РИШАР БЕССЬЕР
      Имя мне... Все
      Перевод А. Ермошина
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      Умру ли я, или я действительно бессмертен?
      Это первое, что приходит мне в голову, когда я возвращаюсь из забытья и открываю глаза. Я лежу на полу тесной противоударной каюты и неожиданно понимаю, что меня выбросило из кресла.
      Да, удар, должно быть, был ужасным, и когда я пытаюсь одеться, то замечаю, что моей левой ноге довольно сильно досталось: кровь медленно вытекала из большой и глубокой раны. Поэтому, не теряя ни секунды, я ползу, извиваясь и корчась, как раздавленный червяк, к автоматической аптечке.
      К счастью, рентгеноскопический экран не разбился, и вскоре я убеждаюсь в том, что все мои кости целы, но кожа глубоко прорвана. Немедленно задействую тонкие стальные руки, которые очень осторожно, как это делает женщина, обрабатывают края раны, накладывают шов и разматывают длинные тонкие бинты.
      У меня создается впечатление, что эта нога теперь принадлежит не мне, а какой-то мумии - так она забинтована.
      Я проглатываю какой-то странный наркотик, заставляющий меня забыть на мгновение о болезненной пульсации, штурмующей мое измученное и. разбитое тело, и переворачиваюсь на спину, тяжело дыша и потея, как проклятый.
      Бог мой, что за стук у меня в голове!
      Но в конце-то концов, каким образом все это могло произойти?
      Что же случилось, черт возьми?
      Мало-помалу мысли слегка проясняются в моем оцепенелом мозгу. Я снова переживаю отлет с Земли. Прошедшая неделя.
      Утро вторника.
      Джон Кларк, полный энергии и решимости, как, впрочем, и во время каждого отлета.
      Итак, я летел на Алогору, маленькую планетку земного типа, недавно открытую в созвездии Лиры, где уже обосновались первые колонисты.
      Как всегда, когда дело касается снабжения колоний, отдаленных от матери-Земли, "Космик" находится в первых рядах, и старина Джо получил право на осуществление космических перевозок - монопольное право. Он снарядил десяток С-28, и мы стартовали утром во вторник, причем наши корабли были забиты товарами первой необходимости: часы стенные и настольные, портативные обогреватели, смена белья, оружие, медикаменты и куча анализаторов, и, конечно же, "многоцелевые" роботы модели "Пионер".
      Настоящий универсальный магазин!
      Все шло хорошо, и моторы ровно гудели... Не понимаю. Должно быть, именно в главном двигательном отсеке все и произошло.
      Неожиданно перестали действовать трубки с бета-лучами. Я немедленно выключил подпространственную тягу, и в тот момент, когда я появился в континууме, это все и случилось, В машинном отделении что-то взорвалось с глухим шумом, моя ракета подпрыгнула в пустоте космического пространства, и я понял, что на нее действует огромная сила притяжения какого-то неизвестного мира.
      Я помню, что успел перевести реакторы в режим торможения, но было уже слишком поздно. И еще я помню ужасную картину этого на глазах увеличивающегося мира... головокружительное пикирование на бледную поверхность... мои отчаянные, но безуспешные попытки и усилия, продолжавшиеся да последней секунды...
      А потом... А потом удар... Ужасный удар! Неприятное ощущение- как будто меня раздробили и разделали на части прямо в,середине кабины... Впечатление такое, будто я падаю в огненную реку... И это все!
      Умру ли я, или я действительно бессмертен?
      Да, все тот же самый вопрос, который преследует и мучает меня Ъот уже, второй день.
      Вот уже два дня я заперт в этой тесной кабине со своей проклятой ногой, заставляющей меня при малейшем движении испускать крик боли. Несколько раз я пытался подняться, чтобы попробовать разблокировать дверь, но увы! Это выше моих сил. С таким же успехом я мог бы предпринять восхождение на Эверест, прыгая на одной ноге!
