Прекрасная Галатея

— Oui. Romanesque mais formidablement competent [37].

— Quoi? Manwright? Romanesque? Vous me genez, mon cher consul [38].

— Ma, foi, oui, romanesque, mademoiselle Galee. C'est justement son cote romanesque qui lui cause du mal a se trouver une femme [39].

— Какая тоска эти светские беседы, Чарльз.

— Но Галатея великолепна.

— Будь оно все проклято. Я места себе не нахожу от этих кошмаров. Сегодня ночью они сорвали с меня одежду. Это сделала потрясающая индианка. О-о, что за женщина!

— Mi interesso particolarmente ai libri di fantascienza, magia orrore, umorismo, narrativa, attualita, filosofia, sociologia, e cattivo, putrido Regis Manwright [40].

— Чарльз, я торжественно заявляю вам, что ноги моей больше не будет на подобном сборище литературных снобов.

— Вы заметили, как Галли расправилась с этими итальянскими издателями?

— Ну да, она в своем амплуа, а мне потом разбираться с ними. О, Господи, на руки она надела перчатки с железными шипами.

— Что с вами, дорогой Редж? Галли ничего такого не делала.

— При чем тут она! Я говорю о той сексуальной индианке.

— Entao agora sabes dancer? [41]

— Sim. Danco, falo miseravelmente muchas linguas, estudo ciencia e filosofia, escrevo uma lamentaval poesia, estoirome corn experiencias idiotas, egrimo como un louco, jogo so boxe como up palhaco. Em suma, son a celeora bioroid, Galatea Galante, de Dominie Manwright [42].

— Она великолепно танцевала с португальским принцем. Красивая пара.

— Скажите лучше с этим португальским альфонсом.

— Да вы, кажется, ревнуете?

— Что за чертовщина! Она раскаляет железные когти на костре.

— Санди, неужели ты не могла поставить его на место?

…

— Понятное дело. Я знаю, он большой наглец, а нахалы всегда трусливы. Главное, припереть его к стенке. Бери пример с меня. Скажи, он хоть раз приставал к тебе?

…

— Ага, вот и ко мне тоже ни разу. Этот самовлюбленный наглец все равно кроме себя никого любить не может.

…

— Ты что, Санди? Я и не собиралась кокетничать с этим гнусным типом. Нужен он мне! А ты бы позволила себе что-нибудь с ним?

…

— Ага, ему даже не пришлось привязываться к мачте, чтобы устоять перед Сиреной. Айсберг несчастный. А, мистер Джезами, как это мило, что вы предложили нам свою ложу. А мы с вашей очаровательной женой только что обменивались впечатлениями об одном нашем общем знакомом, которого мы терпеть не можем. Вечно забываю, как его зовут. Видите, вот этот, справа от меня, тот, что проспал, пока играли Моцарта.

— И мне снилось, Чарльз, что она терзает меня, мучает меня. В тело мне вонзаются раскаленные, пышущие жаром когти!

— Man nehme zwei Teile Selbstgefalligkeit, zwei Teile Selbstsucht, einen Teil Eitelkeit und einen Esel, mische kraftig, fuge etwas Geheimnis hinzu, und man erhalt Dominie Regis Manwright [43].

— О черт! Она метит мне прямо в пах.

— Dominie Manwright's biodroid esta al dia en su manera de tratar los neologismos, palabras coloquiales, giro у modismos, cliches у terminos de argot, Senor. Yo soy Galatea Galante, la biodroid [44].

— Благодарю вас, мадам, но я не испанец, хоть и могу оценить изысканность благородного кастильского наречия.

— Оу, пардонаментэ комплиментэ, олд бой энд шер ами.

— Я вижу, вы великолепно знакомы с классикой, мадам. Позвольте мне собраться с мыслями. Полагаю, единственным достойным ответом на словесные ребусы в духе Джеймса Джойса будет N.

— Обьясняйсь по-норшведски?

— N

— Энглез пониаменто?

— NN

— Фонио саксо?

— NNN

— С вами все ясно. Ютское наречие [45]. Пора все же положить конец нашему вооруженному обмену любезностями, просклоняв последнее из ваших сильных выражений.

