Тарзан (№18) - Тарзан и люди-леопарды

Тарзан уже начал злиться. Казалось, львица никогда не уйдет. Ночью несколько львов уходили на охоту и теперь приволокли с собой тушу задранного ими животного, у которой тут же улегся один из хищников.

Тарзан надеялся, что добыча отвлечет Сабор, но хотя запах крови был очень сильный, львицу он не соблазнил.

Настал полдень. Тарзан испытывал сильный голод, от жажды у него пересохло во рту. У него чесались руки вырезать дубину и попытаться силой прорваться на свободу. Только он прекрасно понимал, к чему это приведет. Даже он, Тарзан из племени обезьян, вряд ли мог рассчитывать на то, что останется в живых, спустившись с дерева, ибо на него тотчас набросится львица, а за ней и все остальные львы. А в том, что львица нападет на него, как только он сделает шаг в сторону убитого льва, сомневаться не приходилось. Не оставалось ничего иного, как ждать. Когда-нибудь львица уйдет, не будет же она торчать здесь вечно.

И в конце концов это произошло, львица ушла-таки. Вскоре после полудня Сабор встала и направилась к туше убитого животного. Стоило львице зайти в высокую траву, как следом за ней потянулись и остальные хищники. К счастью, туша лежала так, что дерево, на котором укрылся Тарзан, оказалась между нею и лесом. Не дожидаясь, пока в колыхавшейся траве скроется последний лев, Тарзан спрыгнул с дерева, вырвал из тела Нумы свое копье и поспешил к лесу. Чуткий слух человека-обезьяны ловил малейший шорох, даже Нума на своих мягких лапах не мог бы подобраться к Тарзану незамеченным, но ни один лев не погнался за ним.

Нкима возликовал.

Тарзана мучили голод и жажда. Воду он нашел быстро и от души напился, а вот с антилопой дела обстояли сложнее, и мысль о еде пришлось отложить, пока, наконец, ему не повезло, и он смог насытиться.

Затем мысли его вернулись к цели его маршрута. Он должен пойти в деревню Боболо и все разузнать.

Охотясь за антилопой, Тарзан ушел далеко от реки и оказался в долине, за которой, по его подсчетам, находилась деревня, где он надеялся найти девушку. По пути ему встретилась стая больших обезьян во главе с вожаком Зу-То, что весьма удивило Тарзана, который считал, что Зу-То находится далеко отсюда, во владениях Тарзана. Человек-обезьяна остановился поболтать с ними, но ни обезьяна, ни Тарзан, который редко общался с ними, не испытали особой тяги к долгой беседе, и он вскоре покинул их, продолжая свой путь. Тарзан устремился по деревьям к реке, где бесспорно отыщет следы, которые помогут ему сориентироваться.

Сгущалась темнота. Нкима обвил лапками смуглую шею хозяина, повиснув у него на спине. Целый день перелетал он с ветки на ветку, не отставая от Тарзана, а к ночи буквально прильнул к человеку, ибо ночью в джунглях полно страшных зверей, вышедших поохотиться за малышом Нкимой.

Между тем запах человека все усиливался, и Тарзану стало ясно, что он приближается к селению гомангани. То, конечно, была не деревня Боболо, так как находилась далеко от реки. Более того, своеобразие запаха, достигшего чутких ноздрей Тарзана, указывало на то, что жители деревни принадлежат к совсем другому племени. Уже сам факт присутствия неизвестных гомангани был бы достаточным основанием для того, чтобы Тарзан отправился на разведку, ибо Повелителю джунглей полагается знать обо всем, что происходит в его обширных владениях, а тут еще среди обилия запахов людского жилья обнаружился один, почти неуловимый, заставивший человека-обезьяну изменить маршрут. Вернее, даже не запах, а легкий намек на запах, но Тарзан безошибочно уловил его, и этот запах поведал о том, что разыскиваемая им девушка находится неподалеку.

Добравшись до деревни, он с вышины глянул вниз. Там стояла хижина Ребеги, вождя бететов.

