1. Катастрофа

Каждый, кому случалось летать, вспомнит восторг своего первого полета над знакомой территорией, когда смотришь на привычный пейзаж с новой точки зрения, и это придает ему новизну и таинственность, словно под тобой совершенно новый мир. Но при этом всегда приятно успокаивает мысль, что аэропорт неподалеку, и даже в случае вынужденной посадки прекрасно известно, куда ты сел и как оттуда добраться домой.

Но той ночью, когда мы с Дуари покинули Хавату под аккомпанемент стаккато амторианских винтовок, я на самом деле летел над неизвестным миром, где меня не ждали ни посадочная площадка, ни дом. Этот миг я считаю самым счастливым и потрясающим в моей жизни. Женщина, которую я люблю, только что призналась, что любит меня. Я снова управлял воздушным кораблем. Я был свободен и летел в безопасности над бесчисленными опасностями, угрожающими путнику на Амтор. Несомненно, в наших безнадежных поисках Вепайи нас ожидали другие опасности, но пока ничто не омрачало моего счастья и не пробуждало опасений. По крайней мере, я могу сказать так о себе.

С Дуари могло быть иначе. Она могла предвидеть катастрофу. Это было бы не так уж странно, ибо до того самого момента, как мы поднялись над стенами Хавату, она понятия не имела о том, что может существовать приспособление, при помощи которого человек способен подняться вверх и лететь по воздуху. Естественно, это было для нее шоком. Но она вела себя храбро и позволила мне убедить ее, что мы в безопасности.

Корабль был образцом совершенства. Когда-нибудь такие корабли будут обычными на воздушных трассах старушки Земли, когда наука там достигнет тех высот, что она достигла в Хавату. Для его постройки использовались исключительно прочные и легкие синтетические материалы. Ученые Хавату уверили меня, что корабль просуществует пятьдесят лет, не требуя осмотра, ремонта или замены частей, разве что в результате несчастного случая. Мотор был бесшумным, а о его КПД земляне и мечтать не могли. Горючее на все время существования корабля находилось на борту и занимало совсем мало места. Оно могло поместиться на ладони. Это потрясающее чудо очень легко объясняется с научной точки зрения. Даже нашим земным ученым уже известно, что энергия, высвобождающаяся при сгорании, — это лишь мельчайшая часть того, что может быть произведено полной аннигиляцией вещества. В случае угля это соотношение составляет восемнадцать миллиардов к одному. Топливо для двигателя моего корабля состоит из вещества под названием лор, содержащего элемент, называемый йор-сан, который еще неизвестен землянам, и другого элемента, вик-ро. Действие вик-ро на йор-сан приводит к полной аннигиляции лора.

Что касается корабля, то мы могли так лететь пятьдесят лет, если погодные условия будут нам благоприятствовать. Слабая сторона нашего положения заключалась в отсутствии провианта. Внезапность нашего отбытия исключала возможность запастись провизией. Мы бежали, унося ноги и то, что было на нас — больше ничего. Но мы были счастливы. Мне не хотелось омрачать счастливый миг беспокойством о будущем. Но нам нужно было выяснить слишком много вопросов касательно будущего, и Дуари простодушно затронула один из них.

— Куда мы направляемся? — спросила она.

— На поиски Вепайи, — ответил я. — Я попробую вернуть тебя домой.

Она покачала головой.

— Мы не можем лететь туда.

— Но ведь ты стремилась вернуться в Вепайю с тех самых пор, как тебя похитили кланган, — напомнил я ей.

— Но не теперь, Карсон. Мой отец, джонг, прикажет казнить тебя. Мы признались друг другу в любви, а ни один мужчина не должен говорить о любви дочери джонга Вепайи, пока ей не исполнится двадцати лет. Тебе это прекрасно известно.

— Да уж выучил, — поддразнил я ее. — Ты мне достаточно часто это повторяла.

— Я поступала так ради твой же собственной безопасности. И все же мне всегда нравилось, когда ты говорил о любви, — призналась Дуари.

— С самого начала? — спросил я.