      Я проглатываю новую дозу болеутоляющего и оглядываю кабину. Она стала мне отвратительна и невыносима. Отвратительна донельзя - восемь шагов в ширину, шесть в длину и десять в высоту. Настоящий гроб!
      Гроб... Гроб... Н-да, когда закончится кислород... Утечка гденибудь, без сомнения...
      Во всяком случае, в ближайшие часы меня ожидает удушье, и я знаю, что этого не избежать.
      Итак, я ругаюсь и проклинаю все на свете. Безусловно, это ничего не дает, но я ругаюсь, несмотря ни на что. Я проклинаю свою невезучесть, корабль, компанию, мою ногу, похожую на мумию, и юношеские мечты, которые я оплатил пятнадцатью годами усилий и жертв, пятнадцатью годами ада. И все время этот вопрос: умру ли я, или я действительно бессмертен?
      Если бы я только сумел выбраться из кабины, чтобы узнать, цела ли "машина", или она разрушилась во время аварии...
      - А!.. Моя нога! Эта пр.оклятая нога!
      Тем не менее, старина Джо был категоричен. Специальная модель, неуничтожимая и неразрушимая, запатентованная компанией, обеспечивающая защиту от ударов, жары и излучений. Конечно, эти корабли уже прошли проверку во время полетов в последние годы, и у меня самого есть приятель, который лично прошел через это во время полета на Товару. Через три месяца специалисты компании "Космик" приезжали для проведения восстановительных работ и полностью все отремонтировали. Дали кораблю вторую жизнь. Вторую жизнь!
      Правда, на Товаре не было недостатка в кислороде. А как здесь?... Откуда я знаю?.. Что там, за двадцатью сантиметрами брони? Азот? Метан? Углеродистые соединения?
      А! Если только... если только...
      Моя нога онемела. Я ее больше не чувствую: наверное, действует наркотик. Я подтягиваюсь с грехом пополам. Это, конечно, далеко от совершенства, но...
      А! Если только...
      Я ползу к двери, снимаю запоры и налегаю на нее всем своим весом. Я толкаю... толкаю... с энергией и силой дикого зверя, попавшегося в ловушку.
      Стон железа... скрежет металла... Я налегаю еще и еще. Дверь открывается наполовину, и я перестаю думать об этом кошмаре.
      Теперь в голове моей бьется лишь одна мысль: "машина".
      Все мое существо сосредоточилось на этой мысли. Я протискиваюсь в щель, затем в коридор среди всяких разных обломков, усеявших внутренности корабля. Корпус вроде бы выдержал: не видно никаких дыр и разрывов. С бьющимся сердцем и горящим горлом я продвигаюсь вперед и чувствую, что содержание кислорода в воздухе все уменьшается и уменьшается, что первые признаки кислородного голодания уже налицо.
      Я останавливаюсь, чтобы с трудом перевести дыхание. Пятнадцать лет усилий, чтобы оказаться здесь! Чтобы сдохнуть, как крыса, в этой дрянной ракете... и неизвестном мире.
      Пятнадцать лет напрасных усилий, чтобы получать жалкое жалование, после работы смазчиком, чистильщиком и помощником кочегара.
      Пятнадцать лет жертвовать всем и постоянно испытывать терпение Арабеллы.
      Арабелла! Убежавшая, улетевшая, избавившаяся от всех Джонов Кларков во Вселенной и их глупых амбиций!
      Я вспоминаю последний вечер, как будто это было лишь вчера...
      Мы пообедали в маленьком ресторанчике в Нью-Джерси. Гамбургеры, большая порция мороженого с персиком и много взбитых сливок.
      Арабелла рассказала мне о ревматизме своей матери и о школьных успехах своего младшего брата. Потом она взяла мои руки в свои и посмотрела мне прямо в глаза:
      - Джон.... Мы вдвоем, но это невозможно... Я никогда не смирюсь с такой жизнью, и нужно, чтобы ты это знал.
