Тарзан (№9) - Тарзан и золотой лев

Откровенная угроза, прозвучавшая из уст Каджа, не осталась незамеченной окружающими. Как бы мало они ни считались с Оу, но ее высокое положение требовало соблюдения некоего этикета.

– Поостерегись, Кадж, – предупредил один из старших жрецов. – Есть границы, за которые даже ты не имеешь права переступать.

– Ты смеешь мне угрожать? – воскликнул Кадж с фанатичным блеском в глазах. – Ты осмеливаешься угрожать мне, Каджу, верховному жрецу Пламенеющего Бога?

С этими словами он подскочил к оскорбившему его жрецу, угрожающе подняв кинжал над головой. Как раз в этот момент в проеме, ведущем во внутренний двор, появилась маленькая серая обезьянка, испуганная и отчаянно верещавшая.

– Болгани! Болгани! – кричала она. – Болгани идут!

Кадж остановился и повернулся к ману, его рука, сжимавшая кинжал, опустилась.

– Ты видела их, ману? – спросил он. – Ты говоришь правду? Если это одна из твоих шуток, то она будет последней в твоей жизни!

– Я говорю правду, – забормотала маленькая ману. – Я видела их собственными глазами.

– Много их? – спросил Кадж. – Как близко подошли они к Опару?

– Их много, как листьев на деревьях, – ответила ману, – и они уже у стен города – болгани и гомангани. Они вырастают, как трава, которая растет в ущельях, где прохладно и сыро.

Кадж повернулся, поднял лицо к солнцу, и издал долгий протяжный крик, закончившийся пронзительным визгом. Трижды страшно прокричал он, а затем приказал всем следовать за ним. Он бросился прежде всего ко дворцу. Когда Кадж спешил по древней аллее, со всех сторон к нему присоединялись коренастые волосатые воины, вооруженные тяжелыми топорами и мечами. Визжа и бранясь, над ними в древесной листве носились с десяток или более маленьких серых обезьян.

– Не здесь! – кричали они. – Не здесь! – и указывали на юг.

Неорганизованной толпой бежали жрецы вслед за Каджем. Они миновали дворец и взобрались на вершину высокой стены, защищавшей дворец с юга, как раз в тот момент, когда войско Тарзана остановилось перед ней.

– Камней, камней! – закричал Кадж, и, повинуясь его приказу, женщины внизу принялись собирать с земли камни и подбрасывать их воинам наверху.

– Убирайтесь прочь! – закричал Кадж, обращаясь к армии противника. – Уходите! Я Кадж, верховный жрец Пламенеющего Бога, а это его храм. Не оскверняйте храма, иначе вы испытаете на себе гнев Пламенеющего Бога!

Тарзан вышел впереди шеренги своих воинов и, подняв руку, призвал к молчанию.

– Здесь Лэ, ваша верховная жрица и законная королева! – крикнул он жителям города, находящимся на стене. – Кадж – предатель и самозванец.

Открывайте ворота и встречайте свою повелительницу. Выдайте изменников правосудию, и никто из невиновных не пострадает. В противном случае мы возьмем город силой, но тогда будет трудно избежать кровопролития.

Когда он кончил говорить, Лэ подошла к нему и встала рядом, чтобы все жители Опара могли ее видеть. Раздались разрозненные возгласы приветствий и отдельные выкрики, направленные против Каджа. Понимая, что настроение людей меняется не в его пользу, Кадж приказал начинать атаку и одновременно бросил камень, целясь в Тарзана. Только поразительная реакция и ловкость, которыми обладал человек-обезьяна, спасли его от неминуемой гибели. Тарзан увернулся, камень пролетел мимо, но ударил в грудь одного из гомангани, который упал, сраженный насмерть. В тот же миг на отряд человека-обезьяны сверху обрушился град камней. Тарзан дал сигнал к нападению. Со страшным ревом болгани и гомангани ринулись в атаку. Как кошки карабкались они по шершавой стене, обороняющиеся встречали их ударами дубинок. Тарзан выбрал Каджа объектом своего нападения и первым взобрался на крепостную стену. Волосатый кривоногий воин хотел ударить его дубиной по голове, но человек-обезьяна вырвал из его рук оружие и сбросил противника вниз. В этот миг он увидел, как Кадж повернулся и бросился во дворец. Тут к Тарзану подскочили еще два воина. Размахивая дубинкой направо и налево, человек-обезьяна уложил обоих и, памятуя о том, что Кадж являлся главой заговора против Лэ и что ему нельзя дать скрыться, побежал следом за верховным жрецом.