— С самого начала. Я полюбила тебя с первой встречи, Карсон.

— Ты великолепно притворялась. Я думал, что ты меня ненавидишь. И все-таки иногда я не мог в это поверить.

— Я люблю тебя, и поэтому ты не должен попасть в руки моего отца.

— Но куда нам направиться, Дуари? Знаешь ли ты хоть одно место в этом мире, где мы оба будем в безопасности? Такого места нет. А в Вепайе будешь в безопасности по крайней мере ты. Мне придется рискнуть и постараться завоевать благосклонность твоего отца.

— Этого никогда не произойдет, — заявила она. — Неписанный закон, который определяет все это, столь же стар, как древняя империя Вепайя. Ты рассказывал мне о богах и богинях религий вашего мира. В Вепайе королевская семья занимает такое же положение в умах и сердцах людей. В особенности это относится к девственной дочери короля. Она абсолютно священна. Смотреть на нее — преступление, говорить с ней — святотатство, караемое смертью.

— Безумный закон, — фыркнул я. — Где бы ты была сейчас, если бы я его придерживался? В могиле. По-моему, твой отец должен был бы скорее чувствовать себя обязанным мне.

— Как отец — да. Но не как джонг.

— Я полагаю, что он прежде всего джонг, — сказал я немного резко.

— Да, он прежде всего джонг. Поэтому нам не следует возвращаться в Вепайю, — сказала Дуари тоном, не терпящим возражений.

Какую странную шутку сыграла со мной Судьба! У нее было так много возможностей в двух мирах выбрать для меня девушку, которую бы я полюбил. А в результате она выбрала богиню. Это было тяжело, но ничего другого я не хотел. Любить Дуари и знать, что она любит меня, стоило больше, чем целая жизнь, проведенная с любой другой женщиной.

Решение Дуари, что мы не должны возвращаться в Вепайю, поставило меня в затруднительное положение. Разумеется, я все равно не знал, где находится Вепайя, но в наших странствиях была хоть какая-то цель. Теперь и ее не стало. Хавату был самым грандиозным городом из виденных мной, но невероятный приговор суда и наш побег сделали невозможным возвращение в город. Искать в этом незнакомом мире гостеприимный город представлялось бесполезным и безнадежным. Венера — мир противоречий, аномалий и парадоксов. Посредине мирных прекрасных пейзажей можно встретить чудовищных тварей. У дружелюбных культурных народов существуют бессмысленные и варварские обычаи. В городе, населенном суперинтеллектуальными и приятными мужчинами и женщинами суду совершенно незнакомо понятие милосердия. Учитывая все это, как я мог надеяться найти безопасное пристанище для нас с Дуари? Я решил вернуть Дуари на Вепайю, чтобы по крайней мере она была спасена.

Мы летели на юг вдоль Герлат кум Ров, Реки Смерти, направляясь к морю, куда, как я знал, река непременно приведет нас. Я летел низко, так как и я, и Дуари хотели рассмотреть страну, что величественно расстилалась внизу. Там были леса, холмы, равнины. В отдалении высились горы. Над всем этим, словно купол колоссального павильона, протянулся внутренний слой облаков, полностью окутывающий планету. Вместе с внешним слоем облаков он смиряет солнечный жар и делает возможной жизнь на Венере.

Мы видели стада животных, пасущиеся на равнинах, но не видели ни городов, ни людей. Под нами простирались необозримые дикие территории; местность прекрасная, но смертоносная — типично амторианская.

Наш курс лежал прямо на юг, и я полагал, что когда мы достигнем моря, останется только продолжать двигаться этим же курсом, чтобы добраться до Вепайи. Зная, что Вепайя — остров, и имея в виду, что когда-нибудь я могу захотеть туда вернуться, я снабдил мой корабль наряду с обычными посадочными механизмами также выпускаемыми понтонами.

Вид пасущихся стад внизу навел меня на мысль о еде и возбудил аппетит. Я спросил Дуари, не голодна ли она. Она сказала, что да, и даже очень. Но тут же спросила, что это ей даст.