      Конечно, я догадывался, что за всем этим кроется еще кое-что, но у меня не хватило мужества протестовать и уговорить ее еще на один раз. Я смотрел, как она уезжает, разглядывая облака пыли, поднятые ее машиной. Больше мы с ней не встречались. Никогда! И тем не менее!
      Я пожертвовал пятнадцатью годами жизни именно ради нее, чтобы предложить ей все, что она захочет. Пятнадцать лет! Невероятно!
      Резкое шипение кислорода в отверстии над моей головой возвращает меня к действительности. В этой полутьме я продвигаюсь ощупью в, направлении главного отсека со скоростью черепахи.
      В самой середине коридора я перешагиваю через изломанное тело Роби. Его голова куда-то укатилась. Все ремни порваны. Его, должно быть, сильно ударило о панель связи, но сейчас меня это заботит менее всего и, оказавшись, наконец, перед главным отсеком, я исследую дверь.
      Как я и ожидал, вход в отсек оказался заблокирован, но ценой нескольких тяжелых и изнурительных попыток я с этим справляюсь. У меня гудит в ушах. Я спешу к большому металлическому ящику, закрепленному на антимагнитных опорах. Он кажется целым и невредимым. "Неразрушимый!" - говорил Джо.
      И он был прав. Никаких следов от удара. Ничего! Этот ящик тоже неразрушимый. Кибернетическая матрица всегда готова к действию. Точно в момент моей смерти она выпустит моего двойника, мою копию, находящуюся внутри, я вижу ее за маленьким окошком из ферропластика. Он неподвижно лежит внутри, его череп и запястья соединены множеством гибких переплетающихся проводов со сложными механизмами. Это мое второе тело.
      Второй я.
      Как только я завладею этим телом, все начнется заново, ведь именно для этого и предназначена "машина". Воссоздание. Бесконечное воссоздание после каждой моей смерти.
      Клетки соединятся, и начнется новый процесс искусственного зарождения. Правый цилиндр освободит женскую клетку, полностью синтетическую, а другой, левый,- мужские, выделенные из активных сперматозоидов. Моих сперматозоидов.
      Как в нормальном процессе развития, женская клетка оплодотворится и начнет делиться, чтобы произвести, после серии делений, миллиарды и миллиарды клеток, необходимых для создания нового индивида. Меня!
      Еще один я. Одинаковые копии, как две отчеканенные одним штампом монеты.
      Да, еще один я, но на этот раз не результат союза родителей; вся информация обо мне записана в моих хромосомах и генах.
      Еще один Джон Кларк, обладающий не только точно такой же психохимической структурой, но и одинаковой психикой, духовной сущностью и воспоминаниями; а самое удивительное заключается в том, что существует психическая постоянная связь между инкубатором и его отпрыском. Это сделано для того, чтобы воспроизведение двойника могло начаться немедленно, в момент внезапной смерти предыдущей копии. Я все еще слышу голос Джо, объясняющего мне устройство и принцип работы этого аппарата:
      - В момент вашей смерти копия получит все воспоминания, все знания и особенности мышления модели, несмотря на то, что эта модель сама может быть копией с оригинала, полученной в результате точно такого же действия. И это процесс может продолжаться до бесконечности.- Затем он описал инкубатор.Это изобретение было сделано недавно. Как вы знаете, в данный момент "машина" предназначена для сохранения некоторых выдающихся личностей нашей планеты. Вполне возможно, что однажды она поступит в массовое производство и всем будет разрешено ее иметь, хотя, как вы догадываетесь, это вызовет определенные демографические проблемы. Среди хорошо информированных кругов есть мнение, что нужно будет ограничить число разрешенных воскрешений до четырех для каждого члена общества и, конечно, ввести строгий контроль для того, чтобы избежать всяких махинаций и противозаконных злоупотреблений, И еще должно быть достигнуто соглашение с частными компаниями, страхующими торговые операции с нашими отдаленными колониями, о защите и сохранении жизни наших пилотов. Ведь те значительные потери, что мы понесли в начале двадцать первого века, затормозили завоевание космоса. И смерть каждого пилота слишком дорого нам обходится!
