Сообразив, что испепеляет взглядом этого бесчувственного нахала, Эльф приняла равнодушный вид.

— Я верну его вам, милорд.

— Да уж постарайся, иначе я выслежу тебя и привлеку к суду за кражу. — Его тон не оставлял сомнений, что именно так он и поступит.

Минуту-другую он пристально смотрел на нее, затем покачал головой:

— Никак не могу понять, зачем ты его взяла. Что толку размахивать незаряженным пистолетом?

— Разумеется, я его зарядила.

— Ты зарядила? — В его глазах снова мелькнуло недоверие. Или это вспышка узнавания?

Эльф поспешно опустила голову и еще усерднее замахала веером.

— Меня научил брат, милорд. Слава Богу, мне не пришлось стрелять. Стрелок из меня никудышный.

— Пожалуй, это к лучшему. — Прежде чем она успела отреагировать, он неожиданно оказался рядом, а его рука — в опасной близости от ее шеи. Большим пальцем он приподнял ее подбородок.

— Так кто же ты, Лизетт?

С сердцем, ухающим в груди. Эльф уставилась в его холодные голубые глаза, недоумевая, как он может не узнать ее. Но кому придет в голову, что неприступная леди Эльфлед Маллоран разгуливает, изображая из себя Лизетт Белхарди, легкомысленную девицу, занятую поисками богатого покровителя?

Она полузадушенно прохрипела:

— Я не могу назвать вам свое имя, милорд.

Он отпустил ее, стоя по-прежнему совсем рядом,

— Может, ты и права, хотя не думаю, что тебе надо опасаться меня. Ты случайно не забыла о том человеке с ножом? Едва ли он придет в восторг, если узнает, что я позволил тебе сбежать.

Эльф постаралась изобразить полнейшее неведение:

— Но при чем здесь он? Что ему нужно от меня?

— Он опасается, что ты подслушала частный разговор. Разве не так?

— Разговор, милорд? Я слышала голоса, а не слова, к тому же мой английский оставляет желать лучшего. Я пряталась от другого джентльмена, и, когда потихоньку выбралась на тропинку, он кинулся на меня. Мне не оставалось ничего другого, как побежать, а он погнался за мной. Я ужасно перепугалась.

— Представляю себе. — Костяшками пальцев он безотчетно поглаживал ее по линии подбородка, затем рука его двинулась вниз по нежному горлу к округлым выпуклостям груди. Прежде чем она могла помешать ему, он извлек из-за корсажа кинжал и попробовал пальцем лезвие.

— Не каждая дама носит подобные вещи.

Эльф решила, что разумнее всего промолчать.

— Если бы ты понимала, во что влипла, думаю, тебя бы здесь не было. Даже ты не способна на подобную глупость. Итак, — добавил он, засовывая миниатюрный кинжал в ножны, — зачем ты здесь? Действительно передумала и решила стать моей любовницей?

Даже такое мимолетное прикосновение к ее груди вызвало в ней трепет, навеянный волнующими воспоминаниями. Его взгляд потеплел, и она усмотрела в этом обещание, что ночь все же закончится так, как она мечтала. Впрочем, может быть, это обещание на отдаленное будущее.

— Возможно… — пролепетала она, молясь, чтобы он тут же приступил к совращению.

— Ты должна высказаться определеннее, Лизетт. Я не хочу, чтобы все повторилось. Так ты согласна?

Заслонившись веером, Эльф скрипнула зубами от негодования. Неужели ему трудно по крайней мере притвориться хоть чуточку нежным?

— А вы позволите мне остаться в маске, милорд?

Он удивленно приподнял брови:

— Все время? Пожалей свою кожу.

— Только на одну ночь, — прошептала она. Теперь, когда ее фантазии могли стать явью, она дрожала с головы до ног. — Всего на одну ночь, милорд.

— Почему? — заинтригованно спросил он, пристально вглядываясь в нее.

— Сомневаюсь, что это понравится тому, за кого я рано или поздно выйду.

Он отодвинул в сторону веер, чтобы получше разглядеть ее.