— Вон там, внизу, наш обед, — сказал я, указывая на стадо.

— Да, но пока мы спустимся, они убегут, — сказала она. — Подожди, вот сейчас они увидят эту штуку… К тому времени, как ты опустишь ее на землю, ни одного из них не будет на несколько миль вокруг этого места. Разве что ты напугаешь кого-то вовсе до смерти.

Разумеется, она не сказала «миль». она сказала клукоб. Коб — это единица расстояния, равная 2,5 земных мили, префикс «клу» обозначает множественное число. Но вот «эта штука» она действительно сказала, на амторианском.

— Пожалуйста, не называй мой прекрасный корабль «эта штука», — попросил я.

— Но это не корабль, — задумчиво произнесла она. — Корабль плавает по воде. Карсон, я знаю, как его назвать! Это энотар.

— Восхитительно! — захлопал в ладоши я. — Пусть будет энотар.

Это было хорошее имя, поскольку «нотар» означает корабль, а носовое «эн» или «ан» — «птица». Получается «птицекорабль». Я решил, что это лучше, чем воздушный корабль — может быть, потому, что его придумала Дуари.

Мы летели на высоте примерно тысячу футов. Но так как мотор работал абсолютно бесшумно, пасущиеся внизу животные не замечали странной штуки над головой. Когда я начал спуск по широкой спирали, Дуари вскрикнула и коснулась моей руки. Она не схватила меня за нее, как сделали бы другие женщины на ее месте, только прикоснулась, как будто прикосновение вернуло ей уверенность. Должно быть, штопор — это устрашающе для человека, который не видел воздушного корабля до вчерашнего вечера.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Спускаюсь за нашим обедом. Не бойся.

Она больше не произнесла ни слова, но продолжала держать свою руку на моей. Мы быстро опускались. Вдруг одно из пасущихся животных глянуло вверх, при виде нас коротко фыркнуло в знак предупреждения и помчалось прочь по равнине. Остальные тоже сорвались с места. Я выровнял корабль и полетел вслед за ними, постепенно снижаясь, пока не оказался у них над самыми спинами. На той высоте, на которой мы летели до сих пор, скорость корабля, наверное, казалась Дуари небольшой. Теперь, когда мы летели всего в нескольких футах над поверхностью земли, девушка была удивлена, обнаружив, что мы с легкостью опережаем самых быстрых животных.

Не считаю, что это по-спортивному — стрелять животных из аэроплана, но я делал это не ради спорта, а ради еды. А это был практически единственный способ добыть пищу, не подвергая наши жизни опасности пешей охоты. Так что я не испытывал угрызения совести, когда вытащил пистолет и уложил жирного молодого одногодка какого-то незнакомого травоядного вида животных. По крайней мере, мне показалось, что это одногодок; он так выглядел.

Погоня привела нас достаточно близко к густому лесу, который рос по берегам притока Реки Смерти. Так что мне пришлось садиться достаточно резко, чтобы не проехаться по верхушкам деревьев. Когда я бросил взгляд на Дуари, она была белой, как мел, но продолжала сидеть с невозмутимым и надменным видом. К тому времени, как я совершил посадку рядом с добычей, равнина была пустынна.

Я оставил Дуари в кабине, а сам спустился выпустить кровь из животного и освежевать его. Я собирался срезать столько мяса, сколько останется свежим до той поры, пока мы не сможем употребить его, а затем подняться в воздух и поискать более подходящее место для временного лагеря.

Я работал рядом с кораблем, и ни Дуари, ни я не смотрели в сторону леса, который был неподалеку у нас за спинами. Конечно, мы проявили беспечность, не выставив дозор. Наверное, мы оба были слишком поглощены моими мясницкими действиями, которые, признаюсь, было одновременно странно и замечательно совершать.

Первым предупреждением о надвигающейся опасности был испуганный крик Дуари:

— Карсон!

