- Спокойно, не стрелять! - что было сил закричал Перкинс. - Взгляните, это почти невероятно, но все хорелии словно парализованы. Что бы это могло значить, хотелось бы знать!
      Перкинс был прав. Звон колоколов, похоже, производил на хорелий гипнотизирующий эффект: они перестали раскачиваться из стороны в сторону.
      Ковач, убедившись в этом, обратился к Перкинсу:
      - Честное слово, вы правы... Непонятно почему, но они ни на что больше не реагируют...
      - Как по-вашему, долго будет стоять ещё этот перезвон?
      - Э-э-э... Вероятно, несколько минут. Если меня не подводит память, то сегодня Рождество.
      Перкинс прокричал:
      - Попробуем просочиться сквозь них, пока колокола не умолкли.
      И он смело направился к широкой улице, по которой они пришли к электростанции. Вся группа двинулась за ним.
      Ускорив шаг, легионеры и Ковач вскоре подошли к растениям-убийцам, но те даже не шелохнулись. И тогда они поняли, что поступили правильно и что каким бы невероятным это ни казалось, у них неожиданно появился шанс остаться в живых.
      Выскочив на широкую улицу, они решительно направились к вилле, стараясь не прикасаться к застывшим статуями хорелиям. А с церкви по-прежнему лился перезвон.
      Как только они покинули опасную зону, Ковач остановился и его взгляд устремился к церковному куполу. По впалым, прорезанным глубокими морщинами щекам медленно текли слезы.
      Киборги услышали, как он благоговейно прошептал:
      - Благодарю тебя, о Боже!
      Странный феномен, которому все они были свидетелями, заинтриговал легионеров. По возвращении на виллу Перкинс спросил у Ковача:
      - Вы когда-нибудь уже с этим сталкивались?
      - С уверенностью говорю: нет.
      Но ученый ответил как-то механически, он был погружен в свои раздумья. Наконец через некоторое время он очнулся и заявил:
      - Неоспорим тот факт, что звуковые колебания погрузили хорелий в состояние, близкое к гипнозу. Это, похоже, подтверждает те опыты, которые задолго до Катастрофы проводились специалистами по выяснению воздействия музыки на некоторые земные растения. И, если не ошибаюсь, некоторые водные растения и мимозы проявляли исключительную чувствительность к музыкальным колебаниям. Ученые считали, что это активизирует их рост. Что касается хорелий, то не исключено, что в силу присущей им чрезвычайной восприимчивости музыка вызывает у них почти полный паралич. Во всяком случае, это - единственно возможное объяснение случившегося.
      Перкинс довольно долго кивал головой, прежде чем задать следующий вопрос:
      - А нельзя ли как-нибудь проверить вашу теорию? Как вы сами понимаете, это может оказаться необычайно важным.
      Ничего не было проще, чем выполнить эту просьбу. Ковач сходил в соседнюю фонотеку и отобрал там несколько прекрасно сохранившихся записей.
      Он где-то раздобыл и магнитофон, который они сообща легко починили. После этого вся группа могла с полным удовольствием наблюдать реакцию на музыку хорелий, росших на огороженном Ковачем участке.
      Их поведение ничем не отличалось от поведения их сородичей перед электростанцией. Они тут же застыли, напряглись, их охватила легкая дрожь, а разноцветные венчики дружно повернулись к источнику звука, никак не реагируя на присутствие людей. Хорелии полностью подчинились магии музыки, были буквально зачарованы ею.
      Легионеры повторили опыт несколько раз, варьируя интенсивность звучания и соотношение низких и высоких тонов. Сложилось впечатление, что временами эти таинственные растения испытывали подлинные мучения при тех или иных комбинациях звука.
      - Ну вот, наконец-то найдено эффективное оружие против противника, и мы можем с успехом применять его в трудных ситуациях, - тихо произнес Маршал.
      Смит слегка улыбнулся.