      Но Джо думал не о пилоте, а о ракете! Он никогда не обладал чувством такта - он был деловым человеком.
      - Это устройство,- продолжал он,- будет отрегулировано по вашим психофизикохимическим особенностям. Разумеется, вы не имеете права использовать этот аппарат вне службы для своих личных целей. Во время вашего пребывания в космосе вы освобождаетесь от закона "ограничения" и можете умирать столько раз, сколько вам захочется. Если вы окажетесь в опасной и трудной ситуации, включите новую подпространственную систему тревоги, и мы восстановим вас независимо от того, где вы будете находиться. Вам придется лишь немного подождать, набравшись терпения.
      Система тревоги!
      При мысли об этом у меня на теле выступает холодный пот.
      Я выхожу из отсека и, спотыкаясь на каждом шагу, направляюсь в радиорубку. Окидываю взглядом все помещение, и у меня создается впечатление, что именно здесь разрушения причинили больше всего вреда. Мне удается проникнуть в это тесное помещение лишь после того, как я убрал обломки какой-то перегородки.
      Я тотчас замираю, ошеломленный зрелищем, открывшимся мне.
      Все разбито, разломано, уничтожено.
      Теперь система тревоги не более чем бесформенная масса, полностью раздробленная, не более чем путаница из отдельных деталей и кусков, валяющихся в беспорядке тут и там. Взрывом здесь разгромило и разнесло все. Полностью разбитый и совершенно уничтоженный, я падаю на груду обломков.
      Бессмертный! И тем не менее, меня подстерегает удушье, которого я не сумею избежать.
      Но избежать чего? Смерти или ужасной агонии, которая меня ожидает и которая, как я догадываюсь, может быть вечной?
      Что будет случаться каждый раз, когда "машина" станет восстанавливать меня в мире, лишенном кислорода?
      Господи! Боже мой!
      Значит, я буду рождаться из смерти, чтобы снова и снова умирать, и снова рождаться, и опять умирать - всегда, до скончания веков?
      О, боже мой! Господи!
      Начиная с этого момента у меня была только одна мысль - нужно как можно дальше отложить эту вечную агонию, связанную с непрерывным страданием, от которого нельзя излечиться и которое, по-моему, соответствует наказанию в аду.
      Единствчшое чувство, владеющее мной в этот самый час - ужас; поэтому я пытаюсь добраться до кормы моего космического суденышка, где сосредоточены запасы кислорода. Может быть, мне повезет, и я найду там несколько аварийных баллонов, чудом уцелевших во время взрыва.
      Я ползу, подавляя колющую боль, которая возвращается по мере того, как перестает действовать лекарство. Мне приходится выдерживать жестокую битву в те последние минуты, что остались до того, как угаснет хриплый шум вентиляции. Наконец-то я проник в отсек, протиснувшись между обломками перегородки.
      Несколько баллонов, действительно целых и невредимых, валялись среди разбитых по всему складу. Поднять один из них - минутное дело. Я открываю клапан и выпускаю драгоценный газ, заполняющий тесное помещение.
      Я жадно дышу, пьянея от кислорода, потом бреду к иллюминатору, находящемуся на правом борту корабля.
      Первый взгляд, брошенный на неизвестный мир, в который меня закинуло, не приносит успокоения - так как за бортом царит ночь. Непроглядная тьма. И даже то, что я различаю какие-то смутные, неясные очертания чего-то большого вокруг корабля, ни к чему. Весьма возможно, что это скалы, аммиак или застывший метан.
      Как все это выяснить?
      Все регистрирующие приборы, находящиеся в рубке корабля, разбиты. Но я придумываю выход.
      Я отыскиваю скафандр и натягиваю его ценой тысячи усилий, время от времени замирая, так как боль становится невыносимой.
      Наконец я экипирован с ног до головы; прилаживаю баллон с кислородом на спину, закрепляю его и проверяю регулятор, не забыв и о наборе инструментов для проведения анализов, входящем в снаряжение.