— Brava, madame. Bravissima.

— Но вопреки желанию, — задумчиво продекламировала Галатея, — вас к ужину сегодня звать должна я.

— И снова классика, мадам? Шекспир «Много шума из ничего», сцена Беатриче и Бенедикта?

— Скорее, сцена Галатеи и — простите, не знаю вашего имени…

— Валера. Энтони Валера.

— Значит, сцена Галатеи и Валера. Так вы придете к ужину?

— С радостью.

— Когда все утихомирятся, я скажу вам адрес.

— Мне известен ваш адрес, Галатея.

— Друзья зовут меня Галли. Откуда вы знаете, где я живу? Мы ведь незнакомы.

— Видите ли, я заказчик… э-э-э… то есть приятель домини Мэнрайта. Галли! Сегодня вечером?

— Ровно в восемь.

— Желательно быть во фраке?

— Это необязательно.

Она рассеянно заметила, как будто позабыв обо всем на свете:

— Не знаю, что нашло на меня, Валера, но едва я увидела вас сегодня, что-то подсказало мне: мы должны встретиться вновь. Наедине. Противиться этому желанию у меня нет сил.

Вечером все домашние отправились поужинать в ресторанчике «У гурмана». Мнения по поводу внезапного каприза Галли разделились.

— Она просто вышвырнула нас из дома, бессердечная эгоистка, — повторял Корк, — вышвырнула без всяких церемоний.

— Чего вы возмущаетесь? — вмешался Мэнрайт. — Ей хочется побыть с ним наедине. Говорил же я вам: я гений! Моя программа разыгрывается, как по нотам. Мгновенная и страстная любовь с первого взгляда.

— Она попрофила приготовить ей чудовиффе, гофподин.

— Все правильно, Игорь. Теперь нам придется на цыпочках ходить, чтобы не помешать Валера крутить роман. А что поделаешь? Она так завела его, что он уже передал чек с посыльным. Причем заплатил всю сумму полностью. Хочет не мешкая закрепить за собой все права на Галатею.

— И все равно мы не заслужили этого! Она выбросила нас на улицу.

— Выбросьте ее из головы, Чарльз. Скоро мы навсегда распрощаемся с ней, и порядок в доме восстановится.

— Но, гофподин, она не профила приготовить мофги.

— Ничего, Игорь. Мы закажем cervelles de veau au beurre noir, ну если даже «У гурмана» не найдется телячьих мозгов, я прикажу тебе отправиться на охоту и добыть их нам.

Мэнрайт улыбнулся, взъерошил и без того торчавшие в разные стороны волосы.

— Благодарю вас, гофподин.

— Выселить нас из дома! Подумать только.

Клаудиа напечатала: «МНЕ PLANTAINS + RENELLOS DE AMARILLO».

Валера переступил порог ровно в одну минуту девятого со словами:

— В светском обществе считается высшим шиком приходить чуть позже назначенного времени, но я… Можно войти?

— О как я рада! Я места себе не нахожу уже целую минуту.

— Спасибо вам за эти слова. Признаюсь, я заставил себя соблюсти все тонкости этикета, но как видите, путь от моей улицы Олд Слип до вашего дома оказался короче, чем я думал.

— Но ведь ваша компания находится как раз на Олд Слип. Неужели вы работали допоздна?

— Я и живу там же, Галли. У меня свой чердачок на самой верхотуре.

— Как Александр Эйфель?

— Вроде того, хотя зданию нашего синдиката далеко до Эйфелевой башни. А у вас дом просто необыкновенный. Я дальше холла тут не бывал.

— Хотите отправимся на экскурсию?

— Мечтаю!

— Замечательно, но сначала давайте выпьем. Что вы будете?

— Пожалуйста, не беспокойтесь, Галли. Все, что есть под рукой.

— Дорогой Валера…

— Прошу вас, называйте меня Тони.

— Хорошо. Дорогой Тони, в доме со мной живут двое с половиной мужчин и черная горилла. Как вы понимаете, у нас в баре есть все, что душе угодно.

— Тогда я предпочел бы Столичную. Но почему два с половиной мужчины?

