Компания плутов (№1) - Ради твоей улыбки

Кровь ударила Николасу в лицо, но он заставил себя улыбнуться.

— Упаси нас, Господи, если эти две дамы когда-нибудь объединятся! — шутливо воскликнул он и затем продолжил:

— Мое вовлечение в заговор выглядело достаточно оригинально. Ричард Энстебл был одним из людей лорда Милчема, и на нем лежала обязанность изображать, что он собирает деньги для Наполеона, а также поддерживать контакты с Терезой. Он был обречен. В то время я, оказавшись в Париже, познакомился с ним, Тереза отдала приказ убить его таким образом, чтобы втянуть меня. При этом она уже предчувствовала конец Наполеона и планировала свой переезд в Англию, а для того, чтобы воздействовать на меня, решила надавить на моего брата. Тебе трудно в это поверить, Элинор, но именно Тереза ответственна за дело, приведшие к нашей женитьбе.

Услышав столь неожиданное заявление, Элинор тихо ахнула.

— Лорду Деверилу удалось все организовать, используя твоего брата, и он должен был получить тебя как вознаграждение. Тереза все просчитала. Как же они были раздосадованы, когда ты сбежала! Эти люди, без сомнения, рассчитывали, что ты умрешь, и были в шоке, когда ты внезапно появилась, уже как миссис Дилэни. Я не знаю, что двигало Терезой, была ли это злость или ревность, но когда она поняла, что мои чувства к ней сплошное притворство, то решила погубить наш брак.

Пожав плечами, Николас виновато взглянул на Элинор.

— Я недостаточно хороший актер, как видишь. Тереза догадалась, что я… люблю тебя. Она забирала все мое время, но свои главные козыри приберегала под конец, когда превзошла самое себя. Однако эта женщина не учла твои умственные способности и твой характер. Любая другая билась бы в истерике, не в состоянии думать здраво… Наверное, это была моя вина, когда я не удержался и, зная, что списки получены, а вы с Эмили на свободе, позволил себе маленькую грубость. Я плясал под ее дудку так долго… Когда она рассказала мне, что произошло на самом деле, я потерял самообладание и, вероятно, выдал себя. Тогда они увезли меня силой.

— Неужели в Канаду? — невольно поинтересовалась Элинор.

— В этом я сомневаюсь. — Николас покачал головой. — Сперва мы отошли в море на несколько миль, а потом меня пересадили на корабль, который держал курс в сторону Африки. Я так и не узнал, что это было: следствие угрозы, деньги или слепая преданность, но капитан, человек весьма сомнительной репутации, был решительно настроен доставить меня туда, несмотря на все, что я ему предлагал.

Признаюсь, при этом он был довольно благожелателен по отношению ко мне, но и я не проявлял признаков беспокойства или непослушания, даже когда при приближении к суше меня сажали за решетку. Я пытался тайно передать письма в Бордо, но моряка, которого я подкупил, выпороли до полусмерти… В итоге это было долгое утомительное и неприятное путешествие, пассажиры — либо обездоленные, либо осужденные, бежавшие от наказания, либо просто отбросы общества. Среди них оказались и совсем юные девушки, отправившиеся в столь далекие края на поиски мужей, большинство из них уже расстались с целомудрием, некоторые везли с собой детей. Одна из них привлекла мое внимание, и мы подружились. — Он быстро взглянул на Элинор. — Платонические отношения, уверяю тебя. Помогая ей после рождения ребенка, я приобрел некоторые навыки ухода за детьми. Мэри, так звали мою новую знакомую, была лучше воспитана, нежели другие, поэтому отношение к ней остальных пассажиров отличалось враждебностью. Она болела после родов, и, если бы я не ухаживал за младенцем, думаю, они выбросили бы его за борт.

Слушая мужа, Элинор не ощущала ревности, понимая, что судьба Мэри могла оказаться и ее судьбой.