      Проделав все это, я направляюсь в рубку, хватаю автоматическую аптечку и позволяю себе еще одну дозу болеутоляющего.
      Через несколько минут я покидаю рубку - моя левая нога совершенно онемела и стала бесчувственной, но как удобно не ощущать боли!
      Итак, вперед! Время пришло!
      Разблокирование шлюзовой камеры стоит мне новых мучительных усилий, но я справляюсь и с этим. С трудом протискиваюсь в люк и оказываюсь в кромешной тьме, и только высоко над моей головой мерцают звезды. Я встаю на твердую каменистую почву и сразу бросаю взгляд на то, что осталось от С-28.
      Носовая часть корабля полностью исчезла - она взорвалась и выпала на землю градом осколков. Странно! Неожиданно мне показалось, что эта темная масса, возвышающаяся передо мной, только что пошевелилась.
      Но нет, мне не показалось. Верхушка массы вдруг полностью зашевелилась, медленно задвигалась туда-сюда... как... Нет, невозможно! Не могу в это поверить! С лихорадочной торопливостью решаюсь запросить анализаторы, закрепленные на запястье. И извергаю животный крик радости! Стрелки устанавливаются на красной светящейся черте!
      Воздух! Воздух, пригодный для дыхания! Здесь есть воздух!
      Я разражаюсь смехом, снимаю шлем и полной грудью вдыхаю свежий воздух, от которого у меня горит лицо. И я смотрю...
      И я понимаю.
      Эта темная масса оказывается ни чем иным, как деревьями.
      Их верхушки легко колышутся под порывами ветра. Я продвигаюсь вперед на несколько шагов, вопя о своей глупости, радости и пятнадцати годах жертв во все горло. Я ступаю по хрупкому ковру зелени, и шум моих шагов заглушает мои рыдания и всхлипывания.
      ВОЗДУХ!
      Сегодня утром я рву все, что сумел написать в течение года.
      Ненужные, бесполезные страницы, наполненные мелкими, несущественными деталями, которые можно выразить в нескольких словах.
      В общем, что я могу рассказать об этих двенадцати последних месяцах? Очень мало, так как жизнь, которую я здесь веду с момента прибытия, обыкновенна и безыскусна. Это жизнь нелюдима, отшельника, робинзона, затерянного на необитаемом острое. Моим островом является этот неизвестный мир, затерявшийся в безбрежном океане вечности.
      И только одно доставляет мне сейчас неприятность. Это вращение планеты - полный оборот совершается за двенадцать земных часов, это означает, что смена дня и ночи происходит в два раза чаще, чем на Земле. Вначале я с трудом привыкал к этому, но все же сумел наладить свою жизнь в ритме Рока. Именно так я окрестил этот мир - Рока, потому что так звали мою мать. Это имя первым пришло мне на ум, поэтому я и выбрал его.
      Да, теперь я живу в ритме Рока: ем один раз в день, работаю восемь часов и сплю оставшиеся четыре,- и должен признаться, что чувствую себя неплохо.
      Чтобы упростить положение вещей, я пользуюсь земными часами, учитывая, что сутки на Рока истекают при одном полном обороте часовой стрелки. Но было бы глупо считать, что дни здесь проходят быстро! Когда я расскажу об этом старине Джо, уверен, что он начнет смеяться. А потом скажет мне:
      - На что вы жалуетесь, Джон? За это время вы прожили в два раза больше, чем все мы!
      Ему не хватает чувства такта, но чувствбм юмора он не обделен, наш старина Джо!
      Нет, я не впадаю в отчаяние, потому что уверен, что для меня все закончится хорошо, рано или поздно. Им придется обшарить всеуглы и закоулки этой системы с того момента, как они узнают, что я бессмертен. Но, несмотря ни на что, меня беспокоит тот факт, что все это рискует слишком затянуться. Хотя, мажет, это и не заставит себя ждать - хотелось бы в это верить.