XVIII. СТРЕЛЫ В НОЧИ

Малыш вернулся в лагерь ни с чем. Слонов он так и не встретил. Он надеялся, что Старик окажется более удачливым. Поначалу он именно так воспринял длительное отсутствие своего товарища, но шло время, а Старик все не шел, и Малыш забеспокоился.

Впрочем, его собственному положению вряд ли можно было позавидовать. Трое оставшихся с ним чернокожих не сегодня-завтра объявят о своем решении вернуться домой. В последние месяцы, полные невзгод и лишений, их удерживала лишь искренняя привязанность к своим белым хозяевам. Малыш понимал, что терпение их на исходе, и просто не мог представить себе, что станет делать без них. Правда, в связи с этим он больше заботился о друге, чем о себе. Пока ему везло на охоте, и негры всегда имели свежее мясо, а потому не сильно роптали. И все же Малыш сознавал, что им не терпится домой, поскольку белые оказались безнадежными неудачниками, от которых они не получили никакой выгоды.

Так размышлял Малыш, вернувшись под вечер в лагерь с удачной охоты, как вдруг его мысли прервали крики его людей.

Подняв глаза, он увидел, что из лесу показались двое негров, ушедших вместе со Стариком. Малыш рванулся им навстречу, надеясь, что вслед за ними покажутся третий чернокожий и Старик. Когда они подошли поближе, по выражению их лиц он понял, что случилось неладное.

– Что с бваной? Где Андрайя? – спросил он.

– Оба погибли, – ответил один из прибывших.

– Погибли? – вскричал Малыш. Ему показалось, что весь мир рухнул. Старик мертв! До сих пор он едва ли задумывался над тем, насколько он зависит от поддержки и попечительства старшего друга и насколько их дружба стала частью его самого.

– Как же это случилось? – угрюмо спросил он. – Слон?

– Люди-леопарды, бвана, – ответил все тот же негр.

– Люди-леопарды? Расскажи, как все было. Негры подробно рассказали все, что знали, не упуская ни малейших деталей, а когда закончили наконец свое повествование, Малыш несколько воспрянул духом. Ведь они не видели Старика мертвым. Может, его держат в плену в деревне Гато-Мгунгу?

– Он сказал, что если не вернется к тому времени, как тень от леса сойдет с деревенской ограды, то, значит, его нет в живых, – оправдывался чернокожий.

Малыш мысленно прикинул расклад сил: он сам да пятеро недовольных негров, итого шесть. Всего шестеро против сплоченной секты людей-леопардов. К тому же, из шестерых пятеро испытывают перед людьми-леопардами панический ужас и ни за что не согласятся пойти с ним.

Негры ждали, что он скажет.

– На рассвете выступаем. Будьте наготове, – приказал Малыш.

Чернокожие заколебались.

– И куда мы пойдем? – недоверчиво спросил один из них.

– Туда, куда поведу, – отрезал Малыш.

Удалившись в палатку, он стал размышлять о попавшем в беду товарище и продумывать план действий.

Что это еще за девушка и с чего вдруг Старик погнался за ней? Рехнулся что ли или забыл, что ненавидит всех белых женщин?

Наверное, решил Малыш, он поступил так, как подсказывала ему совесть. Видимо, иного выхода у него не было. Девушка попала в беду, и Старик, естественно, бросился ее выручать. Но как и где он повстречал ее? Негры ничего толком не знали.

Малыш заметил, что чернокожие горячо о чем-то заспорили, и вскоре с взволнованным видом они пересекли лагерь, направляясь к его палатке.

– В чем дело? – спросил Малыш, когда они предстали перед ним.

– Если ты, бвана, собрался в деревню людей-леопардов, – заявил уполномоченный, – то мы не пойдем. Нас мало, они запросто убьют нас и сожрут.

– Глупости! – воскликнул Малыш. – Что за выдумки! Они не посмеют.

– Старший бвана говорил то же самое, – ответил говорящий, – а сам не вернулся, умер.

