– А ты до сих пор не научился ни слушать, ни задавать вопросы, ни держать свою озадаченность при себе: на тебя было просто жалко смотреть, когда я предложила тебе пройтись искупаться… У нас бы никто на эту 'провокацию' не отреагировал готовностью обидеться – а для вас это, похоже, норма…
      – И как бы у вас отреагировали?
      – Ну… пожалуй, естественно было бы ожидать какую-то приветливо-заинтересованную реакцию типа: 'я понимаю, что ты сказала не всё; само предложение мне интересно – но я жду пояснений…' Внешне это выглядит примерно так: доброжелательно-удивлённая физиономия и 'ждущий информацию' взгляд. Кажется, так…- она на секунду задумалась,- да, система подтвердила, что на вашем языке точнее не скажешь…
      – Ты что, постоянно советуешься с системой?
      – Нет, она меня просто 'ведёт'.
      – То есть?
      – Ну, если я буду постоянно советоваться с системой или разговаривать при помощи системного переводчика – живой разговор не получится. Это можно использовать на переговорах, в которых вынуждены участвовать лица, не знающие языка друг друга, либо при каких-то слишком сложных или чересчур ответственных объяснениях; а вообще-то явное использование системных переводчиков считается не совсем этичным.
      – А что более этично?
      – Словарь и понятия чужого языка загружаются во временную память мозга, после чего человек пытается разговаривать сам под контролем системы. В этом случае ошибки неизбежны, да и словарь забывается довольно быстро, но, во-первых – системный переводчик 'нашёптывает' о допущенных ошибках, а во-вторых – я всегда могу обратиться к системному словарю и где-то за полсекунды получить из него любую информацию. Таким способом можно за несколько недель вполне пристойно освоить разговорный вариант практически любого языка. Такой вариант общения у нас считается этичным: дескать, собеседник не счёл за труд изучить мой язык, а не пользуется переводчиком. Поэтому везде, где время и прочие обстоятельства позволяют, мы пользуемся таким способом общения…
      – А нельзя 'загрузить' словарь и прочие знания в более долговечную память, чтобы они не забывались?
      – Ну, во-первых – это было бы неэтично по отношению ко мне: человек вправе сам решать, что ему помнить, а что – нет; поэтому загрузка информации не во временную память запрещена везде в рамках действия нашей системы. А во-вторых – медики пока не гарантируют, что заносят информацию абсолютно корректно; следовательно, могут запортить то, что там было до них (или часть оного), либо занести 'не совсем то' или 'не совсем так'. При работе с временной памятью человек сам в состоянии исправлять такие ошибки, при работе же напрямую с долговременной – это может быть чревато труднопредсказуемыми неприятностями… Короче, заполнение всех видов памяти, кроме временной, исключительно естественным путём – право, гарантированное у нас 'на уровне конституции'.
      – Ну ладно… А что значит 'система ведёт'?
      – Системный переводчик проверяет качество моего перевода и сообщает обо всём, что ему 'не понравится'. Я имею право с ним поспорить, и, если ты, например, подтвердишь данную информацию о языке, то и 'поучить' его. Разумеется, он не вправе лишать меня самостоятельности или вмешиваться в разговор, он просто 'нашёптывает' – так у нас называют его поведение. Когда всё корректно (с его точки зрения) – он молчит. Кстати, если не возражаешь – мы можем продолжить по дороге.
      – Не возражаю…- и мы двинулись к двери пассера, из которого она только что вышла. Вошли… я даже не сообразил, что мы, тем самым, нарушили запрет… а через пару секунд вышли в каком-то доме. В комнате за столом сидела – ну, просто очень симпатичная – девушка. При нашем появлении она удивлённо вскинула брови и, переведя взгляд на своего собеседника, поливавшего цветы на веранде, неуверенно произнесла:
      – Джерри, это – к тебе?
      Джерри, удивлённо переводя взгляд с Лин на меня и обратно, хмыкнул; затем, поставив лейку, вошёл в комнату, и, пристально глядя Лин прямо в глаза, спросил:
      – Катаешь Землян?
      – Землянина.