      - Нам бы фанфару - и гуляй смело по всему городу! К тому же я лично могу сбацать на барабане, а Крупп сыграть на гармонике. Кто-нибудь ещё умеет играть на музыкальных инструментах?
      Но зубоскальство старшего пилота не нашло поддержки. Перкинс лишь кисло заметил:
      - Увы, мне не хочется возглавлять оркестр... Но считаю, что мы сделали важное открытие... Может быть, даже очень важное. - Затем, сменив тон, добавил: - Ладно, пора за работу! Необходимо починить этот проклятущий корабль.
      Смиту уже удалось смастерить несколько запчастей к соплу, что позволяло обеспечивать надежный контроль над работой реактора. Но оставалась наиболее сложная часть восстановительных работ: замена каналов прохождения водородного топлива. А они были разрушены полностью.
      Киборги принялись за дело с энергией отчаяния.
      Стал накрапывать дождик, и это ещё больше затруднило им и без того нелегкую работу. Но день прошел без каких-либо заметных происшествий.
      В загоне прирученные хорелии вновь принялись монотонно, ритмично раскачиваться. Перкинс не смог утерпеть и несколько раз украдкой бросал взгляды на самую высокую из них.
      Самая прекрасная из всех.
      Он испытывал какое-то необъяснимое притяжение к ней, и оно временами брало верх над его волей, полностью отключало в нем разум и сознание.
      Познали ли они все секреты этой экзотической и устрашающей расы пришельцев? Какой же все-таки силой располагала эта красавица-хорелия, чтобы навязывать ему образ Мэри, такой, какой она была при жизни?
      С какой целью и каким образом это было сделано?
      Едва он начинал думать об этом, как ловил себя на мысли, что ускользает куда-то в бездну векового, унаследованного от предков ужаса. Все происходило так, как если бы он внезапно попадал в изначальный мир, окутанный легендами, волшебный и полный тайн, где царили силы зла.
      Этот мир кошмара окутывал его постепенно, и Перкинс чувствовал, что не в силах ему противостоять.
      И в то же самое время достаточно было взглянуть нормальными глазами на эту злосчастную хорелию, как мгновенно улетучивалось представление, что она чем-то отличалась от других. Причем от всех.
      Но Перкинс был уверен, что это вовсе не так просто, как казалось на первый взгляд.
      Именно в этом заключался весь драматизм его положения.
      В эту ночь он решил остаться в гостиной, отказавшись от мысли даже на мгновение пройти в отведенную ему спальню. Он не хотел вновь подвергнуться галлюцинации, вероятно, такой же неизбежной, как и во все прочие ночи.
      Он использовал порцию энергетических таблеток, отрегулировал систему электронных стимуляторов и закончил отчет о проделанной за день работе.
      То была его новая победа над самим собой.
      Глава 13
      В последующие три дня ничто не мешало киборгам спокойно продолжать их ремонтные работы.
      После сокрушительного поражения во время последней битвы хорелии, видно, растеряли весь свой боевой пыл. Во всяком случае, ни одна из них не отважилась показаться вблизи виллы.
      Не повезло, однако, с погодой. Мелкий моросящий дождичек сменился мягким снегопадом, накрывшим мертвый город непорочно белым саваном.
      Снег все шел и шел, и это вынудило киборгов провести расчистку подступов к аэроджету от начавших образовываться заносов. В который уже раз легионеры поворчали по поводу природных стихий внешнего мира, от разгула которых они у себя в подземелье давно уже отвыкли.
      Маршал отправился на наблюдательный пост на крышу дома, а Ковач присоединился к остальным легионерам.
      Укутавшись в дряхлое латаное-перелатаное пальто, он со снисходительной улыбкой бросил своим новым друзьям:
      - Придется вам привыкать к этому. Именно такого рода жизнь вели ваши предки с древнейших времен, задолго до вас.
      - Наши биологи все это предусмотрели, - слабо улыбнулся в ответ Перкинс. - Видно, в природе изначальных элементов Вселенной заложено, что человек должен постоянно развиваться, обгоняя свое прежнее состояние.
