Глава 6

ВЕРА МУРАТОВА

В общем, как всегда, я поддаюсь первому душевному порыву, а потом начинаю думать, зачем мне все это нужно. И на сей раз произошло то же самое. Уже в машине, по дороге к дому этого Кеши Плачущего, я проанализировала ситуацию и вынесла себе приговор: идиотка! А как говорится в одном всенародно любимом фильме, «если человек идиот, то это надолго». В моем случае — пожизненно.

Перестала казниться, когда поняла, что мне уже нравится сам процесс покаяния. Да и дорога была недолгой: через десять минут моя «Волга» уже была в нужном месте.

Как ни странно, инструкции Кеша дал вполне толковые. Готовился, наверное, бедолага, все продумал. Или действительно бог дураков любит — хоть в чем-то повезло. Не удалось сейф ограбить, так хотя бы пути к отступлению не отрезаны. Правда, непонятно, при чем тут я. Ну да ладно…

Могу себе представить, что скажет Рита, когда буду ей рассказывать эту историю! Уж ей-то можно будет рассказать все, как есть: она не Паша, не станет смотреть укоряющими глазами, тяжело вздыхать, шагать по комнате из угла в угол и смолить одну сигарету за другой. Хорошо еще, что Пашу всегда могу убедить в чем угодно. Например, он совершенно уверен, что у меня нет пистолета. Ну пусть ему от этого будет легче. Спит сейчас, наверное, Пашенька, думает, что я тоже отдыхаю. Ну-ну. До чего все-таки легко мужикам мозги пудрить!

Подошла к двери черного хода, нашла нужную водосточную трубу. Покачала ее из стороны в сторону — нет, вроде держится. Во всяком случае, до второго-то этажа добраться можно. Было бы хуже, если бы пришлось карабкаться на крышу.

На этой лестнице, похоже, никогда не ступала нога человека. Здесь можно было бы устроить совершенно идеальную конспиративную явку: ни одна кошка бы не шелохнулась. Хотя кошки как раз были бы недовольны: судя по запаху, они здесь устроились всерьез и надолго.

Как всегда, в голову лезла всякая чепуха именно тогда, когда нужно было сосредоточиться на главном. Так, четвертый этаж, дверь справа. Я посветила фонариком, нашла замочную скважину и вставила ключ, который Кеша исхитрился не потерять во время своих безумных приключений. Замок даже не щелкнул. Потянула на себя довольно тяжелую дверь и… и чуть не завопила от неожиданности. В нескольких шагах посредине кухни стояла пожилая женщина и глядела на меня, как на инопланетянку. Или на двухголового теленка. Первый раз в жизни своими глазами увидела, как у человека «отваливается челюсть».

Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы она заорала. Эти старушки, божьи одуванчики, обычно имеют такие голосовые данные, что любая эстрадная певица позеленела бы от зависти… Подскочила к бабе Кате (а кто еще мог быть в этой кухне?) и зашептала:

— Тихо, без паники. Я от Кеши, вот вам записка. Он просит перевезти Петеньку в безопасное место. У нас очень мало времени.

Баба Катя закрыла рот, взяла записку и прочла ее раз восемь, наверное. Потом вопросительно посмотрела на меня.

— Да, да, Вера — это я. Все правильно. А теперь давайте собирать ребенка. Машина внизу. Где он?

Вместо ответа она сделала мне приглашающий жест рукой и пошла из кухни. Похоже, бабулька не любила много разговаривать. Предпочитала действовать. Редкость среди женщин любого возраста. Мне она определенно начинала нравиться.

Мы прошли в комнату. На допотопной кровати с никелированными шарами сладко спал маленький мальчик. Беленький и очень хорошенький — невольно залюбовалась. Но потом подумала: а что начнет вытворять этот белокурый ангелочек, когда проснется? Крики, капризы, кашки, горшки… Нет, хорошо, что меня дети не волнуют. Не представляю себя в роли Мадонны с младенцем.

— Поди глянь, что у Кеши в комнате творится, — внезапно сказала баба Катя. — А я там Петенькины вещи возьму.

