* * *

Долгожданный телефонный звонок раздался рано утром, когда за окном едва начало светлеть. Но для Александры Маккеллерс не было радостнее известия.

Пришлось потратить немало усилий — и не только усилий, — чтобы уговорить служащих таможни аэропорта сообщить ей о прибытии груза.

Мгновенно вскочив с кровати и наскоро приведя себя в порядок, она уже полчаса спустя выводила из гаража свой зеленый «миникупер». Предстояло преодолеть всего около тридцати миль по безлюдной пока дороге. Однако Санди сейчас этот путь казался не менее долгим, чем кругосветное путешествие, так велико было ее нетерпение.

Когда же она увидела вожделенный груз, который с необходимыми мерами предосторожности устанавливали в фургон, Санди охватила такая нервная дрожь, что, казалось, всем вокруг было слышно, как стучат ее зубы. Она готова была расцеловать хмурых после бессонной ночи грузчиков, когда те наконец-то закрыли дверцу фургона и тот тронулся с места.

Ни на миг не упуская красные огоньки подфарников, Санди быстро завела «мини-купер» и устремилась следом за машиной. Господи, сделай так, чтобы ничего не случилось и мои драгоценные, хрупкие, бесконечно прекрасные кубки, бокалы, блюда и сосуды добрались до места в целости и сохранности, мысленно молилась Санди…

Вот фургон въехал в знакомый пригород и, миновав его, направился к центру Нейса. Здесь он затормозил у красивого особняка, на первом этаже которого располагался небольшой посудный магазин, а точнее говоря, салон изысканных произведений из стекла, фарфора и керамики.

Поспешно выбравшись из машины, Санди подбежала к задней двери магазина и отперла ее. Водитель фургона и его напарник с теми же предосторожностями, что и при погрузке, внесли ящики в помещение склада. Расписавшись в получении груза, она поблагодарила мужчин так, словно те были ангелами, посланными ей небесами в помощь, а не государственными служащими на зарплате.

Затем, уже оставшись одна, перевела дух и обозрела свои сокровища. Теперь Санди уже не торопилась, предвкушая то, что ей предстоит увидеть, и с наслаждением отдаляя вожделенный миг.

И вот чудесный миг настал: Санди, усмиряя бешеное биение сердца, открыла первый ящик… и в ужасе уставилась на его содержимое. Она не верила собственным глазам.

— О нет! Только не это! — в отчаянии простонала она, вынимая кубок — один из целого набора заказанных во время недавней поездки в Венецию.

Кошмар не рассеивался. Санди закрыла глаза. С лица сбежали все краски, к горлу подступила дурнота. Она столько вложила в этот заказ — и не только денег!

Дрожащими руками Санди открыла следующую упаковку, но тут же прикусила губу, чтобы не расплакаться. Декоративное блюдо лишь подтверждало растущие подозрения.

Через два часа, когда склад магазинчика, которым она управляла на пару с подругой Мэйбл Далтри, буквально ломился от коробок с посудой, никаких сомнений уже не оставалось. Сбылись самые худшие опасения Санди.

Чем бы ни являлась эта… эта мерзость, настоящее преступление против хорошего вкуса и стиля, но уж явно не изящными, изысканно-прекрасными произведениями стеклодувного искусства, которыми она, Александра Маккеллерс, восхищалась. Возможно, груз, который она получила, но никогда не заказывала, числом предметов и их наименованием соответствовал накладной. Однако во всем прочем был отвратительной пародией на первоклассные вещи, которыми она пленилась и за которые заплатила.

Нет-нет, она ни за что не стала бы заказывать ничего подобного, и уж тем более ни за что не смогла бы выставить такую дрянь в магазине. Их постоянные покупатели отличались большой разборчивостью. У бедняжки внутри все так и сжалось при воспоминании о том, с каким пылом и как самоуверенно она расписывала красоты венецианского стекла.

Борясь с головокружением, Санди уставилась на тарелку, которую запомнила в исполнении из бледно-розового стекла с золотым растительным орнаментом по краю и гербом миланских герцогов Сфорца в центре. Неужели ради этой безвкусицы она поставила на кон и магазин, и свою репутацию, и все личные сбережения? Ради этого звонила из Венеции управляющему банком, уговаривая увеличить кредит? Разумеется, нет! Демонстрационные образцы не имели с этими предметами ничего общего. Решительно ничего!

Не в силах остановиться, она словно в лихорадке хваталась за новые и новые коробки, вопреки очевидности надеясь, что увиденное прежде — какая-то глупая ошибка. Но, увы, никакой ошибки не произошло. Все, что она распаковывала, носило одни и те же приметы откровенной подделки: жуткие формы, отвратительное качество стекла, грубые, кричащие цвета.

Голубой — нежный и удивительный, каким художники Возрождения наделяли одежды мадонн или который так таинственно мерцает на солнце в старинных витражах; зеленый — маняще притягательный и искрящийся в глубине, точно искусно ограненный изумруд; золотистый — переливчатый, тонко-неуловимый, словно только что из мастерской золотых дел мастера… В реальности эти цвета были так же далеки от того, что помнила Санди, как детский набор для рисования от палитры знаменитого художника.

У бедняжки просто голова пошла кругом, когда она попыталась осознать масштабы катастрофы, с которой теперь придется иметь дело. К тому же поставка заказа здорово запоздала относительно договоренного срока, и Санди собиралась уже сегодня расчистить полки, чтобы устроить маленькую выставку венецианского стекла накануне большой рождественской распродажи.

И что же, скажите на милость, теперь делать?

В обычных обстоятельствах, случись какая проблема, Санди немедленно поделилась бы со своей компаньонкой, но в том-то и дело, что сейчас обстоятельства были из ряда вон выходящими. Во-первых, Санди ездила в Венецию сама по себе и на свой страх и риск заключила сделку. А во-вторых, в настоящий момент Мэйбл была гораздо более занята мужем и началом их совместной жизни, чем магазином. Поэтому подруги договорились, что Мэйбл некоторое время будет играть вторую роль в деле, которое они вместе завели в Нейсе, куда заманила их любимая тетя Санди, Джанет Скофилд.

А в-третьих…

Санди закрыла глаза. Она знала: стоит только рассказать тете Джанет, или Мэйбл, или хотя бы Максин Фрирз, ее домовладелице, о финансово-профессиональной каше, что она заварила, как все трое тут же бросятся ей на помощь, все поймут, простят, искренне посочувствуют. Но Санди остро осознавала: из них четверых только она одна вечно умудряется все испортить, принять неверное решение — словом, наломать дров. Одну ее вечно обманывают, надувают, обижают, ранят в самое сердце. Одна она вечно оказывается жертвой…

Бедняжка вздрогнула от гнева и муки. Ну что, спрашивается, с ней такое?

Почему жизнь постоянно сводит ее с людьми, которым нельзя доверять?

Возможно, правы те, кто твердит, что она мягкотела и бесхарактерна. Но это ведь еще не значит, что у нее нет ни капельки гордости, что ей не хочется, чтобы ее уважали.

Ни с кем из остальной троицы ничего подобного в жизни бы не произошло.

Взять, к примеру, Максин — кому в голову придет хотя бы попытаться надуть или одурачить столь деловую и уверенную в себе особу? Или Мэйбл, такую энергичную и полную жизни? Или даже Джанет, несмотря на всю ее тихую кротость?

Нет, только она, Санди, — вечная неудачница, дуреха, никчемная простофиля, у которой словно на лбу написано «Обмани меня».

А виновата во всем она сама. Вспомнить хотя бы, как легко она поддалась на сладкую ложь Крейга Перкина. Вспомнить, какой дурой себя выставила, поверив, будто этот велеречивый мошенник и вправду ее любил, когда на самом деле его интересовали только деньги, которые она, по его мнению, должна была унаследовать.

А потом — какой позор! Крейг бросил ее, заявив, что в жизни не собирался жениться на ней, это она сама нафантазировала себе невесть что и бегала за ним, буквально проходу не — давала. До чего же больно было слышать подобные обвинения!

Даже сейчас, при одном воспоминании о прошлом, щеки Санди запылали жарким румянцем. И не потому что она все еще любила Крейга — Боже упаси! В глубине души она сомневалась, что вообще любила его по-настоящему, скорее позволила убедить себя, будто любит. Просто ей льстило его постоянное внимание, страстные клятвы и уверения, что они, мол, «созданы друг для друга».

Что ж, на ошибках учатся. Никогда больше она не поверит ни одному мужчине, который посмеет, как некогда Крейг, утверждать, будто с первого взгляда сражен пламенной любовью к ней. И клятву она свято выполняла даже тогда, когда…

Щеки запылали сильнее, сердце гулко забилось в груди. Санди отчаянно старалась подавить опасные воспоминания. По крайней мере, следовало признать, что она не повторила дважды одну и ту же ошибку. Зато наделала столько новых…

Как ни болезненны были переживания о загубленном романе и публичное унижение перед всеми, кто знал о той старой истории, но тогда дала трещину только ее жизнь. Теперь же опасность грозила еще и Мэйбл.

С тех пор как подруги открыли магазин стекла и фарфора, им удалось завоевать очень высокую репутацию. Город, конечно, был небольшой, рынок сбыта соответственно тоже, поэтому они старались удовлетворять запросы ограниченного числа покупателей и чуть-чуть, на полшага, опережать их, ненавязчиво создавая моду на то, что поступало на склад.

Как раз на днях Мэйбл радостно поведала подруге, как ловко ей удалось намекнуть нескольким постоянным клиентам, у которых намечалась какая-нибудь знаменательная дата, что подарка лучше, чем редкая ваза или бокал, не придумаешь.

А всего неделю назад пожилая дама, одна из лучших покупательниц, восторженно твердила Санди, что намерена купить две дюжины бокалов для шампанского из венецианского стекла.

— В этом году у нас серебряная свадьба, как раз за два дня до Рождества.

Вся семья соберется. Вот чудесно было бы приобрести фужеры специально в честь такого случая. Я устраиваю большой прием, а высокие бокалы как раз подойдут для коктейлей с шампанским…

— О, чудесно. Лучше и не придумаешь! — пылко согласилась Санди, мысленно уже любуясь изысканными бокалами на роскошном антикварном столе клиентки, представляя, как пламя свечей будет мягко мерцать и отражаться в тонком стекле. А этот нежный молочно-голубой цвет с тончайшими белыми линиями стеклянными нитями, введенными в расплавленную кварцевую массу…

Нет, миссис Макнейл ни за что не купит безобразие, которое я только что распаковала, подумала Санди, с трудом сдерживая слезы.

Однако она не глупая девчонка, а взрослая, самостоятельная женщина. Разве не доказала совсем недавно в Венеции, что может быть решительной, ответственной… и гордой, да-да, гордой. Главное — самой себя уважать, и плевать ей на мнение всех остальных… особенно некоторых, недостойных даже того, чтобы о них вообще думали.

Дерзкие, самовлюбленные, невыносимые мужчины, уверенные, что знают ее лучше, чем она сама. Считающие, что им удастся завладеть и ей самой, и всей ее жизнью. Ложью добиться всего, что хотят, сделав вид, будто любят ее. Как бы не так! Она-то прекрасно понимала, чего именно хотел от нее тот человек.

И недвусмысленно дала понять, что видит его насквозь и все эти хитрости ни к чему не приведут.

— Санди, я понимаю, еще слишком рано говорить такое, но… но я до безумия влюбился в тебя, — сказал он в тот день на площади Сан-Марко.

— Нет! Нет, это невозможно! — отрезала Санди.

— Если это не было любовью, что же тогда любовь? — настойчиво спросил он в другой раз, ласково обводя пальцем губы Санди, припухшие после недавнего порыва страсти.

— Просто вожделение, секс — только и всего! — отважно заявила она тогда и сделала все возможное, чтобы доказать это.

— Не поддавайся на заманчивые обещания уличных торговцев, — постоянно твердил он ей. — Они просто марионетки, с помощью которых организованная преступность обирает доверчивых туристов…

Тогда-то Санди и поняла, чего ему надо было на самом деле. Того же, чего и Крейгу, — ее денег. Только Джанфранко Грассо хотел заполучить еще и ее тело. Крейг хотя бы в сексуальном плане повел себя достойно. И на том спасибо.

— Я не хочу, чтобы мы становились любовниками, пока… до тех пор пока не надену тебе на пальчик кольцо, — нежно прошептал он ей в тот вечер, когда объяснился в любви, той любви, которой, как оказалось позднее, не существовало вовсе.

Смешно вспомнить, как Санди когда-то убивалась из-за его вероломства.

Пожалуй, острое чувство отвращения к себе самой, в которое ее ввергло предательство Крейга, объяснялось скорее пережитым по его милости унижением, чем разбитым сердцем.

Теперь, если она и вспоминала неудавшуюся помолвку, — что, надо признать, случалось все реже и реже, — то лишь с каким-то отстраненным недоумением: и что же она в нем находила? Отправляясь в Венецию, Санди твердо решила доказать себе: она вовсе не легковерная чувствительная дурочка, какой выставил ее Крейг, она никогда, ни за что больше не поверит ни одному мужчине, если тот вздумает клясться ей в любви.

Вернулась же она из поездки, донельзя гордясь собой, новой, хладнокровной, здравомыслящей Александрой Маккеллерс. Если мужчинам угодно лгать ей и предавать ее — на здоровье, она выучилась играть по их правилам, платить им той же монетой. Наконец-то стала взрослой женщиной — взрослой во всех отношениях. И поняла: можно не верить мужчинам, но при этом находить в них сексуальную привлекательность.

Зачем лишать себя удовольствия? Давно канули в прошлое времена, когда женщине приходилось подавлять чувственную сторону своей природы. Времена, когда женщина, прежде чем отдаться мужчине, должна была непременно уговорить себя, что любит его и что — самое главное — он тоже любит и уважает ее.

До сих пор я жила в допотопные времена, говорила себе Санди, руководствовалась давным-давно устаревшими правилами и еще более старомодными моральными принципами. Старомодными и идеалистическими. Что ж, с этим покончено. Наконец-то она проложила себе дорогу в настоящий мир, мир грубой действительности. Стала полноправным членом современного общества. А если мужчинам, точнее, одному конкретному представителю этого племени не по вкусу ее слова или поступки — значит, ничья, один — один. Право наслаждаться сексом ради секса прекратило быть чисто мужской привилегией. И коли Джанфранко Грассо это не нравится — ему же хуже.

Ну неужели он и вправду думал, что она клюнет на столь явную ложь?

Поверит, будто он действительно полюбил ее с первого взгляда?

В Венеции оказалось удивительно много людей его сорта: в основном студентов или, по крайней мере, утверждавших, будто где-то учатся, но на год прервали учебу, чтобы «поглядеть мир». Все они жили собственным умом, по большей части втираясь в доверие к простодушным туристам. В свете своей новой циничной умудренности Санди считала, что эти людишки лишь немногим отличаются от напористых прохиндеев, которые так настойчиво пытаются всучить покупателю просроченный товар.

Правда, Джанфранко Грассо, надо отдать ему должное, утверждал, будто в Англии, откуда он родом, ведет совсем иной образ жизни. Послушать его, так он читает лекции по экономике в каком-то престижном высшем учебном заведении, но взял отпуск, чтобы погостить у итальянских родственников.

Разумеется, Санди ему не поверила, да и с какой стати? Крейг Перкин, например, заявлял, будто стоит во главе самой что ни на есть процветающей финансовой империи. А на деле оказался не более чем мелким надувателем, чудом избежавшим серьезных неприятностей с полицией. Санди с самого начала было ясно: эти двое — Джанфранко Грассо и Крейг Перкин — одного поля ягоды.

Англичанин с итальянскими именем и фамилией просто второе издание былой ошибки Санди.

Слишком красивый, слишком самовлюбленный… слишком уверенный в том, что Санди прямо так возьмет и падет ему в объятия оттого только, что он, мол, страстно мечтает об этом. Нашел дурочку! Два раза на одни и те же грабли не наступают!

О да, ей хватило ума повести себе разумно в отношениях с Джанфранко Грассо, но вот во всем прочем…

Сидя на полу, Санди оцепенело глядела на ящики. От подступающей паники внутри все сжималось, голова кружилась. Происходящее носило какой-то странный налет нереальности. Будто вот-вот ущипнешь себя — и проснешься.

И как только ей теперь посмотреть в глаза Максин, Джанет и Мэйбл и признаться, что она совершила роковую ошибку и чутье подвело ее. В который уже раз…

А управляющий банком? Уж ему-то она точно ни за что не признается.

Вспомнить только, как слезно уговаривала его позволить ей превысить кредит!

Вздрогнув, Санди вскочила. Ясно одно — в первую очередь надо звонить на фабрику и выяснять, что произошло. Она уже тянулась к телефону, как вдруг тот зазвонил сам. Санди трясущимися руками схватила трубку и, поднеся ее к уху, услышала голос Мэйбл.

— Санди, я знаю, ты меня просто возненавидишь… — Подруга помолчала, словно не зная, как приступить к делу. — Понимаешь, Оливеру надо в Штаты… по делам… А он отказывается ехать без меня. А это значит, что нас не будет целый месяц. Оливер говорит: раз уж мы все равно окажемся там, просто грех не погостить недельку у его родственников…

Представляю, что ты обо мне думаешь. Сейчас самое горячее время, а я и так на работе чаще двух раз в неделю не появляюсь. Если ты против, я, само собой, никуда не поеду. В конце концов, дело есть дело…

Санди лихорадочно соображала. И правда, обходиться одной четыре или пять недель будет нелегко. Зато, если Мэйбл уедет, не придется объясняться по поводу итальянского заказа. Незадачливая предпринимательница малодушно призналась себе, что предпочла бы уладить все как можно тише и незаметнее, никого не вовлекая и не оповещая о новой промашке, пусть даже и придется нанять кого-нибудь в помощники на время отсутствия Мэйбл.

— Санди? Куда ты пропала? — встревоженно окликнула ее подруга.

— Никуда-никуда. Я тут, — отозвалась Санди. И, набрав в грудь побольше воздуху, как можно убежденнее произнесла:

— Ну конечно, Мэйбл, непременно поезжай. Глупо упускать такую замечательную возможность.

— Да… а главное, я бы страшно скучала по Оливеру. Но, Санди, мне так стыдно бросать тебя сейчас, перед праздниками. Я ведь знаю, сколько у тебя будет хлопот с новыми поступлениями. Кстати, их уже доставили? Они и впрямь так хороши, как ты расписывала? Может, мне заехать и…

— Нет-нет! Не стоит! — торопливо выпалила Санди.

— Ну ладно, коли уж ты и впрямь не против… — благодарно откликнулась Мэйбл. — Знаешь, мне дали один адресок, говорят, там делают потрясающую мебель «под старину». Хотелось бы сегодня съездить, но, если я понадоблюсь тебе в магазине…

— Поезжай. Я прекрасно обойдусь.