Кое-кто пытался задержать Тарзана, но, схватив одного из нападавших за щиколотки, он раскрутил его над головой и, расчищая себе путь таким образом, прошел в дальний конец внутреннего двора. Там он остановился, повернулся и с размаху бросил тело жреца в своих преследователей.

Не дожидаясь результатов своего броска, он снова повернулся и продолжил погоню за Каджем. Кадж все время опережал его, так как хорошо ориентировался в запутанных лабиринтах дворца. В том, что путь вел к жертвенному алтарю храма, Тарзан не сомневался. Оттуда легко было проникнуть в подземелье дворца, где Кадж рассчитывал спрятаться в многочисленных и мрачных туннелях.

Поэтому Тарзан стремился как можно скорее достичь жертвенного алтаря во внутреннем дворе, чтобы помешать Каджу добежать до спасительного укрытия, но, когда человек-обезьяна вступил во двор, хитро замаскированная петля обвила его лодыжки, и он тяжело опрокинулся на землю. Почти сразу же несколько низкорослых воинов Опара бросились на него, оглушенного падением.

Когда Тарзан пришел в себя, он был уже крепко связан по рукам и ногам.

Сквозь туманную пелену он чувствовал, как его подняли с земли, понесли и вскоре опустили на холодную каменную поверхность. Потом к нему вернулось сознание, и он понял, что лежит распростертый на жертвенном алтаре храма Пламенеющего Бога, а над ним склонился Кадж, верховный жрец, жестокое лицо которого выражало жгучую ненависть и предвкушение кровавой мести.

– Наконец-то! – злорадствовал Кадж, переполненный бешенством. – На сей раз ты, Тарзан из племени обезьян, узнаешь не только гнев Пламенеющего Бога, но и гнев Каджа-человека. Теперь мне никто не помешает!

Он занес жертвенный кинжал над собой. За Каджем Тарзан видел край стены дворца и преодолевающую эту стену голову и плечи могучего льва с черной гривой.

– Джад-бал-джа, убей его! – крикнул он. – Убей! Кадж замер, держа кинжал на весу, и повернулся, чтобы проследить за взглядом человека-обезьяны. В этот миг Золотой лев спрыгнул на землю перед двумя остолбеневшими жрецами и могучим прыжком подмял под себя верховного жреца Опара. Кинжал упал на пол, и огромные челюсти льва сомкнулись на горле Каджа.

Младшие жрецы, схватившие Тарзана и теперь ставшие свидетелями страшной смерти своего повелителя, в панике разбежались, и лишь Тарзан, Джад-бал-джа и труп Каджа были единственными обитателями жертвенного храма дворца.

– Охраняй, Джад-бал-джа, – приказал Тарзан, – пусть никто не посмеет причинить зло твоему хозяину.

* * *

Через час сторонники Лэ захватили древний дворец и храмы Опара. Жрецы и воины, которые остались в живых, быстро признали Лэ своей королевой и верховной жрицей, и теперь по ее приказу город обыскивали в поисках Тарзана и Каджа. Лэ, ведя одну из поисковых групп, вошла в жертвенный двор.

Зрелище, которое предстало перед ее глазами, заставило Лэ остановиться: на алтаре лежал связанный Тарзан из племени обезьян, а над ним с оскаленной пастью и горящими глазами возвышался Джад-бал-джа, Золотой лев.

– Тарзан! – воскликнула Лэ, шагнув вперед к алтарю. – Кадж все-таки добился своего! Боги моих отцов, сжальтесь надо мной – Тарзан мертв!