Я повернулся к ней и увидел целую дюжину воинов, устремившихся ко мне. Трое из них были уже в двух шагах и притом с обнаженными мечами в руках. Я не видел возможности защититься, и свалился под этими мечами, как забитый на живодерне бык. Последний взгляд, который я бросил на нападавших воинов, обнаружил потрясающий факт — все они были женщинами.

Должно быть, я пролежал без сознания больше часа, а когда очнулся, обнаружил, что я один. Воительницы и Дуари исчезли.

2. Женщины-воительницы

В этот миг я был так близок к тому, чтобы пасть духом, как никогда в своей жизни. Меня полностью вывело из равновесия то, что после нескольких кратких часов счастья Дуари была похищена у меня тогда, когда мы уже были на самой грани сравнительной безопасности. Но я быстро взял себя в руки серьезно беспокоясь за судьбу Дуари.

Я сам был не в порядке. Моя голова и верхняя часть туловища были покрыты засохшей кровью из нескольких скверных ран, нанесенных мечом. Никак не пойму, почему мменя не убили. Думаю, что нападавшие сочли меня мертвым и потому оставили. Мои раны были достаточно серьезны, но ни одна не была смертельной. Мой череп был цел, но голова раскалывалась от боли, и я был очень слаб от шока и потери крови.

Обследование корабля показало, что он не поврежден, и до него вообще не дотрагивались. Осмотревшись вокруг, я понял, что именно корабль спас мне жизнь, поскольку в нескольких сотнях ярдов от меня расхаживало туда-сюда несколько зверей дикого вида, бросая на меня голодные взгляды. Их удерживало от нападения присутствие корабля, который должно быть им казался стерегущим меня неведомым чудовищем.

Мимолетный взгляд, который я бросил на женщин-воительниц позволил заметить, что они не были совсем дикарками, а достигли хоть какого-то уровня цивилизации, о чем свидетельствовали их одежда и оружие. Исходя из этого, я решил, что они должны жить в деревне. Поскольку они шли пешком, разумно было предположить, что их деревня находится неподалеку. Я был уверен, что они вышли из леса позади корабля, следовательно, я должен искать Дуари прежде всего в этом направлении.

Прежде чем совершить посадку, мы не видели никакой деревни, хотя должны были ее увидеть, если бы таковая имелась в радиусе нескольких миль от нас, поскольку оба мы постоянно осматривали местность в поисках знаков присутствия человека. Производить поиски пешком, особенно на виду у диких хищников, рассматривающих меня с голодным видом, было бы пределом глупости. Вдобавок, если деревня женщин-воительниц располагается на открытом месте, я куда быстрее обнаружу ее с воздуха.

Я был очень слаб, и у меня кружилась голова, когда я занял свое место за приборами управления. Только серьезная опасность, как сейчас, могла заставить меня подняться в воздух в таком состоянии. Все же мне удалось взлететь. Как только я оказался в воздухе, мои мысли оказались настолько заняты поисками, что я почти забыл о боли, которую причиняли мне раны. Я летел низко над лесом, и столь же бесшумно, как парящая птица. Если деревня находится в лесу, то практически невозможно обнаружить ее с воздуха. Но благодаря полной бесшумности корабля существовала возможность найти деревню по шуму и голосам жителей, если я буду лететь достаточно низко.

Лес был не очень большим, и я вскоре пролетел его весь, но не видел ни деревни, ни каких-либо знаков, указывающих на нее. За лесом начиналась цепь холмов, и в проходе между ними я увидел основательно протоптанную тропу. Я полетел дальше, придерживаясь этой тропы, но деревни не было нигде, хотя пейзаж расстилался передо мной на мили вокруг. Холмы были рассечены небольшими каньонами и долинами. Это была грубая страна, где едва ли можно было ожидать найти деревню. Поэтому я отказался продолжать поиск в этом направлении и развернул мой корабль обратно к равнине, где захватили в плен Дуари. Я намеревался начать оттуда поиск в другом направлении.

