В течение получаса я гнал за нас обоих телегу:
      "Мы обеспечиваем два вида паблисити, благоприятное и неблагоприятное, какое вы предпочитаете?". В моей туристской карточке я был обозначен как писатель.
      Гуякиль: каждое утро нарастающий крик мальчиков, продающих "Лаки Страйк" на улице: "А вер Лакиз!" - будут ли они так же кричать "А вер Лакиз!" через сотню лет? Кошмарный страх стазиса. Ощущение ужаса, что можно окончательно застрять в этом месте. Этот страх сопровождал меня на всем пути через Южную Америку. Ужасающе болезненное ощущение окончательной безысходности.
      "Ла Азия" - китайский ресторан в Гуякиле, выглядит как бордель 1890 года с опиумным притоном. Термиты проели в полу дыры, грязные, украшенные кисточкой розовые лампы. Балкон из прогнившего тикового дерева.
      Эквадор действительно обречен. Позволим же Перу возобладать над ними и цивилизовать это место, так чтобы человек мог затариться всеми прелестями и удобствами. В Эквадоре я ни разу так и не снял мальчика, и здесь невозможно купить никакую производную джанка.
      Всегда твой,
      У. Ли
      P.S. Встретил Pocho-таксиста. Такие Pocho-типы встречаются в Мексике. Они недолюбливает Мексику и мексиканцев. Этот таксист сказал мне, что он перуанец, но терпеть не может перуанцев. В Эквадоре и Колумбии ни один человек не признает того, что в их мудацкой водяной стране что-то неправильно. Та же самая история с жителями маленьких городков в США. Припоминаю армейского офицера в Пуэрто-Легуисомо, который сказал мне: "Девяносто процентов людей, приехавших в Колумбию, никогда ее не покидают".
      Он имел в виду, что они, вероятно, потрясены очарованием этих мест. Я принадлежу к десяти процентам, которые никогда не вернутся.
      Всегда твой,
      Билл
      12 мая 1953
      Лима
      Дорогой Аллен,
      С заметным успехом занимался розысками того, что один персонаж Во называл "louche little bistros" ("паршивые маленькие бистро"). Бары вокруг оптового рынка - Меркадо Майориста - настолько забиты мальчиками, что те высыпали на улицу. Все благоразумные и доступные для доллара янки (одного) : не видел ничего подобного со времен Вены в 36-м году. Тем не менее, маленькие ублюдки воруют все, что плохо лежит. Уже потерял часы и пятнадцать долларов. Часы стояли. У меня никогда не было работающих часов.
      Прошлой ночью к шумному веселью гостиничного клерка и его друзей я отмечался на входе в отель с босым индейцем (не думаю, что средний штатовский гостиничный клерк будет забавляться при таком происшествии).
      Встретил мальчика и отправился вместе с ним на танцы. Прямо посередине хорошо освещенной непидорской забегаловки и танцевального зала он положил свою руку на мой член. Я ответил взаимностью и никто не обратил на это ни малейшего внимания. Затем он попытался найти в моем кармане что-нибудь достойное для кражи, но я предусмотрительно спрятал деньги за ленту шляпы. Вся эта воровская рутина, как ты понимаешь, полностью благожелательна: ни следа насилия, явного или потенциального. В конце концов, мы свалили оттуда вместе и взяли такси. Он обнимал меня, целовал и заснул на моем плече как ласковый щенок, но настоял выйти у его дома.
