"Страх - дорога к смерти.
      Дерзание - дорога к звёздам."
      - Сенека -
 
      7 марта 1977 года атомная подводная лодка К-108 продолжала движение на север, в базу. До конца похода оставалось семь дней. Командир капитан 1 ранга Максимов получил радиограмму с приказанием занять район и ждать дальнейших указаний. Кроме того сообщалась обстановка у берегов Камчатки, весь Авачинский залив был во льдах. Прошла неделя, срок автономного похода истёк. Подсчитали остатки продовольствия и патронов регенерации воздуха. Осталось ещё на пять суток. И вот, наконец, Максимову пришло радио, где приказывали точно определить место, погрузиться и следовать в базу подо льдом в течении нескольких часов, где у самого входа в базу ледокол пробил полынью размером 5 на 10 миль, в центре её надлежало всплыть. Плаванье подо льдом имеет ряд особенностей. При пожаре, поступлении воды из-за борта, радиоактивной опасности подводная лодка не сможет сразу всплыть в надводное положение, над ней ледяной панцирь, ей придется искать для всплытия полынью. И если в течении ближайших минут или даже секунд таковой не найдётся, то она погибнет. Плаванье подо льдом всегда связано с определённым риском. Недаром за переход подводной лодки с Баренцевого моря на Тихий океан подо льдами Северного Ледовитого океана командирам присваивали звания Героев Советского Союза, а остальной личный состав награждался орденами, медалями .ценными подарками и грамотами.
      ; Можно сказать, это была определённая плата за страх. Некоторые офицеры в дивизии говорили, что Максимову везёт. Сам же он перед походом или другим каким-либо новым делом очень переживал и даже боялся, задавая себе вопрос: "Справлюсь ли я с этим ? " Это волнение, понимание ответственности за экипаж, за подводную лодку, заставляли его тщательно готовиться самому и принимать меры по подготовке экипажа и техники. Когда же наступал момент исполнения дела, то боязнь и неуверенность пропадали и он действовал решительно и грамотно. Максимов научился преодолевать страх еще в детстве, будучи воспитанником Нахимовского училища. Это было летом 1946 года. Воспитанники переехали в летний лагерь. Начались практические занятия на шлюпках, строевая и физподготовка, хозяйственные работы, несение дежурства и дневальства и просто отдых. Плаваньем занимались в бассейне, который был устроен у берега реки на глубине четырех метров. Сначала объяснили как плавать кролем, потом стали отрабатывать движение рук и ног на суше. После этого капитан Дубинин построил всех в одну колонну и приказал прыгать со стартовой тумбы в воду и плыть по одной из дорожек. Саша Максимов подошёл к тумбе и сказал Дубинину, что он не умеет плавать. Тот ответил: "Я тебе всё уже показал, а теперь прыгай! " Саша все не решался; тогда капитан в состоянии крайнего раздражения столкнул его в воду. Он сразу же стал тонуть. Молотя руками и ногами, Саша пытался выбраться на поверхность, которая ему предстала над головой светлым стекловидным пятном, периодически это ему удавалось, тогда он успевал схватить очередную порцию воздуха вместе с водой. Чувствуя рядом смерть, охваченный ужасом, он отчаялся выбраться наверх, как увидел, что сверху к нему движется шест. Саша в последнем отчаянии вцепился в него, но только его голова появилась над водой, как шест обломался и он снова стал тонуть, успев закричать: "Давай !" Шест снова появился над | головой и снова Саша. схватил его мёртвой хваткой. Его вытащили ; наверх, стоять он уже не мог, живот был полон воды, часть ее попала в легкие, его тошнило и душил сильный кашель. Дубинин сразу же, заорал: "Давай! Будешь кричать таксисту, если станешь лейтенантом. Трус! Мразь! Ничего путного из тебя не получится!" В совершенно раздавленном состоянии Саша возвращался с занятия в палатку. На следующий день предстоял опять урок плаванья. Оставшуюся часть дня и почти всю ночь он вспоминал как тонул. Это было выше его сил. Утром Саша убежал из лагеря и направился в город, домой к матери. Идя по дороге, он представил как его за побег выгонят из училища, и его мечта стать моряком так и останется мечтой. На половине пути он решил вернуться обратно в лагерь, где обнаружили его побег и организовали поиск. Подходя к лагерю, Саша услышал голоса воспитанников одной из групп поиска и сам пошёл к ним, это были ребята старших классов.
