– А не боишься ошибиться?
      – Ну, если боишься… так никто ведь не запретит запросить совет системы…
      – Этой 'электронной сверх-железяки'?
      – Не упрощай. 'Железяка', сударь, как Вы изволили выразиться, только хранит, сортирует и передаёт информацию – ту, которая мне нужна и в таком виде, в котором я захочу. 'Железяка' может поднять тревогу, если – с её точки зрения – что-то не так. Но она не принимает никаких 'судьбоносных' решений. Ежели в таковых будет необходимость – она быстренько выберет из списка экспертов по этим вопросам человек 10-15, разошлёт запросы, сделает статистическую обработку ответов и порекомендует, в итоге, то или иное решение. Собственно, это и есть 'коллегиальное решение'. Тот исполнитель, который должен будет это решение осуществить, получит список ответивших экспертов, их точки зрения и результат; а принять решение или опротестовать – это уже его право. Но опротестованные решения потом пересматриваются советом экспертов и доверие к исполнителям целиком и полностью зависит от числа необоснованных протестов… Собственно, я ведь об этом уже рассказывала…
      – Да… Но мы говорили о Гусе.
      – Честно говоря, с тех пор я так ни разу ещё и не побывала на Земле на 'общественном пляже' – не могу я на себя такое надеть; да и смех душит, как увижу это лежбище и вспомню Гуся… Обычно купалась в безлюдных местах, пока Джерри не установил у Вероники пассер. Тогда стала купаться там.
      – А как хозяйка?
      – Вероника? Сначала была немного озадачена; но – надо сказать, что это длилось недолго: уже через неделю разделась; причём, как видишь, ей это явно нравится и до сих пор…
      – А Джерри?
      – Он поначалу благоразумно не показывался, а потом пришёл, когда мы были уже в воде, спокойно так разделся и подплыл к нам. Девочка сначала чувствовала себя немного неловко, но, видя, что я не придаю этому никакого значения, быстро успокоилась. К дому мы поднялись, не одеваясь.
      – А она замужем?
      – Да; причём с её мужем вышло ещё интереснее: он, как оказалось, давно уже предпочитал загорать без одежды, но боялся предложить это жене. Бред какой-то!… Мы изучали окрестности и обнаружили там место, именуемое 'нудистский пляж'. Там никто не прикрывался лоскутками материи, как на 'общественном'; но для многих это было всё же не естественное состояние: кто-то откровенно возбуждался, хотя и старался этого не показать; кто-то стеснялся, но, подчиняясь подсознательному зову природы, всё же шёл туда; и лишь примерно половина 'нудистов' – так они себя называют – действительно чувствовали себя совершенно свободно и естественно. Я набралась смелости разговорить одну девушку и получила полное удовольствие: её взгляды на все эти вещи практически не отличаются от нормальных. Мне даже удалось порядком её развеселить рассказом о Гусе… Но самая большая загадка для меня была в том, что у некоторых присутствующих там экземпляров сам вид голого тела действительно вызывал возбуждение… Я как-то привыкла считать, что возбуждает действие, поведение, тон, 'обещания'; может – вид одежды, 'полуодетость', но – не совершенно голое тело…
      – Ну, если его никогда не видеть, а потом – вот так – вдруг – сразу…
      – Ну, так может возбуждать даже рука или нога… если её никогда не видеть, а потом – вот так – вдруг – сразу…- мы рассмеялись.- Но это уже – просто сексуальный фетишизм…- с улыбкой резюмировала Лин.
      – У нас как-то… принято считать, что вид голого тела всё-таки должен возбуждать…- заметил я.
      – Что-то я вчера этого за тобой не заметила…
      – То есть?
      – Ты хочешь сказать, что вчера, когда ты весь вечер провёл в обществе двух голых женщин, ты хоть раз был действительно возбуждён? Можешь не отвечать – 'индикатор' тебя всё равно выдал бы, а я этого что-то заметила… Но, тем не менее, удовольствие ты явно получил, не так ли?