В другой комнате у меня сложилось впечатление, что нахожусь на съемках фильма из жизни революционеров. Нищенская обстановка и следы полуобыска-полупогрома, учиненного царскими жандармами. Разбито и разрезано было практически все: от цветочных горшков до матраса на детской кроватке. Что они искали? Деньги? Драгоценности? Только не бумаги, потому что никому не придет в голову распарывать мягкую игрушку размером с мою ладонь в поисках документов. Там можно спрятать в лучшем случае удостоверение личности.

— Как же вы ничего не услышали? — изумилась я.

— А я, вишь, вместо одной две успокоительных-то пилюли… А может, под дверь чем пшикнули. Сама удивляюсь, ведь от любого шороха вскидываюсь. А тут…

Баба Катя времени даром не теряла. Собирала все необходимое и одновременно знакомила меня с событиями последних суток. Ничего лишнего, никаких эмоций, одни факты. Не свидетельница, а мечта для любого следователя. Жалко, что Пашу нельзя с ней познакомить. Лишний раз убедился бы в том, что не все женщины болтливы и бестолковы. Встречаются приятные исключения. К примеру, эта Катерина Павловна. Или я.

Закончив сборы и одновременно рассказ, баба Катя тем же тоном продолжила:

— Петеньку с тобой одного не отпущу, и не мечтай. Мне тут Кеша не указ, да и мужики не всегда соображают, что и когда делать нужно.

— Но здесь же опасно оставаться!

— И не останусь. Сама с Петенькой к Кеше поеду.

— Вы?! Но ведь неизвестно, куда потом нужно будет перебираться. Вам же трудно будет…

В первый раз я увидела на ее лице что-то напоминающее улыбку.

— Не твоя печаль, милка. В молодости такой «курс выживания» прошла — тебе во сне не приснится.

— Какой еще курс выживания? Их тогда не было…

— Ага, не было! Счас ввели за деньги, а тогда полстраны бесплатно проходило. Выжил — живи, не выжил — извини.

— Вы про лагеря?

— Нет, про санаторий с профилакториями. Ну давай пойдем Петеньку собирать. Отбеседовались. У меня язык не казенный.

Вот тебе и бабулька, божий одуванчик! Похоже, я вляпалась в мини-малину: старуха-рецидивистка и Кеша-начинающий. Приятная семейка, ничего не скажешь. Будет мне от Паши за такое знакомство!

Когда собралась погасить свет в комнате, баба Катя цыкнула на меня неожиданно резко:

— Ошалела? Свет в доме — значит, есть кто-то. И на кухне не вздумай гасить. Я дверь на засов изнутри закрыла, а сейчас трубку с телефона сниму. Пусть стучат, пусть дозваниваются. По крайности решат, что бабка оглохла или заспалась. Может, и не станут дверь выламывать. Обойдется.

То ли бабулька регулярно смотрела по телевизору детективы, то ли в лагере сиживала не только в молодости, а достаточно регулярно. Действовала, во всяком случае, грамотно. И с собой собрала только самое необходимое, да не в чемодан или сумку, а в заплечный мешок. Очень грамотно: руки свободны, груз распределен равномерно. Все-таки кадры прежняя система готовила отменные, теперь таких людей не делают.

Я взяла Петеньку на руки — это она доверила почему-то. Баба Катя шла за нами. То ли прикрывала отступление, то ли следила, чтобы я не уронила ребенка. А он даже не проснулся: только пробормотал что-то и прижался ко мне. Бедный малыш — мать неизвестно где, отца то ли убьют, то ли посадят. Правда, остается еще баба Катя, но ведь и она, в общем-то, не железная.

— Вы лекарства свои не забыли? — на всякий случай поинтересовалась я. Все женщины старше сорока, с которыми я общалась, имели при себе филиал районной аптеки: сердечное, болеутоляющее, успокоительное, снотворное. Не дай бог прихватит где-нибудь…

— Какие такие лекарства? Малину, что ли, с собой попру? Или горчичники? Простужаться мне сейчас недосуг.

— А сердце у вас здоровое?

— Шут его знает! — хмыкнула Катерина Павловна. — К врачам не хожу, они и здорового залечат. Ну а помру — так сама помру, когда положено. Не бойся, валерьянку взяла. Больше ничего не надо.

Когда спустились вниз, я попыталась отодвинуть щеколду на двери. Но она упорно не поддавалась: то ли заело, то ли Кеша не проверил, и дверь действительно заколотили наглухо. Баба Катя, которая на это время взяла Петеньку на руки, снова передала его мне.