— Когда мы прибыли в Йоханнесбург, — продолжал Николас, — я выглядел ужасающе — был грязен, непредставителен и абсолютно без денег. Все, с чего мне предстояло начать, — несколько ювелирных украшений и мои серебряные пуговицы, но капитан потребовал большую часть моего скромного «богатства» в уплату за еду и необходимую одежду. Можно сказать, он был даже щедр со мной, так как у него не хватало рабочих рук и порой он прибегал к моим услугам.

Найдя работу клерка, я переписал немало документов, исправно выполняя свои обязанности, пока ко мне не попало сообщение к губернатору — лорду Чарльзу Сомерсету. Это имя было мне знакомо. К счастью, мы когда-то встречались и мне не пришлось объяснять, кто я такой. Одолжив мне небольшую сумму, губернатор организовал мое возвращение домой на скоростном фрегате. Большую часть денег я отдал Мэри на приданое и затем отправился в обратное плавание. Вот и вся моя история.

— Чего я не понимаю, — задумчиво сказала Элинор, нарушая затянувшуюся тишину, — почему мадам Беллэр не приходило в голову, что однажды ты вернешься домой и расскажешь мне все это?

— Не существует женщины, которая понимала бы других представительниц своего пола. Тереза не сомневалась, что ты откажешься даже встретиться со мной и, поверив в мою смерть, выйдешь замуж за другого. Мне повезло, что я встретился с Сомерсетом, и он так быстро организовал мое возвращение, в противном случае я мог бы отсутствовать гораздо дольше.

— Она также упустила из виду, что вы близнецы, — заметила Элинор.

Николас вопросительно приподнял бровь, и Элинор, покраснев, объяснила, что у лорда Стейнбриджа не было предчувствия беды.

— Мне не пришло в голову подумать об этом, — улыбнулся он.

Тут, по-видимому, мисс Херстмен не могла больше сдерживаться:

— Боюсь, большая часть этой истории вполне может оказаться вымыслом. Что, если вы просто решили подольше поразвлечься со своей любовницей, а потом она надоела вам, вы явились, чтобы поговорить по душам с женой, а затем снова, вернуться к своим излюбленным путешествиям, воссоединившись с мадам Беллэр в какой-нибудь точке земного шара?

Элинор протестующе подняла руку, но Николас не шевельнулся.

— Я знаю, доказать то, что я рассказал, почти невозможно, поэтому предусмотрительно взял документ от Сомерсета, подтверждающий мои слова.

Он подошел к столу и, вынув конверт, передал его Элинор.

Когда она развернула документ, мисс Херстмен нетерпеливо потянулась вперед.

— Однако он выглядит достаточно достоверно.

Николас достал другой документ.

— Вы абсолютно правы. А как вам этот? Я приобрел его в Лондоне у одного умельца изобретать подобные фальшивки.

Это заявление произвело эффект.

Элинор нервно рассмеялась.

— На самом деле, Николас, найдется достаточно обвинителей, и тебе совершенно не обязательно вносить свою лепту. Скажи лучше, какая она, эта Африка?

Его глаза потеплели.

— Там хорошо, но я всей душой стремился домой.

Элинор молчала. Все произошло слишком быстро. Вокруг нее развернулась дискуссия по поводу деталей, но она едва вникала в суть, так как сразу поверила в его историю и считала, что Николаса на самом деле нельзя винить за невольное исчезновение Николас говорил правду, когда рассказывал о тех месяцах боли и смущения, которые сопутствовали их браку в результате его самоуверенности.

Внезапно ее внимание привлекли слова лорда Мидлторпа:

— Сдается мне, едва ли тут можно что-то добавить.

Элинор огляделась кругом и по лицам присутствующих, по их хорошему настроению поняла, что им точно известны ее намерения.

— Да, Френсис, вы правы, — твердо произнесла она, — но мне нужно время, чтобы все обдумать. Роды были совсем недавно; надеюсь, Николас поймет это. — Элинор глубоко вздохнула, собираясь сказать самое существенное. — Я бы хотела, чтобы он сейчас уехал на три недели.