      – Так…- Вынужден был согласиться я.- Причём… это было что-то… новое, непривычное – какое-то ощущение наполнявшей тебя свободы, что ли…
      – То есть нормальное состояние нормального человека; к сожалению – довольно редкое явление на вашей планете…
      – Но всё же – мы упорно уходим от темы: как я должен ко всему этому относиться?
      – Я же сказала: как к вечеринке.
      – Но то, как мы себя вели, противоречит общественной морали…
      – Чушь собачья… Извини – это я на Земле 'нахваталась'… Кстати, у одного профессора-радиофизика… Я не знаю, о какой общественной морали ты говоришь; но – с точки зрения объективной морали – я позволю себе считать моральными такие мои действия и поступки, которые не доставляют неприятностей или неоправданных хлопот окружающим меня существам и позволяют, например, поднять настроение мне или моим друзьям; те же действия, которые создают проблемы для окружающих – вызывают у них, например, тревогу или страх, или, тем более, наносят им прямой ущерб – я, по-видимому, сочту аморальными; тем более, если из этого я прямо или косвенно извлекаю удовольствия или блага. Это – неточное и далеко не полное определение, но – достаточное, чтобы определиться в своём отношении ко вчерашнему вечеру. Скажи, кому из участников было плохо?
      – Ну… никому, по-моему…
      – Кому из тех, кто не участвовал, это событие испортило настроение?
      – Думаю, тоже никому.
      – Тогда – извини, конечно; но: в чём же аморальность происходящего? Я понимаю, что ваша перевёрнутая с ног на голову мораль считает нормальным напиваться до свинского состояния, которое почему-то вызывает сочувствие большинства окружающих; она считает нормальным принудительную моногамию, которая травмирует психику и которой на самом деле реально не придерживается подавляющее большинство членов вашего общества… Она охотно терпит адюльтер – когда никто о нём не знает и жесточайше бичует его участников, когда о нём становится известно обществу… Она основана на лжи и лицемерии, и, уже поэтому – алогична в принципе. Всякий, кто попытается ей следовать – неизбежно запутается и будет, как ты сегодня, мучаться вопросом: 'to do – or not to do'…
      – Согласен. Но, чтобы как-то нормально жить, человек должен следовать какой-то морали…
      – Да ради Бога! Но почему – лживой?!!!
      – А если объективная недоступна?
      – Чушь! Она доступна всем существам, способным к здравомыслию.
      – А если общественная мораль настолько свихнула мозги набекрень, что понятие 'здравого смысла' само по себе уже искажено?
      – 'Свихнуть мозги набекрень' можно отдельно взятому человеку. Познакомившись с Землей, я соглашусь: можно – даже обществу, хотя и не надолго. Но невозможно – самой природе (диким стайным животным, например). И, поскольку психология их взаимоотношений близка к человеческой…
      – Хорошенькая новость…
      – Ничего нового… Так вот, поскольку она достаточно близка – вполне можно при определении многих понятий опираться на неё. Кстати, на будущее: если хочешь заняться общественной моралью – займись для начала психологией волчьей стаи… Когда освоишь – просмотри львиную; думаю, что после этого ты поймёшь достаточно, чтобы не спорить о морали… Ты не будешь нуждаться в споре для познания истины: большинство вещей ты будешь просто знать, а остальные будут логически вытекать из твоих знаний…
      – Извини, но… К такому повороту я просто не готов…
      – Я знаю… Поэтому и говорю: 'на будущее'.
      – Линда, послушай…
      – Слушаю…
      – Извини, ради бога, но после такого вечера… Я просто вижу, что для тебя там не было просто ничего необычного… Я хочу спросить: а как ты – вообще, в принципе – относишься к моногамии?
      – Никак,- пожала плечами челланка.- Хотя, признаться, я не совсем понимаю, при чем здесь моногамия… В смысле – какое отношение она имеет к происходящему…
      – И всё же?
      – Ну, это… просто одна из форм семейного сосуществования – кстати, далеко не самая лучшая… Принудительная моногамия наиболее распространена при патриархальном строе, предельно трудных условиях жизни и безобразно низком уровне развития общественного производства. Я не жила в таких условиях и смею надеяться, что не буду; и потому такая форма семьи меня особенно не привлекает.