      - Точно. Примерно так говорил и Лукреций, но эта эпикурейская установка заставляет задуматься... Идеальный человек, о котором вы говорите, будет уже не человеком, а чем-то другим...
      - Киборгом.
      Ковач покачал головой, вздохнув:
      - Не исключено, что и киборгом, но вы никогда не будете в контакте с природой, источником самой жизни.
      Он долго всматривался в окрестности, а затем, словно для себя самого, тихо продолжил:
      - Нет, вы не сможете этого понять... Эх, если бы вы знали эту местность раньше... Она была чудесной... Особенно весной... Кругом цветы и набухшие почки на деревьях, под ногами - шелковистая изумрудного цвета трава, подернутая кисеей из капелек росы по утрам, сверкавшей при первых лучах солнца не хуже бриллиантов. А как сладостно пахло! Вы даже представить себе не можете, до чего все это было здорово! На берегу речушки танцевали под скромный оркестрик или под какой-нибудь музыкальный автомат. Французы называли это "повеселиться в загородном кабачке". Ах, эти чудные ресторанчики прошлого! В них так вкусно пахло картофелем во фритюре, за столами оживленно обсуждали последний футбольный или бейсбольный матч... а хозяин заведения звонко покрикивал: "Поспешим, господа! Делайте ставки, у меня наиточнейшие сведения насчет того, кто войдет в тройку победителей на лошадиных скачках в пять часов..."
      Ковач вдруг громко расхохотался, потом, нагнувшись, набрал в костлявую, высохшую ладонь пригоршню снега и протянул руку Перкинсу. В его блуждавшем где-то вдали от этого мира взоре читалось глубокое волнение.
      - Видите, - воскликнул он. - Он... он ничуть с тех пор не изменился!
      Пожав плечами, он метнул снежок вдаль.
      - Теперь мы, люди, стали тут чужаками.
      В этот момент Перкинс, возможно, впервые ощутил ту безмерную печаль и боль, которые должен был испытывать этот полный достоинства и благородства старик, оставшийся единственным человеком из того мира, что канул в вечность и был отличен от того, что он знал.
      И уж точно ему, Перкинсу, не суждено понять этого мира!
      Вышедший из корабля Смит испустил победный клич.
      - Командир, кажется, дело на мази. Мне удалось починить каналы подачи топлива. Осталось лишь проверить несколько стыков и...
      Он не успел закончить фразу: с крыши раздался душераздирающий крик.
      Все разом обернулись и в ужасе застыли, оцепенев от открывавшегося из взорам кошмарного зрелища.
      На крыше дома гигантская хорелия обрушилась на Маршала, обвив его своими нервными буравчиками-щупальцами.
      Тесно переплетясь, человек и растение отчаянно боролись друг с другом в каком-то почти сверхъестественном напряжении сил, скатываясь по пологому склону крыши.
      Перкинс и его товарищи инстинктивно выхватили оружие, но мгновенно поняли, что использовать его невозможно без риска попасть в несчастного физика, сопротивлявшегося противнику, словно одержимый.
      Они уже бежали к нему со всех ног, чтобы оказать помощь на месте, но Маршал сорвался с крыши вместе с намертво оплетшим его чудовищем.
      С отвратительным стуком тело легионера ударилось о землю.
      Киборги бросились к нему, но было уже поздно. Щупальца хорелии сделали свое дело, раздробив легионеру кости. Сейчас тот выглядел как безжизненная с вывихнутыми конечностями кукла, распростертая на разодранном в клочья венчике растения-убийцы.
      Когда Перкинс склонился над ними, оба были уже мертвы.
      Стремительно вскочив, командир тут же распорядился:
      - Быстро, обежим вокруг виллы.
      И он устремился к садику с оружием в руках, обшаривая глазами окрестности. Но все было спокойно.
