ГЛАВА XXVIII

Корри сидела, прислонившись спиной к стене пещеры. Вошел Джерри и сел рядом с ней. Находившиеся в пещере Сарина и Розетти поспешили удалиться, держась за руки.

– Шримп совсем перестал кого-нибудь стесняться, – сказал Джерри. – Вы знаете, он ведь действительно всю жизнь ненавидел женщин.

– Вы сами не очень-то долюбливали нас, – напомнила ему Корри.

– Ну, вы понимаете, я никогда не знал голландских девушек.

– Это мило. Вы совершенствуетесь. Но не говорите мне, что в прекраснейшем из штатов нет прекраснейших на свете девушек.

– Есть только одна самая прекрасная девушка в мире, и она не из Оклахомы. Корри засмеялась.

– Вы говорите комплименты.

– Я не говорю комплиментов, Корри. Вы знаете, что я чувствую к вам?

– Я не умею читать мысли.

– Вы – самое чудесное создание, которое когда-либо входило в мою жизнь. Корри улыбнулась.

– Члены вашего экипажа говорили мне, что вы – великий пилот, капитан.

– Вовсе нет. – Я – великий трус. Я так боюсь вас, что не могу произнести три коротких слова.

Корри засмеялась, но не сделала попытки помочь ему.

– Слушайте! – выпалил он. – Как вы думаете, вам понравилось бы жить в Оклахоме?

– Мне это очень понравится, – ответила она.

– Дорогая! – воскликнул Джерри. – Я должен поцеловать вас прямо сейчас, хоть при всем народе.

– Мы можем выйти наружу, – ответила она. Сержант Розетти держал Сарину в своих объятиях. Они целовались. Ее руки крепко обхватили его шею. Выйдя из света костра в ночь, Корри и Джерри едва не натолкнулись на них.

Они отошли на некоторое расстояние.

– Я думаю, что сержанты ничему не могут научить своих капитанов, – сказала Корри.

Минуту спустя она чуть не задохнулась и ласково оттолкнула его.

– Вы действительно женоненавистник, – произнесла она.

Она улыбнулась.

Сержант Бубенович сидел у огня у входа в пещеру. Он видел, как Шримп и Сарина вышли, держась за руки, потом в темноту ушли Корри и Джерри.

– Я тоже хотел бы любить, – сказал Бубенович. Он пытался подружиться с маленькой обезьянкой Кетой.

Та в ответ укусила его.

– Никто меня не любит, – печально заключил сержант.

День за днем «иностранный легион» вел борьбу за каждую милю пути. Часто некоторые путники бывали так измучены за время, пока они добирались до стоянки, что засыпали без еды. Все были слишком утомлены, чтобы много разговаривать. Но никто не жаловался. Корри и Сарина держались наравне с мужчинами, и мужчины очень гордились ими.

Они находились вблизи горы Масоерай, недалеко от того места, где должны были перейти горную цепь и начать спуск к морю. Прошел уже месяц, как они покинули партизан, но не встретили еще ни одного человеческого существа.

И вдруг, как гром с ясного неба, беда: Тарзан попал в плен к японцам.

Дело было так. Они шли по хорошо утоптанной звериной тропе. Тарзан двигался по деревьям, как обычно, несколько впереди отряда.

Внезапно он увидел внизу японский патруль, который расположился на отдых.

Тарзан придвинулся поближе к ним, чтобы определить их численность. У него было еще достаточно времени, чтобы вернуться и предупредить своих товарищей и расставить их с учетом возможных случайностей. Маленькая Кета сидела у него на плече. Тарзан строго приказал ей хранить молчание.

Внимание Тарзана было приковано к японцам.

Он не обратил внимания на опасность, висевшую прямо над ним. Но Кета увидела и принялась кричать. Кольца огромного питона обвились вокруг тела человека, вынуждая его к агрессивным действиям.

Блеснуло лезвие его ножа. Раненая змея от ярости стала неистово извиваться и выпустила ветку, за которую держалась.