– Не верю, что он умер, – возразил Малыш. – Мы идем его искать!

– Если пойдешь, то один, а мы – нет, – сказал негр.

Малыш видел, что ничто не в силах поколебать их решения. Невеселая перспектива, и все же он решил идти, пусть даже в одиночку. Только чего он добьется один? И тут у Малыша возникла идея.

– Вы согласны проводить меня? – спросил он.

– Докуда?

– До деревни Боболо. Может, сумею заручиться его помощью.

С минуту негры перешептывались, потом уполномоченный повернулся к белому.

– Мы согласны проводить тебя до деревни Боболо, – сказал он.

– Но не дальше, – добавил другой.

* * *

Старик дождался, пока женщины, рыхлившие землю, отошли подальше от дерева, на котором он прятался, затем осторожно слез вниз, прячась за ствол.

Ему ни разу не доводилось бывать в деревне пигмеев, однако он часто слышал о бететах от жителей деревни Боболо и в общем знал, в какой стороне те живут. Правда, в том краю много разных тропинок, поди угадай, какая из них нужна тебе.

Будучи достаточно наслышан о бететах, он сознавал, что проникнуть в деревню будет совсем не просто.

Бететы принадлежали к дикому воинственному племени пигмеев и даже слыли людоедами. Подходы к деревне надежно охранялись, а непрошенный гость получал предупреждение в виде отравленной стрелы. Однако, невзирая на опасности, Старик не думал изменять своего решения и не колебался в выборе маршрута.

Одно то, что девушка находится в деревне бететов, заставляло его ускорять шаг.

Вскоре стемнело, но он шел вперед до тех пор, пока мог различать тропу, и был снова в пути с первыми проблесками рассвета.

Мрачный, глухой лес не пропускал ни единого солнечного луча. Вскоре Старика стала преследовать мысль, что он идет не той тропой, а приблизительно около полудня он вдруг остановился, неприятно пораженный. Перед ним на тропе виднелся его собственный след. Выходит, он всего-навсего сделал большой круг.

Постояв в растерянности, Старик пошел наугад по узкой извилистой тропинке, которая пересекала ту, по которой он плутал половину дня. Он не знал, куда ведет новая тропа – к реке или, наоборот, в лесные дебри, однако упрямо продолжал двигаться, ибо не идти не мог.

Теперь Старик внимательно изучал каждую тропинку, пересекавшую ему путь или ответвляющуюся в сторону.

Тропы были плотно утоптаны, по крайней мере, некоторые из них, на влажной почве виднелись четкие следы животных, но никакой важной для себя приметы он обнаружить не сумел. И лишь под самый вечер на пересечении троп Старик нашел то, что искал – отпечаток крошечной ступни пигмея.

Старик ликовал. Впервые за весь долгий неудачный день он испытал чувство радости. Он уже начал ненавидеть лес с его постоянным мраком. Лес воспринимался Стариком как злобное воплощение могучего безжалостного врага, который задался целью не только разрушить его планы, но и погубить его самого.

Старик страстно желал победить лес, доказать, что, пусть даже человек и не особенно силен, но зато достаточно находчив и изобретателен.

Он пошел по новой тропе, но не успел разобраться, куда она ведет, как совсем стемнело. Однако он не стал останавливаться.

Лес так долго обманывал его, так долго разрушал все надежды, что Старик стал опасаться за свой разум. Ему казалось, что из тьмы к нему взывает чей-то голос. Уж не женский ли?

Напряженно вслушиваясь, он продолжал наощупь двигаться в темноте. Вдруг до обостренного слуха Старика донеслись какие-то звуки, но не женский зов, а гул человеческих голосов. Он доносился из тьмы, приглушенный и невнятный. Сердце путника тревожно забилось, он пошел осторожнее.

Когда, наконец, он вышел к деревне, то не смог ничего разглядеть через ограду, кроме отблесков огня, плясавших на тростниковых крышах хижин и листве окружающих деревьев. И все же он был уверен, что набрел на деревню пигмеев. Там, за оградой, находилась девушка, которую он искал, не жалея сил.

