-- Я вам верю, м-р Клейтон, -- ответила девушка, -- потому что знаю, что вы достаточно щедры и великодушны, чтобы сделать все именно ради него, -- и, о, Сесиль, я бы хотела отплатить вам, как вы того заслуживаете и как вы сами желали бы!
      -- Почему вы этого не можете, Джэн?
      -- Я люблю другого.
      -- Канлера?
      --Нет.
      -- Но вы выходите за него замуж! Он сказал мне это перед моим отъездом из Балтимора. Девушка вздрогнула.
      -- Я не люблю его, -- объявила она почти гордо.
      -- В таком случае из-за денег, Джэн? Она кивнула.
      -- Значит, я менее желателен, чем Канлер? У меня денег довольно, более чем достаточно для всяких нужд, -- промолвил он с горечью.
      -- Я не люблю вас, Сесиль, -- возразила она, -- но я уважаю вас. Если я должна унизить себя торговой сделкой с каким-нибудь мужчиной, я предпочитаю, чтобы это был человек, которого я и без того презираю. Я чувствовала бы отвращение к тому, которому продалась бы без любви, кто бы он ни был. Вы будете счастливее без меня, сохранив мое уважение и дружбу, чем со мною, если бы я стала вас презирать.
      Он не стал больше настаивать, но если когда-либо человек таил жажду убийства в груди, то это был Уильям Сесиль Клейтон, лорд Грейсток, когда неделю спустя Роберт Канлер подъехал к домику мызы в своем шестицилиндровом автомобиле.
      Прошла неделя без всяких приключений, но напряженная и неприятная для всех обитателей маленького дома висконсинской мызы.
      Канлер не переставал настаивать на том, чтобы Джэн немедленно с ним обвенчалась.
      Наконец, она уступила просто из отвращения к его беспрерывной и ненавистной докучливости.
      Было условлено, что следующим утром Канлер поедет в город и привезет разрешение и священника.
      Клейтон хотел уехать, как только узнал о принятом решении; но усталый, безнадежный взгляд девушки удержал его. Он не в силах был ее бросить.
      Что-нибудь могло еще случиться, -- старался он мысленно утешить себя. А в душе он знал, что достаточно пустяка, чтобы его ненависть к Канлеру перешла в действие.
      Рано утром на следующий день Канлер уехал в город.
      На востоке, низко над лесом, стлался дым, лес горел уже целую неделю недалеко от них, но ветер все время продолжал быть западным, и опасность им не угрожала.
      Около полудня Джэн Портер пошла на прогулку. Она не позволила Клейтону сопровождать ее.
      -- Мне хочется побыть одной, -- сказала она, и он подчинился ее желанию.
      Дома профессор Портер и м-р Филандер были погружены в обсуждение какой-то серьезной научной проблемы. Эсмеральда дремала на кухне, а Клейтон, сонный после проведенной без сна ночи, бросился на кушетку в столовой и вскоре погрузился в беспокойный сон.
      На востоке черные клубы дыма поднялись выше, неожиданно повернули и стали быстро нестись к западу.
      Все ближе подходили они. Семьи арендатора не было, так как был базарный день, и никто не видел быстрого приближения огненного демона.
      Вскоре пламя перебросилось через дорогу и отрезало путь позвращения Канлеру. Легкий ветер направил огонь к северу, затем повернул назад, и пламя стало почти неподвижно, будто какая-то властная рука держала его на привязи.
      Неожиданно с северо-востока показался бешено мчавшийся большой черный мотор.
      Он остановился перед коттеджем. Черноволосый гигант выскочил из него и бросился к двери. Не останавливаясь, вбежал он в дом. На кушетке лежал спящий Клейтон. Человек содрогнулся от изумления, но одним прыжком очутился около спавшего.
      Он его резко потряс за плечо и крикнул:
      -- Боже мой, Клейтон, вы здесь все с ума сошли? Разве вы не знаете, что вы почти окружены огнем? Где мисс Портер?
      Клейтон вскочил на ноги. Он не узнал человека, но понял слова и бросился на веранду.
