1

После серого и дымного Монреаля горная Шотландия показалась Джессике Робине земным раем. Спускаясь по трапу самолета, она с наслаждением подставляла лицо ветру, в котором отчетливо ощущался запах моря даже здесь, в аэропорту. Пожалуй, в этой поездке есть свои плюсы!

Родилась и выросла Джессика в Канаде и, тем не менее, в глубине души питала слабость к патриархальной старушке Европе с ее многовековой историей и незыблемыми традициями. Возможно, дело было в том, что все школьные каникулы она проводила в Финдхорн-хаусе с отцом и всей душой полюбила тамошние холмы, и угрюмое пасмурное море, и неумолчный гул разбивающихся о камни валов, и жалобный чаячий плач над черными скалами.

Но в этот раз отца она не встретит. Мистер Робинc уже два года как вышел на пенсию и теперь живет в Швеции со своей второй женой, которая, как и он, овдовела еще до их знакомства.

К мачехе Джессика искренне привязалась. У той не было детей от первого брака, и возможность вместе с заботливым мужем приобрести еще и вполне взрослых пасынка и падчерицу привела ее в восторг. Мать Джессики погибла в автокатастрофе, когда девочка только-только пошла в школу, а Джастину еще и двух лет не исполнилось. Отчасти поэтому отец, оставив преподавание в университете, принял должность в Финдхорн-хаусе, рассчитывая, что у детей будет надежный дом и расти они станут под присмотром многочисленных гувернанток и слуг, а не в суматошном студенческом городке. Конечно же с самого детства Джессика привыкла заботиться о брате как мать…

Аэропорт — совсем небольшой, словно игрушечный — находился в главном городе округа, в Элгине. От него до Финдхорн-хауса, резиденции графов Марри, было рукой подать — час езды, не более. Впрочем, все графство как таковое при желании можно было объехать за день, не слишком утомившись. При этом Марри словно представляло собой мир в миниатюре: холмы и нагорья чередовались с плодородными равнинами, в южной части графства высились горы Монадлиат и в погожий день на фоне неба четко выделялся пик Лариг. Тут и там встречались изумительной красоты озера, и тенистые долины, и стремительные пенные реки — Лосси и Спей. Суровый, холодный край… Но сердце Джессики чутко отзывалось на его первозданную мужественную красоту.

Финдхорн-хаус, древний замок графов Марри, в старину — законных правителей здешнего края, и по сей день оставался домом одного из знатнейших дворянских родов Европы. За несколько веков своего существования внешне он почти не изменился. Грозная каменная твердыня, обнесенная высокими каменными стенами и заполненным водой рвом, стояла на пологом холме, чуть в стороне от побережья, с высоты озирая и море, и основные дороги, ведущие через графство.

У подножия холма текла река Финдхорн, благодаря которой замок и получил свое название. Бурный поток вскипал и пенился на перекатах, водопадом обрушивался в долину, а чуть дальше нырял под землю, чтобы вновь вынырнуть на поверхность уже на равнине, среди серых каменных глыб.

Помимо Финдхорн-хауса семейство Марри владело охотничьим домиком в горах и коттеджем на берегу. Не считая, разумеется, особняка в Эдинбурге. Впрочем, туда графы Марри наезжали разве что по особо торжественным случаям. И Джессика отлично их понимала! Если бы ей посчастливилось родиться в здешних краях, она ни за что не променяла бы эти горы и долины, и ветер над вересковыми пустошами на столичный шум и сутолоку огромного промышленного города.

— Куда-куда ты едешь? — недоверчиво переспросил ее коллега и приятель Билл Флиман, менеджер по связям с общественностью. — Самый настоящий замок в самых настоящих шотландских горах… “В горах мое сердце, а сам я внизу…” — мечтательно процитировал он. — С тебя статья, подробная, длинная, обо всех местных чудесах и красотах. Там, я так понимаю, фантастические возможности для спортивного отдыха, да? Лыжи, рыбалка, горный туризм… Просто золотое дно, если с умом взяться за дело… Только, кажется, это довольно отсталый край, верно? Эти дикие горцы сидят по своим деревням и вынашивают планы родовой мести, а чтобы деньги зарабатывать — так это не для них!

Джессика мило улыбнулась Биллу, но подтверждать мнение приятеля о том месте, куда направляется, и тамошних обитателях или разубеждать его не стала. Ей было не до этого. К тому же тогда пришлось бы объяснять суть своей миссии. А современному человеку всякие там представления о фамильной чести и династических браках кажутся анахронизмом, оставшимся в далеком прошлом. И неслучайно. Взять хотя бы, к примеру, историю любви принца Монако Ренье и голливудской кинозвезды Грейс Келли.

И, однако же, ей, помимо ее воли, предстояло предотвратить скандал, который вполне мог разразиться в одном благородном семействе, и все из-за оскорбления пресловутой фамильной чести…

— Я не стану говорить “будьте счастливы”, потому что знаю, вы все равно будете… Я так рада за вас обоих, так рада… просто словами не выразишь! — И Джессика порывисто обняла новобрачных, сначала сияющего улыбкой брата, затем мило зарумянившуюся невесту.

— Джесс, у Клэр к тебе есть огромная-преогромная просьба, только она стесняется сказать, — посерьезнев, произнес Джастин и ласково потрепал жену за подбородок: дескать, давай выкладывай!

— Джессика… не могла бы ты съездить в Марри и сообщить, что мы с Джастином поженились?

— Ты хочешь, чтобы там все узнали? — недоверчиво переспросила Джессика.

Сообщение любимого младшего брата о предстоящей свадьбе застало врасплох ее саму — грянуло словно гром среди ясного неба. В один прекрасный день Джастин ворвался в ее квартиру и с порога, не отдышавшись толком, объявил, что женится на самой замечательной девушке на всем белом свете, причем через три дня. Бракосочетание в церкви Святой Женевьевы в одиннадцать утра. Все очень просто, по-домашнему, будут только самые близкие друзья, так что, чур, не опаздывать!

Узнав имя “самой замечательной девушки на всем белом свете”, Джессика с трудом устояла на ногах. Знакомой ей не понаслышке Клэр предстояло выйти замуж за Рэндалла Макаллена, восемнадцатого графа Марри, и ни за кого иного! И если кто думает, что упомянутый граф — в лучших традициях старинных водевилей — склочный, скрюченный ревматизмом старик, тот глубоко ошибается. Рэндалл был молод, умен, хорош собой. О, как хорош!

Сердце Джессики мучительно заныло, как всегда, когда она вспоминала Рэндалла и счастливые, безвозвратно канувшие в прошлое дни, проведенные ею в Финдхорн-хаусе, наследном замке графов Марри.

Ни о помолвке, ни тем более о предстоящей свадьбе Клэр и Рэндалла официально не сообщалось, но Клэр знала, что все вокруг — в том числе друзья, родственники, да и сам его светлость граф — считают этот союз делом решённым и само собой разумеющимся. Однако девушка решительно взяла судьбу в свои руки. Возможно, бабушка Юфимия и намерена просватать ее за молодого наследника графства, но она, Клэр, ни за что не позволит навязать себе меркантильный брак по расчету, и уж, во всяком случае, не теперь, когда они с Джастином по уши влюбились друг в друга!

— Конечно, они должны все знать. Мне скрывать нечего! — Клэр тряхнула светлыми кудрями и, подняв взгляд на Джастина, взгляд, в котором читалась безграничная любовь к мужу, мечтательно произнесла: — Ведь нас теперь никто не в силах разлучить… и повредить нам тоже не в силах. Глядя на сияющие лица новобрачных, Джессика с горечью поняла, что завидует их уверенности. И их взаимной любви, и их безоблачному счастью тоже. Невооруженным глазом было видно: молодые без ума друг от друга. Вид у Джастина был ужасно гордый — ни дать ни взять средневековый рыцарь, только что спасший свою прекрасную даму из пасти огнедышащего дракона! Джастин вырос и возмужал, напомнила себе Джессика, это уже не тот пухлый, голубоглазый мальчуган, которому я заменила мать.

Менее всего на свете ей хотелось ехать в Финдхорн-хаус, но Джастин смотрел на нее так умоляюще, что она просто не могла обмануть ожиданий брата.

— Ну пожалуйста! — не отступала и Клэр. — Я знаю, что вы с Рэндаллом не ладите, но ты его даже не увидишь! Рэндалл… он сейчас в отъезде. Отбыл в Лондон на заседание палаты лордов. Он надеется по возвращении застать меня в замке и окончательно обсудить вопрос со свадьбой… Мне кажется, с моей стороны было бы дурно не сообщить ему о происшедшем…

До глубины души возмущенная предположением Клэр о том, что она боится встречаться с Рэндаллом, Джессика в запальчивости воскликнула:

— Клэр, ты ничем, запомни, ничем не обязана этому опереточному графу с его дикими средневековыми представлениями о браке и положении женщины! Вообще ничем! Такому дай только волю, и он…

Голубые глаза Клэр мгновенно наполнились слезами.

— Джессика, ему надо сказать! Я знаю, ты его терпеть не можешь, но Рэндалл в жизни меня не обидел, ничего плохого мне не сделал. И… и дело не только в этом! — Новобрачная с вызовом вздернула подбородок. — Я хочу, чтобы все мои домашние знали, как сильно я люблю Джастина и как горжусь замужеством. Пусть все, все об этом услышат!

Джессика посмотрела на брата — вот ведь счастливчик! — которого, казалось, еще вчера опекала и пестовала, окружая материнской заботой и сестринской любовью. Друзья наперебой уверяли, что она чересчур снисходительна к мальчику и чрезмерно его балует, но Джессика только смеялась да руками разводила. Зато теперь благодаря любви к Клэр он как-то разом повзрослел, сделался солиднее, серьезнее. Куда только, подевалось былое легкомыслие! Безусловно, в последние годы она немало тревожилась за Джастина, и на то были основания… Но нет, она не станет вспоминать прошлое и отчитывать брата за скрытность тоже не станет — не сегодня, не в этот счастливейший для новобрачных день! Хотя кому-кому, а ей Джастин вполне мог довериться. Стоило ли так “засекречивать” свой скоропалительный роман?..

— Джессика, ну пожалуйста! — продолжала умолять золотоволосая красавица новобрачная. — Мне же больше не к кому обратиться, некому довериться. Никто, кроме тебя, не поймет, как обстоят дела у нас дома и почему мне ну просто необходимо известить Рэндалла! Если бы ты только съездила в Финдхорн-хаус и рассказала бабушке… А уж она все передаст Рэндаллу. Бабушкой Клэр называла высокородную леди Юфимию, баронессу Арбакл, которая на самом деле приходилась ей двоюродной бабушкой, а не родной, но которая опекала девочку с тех пор, как та потеряла одного за другим родителей.

Однако в отличие от Клэр Джессике не с чего было вспоминать эту особу добрым словом. И при одном лишь упоминании о ней в уме молодой женщины возникли мысли далеко не самые благородные… зато такие соблазнительные!

Я уже не наивная семнадцатилетняя глупышка, одернула себе Джессика. Я зрелая, уверенная в себе женщина, немало преуспевшая в жизни. Экономист, специалист высшего класса, сотрудница престижного журнала.

Она вновь попыталась отказаться от неприятного поручения, но Клэр так настаивала, так упрашивала, чтобы е-го светлость графа непременно известили о том, что его нареченная невеста предпочла выйти замуж за товарища детских игр, за младшего брата Джессики…

— Джесс, ну чего тебе стоит, — поддержал новобрачную Джастин, и Джессика почувствовала, как решимость ее слабеет.

Не без горечи вынуждена была она признать, что отчасти радуется возможности первой доставить надменной баронессе весть о том, что ее внучатая племянница отказалась быть безвольной пешкой в руках старой интриганки и отвергла блестящую партию в лице графа Марри ради ее, Джессики, брата!..

В Элгине Джессика взяла напрокат машину. Молодой шотландец, вручив ключи, проводил ее восхищенным взглядом. Длинные стройные ноги Джессики эффектно обтягивали джинсы, изумрудного оттенка рубашка под расстегнутой кожаной курточкой не столько облегала, сколько целомудренно драпировала высокую округлую грудь, огненно-рыжие волосы волной падали на спину, а мило вздернутый нос украшали трогательные золотистые веснушки.

Сверившись с часами, Джессика села за руль. Стрелки показывали четверть одиннадцатого. Она успеет съездить в Финдхорн-хаус и вернуться в отель, где забронировала номер на все выходные, решив устроить себе небольшой отдых и всласть побродить по знакомым местам.

Живописное побережье залива Марри протянулось на тридцать с чем-то миль; дорога вела вдоль моря, от одного портового городка до другого. Джессика миновала Лоссимут, Гармут, Бергхед, и вот уже впереди замаячил Финдхорн — порт при замке. Здесь, в окружении рыбацких лодок и баркасов, у причала красовались две графские яхты.

Она вела машину неспешно, любуясь окрестными пейзажами. Куда ей торопиться? Доберется ли она до Финдхорн-хауса часом раньше или часом позже, не имеет ни малейшего значения… А после долгого ожидания месть покажется еще слаще!

Джессика и по сей день не забыла издевательски-насмешливых слов баронессы, и никогда, никогда в жизни не простит она мужчину, поручившего леди Арбакл эту жестокую миссию! Наивная семнадцатилетняя простушка, она влюбилась в Рэндалла до потери сознания, не желая замечать ничего и никого вокруг… С тех пор ей пришлось повзрослеть.

Усилием воли Джессика отогнала печальные воспоминания и заставила себя сосредоточиться на дороге. Какие знакомые пейзажи! Как давно она их не видела! Три года в университете, потом отец вышел на пенсию, женился вторично, переехал в Швецию… С того момента, как баронесса исполнила поручение Рэндалла и указала ей на дверь, возвращаться в Шотландию молодой женщине было незачем и не к кому… Сбоку от дороги показался скромный указатель: “На Финдхорн-хаус”. В отличие от Эдинбургского замка или, скажем, замка Балморал Финдхорн никогда не рекламировал себя как туристскую достопримечательность.

Ветер с моря ворвался в открытое окно, и Джессика ощутила на губах привкус соли. И отчего-то глаза у нее защипало. Лишь когда указатель остался далеко позади, молодая женщина облегченно перевела дух и сама удивилась собственной реакции. Отчего она нервничает так, словно пересекает, государственную границу с просроченным паспортом или с чемоданом, доверху набитым контрабандой? В конце концов, Рэндалла здесь нет и вряд ли он выставил стражу на подступах к замку, снабдив каждого фотографией мисс Джессики Робине и строго-настрого наказав не пропускать ее. ни под каким видом. Да он, наверное, и думать о ней забыл — за столько-то лет!

В памяти — в который раз! — прокручивался тот кошмарный разговор, который ей, по всей видимости, не забыть до гробовой доски…

2

— Ну, теперь-то ты убедилась, что я была права, предостерегая тебя: для моего племянника такая, как ты, это сиюминутное увлечение, не больше? — Баронесса пожала точеными плечами. — А ты чего думала? Рэндалл — граф, представитель одного из знатнейших родов Европы, с блестящим будущим… Да, конечно, он еще и мужчина, а ты — прехорошенькая малютка… и в нужный момент оказалась под рукой…

Баронесса многозначительно пошевелила пальцами в воздухе в лад холодным, жестоким словам. Щеки Джессики горели от унижения и горя.

— Неудивительно, что мальчик положил на тебя глаз. Да любой бы на его месте не пропустил такой лакомый кусочек. Но он никогда на тебе не женился бы! Как можно? Ты — ничто. И никто! Дочка штатного служащего, только и всего. Глупая, распутная девчонка — все графство судачит о том, как ты всеми правдами и неправдами залезла к нему в постель! Когда Рэндалл женится, его избранницей станет юная леди знатного происхождения, занимающая подобающее положение в обществе. И самая подходящая кандидатка — это, разумеется, моя милая малышка Клэр. Я тщательно готовила ее к этой роли, и она блестяще с нею справится. Джессика потрясенно, не веря своим ушам, глядела на свою мучительницу. Разумеется, она знала, что престарелая леди Юфимия, на правах близкой родственницы после трагической гибели родителей Рэндалла взявшая на себя заботу о мальчике и пользующая его доверием, не одобряет их романа, но даже представить не могла, что у баронессы свои виды на молодого наследника графства.

— Но ведь Клэр только десять лет, а Рэндаллу уже двадцать два!

Баронесса вновь холодно сощурилась.

— При чем тут возраст? И что такое жалкие двенадцать лет? Мой дражайший покойный супруг был старше меня на все двадцать!.. Однако мы отклонились от темы. Джессика, я послала за тобой, чтобы дословно передать волю Рэндалла. Он требует, чтобы ты незамедлительно покинула Финдхорн-хаус. Более того, он не желает впредь общаться с тобой, будь то лично или в письменной форме.

— Нет! — запротестовала Джессика. — Нет, я в это не верю!

— Отчего же? Только оттого, что Рэндалл с тобой переспал? Джессика, ну нельзя же быть такой наивной! Ты и мир вроде бы уже повидала… Или приехала на каникулы в Финдхорн-хаус к отцу и брату и возомнила о себе невесть что…

— Но Рэндалл… — Джессика осеклась.

Рэндалл ни слова не сказал ей о любви и обещаний никаких не давал, это чистая правда. Но она верила, что он разделяет ее чувства и вот-вот скажет, что любит ее без памяти и жить без нее не может.

Прошлой ночью, когда Рэндалл сообщил, что уезжает по срочному делу, она даже вообразить не могла, что произойдет нечто подобное! А когда он настоял, чтобы она возвратилась в свою спальню, вместо того чтобы остаться у него до утра, — а ведь Джессике так не хотелось уходить! — подумала, это он заботится о ее репутации. И что же? Ее чудесные, романтические грезы превратились в дым от одного только слова престарелой баронессы!

Может ли быть, что Рэндалл и впрямь любит ее, если велел своей тетке так унизить ее?..

Вплоть до нынешнего лета Джессике и в голову не приходило заигрывать с Рэндаллом. Он был старше ее на пять лет и к обязанностям своим относился очень серьезно. Всегда держался чуть отстраненно, вроде как свысока, а она чувствовала себя такой маленькой и никчемной, хотя знала, как Рэндалл уважает ее отца… Опекун Рэндалла поручил ее отцу посвятить молодого графа во все тонкости международной экономики и финансовой политики. Знала она и то, что спустя несколько месяцев истечет срок опекунства и Рэндалл вступит во владение замком и примет бразды правления.

— Что — Рэндалл? — передразнила баронесса. — Понятно, что всякий интерес к тебе он утратил… как только удовлетворил свое сексуальное любопытство. Мой племянник — человек твердых принципов, он знает, к чему призывает его долг. Ты была для него лишь мимолетным развлечением, о котором он теперь предпочел бы забыть. Да ты и сама все отлично понимаешь!

Леди Юфимия выдержала паузу и продолжила:

— Твой отец сказал мне, что тебе предложили открытую стипендию в одном из лучших университетов Канады, в его собственной альма матер. Но до начала учебного года у тебя, я так понимаю, найдется чем заняться. Тебе зарезервирован билет на завтрашний рейс Элгин — Хитроу, а оттуда — до Монреаля. Мой личный шофер отвезет тебя в аэропорт… Ах, Боже ты мой, чуть не забыла! — Баронесса протянула Джессике чек. — Мой племянник отлично знает, что стипендия не покрывает даже расходов на обучение, а ведь еще жить на что-то надо. Рэндалл просил передать тебе, что он очень ценит твое… гмм… доброе к нему отношение… — Передайте вашему Рэндаллу, — негодующе перебила ее Джессика, — что мне не нужны его деньги… и сам он не нужен! Да на черта мне сдался этот опереточный персонаж? Граф Люксембург, тоже мне! Вообразил себя невесть кем, оттого только, что по праздникам напяливает на себя парадный килт и заставляет обращаться к себе “ваша светлость”! Да своим жалким графством он владеет потому только, что на этот никчемный клочок земли никто другой не польстится! Он — ходячий анахронизм! Так ему и передайте! — задыхаясь, закончила Джессика.

— Да как ты смеешь, негодная девчонка! — вскипела леди Юфимия, на миг утрачивая чопорную невозмутимость. — История графов Марри насчитывает более пятисот лет! В течение пяти веков владельцы замка Финдхорн хранили свой лен от всех опасностей и бедствий — от средневековых распрей до Второй мировой войны! Марри не какое-то там жалкое марионеточное государство, но край незыблемых традиций, и правители его никогда не забывают о чести своих предков! Твои невежественные слова лишний раз доказывают — если, конечно, требуются еще какие-то доказательства, — насколько ты недостойна Рэндалла.

При всей своей неприязни к леди Юфимии Джессика почувствовала укол совести. Да, род Макалленов действительно мог похвалиться многовековой историей и многочисленные представители этой семьи во все эпохи славились бескомпромиссной неподкупностью и щепетильностью в делах чести. Несколько графов Марри сложили голову на плахе, погибли в бою либо от руки наемного убийцы, защищая справедливость… в своем понимании, конечно, порой поддерживая заведомо проигравшую сторону в ущерб себе. Даже завистник и циник, гляди он хоть в микроскоп, не усмотрел бы ни пятнышка на фамильном гербе графов Марри — серебряная лилия на лазурном фоне, а над нею три скрещенных меча.

Однако Джессика была не в том настроении, чтобы прямо сейчас увидеть в Рэндалле и его снобах родственничках хоть что-то хорошее. По правде говоря, в это мгновение она ненавидела Рэндалла куда сильнее, нежели его тетку-интриганку.

Даже не взглянув на чек, что баронесса по-прежнему протягивала ей, молодая женщина развернулась на каблуках и направилась к двери, спеша уйти прежде, чем выдержка ей изменит и из глаз хлынут горячие слезы стыда и обиды…

Чем ближе Джессика подъезжала к замку, тем больше завораживали ее знакомые окрестности. Вот справа от дороги блеснула гладь озерца с кристально чистой водой. Вот по обе стороны раскинулись распаханные земли, а в отдалении смутно вырисовываются затянутые изумрудным мхом развалины…

Вплоть до шестнадцатого века здесь, на земле графов Марри, стоял монастырь, возведенный на их же богатые пожертвования. Во времена Кромвеля стены и башни были разрушены до основания, а плодородные угодья и сад пришли в запустение. Не так давно Рэндалл передал землю местным властям, оформив соответствующим образом. И теперь, проезжая мимо, Джессика не могла не залюбоваться ровными, аккуратно подстриженными живыми изгородями и четко, словно по линейке, расчерченными полями. Это в преддверии зимы они черны и безжизненны. По весне здесь пробьются первые всходы, пашня оденется зеленым ковром, затем зелень превратится в золото, и под ярким летним солнцем заколосятся ячмень и рожь.

Это ее отец посоветовал Рэндаллу написать документ, четко сформулировав условия. Желающим обосноваться в здешних краях местные власти сдавали в аренду обширный участок земли и в придачу давали довольно крупную ссуду на обзаведение хозяйством. Предполагалось, что спустя десять лет земля перейдет в полную собственность владельца. Приток населения увеличился; теперь каждый акр земли, в прошлом никому не нужной, использовался с наибольшей пользой для людей — и унылый, безлюдный край преобразился словно по волшебству.

Дорога пошла в гору. Теперь в зеркало заднего вида с высоты просматривался порт и море, а впереди… Сердце Джессики беспомощно дрогнуло. Впереди высились серо-бурые, массивные, увитые ржаво-красными по осени плетями дикого винограда каменные стены и внушительные башни с остроконечными крышами. Джессика не к месту вспомнила, как, будучи двенадцатилетней девочкой, была потрясена до глубины души, впервые увидев подземелья замка, — Рэндалл сводил ее туда “на экскурсию”.

Подъемный мост был, как всегда, опущен. На памяти Джессики он никогда и не поднимался: сегодня функция его сводилась к чисто декоративной. Въезжая под сень стен, молодая женщина невольно поежилась. Даже если бы она не знала наизусть историю замка, нетрудно было представить, как неуютно ощущали себя враги, готовясь штурмовать грозную цитадель.

Клэр говорила, что ее бабушка, как и в большинстве случаев, остановилась в гостевых апартаментах замка, а не на собственной вилле у моря. Так что Джессика въехала в ворота, припарковалась у южной стены, в специально отведенном для гостей месте, и, выйдя из машины, расправила плечи и решительно направилась к парадному входу. Дворецкий — интересно, помнит он ее еще или нет? — сообщит, у себя ли баронесса и, как полагается, доложит о прибывшей.

Рэндалл Макаллен, восемнадцатый граф Марри, раздраженно расхаживал взад-вперед по своему кабинету на последнем этаже центральной башни. Хотя снаружи Финдхорн-хаус выглядел в точности так же, как и пять с лишним веков назад, внутренние помещения были переоборудованы по последнему слову техники и снабжены всеми современными удобствами — от электричества и горячей воды до новейшего офисного оборудования.

Рэндалл недовольно хмурился. Он только что вернулся из Лондона, где на очередном заседании палаты лордов пытался провести билль о снижении налогов на продукты местного производства для северных графств. Дебаты последовали затяжные и весьма эмоциональные; экономические вопросы, как правило, вызывали в парламенте целую бурю. А теперь, возвратившись, он узнает, что в окрестностях Элгина опять всколыхнулись националистические настроения: “горячие головы” из числа местной молодежи то и дело вспоминают о том, что некогда Шотландия была независимой страной, где правили родовые кланы, а не презренные англичанишки. И праздничное действо с танцами под звуки волынок кончилось беспорядками.

Разумеется, это, строго говоря, проблема местных властей. Но кто, как не он, Рэндалл Макаллен, граф Марри, член палаты лордов от своего графства, — пусть сегодня оно и называется округом — отвечает за то, что в помянутом графстве происходит?..

Мрачнея с каждой минутой, Рэндалл дослушал до конца рассказ своего двоюродного кузена Мюира о беспорядках под Элгином. На первый взгляд ничего особенного. Эль и молодое вино ударили ребятам в головы — и традиционное состязание волынщиков, переросло в этакую “демонстрацию протеста”. Как говорится, дело обычное… Но ощущение такое, что нежелательные бунтарские настроения среди молодежи нарастают с каждым днем, и, если не направить патриотический пыл горцев в некое созидательное русло, настроения эти того и гляди, выльются во что-то серьезное. Тем более что повод для недовольства есть. Отдельные источники инвестиций он и сам бы охотно перекрыл…

Задумавшись, Рэндалл пропустил мимо ушей пространные комментарии кузена. А когда вновь прислушался, Мюир рассуждал уже о другом:

— Тебе давно пора жениться, Рэндалл. Жители графства только и мечтают, чтобы в один прекрасный день погулять на твоей свадьбе. То, что ты до сих пор не обзавелся ни женой, ни наследником, нервирует людей. Да, я понимаю, что сейчас двадцатый век и графы Марри давно уже не распоряжаются в округе безраздельно… но ты же знаешь: вековые традиции в наших краях — это святое! Если пастух и пахарь знают, что в Финдхорн-хаусе по-прежнему живут графы Марри, они спят спокойнее. А твоя власть, между прочим, не пустой звук! Ты — член палаты лордов, ты защищаешь интересы родного края в английском парламенте, и всякий житель графства на тебя молиться готов — как молился на твоего отца и деда!

Рэндалл тяжело вздохнул. Как сын шотландских гор, он не мог не сочувствовать свободолюбивым настроениям своих необузданных соплеменников. Но как восемнадцатый граф Марри, получивший университетское образование и заседающий в палате лордов, он никак не мог позволить себе пойти на поводу у собственных эмоций и политических пристрастий. А что до личной жизни…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду… — негромко начал он, подходя к окну, и, взглянув вниз, на замковый двор, тут же прервался на полуслове.

На парковочной площадке спиной к нему стояла женщина. Солнце играло в огненно-рыжих волосах, зажигая огнем каждую прядку. Вот она подняла руку и нетерпеливо пригладила растрепавшуюся под ветром шевелюру. Только у одной женщины на свете волосы, словно живое пламя… На мгновение Рэндалл застыл неподвижно, точно охотник, заметивший дичь.

— Извини, Мюир, давай мы потом с тобой это обсудим.

И, не дожидаясь ответа, даже не обернувшись, Рэндалл распахнул дверь и торопливо вышел, оставив кузена в полном недоумении.

Джессика отлично знала, какие именно апартаменты отводят баронессе, когда та гостит в замке у племянника. Поразмыслив, молодая женщина решила обойти парадный вход стороной и дворецкому не докладываться. Кто-кто, а она отлично знала все ходы и выходы в замке.

Никем не замеченная Джессика проскользнула в боковую дверцу восточной башни. Стоило ей переступить порог, как на нее тут же нахлынули воспоминания. О, этот неотделимый от замка аромат — тонкий, едва уловимый запах старинной мебели, и бесценных полотен, и каменной кладки… и запах Рэндалла, до того как они предавались любви, и после того — пьянящая, опасная смесь тестостерона и прочих с трудом поддающихся описанию ароматов, что присущи только одному ему…

Или это у нее воображение чрезмерно разыгралось?

Джессика яростно зажмурилась, разгоняя навязчивый рой воспоминаний. Лучше думать о ледяных интонациях надменного голоса баронессы, о ее расчетливой жестокости — к слову сказать, подсказанной негодяем Рэндаллом, — и о пережитой боли, когда…

3

— Это и вправду ты! Так я и думал! Джессика отпрянула к стене. Глаза ее испуганно расширились.

— Рэндалл?!

Что он здесь делает? Ведь Клэр уверяла, что Рэндалл сейчас в Лондоне…

А я ведь клялась, будто ни капельки не боюсь с ним встретиться, напомнила себе молодая женщина. Разумеется! А чего мне, собственно, опасаться?

— Как говорится, нежданная гостья! В белой накрахмаленной рубашке и дорогом костюме, русые волосы аккуратно причесаны — именно таким вспоминала его Джессика долгими бессонными ночами, вся во власти, безысходного горя, не в состоянии думать ни о чем, кроме своей утраты.

А интересно, волоски на его широкой груди по-прежнему завиваются колечками, которые так приятно целовать? По-прежнему ли, выходя из душа, он похож на безупречно сложенного греческого бога?..

Негодуя на собственную слабость, Джессика попыталась привести в порядок мысли. Она уже не наивная девочка-подросток, у которой гормоны разбушевались!

— Собственно говоря, я приехала к баронессе, — воинственно вздернув подбородок, объявила Джессика.

Рэндалл недоуменно нахмурился.

— К моей тете? Но ее здесь нет. Леди Юфимия гостит в Ницце у своей кузины. А зачем она тебе? Если память мне не изменяет, вы с ней терпеть друг друга не могли, — саркастически заметил он.

Итак, Рэндалл отлично об этом знал и все же позволил своей тетке унизить ее. При воспоминании о былой обиде Джессика вспыхнула от гнева.

— У меня к ней поручение. От Клэр!

Не я ли еще совсем недавно предвкушала этот миг — миг сладкой мести? — напомнила себе Джессика. Тогда почему под пристальным взглядом Рэндалла сердце мое обрывается в груди? Какие темные у него глаза… Сейчас они кажутся едва ли не черными, хотя на самом деле серые…

Зловещее молчание грозило затянуться до бесконечности. Тишина таила в себе невысказанную угрозу.

— Что еще за поручение? Скажи мне, я ей передам.

Вот ведь самовлюбленный гордец! В семнадцать лет, по уши влюбившись в своего прекрасного принца, она готова была восхищаться даже его недостатками… Как шла ему эта аристократическая надменность! Но ныне она уже не та, что прежде.

Джессика неприязненно сощурилась, вдохнула глубже. Нет, откладывать заслуженное воздаяние она не станет!

— С превеликим удовольствием, — промолвила она. — Клэр просила сообщить бабушке о том, что вышла замуж за Джастина, моего брата. — Джессика мстительно улыбнулась. — Они, видишь ли, полюбили друг друга, и… Эй, Рэндалл, а ну, отпусти меня! — задыхаясь, потребовала молодая женщина.

Но Рэндалл так и не разомкнул пальцев, впившихся в ее плечо. Он едва ли не потащил ее за собой по просторному коридору, вдоль стен, увешанных старинными доспехами и грозного вида мечами. Вот он пинком распахнул внушительные двери, украшенные фамильным гербом графов Марри, и чуть ли не впихнул ее внутрь.

Джессика огляделась по сторонам. Это была гостиная в личных апартаментах Рэндалла. С тех пор как она была здесь в последний раз, комната почти не изменилась, зато сама Джессика, повзрослев за шесть лет, проведенных вдали от замка, смогла полнее оценить утонченную красоту интерьера. На внушительном столе красного дерева по-прежнему стояла фотография родителей и самого Рэндалла в массивной серебряной раме: очаровательный трехлетний мальчуган в матросском костюмчике держал маму и папу за руки.

Джессика невольно вспомнила, как наивно верила, будто то, что оба лишились матерей еще детьми, неким мистическим образом сближает их. Но Рэндалл потерял не только мать, но и отца — граф и графиня Марри отправились в морское путешествие и стали жертвами взрыва на яхте. Так нелепо — и так трагично!