– Нет, – вдруг произнес Тарзан. – Я отнюдь не умер. Подойдите и развяжите меня. Я связан, и, не будь Джад-бал-джа, я действительно погиб бы от вашего жертвенного кинжала.

– Слава Богу! – прошептала Лэ и двинулась к алтарю, но остановилась, заслышав угрожающее рычание льва.

– Лежать! – приказал Тарзан. – Дай ей подойти. – И Джад-бал-джа лег рядом со своим хозяином, положив свою усатую морду на грудь человека-обезьяны.

Лэ подошла, подняла жертвенный кинжал, разрезала им путы, державшие Повелителя джунглей в плену, а затем увидела за алтарем труп Каджа.

– Ваш злейший враг мертв, и за это вы можете благодарить Джад-бал-джа, – сказал Тарзан, – как я могу благодарить его за собственное спасение.

Теперь вы будете править Опаром, находясь в дружеских отношениях с городом долины дворца алмазов.

В ту же ночь Тарзан, болгани, старейшины гомангани, жрецы и жрицы Опара сидели в большом банкетном зале дворца как гости королевы Лэ и вкушали яства с золотых тарелок древних атлантов, и на следующее утро Тарзан и Джад-бал-джа отправились в обратный путь в страну вазири, домой.

XVII. ПЫТКА ОГНЕМ

Флора Хакес со своими сообщниками, преследуемая Мовуту и его двумястами воинами, пробиралась сквозь мрак ночных джунглей. Они шли бесцельно, ибо, доверившись чернокожим проводникам, теперь плохо представляли себе, где находятся. Их единственным желанием было как можно дальше уйти от лагеря охотников за слоновой костью. Независимо от результатов сражения, их ожидала одинаковая судьба, так как любая из победивших сторон захватила бы их в плен. Они шли некоторое время, а затем решили сделать короткий привал. Вдруг до них донесся шум погони, и они вновь пустились в бегство, охваченные ужасом.

Неожиданно они с удивлением заметили впереди какой-то свет. Что бы это могло быть? Неужели они сделали круг и опять подошли к лагерю, из которого совершили побег? Они осторожно двинулись вперед, чтобы разведать обстановку, и вскоре подошли к колючей изгороди, окружавшей лагерь. В центре горел небольшой походный костер. Вокруг расположились с полсотни чернокожих воинов, а когда беглецы подползли поближе, то заметили среди негров фигуру белой женщины. Между тем звуки погони приближались. Судя по жестам, воины что-то горячо обсуждали. Но вот женщина подняла руку, требуя молчания. Было ясно, что она услышала звуки погони за Флорой Хакес и ее сообщниками.

– Там белая женщина, – шепнула Флора. – Мы не знаем, кто она, но в ней наша единственная надежда, ибо погоня уже близка. Может быть, она защитит нас. Пошли! – И, не дожидаясь ответа, девушка шагнула в сторону лагеря.

Когда она подошла, зоркие глаза вазири обнаружили их, и мгновенно лагерь ощетинился множеством копий.

– Стоять! – приказал один из воинов. – Мы вазири Тарзана. А вы кто?

– Я англичанка, – отозвалась Флора. – Мы с товарищами заблудились в джунглях. Во время сафари нас предали, и теперь вождь со своими аскари идет за нами по пятам. Нас только пятеро, и мы взываем о помощи.

– Пусть подойдут, – сказала Джейн вазири. Когда Флора и четверо мужчин входили в лагерь под испытующим взглядом Джейн Клейтон и вазири, еще одна пара глаз следила за ними из листвы огромного дерева: эти серые глаза загорелись, когда их обладатель узнал девушку и ее спутников.

Беглецы приблизились к леди Грейсток, и вдруг она удивленно воскликнула:

– Флора?! Как вы здесь оказались? Флора, взглянув на нее, остолбенела.

– Леди Грейсток? – промолвила она растерянно.

– Странно, – сказала Джейн, – я и не знала, что вы в Африке.

На мгновение Флора оцепенела, но вскоре ее изворотливый ум подсказал выход.