Старику захотелось крикнуть во весь голос что-нибудь, чтобы ободрить ее, чтобы она знала, что он здесь, рядом, пришел спасти ее, однако он сдержался.

Осторожно подкравшись поближе, Старик не увидел никакой охраны. Ночью пигмеи в ней не нуждались – мало кто осмеливался пренебречь опасностями, таившимися в ночных джунглях. Ночью сам лес охранял пигмеев.

Ограда представляла собой врытые в землю колья, небрежно скрепленные лианами. В просветах между кольями виднелись горящие костры. Двигаясь крадучись вдоль ограждения, он оказался у ворот, остановился и, прильнув к щели, стал смотреть, что происходит внутри. То, что он увидел, не представляло особого интереса. Перед центральной хижиной, судя по всему, хижиной вождя столпились туземцы. Казалось, они о чем-то спорят, а кое-кто из мужчин как будто танцует, – их головы ритмично поднимались над толпой, загораживающей вид на площадку перед хижиной.

Старика не интересовало, чем заняты пигмеи. По крайней мере, так он думал. Его интересовала только девушка, и он осматривал территорию, пытаясь обнаружить хоть какой-нибудь след ее пребывания в деревне. Правда, он не особенно удивился, не заметив ее, решив, что девушка содержится в одной из хижин.

Знай он истинное положение дел, то обратил бы особое внимание на группу пигмеев, которые заслонили от него связанную девушку.

Внимательно осмотрев ворота, Старик увидел, что на запоре их держит обыкновенная веревка. Затем из кармана брюк он достал перочинный нож, который проглядели люди-леопарды, и принялся за дело, мысленно поздравляя себя с тем, что жители деревни всецело поглощены чем-то, происходящим возле хижины вождя, и не глядят в его сторону.

Он собирался лишь произвести подготовку к ночному визиту, который нанесет после того, как туземцы отправятся спать. Тогда он разыщет девушку, и они вместе убегут. Казалось, успех обеспечен, Старик пребывал в отличном настроении. Он уже мысленно рисовал встречу с девушкой, как вдруг толпа пигмеев расступилась, и в образовавшемся просвете он увидел нечто такое, от чего похолодел от ужаса.

Он увидел девушку, связанную по рукам и ногам, а рядом с ней – дьяволицу со свирепым лицом и огромным ножом. В следующий миг на глазах у потрясенного белого пигмейка вцепилась девушке в волосы, запрокинула ее голову назад и занесла нож, блеснувший в свете костров, разложенных в ожидании омерзительного пиршества. Старик пулей влетел в ворота и практически безоружный, если не считать перочинного ножа, бросился туда, где с секунды на секунду должно было произойти убийство.

Крик протеста, вырвавшийся из его груди, опешившие пигмеи приняли за военный клич атакующего неприятеля. В тот же миг в спину негритянки вонзилась стрела, и Влала упала замертво. Старик все это видел, как и большинство пигмеев, но ни он, ни они не имели ни малейшего представления, откуда прилетела стрела и кто ее пустил.

От неожиданности пигмеи остолбенели, но белый понимал, что едва они догадаются, что имеют дело с безоружным одиночкой, как их замешательству придет конец.

И тогда Старик решил рискнуть. Повернувшись вполоборота к распахнутым воротам, он закричал:

– Окружайте деревню! Никого не выпускать! Без команды не стрелять!

Команды он выкрикнул на языке племени Боболо, поскольку знал, что пигмеи понимают этот диалект, а затем обратился прямо к толпе.

– Разойдитесь! Отпустите белую женщину, и никто вас не тронет!

Не дожидаясь исполнения приказа, Старик подскочил к девушке, подхватил на руки, и тут Ребега словно очнулся. Вождь видел перед собой всего лишь одного человека. Может, за оградой кто и есть, но разве у Ребеги нет воинов, способных сражаться?