— Я говорю об Игоре. Это наш повар и слуга. Биоробот, копия слуги барона Франкенштейна, — объясняла Галатея, ставя на стол поднос, на котором в ведерке со льдом возвышалась бутылка водки. Помешав лед, она ловко открыла бутылку.

— Что-то припоминаю. Горбатый такой, олигофрен.

— Он жутко милый, но, к сожалению, действительно…

— А горилла?

— О, это моя милая нянюшка, Клаудиа. Она просто чудо. Водка еще не охладилась как следует, но давайте начнем.

Галатея наполнила рюмки.

— В русском стиле, да? Ну поехали. Тони. Смерть фашистским захватчикам, империалистам космоса! Чтоб разорвало их звездные колымаги!

Они залпом выпили.

— Галли, на вас умопомрачительное платье.

— О, сэр, — она, смеясь, покрутилась перед ним. — Нравится?

— Не нахожу слов.

— Если я скажу вам, откуда оно у меня, обещаете не выдавать меня?

— Торжественно клянусь.

— Я слизала его у Магды.

— Кто такая эта ваша Магда? Благодарю вас.

— Ой, я налила слишком много! Ну да ладно. Мужчины любят толстенные сандвичи и полные рюмки. Магда — самая популярная модельерша этого года. Но почему необходимо держать в секрете происхождение нашего платья?

Ото, вы не представляете, каким опасностям я подвергаюсь, если выяснится, что я умудрилась скопировать оригинал. Меня могут повесить, четвертовать, колесовать!

— Как вам удалось сделать точную копию?

— На демонстрации моделей я влюбилась в это платье с первого взгляда и сделала его по памяти.

— Неужели и сшили сами? Вы невероятная девушка, Галли.

— Не преувеличивайте мои достоинства. Наверняка и в вашем деле есть свои хитрости.

— В общем, да.

— Вот и у меня тоже. Так-то! Извините, президент, но вы вторгаетесь в область моих профессиональных секретов.

— Не забывайте, что и президент корпорации должен в совершенстве владеть всеми приемами обработки клиента. Посвятите меня в ваши тайны.

— Как-нибудь в другой раз, если хорошо попросите.

— Кто научил вас обходиться с людьми, всему тому, что вы умеете? Уж, конечно, не Мэнрайт.

— Посмотрели бы вы на ребят Клаудии. Вот это школа! Еще по рюмочке? Долой пуританские строгости! Сейчас я поведу вас на экскурсию.

Валера был потрясен всеми чудесами этого сказочного дома, околдован необыкновенной девушкой, резвившейся среди мэнрайтовской чертовщины, словно рыба в воде. В голове почему-то вертелся, припев старинной песенки:

Па-дуба-дуба-дуба-да, Моя девчонка мне под стать, Другой такой мне не сыскать.

Язык, как бритва, нрав ой-ой-ой, Другой такой мне не сыскать.

— Не надо избитых комплиментов, Тони, — сказала она, усаживая его рядом с собой на диване и вновь наполняя стакан. — Теперь вам предстоит настоящий экзамен. Предположим, у вас появилась бы возможность унести из этого дома одну-единственную вещь. На чем бы вы остановили свой выбор?

— На вас.

— Я же сказала «вещь». Ну подумайте, что бы вам хотелось взять с собой?

— Простите, я, кажется, пролил немного.

— Нет, нет, это я виновата, я толкнула вас. Не трогайте, я уберу сама. Итак?

— Вы загадка для меня Галли. Хорошо, только не смейтесь. Я выбрал бы механическое пугало, которое стоит у вас в саду.

— Поэтому вы мне и нравитесь! Этого монстра я изготовила сама, когда была маленькой, несколько месяцев назад.

Она звонко расцеловала его в обе щеки и соскочила с дивана.

— Хотите послушать музыку?

Не дожидаясь ответа, она включила приемник. Тихая музыка заполнила комнату.

Валера бросил взгляд на часы.

— Ваши гости демонстрируют верх светских приличий.

— Что вы хотите сказать?

— Меня вы пригласили к восьми. Прошел час, а остальных все еще нет.