— А когда ты выставишь новые вещи? — полюбопытствовала Мэйбл.

Санди так и оцепенела.

— Ну… я еще не решила.

— А-а-а… а я-то думала, что сразу, как только прибудет заказ, разочарованно протянула Мэйбл.

— Да, я собиралась. Но потом… передумала. Мне в голову пришла новая идея. Город начнут украшать к Рождеству только через две недели, вот и приурочим оформление новой витрины к этому времени… Нарядим елку, расставим…

— Ой, как здорово! Отличная мысль! — восторженно одобрила Мэйбл. — Можно даже устроить небольшое угощение для клиентов… Поставить красиво накрытый стол и даже подобрать вино и еду по цвету к бокалам…

— Просто восхитительно, — согласилась Санди, от души надеясь, что подруга не заметит, как уныло звучит ее голос.

— Ой, а до меня вдруг дошло: мы ведь уезжаем в конце недели, так что я все пропущу, — посетовала Мэйбл. — Ну да не беда, к Рождеству мы непременно вернемся — это я поставила Оливеру в условие. А он, к счастью, полностью согласен, что наше первое Рождество мы должны провести здесь, дома, вместе… Кстати, хорошо, что вспомнила: Санди, ты, уж пожалуйста, прибереги для меня какие-нибудь стекляшечки получше.

— А… да, обязательно, — пообещала Санди.

Если повезет, то за время отсутствия партнерши она сможет все уладить и получить первоначальный заказ вместо этого безобразия. Да, но поспеют ли долгожданные «стекляшечки» к поре рождественских распродаж?

Через час после разговора с Мэйбл Санди снова с тоскливым видом сидела на корточках в кладовой и озирала царящий кругом хаос. За это время она шесть раз пыталась дозвониться на фабрику — и все без толку.

Ужас и злость, обуявшие ее вначале, постепенно уступали место более глубинной и всеохватывающей панике.

На первый взгляд, правда, поводов для беспокойства вроде бы не было.

Представитель фабрики в безукоризненном деловом костюме, с которым она встречалась, производил самое благоприятное впечатление, как и демонстрационный зал офиса со стеклянными стеллажами, где были выставлены восхитительные образцы.

Однако всякий раз, как Санди набирала нужный номер, ответом ей служило лишь глухое молчание. Никаких тебе длинных гудков, свидетельствующих о том, что линия работает…

И вот где-то на границе сознания постепенно начало вырисовываться самое ужасное подозрение, самое дикое предположение.

— Не принимай на веру все, что тебе покажут, — предупреждал ее Джанфранко Грассо. — Иные торговцы без зазрения совести пытаются всучить доверчивым иностранцам несуществующий товар за валюту.

— Я тебе не верю. Ты меня нарочно запугиваешь! — запальчиво огрызнулась Санди. И язвительно добавила:

— Запугиваешь, чтобы я сделала заказ твоему родственнику, верно? Ты ведь именно этого и добиваешься всеми этими баснями, что, мол, влюбился в меня… что я тебе дорога. Если бы я клюнула на твою ложь, вот тогда и впрямь заслужила бы называться доверчивой иностранкой…

Теперь Санди совсем не хотелось вспоминать реакцию Джанфранко на ее обвинения. Да, к слову сказать, и самого Джанфранко Грассо тоже. Нет, она ни за что не позволит себе его вспоминать!

В самом деле? Тогда отчего же после возвращения из Италии он снится ей каждую ночь? Санди тряхнула головой, силясь заглушить ехидный внутренний голос.

Снится? Ну так только потому, что она гордится тем, как сумела выполнить данное себе обещание и не поддаться на его лживые уверения в любви. Вот и весь ответ.

Санди посмотрела на часы. Почти четыре. Сегодня уже нет смысла дозваниваться поставщикам. Лучше поскорей упаковать горе-покупку обратно.

Вечером ей еще идти в гости к Максин, которая сдавала им с Мэйбл помещение магазинчика и славную квартирку Санди в придачу. Со временем из домовладелицы Максин превратилась в хорошую подругу…

— Послушай, — осторожно сказала ей Максин несколько недель назад, — я что-то путаю или действительно кто-то рассказывал, будто венецианское стекло теперь совсем не ценится? Говорят, качество уже не то.

— Ну что ты! — тотчас же встала на защиту полюбившихся изделий Санди. Директор по сбыту показал мне совершенно эксклюзивные вещи, например, бокалы сделанные для одного из римских князей. Они ничем не уступают всемирно известным произведениям шестнадцатого века.

Далее последовала целая лекция об истории художественного стеклоделия в Венеции, мастера которой в тринадцатом веке восприняли и развили опыт стеклодувов Сирии и Византии. Этими сведениями она была обязана Джанфранко Грассо. Именно их он бросил ей в лицо в ответ на обвинения в корыстности.

Именно они и повлекли за собой очередную бурную ссору.

Санди еще не приходилось встречать человека, который так бы бесил ее.

Прежде она не подозревала, что способна испытывать приступы гнева… и страсти.

Гнев и страсть — опасное сочетание!

Помни, сурово одернула она себя, ты не собираешься думать о нем. Или о том… что произошло. К стыду своему, Санди ощутила, как щеки ее заливаются румянцем и начинают гореть. Какие слова говорил ей этот человек!

— Боже, да ты просто чудо! Такая нежная и скромная с виду, такая горячая и необузданная, когда узнаешь тебя получше. Горячая и необузданная…

Злясь на себя, Санди вскочила на ноги. Не смей думать о нем! — снова приказала она себе. Не смей! Не смей!

— Еще кофе, Санди?

— Ммм…

— У тебя озабоченный вид. Какие-то неприятности? — участливо поинтересовалась Максин, отставляя кофейник в сторону.

Подруги только что покончили с едой и теперь устроились в гостиной, обложившись каталогами мебели и тканей. Максин собиралась сменить в гостиной обстановку и, зная хороший вкус Санди, решила посоветоваться.

— Нет, у меня все в порядке, — с деланной небрежностью отмахнулась та. И поспешила переменить тему:

— Какой замечательный темно-коричневый велюр для обивки кресел, ты не находишь? А если еще приобрести бежевые ковры, получится весьма изысканно.

— Да-да, я и сама так Думаю. Я тут присмотрела замечательную ткань, глаз не оторвешь, и даже умудрилась отыскать место, где ее делают, Но, к сожалению, это очень маленькая фабрика. Они сказали, что примут заказ, только если я заплачу вперед, а мне это не хочется делать. Вдруг они деньги возьмут, а ткань не доставят?

Тогда я попросила свой банк навести справки об их финансовом состоянии.

Вот будет жалость, если сведения окажутся неутешительными. Выделка ткани просто чудесная, она так пришлась мне по сердцу, что ни о чем другом и думать не хочется. Но ничего не попишешь: в таких делах лучше все как следует взвесить, сама знаешь. Наверное, ты, когда заключала сделку в Венеции, была как на иголках, пока не удостоверилась, что партнеры достаточно надежны, чтобы иметь с ними дело.

Санди едва не поперхнулась кофе.

— Гм… Ну да, я…

Как тут признаться Максин, что она вовсе ничего не проверяла? Что при виде замечательного стекла пришла в восторг и, начисто забыв все принципы финансовой безопасности, очертя голову ввязалась в сомнительную авантюру?

— А, кстати, мне сегодня звонила Мэйбл. Сказала, что они с Оливером надеются вдоволь поездить по Штатам…

— Ммм… да… — кивнула Санди.

Нужно было вспомнить советы управляющего банком. Ведь всякий раз, когда она обращалась к нему с просьбой о крупных переводах, он досконально изучал мельчайшие подробности сделки. Нечего и сомневаться, если бы он не уходил в отпуск как раз в тот день, когда Санди позвонила, то не преминул бы настоять на самой тщательной проверке.

Однако он не настоял, а сама она и подавно — и вот вам результат. Зерно сомнения, зародившееся в душе Санди еще днем после безуспешных попыток связаться с офисом фабрики по телефону, выросло в могучее древо подозрения и страха. И выросло с устрашающей быстротой.

— А как ты будешь управляться до возвращения Мэйбл? Придется тебе нанять помощника…

— Да-да, конечно, — рассеянно согласилась Санди, гадая, как отреагировала бы Максин, узнай она сейчас правду: что если наихудшие опасения подтвердятся и ошибка окажется не ошибкой, а катастрофической действительностью, то необходимость в дополнительном продавце отпадет сама собой, ибо распродавать будет просто-напросто нечего.

Одна печальная мысль влекла за собой другую. У Санди голова пошла кругом.

Если ей не удастся ничего продать, откуда взять деньги, чтобы вовремя внести арендную плату за магазин? Да, нечего сказать, на этот раз она, похоже, по опрометчивости превзошла саму себя!

Если рассуждать теоретически, горе вполне поправимо. Санди понимала, что родители всегда с радостью помогут ей, да и тетя Джанет тоже. Но не может же она в очередной раз показаться им на глаза и признаться в собственной глупости!

Ну нет, сама кашу заварила, самой теперь и расхлебывать! И первым делом следует настоять на том, чтобы фабрика забрала обратно присланные безвкусные вещи, а вместо них поставила тот товар, что был заказан.

— Послушай, с тобой и вправду все в порядке?

Санди вздрогнула, осознав, что подруга уже давно обращается к ней, а она так ушла в собственные мысли, что не уловила ни слова.

— О да… Все прекрасно…

— Так вот, если тебе действительно понадобится помощь, я всегда могу подменить тебя на пару часов.

— Ты! — Санди в изумлении уставилась на собеседницу.

Та даже покраснела.

— И вовсе незачем делать такое лицо! — с некоторым вызовом заявила Максин. — Между прочим, у меня есть опыт: я подрабатывала в магазине, пока училась в университете.

О Господи, неужели она ненароком оскорбила Максин в лучших чувствах?

Подруга всегда казалась такой неуязвимой и хладнокровной, но на сей раз в ее взгляде определенно затаилась обида.

— Я удивилась просто потому, что у тебя и своих дел по горло, — ничуть не покривив душой, заверила ее Санди.

Рандолф Фрирз основал огромную финансовую империю, и после его смерти дочь унаследовала бизнес. А вместе с ним и попечительство над множеством благотворительных заведений, основанных ее отцом для городской бедноты.

Отец Максин принадлежал к числу филантропов старой викторианской закалки и искренне пекся не только о личном преуспевании, но и о благе ближних своих, к коим причислял всех жителей родного города. Судя по тому, что слышала Санди, Рандолф Фрирз и в прочих делах свято придерживался традиций например, всю жизнь исправно посещал церковь, а после ранней смерти жены перенес всю любовь на единственную дочь.

Максин горячо чтила память отца и старалась не посрамить его имени.

Недаром она всегда заверяла, что во всех добрых поступках нет ее личной заслуги, потому что она лишь исполняет волю покойного.

Сначала, приехав в Нейс, Мэйбл и Санди никак не могли понять, почему Максин до сих пор не замужем. Она уже приближалась к тридцатилетнему рубежу, и в ее поведении, как ни странно для столь деловой и преуспевающей женщины, явно проскальзывали материнские повадки. Да и внешней привлекательностью наследницу старого Фрирза природа отнюдь не обделила.

— Может, она просто никак не может подыскать достойного мужчину? предположила как-то Санди.

В те дни она была полностью уверена, что сама уже обрела более чем подходящего мужа в лице Крейга Перкина, и потому отчаянно жалела всех тех бедняжек, которым еще не успело так повезти.

— Гм… а может, в ее глазах ни один мужчина не способен выдержать сравнения с отцом, — с большей проницательностью заметила Мэйбл.

Так или иначе, но Максин определенно не принадлежала к числу тех, в чью личную жизнь мог беспрепятственно проникнуть любопытствующий взор. Сегодня же она казалась непривычно беззащитной, выглядела как-то мягче и даже моложе. Возможно, потому, что не стала убирать пышные волосы в обычную строгую прическу, а позволила им волной падать на плечи.

Да, даже в толпе Максин никак не могла бы остаться незамеченной.

Горделивая осанка, изящные манеры немедленно привлекали внимание окружающих — в отличие от меня, тут же решила Санди в приступе беспощадного самобичевания.

Ее темно-русые волосы никогда не привлекали второго взгляда, даже если, как сейчас, их отдельные прядки были прихотливо высветлены. В ранней юности Санди отчаянно хотелось стать повыше. Все-таки рост в пять футов четыре дюйма — явно маловат… Крошкой называл ее Крейг. Крошка, трогательно маленькая и хрупкая как фарфоровая куколка. Санди казалось, что это всего лишь попытки подольститься, утешить ее.

Правда, хотя она уродилась невысокой, зато тоненькой и стройненькой. А во всем ее облике сквозили непередаваемые нежность и мягкость, что позволило Мэйбл утверждать, будто Санди очень похожа на Соню Хэни, играющую главную роль в фильме «Серенада солнечной долины».

— Как ты прелестна, — твердил Джанфранко Грассо, сжимая ее в объятиях. Ты самая прекрасная женщина на белом свете.

Санди конечно же прекрасно понимала, что он нагло лжет, понимала и зачем ему это понадобилось. Искателю приключений не удалось обмануть ее — нет, ни на миг! — хотя при мысли о его двуличии сердце и пронзала острая боль.

Да и с чего бы ему вдруг счесть ее такой замечательной? Ведь сам Джанфранко был воплощенной мечтой любой женщины, идеал, принявший обличие античного бога, чья классическая красота в тысячу раз привлекательнее стандартной смазливости современных кинозвезд. Высокий, пропорционально сложенный, со стальными мускулами, он словно бы излучал ауру силы и притягательности. Эту ауру просто невозможно было не заметить, как, впрочем, и его самого. Порой Санди казалось, будто при одном взгляде на него она лишается последних сил и остатков самообладания, точи проиграв в незримом поединке.

А завораживающий гипнотический взгляд серых глаз!.. Даже сейчас она с замиранием сердца чувствовала его на себе…

— Санди!

— Ой, Максин, прости, — виновато отозвалась пойманная врасплох мечтательница.

— Да ладно, — отмахнулась Максин, внезапно добродушно улыбнувшись. Мэйбл говорит, ты уже забрала груз из аэропорта, но еще не распаковывала. До чего же не терпится взглянуть на твое приобретение! Постараюсь задержать к тебе завтра. Если успею обернуться…

— Санди захлестнула волна паники.

— Ну… мне не хочется пока никому показывать новинки до того, как выставлю их на Рождество, — запинаясь пролепетала она. — Я еще не приготовила полки и…

— Хочешь поразить всех, устроив нечто поистине необычайное, — понимающе кивнула Максин, улыбаясь еще шире. — Ну раз ты так задумала, ничуть не сомневаюсь, у тебя все здорово получится. Ты же у нас всегда отличалась хорошим вкусом и фантазией, — заверила она подругу. И добавила со вздохом сожаления:

— Не то что я. Вот поэтому-то мне и приходится просить у тебя совета, как лучше обставить гостиную.

— Но ты и сама все замечательно выбрала, — возразила Санди. — Осталось только чуть-чуть помочь с мелочами. Вот, например, для штор прекрасно подошел бы темно-коричневый шелк с тускло-золотой бахромой…

— А не тяжеловато будет смотреться? — засомневалась Максин.

— По-моему, нет, — сказала Санди. — Зимой в самый раз, а весной и летом ты можешь поменять их на что-нибудь более легкое. Французские окна распахиваются прямо в сад, и можно так подобрать портьеры, чтобы создать гармоничный переход от интерьера гостиной к зелени кустов и деревьев.

Тут Санди взглянула на часы и вскочила, обнаружив, что ей уже пора уходить.

— Не забудь, — еще раз напомнила Максин, — если тебе и впрямь понадобится помощь в магазине, я всегда к твоим услугам. Я знаю, что Джанет иногда подменяет вас, когда тебе или Мэйбл нужно отлучиться, но…

Санди замотала головой.

— Нет, теперь Дэйв ни за что не позволит ей провести несколько часов на ногах. Джанет говорит, что, глядя на него, можно подумать, будто она первая женщина на белом свете, которая ждет двойню. Она уже сколько раз заверяла его, что беременность — естественное и приятное состояние, что она здорова и счастлива и не о чем беспокоиться. Да только он и слушать ничего не желает.

Вбил себе в голову, будто она так хрупка, что рассыплется от малейшего дуновения ветерка.

Максин печально рассмеялась.

— Да уж, он неустанно печется о ней. Недавно чуть не убил меня, когда выяснил, что мы с ней ездили на выставку комнатного цветоводства и я позволила ей нести горшочек с альпийскими фиалками. К тому же, мне кажется, он до сих пор не простил, что я прогнала его, когда он хотел посмотреть на Джанет в подвенечном платье перед свадьбой.

— Ты же просто следовала традициям, — примирительно заметила Санди.

Ей нравился Дэйв Скофилд, и она была рада, что ее тетя наконец обрела семейное счастье после нескольких лет вдовства. Но она прекрасно понимала: два человека с такими сильными характерами, как Дэйв и Максин, наверняка найдут повод для столкновений.

Санди много раз убеждалась — лишь тонкая, еле уловимая грань отделяет сильного, решительного мужчину от превращения в самодовольного и надменного деспота. К счастью, Дэйв знал, где проходит эта грань. А вот Джанфранко Грассо — нет.

Джанфранко Грассо… Вот уж кто определенно обрадовался бы, услышав, в каком неприятном положении она оказалась. И еще больше обрадовался бы возможности заявить: "Я же тебя предупреждал! "

Джанфранко Грассо… Санди припарковала свою крошечную машину возле магазина и направилась к боковой двери, что вела наверх, в квартирку, которую прежде они делили с Мэйбл.

Джанфранко Грассо… Она никак не могла выбросить его из головы ни за вечерним чаем, ни после, направляясь в спальню.

Джанфранко Грассо…

— Знаешь, моего дедушку звали Марко, — сообщил он ей однажды, когда они кормили голубей на площади перед известным собором. — Помнится, он не упускал ни малейшего случая напомнить, что по происхождению я наполовину итальянец.

— Поэтому ты и приехал сюда? — спросила Санди, вопреки твердым намерениям держаться от него подальше и ни во что не встревать.

— Да, — ответил Джанфранко. — Моя бабушка была англичанкой. Дед встретил ее в Риме и влюбился с первого взгляда. Совсем как я в тебя… — Видя, что его спутница никак не прореагировала на эти слова, он продолжил:

— Но после свадьбы она так затосковала по родине, где у нее осталась мать, что он не выдержал и покинул Италию, лишь бы не заставлять любимую страдать. — Взгляд его затуманился. — Потребовалось время, чтобы родственники простили ему этот поступок. Да и сам дед, хотя прекрасно устроился в Англии и искренне радовался, что сумел обеспечить своему единственному сыну безбедное существование, всегда считал своим настоящим домом Венецию.