      - Я держался и крепился в течение целого года, но, должен признаться, одиночество меня удручает. Рока? Нет, я твердо уверен, что на этой планете нет ни одного разумного или црчти разумного существа.. Как только я почувствовал себя в состоянии без труда передвигаться, как сразу отважился на вылазку до гор, виднеющихся на горизонте, но нигде не видел ничего, что могло бы намекнуть на существование какой-либо цивилизации... Ничего...
      Ничего, за исключением нескольких экземпляров причудливой фауны, чьи зоны популяции протянулись насколько хватает глаз.
      Птицы с разноцветным оперением, гигантские насекомые с огромной грудью, покрытой тонкой мелкой чешуей, маленькие двухголовые четвероногие, у которых невозможно определить заднюю часть, так как они с одинаковой легкостью двигаются в обоих направлениях. И все это копошится в густом амазонском лесу, который начинается справа от лагеря, и огромные деревья качают своими длинными ветвями, напоминающими лисьи хвосты. Вся эта зелень ковром устилала землю, покрытую мхом и лишайниками, усеявшими даже огромные грибы.. В этом лесу можно найти существа всех размеров и расцветок. Багряные, желтые и коричневые - одни маленькие, словно маргаритки, другие растения пышные, словно дубы. Самые высокие раскинули свои большие мясистые зонтики, полностью покрытые росой, которая беспрерывно скатывалась вниз и издавала .недолгое дрожащее тремоло.
      Все это живет и умирает, окруженное какофонией звуков, состоящей из криков, чириканья, щебетания, шороха крыльев и легкого шелеста листьев. И все эти животные и растения сохраняют право на смерть, которое нисколько не зависит от меня.
      Вдруг мне в голову приходит одна довольно любопытная мысль, любопытная, но и довольно мрачная. Что, если поиски прекратятся?
      Что, если я обречен на вечную жизнь в этом неизученном мире?
      Как я смогу выдержать безмерную тяжесть бессмертия? Хватит ли у меня мужества жить до конца времен?
      Нет, это абсурд. Это немыслимо, невообразимо. Они не могут оставить меня в этом одиночестве, это было бы слишком ужасно.
      Не надо об этом думать. Все, хватит! Рано или поздно, они прилетят. Джо говорил мне: - Нужно будет запастись терпением.
      Я спрашиваю себя, как могло случиться, что еще никто не открыл этот райский мир? Планета земного типа должна быть легко обнаружена ракетами, патрулирующими тот или иной край Галактики. В прошлом году мы открыли множество планет, так что их общее количество теперь достигло ста тысяч. Поэтому в течение века или двух можно будет разрешить все демографические проблемы; вот это время мне и придется подождать.
      Разумеется, это маленькое умозаключение меня успокоило и уничтожило все мои страхи и тревоги, но, тем не менее, одиночество, тянущееся изо дня в день, стало мне ненавистно. Я попробовал было воззвать к многоцелевым роботам, которых взял со склада для строительства моей хижины, но потом отказался от этого. Тем более, что среди них остался всего лишь один действующий. Взрыв или разрушил их- полностью, или вывел из строя. Действительно, эти механизмы такие хрупкие!
      Временами мне бывает невыносимо скучно и очень хочется иметь кого-либо рядом, с кем я мог бы поговорить. Кого-нибудь, кто мог бы мне помочь, поддержать меня, занять во время отдыха и дать совет на работе. Даже если речь идет об обыкновенной машине без души и внешности.
      Впрочем, мы с Роби отлично понимали друг друга. Он был моим товарищем по путешествию в течение двух лет, и мы стали отличными "друзьями". Я произнес это слово и улыбнулся... Но, однако, есть же люди, считающие свою собаку лучшим другом! Почему нельзя тогда так же относиться и к-роботу? Потеря Роби причинила мне много горя, это правда. Я его очень любил, привязался к этой "старой железяке", и, когда я увидел его голову, выкатившуюся на середину коридора, это произвело на меня странное впечатление.