      Ты должен понять, что это обычный непидорский перуанский мальчик, немного по-юношески смущенный, чтобы быть уверенным в себе. Это самые слабохарактерные люди, которых я когда-либо видел. Срут и писают везде, где только чувствуют в этом необходимость. У них нет сдерживающих тормозов в выражении своих привязанностей. Они все карабкаются друг на друга и хватают друг друга за член. Если они отправляются в постель с другим мужчиной, то все желают денег, и, похоже, наслаждаются этим. Гомосексуализм - просто человеческий потенциал, что доказывается почти анонимными инцидентами в тюрьмах - и ничто человеческое не чуждо для южноамериканца и не кажется шокирующим. Я говорю о южноамериканцах в лучшем варианте: это особая раса частью индейская, частью белая, частью бог его знает какая. Они не принадлежат, как некоторые склонны считать, полностью Востоку, не принадлежат они и Западу. Они что-то особенное, не похожее на что-то еще. Они блокированы от экспрессии испанцами и католической церковью. То, что нам нужно, так это новый Боливар, который по-настоящему доведет дело до конца. По моему мнению, в этом, в основном, и заключается колумбийская гражданская война - фундаментальный разрыв между южно-американским потенциалом и репрессивными испанскими "броненосцами", страшащимися жизни. Я никогда не чувствовал себя настолько определенно на одной стороне, и потому неспособен видеть какие-либо привлекательные черты в другой. Южная Америка - сочетание всех необходимых элементов, с помощью которых осознаются потенциальные формы. Им, как они это понимали, нужна была белая кровь - миф о Белом Боге - и что они получили? Блядских мудозвонов-испанцев. У них все еще есть преимущество слабости. Англичан не изгнать отсюда никогда. Именно они и создадут это зверство, известное как страна Белого Человека.
      Южная Америка не заставляет людей быть извращенцами. Ты можешь быть пидором или наркоманом и сохранять прежнее положение. Особенно если ты образован и обладаешь хорошими манерами. Здесь глубоко уважают образование. В США ты должен быть извращенцем или существовать в безотрадной скучище. Даже такой человек, как Оппенгеймер - извращенец, которого терпят за его полезность. Не сделаю ошиби, если скажу, что все интеллектуалы в США извращенцы.
      Большой чайнатаун. Полагаю, здесь можно затариться джанком. В Колумбии и Эквадоре никто вообще не слышал о такой штуке. Слабенькая дурь среди негров побережья. Кока, но только в форме листьев, среди индейцев.
      Почти случайно всегда замечаешь обилие крови в этих louche перуанских бистро. Грохнуть разбитым стаканом в лицо противнику - стандартная практика. Все здесь так делают.
      С любовью,
      Билл
      23 мая,
      Лима
      Дорогой Ал,
      Прилагаю фишку*, которую я придумал. Идея пришла ко мне во сне, от чего я проснулся, смеясь...
      Обчищен на двести долларов в туристских чеках. В действительности я ничего не потерял, так как American Express все возместила. Восстанавливаюсь от приступа Писко неврита... Док сделал рентген легких. Сначала малярия, потом объятия Эсмеральд, сейчас Писко неврит (Писко местный ликер. Кажется отрава.) - не могу покинуть Лиму, пока не поправлюсь.
      24 Мая
      Пиздец подкрался незаметно. Опять ограбили. Очки и карманный складной нож. Теряю все свои гребанные ценные вещи благодаря обслуге.
      Это нация клептоманьяков. За весь мой опыт гомосексуала я никогда не был жертвой такого идиотского мелкого воровства: крадут предметы, которые никто, кроме меня, не может использовать. Очки и туристские чеки, например.
      (*"Рузвельт после инаугурации" - первая "фишка" Берроуза. Затем рассказ стал жить собственной жизнью, как говорящая задница в "Голом Ланче"; более поздние письма к Гинзбергу развивают многое из материала этого произведения. "Рузвельт после инаугурации" был исключен английскими издателями из первоначального издания "Писем Яхе". Этот рассказ был впервые напечатан в "Дрейфующем Медведе" (No9) Лероем Джонсом. После того, как несколько номеров журнала было послано кому-то в исправительное учреждение и перехвачено, номер был конфискован, и против журнала возбудили уголовное дело за публикацию непристойностей. Позднее этот отрывок появился в мимеографическом издании Fuck You Press Эда Сандерса, и был опубликован с другими короткими эссе City Lights Books в 1979 году под названием "Рузвельт после инаугурации и другие зверства").
      Беда в том, что я разделяю глубокое убеждение позднего Отца Фланегана - он из Города Мальчиков - что нет такого создания, как плохой мальчик.