      – А какую же ты, извини, предпочитаешь?
      – Свободную.
      – То есть?
      – Ну, как тебе сказать…
      – Так и скажи.
      – Это в двух словах не объяснишь…
      – Я готов долго и терпеливо слушать.
      Линда задумалась.
      – Ладно слушай, раз готов…- наконец произнесла она.- Ваша 'законная' моногамия в большинстве случаев является, по сути дела, завуалированной формой рабства – либо заурядного, либо сексуального… Реже – сделка, договор об экономическом сотрудничестве.
      – Ну, ты даёшь…
      – Да нет, это как раз вы даёте… Не забывай: я ведь прибыла сюда, чтобы заниматься статистикой… Так вот, статистика эта совсем неутешительна: более 2/3 ваших 'моногамных' семей явно таковыми в чистом виде не являются. Это как раз понятно: любое принудительное ограничение круга общения (в том числе – сексуального) неизбежно приводит к возникновению конфликтной ситуации, в результате дальнейшего развития которой участники либо попросту плюют на это ограничение и построенную около него общественную мораль, либо имеют в жизни массу проблем, нередко приводящих их в кабинет психиатра…
      – Ты предлагаешь полигамию?
      – Я предлагаю свободу.
      – Поясни.
      – Слушай. Во-первых, у нас не принято каким-либо способом принудительно ограничивать свободу общения людей, с которыми ты общаешься, в том числе – свободу сексуального общения. Если я провела с кем-то ночь, это, в общем случае, не даёт права ни ему, ни мне требовать от другого, чтобы тот 'больше ни с кем – ни-ни!' Это считается настолько нелепым, нелогичным, что даже не приходит в голову…
      – То есть вы там как – все – со всеми?
      – Не разочаровывай меня, Гарри. Очень тебя прошу. Выслушай до конца – и, я думаю, ты всё поймёшь – так же, как с вечеринкой. Я расскажу тебе немного о своей жизни, а морально это или нет – решай сам.
      …Первый раз я испытала труднопреодолимое влечение на такой же примерно вечеринке: нас было три пары пятнадцатилетних разбойников, высоко в горах; в сутках ходьбы – ни одной живой души. Поскольку обнажение у нас в принципе не считается чем-то неестественным, мы развлекались тем, что голышом прыгали в сугроб из окна второго этажа. Это было весело и совершенно нормально. Естественно, допрыгались до того, что 'зуб на зуб не попадал'. Одеться, естественно, никому в голову не пришло. Чтобы согреться – забрались все вместе в небольшой бассейн с тёплой водой. В бассейне я оказалась между двух крепких, мускулистых парней, причём оба мне нравились: весьма неглупые ребята, достаточно корректные, доброжелательные, искренние, веселые… Здесь я впервые в жизни почувствовала, что если любой из них пожелает меня прямо сейчас – я не найду в себе сил отказать и буду ему благодарна за такую инициативу. Но – ничего не произошло. Осталось только такое 'ждущее желание'… Оно росло, росло… и вылилось в бурную, совершенно необузданную страсть, которой совершенно случайно воспользовался Джерри.
      – Тот самый?
      – Именно. Причём произошло всё до смешного просто: на каком-то весёлом игровом вечере он ('принц') получил меня ('принцессу') по сути дела, как 'приз'. По логике развития событий он должен был взять меня на руки и отнести на 'трон', что должно было вызвать у публики бурю восторга. Однако мы вовсе не обязаны были этого делать – я могла пойти и сама… Джерри, как истинный джентльмен, поглядывал искоса на меня, пытаясь определить моё отношение к подобному поступку: мы ведь вообще друг друга не знали. Может, благодаря этой элементарной корректности, а может – просто я уже 'чего-то неясного хотела' – и 'только тут поняла, чего именно', но тут я почувствовала к нему такую симпатию и какую-то неведомую раньше нежность, что, сама плохо понимая, что делаю, подошла к нему, потупив глаза, покраснела 'до ушей' и… Очнулась уже у него дома, в постели, утром. Конечно, уж на этот раз всё произошло… Похоже, и не один раз. Предельная корректность Джерри теперь раздражала – я толком не понимала, нужно ли мне было всё это делать или нет; кроме того, я совершенно не помнила, что творилось на сцене а что – уже дома. Какая-то растерянная и опустошённая, я убежала домой.