— Клэр вышла замуж за твоего брата?! — В голосе Рэндалла звучала холодная ярость.

— Извини, если расстроила тебя, — издевательски произнесла Джессика. — Впрочем, я уверена, что ты с легкостью подыщешь ей замену.

В этом была доля правды. Даже сама Клэр не скрывала, что Рэндалл собирается жениться на ней исключительно из прагматических соображений.

— Рэндалл меня не любит, — доверительно рассказывала она Джессике накануне свадьбы. — Но он всегда был ко мне добр, и я, пока не влюбилась в Джастина, тоже не возражала против подобного “династического союза”. Но теперь даже помыслить не могу о том, чтобы выйти замуж за кого-то, кроме моего милого, ненаглядного Джастина! И я ужасно боюсь, что, если поеду в Марри и во всем признаюсь бабушке и Рэндаллу, они могут…

— …Тебя принудить, — докончила за нее Джессика, безжалостно расставляя точки над “i”. Пусть деликатная Клэр стесняется выставлять бабушку и официального жениха в неприглядном свете, но ей-то, Джессике, эти двое — никто!

— Ну, должен же Рэндалл рано или поздно на ком-нибудь жениться! — неожиданно вступилась за него Клэр. — От него этого ждут родственники, друзья, жители графства. И разумеется, ему необходим наследник…

Вспомнив этот разговор, Джессика обвела рукой гостиную, из окон которой открывался восхитительный вид на замковый двор и крепостную стену, и язвительно продолжила:

— В мире полным-полно женщин, которые ради вот этого всего охотно бросятся тебе на шею, только свистни… Да и сам ты добыча завидная — настоящий, живой граф, прямо как из книжки… с твоей-то надменностью, и снобизмом, и непробиваемой бесчувственностью…

— Довольно, — холодно оборвал ее Рэндалл. —Ты, Джессика, права в одном. Я и впрямь без труда подыщу Клэр замену. Играючи подыщу. Собственно говоря… — И он улыбнулся холодной, недоброй улыбкой.

Джессика невольно поежилась, внезапно пожалев о собственной выходке. Зачем, ну зачем дала она волю мстительности?

— Собственно говоря, — негромко повторил он, — я уже это сделал.

Уже подыскал Клэр замену? Это нежданное заявление потрясло Джессику до глубины души. Итак, у Рэндалла есть в запасе кандидатка номер два, скромно дожидающаяся своей очереди где-то в тени? Как это на него похоже, презрительно подумала молодая женщина. Но не успела она облечь свое негодование в слова, как Рэндалл как ни в чем не бывало объявил:

— Если Клэр за меня выйти не может, тогда я женюсь на тебе!

Джессика, разом утратив дар речи, потрясенно уставилась на него.

— Что ты такое говоришь? — наконец пролепетала она срывающимся голосом. — Что за дурацкая шутка!

— Я не шучу. — В отличие от ее собственного голос Рэндалла звучал невозмутимо и ровно. — Жители графства спят и видят, чтобы погулять на моей свадьбе. Последние годы в Марри только об этом и говорят. А прибавь к этому еще и любящих родственников, и всю местную аристократию… Множатся слухи, догадки. Что за возмущение поднимется, если я опять всех разочарую! Общее мнение таково, что мне давно пора подыскать себе жену и обзавестись наследником!

— Но от тебя ждут, что ты женишься на Клэр, — еле слышно напомнила Джессика.

— На самом деле, на ком именно я женюсь, никого не интересует, — пожал плечами Рэндалл. — Главное, чтобы свадьба состоялась!

— Может, и так. Только на мне хы женишься, когда рак на горе свистнет, — заверила его Джессика, полностью придя в себя.

— Еще как женюсь, милая Джессика. Как я только что сказал, сообщение о свадьбе ожидается со дня на день. Горная Шотландия, видишь ли, край незыблемых традиций. Здешние жители крайне консервативны, особенно старшее поколение. Все соблюдают обычаи и живут в соответствии с устоявшимися представлениями. А воспитанная стариками молодежь готова отстаивать древние традиции едва ли не с оружием в руках, как в “добрые старые времена”, и крайне болезненно реагирует на любое новшество, которое якобы нарушает исконные права и вольности. В данный момент я веду крайне сложные переговоры с властями, пытаясь найти некий компромисс между воинственно настроенными партиями, направить, так сказать, свободолюбивый “национальный дух” в некое конструктивное русло, не оскорбляя при этом гордых горцев в их лучших чувствах. Мой брак — и, к слову сказать, свадебные торжества, организованные в соответствии с местными традициями, с танцами, волынками и всем прочим, — послужит зримым подтверждением тому, что в графстве Марри древние обычаи по-прежнему в почете, и при этом даст понять всем и каждому, сколь важны для меня мое графство, мои соотечественники и их будущее. Джессика ожгла его презрительным взглядом.

— Вот уж не удивляюсь, что Клэр предпочла выйти замуж за моего брата. Возможно, Джастин не обладает твоими богатством и титулом, зато способен на нормальные человеческие чувства. Он не расчетливый, бездушный механизм вроде тебя.

— По-моему, ты уже сказала больше, чем достаточно, — тихо предостерег ее Рэндалл.

Джессика едва ли не физически ощущала, как давит на нее неумолимая воля собеседника, но упрямо отказывалась сдаваться.

— Я уже не та восторженная школьница, что шесть лет назад, Рэндалл, — возразила она. — Если тебе позарез нужна жена, ищи ее в другом месте. Меня ты к алтарю и силком не затащишь!

— Да ну? — Серые глаза, хищно сощурившись, так и буравили Джессику. — Я тут на днях, будучи в Лондоне, слышал краем уха кое-что интересное про твоего милейшего братца Джастина; у страховой компании, в которой он подвизается, филиалы по всему миру, знаешь ли. Хочешь, поделюсь? А ты ведь по-прежнему пылинки с него сдуваешь? По-прежнему готова защищать его с пеной у рта? Ну конечно, иначе быть не может! — сам же ответил он на свой вопрос. — В противном случае тебя бы здесь не было, так?

И, не давая ей рта открыть, Рэндалл продолжил:

— Джастин, как я понимаю, занимает пусть не самую высокую, но крайне ответственную должность в монреальском отделении компании. Будет ли для тебя сюрпризом, если я скажу, что юноша по небрежности допустил несколько серьезных промахов, которые могли стоить ему места? Если бы не своевременная подсказка со стороны, компания понесла бы огромные убытки, боюсь даже говорить, насколько огромные. По счастью, директор компании об ошибке так и не узнал — ведь в итоге ничего катастрофического не произошло и последствия удалось предотвратить! Но иные сказали бы, что нехорошо держать директора в неведении. Что ни говори, а босс имеет право знать, на что способны — или не способны — его подчиненные… Как думаешь, может, стоит известить босса? — осведомился Рэндалл. — Ах, ты так не считаешь? Ну конечно, любящая, заботливая сестра не захочет поставить брата под удар! Он ведь именно к ней обратился за помощью и советом, когда понял, в каком трудном положении оказался! Так?

Джессика убито молчала. Не находя слов для ответа, она слушала, чувствуя, как в груди растекается холодный, липкий страх. Никто — за исключением ее самой — не мог знать о проблемах Джастина и о той опасности, в которой он оказался. А Рэндалл каким-то непостижимым образом докопался до этой истории! Возможно ли, что ему известно также и…

— Вот ведь счастливчик этот Джастин! — усмехнулся Рэндалл. — Не у всякого есть умница сестрица, способная вытащить бестолкового недоучку из прескверной истории. Сестра, готовая рискнуть ради него собственной карьерой и профессиональной репутацией. Потому что именно это ты и сделала, верно, Джессика?

— Понятия не имею, 6 чем ты. — Наконец-то молодая женщина вновь обрела голос, однако Рэндалла ее слова ничуть не убедили.

— Лгунья! — упрекнул он. — Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Джастин напутал в распределении затрат, ввязался в весьма сомнительные махинации, иначе и не назовешь, а ты подсказала ему, какие именно акции следует приобрести, чтобы быстро покрыть недостачу. Ты знала, курс каких акций стабилизируется, а каких резко взлетит.

Джессика уставилась в пол. Откуда, ну откуда Рэндаллу стали известны такие подробности? Джастин поклялся всеми святыми не разглашать, где почерпнул поистине бесценные сведения о ситуации на рынке… О, как потрясена и перепугана была Джессика, когда брат пристыженно рассказал ей о своих проблемах и попросил о помощи… Могла ли она отказать?..

— Джастин — мой брат, — лишенным всякого выражения голосом произнесла Джессика. — Разумеется, мне хотелось ему помочь.

В серых глазах Рэндалла блеснуло циничное удовлетворение.

— Итак, ради того чтобы помочь брату, ты разгласила конфиденциальную информацию, — тихо произнес он.

Джессика в отчаянии всплеснула руками.

— Нет, неправда! — запротестовала она. — Ничего подобного! Я не сообщала ему никаких засекреченных данных. Я сама — сама! — проанализировала биржевой курс и наметила план действий, а план сработал на все сто!

— Допустим, — нехотя признал Рэндалл. — Но ты ведь не станешь спорить, Джессика, что прожженный крючкотвор — или, скажем иначе, опытный юрист — сумеет выставить дело в крайне неприглядном для тебя свете. Кто поверит, что ты не пользовалась закрытыми источниками информации. Это ты-то, штатная сотрудница экономического журнала? Для начала ты скорее всего лишишься работы, а уж от твоей профессиональной репутации останутся разве что жалкие ошметки. Без твоей помощи и поддержки твой малютка брат тоже, несомненно, вскоре вылетит с работы… Джессика, я с легкостью могу погубить вас обоих.

— Ах вот как? А о Клэр ты подумал? Или это ты ей задумал отомстить? — вызывающе спросила молодая женщина.

— Разумеется, нет! Мой предполагаемый союз с Клэр задумывался как “брак по расчету”, а вовсе не по страсти. И ее я совершенно не хочу огорчать. Напротив, я очень привязан к малышке и намерен приглядывать за твоим братцем. Если он только посмеет чем-то, слышишь, хоть чем-то обидеть Клэр так, что она пожалеет о своем решении стать его женой…

— Ты говоришь, что привязан к Клэр, и при этом угрожаешь лишить ее мужа работы! — возмущенно перебила его Джессика.

— У тебя есть отличный способ сделать так, чтобы я воздержался от карательных мер, — напомнил ей Рэндалл. — Решение за тобой, моя Джессика.

Она глядела на него во все глаза. В гостиной было тепло, даже жарко. Но молодой женщине казалось, будто холод пробирает ее до костей, заставляя кровь стынуть в жилах.

— И ты осмелишься? — В эту фразу Джессика вложила все свое презрение.

Но Рэндалл не поддался на провокацию.

— Рад, что ты не сомневаешься в моей способности исполнить обещанное. Похвальное здравомыслие, ничего не скажешь. Еще похвальнее с твоей стороны было бы смириться с неизбежностью нашего союза. Не волнуйся, от современного брака чудес постоянства никто не ждет. Держу пари, что я очень скоро осознаю свою ошибку и мы с тобой разойдемся в разные стороны.

— Грязный шантаж, вот как это называется! — вознегодовала Джессика. — А что, если я обращусь в суд?

— Обращайся. Мое обещание насчет Джастина остается в силе, — равнодушно пожал плечами Рэндалл. — Выбор за тобой. Либо ты выходишь за меня замуж, либо твой брат…

— Ты отлично знаешь, что благополучие Джастина для меня важнее всего. Ты не оставил мне выбора, — с горечью признала Джессика. — И ты ничуть не изменился, Рэндалл, со времени нашей последней встречи! В толк взять не могу, с какой стати я была так наивна, чтобы… — Она умолкла, лицо ее вспыхнуло.

— Ну, продолжай, продолжай, — поддразнил Рэндалл. — Чтобы — что? Чтобы умолять меня провести с тобою ночь… показать тебе, что это такое быть женщиной?..

— Прекрати! Прекрати! — Джессика закрыла ладонями уши. Насмешки ранили ее в самое сердце и при этом будили в сознании такие волнующие, такие мучительно-яркие образы!

— Поздновато изображать из себя поруганную невинность, Джессика. В конце концов, знания и опыт, кои ты приобрела в моей постели, сослужили тебе добрую службу в университете, не так ли?

Джессика до боли закусила губу, сдерживая готовые вырваться язвительные слова. Действительно, в письмах к отцу она изображала свою университетскую жизнь сплошной чередой вечеринок и свиданий — выходило, что она меняет поклонников как перчатки, по пять на неделе. Увы, истине это не соответствовало. После мучительного разрыва с Рэндаллом Джессика замкнулась в себе и молодых людей держала на расстоянии, с головой уйдя в учебу. Лишь из гордости, ради самоутверждения сочиняла она небылицы об ухажерах и развеселых гулянках. Джессика знала, что отец никогда не одобрял ее девической одержимости Рэндаллом.

— Джессика, тебе только семнадцать, впереди у тебя целая жизнь и без числа возможностей! — втолковывал дочери мистер Робинс. — А Рэндалл уже знает, что потребует от него будущее и к чему призывает его долг.

Отец Джессики всегда считал, что перед Рэндаллом, восемнадцатым графом Марри, задача стоит поистине грандиозная.

— Еще его прадед распоряжался в округе, точно в темные времена средневековья, жил по раз и навсегда заведенному порядку, отгородившись от внешнего мира, — рассказывал он дочери. — А Рэндаллу предстоит привести графство Марри в двадцать первый век. Вот уж кому я не завидую!

При этом мистер Робинс искренне восхищался своим воспитанником, и Джессика об этом знала.

4

— Рэндалл, тебе телеграмма! От министра внутренних дел, между прочим!

Дверь гостиной распахнулась, в комнату широким шагом вошел светловолосый мужчина лет тридцати пяти. Джессика сразу узнала двоюродного кузена Рэндалла, Мюира. Внешнее сходство было настолько приметным, что любой с первого взгляда догадался бы, что эти двое близкие родственники. Возможно, именно таким будет Рэндалл лет через десять — солидным, серьезным, внушительным…

— О! — При виде Джессики Мюир вопросительно взглянул на кузена. — Извини. Я не знал, что ты не один.

— Все в порядке, Мюир. К тому же, раз уж мы с тобой только что толковали о моей женитьбе, ты имеешь полное право первым узнать добрые вести… и первым меня поздравить. Позволь представить тебе мою невесту — Джессику Робине. Ты ведь помнишь Джессику, не так ли?

— Твою невесту? — недоверчиво переспросил Мюир, от изумления забыв даже поздороваться с гостьей. — Но мне казалось, что Клэр… — Он смущенно оборвал себя на полуслове.

— Общераспространенное заблуждение, — отмахнулся Рэндалл. — Мы с Джессикой давние друзья, об этом все в замке знают. Помнится, ты еще посмеивался над нашим юношеским романом… В силу досадных обстоятельств мы вынуждены были расстаться, но, по счастью, вновь отыскали друг друга, и…

— Ну что ж, полагаю, “старая гвардия” не станет очень придираться к выбору невесты у если ты наконец осчастливишь графство пышной свадьбой. А то, сам знаешь, слухи ходят разные… поговаривают даже, что ты собираешься отказаться от титула, бросить округ на произвол местных властей и навсегда уехать в далекую Америку! — Кузен Рэндалла пожал плечами. — Может, оно того и стоило бы… Но за себя скажу, что никогда не упускал возможности похвастаться родством с самым настоящим графом! — Мюир озорно подмигнул и сразу показался лет на десять моложе, нежели был на самом деле, ни дать ни взять ровесник Рэндалла.

— Мюир, что тебе до титулов и родословных? — не остался в долгу Рэндалл. — Ты с головой ушел в свой бизнес, понастроил фабрик, только о своих консервированных фруктах-овощах и думаешь. При виде нашего генеалогического древа первой твоей мыслью будет: а нельзя ли превратить в компот то, что на нем произрастает? И, на мой взгляд, то, чего ты добился своим трудом, повод для гордости куда больший, нежели имя и титул, полученные по праву рождения.

— Мой милый кузен, — с достоинством произнес Мюир, сдерживая улыбку. — Уж и не знаю, кому досталась лучшая часть из нашего общего генофонда, но только ты с легкостью добился бы того же, чего и я, если бы не эти самые имя и титул, к которым прилагается целый ворох проблем. Я, между прочим, свой первый миллион получил из рук почтенного родителя. А твое наследство, напротив, требует баснословных вкладов ежегодно.

С расширившимися от изумления глазами Джессика слушала, как собеседники беззлобно “подкалывают” друг друга. До чего же непредсказуем этот Рэндалл: всякий раз в характере его открываются новые, неожиданные стороны!

— Кстати, — снова подмигнул Мюир, — о кровном родстве. А будет ли мне позволено первым поцеловать невесту?

Джессика не сдержала улыбки. Но, к ее великому удивлению, Рэндалл подхватил ее под руку и властно притянул к себе. Мюир явно понял намек и настаивать не стал.

— Что-то мне подсказывает, что вы только и ждете, когда я уберусь восвояси и оставлю вас вдвоем! — Он шутливо вздохнул. — В компании двух влюбленных даже близкий родственник — третий лишний… Так я вас покидаю, дорогие мои.

Меньше всего на свете Джессике хотелось остаться наедине с Рэндаллом.

А Мюир между тем продолжил:

— Ты потом зайди ко мне, Рэндалл, мы еще не все обсудили. Боюсь, недавние беспорядки под Элгином — это только начало… Реформы в области местного управления и приток английских денег в сельское хозяйство и промышленность вызывают все большее негодование среди радикально настроенной молодежи. Ты же знаешь, у нас любое нововведение встречают в штыки. А уж слухи насчет “отмывания” преступных денег через эти самые инвестиции… Боюсь, что, возможно, тебе придется отчасти пересмотреть свою политику…

— Об этом не может быть и речи. — Голос Рэндалла звучал жестко. — Во-первых, учитывая состояние так называемой местной промышленности, графство целиком и полностью зависит от притока капитала. И местным националистам, сколько бы они ни рядились в килты клановых цветов, волей-неволей придется уяснить, что живут они в Соединенном Королевстве Великобритания, а не в независимом государстве под названием “графство Марри”, и с законами современного мира им придется считаться, хотят они того или нет. Я намерен поощрять ссуды и займы, стимулирующие развитие промышленности. Я намерен поощрять строительство школ и больниц, даже если это означает, что распоряжаться в них будут “презренные англичанишки”, как изволят выражаться наши “горячие головы”… — Ну, по крайней мере, известие о твоей предстоящей женитьбе позатыкает рты злопыхателям и сплетникам, которые твердят, будто ты вздумал продать графство с потрохами “английским псам” и удрать на Багамы. — Мюир обернулся к молодой женщине. — Был счастлив снова с вами увидеться, Джессика. Вы с Рэндаллом просто обязаны как-нибудь отужинать запросто, по-семейному на моем острове. Я, разумеется, понимаю, что перед свадьбой столько хлопот… Кстати, а когда же состоится счастливое событие?

— В конце месяца. Мы поженимся тридцатого ноября, в День святого Эндрю, покровителя Шотландии. Это произведет хорошее впечатление.

— В том смысле, что святой покровитель Шотландии станет одновременно и покровителем вашего домашнего очага? Очень хорошо придумано, ничего не скажешь!

Джессика потрясенно молчала. Она понятия не имела, что, говоря о браке, Рэндалл собирается заключить его настолько скоро. Клэр, рассуждая о своей предполагаемой свадьбе с Рэндаллом, всегда давала понять, что событие это состоится в некоем весьма отдаленном и неопределенном будущем.

Мюир тем временем уже шагнул за порог. Джессика, придя в себя от изумления, дождалась, когда за ним закроется дверь, и резко вырвала руку у Рэндалла.

— Ты слишком далеко зашел! — в ярости воскликнула она. — Никакого брака не будет, заруби себе на носу! Да в это дурацкое представление никто и не поверит — люди не настолько глупы! У нас ровным счетом нет ничего общего!

— А как насчет вот этого?

И не успела Джессика запротестовать, как Рэндалл резко рванул ее к себе и склонился над ней, всем своим видом недвусмысленно давая понять, что именно затеял.

Вот уже шесть лет как Джессика не чувствовала его губ на своих губах, не наслаждалась его поцелуями, такими неистовыми и в то же время сладостными, не ощущала с замиранием духа его напрягшегося тела — сплошные мускулы! За эти шесть лет она заставляла себя забыть о том удовольствии, которое испытывала от каждого его прикосновения, — глупая, влюбленная девчонка! — вспоминая лишь мучительную боль разочарования и унижения.

И все же, все же…

Некие ощущения и воспоминания слишком глубоко запечатлелись в подсознании, чтобы возможно было стереть их, уничтожить раз и навсегда.

Губы ее покорно приоткрылись, сознание затуманилось в преддверии пьянящего наслаждения. По всему телу разливалась блаженная истома, с каждым мгновением лишая ее и воли, и желания сопротивляться…

Желание, боль, гнев — Джессика ощутила их поочередно и готова была зарыдать от обиды за ту наивную глупышку, которой была когда-то, ведь именно эти воспоминания искусно пробуждал в ней Рэндалл. Это несправедливо, нечестно… но когда это Рэндалл Макаллен играл по правилам? Когда в своих поступках и действиях руководствовался чем-то иным, помимо холодного расчета и личного интереса? Под влиянием минутного каприза он переспал с ней, а потом прогнал ее прочь, вычеркнул из своей жизни, как избавляются от надоевшей игрушки.

— Нет!

Джессика отчаянно пыталась высвободиться, но что она могла против Рэндалла? Рэндалл целовал ее властно и едва ли не грубо, недвусмысленно давая понять, кто контролирует ситуацию. Языком он требовательно раздвинул ее губы, вторгаясь в нежную, благоуханную, жаркую глубину, что Джессика тщетно пыталась замкнуть от его посягательств.

Туманная пелена в сознании сгустилась, не оставляя места для иных мыслей и эмоций, кроме нарастающей паники. Она не должна, не имеет права давать воли подобным чувствам! Джессика изо всех сил уперлась ладонями в грудь. Рэндалла, пытаясь отстраниться. Он резко разомкнул объятия, и молодая женщина отпрянула, жадно хватая ртом воздух.

— Удивительно. Ты до сих пор целуешься, словно девственница.

Джессика похолодела от невыразимого страха. Взгляд стальных серых глаз пронзал ее насквозь, словно рентгеновский луч.

— Вообще-то целовал меня ты, а я была пассивной жертвой, — защищаясь, возразила она. — Как это на тебя похоже, Рэндалл: ты всегда думаешь только о себе, а других просто не замечаешь. Да ты — последний, кого я стала бы целовать по доброй воле! Ты — последний, к кому я хотела бы испытать хоть какие-то романтические чувства!

— Да ну? — иронично протянул он. — Тогда как ты объяснишь вот это? — И он неспешно провел пальцем по ее груди, в том месте, где под туго натянувшейся тканью обозначился упругий сосок.

Джессика вспыхнула от стыда.

— Это ничего не значит! — яростно запротестовала она, сбрасывая с груди его руку. — Я…

— Что — ты? — безжалостно спросил Рэндалл. — Ты так реагируешь на прикосновения любого мужчины? Ну что ж, в таком случае изволь запомнить, милая Джессика, что отныне и впредь, пока длится наш брак, в твоей жизни, равно как и в твоей постели, никаких других мужчин не будет. Так и заруби себе на носу!

— Ты не смеешь мне приказывать… — начала Джессика, но Рэндалл оборвал ее на полуслове.

— У тебя нет выбора. Тебе придется исполнять то, что я говорю, — мягко произнес он. Но в его глазах блеснула сталь, и молодая женщина с замирающим сердцем поняла: этот человек сдержит слово, с ним шутки плохи. — Потому что в противном случае ты и твой брат…

Джессика не могла допустить, чтобы месть Рэндалла обрушилась на ее брата. Итак, она оказалась в ловушке.

— Хорошо же, — стиснув зубы, процедила молодая женщина. — Как ты верно заметил, выбора у меня нет. Но знай: мне заранее ненавистны каждый день, каждая минута, каждая секунда, что я проведу в твоем обществе, и клянусь: я сделаю все от меня зависящее, чтобы и ты возненавидел их с той же силой.

— Ах, моя очаровательная будущая женушка… такая любящая, такая нежная, такая кроткая… — поддразнил Рэндалл. — Похоже, наш брак окажется из тех, что заключаются…

— В аду! — выкрикнула Джессика, прежде чем он успел завершить фразу традиционной концовкой “на небесах”.

— Сколько пыла, сколько страсти! Но ты всегда была… страстная натура, что правда, то правда.

Слова Рэндалла, как и его взгляд, граничили с оскорблением, но Джессика непостижимым образом сдержала поток бранных слов, что так и рвались с языка.

И этим человеком она некогда восхищалась! Да что там восхищалась, поклонялась ему как кумиру, обожествляла его, едва ли ниц перед ним не падала… Что за горькая ирония судьбы?..

5

Тихо зашуршали отодвигаемые шторы — и комнату залил яркий утренний свет. Джессика тут же открыла глаза, хотя заснула каких-то пару часов назад. Большую часть ночи она беспокойно металась в постели, вся во власти душевных мук. В итоге сестринская любовь и стремление защитить младшего брата одержали верх над инстинктом самосохранения, и молодая женщина наконец задремала. Последней ее мыслью было, что она ни за что не допустит, чтобы Джастин стал жертвой дьявольской жестокости Рэндалла.

Горничная, раздвинувшая шторы, застыла на почтительном расстоянии от кровати.

— Меня зовут Хетти. Я буду вам прислуживать. Если вы предпочтете завтракать здесь, в спальне…

По-английски девушка говорила безупречно, разве что с легким шотландским акцентом. Рэндалл, еще не достигнув совершеннолетия, добился, чтобы в местных школах в обязательном порядке преподавали английский язык, а в придачу еще и английскую литературу, английскую историю и ряд сопутствующих предметов. Это стало возможным отчасти благодаря щедрым пожертвованиям графов Марри на нужды образования.

— Графство Марри не некий изолированный от всего света островок, — объяснял он властям. — Многие здешние жители, окончив школу, захотят посмотреть большой мир, возможно, получить высшее образование и высокооплачиваемую работу. Я хочу, чтобы перед ними открылись двери не только шотландских, но и английских университетов. Хочу, чтобы мои соплеменники чувствовали себя комфортно и за пределами графства.

Джессика вспомнила, в какой восторг пришла, когда отец в подробностях пересказал ей этот эпизод. Впрочем, в ту пору она безоговорочно восторгалась всем, что бы Рэндалл ни говорил или делал.

— Спасибо, Хетти. Что до завтрака… — начала Джессика, но тут дверь распахнулась и на пороге возник Рэндалл.

Горничная, трогательно зарумянившись, поспешно покинула спальню.

Джессика одарила вошедшего недружелюбным взглядом, ругая себя за то, что не взяла ночной сорочки или пижамы. Роскошный махровый халат, который она вчера обнаружила в ванной и, ложась спать, оставила на кресле рядом с кроватью, куда-то исчез — видимо, заботливая горничная убрала!

На Рэндалле, как ни странно, была белая футболка, спортивные штаны и кроссовки. Как если бы он только что поучаствовал в забеге на длинную дистанцию. Ну конечно, молодой граф Марри на ее памяти всегда придерживался здорового образа жизни! В замке был оборудован тренажерный зал и плавательный бассейн, а в Оксфорде Рэндалл играл в университетской команде по регби и не раз побеждал в соревнованиях по гребле.

При этом безупречной фигурой и железными мускулами наделила его матушка-природа. А значит, именно природа и несет ответственность за мое бедственное положение, мысленно усмехнулась Джессика, вспомнив, как подпала под неодолимое обаяние этого красавца и супермена!

В любой одежде, даже самой затрапезной, и в любых декорациях, даже самых невзрачных, Рэндалл будет выделяться из толпы, привлекать восхищенные женские взоры и играючи разбивать сердца!

Разумеется, в придачу к внешним данным на наивную семнадцатилетнюю простушку произвели неизгладимое впечатление аристократическая надменность Рэндалла, его неистребимое чувство превосходства, уверенность в себе… А как хорош он был в национальном костюме графов Марри! У Джессики просто дух захватывало.

Но дни, когда при одном только взгляде на Рэндалла Макаллена у нее замирало сердце и пересыхало в горле, канули в прошлое. Помнится, тогда он поддразнивал ее, предлагая примерить килт и воинские регалии…

Сейчас, впрочем, голос его звучал бесстрастно и резко. Дразнить ее Рэндалл явно не собирался.

— Сегодня в полдень будет объявлено о нашей помолвке и о дате свадьбы… Да, мой кузен Мюир приглашает нас отпраздновать событие в семейном кругу. Прессе сообщат, что, учитывая пылкость наших чувств после долгой разлуки, больше ждать мы не желаем, поэтому свадьба состоится в самое ближайшее время.

— Так ты и впрямь намерен продолжать этот фарс? — недоуменно осведомилась Джессика. — А я-то надеялась, что по зрелом размышлении ты поймешь…

Рэндалл шагнул к кровати, и молодая женщина смущенно притихла.

— А ты ни капельки не изменилась, верно, Джессика? По-прежнему любишь играть в опасные игры. Когда ты была подростком, я понимал, что тобою движет, но в толк взять не могу, чего ради ты “заводишь” меня сейчас. Разве что…

Джессика вспыхнула до корней волос. Действительно, в семнадцать лет она и впрямь пыталась пробудить в нем желание — по-детски неосознанно и наивно, — но упрекать ее в этом сейчас…

— Что ты за мерзавец, Рэндалл! — возмутилась она. — Циничный мерзавец!

И хотя он намеренно пропустил ее оскорбления мимо ушей, глаза его подозрительно вспыхнули.

— Надеюсь, у тебя есть что надеть. Эффектный деловой костюм, например, ведь я, как-никак, женюсь на преуспевающей бизнес-леди. А знаешь, Джессика, должен признаться, что я был немало удивлен, узнав, что университет ты окончила с блеском, учитывая образ жизни, который ты там вела. Ты явно унаследовала отцовские таланты, хотя статьи у тебя довольно… гмм… вызывающие… Нуда ты всегда была девушкой темпераментной.

— Нет, Рэндалл, — горько поправила она, — я была увлекающейся, глупой, наивной школьницей. Но, по счастью, у меня хватило здравого смысла осознать всю пустоту и бесперспективность наших отношений.

Интересно, откуда он столько всего про меня знает? — гадала Джессика. Наверное, отец рассказывал…

— Ты поосторожнее, — вкрадчиво предостерег Рэндалл. — А то я, чего доброго, поддамся искушению продемонстрировать тебе, что есть некие аспекты наших отношений, от которых даже ты…

— Ни за что! Никогда! — яростно запротестовала Джессика. — Да, я была непроходимой дурой… но очень быстро исцелилась от своих заблуждений.

— В объятиях и в постелях других мужчин, с которыми крутила романы в университете?

— Да как ты смеешь читать мне мораль? Ханжество какое! Между прочим, чуть ли не в каждом модном журнале печатаются статьи про твое очередное “увлечение” — фотомодели, актрисы, модные певички!

— Те, о ком ты говоришь так пренебрежительно, считают небезвыгодным вкладывать деньги в развитие местного региона. А “желтая пресса”, разумеется, каждый такой случай интерпретирует в своем любимом ключе. Надо же этим писакам состряпать пикантную сплетню-другую! Кроме того, это…

— Не мое дело? — вызывающе докончила Джессика. — Разумеется, не мое. Равно как и мое сексуальное прошлое никоим образом не касается тебя!

Ни за что на свете она не призналась бы, как жадно прочитывала глянцевые журналы от корки до корки, выискивая статьи, в красках описывающие красоту и обаяние рэндалловских подружек и его увлеченность очередной пассией. Зачем? Да чтобы укрепиться в мысли, какой негодяй этот Рэндалл и как повезло ей от него избавиться!

— Твое сексуальное прошлое меня и в самом деле нимало не касается, а вот настоящее и будущее — это как раз мое дело, Джессика. И предупреждаю тебя заранее…

— Ты предупреждаешь меня! По-твоему, ты вправе вытворять, что хочешь, в этом твоем опереточном графстве… — негодующе начала Джессика, резко садясь на кровати.

Одеяло поползло вниз, и молодой женщине стало уже не до гневных отповедей. Она попыталась подхватить его, но Рэндалл успел раньше. Он рывком сдернул одеяло и отшвырнул в сторону.

Под неотрывным взглядом серых глаз Джессика оцепенела, утратила способность двигаться и говорить. Щеки ее заполыхали точно маков цвет.

— Девочка, которую я помню, спала в ситцевой ночной рубашечке с изображением котят и бантиков. Только отъявленная распутница уляжется спать нагишом в чужом доме.

— Или же женщина, которая забыла взять ночную сорочку, — возразила Джессика.

Теплый солнечный луч играл на ее обнаженной груди.

— А у тебя, похоже, нет привычки загорать без купальника.