Было заметно, что ее слова повергли всех в состояние шока. В наступившей тишине голос Николаса прозвучал на удивление спокойно.

— Согласен. Тем более что я должен навестить Кита — нужно же сообщить ему о его племяннице.

Элинор была в немалой степени уязвлена тем, что Николас не стал протестовать или возражать; ей даже показалось, что еще немного, и она заплачет.

— Я должна оставить вас — Она встала и хотела уйти, но, решив прислушаться к голосу сердца, подала руку мужу, и он повел ее из комнаты.

— О, Питер, — воскликнула Эмили, — я верю ему! А ты, дорогой?

— Мы все поверили, милая, — сказала мисс Херстмен, — включая и Элинор. Но право решать — за ней. Мы должны только надеяться, что он совладает со своими нервами.

— Вы уверены? — спросил лорд Мидлторп. Пожилая дама вздохнула:

— Будем полагаться на Бога.

* * *

Николас и Элинор в молчании поднялись по лестнице и вошли в детскую, а потом, посмотрев на безмятежно спавшую девочку, через комнату Элинор прошли в главную спальню.

— Я полагаю, мне нужно подыскать замену няне, — наконец сказала Элинор, радуясь, что вывернулась из трудного положения. — Не думаю, что среди местных найдется свободная и опытная женщина. Может быть, ты наведешь справки в Лондоне?

— Наша старая няня все еще в Греттингли. Тебе ведь нужна временная замена?

Элинор подавила желание поправить его. Почему бы ему не сказать «нам» нужна…

— Да, пожалуй, что так.

Между ними возникла невидимая вибрация, и это нервировало ее. Она подняла на него глаза. Что произойдет, если она сейчас бросится к нему на грудь? Неужели и тогда он сможет оставаться безучастным? Элинор выводило из себя его самообладание, оно казалось ей подозрительным. В ней зрел протест, желание разрушить стену между ними…

Веки Николаса опустились; он подошел ближе и осторожно приподнял пальцем ее подбородок.

— Смелее, Элинор, ради нас обоих.

Она прочитала в его глазах подтверждение своих мыслей: если она прогонит его, он уйдет, если позовет, он вернется. Но не в ее правилах было просить.

Казалось, для Николаса момент тоже был не из легких.

— Между прочим, — сказал он, — наше достопочтенное семейство обычно собирается на Пасху в Греттингли. Я считаю, мы не можем поехать с Арабел, она еще слишком мала.

Ее гнев мгновенно вернулся. Он только притворялся, что прислушивается к ее желаниям, а на самом деле высокомерно полагал, что все будет так, как захочется ему.

— Будь любезен, решай только за себя, — холодно заявила она. — Я дам тебе знать позже, что решим мы с… Арабел.

Николас побледнел и нерешительно затоптался на месте, словно хотел что-то сказать, но затем, видимо, смирившись со своей отставкой, вышел, тихо притворив за собой дверь.

Глава 16

Элинор пришлось дважды вставать посреди ночи, чтобы покормить Арабел, и поэтому утром она проснулась позже обычного. Вместе с утренним шоколадом ей подали записку от Николаса.

"Дорогая Элинор!

Пожалуйста, не думай, что я обиделся и оставил тебя. Я тоже чувствую, что нам не удастся ничего исправить, если мы не расстанемся на время. Уверен, ты понимаешь, чего я хочу, и не нуждаешься в моих заверениях. Я дурно обращался с тобой и недооценил твое сердце, а теперь, возможно, снова причинил тебе боль своим поступком.

Очень хочу надеяться, что решение, которое ты примешь, послужит твоему счастью. Если ты вернешь меня назад в свою жизнь, у тебя больше не будет причин прогонять меня прочь, обещаю.

Николас".

Элинор знала, что на самом деле ей не нужно много времени на размышления; более того, если бы Николас отложил свой отъезд, она могла бы вовсе не позволить ему уйти, так как любила его со всей самоотверженностью, свойственной этому чувству. Она любила его светлые волосы, его смеющиеся глаза с золотистыми крапинками, его на редкость красивое тело с удивительно стройными очертаниями и переменчивостью движений.