– Убейте его! – заорал он, вырываясь вперед. Пронзенное второй по счету стрелой, тело вождя плавно осело на землю, а тем временем еще три стрелы, пущенные с завидной меткостью и быстротой, уложили трех воинов, которые кинулись выполнять волю Ребеги.

Оставшихся в живых пигмеев охватил ужас, и они разбежались по хижинам в поисках более надежного укрытия.

Перекинув девушку на плечо, Старик выбежал в распахнутые ворота и скрылся в лесу. Позади раздавался треск и шум, но что там происходит, Старик не знал, и не имел ни малейшего желания узнать.

XIX. "НА НАС НАПАЛИ ДЕМОНЫ!"

То, что увидел Тарзан из племени обезьян, обозревавший сверху компаунд Ребеги, вождя бететов, повергло его в немалое недоумение. Он увидел связанную белую девушку, костры и котлы и мгновенно сообразил, что к чему. В деревню Боболо Тарзан отправился, чтобы отыскать захваченную в плен белую девушку, но может ли быть такое, чтобы в одном и том же районе в плену у туземцев оказались две белые девушки? Сомнительно. Значит, эта девушка из деревни Боболо, но как она сюда попала?

Впрочем, важно не это, а сам факт, что она здесь, и главное, что Тарзан должен ее спасти.

Спрыгнув вниз, он перемахнул через ограду и, держась в тени хижин, двинулся вперед, оставив на дереве Нкиму, чья отвага на большее не простиралась.

Когда пигмеи расчищали территорию для поселения, они оставили несколько деревьев для тени. Одно из них росло перед хижиной вождя. К нему-то и направился Тарзан, хоронясь от собравшихся у костра пигмеев. И, как оказалось, он подоспел вовремя. Влала как раз схватила девушку за волосы и замахнулась ножом, норовя полоснуть ее по прекрасной шее.

Времени для размышлений не оставалось, требовалось немедленное вмешательство. В критические ситуации мускулы человека-обезьяны срабатывали автоматически. На то, чтобы натянуть лук и пустить стрелу, ушла ничтожная доля секунды. Тут от ворот донесся шум, в деревню с криками вбежал человек. И хотя Тарзан не узнал его, он интуитивно понял, что незнакомец явился с той же целью – спасти девушку.

Услышав приказ Ребеги, Тарзан понял, что белому грозит опасность, и вновь взялся за лук. Стрелы сразили тех, кто представлял наибольшую опасность для белого, напугали всех остальных и разогнали их на короткое время, что и позволило вынести пленницу из деревни.

Тарзан из племени обезьян не искал ссоры с пигмеями. Сделав то, ради чего пришел, он уже собрался было уходить, но когда стал спускаться с дерева, сук под ним обломился, и Тарзан полетел на землю.

При падении он потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что его облепили воины пигмеев, которые уже затягивали веревки на его руках и ногах.

Поскольку человек-обезьяна не знал, что пигмеи уже закончили свою работу, причем сделали ее очень добросовестно, он с силой рванулся. Пигмеи посыпались в разные стороны, но веревки выдержали, и Повелитель джунглей понял, что стал пленником самого жестокого и варварского племени, обитавшего в лесах бассейна великой реки.

Бететы долго еще не могли успокоиться. Они накрепко закрыли ворота и приставили к ним отряд стражников, второй отряд отправился на охрану ворот на другом конце деревни. На случай появления неприятеля были приготовлены отравленные копья и стрелы, однако деревня продолжала пребывать в состоянии панического страха, граничащего с беспредельным ужасом.

Их вождя убили; белая девушка, которую они чуть было не съели, исчезла; буквально с неба к ним свалился неизвестный белый гигант, и они взяли его в плен. И все это за считанные секунды! Не мудрено, что нервы у пигмеев были взвинчены.

Что же касалось нового пленника, то мнение туземцев разделилось. Одни считали, что его следует тут же прикончить, чтобы он не сбежал. Другие, потрясенные загадочным появлением незнакомца, предлагали подождать, пока не выяснится, кто он, ибо подозревали, что имеют дело со сверхъестественной силой.

