Алексей Бессонов

Ледяной Бастион

Короткий день зимы шел к концу. Засыпанная сероватым снегом равнина, тянувшаяся на многие километры до самого берега экваториального внутреннего моря, тонула в низкой, словно облизывающей ее метели: казалось, снег летит над ней почти горизонтально. Мертвое, свинцовое небо то и дело ломали неровные алые стрелы электрических разрядов, и в их вспышках зловеще посверкивала медью огромная ступенчатая башня, упиравшаяся своей верхушкой в постоянно движущуюся пелену облаков… чудовищное в своей мощи темное сооружение выглядело среди застывшей во льдах пустыни каким-то пугающе чужеродным гостем, пришедшим сюда из скрытых облаками бездонных глубин пространства.

Внутри, за толстыми черными стенами, царила тишина. Миллионы механизмов, живущие своей, незаметной для глаза электронной жизнью, делали свое дело совершенно бесшумно. Но вот что-то потревожило их размеренный покой: в одном из верхних коридоров сипло взвыл ревун, и из раскрывшейся в стене темной ниши выбрался человек. Почти одновременно с ним из таких же, расположенных по кольцу предпоследнего этажа ниш появились еще одиннадцать его братьев. Спустя минуту они уже входили в осветившийся мягким светом утопленных в потолке плафонов прямоугольный зал, отделанный тускло блестящим золотистым пластиком.

Молча, не обременяя себя приветствиями, расселись они в двенадцать появившихся из пола высоких кресел и положили затянутые в пластик руки на развернувшийся перед ними круглый стол. Они казались если не братьями, то, по крайней мере, близкими родственниками: их длинные, слегка волнистые темные волосы одинаковыми локонами прикрывали плечи, их чуть бронзоватые вытянутые лица были одинаково скуласты и сухи, и в их одинаково прищуренных глазах стояла тщательно выверенная пустота. Они молчали.

Из лепестков стола неторопливо выехали двенадцать плоских черных приборов, усеянных множеством помаргивающих сенсоров, и тогда один из пришедших в зал, тот, в чьих густых черных волосах посверкивали пронзительные нити старческого серебра, заговорил. Он говорил совсем тихо, но тем не менее каждое из его ровных, неестественно внятных слов было отчетливо слышно всем.

– Активность противника увеличилась, – сказал он. – Нам стали заметны попытки проникновения в метрополии человечества изнутри.

– Информация не может быть доступна, – осторожно заметил его сосед, сидевший через кресло от старца. – Причины известны…

– И, тем не менее, поводов для беспокойства более чем достаточно, – произнес тот, не поворачивая в его сторону головы. – Способность противника отойти от привычной линейной тактики заставляет нас смотреть на него под новым и неожиданным для нас углом.

Более светловолосый и, по-видимому, более молодой решительно поднял голову:

– Мы должны ускорить уже запущенный процесс!

– Вектор опасности известен, – равнодушно сообщил председательствующий, и над столом вдруг замигала объемная карта звездного неба – в глубине ее, причудливо изгибаясь, светился клочок странного зеленоватого тумана. – Последняя разведка, предпринятая экипажем полковника Раттенхубера, по-прежнему не принесла результатов. Наше время не ждет нас. – Старец помолчал и заговорил снова – все так же невозмутимо: – Бифорт полон колебаний; перед нами стоит задача констатации нового вектора атаки противника, который представляется более опасным, нежели уже знакомые нам.

– Но никаких решений мы принимать не будем? – спросил один из заседавших.

Старец ответил ему коротким взглядом, и тот удовлетворенно опустил голову.

– Итак? – председательствующий позволил себе обвести стол глазами.

Одиннадцать «да» были ему ответом.

Через минуту ниши закрылись, вновь приняв в себя двенадцать братьев. В тесном чреве башни наступила тишина. Алые молнии продолжали рвать горизонт. Над заснеженной пустыней беззвучно мелькнули двенадцать едва заметных туманных пятен – через секунду их уже не было видно.