Я лететь очень низко, возвращаясь над той местностью, которую только что уже осмотрел. Вдруг мое внимание привлекла человеческая фигура, быстро движущаяся сквозь редкий кустарник. Я спустился еще ниже и увидел, что это мужчина. Он шел очень быстро и поминутно оглядывался. Он не заметил корабль. Очевидно, его очень беспокоило что-то позади него, и через некоторое время я увидел, что именно. Это был один из свирепых амторианских хищников, подобие льва — сарбан. Зверь выслеживал человека, и мне стало ясно, что он вот-вот бросится. Я быстро нырнул вниз. Еще мгновение, и я бы опоздал.

Когда зверь бросился, мужчина обернулся, чтобы встретить его жалким несовершенным копьем. Должно быть, он понимал, что защищаться почти бесполезно. Я выхватил амторианский пистолет, испускающий смертельные R-лучи. Я опустился прямо над сарбаном, чуть не раздавив его, и несколько раз выстрелил не целясь. Думаю, что мне удалось попасть в него скорее благодаря везению, нежели умению. Он катался по земле в агонии, а я облетел мужчину вокруг и приземлился у него за спиной. Он был первым человеческим существом, которое я видел после похищения Дуари, и я хотел задать ему несколько вопросов. Он был один, вооруженный только самым примитивным оружием, так что он находился в полной моей власти.

Не знаю, почему он не убежал, ведь воздушный корабль должен был казаться ему сверхъестественным. Но он продолжал оставаться на месте даже когда я подъехал и остановился рядом с ним. Возможно, он был просто парализован страхом. Это был небольшого роста и незначительного вида человечек, одетый в такую объемную набедренную повязку, что она была почти юбкой. На шее у него было несколько ожерелий из цветных камней и бусин, похожим образом сделанные браслеты охватывали его запястья и лодыжки. Его длинные черные волосы были собраны в два узла на висках, украшенные мелкими разноцветными перьями, которые торчали из них, как стрелы из мишени. У него были при себе меч, копье и охотничий нож.

Когда я вышел из корабля и подошел к нему, мужчина попятился и угрожающе выставил вперед копье.

— Кто ты такой? — спросил он. — Я не хочу убивать тебя, но если ты подойдешь ближе, мне придется тебя убить. Что тебе нужно?

— Я не причиню тебе вреда, — упокоил я его. — Я только хочу поговорить с тобой.

Мы разговаривали на едином языке Амтор.

— О чем ты хочешь со мной разговаривать? Но сначала скажи, почему ты убил сарбана, который собирался убить и съесть меня?

— Чтобы он тебя не убил и не съел.

Он покачал головой.

— Странно. Ты меня не знаешь. Мы не друзья. Почему ты захотел спасти мне жизнь?

— Потому что ты человек, мужчина, как и я.

— Хорошая мысль, — признал он. — Если бы все мужчины так думали, с нами бы обращались лучше, чем теперь. Но все равно многие из нас испугались бы. Что это за штука, на которой ты ехал верхом? Сейчас я вижу, что она неживая. Почему она не падает на землю и не убивает тебя?

У меня не было ни времени, ни желания объяснять ему начала аэродинамики. Я сказал, что корабль остается в воздухе, потому что я так велю.

— Ты, наверное, очень необычный человек, — сказал он с восхищением. — Как тебя зовут?

— Карсон. А тебя?

— Льюла, — ответил он. — Говоришь, тебя зовут Карсон? Что за странное имя для мужчины! Звучит как женское имя.

— Более женское, чем имя Льюла? — спросил я, сдерживая улыбку.

— Ну конечно! Льюла — это очень мужественное имя. К тому же очень красивое, как мне кажется. А ты как думаешь?

— Очень красивое, — согласился я. — Где ты живешь, Льюла?

Он указал туда, откуда я только что прилетев, отказавшись от надежды найти там деревню.

— Я живу в деревне Хоутомай, что в Узком Каньоне.

— Далеко это?

— Около двух клукоб, — подсчитал он.

— Два клукоб! Это буде примерно пять миль в нашей системе линейных мер. Я летал над этим местом вперед и назад несколько раз, но не обнаружил ни следа деревни.