      Придется перевести дух. Руки дрожат, так что я едва могу писать. Должен закругляться.
      С любовью, Билл
      РУЗВЕЛЬТ ПОСЛЕ ИНАУГУРАЦИИ
      Сразу же после инаугурации Рузвельт появился на балконе Белого дома, одетый в пурпурную тогу римского императора, ведя на золотой цепочке слепого беззубого льва. Из переносного громкоговорителя он кличем борова призвал членов своей избирательной команды подняться, и принять назначения. Члены команды устремились вперед, хрюкая и визжа, как свиньи, каковыми они и являлись.
      Старый педераст, известный бруклинской полиции как "Ебнутая Энни", был назначен главой Объединенного комитета начальников штабов, и поэтому более молодые штабные офицеры стали предметом невыразимых унижений в сортирах Пентагона. Дабы избежать их многие установили отхожие места в своих офисах.
      Трансвеститу Лиззи перепал пост библиотекаря Конгресса. Она немедленно запретила доступ в здание лицам мужского пола - всемирно известный профессор филологии попытался войти в Библиотеку, попал в лапы стоявшего на часах национального гвардейца, но, впрочем, отделался сломанной нижней челюстью. Библиотека была отдана на растерзание Лесбийским оргиям, которые Лиззи именовала "Ритуалами весталок".
      Ветеран нищенской братии был удостоен звания государственного секретаря, и, пренебрегая высоким положением своего офиса, вымогал в коридорах Государственного департамента пятицентовики и даймы.
      Бухолов "Метрошный Слим" узурпировал офис заместителя Госсекретаря и в качестве главы Министерства иностранных дел устроил на банкете в шведском посольстве разрыв дипломатических отношений с Англией, когда английский посол "потянул на него" - термин бухоловов, обозначающий проснувшегося пьяного, когда ты шаришь по его карманам.
      Лонни-Сутенер стал послом по особым поручениям и отправился в дипломатическое турне с пятидесятью "секретаршами", осуществляя свою презренную торговлю.
      Исполнитель женских ролей, известный как "Эдди-Леди", возглавил Комиссию по атомной энергии, и обязал физиков вступить в мужской хор, пол названием "Атомные Малыши".
      Вкратце, люди, поседевшие и потерявшие зубы на добросовестной службе своей стране, были немедленно уволены, и их увольнение сопровождалось грубейшими выражениями - типа "Ты уволен, старый хуй. Уебывай отсюда со своим барахлом". И во многих случаях их физически выкидывали из офисов. Самые низкопробные хулиганы и подонки общества заполонили важнейшие учреждения страны. Упомянем только немногие из скандальных назначений:
      Министерство финансов - "Майк Пантопон", старый торчок.
      Глава ФБР - служитель турецких бань и специалист по неэтичному массажу.
      Генеральный прокурор - персонаж, известный как "Девка" : толкач использованных гондонов и мелкий кидала.
      Министерство сельского хозяйства - "Люк Полосатая Зубатка", забулдыга из Пиздвилля, Алабама, двадцать лет в стельку пьяный на парегорике и лимонной вытяжке.
      Посол к Сент-Джеймскому двору - "Плакса Уилсон", который выбивал свои деньги на дураколы, разводя фетишистов в обувных магазинах.
      Главный почтмейстер: "Малыш Сифилис Тяги", старый джанки и неисправимый мошенник. В настоящий момент работает над фишкой, известной как "Вытащил это из глаза" - помешает фальшивую катаракту в глаз "дикаря" (дикарь на языке мошенников - лох). Дешевейший трюк кидал.
      Когда Верховный суд отверг некоторые законы, сотворенные этим гнусным сбродом, Рузвельт настоял на том, чтобы августейшие особы, под угрозой немедленного разжалования до служителей уборной Конгресса, одна за другой подверглись совокуплению с пурпурножопым бабуином; так что почтенные заслуженные люди опустились до объятий развратной рычащей человекообразной обезьяны, в то время как Рузвельт, его проститутка-жена и ветеран подхалимажа Гарри Хопкинс курили общий кальян гашиша и наблюдали за прискорбным действом с непристойным гоготом. Судья Блэкстрэп скончался на месте от ректального кровотечения, но Рузвельт только рассмеялся и сказал грубо: "Еще немного туда, откуда это течет".