— Достаточно того, что ты ему понравишься, Лизетт. Так ты уверена? Вспомни об условиях. Я не женюсь на тебе, даже если будет ребенок. И чтобы никаких лицемерных ссылок на любовь.

— Помню, милорд. И я уверена. — Она говорила чистую правду, но понимала, что он не должен догадаться, насколько решительно он" настроена. — А пятьсот гиней я все еще могу получить?

Как она и рассчитывала, этот меркантильный вопрос устранил остатки подозрений. Граф рассмеялся:

— За одну ночь? Боюсь, нет, любовь моя. У меня такое чувство, что это ты должна мне заплатить. Но я дам тебе сотню, чтобы утихомирить твоего будущего мужа.

Эльф раскрыла веер и надула губки, делая вид, будто раздумывает. Она продолжала надеяться, что он перейдет к более пылким аргументам, но, не дождавшись, вымолвила:

— Пожалуй, это справедливо, милорд. Может, мы пойдем? Ночь проходит.

Его брови удивленно приподнялись.

— Ты действительно девственница, Лизетт? По некоторым соображениям я бы предпочел, чтобы было иначе, но не люблю, когда мне лгут.

— Да, милорд, я девственница. Мне очень жаль, что вы этим недовольны.

Неожиданно он усмехнулся:

— А у тебя есть коготки, хотя тебя и научили их прятать. Сегодня ночью, возможно, я позволю тебе ими воспользоваться.

Эльф с удовольствием представила себе подобную перспективу.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал. Глаза его потеплели, и выражение лица несколько смягчилось.

— Тогда пойдем. Тебя ждет немало интересного, по крайней мере обещаю, что ночь будет незабываемой.

В этом Эльф нисколько не сомневалась.

Вышколенная горничная с бесстрастным лицом принесла белый плащ Эльф, и они вышли в теплый мрак летней ночи, Эльф преднамеренно распахнула плащ, чтобы ее люди и шотландцы могли заметить даму в алом — она еще не совсем забыла о прочих своих замыслах.

Быстро оглядевшись, девушка обнаружила Немало сомнительных типов, без дела слонявшихся вокруг, но никого не узнала: ни англичан, ни шотландцев. Впрочем, трудно сказать. Четыре дома рядом с особняком леди Ярдли были ярко освещены в связи с приемом. Поздние гости еще прибывали, а некоторые, подобно им, уже уходили.

Кареты подкатывали и отъезжали. Если лошадям случалось напакостить на улице, тут же подбегали мальчишки, чтобы сгрести ценный продукт. Утром они продадут его садовникам. Поджидающие гостей слуги, облокотившись об ограду, болтали, наблюдая за прибытием и уходом знатных господ.

В этот момент большинство из них с понимающими ухмылками глазели на даму в алом и монаха. Эльф поблагодарила небеса за свою маску, ибо слуги, вне всякого сомнения, развлекались тем, что, узнав важных гостей, судачили об их шалостях.

На краю тротуара Форт остановился.

— Мой дом на соседней улице, и я не стал связываться с каретой. Не знаю, правда, насколько это безопасно для тебя.

— В вашем обществе, милорд, я ничего не боюсь.

— Ты вооружена лучше, чем я, милая. У тебя есть кинжал, а у меня нет даже шпаги. Честно говоря, — добавил он, притянув ее к себе, — под этой домотканым одеянием я полностью обнажен. Мне это показалось забавным.

Эльф ощутила жжение там, где только грубая ткань отделяла ее руку от его торса. Неосознанно она пошевелила рукой, и он фыркнул.

— Я вижу, ты заинтересовалась. — Он поднял ее подбородок. — Думаю, ты не ошиблась в выборе профессии.

— Я обязательно выйду замуж, милорд.

— Не понимаю, зачем тебе это. — Он, едва касаясь, пощекотал губами ее рот. — Может быть, я предложу тебе стать моей постоянной любовницей. Разве ты не этого хочешь?

— Нет, милорд. На самом деле я придаю большое значение условностям. — Эльф обрадовалась возможности сказать правду.