      В своем загоне прирученные хорелии будто взбесились, хотя и оставались на своих местах. Они исступленно щелкали листьями, и этот резкий звук напоминал клацанье чудовищных челюстей.
      Перкинс встретился с Круппом, Смитом и Ковачем позади дома.
      Те также не заметили ничего подозрительного. Их окутывала полная, до звона в ушах тишина. Лишь продолжали беззвучно падать на землю густые хлопья снега.
      Крупп показал на довольно глубокую борозду в земле, которую ещё не успела прикрыть пороша.
      Не было сомнений в том, что это след, оставленный подползшей к их укрытию хорелии-камикадзе. Затем она подтянулась по стене здания и неожиданно для ничего не подозревавшего Маршала возникла перед ним.
      Ясно, что именно так все и должно было произойти.
      И совершилось это так быстро... так стремительно.
      Они вернулись к тому месту, где по-прежнему лежало тело Маршала. Но разводить дискуссию на тему о печальной участи, выпавшей на долю их товарища, у них не было времени.
      Возникла очевидная угроза их существованию, способная совершенно неожиданно проявиться в любой момент.
      Следовало действовать как можно скорее, и Перкинс решил похоронить беднягу немедленно.
      Им пришлось перерезать буравчики-щупальца и стебель, плотно охватившие Смита, чтобы полностью вызволить его тело из ужасного плена.
      Смит и Крупп принялись копать могилу рядом с той, где покоился Диас. Перкинс тем временем увлек Ковача в сад.
      - Она явно пожертвовала собой, чтобы уничтожить одного из нас, - глухо произнес он.
      Ковач поднял глаза к небу, его губы что-то беззвучно шептали. Было ясно, что он молился за упокой души усопшего.
      Но Перкинс настойчиво продолжал развивать свою мысль:
      - Объясните, однако, каким образом хорелия смогла добраться до дома?
      - Снег, - просто пояснил ученый.
      Перкинс вздрогнул:
      - Ну конечно же, в этом вся разгадка. Снег... нам следовало подумать об этом заранее... Он же является пищей для их корней, так что в этих условиях они могут достать нас, когда им заблагорассудится.
      И он внезапно вспылил, дав волю обуревавшему его гневу, вызванному чувством беспомощности:
      - Это все мерзкая погода виновата... всякая сыплющаяся сверху дрянь и гадость...
      Но он быстро взял себя в руки и тяжело вздохнул. Перкинс был на пределе своих моральных и физических сил.
      - Эх, продержаться бы нам ещё несколько часов... всего-навсего, процедил он сквозь зубы.
      Подошедший к ним Смит был настроен более оптимистично. По его словам, ремонт успешно подходил к концу и они вполне могли надеяться на проведение испытаний к середине дня.
      В сущности, оставалось состыковать несколько узлов, что не представляло никакой трудности.
      Значит, прочь уныние и сомнения. Смит и Крупп с удвоенной энергией принялись за работу, а Перкинс и Ковач с оружием на боевом взводе несли вахту около аэроджета.
      Медленно тянулся час за часом. Все были на взводе, даже Ковач.
      Наконец Смит объявил, что все в порядке, но для полной уверенности в том, что они смогут успешно долететь до своей шахты, требовалось провести хотя бы короткое испытание.
      Перкинс не возражал, и молодой пилот занял место в рубке управления. Остальные вошли в дом.
      Было условлено, что во время полета Смит будет держать постоянную связь с виллой, чтобы передавать свои впечатления о состоянии систем корабля.
      Аэроджет как-то нехотя поднялся над виллой, покачался над садом, а затем взмыл вверх и исчез в серой мути неба, начавшего темнеть.
      В помещении воцарилось молчание. Каждый с нетерпением ожидал первого сообщения Смита, которое поступило довольно скоро. Он лаконично доложил:
      - Все в порядке. Разворачиваюсь.
      Вздох облегчения невольно вырвался из груди Перкинса. Командир тут же отдал приказ спешно готовиться к отлету.