Ах, это тело! Казалось, миновала целая вечность с тех пор, как Николас лежал обнаженный рядом с ней и она отказывала ему. А потом он дал ей почувствовать вкус наслаждения…

Больше всего Элинор ценила его стремление во всем предоставить ей свободу. Хотя ему ничего не стоило сломить ее, он позволял ей следовать своим собственным путем, пусть даже спотыкаясь и совершая ошибки. О да! Если бы Николас был дома, она не позволила бы ему уйти, и он знал это. Вот почему он предпочел уйти незамеченным, когда она еще спала — чтобы защитить ее от нее самой.

Питер, Эмили и Френсис тоже решили, что будет лучше, если они оставят ее, Эми и Френсис пытались заступиться за Николаса, но она решительно поставила их на место, не дав им и намека на свои переживания. Надо сказать, у них были основания отметить ее хорошее настроение; она казалась им вполне счастливой.

Элинор на самом деле была счастлива. Три недели, совсем недолго.

Единственным, кто все еще продолжал беспокоиться, был Френсис. Перед тем как сесть в поджидавший его экипаж, он сказал:

— Элинор, берегите себя.

Она улыбнулась ему:

— Обещаю. Когда погода установится, мы обязательно наведаемся в Греттингли. Это недалеко от вас.

Он понял ее «мы» и облегченно вздохнул.

— Буду ждать с нетерпением.

Мисс Херстмен тоже одобряла ее поведение.

— Ваш супруг был слишком самоуверен, моя милая. Ему полезно подумать. Но смотрите не переусердствуйте.

Элинор покраснела.

— Ни в коем случае.

Почтенная дама многозначительно хмыкнула:

— Интересно, почему он уехал ни свет ни заря, когда преспокойно мог подождать остальных? Наверное, вы его здорово напугали. Я полагаю, мне скоро предстоит перебраться к себе, как раз успею заняться огородом. Ужасно люблю это занятие. Между прочим, — заметила она, открывая свою книгу, — если вам интересно, что он думает на самом деле, то понаблюдайте не за его лицом, а за его руками.

— Что вы имеете в виду?

— Ему трудно держать себя в руках. Прошлым вечером ваш муж чуть не раздавил свой бокал, но вовремя спохватился. А иной раз он так стискивал кулаки, что пальцы становились совершенно белыми, тогда как его голос оставался безупречно ровным.

* * *

Следующие три недели Элинор не могла пожаловаться на отсутствие дел. Скучать было просто некогда. Она получала огромное удовольствие, подолгу гуляя с дочерью, восстанавливая силы и фигуру, а также постоянно работая с книгами. Это было так романтично, учитывая тишину уснувшего дома и таинственный свет масляной лампы долгими зимними ночами.

Иногда Элинор лежала, отложив книгу, предаваясь воспоминаниям, и тогда на ее лице блуждала улыбка. Она вспоминала их первую ночь и его доброту. А еще тот, другой раз, когда они занимались любовью. Он пробудил в ней желание, хотя она едва понимала, что делала. Щеки Элинор порозовели при мысли, что уже совсем скоро она снова разделит с ним постель. Как все это будет? Удастся ли ей совладать со своими нервами? Сможет ли, она удовлетворить его — человека, который привык иметь дело с более искушенными женщинами?

Ей вспомнился случай в библиотеке, когда она разговаривала там с Френсисом и вошел Николас… О, несомненно, тогда он желал ее. И еще раньше, когда он дал ей ключ от сейфа, боясь, что с ним может случиться самое худшее…

Так много коротеньких происшествий, собранных вместе, словно жемчужины, нанизанные на одну нить.

Через четыре дня после отъезда Николаса неожиданно из Лондона прибыл его лакей. На секунду сердце Элинор зашлось от ужаса при мысли, что с мужем что-то случилось, но оказалось, лакей привез два подарка: серебряную погремушку для Арабел и предусмотрительно завернутую в несколько слоев бумаги красную розу для нее. На карточке было только одно слово: «Смелее!»

