Танковый десант

      Я получил задачу от командира роты взять взводом село – колхоз им. Ворошилова, – которое стояло на возвышенности. Взвод атаковал это село по пашне, утопая в этой зыбкой почве, еле передвигая ноги. Попытались бежать под пулями, но быстро выдохлись – все стало безразлично, появилась страшная апатия, и мы шли на немцев, не обращая внимания на их огонь. Шли молча, но настырно, вроде психической атаки. Противник не выдержал и бежал. Когда мы добрались до села, немцев уже и след простыл. Прожили мы в этом селе несколько дней. Было тихо, никто не стрелял, немцев близко не было. Почему-то, не помню почему, я остался в этом селе один из нашей роты со взводом. Солдат надо было кормить, я обратился к старосте, который до войны был председателем колхоза, и дал ему задание обеспечить продуктами те хаты, где остановились солдаты. Сначала он меня «не понял», привез только картошки, пришлось ему «разъяснить», что кроме картошки нужны и другие продукты – мясо, сало, крупа, сахар (его много было в селе). Поскольку я жил с ординарцем в его хате, я его предупредил также, что и меня кормить надо лучше, а не только бульоном. Все было выполнено в лучшем виде, солдаты голодными не остались.
      Питание питанием, размещение размещением, но я не забывал, что мы находимся на войне, поэтому дал команду оборудовать позицию, так, на всякий случай, чтобы быть готовым к отражению атак противника. Правда, патронов было мало, у меня, например, в автомате было всего около двух десятков, у солдат еще меньше, но был станковый пулемет «максим» из взвода лейтенанта Колосова с полной лентой (250 патронов). Мы надеялись только на этот пулемет да еще на роту противотанковых ружей нашего батальона, которая стояла вместе с нами.
      В один из тихих, солнечных дней мы увидели цепь наступающих на нас людей. Быстро изготовились к бою, заняли подготовленные окопы. Наступающие открыли огонь, но вреда нам не причинили. Я приказал не отвечать, подпустить поближе, но когда они перешли в атаку с криком «ура», мы поняли, что это наши, советские воины. Солдаты взвода выскочили из окопов, стали тоже кричать «ура», махать руками. Атакующие поняли, что мы не немцы, прекратили стрелять, собрались в кучу и шагом подошли к нам. Познакомились, закурили. Это была какая-то пехотная рота не из нашей 4-й танковой армии. Кстати, нам удалось выпросить у них немного патронов.
      Через день или два, отдохнувшие, мы покинули это гостеприимное село и пошли дальше все по тому же грязевому месиву. Наступление велось почти круглосуточно. За короткий ночной отдых силы не всегда восстанавливались, да еще с питанием было плохо. Население в Восточной Украине жило небогато, особенно тяжело у них было с хлебом, но, как я уже писал, к нам относились очень хорошо. Однажды батальон прошел стороной одно село и недалеко от него устроил привал на более-менее сухом месте. Немцев, видимо, в селе не было. Мы увидели, как из этого села вышли жители, в основном женщины. Возглавлял это шествие местный священник, жители несли хоругви и другие церковные атрибуты. Мы все встали, отдавая им должное. Женщины бросились к нам – плачут, целуют, обнимают. Священник обратился к командиру батальона Козиенко и от имени селян пригласил всех нас в село отметить радость освобождения от немцев. Козиенко поблагодарил за приглашение и сказал, что нет времени на застолье, а надо гнать немцев дальше – не только от их села, но и от других сел, гнать с нашей земли. Поблагодарив всех селян, батальон отправился в путь, выполнять свою задачу. В другом месте, а шли мы голодные-голодные, встретили обоз бывших партизан со свежим хлебом и салом, которые поделились с нами этим богатством, и весь личный состав батальона был накормлен – шагать стало веселее.