— Держи уж! Мало каши ела, видать. Дай попробую.

То ли она, то ли дверь пару раз крякнула — и засов щелкнул. На улице было чуть светлее, чем в подъезде, и я не сразу увидела свою тачку. В какой-то момент показалось, что ее нет, и я здорово струхнула. Хотя вряд ли кто польстится на мою старушку — уж больно она внешне неказиста. Да и тревога оказалась ложной: «Волга» стояла на том же месте. Нервы начинали шалить — ночью лучше спать, а не подбирать раненых незнакомцев и потом лазить в чужую квартиру по водосточным трубам.

— Подержите ребенка, надо машину отпереть, — сказала я старухе. — Вы рядом со мной сядете?

— Нет, девка, ты все-таки чокнутая. А ежели за тобой кто поедет? Так я и буду всю дорогу башкой крутить?

Нормально. Бабулька мне нравилась все больше и больше. Если вся эта заварушка благополучно кончится, я устрою ее к Паше на полставки. Пусть она поучит молодых сотрудников премудростям сыска. И к пенсии добавка будет — на малину с горчичниками.

Баба Катя расположилась на заднем сиденье, а Петеньку положила рядом со мной и надежно примотала ремнями безопасности.

— Ежели в заднее стекло пальнут, то его не заденут.

— Да кто стрелять-то будет, Катерина Павловна? — взмолилась я.

— Кому надо, тот и будет. Кто-то не поленился ведь квартиру распотрошить. Давай трогай. Очень ты много говоришь, Вера. Когда только думать успеваешь?

На этот вопрос я была не готова ответить и сочла за лучшее последовать совету и трогать. Сначала ехала тихо: все ждала, что где-нибудь сзади или сбоку вспыхнут фары и раздастся звук включенного мотора. Но ничего подобного не дождалась.

Благополучно выехали на еще пустой Ленинский проспект — там я набрала приличную скорость. Могла бы ехать и побыстрее, но не так часто приходилось возить маленьких детей в своей машине. Точнее, это первый случай. Поэтому стрелка на спидометре не забиралась за отметку «100». Почти плелись, одним словом.

Возможно, все это было к лучшему. До той минуты у меня не находилось времени подумать: куда девать свалившуюся на меня семейку? Если они останутся в моей квартире, придется переселяться в офис, а главное, поставить в известность Павла. Он взбеленится — и будет прав.

Можно обратиться за помощью к Рите. У нее всегда есть пара-тройка знакомых с пустыми квартирами: кто-то уехал за границу, кто-то в отпуск. Риту обычно просят поливать цветы или кормить кошку. Попутно она устраивает там личную жизнь своим друзьям, подругам, приятельницам и просто знакомым. До сих пор не попалась, но… Но тогда о моих экстравагантных подопечных наверняка узнает пол-Москвы. Рита — прекрасный человек, но патологически не умеет хранить тайны. Ни свои, ни чужие.

Можно, наконец, попросить Викентия Эдуардовича, маминого двоюродного брата, приютить их у него на даче. Во-первых, он добрейший человек. Во-вторых, ему может выйти определенная выгода: Кеша, если он действительно мастер на все руки, без дела на дядиной даче не останется, баба Катя везде будет полезна, а Петенька подышит свежим воздухом. И телефон там есть. Так что все очень упрощается.

Значит, нужно дождаться часов десяти утра и позвонить Викентию. А еще лучше — просто приехать, экспромтом. По телефону старый интеллигент может отвертеться, а очной ставки с жертвами бандитской группы не выдержит — дрогнет. Нехорошо, конечно, давить на старика, но Петеньку жалко…

Баба Катя все время молчала. Патологически нелюбопытная женщина: не спросила даже, куда едем, долго ли еще будем кататься. Покосилась в зеркальце — старуха сидела вполоборота ко мне и пристально следила за дорогой. Мне бы такой характер!

— Екатерина Павловна! Хотите пожить на даче пару недель?

Она ответила не сразу, видно, решала: продолжать наблюдение или поговорить со мной. Я уже хотела повторить вопрос, когда услышала:

— Мне все едино где, лишь бы Петеньке было хорошо. Твоя дача, что ли?

— Нет, моего родственника. Он пожилой человек, живет там один, а дом большой, места хватит.

— Обрадуется, поди! — В голосе бабульки явно слышалась ирония.