— Они уже были.

— А мне казалось, я пришел раньше всех.

— Так оно и есть.

— Неужели мы…

— Вы угадали.

— Но вы говорили о приглашении к ужину, Галли.

— Почему бы нам не устроить ужин, когда бы вы ни пришли?

— Значит, кроме нас с вами, никого не будет?

— Я могу пригласить еще кого-нибудь, если вам со мной скучно.

— Вы прекрасно знаете, что я совсем не то хотел сказать.

— Да? А что же?

— Я… — начал он и тут же умолк.

— Продолжайте же, смелее, — поддразнивала она его.

Он перестал сопротивляться этому влечению. Пожалуй, впервые за всю его бурную и долгую светскую жизнь женщина полностью подчинила его себе. Он тихо произнес:

— У меня из головы не выходит старая песенка: «Моя девчонка мне под стать, другой такой мне не сыскать».

Она покраснела и пытаясь скрыть охватившую ее дрожь, начала усиленно изображать гостеприимную хозяйку.

— Сейчас будем ужинать, — поспешно сказала она. — Бефстроганов, картофель с грибами, салат, лимонный пирог, кофе. Вино Mouton Rothcschield. Мы не будем подниматься в столовую, Тони. Я все устроила здесь. Помогите мне.

Вместе они придвинули карточный столик к самому краю мраморного бассейна, поставили расписные венецианские стулья. Они были одни в пустом доме, и это усиливало ощущение близости, установившейся между ними. Она уже расставила настоящий споудовский фарфор [46], разложила датское серебро. Оставалось сделать последние штрихи. Она вытащила пробку из бутылки бордо и налила чуточку в бокал Валера.

— Попробуйте, Тони, — сказала она. — Я давно подозреваю, что все эти россказни о том, как нужно определять букет вина, сплошное притворство, но полагаюсь на ваш опыт. Что скажете?

Он сделал глоток и закатил глаза от удовольствия.

— Потрясающе. Ваши комментарии, Галли, неподражаемы. Садитесь за стол и выпейте со мной. Прошу вас.

Он наполнил ее бокал.

— Подождите, — смеясь, запротестовала она, — сначала представление. Я упросила мастеров сделать подсветку в бассейне. Недаром мне хотелось поужинать с вами именно здесь. Смертельный номер «Двадцать акул на эстраде»! Она подбежала к стене, нажала на выключатель. Что-то щелкнуло, и бассейн запылал, словно поток раскаленной лавы, в котором сверкающими угольками проносились рыбы, исполнявшие свой фантастический танец.

Галатея села напротив своего гостя и подняла бокал. Валера с улыбкой посмотрел ей в глаза.

— Моя девчонка мне под стать, — начал мурлыкать он и замер, впившись взглядом в ее лицо. Еще секунда — и он вскочил на ноги, едва не опрокинув стол.

— Тони! — она в ужасе отпрянула.

— Ах ты потаскуха! — взревел он. Лицо его потемнело. — Где телефон?

— Что с вами, Тони?

— Где у вас к чертовой матери телефон? Быстро, а то я тебе шею сверну.

— Т-т-там. Я… я не понимаю…

— Сейчас поймешь.

Он нажимал на кнопки.

— Вы у меня все в этом гнусном зоопарке сейчас поймете. Одурачить меня решили? Нашли идиота!

Гнев его, напоминавший худшие из приступов Мэнрайта, был ужасен.

— Алло, Ларсен? Это Валера. Не жди, пока экран включится. Действуй срочно. Вызови службу безопасности. Прочесать город. Во что бы то ни стало найти этого подонка. Имя Реджис Мэнрайт. Правильно, Мэнрайт. Даю тебе полчаса. Через полчаса он должен быть у меня или…

— Я знаю, где он сейчас, — выдавила Галатея.

— Подожди, Ларсен. Где?

— В ресторане «У гурмана».

— Этот недоносок «У гурмана», Ларсен. Дуйте туда и везите его домой. К нему домой, конечно. Я жду вас у него. Не бойтесь помять его при транспортировке. Я оплачу любой штраф и добавлю вам премию. Я проучу негодяя и его лживую стерву, на всю оставшуюся жизнь запомнят!