– Я здесь с мистером Блюбером и его коллегами, – сказала она. – Они проводят научные изыскания и пригласили меня в экспедицию, поскольку я уже бывала в Африке с вами и лордом Грейстоком и знакома с обычаями этих краев.

Но теперь наши носильщики и аскари взбунтовались, и, если вы не поможете нам, мы погибнем.

– Это негры с западного побережья? – поинтересовалась Джейн.

– Да, – ответила Флора.

– Думаю, мои вазири смогут сдержать их. Сколько там человек?

– Около двухсот, – сказал Краски. Леди Грейсток покачала головой.

– Многовато, – заметила она и подозвала Усули. – За этими людьми гонится около двухсот негров с западного побережья. Мы должны защитить их.

– Мы вазири, – просто ответил У сули. Через мгновение в слабом отсвете костра показался авангард сил Мовуту.

Увидев воинов, готовых отразить нападение, чернокожие с западного побережья остановились, однако Мовуту, определив, что противник сравнительно немногочислен, вышел вперед и принялся выкрикивать издевательства и угрозы, требуя немедленной выдачи беглецов. Свои крики он сопровождал огромными прыжками, потрясал ружьем и грозил кулаками. Постепенно воины подхватили его крики, и вскоре уже двести глоток бранилось и угрожало. Криками и судорожными движениями воины разжигали в себе ярость, необходимую для нападения. Вазири, выученные Тарзаном и привыкшие к дисциплине, давно уже отказались от этого первобытного ритуала, и спокойно стояли, ожидая приближения неприятеля.

– Они вооружены винтовками, – заметила Джейн. – Это плохо.

– Но из них всего несколько человек умеет обращаться с огнестрельным оружием, – сказал Краски.

– Займите места среди вазири, не стреляйте, пока они не начнут атаку, но при первом же враждебном действии открывайте огонь, ничто так не пугает негров с западного побережья, как плотная стрельба. Мы с Флорой в дальнем конце лагеря у большого дерева.

Джейн говорила властно, как человек, привыкший распоряжаться и уверенный в послушании. Мужчины повиновались, даже Блюбер, покрытый мелкой дрожью, занял свое место в цепи.

Их приготовления, заметные при свете костра, были правильно истолкованы Мовуту и тем человеком, который следил за всем происходящим с большого дерева, под которым расположились Флора и Джейн. Мовуту не хотел воевать, его интересовала только Флора Хакес. Он повернулся к своим людям.

– Их всего полсотни. Мы легко могли бы перебить их, но мы пришли не воевать, мы пришли за белой женщиной. Оставайтесь здесь и отвлекайте внимание этих шакалов. Пусть они все время смотрят на вас. Наступайте и отступайте, а, пока вы будете отвлекать их, я возьму пятьдесят воинов и зайду к ним в тыл. Как только я схвачу белую девушку, я пришлю к вам гонца.

Тогда немедленно возвращайтесь в деревню, где за прочной оградой мы будем в полной безопасности.

Этот план понравился чернокожим: им тоже не хотелось воевать, поэтому они принялись выкрикивать угрозы еще громче, так как поняли, что им ничего не грозит, и вскоре после бескровной победы они вернутся в свою деревню.

Когда Мовуту, совершая обходной маневр, пробирался сквозь густые джунгли, а оставшиеся воины усердно имитировали скорую атаку, перед двумя женщинами вдруг появился белый гигант, спрыгнувший с дерева. Он был почти обнажен, если не считать набедренной повязки и переброшенной через плечо шкуры леопарда.

– Джон! – воскликнула леди Грейсток. – Слава Богу, ты нашелся!

– Тс-с-с! – предупредил белый гигант, приложив палец к губам, а затем, повернувшись к Флоре Хакес, произнес: – Вас-то мне и нужно!

Не успели женщины опомниться, как он схватил Флору и легко забросил ее на плечо. Прежде чем леди Грейсток поняла, что происходит, он махнул через изгородь и исчез со своей ношей в джунглях.