Некоторое время назад я видел отряд женщин-воительниц с копьями и мечами, — сказал я. — Не знаешь ли ты, где они живут?

— Может быть, в Хоутомай, или в других деревнях неподалеку. Мы, народ самар, очень могучи, у нас много деревень. Была ли среди женщин одна очень большая, мощная, с глубоким шрамом на левой щеке?

— У меня совершенно не было возможности присмотреться к ним повнимательнее, — сказал я.

— Я тебе верю. Если бы ты подошел к ним поближе, ты бы сейчас скорее всего был уже мертв. Я подумал, что, может быть, среди них была Бунд, тогда я бы знал наверняка, что они из Хоутомай. Понимаешь, Бунд — моя подруга. Она очень сильная, и по праву должна была бы стать вождем.

Он употребил слово «джонг», означающее «король». Но, как мне кажется, слово «вождь» лучше подходит для того, кто возглавляет племя дикарей. После моего краткого знакомства с дамами народа самар я мог бы засвидетельствовать их дикость под присягой.

— Ты отведешь меня в Хоутомай? — спросил я.

— О нет, прошу тебя! — воскликнул он. — Они тебя убьют, а после того, как ты спас мне жизнь, я не могу подвергнуть тебя такой опасности.

— Зачем им убивать меня? — спросил я. — Я никогда не делал им ничего плохого и не собираюсь.

— Для женщин народа самар это не имеет значения, — сказал он. — Они не любят мужчин и убивают всех чужих мужчин в наших землях. Они бы перебили и нас, если бы не боялись, что тогда племя вымрет. Когда они впадают в бешенство, то все-таки убивают нас. Бунд вчера хотела меня убить, но я бегаю гораздо быстрее ее. Я убежал прочь и с тех пор скрывался. Я думаю, к этому времени ее гнев уже остыл, так что я собираюсь прокрасться в деревню и посмотреть.

— А если бы они схватили постороннюю женщину, что бы они сделали с ней?

— Они бы сделали ее рабыней, чтобы она работала на них.

— Они будут хорошо с ней обращаться?

— Они ни с кем не обращаются хорошо, кроме себя самих. Им всегда достается все самое лучшее, — обиженно сказал он.

— Но они не убьют ее? — спросил я. — Как ты думаешь, не убьют?

Он пожал плечами.

— Могут. У них отвратительные характеры, никакого терпения. Если рабыня ошибется, ее наверняка побьют. И очень часто их бьют до смерти.

— Тебе очень нравится Бунд? — спросил я.

— Нравится ли мне Бунд? Кто когда-нибудь слышал о том, чтобы мужчине нравилась женщина?! Я ее ненавижу. Я их всех ненавижу. Но что я могу поделать? Я хочу жить. Если я отправлюсь в другие земли, меня убьют. Если я останусь здесь и постараюсь вести себя так, чтобы Бунд была довольна, меня будут кормить и защищать, и у меня будет место, где можно спать. Здесь у нас, мужчин, есть свои маленькие радости. Мы можем сесть в кружок и разговаривать, пока делаем сандалии и набедренные повязки. Иногда мы играем — я хочу сказать, когда женщины уходят на охоту или в набег. Это лучше, чем быть мертвым, согласись.

— Я попал в беду, Льюла. Скажи, не сможешь ли ты мне помочь? Ведь мужчины должны держаться вместе и помогать друг другу.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросило он.

— Чтобы ты привел меня в деревню Хоутомай.

Он посмотрел на меня с подозрением и замер в нерешительности.

— Не забывай, что я спас тебе жизнь, — напомнил я.

— Это правда, — сказал он. — Я действительно твой должник и должен тебе помочь хотя бы из благодарности. Но зачем ты хочешь попасть в Хоутомай?

— Я хочу посмотреть, нет ли там моей подруги. Ее украли сегодня утром какие-то женщины-воительницы.

— Ну так зачем тебе ее возвращать? Я бы хотел, чтобы кто-нибудь украл Бунд.

— Ты этого не поймешь, Льюла, — сказал я, — но я на самом деле хочу ее вернуть. Ты мне поможешь?