В конце концов, вероятность вражеского нападения заставила отложить решение участи человека-обезьяны, ибо не пристало предаваться пиршеству, когда Деревня нуждается в защите. Они рассудили, что утро вечера мудренее, и десятка два воинов с грехом пополам втащили громадное тело пленника в свободную хижину и выставили снаружи двух караульных.

Вцепившись в самую верхнюю ветку дерева, Нкима предавался отчаянию и ужасу, особенно последнему. Обезьянки во многом схожи с нами, ибо и мы, и они произошли от общего предка. Так, Нкиму больше беспокоила его собственная судьба, нежели судьба ближнего, пусть даже и самого дорогого.

Мир и в самом деле, казалось, ополчился против малыша Нкимы. Редко случалось так, чтобы, выпутавшись из одной передряги, он тотчас же не попадал в другую, правда, чаще всего этими неприятностями он был обязан самому себе. Нужно все же признать, что на сей раз он вел себя образцово, главным образом потому, что оказался в страшном, незнакомом лесу. За целый день Нкима никого не оскорбил, ни в кого ничем не бросил, а что толку? Остался один-одинешенек в ночном лесу, вокруг сильно пахнет Шитой, а Тарзан в плену у маленьких гомангани.

Нкима стал мечтать о том, чтобы рядом оказались Мувиро с вазири или Джад-бал-джа, Золотой лев. Они поспешили бы выручить Тарзана, а заодно спасли бы и его, Нкиму, но все они находились далеко, так далеко, что Нкима давно похоронил надежду встретиться с ними вновь.

Ему хотелось отправиться в деревню маленьких гомангани, чтобы быть поближе к своему хозяину, только он не отваживался.

Нкиме не оставалось ничего иного, как, скрючившись на дереве, ждать появления Куду-солнца или Шиты. Если первым покажется Шита, в чем Нкима не сомневался, то, значит, Нкиме конец. Ну а если произойдет чудо, и Куду опередит Шиту, то новый день принесет с собой относительную безопасность, которая продлится до тех пор, пока на этот несправедливый мир снова не опустится ночь.

Пока Нкима предавался мыслям об ожидающих его самых невероятных кошмарах, далеко в деревне раздался жуткий нечеловеческий крик. Пигмеи оцепенели от ужаса. Они могли только догадываться, что это за крик.

Всем им доводилось время от времени слышать этот леденящий кровь крик, который звучал в лесной чаще, но никогда он не раздавался так близко, едва ли не в самой деревне. Едва эта мысль проникла в сознание туземцев, как она тут же получила подтверждение.

Эту новость сообщили два перепуганных воина, те самые, которым было поручено сторожить пленного гиганта. Запыхавшиеся, с вытаращенными глазами примчались они, бросив свой пост.

– Мы поймали не человека, а демона! – закричал один из них. – Он превратился в великую обезьяну.

Слышали, как он кричал?

Другие туземцы были напуганы не меньше. Они остались без вождя, совета спросить было не у кого и неоткуда было ждать защиты. Ситуация же сложилась критическая.

– Вы его видели? – спросил кто-то из воинов. – Как он выглядел?

– Сами не видели, только слышали.

– А раз не видели, то почему решили, что он превратился в большую обезьяну?

– Разве я не сказал, что слышал его? – раздраженно сказал часовой. – Когда рычит лев, не обязательно идти в лес посмотреть на него, чтобы удостовериться, что рычит именно он.

Скептически настроенный пигмей почесал затылок, услышав столь неопровержимый довод. Тем не менее, он постарался, чтобы последнее слово осталось за ним.

– Если бы хижину стерег я, то непременно заглянул внутрь, а не сбежал бы, как старая баба.

– Вот сходи и посмотри, – запальчиво выкрикнул часовой.

Скептик прикусил язык.

Загадочный крик, донесшийся из деревни, долетел и до Нкимы, который тоже заволновался, но отнюдь не испугался.