Несколько мгновений Джейн Клейтон стояла, пошатываясь, словно от внезапного удара, затем, издав приглушенный стон, рыдая, опустилась на землю и закрыла лицо руками.

Такой и нашел ее Мовуту со своими воинами, незаметно пробравшимися в лагерь с тыла. Они пришли за белой женщиной и нашли ее. Грубо подняв ее и зажав рот большими грязными ладонями, они потащили ее в джунгли.

Спустя минут десять белые и вазири вдруг увидели, что неприятельские воины начали медленно отступать, продолжая выкрикивать издевательства и угрозы. Сражение закончилось без единого выстрела.

– Черт возьми! – воскликнул Торн. – Много шуму из ничего. Что бы это значило? Или они умеют только кричать?

Блюбер стукнул себя кулаком в грудь.

– Жалкой шайкой негров Адольфа Блюбера не испугаешь, – напыщенно произнес он.

Краски смотрел вслед отступающему противнику и задумчиво скреб в затылке.

– Ничего не понимаю, – сказал он, повернувшись к костру. А затем внезапно спросил: – А где Флора и леди Грейсток?

Так они обнаружили исчезновение женщин. Вазири впали в отчаяние. Они звали свою госпожу, но ответа не было.

– Вперед! – крикнул У сули. – Мы, вазири, будем сражаться!

Он перепрыгнул через изгородь и в сопровождении своих воинов кинулся преследовать отступающих.

То, что происходило дальше, напоминало скорее паническое бегство, чем организованное отступление. Подгоняемые страхом, преследуемые вазири, негры с западного побережья бросали оружие, чтобы бежать быстрее. Мовуту со своим отрядом вышел раньше, и поэтому он достиг деревни до того, как появились преследователи. Около ворот беглецы остановились, они понимали, что вазири могут легко ворваться в деревню вслед за толпой удирающих негров, охваченных паникой. Поэтому они образовали заслон и сдерживали вазири до тех пор, пока последний воин не проскочил внутрь ограды. Затем они захлопнули ворота.

Ограждение было надежным и рассчитанным на длительную осаду, кроме того, нападавших было значительно меньше, чем обороняющихся.

Поняв бесполезность прямой атаки, Усули отвел свой отряд на небольшое расстояние. Там воины опустились на землю, бросая разгневанные и хмурые взгляды на ворота, а Усули задумался над тем, как перехитрить врага, которого невозможно одолеть силой.

– Нам нужна только леди Грейсток, – сказал он. – Мщение можно отложить до завтра.

– Но мы даже не знаем, находится ли она в деревне, – высказал сомнение один из воинов.

– Где же тогда она? – удивился Усули. – Хотя, может быть, ты и прав, но мы должны это проверить. У меня есть план. Смотрите, ветер дует от деревни к нам. Я возьму с собой десять человек, а остальные останутся около ворот и будут делать вид, что собираются напасть. Постарайтесь произвести как можно больше шума. Через некоторое время ворота откроются, это я вам обещаю, и они бросятся вон из деревни. Я постараюсь вернуться раньше, чем это произойдет, но если я не успею, разделитесь на две группы и встаньте по обеим сторонам от ворот. Пусть они бегут мимо вас, не трогайте их. Ищите только леди Грейсток. Если увидите ее, нападайте на охрану и отбивайте нашу госпожу.

Понятно?

Вазири закивали головами в ответ. Он отобрал десять воинов и повел их в джунгли.

Мовуту привел Джейн Клейтон в хижину неподалеку от входа в деревню.

Здесь он привязал ее к столбу, все еще думая, что это Флора Хакес. Затем он вышел из хижины и направился к своим воинам, чтобы руководить обороной.

События в течение нескольких часов сменялись с такой калейдоскопической быстротой, что Джейн Клейтон все еще находилась в шоковом состоянии.

Воспоминание о том, что Тарзан бросил ее и унес в джунгли другую женщину, заставляло ее забыть об опасности ее теперешнего положения. Даже рассказ Усули об испытаниях, выпавших на долю Тарзана и, возможно, отразившихся на его памяти, не оправдывал его поведения. Она тихо сползла на землю и в духоте арабской хижины безутешно разрыдалась.