Теперь не только щеки, все лицо Джессики горело огнем. И как это Рэндалл умудрился отметить эту пикантную подробность, если на грудь даже не взглянул? Он смотрел ей прямо в глаза, как если бы ее тело абсолютно его не интересовало.

— Последний раз я отдыхала в Египте, а на тамошних курортах такие вещи не поощряются.

— Стало быть, твой приятель наслаждался мыслью, что любоваться твоим роскошным телом дозволено одному ему.

— Моим приятелем была подруга по работе! — поспешила ответить Джессика и тут же поразилась горячности, с которой стремилась выставить себя перед ним в лучшем свете.

Какая мне теперь разница, что он обо мне подумает? — уговаривала себя Джессика. Рэндалл и сам-то ведет образ жизни далеко не монашеский. Если, конечно, верить прессе…

Она демонстративно потянула одеяло на себя, пытаясь прикрыть нагую грудь. Но Рэндалл вновь отвел ее руку, и тогда Джессика прибегла к единственно доступному ей средству защиты: к язвительной иронии.

— Сдается мне, все мужчины в глубине души извращенцы и вуайеристы… Хотя меня удивляет, что в тебе, Рэндалл, при твоем-то безупречном воспитании, сей низменный инстинкт заявляет о себе столь открыто… Не ты ли всегда подчеркивал, насколько восемнадцатый граф Марри выше простых смертных?

Рэндалл негодующе сощурился, и Джессика не без удовольствия отметила, что в серых, точно сталь, глазах сверкнула ярость оскорбленного мужчины. Но месть была скорой и беспощадной — Рэндалл опустил взгляд на ее грудь и принялся ее разглядывать, да так дерзко и пристально, что молодая женщина вновь вспыхнула от стыда.

— По-моему, ты сама не прочь выставить себя напоказ. Я, например, и думать не думал, что застану тебя обнаженной…

— Выставить себя напоказ? — задохнулась от возмущения Джессика. — Перед тобой? Да ты много о себе возомнил!

Рэндалл выпрямился и демонстративно посмотрел на золотые наручные часы.

— В твоем распоряжении два часа: завтракай и собирайся. А мне нужно еще позвонить в несколько мест.

Джессика смотрела на него с открытым от удивления ртом: перепады в настроении Рэндалла неизменно ставили ее в тупик. И лишь когда он повернулся к двери, она с запозданием осознала, что так и не прикрылась одеялом. Покраснев до корней волос, Джессика поспешно исправила оплошность.

— Встречаемся в Охотничьей гостиной в одиннадцать тридцать, — не оглядываясь, бросил Рэндалл. — Мой пресс-секретарь уже готовит объявление о помолвке.

Джессика придирчиво изучила свое отражение в огромном, от пола до потолка, зеркале в гардеробной своих покоев. И осталась довольна. Строгий бежевый костюм классического покроя идеально подходил к случаю, разве что мог показаться излишне официальным…

Поэтому он и остался висеть в шкафу. А молодая женщина лукаво усмехнулась и тут же стала похожа на удравшего с уроков школьника-озорника. Вместо бежевого костюма она надела ярко-красное нечто, которое уже перестало быть майкой, но еще “не доросло” до платья, оставляя на виду чуть ли не полностью ее бесконечно длинные ноги. Вот ведь ирония какая: ночную сорочку она забыла, а это платье, купленное неизвестно зачем и ни разу не надетое, положила! Не иначе как сам черт толкнул под руку. Ну да ничего, Рэндалл видит в ней чуть ли не уличную девку, он ее и получит!

Джессика наложила тушь на ресницы куда гуще, нежели обычно. В сочетании с карминной помадой и распущенными рыжими волосами, которые составляли поистине убийственное сочетание с красным платьем, получилась та еще невеста графа.

Рэндалла на месте удар хватит, ликующе подумала Джессика и посмотрела на часы. Двадцать пять минут двенадцатого. Она идеально рассчитала время!

Охотничья гостиная, получившая свое название по сюжетам гобеленов, развешанных по стенам, не входила в число самых парадных апартаментов. Но резной позолоченной мебели, бронзовых канделябров и прочего антиквариата здесь было ничуть не меньше, чем в других помещениях замка. Массивные двери вели из нее в библиотеку, и во время великосветских приемов и торжественных празднеств по обе стороны от них стояли навытяжку лакеи в ливреях.

Возможно, я веду себя по-детски, но только так я могу продемонстрировать Рэндаллу, насколько ненавижу и презираю его, убеждала себя Джессика, идя по устланному таким пушистым ковром коридору, что в ворсе застревали высоченные каблуки ее туфель.

Неожиданно дверь комнаты, мимо которой молодая женщина проходила, распахнулась и в проеме показался Рэндалл. При виде Джессики он застыл как вкопанный. Затем глаза его вспыхнули яростью — и молодая женщина возликовала в душе. Один — ноль в ее пользу!

Впрочем, ощущение было такое, словно она стоит на открытой местности, а из-за горизонта надвигается грозовая туча. Джессика опасливо поежилась, несмотря на пьянящее чувство торжества. В воздухе запахло озоном, потрескивали электрические разряды…

— Это что, шутка? — Вопрос был задан таким тоном, что гнетущая атмосфера тревоги сгустилась еще более.

— Что такое? — изобразила непонимание молодая женщина.

— Джессика, ты отлично знаешь, о чем я! — рявкнул Рэндалл. — Во что ты вырядилась?

— В свою одежду, — вызывающе ответила Джессика. — Во что мне одеваться, решаю я и только я. И ради тебя я свой стиль менять не собираюсь. Ты при помощи гнусного шантажа принуждаешь меня к омерзительной помолвке и к браку, но мой гардероб — это мое дело! Кстати, я по-прежнему предпочитаю, чтобы меня называли Джесс, а не Джессикой. Возможно, уменьшительная форма звучит не столь официально, как тебе бы хотелось, но мне она больше по душе.

Рэндалл недовольно нахмурился.

— Я видел фотографии, сопровождающие твои статьи… Джесс, и отлично знаю, что обычно ты одеваешься иначе. Это ужасное платье…

Джессика оторопела. Он видел ее статьи… может, даже читал их? В груди пробудилось некое нежеланное, пугающее чувство, что отозвалось в сердце ноющей болью. Но она безжалостно подавила его в зародыше.

— Ах, значит, не нравится! — Она сверкнула глазами и гордо вздернула подбородок. — Это последний писк моды!

— Готов предположить, что ничего не смыслю в современной моде, — мрачно усмехнулся Рэндалл. — Но учти, перед моими близкими ты в таком виде не появишься. Они сочтут это за оскорбление, решат, что я подобрал тебя у захудалого мотеля…

Ей стало обидно за такое сравнение. Но разве не этого она добивалась?.. Однако проанализировать свои ощущения ей не удалось. Рэндалл, мертвой хваткой вцепившись в плечо, уже тащил ее за собой.

— Что… что ты делаешь? — едва поспевая за ним и проклиная дурацкие каблуки, пролепетала Джессика.

— Сейчас узнаешь! — пообещал он так зловеще, что она решила воздержаться от дальнейших расспросов.

Когда они добрались до спальни Джессики, она запыхалась, а Рэндалл, как не без горечи отметила молодая женщина, даже с дыхания не сбился, как если бы не спеша прогуливался в парке.

Распахнув дверь, он втолкнул Джессику внутрь и, по-прежнему крепко держа ее за плечо, повернул ключ в замке.

— Ты вынуждаешь меня к крайним мерам, Джесс, — процедил он сквозь зубы.

— О чем ты? Я не знаю…

Джессика не договорила. Рэндалл подхватил ее на руки, припал к ее губам, заглушая возмущенную тираду на полуслове, и принялся целовать с такой исступленной, едва ли не первобытной яростью, что бешенство вспыхнуло в ней с новой силой.

Так меня еще никогда не целовали, мелькнула у нее мысль, и Джессика стала отбиваться.

Сердце неистово колотилось в груди, закачивая в кровь адреналин. Сдаться? Ну нет! Она была настроена весьма воинственно. Некое чувство, праведный гнев, как убеждала она себя, уже пробудилось в груди — дикое, неутолимое… и подозрительно похожее на желание.

Да нет же, она вовсе не испытывает к Рэндаллу никакого влечения, равно как и он к ней, хотя, конечно, почувствовала, как знакомо напряглось его тело. Между тем его ладонь скользнула в вырез платья и нашла ее грудь, большой палец требовательно затеребил сосок.

И… и Джессика инстинктивно потянулась к нему. Ярость, вынуждающая сопротивляться нежеланному поцелую, неодолимо превращалась в страсть совсем иного характера. Джессика резко отстранилась.

— Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу! — воскликнула она.

— Ах вот что ты, значит, пытаешься мне показать? — издевательски протянул Рэндалл. Но Джессика видела: его грудь тоже вздымается неровно и бурно, а невозмутимое спокойствие лишь кажущееся.

Не то чтобы ее радовала мысль о том, что она, пусть на краткое мгновение, не оставила его равнодушным. Напротив, она испытывала глубокое отвращение. Да, именно отвращение… и стыд за свою реакцию: слабая, безвольная дурочка, она опять попалась на его удочку!

— У тебя есть полчаса, — сдержанно сообщил Рэндалл. — Либо ты что-нибудь с собой сделаешь, либо это сделаю я. Только не думай, что я шучу. Я не остановлюсь, даже если мне придется собственноручно переодеть тебя во что-то более приличное, но, поверь мне на слово, тебе это не понравится!

Джессика вздохнула и покорно побрела в ванную. Она видела: Рэндалл и впрямь настроен весьма решительно и лучше его не злить.

В ванной она стянула платье и поспешно умылась. Дрожащими руками наложила макияж — немного теней на веки, тушь, тональный крем. Морщась, провела щеткой по волосам. Они, по счастью, сами легли как должно.

Джессика испуганно взглянула на часы. Десяти минут как не бывало! Итак, теперь костюм…

Костюм! Она похолодела. Костюм остался висеть в гардеробной, за пределами ванной комнаты, а там, за дверью, Рэндалл! Она нервно закусила губу. А минуты между тем неумолимо текли…

Сорвав с крючка полотенце, Джессика обмоталась им и, открыв дверь, высунула голову. Рэндалл ждал, прислонившись к дверному косяку, с угрожающим видом скрестив на груди руки.

— Готова? — осведомился он. Джессика покачала головой и произнесла:

. — Мне нужен мой костюм.

— Где он?

— В гардеробной, в шкафу.

И Рэндалл, вместо того чтобы рявкнуть на нее, дескать, быстро сходи за ним, чего время тянешь, собственноручно принес его.

— Этот? — уточнил он, встряхивая вешалкой.

Джессика молча кивнула и дрожащими, непослушными пальцами принялась расстегивать пуговицы.

— Пять минут, — напомнил Рэндалл и захлопнул дверь.

Внезапно, в силу непонятной причины, руки затряслись так, что молодая женщина с трудом справилась с молнией на юбке. С какой стати она так разнервничалась? Уж конечно, не потому, что Рэндалл поцеловал ее…

Рэндалл бесцеремонно рванул на себя дверь ванной и, сообщив, что время истекло, окинул Джессику придирчивым взглядом.

— Либо это, либо красное платье, — настороженно предупредила она.

— Минуточку.

Она опасливо следила за тем, как Рэндалл извлекает из кармана крохотную сафьяновую коробочку.

— Тебе понадобится вот это, — сказал он. Джессика знала, что там внутри. Она отлично помнила тот день, когда Рэндалл впервые показал ей кольцо графов Марри, даримое в знак помолвки. Тогдашняя наивная школьница завороженно любовалась бриллиантом чистейшей воды и думала, что второго такого прекрасного и внушающего благоговение кольца в целом свете не сыщешь. И с замиранием сердца гадала, каково это, когда любимый мужчина, во всем похожий на Рэндалла, надевает это кольцо тебе на палец, объявляя всему миру о своей любви и принимаемых на себя обязательствах.

Кольцо подошло идеально, как если бы было сделано специально для нее. Но сейчас, когда оно виделось Джессике уже в ином свете, это испугало Джессику.

Расчетливо-холодной помолвке, навязанной ей Рэндаллом, так подходит льдистый блеск бриллиантов, а тяжесть массивного перстня словно символизирует собой его неумолимую тиранию!

— Ты дрожишь?

Насмешка в его голосе уязвила Джессику.

— Да, от ярости, — ответила она. — То, что ты делаешь, Рэндалл, просто омерзительно.

— Я делаю то, что должен, — пожал он плечами. — Впрочем, ты всегда шла на поводу у своих эмоций и никогда не могла понять, что порой приходится ставить долг выше собственных желаний. Кстати, двенадцать ровно, — возвестил Рэндалл как ни в чем не бывало, пока Джессика недовольно хмурилась, ломая голову над едким ответом.

Он церемонно подал ей руку, величественно и вместе с тем по-собственнически, и повел через парадные покои замка на яркий солнечный свет…

Едва они появились, как тут же защелкали фотоаппараты и застрекотали кинокамеры, увековечивая счастливое событие. Прозвучало официальное объявление о помолвке, и Джессика неуютно поежилась, словно от холода, и плотнее запахнула на груди жакет. Собравшиеся во дворе замка окрестные жители зааплодировали и стали выкрикивать приветствия.

Однако не все разделяли их радостное настроение. Приглядевшись повнимательнее, Джессика заметила, что в задних рядах стоит группка молодых людей, одетых в цвета древних шотландских кланов, и скандирует какие-то лозунги, безуспешно стараясь перекричать поздравления. Некоторые размахивали транспарантами с надписями на гэльском языке.

Пытаясь отрешиться от шокирующей ее реальности происходящего, Джессика прислушивалась именно к их выкрикам, а не к цветистым речам, красочно описывающим их безоблачную семейную жизнь с Рэндаллом.

В какой-то момент она искоса взглянула на Рэндалла. И тут произошло то, что застало ее врасплох. Он поднес ее левую руку к губам, поцеловал пальцы, а затем медленно приблизил губы к ее лицу.

Собравшиеся пришли в восторг, зааплодировали с новой силой, фото— и кинооператоры бросились искать выигрышный ракурс. Джессике же захотелось зарыдать как обиженному ребенку. Это же кощунство, прямое издевательство над священным мгновением, когда двое объявляют о своей любви всему миру. Не так все должно быть…

Рэндалл наконец оторвался от ее губ, взял под руку и прошептал:

— От нас ждут, что мы подойдем к собравшимся, чтобы они могли разделить наше счастье и поздравить лично.

Джессика с трудом удержалась от язвительного замечания; пальцы Рэндалла предостерегающе впились в ее предплечье.

— Ваша светлость, право же, вам лучше вернуться в замок, — настаивал седой старик, в котором молодая женщина узнала дворецкого. — Ваш дед не потерпел бы в пределах замка никаких беспорядков. Вы хорошо поступите, если прикажете выдворить за ворота это отребье с транспарантами. Если слуг окажется недостаточно, я позвоню в полицию. Это послужит негодяям хорошим уроком.

— Кеннет, тебе известны мои принципы, — холодно ответил Рэндалл и улыбнулся краем губ, смягчая упрек. — Я ценю твои советы и твою заботу, но люди имеют право выражать свои чувства, даже если я этих чувств не разделяю.

— Ежели дать этим головорезам волю, так они тут все разнесут! Уж ваш дед быстро приструнил бы недовольных, — проворчал упрямый старик.

Джессика почувствовала, как пальцы Рэндалла, сжимающие ее руку, на мгновение напряглись. Однако лицо его оставалось совершенно непроницаемым.

— Я чту и уважаю все то, что сделал для графства мой дед, — невозмутимо произнес Рэндалл. — Но времена меняются, и мы поневоле меняемся вместе с ними. Я не вправе насаждать свои порядки железной рукой — в конце концов, власть моя в округе чисто номинальная. Я хочу, чтобы люди сами убедились в моей правоте и поддержали меня по доброй воле… Но это все мы обсудим позже. А сейчас собравшиеся хотят увидеть поближе мою красавицу невесту и лично меня поздравить. Я не стану их разочаровывать.

На мгновение показалось, что старик уступать не намерен. Лицо его побагровело от негодования… Но что-то в выражении глаз Рэндалла заставило его умолкнуть на полуслове.

— Хорошо, — недовольно буркнул он. — Здесь решать вам. Вы — Рэндалл Макаллен, восемнадцатый граф Марри и неофициальный правитель здешнего края, хотите вы того или нет…

— Вот именно, — мягко подтвердил Рэндалл и, поудобнее перехватив руку Джессики, помог ей спуститься по широким каменным ступеням.

Молодая женщина не уставала удивляться снисходительности и терпимости своего спутника. Он и впрямь готов выслушать жалобы и претензии своих соотечественников или это только уловка мудрого политика?

Проходя мимо почтительно замерших слуг в средневековых костюмах, Джессика в очередной раз подумала: что это — дешевый выпендреж или дань многовековой традиции?..

Под приветственные возгласы молодая пара церемонно обходила залитый солнцем двор, и, к ужасу Джессики, — это ж надо быть такой сентиментальной дурочкой! — глаза ее затуманились слезами. Люди протягивали к ней руки, дети улыбались, пожилые женщины с морщинистыми, точно печеное яблоко, лицами восхищенно глядели на Рэндалла, а мужчины молча и почтительно склоняли головы.

— Да благословит вас Господь, милая, — умиленно прошептала одна старуха. — Да пошлет он вам храбрых сыновей и красавиц дочек!

— Ну, об этом наш граф и сам позаботится, — хихикнул ее муж, шутливо ткнув жену в бок, и молодая женщина вспыхнула до корней волос.

Рэндалл и Джессика уже прошли две трети пути и теперь приближались к дальнему концу двора, где обосновались протестующие. Недовольные молодые люди повыше подняли транспаранты и закричали что-то явно оскорбительное. Гэльского языка Джессика не понимала, но интонации не оставляли места сомнениям.

Те, кто искренне радовались за Рэндалла и кому порядком поднадоели эти молодчики, попытались призвать бунтарей к порядку. В воздухе запахло серьезной ссорой.

Краем глаза Джессика заметила, что один из демонстрантов, который привел с собой малыша лет четырех, забыв о ребенке, грудью пошел на “противника”. А малыш, воспользовавшись тем, что его предоставили самому себе, тут же направился к колодцу, вырытому посреди двора в стародавние времена, чтобы во время возможной осады неприятелем снабжать обитателей замка водой. Колодец был довольно глубокий, но сейчас почти высохший. По каменному его ограждению разгуливали голуби, которые и привлекали внимание утомленного всем происходящим мальчика.

Джессика и ахнуть не успела, как малыш взобрался на ограждение и опасно потянулся за вспорхнувшей птицей. Раздался чей-то испуганный вскрик — и все, словно оцепенев, уставились на мальчика.

Лишь Рэндалл, мгновенно оценив ситуацию, устремился к колодцу и схватил малыша, казалось, в самый последний момент.

Все облегченно выдохнули. Женщины запоздало всхлипнули, одна зарыдала в голос. Отец ребенка, бледный как полотно и словно съежившийся, уменьшившийся в росте, молча смотрел, как Рэндалл идет к нему, бережно прижимая его сына к груди.

Вот он остановился, и мужчины посмотрели друг на друга. Никто из свидетелей происшествия не сомневался, что Рэндалл спас ребенка от верной гибели.

Возмущенные вопли давно смолкли; демонстранты пристыженно глядели в землю.

Но вот тишину нарушил чей-то восторженный крик. Его подхватили, и не прошло и двух секунд, как над двором загремел многоголосый хор, в котором звучало одобрение, восхищение и всеобщая любовь.

У Джессики в горле стоял комок. Рэндалл продемонстрировал всем и каждому благородство, великодушие, отвагу графов Марри — законных правителей здешнего края с незапамятных времен.

6

На кровати, на креслах и даже на полу стояли и лежали бесчисленные коробки, пакеты и свертки. Среди всего этого хаоса расхаживала ее молоденькая горничная и с любопытством рассматривала этикетки.

— Что происходит? — недовольно осведомилась Джессика. — Что за беспорядок? Откуда все это?

— Его светлость распорядился, — восхищенно отозвалась Хетти. — Он заказал для вас новый гардероб у лучших модельеров Европы.

— Неужели? — Глаза Джессики опасно вспыхнули.

— То-то переполох поднимется среди соперничающих домов моделей и фирм! Лучшие мастера сочтут за честь одевать молодую госпожу графиню…

Пожалуй, что и так, учитывая, во сколько эта великая честь им обойдется, мрачно подумала Джессика. Шагнув к кровати, она пригляделась к ярлычкам и от негодования стиснула зубы.

Да как Рэндалл только посмел! Что за возмутительное самоуправство! Если ей понадобится что-то из одежды, она в состоянии сама принять решение, выбрать необходимую вещь и, главное, заплатить за нее!

Схватив несколько свертков — столько, сколько в руках уместилось, — Джессика отнесла их к двери.

— Немедленно отошлите все обратно! — приказала она.

В любое другое время выражение глубокого разочарования, отразившееся на лице девушки, позабавило бы Джессику. Но сейчас она была в такой ярости, что временно утратила способность подмечать смешное.

— Но, госпожа, вы ведь не всерьез… Его светлость лично заказал все эти вещи…

Джессика нахмурилась.

— Его светлость может приказывать своим слугам, а также местным жителям, а также парижским и прочим модельерам. Но распоряжаться мною он не вправе. Уберите это все — и сейчас же!

Хетти недоуменна развела руками.

— Но сегодня вечером в доме мистера Мактаггарта состоится роскошный прием, а вам и надеть-то нечего! Все прочие дамы будут в великолепных туалетах, а вы — нет. Это вы-то, нареченная невеста его светлости! Нехорошо, если другие леди окажутся элегантнее вас. — Девушка умоляюще заломила руки. — Моя близкая подруга, горничная в поместье мистера Хуарда, не далее как вчера рассказывала, что приехавшая к ним погостить их дальняя родственница Бланш Корбьер, популярная французская певица, заказала в Париже бальный туалет специально для этого случая. Да-да, и другие леди ей не уступят. Мистер Мактаггарт всегда приглашает к себе много красивых дам. Знатных, знаменитых, богатых…

— У меня есть белое льняное платье, его я и надену, — упрямо стояла на своем Джессика.

— Если вы про это… — растерянно указала горничная на платье, висящее на спинке стула.

— Именно про это, — подтвердила Джессика и приготовилась во что бы то ни стало отстоять свою точку зрения.

Но ей это не удалось, потому что дверь неожиданно распахнулась и на пороге возникла высокая, внушительного вида старуха. Леди Юфимия, госпожа баронесса, двоюродная бабушка Клэр!

Ничуть не устрашившись ее сурового взгляда, Джессика воинственно вздернула подбородок и вопросительно подняла брови. Дескать, чем обязана?

Легким движением руки баронесса дала понять Хетти, что ее присутствие не требуется, и тут же подтвердила это, холодно приказав:

— Ступай прочь!

Оставшись с Джессикой наедине, баронесса некоторое время с брезгливой гримасой взирала на нее, потом воскликнула, не давая себе труда даже поздороваться:

— Итак, это правда! У тебя хватило наглости вновь заявиться в Финдхорн-хаус! Более того, ты каким-то непостижимым образом провернула весь этот фарс с помолвкой! Как удачно, что я вернулась раньше, чем собиралась. Рэндалл женится на моей внучатой племяннице Клэр и только на ней!

— К сожалению, это невозможно. В противном случае Клэр предстанет перед судом за двоемужие, — мило улыбнувшись, сообщила Джессика. — Видите ли, Клэр уже вышла замуж… за моего брата.

Что за неизъяснимое наслаждение видеть выражение лица баронессы в тот момент! На нем отразились потрясение, недоверие, ярость, ненависть и многие другие чувства одновременно, однако лидировали, несомненно, ненависть и отвращение к ней, Джессике.

— Лжешь!

Молодая женщина как можно равнодушнее пожала плечами.

— Если вам хочется в это верить, пожалуйста, отчего бы и нет. Но знаете, я ничуть не удивляюсь, что у Клэр недостало храбрости самой рассказать вам о своих планах. И, сдается мне, впервые в жизни бедняжка узнала, что это такое, когда тебя любят ради тебя самой. Для вас Клэр всегда была орудием в ваших честолюбивых замыслах, верно? И любить вы ее никогда не любили; вы ее беззастенчиво использовали, тогда как мой брат души в ней не чает. Не могу сказать, что мне очень жаль, — это было бы неправдой, но что сделано, то сделано: Клэр замужем за моим братом, а я — здесь.

— Вижу и прекрасно понимаю, зачем ты приехала, можешь мне даже ничего не рассказывать, — презрительно наморщила нос баронесса. — Ты здесь, чтобы еще раз попытаться затащить Рэндалла в постель. Так вот учти, этот номер у тебя не пройдет! Уж и не знаю, какими правдами и неправдами ты умудрилась навязать Рэндаллу эту помолвку, но я не я буду, если не узнаю всей подноготной… Да только все равно дальше помолвки дело не пойдет, обещаю тебе!

Джессика промолчала. Пусть баронесса сама выяснит, что это Рэндалл при помощи бессовестного шантажа и угроз заставил ее согласиться на помолвку, а не наоборот!

— Держу пари, не кто иной, как ты, и свела мою бедную глупышку Клэр со своим кошмарным братцем, чтобы занять принадлежащее ей по праву место. Но ты для него просто не подходишь! Ты вообще не представляешь, как подобает себя вести супруге графа, представителя одного из древнейших дворянских родов Европы! Только посмотри на себя в зеркало: как ты держишься, как одеваешься! Кошмар! Я бы никогда не позволила Клэр надеть джинсы…

Молодая женщина чувствовала, что терпение ее на исходе. Презрительные слова баронессы задели ее за живое. Итак, эта скобка считает, что она, Джессика Робинс, недостойна ее племянника, не умеет вести себя в обществе, безвкусно и вульгарно одевается… Ну так очень скоро леди Юфимии придется убедиться в обратном, решила Джессика.

— А это еще что такое? — осведомилась баронесса, указывая на груды коробок и свертков, которые только теперь заметила.

— Мои новые туалеты, — с наслаждением сообщила Джессика. — Рэндалл заказал их для меня у лучших европейских модельеров.

Лицо баронессы исказилось от ярости.

— Ах вот даже как! Вижу, времени ты не теряла — уже заставила Рэндалла потратить на тебя целое состояние! Как давно ты в Финдхорн-хаусе, собственно говоря? День, другой? И столько всего успела!.. Поздравляю!..

— Это была идея Рэндалла, а отнюдь не моя, — сочла своим долгом пояснить Джессика. — Но, в любом случае, как вы только что совершенно справедливо заметили, графине Марри надлежит одеваться соответственно ее высокому положению. — И исключительно из чувства протеста добавила с театральным пафосом: — Разумеется, мне не хотелось бы ставить Рэндалла в неудобное положение, и, как его законная супруга, я…

Джессика сама ужаснулась, с каким патетическим надрывом прозвучала ее последняя фраза. Зато в какое— бешенство привели ее слова заносчивую леди Юфимию! И, решив продолжить игру, молодая женщина капризно надула губки, тряхнула головой и обвела долгим восхищенным взглядом коробки и свертки, которые еще недавно приказывала отослать обратно.

— От души надеюсь, что Рэндалл вспомнит, что у меня и подходящих драгоценностей нет. Ведь сегодня вечером мы приглашены к его кузену Мюиру и мне просто необходимо выглядеть под стать моему новому положению. Просто дождаться не могу дня свадьбы! Мы ведь поженимся уже в конце месяца, в День святого Эндрю, так что все графство отныне и впредь будет отмечать двойной праздник!.. А правда, что фамильные драгоценности графов Марри так великолепны, как о них рассказывают?

Лицо баронессы потемнело до неприятного пурпурного оттенка.

— Ты никогда не выйдешь замуж за Рэндалла! — отрезала она. — Никогда! — И величественно выплыла из комнаты.

Джессика обреченно вздохнула. Итак, она сожгла за собой все мосты. Теперь она ни за что не сможет появиться на ужине в простеньком льняном платье. Рэндалл, мерзавец, опять одержал верх!

Забравшись с ногами в кресло, Джессика наблюдала за тем, как Хетти любовно вешает в шкаф последнее из заказанных Рэндаллом платьев. Молоденькая горничная уже преодолела застенчивость первого дня их знакомства, и теперь служанка и госпожа болтали точно задушевные подруги. Воистину, ничто так не сближает женщин, как взаимное восхищение красивыми платьями! Они вместе разбирали коробки, разворачивали бумагу и потрясенно ахали над каждой вещью.

По ходу дела Хетти рассказывала о себе. Как выяснилось, девушка только что окончила колледж, а на место горничной устроилась только на полгода, чтобы выплатить ссуду за обучение. После того она собиралась отправиться на стажировку в Лондон, а потом целиком посвятит себя избранной специальности: библиотечному делу.

Ах, что за платья! Ах, что за костюмы! Джессика волей-неволей вынуждена была признать, что подобраны они с большим вкусом. Вот теперь в ее гардеробе наличествовала одежда на все случаи жизни — от роскошнейших бальных туалетов до нескольких пар обтягивающих сексапильных джинсов и кожаной мини-юбки. Примеряя их, молодая женщина не сдержала лукавой улыбки при воспоминании о снобистском замечании баронессы: дескать, жена Рэндалла джинсов носить не должна! К счастью, Рэндалл не разделял мнения родственницы. Да и джинсы, разумеется, бывают разные…

— Как вам это платье? На сегодня подойдет? — предложила Хетти, все больше увлекаясь ролью наперсницы и советчицы.

Джессика придирчиво оглядела роскошный наряд в руках горничной. Низкий вырез, дорогая отделка, кринолин…

— Нет, сдается мне, для сегодняшнего вечера лучше подходит вот это, — ответила молодая женщина и указала на платье изумрудно-зеленого шелка с длинными рукавами и широкой юбкой.

— Оно красивое, но слишком уж чопорное… Совершенно не сексапильное, — запротестовала было Хетти и тут же вспыхнула. — О, простите, — пролепетала она. — Я слишком забылась… мне не следовало…

— Нет-нет, я ценю твою откровенность, — мягко сказала Джессика. — И ты абсолютно права: платье совсем не сексапильное, именно поэтому я его и надену.

Пора спускаться вниз, в Охотничью гостиную, подумала молодая женщина, сверяясь с часами. Перед тем как отправиться к Мюиру, им предстояло провести некоторое время в обществе родственников и близких друзей семьи Макаллен — дабы Рэндалл мог официально представить им свою невесту.

Массивное кольцо на левой руке по-прежнему казалось слишком тяжелым и непривычным. Бог весть кто сообщил Рэндаллу размеры его избранницы в том, что касается одежды и драгоценностей, — Хетти горячо отрицала свое участие в заговоре, — но и наряды, и кольцо подошли идеально.

Изумрудно-зеленое платье безупречно облегало стройную фигуру, юбка мягкими складками спадала до полу, а ряд сборок сзади каким-то волшебным; образом придавал движениям молодой женщины сладострастную томность. Тоже мне, не сексапильное платье, с досадой думала Джессика. Отдельно от меня, на вешалке, оно выглядело совсем иначе.

Ради торжественного случая Джессика уложила волосы в высокую прическу, которая выгодно дополняла платье и открывала взгляду очаровательные изумрудные сережки — подарок отца на совершеннолетие.

Вышколенный лакей распахнул перед ней двери гостиной — и в комнате на мгновение воцарилась тишина.

Там собралось человек сорок, однако Джессика видела только двоих. Первый — Рэндалл; он стоял лицом к ней, совершенно неотразимый в смокинге и галстуке-бабочке. Сердце молодой женщины беспомощно дрогнуло и затрепыхалось в груди пойманной птичкой. Вторая — баронесса, одетая в тяжелое черное атласное платье, очень строгое, прямого покроя; на пальцах, на запястьях, на груди и шее у нее искрились россыпи бриллиантов. Но даже холодный блеск камней не дотягивал до того ледяного взгляда, каким леди Юфимия одарила вошедшую Джессику.

Как ни печально, первым ее побуждением было броситься под защиту Рэндалла. Она даже непроизвольно сделала несколько шагов в его сторону, затем, опомнившись, остановилась. Тогда Рэндалл сам шагнул к ней, протягивая руку.

— Джесс. — Молодой женщине пришлось лишний раз напомнить себе, что теплота и ласка, звучащие в его голосе, предназначаются не ей.

Рэндалл взял невесту под руку и повел к гостям. Джессика понимала, что сейчас ее представят тем, кто входил в ближайшее окружение отца Рэндалла, а может, и его деда. Эти представительные, чопорные, старомодно разодетые джентльмены по праву гордились своими заслугами перед графством и своими почтенными летами, а жены их подозрительно напоминали Джессике ее школьную директрису. Перед будущей графиней Марри промелькнуло несколько лиц помоложе, однако она заметила, что старики держатся особняком, с молодежью не смешиваясь.

— Джесс, моя тетя, вдовствующая баронесса Арбакл… ну, ее-то тебе представлять не нужно, —говорил между тем Рэндалл.