Оба упали на тропу к ногам японских солдат. Кета спаслась бегством.

Японцы бросились на змею со штыками и мечами и быстро убили ее. Тарзан же оказался в их власти. По крайней мере, дюжина штыков была приставлена к его телу, и он был вынужден беспомощно лежать на спине. У него отобрали лук, стрелы и нож. Офицер подошел ближе и пнул его в бок.

– Встань! – приказал он по-английски. Это был человек удивительно маленького роста и к тому же кривоногий. Кривые зубы и очки в роговой оправе делали его похожим на журнальную карикатуру. Его солдаты прозвали его в насмешку «китом».

– Кто вы? – спросил офицер.

– Полковник королевских воздушных сил Джон Клейтон.

– Нет, вы американец, – сказал японец. Тарзан не ответил.

– Что вы здесь делаете? – спросил офицер.

– Я сказал вам все, что мог.

Офицер повернулся к сержанту и на японском языке отдал распоряжение. Сержант построил солдат, поместив пленника посередине, затем они тронулись в том же направлении, в котором двигался «иностранный легион». Тарзан видел по следам, что они повернули назад от места отдыха японского патруля. Он предположил, что в чем бы ни заключалось их задание, они его закончили и возвращаются в основной лагерь.

Маленькая Кета помчалась по деревьям, пока не увидела «иностранный легион».

Тогда она спрыгнула на землю и вскочила на плечо Шримпа. Она обняла его за шею обеими передними лапами и принялась что-то громко тараторить.

– Должно быть, Кета пытается рассказать о Тарзане, – предположил Джерри. – Она покинула его. Если бы с ним все было благополучно, она этого не сделала бы.

– Можно, кэп, я пойду вперед по тропинке и посмотрю? – спросил Розетти. – Я могу ходить быстрее остальных.

– Да, идите. Мы последуем за вами.

Шримп двинулся вперед, захватив с собою Кету, которая сразу успокоилась. Это давало уверенность, что Джерри был прав в том, что Тарзан попал в беду. Вскоре Шримп услышал впереди голоса и позвякивание военного снаряжения. Не ожидая никакой опасности, японцы не соблюдали осторожности. Шримп подошел поближе и вскоре увидел голову и плечи Тарзана, возвышавшихся над маленькими нелюдями. Тарзан – пленник японцев? Это казалось невероятным. Сердце у Шримпа оборвалось, а ведь совсем недавно оно было переполнено ненавистью к англичанину.

Новость, которую сообщил Розетти по возвращении, напугала всех членов «иностранного легиона». Отсутствие повелителя джунглей было большим ударом для маленькой группы, прежде всего они беспокоились за Тарзана. Он завоевал не только чувство уважения и восхищения но и настоящую любовь.

– Сколько там японцев, Розетти? – спросил Джерри.

– Около двадцати. Нас девять, капитан. Этого больше, чем достаточно.

– Мы не можем атаковать их с тыла без риска для Тарзана. Мы должны преследовать их до тех пор, пока не найдем лучшего места для нападения, – сказал Джерри.

Лес кончился, и тропа привела к краю узкого ущелья. Тарзан увидел внизу то, что было, очевидно, временным лагерем.

Полдюжины японских солдат охраняло имущество и несколько вьючных животных.

Различное снаряжение было разбросано повсюду в беспорядке. По виду лагеря Тарзан заключил, что у них был плохой командир.

Чем меньше порядка в лагере, тем легче убежать из него.

Младший лейтенант Кензо Канеко крикнул что-то сержанту, и тот связал пленнику руки за спиной. В отличие от офицера сержант не был неаккуратным и связал Тарзана так крепко несколькими веревками, что даже мускулы человека-обезьяны не могли их разорвать. Таким же образом сержант связал пленнику ноги. Сделав это, он толкнул его и одновременно подставил подножку. Тарзан тяжело грохнулся на землю.

Солдаты привязали к вьючному седлу лошади веревку, другой конец которой привязали к ногам Тарзана. К пленнику подошел лейтенант Канеко и улыбнулся ему.