Помню, когда я был маленьким, он повез меня кататься на лодке по Темзе.

— Красивая река, — сказал он тогда. — Но далеко не такая прекрасная, как лагуна и каналы Венеции. Однако пока не увидишь их своими глазами, не поймешь, что я имею в виду.

— Так и вышло? — негромко спросила Санди. — Теперь ты понимаешь, о чем он говорил?

— Да, — так же тихо ответил Джанфранко. — До приезда сюда я всегда чувствовал себя англичанином. Конечно же я знал о своем происхождении, но для меня все это оставалось увлекательными историями, которые рассказывал мне дедушка в детстве. Вроде сказок… Все эти рассказы о старинной вилле, с чудесными произведениями искусства, о каналах, по которым скользят гондолы… — Джанфранко еле заметно вздрогнул. — Но я не ощущал личной потери. Да и с чего бы? И у меня никогда не было тоски по утраченному.

Однако стоило мне приехать сюда впервые, как я словно обрел частицу самого себя, частицу, которой мне всегда недоставало. И которую я подсознательно искал. И вот теперь я стараюсь приезжать сюда, как только представляется такая возможность.

— А ты не хочешь остаться здесь насовсем? — поинтересовалась Санди, захваченная эмоциональной напряженностью его рассказа.

— Нет, — отозвался он.

И тут словно небеса разверзлись: мелкий накрапывающий дождик сменился ливнем. Схватив Санди за руку, Джанфранко поспешно повлек ее под аркаду Библиотеки Сан-Марко. Именно тогда он и объяснился ей в любви.

Неожиданное признание привело Санди в ужас — слишком уж быстро, слишком неправдоподобно! Должно быть, у Джанфранко есть какие-то тайные и наверняка неприглядные мотивы, чтобы говорить ей такие вещи! Как он мог полюбить ее? С чего бы вдруг?

— Нет! Нет, это невозможно. Я и слышать об этом не желаю, Джанфранко! ответила она и, выскочив из надежного укрытия под бешеные струи дождя, бегом пустилась к отелю, предоставив спутнику следовать за ней, если он того захочет.

Санди повстречала Джанфранко в отеле, в котором остановилась. Она долго и безуспешно просила администраторов подыскать ей переводчика, но натыкалась лишь на уклончивые ответы и отговорки. После долгих мытарств какая-то добрая душа объяснила ей, что именно сейчас в Венеции проходит сразу несколько международных деловых встреч и конференций и все мало-мальски почтенные агентства полностью загружены работой на добрую неделю вперед. Сердце Санди упало. Находясь в Италии, она просто не могла обойтись без услуг переводчика, о чем так прямо и заявила юному клерку за стойкой регистрации.

Но "и тут ничего не добилась.

— Мне очень жаль, — рассыпался тот в извинениях, беспомощно разводя руками. — Но мы не в силах вам помочь.

Санди едва не ударилась в слезы. Она еще не пришла в себя после недавнего ошеломляющего открытия о подлом коварстве Крейга Перкина, и периоды горьких слез чередовались у нее с затяжным оцепенением, которое изматывало бедняжку еще больше. Сегодня выдался как раз «слезливый» день, и, отчаянно борясь с потоком непрошеной влаги, Санди сквозь туманную пелену заметила, как молодой мужчина, стоявший неподалеку, обернулся в ее сторону.

— Я случайно слышал ваш разговор, — обратился он к Санди, когда та уже собралась уходить. — И хотя прекрасно понимаю, что веду себя несколько бесцеремонно, но был бы очень рад оказаться вам полезен.

По беглому английскому Санди сразу же безошибочно догадалась, что это родной язык незнакомца.

— Вы ведь англичанин, не правда ли? — на всякий случай уточнила она.

— По месту рождения, да, — сообщил тот с улыбкой, способной обезвредить даже ядерную боеголовку.

Впрочем, тут же напомнила себе Санди, в мои планы вовсе не входит позволить одному из вкрадчивых мужчин, которые излучают столько очарования, с помощью льстивых уверток вкрасться в мою жизнь.

— По-английски я и сама говорю, — вежливо, но холодно заявила она, хотя незнакомец вряд ли нуждался в подобном заверении.

— Я уже догадался, — еще шире улыбнулся он. И тут же добавил, помешав ей повернуться и уйти:

— Но если я правильно понял, вы не говорите по-итальянски. А вот я говорю.

— В самом деле? — сдержанно улыбнулась Санди, желая внушить навязчивому молодому человеку, что его общество нежелательно, и повернулась, чтобы идти прочь. Ее предупреждали, как опасно доверчивым туристам связываться с гидами и переводчиками, самостоятельно предлагающими свои услуги на улицах.

— Да… меня научил этому языку дедушка. Он был родом из Венеции.

Молодой человек преградил ей путь. Санди вся напряглась.

— А, понимаю, в чем дело. Вы не доверяете мне. Очень мудро, — одобрил он ее поведение с обескураживающей прямотой. — Прелестная молодая женщина вроде вас, одна в чужом городе, не должна доверять подозрительным незнакомым мужчинам.

Санди негодующе вспыхнула. Да за какую глупенькую доверчивую простушку он ее принимает?

— Я вовсе не… — она хотела сказать «прелестная». Но, решив, что это было бы чревато, тут же поправилась:

— Ваше мнение меня не интересует.

— Разве? Но вы же говорили портье, что просто-таки отчаянно нуждаетесь в переводчике, — мягко напомнил он. — Уверен, администратор отеля сможет поручиться за меня.

Санди задумалась. В одном этот тип был прав: она действительно отчаянно нуждается в переводчике. В Венецию ее привело отчасти стремление привести в порядок нервы после разрыва с Крейгом. Но более важной причиной послужило желание приобрести для магазина большую партию венецианского стекла.

Ей удалось раздобыть несколько адресов и имен людей, с которыми можно было бы связаться. Однако Санди казалось, что лучше всего самой съездить в Венецию и посмотреть на все своими глазами. И в этом деле просто невозможно было обойтись без посторонней помощи. Более того, ей нужен не абы какой переводчик, а добросовестный помощник, который мог бы участвовать в переговорах прямо на месте.

— Что же побудило вас предложить мне свои услуги? — подозрительно осведомилась она.

— Наверное, я просто не мог поступить иначе, — с загадочной улыбкой ответствовал незнакомец.

Эта улыбка окончательно сбила Санди с толку. Да и ответ — тоже. Может, он бьет на жалость, намекает, что у него нет денег?

В этот момент Санди заметила элегантную темноволосую женщину лет пятидесяти пяти, торопливо направляющуюся через холл прямо к ним.

— А, Джанфранко, вот ты где! — мелодично воскликнула она, обращаясь к собеседнику Санди. — Если ты готов, пошли.

Она смерила Санди холодным оценивающим взглядом, под которым девушка особенно остро почувствовала все несовершенство своего наряда по сравнению с безупречной изысканностью дамы. Одетая по последнему веянию парижской моды, незнакомка от наманикюренных ногтей до тщательно уложенного шиньона воплощала собой элегантность. Огромные жемчужины, красовавшиеся в ушах, у любой другой женщины показались бы поддельными, но тут такое предположение не могло даже закрасться в голову. Золотое ожерелье прекрасно дополняло общее впечатление.

Кем бы ни была женщина, она явно обладала немалым богатством. Если этот человек работает у нее переводчиком, в его квалификации можно не сомневаться, заключила Санди. Достаточно было одного взгляда на лицо дамы, чтобы понять: она не из тех, кто позволит кому-либо, пусть даже обладателю самой что ни на есть смазливой физиономии и самого что ни на есть стройного тела, обмануть себя.

— Вам необязательно отвечать мне прямо сейчас, — спокойно заметил незнакомец. — Вот мое имя и номер телефона, по которому меня можно найти. Порывшись в кармане, он извлек клочок бумаги и ручку, быстро написал что-то и вручил листок Санди. — Я буду здесь завтра утром, и вы сможете сообщить мне о своем решении.

Конечно же я не приму его предложение, уверяла себя Санди, глядя вслед удаляющейся паре. Даже если этот человек действительно квалифицированный переводчик и работает в солидном агентстве, все равно сам по себе он более чем подозрителен.

Хотя бы потому, что чересчур… сексуален, чересчур откровенно мужествен.

А ты чересчур впечатлительна и уязвима, насмешливо возразил внутренний голос. Кажется, могла бы уже приобрести иммунитет к подобным типам. Не ты ли заявляла, что печальный опыт с Крейгом Перкином убережет тебя от соблазна влюбиться снова?

Дудки! А вот этому не бывать! Нет ни малейшей опасности, что она влюбится в человека, который не только чрезвычайно привлекателен внешне, но и сам это прекрасно понимает. Боже, да все встречные женщины наверняка сами вешаются ему на шею. Так с чего бы ему заинтересоваться такой, как Санди?

Возможно, по тем же причинам, что и Крейг, не унимался внутренний голос.

Может, ты кажешься ему лакомым кусочком, который сам плывет в руки.

Одинокая, ранимая, чувствительная простушка. Вспомни, что ты думала по дороге в отель.

И Санди твердо решила не принимать предложения молодого человека. Но вот беда, следующим утром, когда она в очередной раз спустилась к стойке регистрации и принялась объяснять, как ей необходим переводчик, вчерашняя сцена повторилась вплоть до мельчайших подробностей. Портье виновато разводил руками, клялся и божился, что во всем городе не отыщется даже самого захудалого переводчика.

— Очень сожалею, но мы ничего не можем сделать. Видите ли, сейчас проходят деловые конференции, симпозиумы… — уверял он.

Девушка даже начала подумывать, а не отказаться ли ей от деловых планов и не провести ли время, просто бродя по Венеции и осматривая достопримечательности. Спору нет, заманчиво… Но вернуться домой и признаться друзьям в очередной неудаче? Она же приехала сюда в поисках стекла для своего магазинчика и не вернется, пока не отыщет то, что надо!

Даже если это означает принять услуги человека вроде Джанфранко Грассо?

Да, даже так! Чего бы это ни стоило, сурово сказала себе Санди.

Она позавтракала у себя в номере. Отель был переполнен, и, несмотря на самовнушения, девушка никак не могла собраться с духом и отважиться есть в ресторане, где пришлось бы сидеть одной-одинешеньке под чужими взглядами.

Потом она извлекла путеводитель, который носила в сумочке с самого приезда в Венецию. Скорее всего Джанфранко еще даже не вернулся в отель. Ну и ладно!

Если не удастся застать его, так в городе полным-полно студентов, мечтающих заполучить подобную работу.

Выйдя из номера, она пристроилась в уголке вестибюля, тщательно выбрав местечко, где могла не то чтобы спрятаться от любопытных взоров, а по крайней мере, не особенно выставлять себя напоказ. Ну почему она выросла такой неуверенной в себе, такой застенчиво-беспомощной? Как ни печально, факт остается фактом, пусть даже и необъяснимым. А ведь она воспитывалась в любящей и дружной семье, под крылышком заботливых родителей, всегда готовых защитить и поддержать единственное чадо. Может, они чересчур опекали ее? Во всяком случае, ее подружка Мэйбл придерживалась такого мнения.

— Официант не мог вспомнить, что вы заказали, так что я принес вам капуччино…

Санди вздрогнула, когда у нее над ухом неожиданно раздался низкий и чувственный голос Джанфранко.

Как ему удалось разыскать ее в этом укромном углу? А что еще интереснее, откуда он мог узнать, какой кофе она предпочитает? Но когда молодой человек поставил принесенный с собой поднос на столик рядом с ней, Санди догадалась, в чем дело. Несомненно, кофе и рогалики предназначались для ее номера!

— А я предпочитаю черный, — ядовито, хотя и не вполне правдиво заявила она.

— Надо же! — Он бросил на нее насмешливый взгляд. — Как странно. Я был готов держать пари, что вы из породы девушек, которым нравится капуччино.

Так и представляю вас с маленькими шоколадно-кремовыми усиками.

Санди сердито уставилась на него. Поистине, этот тип ведет себя чересчур вольно, отпускает шуточки, словно они уже лет сто знакомы. Она смерила наглеца холодным взглядом и процедила:

— Мне, как женщине, едва ли льстит ваше сравнение. Усы бывают исключительно у мужчин.

— Ну, я не совсем то имел в виду, — поспешно возразил Джанфранко, усаживаясь рядом. Он склонился к самому уху девушки, так что она ощутила тепло его дыхания, и прошептал:

— Я имел в виду скорее поцелуй…

Глаза Санди сверкнули от нескрываемой ярости. Да он и вправду пытается заигрывать с ней, притворяясь, будто находит ее привлекательной! От злости она даже на мгновение потеряла дар речи. А как хотелось немедля заявить нахалу, что она не собирается иметь с ним никакого дела и вовсе не нуждается в его услугах! Это сбило бы с него спесь!

И тут вдруг уголком глаза Санди заметила сказочной красоты бокалы, кубки и блюда, которые продавщица начала расставлять на полках гостиничного магазинчика сувениров. Они были такие изысканные по форме, такие необыкновенные по цвету, что просто дух захватывало.

— Что там такое? — услышала она удивленный вопрос своего собеседника.

— Бокалы… — объяснила Санди. — Очень красивые.

— Да, очень красивые и, боюсь, очень дорогие, — заметил Джанфранко. — Вы хотите купить их в подарок или для себя?

— Для моего магазина, — отрешенно отозвалась девушка, не видя ничего, кроме чудесных изделий из стекла.

— Так у вас есть собственный магазин? Какой? А где он? — с откровенным любопытством, от которого его голос даже утратил обычную вкрадчивость, принялся расспрашивать молодой человек.

Пожалуй, подумалось Санди, подобный интерес трудно объяснить одной лишь светской любезностью.

— Да, магазинчик в ирландском городке, о котором вы наверняка даже не слышали. Он называется Нейс. Я… то есть мы с подругой продаем высококачественные произведения из стекла и фарфора, посуду, безделушки.

Собственно, я потому и приехала в Венецию. Хотела присмотреть здесь новые образцы, чтобы и качество подходило и цена была не слишком велика.

— Ну, по качеству ничего лучшего, чем венецианское стекло, вам не найти, — заверил ее Джанфранко с видом знатока. И не успела Санди ничего ответить, решительно продолжил:

— Ваш кофе вот-вот остынет. Так что лучше допивайте, а я тем временем представлюсь по всем правилам. Как вы уже знаете, меня зовут Джанфранко Грассо.

С этими словами он протянул ей руку. Санди и сама не очень-то понимала, почему испытывает такое нежелание даже мимолетно дотрагиваться до него или вступать с ним в какой-либо иной физический контакт. Любая другая женщина на ее месте была бы на вершине блаженства, только о том и мечтала бы. А она что же? Робкая маленькая крольчишка, насмерть перепуганная перспективой прикоснуться к привлекательному и сексуальному мужчине, потому что боится потерять голову? Ну нет, отнюдь не поэтому!

Она торопливо пожала протянутую руку и тут же отдернула ладонь, опасаясь, не заметил ли он, как участился ее пульс, а на щеках выступил предательский румянец.

— Санди, Александра Маккеллерс, — чопорно представилась она.

— Да, я уже знаю, — признался Джанфранко. — Я навел справки у портье. Санди… мне нравится, вам подходит. Мою бабушку тоже звали Александрой.

Удивительное совпадение, не правда ли? Мама рассказывала, что, когда они с отцом впервые посетили Венецию, было невыразимо трогательно слышать, с какой любовью говорили темпераментные итальянцы о своей сдержанной английской родственнице. Бабушка умерла, когда отцу было всего восемь лет… А знаете, в нашем роду с итальянской стороны были графы. Один из них даже заказал Андреа Палладио проект виллы под Виченцей. Может быть, когда-нибудь я покажу ее вам. Она прекрасна… но вы еще прекраснее.

Санди уставилась на собеседника, вконец растерявшись от таких слов. Этот человек говорил, что он англичанин, возможно, его паспорт подтверждал это, но в нем, совершенно очевидно, проявлялись типично итальянские черты характера. Во всяком случае, темпераментную настойчивость и склонность к бахвальству Санди почему-то считала присущими итальянцам. Другое дело, что ее саму никак нельзя было назвать прекрасной, и просто возмутительно, что он считал ее настолько глупой и доверчивой. Но вот зачем он так себя ведет?

Санди собралась было спросить его об этом напрямик, как вдруг нежное позвякивание бокалов, которые продавщица сняла с полки, чтобы показать покупателю, вновь привлекло ее внимание. Джанфранко прав, в отеле они наверняка слишком дороги, но почему бы не обратиться непосредственно на фабрику? Беда в том, что без переводчика здесь не обойтись.

Санди повернулась к молодому человеку.

— Мне известно, сколько положено платить переводчику, — предупредила она.

— И вам еще придется заботиться о транспорте. К тому же я справлюсь у администратора отеля, готов ли он за вас поручиться.

Улыбка, которой Джанфранко одарил ее в ответ, произвела на бедняжку странное воздействие, заставив сердце подскочить в груди.

— Что вы делаете? — слабо запротестовала Санди, с тревогой заметив, как он потянулся к ее руке.

— Хочу скрепить наше соглашение поцелуем, — ответствовал Джанфранко, поднося ее трепещущие пальцы к губам. Но вдруг остановился и задумчиво произнес:

— Хотя, возможно, если хорошенько подумать…

Санди с облегчением начала подниматься, однако ее спокойствию не суждено было продлиться долго, ибо, не дав ей встать, Джанфранко склонился и прильнул к ее губам в нежном поцелуе.

От потрясения она не могла пошевелиться.

— Вы… вы поцеловали меня, — пролепетала она слабым голосом минуту спустя.

— Я мечтал об этом с первого мгновения, как только увидел вас, — хрипло ответил Джанфранко.

Санди недоуменно воззрилась на него. Все ее чувства, не говоря уже об инстинкте самосохранения, требовали, чтобы она даже и не думала принимать его услуги. Но гипнотический взгляд загадочных серых глаз лишал воли, препятствуя воплотить мудрое решение в жизнь.

Санди с сожалением вздохнула, отдавая бокал продавщице в крохотном магазинчике отеля. Как и следовало ожидать, цена оказалась непомерно высокой.

— Они просто великолепные, — вздохнула Санди. — Такую красоту еще поискать. Да и найдешь ли?

Магазин, который она сегодня посетила, не мог предложить ничего даже близкого по качеству к этим бокалам. Владелец был мил, любезен и просто-таки горел желанием заключить сделку. Но одного взгляда на выстроенные в ряд образцы хватило, чтобы Санди сразу же поняла: подобный товар вовсе не то, что ей нужно. Ее магазин специализировался на вещах редких и нестандартных.

Приобретя что-либо у Санди и Мэйбл, покупатель мог не сомневаться, что не встретит ничего подобного у соседа.

