- Почему у вас создалось такое впечатление?
      Прежде чем ответить, Майкл долго вглядывался в него.
      - Во всем, с чем мы сталкиваемся, есть что-то вызывающее беспокойство, разве не так, Крупп? У меня такое чувство, что этот мир нам больше не принадлежит. Могущество человека - дело прошлое. И отныне мы навсегда будем здесь нежелательным и чуждым элементом. И это естественно. Цивилизация породила человечество, но она же его и уничтожила.
      - Поэтому-то мы и здесь, чтобы попытаться его поднять из руин.
      - Я не верю в воскресение.
      - Вы говорите это как медик или как зачинатель будущей эпохи?
      - Скажем проще: как человек, реально оценивающий вещи. Не беспокойтесь, я полностью осознаю свой нынешний долг и выполню свои обязанности до конца во что бы то ни стало. Если у нас имеется хотя бы малейший шанс справиться с заданием, я его не упущу.
      - Вы альтруист по натуре, но не желаете признаться в этом. Лучше уж согласитесь с тем, что прогресс одной культуры провоцирует деградацию другой. Не стоит, однако, питать в глубине души каких-либо надежд, если вы будете считать, что у вас нет никаких шансов на успех.
      Перкинс взглянул на Круппа повнимательней и вдруг спросил:
      - Вы меня ненавидите так же сильно, как и остальные?
      Механик был ошеломлен этим вопросом. Поколебавшись, он, однако, ответил:
      - Бросьте, никто вас не ненавидит. Просто они вас не любят, и все.
      От Перкинса, естественно, не ускользнуло это подчеркнутое они.
      - Вы должны знать причину этого, Крупп. Мне крайне важно понять её, и я прошу вас сказать мне, в чем тут дело.
      - Ну откуда мне знать?.. Я...
      - Прошу вас, ответьте на мой вопрос.
      - Это что, приказ, командир?
      Внезапно лицо Перкинса посуровело. Он вновь почувствовал себя главой экспедиции, полностью осознающим свои права и обязанности.
      - Напоминаю: статья двести сорок восемь пятого параграфа Устава. Вы обязаны ответить.
      Крупп, тяжело вздохнув, покачал головой. Конечно, он знал требования Устава и наконец решился.
      - О... они болтают, что вы недостойны возглавлять Легион и что завербовались в Центр с целью избежать уголовного наказания.
      Крупп выпалил это одним духом, избегая смотреть Перкинсу в глаза.
      - Ах вот, значит, о чем речь... Да, наверное, мне следовало этого ожидать. А вы разделяете это мнение?
      - По совести говоря, нет. Меня совершенно не интересует ваша личная жизнь. Напротив, я полностью вам доверяю, считая, что вы - на высоте возложенных на вас задач.
      На какое-то мгновение у Перкинса мелькнуло сомнение: что это искренние слова или же верх лицемерия? К несчастью, ни одно положение Устава не давало ему возможности ответить на этот вопрос. Тем не менее он протянул руку Круппу, который порывисто пожал её.
      Не говоря больше ни слова, они вернулись к аэроджету. Их коллеги как раз заканчивали загрузку в корабль измерительной аппаратуры.
      Всю ночь члены экспедиции работали над докладами.
      С первыми лучами зари Перкинс почувствовал, что страшно устал. Пришлось проглотить ещё одну энергетическую капсулу.
      То же самое сделал и Маршал. При этом он, задержавшись на какое-то мгновение у иллюминатора, вдруг возбужденно воскликнул:
      - Черт побери, неужели... ведь я же не сплю... Взгляните-ка, командир!
      Перкинс подошел к иллюминатору и посмотрел в указанном направлении.
      Он увидел величественное растение, покачивавшееся под ласковым ветерком. От длинного, тонкого стебля отходили широкие, с глубокими разрезами, остроконечные листья. И все это завершалось пурпурным шелковистым цветком с более темными прожилками, похожим на чашечку.