      С помощью Круппа и Ковача он стал упаковывать собранные материалы. Неожиданно в его наушниках снова зазвучал голос Смита:
      - Командир, направляющее сопло только что вышло из строя... В этих условиях продолжать полет невозможно...
      Перкинс нервно бросил:
      - Вы сможете вернуться к нам?
      - Нет, аэроджет не подчиняется моим командам. Вынужден совершить посадку. Я все же попытаюсь свести повреждения к минимуму.
      Наступила пауза. Перкинс затаил дыхание. Голос зазвенел снова:
      - Оставайтесь на приеме. Надеюсь вызвать вас через несколько секунд. Внимание, выключаю связь. Конец.
      Судьба вновь обернулась против них. На сей раз произошло худшее, что могло с ними случиться.
      Перкинс попытался восстановить контакт со Смитом, но ничего не получилось.
      Ни Крупп, ни Ковач не представляли, что за драма разыгрывается, может быть, в этот самый момент на борту корабля.
      Перкинс счел необходимым сообщить им о случившемся. Они переглянулись, не говоря ни слова, потрясенные этим новым невезением.
      И все же, несмотря ни на что, они цеплялись за призрак надежды, ожидая, что вот-вот из пелены снега, в которую они все трое напряженно вглядывались, неспешно высунется нос их аэроджета.
      Увы, все оставалось без изменений, и понемногу легионеры стали свыкаться с мыслью, что теперь-то уж для них действительно все кончено.
      Именно в эти минуты нежданно-негаданно в наушниках вновь прорезался голос Смита. Он был жив-здоров и успешно посадил корабль за озером, окаймлявшим южную часть города.
      Большой удачей оказалось то, что тормозные стабилизаторы работали нормально и Смит смог сесть, "не наломав дров", как по старинке любил выражаться шеф-пилот.
      Оказалось - ничего страшного.
      - Просто полетела одна из запчастей, - добавил он.
      - Как вы считаете, справитесь с этим один? - лихорадочно запросил Перкинс.
      Смит, несколько поколебавшись, ответил:
      - Нет, к сожалению, это невозможно. Если бы я мог выйти из корабля, то - как знать, но местность так и кишит хорелиями... Я их отлично вижу через иллюминаторы. Они наверняка не дадут мне пройти и трех шагов, вздумай я выйти наружу... А ведь вся починка заняла бы не более четверти часа.
      Снова пауза.
      Затем последовал приказ Перкинса:
      - Оставайтесь в корабле и ни в коем случае не покидайте его. Мы попытаемся найти какое-нибудь решение. Я вызову вас сам. Конец.
      Они быстро обсудили создавшееся положение. Сами легионеры не могли выбраться из города, поэтому нечего было и думать о том, чтобы пробиться к Смиту.
      Но все равно они должны были любой ценой попытаться использовать свой последний шанс.
      Перкинс вновь обратился к Ковачу, так как среди них он был единственным, кто хорошо знал город и весь район в целом.
      По тем координатам, что сообщил Смит, они легко нашли по карте местонахождение пилота.
      Предположим, рассуждали они, что все же - хотя это ещё требовалось доказать - группа сумеет незаметно покинуть город. В этом случае они должны будут обогнуть озеро, вступая в неизбежные стычки с хорелиями, рассыпавшимися по его берегам.
      Перкинс, взглянув на товарищей, произнес:
      - Лично я вижу только два возможных выхода: или попытаться переправиться через озеро вплавь, или же найти какое-то плавсредство.
      Но тут он понял, что Ковач в силу своего возраста не сможет воспользоваться первым вариантом, и поспешил добавить:
      - Естественно, совершенно необходимо найти что-нибудь такое, на чем мы смогли бы беспрепятственно подплыть к месту катастрофы аэроджета. Ковач, это реально?
      Старый ученый, покачав головой, тихо пробормотал:
      - Может, и так, но...