Всю четверку втолкнули в дом под наведенными на них дулами лазерных ружей. Ларсен, на которого произвела большое впечатление гигантская черная, горилла, счел эту меру предосторожности нелишней. Зрелище, открывшееся взорам вошедших, напоминало гротескную сценку в театре теней: два темных силуэта, мужской и женский, четко вырисовывались на фоне пламенеющего бассейна. Валера крепко держал девушку за волосы, словно рабыню, выставленную на невольничьем рынке.

В момент наивысшего напряжения обнаружились такие свойства Мэнрайта, которых раньше за ним никто не замечал. Он держался уверенно, говорил спокойным тоном человека, которому пристало отдавать приказы по праву рождения и который не предполагает иной реакции окружающих на свои слова, кроме безоговорочного подчинения.

— Ружье можете опустить, мистер Ларсен, в нем не было нужды. Валера, а вы немедленно оставьте Галатею, — негромко бросил он. — Нет, дорогая, стой там, рядом с ним. Как-никак ты принадлежишь ему, если, конечно, он не передумал. Ну как, Валера, не передумали?

— Как вы догадались! — в бешенстве вскричал президент. — В поддержанном товаре не нуждаюсь. Ларсен, держите их на мушке. Наберите номер банка. Я хочу приостановить выплату чека.

— Не трудитесь, мистер Ларсен. Чек еще не отправлен в банк, вы можете получить его в любой момент. Но в чем дело, Валера? Чем вам не угодила Галатея?

— О, она слишком хороша: умница, красавица, совершенство! Она…

— Не волнуйтесь, Чарльз, я сам разберусь с ним. Итак, Валера, чем вам не подошла Галатея?

— Я не покупаю шлюх по такой цене.

— Вы назвали Галатею шлюхой?

— Именно так, сэр.

— Та-а-ак. Вы заказывали идеальную любовницу, верную и преданную.

Галатея застонала.

— Прости, дорогая, я скрывал это от тебя. Я хотел рассказать обо всем позже. Сначала мне нужно было убедиться, что ты любишь его, но заставлять тебя не собирался.

— Мерзкие, гнусные мужчины, вы все! Я ненавижу вас! — крикнула она.

Мэнрайт продолжал, как ни в чем не бывало:

— И теперь вы, Валера, утверждаете, что любовница — это шлюха. Откуда вдруг такая вспышка старомодной стыдливости?

— Стыдливость тут ни при чем. Мне не нужна женщина, у которой были шашни с другими.

— Я должна остаться с этим человеком, потому что он мой хозяин и заплатил за меня?

— Ни в коем случае, девочка. Подойди ко мне.

Она бросилась прочь от Валера, но вдруг остановилась, заколебавшись. Клаудиа хотела было привлечь девушку к себе, но Галатея поразила всех: она подошла к Мэнрайту, который ласково обнял ее.

— Вот так, Валера, — объявил он, — а теперь забирайте своих вояк и катитесь отсюда. Утром получите свой чек.

— Нет уж, я не уйду, пока не узнаю, кто этот негодяй.

— О чем вы?

— Я хочу знать, кто этот умелец, который переспал с ней.

— Как вы смеете?

— Прохиндей чертов, ты что же будешь отрицать очевидное? Твоя потаскуха спала тут с кем ни походя. Она беременна! Понимаешь, беременна. Я должен знать, кто он. Я ему устрою веселую жизнь!

В комнате повисло молчание. Наконец Мэнрайт спросил:

— У какого психиатра вы наблюдаетесь?

— Не дурите. Я такой же псих, как ваша Галатея девственница.

— Галатея беременна? Моя гордость, моя красавица. Я вижу, вы и в самом деле не в себе. Уходите.

— Значит, я сумасшедший? Хорошо. Только полный идиот не заметит, что она в положении. Пусть повернется к свету. А вы как следует посмотрите на ее лицо при искусственном освещении.

— Если я и сделаю это, только для того, чтобы избавиться от вас.

Мэнрайт ободряюще улыбнулся Галатее и повернул девушку к свету.