      Несколько дней меня не видели. Потом я решилась 'выйти в люди', но какая-то неясная тревога оставалась: если я вела себя на сцене, как в постели – это слишком неэтично, чтобы отношение ко мне не изменилось; а мне бы этого вовсе не хотелось. В тот же день меня представили: 'знакомьтесь: это та принцесса, которая, как только её берут на руки, тут же падает в обморок…'. Сказано было без иронии – у нас как-то не принято иронизировать над слабостями, тем более – над женскими, просто всем было весело и эта шутка вызвала ко мне общий интерес. Но – я смутилась, и это было слишком хорошо видно… При этом присутствовал Джерри. Он только молча встал – наступила тишина. Тогда, метнув какой-то 'неопределенный' взгляд сквозь говорившего, Джерри подходит ко мне и берёт меня за руку. Это было как нельзя кстати – я почувствовала себя гораздо увереннее. По сути, этим он 'поставил точку' в общественном мнении: нас теперь воспринимали, как сложившуюся пару. В тот же вечер он рассказал, что случилось: как я потеряла сознание (похоже, просто от перевозбуждения), как он 'не захотел отдавать свой приз' и отвёз меня к себе домой, как только я немного пришла в себя. Я жила в тот вечер, как в тумане, плохо соображая, что происходит; меня оставили ночевать у него, а ночью я, стуча зубами, забралась к нему в постель и вцепилась в него, как в свою последнюю надежду в этой жизни… Той же ночью я стала женщиной, даже не определившись – нравится мне это или нет…- Линда замолчала, задумчиво глядя в окно…
      – А сейчас?
      – Ну, сейчас-то я знаю, что мне надо!- Улыбнулась она,- Хотя… Признаться, до сих пор не могу понять, как я могла попасть в постель к совершенно незнакомому парню, даже не зная его имени…
      – У вас это не принято?
      – Не то слово… Это – вообще нонсенс…
      – А как считается нормальным?
      – Нормально – когда постель – далеко не самое главное, что связывает людей. Это… ну, пусть будет… обоюдное удовольствие… Но ведь живут-то люди не ради удовольствия… Собственно, я считала это знакомство крайне неудачным – оно началось с постели, мне было стыдно за свою слабость и жутко – ведь я понятия не имела, где я и с кем… Прошёл почти год. Мне было уже восемнадцать, я была довольно близка с двумя ребятами – помнишь – теми, 'из бассейна'? Мы были в прекрасных отношениях и нам было вполне хорошо втроём… Любила ли я кого-либо из них достаточно серьёзно? – Не знаю. Нам было хорошо. Причём это были действительно интересные, эрудированные ребята… А Джерри был молчун. Ещё и психолог по специальности – а мне это казалось довольно скучным… Может, мы бы и не сошлись больше с ним никогда, если бы не одно небольшое приключение…
      Линда снова замолкла на минуту, затем продолжила:
      – Ты знаешь, на Земле я часто слышала: 'друзья познаются в беде'… Довольно избитая у вас фраза, но от этого – не менее верная… Нас было человек пятнадцать, решивших прогуляться 'по диким местам'. В эту компанию попали и мои мальчики, и Джерри. Мы 'прогулялись' уже основательно, но вот перехода через болото у нас в коллекции ещё не было. Естественно, решили пройти… Место там попалось одно такое… Брёвнышко меж двумя буграми лежало тоненькое, а под ним – топь. Проходили по-одному. Подо мной, естественно, сломалось брёвнышко – иначе и судьба бы моя не изменилась, и рассказа этого не было бы… Погрузилась сразу – по самые плечи, и начала медленно оседать, проваливаться куда-то… Жуткое такое ощущение… Все – в каком-то оцепенении: застыли и стоят. Я хочу крикнуть – и не могу, как парализованная… Только слёзы катятся… От бессилия, наверно… Сообразила, схватилась за бревнышко, попыталась вскарабкаться – погрузилась ещё больше, уже вместе с ним… Вдруг какой-то громовой властный голос: 'не двигаться!' – поняла, что это Джерри и… погрузилась с головой. Вытащил… Пока у других волосы дыбом ещё стояли – он уже вытащил, грязь с лица вытер и целует, а у самого слёзы из глаз – ручьями… Потом, года через два, смеялись с ним вместе, как он с меня грязь слизывал – он и рассказал, что там произошло… В первую секунду,- говорит,- ничего не понял ещё, но мысль уже сверлит: ни с кем ни о чём не разговаривать, не договариваться – не успеешь… Шнура альпинистского моток сорвал у кого-то с плеча – тот не понял, сопротивляться начал – пнул его между лопаток, а шнур забрал… Привязал конец к дереву, прикинул витков с десяток, обвязался – уже секунд пять прошло… В висках – будто таймер грохочет… Когда прыгнул – моя только шапочка виднелась, а под ней – пусто уже… Нащупал, потащил – сам ушёл в грязь. Пытался одной рукой за верёвку тащить – скользит рука: шнур гладкий, негнущийся, грязью основательно смазанный… Обхватил меня ногами, двумя руками подтягиваться начал – пошло дело… А тут и народ очнулся, за шнурок тянуть начал… Так и вытащили. Когда,- говорит,- целовал – так и грязь не вонючая была, а как прошли маленько – совсем невмоготу стало: пришлось народу в разные стороны разбредаться – воду искать. Нашли ручеёк – тщедушный, маленький; мыться в нём начали – смех один; еле-еле сами отмылись, одежду в мешок затолкали, да так до дома и шли…
      – Голые, что ли?
      – Ну, не совсем – холодновато было, да ещё – после купания… Нашли ребята кое-какую одежонку – 'срамоту прикрыть', как у вас говорят… Скинулись – 'с миру по нитке, голому – рубашка'… Мальчики мои совсем сникли тогда – видать, неудобно было, что так опростоволосились… Не думаю, чтоб струсили – непохоже это на них; просто прозевали – а могло бы уже всё и закончиться… Мы с ними и не встречались больше – так и не смогли они свою неловкость преодолеть… А к Джерри я в тот вечер второй раз в жизни попала, и – опять в постель… Только ничего у нас в ту ночь не было – просто нарадоваться не могли, наглядеться – не до всего прочего было… Вот с тех пор у нас с ним отношения такие и стали: когда его день нет поблизости – я места себе не нахожу; а если его с неделю не увижу – с ума схожу, готова на край света пешком идти – лишь бы его увидеть…
      – Так ты и сюда…
      – Соображаешь, Гарри… То-то, видно, ты мне и приглянулся, что соображаешь неплохо… когда хочешь… Так вот, как узнала я, что ему предложили сюда на два года перебраться – представь, что со мной было… Нашлись люди, помогли: подвели к командору, а дальше – сама… Разревелась я, как девчонка, да так всё ему и выложила… Ну, если бы речь шла об известной планете, да ещё в нашей системе – меня бы просто как его подругу взяли – это совершенно нормально… 'Фокус' заключался в том, что экспедиция должна была работать вначале вообще за пределами действия системы, самостоятельно налаживать её фрагменты здесь, а уже после этого приступить к работе, причём – на планете, которой ещё никто из нас не видел.