Закованная в лед планета, не раз бывшая последним бастионом многих поколений хозяев галактики, планета, скрывшая в своих ледяных недрах мудрость давно сгинувших разумных, лениво плыла по своей орбите вокруг небольшой желтой звезды, когда-то давшей ей жизнь.

Воин, избранный судьбой,
Слышишь, Один за тобой
Выслал дочь на пир кровавый.
Что же изберешь ты: славу,
Золото, покой и мир,
Иль Валгаллы вечный пир,
Где слились в бессмертный дар
Чаши пыл и битвы жар?..
Песнь Гарольда Гарфагера.

Вальтер Скотт. «Пират»

Часть первая.

Кенотаф^[1]

Глава 1.

– Копайте, копайте, лодыри! – Шериф Клозье раздраженно сплюнул себе под ноги и отошел от полуразрытой могилы. Его подчиненные – четверо крепких констеблей с нелепыми садовыми лопатками в руках – хмуро переглянулись. Такая работенка им не нравилась. Одному дьяволу было ведомо, кто таков этот узколицый джентльмен в роскошнейшем кожаном пальто… но летал он, судя по всему, на немалых высотах, ибо старый боров Клозье стелился перед ним ковриком с самого момента его появления в департаменте.

– Не торопите людей, – едва заметно поморщился узколицый. – Спешка нам ни к чему. А вы, парни, постарайтесь не раздолбать гроб – клянусь виселицей, он нам еще пригодится.

– Серьезное дело, милорд!.. Я хочу сказать – эксгумация, будь оно все проклято! – Клозье закашлялся и потянул из кармана форменной куртки порядком измятую сигаретную пачку. – Сомнения в причине смерти, э?

Человек в пальто не удостоил его ответом. Поправив выбившийся из-под воротника хвост искристо-белого шарфа, он повернулся к ветру спиной и закурил сладковатую толстую сигару.

Констебли работали быстро. Чья-то лопата глухо стукнула по трухлявому дубу, и через пару минут потемневший гроб был извлечен из могилы.

– Странно, ваша милость… – рослый темноволосый сержант выпрямился и с недоумением пристукнул костяшками пальцев по крышке осклизлой домовины.

– Что – странно? – джентльмен в пальто рывком обернулся, лицо его вдруг опасно заострилось. – Сбивайте крышку!

– Мне кажется, он слишком уж легкий…

Полицейские кинжалы без труда отделили некогда полированную крышку, и склонившийся над гробом шериф недоуменно ахнул.

– Кретины! – недокуренная сигара, описав в воздухе пологую дугу, упала на дно могилы.

– К-кто? – заикнулся окаменевший от ужаса шериф.

– Не переживайте, Клозье – я тоже. Точнее говоря, я в первую очередь… – Закопайте это дерьмо, парни, – узколицый поморщился, – и забудьте обо всем, что сегодня было, ясно?

– Кто он такой, шериф? – растерянно спросил сержант, глядя, как незнакомец распахивает пассажирскую дверь своего роскошного коптера.

– Делайте, что вам говорят, олухи! – Короткая нога Клозье спихнула в разрытую могилу пустой гроб. – И молчите! Молчите!..

* * *

– Поместье лорда Арифа, – бросил он пилоту, устраиваясь в широком кожаном кресле. Тонкая рука с украшенным небольшим перстнем средним пальцем скользнула по подлокотнику, нащупывая нужный сенсор, и вокруг головы на секунду моргнула синими звездочками невидимая сфера индивидуального аудиополя.

– Я лечу к тебе, Ара… у меня очень веселые новости.

Что ж, сказал он себе, раскуривая новую сигару – в нашей игре бывает всякое… хотя, если уж честно, такого еще не было. А ведь играем мы не первый день!

Он усмехнулся. По большому счету, весь этот покер начался еще в те веселые денечки, когда неукротимый и ужасный викинг лорд Торвард, получивший в наследство от блистательных предков несокрушимый имперский линкор, раскатал бедный Бифорт траками своих танков и обьявил себя бароном этого захолустного мира. Меня, правда, тогда еще на свете не было, владетельный папаша изволил зачать его милость лорда-наследника несколько позже, но карты – карты уже лежали на столе, и нам с Арой осталось лишь подхватить их, когда занудливые старики отправились спать…

Лорд Торвард Королев имел множество друзей, умеющих дать добрый совет.