      - Я абсолютно уверен, что вчера вечером этого цветка здесь не было, продолжал Маршал.
      - Он совершенно прав, - поддержал коллегу приблизившийся к ним Северино.
      У Перкинса слегка свело скулы.
      - Спонтанное образование, беспорядочное распространение, чрезмерно быстрый рост... Нам пока неизвестны секреты растительного царства. В любом случае это растение, как мне кажется, ничем не отличается от других. Чуть подальше они образуют целые заросли...
      - Ну вот появилась отличная возможность изучить представителя этого вида, - произнес Северино, уже приготовившийся было открыть входной люк.
      Но его удержала твердая рука Перкинса.
      - Нет. Никакой самодеятельности и неосторожности.
      - Но это же обычное растение - с листьями, стеблем и цветком. Вы сами только что говорили об этом.
      Перкинс не удостоил его ответом, ограничившись тем, что бросил Смиту:
      - Взлет через две минуты. Приготовьтесь!
      Глава 6
      Выполняя задание, члены экспедиции с каждым днем накапливали все больше и больше сведений о более или менее пораженных радиацией зонах, тщательно замеряли температуру в различных широтах, фиксировали атмосферное давление в зависимости от высоты, делали записи о скорости ветров и снимали гидрометрические данные.
      Они попадали в снежные и песчаные бури, узнали, что такое циклоны и проливные дожди, прорезали грозовые тучи, - одним словом, вполне познали буйство стихий, давно уже чуждых им.
      Земля оказалась негостеприимной.
      То было царство безмерного одиночества, монотонная смена однотипных пустынных районов областями с пышной растительностью, где господствовали агрессивно яркие гигантские цветы с одурманивающим запахом.
      Однажды при облете на малой высоте европейского континента они увидели внизу руины древнего города, заросшего дикой растительностью.
      Эти опустевшие здания, башни с искромсанными вершинами, наполовину осевшие небоскребы являли собой красноречивую картину погибшей цивилизации.
      Природе понадобилось всего двести лет, чтобы почти все вернуть в первозданное состояние, мало-помалу стерев с лица Земли то, что создала тысячелетняя цивилизация.
      В этой связи Диас не удержался от едкого замечания о трогательной заботе мстительной природы, обильно украсившей цветами то, что он назвал "могильником утерянных иллюзий".
      Подобного рода ирония пришлась Перкинсу не по вкусу, но он сдержался, ограничившись приказом предпринять ещё раз облет американского континента.
      В ходе многочисленных посадок они открыли новые, уцелевшие от тотального уничтожения виды животных.
      Они, разумеется, выродились или странным образом мутировали. Никто так и не смог точно определить, что же произошло на самом деле, поскольку в зоологии они почти совсем не разбирались. Но встреченные ими экзотические мелкие зверьки вызывали у них отвращение, хотя одновременно и интриговали.
      Как-то раз, когда аэроджет пролетал над неосвещенным полушарием, в интерфоне, установленном в личной кабине Перкинса, раздался голос Маршала.
      - Командир, прошу вас быстро прийти в рубку, происходит что-то явно ненормальное.
      Перкинс опрометью бросился к центральному пульту управления. Смит включил автопилот, и машина стала описывать широкие круги вокруг какой-то заданной точки, в то время как Крупп пытался что-то вывести на экраны.
      - Что случилось?
      Маршал насупился:
      - Не знаю. Но мы пролетаем над ярко освещенным городом. Обнаружили его с помощью радарскопов.
      - Этого не может быть. Тут вкралась какая-то ошибка.
      В этот момент хлестко, как удар бича, раздался голос Враскова:
      - Ага, вот мы его и поймали!
      Крупп подрегулировал синхронизированные искатели, и на экранах возникла четкая картинка.
      Сквозь инфракрасные фильтры довольно резко проступал архитектурный ансамбль городского центра, улицы которого были ярко освещены, отчетливо выделяясь на общем фоне. Виднелись даже крупные здания с паутиной огненных точек по их поверхности.