Обезьянка напряженно вслушивалась, но ни один звук не нарушал больше тишину великого леса. Нкима забеспокоился. Ему очень хотелось откликнуться, но из-за Шиты он не посмел. Всей душой стремился он к хозяину, но страх поборол любовь. Ему только и оставалось, что дрожать и ждать. Даже выплакаться он не смел из страха перед Шитой.

Прошло пять минут, в течение которых бететы больше трепали языками, нежели думали головами. Некоторым все же удалось раззадорить себя до такой степени, что они были готовы осмотреть хижину, где содержался пленник, однако их тут же единодушно отговорили.

Вдруг вдали прозвучал еле слышный рык льва, а мгновение спустя откуда-то совсем уж издалека донесся таинственный жуткий крик, словно в ответ на крик из хижины, после чего в лесу опять воцарилась тишина, впрочем, не надолго.

Жены Ребеги и погибших воинов принялись оплакивать своих мужей. Посыпая головы пеплом, женщины громко рыдали и причитали.

Прошел час. За это время состоялся военный совет, на котором был выбран временный вождь. Им стал Ньялва, прославившийся своей отвагой. Пигмеи сразу почувствовали себя уверенней, к ним вернулось мужество.

Осознав это, Ньялва решил ковать железо, пока горячо. К тому же, сделавшись вождем, он понимал, что обязан совершить нечто выдающееся.

– Давайте убьем белого, – предложил он. – После его смерти нам будет спокойнее.

– И животы наши станут полнее, – заметил один из воинов. – А то мой уже прилип к позвоночнику.

– А вдруг он все же не человек, а демон? – поинтересовался кто-то.

Тут разгорелся спор, продолжавшийся в течение целого часа, и в конце концов было решено, что несколько человек пойдут в хижину и убьют пленника. Потом еще долго обсуждали, кого именно послать.

Тем временем Нкима вдруг ощутил прилив мужества. Внимательно наблюдая за деревней, он выяснил, что к хижине, где сидит Тарзан, никто не подходит, и вообще в этой части деревни нет ни одного туземца. Все они собрались на площадке перед хижиной Ребеги.

Опасливо спустившись с дерева, Нкима стремглав помчался к ограде и пробрался в дальний конец деревни, где было совершенно безлюдно. Люди после жуткого крика пленника разбежались кто куда, даже стражники, приставленные охранять ворота. Нкиме потребовалось не более секунды, чтобы добраться до заветной хижины. На пороге Нкима остановился, пристально вглядываясь в темноту, но ничего не увидел. Обезьянку вновь охватил страх.

– Это я, Нкима, – сказал он. – В лесу меня подстерегала Шита, но я не испугался и пришел Тарзану на помощь.

Темнота скрыла улыбку, мелькнувшую на губах человека-обезьяны. Кто-кто, а уж он-то прекрасно знал своего Нкиму и не сомневался в том, что, окажись Шита даже за милю от Нкимы, тот ни за что не покинул бы своего убежища – тоненькой веточки на самой верхушке дерева, куда никакой пантере не добраться.

– Нкима отчаянный смельчак, – только и сказал Тарзан.

Обезьянка вбежала в хижину и запрыгнула на грудь своему другу.

– Сейчас я перегрызу веревки, – заявил Нкима.

– У тебя не получится, – ответил Тарзан, – иначе я давно бы тебя позвал.

– Почему не получится? – удивилась обезьянка. – Зубы у меня острые-преострые.

– Поверх веревок маленькие люди намотали еще и проволоку, – объяснил Тарзан. – А проволока Нкиме не по зубам.

– Веревку я могу перегрызть, – стоял на своем Нкима. – А что касается проволоки, то у меня проворные пальцы. Как-нибудь распутаю.

– Попробуй, – ответил Тарзан, – хотя вряд ли у тебя это получится.

В конце концов, Ньялва отобрал пятерых воинов, которым предстояло вместе с ним убить пленника.