      В ответ – удивленный взгляд, будто говорящий: 'я понимаю, что ты не считаешь корректным обобщать, но ведь и этот случай – пусть единичный – объяснить всё же надо, не так ли?' Лин улыбнулась:
      – Его каталожный номер – 17.
      Последовало минутное замешательство (похоже, Джерри 'советовался' с системой), затем – вздох и – вслух:
      – Извини, против него действительно нет возражений. Но согласись: увидеть выходящего из пассера Землянина – это озадачивает… Тем более, что еще вчера был категорический запрет…
      – А сегодня – разрешено 17-му, 2-му и 5-му,- отпарировала Лин,- и, заметь: два из них – мои!- Добавила она кокетливо.
      – 2-му, говоришь?- Вскинул брови Джерри.- Тогда – позвольте представить: Вероника Снифф – каталожный номер 2!- И он, взяв девушку за кончики пальцев, развернул её к нам. Девушка привычно сделала 'легкий книксен', но вопрошающий взгляд был устремлен на Джерри:
      – Что ты хочешь сказать?- Спросила она, и, услышав этот голос, я, кажется, окончательно понял, почему Джерри выбрал именно её.
      – Он хочет сказать, что с этого момента ты можешь путешествовать по всем пассерам вашей планеты. Правда, только в его сопровождении,- улыбаясь, изрекла Лин.
      – Кстати,- добавил, обращаясь к Веронике, Джерри,- Ну, это, как ты уже знаешь, Лин – самое очаровательное существо в нашей команде… А это – (он кивнул на меня) – номер 17-й…- он на секунду задумался,- знакомься: Гарри Ованесян – тот Землянин, которого это очаровательное существо выбрало, чтобы отдохнуть с ним на берегу моря в свой первый свободный день на вашей планете…
      …Заканчивая фразу, он крепко пожал мне руку. При этом на лице его была та особая доброжелательная улыбка, свойственная, похоже, им всем и которой Лин покорила меня в первый день нашего знакомства.
      – Может, вам стоит тоже воспользоваться предоставленной возможностью и посетить заснеженный город?- Попытался и я 'вставить умное слово'. Неожиданно Веронике это понравилось:
      – Послушай, Джерри, мы ведь ни разу не путешествовали вместе… И потом – принести сюда немного снега – ведь это тоже неплохо, правда?
      – Не забудьте только одеться,- продолжал умничать я,- там в прихожей висит кое-какая одежонка, так что замерзать или привлекать к себе слишком много внимания на улице не стоит…
      …Короткий понимающе-снисходительный взгляд Джерри несколько остудил мой пыл, а слишком откровенно улыбающееся лицо Лин окончательно отбило желание лезть со своими советами…
      – Ладно, до встречи!- Лин помахала ребятам рукой и добавила: Не стесняйся обращаться, если заблудишься в городе!
      – На этот раз ты, надеюсь, спать не собираешься – так что постараюсь обратиться раньше, чем заблужусь,- отшутился Джерри и пара скрылась за дверью пассера.
      – Джерри знаменит в нашей команде тем, что однажды полтора часа блуждал в городе, который я знала достаточно неплохо… Когда же его спросили, почему он не обратился за помощью ко мне – он заявил, что я в это время спала и он не хотел меня тревожить. Это, в общем-то, никого не удивило бы, если бы все окружающие не знали, что значит для меня Джерри и что я давно дала ему полный доступ ко всей своей информации – причём не только в системе… Иными словами, он мог считать у меня в голове все, что ему заблагорассудится, не утруждая себя тем, чтобы меня разбудить. Когда же ребята спросили: 'Но, Джерри?…' – он ответил: 'Да, я понимаю, но… В данном случае мне оказано большее доверие, чем я способен на себя принять…'. Признаться, после этого случая я почувствовала к нему поистине собачью преданность… Это уже даже не любовь, а какое-то рабское преклонение… Он мне теперь настолько необходим, что я не смогу без него не только год или два – из-за чего я, собственно, и попала в эту экспедицию – но и… пожалуй, даже неделю…- с грустной улыбкой просвещала меня Лин. Тем временем мы уже вышли из дома, перешли дворик и шли вниз по тропинке, бегущей среди мандариновых деревьев. Лин замолчала. Наконец вдали показалось море. Почувствовав некоторую неловкость, я попытался напомнить, о чём мы говорили у меня дома.