Пока она лежала, разрываясь от горя, Усули со своими воинами незаметно пробрался к ограде с тыла. Здесь валялось множество сухих веток, оставшихся со времен строительства деревни. Эти ветки они принялись складывать вдоль частокола, пока не заложили забор на три четверти. Делать эту работу, соблюдая тишину, было трудно, поэтому Усули послал гонца к основному отряду с приказом усилить шум, крики, чтобы неприятель поверил в скорую атаку. План удался, но, хотя Усули и его товарищи работали не покладая рук, потребовалось больше часа, чтобы достичь результатов, удовлетворивших Усули.

Мовуту через щель в ограде наблюдал за действиями основных сил вазири, освещенных восходящей луной, и в конце концов пришел к выводу, что атаки не будет, а поэтому можно ослабить бдительность и заняться другими, более приятными делами. Приказав своим воинам оставаться у ворот следить за противником и при первых признаках опасности позвать его, Мовуту вернулся в хижину, где он оставил леди Грейсток.

Чернокожий был человеком огромного роста с низким скошенным лбом и выступающими челюстями. Он относился к низшему типу африканских негров. Его налитые кровью глаза остановились на совершенных формах лежащей женщины.

Мовуту облизнул толстые губы и, подойдя ближе, дотронулся до нее. Джейн Клейтон взглянула на него и судорожно вздрогнула. В свою очередь чернокожий с удивлением вглядывался в лицо женщины.

– Кто ты? – спросил он на пиджин-инглиш, распространенном на побережье.

– Я леди Грейсток, жена Тарзана из племени обезьян, – ответила Джейн. – Если ты не глуп, ты отпустишь меня.

Удивление и испуг мелькнули в глазах Мовуту. Он некоторое время сидел молча, глядя на нее, но вскоре жадное похотливое выражение, появившееся на его лице, прогнало испуг, и в этом изменении Джейн прочла свою судьбу.

Мовуту развязал узлы. Она чувствовала его горячее дыхание и видела налитые кровью глаза и красный язык, время от времени облизывающий толстые губы. Как только путы были сброшены, она вскочила на ноги и бросилась к выходу, но огромная рука грубо схватила ее за плечо. Мовуту потянул ее к себе. Как бешеная тигрица отбивалась Джейн, извиваясь и нанося удары по оскаленному отвратительному лицу. С грубой силой, безжалостной и неумолимой, он отражал ее сопротивление и медленно, но верно подтаскивал к себе, забыв обо все на свете, не слыша криков вазири перед воротами и нового незнакомого шума, внезапно возникшего в деревне. Борьба продолжалась, и силы женщины понемногу иссякали.

Усули поднес пылающий факел к огромной куче хвороста. Пламя, раздуваемое ночным ветерком, мгновенно превратилось в пылающий костер, в котором сухие бревна ограды превратились в тучи ярко-красных искр. Их подхватывал ветер и бросал на крыши тростниковых хижин. Очень скоро деревня превратилась в ревущий огненный ад. Как и предсказывал Усули, ворота распахнулись, и чернокожие с западного побережья в ужасе бросились в джунгли, спасаясь от пожара. По обеим сторонам от ворот стояли вазири, ища свою госпожу, но, хотя они ждали до тех пор, пока последний негр не покинул пылающую деревню, они не дождались ее.

Уже давно стало ясно, что в пылающей деревне не осталось никого, но они все еще ждали и надеялись. Наконец, Усули прервал это бесполезное дежурство.

– Может, ее здесь и не было, – сказал он. – Нужно догнать чернокожих, поймать кого-нибудь и узнать о судьбе леди Грейсток.

Уже при свете дня они настигли небольшую группу беглецов, разбивших лагерь в нескольких милях к западу, Их быстро окружили и заставили сдаться, пообещав безопасность, если они правдиво ответят на несколько вопросов Усули.

– Где Мовуту? – спросил он, поскольку узнал от европейцев имя вождя.