      Хопкинс, не в состоянии себя контролировать, катался по полу в льстивых конвульсиях, повторяя: "Вы убьете меня, шеф. Вы убьете меня".
      Судье Хокэктонсволу обезьяна в порыве страсти откусила оба уха, а когда Верховный судья Говард П. Херрингбоун попросил освобождения от должности, оправдываясь своим геморроем, Рузвельт жестоко заявил ему: "Наилучшее лекарство от геморроя - хуй бабуина в жопе. Правильно, Гарри?"
      - Правильно, шеф. Я ничего другого не использую. Ты слышишь, что тебе сказал человек? Шлепай свою изъеденную молью жопу на стул и выкажи посетившей тебя обезьяне немного южного гостеприимства.
      Рузвельт назначает бабуина на замену судье Блэкстрэпу, выбывшему "по болезни".
      "Я должен запомнить это, босс", - говорит Хопкинс, разражаясь громким грубым хохотом.
      И с этого времени заседания Суда проводились в присутствии визгливой обезьяны; срущей, ссущей и мастурбирующей на столе и нередко прыгающей на одного из судей и разрывающей того в клочки.
      "Он выразил несогласие во время голосования", - говорил на это Рузвельт со злым смешком, Появившиеся таким образом вакантные места неизменно заполнялись человекообразными обезьянами, так что с течением времени Верховный суд стал состоять из девяти пурпурножопых бабуинов; и Рузвельт, утверждая, что он единственный, кто способен интерпретировать их решения, получил контроль над высочайшим трибуналом в стране.
      Затем он посчитал себя готовым устранить ограничения, предписанные Конгрессом и Сенатом. Он запустил в обе палаты бесчисленных вшей и других паразитов. У него были подразделения подготовленных идиотов, которые по сигналу врывались внутрь и срали на пол, и санитаров с медным духовым оркестром и пожарными шлангами. Он назначил проведение продолжительного ремонта. Армия рабочих строевым шагом прошла через палаты, била солонов в лицо досками, выливала горячую смолу на их шею, роняла инструменты им на ноги, делала под них подкоп отбойными молотками, и, наконец, устроила прорыв канализации прямо на этажах. По этой причине непокорные солоны были или похоронены заживо, или утонули, когда Палаты затопило из прорвавшихся водопроводных труб. Выжившие пытались выбраться на улицу, но были арестованы и отправлены в исправительную тюрьму как обыкновенные бродяги. После освобождения им было запрещено работать в государственных учреждениях на основании уголовного прошлого.
      Тогда Рузвельт предался такому гнусному и разнузданному поведению, что даже стыдно говорить об этом. Он устроил ряд состязаний, созданных, чтобы пропагандировать самые низкие действия и инстинкты, на которые только способны человеческие особи. Среди них были "Состязание на самое неприглядное действие", "Состязание на самый дешевый обман", "Неделя развращения малолетних", "Неделя засади своего лучшего друга" профессиональные доносчики дисквалифицированы - и, наконец, вожделенный титул "Абсолютно гнусного мужчины года". Примеры соискателей: джанки, который украл опиумную свечку из жопы своей бабушки; капитан корабля, надевший во время крушения женскую одежду и ворвавшийся в первую же спущенную на воду спасательную шлюпку; коп из отряда по борьбе с проституцией, ложно обвинявший людей, подбрасывая им искусственный хуй в ширинки.
      Рузвельт был охвачен такой ненавистью к роду человеческому, что пожелал разложить его вопреки всеобщему одобрению. Он мог потакать только экстремальностям человеческого поведения, Обычный, средних лет и достатка (он вывел "средний" как состояние без всякой связи с хронологическим возрастом) бюрократ возбуждал в нем отвращение. Одним из первых его распоряжений было сожжение всех деловых бумаг в Вашингтоне; тысячи бюрократов бросались в пламя.