Лицо баронессы излучало ненависть. И Джессика, вызывающе вздернув подбородок, процедила сквозь зубы:

— Действительно, не нужно.

Подчеркнуто игнорируя молодую женщину, леди Юфимия обратилась к Рэндаллу:

— Рэнди, мальчик мой, я не могу позволить, чтобы…

Не дав баронессе договорить, Джессика положила руку на плечо жениха и, наклонившись совсем близко, прошептала:

— О, Рэндалл, милый, прости, что я не успела толком поблагодарить тебя за твой чудесный подарок! — И, влюбленно глядя на него, прильнула к нему, удовлетворенно отметив, как зло сверкнули глаза баронессы. — Право же, ты слишком щедр, милый, — заворковала она. — Это роскошное платье и все прочие наряды — я от них просто млею и таю!

Джессика почувствовала, как рука Рэндалла ощутимо напряглась под ее ладонью. Тогда она ласково провела пальцами по его чуть шершавому подбородку и нежно поцеловала в щеку. Краем глаза она заметила, как шокированы подобными вольностями старики… Впрочем, Рэндалл, по всей видимости, потрясен был не меньше. Возможно, ей не стоило так себя вести, однако до чего же отрадно видеть, как бурно вздымается затянутая в корсет грудь возмущенной баронессы!

— Чуть позже я поблагодарю тебя как следует… ночью… — томно протянула Джессика, одаривая Рэндалла обожающим взглядом.

Тот вопросительно свел брови, но ничего не сказал. Леди же Юфимия в приступе бессильной ярости принялась кусать губы…

Когда Джессика была уже представлена всем собравшимся, Рэндалл улучил минуту и отвел ее в сторону.

— Что это ты затеяла? — осведомился он.

— О чем ты? — недоуменно переспросила Джессика.

— Хватит притворяться! Ты отлично знаешь, о чем я.

Молодая женщина пожала плечами и снова “входя в образ” жеманно промурлыкала:

— Я всего лишь хотела поблагодарить тебя за наряды…

— Рэндалл, я понимаю, что сейчас не время, но мне хотелось бы поговорить с тобой о той злополучной “группе протеста”, которая явилась испортить тебе праздник…

С этими словами к ним подошел один из гостей помоложе и слегка поклонился Джессике, извиняясь за то, что помешал их разговору. Впрочем, молодая женщина была только рада этому. Притворяться и изображать из себя невесть что было не в ее духе.

— Я слышал, что те же самые люди готовят забастовку на кирпичном заводе в Элгине, и на консервной фабрике в Гармуте, и на фабрике по производству тартана под Бургхедом… Дескать, если встанут предприятия столь крупные, власти с ними поневоле будут считаться… Местные патриоты полагают — якобы на основании неопровержимых доказательств, — что иноземные мафиози охотно вкладывают деньги в нашу экономику, и твердо намерены положить этому конец…

Джессика с интересом прислушивалась к разговору. В детстве графство Марри казалось ей этаким патриархальным мирком, который сохранился чуть ли не в первозданном виде со времен средневековья. А, оказывается, бурные страсти кипят и здесь…

Рэндалл вновь вкратце обрисовал избранную им политику привлечения иностранных капиталовложений в развитие местной промышленности, подтвердил, что намерен ей следовать, но упомянул также и о необходимости сохранять свое национальное наследие. Собравшимся в замке было хорошо известно, что Шотландия — это “государство в государстве” еще со времен англо-шотландской унии 1707 года, в результате которой был ликвидирован шотландский парламент, пребывала под постоянной угрозой утраты своего неповторимого своеобразия…

7

Когда они наконец уселись в “роллс-ройс” и покатили к гавани, Джессика не удержалась от искушения поддразнить Рэндалла.

— Я так понимаю, что ты намерен лавировать между двумя партиями, мило улыбаясь и тем, и этим?

— А ты, я так понимаю, компромиссов не одобряешь, — в тон ей ответил Рэндалл.

— По правде говоря, нет, — фыркнула Джессика. — По-моему, человек чести должен раз и навсегда решить для себя, на чьей он стороне.

Мгновение ей казалось, что Рэндалл так и не удостоит ее ответом, но он холодно произнес:

— Интересно, а приходило ли тебе в голову, что жалованье твоему отцу выплачивалось из денег, заработанных благодаря строительству новых заводов и фабрик? А это стало возможным только благодаря иностранным, и в первую очередь английским, инвестициям. Таким образом, моя “политика лавирования” отчасти, пусть не прямо, но косвенно, спонсировала твое собственное образование. Ну, что ты на это скажешь? Тебе в кои-то веки нечего ответить?

Джессика отвернулась к окну. Слова Рэндалла задели ее, но, логически рассуждая, все было так, как он сказал.

— Мир меняется, — терпеливо, словно неразумному ребенку, разъяснял Рэндалл. — Во времена моего деда никому бы и в голову не пришло говорить, что здешний край процветает, зато жители его, эти свободолюбивые горцы, гордились тем, что не зависят от “проклятых англичанишек”. Отец первым стал понемногу менять политику и поощрять иностранные капиталовложения — очень осторожно, ненавязчиво, не переступая известной черты. У него просто выхода другого не было: его соотечественники жили чуть ли не в нищете; он отвечал за людей, лишенных возможности получить хорошее образование и квалифицированную медицинскую помощь. Отец делал все, что мог, — закончил он сурово, едва ли не гневно.

— Но ведь это ты способствовал проведению в жизнь образовательной реформы и реформы здравоохранения, — не преминула уточнить Джессика.

— Может, и так, но это стало возможным только благодаря финансовой политике моего отца. И я не позволю выставлять его злодеем и предателем родной страны! И не допущу, чтобы все сделанное им на благо графства пошло прахом!

Прозвучало это столь угрожающе, что Джессика невольно поежилась. С этой стороной характера Рэндалла она никогда не сталкивалась напрямую, но всегда интуитивно подозревала о ее существовании. Да, Рэндалл всегда страстно и пылко говорил о своем долге перед графством, но прежде, еще девочкой, Джессика воспринимала его слова в романтическом ключе. А теперь почувствовала за теми же самыми словами мрачную, несокрушимую решимость и стальную волю, неумолимую требовательность как к себе, так и к другим.

Итак, для Рэндалла Макаллена графство Марри всегда будет стоять на первом месте — даже там, где речь идет о его собственных желаниях и потребностях. Все его поступки диктуются чувством долга и ответственностью за “своих людей”, а не любовью.

К своему изумлению, Джессика обнаружила, что испытывает к Рэндаллу нечто вроде жалости. Великая штука — зрелость, не без самоиронии подумала молодая женщина, если, повзрослев, я способна отнестись к этому человеку с сочувствием и пониманием.

Впрочем, сочувствовала она ему недолго. Ровно до того момента, когда Рэндалл, повернувшись к ней, с усмешкой осведомился:

— Кстати, Джесс, что еще за представление весьма сомнительного толка ты устроила на приеме?

— О чем ты? — изобразила недоумение молодая женщина. Разумеется, она отлично поняла, что он имеет в виду, и порадовалась полутьме в салоне машины: Рэндалл не разглядит, как предательски покраснели ее щеки.

— Я имею в виду совершенно излишнюю и довольно-таки тошнотворную демонстрацию твоей “благодарности”. Джессика, которую я знал когда-то, в жизни бы до такого не унизилась… Впрочем, той девушки больше нет. Да, вероятно, и не было никогда…

Джессика бросила на Рэндалла оскорбленный взгляд. Да как он смеет критиковать ее? Если она и впрямь изменилась с годами, чья в этом вина? Кто заставил ее стать иной, кто обошелся с ней жестоко и несправедливо?

— Надо думать, мужчины, с которыми ты водишь компанию, только рады подобным фальшивым изъявлениям чувств. Однако…

Мужчины, с которыми она водит компанию?! О, до чего же Джессике хотелось разом поставить на место наглеца! Но инстинкт самосохранения предостерег ее от опрометчивых признаний. Вместо этого она избрала иную линию поведения.

— Ты прав лишь в одном, — холодно ответила она. — В обычных обстоятельствах я бы ни за что не позволила тебе — как и любому другому мужчине — осыпать меня подарками, давая понять, что сама я не обладаю ни средствами, ни вкусом, чтобы подобрать подходящий гардероб. Мужчины, с которыми я обычно “вожу компанию”, как ты изволил выразиться, никогда не посмели бы повести себя настолько оскорбительно для меня. Будь у меня свобода выбора, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, как вытряхнуть из коробок все это барахло к твоим ногам и объяснить тебе, что ты можешь во всем этим сделать… Но я не вольна так поступить, я должна думать о брате, о чем ты мне, со свойственным тебе благородством, не устаешь напоминать.

Джессика бессовестно блефовала. Ни за что на свете она не стала бы объяснять Рэндаллу, что приняла его подарки только назло леди Юфимии!

— Стало быть, это твое обещание поблагодарить меня наедине более… э-э-э… пылко…

— …Шутка, и ничего больше, — поспешила сказать Джессика. — Уверяю тебя, ты в полной безопасности. При мысли о моих поцелуях тебя едва ли не тошнит, и, поверь, то же самое я испытываю по отношению к тебе. Ты меня нисколько не привлекаешь.

Лимузин плавно затормозил у причала, шофер включил внутренний свет, вышел и почтительно открыл дверцу.

Джессика с досадой подумала о том, что лицо ее по-прежнему пылает. Ну что ж, зато, по крайней мере, она в кои-то веки высказалась начистоту!

В портовом поселке Финдхорн со времен прошлого века мало что изменилось, но для романтически настроенных людей, любящих отдыхать в этом диком краю озер и гор, он был полон очарования.

И Джессика была с ними вполне солидарна. Однако сейчас пренебрежительно сморщила нос, упрямо отказываясь признавать красоту городка и живописных окрестностей.

У причала теснились красавицы яхты. Но все их, вместе взятые, затмевала та, рядом с которой остановился “роллс-ройс”. И во сколько же миллионов фунтов оценивается это плавучее великолепие? — потрясенно подумала Джессика.

— Это яхта Мюира. На ней мы доберемся до острова, на котором мой кузен построил себе дом, — сообщил Рэндалл и попытался взять Джессику под руку, чтобы помочь ей подняться по трапу, но она резко отшатнулась от него.

— Я сама!

— Прекрати, — сквозь зубы потребовал он. — Здесь наверняка полно телевизионщиков и газетчиков. За нами наблюдают, и очень внимательно.

— Рэндалл, еще несколько дней назад все ждали, что ты женишься на Клэр. В создавшихся обстоятельствах вряд ли кто поверит, что мы безумно влюблены друг в друга. Ты — его светлость восемнадцатый граф Марри, такие, как ты, женятся по расчету, а не по страсти.

— Порой случается, что в таких браках страсть и расчет соседствуют бок о бок. В любом случае, Джессика, очень скоро ты станешь моей женой — вот и веди себя соответственно.

— Боюсь, вынуждена тебя разочаровать: я стану вести себя так, как считаю нужным. Если тебя это не устраивает, поищи себе жену в другом…

Не договорив, Джессика охнула от боли: железные пальцы Рэндалла внезапно впились ей в предплечье. Он смотрел на нее сверху вниз, и у молодой женщины на мгновение закружилась голова: столько неприязни читалось в его серых, со стальным отливом, глазах. А еще нечто темное, непознаваемое, опасное…

Однако не успел Рэндалл и слова вымолвить, как на палубе яхты появился мистер Мактаггарт и радостно воскликнул:

— Добрались наконец-то! Добро пожаловать на борт!

Мюир по-родственному расцеловал молодую женщину. И Джессика в который раз подумала, до чего же похожи между собой кузены. Если бы не разница в возрасте…

— Ну же, пойдемте в салон, я вас представлю тем, кто вас еще не знает. Они просто умирают от любопытства, особенно дамы. Все уже слышали новость о вашей помолвке и, разумеется, о том, как Рэндалл спас малыша. Он у нас теперь герой, да и только! А какой великолепный жест — на наших патриотически настроенных “горячих голов” он должен был произвести неизгладимое впечатление!

Из приоткрытой двери салона доносился приглушенный гул голосов и смех.

Джессика внезапно ощутила приступ нервозности и тут же обозвала себя сентиментальной идиоткой. Чего ей, спрашивается, бояться?

О, многого, подсказал ехидный внутренний голос, едва они с Рэндаллом переступили порог и все голоса на мгновение смолкли, а внимание собравшихся сосредоточилось на них.

— Леди и джентльмены, ну, моего кузена Рэндалла Макаллена вы все хорошо знаете. А вот с его прелестной невестой не всем вам выпало удовольствие познакомиться ранее. Итак, имею честь представить вам мисс Джессику Робине.

Все приветливо заулыбались. Снова посыпались поздравления…

Когда достигли пологого берега острова, почти совсем стемнело. Гостеприимный хозяин пригласил всех в дом, что приветливо светился всеми своими окнами. Это было весьма впечатляющее сооружение из дикого камня, окруженное открытой террасой из огромных бревен. В огромной гостиной с очагом в полстены, в котором жарко полыхало пламя, с деревянными потолочными балками и звериными шкурами на стенах и полу, было необыкновенно уютно.

Едва переступив порог, Мюир первым делом приказал подать гостям шампанского. И сам вручил Джессике бокал.

Молодая женщина нервно отпила, и у нее тут же защипало язык. Отменное сухое шампанское и наверняка страшно дорогое.

Материальное благополучие — цель, к которой непроизвольно стремятся большинство людей, что более чем понятно. Но ей казалось невероятным, что кто-то может обладать подобным фантастическим богатством.

Рэндалл, разумеется, тоже далеко не беден. Но несколько в ином плане, нежели его кузен, размышляла Джессика. Богатство Рэндалла — это фамильное достояние, это родовой замок и земли в первую очередь — своего рода священная доверительная собственность. А вот его родственник волен швырять деньги направо и налево — в конце концов кто, как не он, их зарабатывает!..

— Рэнди, дорогуша…

Джессика насторожилась. Рэнди, да еще дорогуша! Такого не позволяла себе даже она!

— …Надеюсь, мне можно поцеловать тебя. Как-никак, мы такие давние и близкие друзья, — услышала она и, повернувшись, увидела женщину, что призывно улыбалась Рэндаллу.

Джессика немедленно узнала в ней Бланш Корбьер, восходящую звезду французской эстрады, которую заприметила еще на яхте. Но там она вела себя сдержаннее. Выжидала удобного момента? Вполне возможно…

Сама Джессика всегда гордилась своей стройной фигурой, но Бланш была настолько миниатюрна и хорошо сложена, что походила на хрупкую фарфоровую статуэтку. Ее тонкую талию можно было обхватить пальцами рук, а точеным ножкам, прекрасно различимым под полупрозрачной юбкой, позавидовала бы любая прима-балерина.

Зато грудь… грудь была настолько пышной, что Джессика тут же заподозрила хирургическое вмешательство. Да и над пухлыми губами тоже явно поработали косметологи. Даже Джессика поневоле загляделась на очаровательный розовый “бантик”. Какое же впечатление эти губы должны производить на мужчин? Рэндалл явно в восторге и от губ, и от их владелицы.

Певица умудрилась встать к Рэндаллу так, чтобы положить наманикюренную ручку ему на предплечье и при этом повернуться к Джессике спиной. Будь я на самом деле невестой Рэндалла, то-то почувствовала бы себя крайне неуютно, подумала она и вдруг, неожиданно для себя, и впрямь ощутила, что ей как-то не по себе и почему-то ужасно хочется испортить француженке настроение.

— Рэнди, разве можно обманывать бедную девушку! — игриво продолжала меж тем Бланш. — Не ты ли обещал побывать на моем выступлении в “Олимпии”? И на моей новой вилле на Лазурном берегу ты тоже еще не был. О, тебе там понравится, вот увидишь! Чего стоит будуар в стиле рококо, с потолком, на котором порхают амуры! А кровать в спальне настоящая, восемнадцатого века. Такой позавидовала бы сама маркиза де Помпадур, а уж она-то толк понимала… ну, ты понимаешь, о чем я…

И певица рассмеялась томным, с хрипотцой, смехом и ласково погладила Рэндалла по плечу, а затем приподнялась на цыпочки и чмокнула его в подбородок.

— Ах, милый… какая досада! Я тебя помадой испачкала, — прошептала она и принялась оттирать розовое пятнышко пальцем, каким-то непостижимым образом умудрившись размазать его по губам.

Не в силах отвести взгляда от этой парочки, Джессика гадала, поддастся ли Рэндалл искушению и поцелует этот изящный, шаловливый пальчик. Потому что, если да…

Но, к изумлению Джессики, Рэндалл сжал рукой хрупкое запястье Бланш, решительно отстранил ее от себя и повернул лицом к своей невесте.

— Джесс, позволь представить тебе мадемуазель Бланш Корбьер.

Фиалковые глаза француженки так и вспыхнули неприязнью.

— Ах, Рэнди, как я тебе сочувствую! — заворковала она, снова демонстративно проигнорировав Джессику. — Все хором твердят, как горька и незавидна твоя участь. Эти дикари горцы буквально вынуждают тебя вступить в брак по расчету…

Она мило надула розовые губки, скользнула уничижительным взглядом по Джессике и вновь посмотрела на Рэндалла.

— Впрочем, ты волен вести себя так, как вздумается, не правда ли? И никто тебе не указ! В конце концов кому, как не мне, знать, что ты всегда поступаешь по-своему…

Разумеется, француженка затеяла весь этот спектакль с одной-единственной целью; побольнее уязвить Джессику и недвусмысленно дать ей понять, что граф Марри — ее законная собственность. Да с какой это стати Рэндалл позволяет унижать меня в своем присутствии? — возмутилась молодая женщина.

Она сделала большой глоток шампанского, потом еще один, надеясь успокоиться. Но это ей мало помогло. Похоже, мадемуазель Бланш и впрямь считает Рэндалла своей добычей, а до всех остальных ей и дела нет! Ну так пусть и забирает его себе вместе со всеми потрохами и титулами! Но она, Джессика, отнюдь не намерена покорно стоять рядом и молча глотать оскорбления!

— Рэнди, как тебе мои новые духи? — полюбопытствовала Бланш, томно склоняя голову к обнаженному плечику и выгибая шею в надежде, что ее собеседник не упустит случая полнее ощутить благоухание, исходящее от нее. — Мне их составляют на заказ…

Что до Джессики, то ей приторный запах жасмина и роз казался чересчур тяжелым и дурманящим. Она с трудом удержалась от того, чтобы не сморщить нос и не отойти подальше. Но Рэндалл… Рэндалл вроде бы совсем не возражал, что эта певичка ему едва ли не на шею вешается! Что ж, с меня довольно, решила Джессика.

— Прошу меня простить, — объявила она, обращаясь к обоим. — Я выйду на свежий воздух. Здесь просто нечем дышать. — И направилась к дверям.

Лишь выйдя на террасу, Джессика дала волю гневу и до боли сжала кулаки. Да как Рэндалл смеет выставлять напоказ свои отношения с любовницей, да еще в день, когда официально объявили об их помолвке! И наверняка ведь ждет, что она будет стоять рядом, делая вид, что ничего не видит и не слышит!

Может, он и граф, может, союз их подсказан необходимостью, а не любовью, но, черт ее подери, если она позволит унижать себя на людях! Многие ли из гостей знают об этой дешевой интрижке? Многие ли заметили возмутительную выходку мадемуазель Бланш?

Что до сексуального аспекта, то Джессике было глубоко плевать, сколько там у Рэндалла любовниц и содержанок, — во всяком случае, так ей хотелось верить, — но здесь была задета ее гордость. Стоять рядом с женихом и наблюдать, как Бланш недвусмысленно дает понять всем и каждому, что спит с Рэндаллом, как она бессовестно с ним флиртует, — нет уж, увольте!.. А Рэндалл и пальцем не пошевельнул, чтобы осадить нахалку. Джессика скрипнула зубами от обиды и гнева.

— Джесс… — Молодая женщина, вздрогнув, испуганно оглянулась через плечо. В дверях террасы стоял Мюир и с сочувствием смотрел на нее. В руках он держал шаль.

— Захотелось подышать свежим воздухом, — пояснила она.

— Отличная мысль. Я составлю вам компанию, если не возражаете. И вот накиньте, пожалуйста, на плечи. Уже довольно прохладно.

В голосе Мюира звучало столько теплоты и дружеского участия, что молодая женщина не только не стала протестовать против его присутствия, но еще и благодарно улыбнулась, принимая из его рук шаль.

— Вижу, в Рэндалла мертвой хваткой вцепилась эта Бланш. Сущая женщина-вамп, скажу я вам…

— О, сдается мне, Рэндалл отнюдь не против поделиться с ней своей кровушкой, — с иронией отозвалась Джессика.

С моря подул ветер, и молодая женщина с наслаждением подставила ему разгоряченное лицо.

— Да, что касается умения обольщать, то тут вряд ли кто сравнится с мадемуазель Бланш. Но Рэндалл прекрасно знает ей цену. На таких, как она, не женятся, — ответил Мюир, задумчиво глядя на собеседницу. — А вот вы прекрасно ему подходите.

Видя, что в глазах молодой женщины отразилось искреннее изумление, мистер Мактаггарт широко усмехнулся и продолжил:

— На самом деле он классный парень, несмотря на все свои титулы, и я им от души восхищаюсь… Но в силу своего происхождения он вращается в весьма специфических кругах. Ему нужна жена сильная, с характером, способная порой возвращать его на грешную землю и примирять с реальностью. Что-то мне подсказывает, что вы как раз такая. Поймите меня правильно, я очень люблю малютку Клэр. Она — милое дитя, совсем еще девочка. Но Рэндаллу она ни к чему. Ему нужен не трогательный ребенок, которого надо опекать, а женщина, которая поддержит его, и направит, и в трудную минуту будет рядом. Та, что во всем ему равна!

Возможно, если бы на месте Рэндалла оказался его кузен, моя участь была бы много приятнее, подумала Джессика и подавила вздох.

— Должен признаться, что не завидую Рэндаллу, — продолжил Мюир. — Эти его древние титулы сегодня означают лишь одно: тяжкое бремя ответственности, которое далеко не всякий выдержит. Именно сейчас Рэндалл оказался в весьма двусмысленном положении. Бог весть сколько сил и нервов ему потребуется, чтобы с честью выйти из ситуации. С одной стороны, “горячие головы” вопят: “Долой англичанишек!”. С другой — не менее категорично настроенные сторонники новой политики требуют ужесточить меры по отношению к нарушителям спокойствия. Те, мол, стоят на пути прогресса… Надеюсь, что в итоге от Рэндалла не потребуют соломонова решения…

Озадаченная его последними словами Джессика вопросительно подняла брови.

— Ну как же, тот библейский эпизод, где две женщины претендовали на одного и того же младенца, а мудрый Соломон постановил, чтобы ребенка разрубили пополам и поделили между ними. Настоящая мать, естественно, тут же отказалась от малыша, не желая навредить ему, — пояснил Мюир.

Джессика кивнула.

— Да-да, разумеется, я помню эту притчу. Но что вы под ней подразумеваете?

— Теоретически Рэндалл может отказаться от титула и, следовательно, от места в палате лордов, где до сих пор отстаивал интересы края. Ведь наиболее радикально настроенные фанатики обвиняют его в том, что он якобы “спелся с англичанами” и “продал Шотландию с потрохами”. Мне бы этого очень не хотелось… Рэндалл — умный политик, талантливый экономист, а главное, прирожденный лидер. По мне, так без него графство за какую-нибудь пару лет придет в упадок. Я так думаю, что сейчас лучше бы отвлечь обе партии, дать им иную тему для размышлений… и вот тут-то вам и предстоит сыграть ключевую роль. — Мюир обезоруживающе улыбнулся. — Пышная свадьба и рождение наследника в качестве отвлекающего маневра отлично сработают!

Налетевший внезапно порыв ветра подхватил шаль и сдернул с плеч Джессики. Мюир поймал ее на лету и вернул на место, заботливо поправив складки.

Молодая женщина благодарно улыбнулась, а в следующий миг похолодела от недоброго предчувствия. В двух шагах от них стоял Рэндалл, и выглядел он отнюдь не приветливо.

Мюир обернулся, внимательно посмотрел на кузена — и счел за лучшее удалиться.

— Пойду-ка я к гостям, — улыбнулся он и на прощание взмахнул рукой.

8

— Вижу, ты ничуть не изменилась, — недовольно произнес Рэндалл, едва они остались одни. — Джесс, мы с тобой очень скоро поженимся. И если ты полагаешь, что…

Джессика язвительно рассмеялась.

— Ах, как это мило! У меня на глазах ты флиртуешь с любовницей, едва ли не обжимаешься с нею на виду у всех… Она всем дает понять, что спит с тобой и что ты ее законная добыча. И ты еще смеешь…

— Да это же всего-навсего Бланш, — перебил ее Рэндалл. — Она со всеми так себя ведет… Она же ничего дурного не имела в виду.

— Да ты, никак, слеп? Еще как имела! Она…

— Осторожнее, Джесс, — усмехнулся он. — В противном случае я, чего доброго, подумаю, что ты ревнуешь и что при виде Бланш, со мной заигрывающей, ты…

Джессика чуть не задохнулась от ярости. В полумраке она видела, что Рэндалл не спускает с нее глаз, точнее, не с нее, а с ее напрягшихся сосков, отчетливо различимых сквозь тонкую ткань платья.

То, что ярость может заключать в себе столь опасный эротический аспект, для молодой женщины стало открытием. Без которого я бы отлично обошлась, мрачно подумала Джессика, чувствуя, как по телу разливается жаркая волна физического возбуждения. Потрясенная, сбитая с толку, она негодующе отрицала в себе подобные чувства — и все же была не в силах с ними справиться. Ей оставалось лишь одно: плотнее запахнуть на груди шаль.

— Мне, между прочим, уже доводилось делить с тобой постель, Рэндалл, — язвительно напомнила Джессика. — И я на собственном опыте убедилась, что тебе абсолютно нечего предложить, к чему стоило бы ревновать. Если бы ты вдруг решил ко мне прикоснуться… или… или поцеловать меня, мне было бы все равно, уверяю тебя.

— Что ж, давай проверим, — предложил Рэндалл, и в его голосе зазвучала уязвленная мужская гордость.

Только тут Джессика с ужасом поняла, что происходит и чем это может ей грозить. Рэндалл оскорбил ее и унизил, она оскорбила и унизила его в ответ. Но Рэндалл терпеть не может оставаться в проигрыше!

Вернуться в дом, к гостям, — и немедленно! — решила Джессика. Но Рэндалл уже шагнул вперед и притиснул ее к перилам террасы, опершись о них ладонями по обе стороны от молодой женщины. Они стояли лицом к лицу. Джессика чувствовала, как бьется его сердце, медленно, тяжело и размеренно, и как трепещет в груди ее собственное.

Волной накатили мучительно-противоречивые эмоции, с которыми она отнюдь не была готова иметь дело, сбивая с толку, приводя в бешенство. О, это неодолимое, так хорошо знакомое желание! Неужели она могла забыть его? Конечно же нет!

Но прошлое осталось в прошлом, а сейчас они в настоящем, и то, что злополучное чувство пробудилось в ней снова, ровным счетом ничего не значит! Ей этот человек не нужен. Она терпеть его не может! Он ей противен! А внезапно всколыхнувшаяся страсть — это так, пустяки, отголосок былого, иллюзия, последствия нервного напряжения, убеждала себя Джессика.

Но все ее существо властно тянулось к Рэндаллу. Физическое влечение смешивалось с неприязнью и страхом, пьянящая смесь чувств ударяла в голову, и сердце билось сильнее.

Рэндалл наклонился совсем близко. Ресницы его, такие густые и слишком длинные для мужчины, чуть подрагивали. Он не сводил с нее пристального, гипнотизирующего взгляда.

— А помнишь, как я впервые поцеловал тебя?

Этот нежданный вопрос поверг Джессику в панику. Разом утратив дар речи, молодая женщина негодующе замотала головой.

— Тебе было всего семнадцать, — задумчиво продолжал Рэндалл, — и ты так смотрела на меня… на мои губы… огромными, жадными глазами, без слов говоря, как тебе хочется ощутить их прикосновение на своих губах. Куда бы я ни шел, куда бы ни повернулся, я видел тебя и эти молящие, тоскующие, выразительные глаза…

В бессильной ярости Джессика стиснула кулаки. Ну не подло ли это — так унижать ее гордость, выставлять на посмешище ее детскую влюбленность? Точно опытный хирург, орудующий остро отточенным скальпелем, Рэндалл слой за слоем взрезал защитную плоть, добираясь до самого сердца — живого, трепещущего, уязвимого…

Джессике хотелось разрыдаться, да так сильно, что в груди стеснилось, словно от боли. Только она скорее умрет, чем доставит негодяю удовольствие полюбоваться на ее слезы!

Вместо этого молодая женщина призвала на помощь остатки собственного достоинства, воинственно выставила вперед подбородок и пожала плечами.

— По-твоему, я в тебе души не чаяла, да?

— Души не чаяла? — усмехнулся Рэндалл. — Да это слабо сказано. Ты просто умоляла меня переспать с тобой. Ты говорила…

— Мне было всего семнадцать, Рэндалл! — резко оборвала его Джессика, терпение которой иссякло. — Я была скорее ребенком, чем женщиной. Я видела в тебе мистера Совершенство — солнце, луну и звезды одновременно. Да всякий раз, когда ты глядел на меня, я приходила в экстаз, — сказала она, очень надеясь, что предельная откровенность приведет в чувство в первую очередь ее саму.

Но, вместо того чтобы надменно отмахнуться от ее слов, Рэндалл неожиданно мягко произнес:

— Знаю. Я, бывало, нарочно смотрел на тебя в упор и видел, как ты трепещешь и замираешь от восторга. Выдавали тебя глаза: они темнели от страсти, зрачки расширялись, а потом напрягалось горло, ты пыталась сглотнуть… и не могла. Потом набухала грудь, соски затвердевали и приподнимались так, что ты, проследив мой взгляд, вспыхивала до корней волос. Но было уже поздно: ты ничего не могла с собой поделать. Ты так трогательно вздрагивала всем телом, а я все глядел на тебя, не отводя глаз, и…

Не в силах выносить эту пытку и далее, Джессика рванулась вперед. Пусть, обратившись в позорное бегство, она лишь сыграет ему на руку, лишь бы поскорее оказать вдали от него, не слышать больше ни слова!

И это было ошибкой. Рэндалл схватил ее за плечи и удержал на месте, победно улыбаясь, ведь молодая женщина сама дала ему повод применить силу!

Возможно, любовь и превращает похоть в нечто более утонченное и жизнеутверждающее, но вот ярость имеет эффект прямо противоположный, с замирающим сердцем отметила Джессика, когда Рэндалл властно, едва ли не грубо, приник к ее губам. Ярость превращает желание в некую темную, первобытную, смертоносную силу. Силу испепеляющую, уничтожающую, разрушительную…

Молодая женщина глухо застонала. Тело, во власти жажды настолько неодолимой, что в глазах темнело, предало ее, разом сбросило оковы самоконтроля. Испепеляя все на своем пути, в крови разлилась жидкая лава.

Она уже не была Джессикой Робинс — выдержанной, невозмутимой, рассудочной интеллектуалкой. Ей на смену пришла другая Джессика, мечтающая лишь об одном: насладиться жаркими поцелуями Рэндалла, ощутить его сильные ладони на своем теле. Пусть он ласкает ее, не останавливаясь, пусть до боли сжимает грудь и тут же усмиряет эту боль нежными прикосновениями…

Между ними не осталось места для утонченности, для прикосновений несмелых и робких. Страсть, что слишком долго таилась под спудом, полыхнула слепящей вспышкой белого пламени и забушевала, сметая все преграды.

Джессика всхлипнула, не в силах сдерживаться, когда Рэндалл просунул колено между ее ног и тяжело навалился на нее так, что она ощущала его напрягшееся, пульсирующее естество. Где-то внутри всколыхнулся ответный жар, а рука Рэндалла тем временем скользнула в вырез платья, накрывая обнаженную грудь. Джессика затрепетала, слишком живо представляя, как язык его коснется ее соска, а затем — его губы, их мягкие, втягивающие движения, в то время как сам Рэндалл…

Двери на террасу распахнулись, в тишине ночи зазвенели смех и музыка. И Джессика немедленно вернулась на грешную землю — со свежей раной в сердце, ибо Рэндалл отстранился от ее губ и разомкнул объятия.

— Рэндалл! Я тебя везде ищу! — окликнул его кто-то из гостей.

Дрожащими руками Джессика поправила платье. Не удостоив Рэндалла и взглядом, она отрешенно уставилась в темноту ночи.