— Я могу довести тебя до входа в Узкий Каньон, — сказал он, — но я не могу отвести тебя в деревню. Они убьют нас обоих. Они в любом случае убьют тебя, когда ты туда доберешься. Если бы у тебя были черные волосы, на тебя могли бы не обратить внимания, но эти твои странные светлые волосы тотчас выдадут тебя. Если бы у тебя были черные волосы, ты мог бы пробраться в деревню, когда стемнеет, и спрятаться в одной из мужских пещер. Таким образом ты бы мог долго оставаться незамеченным; даже если бы какая-то из женщин тебя увидела, она бы не узнала, что ты чужой. Они не обращают особого внимания на мужчин, которые им не принадлежат.

— А мужчины не выдали бы меня?

— Нет. Они бы решили, что это здорово — обмануть женщин. Если бы тебя обнаружили, мы бы сказали, что ты нас тоже обманул. Эх, если бы только у тебя были черные волосы!

Я бы тоже хотел, чтобы у меня были черные волосы, если это могло помочь мне попасть в деревню Хоутомай. Вдруг у меня родилась идея.

— Льюла, — спросил я, кивая в сторону корабля, — ты когда-нибудь видел анотар?

Он покачал головой.

— Никогда.

— Хочешь посмотреть на него поближе?

Он сказал, что хочет. Я взобрался в открытую кабину, приглашая его следовать за мной. Когда он уселся рядом со мной, я закрепил на нем ремень безопасности, чтобы продемонстрировать его, поясняя его назначение.

— Ты хочешь совершить прогулку? — спросил я.

— По воздуху? Помилуй, не хочу.

— Ну тогда по земле.

— Недалеко по земле?

— Да, — пообещал я. — Недалеко по земле.

Я не лгал ему. Я проехался по кругу, пока мы не развернулись по ветру. Тогда я взял разгон.

— Не так быстро! — закричал он и попытался выпрыгнуть, но не знал, как отцепить ремень безопасности. Он был так занят, возясь с ремнем, что несколько секунд не смотрел вокруг. Когда он взглянул, мы были в сотне футов от земли и быстро поднимались. Он бросил один взгляд, заверещал и закрыл глаза.

— Ты мне солгал! — крикнул он. — Ты сказал, что мы поедем недалеко и по земле.

— Мы и проехали по земле недалеко, — сказал я. — Я же не обещал, что не стану подыматься в возхдух.

Признаюсь, это был дешевый трюк. Но ставкой в игре для меня было нечто большее, чем моя жизнь, и я знал, что этот человек находится в безопасности.

— Тебе нечего бояться, — заверил я его. — Это ничуть не опасно. Я пролетел так миллионы клукоб. Открой глаза и посмотри вокруг. Через минуту-другую ты привыкнешь, и тебе понравится.

Он последовал моему совету, и хотя поначалу вздрагивал и хватал ртом воздух, скоро заинтересовался и стал вытягивать шею во все стороны, высматривая знакомые ориентиры на местности.

— Ты здесь в большей безопасности, чем на земле, — сказал я ему. — Здесь до тебя не доверутся ни женщины, ни сарбаны.

— Это правда, — признал он.

— И ты можешь гордиться, Льюла.

— Чем? — удивился он.

— Насколько мне известно, ты — третье человеческое сушщество на Амтор, которое летало по воздуху, если не считать кланган. А их я за человеческие существа не считаю.

— Да, они не люди. Они птицы, которые умеют говорить. Куда мы летим?

— Мы уже прилетели. Я спускаюсь.

Я совершал круги над равниной, где я убил добычу перед тем, как Дуари украли. Пара зверей объедали тушу, но они испугались и убежали, когда корабль опустился рядом с ними для посадки. Я выпрыгнул, срезал несколько полос жира с туши, забросил их в кабину, забрался в нее сам и взлетел. К этому времени Льюла был заядлым аэронавтом, я бы даже сказал, фанатичным поклонником воздухоплавания, и если бы не ремень безопасности, он бы вывалился наружу в своих восторженных попытках рассмотреть все со всех сторон одновременно. Вдруг он понял, что мы летим не в направлении Хоутомай.