      Несмотря на все невзгоды, батальон упорно продвигался вперед, в основном пешим порядком. Где-то своим маршрутом двигались 2-й и 3-й батальоны бригады, а танковый полк еще не успел подойти – задержался с разгрузкой на железнодорожной станции Полонное. Автомашины и танки пришли позже, тогда и скорость движения увеличилась. Наш батальон освободил Подволочиск, а затем Волочиск, 2-й батальон с танковым полком 5 марта занял Маначин, Гольчинцы, а 3-й батальон захватил Войтовцы. За эти населенные пункты шли ожесточенные бои, в которых молодые солдаты показали себя с наилучшей стороны. Солдаты, в которых я поначалу сомневался из-за их малого роста, считая их физически не подготовленными к войне, оказались способными выдерживать большие нагрузки и с марша вступать в бой. Они оказались бойцами что надо – быстрыми, находчивыми и смелыми, умело владеющими оружием. Я надеялся на них, а они на меня, зная, что зря потерь среди них не будет. Ведь что самое главное? Главное, чтобы солдат верил командиру, был снабжен всем необходимым и знал, за что воюет! Все!
      Постепенно подтягивались к войскам застрявшая на дорогах артиллерия, боевая техника, автомашины, в основном «Студебекеры», и на некоторое время батальон получил возможность продвигаться на «Студебекерах». Эти автомашины заменили наши советские автомобили «ЗИС-5», которые до войны были основным грузовым парком страны и для войны уже несколько устарели. Появилась отдушина в нашем постоянном движении пешим порядком.

Бои за город Скалат

      14-15 марта 1944 года мы подошли к г. Скалат через скалистые высотки и завязали бои за его освобождение. Для противника появление нашего батальона было неожиданным. Немцы не ждали, что так быстро преодолеем значительное расстояние до города. Однако эту внезапность, по неизвестным мне причинам, руководство бригады не использовало. В результате все три батальона бригады завязли в боях в самом городе. Когда наш батальон подошел днем к городу, то мы – Шакуло, я и Колосов (Гаврилов был ранен) – получили от командира роты Титова задачу наступать по левой стороне дороги и продвинуться в глубь города как можно дальше. На окраине города мы противника не встретили и стали продвигаться от дома к дому. Противника все еще не было. Мы уже несколько осмелели и поняли, что немцев в городе нет или они без сопротивления отступают. Возможно, было и так. Вдруг прибежал связной от ротного с приказом возвращаться назад. Мы вернулись и доложили, что немцев нет, но ротный Титов сообщил, что полоса, где мы действовали, не наша, другого подразделения, а нам отвели полосу для наступления по правой стороне дороги. Другие роты также были остановлены. Произошла какая-то заминка, приказа о наступлении до полной темноты так и не последовало. Нам достался свободный от жителей небольшой дом, где разместилась рота. Пока суд да дело, расположились вздремнуть.
      Ночью меня вызвал командир батальона. В хате, куда я пришел, находились кроме комбата Козиенко начальник штаба бригады Старовойт Григорий Васильевич и еще кто-то из штабных офицеров. Передо мной поставили задачу продвинуться по дороге вперед и определить, где находится противник, – в каких домах организовал оборону, имеются ли танки и какого типа. Я заявил, что днем я со взводом и взвод Шакуло уже были в городе и противника не встретили, не видели мы и танки. Мне тем не менее приказали проверить еще раз. Я поднял взвод, разъяснил задачу бойцам, отдельно командирам отделений. Мы тихо тронулись по обочине дороги к центру. Впереди взвода, на некотором отдалении от него, как положено, я выдвинул отделение для дозора и разведки. Вскоре по команде этого отделения мы остановились и залегли около дороги. Оказывается, мы столкнулись с бойцами из бригадной разведроты. Они противника не встретили, танков тоже не видели, но из дома, который стоял впереди нас, слышали голоса, и даже, мол, мелькнул огонек сигареты. Когда мы достигли дома на перекрестке двух улиц, я приказал тихо обследовать этот дом. Противника в нем не нашли, перепутали разведчики. На войне это бывает. Дальше по улице мы не пошли, так как солдаты обратили мое внимание на звук моторов, и мы определили, что в нашу сторону двигаются танки, точнее – два танка типа «тигр», только что, видимо, подошедшие на усиление пехоты. Вернувшись, я так и доложил – пехоты у противника нет, а если есть, то лишь отдельные очаги сопротивления в домах (потом это подтвердилось), а также подошли два танка, которых днем не было. Мне ничего не сказали и отпустили на отдых. Я посчитал, что задачу, поставленную мне, выполнил. Не знаю, поверили ли мне после доклада разведчиков, но могу сказать, что если бы мы атаковали противника в городе в первый же день, то не понесли бы столько напрасных потерь, завязнув в городе почти на неделю – с 14 по 20 марта.