— Не знаю, — честно сказала я. — Может, и обрадуется. Но уж точно не прогонит. Вот мы и приехали. Ох!

Последнее мое восклицание было таким энергичным, что даже невозмутимая баба Катя вздрогнула:

— Случилось чего?

Я промолчала. Произошло то, чего в принципе не должно было быть: перед моим подъездом стояли Пашины «Жигули». Наверное, мне было бы легче, если бы там стоял джип, битком набитый бандитами. От бандитов можно было бы попробовать отстреляться или удрать…

— Спрашиваю, случилось чего? — дошел до меня голос бабы Кати.

Я махнула рукой:

— Ничего особенного, долго объяснять. Машина вот стоит. Сейчас мне попадет.

— Муж вернулся?

— Не замужем! — буркнула я.

Помогла вылезти старухе, вынула все еще спавшего Петеньку, заперла дверцы. Самым горячим желанием было проснуться и понять, что все это мне приснилось. И не будет укоряющих глаз Паши и его нотаций. Ну да ладно, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас. Подхватила мальчика и пошла к подъезду. Баба Катя молча следовала сзади.

Позвонила в дверь собственной квартиры. Раздались такие знакомые шаги, и Пал Палыч собственноручно распахнул ее.

— Вот уж не ожидала тебя здесь увидеть! — сказала с вымученной улыбкой вместо приветствия, вложив в эту фразу максимум искреннего удивления, радости и чистосердечности. Но на Пашу почему-то не подействовало.

— Ты отдаешь себе отчет в своих поступках? — поинтересовался он бесцветным голосом. — И что намерена делать дальше? Твоего подопечного ищет вся милиция города. В том числе и я.

Глава 7

ПАВЕЛ ШЕРВУД

Подытожив услышанное от Иннокентия и сведения, почерпнутые мною по телефону, я получил совершенно замечательную картинку. Вооруженный налет на офис одного из небольших коммерческих банков — раз. Труп охранника и тяжелораненый вице-президент банка — два. Известная нашим «экономистам» из прокуратуры связь этого банка с какими-то не совсем ясными финансовыми махинациями — три. Необходимость допросить раненого, как только он придет в сознание, — четыре. Идиотская история, рассказанная мне то ли потерпевшим, то ли одним из преступников, — пять. И Вера в качестве сообщницы возможного преступника — шесть. Для одного следователя, пусть и по особо важным делам, многовато получается. Тем более что мне следовало бы вообще отказаться вести это дело, раз в него вляпалась Вера. Но тогда я бы не смог ей помочь.

Саша Чернов, мой заместитель, безвылазно дежурил в Склифе, карауля, когда к свидетелю-потерпевшему вернется сознание. Другие помощники искали машину — предположительно «БМВ», замеченную недалеко от места преступления. Все отпечатки пальцев, которые остались в офисе, сняты, и теперь идентифицируются. Охранник был убит из револьвера 38-го калибра, не проходящего по нашей картотеке. И пуля, по предварительным данным эксперта, действительно была выпущена со стороны входа в офис, а никак не от сейфа. Вице-президент получил такую же пулю с той же стороны…

Это несколько облегчало положение Кеши. Но, собственно говоря, и без этого как-то плохо верилось, чтобы некто Кеша мог держать в руках оружие. Любое. Чудеса, конечно, бывают всякие, но…

Конечно, вся история с бегом по ночным улицам, выстрелами, погонями и имитацией похищения собственного ребенка отдавала дешевым американским боевиком. Парень мог схлопотать рану на месте происшествия, а потом сочинить эту байку, не особенно напрягая фантазию, а просто вспомнив последний телесериал. Посмотрим, что скажет Вера, когда вернется. Если, конечно, она не попала в засаду. Тогда — плохо.

Кеша смотрел на меня глазами раненой газели и пытался что-то пояснить, добавить, дополнить. Я его почти не слушал, меня занимало только одно: как скоро вернется Вера. Двадцать минут на дорогу туда, час, чтобы войти в дом, уговорить бабку, собрать ребенка. Двадцать минут на обратный путь. Итого час сорок. Положим еще двадцать минут на всякие случайности типа спустившего колеса. Итого два часа, а с ее отъезда прошло час десять минут… И в этот момент в дверь позвонили. Верка!