      В его глазах застыла человеческая боль, отпечатались страх и отчаяние. Я рассматривал, исследовал, изучал его мельчайшие схемы, но нет - все было сломано, разбито, разрушено.
      Эх, если бы только я сумел сделать одного робота, все детали которого мог бы с легкостью менять! Меня эта идея захватила, и сегодня я размышляю над этим дольше обычного.
      Огромное оранжевое солнце встает над горизонтом, когда я решаюсь вернуться к обломкам корабля.
      Я нашел! Гуманоид женского пола. Гуманоид Ф. Эта идея вертится у меня в голове, в то время как я проникаю в грузовой отсек и, роясь и копаясь в разбитых и развороченных ящиках, обнаруживаю один с пламенеющей на крышке надписью: "Гуманоид Ф. Обращаться нежно и осторожно".
      У старины Джо есть чувство юмора. Это проявляется даже в его делах и поступках. Он и о записке позаботился, прикрепив ее к ящику восковой печатью: "Идеальный спутник для пионера, гуманоид Ф был задуман и разработан нашей компанией для удовлетворения всех нужд и потребностей супружеского характера.
      Обладает мягким характером, приветлива, предупредительна, красива. Может приспособиться ко всем человеческим типам - к наиболее взыскательным и эгоистичным. Хорошая хозяйка - отлично готовит, стирает, штопает ваши носки, печет пирожки, пирожные и печенье лучше любой женщины. Запрограммирована на то, чтобы никогда не упрекать вас за ваши непредвиденные выходки".
      И ниже большими красными буквами: "Справьтесь об этом у своих друзей".
      Я начинаю смеяться. Только Джо мог придумать подобное.
      Меня не удивляет, что его голова может стоить целого состояния, зато поражает то, что он ухитряется терпеть самую сварливую (настоящую) женщину в мире - собственную жену. Возможно, в этом-то и кроется причина...
      Наконец я вскрываю этот ящик и обнаруживаю самое человечное создание из всех, когда-либо виденных мной, со сложенными на груди руками. К несчастью, голова ее в нескольких местах треснула, а ноги раздроблены ниже колен. Но в соседних ящиках я нашел голову в отличном состоянии, а также и несколько конечностей, которые можно будет присоединить, не нанося вреда общему эстетическому впечатлению.
      После переделки я легко получил то, что хотел. А хотел я, чтобы она была ростом в пять футов восемь дюймов, весом - сто тридцать шесть фунтов и имела бы приятную полноту. У нее будут довольно длинные светлые волосы, большие зеленые глаза, маленький прямой носик, чувственные губы и постоянная улыбка.
      Она будет очаровательна, прелестна и чувственна, взгляд ее будет задорным и вызывающим, вид - надменным и высокомерным, но в то же время нежным и томным, головка - восхитительной...
      Она будет...
      Но мои руки уже спешат, торопятся, что-то добавляют и отбрасывают, привинчивают и отвинчивают...
      Совершенно случайно портативный "кожесмеситель" уцелел во время взрыва. Я отмеряю составные части и ссыпаю их в приемное устройство. Машина месит, растирает, толчет; все кипит и дымится; синтетическая кожа окрашивается и размягчается. Мои пальцы бегают по лицу куклы, обрабатывая впадинки, формируя закругления и вылепливая морщинки, интимные и сокровенные. Я добавляю с одной стороны и убираю с другой... Здесь - уменьшаю...
      Там усиливаю... Я создаю и разрушаю... Я уничтожаю все и все начинаю заново...
      Последний раз я проверяю соединение костей из молибдена, натяжение стальных проводов, примыкающих ко всем частям тела, эластичность и упругость вольфрамовых пружин, встроенных в мышцы, главный гироскоп и электронный мозг. Кажется, все работает нормально. Инсталлятор знаний на месте, все разветвления на месте, все в порядке.
      Жму пальцем на кнопку. Щелк! Ну вот и свершилось! Я слышу, как закрутились колеса механизма. Процесс охватывает все его части, и машина оживает!