      -- Скотт! -- крикнул он арендатора, и затем, вбегая в комнату: -- Джэн! Джэн! Где вы?
      В одну минуту сбежались Эсмеральда, профессор Портер и м-р Филандер.
      -- Где мисс Джэн? -- закричал Клейтон, схватив Эсмеральду за плечи и грубо тряся ее.
      -- О, Габерелле! Масса Клейтон, мисс Джэн пошла прогуляться.
      -- Она еще не вернулась? -- и, не дожидая ответа, Клейтон помчался во двор, сопровождаемый другими.
      -- В какую сторону пошла она? -- спросил черноволосый гигант Эсмеральду.
      -- Вот по этой дороге! -- крикнула испуганная негритянка, указывая на юг, где взор встречал сплошную, высокую стену ревущего пламени.
      -- Сажайте всех в ваш автомобиль, что стоит под навесом, -- закричал незнакомец Клейтону -- и везите их по северной дороге. Мой автомобиль оставьте здесь. Если я найду мисс Портер, он нам понадобится. А не найду -никому он не будет нужен. Делайте, как я сказал, -- добавил он, заметив, что Клейтон колеблется. И вслед затем они увидели, как гибкая фигура метнулась через поляну к северо-востоку, где лес еще стоял нетронутый огнем.
      В каждом из присутствовавших поднялось непостижимое чувство облегчения, будто большая ответственность была снята с их плеч; чувствовалось нечто вроде безотчетной веры в незнакомца: он спасет Джэн Портер, если ее еще можно спасти.
      -- Кто это? -- спросил профессор.
      -- Не знаю, -- ответил Клейтон. -- Он назвал меня по имени, и он знает Джэн, потому что назвал ее. И Эсмеральду он назвал по имени.
      -- В нем что-то поразительно знакомое, -- воскликнул м-р Филандер, -- а между тем я знаю, что никогда раньше не видел его.
      -- Да! -- крикнул профессор Портер. -- В высшей степени замечательно! Кто бы это мог быть, и почему я чувствую, что Джэн спасена теперь, когда он отправился за нею в поиски?
      -- Не могу сказать вам, профессор, -- ответил Клейтон задумчиво,-- но я испытываю такое же странное чувство.
      -- Однако, пойдемте! -- воскликнул он, -- мы сами должны выбираться отсюда, или будем отрезаны. -- И все присутствовавшие поспешили к автомобилю Клейтона.
      Когда Джэн Портер повернулась, чтобы идти домой, она испугалась, заметив, как близко подымался теперь дым лесного пожара. Она торопливо пошла вперед, и скоро испуг ее перешел почти в панику. На глазах у нее громадные языки пламени быстро прокладывали себе дорогу между ней и коттеджем. Путь был отрезан!
      Джэн свернула в густой кустарник, пытаясь пробить себе дорогу на запад, обойдя огонь, и таким образом добраться до дому.
      Но скоро бесплодность ее попыток стала очевидной, она поняла, что ее единственная надежда -- повернуть назад на дорогу и бежать к югу по направлению к городу. Она снова бросилась назад. Ей понадобилось не менее двадцати минут, чтобы выбраться на дорогу, -- но и за эти двадцать минут огонь успел снова отрезать ей отступление.
      Пробежав немного вниз по дороге, ей пришлось остановиться в полнейшем ужасе; перед нею подымалась сплошная стена огня. Полоса пламени перекинулась на полмилю к югу от главного очага пожара, захватив и этот небольшой участок дороги в свои неумолимые объятия.
      Джэн Портер поняла, что пробраться через кустарник немыслимо. Уж раз пыталась она это сделать, и ей это не удалось. Теперь она видела ясно, что через несколько минут протянутые с севера и юга горящие щупальцы сольются в сплошную массу волнующегося пламени.
      Девушка спокойно стала на колени в пыли дороги и стала просить небо о том, чтобы оно дало ей сил мужественно встретить свою судьбу и чтобы оно спасло отца и друзей от смерти.
      Она и не подумала о спасении себя самой, -- так очевидно было, что никакой надежды нет и что даже сам бог не мог бы теперь спасти се.