– Только из чувства ненависти можно пустить эту лошадь галопом, – сказал он. – Мне не легко будет сделать это, но еще тяжелее придется вам.

Лошадь была взнуздана, и солдат, взяв в руки хлыст, взобрался на нее. Другие солдаты, ухмыляясь, стояли вокруг и с садистским удовольствием наблюдали за происходящим.

– Если вы ответите на мои вопросы, – продолжал Канеко, – лошадь не тронется с места, а веревка будет отвязана. Сколько человек в вашем отряде, и где он находится?

Тарзан хранил молчание. Канеко перестал улыбаться. Его лицо начало подергиваться от ярости, или, может быть, он только притворялся чтобы напугать свою жертву. Он шагнул ближе и толкнул Тарзана в бок носком сапога.

– Вы отказываетесь отвечать? – спросил он.

Тарзан поднял глаза на японца. На его лице не было никаких эмоций, оно не отражало даже презрения, которое он испытывал к этой карикатуре на человека. Канеко отвел взгляд, что-то в этих глазах напугало его, и заставило решиться. Он громко скомандовал солдату, сидевшему на лошади. Парень нагнулся вперед и поднял свой хлыст. В этот миг раздался выстрел. Лошадь пошатнулась и упала. Послышался сухой треск другого выстрела. Младший лейтенант Кензо Канеко вскрикнул и упал навзничь. Затем последовала серия выстрелов. Солдаты падали. Те, кто мог, бросились бежать вниз по долине в полной растерянности.

Девять вооруженных винтовками людей спрыгнули с крутой тропинки в лагерь.

Раненный японец поднялся на локте и выстрелил в них.

Корри пристрелила его, а Розетти и Сарина принялись добивать остальных японцев. Джерри же перерезал веревки на Тарзане.

– Вы пришли как раз вовремя, – признался Тарзан.

– Как кавалерия в «Лошадиной опере», – заметил Бубенович.

– Что вы намерены теперь делать? – спросил Джерри Тарзана.

– Мы должны попытаться уничтожить спасшихся японцев. Очевидно, этот отряд лишь небольшая часть крупных сил. Если кто-нибудь из этих парней вернется живым, за нами начнется охота.

– Сколько, по-вашему, здесь было человек?

– Двадцать пять или двадцать шесть. А сколько убито?

– Шестнадцать, – подсчитал Розетти. Тарзан поднял с земли винтовку и снял пояс с патронами с одного из мертвых японцев.

– Мы пойдем обратно по опушке. Я пойду по деревьям впереди и постараюсь преградить им отступление.

В полумиле от лагеря Тарзан догнал уцелевших солдат. Сержант угрозами пытался заставить их повернуть назад к месту боя. Когда они нехотя подчинились, Тарзан выстрелил и свалил сержанта. Затем та же участь постигла одного из солдат, бросившегося бежать по долине. Остальные попрятались в различные укрытия. Тарзан прекратил стрельбу, чтобы не обнаружить себя.

«Иностранный легион» по выстрелам понял, что Тарзан обнаружил врага. Все двинулись по опушке вслед за Джерри.

Вскоре тот увидел японцев, скрывавшихся за упавшим деревом. Потом он увидел другого, третьего. Он указал на них остальным, и стрельба началась.

Тарзан тоже возобновил стрельбу.

Японцы, отрезанные в узкой долине с обоих направлений, взорвали себя собственными гранатами.

– Они чертовски любезны, – произнес Дуглас.

– Милые маленькие парни, – согласился с ним Дэвис, – стараются сберечь наши патроны.

– Я хочу спуститься вниз, чтобы помочь им отправиться на тот свет, – объявил Розетти. – Если, конечно, кто-нибудь из них еще жив.

Он соскользнул с дерева и покатился вниз по крутому склону. Сарина тут же последовала за ним.

– Вот это идеальная подруга! – заметил Бубенович.