      Один из них первым увидел его и заорал: "Вот он, держи его!" Но другие его одёрнули, видя, что Саша сам к ним идёт. Его привели в лагерь к начальнику училища, тот сразу начал с грозных нот: "Вы нечто среднее между соплёй и амёбой. Если через неделю не научитесь плавать, то я вас выгоню из училища под барабанный бой, рыдать будете и биться головой о ворота, но всё это будет тщётно! Назад не пущу!" На следующий день погода испортилась, пошли дожди, стало прохладно, уроки плаванья проводить перестали. Прошёл год, наступило лето и снова летний лагерь. Новый преподаватель физкультуры капитан Кропачев умел. учить и любил детей. В конце первого занятия Саша стал плавать.
      Перед погружением штурмана, старший помощник определил место, последним это сделал. командир. Он взял визуальные пеленга на вершины трёх вулканов, место по радиомаякам и место по Солнцу и Луне. Командир ещё раз оценил место, проложил курс, после чего дал приказание погружаться и следовать к центру полыньи. Обучаясь на командирских классах в Ленинграде, Максимов часто встречался с одним старым подводником, участником войны, который много ему рассказывал о прошедшем. Одна из таких историй случилась в мае 1943 года. Подводная лодка Щ-303 вышла в боевой поход, ей предстояло форсировать Финский залив, чтобы выйти в Балтийское море. Между Таллином и Поркала -Удд немцы установили противолодочные сети в два ряда, где были также в большом количестве донные и обычные мины. Вдоль сетей патрулировали противолодочные корабли. Прорываясь через рубеж, подводная лодка два раза натыкалась на сети, попытки прорвать их или найти проход между ними не увенчались успехом. Когда емкость аккумуляторной батареи снизилась до нижнего предела, пришлось всплыть и начать зарядку, к её окончанию командир обнаружил немецкие противолодочные катера, подводная лодка погрузилась, произвела от них уклонение и легла на грунт. За бортом была тишина, командир решил отдохнуть в своей каюте в соседнем отсеке, оставив в центральном посту вахтенным офицером штурмана. Где-то минут через тридцать акустик услышал шумы винтов противолодочных катеров. Главный старшина Галкин посоветовал штурману сходить к командиру и доложить о шумах. Давно, ещё в базе, он начал мучиться от страха , что их подводная лодка погибнет от мины или глубинных бомб. Как только штурман вышел, Галкин заклинил двери центрального поста и радиорубки, где находились радист и акустик. Таким образом к нему; уже никто попасть не мог. Затем он выключил питание всех приборов, продул цистерны главного балласта. Подводная лодка всплыла в надводное положение. Галкин отдраил верхний рубочный люк, на мостике прикрепил белую тряпку, спустился на палубу, прошёл на корму, где стал махать рукой, подзывая немецкие катера, которые находились без хода недалеко от лодки. Радист и акустик, услышав продувание цистерн главного балласта и обнаружив заклинку своей двери, взломали её и открыли двери в смежные отсеки. Это позволило командиру подняться на мостик, там он увидел подходящие катера и Галкина в корме. Командир сыграл срочное погружение, подводная лодка уклонилась от катеров, потом легла на грунт. Катера сбросили вблизи лодки около двухсот глубинных бомб, но уничтожить её так и не смогли. После этого подводная лодка вернулась в базу. Немцы вытащили Галкина из воды, впоследствии он стал с ними сотрудничать. В истории флота есть достаточное количество примеров, когда человек под воздействием страха погибал в простых -условиях или в результате его панических действий гибли другие люди.