Во всем теле ощущалась мучительная тяжесть и леденящий холод. При мысли о том, что она, идиотка, допустила только что, Джессике становилось плохо. Ах, если бы она только могла позволить себе пройти мимо Рэндалла, не оглядываясь, и так шагать все вперед и вперед, пока не пересечет границу графства Марри… Но ведь есть еще Джастин! Рэндалл, не задумываясь, погубит ее младшего брата — словно муху прихлопнет! — стоит ей выйти из повиновения. И Джессика отлично об этом знала…

Ужин подошел-таки к концу. У Джессики скулы сводило от непрестанных улыбок, глаза щипало, в голове пульсировала тупая боль, а Рэндалла она ненавидела так, что и словами не выразишь! До сих пор молодая женщина даже не подозревала, что способна на ненависть подобной силы.

Вернувшись в гостиную вместе с ней, Рэндалл крепко держал невесту под локоть на протяжении всего вечера. Вот так же не расстаются со шляпой или с тростью, с горечью думала она.

Молодая женщина ничуть не удивилась, когда после нескольких неудачных попыток завладеть вниманием Рэндалла мадемуазель Бланш демонстративно уединилась с лысоватым джентльменом не первой молодости. Как Джессика уже знала, это был владелец частного музыкального канала на телевидении. Когда он покидал яхту, миниатюрная француженка льнула к нему, как былинка к дубу на сильном ветру. Отчего, видимо, этот отнюдь не спортивного вида мужчина чувствовал себя настоящим суперменом.

— По-моему, Рэндалл, уже достаточно, — ядовито произнесла Джессика, когда они тоже сошли на берег.

— Что — достаточно? — решил уточнить он, настороженно взглянув на молодую женщину, которую по-прежнему держал под руку.

— Изображать сиамских близнецов, потому что за влюбленную парочку нас точно никто не примет. Большинство гостей твоего кузена либо уже видели тебя сегодня с мадемуазель Бланш, причем вы оба вели себя достаточно откровенно, либо и так знают о вашей связи.

— Мои отношения с Бланш… — Рэндалл резко оборвал себя и мрачно нахмурился.

— Меня не касаются, не так ли? — вкрадчиво докончила за него Джессика. — Чистая правда! Рада заверить, что мне до твоих романов и впрямь дела нет, поскольку ты для меня давно ничего не значишь!

О, сколько победного торжества звучало в ее словах! До чего же отрадно было иметь возможность их произнести, особенно после того, что произошло в гостиной дома Мюира на острове!

Сев в лимузин, Джессика нарочно отодвинулась от Рэндалла на противоположный край сиденья и демонстративно уставилась в окно. Вот “роллс-ройс” выехал на петляющую дорогу, что вела вверх по холму, и вскоре далеко внизу замерцали огоньки гавани.

— Если хочешь попросить шофера завернуть в поместье, где гостит мадемуазель Бланш, ты только скажи, — не выдержала и съязвила молодая женщина, поворачиваясь к своему спутнику. — Меня можешь не стесняться. Или тебя останавливает мысль о том, что прелестная француженка уже утешилась в объятиях телемагната и просто не пустит тебя на порог? Неужели все шотландские графы так легко сдаются? Может, стоит рискнуть, а?

— Я бы предпочел, чтобы ты больше не упоминала имени мадемуазель Корбьер в моем присутствии, — сдержанно произнес Рэндалл.

— Как тебе будет угодно, — ответила Джессика, втайне весьма довольная собой.

Нет, мазохистских тенденций она за собой не замечала и не для того говорила о любовнице Рэндалла, чтобы причинить себе новую боль. Напротив, Джессика всего лишь напоминала себе о том, что за человек этот Рэндалл Макаллен, чтобы окончательно подавить в душе тревожное, необъяснимое чувство, всколыхнувшееся в ней, когда он поцеловал ее в губы.

Если не питать на его счет несбыточных иллюзий, то я в полной безопасности, убеждала себя Джессика. А если Рэндаллу не по душе мои слова — а, похоже, что так, судя по гневному блеску в глазах и поджатым губам, — то это его проблемы…

“Роллс-ройс”, миновав подъемный мост, плавно въехал в ворота замка. Но, к некоторому удивлению Джессики, лимузин затормозил не у внушительного парадного входа, а чуть дальше, у боковых дверей, ведущих в личные апартаменты Рэндалла. Мрачный как туча, он вышел из машины, опередив шофера, и сам открыл дверцу перед своей спутницей. Затем, не говоря ни, слова, довел ее до дверей.

Личные покои графов Марри уже несколько столетий не перестраивались, чтобы не лишать их художественной и исторической ценности. И Рэндалл как-то жаловался Джессике, что мечтает хоть раз в жизни поспать в комнате с белым, гладким потолком. Она отлично помнила, как поразило ее тогда это замечание из уст владельца столь древнего замка и столь роскошных апартаментов. Теперь, повзрослев, она хорошо понимала, каково это — когда в жизни недостает простоты и удобства современного интерьера. Так после прихотливой французской кухни вдруг потянет на гамбургер.

Если ты влюблена в мужчину вроде Рэндалла и любима им, то постоянное присутствие других людей — слуг, родственников — очень скоро наверняка заставило бы затосковать по уединению, размышляла Джессика. Но в создавшихся обстоятельствах она только радовалась, что остаться с глазу на глаз с Рэндаллом ей явно не придется.

В другое время, в другом мире она бы втайне мечтала о том, чтобы Рэндалл ласково, но настойчиво увлек ее в тень безлюдных коридоров и лестниц и жадно целовал, не в силах дождаться момента, когда они окажутся в тишине супружеской спальни. Но сейчас Джессика содрогалась от ужаса при одной этой мысли…

— Здесь я с тобой распрощаюсь, — сказал Рэндалл, когда достиг того места, где коридор разветвлялся. Как невесте графа, Джессике отвели покои вдали от личных апартаментов владельца замка. — Но, разумеется, как только поженимся, мы переберемся в супружеские апартаменты, что некогда принадлежали моим дедушке и бабушке, а потом — родителям.

Переберемся в супружеские апартаменты? То есть им предстоит спать в одной комнате? Джессика почувствовала, как сердце ее разом ухнуло куда-то в пятки.

Рэндалл же, словно прочитав ее мысли, поспешил успокоить невесту:

— Конечно, в создавшейся ситуации мы будем проводить ночь в разных спальнях. — Он пожал плечами. — Надеюсь, что наличие у супругов отдельных комнат никого не удивит и не породит ненужных слухов. Безусловно, — холодно добавил ее будущий супруг, — только ты и я будем знать, что двери между спальнями на ночь накрепко запираются, а не стоят открытыми настежь.

Сказав это, Рэндалл повернулся и зашагал прочь.

Джессика потрясенно смотрела ему вслед, вся во власти эмоций весьма противоречивых и бурных.

Заверения Рэндалла насчет отдельных спален должны были бы успокоить ее, а на самом-то деле задели за живое. Она почувствовала себя отвергнутой, ненужной, нежеланной — и это причинило ей неизъяснимую боль, заглушая все доводы рассудка…

Хотя день выдался на редкость утомительный, Джессика была слишком возбуждена, чтобы уснуть. Она переоделась, сменив вечернее платье на халат, и присела на край кровати, снова и снова проигрывая в голове происшедшее за вечер, лихорадочно изыскивая способ справиться с ситуацией и обрести желанную свободу.

А ситуация и впрямь опасная, убито признала Джессика. Инстинкт самосохранения и здравый смысл подсказывали: у нее есть полное право ненавидеть и презирать Рэндалла. А вот тело отказывалось признавать это право. Приходилось смириться с горькой истиной: физически ее по-прежнему неодолимо влечет к негодяю.

С “браком по расчету” на месяц-другой Джессика отлично бы справилась — стиснула зубы и вытерпела, — ведь речь идет о судьбе ее младшего брата. Но теперь ситуация невероятно усложнилась, приобрела нежелательный сексуальный подтекст. Сумеет ли она сохранить самообладание и не потерять головы?

Надо поговорить с Рэндаллом начистоту, решила Джессика. Надо сказать ему, что я передумала! Если нужно, я стану на коленях умолять его не вредить Джастину!

Часы показывали далеко за полночь, но она знала, что Рэндалл обычно засиживается в кабинете допоздна.

Она вышла из спальни и решительно зашагала по коридору. Дойдя до нужной двери, мгновение помедлила, вдохнула поглубже — и постучалась. Тишина. Джессика нахмурилась и постучала громче. А что, если его нет в замке? Что, если он решил доказать ей, что шотландские графы так просто не сдаются?..

9

Дверь резко распахнулась — и на пороге возник Рэндалл. Волосы его были влажными после душа — он, видимо, вышел на стук прямо из ванной. Крохотный ручеек струился от впадинки у основания шеи по широкой, поросшей шелковистыми завитками волос груди и впитывался в белое махровое полотенце, обмотанное вокруг бедер.

— Джесс!

— А ты кого ждал? Мадемуазель Бланш? — резче, чем собиралась, ответила Джессика в тщетной попытке скрыть свои чувства. И тут же испуганно охнула: Рэндалл сомкнул пальцы на ее запястье и рывком втащил в комнату.

— Мне нужно кое-что сказать тебе… — поспешно начала Джессика.

Словно не слыша ее, Рэндалл захлопнул дверь и повернул в замке ключ. С замирающим сердцем молодая женщина поняла, что оказалась в ловушке.

От Рэндалла пахло мылом, и свежестью, и мужчиной. И… и, к своему стыду, Джессика осознала, что, прикрыв глаза, жадно вдыхает насыщенный феромонами теплый воздух, окружающий его этаким сексуальным ореолом.

— Что? — саркастически осведомился он. — Неужели нельзя было подождать до утра?

— Нельзя, — буркнула Джессика, радуясь уже тому, что благодаря нарочитой грубости Рэндалла страх и паника в ее душе уступают место гневу.

Воцарилось напряженное молчание. Хозяин апартаментов выжидательно смотрел на гостью. И она поняла, что следует объяснить свое столь позднее вторжение.

— Не знаю, чего ради ты настаиваешь на заключении нашего брака, Рэндалл, если у тебя под рукой есть женщина, которая только и ждет возможности повиснуть у тебя на шее, — сказала Джессика, с трудом сдерживая предательскую дрожь в голосе.

Рэндалл хищно сощурился, в серых глазах вспыхнул предостерегающий огонек. Джессика понимала, что зашла непозволительно далеко, но не жалела об этом.

— Послушай, Джесс, я вижу, ты не желаешь успокоиться. Тогда позволь предупредить тебя: я сейчас далеко не в лучшем настроении. Если будешь и дальше меня заводить… что ж, тогда не жалуйся на последствия, — ответил ей Рэндалл.

— Если под последствиями ты имеешь в виду то, что ни перед чем не остановишься, лишь бы притащить меня к алтарю… — яростно начала Джессика.

— Нет; — резко оборвал ее Рэндалл, — последствия, о которых я говорю, это физическая реакция, что толкает нас друг к другу всякий раз, как ты доводишь меня до белого каления. А сейчас, скажу тебе без утайки, ты к этому опасно близка. Есть в тебе что-то, Джесс, что вынуждает меня на крайности, когда я настолько взбешен, что… Ох, забудь, что я сказал, — осадил себя он, выпуская руку молодой женщины и отступая от нее.

— Забыть? — Потирая ноющее запястье, Джессика обожгла его негодующим взглядом. — Как на тебя похоже, Рэндалл! Сначала ты осыпаешь меня оскорблениями, а потом требуешь забыть об этом. Как это удобно, не правда ли? Но, знаешь ли, не все так забывчивы, как ты!

— О чем ты? Не понимаю, — нахмурился Рэндалл и, не дождавшись ответа, досадливо поджал губы. — Лучше бы ты смыла эти треклятые духи, прежде чем заявляться сюда!

Джессика непонимающе захлопала ресницами.

— А что не так с моими духами? — растерянно спросила она. — Я ими всегда пользуюсь…

— В том-то и дело, черт тебя подери! — рявкнул Рэндалл.

— К твоему сведению, — ядовито продолжила Джессика, — очень многие утверждают, что духи подобраны просто превосходно.

— Да уж, не сомневаюсь. Особенно если под “очень многими” ты подразумеваешь других мужчин. Бог ты мой, Джесс, ну почему в том, что касается меня, ты неизменно нажимаешь не на те кнопки!

— Может быть, потому, что ты меня ничуть не интересуешь! — не осталась в долгу Джессика.

— Правда?

Под пристальным взглядом Рэндалла молодая женщина вздрогнула, словно от удара электрического тока. Но, ослепленная гневом, не вняла предостережению и с вызовом посмотрела на него.

— Именно сейчас мне больше всего на свете хочется сделать то, к чему ты меня вынуждаешь, причем единственным способом, который здесь возможен.

Джессика поняла, к чему он клонит, только тогда, когда Рэндалл с весьма решительным видом шагнул к ней.

— Нет! — Она испугалась. Мышцы живота непроизвольно напряглись: яростное возбуждение собеседника передалось и ей. Сила его страсти подчиняла ее, окатывала волной, сбивала с ног, а тело против ее воли откликалось на чувственный зов.

Рэндалл протянул к ней руку. Джессика внушала себе, что станет протестовать, отбиваться, сопротивляться собственной безумной одержимости. Но едва он сомкнул объятия, она тут же растаяла, затрепетала от мучительного до боли желания, судорожно вцепилась в махровое полотенце, дернула его на себя, стремясь прильнуть к обнаженному телу Рэндалла.

— Нет, ты ничуть не изменилась, — услышала она словно со стороны. — Ты по-прежнему проделываешь со мною такое, что ни одной женщине не следует проделывать с мужчиной. А ведь у тебя их перебывало множество, верно, Джесс?

Она всем своим существом ощущала и его ярость, и его желание. И это желание служило ей надежной защитой от гнева Рэндалла, словно стеной отгородив от всего враждебного и недоброго. Жадные, нетерпеливые пальцы касались ее кожи, и с каждым прикосновением ответная страсть в ее душе разгоралась все жарче, под стать лесному пожару.

— О, Рэндалл… — еле слышно прошептала она, уткнувшись лицом в его плечо, жадно вдыхая пьянящий запах разгоряченного мужского тела, наслаждаясь солоноватым привкусом кожи, осыпая поцелуями шею и подбородок и ощущая, как под пальцами напрягаются и перекатываются мускулы. А как будоражило ее легкое покалывание щетины на щеках!..

Джессика провела мизинцем по его губам, затем самозабвенно приникла к ним, по-прежнему удерживая взгляд Рэндалла.

Удивительно, как действие, столь несложное само по себе, может произвести эффект, настолько взрывоопасный! Рэндалл завладел ее рукой. Миг — и молодая женщина затрепетала всем телом, ощутив под ладонью всю силу его возбуждения. Пальцы жадно сомкнулись на пульсирующей плоти, в то время как перед мысленным взором вновь воскресали памятные картины и образы мгновений необузданной страсти, заставляющие предвкушать неземные восторги. Собственная раскрепощенность отчасти пугала Джессику. Но она уже не владела собой: природа брала свое, не признавая ограничений и запретов.

Некая ее часть — молодая женщина всегда отрицала в себе эту часть, притворяясь, что ее не существует, — ликовала и радовалась наготе Рэндалла и своей близости к ней; более того, принуждала Джессику в свой черед сбросить одежду и всем телом прильнуть к нему — кожа к коже, плоть к плоти… Или еще лучше, подсказывал коварный внутренний голос, заставить Рэндалла раздеть ее…

Все ее существо сотрясала неодолимая дрожь наслаждения, губы нетерпеливо приоткрывались навстречу напористому языку Рэндалла. Джессика запрокинула голову — и вот языки их сплелись в поцелуе, что заключал в себе целый водоворот темных и грозных страстей.

Сближение стало для них оружием в борьбе — борьбе, в которой оба стремились уничтожить и зачеркнуть общее прошлое и подчинить себе друг друга. Но, даже понимая это, Джессика не желала останавливаться. Настоятельная, неодолимая потребность гнала ее вперед, лишая воли и разума, не давая сопротивляться.

А Рэндалл, словно подслушав ее мысли, уже избавлял ее от одежды. Вот он сдернул халат и принялся ласкать нагое тело молодой женщины. Рука его властно легла ей на грудь — и Джессика послушно подалась вперед. Пальцы Рэндалла уже мяли мягкую податливую плоть, ласкали набухшие соски, сводя молодую женщину с ума, заставляя ее льнуть к нему все теснее, все настойчивее.

Она дрожала всем телом, мечтая вновь ощутить его губы на своих припухших сосках, и эти медленные, втягивающие, такие эротические их движения, и легкое покусывание… Словно со стороны Джессика услышала свой стон.

Рэндалл наклонился к ней, и она увидела: глаза его потемнели от страсти. Он пожирал ее нагую грудь взглядом настолько жарким, что под ним вспыхнуло бы сухое дерево. Голова у нее закружилась, а Рэндалл, как ей того и хотелось, приподнял ее над полом, втянул в рот умоляюще приподнятый сосок и принялся медленно и умело ласкать его.

Если наслаждение можно передать в цвете, тогда в моем случае речь идет о радуге, признала Джессика.

Между тем жаркие губы Рэндалла выпустили сосок и прильнули к ложбинке между ними, а затем неспешно двинулись дальше, все ниже и ниже, в то время как язык без устали описывал круги по коже, с каждым новым прикосновением обжигая как огнем…

Наконец ноги молодой женщины вновь коснулись пола — Рэндалл осторожно опустил Джессику, обнял ладонями за талию, встал на колени и продолжил осыпать поцелуями ее живот, не останавливаясь, пока не дошел до атласных трусиков.

Она больно вцепилась пальцами в его плечи, невольно ногтями царапая кожу. Рэндалл мгновение помешкал, а затем резко потянул трусики вниз. Шелковистые завитки волос не могли скрыть, насколько сильно возбуждено ее позабывшее о скромности тело и насколько явно оно стремится это продемонстрировать.

С каждым новым касанием губ, подбирающихся все ближе к ее пульсирующему, разгоряченному лону, сердце Джессики все яростнее билось о ребра. Она разом ослепла и оглохла для всего на свете, кроме своего испепеляющего, сметающего все преграды желания. Не ему ли она пыталась противостоять все эти годы, не его ли яростно отрицала перед самою собой?

Вот почему ни один мужчина так и не сумел заинтересовать ее, вот почему дальше ужина в кафе ее отношения ни с кем не заходили, вот почему ей было так несложно вести жизнь монахини.

— Рэндалл… Рэндалл… Рэндалл…

Джессика с запозданием осознала, что со слезами на глазах произносит его имя вслух, как вдруг умелое, нежное и легкое движение языка внезапно сменилось яростным натиском губ, что разом швырнул обоих в пенный водоворот взаимной страсти.

Молодая женщина вскрикнула, запустила пальцы в русые волосы Рэндалла и не то застонала, не то зарыдала от невыносимого наслаждения.

Он наконец-то оторвался от нее, легко, как перышко, подхватил на руки, отнес на огромную кровать, осторожно уложил и, властно подмяв под себя, вошел в нее. Жаркое ощущение единения с Рэндаллом немедленно перенесло ее в прошлое, в тот мучительно-сладостный час, когда она отдалась ему впервые — так самозабвенно и в то же время целомудренно подарила ему свою девственность.

Вот и сейчас Джессика вручала ему себя — всем своим существом отдавалась нарастающему ритму, что Рэндалл диктовал ее покорной плоти. Она вновь ощутила легкую дрожь чувственного возбуждения, но на сей раз иного — более глубокого, более сильного. Ей хотелось слиться с ним воедино, почувствовать его как некую часть себя самой.

По мере того как желание овладевало Рэндаллом, он дышал все прерывистее и резче. Каждое его движение, каждый натиск связывал их все крепче, пробуждая ответный трепет в самой Джессике. Возбуждение нарастало с каждым мгновением, и вот наконец тело ее содрогнулось в экстазе — секунду спустя после того, как высшей точки наслаждения достиг Рэндалл.

Сердце молодой женщины гулко колотилось в груди, тишину нарушало лишь хриплое дыхание Рэндалла. И неожиданно вместе с осознанием происшедшего Джессику захлестнули стыд и презрение к себе, и на глаза ей навернулись слезы. Нечто подобное, по всей видимости, испытывал и Рэндалл.

Глядя на молодую женщину едва ли не с ненавистью, он спросил:

— И что такое в тебе есть, Джесс, что заставляет мужчину поступать вопреки здравому смыслу и собственным представлениям о порядочности?

Отстранившись от Джессики, он спрыгнул с кровати и, не оглядываясь, направился в ванную.

На мгновение молодая женщина словно окаменела от горя, не в силах сдвинуться с места, а затем накатила слабость. О, как ей хотелось — больше всего на свете хотелось! — обрести утешение в его объятиях, услышать из его уст, что он не имел в виду то, что сказал…

Дрожа всем телом, Джессика встала, подобрала с пола халат, натянула на себя и негнущимися пальцами застегнула пуговицы. Что ж, все эти годы она мечтала о том же и не получала желаемого, вот и сейчас не получит!

Сколько можно выставлять себя жалкой дурочкой? — убито гадала Джессика, закрывая за собой дверь спальни. Или она в первый раз не усвоила жестокого урока?

Джессика пристально изучала свое отражение в огромном зеркале. Неужели веки у нее и впрямь настолько покраснели и опухли от слез, как ей кажется? Или макияж искусно скрывает предательские следы бессонной ночи? Правда, ее горничная ни словом не прокомментировала жалкий вид хозяйки, подавая ей завтрак. Напротив, возбужденно рассказывала, что уже начали украшать город к двойному празднику — ко Дню святого Эндрю и к ее, Джессики, свадьбе с Рэндаллом!.. В дверь настойчиво постучали, и Джессика затаила дыхание. А в следующий миг в комнату решительным шагом вошел Рэндалл, одетый в безукоризненный деловой костюм.

— Хорошо, что ты еще здесь, — бросил он. — Послушай, Джесс, насчет прошлой ночи…

— Не хочу об этом говорить! — резко оборвала его она и тут же, противореча себе, спросила: — Рэндалл, кто я, по-твоему? Одна из твоих любовниц? — Ей казалось, что даже дышать одним с ним воздухом выше ее сил, не то что поднять на него глаза.

Воцарившееся между ними зловещее молчание сильно действовало ей на нервы.

— Я повел себя не лучшим образом и признаю это, — холодно произнес Рэндалл. — Но вина здесь не только моя. Не правда ли, Джесс?

Разумеется, Рэндалл пришел попрекать ее вчерашней уступчивостью. Так зачем же навлекать на себя новую боль и новые унижения? Не лучше ли указать ему на дверь? Но она не решилась.

— Ты меня вынудила, — продолжал между тем Рэндалл мрачно. — И я отреагировал так, как любой мужчина на моем месте. Поэтому предупреждаю: если ты ждешь извинений…

Гнев придал ей сил и решимости.

— Что? Тебе да извиняться перед таким ничтожеством, как я? — хмыкнула Джессика. — Мне это и в голову не приходило!

Но Рэндалл пропустил ее слова мимо ушей и сухо объявил:

— Завтра в замок явится представитель одного известного парижского дома моделей — я уже обо всем распорядился. Тебе понадобится свадебное платье, а лишь они готовы гарантировать, что сошьют его вовремя. Ты встретишься с ним и выберешь то платье, которое тебе понравится. Я собирался присутствовать при этом, однако срочные дела вынуждают меня покинуть Финдхорн на несколько дней.

Повернувшись на каблуках, Рэндалл вышел за дверь, не дожидаясь ответа и оставив Джессику бессильно сжимать кулаки. Этот самонадеянный наглец уверен, что все будет так, как он сказал. И, к сожалению, у него есть для этого все основания, убито вздохнула Джессика.

10

Она просто поверить не могла, как быстро пролетели последние три недели перед свадьбой. Дни ее с утра и до позднего вечера заполняла нескончаемая череда важных встреч и приемов, и в большинстве случаев ей приходилось всюду бывать одной: Рэндалл то и дело отлучался по срочному делу то в Лондон, то в Эдинбург, а то и за пределы страны. Но вот наконец он вернулся — в преддверии свадьбы!

При этой мысли молодая женщина непроизвольно вздрогнула. Против своего желания она думала о Рэндалле все двадцать четыре часа в сутки, тосковала по нему, не спала ночей, вспоминая, как…

Джессика решительно прогнала запретные мысли и заставила себя обратить внимание на Хетти, которая одевала ее к очередному торжественному ужину.

— Ты сегодня ужасно бледна, — встревоженно отметила она. — Уж не больна ли ты?

И тут неожиданно глаза горничной наполнились слезами, а губы беспомощно задрожали.

— Хетти! — воскликнула Джессика. — Да что произошло?

— Ничего… Я… я… — Девушка покачала головой, пытаясь справиться с собой, но не смогла, и слезы неудержимым потоком хлынули по щекам. — Даже не знаю, как и сказать, — горестно всхлипнула она. — Вы не подумайте про меня плохо, но я была уверена, что он женится на мне, вот и… и позволила ему себя уговорить… — Горничная вновь захлебнулась рыданиями. — А когда позавчера сказала ему, что у нас, кажется, будет ребенок, он вроде бы очень обрадовался, а потом исчез…

— Так “кажется” или “будет”? — решила уточнить Джессика, и без того преисполнившись сочувствия к бедняжке. — И что значит “исчез”?

Хетти вытерла слезы и, шмыгая носом, обстоятельно ответила на оба вопроса:

— Ребеночек точно будет — это мне врач вчера сказал. А Джон исчез по-настоящему, потому что его после нашего разговора никто больше не видел. Вы даже не представляете, как его родители убиваются, ведь он у них единственный сын! — И Хетти снова собралась заплакать.

Джессика, сама с трудом сдерживающая слезы, погладила горничную по голове и осторожно спросила:

— А если… если твой Джон так и не найдется, что ты будешь делать… с малышом?

Слезы мгновенно высохли на глазах у девушки, и она ответила твердо и не задумываясь ни на секунду:

— Я его выращу и все еще будут завидовать тому, какой у меня замечательный ребенок!

Джессика, как никто другой, понимала сейчас состояние Хетти и не могла ей не сочувствовать.

— Ты все правильно рассудила, — сказала она ей. — И будь уверена, что я помогу тебе, как бы ни сложилась твоя судьба. Обещаю, что сделаю все возможное, чтобы отыскали твоего возлюбленного. Может статься, все не так плохо, как ты думаешь!

— О, спасибо вам огромное! — воскликнула Хетти и собралась было поцеловать Джессике руку, но та отдернула ее.

— Вот еще, — нахмурилась она, но тут же ласково улыбнулась. — Лучше помоги мне одеться так, чтобы все ахнули.

Молодая женщина решила ради горничной сделать то, чего никогда не сделала бы для себя. А именно, произвести впечатление на Рэндалла, дабы смягчить его и по возможности привести в доброе расположение духа, прежде чем просить разыскать дружка Хетти.

Джессика не видела жениха уже три дня, а до этого они в очередной раз поссорились, причем Рэндалл, естественно, опять вышел победителем из словесной перепалки…

Но стоило Джессике увидеть среди гостей баронессу Арбакл, как все ее благие намерения развеялись подобно дыму. Худшие опасения молодой женщины не замедлили оправдаться. Не успела она появиться в гостиной, как леди Юфимия прошествовала к Рэндаллу и, неодобрительно поджав губы, метнула на Джессику взгляд, весьма далекий от любезного.

— Так что же, Рэндалл, — начала она, — неужели ты намерен и далее разыгрывать этот фарс с помолвкой? По-моему, учитывая угрозу беспорядков, лучше отменить свадебные торжества, да и празднование Дня святого Эндрю тоже. Сам же видишь: страсти накаляются. Разве можем мы пригласить в замок высокопоставленных гостей из Лондона и Эдинбурга, если в любой момент эти горцы могут взяться за оружие! Похоже, что они сговорились уничтожить и разрушить все, ради чего жили твой отец и твой дед!

— Хотя методов их я не одобряю, но считаю, что большинство из них отнюдь не преступники. Более того, они патриоты своей родины, с твердыми моральными убеждениями и идеалами! — выпалила Джессика, разом забывая об осмотрительности. — И если они не желают зависеть от иностранного капитала, а уж тем более от капитала сомнительного происхождения, то, честное слово…

— Что? Ты поддерживаешь это отребье? — яростно оборвала ее леди Юфимия. — Рэндалл, ты это слышал? Впрочем, ничего иного я и не ожидала. Сам видишь, эта девица абсолютно не годится тебе в жены! — Баронесса Арбакл возмущенно закатила глаза. — Как представительница одного из древнейших шотландских родов, я могу только заламывать руки, взывая к твоему благоразумию! Но, как твоя ближайшая родственница, должна сказать тебе, Рэндалл, что одна эта шокирующая реплика доказывает, насколько эта… эта особа, эта вульгарная мисс Робинс не подходит на роль графини Марри! Свадьбу необходимо отменить! Немедленно, сейчас же! Изволь объявить во всеуслышание, что помолвка расторгнута!

Зато я вновь обрету свободу, убито подумала Джессика. Пусть даже свободу эту получу из рук ненавистной старухи!

А Рэндалл между тем обернулся к леди Юфимии.

— Я ценю вашу заботу, — в голосе его отчетливо звенел гнев, — но, боюсь, что отменять свадьбу сейчас было бы в высшей степени неразумно. Как вы верно заметили, страсти накаляются, того и гляди вспыхнут новые беспорядки. — Обе женщины взирали на него с недоумением. — Менее всего здешнему краю нужен повод для недовольства, а он непременно возникнет, если отменить хоть одно из празднеств. Поэтому они состоятся. Оба! Скажу больше: именно сейчас моя свадьба необходима как никогда!

Только когда ужин подошел к концу и Джессика осталась наедине с Рэндаллом, он вернулся к стычке между своей невестой и теткой.

— Я понимаю, что ты не особо жалуешь леди Арбакл, Джесс, но все-таки советую тебе вести себя с ней повежливее.

— Если хочешь знать мое мнение, так ничего лучшего злобная мегера и не заслуживает, — ответила Джессика. — Я имею полное право на собственное мнение, Рэндалл, и не собираюсь таковое менять — ради тебя или ради кого-то другого. Ты можешь принудить меня пойти с тобою к алтарю, но ты никогда — запомни, никогда! — не сумеешь изменить мой образ мыслей и меня саму!

— А разве я говорил, что хотел бы изменить тебя?

Эти вкрадчивые слова застали молодую женщину врасплох.

— Не лги, тебя же все во мне раздражает, — заявила она, смахивая несуществующую пылинку с рукава платья. — Моя манера одеваться, мои слова, мое…

— Твое непробиваемое упрямство? — подсказал Рэндалл. — Ну, допустим, мне бы и впрямь хотелось его чуть поумерить, но вынужден признать, что у тебя есть немало иных, достойных всяческого восхищения черт!

Похвала из уст Рэндалла? В ее адрес? Вот уж чего она никак не ожидала! Молодая женщина опасливо подняла на него взгляд.

— Ну и что же это за черты? — поинтересовалась она, заинтригованная.

Рэндалл скользнул по ней ничего не выражающим взглядом и стал сухо перечислять:

— Твоя готовность выступить в защиту несправедливо обиженных, твое сострадание к слабому, наличие у тебя высоких идеалов и ревностное служение им. — И, видя ее недоумение, пояснил: — Не забывай, я ведь читал твои статьи…

Джессика озадаченно заморгала. Неужели Рэндаллу и впрямь в ней хоть что-то нравится? Он одобряет ее принципиальность и бескомпромиссность, те самые качества, которые сама она ставит очень высоко?

Голова у нее закружилась от восторга, но следующие же слова Рэндалла разом вернули ее с небес на землю.

— Все это превосходные качества для супруги высокопоставленного лица. Жена, умеющая общаться с людьми из самых разных слоев общества, — это весьма ценное приобретение для человека моего положения и статуса.

— Никакая я тебе не “жена” и не “супруга”! — воскликнула Джессика. — Я — женщина, которой ты навязываешь фиктивный брак!

— Тоже мне семантические тонкости! — фыркнул Рэндалл.

— Еще какие! — ощетинилась Джессика. — К твоему сведению, жена — это… — И, поймав на себе испытующий взгляд Рэндалла, прикусила язык. Щеки ее пылали. — Ты отлично понимаешь, что я имею в виду, — недовольно буркнула она. — Как бы то ни было, я хотела… хотела кое о чем тебя попросить…

Разговор принимал все более опасное направление, и Джессике отчаянно хотелось сбежать к себе, но сначала следовало исполнить обещание, данное горничной.

С замирающим сердцем она пересказала Рэндаллу все, что услышала от Хетти.

— И чего же именно ты от меня хочешь? — саркастически усмехнувшись, осведомился он. — Уж не думаешь ли ты, что я должен самолично искать сбежавшего дружка твоей горничной? Да-да, сбежавшего! Очень может быть, что парень понял, что зашел слишком далеко, что становиться отцом ему еще рановато, и отправился в бега. А эта дурочка Хетти впредь должна быть осмотрительнее и не бросаться первому понравившемуся ей парню на шею и в постель.

— Должна быть осмотрительнее и не бросаться первому понравившемуся ей парню на шею и в постель, — еле слышно повторила Джессика так, будто эти слова имели самое непосредственное отношение к ней самой.