      С наступлением рассвета батальоны развернулись в цепь перед городом, в чистом поле, как на учениях. Противник молчал, огня по нам не открывал, хотя мы все были как на ладони. Зачем нас разложили на поле? Командир батальона вызвал всех нас для постановки задачи на наступление. Мы собрались группой около дороги, у которой даже кюветов не было, не говоря уже об укрытиях. И это на войне! В это время появилось не менее 10–12 самолетов противника. Сначала они сбросили бомбы на танковый полк, расположившийся неподалеку между домами. Полк сразу понес потери в танках и личном составе. После этого самолеты налетели на батальон и стали обстреливать солдат, не успевших окопаться и открыто лежащих на поле. Спасло нас то, что самолеты уже сбросили свои бомбы на танковый полк.
      Офицеры, так и не получив задачу, стали разбегаться, ища укрытие. Я тоже попытался найти, где укрыться, но поле было голое, спрятаться было некуда. Комбат и ряд офицеров набились в трубу водостока, проложенную через дорогу под ее полотном. Я ничего лучшего не нашел, как побежать полем к своей ячейке. Немецкий летчик заметил меня и стал обстреливать. Фонтанчики земли от пуль так и вспыхивали вокруг меня. Летчик сделал заходов пять, пытаясь убить меня. Он открыл колпак кабины, и я видел, как эта сволочь смеется надо мной. До ячейки я все же добрался благополучно, пули меня не задели. Быстро залег в окопчик, и летчик прекратил вести за мной охоту. Самолеты сделали еще несколько заходов, ведя огонь по людям, а затем собрались в боевой порядок и улетели. Кто-то от отчаяния открыл огонь из противотанкового ружья (ПТР), но быстро замолчал, толку от ружья не было никакого – это не зенитное оружие.
      Потери батальон понес незначительные, было ранено несколько солдат, а также командир 3-й роты старший лейтенант Григорьев Ю.А., старшина этой роты Василий Блохин, бывший старшина нашей роты. После налета авиации мы получили задачу и быстро стали продвигаться вперед. Огонь немцы открыли, только когда мы углубились в город и захватили несколько зданий. Танки пытались поддержать нас, но после того, как немцы подбили три танка Т-34, а их экипажи сгорели, остальные вперед не пошли, укрывшись за домами. По танкам и пехотинцам в основном огонь вели два немецких «тигра», которые выбрали очень удобную позицию за домами, где их не было видно. Мы с Шакуло со своими взводами продвинулись вперед, прячась за домами. Из некоторых домов немцев приходилось выбивать, а порой они оставляли дома без боя. Таким образом, мы захватили дом перед площадью с костелом и оказались в центре города на правой стороне улицы. Однако у стены этого дома со стороны улицы стоял немецкий танк и вел огонь, но скоро замолчал – берег, видимо, боеприпасы. У нас не было с собой бутылок с горючей смесью и противотанковых гранат, чтобы подбить или сжечь этот танк, да и патронов осталось мало. А боепитание батальонное еще не подошло, как не подойдет оно до самого конца Каменец-Подольской операции.
      Наступили сумерки, бой утих с обеих сторон. Самая пора, чтобы разжиться едой. Война войной, а есть хочется. Посланные на поиски бойцы обнаружили небольшой склад с провиантом и водкой. Перекусили на славу: водку почти не пили, а консервы съели. Под утро пришел связной и принес записку от командира роты Титова. В ней он дал нам указание перебраться на левую сторону улицы и присоединиться к третьему взводу роты, командир которого Гаврилов был ранен. Приказ есть приказ, и под покровом ночи мы с Шакуло перешли улицу и присоединились к третьему взводу. С нами был и пулеметный взвод роты под командованием лейтенанта Колосова. Солдат взвода Гаврилова по приказу командира роты распределили между нашими взводами. Ночью мы попытались продвинуться вперед, но в темноте попали в зону действий 2-й роты нашего батальона; пришлось уйти от них в сторону. При этом напоролись на немцев, и командир дозорного отделения был ранен в живот. Продвижение застопорилось. Хорошо, что этот бой был в темноте и противник не вел прицельного огня. Однако мы понесли потери и вынуждены были закрепиться на достигнутом рубеже. Атаковать дальше не решились – подошел немецкий танк и открыл пулеметный огонь.