      Все участники экспедиции переглянулись, не в силах как-то объяснить этот феномен. Чувствовалось, что всех охватила тревога. Повисло - и надолго - тяжкое молчание.
      Они не могли решиться на какой-либо шаг, не поняв, что бы это могло значить. Естественно, сразу же возникал вопрос, не был ли этот заброшенный мир все ещё населен живыми существами?
      А если так, то следовало ли им вступить с ними в контакт?
      Естественно, это надо было выяснить, но прежде всего надо было принять определенные меры предосторожности. Все взоры обратились к шефу.
      Перкинс отбросил наконец всякие колебания.
      - Смит, - распорядился он, - посадите аэроджет в северной части города, но в пустынном месте. До рассвета каких-либо действий мы предпринять не сможем: это был бы неоправданный риск.
      Смит повиновался, но Диас воскликнул:
      - А чего, собственно говоря, нам бояться наших же братьев по крови?
      - Нет уж, у нас теперь с ними нет ничего общего, - возразил Майкл. - У них вполне могут найтись резоны воспротивиться нашему возвращению.
      - И с какой же это стати? - угрожающе процедил Врасков.
      Перкинс вздохнул.
      - Давайте-ка лучше разберемся с двумя аспектом этой проблемы. Откуда известно, что город заселен именно землянами?
      - Как прикажете вас понимать?
      - Гм... Кто знает, что могло произойти на Земле за эти две сотни лет! Признайтесь: довольно тревожно выглядит тот факт, что разумные существа заселили только этот район, оставив в полном запустении всю остальную часть шарика.
      Крупп согласно кивнул:
      - Верно, командир, мне представляется, что вы правы. Следует действовать очень осторожно.
      Описав широкий круг над таинственным городом, пилотируемый Смитом корабль направился к его северной части.
      Стояла глухая ночь, когда аэроджет приземлился на небольшом скалистом плато, окруженным со всех сторон густой растительностью. Было темно и тихо, а вдали мерцали огоньки города-загадки.
      До рассвета оставалось ещё пять часов. Была задействована вся компьютерная сеть, но они не зафиксировали никаких шумов со стороны города.
      Стояла абсолютная, свинцовая, тревожная тишина.
      Однако на борту корабля царило полное спокойствие. Члены экипажа сумели совладать со своими нервами.
      Перкинс, поставленный в силу своего положения руководителя перед необходимостью принять решение, напряженно раздумывал над сложившейся ситуацией. Спустя некоторое время он поднялся с места и подошел к коллегам.
      - Смит, - обратился он к пилоту, - вы останетесь на месте, в аэроджете. Остальные вместе со мной отправятся на разведку. Попробуем добраться до городских окраин.
      Условились, что разведгруппа будет поддерживать постоянную радиосвязь со Смитом, которому надлежало вмешаться при малейшем сигнале о помощи.
      Отрегулировав температурный режим скафандров в соответствии с довольно холодным воздухом снаружи и проверив оружие, прикрепленное к поясу, пятеро киборгов покинули корабль.
      Вообще-то термометры показывали всего два градуса ниже нуля, но организмы членов экспедиции не были приспособлены даже к такому холоду, которого просто не существовало в помещениях Сообщества.
      Небольшой отряд начал осторожно спускаться по пологому скалистому склону в направлении освещенного города.
      Добраться до городских окраин им удалось довольно быстро, и теперь перед исследователями расстилались руины, одновременно подсвеченные как лунным сиянием, так и горящими фонарями.
      Кругом виднелись развалины, сплошь и рядом покрытые обильной растительностью с непременными цветами. Лишь в центре этого таинственного города высились сохранившиеся здания.
      По-прежнему отсутствовали какие-либо специфические шумы... ничего, кроме шелеста и шуршания растений.