      Перкинс, поняв, что это весьма и весьма проблематично, предпочел больше не настаивать на своем предложении.
      - Ладно. У нас впереди целая ночь, чтобы поразмыслить как следует, прервал он обсуждение. - Все равно до утра мы не в силах что-либо предпринять.
      Ночь уже вступила в свои права, окутывая темнотой мертвой город. Снегопад прекратился. Лишь порой отдельные редкие снежинки вдруг начинали затейливо танцевать на ветру, похожие на толстых белых насекомых, ослепивших и неуверенно тыкающихся туда-сюда в поисках пути.
      В городе зажегся свет. Он преломлялся в густом тумане, поднимавшемся с улиц на несколько метров ввысь и окружавшем ореолами фонари на столбах.
      Наступила невыносимо тягостная ночь ожидания, возможно, последняя в их жизни. В любом случае - как смутно чувствовал Перкинс - других не могло больше быть.
      Если они так и не смогут найти способ добраться до аэроджета, их гибель неминуема.
      Хорелии не становятся ни перед чем, чтобы расправиться с ними. И вообще, кто знает, что они сейчас затевают, затаившись где-то неподалеку от них? Никто не мог ответить на этот вопрос и предусмотреть ход событий.
      Вместе с Круппом и Ковачем Перкинс тщательно изучил возможный маршрут следования по городу. Они должны были выйти к озеру, избегая наиболее опасных зон, которые сейчас и выявили с максимальной точностью.
      Все согласились, что для пересечения города им потребуется что-то около часа.
      Было решено оставить на вилле все оснащение экспедиции и взять только оружие.
      Ковач сказал, что на берегу озера есть док. Если фортуна им улыбнется, они, может быть, смогут найти там лодку в хорошем состоянии.
      Но он не был в этом уверен.
      В тот момент, когда они обсуждали эту возможность, в гостиной внезапно погас свет.
      В едином порыве они бросились к выходу, но и снаружи царила беспросветная ночь.
      Ни единого огонька ни на одной из соседних улиц.
      Оцепенев от ужаса, они молчали, боясь высказать вслух сразу же пришедшую им на ум догадку.
      - Электростанция, - первым решился нарушить тишину Крупп. - Они захватили её.
      - Вы, несомненно, правы, - поддержал его Ковач. - Вероятно, так оно и есть. Но, позвольте, каким, черт побери, образом...
      - Каким?! Хотите знать каким?! - взорвался Перкинс. - Что нам теперь до этого?
      - Командир, вы не находите, что для демонстрации своей нервозности вы выбрали явно неудачный момент? В конце концов, шеф здесь вы, значит, вам и принимать решение, - хлестко прозвучал голос Круппа.
      Перкинс снес выпад подчиненного не моргнув глазом. Он уловил в этой реплике ненависть, внезапно взорвавшуюся где-то в глубине души Круппа. Как знать, не наступившая ли темнота наконец-то освободила в нем ту тайную обиду, которая подтачивала его с самого начала экспедиции?
      Ковач молча куда-то отошел. Перкинс слышал, как он вернулся в комнату и принялся там что-то делать. Затем вдруг вспыхнула искра, превратившаяся затем в желтоватого цвета пламя, хоть и слабо, но все же рассеивавшее окружавший их мрак.
      Ковач подрегулировал яркость. Стало гораздо светлее.
      - Это старинная керосиновая лампа, - объяснил ученый. - Я пользовался ею до тех пор, пока не наладил электростанцию.
      Перкинс ещё раз проверил надежность запоров на всех дверях. Убедившись, что все в порядке, он вернулся к Ковачу, избегая смотреть на механика. Тот, похоже, успокоился.
      Глава 14
      Около полуночи Крупп, дежуривший у окна, выходившего в сад, подал коллегам знак о приближении опасности.
      Они тотчас же поспешили к нему. Киборг пояснил:
      - Я явно слышал какой-то шум... что-то двигалось снаружи...