Впрочем, так оно и есть. Только ей рассчитывать было не на кого, а Хетти ей доверилась, и обманывать несчастную девушку она не собиралась.

— Как бы там ни было, ты должен обратиться к властям, — потребовала Джессика. — Пусть постараются разыскать парня. В любом случае, неизвестность для Хетти да и для родителей этого Джона хуже всего. Ты так выспренно говоришь о “своих людях”, вот и прояви заботу хоть об одном из них! Знаешь, у меня так руки и чешутся написать статью о том, что собой представляют на самом деле люди с так называемой “голубой кровью”!

— Боже, да ты, никак, угрожаешь, Джесс? — удивился Рэндалл. — А может быть, даже шантажируешь?

— Ах вот оно что! Тебе, выходит, дозволяется угрожать, запугивать, шантажировать беззащитную жертву в моем лице. Но как только тебя самого пытаются к чему-то принудить, ты вдруг становишься поборником морали и нравственности!

— Джесс, запомни раз и навсегда: тут дело не в личных симпатиях и антипатиях, — возразил ей Рэндалл. — На карту поставлены вещи куда более важные, чем ты, или я, или наши с тобой отношения.

Молодая женщина упрямо молчала, глядя в пол. Рэндалл глубоко вздохнул — не то обреченно, не то раздраженно.

— Хорошо же, — кивнул он. — Как зовут этого молодого человека? Можешь сказать своей горничной, что я сделаю все возможное, чтобы выяснить его судьбу и уведомить его близких.

Дрогнувшим голосом Джессика назвала ему полное имя дружка Хетти.

— Кстати, могу я узнать, как именно ты предполагаешь рассчитаться со мной за эту услугу? — неожиданно спросил Рэндалл. — Если верить телевизионным сериалам, существует лишь один вид платы между мужчиной и женщиной… в подобных обстоятельствах, я имею в виду. Так как высоко котируются сведения о судьбе дружка твоей горничной, Джесс? Одна ночь в моей постели? Или две?

Не веря ушам своим, Джессика уставилась на него во все глаза.

— Ты… шутишь? — пролепетала она еле слышно. Рэндалл цинично сощурился.

— Вовсе нет. Кому, как не мне, знать, что милости твои стоят недорого, верно? Поскольку той же монетой, то есть собой, ты расплачивалась со многими.

Как он и ожидал, она сверкнула глазами и. выскочила вон из гостиной. В каждом ее движении было столько же грации, сколько и сдерживаемой агрессии. Ни дать ни взять разозленная кошка. Видно было, что Джессика чувствует себя точно дикий зверек, оказавшийся в клетке. Как многие люди в юности, Рэндалл и сам некогда строил воздушные замки и лелеял несбыточные мечты. Но ему внушили раз и навсегда, что он в первую очередь член палаты лордов от графства Марри и лишь во вторую — мужчина. Но Джессика… Чем она виновата, что оказалась вовлечена в более чем непростую ситуацию?..

Так зачем же было ее дразнить? Любому ясно, что положение мисс Джессики Робинс весьма незавидное…

Его размышления прервал слуга, доложивший, что его светлость просят к телефону.

Звонил его старый друг и дальний родственник, которым он хотел посоветоваться насчет сложившейся в графстве ситуации. Мнение своего троюродного кузена по материнской линии, профессора в Оксфорде, обладателя нескольких научных степеней, Рэндалл весьма ценил.

— Да уж, тебе не позавидуешь! — сочувственно пробасил в трубку профессор, выслушав его рассказ во всех подробностях. — Похоже, какое бы решение ты ни принял, неприятности тебе обеспечены. Безвыходное положение, что и говорить. Значит, местные патриоты требуют ликвидировать “мафиозные” инвестиции — иными словами, положить конец притоку денег из сомнительных источников. А в противном случае угрожают заставить тебя отказаться от титула и места в парламенте. Ну и ну! Насколько мне известно, еще со времен твоего отца в некоторых крупных банках хранятся довольно значительные суммы денег, которые и задействованы в “теневой экономике”. И как я понимаю, владельцы вкладов — личности в высшей степени неприятные и куда более опасные, нежели ваши восторженные юнцы в килтах! Скажи, а ты не хочешь отменить празднества в честь Дня святого Эндрю и свою свадьбу? Я бы, например, поступил именно так… Эти люди на все способны. Небольшой теракт устрашения ради пущего эффекта, как говорится…

— Премного благодарен, — мрачно отозвался Рэндалл.

11

Джессике до смерти надоели дифирамбы, что благодарная Хетти пела Рэндаллу с утра до ночи: и такой-то он заботливый, и такой-то великодушный, поднял на ноги всю окрестную полицию и выяснил, что ее Джонни на радостях, что станет отцом, не только сам напился, но перепоил вусмерть всех своих приятелей и тех, кто оказался поблизости. Гулянка затянулась на несколько дней, и в результате вся развеселая компания оказалась довольно далеко от дома, где их похождения были пресечены доблестными блюстителями порядка.

Представ пред очи своей ненаглядной Хетти, Джон поклялся больше не брать спиртного в рот и стал усиленно готовиться к свадьбе. Так что и горничная, и ее госпожа были теперь невестами. Только если у одной сердце пело от счастья, то у другой замирало от тоски и дурных предчувствий.

Когда становилось совсем невмоготу, Джессика выходила в замковый двор и ходила вокруг колодца, борясь с желанием швырнуть в окно камень потяжелее или выместить досаду еще каким-нибудь столь же детским способом. Умилявшие ее некогда воркующие голуби на каменном ограждении колодца теперь вызывали пламенное желание придушить их своими руками.

Каждую ночь молодая женщина горячо молилась, чтобы произошло чудо и она вновь получила свободу, и каждое утро, проснувшись, убеждалась, что ответа на ее молитвы не последовало. В замке кипела веселая суматоха, окрестные городки и деревни расцветились флагами и бумажными гирляндами — местные жители готовились праздновать День святого Эндрю, а заодно и свадьбу графа Марри.

Не пройдет и трех дней, как они с Рэндаллом станут мужем и женой…

Сегодня все утро с полдюжины портних одного из лучших парижских домов моделей суетились вокруг нее, что-то меняя, закалывая и разглаживая в пенном море белоснежных оборочек и кружев: Джессика утопала в них едва ли не с головой. А вечером ожидался парикмахер и визажистка, дабы опробовать на невесте варианты прически и макияжа.

Свадьба… Джессика раздраженно отбросила со лба непослушный рыжий локон и устало опустилась на диван в гостиной.

— Еще каких-нибудь три дня, и я буду иметь честь приветствовать ее светлость графиню Марри!

Услышав знакомый, чуть ироничный голос Мюира Мактаггарта, Джессика стремительно обернулась и радостно улыбнулась.

— Вот так сюрприз! — воскликнула она. — А я думала, вы еще в Париже!

— Сегодня утром прилетел, — сообщил он. — Я как раз шел к Рэндаллу, как вдруг гляжу — вы, ну и не мог не подойти поздороваться… А вы похудели! Это еще с какой стати? Вы это бросьте, дорогая мисс Робине! Мужчинам нравятся женщины пышные, с формами, знаете ли, а не щепки какие-нибудь! Впрочем, в вашем случае на природу грех жаловаться! Рэнди чертовски повезло!

— Ах вы льстец! — Запрокинув голову, Джессика залилась веселым смехом, разом забыв и усталость, и раздражение.

Эти двое — Рэндалл и его кузен — так удивительно походили друг на друга, несмотря на разницу в возрасте, что на некотором расстоянии человек посторонний непременно принял бы одного за другого. Но Джессику было не обмануть, она сердцем чувствовала, кто есть кто.

Для нее Мюир навсегда останется хорошим другом, а вот Рэндалл… Непокорное тело отзывалось на Рэндалла так, как ни на какого другого мужчину! Неужели так будет до скончания века?..

Провожая Мюира взглядом, Джессика нехотя признала горькую истину, которую пыталась отрицать с той самой ночи, когда вновь оказалась в постели с Рэндаллом и разом рухнули все тщательно возведенные ею за шесть лет защитные укрепления.

Она желает Рэндалла, тоскует по нему, нуждается в нем — да так сильно, что одним физическим влечением здесь дело не ограничивается. Да, вот оно! Как не примириться с очевидным? Она по-прежнему любит Рэндалла… Увы, печальна ее судьба. Ведь Рэндалл по-прежнему ее ненавидит… И, как ни пытайся, ничего тут не изменишь!

— Так, значит, ты отступать не намерен? Глядя через стол на Мюира, Рэндалл коротко кивнул.

— У меня нет выхода. “Эти кошмарные юнцы в килтах”, как изволит выражаться моя дражайшая тетушка, предъявили мне ультиматум: либо положить конец притоку иностранного капитала из сомнительных, читай “преступных”, источников, либо отказаться от титула.

Мюир присвистнул.

— Они смеют чего-то требовать? Да еще в ультимативной форме? Вот уж не думал, что все так далеко зашло…

— О да, события развиваются куда стремительнее, чем я ожидал, — тяжело вздохнул Рэндалл. — Патриотически настроенная молодежь не желает, чтобы экономика их родного края развивалась за счет денег, нажитых преступным путем. И кто осудит этих идеалистов? Другое дело, что, как политик, я отлично понимаю, насколько сложно будет их ультиматум выполнить. Эти юнцы не понимают, что разом отказаться от инвестиций и закрыть подозрительные банковские счета означает вступить в открытый конфликт с могущественными группировками Европы… Но могу ли я остаться глух к вполне понятному, с этической точки зрения, хотя и почти невыполнимому требованию? — Рэндалл развел руками. — Это — мои люди, — сказал он просто. Так, должно быть, говорили о своих подданных графы Марри на протяжении многих веков. — Они мне верят. Я не могу обмануть их чаяний.

Мюир задумчиво забарабанил пальцами по столу.

— Ммм… я только что видел в гостиной Джессику, — резко сменил он тему. — Твоя невеста в курсе происходящего?

— Нет, — сдержанно отозвался Рэндалл. — И я не хочу ни во что ее впутывать. Я назначил несколько встреч за пределами графства — неофициальных, разумеется. Посмотрим, не удастся ли решить проблему посредством переговоров.

— А если не удастся? — спросил Мюир и, так и не получив ответа, продолжил: — Честное слово, если вовсе перекрыть приток иностранного капитала, этот край через год-другой будет не узнать…

— Избавь меня от лекций, прошу тебя, — оборвал его Рэндалл. — Я отлично все понимаю. Именно поэтому считаю своим первейшим долгом устранить объективную причину недовольства моих соотечественников. Ведь в вопросе “грязных денег” правда на их стороне.

— Ох, чуть не забыл. Мадемуазель Бланш просила передать тебе… — снова сменил тему Мюир.

— Я уже переговорил с ней, — нахмурился Рэндалл.

— И что?

В серых глазах блеснула сталь. Было очевидно, что вопрос кузена Рэндаллу особого удовольствия не доставил.

— Бланш предложили выгодный ангажемент в Штатах. На ближайшие три месяца. Я сказал ей, чтобы ни в коем случае не отказывалась. Сегодня вечером она вылетает.

— А ты умеешь при необходимости быть жестоким! — уважительно произнес Мюир.

Рэндалл ничего не ответил. Зачем объяснять, что его “роман” с Бланш Корбьер на самом деле не более чем рекламный трюк, к которому прибегла французская певичка, чтобы привлечь внимание прессы! Поначалу он охотно подыгрывал честолюбивой девице, более того, эта комедия изрядно его забавляла: ни дать ни взять старинный водевиль! Но после его официальной помолвки с Джессикой Бланш повела себя так, как если бы они действительно были близки. С каким артистизмом играла она роль покинутой и оскорбленной в лучших чувствах любовницы! И у Рэндалла были свои причины позволять ей это. Хотя, по правде говоря, мадемуазель Бланш принадлежала к тому типу женщин, которых он терпеть не мог!

Полная противоположность той, что… Он подошел к окну и посмотрел вниз. Джессики у колодца не было, мир опустел… Рэндалл несколько раз повторил про себя эти слова, исполненные глубокого символического смысла. Джессика и впрямь настолько заполнила его мысли и его жизнь, что без нее дни казались никчемными и беспросветными…

Джессика все так же сидела на диване в Охотничьей гостиной, когда зазвонил телефон. Поскольку никого рядом не случилось, она сняла трубку. И не сдержала ликующего восклицания, услышав голос любимого брата.

После радостного обмена приветствиями молодая женщина собралась было пожаловаться Джастину на свои злоключения, но передумала. Незачем омрачать счастье Джастина и Клэр, рассказывая им о том, как циничный Рэндалл шантажом и угрозами заставил ее согласиться на помолвку. Поглубже вдохнув, Джессика принялась лихорадочно придумывать темы для нейтральной беседы.

Но это оказалось ни к чему, потому что Джастин сразу же взял инициативу в свои руки.

— Джесс, у меня такие новости — ни за что не догадаешься! — радостно завопил он на том конце провода. — Пока мы с Клэр были в свадебном путешествии, мы много и серьезно разговаривали о жизни и о будущем… Короче, я увольняюсь из страховой компании и мы покупаем ферму! Ты же помнишь, я всегда мечтал обзавестись хозяйством где-нибудь вдали от города…

— Джастин… — Джессика не на шутку встревожилась. Да, она знала, что душа у брата к городской жизни не лежит, но так резко менять образ существования казалось ей рискованным. — Я тебя отлично понимаю, но… расходы? Денег у тебя почти нет, а я…

— О, об этом не беспокойся! Клэр унаследовала от родителей изрядное состояние и обширные земли. — В голосе его звучала неподдельная нежность. — Она у меня умница-разумница, никому и словечком не обмолвилась, что богата, чтобы ее не обхаживали всякие там охотники за приданым. Господи, Джесс, просто словами выразить не могу, до чего же отрадно знать, что мне никогда больше не придется переступать порога треклятой фирмы! Я свою работу всегда терпеть не мог… Ну да тебе ли о том не знать!.. А Клэр такая деликатная, такая чуткая! — взахлеб рассказывал он. — Сразу догадалась, что меня что-то гнетет, а когда я рассказал ей все… Ох, если бы я и без того не был влюблен в нее по уши, так непременно влюбился бы! Она все-все понимает, ненаглядная моя женушка! Говорит, жить в столице ей никогда не нравилось. Она хочет, чтобы у нас были детишки, целый выводок, да поскорее, да побольше! И я этого хочу. Так что подыщем себе уютное местечко и заживем на собственной ферме, то-то будет славно!.. Кстати, папа вчера звонил. Они с Мэри уезжают в круиз по Средиземноморью, а на обратном пути обещают в гости заглянуть. А ты там как? Решила задержаться в Финдхорн-хаусе подольше? С Рэндаллом не подрались еще?

Джессика открыла рот, но слова отчего-то не шли с языка.

— Я…я…

— Там, наверное, сейчас ужас до чего красиво. В горах уже снег лежит, да? А в городе сплошная слякоть, — вновь возбужденно затараторил Джастин, не дожидаясь ответа. — Ладно, ладно, совсем я тебя заговорил, уже заканчиваю. Просто хотел сказать… Ох, Джессика, родная, до чего же я счастлив! На седьмом небе, вот как это называется. Клэр изменила всю мою жизнь как по волшебству! Я влюбился как мальчишка, и не прошло и полугода, как я женился на ней. Ну не чудо ли? А в этой страховой компании я чувствовал себя рабом на галере! Ты же знаешь, сестренка, я к офисной работе абсолютно непригоден, если бы ты не направляла меня и не поддерживала, меня бы вышибли с треском еще по завершении испытательного срока! Это вы с папой — гении финансового мира! А я, верно, в маму пошел — она же была фермерской дочкой… Клэр передает тебе тысячу приветов и целует заочно… Ох, на линии что-то потрескивает. Ладно, прощаюсь. Всего тебе хорошего, сестренка! Звони, не пропадай!

В трубке послышались гудки. Некоторое время Джессика отрешенно созерцала телефон, не в силах сдвинуться с места. А затем задрожала с головы до ног. От облегчения, не иначе. Ведь теперь ей не нужно выходить замуж за графа Марри! Он более не в силах навредить Джастину! Разумеется, Рэндалл вполне способен смешать с грязью ее профессиональную репутацию. Ну так она еще молода, с легкостью переквалифицируется, найдет свое призвание в другой области… Все лучше, чем оказаться в оковах ненавистного брака! Все лучше, чем добровольно принести себя в жертву! Она вольна встать и уйти… покинуть замок вот прямо сейчас, сию минуту… Но осуществить свое намерение ей не удалось бы, даже если бы оно было результатом серьезного размышления, а не спонтанного порыва. Потому что в эту самую минуту на пороге возникла баронесса — зловещая, с головы до ног затянутая в черное фигура.

— Где Рэндалл? — резко осведомилась она. — Мне нужно немедленно переговорить с ним!

Джессика смерила ее неприязненным взглядом и, встав, воинственно вздернула подбородок.

— Боюсь, что ничем не могу вам помочь, — отчеканила она и вдохнула поглубже, набираясь решимости. В конце концов ей уже не семнадцать, она не робкая девочка, которую так легко запугать! — Леди Юфимия, а вам никто никогда не говорил, что ваша властная надменность порой граничит с невоспитанностью? Или, как все снобы, вы просто не считаете нужным принимать во внимание чувства других людей?

Минуту, не меньше, баронесса Арбакл беспомощно хватала ртом воздух, испепеляя собеседницу полным ненависти взглядом.

— Я всегда это знала! — прошипела леди Юфимия, кое-как справившись с потрясением. — Я всегда знала, что ты на самом деле собой представляешь. Порядочная, воспитанная девушка никогда не станет так разговаривать со старшими! Ты, верно, всерьез считаешь, что твой статус невесты графа Марри делает тебя неуязвимой? Так позволь тебя заверить: как только Рэндалл узнает то, что я намерена ему рассказать, он никогда, никогда на тебе не женится!

Баронесса торжествующе посмотрела на молодую женщину.

— Ты даже не представляешь, сколько удовлетворения я получила, убедившись, что все мои подозрения насчет тебя оправдались! А уж сколько усилий и сколько средств пришлось мне затратить на то, чтобы выяснить правду! Ты конечно же полагала, что все твои позорные тайны надежно похоронены в прошлом и никто о них не дознается, да только меня ты недооценила! По спине Джессики пробежал холодок — как если бы кто-то тонким ледяным пальцем легонько провел вдоль ее позвоночника.

— Что молчишь? Сказать нечего? — издевалась баронесса. — Ну что ж, Рэндалл, я так понимаю, найдет, о чем с тобой побеседовать, как только я изложу ему некие факты!

Леди Юфимия не скрывала своего злорадства. И при одной лишь мысли о том, какой кошмар ее ждет, Джессике стало плохо. С трудом изображая равнодушие, она пожала плечами и произнесла так спокойно, как только могла:

— Вы можете сообщить ему, что хотите. Меня это никоим образом не трогает.

— Что? Ты еще смеешь мне дерзить, наглая девчонка? Низкая, грязная распутница! Будь я на твоем месте… — Баронесса презрительно поморщилась. — Впрочем, нет, я никогда бы не пала столь низко! Так вот тебе бы следовало укрыться от всего света в каком-нибудь темном углу, чтобы все забыли о твоем существовании! — патетически закончила она.

— Это тебе там самое место, — буркнула себе под нос Джессика.

Но баронесса услышала и побагровела от гнева.

— Ты — позор своей семьи! Ты абсолютно недостойна…

Договорить ей не удалось, потому что раздались шаги и в гостиную вошел Рэндалл.

— Джесс… Тетя Юфимия…

— Рэндалл, мне нужно сообщить тебе нечто очень важное, — торжественно возвестила баронесса Арбакл, едва ли не рысцой подбежав к нему и зло сверкнув глазами в сторону Джессики. — Ты не можешь жениться на этой потаскушке! Я с самого начала знала, что она тебя недостойна. А теперь у меня есть неопровержимые доказательства!

Леди Юфимия в упор посмотрела на молодую женщину.

— Она, конечно, полагала, что замела все следы, но частный детектив, к которому я обратилась, оказался исключительно компетентным.

Джессика уже поняла, чего ей ждать, но, отчаянно цепляясь за остатки гордости, по-прежнему изображала бесстрастное равнодушие.

Баронесса не ошиблась в одном. Джессика и впрямь полагала, что прошлое уже причинило ей все зло, которое только могло, и что она мужественно сразилась с демонами — и одержала победу. Обрела свободу признать собственные ошибки и раз и навсегда похоронить их в памяти. Получила право на душевный покой и на самоуважение. И вот теперь леди Юфимия явилась это право оспорить…

К своему ужасу, Джессика ощутила, как самообладание покидает ее.

— Нет… пожалуйста, не надо… — взмолилась она, в лице ее не осталось ни кровинки.

— Видишь? — торжествующе воскликнула баронесса, вновь оборачиваясь к Рэндаллу. — Ей уже известно, что я собираюсь тебе открыть. Она выдала себя с головой, а я еще и рта открыть не успела!

— Замолчите! — потребовала Джессика внезапно окрепшим голосом. Оказывается, не так уж и сложно взять себя в руки. Во взгляде ее сверкнула стальная решимость.

Однако леди Юфимия, нимало не устрашившись, проигнорировала ее восклицание и злорадно сообщила:

— Эта дешевая потаскушка носила ребенка от другого мужчины — и сделала аборт! Рэндалл, сам посуди, ну можешь ли ты жениться на такой низкопробной дряни?

В комнате воцарилось гнетущее молчание. Но, вместо того чтобы виновато потупиться, Джессика гордо вскинула голову и тихо произнесла:

— Это неправда.

Сердце у нее разрывалось надвое, как бывает всегда, когда самые тайные, самые сокровенные переживания выносят на суд бесчувственной публики. Но Джессика отнюдь не собиралась демонстрировать свою душевную боль ни леди Юфимии, ни его светлости графу Марри — о нет, такого наслаждения она им не доставит!

— Неправда? — усмехнулась баронесса. — У меня здесь, в сумочке, копии медицинских свидетельств. Из них со всей очевидностью следует, что ты была беременна и что имело место прерывание беременности! Мы все слышали, что за разгульную жизнь ты вела в университете после отъезда из Финдхорн-хауса! Ты же даже не считала нужным что-то скрывать — вовсю хвасталась отцу своими похождениями! Я-то помню, как он переживал за ненаглядную дочку. А ненаглядная дочка наверняка даже не сумела бы назвать имени отца собственного ребенка!

— Неправда! — повторила Джессика, с трудом сдерживая ярость. — Все было не так!

— Так как же все было? — хрипло осведомился Рэндалл.

Он в первый раз нарушил молчание, и молодая женщина затравленно обернулась к нему. Зеленые глаза ее расширились и потемнели, руки чуть заметно дрожали.

— Ты в самом деле хочешь знать, кто был отцом моего ребенка? В самом деле хочешь? — вызывающе спросила она. — Хорошо же, я скажу. Это был твой ребенок, Рэндалл… слышишь, твой!

Рэндалл задержал дыхание и потрясенно уставился на Джессику.

А она, ничего не замечая, вся во власти боли оставшейся в далеком прошлом утраты, тихо продолжала:

— И никакого аборта я не делала. Мне просто не удалось сохранить ребенка… Это был несчастный случай. Я зазевалась на переходе, и меня сбил велосипедист. Я практически не пострадала, отделалась ссадиной на коленке и решила, что все обошлось. Будь я старше и опытнее или будь рядом со мной человек, которому я могла бы довериться, все могло бы быть иначе. Мне следовало бы сразу обратиться к врачу, а я даже не подозревала, что безобидное падение так дорого мне обойдется… В больнице мне сказали, что ничего нельзя было сделать…

Глаза ей застлала темная пелена. И Джессика, пошатнувшись, схватилась рукой за стену. Откуда-то издалека до нее донесся отрывистый голос Рэндалла:

— Оставьте нас, пожалуйста.

— Рэндалл, не слушай ее! Она врет, все врет! — услышала она вопли леди Юфимии.

Но, видимо, Рэндалл был иного мнения, потому что сначала раздались протестующие восклицания баронессы, звук распахиваемой двери. А потом дверь захлопнулась, и Джессика поняла, что высокородную аристократку выставили в коридор.

— Почему мне никто ничего не сказал? — глухо осведомился он, подходя к Джессике и осторожно усаживая ее на диван и садясь рядом.

Она не смела поднять глаз, не находила в себе сил вновь углубиться в прошлое и заново обречь себя на муки шестилетней давности.

— Почему? Никто, кроме меня, не знал, что я беременна, — ответила Джессика. — А после того, как ты со мною обошелся, мне даже в голову не пришло ставить тебя в известность…

— Ты носила моего ребенка, — перебил ее Рэндалл. — Неужели ты не понимала, что это все меняет?

— Я… не понимала? — Джессика всхлипнула. — Я отлично все понимала. Понимала, что жизнь моя изменилась круто и бесповоротно. И я сама — тоже.

Она вспомнила, как врачи уговаривали ее позвонить своему отцу и отцу ребенка. Убеждали, что ей понадобится поддержка и помощь.

— Мой отец не в состоянии помогать мне, а отец ребенка помогать не захочет, — упрямо твердила она в ответ.

И рыдала в одиночестве, оплакивая крохотную искорку жизни, что ненадолго вспыхнула и тут же потухла. По настоянию своего научного руководителя — сначала неохотно, затем с чувством глубокой признательности — она стала ходить к психотерапевту, и тот помог ей примириться со случившимся. Простить Рэндалла оказалось непросто, но еще труднее было простить саму себя.

— Если бы мне сообщили о ребенке, я бы…

— Что — ты? Ты бы на мне женился, да? — воскликнула Джессика, не заботясь о том, что ее могут услышать. — Вот уж не думаю! Ты же не чаял от меня избавиться!

Она со всхлипом перевела дыхание. Вот отличная возможность сообщить Рэндаллу, что он не сможет больше ее шантажировать, что Джастину больше не нужна работа в страховой компании, что, если его светлости графу Марри позарез понадобилась жена, пусть поищет ее в другом месте, а она, Джессика, в гробу видела и его самого вместе с деньгами и титулами, и его захолустное графство!

Но не успела она и рта раскрыть, как Рэндалл с досадой ударил кулаком по резному подлокотнику дивана, едва не разбив себе пальцы.

— Мне следовало знать обо всем! Мне полагалось находиться рядом с тобой, разве ты не понимаешь! Нельзя, никак нельзя было допускать, чтобы такое тяжкое испытание ты проходила одна…

Не веря своим ушам, Джессика посмотрела на него. Неужели это Рэндалл говорит ей такие вещи, да так страстно и пылко, как если бы ее участь и впрямь была ему небезразлична? Неужели это Рэндалл, вскочив, нервно меряет шагами комнату, а голос его дрожит от ярости и боли?

— Или, может быть, рядом с тобой кто-то был? Признайся, Джесс, был? — резко остановившись перед ней, спросил он. — Может, другой мужчина утешал тебя и поддерживал? Какой-нибудь новый возлюбленный?

На этом силы и терпение молодой женщины иссякли.

— Другой мужчина? Новый возлюбленный? После того, что ты со мною сделал? Ты в самом деле думаешь, что у меня хватило бы глупости вновь наступить на одни и те же грабли? Да с тех пор, как мы с тобой расстались, я никогда…

Джессика прикусила язык. Они с Рэндаллом молча глядели друг на друга, и тишина с каждым мгновением становилась все более гнетущей, все более напряженной.

— Никогда? — недоуменно нахмурился Рэндалл. — Никогда? Но, Джесс, если это правда, то тем более…

— Ваша светлость… Ах, простите!

На пороге стоял дворецкий, который на правах старого доверенного слуги, чуть ли не члена семьи позволял себе много больше остальной прислуги. Воспользовавшись секундным замешательством Рэндалла, Джессика в панике бросилась вон из гостиной, чуть не сбив с ног почтительно поклонившегося ей Кеннета.

Зачем, ну зачем она проболталась? Что за дурацкое, никому не нужное признание? Только потому, что нежданный всплеск эмоций со стороны Рэндалла застал ее врасплох? Но разве это повод, чтобы вести себя, как если бы…

— Ах, мисс, а вот и вы! Как хорошо, что я вас встретила! Прибыл парикмахер, и визажистка давно ждет… Да, и домоправительница хотела показать вам новые покои. Все ли вам там по вкусу, не захотите ли чего переделать или изменить…

Джессика, смахнув украдкой непрошеную слезу, пошла вслед за горничной.

12

Когда она покончила с последними предсвадебными хлопотами, часы показывали восемь вечера. Рэндалл, как ей сообщили, отбыл на некую деловую встречу, так что ужинать Джессике пришлось в одиночестве.

Сейчас она лежала в кровати под кровом ненавистного ей замка и никак не могла понять, почему все еще находится здесь, а не летит домой. Или могла? Джессика провела рукой по лицу: щеки были влажны от слез.

Много лет назад она свыклась с мыслью, что их с Рэндаллом ребенку просто не суждено было появиться на свет. Врачи наперебой уверяли, что с последующими беременностями, скорее всего, никак проблем не возникнет. И она даже заставила себя поверить, что все — к лучшему. Став матерью-одиночкой, она ни за что не сумела бы доучиться в университете, к тому же ей очень не хотелось, чтобы ее ребенок рос незаконнорожденным, потому что его отец отрекся от его матери.

Джессика упорно внушала себе, что в один прекрасный день встретит молодого человека, который даст ей возможность почувствовать себя любимой, желанной и защищенной. У них будут еще дети, много детей, и когда-нибудь она поймет, насколько поверхностным, надуманным и несерьезным было ее чувство к Рэндаллу.

Да, Джессика в это верила. Вплоть до сегодняшнего дня. Вплоть до того момента, когда двери ее тюрьмы распахнулась — и она вдруг осознала, что не хочет свободы, ибо некая часть ее по-прежнему тоскует о Рэндалле и по-детски верит в волшебные сказки. Сказки, в которых принц влюбляется в пастушку и берет ее в жены. Сбросив одеяло на пол, Джессика встала с кровати и надела халат.

Двигаясь словно автомат, молодая женщина неслышно прошла покоями замка и, выйдя во двор, побрела по мощеной дорожке, вся во власти мучительных воспоминаний. Жестокие разоблачения баронессы разбередили незажившую рану, и в груди ее вновь воскресла тупая, ноющая боль. Она бежала из Финдхорн-хауса, ослепленная отчаянием, гонимая уязвленной гордостью, а оказавшись в университете, повела себя так, как если бы ровным счетом ничего не произошло. Как если бы сердце ее не разрывалось от непереносимого горя. Не в состоянии ни есть, ни спать, Джессика сосредоточилась на занятиях, избегая общения со сверстниками, отгородившись от всех развлечений, — и каждую неделю писала отцу о том, как нравится ей развеселая студенческая жизнь и нескончаемая череда вечеринок, на которых молодые люди наперебой оказывают ей знаки внимания…

О, как далеки были от истины эти нарочито жизнерадостные письма! Джессика жила едва ли не отшельницей, и если не занималась в библиотеке с раннего утра и до закрытия, то запиралась в своей комнате в общежитии и готовилась к очередному экзамену.

О том, что беременна, Джессика узнала довольно скоро и готова была плясать от радости. О, эти несколько блаженных недель, в течение которых она с замирающим сердцем представляла себе, как станет качать на руках ребенка от любимого мужчины. Она мечтала, она строила планы… Да, Рэндалла она получить не может, зато у нее будет ребенок Рэндалла, его маленькая копия, его сын… Джессике очень хотелось, чтобы родился мальчик. Мальчик, как две капли воды похожий на отца. Крохотный Рэндалл, который будет принадлежать ей целиком и полностью, безоговорочно. Как она станет любить малыша, больше жизни станет любить!

Она совсем забросила учебу, отложила в сторону книги и целыми днями просиживала в кресле, мечтая о радостях материнства, благоговейно предвкушая момент, когда впервые возьмет сына на руки. Она даже начала вязать крохотные чепчики и пинеточки! Житейской прозе — мыслям о том, на что она будет содержать ребенка и что именно скажет отцу, — не было доступа в ее волшебный мир фантазий и грез. О практической стороне дела она подумает позже.

Однако все ее воздушные замки рухнули в одночасье, когда, вся во власти мечтаний, она шагнула на проезжую часть, не посмотрев на светофор.

До этого момента она была подростком, приходящим в восторг от своей избранности, ведь она носила ребенка Рэндалла, а несколько дней спустя покинула клинику взрослой женщиной, страдающей от двойной утраты — любимого мужчины и ребенка, которому не суждено было появиться на свет…

Джессика присела на край колодца и свесила руку вниз, к далекому темному пятну воды, в котором отражался тонкий серпик луны. Одинокая слеза скатилась по ее щеке. За ней еще одна. Молодая женщина закрыла лицо руками. Нет, нельзя плакать, ни в коем случае нельзя…

— Джесс…

Вздрогнув при звуке знакомого голоса, Джессика вскочила на ноги — бежать, скорее бежать! Но Рэндалл оказался проворнее: он схватил ее за плечи, развернул к себе лицом и обнял.