      Внезапно она услышала, что кто-то громко зовет ее по имени.
      -- Джэн! Джэн Портер! -- прозвучало сильно и громко, но голос был незнакомый.
      -- Здесь! Здесь! -- крикнула она в ответ. -- Здесь! На дороге!
      И тогда увидела она, что по веткам деревьев к ней мчится с быстротой белки какая-то исполинская фигура.
      Порыв ветра обволок их облаком дыма, и она потеряла из вида человека, который спешил к ней. Но вдруг ее охватила большая рука и подняла куда-то вверх. Она почувствовала напор ветра и изредка легкое прикосновение ветки в быстром полете вперед.
      Она открыла глаза.
      Далеко под ней расстилались мелколесье и земля.
      Вокруг струилась листва.
      Гигантская фигура, которая несла Джэн Портер, перепрыгивала с дерева на дерево, и ей казалось, что она в каком-то сне, снова переживает приключение, выпавшее на ее долю в далеких африканских джунглях.
      О, если бы это был тот самый человек, который тогда нес ее сквозь запутанную зелень листвы! Но это невозможно. И однако, кто же другой во всем мире достаточно силен и ловок, чтобы делать то, что делает сейчас этот человек?
      Она украдкой бросила взгляд на лицо, близко склонившееся к ее лицу, и у нее вырвался слабый, испуганный вздох:
      -- это был он.
      -- Мой возлюбленный! -- шепнула она. -- Нет, это предсмертный бред!
      Должно быть, она сказала это громко, потому что глаза, по временам скользившие по ней, засветились улыбкой.
      -- Да, ваш возлюбленный, Джэн, ваш дикий, первобытный возлюбленный, явившийся из джунглей потребовать свою подругу -- потребовать женщину, которая от него убежала, -- добавил он почти свирепо.
      -- Я не убежала, -- прошептала она. -- Я согласилась уехать только после того, как целую неделю прождали вашего возвращения.
      Они уже выбрались из полосы огня, и он повернул обратно к поляне. Они шли теперь рядом к коттеджу. Ветер опять повернул, и огонь гнало обратно; еще час -- и все должно было погаснуть.
      -- Отчего вы тогда не вернулись? -- спросила она.
      -- Я ухаживал за д'Арно. Он был тяжело ранен.
      -- Ах, я знала это! -- воскликнула она. -- А они уверяли, будто вы присоединились к неграм и что вы были из их племени.
      Он засмеялся.
      -- Но вы им не верили, Джэн?
      -- Нет! Как мне звать вас? -- спросила она. -- Я не знаю, как вас зовут.
      -- Я был Тарзан из племени обезьян, когда вы меня впервые узнали, -сказал он.
      -- Тарзан из племени обезьян? -- крикнула она. -- Так это была ваша записка, на которую я уезжая ответила?
      -- Да! Чья же еще она могла быть?
      -- Я не знала; только она не могла быть вашей: ведь Тарзан, из племени обезьян, писал по-английски, а вы не понимали ни слова ни на каком языке!
      Он опять засмеялся.
      -- Это длинная история: я написал то, чего не мог сказать, а теперь. д'Арно еще ухудшил дело, выучив меня говорить на французском языке вместо английского.
      -- Идем! -- добавил он. -- Садитесь в мой автомобиль, мы должны догнать вашего отца; они лишь немного впереди нас. Когда они отъехали, он снова обратился к ней:
      -- Значит, когда вы написали в записке к Тарзану, что любите другого, вы подразумевали меня?
      -- Да, -- ответила она просто.
      -- Но в Балтиморе, -- о, как я искал вас там, -- мне сказали, что вы, быть может, теперь уже замужем! Что человек, по имени Канлер, приехал сюда, чтобы повенчаться с вами! Правда ли это?
      -- Правда.
      -- Вы его любите?
      --Нет.
      -- Любите ли вы меня, Джэн? Она закрыла лицо руками.
      -- Я дала слово другому. Я не могу ответить вам, Тарзан! -- крикнула она.
      -- Вы мне ответили. Теперь скажите мне, как вы решаетесь выйти замуж за человека, которого вы не любите?