Однако вовсе не разочарование заставляло Санди время от времени яростно сжимать губы и недовольно хмуриться. После того как было заключено столь странным образом соглашение с Джанфранко Грассо и тот удалился по своим делам, она битый час гуляла вдоль Большого канала, не в силах отогнать тревожные мысли. Вновь и вновь она пыталась внушить себе, что не проявила опрометчивости, согласившись принять услуги нового знакомого. Однако внутренний голос неустанно нашептывал, что, хотя с виду главенствующей стороной в их деловом партнерстве является она, Джанфранко не замедлит воспользоваться ситуацией с выгодой для себя.

В конце концов, он всего-навсего мужчина, такой же, как Крейг. Более обаятельный, более привлекательный, но все же…

Возвращаясь в отель, она считала, что теперь-то надежно защищена от его чар. И даже нарочно пообедала раньше обычного, чтобы нанятый переводчик не предложил поесть вместе и ей, чего доброго, не пришлось бы оплачивать его счет. Но несмотря на меры предосторожности, Джанфранко едва не застал ее врасплох.

Выходя из ресторана, Санди тут же наткнулась на Джанфранко, который, по всей видимости, разыскивал ее в холле отеля. Сногсшибательная улыбка, которой он ее одарил, заставила окружающих женщин как по команде покоситься на девушку.

— Мы еще не обсудили ближайшие планы, — едва подойдя к ней, начал Джанфранко, — так что я подумал, почему бы нам не пообедать вместе и не обговорить все в спокойной обстановке. Здесь неподалеку есть один небольшой, но очень приятный ресторанчик. Уверен, вам там…

Мне бы хоть десятую долю подобной самоуверенности, завистливо подумала Санди и решительно перебила:

— Спасибо, я уже поела.

— А это список мест, которые вы собираетесь посетить? — поинтересовался нимало не обескураженный Джанфранко, выхватывая у нее из руки листок.

— Да, — коротко подтвердила она.

— Ммм… Ну, кое-где вы и впрямь можете найти вполне сносные изделия. Но если хотите отыскать нечто действительно неординарное, вроде тех бокалов в отеле, я мог бы порекомендовать вам…

В мозгу Санди немедленно забил тревогу незримый колокольчик, предупреждая об опасности. Еще дома, перед поездкой, она наслушалась немало историй о гидах-самозванцах, навязывающих доверчивым покупателям второсортные подделки по откровенно вздутым ценам.

— Благодарю, но я вовсе не нуждаюсь в ваших советах, — резко оборвала она Джанфранко. — Я плачу вам за исполнение обязанностей переводчика, только и всего. Пока вы отлучались по своим делам, я успела изучить карту. Поскольку уже середина дня, думается, разумнее всего было бы посетить оптовый склад, который находится неподалеку, где-то здесь…

С этими словами Санди развернула карту и указала район. Едва бросив на карту беглый взгляд, он неодобрительно нахмурился.

— Пустая трата времени. А насчет того, что это близко… если по прямой, то да. Но вы забыли, что здесь не дороги, а каналы. И кроме того, если мы туда и доберемся, вы будете крайне разочарованы продукцией.

Санди просто ушам не верила. Она предвидела, что с этим человеком придется нелегко. Но настолько? Не зря она сомневалась, мудро ли вообще с ним связываться. Но ей и в голову не приходило, что он станет вмешиваться в ее планы, указывать, куда ехать, а куда нет. До сих пор поведение Джанфранко свидетельствовало об обратном, так что девушка испытала настоящее потрясение, когда он вдруг столь решительно выступил в роли командира. Куда девались медоточивые комплименты, кои он расточал ранее? Где теперь показная теплота?

— Я и не предполагала, что вы крупный специалист по венецианскому стеклу, — ядовито заметила Санди, решив сразу поставить зарвавшегося переводчика на место.

Но тот лишь пожал плечами.

— Кому и разбираться в венецианском стекле, как не мне. Это у меня в крови.

Санди слегка смутилась. О чем это он? Разве достаточно родиться на четверть итальянцем, чтобы автоматически сделаться знатоком венецианского стекла? Да нет же, пустые слова, очередная наглая выходка!

— Может, у меня подобный дар и не в крови, но поскольку дело касается меня, то мне и решать, что требуется, а что не требуется моему магазину, безапелляционно заявила она. — И единственный способ выяснить, способна ли фабрика произвести доброкачественный товар, который я захочу приобрести, это съездить и посмотреть своими глазами.

— Действительно, можно поступить и так, — согласился Джанфранко. — Только не забывайте, что здесь сотни мелких производителей и они делают самые разнообразные вещицы на любой вкус и любую цену. Мне показалось разумным исключить из вашего списка мастерские и фабрики, чья продукция явно не так хороша, как вам требуется. Это избавило бы вас от лишних хлопот.

— Надо же! Я и сама так думаю, — сквозь зубы процедила Санди. — И все же не беспокойтесь, прежде чем ехать сюда, я тщательно обсудила свои требования с консультантом из местного торгового совета.

— Возможно, вы недостаточно четко их сформулировали, — предположил упрямец. — Насколько я знаю, добрая половина фабрик из вашего списка производит либо весьма ординарные, либо откровенно дешевые вещи, так что весьма сомнительно, что вы ими заинтересуетесь.

— Вот как? А вы конечно же на этом деле собаку съели. Скажите, Джанфранко, вам не кажется, что вы заходите чуть дальше, чем следует, коли берете на себя смелость судить не только о качестве изделий стеклодувных фабрик, но и о том, что именно придется мне по вкусу?

После короткой паузы Джанфранко отозвался неожиданно сухо:

— Если честно, то нет. В конце концов, эта страна славится изделиями из стекла, и я предполагаю, что, кем бы ни был ваш консультант, он должен хоть мало-мальски разбираться в своем деле…

— Но не так хорошо, как вы? — ехидно перебила Санди.

— Да, не так хорошо, как я, — без тени улыбки согласился он. — Однако я вижу, вы твердо решили не прислушиваться к моим советам, а потому… Джанфранко бросил взгляд на часы, — не пора ли нам отправляться, раз уж вы намерены непременно посетить сегодня эту фабрику?

Позднее, когда они в неуютном молчании возвращались обратно в отель после напрасного, как и предупреждал Джанфранко, посещения фабрики, у Санди нашлось вдоволь времени обдумать их стычку. А что было бы, услышь она совет от какого-нибудь другого гида, профессионала, предоставленного добропорядочным агентством? Разве тогда поторопилась бы с ходу отмести его рекомендации? Вряд ли. Во всяком случае, хоть призадумалась бы. Но поскольку совет исходил от Джанфранко…

С другой-то стороны, с какой стати ей доверять ему и его мнению? Да вспомнить хотя бы, как нагло он навязывал свое общество, как дерзко заигрывал и флиртовал. Ну теперь-то не скажешь, что он пытался заигрывать… скорее, напротив. Санди исподтишка покосилась на суровый профиль спутника, казалось, всецело сосредоточенного на водяных бурунчиках, образованных винтом катера.

Даже сейчас, неохотно признала она, в поношенных джинсах, свитере и спортивной куртке, он все равно словно излучал энергию мужественной силы и притягательности.

Очевидно, резкий и поспешный отказ следовать его непрошеному совету обидел и раздосадовал Джанфранко. Это ясно читалось по нахмуренным бровям и твердо сжатому рту. Без сомнения, не срежь она его, Джанфранко не изменил бы прежнему светски-галантному стилю обхождения и уже давно пустился бы в пространные описания достопримечательностей, мимо которых они проплывали.

Теперь же вместо льстивого панибратства ее спутник подчеркнуто соблюдал дистанцию по отношению к своей нанимательнице. Но разве не этого она хотела?

Да, тысячу раз да! Санди вовсе не принадлежала к числу людей, точнее женщин, что не могут и дня прожить, не повергнув к своим стопам нового обожателя. Уж ее-то подобного рода развлечения никогда не волновали и не привлекали…

Катер причалил к пристани, и Санди, погруженная в свои мысли, шагнула вперед, не замечая протянутой ей руки. Нога ее поскользнулась на мокром настиле, и мгновение спустя она непременно оказалась бы в темной воде канала. Но тут раздалось короткое сдавленное проклятие, и, рванувшись с места, Джанфранко подхватил девушку.

Все происшествие заняло не более нескольких секунд, но бедняжка успела пережить настоящий шок. Сотрясаясь от неодолимой дрожи, она совершенно не замечала, что Джанфранко продолжает поддерживать ее, нежно прижимая к груди.

— Ничего, ничего… все в порядке… — услышала она тихий шепот. — Все в порядке, все хорошо.

Все хорошо?

Наконец Санди подняла голову, но слова благодарности, что вертелись у нее на языке, вмиг забылись, едва лишь взгляды молодых людей встретились. Как может взгляд этих холодных серых глаз казаться таким… горячим?

— Джанфранко…

Глаза его скользнули вниз, к устам девушки, и она кожей ощутила жар опаляющего взгляда. Губы ее предательски задрожали и чуть приоткрылись в старом как мир женском признании… и приглашении.

Но это невозможно, мелькнула слабая мысль в ее затуманенном сознании.

Быть такого не может, чтобы она стояла здесь, на виду у любопытных туристов, прекрасно понимая, что Джанфранко Грассо намеревается поцеловать ее, но не предпринимая попыток помешать ему. Единственное, на что хватило сил, это еле слышно выдохнуть бесполезное «о нет», когда его голова медленно склонилась, загораживая дневной свет, и теплые губы уверенно приникли к ее устам.

Говоря по правде, раньше, когда Крейг целовал ее, ей не нравилось какое-то вялое, равнодушное прикосновение его рта, и она пускалась на всякие увертки, дабы избежать этого. Ведь бывают же не особо чувственные женщины, вот и Санди убедила себя, что принадлежит к их числу. Тем большее потрясение она испытала, едва губы Джанфранко Грассо соприкоснулись с ее губами.

Какой неведомой силой он сумел превратить ледяную неприязнь своей нанимательницы, ее подозрения в нечто иное, трудноопределимое, доселе неизведанное? Словно ее чувства попали в фантастическую печь, что переплавляет кварцевый песок в жидкую массу, из которой потом рождаются дивные, завораживающие чудеса стеклодувного искусства. Да нет, что за нелепость! Разве могла бы занятая ею по отношению к Джанфранко Грассо оборонительная позиция смениться на полностью противоположную? Уступить место чувству, которое Санди строго-настрого запретила себе испытывать? Так почему же она словно тает в жарком кольце его рук, почему ее тело сгорает в раскаленном добела горниле желания?

— Ты веришь в любовь с первого взгляда? — хрипло пробормотал Джанфранко, оторвавшись на мгновение от уст девушки.

Его руки теперь сжимали ее лицо, пальцы нежно очерчивали легкие контуры выступившего румянца.

— О да, — еле слышно раздалось в ответ.

Не она ли всегда представляла в самых сладких, самых тайных грезах, как в один прекрасный день судьба сведет ее с мужчиной и, едва встретившись с ним взглядом, она поймет — это Он, тот Единственный.

Наивные полудетские фантазии, сны наяву, так неуместные теперь, когда она выросла и стала деловой женщиной, жизнь которой состоит из реальности, а не глупых грез. На смену мечтательной задумчивости ее глаз пришло отчуждение, сказавшее Джанфранко больше, нежели молчание девушки, через несколько долгих секунд сменившееся запоздалым и отчаянным отрицанием:

— Нет-нет, конечно же ничуть не верю! Любовь с первого взгляда — выдумка, дурацкие романтические бредни. Такое… просто невозможно.

— Нет, отнюдь не невозможно, — мягко возразил Джанфранко. — Не представимо с рассудочной точки зрения, может быть, но не невозможно.

Спросите любого поэта.

— А-а-а, поэта, — пренебрежительно протянула Санди, но ее тон странно противоречил тоскливому, затравленному выражению глаз.

Когда-то кто-то ранил ее, и глубоко, понял Джанфранко. Безжалостно предал ее веру, разрушил заветные мечты, заставил возвести вокруг себя стену настороженности и недоверчивости. Но за этой стеной — он мог поклясться в этом — скрывалась женщина нежная, страстная, способная любить и жаждущая быть любимой.

Вот только удастся ли ему преодолеть эту стену? Поцелуй Санди был свеж и сладок, но слова, что последовали за ним, звучали резко и напряженно, а главное — вовсе не выражали истинных порывов ее сердца.

Интересно, надолго ли она приехала в Венецию?

Как бы то ни было, он должен попытаться обезоружить ее, убедить смягчить вечную настороженность, позволить войти в ее жизнь, в ее сердце, подарить ей любовь… Чего бы это ни стоило.

Перехватив взгляд Джанфранко, Санди ощутила, как вновь проснувшийся страх увлекает ее в пучину отчаяния. Ну что в ее поведении заставило этого человека решить, будто она способна столь безрассудно влюбиться, будто она так беззащитна перед его фальшивой вкрадчивой лестью и немедля капитулирует перед ним? Неужели она и впрямь настолько внушаема… настолько беспомощна?

Сколько уже раз Джанфранко использовал те же нехитрые, но безошибочные приемы, чтобы обольстить доверчивых туристок?

Санди начала бить дрожь, ветер с лагуны пробирал до костей. Утром было свежо и светило солнце, а теперь вдруг резко похолодало и небо покрылось тучами.

— Да вы совсем замерзли, — заметил Джанфранко. — Вот, возьмите…

И прежде чем она успела остановить его, стянул с себя куртку и накинул ей на плечи.

Она хотела отказаться, но не нашла подходящих слов. Куртка источала слабый мужской аромат, которого наверняка при обычных условиях Санди даже не заметила бы. Но почему-то теперь этот запах непонятным образом будоражил ее, заставлял кровь быстрее бежать по жилам, разнося по телу волнующее тепло.

Санди поспешно отошла в сторону и принялась с подчеркнутым вниманием изучать извлеченный из сумочки блокнот, в котором делала записи.

Помимо предметов сервировки стола, которые можно было бы продать в их магазине, Санди надеялась подыскать что-нибудь редкое, изысканное, какие-нибудь художественные вещицы, которые, будучи выставленными в витрине, привлекали бы взгляды прохожих и служили рекламой салону. Памятуя о предстоящем Рождестве, Санди особенно хотела купить побольше прелестных безделушек или украшений из стекла.

Но, увы, сегодня ее постигло жестокое разочарование. К тому же от мысли, что несносный Джанфранко оказался прав, бедняжка окончательно расстроилась.

Нельзя было сказать, что виденный ею товар оказался как-то уж особенно плох, — беда заключалась в другом. Он предназначался для массового покупателя без особых претензий. Разборчивая клиентура их магазинчика в Нейсе на такое не польстилась бы…

— Что-то не ладится? — поинтересовался Джанфранко, подходя к Санди.

Вопрос, заданный якобы заботливым и участливым тоном, еще больше разозлил ее.

— Да, можно сказать и так, — ядовито прошипела она. — В дальнейшем я была бы признательна, если бы вы предоставили мне самой принимать решения.

С этими словами она нетерпеливо передернула плечами и зашагала по направлению к отелю. Видя, что Джанфранко идет следом, повернулась и зло бросила:

— И пожалуйста, прекратите опекать меня, будто я не способна ничего сделать сама!

— Простите, если невольно обидел вас, но я воспитывался на старомодный лад. В нашей семье хорошие манеры считаются нормой поведения, и мужчина обязан выказывать их — особенно по отношению к даме.

— Да уж, я заметила. Полагаю, ваша мать всю жизнь сидела дома и во всем потакала отцу…

Санди и сама понимала, что ведет себя непростительно грубо. Какого бы мнения ни придерживалась относительно мужчин, обращающихся с женщинами как с существами второго сорта, она не имела ни малейшего права критиковать семейный уклад Грассо.

Но Джанфранко, нимало не обижаясь, запрокинул голову и раскатисто рассмеялся, явно позабавленный ее тирадой. Что, впрочем, ничуть не успокоило фурию, в которую превратилась Санди.

— Простите, — наконец извинился этот непредсказуемый человек. — Не стоило мне смеяться, но, если бы вы знали мою мать, а точнее, когда вы узнаете мою мать, — поправился он с многозначительным видом, — вы поймете, почему я не сумел сдержаться. Моя мама — крупный специалист в области кардиологии. Она работала, сколько себя помню, и не бросает работы сейчас. Моим воспитанием я обязан дедушке, который жил с нами.

Сердце Санди немедленно преисполнилось раскаянием и сожалением. Ее дедушка, который жил в маленькой деревушке по соседству с родителями, тоже был человеком старой закалки и проповедовал необходимость хороших манер.

— Очень сожалею, если вам показалось, будто я пытаюсь опекать вас. Вот уж ив мыслях не держал… — Джанфранко запнулся, искоса взглянул на спутницу и негромко произнес:

— Вам когда-нибудь говорили, что у вас чрезвычайно чувственный рот, так и приглашающий к поцелую? Особенно когда вы с трудом удерживаетесь от улыбки…

Санди смерила его холодным взглядом.

— Я бы предпочла, чтобы вы не пытались заигрывать со мной, — напрямик заявила она и попыталась отвести взгляд, но, к собственному удивлению, обнаружила, что не в силах: в глазах Джанфранко, лишая ее воли, скрывалось что-то неуловимо опасное, настойчиво-гипнотическое.

— А что заставляет вас думать, будто я заигрываю с вами? — вкрадчиво осведомился он. — Только не пытайтесь уверить меня, будто не осознали того, что между нами недавно произошло… Я ведь помню, как вы реагировали, когда я целовал вас.

Воцарилась гнетущая тишина. Санди только и сумела, что отвернуться.

Да, признала она, в упорстве ему не откажешь. Хотя, честно говоря, не понятно, зачем он так старается. Надо прямо сейчас объяснить ему, что в кармане у нее негусто и он расточает свои сомнительные таланты понапрасну.

Пускай поищет среди туристок более подходящую добычу.

А заманчиво было бы выложить Джанфранко причины, по которым она столь неуязвима к его чарам. Одно плохо, подобное признание неизбежно повлечет за собой долгие разговоры, а в них, надо отдать ему должное, он куда Сильнее ее. А она ни за что не позволит противнику одержать верх. Ни за что!

— Что вы собираетесь делать вечером?

Услышав вопрос Джанфранко, заданный непринужденным тоном, Санди внутренне напряглась. Они только что вошли в холл отеля. Тревоги и неприятности минувшего дня совсем измотали ее, поэтому она с наслаждением предвкушала, как примет горячую ванну и пораньше отправится в постель.

— Ну, мне надо еще разобраться с некоторыми бумагами, — поспешила Санди с туманным и не вполне правдивым ответом. — А еще черкнуть пару открыток друзьям и отметить в списке фабрику, где мы уже были.