ГЛАВА XXIX

Шесть недель спустя «Иностранный легион» подошел к берегу моря ниже Моэко. Это были напряженные шесть недель, наполненные многими опасностями.

Встречавшиеся во все возрастающем количестве японцы вынуждали их делать продолжительные обходы. Только острый слух и тонкое обоняние Тарзана, шедшего немного впереди маленького отряда, спасали от бедствий и бесчисленных случайностей.

Примерно в миле выше по берегу располагалась противовоздушная батарея японцев, из-за которой «легиону» пришлось залечь на день в укрытие. Его отделяла от батареи деревня туземцев, та самая, в которой Сарина надеялась найти друзей, лодку и продукты.

– Если бы у меня был саронг, – сказала она остальным, – я могла бы пойти в деревню днем, но мне придется рискнуть и проникнуть туда в темноте.

– Мне, может быть, удастся достать вам саронг, – сказал Тарзан.

– Вы хотите пойти в деревню? – спросила Сарина.

– Ночью, – ответил Тарзан.

– Вы, вероятно, найдете саронги, которые выстираны сегодня и развешаны для просушки.

С наступлением темноты Тарзан покинул своих друзей. Он осторожно продвигался вперед, чтобы ничем не нарушить тишину сырой экваториальной ночи.

В оставленном им лагере люди томились от жары, сырости и постоянного ощущения опасности. Находясь в горах, они часто проклинали свою судьбу, теперь же все с сожалением вспоминали относительную прохладу высоких гор.

– Я была в горах так долго, – заявила Корри, – что почти забыла ужасный климат побережья.

– Да, здесь довольно отвратительно, – согласился ван дер Бос.

– Голландцы, должно быть, не скупились на наказания, – сказал Бубенович, – чтобы колонизировать эти «турецкие бани».

– Зато это очень богатая страна, – возразил ван дер Бос.

– Вы можете сохранить ее себе, – сказал Розетти. – Мне не нужна даже частица ее.

– Мы бы не возражали, если бы все остальные в мире разделяли вашу точку зрения, – засмеялся ван дер Бос.

Между тем Тарзан приблизился вплотную к деревне и забрался на дерево, чтобы осмотреть ее сверху. Полная луна освещала открытое пространство. Богато украшенные дома тонули в глубокой тени. Туземцы сидели в лунном свете, куря и беседуя. Три саронга висели в неподвижном воздухе на жерди, где их повесили для просушки. Тарзан решил переждать, пока народ не разойдется по домам на ночь. Спустя какое-то время какой-то человек вошел в деревню с запада. В ярком лунном свете Тарзан мог хорошо рассмотреть его. Это был японский офицер, командующий противовоздушной батареей, расположенной по соседству.

Когда туземцы увидели его, они вскочили на ноги и стали кланяться. Он приблизился к ним с высокомерной развязностью и сказал несколько слов молодой женщине. Она тут же покорно последовала за ним в дом, который он себе присвоил. Когда он повернулся спиной, туземцы сделали ему вслед непристойные жесты. Увидев это, Тарзан довольно улыбнулся. Он убедился, что туземцы дружественно встретят врагов японцев.

Через некоторое время туземцы разошлись по домам, и в деревне воцарилась тишина. Тарзан спрыгнул на землю и двинулся в тени строений.

Он тихо подкрадывался к тому месту, где висел ближайший саронг, затем постоял минуту, прислушиваясь, и быстро пересек освещенную луной местность. Возвращаясь с саронгом в руках, он почти достиг цели, когда из-за кустов вышла какая-то женщина. Они встретились лицом к лицу, и женщина в испуге собралась закричать, но Тарзан зажал ей рот рукой.

Потом он увлек ее в тень.

– Тише! – скомандовал он по-английски. – Я не причиню тебе вреда.

К счастью, она поняла его.

– Кто ты? – спросила она.

– Друг.

– Друзья не воруют, – возразила она.

– Я взял этот саронг только на время и возвращу его. Ты не скажешь японцу об этом? Он ведь и мой враг тоже.