      "Я заставлю этих хуесосов радоваться изменениям", - говаривал он, устремив свой взгляд в космос, словно находясь в поисках новых рубежей порочности.
      18 июня,
      Отель "Туристе"
      Тинго Мария, Перу
      Дорогой Аллен,
      Комфортабельный отель, с хорошим обслуживанием, напоминающий горный курорт. Прохладный климат. Очень высокие джунгли. В отеле обосновалась группа перуанцев из высшего класса. Каждые несколько минут один из них орет: "Senor Pinto" (это управляющий отеля), - это латиноамериканская юморная фишка. Типа, как они смотрят на собаку, и орут "Perro", и все смеются.
      Говорил с немного помешанной школьной учительницей из Калифорнии, которая беспрерывно жевала с открытым ртом. Когда я находился здесь, в Тинго Марию приезжал президент. Ужасное неудобство. До девяти часов не давали обеда. Я устроил сцену официанту и вышел в город, где съел несколько жирных блюд.
      Застрял здесь до завтра и изнываю от безделья с шилом в заднице. Я предполагал встретиться с одним человеком, но как выяснилось, он убрался восвояси пять лет назад. Тинго Мария - фермерское сообщество с югославскими и итальянскими колонистами и штатовской Point Four экспериментальной сельскохозяйственной станцией. Самая скучная компания людей, которую я когда-либо видел. Фермерские городки отвратительны.
      Это место навевает ощущение кошмарного застоя. Словно ты застрял здесь навсегда, и уже никуда не сможешь выбраться отсюда. Это невыносимо, А если предположить, что я должен здесь жить?
      Ты когда-нибудь читал "Страну слепых" Г.Г.Уэллса? О человеке, который застрял в стране, где все остальные жители были слепы так много поколений, что потеряли представление о зрении. Он тронулся.
      "Неужели ты не понимаешь, что я могу видеть"? Всегда твой,
      Билл
      8 июля,
      930 Хозе Леал, Лима
      Дорогой Аллен,
      Вернулся в Лиму после трехдневной поездки на автобусе. Последние пять дней ожидал отправления в Пукалльпе, но был задержан дождем, непроходимыми дорогами и тем, что все места на самолет были забронированы.
      Лейтенант Военно-морских сил осуществил ужасный стриптиз, содрав с себя парадный мундир. Все орали: "Ради Бога, да останься в нем!". Он начал доебываться до официанта, а когда я утром проходил мимо его комнаты, лейтенант подскакивал к двери, показывал мне стоящий хуй и говорил: "Хэлло, Билл". Даже остальные перуанцы были в замешательстве.
      Торговец мебелью хотел заняться кокаиновым бизнесом, разбогатеть, жить в Лиме и ездить на напоминающим рыбий хвост кадиллаке. О Господи! Люди полагают, что стоит им заняться темными делами - и они разбогатеют за одну ночь. Они не понимают, что теневой ли бизнес или законный, это все одна и та же блядская головная боль. А старый немец все пиздел и пиздел о богатстве.
      Они сводили меня с ума своими глупыми разговорами и своими дурацкими испанскими шутками. Я чувствовал себя как коза в огороде. Когда они сказали, что американской литературы не существует, а английская - очень бедна, я вышел из себя и заявил им, что место испанской литературы - в уборной во дворе на стульчаке со старыми каталогами Монтгомери Уорда. Я содрогался от ярости, осознавая, как это место меня достало.
      Встретил молодого датчанина и вместе с ним принял Яхе. Он немедленно проблевался и после этого меня уже избегал - очевидно, подумал, что я пытался его отравить, и он был спасен только благодаря своевременной реакции его здорового скандинавского желудка. Мне никогда не попадались датчане, которые не были бы скучны до мозга костей.
      Ужасная автобусная поездка обратно в Тинго Марию: там я напился вдребадан, и мне помог добраться до постели смышленый помощник водителя грузовика.