— Извини, дорогая. Минутное неудобство. Я потревожу тебя в первый и последний раз, клянусь честью. Никто и никогда больше не…

Конец фразы срезало, точно гильотиной. В скользящих над бассейном бликах ультрафиолетовых ламп на лбу Галатеи отчетливо проступало темное пигментное пятно, напоминающее разводы на мордочке енота. Сомнений быть не могло. Мэнрайт сделал глубокий вздох и, как бы предупреждая смятенный возглас Галатеи, поднес руку к ее рту.

— Кончено, Валера. Уходите. Тут дело семейное.

— Я требую ответа и не собираюсь уходить, пока сам не узнаю все. Кто этот мерзавец? Может ваш горбатый недоносок? Так и представляю себе, как они резвятся в постели.

Хладнокровие Мэнрайта прорвалось вспышкой бешенства, яростной и внезапной. В мгновение ока он толкнул Галатею в объятия Клаудии, и в следующий момент Ларсен получил мощный удар коленом в живот. Вырвать лазерное ружье из рук скорчившегося телохранителя было нетрудно. Валера отшатнулся, но Мэнрайт с силой ударил его прикладом и подтащил президента к самому краю бассейна.

— Давно я не кормил акул, — процедил он сквозь зубы. — Ну как, спустить тебя в бассейн или сам выкатишься отсюда?

После того как вся компания, не скупясь на угрозы, покинула дом, Мэнрайт выключил искусственные огни подсветки. Вместе с ними пропало и клеймо беременности, обезобразившее лицо Галатеи. Как ни странно, все успокоились.

— Я не собираюсь устраивать судилище, — обратился к ней Мэнрайт, — но я все-таки должен знать, как это случилось.

— О чем вы говорите?

— Дорогая, ты беременна.

— Нет! Нет! Нет!

— У нас в доме такое невозможно. Клаудиа, может она тайно бегала на свидания?

«НЕТ»

— Как вы смеете!

— Повторяю: был ли у нее случай остаться наедине с мужчиной в обстановке, которую хотя бы с натяжкой можно назвать интимной?

— Вы отвратительны!

«НЕТ»

— Редж, ну зачем это? Вы прекрасно знаете, что Галатея никуда не выходит одна, с ней постоянно либо один из нас, либо Клаудиа.

— Вы думаете для этого много нужно? Да с таким наивным ребенком все может произойти в один момент, она и глазом моргнуть не успеет.

— Но я никогда не была с мужчиной. Слышите? Никогда!

— Любимая, ты в положении.

— Этого не может быть.

— Факт остается фактом, да, Чарльз?

— Галли, я очень люблю тебя, что бы там ни случилось, но Редж прав. Пигментные пятна — признак беременности.

— Но я девушка!

— Что скажешь, Клаудиа?

— «У НЕЕ ПРЕКР МС»

— Что еще там прекратилось?

Корк тяжело вздохнул.

— О, Господи, Редж, как будто вы сами не понимаете.

— Ах, вот оно что.

— Я девушка, запомните это, вы, мерзкие, мерзкие мужчины!

Мэнрайт сжал в ладонях пылающее лицо Галатеи.

— Дорогая, никто не собирается обвинять тебя. Тем более устраивать избиение младенцев. Но если несчастье все-таки произошло, я должен знать, где у меня вышла осечка. Итак, с кем ты была, когда и где?

— Ни с кем я не была. Никогда и нигде.

— Так-таки ни разу?

— Ни разу! Только во сне.

Мэнрайт рассмеялся.

— Сны пусть остаются снами. Присниться может все, что угодно, я спрашиваю тебя не об этом, дорогая.

«РДЖ СПР»

— О чем спросить ее, Клаудиа?

«ПУСТЬ РСК СН»

— Пусть расскажет свой сон? Для чего, Клаудиа?

— Ну, хорошо, если ты настаиваешь. Расскажи мне, что тебе снилось, любимая.

— Нет. Сны это личное дело каждого.

— Клаудиа просит тебя.

— Она единственная знает о них. Я не могу рассказывать такое.

Клаудиа изобразила на пальцах следующее: «Скажи ему, Галли. Это очень важно».