— Хотелось бы пригласить вас поужинать, — продолжил Джанфранко. — Но, к сожалению, сегодня я занят: семейное торжество…

— Надеюсь, вы приятно проведете время, — вежливо отозвалась Санди, сама себе удивляясь. И почему вместо вполне естественного облегчения и радости, что на сей раз так легко удастся избежать общества навязчивого переводчика, она ощущает лишь смутное недовольство и разочарование?

— Правда? — усомнился он, подходя поближе.

Испугавшись, что Джанфранко опять попытается ее поцеловать, Санди отступила на шаг и тут же по веселым искоркам, заигравшим в глубине серых глаз, поняла: он отгадал ее мысли.

— Здесь вы в полной безопасности, — подразнивающе заявил он. — Чересчур много народу.

В холл как раз ввалилась толпа галдящих постояльцев отеля. И Джанфранко тихо продолжил, кивком указав в сторону уютного уголка за раскидистой пальмой в кадке:

— Вот если бы мы были там… тогда и вправду другое дело. Есть нечто до крайности возбуждающее в мыслях о страсти, влекущей двоих друг к другу с такой неимоверной силой, что они не могут дождаться надежного уединения в номере и стремятся немедля утолить снедающее их желание. Они забывают про риск, что их могут застигнуть врасплох. Опасность меркнет перед горячим порывом, охватившим обоих…

Санди в немом изумлении уставилась на собеседника, чувствуя, как ее лицо заливает краска. Вопреки воле мягкая чувственность тихого голоса вызвала в ее воспламенившемся воображении неожиданно яркие видения.

— Не знаю. Я никогда не думаю о подобных вещах, — сухо и чопорно заявила она.

Но Джанфранко снова рассмеялся.

— Почему-то мне трудно поверить вам, — спустя минуту возразил он. Уверен, что вы на редкость сексуальная и чувственная женщина. Но предпочитаете держать этот секрет в тайне ото всех, кроме своего возлюбленного. И кто бы мог винить вас за скромность? Или его — за желание единолично обладать этим знанием… обладать вами?

Санди решительно не знала, как поступить, что сказать. Все поведение молодого человека — пылкие речи, атмосфера близости, что он создавал между ними, — настолько выходило за рамки ее жизненного опыта, что она просто не находила слов.

— В какое время вы желаете меня? — чуть севшим голосом спросил Джанфранко. Санди так и замерла, непроизвольно облизывая внезапно пересохшие губы. — После завтрака, часов около девяти? — уточнил он.

Так он имеет в виду, когда я желаю с ним встретиться, догадалась Санди. А ведь на мгновение она уже и впрямь подумала, будто…

Оставшись один, Джанфранко не сразу вышел из отеля. Сначала он отправился к магазину сувениров и долго задумчиво созерцал столь прельстившие ее бокалы.

Почему-то эти изысканные изделия напоминали ему Санди. Такие же нежные, такие же необычайно светлые и жизнерадостные. Как и в ней, хрупкость и чистота стекла вдохновляла и трогала человеческие души. А Санди определенно вдохновляет меня и трогает мою душу, не говоря уже о других, куда менее эфемерных частях тела, сокрушенно подумал он. Надо же, до сих пор он и не ведал, что подвержен столь неконтролируемым и всепоглощающим эмоциям.

Возможно, дело было в том, что все происходило в Венеции. Пребывание на родине предков высвободило глубоко скрытую доселе часть его натуры, заставило мгновенно и открыто реагировать на малейшие душевные импульсы, вместо того чтобы, как дома, взвешивать поступки с точки зрения разума и логики. Классические симптомы приступа отпускной романтики?

Джанфранко усмехнулся. По весьма веским причинам ему очень бы хотелось, чтобы разгадка крылась именно в этом. Но он слишком хорошо себя знал, чтобы объяснять свой душевный разлад таким образом.

Любовь с первого взгляда…

Как можно предвидеть столь нежданное чувство? Как можно оценить или проанализировать его? Нет, ты просто понимаешь, что оно пришло к тебе, что оно слишком сильно, слишком непостижимо для доводов простой человеческой логики.

Санди. Александра Маккеллерс…

Джанфранко прикрыл глаза, стараясь удержать рвущийся с губ звук ее имени, гимн страстной мужской любви и желания, жажды прикосновений к возлюбленной…

Нет. Это отнюдь не обычный приступ отпускной романтики, не настроение, рожденное властью прекрасного города на берегах Адриатики. Возможно, стремительность и сила, с какими новое чувство захватило его на сей раз, лишь доселе неведомые части британской стороны его натуры.

Честно говоря, Джанфранко и сам был несколько обескуражен тем, что с ним происходило. Но все равно инстинктивно понимал: пришедшее к нему чувство не очередное мимолетное увлечение, а любовь всей его жизни, любовь, которая бывает лишь однажды.

Хотя убедить в этом Санди будет не так уж легко. Девушка относится к нему слишком уж настороженно и подозрительно. Да оно и понятно, ведь невооруженным взглядом было видно, что враждебность скрывает за собой внутреннюю уязвимость и страх. Однако когда-нибудь, еще неизвестно как, но он отыщет способ дать ей понять, что нет нужды возводить неприступные бастионы для защиты от него…

Расставшись с Джанфранко, — как странно, что он не потребовал заплатить ему за день работы, — Санди поднялась в номер, намереваясь провести там остаток вечера. Но, приняв душ и поужинав, ощутила неожиданный прилив энергии. Из окна спальни открывался великолепный вид. Промытое недавним дождем небо разъяснилось, и на нем играла переливчатая палитра темно-голубого, бледно-желтого и восхитительного серебристо-розового.

Площадь Сан-Марко наводнила толпа народа. Кто прогуливался, кто устроился в открытых кафе, привлеченный неожиданным теплом декабрьского вечера.

А ведь и я сама, вспомнила вдруг Санди, приехала сюда отнюдь не только по делам, но и чтобы хорошенько развлечься, посмотреть Венецию, полюбоваться каналами, ренессансными палаццо, барочными церквями.

Торопливо, чтобы не дать себе времени передумать, она натянула удобные брюки, свитер, накинула твидовый пиджак и поспешила вниз, в холл отеля. В путеводителе имелась подробная карта города, так что опасность заблудиться ей не грозила. Санди решила побродить по хитросплетению бесчисленных улочек, паутиной вплетающихся в образуемые каналами островки-кварталы.

По дороге внимание Санди буквально на каждом шагу привлекали многочисленные магазинчики сувениров. Она то и дело останавливалась, чтобы получше рассмотреть манящие и сверкающие витрины. От красоты выставленных там украшений, изделий из кожи, фаянса просто духа захватывало. Но, увы, к растущему разочарованию Санди, ничто из увиденного не подходило для ее собственного магазина. Она как раз рассматривала очередную витрину, когда к ней подошел незнакомый молодой человек, на вид не старше восемнадцати лет.

Широко улыбнувшись, он на ломаном английском предложил ей свои услуга для ознакомления с городом. Еще один! Санди твердо отказалась, и, к ее немалому облегчению, юноша легко смирился с ответом и тут же отошел прочь. Девушка огляделась по сторонам. Неширокая улочка привела ее на небольшую площадь.

Здесь, среди старинных зданий, почти всерьез верилось, будто она шагнула назад, в эпоху Возрождения… Одетые в костюмы персонажей комедии дель арте Арлекина, Коломбины и Панталоне актеры разыгрывали прелестную пантомиму.

Стройный гондольер помогал выйти из гондолы нарядно одетой паре.

Но более всего привлекали взгляд разбросанные тут и там магазинчики. Они словно перенесли Санди назад, в детство, к восторгу и удивлению, что испытала она, когда вместе с дедушкой зашла в лавочку, где распродавались всевозможные старые и старинные вещи. А уж витрина с изделиями из стекла и вовсе притянула Санди как магнитом.

— Ищете что-нибудь особенное, мисс? — спросил ее торговец на довольно сносном английском языке. — Может быть, подарок или сувенир?

Санди покачала головой.

— Нет, не подарок. Собственно говоря, я здесь скорее по делу. Видите ли, я держу магазин у себя дома, в Ирландии, и хотела бы…

Она запнулась, удивляясь, с чего бы это вдруг так откровенничает с пожилым, авантюрного вида человеком.

— В отеле я видела чудесные бокалы в стиле семнадцатого века… барочные, с налепными деталями… очень изящные…

— А-а-а, понимаю, что вы имеете в виду, — охотно подхватил торговец. Здесь мы такими не торгуем, но я знаю, где их можно приобрести. Если они вас интересуют, могу принести образцы. Приходите завтра в это же время…

Санди удивленно уставилась на собеседника, не смея поверить неожиданной удаче.

— А вы уверены, что мы говорим об одном и том же? — с сомнением переспросила она. — Я здесь пока ничего подобного еще не видела…

— Ничего, сейчас увидите… — прервал ее мужчина и, порывшись под прилавком, извлек наружу буклет и с триумфом вручил Санди.

Девушка так и ахнула, не в состоянии сдержать охватившего ее восторга.

Наконец-то!

— Да-да, именно это я и хочу, — кивнула она. Но тут же спохватилась и даже возмутилась:

— Да ведь это фотографии подлинников! Я не знаю итальянского, но, похоже, это каталог экспонатов какого-то музея.

— Здесь-то да, — немного помолчав, согласился продавец. — Но есть одна фабрика, которая специализируется на изготовлении точных копий изделий такого рода. Правда, только по предварительным заказам, вы понимаете?

По предварительным заказам! Санди с сомнением покосилась на собеседника, вспоминая цену, обозначенную на бокалах и блюдах в магазинчике отеля.

— Значит, они наверняка очень дорогие…

— Может, да… а может, и нет, — загадочно ответствовал продавец. — Все зависит от размера заказа, видите ли. Я принесу вам несколько образцов, заключил он, забирая из рук Санди буклет. — Если подойдет, подскажу, как заключить выгодную сделку.

По дороге в отель Санди спрашивала себя: ну что, в сущности, она потеряет, если заглянет завтра вечером в эту лавчонку? Решительно ничего…

В конце концов, она же не давала опрометчивых обещаний обязательно что-нибудь купить. Просто зайдет посмотреть, вот и все. Как не взглянуть на подобную красоту!

Всецело поглощенная своими мыслями, Санди не заметила, как оказалась на Пьяцетте, заполненной нарядно одетыми людьми. Она праздно разглядывала их, как вдруг непроизвольно вздрогнула, увидев Джанфранко Грассо!

Если даже днем в потертых джинсах и куртке он казался потрясающе мужественным, то что и говорить о том, как он выглядел в вечернем костюме и длинном пальто, небрежно накинутом на плечи! Выше большинства других мужчин чуть не на голову, он выделялся бы даже не будучи таким красавцем, — хватило бы одной только полной внутреннего достоинства манеры держаться.

Присмотревшись, Санди вдруг поняла:

Джанфранко тут не один, а со спутницей. Причем спутница ей тоже знакома та самая элегантная пожилая дама, с которой он разговаривал вчера в отеле.

Джанфранко явно не замечал, что за ним наблюдают. Пробираясь сквозь толпу, он нежным, защищающим жестом обнял свою спутницу, а та прижалась и доверчиво подняла к нему лицо. В глазах ее светилось столько нежности и любви, что у Санди перехватило дыхание, а к горлу подступил комок. Ее затопило смешанное чувство презрения и гнева. Сколь о многом сказало ей выражение лица женщины! Безо всякого сомнения, этих двоих связывало нечто большее, чем деловые отношения. Достаточно было посмотреть, как дама гладит Джанфранко по щеке, а он смеясь склоняется к ее руке.

Санди даже замутило от горечи и отвращения. И вовсе не к пожилой даме, которая, очевидно, была свято уверена, что Джанфранко разделяет ее чувства к нему. Было более чем очевидно, что он не испытывает ни малейших угрызений совести за свое недостойное поведение.

Так вот оно какое, семейное торжество, куда, по его словам, он намеревался отправиться? Хотя, собственно, что ее шокирует… и огорчает?

Ведь она всего-навсего своими глазами видит подтверждение тому, что и так прекрасно знала: Джанфранко Грассо нельзя доверять. И, несмотря на нелепое, иррациональное чувство потери и предательства, Санди даже ощутила легкое удовлетворение от собственной проницательности, ведь все ее подозрения оказались оправданными.

Да, я очень рада, что была права, настойчиво уверяла себя Санди. Даже более чем рада, просто в восторге. В восторге!

— Неужели вы еще не видели Мост вздохов? Это же совсем рядом.

Санди молча покачала головой, не желая вступать с Джанфранко ни в какие разговоры, кроме самых необходимых. После увиденного прошлым вечером она приняла решение всем своим видом дать понять проходимцу, что это ему не удастся нагло и цинично использовать в корыстных целях, и сыграть на ее чувствах тоже.

Едва позавтракав, она даже предприняла очередную попытку обратиться в дирекцию отеля, умоляя подыскать ей любого незанятого переводчика, однако снова натолкнулась на вежливый, но решительный отказ. Деловые встречи, проходящие в городе, по-прежнему препятствовали администрации пойти ей навстречу.

Конечно, Санди чрезвычайно искушала мысль заявить Джанфранко, что, мол, с сегодняшнего дня она больше не нуждается в его услугах. Но девушка понимала: такое скоропалительное решение ударит в первую очередь по ее же собственным деловым планам. Хотя большинство итальянцев более или менее понимали английский, а многие даже могли вполне сносно объясниться на нем, Санди надо было иметь твердую уверенность, что, если она решит заключить сделку, ее условия будут поняты правильно. К тому же придется договариваться о цене, а может, даже торговаться. Тут не обойтись без человека, свободно владеющего и английским, и итальянским.

Что ж, коли невозможно изменить сложившуюся ситуацию, надо стремиться хоть как-то ее улучшить. По крайней мере, раз уж приходится временно терпеть общество Джанфранко Грассо, она хотя бы постарается любой ценой сократить это время. Вот и сегодня, вместо того чтобы, как она намечала раньше, посетить две мастерских, надо поспеть в три.

— Нет? Ну тогда я просто обязан показать его вам! — заявил Джанфранко, не обращая внимания на холодное молчание спутницы. — Полагаю, вы знаете, что в Венеции сто пятьдесят каналов и около четырехсот мостов. Но этот самый знаменитый…

— Да-да, я читала, — оборвала его Санди. — А что до того, чтобы посмотреть… — Она вскинула голову и резко заявила:

— Я приехала сюда по делу и слишком занята, чтобы праздно гулять.

При этих словах она бросила тоскливый взгляд в сторону магазинчика сувениров. Бокалы все еще красовались там — манящие, недоступные, терзающие ее душу танталовыми муками.

— Знаете, мне тут подумалось, — негромко сказал Джанфранко, — что, если вы охотитесь за высококачественным подражанием венецианскому Ренессансу и барокко, вам стоит съездить на фабрику моего кузена на острове Мурано. Если вы решите наведаться туда, я могу устроить это.

— Вот уж не сомневаюсь, — саркастически ответила Санди. Нет, он что, принимает ее за полную идиотку? — А фабрика вашего родственничка занесена в мой список? — спросила она, заранее зная ответ.

Как и следовало ожидать, Джанфранко отрицательно покачал головой.

— Видите ли, фабрика моего родственничка, как вы выразились, не из их числа. И он не работает с мелкими клиентами, но, учитывая то, что…

— Простите, — прервала его Санди, — но, боюсь, у меня нет времени выслушивать рассказы о вашем кузене. — Она демонстративно посмотрела на часы. — Я хочу сегодня поспеть в три места, так что, полагаю, нам уже давно пора отправляться в путь.

Джанфранко недоуменно нахмурился.

— Санди, в чем дело? Что-то случилось? — проникновенным голосом спросил он.

Она не успела отпрянуть и вздрогнула, когда его пальцы легли на жилку на ее запястье. И от этого прикосновения пульс у нее пустился вскачь.

По-видимому, Джанфранко тоже это почувствовал, поскольку начал легонько поглаживать ее руку ритмичными, ласковыми движениями. Наверное, они должны были успокоить ее, но произвели на сверхчувствительную нервную систему бедняжки противоположный эффект.

— Ничего не случилось! — отрывисто возразила Санди, пытаясь подавить дрожь, поднимающуюся откуда-то из глубин ее существа. И вдруг с изумлением услышала собственный голос, сварливо спрашивающий:

— Ну как вчера провели время в кругу семьи? Приятно?

В следующую же секунду она бы дорого дала, лишь бы взять слова обратно.

Особенно когда уловила на себе его оценивающий пристальный взгляд.

— Да, приятно, — спокойно ответил он. — Но было бы куда приятнее, если бы вы могли присоединиться к нашему семейному кругу. А еще лучше, если бы мы с вами были одни…

Санди едва не задохнулась — ну, разумеется, всего лишь от естественного женского негодования при виде подобной наглости, поспешно заверила она себя.

Какая дерзость, какое бесстыдство — стоять тут и как ни в чем не бывало заявлять подобные вещи, тем более что она доподлинно знала, как и с кем он провел вчерашний вечер.

— Сегодня я хочу пригласить вас поужинать со мной, — продолжил он. И медленно добавил, подчеркивая двойной смысл как самого приглашения, так и своего желания:

— Сегодня я хочу быть с вами.

— Не выйдет. Этот вечер у меня уже занят, — холодно заявила Санди.

Нет, ну каков актер! Поглядеть только на его лицо — как ловко ему удалось придать себе такой уязвленный, такой обиженный вид! Этот потемневший взгляд, эти как бы невольно сжавшиеся губы… Санди даже ощутила себя виноватой, но тут же опомнилась. Если тут кто кого и обидел, так это Джанфранко ее, а никак не наоборот.

— Я же говорил, что вы не найдете здесь ничего подходящего, — сообщил Джанфранко, когда она потерпела очередную неудачу.

— По крайней мере, я сама в этом убедилась! — вспылила Санди.

Она устала и была сильно разочарована, но истинная причина ее гнева заключалась совсем не в этом. Пять часов в тесном контакте с Джанфранко начинали сказываться на ее самообладании.

Все ее силы уходили на то, чтобы держать синьора Грассо на расстоянии.

Трудная задача. До этого человека никак не доходило, что она его раскусила.

Нет, он упорно вел себя так, будто был уверен, что о Санди надо заботиться.

Спрашивал то и дело, как она себя чувствует, не болит ли у нее голова, не укачивает ли ее. Лишь врожденная осторожность мешала девушке выложить начистоту, что если что-то и вредит ее здоровью, так это его, Джанфранко, общество.

Хотя было бы так просто, если бы она ощущала по отношению к нему лишь презрение и негодование. Тогда Санди могла бы постоять за себя, и не было бы нужды столь тщательно воздвигать защитные барьеры гнева и возмущения. Но, вопреки доводам разума и логики, она не могла отрицать, что непослушное тело жаждет Джанфранко. Именно это-то больше всего расстраивало и бесило ее.