      - Такое впечатление, что там никто не живет, - пошептал Диас. Ей-богу, ни души.
      - Ну уж нет, - возразил Маршал. - Скорее там происходит что-то из ряда вон выходящее.
      - Вы правы, - поддержал его Перкинс. - Ничего определенного пока сказать невозможно. Думаю, самое лучшее сейчас - это возвратиться на корабль.
      Как только все киборги оказались на борту, Перкинс приказал облететь пригороды на низкой высоте, используя на сей раз для очистки совести всю техническую мощь, находившуюся в их распоряжении.
      Аэроджет почти тут же поднялся в воздух и благодаря искусному пилотированию Смита медленно облетел руины на окраинах. Затем, понемногу сужая круги, они приблизились к сохранившимся зданиям в центре.
      Пролетая над ними, первопроходцы долгое время не могли обнаружить никакого движения и в этой части города. Это все больше и больше заинтриговывало их.
      Внезапно показалось скопление транспортных средств, похоже, покинутых их водителями как на стоянках, так и прямо на шоссе. Кругом царил неописуемый хаос.
      Перкинс определил, что это машины, использовавшиеся когда-то людьми для передвижения по поверхности Земли. Он повернулся к Диасу.
      - Видно, вы все же правы, - сказал он. - Город действительно оставлен жителями, но... - Поколебавшись, он добавил: - Этому должна быть какая-то причина. Ведь все окна освещены, да и улицы... Это очень странно...
      Нужно было принимать решение. И он приказал Смиту:
      - Посадите корабль вон на ту пустынную площадь. Мы не можем так долго оставаться в неведении относительно того, что тут произошло.
      Спустя несколько секунд аэроджет мягко опустился в центре лишенной каких-либо признаков жизни и слабо освещенной площади в северном пригороде, совсем рядом с руинами.
      Оставив Смита за пультом управления, Перкинс вместе с четырьмя своими спутниками ринулся на землю с оружием на боевом взводе.
      Мостовая была усеяна всевозможным мусором. В центре площади возвышалась какая-то конная статуя из бронзы, однако они не стали задерживаться около нее.
      - Сюда, - скомандовал Перкинс.
      Они быстро пересекли площадь и зашагали по широкому проспекту, выводившему непосредственно к центральным улицам.
      Но, сделав всего несколько шагов, Перкинс внезапно замер, остановил повелительным жестом своих товарищей и стал к чему-то прислушиваться.
      - Минуточку, - прошептал он. - Вам не кажется, что откуда-то доносятся звуки музыки?
      Крупп повернул голову и указал на громадное здание, справа от них.
      - Это оттуда, - уверенно заявил он.
      - Очень напоминает пианино, - добавил Маршал.
      Да, сомнений не оставалось: кто-то действительно вдохновенно играл на фортепиано внутри указанного механиком здания.
      Очень медленно, избегая малейшего шума, киборги стали подтягиваться поближе к дому. По мере их продвижения музыка звучала все более отчетливо и громко в обволакивавшей их тяжелой тишине.
      Вскоре они различили и мелодию - знаменитый "Варшавский концерт" Ричарда Аддинсела. Невидимый пианист исполнял его уверенно, вкладывая в музыку всю душу.
      Они чуть задержались, решая, что делать дальше. Затем по знаку Перкинса, согнувшись, короткими перебежками пятеро разведчиков подобрались к сплошь застекленному фасаду.
      Приподнявшись, они заглянули внутрь через грязные и пыльные окна. Им удалось рассмотреть силуэт человека, сидевшим за большим концертным роялем в центре эстрады. Помещение поражало своими размерами. Во все стороны веером расходились постепенно поднимавшиеся ряды.
      Крупп дотронулся до руки Перкинса.
      - Это концертный зал... и он до отказа забит людьми. Взгляните сами.
      Действительно, несмотря на плохую видимость, сомнений в том, что амфитеатр был переполнен, не оставалось.