      Несколько лет тому назад, когда Максимова назначили старпомом, он был представлен командиру дивизии Уткину, тот его осмотрел и сказал: "Вы слишком тощий. Вас не будут бояться матросы. Старпом должен быть зверем, а вы выглядите каким-то интеллигентиком." Уткин имел кличку "ёнть" т.к. он использовал это слово в каждой фразе. Однажды, он собрал жён офицеров дивизии, где выступил по поводу дисциплины. Начал он так: "Товарищи женщины, ёнть! Ваши мужья пьянствуют, ёнть ! Они ругаются матом, ёнтъ !........" К счастью Уткин быстро закончил, но одна из жён всё же задала вопрос: "Что означает слово ёнть?" Начальник политотдела сумел вопрос замять, перейдя сразу к очередной и злободневной теме о распределении квартир. Многие матросы, мичманы и офицеры боялись Уткина, что доставляло ему огромное удовольствие. В основе страха людей было опасение подвергнуться оскорблениям, дисциплинарным взысканиям, потерей должности или не получением очередного воинского звания. Максимов, конечно, всего этого тоже опасался, но чувство собственного достоинства было гораздо сильнее. Как-то на пирсе при матросах Уткин стал орать на него без всякой причины, употребляя мерзкую брань. Максимов почувствовал как у него в глазах потемнело и его понесло: "Если вы сейчас же не прекратите орать, то я вас при матросах так отделаю, что запомните на всю оставшуюся жизнь!" Уткин от удивления вытаращил глаза и шепотом пролепетал: "Максимов, ты что? Тише, тише, успокойся." Сел быстро в машину и уехал. Страх был преодолён. В последующей службе он таких начальников никогда не боялся, они это чувствовали и не позволяли себе ничего лишнего. ; Максимов вспомнил инструктаж Уткина, который тот дал перед началом похода,особенно последнюю его фразу: "Не налетите на рифы! Иначе порублю ... на пятаки и заставлю их жрать без соли !"
      С флотским юмором подобного рода он столкнулся сразу же, как только лейтенантом прибыл служить в Либаву в октябре 1955 года. На плавбазе офицер по кадрам Асмолов, радостно улыбаясь, сообщил ему, что он назначен штурманом на подводную лодку, где командиром Дубасов, старпомом Дубинец, а помощником Дубов, замполитом Гробокопателев, минёром Могила, механиком Козов, а его помощниками Козлов и Баранов, мотористами Авдрющенко, Доменко, Козленко, Бабенко, Терещенко, Фердыщенко, Москаленко и Лобенко; электриками Колбаса, Бублик, Маслов и Поносов; рулевыми Девочко и Кавалеров; радистами Педро, Петрик и Перчило. Максимов сразу же понял, что такой букет фамилий был создан не без помощи кадровика; очевидно, любителя рассказов Соболева и Колбасьева. В день прибытия Максимова на лодку командира не было, за него остался старпом Дубинец, который валялся одетый на койке, свесив с неё ноги на пол. Было видно, что старпом в состоянии крайнего угнетения, после большой пьянки. Максимов доложил о прибытии, Дубинец лёжа долго осматривал его тухлым взглядом, потом сквозь зубы процедил: "Лейтенант, даю вам срок один месяц на изучение устройства подводной лодки, сдачу зачётов на самостоятельное управление, в течение месяца сход на берег вам запрещаю, не уложитесь в срок - посажу на гауптвахту." На следующий день Максимов пошёл сдавать зачёты к флагманскому химику Попову. Тот побеседовал с лейтенантом, выясняя глубину знаний, остался доволен ответами и. в заключении беседы задал последний вопрос: "Какие вы знаете нервно-паралитические отравляющие вещества ?" Максимов бодро ответил: "Зарин, зоман, табун." Попов сказал, что ответ неполный, что есть ещё три вещества. Максимов ответить не смог. Флагманский химик посмотрел на него с иронией и продолжил: "Лейтенант, запомни полный ответ: это зарин, зоман, табун, Коц, Такун и Опекун." Как потом Максимов выяснил у офицеров: Коц был начальником штаба, Опекунов - начальником политотдела, а Такун - его заместителем. Попов поставил ему зачёт и тот отправился к флагманскому штурману Шадричу, который встретил появление лейтенанта одной фразой: "Ещё один деятель со шпорами '!" Это расшифровывалось, как человек обладающий нулевыми знаниями по штурманскому делу, а потому достойный лишь ходить в солдатских сапогах с кавалерийскими шпорами. Шадрич всех штурманов делил на две категории: на ассов и деятелей со шпорами. Но часто после его проверок ассы переводились в ранг деятелей со шпорами за плохое содержание техники и низкие знания. Щадрич дал Максимову программу подготовки и назначил срок сдачи зачётов