— Джесс… Джесс… Не плачь… ну пожалуйста, — зашептал он ей на ухо.

Она не могла прийти в себя от удивления: Рэндалл держит ее в объятиях, укачивает, утешает!.. И чувства, столь долго обуздываемые, разом вырвались на волю, сокрушили все тщательно возведенные преграды. Джессика зарыдала, зарыдала безудержно, сотрясаясь всем телом, на груди у мужчины, благодаря которому на миг вспыхнула та крохотная искорка жизни, которой, к сожалению, не суждено было разгореться.

— Мне… мне и в голову не могло такое прийти, — всхлипывала она. — Я думала, что не случилось ничего страшного… Я так мечтала об этом ребенке, так мечтала!..

— О Господи, Джесс… Пожалуйста, успокойся…

Рэндалл крепче прижал ее к себе. Она чувствовала, как колотится в груди его сердце — гулко, быстро, — и жадно вбирала в себя его тепло и силу. Слезы разом иссякли, приступ безысходного горя прошел и наступило блаженное облегчение.

— Джесс, у тебя будут еще дети. Я понимаю, это не заглушит той боли, которую тебе пришлось пережить. Я вынужден был позволить тебе уехать, я не мог поступить иначе… Но ты не представляешь, как я жалел…

— О том, что позволил мне себя соблазнить, да? — тихо докончила за него Джессика.

— Ага, все-таки признаешь, что это твоих рук дело… И не только рук.

Она потупилась.

— Я была ужасно наивна. И с ума по тебе сходила. Слепой бы, и тот догадался, что я чувствую.

— Ты изображаешь дело так, словно чувства были односторонними. Да вовсе нет! Я никогда не отрицал и отрицать не стану, что в моих глазах ты — самая прекрасная, самая желанная из женщин… —

Рэндалл прервался и остановил на ней долгий, проникающий в самую душу взгляд.

Джессика затаила дыхание. Сердце беспомощно затрепыхалось в груди, в горле стоял комок. Она вроде бы собиралась что-то сказать Рэндаллу. Что-то очень важное…

— Ты просто не представляешь, как я ревновал ко всем этим твоим вымышленным воздыхателям!

— Правда? — еле слышно спросила она, застенчиво глядя на него из-под ресниц.

— Еще бы! — с чувством подтвердил Рэндалл.

Джессика ощущала тепло его дыхания на своем лбу, щеке, губах…

— Рэндалл, — тихо прошептала она, не то протестуя, не то умоляя. Да расслышал ли он? Или был слишком занят, наслаждаясь сладостью ее губ?

— Помнишь, как мы предавались любви в первый раз?

— Да… — еле слышно произнесла Джессика.

— Ты так трепетала в моих объятиях, дрожала всем телом…

— Мне так тебя хотелось…

Вот и сейчас в точности то же самое, поняла Джессика. Рэндалл потерся носом о ее нос и, просунув руку под халат, принялся ласкать ее грудь.

Она вздрогнула всем телом, точно от удара электрического тока, жадно подалась к нему. Молча, не говоря ни слова, Рэндалл подхватил ее на руки и понес в замок, темным силуэтом возвышающийся перед ними.

Он сам запер дверь ее спальни и неспешно подошел к кровати, на которую положил Джессику.

— Я о тебе весь вечер думал, — глухо прошептал он, склоняясь над ней и обнимая ладонями ее лицо. — А если уж совсем честно, я думал о тебе все время, днем и ночью, с тех самых пор, как увидел тебя во дворе замка.

— Я бы в жизни не приехала в Финдхорн-хаус, даже ради Клэр, если бы знала, что ты здесь. — Глаза Джессики потемнели до изумрудно-черного оттенка.

— Это судьба, — ответил Рэндалл. — Судьба вновь свела нас вместе, а ведь она ничего не делает просто так.

— Только не притворяйся, будто скучал по мне все эти годы, Рэндалл. — фыркнула Джессика. — Ты же собирался жениться на Клэр…

— Можно подумать, ты по мне скучала, — не остался в долгу он.

Джессика иронически изогнула бровь.

— Были времена, когда я все бы отдала за возможность сказать тебе, как я тебя ненавижу, — призналась она.

— Так скажи сейчас, — прошептал Рэндалл, осыпая ее шею поцелуями, легкими и невесомыми, точно касание перышка. Его чуткие губы продвигались все выше, а ладони уже легли на грудь, наслаждаясь их откликом.

Джессика тихонько вздохнула: каждое прикосновение его пальцев пробуждало в ней желание, не подвластное ни разуму, ни воле. А Рэндалл между тем нежно — о, как нежно! — завладел ее рукой. Миг — и он в свою очередь задрожал от неизъяснимого наслаждения, которое даже не пытался скрыть.

— Помнишь, как ты впервые ласкала меня? — хрипло спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ты была такая робкая, такая застенчивая, всего боялась… И в то же время тебе хотелось доставить мне удовольствие… Ты целовала меня. О, эти легкие, нежные, мучительно-сладкие поцелуи, только распаляющие жажду…

Рэндалл застонал. Сердце его колотилось в груди словно паровой молот.

— Кажется, это было так давно, едва ли не в прошлой жизни, — вздохнула Джессика.

— Много жизней назад, — согласился Рэндалл. — Или только вчера?

Он вновь обнял ладонями ее лицо.

— Джесс! О, Джесс! — И с глухим рыком припал к ее губам с жадным, неистовым поцелуем. Язык его властно раздвинул ей губы и скользнул внутрь.

С каждым прикосновением, с каждым поцелуем она все больше подпадала под его власть. Но как охотно, с каким самозабвением принимала Джессика эти оковы!

Когда наконец она вытянулась, обнаженная, на кровати, а Рэндалл склонился над ней, она на краткий миг удержала его, пристально глядя ему в лицо, глаза в глаза. Да, он чувствовал то же, что и она. Да, и его захлестнула и закружила неодолимая волна страсти.

— Джесс, так было суждено, — тихо произнес Рэндалл, ласково целуя ее в губы. — Этого не могло не случиться… Мы, ты и я, предназначены друг для друга. — И он вновь припал к ее губам, на сей раз с поцелуем куда более глубоким и требовательным. — Ты и я…

Теперь уже она потянулась к нему, жадно отвечая на его поцелуи, всем своим существом требуя большего. Рэндалл опустил голову и нежно куснул ее сосок — так нежно, что Джессике померещилось, будто она и впрямь тает, словно мед под солнцем. Она пронзительно вскрикнула, не в силах более выносить сладостной пытки ожидания, обхватила ладонями его бедра и резко потянула вниз, на себя.

— Джесс… — В устах Рэндалла ее имя прозвучало тихим стоном наслаждения.

И отзвук имени еще не угас в тишине спальни, как одним властным, мощным движением он вошел в нее. Джессика приняла его радостно и жадно, подстраиваясь под нарастающий ритм и с каждым мгновением приближаясь к долгожданному апофеозу наслаждения…

Когда она проснулась под утро, Рэндалл по-прежнему был рядом и столь же радостно и жадно откликнулся на дразнящие прикосновения ее рук и губ. Джессика вновь ласкала его куда увереннее, нежели впервые, шесть лет назад. Ведь теперь инстинкт любящей женщины подсказывал ей, как добиться желанного ответа и как сполна насладиться его возбуждением и его содрогающимся от страсти телом…

— Через два дня мы поженимся, — прошептал Рэндалл, прижимая ее к себе.

— Да, — коротко подтвердила Джессика, поудобнее укладывая голову на его плече.

— А через девять месяцев…

— Не надо, не продолжай, — перебила она его. — Мне сейчас так хорошо, а твои слова невольно заставляют вспоминать прошлое.

— Тебе следовало известить меня, — мягко упрекнул Рэндалл, которому признание Джессики стоило больших душевных мук.

— Но как я могла? — возразила она. — Ты отказался от меня. И я почувствовала себя отвергнутой, никчемной, ненужной…

— Я поступил, как мне подсказывало чувство долга, — очень серьезно ответил на это Рэндалл. — Ты была так молода… Я подумал… Меня уверили, что твои чувства — это подростковая влюбленность, не более, и лучше для нас обоих — разойтись в разные стороны и жить каждому своей жизнью, прежде чем наш роман зайдет слишком далеко.

— Тебя уверили? И кто же, позволь узнать? Уж не баронесса ли Арбакл? — спросила Джессика.

По лицу Рэндалла она поняла, что ему не хочется свидетельствовать против тетки, и, щадя его чувства, Джессика не стала требовать ответа, а продолжила:

— Скорее всего, ты об этом даже не подозревал, но уже тогда она собиралась выдать за тебя Клэр.

Рэндалл покачал головой, окончательно укрепляя Джессику в убеждении, что он и впрямь понятия не имел о планах баронессы.

— Клэр в ту пору было всего десять, — напомнил он. — А я был на пороге совершеннолетия, мне предстояло вступить в права наследования и занять место в парламенте. Тетя и все прочие родственники хором твердили, что первейший мой долг перед самим собой, перед покойными отцом, и дедом, и перед всей Шотландией — позаботиться о процветании графства и о благосостоянии соотечественников. Меня призывали посвятить этому все силы и не брать на себя посторонних обязательств. Нет, Джесс, ты, наверное, ошибаешься, — сказал Рэндалл. Она не стала его разубеждать. Равно как и спрашивать, отчего он сам не объяснил ей всего этого, не сказал прямо о своих чувствах, а прислал к ней жестокую леди Юфимию. Вместо этого она снова положила голову ему на плечо, закрыла глаза и предалась мечтаниям…

13

Со времени той, проведенной вместе ночи им с Рэндаллом больше не выпало возможности побыть вдвоем, но еще до исхода дня они станут мужем и женой!

Накануне, в ходе репетиции свадебной церемонии, он сообщил невесте, что леди Юфимия внезапно надумала снова погостить у своей родственницы в Ницце, куда и отбыла на неопределенный срок. Ее поступок удивил не только Рэндалла, но и очень многих. Ближе всех к разгадке странного поведения баронессы была Джессика, но она сочла за лучшее оставить свои знания при себе.

Рэндалл украдкой сжал ей руку и подарил ласковый, теплый взгляд за те драгоценные несколько минут передышки, прежде чем их снова пригласили занять свои места в процессии. Чуть ранее он извинился за то, что не может предложить ей провести медовой месяц в каком-нибудь экзотическом месте. Ситуация в графстве требовала, чтобы он мог вернуться домой в любой момент. Мюир Мактаггарт предложил свой дом на острове — роскошный и уединенный. Но Джессике этот выбор пришелся не по душе, потому что в тот единственный раз, когда она была там, там же была и Бланш Корбьер. И она боялась, что неприятные воспоминания отравят ей самые счастливые мгновения ее жизни.

Тогда было решено провести медовый месяц на яхте Мюира, которую он с радостью предоставил в распоряжение молодоженов.

Теперь, когда их брак превращался из фиктивного в самый что ни на есть настоящий, Джессике очень хотелось рассказать об этом родным, еще больше ей хотелось, чтобы они были сейчас рядам с ней. Но когда появилось официальное сообщение в газете, Джастин с Клэр находились в свадебном путешествии, а отец с женой плыл где-то в Средиземном море. И тем, и другим было явно не до прессы. Поскольку теперь приглашать на церемонию родных и близких было уже поздно, Джессика решила дождаться их с Рэндаллом возвращения после медового месяца на яхте Мюира и только тогда сообщать счастливую весть.

То-то сюрприз ждет Джастина! Он на ногах не устоит, когда узнает, что его сестрица вышла замуж за Рэндалла Макаллена, восемнадцатого графа Марри! И что они с Клэр — не единственная пара, уповающая в обозримом будущем на прибавление в семействе!

Из окна спальни, выходящего на мощенный камнем двор, Джессика имела возможность любоваться конечным результатом многодневных приготовлений ко Дню святого Эндрю и к свадебным торжествам.

Несмотря на позднюю осень, двор расцветился живыми цветами. В огромных мраморных вазах стояли роскошные букеты, пышные гирлянды украшали стены и башни, яркое утреннее солнце искрилось в капельках воды на листьях и лепестках. На деревянном помосте, закрывающем колодец, красовался выложенный из цветов герб графов Марри. А во дворе замка и вдоль дороги, спускающейся по склону холма, уже толпились местные жители, пришедшие поглядеть, как свадебный кортеж выедет из замка и проследует в город, к церкви. По традиции графы Марри испокон веков венчались в местной церкви, безусловно скромной в сравнении с роскошным эдинбургским собором, зато овеянной дыханием старины.

За завтраком взволнованная, взбудораженная Джессика не могла проглотить ни кусочка. Сердце у нее замирало от радости, а в следующий миг волной накатывал страх. Ей до сих пор не верилось, что та ночь вдвоем с Рэндаллом и предстоящая свадьба — не сон, а реальность. В одиночестве своей спальни молодая женщина вновь и вновь прокручивала в голове происшедшее и признавала, что влюблена в Рэндалла куда сильнее, нежели шесть лет назад, — если, конечно, такое возможно. Тогда она обожествляла его совершенно по-детски, безоглядно, как восторженная школьница; сегодня слепое обожание сменилось любовью взрослой женщины. Даже мысли о мадемуазель Корбьер не тревожили Джессику в то утро. Ведь день начался с того, что в спальню вбежала Хетти с букетиком фиалок, с заговорщицким видом вручила цветы и тут же возбужденно затараторила что-то насчет парикмахера, и визажистки, и флористов. Но Джессика ее не слушала. Она смотрела на цветы и нежно улыбалась своим воспоминаниям. Хотя к букетику не прилагалось никакой записки, молодая женщина сразу же поняла, от кого они. Шесть лет назад Рэндалл как-то преподнес ей точно такие же цветы — первые цветы, подаренные ей мужчиной. Тогда Джессике показалось, что для него в этом жесте нет ничего особенного, для нее же фиалки значили необыкновенно много. Выходит, она ошибалась, если Рэндалл запомнил тот букет и, более того, глубокой осенью где-то отыскал эти весенние цветы.

Джессика поднесла фиалки к лицу и с наслаждением вдохнула их тонкий аромат. Сегодня ночью, в его объятиях, она непременно скажет Рэндаллу, сколь дорог для нее этот подарок. Сегодня ночью…

Визажистка в последний раз коснулась щеки невесты кисточкой для пудры — осторожно, так, чтобы ни крупинки не попало на роскошное свадебное платье, и отошла в сторону, давая Джессике возможность полюбоваться на свое отражение в зеркале.

Не веря своим глазам, молодая женщина завороженно глядела на знакомый и вместе с тем незнакомый образ, выступающий из глубины зеркала. Да, это ее лицо — ее нос, глаза, губы, — однако смотрящая на нее женщина казалась воплощением неземной красоты. Ничего подобного Джессика раньше за собой не замечала. Эта красавица в белоснежном облаке кружев и оборок, с бриллиантовой диадемой на голове, в спадающей на плечи фате из старинных кружев — в ней венчалась бабушка Рэндалла, а потом его мать — казалась такой сказочно прекрасной, что Джессика непроизвольно шагнула к зеркалу и дотронулась до блестящей поверхности, чтобы убедиться, действительно ли это она.

При каждом движении Джессики бриллиантовые серьги, подарок Рэндалла, вспыхивали и переливались ослепительнее, чем драгоценные камни диадемы.

Флористка протянула ей букет — изысканное сочетание белых и кремовых роз и зелени, но она, естественно, предпочла фиалки.

Тишину комнаты нарушил строгий голос распорядителя празднества, громко произнесшего: “Уже пора”. И Джессика направилась к двери. В жизни своей молодая женщина так не нервничала — и не чувствовала себя такой одинокой.

Затянутые в ливреи слуги распахивали перед ней двери, пока она шла к выходу из замка. А там уже ждал ее лимузин, в котором ей предстояло ехать в церковь; еще каких-то сто лет назад это была бы запряженная четверкой карета.

По традиции в церковь невеста ехала одна, чтобы никому не удалось толком рассмотреть ее по пути, зато обратно она вернется вместе с Рэндаллом в открытом, разубранном цветами экипаже.

С трудом сдерживая нервную дрожь, Джессика медленно спускалась по широким каменным ступеням — великолепие платья и бриллиантовой диадемы исключало всякую спешку и придавало торжественности любому движению. Да, Хетти взахлеб рассказывала ей, как предвкушают местные жители двойной праздник, но Джессика считала, что восторженная девушка преувеличивает. Ничуть не бывало! Казалось, сегодня в украшенном цветами дворе собралось все графство!

С каждым шагом Джессики приветственный гул толпы нарастал. Под ноги ей полетели цветы, последние цветы ушедшего лета, вобравшие в себя напоследок все тепло и золото солнца. Лимузин медленно стронулся с места.

Вдоль всей дороги толпились люди — замковый двор, разумеется, не вместил всех желающих. На плечах родителей восседали дети, с любопытством глядя на свадебный кортеж. Повсюду звенели смех и радостные восклицания.

Внезапно Джессика осознала всю значимость происходящего. Она — не просто женщина, которая выходит замуж за любимого мужчину. Ей выпало на долю стать женой представителя старинного рода, сыгравшего важную роль в истории Шотландии, где даже теперь его власть и титул — отнюдь не анахронизм. Господь свидетель, Рэндалл делает для жителей края ничуть не меньше, чем все его предки — для своих подданных. И эти обязанности для Рэндалла святы… Более святы, чем те обеты, которыми они обменяются сегодня в церкви?

Будучи всего лишь “заменой невесты”, шантажом принуждаемая к нежеланному браку, она не задумывалась, каково это — связать свою жизнь с человеком в положении Рэндалла Макаллена. Какие обязательства накладывает такой брак, как он скажется на ее образе жизни, Джессику нисколько не занимало. Да и с какой стати, если союз этот фиктивный и вскоре будет расторгнут?

А в ту памятную ночь, нежданно-негаданно бросившую их в объятия друг друга, Джессика думала лишь о том, что они с Рэндаллом будут вместе отныне и навеки, — ни для каких других мыслей места в голове просто не осталось.

Однако теперь она необыкновенно остро осознала, что ее жизнь крута изменится. Церковь она покинет не просто женой Рэндалла, но супругой восемнадцатого графа Марри, который собирается посвятить жизнь поддержанию вековых традиций, который неусыпно радеет о благе своих Соотечественников… и ее первейшим долгом станет разделить с мужем это тяжкое бремя ответственности.

Долг и ответственность. В современном мире, живущем по современным законам, эти слова звучали несколько старомодно. Во всяком случае, так рассудили бы многие. Но для Рэндалла они были исполнены великой значимости. Рэндалл воспринимал их крайне серьезно.

И, наблюдая небывалую пышность свадебной церемонии, Джессика вдруг впала в панику. Что, если ей предназначена роль чисто декоративная? Что, если ей суждено изображать лишь разряженного манекена при любимом мужчине?

Но едва лимузин затормозил перед внушительной церковью пятнадцатого века, на молодую женщину снизошло странное спокойствие. Выйдя замуж за Рэндалла, она не перестанет быть собой, современной деловой женщиной, пусть и супругой графа, члена палаты лордов; ее образование, ее профессиональная подготовка послужат на благо графства. Она не станет сидеть сложа руки, нет! Это она-то — блестящий экономист с опытом работы в журналистике! Сегодня она поклянется в верности не только Рэндаллу, но и его родному краю — будущее и прошлое графства Марри станут отныне частью ее судьбы.

У порога церкви Джессика мгновение помедлила, набираясь храбрости. И, вдохнув поглубже, ступила в прохладный полумрак — после шумного, суматошного веселья, что царило снаружи, тишина и покой древних сводов казались особенно отрадными.

Еще миг — и церковь заполнили торжественные звуки органа. Эта мелодия была написана к свадьбе бабушки Рэндалла — ведь его дед взял в жены ни много ни мало как принцессу Сак-сен-Кобург-Готской династии, одну из кузин английского короля Эдуарда VII!

У дверей церкви сопровождающий ее распорядитель церемонии отступил на задний план и его место занял человек в строгом черном костюме. Поддерживая невесту под руку, он чинно повел ее по проходу между рядами. Джессика отважилась поднять на него взгляд — и глаза ее изумленно расширились.

— Папа?.. — не веря себе, выдохнула она, и ее сопровождающий, широко улыбнувшись, крепче сжал ей руку.

— Это Рэндалл все устроил. Прислал нам с Мэри радиограмму прямо на корабль, чтобы возвращались немедленно! Ну, мы сошли на берег в Ливорно и первым же рейсом вылетели в Эдинбург, а оттуда до Марри рукой подать. Рэндалл, к слову сказать, заказал билеты по всему маршруту и обо всем позаботился. Хотел устроить тебе сюрприз!

Рэндалл вызвал сюда ее отца, чтобы тот, как подобает, вручил дочь жениху! На глаза Джессики навернулись слезы: какой он милый, какой заботливый, какой…

— Я всегда знал, что вы симпатизируете друг другу, но такого, по правде сказать, не ожидал, — шепнул мистер Робине на ухо дочери, так и лучась от счастья.

Хотя свадебная церемония была отрепетирована во всех подробностях, ничто не смогло вполне подготовить Джессику к ослепительной торжественности долгожданного момента.

Как внушительно, как аристократично выглядел Рэндалл! Сколько в нем было подлинного величия! И еще ощущалась некая… надменная отчужденность. Джессика неуютно поежилась: эта холодная отрешенность, казалось, была способна удержать на должном расстоянии даже ее! Бриллиантовая диадема с каждым мгновением казалась все тяжелее, и незримое бремя ответственности ощутимее давило на плечи…

Срывающимся, еле слышным голосом Джессика повторила за священником слова обета и протянула дрожащую руку. В наступившей торжественной тишине Рэндалл надел ей на палец кольцо.

Как она мечтала об этом мгновении в семнадцать лет, как рисовала его в воображении во всех подробностях — себя и Рэндалла перед алтарем! Но реальность превзошла все девичьи грезы…

Последовавший затем поцелуй — холодный, церемонный, заставил молодую женщину недоуменно вскинуть глаза и тревожно вглядеться в лицо жениха. Ночью, у колодца, Рэндалл был с ней в первую очередь мужчиной, а сегодня, в церкви, он вел себя в полном соответствии со своим высоким предназначением — и у Джессики болезненно сжалось сердце.

— Объявляю вас мужем и женой…

Финальный аккорд органа эхом отозвался под высокими сводами церкви. Рэндалл торжественно повел молодую жену обратно по проходу между рядами. Церемония завершилась, и Джессика ощутила себя до странности опустошенной и беззащитной. Ей отчаянно хотелось прижаться к Рэндаллу, спрятать лицо у него на груди… Но ведь торжественный церковный обряд не просто соединил двух влюбленных, это событие общественной значимости. Почему-то при этой мысли пламя свечей будто потускнело в глазах Джессики, словно на них с Рэндаллом вдруг пала зловещая тень.

Убеждая себя, что любой невесте свойственно нервничать из-за любого пустяка, молодая женщина постаралась прогнать тревожные мысли. Перед ними распахнули двери — и они впервые предстали перед толпой как муж и жена.

Восторженные возгласы и рукоплескания на миг оглушили Джессику. Она непроизвольно отметила, что слепящих вспышек, как ни странно, не последовало. Рэндалл загодя распорядился, чтобы их не фотографировали: ему отнюдь не хотелось, чтобы священный для него день газетчики превратили в фарс.

Его ладонь — сильная, широкая, прохладная — успокаивающе легла ей на талию. Одетые в ливреи слуги распахнули перед новобрачными дверцы открытого экипажа, и Рэндалл помог жене сесть.

Экипаж тронулся и медленно покатил по дороге. Рэндалл, отвернувшись от молодой жены, отвечал на приветствия толпы — улыбался, махал рукой, благожелательно кивал. Немного поколебавшись, Джессика последовала его примеру. С каждой минутой ликующие крики усиливались. Под копыта лошадей снова полетели цветы. Когда они торжественно въехали в ворота замка, нежные лепестки уже начали увядать под яркими лучами солнца.

И вновь глаза Джессики затуманились: отчего-то сегодня слезы то и дело подступали к горлу. Она оглянулась на Рэндалла — о, как она нуждалась в его поддержке! Одного прикосновения, одного взгляда, подтверждающего, что под маской официальной торжественности скрывается любимый ею мужчина — мужчина, который держал ее в объятиях и упоенно целовал в губы, — было бы достаточно, чтобы успокоить ее. Но все внимание Рэндалла, как назло, было сосредоточено на толпе ликующих зрителей.

Экипаж остановился у парадного входа замка. Воспользовавшись моментом, Джессика наклонилась к Рэндаллу и прошептала:

— Спасибо тебе за папу. Для меня очень важно, что сегодня он оказался рядом…

— Разумеется, твой отец должен был присутствовать на церемонии. В противном случае это дало бы пищу нежелательным слухам, — коротко и отрывисто ответил Рэндалл.

Джессика недоуменно посмотрела на него. Отчего он внезапно сделался таким холодным и отчужденным? С ней, с законной женой? Чем она провинилась? Да, конечно, официальная часть еще не закончилась. Но если судьба дарит им несколько бесценных минут наедине, то за это время он вполне бы мог выказать ей хоть малую толику нежности… Ведь Рэндалл тоже наверняка ждет не дождется, когда они наконец останутся одни, как муж и жена, как возлюбленные…

14

— Джесс!

Молодая женщина, не веря своим глазам, глядела на брата и невестку. Неужели это и в самом деле они? Они — и здесь?

— Мы приехали вместе с папой, — радостно сообщил Джастин, обнимая сестру. — Рэндалл все устроил. Знаешь, какого труда мне стоило не проговориться, когда мы с тобой болтали по телефону? Хотелось устроить тебе сюрприз.

— Я так надеялась, что в один прекрасный день Рэндалл встретит женщину, которая сделает его счастливым! Вот только мне и в голову не приходило, что это будешь ты, — весело щебетала Клэр, сияя лучезарной улыбкой под стать Джастину. — Неудивительно, что он так охотно согласился выделить мне необходимую сумму, чтобы мы с мужем смогли купить ферму. Он же попечитель моего имущества, без разрешения Рэндалла я и десяти фунтов взять не могу. Ох, как же я боялась к нему обращаться!

Гости двигались нескончаемой чередой, и Джастину с Клэр пришлось уступить место следующей паре, желающей поприветствовать новобрачных, — почтенной даме в платье тяжелой зеленой парчи, под руку с не менее почтенным джентльменом в черном.

— Герцог и герцогиня Ньюбош, представители Виндзорского королевского дома, — шепнул мистер Робине на ухо дочери и, воспользовавшись мгновенной передышкой, вполголоса осведомился: — Правда ли, что в графстве Марри не все так спокойно, как хотелось бы? Я тут случайно услышал обрывки разговоров и не на шутку встревожился, если честно. Я ведь давно уже не в курсе здешних событий. — Он озабоченно нахмурился. — Кто-то вроде бы даже упомянул о том, что Рэндалл, возможно, будет вынужден отказаться от титула. Но я-то знаю, что на такое он ни при каких обстоятельствах не пойдет. Графство для него — все, он жизнь положит ради процветания родного края… Как его отец и дед.

— Действительно, у Рэндалла серьезные проблемы, — неохотно признала Джессика, но в подробности вдаваться не стала. К новобрачным приблизилась очередная пара высокопоставленных гостей, и молодая женщина вынуждена была вновь вернуться к роли виновницы торжества…

Затем в течение трех часов они с Рэндаллом церемонно обходили зал, принимая поздравления и беседуя с гостями. Но вот наконец-то настало время им подняться в свои покои и переодеться для свадебного путешествия.

Хетти, с сияющими глазами, бесцеремонно выставила за двери подружек невесты и принялась хлопотать вокруг своей хозяйки.

— Ваши чемоданы уже отправили в гавань и погрузили на яхту, — радостно сообщила она. — Ох, а какая вы сегодня были раскрасавица, все-все так говорили! Прямо как принцесса из сказки! После сегодняшних торжеств графство Марри будет у всех на слуху. Все захотят побывать в здешних краях!

Джессика так устала, что даже не нашла в себе сил отшутиться. Ей страстно хотелось избавиться от тяжелого платья и фаты, а вместе с ним оставить позади и всю церемонную официальность торжества. И еще она, естественно, стосковалась по Рэндаллу. Поскорее бы остаться с ним наедине! Сегодня они стали мужем и женой, но отчего-то именно сегодня Рэндалл вдруг показался ей пугающе далеким и едва ли не враждебным. Чужой, замкнувшийся в себе человек, участвующий в предписанном традицией ритуале, — вот каким он был в церкви и после, на пути в замок.

Избавившись от свадебного наряда, Джессика усилием воли прогнала и тягостные мысли. Днем состоялась официальная церемония, и Рэндалл по необходимости играл в ней соответствующую роль. А ночью они сойдутся на равных, как мужчина и женщина, как возлюбленные! Сердце Джессики сладко дрогнуло, а затем забилось быстрее в волнующем предвкушении.

Никаких “прощальных” кадров не предполагалось — Рэндалл наложил “вето” на любые съемки, так что Джессика могла позволить себе менее официальный костюм. Она выбрала белые шелковые брюки, изящную розовую блузку со множеством жемчужных пуговиц, а поверх надела шелковый пиджак в одном стиле с брюками. Костюм был элегантен и при этом сексапилен. При одной только мысли о том, как Рэндалл нетерпеливыми пальцами будет расстегивать все эти пуговки, сердце вновь совершило кульбит, а усталость разом схлынула, словно ее и не было.

В дверь деликатно постучали. Джессика затаила дыхание. Неужели Рэндалл?

Но в дверях в учтивом поклоне застыл всего-навсего Кеннет, который сообщил, что Рэндалл отправится на яхту в другой машине и встретятся они уже на борту.

Поблагодарив и отпустив дворецкого, Джессика сказала себе, что глупо чувствовать себя обделенной и обиженной по такому ничтожному поводу: ну, поедут они в гавань в разных машинах, так что с того? Очень скоро они опять будут вместе, и не только на одну ночь, а на всю оставшуюся жизнь… И, усаживаясь в серебристый “роллс-ройс”, молодая женщина вновь готова была улыбаться всему миру…

Лимузин затормозил напротив великолепной яхты Мюира. Джессика втайне надеялась, что на борту ее встретит Рэндалл, но нет, ничего подобного. Капитан яхты, весь в белом с позолотой, церемонно подал ей руку, помог подняться по трапу, проводил в отведенную ей роскошную каюту. Джессика вежливо улыбалась, но про себя сокрушалась, что с нею не Рэндалл. Апартаменты состояли из чудесной спальни, гардеробной, элегантной гостиной и ванной. Когда Джессика были здесь в первый раз, ее знакомство с яхтой ограничилось только палубой и салоном, теперь же ей представилась возможность воочию убедиться в великолепии этого маленького плавучего дворца.

На создание яхты явно не пожалели расходов — перед глазами молодой женщины оживала фантазия самого что ни на есть утонченного гедониста. Капитан наконец распрощался с ней, сообщив, что коктейли подадут на палубе через час, а вскоре за тем последует ужин, приготовленный специально для торжественного случая.

Джессика нетерпеливо расхаживала по гостиной. Вот уже час как она прибыла на яхту, а Рэндалла нет и нет! Она уже дважды вызывала к себе стюарда и придирчиво его расспрашивала, но так ничего толком и не выяснила.

Внезапно пол под ногами дрогнул. Молодая женщина бросилась к иллюминатору. Да, причал и набережная остались позади — яхта, быстро набирая скорость, уходила в открытое море.

Не на шутку встревоженная, Джессика решила, что с нее достаточно. Распахнув дверь каюты, она выбежала в коридор и стремительно поднялась на палубу, всерьез вознамерившись, если нужно, найти капитана и потребовать от него ответа: что, собственно, происходит и где Рэндалл?

Но не дошла она и до середины палубы — белые босоножки на высоких каблуках идеально подходили к костюму, но никак не к бортовой качке, — как увидела Рэндалла. Похоже, он поднялся на борт перед самым отплытием.

Джессика облегченно выдохнула и со всех ног бросилась к нему.

— Рэндалл! — радостно окликнула она любимого.

Та часть палубы, где он стоял, была освещена довольно слабо. К удивлению Джессики, Рэндалл не оглянулся, не шагнул ей навстречу — вообще не двинулся с места.

— Рэндалл… — неуверенно повторила молодая женщина, кладя руку на его плечо. — Рэндалл?..

Но это был не Рэндалл — Джессике понадобилась доля секунды, чтобы это понять. Одного прикосновения к плечу мужчины кончиками пальцев хватило, чтобы угадать истину. Ее собственное тело никак не отозвалось на легкое касание, напротив, осталось безмолвным и равнодушным.

Кровь в жилах разом застыла, заледенела. Джессика задрожала от страха, поняв, что мужчина, оказавшийся на борту яхты вместе с ней, — не ее муж. Но кто?

Незнакомец обернулся — и по спине молодой женщины пробежал холодок.