      -- Мой отец ему должен много денег.
      В памяти Тарзана неожиданно всплыло письмо, которое он прочел, и имя Роберта Канлера, и то горе, на которое ока намекала в письме и которое он тогда не мог понять. Он улыбнулся.
      -- Если бы ваш отец не потерял своего клада, вы были бы все же вынуждены сдержать ваше обещание этому Канлеру?
      -- Я могла бы просить его вернуть мне мое слово.
      -- А если бы он отказал?
      -- Я дала свое слово.
      С минуту они молчали. Автомобиль бешено мчался по изрытой неровной дороге, потому что огонь снова стал угрожать им справа и новая перемена ветра могла мгновенно перебросить его через этот единственный путь к спасению.
      Наконец, они миновали опасное место и Тарзан замедлил ход.
      -- Предположим, что я его попрошу? -- предложил Тарзан.
      -- Едва ли он согласится исполнить просьбу незнакомца, -- ответила девушка, -- особенно такого, который сам желает меня получить.
      -- Теркоз согласился, -- мрачно промолвил Тарзан.
      Джэн Портер вздрогнула и с испугом взглянула на него.
      -- Здесь не джунгли, -- сказала она, -- и вы уже больше не дикий зверь. Вы джентльмен, а джентльмены не убивают хладнокровно и зря.
      -- Я все еще дикий зверь в душе, -- проговорил он тихо, как бы про себя.
      Они снова помолчали некоторое время.
      -- Джэн Портер! -- сказал наконец Тарзан, -- если бы вы были свободны, вышли бы вы за меня?
      Она не ответила сразу, но он ждал терпеливо.
      Девушка старалась собраться с мыслями. Что знала она о странном существе, сидящем рядом с нею? Что знал он сам о себе? Кто был он? Кто были его родители?
      Даже имя его было отзвуком его таинственного происхождения и его дикой жизни.
      У него не было человеческого имени. Могла ли она быть счастлива с мужем, который всю жизнь провел на вершинах деревьев в африканских пустынях, который с детства играл и сражался с антропоидами, вырывая куски из трепещущего бока свежеубитой добычи и вонзал крепкие зубы в сырое мясо, в то время как товарищи его рычали и дрались кругом него за свою часть? Мог ли он когда-нибудь подняться до ее общественного круга? Могла ли она вынести мысль о том, чтобы спуститься до его уровня? Будет ли кто-нибудь из них счастлив в таком ужасном неравном браке?
      -- Вы не ответили, -- сказал он. -- Вы боитесь причинить мне боль?
      -- Я не знаю, что ответить, -- печально проговорила Джэн Портер. -- Я не могу разобраться в своих мыслях.
      -- Значит, вы меня не любите? -- спросил он ровным голосом.
      -- Не спрашивайте меня. Вы будете счастливее без меня. Вы не созданы для мелочных ограничений и условностей общества. Цивилизация скоро стала бы вам невыносима, и вы стали бы рваться к свободе вашей прежней жизни -жизни, к которой я так же не приспособлена, как и вы к моей.
      -- Я думаю, что понял вас, -- спокойно ответил он. -- Я не буду больше настаивать. Для меня важнее видеть вас счастливой, чем быть счастливым самому. Я сам понимаю теперь, что вы не смогли бы быть счастливой -- с обезьяной!
      В его голосе прозвучала слабая нотка горечи.
      -- Не надо, -- умоляюще проговорила она. -- Не говорите так! Вы не поняли!
      Но прежде, чем она успела сказать что-либо дальше, неожиданный поворот дороги привез их в середину маленького лагеря.
      Перед ними стоял автомобиль Клейтона, окруженный всем обществом, которое он привез из коттеджа.
      XXVIII
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ
      При виде Джэн Портер, крики облегчения и восторга сорвались со всех уст, и когда автомобиль Тарзана остановился рядом с другим автомобилем, профессор Портер схватил дочь в свои объятия.
      Одну минуту никто не обратил внимания на Тарзана, который продолжал молча сидеть на своем месте. Первым вспомнил о нем Клейтон и, обернувшись, протянул ему руку.