Каждый раз, когда наглец тем или иным способом намекал, что хочет ее, когда выказывал силу своего желания, Санди чувствовала, как невольно отзывается на этот чувственный зов. В какой-то миг она даже поймала себя на крамольных мечтах о том, что он и в самом деле выполнит шутливую угрозу и поцелуем заставит умолкнуть ее острый язычок.

— Ну вы и злючка! Тем сильнее искушение проверить, много ли трудов потребуется, чтобы вы убрали коготки и замурлыкали, — дерзко заявил Джанфранко, когда она с негодованием отвергла вполне разумное предложение поискать место для ланча.

Санди с излишней резкостью ответила, что совсем не голодна. Но он и это замечание умудрился обернуть в свою пользу.

— Вы правы. Мой аппетит тоже направлен отнюдь не на еду. Мне куда больше хочется вкусить вашей свежести и аромата. Для меня это яство будет подобно нектару, меду, ласкающему уста и…

— Замолчите! — в ярости потребовала Санди, не в силах отогнать прочь эротические видения, вызванные его нескромными словами.

Что за нелепое раздвоение: так сильно презирать мужчину, не доверять ему и в то же время столь страстно хотеть близости с ним?

Просто зов пола, яростно заверила она себя. Вот и все! По каким-то никому не ведомым причинам этот авантюрист сумел разбудить в ней неизведанное до сих пор желание. Робкие и неуклюжие опыты отрочества отнюдь не подготовили ее к силе и напряженности нынешних ощущений. Возможно, ей полагалось еще в колледже «перебеситься» и успокоиться, но этого не произошло. И вот теперь она испытывала нелепое стремление к Джанфранко Грассо.

Да, именно так! — с явным облегчением решила она. Секс — вот что ей необходимо. Господи, да о чем я только думаю! — ужаснулась Санди в следующую секунду. Шокированная непривычным поворотом собственных мыслей, она попыталась сосредоточиться на мелькающих за бортом строениях. Теперь, когда она знала истинную причину того трепета, который вызывает у нее Джанфранко, он ей больше не был страшен. Кто предупрежден, тот вооружен. Отныне волноваться не о чем.

— Послушайте… Прошу прощения, если напугал или смутил вас, — с какой-то неловкостью вдруг обратился к ней Джанфранко. — Видите ли, мне это в новинку. Я просто никогда не испытывал такого раньше, не ощущал ничего подобного… Я всегда подозревал, что в один прекрасный день полюблю так же отчаянно и навеки, как мой дедушка полюбил бабушку, но не подозревал, даже не догадывался, сколь сильно это чувство…

Вот это быстрота и натиск! Санди едва не почувствовала невольное восхищение умом и ловкостью проходимца, который так ловко умел воспользоваться любой ситуацией и раскусить характер новой жертвы.

Без сомнения, Джанфранко рассчитывал, что она будет раздосадована его отступлением и сама начнет за ним гоняться. Что же до слащавого упоминания о дедушке…

— Жаль, что вы так и не нашли ничего подходящего, — услышала Санди за спиной голос Джанфранко. Он отыскал ее в магазинчике сувениров и выразительно посмотрел на часы. — Уже довольно поздно, чтобы предпринимать что-либо прямо сейчас, но почему бы мне не позвонить кузену и не договориться с ним назавтра? Мы могли бы…

Они направились в холл отеля, где собирались люди в строгих деловых костюмах. Должно быть, участники одной из тех пресловутых конференций, о которых столько толковал портье, догадалась Санди. После очередного неудачного дня она ощущала свинцовую усталость и черное разочарование. Но не они вызывали в ней желание резко отчитать Джанфранко.

Ну почему, даже прекрасно зная, что он за человек, она все равно боится, что отбросит остатки самоконтроля и упадет к нему в объятия? Что же с ней случилось? Могла бы, кажется, сообразить, что не стоит два раза подряд наступать на одни и те же грабли. Если, конечно, не нравится, когда тебя ими молотят.

Может, она просто мазохистка? Может, ее, словно бабочку на огонь, тянет к мужчине, от которого женщинам лишь боль и унижение? Да нет же, дело не в этом, она вовсе не такая.

Но почему, почему же тогда?

Ее влечет к Джанфранко, но это всего лишь зов плоти. Вот и все…

Направившиеся к выходу участники конференции тесно прижали их друг к другу, и Джанфранко привычным жестом притянул девушку к себе, поддерживая и защищая. А может, мелькнула у нее шальная мысль, может, и в самом деле лучше уступить своим желаниям, отдаться чувственному порыву? Пусть он наконец поймет: она вполне способна отделить физическое влечение от эмоциональной зависимости и для нее разделить с каким-либо мужчиной постель не значит попасть под его власть.

Отделавшись от жгучего вожделения, она сможет отстоять свою независимость и найдет силы предотвратить посягательства на свой кошелек. Не позволит тащить себя на фабрику его родственничка и нагло вымогать деньги. Если до Джанфранко дойдет, что для Санди секс и влюбленная уступчивость вовсе не одно и то же, может, он сдастся и перестанет давить на нее. Уж коли на то пошло, ей-то прекрасно известно, что весь его интерес к ней основан на денежных расчетах, именно в них кроется причина его внимания и утонченных комплиментов.

— Здесь слишком людно. У вас в номере нам будет куда удобнее, склонившись к девушке, прошептал ее спутник.

Санди снова запаниковала. Можно подумать, он читает мысли: настолько смысл его слов соответствовал ее настроению.

— Нет-нет, — поспешно возразила она, тщетно пытаясь хоть немного отодвинуться. Вдруг Джанфранко ощущает сумасшедшее, сбивчивое биение ее сердца так же отчетливо, как она — могучий, ровный ритм его сердца?

Санди прикрыла глаза, пытаясь проигнорировать нарастающий глубоко внутри жаркий порыв голодного, чувственного желания, грозящий смести любые преграды на своем пути. Весь долгий день она умудрялась сдерживаться. И теперь, притиснутая к Джанфранко в душной, одуряющей атмосфере холла, Санди с ужасом осознавала, насколько откровенно выдала свои чувства, не убежав прочь, а, напротив, прильнув теснее к нему.

— Я мог бы позвонить кузену из вашего номера, — настойчиво предлагал Джанфранко. — Обещаю, вы не разочаруетесь.

От тепла его дыхания бросало в дрожь. Санди закусила губу, пытаясь сдержать разыгравшуюся фантазию. Она словно наяву ощущала, что было бы, если бы он еще ниже склонился к ней, коснулся губами ее уха, скользнул вдоль шеи…

По телу бегали мурашки, пронзая миллионами тонких острых игл, призывая немедленно избавиться от спасительного прикрытия ставшей вдруг ненужной одежды и…

Нет, немыслимо! Надо немедленно предпринять что-нибудь, остановить сладкое безумие!

— Вас послушать, так фабрика кузена — единственное во всей стране место, где делают по-настоящему хорошие вещи, — возразила Санди и сжала зубы в отчаянной попытке оторваться от него и мужественно встретить его взгляд.

— Ну, может, и не единственное, но у них вполне заслуженная репутация.

Они считаются одними из лучших в этой области…

— Весьма заманчиво, — саркастически заявила Санди. — Но, видите ли, так уж получилось, что я почти нашла себе деловых партнеров…

— Неужели? — недоуменно нахмурился Джанфранко. — А можно полюбопытствовать где? Ни одна из отмеченных вами фабрик…

— Нет, их нет в моем списке, — сообщила Санди, слишком разъяренная его покровительственным тоном, чтобы вспомнить об осторожности. — Я договорилась с одним торговцем. Он принесет мне образцы одной фабрики, которая делает как раз такие вещи, какие мне нравятся.

— Одним торговцем? — Джанфранко в полном изумлении уставился на собеседницу. — Да неужели вы ему поверили на слово? — насмешливо вопросил он. И жестко добавил:

— Надеюсь, вы еще не успели заплатить?

— Нет. Да только не ваше это дело, — сердито прошипела Санди, неожиданно ощутив себя нашкодившей школьницей, вызванной пред светлые очи учителя. И нельзя сказать, чтобы это ощущение пришлось ей по душе.

— Он должен принести мне…

— Неужели вы рассказали ему, где остановились? — встревоженно осведомился он, но к Санди уже вернулась былая осмотрительность.

Торговец довольно прилично говорил по-английски, так что в переговорах помощь не потребуется. Не стоит посвящать Джанфранко в свои планы, а то потом от него не отделаешься. Лучше не упоминать, чем она собирается заняться сегодня вечером.

— Ну, он знает, как передать их мне, — уклончиво ответила Санди.

— Вам следует держать ухо востро, — предостерег ее Джанфранко. — Добрая половина подобных торговцев — мошенники, связанные с организованной преступностью.

— Так уж и половина? — ехидно осведомилась она.

— Зря вы столь легкомысленно воспринимаете ситуацию, — покачал головой Джанфранко. — Запросто можете влипнуть в чертовски неприятную…

Санди не могла удержаться. Да, конечно, она ведет себя глупо, по-детски… Ну и ладно! Она демонстративно тяжело вздохнула, и собеседник замолк на полуслове.

— Хорошо же, — подытожил он с недовольным видом, минуту спустя. — Не желаете слушать добрых советов, так хоть ради собственной безопасности и моего спокойствия позвольте мне присутствовать на встрече с этим типом.

Позволить ему присутствовать… После всего, что она о нем знает, после того как он приложил столько усилий, чтобы втянуть ее в собственный семейный бизнес, — да ни за что!

Толпа в гостиничном холле заметно поредела. Девушка за стойкой регистрации заметила Джанфранко и замахала рукой, призывая его.

— Простите, — торопливо сказал он и направился к портье. Было слышно, как она что-то сказала по-итальянски. Интересно, что? — гадала Санди, удивляясь почтительной манере, с которой обращалась к Джанфранко служащая. Словно к какой-то важной персоне.

Почему бы это она такого высокого мнения о синьоре Грассо? Санди озадаченно нахмурилась. Впрочем, из этого нельзя делать никаких выводов.

Мало ли какое впечатление он смог произвести на других. Сама она уже однажды совершила подобную ошибку с Крейгом Перкином. Стыдно вспомнить, она даже злилась на друзей, когда те пытались деликатно открыть ей глаза.

Ее ослепление зашло настолько далеко, что она не обратила внимания, когда в самый разгар их романа Крейг попытался приударить за ее лучшей подругой.

Мэйбл, разумеется, с негодованием отвергла его ухаживания, а он потом еще имел наглость уверять, будто она клевещет на него из зависти!

Санди знала: ее ближайшие подруги — и Мэйбл, и Максин, и Джанет — свято уверены, что предательство Крейга разбило ее сердце. Отчасти это было правдой. Она действительно поверила лживым уверениям в том, будто он искренне любит ее, и позволила завлечь себя в мир фальшивых романтических грез. Да, уныло признала Санди, я и впрямь чересчур наивна и идеалистична, слишком склонна принимать гуся за лебедя.

Однако, даже строя упоительные планы близящейся помолвки, даже в моменты пылких клятв и признаний, Санди не могла полностью разобраться в своих чувствах. События развивались столь стремительно, что просто сбивали ее с толку. Но разве это могло служить оправданием?

Беда заключалась в том, что Санди всю жизнь слишком опекали. Любящие родственники старались оградить ее от любых-неприятностей. Родители, дедушка с бабушкой, тетя… даже друзья, и те стремились взять ее под опеку.

Конечно, поведение их диктовалось самыми благими намерениями, но в результате…

Теперь-то Санди отчетливо видела: чрезмерная любовь близких помешала ей научиться самой принимать правильные решения, пусть даже учиться пришлось бы на собственных ошибках. Но это не их вина. Виновата лишь она одна. Надо было вести себя более активно, более настойчиво. Не стремиться как можно дольше оставаться безответственным, заласканным и избалованным ребенком, а поскорее становиться взрослой и самостоятельной женщиной.

Ну что ж, не успела раньше, пора хоть сейчас взяться за ум. Конечно, в чужой стране с незнакомым языком без услуг переводчика не обойтись, но и только. Непрошеные советчики ей не нужны. И она не позволит никому влиять на ее решения и поступки — особенно когда дело касается магазина!

Джанфранко все еще разговаривал с девушкой за стойкой, и Санди приняла решение. Пока он занят, ей представляется прекрасная возможность удрать, и пусть ищет, если хочет. Санди, озираясь по сторонам, направилась к лестнице.

Переступив порог номера, она с облегчением перевела дыхание, только сейчас осознав, как боялась, что он вдруг пустится за ней вдогонку. Однако и тут ей не было покоя — стоило на секунду прикрыть глаза, и непослушное воображение сразу же принялось рисовать чарующие картины: они с Джанфранко занимаются любовью, не в силах сдержать сжигающую их страсть… В общем, все то, о чем недавно нашептывал наглый обольститель. Просто наваждение какое-то!

Отчего никак не получается выбросить его из головы? В конце концов, сейчас у нее есть заботы и поважнее, чем Джанфранко Грассо! И Санди позвонила портье предупредить, чтобы сегодня вечером ее не беспокоили ни под каким предлогом.

Вряд ли Джанфранко и после этого попытается любой ценой проникнуть к ней.

Она ведь у него не единственная «клиентка». Пусть попытает счастья в другом месте.

Санди нахмурилась, пытаясь проанализировать смешанные чувства, охватывающие ее при воспоминании о вчерашнем вечере. Из головы никак не шла элегантная, хотя и, без сомнения, довольно-таки пожилая дама, которую она вчера видела под руку с Джанфранко. А ведь уверял, будто собирается тихо-мирно провести вечер в семейном кругу. Правда, та дама не походила на легкомысленную молодящуюся особу, способную завести интрижку с переводчиком, но…

А может, она, как и сама Санди, прекрасно раскусила его и решила… Без сомнения, в том, как эти двое прижимались друг к другу в толпе, сквозило нечто большее, чем простая галантность.

Девушка неосознанным жестом обхватила себя за плечи, словно защищаясь от невидимой угрозы. Неужели она сгорает от ревности? Казалось бы, грязные предположения должны были навеки отвратить ее сердце от коварного обманщика.

Злясь на себя, Санди принялась нервно расхаживать взад-вперед по комнате.

Идти на встречу с торговцем было еще рано. Но и оставаться в номере наедине со своими рискованными, необузданными мыслями и желаниями тоже не хотелось.

Возможно, экскурсия на остров Сан-Джорджо Маджоре поможет ей отвлечься.

Да и вообще пора получше ознакомиться с достопримечательностями Венеции.

Спустя три часа у Санди голова шла кругом от впечатлений. Великий Андреа Палладио создал на острове необычайно красивый комплекс церкви и монастыря.

Ослепительно белый фасад церкви и высокая кампанила из красного кирпича не только потрясали воображение зрителей, но вместе с расположенными в пятистах ярдах от острова сооружениями площади Сан-Марко и Пьяцетты образовывали самый грандиозный из известных в мире градостроительных ансамблей.

По окончании экскурсии, поблагодарив гида за увлекательный рассказ, Санди выпила чашечку кофе и съела сандвич в маленьком открытом кафе на пристани.

Затем направилась вроде бы знакомым путем. Вот здесь она любовалась кожаными сумками, здесь рассматривала кукол в национальных костюмах. А здесь давали представление артисты в красочных нарядах. Только нужного ей магазинчика не было видно. В сумятице и толкучке ей было трудно сориентироваться. Казалось, что увеличилось не только количество прохожих, но и число разнообразных улочек я лавочек на них. Санди испуганно огляделась и наконец увидела нужную витрину.

Торговец немедленно признал потенциальную клиентку и расплылся в широкой улыбке.

— Я принес то, что вы хотели, — заговорщически прошептал он, втаскивая девушку в комнатушку, скрытую за ковром в глубине лавки.

Там оказалось сумрачно, от пряного запаха у Санди перехватило дыхание. То ли аромат благовоний, то ли чего-то еще более экзотического, но для ирландки запах был абсолютно незнаком.

— Взгляните-ка… Вот… — Искательно касаясь руки Санди, торговец указал на несколько стеклянных вещиц, выставленных на столике, сооруженном из самого обыкновенного ящика.

Девушка склонилась рассмотреть товар… и ахнула от непритворного восхищения. Какая изумительная работа! Наконец-то она нашла то, что искала!

Только теперь с чувством мстительного удовлетворения Санди поняла, насколько для нее было важно иметь возможность с торжеством заявить Джанфранко Грассо, что она прекрасно преуспела и без его помощи.

— О, замечательно, божественно, — еле сумела выговорить она.

Желая увериться, что все это не обман зрения, Санди, невзирая на яростные протесты торговца, поочередно поднесла вещицы к свету. Удивление ее все росло и росло. Ну и качество — просто невозможно отличить от старинных подлинников!

Но ведь они никак не могли быть антикварными. Иначе их место было бы в музее, за стеклом, а не в обшарпанной лавке. Даже в прошлые века иметь такую посуду могли только очень знатные и богатые люди. Нет, нечего и сомневаться, на фабрике нашли способ придавать вещам истинно древний вид.

Чем больше Санди рассматривала принесенные образцы, тем более восхищалась. Настоящая находка для ее магазинчика! Насколько ей известно, еще нигде, кроме разве что небольших частных коллекций или крайне дорогих эксклюзивных магазинов, не выставлялось подобной прелести! Один этот сосуд с кракелажем — узором из специально сделанных трещинок — чего стоит!

Да, на любой из этих предметов она без труда нашла бы покупателя у себя в городе. Только вот как насчет цены?

Вообще-то, Санди слышала, что кое-где в Европе существовали маленькие фабрички, где работали специалисты, владеющие старинными технологиями и специализирующиеся на изготовлении подобных редкостей. Но цена на их изделия была настолько высока, что позволить себе приобрести что-нибудь у них могли разве что нефтяные магнаты, преуспевающие поп-звезды или члены королевских семейств. Обычным же смертным, даже довольно состоятельным, как большинство постоянных клиентов магазина Санди и Мэйбл, подобная роскошь была не по карману.

Все первоначальные планы Санди приобрести партию посуды и безделушек высокого качества, изысканных и достаточно редких, но не слишком дорогих, роскошных вмиг вылетели из головы, едва девушка хорошенько рассмотрела вещицы, принесенные торговцем. Средства у нее весьма ограничены, а цена на это великолепие, без сомнения, окажется высокой, но Санди желала во что бы то ни стало заполучить чудесные изделия.

Она уже представляла себе все эти шедевры в витрине своего магазина, явственно слышала восхищенные возгласы посетителей, как мухи на мед слетевшихся к прилавку. Нельзя упустить такой шанс! Еле унимая восторг, Санди принялась выспрашивать у пожилого итальянца, где же именно производят такие вещи.

— У них можно приобрести партию этой замечательной посуды? — спросила она с надеждой. — Полный комплект или хотя бы только вот эти бокалы?

— Если захотите, можете приобрести весь комплект, — ответил торговец, заговорщически подмигивая. И, хитро улыбаясь, добавил:

— Конечно, для этого вам придется сделать крупный заказ.