– Не знаем. Мы не видели его с тех пор, когда бежали из деревни, – ответил один. – Мы были в рабстве у арабов, а теперь, вырвавшись из поселка, хотим убежать и от остальных. Лучше быть одним, чем с Мовуту он еще хуже, чем арабы.

– Вы видели белую женщину, которую он привел вчера вечером в деревню? – спросил Усули.

– Да, он привел одну белую женщину.

– Что он с нею сделал? Где она сейчас?

– Не знаю. Он привел ее, связал и бросил в хижину неподалеку от входа в деревню. После этого мы ее не видели.

Усули взглянул на своих товарищей. В его глазах застыл ужас.

– Пошли, – приказал он. – Мы должны вернуться в деревню. Вы пойдете с нами, – добавил он, обращаясь к пленным, – и если вы солгали… – Он выразительно чиркнул ладонью по горлу.

– Мы не солгали, – прозвучало в ответ. Они быстро вернулись к арабской деревне, от которой остались одни чадящие головешки.

– Где стояла хижина, в которую бросили белую женщину? – спросил Усули, когда они подошли к пожарищу.

– Здесь, – ответил один из негров и прошел несколько метров от ворот.

Вдруг он остановился и указал на что-то, лежащее на земле.

– Вот, – сказал он, – вот белая женщина, которую вы ищете.

Усули и остальные вазири бросились вперед. Гнев и горе охватили их, когда они увидели обугленные останки человеческого тела.

– Это она, – сказал Усули.

– Может, нет, – возразил один из вазири, – может, это кто-то другой.

– Мы можем проверить, – воскликнул второй. – Если среди пепла обнаружатся кольца, значит, это она.

Он наклонился и принялся перебирать пепел в поисках колец, которые носила леди Грейсток.

Усули уныло покачал головой.

– Это она, – сказал он. – Вот и столб, к которому ее привязывали, – и он указал на обуглившийся ствол рядом с телом, – а даже если колец здесь нет, это ничего не значит, Мовуту мог сразу же их отобрать. Все могли покинуть деревню, кроме нее, она ведь была привязана и не сумела освободиться. Да, иначе и быть не могло.

Вазири похоронили обгоревший труп и обозначили могилу пирамидой из камней.

XVIII. ТРОПОЮ МЩЕНИЯ

Тарзан, приноравливаясь к скорости Джад-бал-джа, довольно медленно продвигался домой. Он вновь перебирал в уме события последних недель. Хотя ему и не удалось завладеть сокровищами Опара, сумка с алмазами, которую он нес, в значительной степени компенсировала неудачу. Он только переживал за безопасность вазири. А еще ему хотелось разыскать тех белых, которые так коварно и подло обманули его, и примерно наказать их. Но поскольку его неодолимо тянуло домой, он решил отложить поиски белых на будущее.

Вместе охотясь, питаясь и ночуя, человек и огромный лев продолжали свое путешествие по диким джунглям. Вчера они разделили мясо оленя, сегодня добыли кабана, и не было дня, чтобы они ложились спать голодными.

Оставался всего один дневной переход до фермы, когда Тарзан обнаружил следы большого отряда воинов. Как некоторые люди прекрасно разбираются в биржевых сводках, поскольку от этого зависит их существование, так и Тарзан разбирался в следах, оставленных в джунглях, поскольку это было «sine qua non» – «непременное условие» его жизни. Поэтому Тарзан принялся внимательно изучать следы. Хотя отпечатки были оставлены несколько дней назад и частично затоптаны дикими зверями, оставшегося было достаточно для внимательного взгляда и чувствительных ноздрей человека-обезьяны. Его равнодушие вскоре сменилось острым любопытством, когда среди больших отпечатков воинов он вдруг увидел повторяющиеся следы белой женщины – любимые следы, которые он знал так же хорошо, как вы морщины на лице своей матери.

– Вазири вернулись и рассказали ей о том, что я пропал, – произнес он вслух, разговаривая сам с собой. – И она отправилась вместе с ними искать меня. – Он повернулся к Нуме. – Что ж, Джад-бал-джа, мы поворачиваем от дома. Хотя нет, где она – там и дом.