      -- Как сумеем мы когда-либо отблагодарить вас? -- воскликнул он. -- Вы спасли всех нас. В коттедже вы назвали меня по имени, но я никак не могу припомнить, где мы встречались, и как вас зовут, хотя в вас есть что-то очень знакомое. Мне кажется, что я вас знал при совершенно других обстоятельствах и много времени тому назад.
      Тарзан улыбнулся и пожал протянутую руку.
      -- Вы правы, мосье Клейтон, -- ответил он по-французски. -- Простите, что не говорю с вами по-английски. Как раз учусь этому языку и, хотя понимаю его очень хорошо, но говорю на нем еще очень плохо.
      -- Но кто же вы? -- спросил Клейтон, на этот раз по-французски.
      -- Тарзан, из племени обезьян. Клейтон отшатнулся от удивления.
      -- Клянусь Юпитером, -- воскликнул он, -- верно! И профессор Портер и м-р Филандер продвинулись вперед, чтобы присоединить свою благодарность к благодарностям Клейтона и высказать Тарзану свое изумление и удовольствие встретить своего друга из джунглей так далеко от его дикой родины. Все пошли в бедную деревенскую гостиницу, где Клейтон тотчас же сделал распоряжение, чтобы их устроили и накормили.
      Они сидели в убогой маленькой гостиной, когда их внимание было привлечено отдаленным пыхтением приближающегося автомобиля. М-р Филандер, стоявший у окна, выглянул в то время, как мотор остановился перед гостиницей рядом с другими автомобилями.
      -- Господь мой, -- сказал м-р Филандер с тенью неудовольствия в голосе. -- Это м-р Канлер. А я-то уж надеялся... Я думал ... Э ... Впрочем мы все очень рады, конечно, что он не попал в полосу пожара, -- докончил он с грехом пополам.
      -- Ой, ой, м-р Филандер, -- сказал профессор Портер. -- Ой, ой! Я часто увещевал моих учеников считать до десяти, прежде чем начинать говорить. Будь я на вашем месте, м-р Филандер, я считал бы, по крайней мере, до тысячи, и все же даже и после того хранил бы скромное молчание!
      -- Спаси, господи! Вы правы, -- сконфуженно согласился м-р Филандер. -Но что это с ним за джентльмен крерикального вида.
      Джэн побледнела.
      Клейтон беспокойно задвигался на стуле.
      Профессор Портер нервно снял очки, подышал на них и надел их снова на нос, забыв протереть стекла.
      Вездесущая Эсмеральда заворчала. Только один Тарзан не понимал ничего. И вот Роберт Канлер влетел в комнату.
      -- Слава богу, -- крикнул он. -- Я боялся наихудшего, пока не увидел вашего автомобиля, Клейтон! Пожар отрезал меня на южной дороге, и мне пришлось вернуться в город, а оттуда направиться на запад по этой дороге. Я уже думал, что никогда не доберусь до коттеджа.
      Никто не выказал большого восторга. Тарзан наблюдал за Робертом Канлер, как Сабор наблюдает за своей добычей. Джэн Портер взглянула на него и нервно кашлянула.
      -- М-р Канлер, -- сказала она, -- это мосье Тарзан, старый Друг.
      Канлер обернулся и протянул руку. Тарзан встал и поклонился так, как только один д'Арно мог научить джентльмена кланяться; но, казалось, он не заметил протянутой руки Канлера.
      Канлер, по-видимому, не обратил на это внимания.
      -- Вот пастор, почтенный м-р Туслей, Джэн, -- объявил Канлер, повернувшись к священнику, стоявшему позади него. -- М-р Туслей, мисс Портер!
      М-р Туслей поклонился и засиял.
      Канлер познакомил его и с остальным обществом.
      -- Джэн, обряд венчания может быть совершен немедленно, -- сказал Канлер. -- Тогда мы сможем еще с вами поспеть на ночной поезд в город.
      Тут Тарзан сразу все понял. Он посмотрел из-под полуопущенных век на Джэн Портер, но не шевельнулся.
