесные мужчины.

Она узнавала то состояние души, которое позвало ее отца в дальние странствия. Возможно, приобретенное богатство было второстепенным в сравнении с волнующим восторгом приключений и испытаний. А мама хотела, чтобы он осел в Уорксопе.

Фитцроджер выскользнул из толпы и направился к ней, держа в руке ожерелье. Ее сердце снова заколотилось, да так сильно, что девушка испугалась, как бы не лишиться чувств. Он опустился на одно колено, протягивая приз.

— Я дарю это моей даме сердца.

Небрежный тон мог бы быть оскорбительным, но глаза его сияли, а кожа пылала. Устоять было невозможно. И все наблюдали за ними.

Она взяла красивую вещицу, крошечные камни и жемчужины которой образовывали венок на цепочке.

— Полагаю, — отозвалась она таким жетоном, — что я должна сказать что-то вроде «Мой герой!».

В его глазах зажглись веселые искорки.

— Нет-нет, дорогая леди. Вы должны наградить меня поцелуем.

Люди засмеялись, но поцелуй казался чересчур интимным, слишком опасным здесь, где она могла ощущать жар его тела и запах его пота, совершенно иной, чем у Эшарта. Уникальный. Узнаваемый. Возбуждающий сам по себе.

Он взял ее руку и положил себе на плечо. Его яркие глаза бросали вызов. Ей хотелось схватить его за волосы, как она делала это раньше, и поцеловать горячо и пылко. Но вместо этого она наклонилась вперед и коснулась его губ в легком, невинном поцелуе.

Он поднялся с неуловимой, грациозной силой, которая могла сразить уже сама по себе, умудрившись в то же время поднять ее на ноги и повернуть. Затем его руки слегка коснулись ее шеи, когда он надевал ожерелье и застегивал его. Пальцы едва заметным скользящим движением погладили затылок, послав волны трепета по позвоночнику. Ей пришлось приложить усилия, чтобы стоять спокойно, когда хотелось повернуться и прижаться к его телу, вдохнуть, обнять.

Когда Дамарис обернулась, он уходил, чтобы переодеться.

— Какое красивое, — сказала мисс Смит. Ошеломленная, Дамарис потрогала ожерелье. Подошла леди Брайт, изящная, рыжеволосая и улыбающаяся:

— Поздравляю, мисс Миддлтон.

— Я ничего для этого не сделала.

— Нет-нет! — со смехом воскликнула леди Брайт. — Никогда так не думайте. Леди вдохновляет джентльмена на подвиги.

Леди Аррадейл присоединилась к ним.

— Вот почему мы так радуемся, заполучая лучшего из лучших.

Леди Брайт окинула ее взглядом:

— Мы собираемся драться из-за того, кто лучше, Диана?

— Только на пистолетах. — Леди Аррадейл улыбнулась Дамарис. — Я отличный стрелок. Вы умеете пользоваться пистолетом, мисс Миддлтон?

— Нет.

— Научитесь. Я очень рада, что теперь, будучи подопечной Родгара, вы стали еще ближе к нашей семье. Я буду называть вас Дамарис, а вы должны звать меня Дианой.

— Благодарю вас, миледи. Диана.

Дамарис была охвачена бурей чувств и обрадовалась возможности побеседовать с дамами, а не общаться с другими гостями. — Могу ли я, Дамарис, попросить вас спеть для нас? — продолжала Диана. — Боюсь, мужчинам нужно переодеться. Наслаждаясь вашим пением, мы восхитительно проведем время.

От волнения у Дамарис перехватило горло, но тут она была уверена в своих силах. А когда леди Брайт подхватила: «О да, пожалуйста, спойте!» — она не смогла отказаться.

Диана захлопала в ладоши и объявила о предстоящем удовольствии, и все приготовились слушать. Дамарис сосредоточилась, раздумывая, какая песня больше подойдет к теперешнему моменту. На ум пришла игривая вещица, которая была несколько смелой, но должна была подтвердить ее беспечное расположение духа и казалась вполне уместной.

Она улыбнулась всем собравшимся и начала:

Кто может быть лучше, чем он, — молодой,

Красивый, отважный и смелый герой?

Какая же радость в тарелке с едой?

Не нужно ей жизни такой.

Не может прожить без героя ни дня

Несчастная леди моя.

Некоторые дамы зааплодировали, и все улыбались.

У леди друзья только знатных кровей. Знакомо ей много графинь, королей. Балы и театры наскучили ей, Она с каждым днем все грустней. Не может прожить без героя ни дня Несчастная леди моя.

Она откликнулась на широкую улыбку сэра Ролоу, подойдя ближе и запев ему:

Но кто ж он такой — настоящий герой? Да тот, кто за леди в огонь с головой. Дракона сразит он одной лишь рукой — Таков настоящий герой. Не может прожить без героя ни дня Несчастная леди моя.

Смеясь, сэр Ролоу попятился в притворном ужасе. Дамарис повернулась и увидела Фитцроджера, который спускался по лестнице, восстановив свою небрежную элегантность. Она направилась к нему, наслаждаясь акустикой зала.

Быть может, ты тот, кто всех в мире сильней, И бой проиграет коварный злодей. Сражаться готов ты и в холод, и в зной, коль ты настоящий герой.

Люди начали подпевать ей, и она обернулась, чтобы поощрить их.

Не может прожить без героя ни дня Несчастная леди моя.