Ньялва уже раскаивался, что сгоряча предложил прикончить белого, ибо ему, как будущему вождю, пришлось возглавить группу.

Когда пигмеи стали крадучись подбираться к хижине, Тарзан встрепенулся.

– Идут, – шепнул он Нкиме. – Ну-ка, выйди к ним. Скорей же!

Нкима тихонько выбрался наружу, где оказался лицом к лицу с шестеркой пигмеев.

– Пришли! – завопил он. – Маленькие гомангани!

И Нкима задал стрекача.

При виде обезьянки бететы остолбенели.

– Демон обернулся обезьянкой и сбежал! – воскликнул один из пигмеев.

Ньялве очень хотелось, чтобы так оно и было, хотя он и понимал, что вряд ли это возможно, и, тем не менее, тут же горячо поддержал это предположение.

– Коли так, пошли назад, – сказал он. – Раз уж он сбежал, нам здесь делать нечего.

– Неплохо бы осмотреть хижину, – произнес воин, который хотел стать вождем, а потому воспользовался случаем продемонстрировать, что он гораздо смелее Ньялвы.

– Хижину можно осмотреть и утром, когда будет светло, – возразил Ньялва. – Сейчас слишком темно. Мы ничего не увидим.

– Я сбегаю к костру за огнем, – сказал его конкурент, – а потом, если Ньялва боится, сам войду в хижину. Я не из пугливых.

– Я тоже не из пугливых! – возмутился Ньялва. – Могу войти и без света!

Сказав это, он тут же пожалел. Ну кто его тянул за язык?

– Так чего же ты ждешь? Стоя здесь, в хижину не попадешь!

– Да не стою я! – огрызнулся Ньялва и черепашьим шагом двинулся вперед.

Пока пигмеи выясняли отношения, Нкима перескочил через ограду и бросился в лес. Его сердце замирало от страха, и лишь когда он достиг верхушки дерева, к нему вернулась уверенность.

Только задерживаться там он не стал, а, невзирая на ночной мрак, понесся вперед, перепрыгивая с ветки на ветку, ибо у малыша Нкимы появилась великая цель. Теперь его никто не мог бы удержать, даже страх перед Шитой.

Ньялва достиг входа и заглянул внутрь. Там стоял кромешный мрак. Водя перед собой копьем, он переступил порог. В тот же миг прямо над ухом потрясенного Ньялвы раздался оглушительный крик, так напугавший всю деревню.

Ньялва сломя голову бросился назад, но воины загораживали выход. Новоиспеченный вождь налетел на них и, пустив в ход зубы и ногти, стал пробиваться наружу.

Еще неизвестно, кто был напуган больше – он или они. Воины вовсе не собирались загораживать Ньялве дорогу, просто они среагировали не так быстро, как он. Под мощным натиском вождя они попадали на землю, и, едва вскочив на ноги, бросились наутек.

– Он там, – торжественно объявил запыхавшийся Ньялва, – Что и требовалось доказать. Свое обещание я сдержал.

– Мы же собирались прикончить его, – не унимался воин, метивший в вожди. – Почему ты не убил его? Ты же был там с копьем, а он связан, беспомощен. Если бы ты пустил меня, я бы довел дело до конца.

– Ну так пойди и доведи, – неприязненно буркнул Ньялва.

– Я придумал кое-что получше, – заявил вдруг другой воин.

– Что? Говори! – сказал Ньялва, готовый принять любое предложение.

– Давайте вернемся, окружим хижину и по твоей команде метнем копья сквозь стены. Белый никуда не денется.

– Именно это я и собирался предложить, – воскликнул Ньялва. – Пошли! За мной!

Пигмеи вновь стали подкрадываться к хижине, окружили ее и стали ждать сигнала Ньялвы, держа наготове копья с отравленными наконечниками.

Жизнь человека-обезьяны повисла на волоске. Ньялва набрал в грудь воздух, готовясь отдать команду, как вдруг за оградой раздался грозный хор рычащих голосов.