      Девушка колебалась. Комната была полна напряженного молчания. Все нервы были натянуты.
      Все глаза обратились к Джэн Портер, ожидая ее ответа.
      -- Нельзя ли подождать еще несколько дней? -- промолвила она наконец. -- Я так потрясена! Столько пришлось мне пережить сегодня.
      Канлер почувствовал враждебность, исходящую от всех присутствовавших. Это его разозлило.
      -- Мы ждали до тех пор, покуда я соглашался ждать, -- резко ответил он. -- Вы обещали выйти за меня замуж. Я не позволю дольше играть собой. У меня в руках разрешение, и тут вот священник. Идемте, мистер Туслей! Идем, Джэн! Свидетелей здесь довольно, даже больше, чем надо, -- добавил он неприятным тоном. И, взяв Джэн Портер за руку, он повел ее к уже ожидавшему священнику.
      Но едва успел он сделать шаг, как тяжелая рука опустилась ему на плечо, сжав его плотно стальными пальцами. Другая рука схватила его за горло и мгновение спустя так легко тряхнула его в воздухе, как кошка может трясти мышь.
      Джэн Портер в ужасе и изумлении обернулась к Тарзану.
      И когда она взглянула ему в лицо, то увидела на его лбу красную полосу, которую уже видела в далекой Африке в тот раз, когда Тарзан, из племени обезьян, вышел на смертный бой с большим антропоидом -- Теркозом.
      Она знала, это в этом диком сердце таится убийство, и с легким криком ужаса бросилась вперед, чтобы упросить обезьяну-человека отказаться от своего намерения. Но она боялась больше за Тарзана, чем за Канлера. Живо представила она себе суровое возмездие, которым правосудие цивилизованных стран наказывает убийцу.
      Однако, прежде чем она что-либо сказала, Клейтон уже подскочил к Тарзану и попытался вырвать Канлера из его тисков.
      Одним взмахом могучей руки англичанин был отброшен, полетев через всю комнату. И тогда Джэн Портер твердо положила белую ручку на кисть руки Тарзана и взглянула ему в глаза.
      -- Ради меня, -- сказала она только.
      Рука немного отпустила сжатое горло Канлера.
      -- И вы желаете, чтобы вот это жило? -- спросил он с удивлением.
      -- Я не желаю, чтобы он умер от ваших рук, мой друг, -- возразила она. -- Не желаю, чтобы вы стали убийцей. Тарзан снял руку с горла Канлера.
      -- Освобождаете ли вы ее от обещания? -- спросил он. -- Это цена вашей жизни.
      Канлер, с трудом дыша, утвердительно кивнул головой.
      -- Вы обещаете уйти и никогда больше ее не тревожить?
      Канлер опять кивнул головой. Лицо его было еще искажено страхом смерти, которая так близко к нему подошла.
      Тогда Тарзан отпустил его совсем; Канлер, шатаясь, направился к двери. Еще мгновение -- и он ушел, а за ним вышел и пораженный ужасом пастор.
      Тарзан обернулся к Джэн Портер.
      -- Могу я минуту поговорить с вами наедине? -- спросил он.
      Девушка кивнула головой и направилась к двери, которая вела на узкую веранду гостиницы. Она ушла туда, чтобы там объясниться с Тарзаном, и потому не слышала последовавшего разговора.
      -- Стойте! -- крикнул профессор Портер, когда Тарзан направился идти вслед за Джэн.
      Профессор совершенно терялся от неимоверного темпа событий, сменившихся за эти несколько последних минут.
      -- Прежде чем входить в дальнейшие разговоры, милостивый государь, я желал бы получить объяснение того, что случилось. По какому праву вы, милостивый государь, решились вмешаться в отношения между моей дочерью и м-ром Канлер? Я обещал ему ее руку, милостивый государь, и, не взирая на то, нравится ли он нам или не нравится, обещание необходимо сдержать.
      -- Я вмешался, профессор Портер, -- ответил Тарзан, -- потому, что ваша дочь не любит м-ра Канлера, она не желает выйти замуж за него. Для меня этого вполне достаточно.