— Нет!

«Галатея, ты собираешься ослушаться свою няньку? Я приказываю тебе».

— Пожалуйста, нянюшка, не нужно. Это эротический сон.

«Знаю, дорогая, потому и говорю, что важно».

Галатея собралась с духом и произнесла:

— Выключите свет. Совсем.

Корк, едва дыша от волнения, выполнил ее просьбу.

Комната погрузилась в темноту, и Галатея начала:

— В общем, это эротический сон. Такой ужасный, постыдный сон и все время повторяется. И мне правда очень стыдно, но я не могу его прогнать и вижу снова… Мне снится мужчина, бледнолицый, человек с Луны, и я… я… хочу его, я так хочу, чтобы он владел мною. Я знаю, что с ним я испытаю наслаждение, но… он не хочет меня. Он убегает, я преследую его. И вот я настигаю его. Со мной еще какие-то люди. Друзья. Они помогают мне схватить его и связать. Потом они уходят и оставляют меня с ним наедине. И тогда… я могу делать с этим бледнолицым мужчиной все. Я делаю с ним то, о чем я мечтала, то, что он не захотел сделать со мной…

Было слышно, как она всхлипывает и ерзает на стуле.

Очень мягко Мэнрайт спросил:

— Кто этот бледнолицый, Галатея?

— Я не знаю.

— Но тебя тянет к нему, ты хочешь его?

— О да, да! Я всегда хотела быть только с ним.

— Ты любишь только его одного или есть и другие бледнолицые мужчины?

— Кроме него мне не нужен никто. Мне кажется, я всегда любила его.

— Но ты даже не знаешь, кто он. А ты сама во сне знаешь, что это ты?

— Да, конечно. Я такая же, как и в жизни. Только одежда на мне какая-то странная.

— Странная?

— Ну да. Бусы. Юбочка из оленьей шкуры.

Все услышали сдавленный возглас Мэнрайта.

— Ты одета наподобие краснокожей индианки, да, Галатея?

— Мне это не приходило в голову. Да, вы правы. Я индианка, живу высоко в горах, там родина моего племени, и каждую ночь люблю этого бледнолицего человека.

— О, Боже! — язык едва повиновался Мэнрайту. — Значит, это был не сон. Свет! Чарльз, Игорь, включите свет!

В ярком свете ламп все увидели смертельно побледневшее, покрытое испариной лицо Мэнрайта. Словно в бреду, не помня себя, он повторял:

— Кого я создал, о. Боже, кого я создал!

— Гоффподин…

— Редж!

— Ну как вы не понимаете! Одна Клаудиа заподозрила истину, поэтому-то она и заставила Галатею рассказать мне свой сон.

— Но… но это всего лишь сон. Неприличный, конечно, но сон. Что здесь плохого?

— Плохого?! Черт бы всех вас побрал, плохо то, что это не сон, а самая настоящая реальность, только я об этом не подозревал. Мой кошмар и ее сны одно и то же. Это было с нами в действительности. Я создал чудовище!

— Да успокойтесь вы, Редж. Попытайтесь рассуждать здраво.

— Не могу, Чарльз. То, что вы видите, полный бред, и все-таки это существует. Вот она, та изюминка, тот неожиданный сюрприз, который я обещал Валера.

— Неужели та самая неожиданность нашей Галатеи?

— Увы, Чарльз. Вы все пытали меня об этом. Теперь вы знаете наверняка. Доказательства налицо.

— Какие доказательства?

— Меня преследовал кошмар: за мной гнались краснокожие. Потом они схватили меня и отдали в руки потрясающей скво. Что она делала со мной! О-о, что она со мной делала! Я же говорил вам об этом тысячу раз.

Мэнрайт огромным усилием воли овладел собой, но чувствовалось, что он вот-вот сорвется.

— Припоминаю, что-то такое вы говорили.

— Галатее снится, что она в обличье индейской скво гонится за бледнолицым мужчиной и настигает его. Она хочет его, тут у них все и происходит. Вы же слышали, что она рассказывала?

— Слышал.

— Подумайте, могла ли она догадываться о моих кошмарах?