Сердце Санди так и упало. Насколько крупным должен был быть заказ? От разъяснений ей стало еще грустнее. По пять дюжин предметов каждого вида куда больше, чем она сумеет продать у себя в городе… Вот только если…

— А могу я попросить разнообразить цвета? — спросила она.

— Не знаю. Нужно справиться в офисе, — пожал плечами торговец.

— И сколько это стоит? — одним духом выпалила Санди. — Очень дорого? У вас есть каталог с ценами?

Торговец покачал головой, сверкнув белозубой улыбкой.

— А сколько вы могли бы заплатить? — задал он встречный вопрос.

Санди растерялась. Умение торговаться никогда не было ее сильной стороной, обычно эту неприятную обязанность брала на себя Мэйбл. Но тут уж волей-неволей придется. Подстегиваемая желанием любой ценой заполучить товар, Санди решительно назвала цену. По правде говоря, она понимала, что предлагает не очень-то выгодную сделку.

Торговец ухмыльнулся.

— За такое-то стекло? Ну что вы. Нет. — Затем покачал головой и предложил свою цену, заставившую Санди побледнеть.

— Может, я сама съезжу на фабрику и поговорю с менеджером? — предложила Санди.

Торговец нахмурился и помрачнел. Несмотря на явные признаки неудовольствия владельца магазинчика, Санди никак не могла отделаться от чувства, будто тот втайне забавляется происходящим.

— Эта фабрика… она слишком далеко отсюда… целый день пути…

— Целый день? — в свою очередь нахмурилась Санди.

— Вы можете сказать все, что хотите, мне, — принялся уверять торговец. Я передам в точности.

Но Санди непреклонно покачала головой. Хитрец, без сомнения, заламывал чрезмерную цену, чтобы самому выиграть на сделке. Наверняка ему причитаются комиссионные. Знание жизни подсказывало Санди, что будь стекло действительно так дорого, оно бы демонстрировалось не из-под полы в лавчонке, а в витрине какого-нибудь дорогого магазина на площади Сан-Марко.

Словно угадав мысли покупательницы, торговец неожиданно положил руку на плечо Санди, притянул ближе и доверительно зашептал:

— Ладно, я устрою это для вас. Но сначала докажите, что вам можно верить.

Что-что? Доказать, что ей можно верить? В первое мгновение Санди пришла в недоумение. Но тут ее осенило: торговец попросту вымогает деньги. У девушки при себе имелось лишь немного валюты, и расставаться с ней при подобных обстоятельствах шло вразрез с деловыми принципами Санди. Однако ничего не поделаешь, приходилось подчиняться правилам игры.

Еще раз тщательно рассмотрев образцы, она решила, что пора условиться о новой встрече.

— Почему бы не завтра? — предложила Санди, не сомневаясь, что, дай пройдохе волю, переговоры затянутся надолго.

— Нет-нет, завтра никак не выйдет, — запротестовал тот. — Мне же еще нужно связаться с фабрикой.

— Хорошо, тогда… — Санди запнулась.

Но не успела она собраться с мыслями, как торговец взял инициативу в свои руки.

— Мы встретимся здесь ровно через неделю в семь утра. Захватите с собой деньги…

Захватить деньги? Санди с тревогой посмотрела на итальянца.

Обычно все платежи она оформляла через банк. К тому же, имея дело с подозрительным торговцем, она не хотела торопиться с денежными вопросами, пока не увидит фабрику собственными глазами. Кто знает, насколько этому типу можно доверять. Честно говоря, не будь принесенные образцы столь чудесными и не придись они ей по вкусу, девушка вообще не рискнула бы ввязаться в подобную авантюру.

Да, удивленно думала Санди, выходя на улицу, атмосфера Венеции сыграла со мной странную шутку. Она сама себя не узнавала — ни поведения, ни образа мыслей.

Страсть, здоровая, жизнерадостная, сильная страсть, которой с радостью и удовольствием отдавались остальные женщины, до сих пор оставалась ей неведома. Санди считала, что не способна испытывать ничего подобного, что в ней не хватает жизненной энергии и смелости, чтобы решительно заявить: «Я хочу это!» о чем или о ком-либо. И вот, не пробыв в Венеции и недели, она вынуждена была признать, что не только испытывает желание, но и желание практически неодолимое. Причем речь идет не только о стекле…

От этой мысли она замерла как вкопанная. Неужели и вправду ей столь же страстно хочется ощутить под руками сильное, мускулистое тело Джанфранко, сколь и сжимать в ладонях хрупкое, божественно-прекрасное стекло?

Вспыхнувший в крови огонь немедля дал ей ответ. Когда она минуту назад дотрагивалась до чаш и бокалов, вертела их в руках, стекло под ее пальцами казалось прохладным и восхитительно гладким. Потрясающее впечатление!

Окажется ли тело Джанфранко на ощупь таким же? О, без сомнения! При одном воспоминании о молодом человеке у Санди начинала кружиться голова и подкашиваться ноги, а по венам разливалось блаженное тягучее тепло.

Чувственные мысли, вытеснившие все из головы, полностью противоречившие ее прежнему опыту, смущали, обескураживали и волновали девушку, искушая и подстегивая осуществить свои мечтания на практике.

Меж тем быстро смеркалось. Пора было возвращаться в отель.

В холле отеля ее окликнул портье, дежуривший за стойкой.

— Вас разыскивал синьор Грассо, — сообщил он. — Он оставил вам записку.

Санди неохотно взяла конверт, но не стала его вскрывать, пока не поднялась в номер.

Я надеялся пригласить вас сегодня поужинать со мной и моим кузеном, но, к сожалению, не смог разыскать вас. Буду ждать вас в отеле завтра утром, в десять часов, если не получу других указаний. Если захотите позвонить мне, мой номер…

В первое мгновение Санди едва справилась с искушением набрать указанный номер и триумфально заявить, что и без его помощи уже отыскала все, что хотела. Но инстинкт подсказывал, что вряд ли это хорошая идея. Тем более что Джанфранко не отказался от планов навязать ей сделку с родственником, раз уж хотел свести их за ужином.

Интересно, кто составил им компанию вместо нее? Может, та элегантная пожилая дама? Санди заставила себя выбросить эти мысли из головы. В конце концов, у нее и без того много дел. Восторг просто переполнял ее, побуждая немедленно поделиться восхищением с кем-нибудь еще. Сейчас уже было поздно звонить Мэйбл, но надо непременно связаться с ней завтра. А еще с управляющим банком… но это лучше отложить до возвращения с фабрики. Кто знает, как все обернется.

Санди крепко зажмурилась, пытаясь снова представить изумительные бокалы и кубки, которые она видела, но ничего не вышло. Перед ее мысленным взором неотступно возникало сильное, мускулистое тело Джанфранко Грассо, его стальные серые глаза и соблазнительная улыбка, от которой сердце девушки начинало быстрее биться в груди.

Едва открыв глаза, Санди испуганно подскочила на кровати. Яркий дневной свет так и бил в окно. Неужели она проспала? Но тут же блаженно расслабилась, вспомнив, что сегодня ей вовсе незачем подниматься рано.

Вчера вечером она решила, как надо поступить. Немедленно позвонила Джанфранко и оставила сообщение на автоответчике: она, мол, очень благодарна за помощь, но больше в его услугах не нуждается, так что не будет ли он любезен прислать счет. Короче, спасибо и до свидания. Но, как ни странно, это мудрое решение вовсе не принесло ей долгожданного и предвкушаемого удовлетворения.

Санди хмуро вылезла из постели и, даже не накинув халата, прошла в ванную. Собственное отражение в огромном зеркале неожиданно порадовало ее.

После разрыва с Крейгом она похудела и подурнела, но поездка в Венецию оказала поистине магическое действие. Хрупкая миниатюрная фигурка, не утратив стройности, вновь приобрела приятную округлость, осунувшееся было лицо округлилось, из глаз исчезли загнанность и тоска, к волосам вернулся прежний блеск, а к коже — свежесть. Приятно посмотреть!

Санди быстро приняла душ, натянула свежее белье, а непослушные волосы стянула в хвостик. Едва тронув щеки пудрой и румянами, она подкрашивала губы, когда раздался стук в дверь. Наверное, это официант принес завтрак.

Торопливо набросив халат, Санди тщательно затянула пояс и крикнула официанту, что можно входить.

— Спаси… — начала было она, услышав звук вкатывающегося столика, но тут же осеклась.

Вместо официанта за столиком маячил Джанфранко Грассо собственной персоной. Глаза Санди широко распахнулись от изумления — завтрак был сервирован не на одного, а на двоих!

— Что вы здесь делаете? — сердито и одновременно смущенно поинтересовалась она.

К негодованию примешивалась и вовсе уж неуместная мысль: а хорошо, что он не застал ее непричесанной и ненакрашенной. Хотя, если трезво разобраться, почему ее вдруг волнует, как она выглядит?

Ну, это просто обычное женское тщеславие, успокоила она себя. Ничего личного. Конкретно Джанфранко Грассо тут ни при чем. Будь на его месте любой другой мужчина, ее реакция оказалась бы точно такой же.

Ой ли?.. Санди загнала в уголок сознания предательскую мысль, что прежде, когда еду приносил официант, ее нимало не волновало, хорошо ли она причесана и не слишком ли заспанное у нее лицо.

— Мне пришло в голову, что неплохо бы обсудить наши планы на сегодняшний день прямо за завтраком, — жизнерадостно сообщил Джанфранко, галантно подвигая стулья к столику и усаживая Санди.

Полностью захваченная врасплох, она беспрекословно подчинилась.

— У нас нет никаких планов на сегодня, — твердо заявила она секунду спустя, как только к ней вернулся дар речи. — Разве вы не получили мое сообщение?

— Да, получил, — подтвердил Джанфранко. — Однако в Венеции и на островах есть немало куда более интересных мест, чем фабрики и мастерские.

— Не сомневаюсь и непременно посмотрю их… но без посторонней помощи, сухо возразила Санди.

— Думается, мы могли бы начать с прогулки с центра, — невозмутимо продолжил Джанфранко, наливая ей кофе.

Сам он как ни в чем не бывало устроился напротив и протянул ей тост.

— У вас нет никакого права врываться ко мне и так себя вести! разъяренно прошипела Санди. — Я пожалуюсь управляющему отелем!

Теоретически, конечно, можно было бы, но на практике Санди ясно сознавала, что не сделает ничего подобного. Ведь кто-то еще, официант или горничная, наверняка в курсе проделки Джанфранко и получит нагоняй от хозяев. Мягкосердечие не позволяло ей накликать бурю на голову ни в чем не повинного человека. Надо полагать, наглец на это и рассчитывал.

— А почему вы решили прекратить поездки? — поинтересовался Джанфранко, пропустив угрозу мимо ушей.

— Мне уже незачем, — проворно отозвалась Санди. — Да только не ваше это…

— Знаю-знаю: не мое это дело. Но только не говорите, что собираетесь заключить ту дурацкую сделку, о которой упоминали. Потому что, ее и так…

— Если я и собираюсь, то это исключительно мои проблемы! — возмущенно вскричала Санди.

Да как он смеет указывать, что ей делать, а что не делать! Даже хуже, как смеет вести себя так, словно она маленькая глупая девчонка, не способная самостоятельно принять верное решение!

— И что бы вам там ни казалось, я прекрасно разбираюсь в своем деле и знаю вкусы своих клиентов, — горячо продолжила она. — И знаю, что продастся у меня в магазине, а что останется лежать на полках! А если вы думаете…

— Прошу прощения, — покаянно произнес Джанфранко. — Я вовсе не имел в виду, что вы мало смыслите в бизнесе, Санди. Просто заключать сделки дома совсем не то что в другой стране. Порой в действие вступают силы, о существовании которых вы даже не подозреваете. И если вы действительно уверены, что ваш торговец заслуживает доверия, просто разрешите мне сопровождать вас в поездке на пресловутую фабрику…

— Зачем? Чтобы вы могли оспорить цену, перебежать ему дорожку и склонить меня к сделке с вашим кузеном? — сердито отрезала Санди. И ядовито добавила:

— Видите ли, Джанфранко, я вовсе не так наивна, как вам кажется. Ваши намерения для меня — открытая книга. Не сомневаюсь, основная причина, по которой вы сегодня заявились ко мне, это желание вынудить меня поехать-таки к вашему драгоценному…

По выражению его лица Санди догадалась, что попала в точку. К сожалению, вместо радостного триумфа от сознания собственной правоты она ощутила резкую, почти физическую боль.

— Да, мне и правда казалось, что вам стоило бы посетить его фабрику! — с внезапной резкостью подтвердил Джанфранко. — Но вовсе не по тем низменным причинам, какие вы не замедлили привести. Честно говоря, вещи, изготовляемые на фабрике моего родственника… — Он замолк. А потом вдруг задал вопрос, которого она от него совсем не ожидала:

— Да что с вами, Санди? Почему вы так уверенно судите о мотивах моих поступков?

Санди отложила тост, не откусив ни кусочка.

— Вы мужчина, — язвительно процедила она. — А мой опыт общения с мужчинами…

Она осеклась, и между ними повисла гнетущая тишина. Джанфранко первым нарушил молчание:

— Продолжайте. Так что ваш опыт общения с мужчинами?..

Девушка отвела взгляд. Ей почему-то было больно смотреть на суровые складки, пролегшие в уголках его рта. Она почувствовала, что сбилась на зыбкую и предательскую почву. Ради всего святого, что заставляет ее в разговоре с этим человеком касаться таких личных и опасных тем?

— Так, значит, приговор окончательный и обжалованию не подлежит? Я обвинен в преступлении, которого не совершал, лишь потому, что я мужчина?

Кем он был, Санди? — мрачно поинтересовался Джанфранко. — Другом?

Любовником?

У Санди перехватило дыхание, на сердце легла свинцовая тяжесть. Глаза подернулись пеленой непрошеных слез.

— Ни тем ни другим, — дрожащим голосом пролепетала она. И добавила, не в силах сдержаться:

— Если уж вам так любопытно: он говорил, что любит меня, а сам не любил. Он предал меня и…

Санди с отчаянием поняла, что еще миг — и слезы прорвутся наружу бурным потоком. Вот чего ей только не хватало, так это расплакаться у него на глазах. Она вскочила и бросилась к спасительному убежищу ванной, но запуталась в полах халата, споткнулась и едва удержалась на ногах. В следующую же минуту Джанфранко оказался рядом, сгреб ее за плечи и развернул к себе. Его лицо перекосилось от волнения.

— Санди, ох, Санди, пожалуйста, не плачьте… Я вовсе не хотел расстраивать вас, — сбивчиво зашептал он, прижимая ее к груди. — Извините, я…

— Да я вовсе не расстроена, — всхлипнула Санди. — И я его даже не любила, — вполне честно заявила она. И тут же добавила:

— Ни один мужчина не достоин любви…

— Ни один? — хрипло переспросил Джанфранко.

— Ни один, — упрямо повторила Санди, но голос ее почему-то утратил прежнюю решимость.

Возможно, потому, что Джанфранко нежно приподнял ее подбородок и припал к ее устам, лаская и разжимая упрямо сжатые губы, заставляя их смягчиться.

Санди хотела рассердиться… но не могла. Гневное восклицание сорвалось с ее уст лишь слабым блаженным вздохом.

Поцелуй длился и длился, и девушку переполняли все более потрясающие, головокружительные ощущения. Ею овладевало непреодолимое желание теснее прильнуть к Джанфранко, раствориться в крепком кольце его рук, расплавиться в его объятиях. За сомкнутыми веками расцветали золотистые вспышки фейерверков, россыпи карнавальных конфетти, ослепительно белые лилии из свадебного букета, а в ушах раздавались торжественные звуки свадебного марша.

Санди перевела дыхание и подалась вперед, раскрывая губы, отвечая на поцелуй, с наслаждением уступая настойчивой требовательности мужчины.

На Джанфранко были узкие джинсы и простая рубашка. Кончиками пальцев Санди ощущала мягкую теплую ткань, но тело под ней казалось восхитительно твердым… мужественным. Незнакомая, запретная территория, приближение к которой грозило неведомыми и манящими опасностями.

Санди робко скользнула ладонью между пуговиц у ворота, и Джанфранко еле слышно застонал от удовольствия. Халат, стянутый одним лишь поясом, распахнулся и начал сползать с плеч, и прикосновение пальцев Джанфранко к обнаженной коже словно током пронзило Санди. У нее перехватило дыхание, а по телу зигзагом пробежали огненные дорожки.

До сих пор она никогда не испытывала ничего подобного в ответ на мужское прикосновение. Санди пошатнулась, но крепкие руки не дали ей упасть, а властные губы вновь накрыли ее уста.

Хриплое дыхание Джанфранко больше походило на рычание, отозвавшееся в теле девушки незнакомой дрожью. Ей казалось, что пол под ногами ходит ходуном. Чувственный жар, вспыхнувший в них обоих, лишил ее привычной сдержанности и осторожности.

Халат сползал все ниже и ниже, но полностью поглощенная поцелуем Санди не осознавала собственной наготы, пока не почувствовала тепло мужских рук на полуобнаженных грудях, не ощутила, как пальцы Джанфранко мягко и бережно очерчивают их безупречную форму. Осторожные, чувственные, волнующие прикосновения заставили ее затрепетать. Никогда доселе она не испытывала настолько потрясающе сильных эротических ощущений!

Санди на секунду приоткрыла затуманенные страстью глаза и увидела в зеркале за спиной Джанфранко отражение их сплетенных тел. Его смуглые от природы руки, сильные и мускулистые, составляли разительный контраст с ее белоснежными плечами. Два полюса, «инь» и «ян», мужчина и женщина.

Поцелуй Джанфранко становился все требовательнее и настойчивее, безжалостные губы терзали ее рот. Не довольствуясь прежними завоеваниями, он запустил руку под полу халата, скользя горячими пальцами вниз, по ее спине.

Санди казалось, будто кожа у нее начинает пылать, тело плавится в неистовстве ответного желания, дикого и необузданного. Теряя остатки здравого смысла, она рванулась навстречу Джанфранко, отчаянно стремясь полностью слиться с ним.

Движения его рук стали более ритмичными, пальцы дразнили и мучили ее груди возбуждающими ласками, играли напрягшимися сосками, то крепко сжимая их, то покоряя неожиданной головокружительной нежностью, пока Санди не задрожала.

Отражающиеся в зеркале сплетенные тела теперь походили на тела настоящих любовников! Санди протяжно застонала, накрыла ладонями руки Джанфранко, мечтая лишь о том, чтобы он наконец расстегнул бюстгальтер, ставший теперь ненужной преградой. Способность рассуждать здраво покинула ее окончательно, уступив место старому как мир инстинкту, и она действовала теперь, целиком подчиняясь своей женской природе, словно птица, устремляющаяся в родные края.