– Я не скажу ему. Мы ничего не говорим им.

– Хорошо. Саронг будет возвращен завтра. Он повернулся и исчез в тени. Женщина покачала головой и поспешила вернуться в свой дом, где не преминула рассказать домочадцам о пережитом ею приключении.

– Мы больше никогда не увидим этого саронга, – убежденно заявил мужчина.

– Насчет саронга я не беспокоюсь, он не мой. Но я снова хотела бы увидеть дикого человека. Он очень красив.

На следующее утро Сарина вошла в деревню.

Первая же женщина, которую она встретила, узнала ее, и вскоре она была уже окружена старыми друзьями. Сарина попросила их всех разойтись, чтобы не привлечь внимания японцев.

Женщины сразу же вернулись к своим обычным делам. Тогда Сарина разыскала вождя деревни Аллауддина Шаха. Казалось, он был рад видеть ее и задал ей массу вопросов, на большую часть которых она избегала отвечать до выяснения его отношения к японцам.

Вскоре она узнала, что он ненавидит их. Аллауддин Шах был гордый старый человек, потомственный вождь. Японцы били его, пинали и заставляли низко кланяться.

Тогда удовлетворенная Сарина рассказала свою историю, объяснив, в чем нуждаются ее товарищи, и попросила у него помощи.

– Это будет опасное путешествие, – сказал он. – В здешних водах много вражеских кораблей, а до Австралии долгий путь. Но если ты и твои друзья все же хотите рискнуть, то я помогу вам. На реке, которая находится в нескольких милях от деревни, у нас спрятано небольшое судно. Мы приготовим его для вас и снабдим продовольствием. На это потребуется время. За нами постоянно не наблюдают, так как мы не причиняем японцам особых хлопот. Но они приходят в деревню почти каждый день. Один офицер спит здесь каждую ночь.

– Если вы будете доставлять продовольствие каждый день в дом на краю деревни, мы сможем приходить за ним ночью и сами переносить на судно, – предложила Сарина. – Таким образом вы избежите ответственности, если вдруг мы будем обнаружены, вы просто притворитесь удивленными, что кто-то приходил ночью и украл продукты.

Аллауддин Шах улыбнулся.

– Ты настоящая дочь Большого Джона.

Прошел месяц, прежде чем судно было, наконец, снаряжено продовольствием. Теперь беглецы дожидались безлунных ночей и попутного ветра. Колючая проволока и заграждения в устье реки были, конечно, устранены, когда подготовка к отплытию была закончена. Это была опасная работа в воде, где обитают крокодилы. Но и она была успешно проведена.

Наконец наступила ночь «X», как ее назвали беглецы. Луны не было, от берега дул бриз.

Медленно шестами они толкали лодку в море, затем подняли большой треугольный парус, и судно сразу набрало скорость.

Был взят курс на юг.

– Если ветер продержится, – сказала Сарина, – мы обогнем мыс Нассау до двух часов дня, а потом ляжем на юго-западный курс. Я хочу выйти из прибрежных вод Суматры и Явы, прежде, чем мы повернем на юго-восток к Австралии. Опасным для нас останется только остров Комос. Я не знаю, есть ли у японцев там какие-нибудь силы.

– Это не то же самое, что остров Киллинг? – спросил Джерри.

– Да, но мой отец всегда называл его островом Комос, потому что Киллинг был, по его словам, проклятым англичанином.

Она засмеялась, и ее примеру последовал и Тарзан.

– Никто не любит англичан, – заметил он. – Но я не уверен, что Киллинг был англичанином.

– Вдали виднеется свет, – объявил Дэвис.

– Вероятно, в Нассау, – сказала Сарина. – Будем надеяться на это ибо в противном случае свет означает приближение корабля, а нам лучше не иметь с ними дела.

– Я не думаю, что корабли ходят освещенными, – высказал свое мнение Джерри. – В этих водах слишком много подводных лодок союзников.

Утро застало их в открытом океане.

Кругом расстилался только огромный котел колышущейся серой воды.