      Я понимала, что это – безнадёжно, никому я здесь не нужна и два года мне придётся 'на стенку выть' – так, кажется?… Спасла случайность: уже разводя руками, командор бросил взгляд на мой идентификационный номер на карточке. Номер этот показался ему знакомым; где-то через полчаса он вспомнил, что два моих статистических исследования – на Весте и на Моане – прошли по системе в разделе новостей с пометкой 'особо интересная информация'. С точки зрения выпускающего редактора… Как только командор это припомнил – тут же вызвал своего специалиста по статистике, седого бородача; объяснил ему ситуацию. Тот нахмурился: не понравилась ему 'постановка вопроса'… По неписаным экспедиционным законам, я могла попасть в состав только в случае, если он сам меня на своё место рекомендовать станет… И командор не уговаривать его должен, а отговаривать, ибо всякое изменение в команде перед самой отправкой чревато труднопредсказуемыми неприятностями… А тут еще девчонка выглядит так, что у всех присутствующих уже сердечко щемит; а что-то там, вдали начнётся? Взял командор мою карточку, вставил в демонстрационный экран, вызвал титульные блоки обеих моих работ и молча вышел. Понял седой бородач, что от него требуется – нахмурился ещё больше. Никто в комнате остаться не рискнул – все разошлись. Сижу перед дверью, дрожу, 'как осиновый лист': получится – не получится? Сколько просидела – не помню, уже темнеть начало; только, как дверь открылась – встать не могу, гляжу прямо перед собой и ничего не вижу: слёзы глаза застилают… Подошёл бородач – по голове гладит, глядит как-то задумчиво – а я вовсю разревелась, удержаться не могу: уверена, что ничего не получится и он меня поэтому успокаивает… Он мне что-то говорит – я ничего понять не могу, а слёзы сами из глаз льются… Джерри вошёл, тут бородач ему просто так и ясно говорит: 'бери, дескать, свою подругу – стар я уже такие вещи писать – работоспособность её, похоже, уж никак не хуже моей будет…' Тут до меня дошло, что он ведь и мне то же самое говорил – да я не слышала… Короче говоря, в тот вечер всё остальное уже без меня решали – я слова толком вымолвить не могла. Категорию 'самостоятельного' бородач мне 'сосватал', а командор подтвердил…
      – Что значит 'сосватал'?
      – Это же ваш жаргонизм… По правилам, разведчик может получить категорию 'самостоятельного', если его 'представит' к этому 'самостоятельный разведчик', имеющий на своем счету не менее 7 успешных экспедиций с такой категорией. Подтвердить должен руководитель экспедиции, имеющий тоже не менее 7 успешных экспедиций. Это – очень редкое сочетание. Я имела только 2 экспедиции в ранге 'ведомого разведчика', Джерри – тоже две, но к этой экспедиции он уже получил категорию 'самостоятельного' – где-то проявил себя примерно так, как тогда на болоте, и командор той экспедиции его 'представил', а этот – 'подтвердил'. Собственно, для меня это была последняя необходимая 'ступенька': ведомый разведчик не имеет права работать за пределами действия системы, а нам предстояло именно это.
      – Ведомый – это?
      – Тот, кто буквально шагу не может ступить без системы. Учиться так очень удобно, но – говорят, что после 4-5 экспедиций начинает основательно раздражать. Если же учесть, что многие имеют по 5-7 экспедиций за всю жизнь и уходят 'ведомыми' – сам понимаешь…
      – А почему же бородач тебя представил?
      – Я думала, что из жалости. Неприятно было – до жути. Хотела пойти и от всего отказаться, да не могла 'собраться с духом'… А уже перед самой отправкой Джерри показал сводку новостей по представлениям научных работ на повышение ранга автора: там была моя вторая работа, а представил – тот самый бородач. Только тогда я успокоилась: такого 'из жалости' не делают. Если представленная работа 'проваливается' – тот, кто представлял, потеряет 1 ранг; если пройдёт – получит 0,2.
      – Прошла?
      – Узнаю, когда вернёмся… Пока не решаюсь посмотреть…
      – Ну, и как ты чувствовала себя в экспедиции?
      – Как на сцене. Все знали, как я сюда попала и многие неплохо знали Джерри. Поэтому всем было очень интересно, что же я из себя представляю. Похоже, что 'экзамен' я выдержала, потому что буквально через неделю абсолютно все мужчины в экспедиции, включая командора, открыли мне полный доступ к информации о своих контактах.