Мисс Херстмен восприняла случившееся критически.

— Я, конечно, слышала выражение «не от мира сего», но сомневаюсь, что когда-то раньше видела нечто подобное.

Еще через четыре дня прибыла карета, в которой находилась старая женщина. Лицо ее напоминало печеное яблоко.

— Добрый день, миссис Дилэни, меня зовут миссис Питмен. Мне говорили, что вам нужна няня? Не могу сказать, что я огорчена снова заполучить младенца под свою опеку.

— Вы были няней Николаса? — встрепенулась Элинор, почувствовав мгновенное расположение к этой женщине. — Рада познакомиться с вами. Вы нам просто необходимы.

— Я тоже рада познакомиться с вами, моя дорогая, — сказала женщина и, почувствовав, что в доме тепло, начала снимать с себя бесконечное число шалей. — Но сначала главное. Проводите меня к девочке.

Элинор поднялась вместе с миссис Питмен наверх, и та сразу же учинила полный досмотр детской, после чего не забыла вежливо похвалить Дженни:

— Вы все правильно сделали, моя милая, хотя и не имели специальной подготовки. Хорошо бы взять детскую кроватку Дилэни, — сказала она Элинор, — так как, похоже, вы на этом не остановитесь и наверняка подумываете о наследнике. — Она взглянула на Арабел, которая, проснувшись, с наслаждением сосала кулак. — Здоровый ребенок и, я бы сказала, того же добродушного нрава, что и ее отец.

Когда они сидели вдвоем за чаем, старая дама подняла свои выцветшие глаза на Элинор:

— У Ники неважный вид, с ним все в порядке?

— А в чем дело? — встрепенулась Элинор.

— Я имею в виду не физически, — пояснила миссис Питмен. — Он, впрочем, и раньше редко болел. Но сейчас он выглядит усталым и подавленным. Мне часто приходилось видеть таким его брата, но отнюдь не его. Это обязанность жены, моя дорогая, — сказала она строго, — следить за тем, чтобы муж не доходил до такого состояния. Не знаю, о чем вы думали, позволяя ему уехать, когда душа его неспокойна, — ведь он только что вернулся после столь долгого отсутствия. Не одобряю я все эти путешествия.

Элинор поняла, что она окончательно попала под неусыпную заботу няни, и решила кое-что объяснить, пусть даже ей для этого придется солгать:

— Николас считал, что обязан повидать своего брата. Мне кажется, он вполне здоров.

Миссис Питмен укоризненно покачала головой:

— Хорошая жена всегда все знает наверняка. — Затем она сменила гнев на милость. — Не обращайте внимания, дорогая. Вы, без сомнения, были немножко не в себе. Рождение ребенка приносит женщине много волнений, и вам предстоит пройти через это. Я надеюсь, вы будете повнимательнее к нему, когда он вернется.

Элинор обещала сделать все, что в ее силах.

Ее отношения с новой няней складывались легко и просто — та любила поболтать о близнецах так же сильно, как Элинор любила послушать.

— О, моя дорогая, это были прекрасные дети, — сказала однажды миссис Питмен, когда стелила белоснежные пеленки. — Но они такие разные. Сейчас у мистера Ники характер добродушный, а вот когда он был маленький… — Она покачала головой. — Если он хотел чего-то, поднимался такой крик! Мистер Кит был поспокойнее, но любил покапризничать. Разумеется, как наследник, он именовался лорд Блэкленд, но всем в доме было приказано называть близнецов одинаково — мистер Ники и мистер Кит. Думаю, их отец боялся, что мистер Ники может возмутиться, когда станет постарше, но я никогда не замечала ничего подобного.

— Они были хорошими детьми? — спросила Элинор.