      – Да, словари…- очнулась Лин,- Надо сказать, что с этим делом у вас 'бардак изрядный' – так, кажется?
      – Почему это?- Изумился я.
      – Как тебе сказать… Когда мы начинали создавать вашу языковую базу, меня просто поразил тот факт, что у вас, по сути, нет ни одного полностью актуального словаря. Можно взять любой из них – и где-то за полчаса найти с дюжину слов, которые активно употребляются, но в словаре отсутствуют. Собственно, о какой актуальности можно говорить, если словари порой не переиздаются по 10 лет! Не говоря уже о том, что вновь изданный словарь, как правило, тоже не актуален… Или вообще представляет собой просто копию предыдущего, уже 'древнего' издания…
      – И что ты предлагаешь?
      – Ничего. Это, в общем-то, ваши проблемы… У нас они как-то не возникают.
      – Интересно…
      – У нас, как правило, не издают словари. Просто где-то в системе есть глобальный словарь, который ведёт группа серьёзных лингвистов. К любому слову есть 'толкование' – краткое объяснение его значения, 'история образования' или 'происхождение' – описание того, откуда и когда это слово появилось в языке, список ссылок на источники, позволяющие более точно понять слово, если оно является, например, профессиональным термином, ссылки на равнозначные слова в других языках и куча другой информации. Любой абонент может воспользоваться этим словарём в любом качестве – толкового, энциклопедического, орфографического, переводного…
      – А как же актуальность?
      – Любой абонент, обнаружив, что в словаре нет какого-либо слова, добавляет его в список слов (собственно, в орфографический словарь) и, если может, даёт его толкование, описывает историю происхождения и т. п… Все добавки, сделанные абонентами, хранятся отдельно и стандартом языка не являются. Система набирает статистику употребляемости этих слов, анализируя все передаваемые текстовые сообщения, а 'группа поддержки' – принимает решения о том, достаточно ли это слово 'устоялось' в языке, чтобы быть включённым в основной словарь. Эта группа может также править определения, изменять орфографию и т. д. Бывает, что слово внёс один абонент, определение давали ещё трое, историю появления только через пару лет определил ещё кто-то… В любом случае общее правило ответственности за достоверность информации действует и здесь: система помнит, кто является источником той или иной информации, кто и когда вносил какие-либо изменения… Разумеется, все эти сведения общедоступны.
      – А если абонент даст неверное определение?
      – Внеси своё. В любом случае в системе будут присутствовать оба, но первым будет демострироваться определение, выбранное лингвистами 'группы поддержки'. Собственно, разрешение 'конфликтных определений' – одна из их функций.
      – И много разных 'источников' обнаружится, если прошвырнуться по словарю?
      – Про… чего? А, поняла… Ну, я однажды 'прошвырнулась'… Где-то классе в пятом, если сравнивать с вашей системой образования. Распределение было примерно следующим: процентов 40 определений принадлежит группе, создававшей словарь (т. е. это – определения давностью более века). Еще 30 – непосредственно внесены 'группой поддержки'. Остальные достаточно равномерно распределены по очень большой группе, из которой редко кто имеет более полупроцента. Большинство ограничивается 1-2 словами, причём часто – без определений, которые даются позже другими абонентами или лингвистами. Размер 'неофициальной' части (она содержит слова, ещё не ставшие стандартом) был тогда где-то около 2 процентов.
      – А бывает так, что слово никогда не станет стандартом?
      – Конечно. Например, жаргонизм какой-то ограниченной группы людей. Даже если они внесут его в словарь, это слово может просидеть в 'нестандартных' пару лет, после чего будет вытеснено в 'редкоупотребляемые', где и будет похоронено навечно.
      – Его удалят?