Ветер посвежел и поднял высокие волны. Сержанта Розетти укачало.

– Держись, Шримп, – успокоил его Бубенович, – ведь нам плыть до Австралии недолго – всего лишь месяц или около того.

– Проклятье! – простонал Розетти.

– Очень скоро вы перестанете болеть, Тони, – сказала Сарина.

– Даже некоторые адмиралы плохо себя чувствуют, когда впервые выходят в море, – заметил Тарзан.

– Я не хочу быть адмиралом. Я привык к воздуху. Он снова перевесился через борт.

– Бедный Тони, – пожалела его Сарина. Долгие дни медленно тянулись один за другим. Ветер переменил направление, и юго-восточный пассат, который мог дуть подряд до десяти месяцев, начался. Счастье не изменило отважной группе людей. Они благополучно миновали острова Киллинга и не встретили ни одного вражеского корабля.

Бубенович время от времени подтрунивал над Розетти, чьи мучения от морской болезни так окончательно и не прекратились. Он просто не нашел другого способа поразвлечься.

– Путешествия расширили твой кругозор, Тони, – бросил он в разгар очередного всеобщего приступа тоски по земле. – Только посмотри, что они дали тебе. Ты впервые смог по достоинству оценить британца. Даже сподобился полюбить женщину. А самое главное – ты научился правильно говорить на английском языке благодаря Сарине.

– Я не очень расширил свой кругозор за последнее время, – жалостно возразил Розетти. – Мы уже неделю ничего не видим вокруг, кроме этой проклятой воды. Дорого бы я дал, чтобы увидеть сейчас что-нибудь другое.

– Дымок на горизонте! – оповестил стоявший на вахте Джерри.

Все впились взглядами в далекую точку.

– Это, должно быть, корабль, и нам лучше немедленно уйти отсюда.

Они сделали поворот и поплыли в северо-западном направлении. Казалось, судно никогда не продвигалось так медленно. Все напряженно следили за темной точкой, которая неуклонно приближалась и росла прямо на глазах, пока корпус корабля не заслонил часть горизонта.

– Это похоже на кошмар, – произнесла Корри, – когда что-то преследует тебя, а ты не можешь двинуться с места. И ветер совсем стих.

Как будто бы услышав ее жалобу, внезапно порыв ветра надул большой парус, и скорость судна сразу же заметно возросла, но неизвестный корабль продолжал приближаться.

– Он меняет курс, – крикнул Тарзан, – и направляется нам наперерез. Теперь я вижу цвета его флага. Это – японец!

– Я должен был ходить в церковь, как этого всегда хотела мама, – сказал Дэвис. – Я бы мог научиться там хорошим молитвам. Но раз я не умею хорошо молиться, то могу хорошо стрелять.

Он поднял свою винтовку и вложил обойму в магазин.

– Мы все умеем хорошо стрелять, – возразил Джерри, – но мы не можем потопить корабль винтовочным залпом.

– Это простое торговое судно, – заметил Тарзан. – Оно, вероятно, снабжено лишь двадцатимиллиметровыми зенитными пушками и крупнокалиберными пулеметами.

– Дальнобойность японских винтовок около тысячи двухсот ярдов, – сказал Джерри. – Мы сумеем прикончить несколько японцев прежде, чем они расправятся с нами. Если только, конечно, вы хотите драться.

Он вопросительно посмотрел на всех своих друзей.

– Сдадимся ли мы в плен или будем сражаться? Какое будет ваше решение?

– Драться! – коротко и безапелляционно произнес Розетти.

– Обдумайте это хорошенько, – предостерег Джерри. – Если мы начнем стрельбу, то немедленно будем уничтожены.

– Я не намерен позволить этим желтым дьяволам снова бить меня, – сказал Бубенович. – И если остальные не желают сражаться, я тоже не буду, но живым я не дамся.

– Я тоже, – сказала Корри. – А как ты считаешь, Джерри?

– Конечно, сражаться. Он взглянул на Тарзана.