— Как все мальчишки, — сказала няня, посмеиваясь про себя, — настоящие дьяволята. Заводилой обычно был Ники, но ему постоянно приходилось вытаскивать брата из всяких неприятностей; стоило Киту принять участие в их шалостях, как все это превращалось в нечто невообразимое. — Она покачала головой. — В большинстве случаев мистер Кит просто, следовал по пятам за мистером Ники, пока ему не надоедало. Тогда он садился за книгу или играл на флейте. У нас был маленький оркестр в Греттингли, и, если не случалось рядом гостей, он играл с музыкантами перед прислугой. Ах, это выглядело так трогательно!

— Скажите, Николас любил книги? — поинтересовалась Элинор.

— О, он справлялся с учебой удивительно легко, — охотно отвечала миссис Питмен, — можно сказать, просто глотал книги. Мистер Кит явно отставал в этом. Их отец никогда не понимал Кита, был строг с ним, потому что он во всем следовал за Ники. Когда им исполнилось десять, граф изменил установленное правило, и мы стали звать мистера Кита лорд Блэкленд или милорд, хотя это мало изменило положение вещей. Я оставалась со старым графом до конца, и он готов был все рассказать мне, так как страдал от боли, и ему было легче, когда он говорил. «Если бы я мог, — сказал он однажды, — я бы поменял их местами».

— Бедный Кит, — вздохнула Элинор, думая, что для обоих братьев такой обмен был бы к лучшему. Николас не был жаден на титулы, а лорд Стейнбридж был бы счастливее, если бы его не обременял груз ответственности.

— Я присутствовала при том, как старый граф, быстро угасая, позвал сыновей для последних наставлений, причем каждого по отдельности. Граф наказал мистеру Киту присматривать за деньгами Николаса и сдерживать его, если он вырастет слишком неуправляемым. Честно говоря, мне было трудно это представить. Затем он позвал Ники и сказал ему, что как только его брат станет графом, им следует каждому идти своей дорогой — пусть, мол, Кит научится стоять на своих собственных ногах, а мистер Ники не мешает ему. Что он и делает, как я понимаю.

Какие неожиданные связи существовали между близнецами, подумала Элинор, как много всего они передумали и перечувствовали, выйдя от отца, который возложил на них такие обязательства. Ей вдруг захотелось сотворить коротенькую молитву, поблагодарить Господа, что она не родила близнецов, двух мальчиков, один из которых мог бы стать наследником Греттингли.

Минуло десять дней после отъезда Николаса, и от него прибыл новый подарок — красивая серая кобыла для верховой езды, обладающая мягким нравом, и, кроме того, наряд для верховой езды от мадам Огюстин.

Элинор охватил азарт нетерпения; решив назвать лошадь Жемчужиной, она немедля вскочила в седло и выехала за ворота поместья, чтобы поскорее вспомнить былые навыки.

Никакой записки к подарку приложено не было. Слуга сказал только:

— Миссис Дилэни от мистера Дилэни.

На тринадцатый день на дороге показалась карста. В груди Элинор вспыхнула надежда, хотя она понимала, что Николас выполнит условие и не появится раньше, чем минет три недели.

Наконец карета подъехала, и из нее вышел лорд Стейнбридж.

— Элинор, вы чудесно выглядите! — воскликнул гость, придирчиво оглядев ее. — Я так рад, что родилась девочка. Николас не хотел, чтобы я ехал сюда, но, право же, это глупо. Моя первая племянница! Я не мог дождаться.

— Не вижу причины, почему бы вам не посмотреть на нее, — улыбнулась Элинор, решительно пряча боль. — Наверное, Николас думал, что мы сами приедем в Греттингли на Пасху.

— Правда? — Граф, казалось, был приятно удивлен. — А по-моему, он не очень уверен. Ну а теперь позвольте мне взглянуть…

Элинор попросила, чтобы принесли девочку.

— Спасибо, что прислали нам няню, она просто золото! Николас в Лондоне?