      Синтетическая жизнь вливается в тело, начинающее остывать.
      Боже, как же ты прекрасна, мой ангел! Ты дрожишь, ленивая и сладострастная в своей невинности. Твои бедра трепещут, твоя грудь набухает и напрягается, твои губы двигаются, руки дрожат...
      Я ласкаю твои щеки, глажу твои волосы. Твои глаза открываются, взгляд с удивлением останавливается на мне, твой рот что-то шепчет, и ты замираешь в нерешительности на пороге сна.
      Ты выпрямляешься, садишься и улыбаешься. Потом ты встаешь великолепная, волнующая, романтичная. Ты выходишь из ящика, легкая, подвижная и по-кошачьи проворная. Ты смотришь на меня и улыбаешься. А я - я замираю на месте, как очарованный ребенок.
      - АРАБЕЛЛА!
      Я до сих пор не знаю, почему создал эту псевдо-Арабеллу. Сейчас я понимаю, что она была всего лишь куклой, автоматическим манекеном, обыкновенным созданием из металла и пластика с вечной синтетической улыбкой. Простой робот, хорошо смазанный и отрегулированный. Бесчувственный и равнодушный механизм.
      Просто машина!
      Мне трудно называть ее Арабеллой. Для меня произнести это имя, обращаясь к гуманоиду, значит совершить кощунство, святотатство. Но это имя уже отпечаталось в ее микросхемах и мозговых цепях, и это единственное имя, на которое она отныне согласна.
      И все же, по возможности, я стараюсь не называть ее этим именем.
      После того, как она познакомилась с остатками корабля и хижиной, выстроенной мной посредине поляны, я предоставил ей этот день, чтобы она могла заняться собой: привести себя в порядок.
      Она скроила себе платье из дрянной материи, входящей в состав груза корабля. У нее получилось довольно неплохо, хотя Арабелла, без сомнения, сделала бы это гораздо лучше. На мой взгляд, платье должно было быть менее строгим, более веселым и более декольтированным. Оно должно было бы иметь кружева и легкие складки. Больше изящества и легкомыслия. Весь этот шик, которого - увы! - лишено платье гуманоида.
      Готовила она неплохо, но могла бы и лучше; и этим утром, когда я открыл глаза, то увидел, что она готовит завтрак.
      Много ошибок было и в ее жестах, но я надеюсь, что со временем эти мелкие недостатки можно будет исправить. Она поприветствовала меня своей ласковой улыбкой и поставила на стол чашку дымящегося кофе.
      - Доброе утро, Джон. Как вы сегодня себя чувствуете? Хороший денек, не правда ли?
      Я морщусь.
      - Мне хотелось бы, чтобы вы перестали обращаться ко мне по имени. "Господин Кларк" кажется мне вполне приличным обращением.
      - Хорошо, господин Кларк.
      Какая фамильярность! Я уверен, что Джо надо будет пересмотреть и перепроверить системы, отвечающие и регулирующие воспитание этих "многоцелевых" роботов.
      - Присядьте-ка на минутку. Нам совершенно необходимо раз и навсегда определить отношения между человеком и андроидом или, более точно, между человеком и гуманоидом Ф, каковым вы и являетесь. Я хочу, чтобы наши отношения были четко определены.
      - Я выполняю все ваши приказы. Пункт 1, меморандум 28.
      - Я говорю об основных законах роботехники. Пункт второй и следующий: робот ни в коем случае не должен идти против своего хозяина. Он должен слепо выполнять его приказы, если только они не противоречат человеческим и социальным законам. Третий...
      - Но здесь, господин Кларк, это не имеет смысла, так как мы одни.
      Какая бесцеремонность! Я продолжаю со вздохом:
      - Пункт третий предусматривает, что гуманоид Ф должен заботиться как о своей безопасности, так и о безопасности своего создателя. Четвертый предусматривает элементарные правила вежливости и приличия. Например, никогда не прерывать разумное существо, когда оно обращается к вам. Я понятно говорю?