Друзья сделали его человеком, способным переплавить в звонкую монету любой катаклизм смутного времени, а время тогда было именно что смутное. Человеческие миры, жалкие обломки некогда всемогущей Империи, по самые уши увязли в глубочайшем кризисе развития, и тлен деградации становился все более заметен. Спесивые лорды Обьединенных Миров едва не обьявили войну Орегону – миру, не затронутому страшной Войной и последовавшим за ней Распадом, и сумевшему сохранить некие крохи имперских технологий: предприимчивость и богатство орегонских магнатов жгли аристократам глаза; бесцеремонные криминальные кланы Авроры уверенно гребли под себя все, что плохо лежит… и тут на звездных трассах появился гигантский имперский линкор. Он был страшен в своей мощи. Целый ряд невероятных по дерзости, зловеще кровавых налетов сделал свое дело – мир вздрогнул, и когда черный монстр по имени Торвард Королев обьявил об оккупации принадлежавшего ОМ Бифорта, ни у кого не хватило духу оспорить свершившийся факт.

Мало кому могло придти в голову, что за спиной кровавого авантюриста стоит все та же мафия – вездесущая и непобедимая… Почтеннейший Лука Кириакис, банкир и магнат, глава могущественнейшей из аврорских «семей» стал фактическим совладельцем захваченной планеты. Его сын Ариф родился в один месяц с лордом Робертом Королевым, сыном его милости лорда-владетеля.

Они росли вместе. Когда отец отправил пятилетнего Роббо в Орегонскую Военно-дипломатическую академию, следом за ним вылетел и роскошный лайнер с радостно вопящим Арой – старик Лука, устав от гневного визга любимого потомка, трезво рассудил, что орегонская ВДА – не самый худший, в конце концов, вариант.

Учили в академии крепко… все двенадцать лет кадетам приходилось носить строгие, имперского образца мундиры и жить под неусыпным контролем суровых наставников. Полуказарменный быт, по идее, должен был способствовать развитию твердости характера и стойкости перед лицом всевозможных служебных тягот – но юные охламоны прекрасно знали, что служить кому-либо, кроме самих себя им вряд ли придется, и отрывались вовсю, очень быстро заработав репутацию чрезвычайно талантливых и, увы, неисправимых раздолбаев. Несение, как выражался их начальик курса, «гауптической вахты» было для отроков делом привычным, ибо дисциплину, так необходимую в деле воспитания подростающего поколения, они понимали весьма своеобразно.

И если древние стены академии еще как-то могли сдержать пыл неугомонных сорванцов, то уж дома, во время ежегодных каникулярных месяцев, лихая парочка творила что хотела. На седьмом курсе они открыли для себя неоновые огни волшебного мира центрального бифортского космопорта – и, незаметно для самих себя, начали ту самую игру… К пятнадцати годам они переболели всеми мыслимыми и немыслимыми дурными болезнями, перепробовали и единодушно отвергли все известные человечеству наркотики и несколько раз нарушили закон – не очень, правда, серьезно. Их прекрасно знал весь уголовный мир, кормившийся вокруг огромного портового корыта, они запросто присаживались за столики к известным авторитетам и даже помогали оным в разработке планов очередных махинаций. Их знали все. Никто не знал, кем они были на самом деле!

Папаша юного Арифа, почтеннейший Лука, слыл большим интриганом. Его непревзойденный дар в полной мере передался сыну; Роббо не отставал от приятеля: обладая лихо завернутым мышлением своей матери, великолепной леди Энджи, он уже в юности продвинулся как специалист по планированию разного рода афер и парадоксальных на вид финансовых махинаций. К моменту окончания академии на счетах родовитых авантюристов – счетах, о которых ни сном ни духом не ведали их родители и наставники – красовался уже не один миллион полновесных бифортских крон.