      Завис на два дня в Гуанако. Омерзительная дыра. Провел время, шатаясь по округе с фотоаппаратом, и пытался заснять нагие иссохшие горы, ветер в серовато-коричневых тополях, маленькие парки со статуями генералов и купидонов, индейцев, которые сидят вразвалку с особой южно-американской развязностью и жуют коку - правительство продает ее в контролируемых магазинах - и абсолютно ничего не делают. В пять часов пропустил несколько стаканов в китайском ресторане, где владелец ковырял в зубах и копался в своих книгах. Как нормальны они и сколь немногого ожидают от жизни! Владелец выглядит для меня как джанки, но в случае с китайцем никогда нельзя быть уверенным. Они все, в основном, на вид джанки. В бар вошел какой-то ненормальный и затянул долгую невразумительную и непостижимую бодягу. На его рубашке сзади было намалевано "$17, 000, ООО", и он гордо повернулся, чтобы показать ее мне. Затем он подошел к стойке и обратился со странной речью к владельцу. А китаец сидел и ковырял в зубах. Он не выказывал ни презрения, ни оживления, ни симпатии. Он просто сидел, ковыряясь в коренных зубах, и время от времени вытаскивал зубочистку и смотрел на ее кончик.
      Проехал через самые высокогорные города в мире. У них любопытный экзотический монгольский или тибетский вид. Чудовищно холодно.
      Три раза "всех иностранцев" просили выйти из автобуса и зарегистрироваться у полиции: номер паспорта, возраст, профессия. Все это чистая формальность. Никаких подозрений или допросов. Что же они делают со всеми этими записями? Я подозреваю, что используют в качестве туалетной бумаги.
      В Лиме холодно, сыро и депрессивно. Пошел в "Меркадо". Вокруг больше ни одного мальчика. Просто облом: отправиться в бар, который мне вроде бы как нравился, и не найти там никого, кого я знаю или хотел бы знать, а сам бар переместили безо всякой видимой причины с одной стороны забегаловки к другой; другие официанты; ничего из того, что я хотел бы услышать по автоматическому проигрывателю (в правильном ли я баре?) - все ушли, и я один в безнадежно неизвестном месте. Каждый вечер люди становились все уродливее и глупее, завсегдатаи - все отвратительнее, официанты - грубее, а музыка все более раздражающей, как ускоренный фильм в кошмарном водовороте механической дезинтеграции и бессмысленных изменений.
      Я все-таки увидел одного мальчика в "Меркадо", которого знал до того, как покинул Лиму. Он выглядел старше на многие годы (я отсутствовал шесть недель). Когда я впервые увидел его, он не пил, говоря со стеснительной улыбкой: "Я же все еще мальчик".
      На этот раз он был пьян. Шрам под левым глазом. Я коснулся его и спросил: "Нож?"
      Он сказал: "Да", - и улыбнулся. Его глаза были подернуты пеленой и воспалены.
      Внезапно я захотел покинуть Лиму немедленно. Это ощущение спешки сопровождало меня, как моя жопа, по всей Южной Америке. Я должен оказаться где-то в определенное время (в Гуаякиле я вытащил Перуанского консула прямо из его дома после рабочего дня, чтобы я смог получить визу и уехать на день раньше).
      Куда я отправлюсь в такой спешке? Встреча в Таларе, Тинго Мария, Пукалльпе, Гватемале, Мехико-Сити? Я не знаю. Неожиданно оказалось, что я должен уехать без промедления.