С трудом скрыл радость, когда увидел ее живой-здоровой. С маленьким мальчиком на руках — такой Веры мне наблюдать не доводилось. Но в остальном все было обычно: как у ребенка, тайком слопавшего банку варенья и пытающегося скрыть это от мамы. Когда моя подруга чувствует себя виноватой, она именно так и выглядит. И никакие ее улыбки меня не обманывают.

А вот старуха, которая явилась вместе с ней, была для меня неожиданностью, причем не очень приятной. Ее-то Верка зачем с собой потащила? Или в квартире Иннокентия действительно что-то произошло? Тогда каким образом они сумели оттуда уехать, да еще так быстро?

Вера на какое-то время исчезла в ванной — снимала свой дурацкий костюм. Появилась в халатике, умытая, свеженькая, будто действительно спала всю ночь, а не моталась черт знает где. На лице — непередаваемое выражение невинности, готовность выслушать любой выговор и лукавство. Прекрасно знает, что теперь переложит часть проблем на меня. Успокоилась. Рано радуется.

— Рассказывай, — велел я, пытаясь скрыть от нее, что самое для меня страшное — ее отсутствие — уже позади. Нечего баловать!

Вера доложила — именно доложила, а не рассказала свою версию событий, обойдя молчанием то, почему ей не пришло в голову сразу, по телефону, сказать мне правду. В ее «докладе» меня заинтересовала только одна деталь: погром, учиненный в квартире Иннокентия. Мне об этом ничего не было известно. Но дослушать до конца не успел — зазвонил телефон.

— Тебя, — протянула трубку Вера.

— Шеф, — услышал я голос Саши Чернова, — есть новости. Потерпевший дал примерное описание преступника. И еще поступило сообщение от той группы, которая работает по нападению на офис. Вахтер, у которого банк арендовал помещение…

— У вахтера, что ли, арендовал?

— Нет, у предприятия, конечно. Шеф, не издевайтесь, я письменно связно изложу, а пока этот вахтер, похоже, видел вчера, примерно за полчаса до начала стрельбы, одного человека, который шел к офису. И, кажется, опознал: они с ним рядом часто на какой-то барахолке стояли…

— Кажется или опознал? Знаешь ведь поговорку: «врет, как очевидец». Выясни все, а сейчас скажи, в каком состоянии раненый?

— Скончался, к сожалению, — поскучнел Саша. — Хорошо еще, что успел кое-что рассказать об убийце… Ну, я поехал в контору. Вы будете?

— Обязательно. Подготовь отчет.

Так, еще свидетельские показания против Веркиного протеже. Похоже, в нем погиб великий артист, хотя я и не таких видел. Но, с другой стороны, эксперты косвенно подтвердили Кешину версию: стреляли не изнутри офиса, а снаружи. Как ни перетрусил Кеша, он не утверждал, что стрелял его дружок Севка. То есть даже не упомянул о том, что видел пистолет в его руках до встречи возле подъезда. А если бы стремился сочинить, то непременно вложил бы пистолет именно в эти руки, да еще наплел бы семь бочек арестантов про «пламя из дула и свист пули». Он сказал только, что слышал два выстрела и видел, как упали охранник и неожиданно нагрянувший вице-президент. Интересно получается. Если на минуту допустить, что Кеша правдив на сто процентов, то скорее всего с банком «разбирались»… либо преступники, либо свои. За вторую версию говорило упорное желание Севки вскрыть сейф (чужими, замечу, руками!) и то, что сей «человек рассеянный» остался цел и невредим…

Тут до меня дошло, что Вера настойчиво повторяет мое имя, наверное, в десятый раз. Да еще тянет при этом за рукав, как ребенок.

— Что тебе? — нелюбезно осведомился я, потому что терпеть не могу назойливости. Видит ведь, что думаю, могла бы сообразить, что для нее же стараюсь…

— Паша, тут баба Катя хочет тебе что-то сказать. Я ей объяснила, что ты следователь…

— Вера, ну кто тебя тянет за язык! Не могла немного подождать! А если эта самая баба Катя расскажет всем подружкам и кумушкам, что следователи у нас такие — своих приятельниц любой ценой выгораживают? И так голова пухнет, а ты со своими заморочками. Ладно, давай сюда свою бабу Катю. Отчество у нее есть? Или прикажешь мне прямо так к ней и обращаться?