      Утром связной передал приказ командира роты – уйти с этого участка, чтобы не мешать 2-й роте, закрепиться на прежнем месте, откуда ушли, а с наступлением темноты продолжать атаки с выходом на окраину города. День был для нас тяжелым – «тигр» методично обстреливал из пушки наш дом, где мы закрепились.
      Появились снайперы. Одного из них мои бойцы выследили – он бил из окна высокого дома. Во взводе Шакуло оказалась наша, советская, снайперская винтовка. Мне поручили его «снять» (в свое время я готовил снайперов в мужской и женской ротах). Долго я его высматривал, и когда его голова появилась в окне, произвел выстрел. Бойцы, наблюдавшие за дуэлью в бинокль, мне сказали, что я попал. Больше немец не появлялся.
      Кроме того, немцы пытались контратаковать, но были отброшены огнем из пулеметов, понеся потери. Ночью мы с Шакуло без встречи с противником обошли площадь с костелом и, пройдя город, закрепились на окраине города в деревянных домиках и сараях. Утром немцы обнаружили нас и открыли огонь из пулеметов. Вели огонь и снайперы, поджигая «халупы», в которых находились бойцы. Пришлось отойти в более безопасное место. Днем противник снова пытался нас атаковать, но наши стрелки эту атаку отбили. С наступлением сумерек мы покинули пожарище и расположились в крепком кирпичном здании, тоже на окраине города. Как выяснилось, во время оккупации в нем находилось гестапо. В подвале этого здания мы нашли мед, спирт и другие продукты.
      Днем противник опять предпринял атаку, но не из города, а наоборот, наступал на город, со стороны открытого поля. Наши бойцы изготовились к стрельбе из окон здания. Немцы подъехали по грунтовой дороге на 3–4 автомашинах, высадились и развернулись в цепь метрах в 600–800. Хорошо, что танков с ними не было. Мы подпустили на близкое расстояние и огнем, особенно двумя пулеметами «максим», сдули их с лица земли. Удар по ним был неожиданным, плотным, но коротким – мы берегли патроны. Одновременно немцы стали перебегать и накапливаться и со стороны города, недалеко от нашего здания. Во взводе Шакуло был боец со снайперской винтовкой, который стал вести огонь по перебегающим немецким солдатам. Получалось у него хорошо, расстояние было не более 100 метров, и он так наловчился их щелкать, что немцы прекратили перебегать, а затем совсем покинули этот рубеж. Атака была сорвана одним снайпером.
      Под вечер прибежал от Титова связной с письменным посланием. В записке командир роты приказывал вернуться на прежние позиции и занять тот дом «с „тигром“ у стены». Мы выполнили этот приказ, и Шакуло пошел к комроты доложить за меня и Колосова обстановку. В это время, как мы уяснили позже, в город вошли четыре «тигра». Лейтенант Шакуло обо всем доложил Титову, а также сообщил ему, что правее от центральной улицы города находится одна наша рота, а левее две роты батальона и полностью 2-й батальон бригады. Если рота уйдет, то немцы займут дома, которые находятся правее дороги, и могут выйти в тыл бригаде. Титов оставил нас в покое и больше не трогал.
      Вообще, мне кажется, ему необходимо было прибыть к нам и своими глазами оценить обстановку, а не руководить нами записками. С другой стороны, следует отметить личную храбрость Титова. В один из солнечных дней одиночный немецкий танк двинулся по центральной улице мимо нашего дома к нам в тыл. Но далеко он не прошел – его поджег командир нашей роты ст. лейтенант Титов Петр Иванович одной только бутылкой с горючей жидкостью, которую он бросил из-за угла дома. За этот подвиг Титов был награжден орденом Отечественной войны II степени.
      Кварталы, расположенные с нашей стороны улицы, были практически освобождены от противника. Немцы оказывали сопротивление только левее центральной дороги, где подразделения бригады все еще вели бой. Неожиданно связной, направлявшийся к командиру роты, доложил, что в тылу нашей роты, позади нашего дома, стоят 3 или 4 танка «тигр». Видимо, они прошли другой улицей и вышли к нам в тыл, оседлав центральную улицу. Вот так номер! Хорошо, что танки были без пехоты. Послали связных другим путем для доклада командиру роты: как нам быть? Поступило приказание – сидеть на месте. Так мы и сделали.