— Мюир? — прошептала она, недоверчиво вглядываясь в его лицо, тонущее в полумраке.

Возникший словно из ниоткуда стюард торжественно объявил:

— Шеф-повар сообщает, что ужин накроют через полчаса, ваша светлость. Подать напитки на палубу или в салон?

Его светлость? Джессика с замиранием сердца ждала, что вот сейчас Мюир запротестует, скажет, что он вовсе не тот, за кого его приняли… Но, к ее ужасу, Мюир коротко кивнул и, в совершенстве подделываясь под интонации Рэндалла, ответил:

— В салон, пожалуйста. Мы спустимся минут через пять.

Джессика открыла было рот, но Мюир тут же перехватил инициативу. Он сжал ей руку — не больно, но твердо, недвусмысленно предостерегая: молчи! И молодая женщина послушно дождалась, когда стюард уйдет, и только тогда возмущенно воскликнула:

— Что происходит? Где Рэндалл? Почему стюард обращается к вам “ваша светлость”?

Ответа не последовало, и в душу Джессики закралось ужаснейшее из подозрений. Словно из ниоткуда донесся голос Рэндалла, рассуждающего о том, что за всеми нынешними беспорядками, возможно, стоит некто, кому выгодно возмущать спокойствие в графстве, дестабилизируя тем самым экономику. На мгновение у молодой женщины закружилась голова.

До боли сжав кулаки, Джессика вырвала руку у Мюира и воскликнула:

— Что вы сделали с Рэндаллом? Где он? Вы… вы не посмеете навредить ему! Это вам даром не пройдет, слышите? Вы не можете… убить Рэндалла и занять его место, неважно, сколько у вас там миллионов фунтов на счету! — В голосе ее звенели слезы. — Вам никогда не занять места Рэндалла. Никогда!

В глазах Мюира — серо-стальных, как у его кузена, — сверкнула суровая решимость. И Джессика вновь похолодела от страха — не за себя, за Рэндалла.

— Нам лучше спуститься в каюту. Если мы опоздаем к ужину, шеф-повар не на шутку разобидится, — невозмутимо промолвил мистер Мактаггарт.

Джессика недоуменно моргнула, а потом с возмущением заявила:

— Мюир, мне дела нет до обид шеф-повара! Я хочу знать, что вы сделали с Рэндаллом, с какой стати взяли на себя его роль и говорите от его имени. Извольте ответить мне прямо сейчас и здесь! В противном случае…

Мистер Мактаггарт сверкнул белозубой улыбкой, разом утратив сходство с кузеном.

— Что за грозная дама, ну прямо королева Боадицея! — одобрительно произнес он. — Повезло же моему родственничку! Вижу, вы его в самом деле любите…

— Мюир, что с ним? — настойчиво повторила Джессика, пропуская его слова мимо ушей.

Но он рассмеялся и покачал головой.

— Я все объясню за ужином, как только мы останемся одни, — пообещал он, вновь завладевая ее рукой. — Но при условии, что мы перейдем на “ты” и вы будете вести себя при посторонних так, будто я ваш муж Рэндалл.

Джессика тут же собралась возразить, но что-то в выражении лица Мюира заставило ее прикусить язык и нехотя кивнуть.

— Не хотите ли взглянуть на карту вин, ваша светлость?

Мюир надменно принял меню из рук официанта, и Джессика метнула на него испепеляющий взгляд. Чем высокомернее держался этот самозванец, тем более походил на Рэндалла, безупречно имитируя его холодную сдержанность, его манеры, исполненные чувства превосходства, даже интонации голоса.

В любых других обстоятельствах возможность поплавать на яхте, где даже винный погреб имеется, доставила бы Джессике немало удовольствия. Но сейчас баснословно дорогая игрушка мистера Мактаггарта со всеми ее роскошествами молодую женщину ничуть не занимала.

Ей не терпелось разоблачить Мюира. Будь она на берегу, давно бы уже выдала мерзавца властям со всеми потрохами. Но на борту его собственной яхты? Наверняка капитан и команда отлично знают, что он не Рэндалл.

Словно прочитав ее мысли, Мюир наклонился к уху Джессики и еле слышно прошептал:

— Просто для справки: команда яхты в продолжительном отпуске. А те, кого наняли, знают только, что яхта принадлежит кузену его светлости, каковой любезно предоставил ее нам на время свадебного путешествия.

И вновь сердце Джессики словно сжала ледяная рука страха.

— Мюир, это вам… тебе даром не пройдет, — сказала она. — Ты не можешь просто взять и занять место Рэндалла, как если бы…

Молодая женщина беспомощно умолкла. Мысли одна страшнее другой одолевали ее. Что, если уже слишком поздно?.. Что, если негодяй… Джессика нервно облизнула пересохшие губы. Нет. Нет, быть того не может. Если бы Рэндалла уже не было бы в живых, она бы тут же сердцем почувствовала это! Ведь она так сильно его любит!

Стюард принес заказанное вино и принялся неспешно разливать по бокалам. Джессика сидела как на иголках.

— Я взял на себя смелость заказать сегодняшний ужин. Совершенно особое меню в этот совершенно особый день, — многозначительно произнес Мюир, успешно подделываясь под интонации пылкого влюбленного.

И снова у стола возник стюард с подносом, на котором искрились шампанским два бокала. Поблагодарив, Мюир передал один из них Джессике.

— Тост! — провозгласил он. — За мою прелестную жену!

Джессика возмущенно нахмурилась.

— Никакая я тебе не жена, — вполголоса возразила она. — Хватит с меня этого фарса, Мюир. Я хочу знать, что происходит, — сейчас и безотлагательно!

— Сейчас подадут ужин, — вполголоса произнес он. — Пока стюард не уйдет, будь добра, веди себя так, как мы договорились.

Будь добра! Джессика презрительно хмыкнула, но протестовать не стала. Она уже поняла: что бы там ни происходило на самом деле, Рэндаллу ничего не грозит. Но что за “тайны мадридского двора”, честное слово? Она имеет право знать правду и она ее знать будет!

— Еще кофе, дорогая?

Джессика изобразила нежную улыбку — стюард по-прежнему предупредительно держался рядом.

— Нет, спасибо, милый, — прощебетала она, метнув на собеседника убийственный взгляд из-под ресниц. Тот в ответ усмехнулся.

— Спасибо, это все. Пожалуйста, поблагодарите от нашего имени шеф-повара. Ужин на диво удался. Не правда ли, любимая?

— Я этот ужин до конца моих дней не забуду, — чистосердечно заверила Джессика. Меню и впрямь состояло сплошь из шедевров кулинарного искусства, но ей кусок не шел в горло.

— Ну вот! — воскликнула она, едва за стюардом закрылась дверь. — А теперь выкладывай все как есть, начистоту! Хватит ходить вокруг да около! Сдается мне, Мюир, эта дурацкая игра доставляет тебе уйму удовольствия, но…

— По правде говоря, ни малейшего, — разом посерьезнев, ответил Мюир. — Слишком многое поставлено на карту. И, Джесс, это не игра. Рэндалл подвергает себя немалому риску…

— Рэндалл?.. — задохнулась Джессика. — Что ты имеешь в виду? Изволь объяснить!

Молодая женщина изо всех сил пыталась сдерживаться, но голос ее дрожал, и уже не от гнева. Уж не жалость ли прочла она в серо-стальных глазах Мюира?

— Хорошо, объясняю. Я предупреждал Рэндалла, я советовал рассказать тебе все заранее, но этот упрямец решил, что опасность слишком велика и что ты можешь нечаянно выдать его планы. Ты ведь уже знаешь, что за проблемы встали перед Рэндаллом… ну, обо всех этих беспорядках. Да и о причинах, сдается мне, известно всем и каждому, не только тебе. Местные патриоты возражают против инвестиций из сомнительных источников, и в результате совершенно оправданное неодобрение “грязных денег” распространяется на приток иностранного капитала вообще, без которого промышленность графства не сможет нормально развиваться. Словом, общечеловеческие ценности вступили в противоречие с экономическими и политическими интересами.

Джессика молча кивнула, давая понять, что понимает, о чем идет речь.

— Недовольство усиливается с каждым днем, — продолжал Мюир. — Радикально настроенные группы населения заявляют, что в своем стремлении очистить графство от “нечестно нажитых денег” не остановятся ни перед чем, вплоть до мер устрашения. Их можно понять — ведь имена “сомнительных” инвесторов со связями в мафиозных кругах отлично известны. Ни один истинный патриот не захочет, чтобы его родной край процветал и богател за счет чужих преступлений. Но методы, к которым готовы прибегнуть наши “горячие головы”, того и гляди запугают потенциальных инвесторов, чья репутация безупречна, тех, кто готов вложить немалые средства в экономику графства. Последняя речь Рэндалла в парламенте имела успех. Несколько солидных компаний международного уровня уже проявили интерес к отдельным его предложениям…

Джессика жестом прервала собеседника и спросила:

— Но разве Рэндалл не может убедить местные власти отказаться от сомнительных инвестиций и раз и навсегда закрыть мафиозным структурам доступ в здешнюю экономику? Объявить нежелательных инвесторов вне закона, в конце-то концов?

— Теоретически такое вполне возможно, — кивнул Мюир. — Но эти люди очень опасны. Денежные инвестиции в нашу промышленность весьма выгодное помещение капитала; инвесторы уже получили немалые прибыли и отнюдь не склонны останавливаться на достигнутом. У представителей “теневой экономики” обширные связи и хорошая память. Рэндалл не желает давать им повод мстить. Кроме того, мишенью станет не только он, но в первую очередь местные власти.

Джессика побледнела от страха. И Мюир удрученно кивнул.

— Рэндалл не может себе позволить вступить в открытую конфронтацию с “теневыми” инвесторами — он никогда не позволит себе рисковать жизнью и безопасностью соотечественников. Он попытался урезонить наших патриотически настроенных активистов, объясняя им грозящую опасность, но пылкие юнцы не в состоянии прислушаться к голосу разума. Поэтому Рэндалл решил, что единственный выход — вступить в переговоры с нежелательными инвесторами и попытаться убедить их добровольно изъять свои вклады. Однако если проделать это открыто, на глазах у широкой общественности, проблемы многократно умножатся. Наши максималисты станут утверждать, что Рэндалл подыгрывает воротилам преступного бизнеса, возможно, втайне их поддерживает, а возможно, даже подкуплен ими…

— Но Рэндалл никогда бы…

— Конечно же нет, — тут же согласился Мюир. — Но, боюсь, ходят слухи, будто его отец поддерживал с этими людьми отношения более близкие, нежели это было на самом деле. Грязь, она липнет, знаешь ли. Рэндалл полагает, что патриотически настроенная молодежь по большей части искренна в своих убеждениях. Но, как это часто бывает, ядро составляют те, кого морально-этические проблемы интересуют постольку поскольку, те, кто рвется к власти любым путем. Эти сделают все, чтобы вынудить Рэндалла отказаться от титула и от места в парламенте.

— Это все я понимаю, — сказала Джессика. — Но с какой стати ты тут изображаешь Рэндалла и где он сам?

— Ох, должен признаться, что поначалу мне этот план не внушал ни малейшего доверия. Однако в конце концов Рэндалл меня уломал. Он решил встретиться с “сомнительными” инвесторами тайно и убедить их перебросить средства в другие регионы, не настроив их против графства. Сам Рэндалл и руки бы не подал подобным людям, но, как он верно отметил, он не может позволить себе роскоши личных симпатий и антипатий. Для него самое важное — его долг перед графством и интересы соотечественников. Не им ли он поклялся беззаветно служить, когда вступал в права наследования? — очень серьезно, едва ли не торжественно произнес Мюир и продолжил: — Так вот Рэндалл решил, что брак и последующее свадебное путешествие послужат отличным прикрытием, позволяющим ему незамеченным покинуть пределы графства и провести необходимые переговоры. Со всей очевидностью кто-то должен был занять его место на яхте, кто-то, очень на него похожий, — и, естественно, выбор пал на меня. Да, разница в возрасте между нами изрядная, но с толикой грима и при неярком освещении я могу изобразить моего родственника вполне убедительно, ты не находишь? — Мюир широко улыбнулся. — Разумеется, изначально предполагалось, что женится он на Клэр. Но Клэр взяла да и вставила нам палки в колеса — выскочила замуж за твоего братца. Так что Рэндаллу ничего не оставалось, как… — Спохватившись, Мюир замолчал, но было уже поздно.

— Как жениться на мне, — тихо докончила за него Джессика. Сердце в ее груди застыло, превратилось в лед.

Мюир в растерянности уставился в пол.

— Ну, с тобой все получилось совсем иначе, — неловко принялся оправдываться он. — У вас с Рэндаллом есть общее прошлое, вас многое связывает… Вы встретились после долгой разлуки — и былые чувства вспыхнули с неудержимой силой. Конечно, для Рэндалла ситуация невероятно усложнилась. Однако он был твердо намерен придерживаться первоначального плана.

— Не сомневаюсь, что так, — убито согласилась Джессика.

Кусок льда в груди с каждым мгновением словно увеличивался в размерах. Очень скоро холод растечется по венам и заморозит кровь… заморозит и убьет ее любовь — точно так же, как Рэндалл, играючи разбил ее жизнь. И не единожды, дважды! Почему, о, почему она допустила такое? Почему не поняла вовремя…

Неудивительно, что Рэндалл нашел ее той ночью и занялся с ней любовью. К тому времени он уже наверняка узнал, что больше не сможет шантажировать ее через брата… и, будучи Рэндаллом, поторопился упрочить свою власть над беспомощной жертвой. И ведь сумел сделать так, что она сама — сама! — кинулась в его объятия! Как этот человек дьявольски умен… и как бесчеловечно жесток! С каким циничным хладнокровием он воспользовался всеми доступными ему средствами — даже смертью их с Джессикой ребенка! — чтобы добиться своей цели!

Подумать только, а ведь она, дурочка, и впрямь поверила, что Рэндалл в самом деле ее любит! Да ничего подобного! Он ее в грош не ставит и не ставил — что сейчас, что тогда, шесть лет назад, когда поручил тетке отослать ее с глаз долой. И теперь бессовестно ее использует точно так же, как в прошлом. Как только благополучно разрешит все свои проблемы, ни минуты не колеблясь, тут же от нее избавится.

Лед в груди разом растаял, на смену пришла жгучая, слепящая ярость, что изничтожила ее любовь и нежность, превратив их в горечь и ненависть. Впрочем, теперь она мудрее, нежели была в семнадцать лет, и ни за что не выдаст Мюиру своих чувств. Нет, она дождется минуты, когда сможет выплеснуть весь свой праведный гнев на Рэндалла.

— Вижу, вы вдвоем немало потрудились, — с трудом выдавила из себя Джессика.

Мюир пристально вгляделся в ее лицо: похоже, притворство собеседницы не особо его убедило.

— Я знаю, для тебя это известие — тяжкий удар. Поверь, Рэндаллу непросто далось его решение не посвящать тебя в опасный план.

На мгновение молодая женщина даже дар речи утратила от негодования. Она нервно сглотнула и кивнула: дескать, да, понимаю.

— Рэндалл хотел уберечь и защитить тебя, — убеждал Мюир.

Он хотел воспользоваться мной как орудием своих замыслов, с горечью подумала Джессика. Но и на этот раз не стала облекать свои мысли в слова.

— А согласись, что отличная была идея: отправиться в свадебное путешествие на моей яхте! — усмехнулся Мюир, весьма довольный собой: ведь тяжелое объяснение, вопреки всем его страхам, прошло вполне гладко. — Это Рэндалл придумал. Смышленый у меня родственник, ничего не скажешь! А до чего забавно было ехать от замка на пристань в его костюме и при всех графских регалиях! А потом, понятное дело, надо было умудриться не попасться тебе на глаза, пока яхта не отойдет от берега. Да, кстати, скажу заранее: у нас с тобой смежные спальни, но, разумеется, двери между ними останутся запертыми до конца путешествия.

— Разумеется, — безжизненным голосом повторила Джессика.

— От души надеюсь, что недели Рэндаллу хватит, чтобы провести все необходимые переговоры. Он, конечно, заранее все продумал и подготовил…

— Безусловно, — эхом откликнулась молодая женщина и, выдержав требуемую приличиями паузу, произнесла: — День выдался долгий и тяжелый. Ты не возражаешь, если я пойду прилягу?

На лице Мюира отразилось такое нескрываемое облегчение, что в любой другой ситуации Джессику это весьма бы позабавило.

— Господи, как же я тебе благодарен! Ни сцен, ни скандалов… Да тебе и впрямь цены нет! — искренне похвалил молодую женщину Мюир. — Должен признаться, я немного боялся предстоящего объяснения, не знал, как ты отреагируешь на то, что я не Рэндалл…

— Полагаю, самого Рэндалла это не особенно волновало, — не удержалась от выпада Джессика.

— У него не было выхода, — вступился за него кузен. — Ради твоего же собственного спокойствия тебе не следовало ничего знать заранее.

— О да! Я чувствовала себя совсем спокойной, полагая, что Рэндалла или взяли в заложники, или он мертв, — ядовито отозвалась молодая женщина.

— Ты его действительно очень любишь, — задумчиво проронил Мюир, словно констатируя факт.

— Любила, — тихо выдохнула Джессика, отвернувшись, чтобы собеседник не расслышал.

Она нетерпеливо посмотрела на часы. Еще полчаса — и яхта войдет в порт. “Свадебное путешествие” близилось к концу.

В течение этих семи дней Мюир из кожи вон лез, развлекая свою гостью. Маршрут загодя был спланирован так, чтобы по возможности держаться в открытом море и не сходить на берег. Но на яхте было чем заняться: небольшой тренажерный зал, библиотека, превосходная подборка музыкальных записей и кинофильмов. Мюир предлагал научить Джессику рыбачить и нырять с аквалангом. Но, невзирая на все его усилия, мысли молодой женщины занимал Рэндалл и то, как бессовестно, цинично он ею воспользовался.

Женщина иного склада утешалась бы предвкушением мести. О, как Джессика сумела бы при желании отомстить негодяю! У нее было довольно времени осознать, что именно сделал с ней Рэндалл. Как оскорбил ее и унизил.

Бесконечно долгими, бессонными ночами, ворочаясь с боку на бок на огромной двуспальной кровати, которую ей полагалось бы делить с мужем, Джессика настойчиво и старательно занималась лишь одним: изничтожала свою любовь к Рэндаллу так, чтобы и следа в душе не осталось… Как бы ей хотелось, чтобы можно было отключать эмоции, как надоевшую программу по радио!

Интересно, скоро ли иссякнет поток ее слез? Скоро ли она перестанет плакать, плакать так, “словно сердце истекает кровью?..

Рэндалл отрешенно созерцал пейзаж за окном обшарпанной комнатушки в дешевом отеле. Он поселился здесь под чужим именем и, ежели надежды его сбудутся, уже сегодня выпишется и ночь проведет не на колченогой кровати с продавленными пружинами, а в самолете, на пути в Эдинбург, увозя с собой нужные ему документы.

Дед и отец Рэндалла поступали так, как считали нужным, радея о благе соотечественников: они поощряли приток капитала, не задавая лишних вопросов инвесторам.

И Рэндалл не мог, был не вправе осуждать их. Но времена и условия с тех пор изменились, поэтому действовать приходилось по-другому. Не раз и не два в течение этих мучительных семи дней Рэндаллу казалось, что все его усилия пойдут прахом. Его предостерегали, ему угрожали. Но все контраргументы Рэндалл встречал с ледяной невозмутимостью, достойной урожденного шотландского графа, ничем не выдавая своих чувств. И, в конце концов, одержал верх.

— Ради вас же самих предлагаю воспользоваться возможностью и без лишнего шума, более того — к вашей же выгоде изъять вклады из экономики края и найти им иное применение, — убеждал Рэндалл. — Учитывая накал страстей в графстве, я не могу гарантировать, что вы не понесете серьезных убытков. Вы хотите во имя гипотетических прибылей разом потерять все?

— Да, но основных смутьянов нетрудно уничтожить физически, — холодно бросил один из участников переговоров, и по спине Рэндалла побежали мурашки. Однако он не опустил глаз под гипнотизирующим взглядом собеседника.

Как и было договорено, Рэндалл не пытался связаться с яхтой, чтобы не возникло лишних подозрений. Но это вовсе не означало, что он забыл о яхте и о тех, кто на ней. Точнее, о той, что на ней.

Джесс! Он-то думал, что спланировал все до мельчайшей подробности, что он держит ситуацию под контролем… вплоть до того момента, как выглянул ненароком из окна кабинета и увидел во дворе замка до боли знакомую фигурку…

Пронзительно затрезвонил телефон. И Рэндалл, внутренне напрягшись, снял трубку.

На том конце провода прозвучало отрывистое: “Они согласны” — и тут же раздались короткие гудки. Но и этого было довольно.

Рэндалл обвел комнату усталым взглядом. Итак, ночевать здесь ему больше не придется. Хвала Небесам! Все получилось именно так, как он надеялся…

До чего же непривычно вновь ступать на твердую землю, думала Джессика, перешагивая через порог спальни в замке. Супружеские апартаменты! Взгляд ее невольно скользнул по двоичным дверям, ведущим в смежную комнату.

Рэндалл! Джессика нервно заходила взад-вперед по спальне, роскошный ковер с длинным ворсом заглушал звук шагов. На мгновение помедлив у окна, она посмотрела вниз. И отсюда тоже открывался вид на внутренний двор и часть сада, только с более выигрышного ракурса, нежели из прежних ее покоев.

Молодая женщина вернулась к столику, взяла бокал с соком, поднесла к губам. Она возвратилась в замок около часа назад и имела все основания полагать, что Рэндалл тоже здесь. Ведь из свадебного путешествия им полагалось приехать вместе, вдвоем! Так где же он?

И словно отклик на ее затаенные мысли раздался нетерпеливый стук в дверь. А в следующий момент на пороге возник он, Рэндалл! Чтобы убедиться в этом, Джессике незачем было даже оборачиваться. Каждая клеточка ее существа, каждый нерв ее тела откликнулись на появление любимого, а сердце дрогнуло и сладко заныло в груди.

Не говоря ни слова, молодая женщина жадно вглядывалась в его лицо. Как он осунулся, как побледнел! Черты лица заострились… Да здоров ли он?

Рэндалл стремительно пересек комнату, взял ее руки в свои, наклонился к ее губам. Джессика чуть повернула голову — и поцелуй пришелся в щеку.

Серые глаза недоуменно сощурились. Неужели подобная реакция и впрямь застала его врасплох? Что за несносная самоуверенность! Пусть почитает себя счастливцем, что она не набросилась на него как разъяренная тигрица!

— Что-то не так? — настороженно осведомился Рэндалл.

— И ты еще имеешь наглость спрашивать? — вскинулась Джессика. — Ты смеешь являться ко мне, как ни в чем не бывало, после того как…

— Джесс, я в самом деле не мог, не имел права посвящать тебя в наши планы… Ведь Мюир наверняка тебе все объяснил! Ты должна была понять…

— Должна? — Джессика испепеляла мужа презрительным взглядом. — Нет, Рэндалл, это ты должен понять: я не позволю себя использовать словно безвольную марионетку!

— У меня не было выбора. — В голосе Рэндалла звучали стальные нотки. — Мой долг перед графством…

— …Важнее, чем все прочее, вместе взятое, — язвительно докончила Джессика. — Да, знаю, спасибо. Так вот запомни: у меня тоже есть долг — перед самой собой…

— Джесс, клянусь тебе: ты не подвергалась ни малейшей опасности. Я ни за что, слышишь, ни за что не поставил бы твою жизнь под угрозу! — Голос Рэндалла смягчился. — Ох, Джесс, Джесс… — простонал он, — зачем мы ссоримся, когда я просто умираю от желания обнять тебя, и… — Не докончив фразы, Рэндалл притянул ее к себе.

Джессика не сопротивлялась и не протестовала — просто стояла точно равнодушный, безжизненный манекен. И Рэндалл поневоле разомкнул объятия и отстранился.

— Надеюсь, переговоры увенчались успехом? — холодно осведомилась Джессика.

— Да, вполне, — процедил сквозь зубы Рэндалл.

— Вот и отлично. Насколько я понимаю, только это для тебя и важно, так?

— Джесс, прекрати! — потребовал он. — Я отлично понимаю, что ты обиделась, но, поверь, я ничего не мог тебе объяснить заранее. Ради тебя же, ради твоей безопасности и твоего спокойствия…

— О нет. Ради меня ты ровным счетом ничего не делал. Ты цинично мною воспользовался, вот и все. Рэндалл, да что ты за человек такой? В ту ночь ты, безошибочно разгадав мою слабость, обращался со мной так, словно я самая желанная женщина на земле, сделал вид, что сокрушаешься из-за ребенка… лишь бы я подыграла твоим планам. Воистину благородное самопожертвование, ничего не скажешь! Все графство будет тебе аплодировать, не сомневайся! Чего только ты не делаешь во имя долга — даже сексом занимаешься! Так вот знай: эта тягостная обязанность больше тебе не грозит. Завтра утром я покину Финдхорн-хаус и никогда, никогда больше не вернусь ни в замок, ни в пределы графства!

— Так я тебя и отпущу! — угрожающе прорычал Рэндалл. — Тем более теперь! Если верить Мюиру, ты очень меня любишь!

Любила, мысленно поправила его Джессика. Но в горле застрял комок, и облечь мысли в слова отчего-то не удавалось. Надо бежать… бежать прочь от Рэндалла… прямо сейчас, а то будет поздно!

— И как у тебя только язык поворачивается утверждать, что мне до тебя дела нет? Джесс, как ты смеешь такое говорить? — яростно произнес Рэндалл. — Не я ли доказывал тебе снова и снова, как сильно, как самозабвенно люблю тебя? Ты не представляешь, чего мне стоило позволить тебе уехать тогда, шесть лет назад…

— Позволить мне уехать? — вознегодовала Джессика. — Позволить?! Да ты меня просто прогнал, вычеркнул из жизни, да как жестоко и цинично! Поручил этой злобной мегере с позором выставить меня из замка! Или ты не знал, сколько злорадного удовольствия ей это доставит?

— Господи, что за бред! Я никому ничего не поручал! Это ты предпочла со мной расстаться, когда тетя по моей просьбе объяснила тебе, что за ответственность тяжким бременем ляжет на твои плечи, если наши отношения станут развиваться дальше. Это ты решила меня бросить и вернуться в Канаду! Разумеется, я не смел тебя упрекать. Ты была совсем девочка, семнадцатилетний несмышленыш. Если бы я на тебе женился, твоя жизнь изменилась бы раз и навсегда. Я знал, что не вправе требовать от тебя подобной жертвы!

Потрясенная тем, что услышала, Джессика судорожно схватилась за стену, опасаясь, что того и гляди потеряет равновесие. Голова у нее шла кругом. Выходит, рано овдовевшая и не имеющая собственных детей, но властная и амбициозная по натуре леди Юфимия решила распорядиться судьбами близких людей по своему усмотрению, преследуя ей одной известные планы… Впрочем, если это и объясняет что-то из того, что произошло в прошлом, то никоим образом не касается сегодняшнего.

— Ты… ты шантажом принудил меня выйти за тебя замуж, — с трудом выговорила она, — и вовсе не потому, что любишь меня, а в силу политических причин. Ты сам мне так сказал! Ты даже,..

— Я — мужчина, и, как у любого мужчины, у меня есть гордость, — неохотно пробурчал Рэндалл. — Разумеется, я ни за что бы не сознался, что в ту самую минуту, как увидел тебя во дворе замка из окна кабинета, я понял, как рад тебя видеть. — Он перевел дух. — Ты вот обвинила меня в том, что даже смерть нашего ребенка бессовестно использовал для достижения собственных целей. Ты вообще представляешь себе, сколько боли причинил мне этот упрек? Как он оскорбителен и необоснован? А знаешь ли ты, отчего я по первому требованию выдал Клэр необходимую сумму для покупки фермы?

Она вопросительно изогнула брови.

— Да ради тебя, Джесс! Только потому, что Джастин — твой брат, а мне хотелось хоть чем-то угодить тебе… В противном случае я бы непременно отказал Клэр. Эта идея насчет фермы поначалу не внушала мне ни малейшего доверия. Хочешь, спроси у самой Клэр, она подтвердит, поскольку мои слова для тебя — ничто!

В голосе Рэндалла звучала такая горечь, что Джессика почувствовала укол совести. Она видела: он не лжет. Она ошиблась на его счет, несправедливо судила любимого… И все же Рэндалл таков, каков есть. Ему выпал высокий жребий, и от тяжкого бремени ответственности восемнадцатому графу Марри никуда ни деться…

— За эти семь дней вдали от тебя я много думал, Джесс, — тихо произнес он. — И я принял решение, окончательно и бесповоротно. Завтра я официально объявлю о том, что отказываюсь от титула и от места в парламенте!

Не веря своим ушам, Джессика потрясенно глядела на мужа.

— Я сделал все, что в моих силах, выполняя свой долг перед графством, Джесс, а теперь я хочу всего того, что составляет счастье простых смертных, — пояснил он. — Хочу сжимать в объятиях любимую женщину, хочу, чтобы она всегда была со мной, в моей постели и в моей жизни! Хочу, чтобы у нас были дети — много детей! Хочу обеспечить им и ей спокойное будущее. И чтобы настырные газетчики не отслеживали каждый мой шаг!

— Рэндалл, что ты такое говоришь! Ты не можешь, не вправе так поступить! Наконец, я тебе не позволю! — запротестовала Джессика.

— Ты не вольна помешать мне, — возразил Рэндалл. — Куда бы ты ни направилась, я поеду следом. Если ты и впрямь решишь покинуть графство, я здесь тоже не останусь… Я добьюсь, чтобы ты вновь пустила меня в свое сердце и в свою жизнь, чтобы позволила доказать мне, как сильно я тебя люблю!

Джессика со всхлипом перевела дыхание. Неужели это не сон? Неужели она и в самом деле слышит из уст Рэндалла эти слова? Рэндалл говорит, что любит ее, более того, готов это доказать, отказавшись от всего, что ему важно и дорого!

— Я не хочу этой жертвы, — твердо произнесла молодая женщина, качая головой. — Я не вижу смысла в этом надуманном, театральном жесте.

— А я вижу, — яростно запротестовал Рэндалл. — Пойми: я хочу быть с тобой. Я не могу без тебя, просто не могу! И если я должен выбирать между тобой и графством Марри, я ни на минуту не задумаюсь над выбором!

Джессика опустила взгляд. Она уже чувствовала, как ответственность ложится ей на плечи тяжким бременем. О, как же знакомо это бремя Рэндаллу! Сколько раз он вынужден был отказываться от собственных желаний во имя долга, унаследованного вместе с замком и титулом от череды достославных предков!

Так каково же оно — доказательство истинной любви? Готовность к самопожертвованию? Или, напротив, щедрый дар?

На краткое мгновение Джессика позволила себе в последний раз помечтать о скромной, уединенной жизни вдвоем — жизни только друг для друга, — а потом решительно прогнала эти мысли раз и навсегда. И заговорила, взяв намеренно легкомысленный тон:

— Рэндалл, в детстве я мечтала в один прекрасный день сделаться знатной дамой… графиней, герцогиней, принцессой….ну, как в сказке. Носить роскошные платья со шлейфом, ездить в карете с гербами, танцевать на балах… И своего шанса я не упущу, так и знай, даже ради того, чтобы дать тебе возможность блеснуть благородством и принести великую жертву!

В серых глазах Рэндалла отчаяние сменилось нескрываемым изумлением, а затем… затем в них затеплилась надежда. Он молча глядел на Джессику и ждал продолжения.

— Кроме того, — невозмутимо добавила она, — что скажет наш сын, если в один прекрасный день обнаружит, что из-за меня лишился возможности пускать девушкам пыль в глаза при помощи герба и титула?

— Наш сын? — Рэндалл бросился к ней, опрокинув по пути стул. — Наш сын?!

— Ну, может, и не сын. Может, дочка, — покладисто согласилась Джессика.

Нет, с врачом она еще не советовалась, но, судя по знакомым симптомам, вероятность того, что она беременна, была стопроцентная. Джессика собралась уже предложить мужу на выбор несколько имен для будущего наследника или наследницы графства, но не успела — Рэндалл припал к ее губам с таким жадным неистовством, что стало ясно, ей и отдышаться-то толком удастся очень и очень нескоро, а уж о том, чтобы заговорить, и речи не шло…

— Сын! Или дочка! — упоенно шептал Рэндалл, зарываясь лицом в ее волосы. — А сознаешь ли ты, моя Джесс, что у нас еще не было первой брачной ночи? Возмутительное упущение с моей стороны, которое я намерен немедленно исправить!

— Рэндалл, но сейчас еще только день… — прошептала Джессика, самозабвенно отвечая на, его поцелуи.

— Господи, Джесс, как ты можешь обращать внимание на такие мелочи? — ответил Рэндалл, подхватывая жену на руки и вновь жадно припадая к ее губам.