      – Нет, обычно этого не происходит. Просто при проверках текстов на 'читабельность' или 'воспринимаемость', при переводах на наш язык и в иных подобных случаях используется только основная часть словаря – без редкоиспользуемых или 'нестандартных' слов. Автор текста может, естественно, оставить нужное ему слово принудительно – если, например, он не может достаточно точно выразить свою мысль, используя только основную часть словаря… или – для колорита… либо для иных, преследуемых им, целей… Просто при проверке система выдаст предупреждение – а уж дело автора, учитывать его или нет.
      – А сколько языков… поддерживает система?
      – Массу… Только я изучила уже с десяток… методом 'быстрой загрузки'… с последующей языковой практикой…
      – А как у вас с нашим словарём?
      – Пока – почти 'никак'… Он формируется в системе только за счёт круга общения нашей команды, используется только нами и доступен нам или специалистам, интересующимся нашей экспедицией. Лингвисты его ещё не ведут, и, если постоянных контактов установлено не будет, то и не будут вести.
      – А сколько Земных языков вы сейчас имеете в системе?
      – Русский, Чешский, Арабский, Английский, Испанский, Французский, Итальянский… Кажется, всё… Еще несколько накапливаются, но не думаю, что они будут когда-либо представлены полностью. Кстати, ты заметил, что девушка… и Джерри… говорили по-английски?
      – Как – по-английски?- Опешил я. Конечно, я имею какое-то представление об этом языке, но, по крайней мере, наверняка не знаю его настолько, чтобы переходить на него в разговоре, даже не заметив этого… Лин улыбнулась:
      – Видишь, как неплохо получилось… Ты мне как-то говорил, что знаешь английский 'в общем' довольно сносно, а вот 'словарный запас – маловат', так?
      – Было дело…
      – Ну, так я знала, куда мы направляемся, и – уж извини – решила преподнести тебе сюрприз: загрузила тебе во временную память весь имеющийся у нас словарь. Как видишь, опыт удался: ты даже не обратил внимания, что это – другой язык… Вообще-то – без твоего ведома мне не стоило этого делать, но ты, помниться, сгоряча просил 'распоряжаться, как собой'… не забыл?
      – Помню… И долго это будет продолжаться?
      – Что именно?
      – Английский словарь в голове…
      – Если не будет подкрепления в виде использования этих знаний – процентов 90 новой информации где-то за неделю-другую забудешь, остальные 10% будешь помнить ещё около месяца; та же информация, которая явилась подтверждением того, что ты и так знал, просто упрочит твои знания…
      – Оригинально…
      – Да нет, это достаточно просто… Я, собственно, ничем не рисковала в твоей голове, когда решилась её загрузить… Разве что – забудешь что-либо не слишком значительное где-то одно- или двухдневной давности…
      – А кто определит 'значительность'?
      – Ты сам, надо полагать… Я не знаю закона, по которому это происходит – да и никто его, наверное, толком не знает; но на оставление той или иной информации мы влиять не можем – это решение принимает сам мозг, причём – в том блоке информации, который я загружала, он мог некоторые вещи отнести к настолько незначительным, что ты забыл их раньше, чем закончилась загрузка блока. Мы ведь, по сути, не пишем непосредственно в память – мы просто как бы 'диктуем', а выбирает и размещает сам мозг…
      …Пока мы мило беседовали о высоких материях, прибой давно уже омывал ноги моей очаровательной спутницы… Босоножки она держала в руке (кстати, я совершенно не заметил, когда она их сняла), а солнце начало целоваться с горизонтом… Заметив это, Лин встрепенулась:
      – Да, кстати… мы, кажется, пришли купаться…
      Отбежав на недосягаемое для прибоя место, она одним движением сбросила свое платье-хитон и побежала в воду… Я ошалело смотрел ей вслед: девчушка была совершенно голой, бронзовая кожа переливалась в лучах заходящего солнца, а поднимаемые ногами брызги довершали очарование этой картины… Видимо, спиной почувствовав мою озадаченность, она обернулась, будто вспомнив что-то, подошла ко мне и, виновато улыбаясь, произнесла:
      – Извини, я забыла о вашей 'этике'… Но мне почему-то кажется, что ты обладаешь достаточным интеллектом, чтобы быстро сориентироваться и принять нашу… Согласись, что она естественнее…
      – Да уж…- только и мог пробормотать я, не в силах оторвать от неё взгляд. Надо сказать, что она мне нравилась не только как изумительный человек, но и как женщина, с которой совсем не прочь иметь не только общие взгляды… По крайней мере, логично было бы ожидать, что, увидев её – вот так – совсем рядом – совершенно обнаженной, я должен был бы испытать… ну, скажем так: сильное желание… Теперь же, ошалело уставившись на это немыслимое видение, я откровенно любовался этим изумительным созданием Творца, втайне завидуя его способности изваять такое чудо… А чудо было воистину прелестно – это настолько невозможно передать словами, что я даже не посмею предпринять такую попытку… Никакого желания почему-то не было – одна ошарашенность. Я просто забыл о своем мужском естестве, о своих инстинктах напрочь и, надо сказать, что до конца вечера эти воспоминания меня как-то не очень тревожили. Я вынужден был согласиться, что их этика действительно 'естественнее' – в том, по крайней мере, смысле, что она гораздо ближе к природе… В ответ она рассмеялась, а я получил паузу для того, чтобы наконец решиться и раздеться самому. Как только мне это удалось, она схватила меня за руки и потащила в воду. Мы купались, плавали, ныряли, дурачились и занимались чем попало; я не раз брал её на руки, не раз, играя, обнимал; но – чудо: я испытывал при этом только восхищение, нежность, какую-то немыслимую радость общения с чуть ли не обожествляемым мной существом… Если бы мне ещё вчера кто-то сказал, что вполне здоровый мужик 'в полном расцвете сил и возможностей' может вот так спокойно играть на берегу моря с совершенно голой очаровательнейшей из женщин – я бы смотрел на рассказчика с плохо скрываемой иронией… Но сегодня…
      …Мои мысли прервал хлопок падающего в воду снежка и разлетевшиеся брызги. Пока я поворачивал голову, рядом 'приводнилось' ещё несколько 'снарядов'. Собственно, ещё не успев повернуться, я 'определился', что произошла катастрофа: хозяйка дома вернулась, а с ней и Джерри. Теперь Линде не избежать сцен ревности, а мне придётся выкарабкиваться из того дурацкого положения, в которое я попал: ведь вряд ли Вероника исповедует те же взгляды… Изумлению моему не было границ, когда Линда с непостижимой скоростью проплыла к берегу, промчалась по отмели, подняв кучу брызг, и кинулась к ведерку, которое ребята принесли с собой. В следующую секунду она уже растирала снегом своего избранника, Вероника хохотала, забыв о наших Земных приличиях, а мне только тут пришло в голову, что они успели раздеться, наверно, раньше, чем нас заметили. Более того, чувствовалось, что времяпровождение в таком виде им не менее привычно, чем мне – мои комнатные тапочки. Заметно осмелев, я подошёл к Веронике и попытался разделить её веселье по поводу 'женской мести по-челлански'. Кажется, у меня получилось. При этом тот факт, что рядом появилась ещё одна, уже вполне Земная, хотя тоже прекрасная, обнажённая женщина, совершенно никак не отразился на моём отношении к происходящему. Я по-прежнему чувствовал себя, как на удачной вылазке в хорошей, просто изумительной компании – но не больше. Может, кому-то это покажется смешным, но во всём происходящем, пожалуй, именно это мне больше всего и понравилось. Какое-то непередаваемое словами ощущение свободы, восхищение окружающим миром – даже не знаю, как это передать… Слова слишком бедны и примитивны для описания этих ощущений – это нужно попробовать, чтобы понять…