— Эй! — воскликнуло он. — Ты летишь не туда. Хоутомай вон там. Куда ты направляешься?

— За черными волосами, — ответил я.

Он посмотрел на меня перепуганно. Я думаю, он решил, что оказался в одной кабине с маньяком. Затем он успокоился, но продолжал краем глаза наблюдать за мной.

Я подлетел обратно к Реке Смепрти, где, как я вспомнил, мы видели большой плоский остров. Выпустив понтоны, я совершил посадку на воду и подплыл к небольшой бухте, вырезанной в острове. После некоторых маневров мне удалось выбраться на берег с веревкой и привязать корабль к небольшому деревцу. Затем я велел Льюле выйти на берег и развести костер.Я мог бы сделать это и сам, но у дикарей добывание огня выходит гораздо лучше, чем мне когда-либо удавалось. Я нарвал с кустов много больших восковых листьев. Когда костер разгорелся, я взял большую часть жира и стал класть его в костер кусок за куском, очень трудолюбиво и постепенно собирая сажу на восковую поверхность листьев. Это заняло гораздо больше времени, чем я предполагал, но в конце концов я собрал достаточно сажи для своих целей. Смешав ее с небольшим количеством оставшегося жира, я тщательно втер ее в волосы. Льюла наблюдал за мной, и ухмылка его становилась все шире. Время от времени я смотрелся в гладкую поверхность бухты, как в зеркало. Когда я закончил превращение, то смыл сажу с лица и рук, воспользовавшись золой костра для добывания щелока, необходимого, чтобы избавиться от жирной грязи. Одновременно я смыл с лица и тела засохшую кровь. Теперь я не только выглядел, но и чувствовал себя другим человеком. Я был удивлен, когда отдал себе отчет в том, что во время всех приключений этого дня почти позабыл о своих ранах.

— Теперь, Льюла, — сказал я, — взбирайся на борт и поглядим, сумеем ли мы найти Хоутомай.

Взлет с реки оказался довольно волнующим для амторианца, так как мне пришлось взять очень большой разбег, разбрасывая во все стороны фонтаны воды. Но наконец мы поднялись в воздух и взяли курс на Хоутомай. У нас быле некоторые трудности с тем, чтобы найти Узкий Каньон, поскольку с этой новой точки обзора привычная местность выглядела для Льюлы по-новому, но в конце концов он испустил вопль и ткнул пальцем вниз. Я посмотрел туда и увидел узкий каньон с крутыми стенами — но никакой деревни!

— Где деревня? — спросил я строго.

— Вот она, — ответил Льюла.

Я никак не мог ее рассмотреть.

— Но отсюда сверху пещеры плохо видны.

Тогда я понял. Хоутомай была деревней пещерных жителей. Неудивительно, что я пролетел над ней много раз и не распознал ее. Я сделал несколько кругов, внимательно изучая местность, а также из соображений времени. Я знал, что солнце сядет уже скоро, и у меня был план. Я хотел, чтобы Льюла отправился со мной в каньон и показал мне пещеру, где он живет. Один бы я ее никогда не нашел. Я боялся, что, если я опущу его на землю слишком скоро, то ему может прийти в голову тотчас отправиться домой. Тогда возникнут неприятности, и я могу утратить его помощь и сотрудничество.

Я нашел то, что мне показалось сравнительно безопасным местом, чтобы оставить корабль. Когда опускалась ночь, я совершил прекрасную посадку. Подъехав к рощице, я надежно привязал корабль. Мне очень не хотелось оставлять эту прекрасную вещь здесь, в пустынном и диком месте. Я не очень боялся, что его повредят какие-нибудь дикие звери, я был уверен, что они будут слишком напуганы, чтобы подойти. Но я понятия не имел, что могут сотворить какие-нибудь невежественные люди-дикари, если обнаружат его. К сожалению, выбора не было.