      Перкинс и Ковач вплотную приблизились к плексигласовой поверхности и настороженно принялись сверлить взглядами темноту. Но ничего не обнаружили.
      - Будто что-то скользнуло по центральной аллее, - продолжал Крупп. Тише... Вслушайтесь сами...
      Перкинс и Ковач буквально обратились в слух.
      Крупп и в самом деле не ошибся. Что-то там действительно двигалось, казалось, с трудом волочась по мягкому снегу.
      То был какой-то смутный, приглушенный звук... еле различимый шорох, хотя сомневаться в его реальности не приходилось.
      - Погасите лампу, - шепнул Перкинс на ухо Ковачу.
      Сам он тем временем прильнул к окну и терпеливо ожидал момента, когда его глаза приспособятся к мраку.
      Вскоре он уже мог различать, хотя и слабо, внешние предметы. Чтобы усилить остроту зрения, он подключил свою память, стараясь вспомнить, где и что он там уже в свое время видел. И тогда он явственно заметил неопределенный, тонкий и нитеобразный силуэт, двигавшийся всего в нескольких метрах от него.
      Крупп, должно быть, тоже его обнаружил, поскольку Перкинс расслышал, как тот тихо прошептал:
      - Вон там... в середине аллеи... она приближается...
      Перкинс, до боли в руке сжав рукоятку термического пистолета, выждал ещё несколько секунд. Но силуэт, похоже, застыл на месте, смешавшись с густой чернотой ночи.
      Командир приблизился к Ковачу.
      - Возможно, это хорелии из загона. Как вы считаете?
      - А не все ли равно...
      - Да, конечно, но...
      - Но что?
      - Да нет, это и впрямь не имеет никакого значения.
      И тут в мозгу Перкинса ярко высветился образ великолепной особи, с широкими, пурпурными, в черно-желтую крапинку лепестками. Одновременно его окатила волна ужаса, разбудившая былые воспоминания.
      Мэри!
      Опять это наваждение, те же самые галлюцинации, что преследовали его, полностью лишая возможности предпринимать какие-либо действия.
      Мэри... Нет... что угодно, но только не это... Не сейчас... Не в эти минуты...
      Но он был не в силах что-либо поделать с собой, и образ уже высветился в ночи, извиваясь перед окном серебряной змейкой, все полнее набирая нужную форму в странно фосфоресцировавшем густом тумане.
      И вот уже змейка превратилась в удивительной красоты женщину.
      Перкинс подскочил от дикого вопля Круппа, но стоило ему услышать возглас Ковача, как кровь в его жилах буквально застыла.
      - Боже мой, возможно ли такое... Вы видите ее?
      И тогда он понял, что на сей раз не один он стал жертвой этой галлюцинации.
      Видение Мэри стало реальностью и для его товарищей.
      Наконец облик Мэри завершил свое формирование. Перед их изумленными взорами предстало измученное лицо прелестного существа. Алели, словно свежая рана, губы, блестела копна волос, рассыпавшихся по плечам, струясь по ним, подобно водорослям под зеркалом водной глади.
      - Она зовет нас... говорит... вы ведь слышите, верно?
      Крупп прильнул к окну, зачарованный, неспособный взять себя в руки.
      - Этого же в действительности не существует, - отчаянно вскричал Перкинс. - Это же монстр, безмозглый и бездушный... никакого реального человека там нет... Придите в себя, сделайте над собой усилие... попытайтесь понять...
      Но Ковач откликнулся, как если бы пребывал в трансе.
      - Женщина... Как же подобное возможно?
      А тем временем в голове Перкинса затрепетал мягкий, убаюкивающий голос:
      "Это я... И всегда была здесь... Я - часть этого мира, плоть от плоти природы... Не отчуждайте меня..."
      В подсознании Перкинса эти слова превращались в ещё более глубинные для него по смыслу:
      "Майкл... Не отвергай меня... Ты так мне нужен... Именно ты... За пределами жизни... За границей смерти... И ты придешь ко мне... придешь непременно..."