      С любовью,
      Билл
      10 июля 1953 года Лима
      Дорогой Аллен,
      Прошлой ночью я принял остатки из раствора Яхе, который привез из Пукалльпы. Никакого смысла отправлять лозу в США. Она не продержится больше нескольких дней. Этим утром по-прежнему под кайфом. Вот, что мне пришло в голову. Яхе - космическое путешествие во времени. Комната, казалось, сотрясалась и вибрировала при движении. Кровь и сущность многих рас негров, полинезийцев, горных монголов, кочевников пустыни, полиглотов Ближнего Востока, индейцев - новых рас, еще не зачатых и не рожденных, еще не воплощенные сочетания проносятся сквозь мое тело. Миграции, удивительные путешествия через пустыни, джунгли и горы, стазис и смерть в закрытых горных долинах, где растения вырастают прямо из Скалы и огромные ракообразные вылупляются внутри и проламывают панцирь тела, в каноэ с выносными уключинами через Тихий Океан к острову Пасхи. Составной Город, где весь человеческий потенциал разбросан на огромном безмолвном рынке.
      Минареты, пальмы, горы, джунгли. Ленивая река, вздрагивающая от всплесков развратных рыб, безбрежные, заросшие сорняками парки, где мальчики лежат в траве или играют в таинственные игры. В Городе ни одной закрытой двери. Каждый может зайти в твою комнату. Шеф полиции - китаец, который ковыряет в зубах и выслушивает доносы какого-то ненормального. Время от времени китаец вынимает зубочистку изо рта и разглядывает ее кончик. Хипстеры с гладкими, словно медными лицами, бездельничают в дверях, вертят иссохшими головами, увешанными золотыми цепями; их лица пусты и выражают невидимое спокойствие насекомого.
      Позади них за открытыми дверями, столами и кабинками, стойками, комнатами, кухнями и душевыми - совокупляющиеся пары на рядах латунных кроватей, на перекрестьях тысяч гамаков, джанки, перетягивающие жгутом руки, курильщики опиума, гашиша; люди едят, говорят, купаются и вновь погружаются во мглу дыма и пара.
      Игорные столы, где на кону - умопомрачительные ставки. Периодически какой-нибудь игрок вскакивает с отчаянным нечеловеческим криком; проиграл свою юность старику или стал Латахом своего противника. Но есть ставки более высокие, чем юность или латах. Игры, в которых только двое игроков во всем мире знают, каковы ставки.
      Все дома в Городе примыкают друг к другу. Дома из дерна - и высокогорные монголы моргают в прокуренных, пахнущих дымом закопченных дверях; дома из бамбука и тикового дерева; дома из сырца. камня и красного кирпича; жилища тихоокеанского юга и маори; дома на деревьях и речных лодках; деревянные дома в сто футов длиной, где находят кров целые племена; дома из старых ящиков и рифленого железа, где старики в полусгнивших лохмотьях сидят и говорят с самими собой и разогревают жестянки с сухим спиртом; громадные ржавые железные каркасы, воздымающиеся на двести футов в небо из болот и мусора, с хилыми перегородками, построенными на многоярусных платформах и гамаками, раскачивающимися над пустотой.
      Экспедиции с неведомыми целями отправляются в неизвестные места. Чужестранцы прибывают на плотах из старых упаковочных корзин, связанных гнилой веревкой. Пошатываясь, они выходят из джунглей; с глазами, опухшими от укусов насекомых; они спускаются по горным тропам на потрескавшихся, кровоточащих ногах; бредут через пыльные, пронизываемые ветром окраины Города, где люди срут рядами вдоль саманных стен и грифы дерутся за рыбьи головы; они опускаются в парки на залатанных парашютах. Их сопровождает пьяный легавый, чтобы зарегистрировать в огромном общественном сортире. Данные заносятся на газетные передовицы и используются в качестве туалетной бумаги.
      Кухонные запахи всех стран висят над городом; дымок опиума, воскурения гашиша, смолистый красный дым кухонного запаха джунглей, и соли, и гниющей реки и высохших экскрементов, пота и гениталий. Горские свирели, джаз и би-боп, однострунные монгольские инструменты, цыганские ксилофоны и арабские волынки.
      Город охватывают эпидемии насилия, и неприбранные трупы пожирают на улицах стервятники. Похороны и кладбища не разрешены. Альбинос мерцает на солнце, мальчики сидят на деревьях, лениво мастурбируя, люди, пожираемые неизвестными болезнями, плюют в прохожих, кусают их, швыряют гной, струпья и избранных переносчиков (насекомых, подозреваемых в распространении болезней), надеясь заразить кого-нибудь.