      -- Вы не знаете, что вы сделали, -- сказал профессор Портер. -- Теперь он без сомнения откажется жениться на ней.
      -- Непременно откажется, -- заявил Тарзан выразительно и энергично, и добавил:
      -- Вам не следует бояться, что гордость ваша может пострадать, профессор Портер! Вы будете иметь возможность уплатить этому Канлеру все, что вы ему должны, в ту же минуту, как вернетесь домой.
      -- Ну, ну, милостивый государь! -- воскликнул профессор Портер. -- Что вы этим хотите сказать?
      -- Ваш клад найден, -- заявил Тарзан.
      -- Что, что вы сказали? -- крикнул задыхаясь профессор. -- Вы с ума сошли! Это невозможно.
      -- Однако, это так. Сокровища ваши украл я, не зная ни ценности клада, ни кому оно принадлежит. Я видел, как матросы зарывали его; я по-обезьяньи вырыл его и снова закопал, но уже в другом месте. Когда д'Арно сказал мне, что это такое и что эти деньги ваши, я вернулся в джунгли и достал его. Этот клад причинил так много преступлений, страданий и горя, что д'Арно счел лучшим не пытаться привезти его сюда, как я намерен был сделать. Вот почему я привез только аккредитив. Возьмите его, профессор Портер,-- и Тарзан, вынув из кармана конверт, передал его изумленному профессору. -- Тут двести сорок одна тысяча долларов. Клад был тщательно оценен экспертами, но на случай, если у вас могли бы появиться какие-либо сомнения, д'Арно сам купил его и хранит для вас.
      -- К без того уже огромной тяжести нашего долга перед вами, -- сказал профессор Портер дрожащим голосом, -- вы добавили еще одну величайшую услугу. Вы даете мне возможность спасти мою честь.
      Клейтон, вышедший из комнаты минуту спустя после Канлера, теперь вернулся.
      -- Извините, -- сказал он, -- я думаю, что лучше попытаться добраться в город еще засветло и выехать с первым поездом из этого леса. Туземец, только что приехавший верхом с севера, сообщил, будто пожар медленно движется уже в этом направлении.
      Заявление Клейтона прервало дальнейшие разговоры, и все общество направилось к ожидавшим моторам.
      Клейтон с Джэн Портер, профессором и Эсмеральдой заняли автомобиль Клейтона, а Тарзан взял с собою ассистента.
      -- Спаси, господи! -- воскликнул м-р Филандер, когда мотор их двинулся за автомобилем Клейтона. -- Кто мог когда-либо считать это возможным! Последний раз, когда я видел вас, вы были настоящим диким человеком, прыгавшим среди ветвей тропического африканского леса; а теперь вы везете меня по висконсинской дороге во французском автомобиле. Господь бог мой! Но ведь это в высшей степени замечательно!
      -- Да, -- согласился Тарзан и, после некоторого молчания, добавил: -Филандер, можете ли вы припомнить подробности относительно нахождения и погребения трех скелетов, лежавших в моей хижине на краю африканских джунглей?
      -- Могу и очень точно, милостивый государь, очень точно! -- ответил м-р Филандер.
      -- Не было ли чего-нибудь особенного в одном из скелетов?
      М-р Филандер пристально взглянул на Тарзана.
      -- Отчего вы это спрашиваете?
      -- Для меня это имеет очень большое значение, -- возразил Тарзан. -Ваш ответ разъяснит тайну. Во всяком случае, он не может сделать что-либо худшее, как только оставить тайну тайной. За последние два месяца у меня в мыслях была своя теория относительно этих скелетов, и я прошу вас ответить мне открыто и начистоту: были ли все скелеты, которые вы похоронили, человеческими скелетами?
      -- Нет, -- ответил м-р Филандер, -- самый маленький скелет, найденный в колыбели, был скелетом обезьяны-антропоида.
      -- Благодарю вас! -- сказал Тарзан.
      В автомобиле ехавшем впереди, Джэн Портер лихорадочно обдумывала свое положение. Она поняла намерения Тарзана, когда он попросил позволения сказать ей несколько слов, и она знала, что должна быть готова дать ему ответ.