Фитцроджер спустился к основанию лестницы и спросил, обращаясь ко всем:

— Неужели вам, леди, недостаточно драгоценностей?

— Нет! — послышался в ответ хор голосов.

Дамарис снова повернулась к нему, смеясь вместе с остальными.

А ты докажи свою храбрость огнем, А ты докажи свою доблесть мечом, И вот на коленях она пред тобой, Ведь ты — настоящий герой.

Боясь, что подогнутся ноги из-за собственной смелости, она положила ладонь ему на рукав.

Давно о герое мечтает она,

Прекрасная леди твоя.

Она отступила назад и присела в глубоком реверансе перед ним, а затем перед аплодирующим залом.

— Ей-богу, мисс Миддлтон, — заявил сэр Ролоу, — вы могли бы сколотить второе состояние на сцене.

— Эта мысль утешает, — ответила она, чувствуя волнующий трепет от властной руки Фитцроджера, которую он положил ей на плечо.

— Вы бы встали на колени? — тихо спросил он.

Она повернулась к нему, ускользая от его прикосновения.

— Перед героем — да.

— А вы не считаете, что настоящий герой не должен подвергать даму опасностям?

— Нет, я хочу приключений. В воздухе запахло вызовом.

— Значит, мне придется устроить их. Все, что угодно, — проговорил он с поклоном, — чтобы быть героем моей леди.

Дамарис показалось, что пол уходит у нее из-под ног, но он взял ее руку и повел обедать.

Длинный стол был накрыт человек на пятьдесят гостей, и золотые и серебряные блюда мерцали в сиянии свечей. Собственные музыканты Родгара заиграли в холле, и нежная музыка лилась, подчеркивая волшебство еще одного праздничного дня, плавно перетекающего в вечер.

Музыка была бальзамом для души Дамарис. Она успокоила ее нервы и помогла не забывать о плане. Было не трудно показать, что она не интересуется Эшартом и находит Фитцроджера привлекательным. Это проявлялось в ее улыбке, в каждом жесте.

В сущности, люди больше не наблюдали за ней. Вначале разговор шел о фехтовании и героях, затем кто-то начал игру в рифмы. Дамарис с удовольствием приняла участие, ибо находила это легким.

Она начинала чувствовать себя частью этого общества, но испытала облегчение, когда леди Аррадейл поднялась и повела дам в гостиную. Там Дамарис сразу прошла к клавесину и заиграла.

— Вы так хорошо играете, дорогая!

Не прерывая игры, Дамарис подняла глаза и улыбнулась леди Талии Трейс, необычно одетой в белое платье с серебряной нитью и окаймленное розовым кружевом. Ее пушистые седые волосы были уложены короной и украшены изящным кружевом и перьями. Она была немного не в своем уме, но Дамарис слышала, это из-за того, что ее возлюбленный погиб в сражении, когда она была еще совсем молодой. Женщина так и не оправилась. Она была безобидной — довольно милой, в сущности.

— Благодарю вас, леди Талия. — И ваша песня, которую вы пели. Такая остроумная. Я совершенно согласна насчет героев, дорогая. И мы с вами будем попутчицами в путешествии! Уверена, это будет восхитительно, даже в Чейнингсе. — Она состроила забавную гримасу и поежилась. — Вдова в ужасном настроении, я слышала. Но Фитцроджер! Вот герой для вас. — Леди Талия огляделась. — Вист! — объявила она и направилась к столу.

Ее сестра, леди Каллиопа — тучная женщина в кресле на колесах, — и пожилая пара присоединились к ней.

Дамарис смотрела ей вслед. Всерьез ли было сказано «герой для вас»?

Дамарис хотела бы научиться игре в вист, ибо это наиболее популярная игра в высшем свете, но карты были запрещены в Берч-Хаусе. Ее единственным опытом в этой области была игра в криббидж с прикованной к постели старой женщиной. Ей бы следовало поучиться в Торнфилд-Холле, но она как-то не подумала об этом. Она возьмет уроки в Лондоне.

Как обычно бывало в Родгар-Эбби, джентльмены долго не засиживались за портвейном и вскоре присоединились к дамам. Когда объявили танцы, Фитцроджер пригласил ее пойти в бальный зал с ним, и Дамарис с радостью приняла его приглашение. Недостатка в партнерах у нее не было. Правда, пришлось станцевать с Осборном, который напустил на себя трагический вид, но даже это не испортило ей настроения.

Когда девушка вернулась в свою комнату, готовая лечь в постель, она подумала, что Фитцроджер оказался прав, вернув ее. Она написала себе записку-напоминание: «Вознаградить Фитцроджера». Она сунула записку в шкатулку для драгоценностей, при этом увидев материно обручальное кольцо. На смертном одре Абигайль Миддлтон попросила Дамарис снять кольцо с ее пальца, сказав:

— Его называют символом вечности, дочка, но помни, оно может быть постоянной печалью, неистребимой болью. Я не отправлюсь в бессмертие, неся оковы этого человека.

Разубеждать ее было бесполезно, поэтому Дамарис подчинилась, затем спросила:

— Что мне с ним делать?

— Храни его. И никогда не доверяй мужчине. На внутренней стороне кольца Дамарис обнаружила слова, выгравированные, очевидно, по просьбе отца: «Твой до самой смерти».

А потом он оставил свою жену.

Она скатала свою записку в трубочку и просунула в кольцо, как еще одно напоминание. Никогда не доверяй мужчине.