      …Покончив с растиркой (мне кажется, только потому, что снег кончился), Линда с явным сожалением посмотрела на опустошённое ведро. Вероника опустила глаза: видимо, только тут сообразила, что рядом – не только достаточно понятные и предсказуемые челлане, но и совершенно незнакомый ей Землянин, в присутствии которого не совсем понятно, как себя вести и допустимо ли быть в таком виде… Однако смущения её хватило совсем ненадолго: буквально нескольких фраз, которыми мы перебросились, оказалось достаточно, чтобы развеять её настороженность, а когда Джерри, не удосужившись одеться, понёс своё сокровище к дому, она уже выжидательно взглянула на меня, явно ожидая, что я поступлю так же. Разумеется, я не мог обмануть ожиданий её очаровательных глаз и потенциальным зрителям могла представиться такая картина: в сумерках два совершенно голых мужика тащат, пыхтя и отдуваясь (ибо энтузиазма хватает обычно только на первую сотню метров) куда-то в сторону от моря двух совершенно голых дам, достаточно прекрасных, чтобы не испытывать ни малейшего желания оторвать от них взгляд. Впрочем, зрители могли существовать, похоже, только в моём воображении: ни в саду, ни в дворике, ни во всём доме в течение всего проведённого там времени я не заметил больше ни одного живого существа…
      Надо сказать, что мы всё-таки донесли наши ноши в целости и сохранности до дома, после чего обе они предпочли расположиться 'в изнеможении' на ковре в гостинной. В этом 'изнеможении' видимо, женщины всех цивилизаций воистину едины… Честно говоря, я ожидал оргии – это 'изнеможение', казалось, давало все основания предполагать именно такое дальнейшее развитие событий, но – должен разочаровать многих читателей: ничего подобного не случилось. Джерри 'завёл' какой-то 'музыкальный ящик', и, едва заслышав чарующие звуки зазвучавшей мелодии, обе девушки, переглянувшись, начали демонстрировать нам какой-то совершенно непостижимый, но, по-видимому, хорошо известный им обоим, танец. Было заметно, что для Линды он явно привычен – она в нём просто жила, для Вероники же это было, по-видимому, одно из первых исполнений; но, тем не менее, смотрелось всё это просто прекрасно. Потом были другие танцы, уже 'с использованием представителей сильного пола', мы менялись партнёршами нередко по нескольку раз за танец – и это было просто прекрасно… Совершенно незабываемые ощущения! Потом был принесённый откуда-то Вероникой торт, часть которого мы с успехом уничтожили; было шампанское, мандариновый сок ('это – из того сада, через который мы шли'); мы сидели, лежали, болтали, снова танцевали – до глубокой ночи. Заснули, обнявшись, на ковре; проснулись на рассвете, с первыми лучами солнца; вспомнили, что 'пора домой', сходили на берег, устроили шумное купание, собрали забытые вчера вещи, прихватили ведёрко и вернулись в дом. Одеваться не хотелось. В пассере стояли, обнявшись – Линда откровенно повисла на мне, признавшись, что 'ноги не держат'. Вышли в квартире, минут 15 провели в душе и пошли 'досыпать' – снова обнявшись, уже у меня в постели. Проснувшись где-то к обеду, я как-то отстранённо подумал: интересно, что было бы, если бы всё это увидела моя жена? Линда встала, потянулась, как кошка, надела свой 'хитон', тепло улыбнулась на прощанье, и, помахав рукой, исчезла за дверью пассера…
 

* * *

 
      …Весь день у меня в голове вертелись, опережая одна другую, всякие разные, прекрасные и ужасные, земные и не очень – мысли. Самым главным было, пожалуй, определиться: так что же это было? К чему меня всё это обязывает? Оказалось – ни к чему, как просветила меня Лин, вернувшись вечером. Мы опять просидели допоздна, беседуя о 'странной' Челланской этике, которая не усматривает ровным счётом ничего предосудительного во всём происшедшем прошлым вечером, но осуждающей даже вскользь брошенный злобный взгляд или – тем более! – столь привычное нам 'перемывание костей'… Разница понятий была просто потрясающей – строго логичной, предельно разумной, глубоко продуманной и справедливой этике челлан совершенно невозможно было противопоставить нашу, столь привычную, но – при ближайшем рассмотрении – совершенно необъяснимую Земную светскую этику… Я постараюсь пересказать это всё, насколько сумел запомнить; и да простит меня читатель, если что-то из сказанного будет резать слух – быть может, при более подробном рассмотрении куда больше режут слух именно наши, Земные понятия?…
 

Глава 11: Уроки Челланской этики…