через неделю. Через два дня подводная лодка вышла в море, с нами пошёл командир бригады Щелганцев и начальник политотдела Опекунов. Когда отошли за пределы видимости берега, 0пекунов спросил Максимова: "А как вы будете определять место?" Тот ответил: "По радиомаякам !" Опекунов подумал в задал второй вопрос: "А они у вас на лодке есть ?" Максимов бодро ответил: "Так точно!" Командир подводной лодки прикрыл лицо ладонью и отвернулся в сторону, его душил смех. Потом он сказал лейтенанту: "Ну, ты и наглец." Погрузились на глубину сорок метров и стали замерять температуру забортной воды. Так как какого-либо специального устройства на подводной лодке не было, то воду из-за борта напускали в унитаз галыона, куда Максимов погружал градусник в металлической оправе. Комбриг поинтересовался как замеряется температура воды, выслушав доклад лейтенанта, он сощурил глаза и презрительно бросил: "Штурман, вы замеряете не температуру воды, а температуру мочи и кала. Придумайте что-нибудь другое и через неделю мне доложите," Комбриг Щелганцев был большим рационализатором. Кто-то ему рассказал, что в прошедшую войну у немцев на подводных лодках были штыревые антенны с пружинами. Такая антенна позволяла немцам, ведя радиообмен с берегом, сохранить скрытность, т.к. подводная лодка подвсплывала лишь под крышу рубки, под воздействием пружины антенна поднималась в вертикальное положение, а при погружении заваливалась под напором воды. Антенну изготовили в мастерской береговой базы, установили на лодке и на этом выходе стали проверять в работе. После очередного всплытия Максимов обнаружил её в деформированном состоянии в ограждении рубки. Как оказалось антенну сделали из некачественной стали. По приходе в базу радист вынес её на пирс и положил рядом с трапом. На следующее утро у плавбазы "Полярная звезда" все увидели необычное зрелище. На пирсе стоял "Москвич" комбрига и к нему была приделана та самая четырехметровая антенна с пружиной. Вся бригада покатывалась от смеха. Старший помощник Дубинец вызвал Максимова и объявил ему выговор за потерю бдительности. Вечером после ужина лейтенант присутствовал на суде офицерской чести. Три капитан-лейтенанта, старые холостяки Пётр, Шура и Григорий ОРГАНИЗОВАЛИ "Общество хрустальных холостяков" /ОХХ/, в котором ( обсуждался всегда один и тот же вопрос: где, когда и с кем весело провести время. Дело происходило в период укрепления воинской дисциплины при Министре Обороны маршале Жукове. Комендант Либавы по прозвищу "Рябой" наводил жёсткий порядок, разработанную им инструкцию по поведению офицеров в городе доводили под роспись. Инструкция запрещала ходить под ручку с женщинами, носить на руках детей, иметь в руках сумки, пакеты и чемоданы. Воспитательная работа была заменена запугиванием и тупым формализмом. Офицеров хватали в городе и сажали на гауптвахту по любому поводу. Лейтенанты смеялись и говорили, что домой к жёнам они ползут на кровавом пузе, маскируясь складками местности, чтобы избежать встречи с патрулём. Петр был в отпуске. После очередного подпития Шура и Григорий принесли на почту телеграмму в адрес Петра, где было написано: "Рябой свирепствует, ушли в глубокое подполье. ОХХ-ПШГ." Вначале девица отказалась принимать их творение, но под воздействием массированных комплиментов телеграмму отправила, но на всякий случай, копию отдала парням из особого отдела. Те сделали стойку, почуяв залах дичи и предстоящие награды. Всех троих схватили, но разобравшись, поняли, что имеют дело с повесами и балбесами, дело передали в политотдел. Суд чести прошёл под смех офицерского состава и призывы начальников к порядку. ОХХ-ШГ отделалось легким испугом. Эти эпизоды были лишь фоном обычных трудовых будней, бесконечных выходов в море, где каждый совершенствовался как подводник, стремясь достичь мастерства. Были неудачи и успехи, радость и комок в горле. От воспоминаний его отвлёк доклад штурмана: "Товарищ командир, подходим к точке всплытия."
      Используя перископ, телевизионные камеры и эхоледомер, нашли разводья во льдах и всплыли без хода, чтобы не повредить корпус подводной лодки о льдины. Командир отдраил верхний рубочный люк. Ледяные поля тянулись от берега и до горизонта. Тишина. Солнце уже садилось, наступали голубоватые сумерки. Подошёл ледокол и буксир, началась проводка подводной лодки в базу. Всё осталось позади. Закончился ещё один этап в жизни командира и его экипажа.