— Вот как? — спросил он с явным недоверием и повел ее за собой. — Подумай, Лизетт. Ты могла бы быть моей любовницей в течение некоторого времени, а затем выйти замуж в полном соответствии с правилами приличия и с хорошим приданым.

— Я не настолько глупа, милорд. Пробыв с вами долго, я буду слишком требовательна к другим мужчинам. Не говоря уже о моем целомудрии.

— Надеюсь не обмануть твоих ожиданий. Но зачем вообще выходить замуж, если, тебе это не по вкусу?

— Я же сказала вам, милорд. Я приличная девушка, а моя семья — тем более. Обстоятельства сложились так, что этой ночью у меня есть возможность поступить, как я хочу. Возможно, это мой единственный шанс, и я решила быть с вами.

Он остановился, вглядываясь в ее лицо, и медленно очертил кончиком пальца контур ее губ.

— Кажется, я наконец понял тебя, Лизетт. Ты невероятная женщина. Значит, всего одна ночь. Только мы и никого больше. Ночь свободы для нас обоих.

Если бы Эльф уже не настроилась на порочный лад, теперь она точно сдалась бы на его милость, сраженная его тоской и неприкрытым желанием.

Рука об руку они шагали по улице, подгоняемые обоюдным стремлением быстрее добраться до цели. Эльф старалась не забывать об остальном, настороженно выискивая среди зевак и прохожих шотландцев или собственных слуг. Но не видела ни тех, ни других.

А вдруг шотландцы не появятся? Она не имела представления, как еще заставить их себя выдать, тогда как нападение на короля может произойти в любой момент.

Возможно, загадочный предмет в подвале у Форта подскажет ей, как быть дальше. Ночью, когда граф заснет, она попробует выкрасть ключ и все разузнать. В конце концов именно ради этого она и решилась на свой отчаянный план.

Истинная причина ее безнравственных замыслов — совсем в другом. Навстречу соблазну ее влекут страстное томление и близость Форта, вызывавшая в ней даже здесь, на улице, неведомые ранее сладостные ощущения.

К тому же нельзя забывать и о гражданском долге. Они свернули за угол в сонную тишину Морпет-стрит. Похоже, этим вечером здесь нет никаких увеселений. Усталая лошадь медленно тащила телегу, а на некотором удалении двое мужчин спешили по своим делам. Улица выглядела мирной и пустынной.

Эльф озиралась по сторонам, высматривая, не видно ли крадущихся во мраке шотландцев и нет ли поблизости ее защитников.

Никого.

По всей видимости, сегодня ей ничто не угрожает, кроме ее собственных необузданных страстей.

Она бы вышла замуж за Форта. Не в том смысле, что ей позволят, а потому, что он ей подходит. Он сложный человек, но с сильным характером. И в основе своей — благородный,

Если уж на то пошло, он и есть настоящий победитель драконов.

Всего несколько недель назад подобная мысль даже не пришла бы ей в голову, но теперь она знала, как сильно в нем развито чувство справедливости, представление о добре и зле. Тем не менее он несчастлив, что-то явно мучит его. Она не могла недооценивать степени этих терзаний, способных толкнуть его на несвойственный ему поступок.

— Все эти рассуждения не стоят и гроша. — Его слова вывели ее из задумчивости, и сердце виновато забилось, словно он мог читать ее мысли.

— Я думала о вас, — призналась она.

— А я — о тебе. Ты загадка, Лизетт, и я по-прежнему не верю, что услышал от тебя хоть слово правды. Быть может, узнаю ее к исходу этой ночи.

«Надеюсь, что нет».

— Почему вы так говорите, милорд? Вы же обещали, что я останусь в маске.

— Интимная близость все обнажает, моя дорогая, я не имею в виду только тело. Маска не может скрыть того, что действительно имеет значение.

Господи милосердный, сделай так, чтобы он ошибся!

— Тогда я узнаю правду о вас, милорд?

Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз:

— Возможно. Но мой опыт дает мне преимущество. Когда я буду ласкать твои бедра и целовать грудь, сомневаюсь, что ты будешь в состоянии наблюдать за мной.