      Последние аккорды "Варшавского концерта" угасли под пальцами виртуоза, но в ответ из зала не раздалось ни одного хлопка.
      Да что там аплодисментов! Вообще ни звука, ни малейшего шороха. Стояла все та же тяжелая и непроницаемая тишина.
      Перкинса и его товарищей это порядком заинтриговало, но одновременно и весьма обеспокоило. Что тут происходит? Что все это значит?
      Однако пианист как ни в чем не бывало снова занял место за роялем, и полились первые звуки "Прелюдии" Рахманинова.
      Все это выглядело настолько зловеще и ужасно, что легионеры похолодели.
      Глава 7
      - Что делать, командир? - выдохнул Крупп.
      Перкинс почувствовал, что его начинает захлестывать растерянность, но быстро сумел взять себя в руки и скрыть свое состояние от остальных.
      Впервые в жизни он очутился в столь абсурдном, просто немыслимом положении. Но он прекрасно понимал, что если проявит сейчас слабость или некомпетентность, то члены экспедиции не простят ему этого никогда.
      Перкинс начал осторожно продвигаться вдоль здания, пытаясь определить, где расположен главный вход в него, а также лишний раз убедиться, что в окрестностях нет никого из посторонних. Он вернулся к подчиненным как раз в тот момент, когда пианист заканчивал играть произведение Рахманинова.
      Перкинс увидел, как виртуоз покидает эстраду и в мертвой тишине направляется к выходу из зала.
      Пора было действовать, и Перкинс отбросил все колебания. По его знаку киборги ринулись к противоположной стороне здания, где был расположен обширный, залитый светом холл.
      Они вбежали в него и столкнулись нос к носу с худым человеком с взъерошенной шевелюрой и загорелым, с острыми чертами, лицом. Он выглядел почти стариком.
      Тот застыл на месте, ошеломленный появлением незнакомцев. В глазах пианиста вспыхнул страх настолько огромный, что полностью парализовал его.
      Перкинс быстро понял это и поспешил успокоить музыканта:
      - Не бойтесь, мы не причиним вам зла.
      И, отделившись от коллег, он в одиночку стал приближаться к человеку, похоже начинавшему понемногу приходить в себя.
      - Уверяю вас, вам нечего опасаться.
      На какой-то миг Перкинс засомневался, понимает ли старик язык, на котором он к нему обращается. Но в этот момент незнакомец еле слышным голосом произнес:
      - Люди... Вы ведь из их породы?.. Из какого региона вы прибыли?
      Успокоившись, Перкинс попытался улыбнуться.
      - Есть ли кто-нибудь в этом городе, кто мог бы принять нас как друзей?
      По лицу старика скользнуло странное выражение, и он как-то замедленно сделал пару шагов навстречу Перкинсу.
      - В таком случае я сам выступаю в этой роли. Перед вами профессор Ковач, и никто лучше меня не сможет справиться с этой задачей.
      Заметив, что Перкинс бросил мимолетный взгляд в сторону зала, он добавил:
      - Для них это не имеет никакого значения. Такого рода проблемы уже давно их не волнуют. Пойдемте со мной. Приемный зал совсем рядом, буквально в двух шагах отсюда.
      На сей раз заколебались киборги, но, повинуясь жесту Перкинса, вместе с Ковачом прошли в большое соседнее помещение, заставленное ветхой на вид мебелью, сохранившей, однако, несмотря на неумолимое время, всю оригинальность весьма древнего стиля.
      Тем временем Станислав Ковач продолжал таращиться на них, словно все ещё сомневался в реальности происходившего.
      - Я так давно... - прошептал он, - наверное, прошла целая вечность... как я перестал надеяться и впал в отчаяние. Откуда вы появились?.. Не томите, объяснитесь.
      - Мы удивлены не меньше вас, - признался Перкинс. - Вещь мы тоже были уверены, что они одного человеческого существа не сохранилось на поверхности планеты.