      В основном, конечно, овладеть городом Скалат нам мешали танки противника, хотя их было не более 8-10 машин. В бригаде почти не имелось средств борьбы с тяжелыми танками, не было противотанковых гранат, хотя они против «тигров» и малоэффективны, почти не было бутылок с горючей смесью, которые могли в какой-то мере помочь. «Тигры» настолько осмелели, что по городу продвигались, как куры по деревне, и только когда Титов поджег танк, они стали остерегаться и перестали действовать так нахально.
      Через день или два на помощь бригаде пришли танки из другой части, и, преодолев распутицу на дорогах, подошел полк «катюш» (БМ-13). С этим полком связаны потери в личном составе бригады. Полк обрушил свой огонь не только по противнику, но и по 2-му батальону и по 3-й роте нашего батальона, которые почему-то были в окопах в поле, а не в городе, как наша рота. Видимо, не смогли ворваться в город; а нам с Шакуло повезло. От одного залпа погибло 30–35 человек. За месяц боев не понесли столько потерь, сколько от одного залпа «катюш»! Мучительно больно за погибших воинов – молодых, здоровых и нужных для дальнейших боев. И еще больнее, когда гибнут от собственного огня, от безразличия отдельных командиров к судьбам воинов, от их бездарности, неумения руководить. И главное, это проходит без всякого наказания для командиров, допустивших гибель людей. Этот залп вообще мог быть на руку немцам, которые могли перейти в наступление. Однако «катюши» и приход танков все же заставили противника с наступлением ночи покинуть город, и 20 марта 1944 года город Скалат был полностью освобожден.
      В боях за Скалат бригада понесла значительные потери в людях и боевой технике. Были ранены командир 3-й роты старший лейтенант Григорьев, командиры взводов лейтенанты Кравцов (был обожжен нашей горючей жидкостью, бутылки которой разбились у его ног), Гаврилов и еще кое-кто, а также старшина Вася Блохин, мой друг-сибиряк. Убиты были командир 2-й роты старший лейтенант Гулик и командир взвода автоматчиков лейтенант Коломийцев, еще ряд офицеров. На моих глазах был убит снайпером командир пулеметного взвода пулеметной роты, лейтенант, по национальности башкир, – высокий, стройный, веселый. Он со взводом пулеметов поддерживал наши два взвода – Шакуло и мой. Он был нами похоронен в саду около дома. Сожалею, что не запомнил его фамилию и фамилии других офицеров, а также фамилии солдат моего взвода, убитых в Скалате.
      Мы были молоды, не имели жизненного опыта и к своей жизни и жизни других относились несерьезно, иногда даже безразлично. В Скалате солдаты устроили игру со смертью. Надо же додуматься: перебегали с одной стороны улицы на другую под обстрелом пулеметного огня немецкого танка. Устроили соревнование – кто быстрее перебежит улицу и не станет мишенью противника. Обычно фриц запаздывал в открытии огня и бил уже по пустому месту. Некоторые перебегали по нескольку раз, и даже я осмелился перебежать улицу один раз, чтобы не выглядеть в глазах подчиненных трусом. К счастью, никто не пострадал. Мне кажется, что немцы так и не поняли нашу игру, подумали, видимо, что мы накапливаемся для удара, и оставили несколько нужных нам домов без боя. Было и так. Всякое бывало на войне, и мы считали, что это в порядке вещей.
      После окончания боев за Скалат, когда рота проходила по центральной улице, я обратил внимание на дом, фасад которого был как решето – весь избит снарядами. Я спросил солдат, чей это дом и как обороняющиеся могли там находиться. Ребята засмеялись и ответили, что это наш дом, где мы находились в течение нескольких дней. Подошел я к командиру роты Титову, с ним был замполит Герштейн, и, показав на дом, рассказал, в каких условиях мы воевали. Титов тоже сказал замполиту батальона, что удивительно, как рота держалась в этом избитом снарядами доме и отражала атаки немцев, не пустив их в тыл батальона. «Жарко было?» – спросил Герштейн. Что я ему мог ответить? Сказал: «Терпимо».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.