      – То есть?
      – Ну, понимаешь… Есть там подсистема, которую в народе называют 'подсистема-флирт'.
      – Как интересно… Чем только создатели систем не занимаются…
      – Не смейся, это очень серьезно… Создавалась она для того, чтобы фиксировать все половые контакты, что даёт возможность отслеживать родословные, делать интереснейшие статистические и генетические выводы… Кстати, позволяет довольно просто отслеживать и перехватывать пути распространения венерических заболеваний… Однако, поскольку любую информацию о себе я могу открыть или закрыть по отношению к конкретному другому абоненту, эту подсистему стали очень успешно использовать для самых разных вариантов флирта.
      – Не понял?
      – Например, я хочу встретиться с понравившимся мне человеком, но стесняюсь к нему подойти. Или, что скорее – просто боюсь получить отказ. Тогда я открываю ему в системе доступ к информации о своих контактах. Это звучит примерно так: 'видишь – я ничего от тебя не скрываю…' Жду. Система обязательно сообщит ему о том, что открылся новый уровень и что именно там находится. Если он даже не поинтересуется этой информацией – значит, ему это неинтересно, продолжать 'заигрывать' просто бессмысленно. Если поинтересуется количеством партнёров и замолчит – значит, не надо было вести беспорядочную половую жизнь…
      – Даже так?
      – А как ты думал? Я, например, вряд ли вообще отвечу мужчине, который в моём возрасте уже 'набрал'… ну, где-то 5-6 связей…
      – А у тебя сколько?
      – Двое… А если бы ты был в сфере действия системы – думаю, был бы третьим…
      – Правда?
      – Мы же договаривались, Гарри… Неужели ты хоть раз слышал от меня неправду?…
      – Извини, ради бога… Я просто не верю своим ушам! По сути – я влюбился в тебя, как в недосягаемое божество – и вдруг оказывается…
      – Да, Гарри… Но не будем об этом. Признаться, я вчера не спровоцировала тебя только по одной причине: если мы станем ближе, чем есть сейчас, нам будет очень трудно расставаться…
      – А мы обязательно должны расстаться?
      – Да. Заключение по результатам работы экспедиции пока не готово, но я уже слишком много вижу отрицательного… Не может быть, чтобы такую 'цивилизацию' включили в систему… Это нереально.
      – Жаль…
      – Мне тоже. Но слушай дальше. Обычно, если к концу жизни человек имеет 1, 2, 3 партнёра – это ни у кого не вызывает каких-либо особых эмоций. Если меньше – могут проявить интерес: может, ему просто не везёт, а может – при его уровне интеллекта большинство… подворачивавшихся вариантов просто были для него неинтересны… Или – он неинтересен для них… А может – ему, наоборот, повезло – и он действительно нашёл 'свою мечту', которой ему хватило 'на всю оставшуюся жизнь'… Но – такое бывает не так уж часто… Если же он имел больше 3-4-х партнёров – это настораживает: может, он просто не слишком серьёзно относится к вопросу выбора спутника жизни? Ну, а когда их ещё больше – так может, он просто 'секс-спортсмен'? Тоже, кстати, Земное выражение…
      – И все так считают?
      – Нет, что ты! Некоторые считают нормальным где-то с десяток партнёров за жизнь, а отдельные экземпляры – и выше. Теперь… допустим, что информация о количестве моих партнёров его не испугала. Тогда в ответ он 'откроет' свою информацию. Смотрю, думаю. И так далее – все подробнее и подробнее, глубже и глубже, пока не станет ясно, что пора встретиться. Либо – что продолжать неинтересно: всё равно слишком разные взгляды. Я раз не встретилась с отличным, в общем-то, парнем только потому, что у него неделю назад была зарегистрирована встреча с фурией, имевшей более двух сотен любовников только за последний год!
      – А встретилась с кем-нибудь?
      – Да. Так я нашла Боба. Очень хороший парень, несмотря на какой-то рассеянный вид. Но я решила, что это – не самый большой недостаток для художника…
      – И давно?