Они не стали ни дипломатами ни бизнесменами. Специфика пройденного на Орегоне курса вполне позволяла занимать любые должности в любой спецслужбе мира, и по выпуску великодушный лорд Торвард презентовал деточкам пару полковничьих мундиров бифортской контрразведки. Предполагалось, что пылкие юноши будут набираться ума и готовиться к грядущим свершениям. Покинув роскошные апартаменты лорда-владетеля, свежеиспеченные полковники долго и заливисто ржали. Жизнь была прекрасна: молодость, богатство и власть обещали уйму веселых приключений.

С тех пор прошло почти десять лет… Старик Лука отбыл в лучший мир, но дела семьи унаследовал не беспутный лорд Ариф, а его старшая сестра, леди Ивонна. Арифу было несколько не до того. Громадная империя Кириакисов не занимала веселого полковника – у него давно уже была своя, фундамент которой он заложил в прокуренных барах и подозрительных складах центрального космопорта. Неразлучные друзья осуществили свои отроческие планы, создав самую странную из всех спецслужб в истории человечества. Незаурядные мозги, блестящее образование и прочные связи во всех слоях криминальной пирамиды сделали свое дело. Для них не было ничего невозможного. Их разведка обладала бюджетом, сравнимым с годовым оборотом крупной межпланетной корпорации, а ее агенты, имели, как правило, свой личный интерес в проводимых ими операциях. Диверсии – излюбленная забава Роббо – готовились с иезуитской тщательностью и всегда работали как бомба с часовым механизмом, взрывая коммуникации противника тогда, когда он уже успевал забыть о странном шуме, раздавшемся из-под пола. Сбоев у них почти не бывало.

Роберт мечтал остановить войну. Ту войну, которую почти тридцать лет вел его упрямый отец, и которую поддерживали не менее упертые лорды Обьединенных Миров. Назвать ее настоящей войной у Роббо не поворачивался язык: то был всего лишь бесконечный, изматывающий конфликт, в котором не могло быть победителей. ОМ не имели ни сил, ни ресурсов для победы – а лорд Торвард похоже, не собирался всерьез штурмовать оппонентов. Так – пара перестрелок в месяц, не больше – но милитаризация, содержание и постоянное обновление весьма значительного флота изматывала экономику Бифорта. Так считал Роббо.

Ему вторил Ариф, и когтистые, ушасто-глазастые щупальца их невидимого, но очень подвижного детища постоянно ласкали Обьединенные Миры…

Коптер плавно опустился на лугу перед входом в белый замок Арифа. Здесь уже была ночь, и высокие колонны парадного подьезда плыли в розоватом свете невидимых прожекторов, а устланные ковром широкие ступени лестницы тонули в призрачно струящемся голографическом дыму – Кириакис любил роскошь, умея выжимать из нее драгоценные капли утонченных удовольствий, и не скрывал этого.

– Его милость ожидает в алом зале, – дворецкий почтительно склонил украшенную седыми бакенбардами голову.

Кивнув, Роберт сбросил ему на руки свое пальто и стремительно прошагал через холл к лифту.

Алый зал был полукруглым. Стены искрились таинственными переливами полупрозрачного красного камня, высокий сводчатый потолок терялся в глубоком красном мраке иллюзорного тумана, а фонтан посреди небольшого бассейна исходил сверкающе-кровавыми струями. Владелец этого мрачноватого великолепия полулежал на алом кожаном диване, облаченный в неожиданно золотой халат, его правая рука – тонкая, украшенная витиевато исполненной многоцветной татуировкой – меланхолично ласкала округлое бедро нагой черноволосой девочки, живописно вытянувшейся рядом с ним. Заслышав шаги гостя, она повернула прелестную юную головку, озорные голубые глаза чуть прищурились.

– Хай! – Роббо скинул на пол черный камзол и схватил с низкого красного столика початую бутылку виски. – Чему смеешься, Рея?

Скуластое лицо Арифа расплылось в лукавой ухмылке:

– Она все еще не теряет надежды соблазнить тебя. Ну-ка, ну-ка, не топорщи попку! Дядя Роббо чужого не ест.