      - "На поверхности"?
      - Да, именно так. Мы - граждане Содружества, скрытого под землей, и это - наш первый контакт с внешним миром после Великой Катастрофы.
      Старик обессиленно упал в покрытое многолетней пылью кресло, жалобно заскрипевшее под тяжестью его сутулого тела.
      - Да... да... понимаю... Продолжайте, ради бога.
      Не вдаваясь в детали, Перкинс быстро, в общих чертах, набросал картину появления новой цивилизации, к которой они все принадлежали. Изложил он и мотивы, которые привели к созданию киборгов. По мере рассказа он подметил нарастание в глазах Ковача все большего интереса, но почему-то смешанного с острым беспокойством.
      - Вы говорите, что с тех пор прошло двести два года? Так, значит, сейчас 2287 год? Послушайте, но это абсолютно невозможно.
      - Да, наш 202 год Новой Эры соответствует 2287 году вашей эры.
      - Каким календарем вы пользуетесь?
      - По-прежнему григорианским, с той лишь разницей, что теперь мы проставляем не только числа, но и номера дней и месяцев, поскольку их прежние названия потеряли для нас всякий смысл.
      Ковач глубоко вздохнул, проведя перед глазами дрожащей рукой.
      - Двести два года! - повторил он как бы про себя. - Это просто чудовищно и совершенно непонятно для меня...
      Подошел Крупп.
      - Что вы имеете в виду?
      Старик, казалось, ушел в свои мысли, потом наконец решился.
      - Родом я из Центральной Европы, из страны, называвшейся некогда Польшей.
      Он сделал неопределенный жест, прежде чем продолжить свою исповедь.
      - По политическим мотивам я оставил свою родину и обосновался в 2060 году на американском континенте. Я ученый, и решил продолжить свои исследования здесь. Они касались проблемы длительного анабиоза человеческого организма. В ту эпоху эта идея считалась перспективной для исследования далеких звездных систем. Тогда вплотную стоял вопрос об обеспечении полета человека к Альфе Центавра. Была уже решена проблема гарантированно безопасного автоматического управления звездолетом. Оставалось добиться того, чтобы те десять лет, что космонавтам предстояло провести на его борту до возвращения на Землю, не оказались бы вычеркнутыми из их жизни. В ходе изысканий мне удалось найти средство охлаждать человеческое тело до температуры, близкой к абсолютному нулю, то есть до чуть менее двухсот семидесяти трех градусов при практически вечном сохранении его жизненных функций.
      Ковач обвел взглядом жадно ловивших его слова киборгов и добавил:
      - В апреле 2085 года я решил провести решающее испытание на себе самом. Должен признаться, что не все поверили в мой метод.
      - Иными словами, вы не имели права поставить опыт на животном или на добровольце? - прервал его Диас, стараясь придать своему вопросу невинный характер. Но от Перкинса не ускользнула его двусмысленность, и он почувствовал в вопросе скрытый намек на себя.
      - Конечно, я мог пойти по этому пути, - живо откликнулся Ковач. - Но я решил взвалить весь риск на свои плечи.
      Затянувшуюся паузу резко прервал Перкинс:
      - И как долго длилась ваша гипотермия?
      - До того как вы тут появились, я считал, что, как и было предусмотрено, она продолжалась всего двенадцать месяцев. Но, как теперь выясняется, все оказалось не так. Я вернулся к жизни восемнадцать лет назад, то есть результат получился просто фантастическим: сто восемьдесят четыре года!
      Он поднялся с кресла и застыл, погруженный в глубокие раздумья, словно все ещё сомневался в смущающей его реальности.
      Из этого состояния отрешенности его вывел вопрос Маршала:
      - Как же так получилось, что вы не смогли проконтролировать истинное время эксперимента?
      - Для этого надо было располагать соответствующими средствами.
      - И что же, ваши современники тоже оставались в полном неведении о ходе опыта?