      – Примерно за полгода до 'брёвнышка'. Мне было тогда неописуемо тоскливо, а он меня просто спас… С теми мальчиками дело у нас дальше задушевных бесед да прогулок так и не пошло, а, будучи уже женщиной, я всё же жаждала большего… И жутко страдала от одиночества… а к Джерри сама подойти не решалась… Да и он не спешил – не был уверен, видимо, что правильно понимает, как я к нему отношусь… Глупо, конечно… Но этим страдают все влюблённые – как на Челле, так и на Земле… Потерять же девственность в столь бурную ночь, а потом прожить целый год, не ощущая на своём теле мужских рук – поверь, непросто… Найти кого-нибудь, 'лишь бы был' – это как-то 'не по мне'… И вот, в один из вечеров, когда было особенно тоскливо и грустно, я обратилась за помощью к системе. Несколько десятков вопросов о взглядах – и уже сформировалось подмножество человек в двадцать. И это – по всей планете. Представляешь? Ещё куча вопросов о том, чего бы хотелось 'в плане интимных фантазий' – осталось двое. Один – архитектор, я просмотрела несколько его проектов (там была масса кадров) и решила, что он мне совершенно неинтересен. Второй – Бобби. О нём не было ничего. Я расстроилась – решила, что ничего у меня не получится… а жутко хотелось кого-нибудь прямо сейчас… Стыдно сказать – просто похоть одолела… до умопомрачения… Я связалась с ним – он был дома. Сказал, что рисует. Я попросила показать что-нибудь. Он передал несколько кадров. Этого хватило – я помчалась к нему. Провёл по галерее – молча! – я обомлела… забыла обо всём на свете: о том, за чем пришла, о том, что меня одолевало всего час назад… Нет, в жизни я, конечно, видела массу прекрасных рисунков, хоть и 'в системе'… художниками Челла, слава Богу, не обделена… Но здесь было другое: он рисовал на материальном объекте: стена, полотно, пластик… Это – гораздо труднее: в системе ошибки исправляются элементарно, здесь – попробуй убрать следы неудачного мазка… Он молчал – как потом признался, сходил с ума от желания, но – не смел вмешаться… А я – совсем забыла, зачем пришла… Потом – как у Вас говорят – 'чашечка кофе'? – и купание в бассейне. На улице, возле его дома… в полночь… Кругом – уже ни души… Там же, 'на бережку', мы и дали волю страстям… Потом – снова бассейн и опять – 'бережок'… Очнулись от этого дурмана, когда забрезжил рассвет… Расставаться не хотелось… Спали вместе – до вечера… Потом я обняла его на прощанье и ушла. Домой попала не сразу. Долго шаталась по городу – сияла так, что люди оглядывались… Где-то к полуночи добралась домой и только к рассвету смогла уснуть… Вечером он опять связался – и так далее, только к концу недели успокоились, 'насытились' друг другом… Смогли хоть разговаривать спокойно, не думая о том, что 'вот… сейчас… ну, что же он медлит!'… Собственно, этой недели нам хватило надолго, отношения перешли в чисто дружеские – внутренний мир каждого оказался, по-видимому, не менее интересным, чем наше 'знакомство'… Когда 'стало подбираться' очередной раз – а прошёл уже почти месяц – долго не могли решиться: эти развлечения казались чем-то чересчур мелким по сравнению с тем, что нам давало обычное общение…
      – Но решились?
      – А как же… Человек ведь – животное всё же; и, как ни пытается он этого упорно не замечать, но – от этого ему никуда не уйти… Конечно, когда инстинкты порабощают его – это унижает; но на практике они чаще всего порабощают именно тогда, когда он пытается игнорировать их, 'быть выше их', недооценивая их силу… Мы решили не испытывать судьбу – вмешивать в наши отношения кого-то ещё совсем не хотелось – и однажды вечером, после 'серьёзного обсуждения проблемы', пришли к выводу, что 'эпизодические развлечения' вряд ли сумеют ухудшить наши отношения…