– Не ем, – согласился Роберт, облизываясь после хорошего глотка, – зато пью.

– Да, это у тебя еще с академии… – хмыкнул Кириакис. – Не томи, дядя. Что у нас на этот раз?

Гость задумчиво оглядел граненую бутыль и молча дернул плечами. Столкнувшись с его взглядом, Ариф смахнул с лица улыбку.

– Что, Роббо?

– Сегодня у нас суббота, – начал Роберт. – А во вторник ко мне прилетел Йося Мыльный… парняга просто рыдал от ужаса, мне было страшно на него смотреть. Знаешь, что он мне поведал? Ха-ха… Йося клялся, что в понедельник он видел Райделла. Тот якобы совсем не похож на себя самого, но у Мыльного случился с собой мемеограф. Вот так…

– И ты поверил этой костлявой заднице? – удивился Ариф. – Или он показал тебе мемеограмму Райделла?

– Не спеши, Ара. Ясный палец, я решил, что Мыльный спятил!.. И хрен бы с ним, но в четверг, то есть позавчера, меня нашел Сусел. Странная получилась штуковина: Сусел торчит Йосе около лимона, и, честная душа, хотел все отдать в оговоренный день – в среду. Но Йося исчез! Как сквозь землю провалился! В Йосиных раскладах – а он сейчас мутит расширение капитала в своем казино – он никак не мог все бросить и, к примеру, удариться по девкам. То же самое обьяснил мне и Сусел. Я проверил, не покидал ли он планету. Нет, не покидал. Легально, по крайней мере. И тут, знаешь, что-то во мне дернулось… короче говоря, сегодня я вскрыл могилу Райделла. Что, ты думаешь, я там увидел? Ничего, Ара. Гроб был пуст.

Горбатый нос лорда Арифа зашевелился.

– Та-ак… это мне начинает нравиться! Сражаться с восставшими покойниками нам еще не приходилось. Кто у нас специалист по части серебряных мечей и осиновых кольев?

– Вот так вот мы и сели на задницу, – Роббо отхлебнул из бутылки и свалился в тяжелое кожаное кресло – такое же алое, как и все остальное в этом зале. – И кстати: я поинтересовался судьбой того врача, что констатировал смерть Райделла после того, как его выловили – так вот этот эскулап, доктор Бреннер, изволил отбыть на Грэхем. Отбыл, да. Но – вот беда! – не прибыл. Как так – никто не знает. Пропал с борта. Может, в космос выпорхнул…

– Во все это очень трудно поверить, дядя… вспомни, Райделл пробыл в воде больше пяти суток, и реанимировать там уже было нечего.

– Откуда ты знаешь, что он пробыл все это время именно в воде? – ехидно перебил Роберт. – Откуда мы можем это знать? Так утверждал врач – а где он теперь? Мы можем найти тех, кто его выловил, ну и что они нам скажут? что они выташили синеватого паренька? Как здорово!

Кириакис поднялся с дивана, отбросил на спину блестящую гриву иссиня-черных волос и неторопливо налил себе стакан виски.

– Это все слишком странно, дядя… Выходит, Райделла все-таки остановили! Для нас, конечно. Изящно, изящно, ничего не скажешь! Мы, два идиота, и впрямь поверили, что хитрый крыс утоп – а он… кто же это у нас такой утонченный, а?

– Утонченная, – поправил друга Роббо. – И не у нас, а у них… леди Коринна Андерсон оф Покус. Больше некому. Проклятье, Ара, у меня так чешутся руки!..

… – Познакомиться с ней поближе? – понимающе усмехнулся Ариф. – Знаю, знаю, ты давно в нее влюблен. Но увы… пока не стоит. Что ж, она нас переиграла. Если бы не бедняга Мыльный, мы бы и по сей день пребывали в сладостном неведении. Ну ладно, теперь наш ход! – Кириакис прошелся по краю бассейна, глотнул виски и хищно оскалился:-Все, Роббо, игра пошла на все деньги! Научно выражаясь, мы наконец-то вступили в прямое противодействие со стратегической разведкой противника. И если Райделл еще здесь – клянусь своими костями, мы его найдем!