      Куда бы ты ни попал, пьяный, с провалом памяти, ты просыпаешься в своей постели с одним из этих зараженных безликих жителей, который провел ночь в попытках заразить тебя, истощивших его изобретательность. Но он не знает, как передаются болезни, если, конечно, они заразные. Эти зараженные нищие живут в лабиринте нор под Городом и неожиданно выскакивают где угодно, часто прогрызая дыры в полу переполненного кафе.
      Приверженцы немыслимых устарелых ремесел, болтающие по-этрусски; наркоманы еще не синтезированных наркотиков; пушеры убойного "хармолина" джанка, низведенного до чистого привыкания и сулящего сомнительную безмятежность овоща; жидкости, чтобы стимулировать латаха; разбавленные антибиотики; Титонова сыворотка долголетия; спекулянты с черного рынка Третьей мировой войны; уличные торговцы, толкающие лекарства от лучевой болезни; исследователи нарушений, разоблаченных вежливыми параноидальными шахматистами; вручатели бессвязных ордеров, изложенных гебефренической стенографией и предписывающих невыразимые мутации духа; бюрократы призрачных департаментов; чиновники неконституционных полицейских государств; карлица-лесбиянка, усовершенствовавшая операцию Бигагат, эрекцию легких, удушающую спящего врага; продавцы оргонных резервуаров и релаксируюших машин, торговцы поддержанными изысканными грезами и воспоминаниями, проверенными на повышенно-чувствительных клетках джанковой болезни и обмененными по бартеру на сырые ресурсы воли; доктора, поднаторевшие в лечении скрытых болезней, дремлющих в черной пыли разрушенных городов, которые накапливают вирулентность в белой крови безглазых червей, медленно, наощупь выбираются на поверхность и ползут к человеческому хозяину паразитирующего организма; недуги океанского дна и стратосферы, болезни лабораторий и атомной войны, ампутаторы телепатической чувствительности, остеопаты духа.
      Место, где неизведанное прошлое и нарождающееся будущее встречаются в вибрирующем беззвучном гудении. Личиночные существа, поджидающие живого человека.
      Уильям Ли
      СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ (1960)
      10 июня 1960
      Эстафета Коррео,
      Пукалльпа, Перу
      Дорогой Билл,
      Я все еще в Пукалльпе - столкнулся с маленьким пухлым приятелем, Рамоном П. - другом Роберта Фрэнка (оператора нашего фильма) в "46-м или около того. Рамон взял меня к своему курандейро - в которого он безоговорочно верил и о сверхъестественных исцеляющих Силах которого говорил много, лаже слишком много - Маэстро, как он его называл, оказался очень мягким и на первый взгляд простым парнем лет приблизительно тридцати восьми - и на следующий вечер он приготовил нам троим напиток; а прошлой ночью я в числе тридцати других мужчин и женщин посетил обычное питейное собрание в хижине у Курандейро, - в заросших джунглями предместьях Пукалльпы, рядом с площадкой газового завода.
      Впервые действие оказалось гораздо сильнее, чем у того напитка, который я пробовал в Лиме. Айахуаску можно разливать по бутылкам, перевозить и она останется эффективной, пока не забродит - нужна хорошо закрытая бутыль. Выпил чашку - слегка устаревший продукт, простоявший несколько дней, а также немного забродивший - прилег и спустя час (в бамбуковой хижине по соседству с хибарой, где он готовил) - начал видеть или чувствовать то, что, как я полагал, было Высшим Существом, или неким ощущением Его, приближающимся к моему сознанию как большая влажная вагина лежал в таком состоянии какое-то время - единственный образ, которому я мог соответствовать - это большая черная дыра Божественного Ока, сквозь которую я всматривался в мистерию - и черная дыра окружалась всем сотворенным особенно цветными змеями - все реально.
      Я чувствовал себя как то, что этот образ представлял, и ощущение его было невероятно реально.