— Нет.

— Ну а я? Откуда я мог знать про ее сон?

— Пожалуй, вы правы.

— Совпадение.

— Не исключено.

— И вы могли бы с уверенностью утверждать, что это совпадение?

— Ни в коем случае.

— Вот видите! Наши так называемые сны не что иное, как оборотная сторона реальности. Той реальности, которую отвергает наше сознание. Каждую ночь со мной в постели была Галатея, и мы с ней любили друг друга.

— Невероятно!

— Вы ведь не будете отрицать, что она беременна?

— Куда уж там.

— Так значит, я и есть тот самый умелец, которого искал Валера. Я в ответе за все.

— Редж, поймите, это ни в какие ворота не лезет! Скажите нам, Клаудиа, не отлучалась ли Галатея из своей комнаты по ночам?

«НЕТ»

— Что скажете, Редж?

— Дьявольщина! Если бы это была обыкновенная женщина человеческой породы. Но вы же знаете, кто выходит из стен моей лаборатории. Я создал существо, каких нет на земле, существо, чей душевный мир столь же материален, как и физическая оболочка. Более того, ее внутреннее «я», сгусток ее страстей и желаний, отделившись от тела, поступает так, как если бы то была сама Галатея. Двойник, воплотивший овеществленные желания Галатеи, и она сама — одно и то же. Вот чем обернулся наш непредсказуемый сбой программы. Все правильно: R = L x шN. Наша Галатея суккуб.

— Это еще что такое?

— Суккуб — это дьявол в женском обличье. Днем земная женщина, ничем не примечательная. А ночью похотливый демон-призрак, приходящий к мужчинам во сне и соблазняющий их. Кошмар плотского желания, врывающийся в безмятежный сон человека, вот что такое суккуб.

— Нет! — в ужасе вскричала Галатея. — Это не я!

— Она и сама не подозревает об этом. В сущности, она не знает себя, Чарльз, — обреченно заметил Мэнрайт. — Помереть можно со смеху. Дьявольщина! Я закладываю в программу ошибку — получается идеальная красота. Во всю стараюсь внушить нашей супер Бэби непреодолимую страсть к Валера, она же переносит свою любовь на меня, грешного.

— Ничего удивительного. У вас с ним много общего.

— Знаете, мне сейчас не до шуток. И в довершение ко всему Галатея оказывается, сама того не подозревая, демоном ночи, и под покровом темноты вытворяет со мной все, что ей угодно.

— Нет! Нет! Это было во сне!

— Ну да! — терпению Мэнрайта наступал конец. — И забеременела ты во сне, разумеется. И не смей спорить со мной нахалка краснощекая! Ого, — ему, казалось, пришла новая идея, — не додумался я добавить в программу хоть что-нибудь от Маргарет Сэнгер [47]. Как же мне это в голову не пришло?

Все с облегчением вздохнули: Мэнрайт вновь обрел свою обычную издевательскую манеру.

— И что же дальше, Редж?

— А что тут думать? Я женюсь на безобразнице. Не могу же я вот так выпустить из дома опаснейшего демона.

— Вы хотите сказать, отпустить от себя.

— Ни за что! — встрепенулась Галатея. — Чтобы я вышла замуж за этого гнусного, самовлюбленного индюка, за этого распоясавшегося мужлана! Никогда! Если я по-вашему демон, то вы… вы… Пойдем, Клаудиа.

Галатея и Клаудиа стремительно поднялись наверх.

— Вы что и впрямь собрались на ней жениться, Редж?

— А почему бы и нет, Чарльз? Все-таки я не Валера, любовная связь даже с такой женщиной, как наша супер Бэби, меня не прельщает.

— Вы любите ее?

— Я одинаково хорошо отношусь ко всем своим творениям.

— Не увиливайте, Редж. Скажите прямо: вы любите ее как женщину?

— Эту сексуальную дьяволицу? Демона-младенца? Неужели я могу любить ее? Абсурд полнейший. Нет уж, увольте. Я хочу одного: я хочу иметь законное право привязывать ее к столбу. Каждую ночь и без всяких там снов. Ха-ха!