– Но с этой стервой я все-таки познакомлюсь! И мне кажется, что скоро…

– Ладно, Бог с ней, с этой Кори… Давай пока спустимся с небес на землю. По какой цепочке двинемся?

– По всем сразу, – Роберт поморщился и принялся раскуривать сигару, которую уже давно крутил в пальцах. – И по Мыльному, и по доку Бреннеру. А Райделла в розыск. В черный.

– В черный, – задумчиво повторил Кириакис. – Хорошо…

* * *

Коптер опустился на тщательно подстриженной лужайке в трехстах метрах от мрачного старинного замка, подаренного Роберту отцом сразу после окончания академии. Когда-то это громоздкое сооружение принадлежало могущественному и воинственному лорду, чей род был выжжен танковой лавиной Черного Барона при завоевании планеты. Воды с тех пор утекло немало. Бифорт превратился в независимый и шокирующе богатый мир, идеальное место для любых капиталовложений: мир транзитных и прочих складов, мир гудящих бирж и рискованных операций, мир борделей и казино, отелей и шикарных курортов…

Здесь крутились деньги крупнейших преступных кланов человечества, и роскошно одетые джентльмены, щупая крепкие бедра своих дорогостоящих пассий, неизменно пили здравицы в честь его милости лорда-владетеля, чиновники которого никогда не интересовались происхождением инвестируемых капиталов. Его милость не беспокоило ничто, кроме налогов, приносимых пыльными и подчас кровавыми деньгами респектабельных предпринимателей, не имеющих прошлого.

Да, лишних вопросов тут не задавали, и Бифорт цвел… и пах, разумеется. Пах азартом молниеносного обогащения, пьянил дурманом кажущейся вседозволенности, валил с ног свежим ветром невиданных, немыслимых, давным-давно забытых свобод. Сюда стремились, сюда рвались со всех концов освоенного человечеством пространства. Слова «невозможно» здесь просто не знали, оно отсутствовало в местном диалекте. Желаете ввезти капитал? В ближайший банк. Хотели бы прикупить земли? Обратитесь к ближайщему консультанту. Открыть дело? Вам направо. Мечтаете вступить в ряды вооруженных сил? Вербовщик на восемьдесят четвертом этаже. Вид на жительство? Третий этаж. Не задерживайте меня, джентльмены, через пять минут новый лайнер…

Рвущиеся сквозь облака, фантастически вычурные башни небоскребов, пульсирующее многоцветье реклам, потоки роскошных каров и коптеров – Бифорт неизменно ошеломлял своих гостей, влюбляя в себя с первого взгляда, и они оставались в этом мире неограниченных возможностей, быстро привыкая к отсутствию сословных ограничений, ленных прав и прочих изобретений постимперского времени. Они счастливы были платить мизерные, как им казалось, налоги, и твердо знать, что укрывшийся под крыльями черного с золотом орла мир надежно защищен стальными клыками гигантского боевого флота, непобедимого и доблестного, и никто не сможет отнять у них вольный дух благословенной свободы.

Роберт видел Бифорт другим… Для него он был старым, хорошо изученным игровым полем, каждый крот которого считал своим долгом пожать ему руку и заверить в своем почтении. Роббо с детства отчетливо представлял себе ту сложнейшую паутину, на тонких ниточках которой медленно раскачивался его мир: он родился и вырос на вершине властной пирамиды и оттого всегда понимал – ему не суждено быть таким как все, у него свои роли и свои задачи.

К тому моменту, когда судьба позволила ему встать перед выбором, Роберт не терзался вариантами: все было решено задолго до того. Он игрок, значит, он должен играть. Играть! – и, играя, служить тому делу, которое начал его отец.