— Да, думаю, что так, хотя сказать с уверенностью о Ники невозможно. Я знаю, регент искал возможность лично поблагодарить его за услуги, даже притом, что это не имело публичной огласки. Представить возвращение Наполеона… — Лорд Стейнбридж оглянулся кругом. — Я не знал раньше, что Николас действительно владеет этим поместьем, я думал, оно принадлежит Мидлторпам. Очень красивое место, жаль, что такое небольшое… Не перестаю удивляться, почему вы не остановились в Греттингли, там я мог бы лично заботиться о вас.

Помнил ли он, что Арабел могла быть его ребенком, подумала Элинор. Девочка родилась на две недели позже предполагаемого срока, но миссис Стонджелли не удивилась, сказав, что такое встречается довольно часто. Элинор была очень благодарна Николасу, который тогда настоял на брачной ночи — теперь она могла считать Арабел его дочерью.

— Это наш дом, — просто сказала Элинор в ответ на сожаления графа. Что ж, подумала она, если ему удалось прогнать прочь воспоминания о той ужасной ночи, она тем более счастлива, и значит, все забыто.

Появилась няня с Арабел на руках, и разговор сразу принял другое направление, и в итоге лорд Стейнбридж остался очень доволен ребенком.

Трехдневный визит прошел даже лучше, чем Элинор могла предположить, а когда он уехал, до приезда Николаса оставалось еще целых пять суток, и они тянулись с ужасающей медлительностью. На следующий день звук подъезжающей кареты заставил ее броситься к дверям в надежде на что угодно, пусть даже на то, что вернулся лорд Стейнбридж. Тогда время пройдет быстрее.

Но это оказался Люсьен де Во.

Выйдя из кареты, он церемонно поцеловал протянутую руку.

— Николас позволил мне навестить вас…

— Сто пятьдесят миль, — покачала головой Элинор. На этот раз она была искренне рада видеть его.

— Иногда каждому необходима встряска, поверьте.

Когда Элинор предложила ему присесть и перекусить, он объяснил:

— Николас встретился мне в городе, как раз когда я пребывал в шоке от общения с очаровательной девушкой по имени Фиби Суиннеймер.

— Как так?

— Она, кажется, решила, что ей предназначено стать герцогиней Белкрейвен, и моя мать по меньшей мере содействует этому и поощряет ее. Это все ваша вина, Элинор: если бы вы не отказали мне тогда на балу, то я не стал бы отбивать ее у прежнего кавалера и подавать ей надежду.

Элинор помнила тот случай.

— Но я не могла отказать собственному мужу!

— Это пошло бы ему только на пользу. Во всяком случае, девушка и ее мать с тех пор начали охотиться за мной. Моя матушка даже пригласила их в Белкрейвен на Рождество.

— Вы единственный сын — естественно, что ваши родители беспокоятся о наследнике.

— И я выполню свои обязанности. — Де Во пожал плечами. — Титул передается от отца к сыну в течение двух столетий. Странно, однако, что мой отец при всем том высокомерии, которое можно от него ожидать, не толкает меня на эту женитьбу, тогда как мать…

— Девушка так плоха? Она ведь очень красивая.

Люсьен усмехнулся:

— Ей не дает покоя мой герцогский титул. — Он положил себе еще кусочек пирога. — Честно говоря, я побаиваюсь, что однажды ночью найду ее в моей постели. Похоже, я влип.

Элинор негромко рассмеялась:

— Как нелегко быть богатым и красивым!

— Что я могу поделать с этим? — Де Во развел руками. — Все из-за титула. Мысль о наследнике герцогства приводит молодых девушек в какое-то исступление. — Он с улыбкой посмотрел на нее. — Восстановите мое доверие к женскому полу, скажите мне, что вы не стали бы преследовать меня, даже если бы в момент нашего знакомства оказались не замужем.

Элинор не могла удержаться от смеха.

— Уверяю вас, подобная мысль ни разу не приходила мне в голову. Не от высоких принципов, и не потому, что я не нахожу вас привлекательным. Вы бы сошли с ума от общения со мной.

Люсьен печально задумался.