      Он не такой человек, от которого можно было отделаться кое-как! И вдруг эта мысль вызвала в ней удивление и она усомнилась, не боится ли она его на самом деле?
      А могла ли она любить того, кого боялась?
      Она понимала, очарование, овладевшее ею в глубине столь далеких джунглей, но здесь в прозаичном Висконсине не могло быть такой сказочной любви. И безупречно одетый молодой француз не будил в ней первобытную женщину, как тот лесной бог.
      Любила ли она его? Этого она сама теперь не знала!
      Она украдкой взглянула на Клейтона. Вот человек, воспитанный в той же среде и обстановке, в которых была воспитана она; человек с таким общественным положением и культурой, которые она была приучена считать главной основой для подходящего брака. Неужели ее чутье не указывало на этого английского джентльмена? Ведь его любовь была такой, какую ищет всякая цивилизованная женщина в своем товарище жизни...
      Могла ли она полюбить Клейтона. Она не видела причины, по которой не могла бы. Джэн Портер не была по природе существом холодно-рассудочным, но воспитание, обстановка и наследственность -- все совместно научили ее рассчитывать даже и в сердечных делах.
      То, что она была так безумно увлечена силой молодого гиганта, когда его большие руки обнимали ее в далеких африканских джунглях и сегодня в лесу Висконсина, могло, как ей начинало казаться, быть приписано только временному возврату к прототипу, к психологическому отклику первобытной женщины, таившейся в ней, на зов первобытного мужчины.
      -- Если он никогда больше не коснется ее, -- рассуждала она, -- она никогда не почувствует к нему влечения. А в таком случае она, значит, не любит его. Это было не более, как временная галлюцинация, вызванная возбуждением и физическим контактом, но, если бы она вышла за Тарзана замуж, то все очарование окончательно притупилось бы в совместной жизни.
      Она опять взглянула на Клейтона. Он был красив и был джентльменом с головы до ног. Таким мужем она могла бы очень гордиться!
      И в это время он заговорил -- минутой раньше или минутой позже, и три жизни пошли бы совершенно иначе; но судьба вмешалась и указала Клейтону психологический момент.
      -- Теперь вы свободны, Джэн, -- заявил он. -- Скажите "да", и я посвящу всю свою жизнь, чтобы сделать вас вполне счастливой.
      -- Да, -- шепнула она.
      В тот же вечер, в маленьком зале для ожидающих на станции, Тарзану удалось застать Джэн Портер одну.
      -- Теперь вы свободны, Джэн, -- сказал он, -- и я пришел сквозь века, из далекого и туманного прошлого, из логовища первобытного человека, чтобы требовать вас себе по праву:
      ради вас я сделался цивилизованным человеком, ради вас я переправился через океан и материки, ради вас я сделаюсь тем, чем вы захотите, чтобы я был! Я могу дать вам счастье, Джэн, в той жизни, которую вы знаете и которую любите. Выйдете вы за меня замуж?
      В первый раз она поняла глубину его любви к ней и все, что он из-за любви совершил в столь короткое время. Она отвернулась и закрыла лицо руками.
      Что она сделала! Оттого, что испугалась возможности уступить зову этого гиганта, она сожгла за собой все мосты, и, от страха сделать жизненную ошибку, сделала ошибку еще более ужасающую!
      И тогда она сказала ему все, сказала ему всю правду, слово в слово, не пытаясь обелить себя или оправдать свой поступок.
      -- Что же нам делать? -- спросил он. -- Вы признались, что любите меня. Вы знаете, что я люблю вас, но я не знаю этики общества, которою вы руководствуетесь. Оставляю решение вопроса в ваших руках, потому что вы лучше понимаете, что может устроить ваше благополучие!
      -- Я не могу отказать ему, Тарзан! -- заявила она. -- Он тоже любит меня, и он хороший человек. Я никогда не смогу взглянуть в лицо ни вам, ни другому честному человеку, если я откажу Клейтону. Мне придется сдержать данное слово, и вы должны помочь мне нести это бремя, хотя, быть может, мы больше не увидим друг друга после сегодняшнего вечера.