Произнесенные небрежным тоном, эти слова зажгли в ней такой пожар, что она ощутила ноющую боль в тех местах, которые он упомянул. Пересилив себя, она с улыбкой взглянула на него:

— Тогда, видимо, мне придется доставить вам не меньшее удовольствие.

Его зубы сверкнули в лукавой усмешке.

— Ради Бога, Лизетт, при мысли о твоей руке на… — Его ухмылка стала совсем похотливой. — Как бы это назвать? Мои укромные места?

— Вряд ли они будут такими укромными нынче ночью, милорд, — бесшабашно ответила Эльф, радуясь, что маска скрывает ее пылающие щеки. Она никак не ожидала подобной беседы. Вообще-то ее представление об интимных сценах предполагало полный мрак и тишину.

— Достаточно укромные, уверяю тебя. Ну, Лизетт, даже неопытная девушка должна знать подходящие термины для описания мужского тела.

В ее французском, хотя и превосходном, такие термины отсутствуют, за исключением детского названия, которое использовала ее няня-француженка для обозначения органа маленького Шона. Она могла выудить из памяти только одну французскую фразу.

— Может быть, ваши наружные органы, милорд?

— А-а. — Он деликатно кашлянул. — Моим наружным органам определенно нравится, когда их гладят и ласкают. Надеюсь, не только им. Только представь себе, милая Лизетт, как эти органы находят себе уютное гнездышко внутри твоих шелковистых, цвета нежнейших сливок девственных бедер. Можешь ли ты вообразить блаженство, когда наиболее выступающий из моих наружных органов входит в твое нежное, влажное, горячее и восхитительно пустое внутреннее пространство?

О, вполне. Еще как! Она продолжала быстро шагать под руку с ним по улице, но странным образом чувствовала себя так, словно он касался ее в тех самых немыслимых местах. Внутреннее пространство, горячее и влажное, стало вдруг вторым источником сердцебиения.

— У вас бесстыжий язык, милорд.

Он громко расхохотался:

— Ты не представляешь себе, насколько, Лизетт. Но скоро узнаешь, уверяю тебя. Если уж ты избрала меня для ночи своего раскрепощения и именно мне предстоит ввергнуть тебя в божественный ад сладострастия, я намерен исполнить свой долг до конца. Мы пришли.

Как в тумане, едва держась на ногах, Эльф взглянула на ступеньки, ведущие к парадной двери Уолгрейв-Хауса, сцене ее неотвратимого и, видимо, полного падения.

Она вздрогнула. Какая-то часть ее души ужаснулась. Но ничто, даже угроза короне, уже не могла ее остановить.

— Последний шанс, Лизетт. — Его решительный тон вывел ее из оцепенения. — Если ты сейчас войдешь, а потом опять сбежишь, я буду очень недоволен.

Он говорил нарочито небрежно, словно ее ответ значил для него не больше, чем выбор между цыпленком или свининой на обед. Но выражение его глаз или, точнее, то, как он их прикрыл, наводило на мысль, что это не так.

Она не хотела, чтобы это было правдой.

Впрочем, судя по всему, при желании она может уйти. Еще не поздно плюнуть на все пороки, вместе взятые, и вернуться чистой и нетронутой в дом леди Ярдли. Ей не придется беспокоиться, как бы что не дошло до братьев. Она избежит опасности зачать ребенка. Аманда будет вне себя от облегчения.

Тем не менее…

Она не могла.

Сильнее, чем физическая потребность, которая гулкими ударами отдавалась между ногами, ее душа жаждала этой ночи, может быть, единственной, которую ей суждено провести с Фортом. Она стремилась к близости с ним, надеясь, что интимность раскроет ей правду о нем.

Но чтобы иметь эту ночь, она должна оставаться Лизетт. Не Эльф Маллоран, которая, возможно, любит этого человека и хочет излечить его душу и дать ему успокоение. Сегодня вечером она Лизетт Белхарди, капризное создание, решившее использовать его тело для собственного сексуального образования.

Поэтому Эльф, кокетливо склонив головку, обворожительно улыбнулась:

— Сбежать, милорд? Совсем наоборот. Я сгораю от желания.

Он рассмеялся и втащил ее в дом.