— Тогда, может быть, мне следует искать невесту, которая верит, что я сойду с ума от общения с ней? Мне кажется, все беды от моего происхождения, в то время как у меня есть склонность… к чему-то надежному, обычному. Нет, это не совсем правильное определение… — Он пожал плечами. — К женщинам, похожим на вас.

Элинор покраснела.

— Маркиз, я тронута.

— Вы говорите то, что думаете, прямо в глаза мужчине. И Бланш тоже такая. — Он заморгал, смущенно улыбаясь. — Собираетесь указать мне на дверь?

— Вовсе нет, — сказала Элинор, затем отчего-то добавила:

— Я специалист по любовницам. — Она не сразу сообразила, что возникшая боль напомнила ей о всех тех ночах, когда Николаса не было в ее постели.

Гость потянулся к ней и взял ее руку.

— Вы ничего не знаете об этом, — сказал он. — Настоящая любовница — это некая замена жены. Она, как говорится, существует и для разговоров, и для постели, и для дружбы, и для страсти… Если бы я имел смелость судить, то сказал бы, что Николас не давал Терезе Беллэр ничего, кроме своего тела.

Элинор сжала его руку.

— Благодарю.

— И уверяю вас, это не приносило ему наслаждения, — добавил де Во.

Она подняла на него удивленные глаза.

— Но разве мужчина не всегда испытывает наслаждение, когда… Откуда вы знаете?

Он отвернулся, потом ответил:

— Вы как-то говорили, что знакомы с Деверилом?

Элинор, вздрогнув, кивнула.

— Тереза Беллэр очень похожа на него. Возможно, она красива, тогда как он безобразен, но внутри у них одно и то же.

— И Николас был ее желанным любовником, — заметила Элинор.

— Что ж, — сказал Люсьен с печальной улыбкой, — она очень интересная женщина.

Они оба рассмеялись, после чего Элинор сочла более уместным направить разговор в другое русло.

— Итак, если вы предполагаете жениться, то что вынудило вас мчаться в Сомерсет? И что скажет на это Фиби Суиннеймер? У нее есть одобрение ваших родителей…

— Да, правда, но я думаю, что мог бы изменить мнение отца в свою пользу. — Де Во замолчал, что-то припоминая. — Она хорошенькая, но слишком уверена в этом. Ни один блестящий локон не выбьется из прически, ни одна пылинка не пристанет к ее щеке. Фиби никогда не сделает ни шага, не подумав, и смотрится в каждое зеркало, которое попадается ей на пути.

— Может быть, она просто нервничает? — предположила Элинор.

— Нервничает? Это не про нее сказано. В ее теле напрочь отсутствуют нервы. Она на удивление красивая кукла. Знаете, я втайне мечтаю поцеловать ее, глупышку, только для того, чтобы проверить, удастся ли мне нарушить ее самообладание? Не думаете ли вы, что это тоже часть ее плана? — Он рассмеялся. — Теперь вам ясно, почему я сбежал?

— Боюсь, что да. Если вы позволите себе какую-то неосторожность, женитьба действительно может быть объявлена в любое время.

— Я желаю большего, Элинор. Мне хочется, чтобы у меня было нечто… Нечто похожее на то, что есть у вас и Николаса.

Хозяйка дома покраснела.

— Но у нас нет ничего.

— Чепуха. Я сам сердился на него, видя, как он поступает — как будто заливает бесценную картину чернилами. На самом деле я ничего тогда не понимал… И все-таки порой волшебство проступает даже сквозь полный мрак. Теперь я вижу это в ваших глазах.

Де Во встал из-за стола — стройный, красивый, наследник одного из самых именитых титулов на земле. Но отнюдь не счастливый.

— Мои родители, — сказал он, — живут каждый своей жизнью, они встречаются только на званых обедах и на приемах. У них нет ничего общего. Это был брак, основанный на старых традициях. Меня изумляет, как им удалось произвести на свет пятерых отпрысков. И ради такой перспективы я должен оставить Бланш, лучшее, что есть в моей жизни?