      По лицу Ковача скользнула бледная улыбка. Он направился к массивной двустворчатой, покрытой тонкой резьбой двери.
      - Вы наверняка имеете в виду этих людей, которые находятся в зале?
      И он решительно толкнул створки, открыв взорам оцепеневших киборгов жуткое зрелище, которое представлял из себя громадный концертный зал.
      Они увидели ряды амфитеатра, битком набитые меломанами, застывшими в нерушимой тишине. То были люди - мужчины и женщины, - замершие в самых разнообразных позах. Их взоры были прикованы к сцене, на которой стоял рояль.
      Ни малейшего движения. Полная неподвижность, как будто слушатели превратились в каменные изваяния.
      Безразличные к собственной судьбе.
      Безучастные к участи всех остальных.
      Мертвые!
      Ковач прошел на сцену. Его шаги звучали зловеще.
      Он вытянул свою высохшую, худую руку в направлении зала, и его голос взорвал мучительную тишину.
      - Вот мир, в котором я жил. В царстве мертвых я, на исходе собственных сил, оказался владыкой... Жалкая участь, не правда ли?
      - Так, значит, вы - единственный выживший человек? - прошептал Перкинс.
      - Увы, боюсь, вы правы. Вернувшись к жизни, я застал вот это. И с тех пор ничего здесь не изменилось.
      - Но что именно произошло с тех пор?
      - В начале я и сам ничего не мог понять. Долго размышлял над этим феноменом и наконец догадался. Все дело в Марсе! Вспомнился разрыв отношений с чересчур отличавшимся от нас тамошним человечеством... а также слухи... повсюду болтали о неизбежной войне, но никто в это всерьез не верил. Они же тем временем тайно готовились уничтожить Землю, о чем мы даже не подозревали. Один из моих друзей ученых, побывавший на Марсе и вернувшийся оттуда незадолго до начала моего эксперимента, поделился со мной некоторыми дошедшими до него слухами. Речь, похоже, шла о каком-то секретном и запрещенном... абсолютном... оружии... средстве уничтожения высшего порядка... Об этом шептались, но все было как-то смутно и неопределенно.
      Он сощурил свои небольшие глазки и продолжал, повернувшись к публике:
      - Должно быть, это было ужасно... и все произошло мгновенно. Они застыли в тех позах, в которых находились, когда обрушилось вселенское несчастье.
      Вдруг он разразился громким хохотом и оперся обеими руками о крышку рояля.
      - Вот тот мир, который вы, господа, явились завоевывать. И поверьте мне, он ещё не раскрыл перед вами своих сюрпризов. Но я предлагаю его вам при условии, что вы сумеете в нем разобраться. Для меня же все выглядит несколько иначе. Со временем привыкаешь ко всему, даже к тому, что живешь на кладбище и играешь для мертвецов. Странные идеи для ученого, вы не находите? Нет, я имею в виду не сам факт игры на музыкальном инструменте, а, скорее, то, что ты выступаешь перед ними, не боясь показаться смешным. Моя публика согласна на любой репертуар и никогда ни на что не жалуется.
      Внезапно он вновь стал серьезным и поспешно добавил:
      - Живу я недалеко отсюда. Не желаете ли составить компанию? У меня дома будет гораздо удобнее продолжить этот разговор. К тому же... мне надо многое вам показать и о многом поведать...
      Уже занималась заря. Первые солнечные лучики с трудом пробивались сквозь покрытые толстым слоем пыли окна концертного зала.
      Ковач вышел первым. Киборги - следом за ним. Перкинс воспользовался моментом, чтобы послать короткое радиосообщение Смиту:
      "Все в порядке, не беспокойтесь. Введем в курс дела позже. Оставайтесь на посту и ожидайте дальнейших инструкций. Продолжаем исследования. Конец".
      Они шли по пятам чудаковатого Ковача, похоже опять погрузившегося в свои мысли. Крупп, шагавший с ним рядом, не утерпев, спросил:
      - А что за источник энергии вы используете, чтобы поддерживать освещение в городе?