На шестой день чуткие уши Тарзана услышали шум приближающихся людей, и до его ноздрей донесся запах чернокожих. Отправив Джад-бал-джа в джунгли и приказав ему до поры до времени не показываться, человек-обезьяна взобрался на дерево и быстро двинулся навстречу приближающимся неграм. Когда расстояние между ними сократилось, и запах стал сильнее, Тарзан, еще не видя чернокожих, понял, что идут его вазири, но отсутствие самого главного запаха повергло его в недоумение.

И вот, к великому изумлению опечаленных и расстроенных вазири, перед ними появился их любимый бвана.

– Тарзан! – воскликнул Усули. – Это действительно ты?

– Конечно, я, – откликнулся Тарзан. – Но где леди Грейсток?

– О, бвана, как рассказать тебе? – вздохнул Усули.

– Ты хочешь сказать… – начал Тарзан. – О, нет. Не может быть. С моей женой ничего не могло случиться, пока ее охраняют верные вазири.

Воины повесили головы от стыда и печали.

– Мы предлагаем за нее свои жизни, – просто сказал Усули. Он положил копье и щит на землю, широко развел руки в стороны, раскрыв перед Тарзаном грудь. – Бей, бвана, – сказал он.

Человек-обезьяна отвернулся, понурив голову. Затем вновь взглянул на Усули.

– Расскажи мне, как это случилось, – потребовал он, – и забудь свои глупые слова, как забыл их я.

Усули кратко пересказал ход событий, приведший к гибели Джейн. Когда он закончил, Тарзан произнес всего лишь два слова, задав короткий вопрос:

– Где Мовуту?

– Это мы не знаем, – ответил Усули.

– Но я узнаю, – сказал Тарзан. – Дети мои, возвращайтесь в свои хижины, и когда вы в следующий раз увидите Тарзана, знайте, что Мовуту мертв, Вазири просили разрешения сопровождать его, но человек-обезьяна и слышать об этом не хотел.

– Сейчас вы должны быть дома. Вы и так слишком надолго оставили ваши стада и пашни. Идите домой и передайте Кораку, чтобы он тоже оставался дома.

Таково мое решение. Но если я потерплю неудачу, пусть идет он и завершит начатое мной дело, если захочет.

С этими словами он повернул в обратную сторону и издал долгий протяжный звук. Через миг в листве джунглей мелькнула фигура Джад-бал-джа, Золотого льва.

– Золотой лев! – воскликнул Усули. – Он убежал от Кивази, чтобы отправиться на поиски своего любимого хозяина.

Тарзан кивнул.

– Он сделал много переходов по чужой стране, прежде чем нашел меня, – сказал человек-обезьяна, а затем, распрощавшись с вазири, отправился на поиски Мовуту, охваченный жаждой мщения.

* * *

Джон Пеблз, устроившийся в развилке ветвей большого дерева, встретил рассвет злой и измученный. Чуть ниже, на такой же неудобной развилке пристроился Дик Торн, а Краски, более изобретательный и энергичный, соорудил незатейливый настил из веток и лежал в относительном комфорте. Еще ниже футах в десяти среди листвы скрючился Блюбер.

– Боже! – простонал Пеблз. – Пусть лучше меня сожрут львы, чем еще одна такая ночь!

– Согласен, черт побери! – сказал Торн. – Есть львы или нет их, следующую ночь я проведу на земле.

– Если бы у вас троих вместе взятых мозгов было бы хотя бы столько, сколько у тюленя, – заметил Краски, – вы смогли бы провести ночь на земле в относительной безопасности.

– Слушай, Блюбер, мистер Краски обращается к тебе, – саркастически произнес Торн, упирая на слово «мистер».

– Ой, ой! Мне не интересно его слушать, – взмолился Блюбер.

– А напрасно, – подхватил Пеблз. – Он хотел, чтобы мы построили для него хижину этой ночью. Он даже рассказал нам, как это сделать, но сам, как истинный джентльмен, работать отказался.