Он взял фамилию матери. По согласованной с владетельным отцом легенде Роберт не должен был афишировать свое высочайшее происхождение. Это окончательно развязывало ему руки… кости со стуком упали на стол. Ни отец, ни его чиновное окружение не имели представления о сложной игре лорда-наследника. Кое о чем догадывался шеф секретной службы фельдмаршал Мерсар, иногда Роберту казалось, что о его делах знает и мать, прекрасно ориентировавшаяся в обстановке; впрочем, ему никто не мешал…

Его загадочные и далеко не всегда законные маневры принесли Бифорту немало удач, весьма неожиданных для штатных аналитиков Генерального штаба, Департамента развития и прочих высших учреждений. Рушились, и без видимых на то причин, финансовые пирамиды крупнейших лордов Обьединенных Миров, лавиной валилсь акции аврорских кораблестроителей, непонятная паника охватывала биржи – и всегда именно в тот момент, когда этого страстно желал его милость лорд Торвард Бифортский. Разведслужба Военно-Космических Сил всегда располагала данными о точном количестве заклепок в переборках кораблей противника. Происхождение информации представлялось аналитикам более чем запутанным, но в ее верности они не сомневались. Лорд-наследник ехидно хихикал в рукав и наслаждался жизнью, попивая виски и щупая молоденьких девочек.

Сегодняшний день был потрачен впустую: свора длинноносых ищеек, запущенная по всем следам сразу, только-только приступила к работе, и докладов следовало ждать не ранее утра. Подобная оперативность не особенно радовала Роберта, но он прекрасно понимал, что раскопки пластов окаменелого дерьма требуют времени. Он медленно шел по вьющейся меж высоченных старых деревьев песчаной тропинке, слушая, как потрескивают под толстыми подошвами туфель мелкие камешки, и пытался расслабиться, не думать ни о чем. Задача была не из простых: в голове крутилась мысль о начисто проигранном дебюте и возможной длине хитрых вражеских пальчиков. Тот факт, что они, герои тайных сражений и мастера сортирновдохновленных комбинаций, оказались оболванены вчистую, Роберта не огорчал. Арифметику он ненавидел с детства, но полученных в академии знаний ему вполне хватало, чтобы понимать: помимо выигрыша в игре бывает и проигрыш. Фортуна коварна.

Роща, отделявшая луг от замка, кончилась, и под ногами Роберта сухо скрипнул шершавый черный мрамор дорожки. Дворецкий Пол, худощавый юноша с ужасно серьезными темными глазами, отделился от стены над парадной лестницей и решительно шагнул ему навстречу.

– Добрый вечер, милорд…

– У нас проблемы, старик? – прищурился Роббо, разглядев тревогу на лице парня. – Что, черти принесли моего владетельного папашу?

– Нет, милорд. Вас ожидает женщина.

– Твою же мать! Какого дьявола, Пол! Она что, была настолько настойчива?

– Простите, милорд. – Пол виновато опустил глаза и нерешительно пожевал губами. – Дело в том, что она – старший офицер департамента по особо важным делам…

Роберт скорчил кислую мину. Причина прибытия следователя была ему вполне понятна.

– Надо же, крыса, а… не пожалела воскресенья.

– Это серьезно, милорд?

– Серьезно, дядя, будет в колумбарии… проведешь ее в мой кабинет минут через пять.

Пройдя через холл, он поднялся по широкой лестнице на второй этаж и распахнул дверь спальных апартаментов. Сейчас я тебя очень мило встречу, подумал Роберт. Очень мило – так, что все твое любопытство улетучится через задницу… Разбросав по комнате свою одежду, он подошел к высокому угловому шкафу и нетерпеливо выхватил из него длинный белесый пакет.

Через несколько минут огромные стенные зеркала блеснули золотом погон. Роберт внимательно осмотрел себя: строгий и одновременно роскошный черный мундир сидел на нем как влитой. Влажно лоснящаяся портупея чуть обвисала, добавляя в портрет штришок этакого вальяжного легкомыслия – довольно хмыкнув, Роббо поправил на бедрах пояс с кобурой и вышел в коридор.