      - А это делается автоматически. Работает атомная станция, так что резервы энергии практически неисчерпаемы. Я положил немало труда, чтобы запустить её, но в конце концов это удалось сделать.
      Они пересекли проспект и вышли на широкую улицу, ведущую к центру города.
      И там, в самом сердце этого города страха, киборгов ожидал поразительный, жуткий спектакль.
      Теперь они вступили в необычный, фантастический мир наподобие дантовского ада.
      Некоторых смерть застала внутри машин, переполнявших мостовую и остановившихся перед светофором, который - чуждый этой вековой драме продолжал неизменно переключаться с зеленого на красный.
      Зеленый... желтый... красный... зеленый...
      И так все время, неустанно и ритмично.
      Зеленый... желтый... красный... зеленый...
      Группа была вынуждена пробираться между этими замершими машинами и пешеходами. Одежда последних сильно обтрепалась и колыхалась на ветру, бесстыдно открывая взору голое тело.
      Вон там стайка женщин сгрудилась в какой-то лавчонке. В другом месте чета любовалась чем-то в давно исчезнувшей витрине того, что, по-видимому, было когда-то магазином. Мальчик играл с собакой прямо у бортика тротуара. Хотя не исключено, что это была кошка. Ни Перкинс, да и никто вообще из киборгов, не смог бы сказать точно, что это за животное, поскольку никогда в жизни не видел ни тех, ни других.
      Они пересекли улицу и свернули в переулок.
      Ковач вдруг остановился и улыбнулся мумии девчушки в лохмотьях, прислонившейся к стене у крытого подъезда, с пластиковой сумочкой на коленях.
      - Это Пегги, - произнес он, - славная девочка, я очень её люблю.
      Он даже не отдавал себе отчета, насколько чудовищно и смешно звучали его слова.
      Совершенно неосознанно он все ещё продолжал жить в каком-то ином мире. Своем.
      Он увлек их за собой в некое заведение-развалюху, бросив на ходу при виде их нерешительности:
      - Я всегда здесь останавливаюсь, чтобы пополнить запасы продовольствия.
      Они очутились внутри какого-то странного помещения. В глубине виднелось нечто вроде длинной стойки, заставленной какими-то проржавевшими аппаратами. Сзади неё тянулись ряды полок, уставленных бутылками с разноцветными этикетками. Какой-то толстячок стоял, облокотившись на стойку, видимо разговаривая с двумя другими субъектами, восседавшими на высоких табуретах.
      Зал был забит столами с приставленными к ним стульями. В углу, тесно прижавшись друг к другу, сидела молодая парочка, в другом - подремывал старичок, а четверо улыбающихся молодцев бравого вида, окружив покрытый зеленым сукном стол, оживленно о чем-то беседовали.
      Перкинс отметил про себя, что, поскольку в помещение не проникал ветер, одежда на всех этих несчастных людях сохранилась почти в первозданном виде. Он подумал, что поразившее их всех разом таинственное излучение наверняка подействовало только на живые существа.
      Ковач открыл что-то вроде шкафчика позади стойки, извлек оттуда пару бутылок и поставил их на стол. По ходу дела он объяснил своим новым знакомым, что это заведение было раньше баром-рестораном. По понятиям киборгов, это в чем-то соответствовало столовой, которая имелась в каждой административной службе Сообщества.
      - Я тут откопал кое-какие запасы, - признался Ковач, открывая бутылку. - О, в этом городе чего только нет! Во всяком случае имеющимся провиантом можно прокормить целый полк в течение нескольких веков.
      - Какого типа эта еда?
      - Та, что сохраняется сколь угодно долго после её обработки гамма лучами или заморожена после обезвоживания. Ничего общего с вашей синтетической пищей. Я даже разыскал тут зерна, сохранявшие способность прорастать.