      - Нет, - завопил что было мочи Перкинс, - это ловушка! Не слушайте ее... это не имеет никакого смысла... Умоляю, прислушайтесь ко мне, иначе мы все погибнем...
      Но Крупп отмахнулся от него. Перкинсу пришлось резким прямым ударом отшвырнуть его к центру комнаты. Одновременно он крикнул Ковачу:
      - Задерните шторы... Немедленно!
      Вероятно, у старика-ученого в этот момент появился какой-то проблеск сознания, потому что он почти тотчас же повиновался.
      - Зажгите лампу!
      Крупп, лежа на полу, с трудом переводил дыхание, но начал постепенно приходить в себя. Майкл ждал, пока не убедился, что тот уже полностью отрешился от дурмана, и только тогда позволил ему подняться.
      - Попытайтесь понять. Мы все стали жертвами массового наваждения. Я уложу на месте первого, кто покинет это помещение. Ясно?
      Ковач обессиленно рухнул в кресло. Он был мертвенно-бледен и мелко дрожал.
      Перкинсу вдруг показалось, что на него обрушился весь мир.
      До восхода солнца оставалось около двух часов.
      Образ Мэри не исчезал. Вплотную приблизившись к окну с внешней стороны, призрак выжидал, терпеливый и внимательный.
      Перкинс мог не раз убедиться в этом, осторожно выглядывая в щелку между раздвинутыми шторами.
      При этом он был вынужден все время яростно бороться с самим собой, сопротивляясь могучему воздействию охвативших его чар.
      Но инстинкт самосохранения оказывался сильнее, и в конечном счете он неизменно выходил победителем в этой невидимой схватке.
      В гостиной царила тишина. Все погрузились в только им ведомые мысли.
      Чтобы как-то отвлечься, Перкинс несколько раз связывался со Смитом. Их разговор не был деловым, он являлся просто проверкой связи и преследовал одну цель: поддержать настроение несчастного пилота, волею обстоятельств оказавшегося в бронированной тюрьме.
      В какой-то момент Перкинс увидел, что Ковач добавляет керосин в лампу, и полюбопытствовал:
      - Интересно, где вы добываете этот продукт?
      Старикан был удивлен вопросом. Пожав плечами, он ответил:
      - Да в одном из хранилищ. Его держали там в виде таблеток. Когда-то это минеральное масло служило топливом.
      - Меня не это интересует, а тот факт, что он возгораем.
      - Что вы хотите этим сказать?
      Перкинс напряженно думал.
      - Где находится этот склад?
      - Одно из хранилищ совсем близко от нас...
      - Крупное?
      - Довольно.
      - Мне пришла в голову одна мысль. Если бы нам удалось перевести эти нефтепродукты из твердого в жидкое состояние и различить по городу, то мы могли бы сжечь весь Рок-Сити со всеми его хорелиями. Для нас это совершенно безопасная операция, учитывая, что наши скафандры выдерживают температуру свыше двухсот градусов. Не беспокойтесь, найдем подходящий и для вас лично. Подумайте хорошенько, Ковач. Возможно ли это сделать?
      Ковач насупился, на какое-то время задумался, затем оживился:
      - Это совершенно блестящая идея. Думаю, что мы вполне могли бы это устроить.
      - Но есть одно обстоятельство, - вмешался Крупп. - Вы забыли, что ни одно электрическое устройство в городе больше не работает.
      - Ничего. В этом хранилище автономная электроустановка. И надеюсь, она в исправном состоянии. Мы могли бы запустить гидравлические насосы.
      - Главное, как туда добраться. Но это - наш единственный реальный шанс спастись.
      Предложение Перкинса и в самом деле было очень привлекательным. Посему первые лучи зари застали их за внимательным изучением маршрута следования к нефтехранилищу.
      Нечего и говорить, что наступление дня они встретили с великим облегчением.