Его рабочий кабинет был затянут зеленой кожей и оттого несколько мрачен. В светлых помещениях Роберт не мог сосредоточиться – для пробуждения фантазии ему требовался темновато-тяжеловесный интерьер и зловещая роскошь натуральных материалов: дерева, кожи, зерненой бронзы. Усевшись в высокое вращающееся кресло, он вытащил из верхнего ящика гигантского письменного стола миниатюрный пульт и слегка раздвинул тяжелые золотисто-коричневые шторы. Ровно настолько, чтобы впустить в кабинет робкую струйку ласкового оранжевого света уходящего дня – ей хватит, а ему он не нужен вовсе…

Дверь кабинета вопросительно клацнула, и на пороге возник дворецкий:

– Ее милость госпожа следователь, милорд…

Роберт кивнул; его зубы привычно стиснули заранее приготовленную сигару, щелкнула зажигалка. Вошедшая в кабинет женщина застала его окутанным клубами густого ароматного дыма.

–Лорд Роберт Вербицкий, если не ошибаюсь?

Роббо заметно пошевелился в кресле, дым лениво покинул его ноздри двумя сонными сизыми струйками. Он намеренно медлил с ответом. Следователь выглядела шедевром, достойным самого восторженного любования – ему хотелось точнее определить для себя угол, при рассмотрении из которого драгоценность заиграет всеми своими красками.

Она стояла посреди комнаты, спокойно ожидая приглашения сесть: невысокая, темноволосая, серое с искрой короткое платье чуть кокетливо обтягивало ее ладную фигуру. В ней был вызов, тот самый вызов, что способен доставить тонкое наслаждение истинному ценителю – он явственно просматривался сквозь камуфляж притворного внешнего целомудрия, искристыми чертиками приплясывал в глубоких серых глазах, лукавыми обертонами грассировал в ее негромком мелодичном голосе.

– К вашим услугам, миледи, – Роберт улыбнулся уголками рта и с тщательно рассчитанной небрежностью указал на широкий кожаный диван напротив окна: – прошу. Выпьете?

– Увы, на службе я не пью.

– А что, Отто Галланд ввел в своем департаменте семидневную рабочую неделю? – едко удивился Роббо. – Охо-хо, боюсь, мне придется сделать соответствующий запрос по линии Конституционной комиссии…

– Вы знакомы с советником Галландом? – поразилась женщина. – Впрочем, я понимаю… на вас мундир Службы Безопасности с эмблемой Управления внутренних расследований – поэтому мой уровень доступа не позволил мне получить сколько-нибудь внятную информацию о вашей почтенной персоне. Я не знала, что вы являетесь офицером УВР…

– Мои погоны меняют суть дела? – осведомился Роберт.

– И да и нет, милорд. Впрочем, к делу… Меня зовут Кэтрин Раш, и в данный момент я исполняю обязанности старшего следователя в столичном департаменте расследования особо важных дел.

– Я полагаю, что старина Галланд счастлив иметь в своем распоряжении столь очаровательного следователя…

– Мой визит носит сугубо предварительный характер, – реплика Роберта со свистом пролетела мимо хорошеньких ушек женщины, – и не является официальным.

– Я весь внимание, миледи…

Серые глаза изучающе скользнули по его лицу:

– Надеюсь, имя лорда Гая Пикфорда знакомо вашей милости?

Роббо откинулся на спинку кресла. Пикфорд, один из крупнейших торговцев наркотой, легендарный контрабандист и совершенно непробиваемый мерзавец, был застрелен сразу же после окончания короткой, но весьма содержательной беседы между ним и Арифом; стрелял Роберт. Дело происходило две недели тому, и сейчас Роббо волновало одно: кого представляет эта милая дама, столь непринужденно ворвавшаяся в его дом. Если она всего лишь добросовестный и оттого нахальный сыскарь, то дело закончится здесь же. Если же прелестная Кэтрин работает на тайных покровителей покойного негодяя, вопрос придется решать иными средствами – а сейчас это ох как не вовремя!

– Вполне, – решился он. – А что?

– Лорд Пикфорд был убит. Совсем недавно, милорд. Вам напомнить, когда и кем?