Но Джанфранко устоял перед молчаливым предложением.

— Я не могу, — хрипло прошептал он, продолжая ласкать ее грудь. — Если я сделаю это, если только увижу тебя…

В его глазах горел огонь напряженного мужского желания.

Сладостно-мучительные поцелуи, обжигающие распухшие губы Санди, недвусмысленно выдавали, что будет, если непрочная преграда падет. Однако она уже не слышала предостережений здравого смысла.

Что-то, она так и не поняла, что именно, разрушило защитный барьер, ограждающий ее чувства, выпустив на волю скрытую до сих пор сексуальность. И Санди полностью отдалась сладостным ощущениям.

В ней произошла чудесная метаморфоза, словно бабочка вылупилась из куколки. Гнев, боль, обида, отчаяние и разочарование прошлого исчезли без следа, сгорели в яростном огне, превратившем застенчивую, неопытную простушку в уверенную в себе, сладострастную женщину. Женщину, чье тело настоятельно просило, даже требовало немедленного и полного удовлетворения.

К собственному глубочайшему потрясению, она обнаружила, что прежняя целомудренная и робкая Санди, свято верившая, что лишь настоящая и разделенная любовь способна дать наслаждение от секса, что лишь в руках нежного и ласкового возлюбленного она сможет отбросить стеснительность и застенчивость, исчезла. А ее место заняла незнакомая ей прежде развязная особа, бесстыдно жаждущая немедленно познать восторги физической близости в объятиях малознакомого мужчины.

Санди ощущала себя рудой, расплавленной в горниле, нетерпеливо ждущей, чтобы искусные руки мастера преобразили ее былую сущность в новое, чудесное обличье. Мечтала почувствовать резкий укус его зубов на своей трепещущей плоти, силу его тела, ощутить, как их страсть сольется воедино, как он возьмет ее, словно Адам Еву. Она хотела стать для Джанфранко тем самым запретным, а потому невыразимо желанным и прекрасным плодом!

— Сними, — попросила она, увлекая его ладонь туда, где тонкое кружево прикрывало нежную кожу.

Ее халат уже полностью распахнулся, сполз с плеч. В зеркале Санди видела отражение своего почти обнаженного тела.

— Сними! — повторила она, не сводя расширенных глаз с лица Джанфранко.

— Ты же не знаешь… — начал было он, но девушка яростно замотала головой.

— Сними! — в третий раз потребовала она.

Наконец его пальцы дрогнули, легко заскользили по грудям, накрыли их, словно желая защитить последний бастион скромности, на миг замерли и вдруг сжались сильнее, жестче, снова и снова теребя напрягшиеся соски в завораживающем ритме, от которого у Санди перехватывало дыхание.

А затем мучительно медленно, тягуче и осторожно он стянул тонкий покров.

Из горла Санди вырвался протяжный стон. Джанфранко еще раз нежно погладил груди девушки, отбросил лифчик прочь… И вдруг резко отстранился.

Тело ее разрывалось от жара и желания, любое расстояние между ней и Джанфранко наполняло ее холодом и болью потери. Она инстинктивно искала тепло его тела, стремилась вернуть его, прильнуть ближе и теснее. Но полусползший халат стеснял свободу движения.

Она попыталась справиться с возникшей помехой. Но Джанфранко опередил ее и опустился на колени у ее ног.

Санди не зашторивала окна на ночь, и теперь солнце заливало номер своими лучами. В зеркале она отчетливо видела свое отражение и рядом отражение Джанфранко.

Сильные руки, сжимающие ее талию, лишь подчеркивали хрупкость и стройность девичьей фигурки. Он так напряженно, так изучающе впился взглядом в изгибы ее тела, что Санди замерла, боясь пошелохнуться. " Но вот руки Джанфранко, словно подчиняясь какой-то неведомой силе, скользнули вниз по стройным бедрам. Он качнулся вперед и нежно и ласково поцеловал ее мягкий плоский живот. Как ни осторожно и легко было это прикосновение, оно вызвало ошеломляющую реакцию, вызвавшую дрожь в теле Санди.

Он медленно поднял голову, губами прочерчивая огненные дорожки по нежной коже вверх, к талии. А затем, издав полурык-полустон, одним рывком сорвал халат и заключил ее в свои объятия.

Санди воспарила к небесам от ослепительного, головокружительного наслаждения. Она непроизвольно и судорожно вцепилась в Джанфранко, привлекая его к себе, запустила пальцы в густую, шелковистую шевелюру. Запрокинув голову, она прерывисто замурлыкала, призывно изгибаясь перед ним плавными, безотчетными, инстинктивными движениями, словно кошка, которую погладили по шерстке.

Сквозь полуопущенные веки она видела в зеркале отражение двух слившихся тел — отражение, которое, находись Санди в твердом уме и здравом рассудке, само по себе смутило и шокировало бы ее. Однако теперь оно лишь добавляло остроты и пылкости переживаемым девушкой ощущениям. Голова Джанфранко прижата к ее животу, матовая белизна кожи разительно контрастирует с черными волосами, нежные возбужденные бутоны сосков призывно требуют ласки…

В этой сцене было нечто языческое: она прекрасная в своей наготе и он, преклонивший перед ней колени, одновременно как проситель и как господин.

Впервые в жизни Санди изведала восхитительное могущество своей женственности, и теперь…

Резкий предупредительный стук в дверь разрушил очарование момента. Санди испуганно вздрогнула и замерла. Джанфранко первым пришел в себя, вскочил на ноги, торопливо набросил девушке на плечи халат и препроводил в надежное укрытие в ванной.

— Все в порядке, он ушел… Можешь спокойно выходить…

Санди закусила губу. За те несколько минут, что потребовались официанту, чтобы убрать нетронутый завтрак, она окончательно спустилась с небес на землю, к обыденной прозе жизни. От недавней вспышки страсти осталось лишь ошеломляющее чувство стыда и едких угрызений совести.

Боже, как она могла?! Что натворила? Что за умопомрачение на нее нашло?

Да, ее действительно с неодолимой силой влечет к Джанфранко, но это еще не значит, что она должна бросаться на него, словно девчонка-подросток на своего кинокумира. Или же, что точнее, как взбесившаяся, сексуально неудовлетворенная двадцатичетырехлетняя идиотка!

Да уж, такой Санди себя никак не представляла… Ее лицо вспыхнуло жарким румянцем, когда она случайно увидела свое отражение в зеркале. Сейчас-то что, а вот недавно в другом зеркале отражались совсем другие образы… Какой ужас!

— Санди, — повторил Джанфранко, — все нормально, он ушел.

Ничего не поделаешь: всю жизнь в ванной не отсидишься, рано или поздно придется выйти. Да и почему она одна должна ощущать стыд, вину и раскаяние?

В конце концов, Джанфранко вел себя точно так же, тоже сдался на милость страсти и желания… Но уж так повелось, что действовать по зову плоти издавна считается привилегией мужчин…

Однако в наши дни это стало приемлемо и для женщин, успокаивала себя Санди. Теперь женщины ведут себя раскованно, не подчиняются старым предрассудкам и не желают скрывать или подавлять свою сексуальность. Теперь ни одна современно мыслящая женщина не постесняется признаться, что ей нравится мужчина просто потому, что он влечет ее физически, что она жаждет получить чувственное удовольствие. Действительно, почему она прячется здесь, словно должна чего-то стыдиться? А стыдиться мне совершенно нечего, уговаривала она себя, открывая дверь ванной.

Напустив на себя деловой и решительный вид, Санди демонстративно взглянула на часы и бодро заговорила, тщательно скрывая дрожь в голосе:

— А я уж думала, ты ушел. Сама-то я сегодня собираюсь…

Джанфранко нахмурился.

— По-моему, ты говорила, что у тебя сегодня свободный день и ты намерена посмотреть город?

Санди замялась.

— Ну, я собиралась… однако…

— Давай начнем с прогулки по набережной Скьявони. Потом можно пообедать где-нибудь в уютном кафе, а после…

Он на секунду замолк и посмотрел на девушку с нежностью, от которой у той защемило сердце.

— А после пройдемся по знаменитому Мосту вздохов…

Санди открыла было рот, чтобы, вежливо поблагодарив, отклонить заманчивое предложение. Сказать, что никуда не пойдет, что не желает иметь с ним ничего общего. Но вопреки всему, к собственной досаде, словно со стороны услышала свой голос:

— Мне… мне надо одеться…

— И ты хочешь, чтобы я вышел? — заговорщически улыбнулся Джанфранко. — Не сомневался, что ты так скажешь. И правда, если я останусь здесь… боюсь, не смогу держаться… Соблазн велик, но сейчас не место и не время… Хотя соблазн весьма велик, — повторил он, подходя к ней поближе. И нежно выдохнул, склоняясь к ее уху:

— Поверь, Санди, это очень, очень сильное искушение. О да, еще какое сильное…

Ну все, пора остановить его, решила Санди. Сказать, чтобы не обольщался.

Разумеется, она открыла рот только для этого. Но Джанфранко, к сожалению, истолковал ее намерение совсем иначе, и в следующую же секунду девушка потрясенно осознала, что он снова целует ее так же страстно и нежно, как прежде. Но на этот раз Джанфранко ограничился лишь поцелуем и, с видимой неохотой отстранившись, хрипло произнес:

— Через полчаса я вернусь за тобой.

Только что светило солнце, и вдруг неожиданно стал накрапывать дождь.

Санди вгляделась в затянутую пеленой тумана панораму лагуны.

— Черт подери, вот не думал, что такое замечательное утро кончится дождем, — услышала Санди ворчливый голос прохожего, судя по акценту американца.

Да, для нее этот день тоже повернулся необычно, хотя дело тут было отнюдь не в погоде. Она до сих пор так и не поняла, что именно побудило ее принять предложение Джанфранко и отправиться с ним на прогулку. Вот уж что совсем не входило в ее утренние планы. Легкий румянец окрасил ее щеки при мысли, как все переменилось. Но конечно же вовсе не тот злосчастный эпизод в номере тому причиной. Ничего подобного. Просто нелепая ошибка… случайность…

— Взгляни, как красиво, — указал Джанфранко на силуэт церкви Санта Мария делла Салюте, словно вырастающей из потемневших вод.

Взяв за руку, он привлек Санди ближе. Наверное, нудный моросящий дождь виной тому, что меня так и тянет прижаться к нему теснее, подумала Санди;

Естественное человеческое стремление обрести в непогоду тепло и защиту.

Потом они пообедали в маленьком ресторанчике. Судя по радостному приветствию, с которым хозяин бросился к Джанфранко, того здесь знали. Но, к немалому смущению Санди, восторженный итальянец пал жертвой ошибки и принял ее за подружку своего знакомого.

— Если надумаете венчаться, — игриво подмигнул он, — лучше места не найти, и церквей множество — одна другой лучше, выбирай любую…

— Почему ты не разубедил его? — поинтересовалась Санди, когда они вышли из ресторана.

— Это ты о чем? — напустил на себя непонимающий вид Джанфранко.

Санди испепелила нахала негодующим взором.

— Не прикидывайся, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Почему ты позволил ему принять нас за…

— За кого? За возлюбленных? А разве это так уж далеко от истины? казалось, искренне удивился он.

— Да мы едва знакомы! — возмутилась Санди.

Только этого не хватало! С какой стати Джанфранко притворяться, будто она ему небезразлична? Еще можно понять причину его заигрываний, пока он работал на нее. Тогда это было ему выгодно и для себя самого, и для дел родственника. Но теперь-то зачем прикидываться, будто за флиртом стоит нечто большее…

— Я хочу вернуться в отель, — заявила она. — У меня еще куча дел.

— Еще совсем рано, — возразил Джанфранко и, покрепче сжав руку спутницы, чуть ли не силой увлек ее по направлению к собору Сан-Марко, чьи пять куполов угадывались за пеленой дождя.

Санди не любила закатывать скандалы, а уж тем более в месте, столь древнем и величественном, поэтому временно смирилась и безропотно последовала за Джанфранко. Нервы ее были слегка на взводе после короткой стычки, что мало вдохновляло на созерцание памятников архитектуры. Но вид величественного сооружения в этот ненастный день, когда площадь не была запружена толпами туристов, по-особому тронул сердце Санди, задев в ее душе романтические струнки.

Девушка мечтательно улыбнулась, но, перехватив внимательный взгляд Джанфранко, спохватилась. Надо быть тверже, решительнее сохранять дистанцию.

Но тут дождь неожиданно усилился, превратившись в настоящий ливень.

— Быстрее, укроемся вон там, — скомандовал Джанфранко и, схватив Санди за руку, увлек ее под аркаду Библиотеки Сан-Марко.

Они буквально влетели под крышу, стряхнули капли дождя с одежды… И Санди замерла, почувствовав надвигающуюся опасность. Устремленный на нее взгляд Джанфранко стал слишком серьезен и внимателен.

— Санди, я понимаю, еще слишком рано говорить такое, но… я просто по уши… — Он осекся и заглянул ей в глаза. — Это сумасшествие, признаю, но я до безумия влюбился в тебя.

— Нет! — испугалась она. — Нет, это невозможно. Я и слышать об этом не хочу, Джанфранко…

Душа у нее разрывалась на части. Ну неужели он считает ее настолько глупой, отчаянно глупой, наивной и уязвимой, чтобы попасться на удочку его лжи?

Отель был совсем рядом, и Санди не грозила опасность заблудиться. Дождь еще продолжался, причем достаточно сильный, но даже ливень казался пустяком по сравнению с возможностью избавиться от угнетающего общества Джанфранко, который поселил в ее сердце боль и смятение.

Нет, моему душевному состоянию легко подобрать объяснение, уверяла себя Санди. Усталость, легкая дурнота — наверное, ланч не пошел впрок — да плюс еще этот злосчастный любовный эпизод в номере. Ничего личного, никакой глубокой эмоциональной подоплеки. Да и откуда бы? Она не испытывает к Джанфранко ровным счетом никаких эмоций. И если желает его, нуждается в нем… что ж, всему виной просто-напросто влечение. И ничего более… Ни один мужчина никогда больше не пробудит в ней никаких эмоций. Она их не любит и им не доверяет. Единственное, на что они пригодны, — это получение сексуального удовольствия.

Все эти мысли в мгновение ока пронеслись в ее мозгу. Затем, взглянув на завесу дождя, Санди задержала дыхание и собралась было выскочить наружу, как Джанфранко цепко ухватил ее за запястье.

— Нам не туда, — властно заявил он и потащил ее к небольшому каналу, выходящему к каналу Гранде.

— Куда мы идем? — ошеломленно спросила Санди, глядя, как Джанфранко решительно направляется к одинокой гондоле, стоящей у пристани.

Но покуда он не усадил ее на бархатное сиденье внутри изящной кабинки, ответа не последовало.

— Подожди и все увидишь. Это сюрприз, — наконец заявил он и что-то сказал по-итальянски гондольеру.

Санди подозрительно покосилась на своего спутника.

— А это не очередная уловка, чтобы затащить меня на фабрику твоего родственничка? Потому что, коли так…

Недовольная гримаса Джанфранко заставила ее прерваться на полуслове.

— Нет, не уловка, — возразил он. — Но почему… почему ты ни чуточки мне не доверяешь, Санди? Все из-за того типа, который нанес тебе душевную травму?

— Никто мне никаких травм не наносил! — возмутилась она. — Я никогда его не любила. Просто… А ты, с тех пор как я приехала, только и знаешь, что подлизываешься и со мной заигрываешь!

— Именно поэтому ты так против меня настроена? — мягко спросил Джанфранко.

Почему-то под внимательным взглядом серо-стальных глаз девушка почувствовала себя слегка неловко.

— Я не хочу продолжать разговор на эту тему. Куда мы едем? Где мы? Я не…

— Подожди и все увидишь, — повторил он. И негромко попросил:

— Расскажи мне о себе, Санди.

— Да и рассказывать-то нечего, — запротестовала она. — В моей жизни нет ничего интересного и привлекательного.

— А для меня есть, — тихо, но настойчиво заверил Джанфранко.

От его хрипловатого голоса по коже Санди пробежали мурашки. Вообще-то, она не собиралась внимать этой просьбе, но почему-то вопреки собственной воле принялась рассказывать нехитрую историю. Сначала повествование шло через пень-колоду, но затем слова потекли легче.

— А твоя семья довольно-таки напоминает мою, — вдруг сказал Джанфранко. Знаешь, мой дедушка всегда переживал, что у него не было родственников в Англии. В Италии понятие семьи ценится очень высоко.

Гондола плыла по темным водам канала Гранде, которые в этот ненастный день не казались приветливыми и ласковыми. По берегам сменяли друг друга величественные дворцы — палаццо Ка Корнер, палаццо Лоредан, палаццо Ка Реццонико, палаццо Бальби… Если бы не ситуация, в которой она оказалась, Санди не отрывала бы восторженного взора от этих памятников архитектуры. Но сейчас ей было не до достопримечательностей. Что за сюрприз приготовил ей Джанфранко?

— Да, погода еще хуже, чем предсказывали, — нахмурившись заметил он, и словно в подтверждение его слов раздался раскат грома.

— Может, повернуть назад? — неуверенно предложила Санди. Она понятия не имела, куда они направляются, поэтому на душе у нее становилось все тревожнее и тревожнее.

— Ты словно чего-то опасаешься. А зря, — искоса поглядев на девушку, бросил Джанфранко. И сухо заметил:

— Со мной-то ты в полной безопасности, Санди. Чего не скажешь про твоего торговца. А с ним ты бы поехать не побоялась?

Санди только прикусила губу. Похоже, он намеревался заставить ее выложить планы относительно поездки на фабрику. Перебьется!

— Теперь уж недалеко, — сказал Джанфранко, когда они миновали мост Риальто.

Санди судорожно вздохнула. У нее буквально захватило дух, когда гондола остановилась перед великолепным трехэтажным зданием, с колоннами и арочными завершениями двойных окон, ступени входа которого спускались чуть ли не к самой воде.

Увидев испуг и недоумение на лице спутницы, Джанфранко недовольно поморщился.

— Это все из-за дождя, — поспешил объяснить он, неправильно истолковав ее состояние. — А когда светит солнце, дом выглядит вполне приглядно…

Нет-нет, ничего не спрашивай, — предупредил Джанфранко. — И пожалуйста, закрой глаза.

Санди хотела было запротестовать, но внезапный яростный раскат грома, сотрясший воздух, заставил ее инстинктивно зажмуриться. В ту же минуту обрушился сильнейший ливень, струи загрохотали по крыше гондолы, грозя проломить хлипкое укрытие. Даже сквозь сомкнутые веки Санди ощущала всполохи молний. Неистовство разбушевавшейся стихии совсем запугало несчастную, лишив ее способности, да и желания открыть глаза и осмотреться.

— Где же мы все-таки? — взмолилась она, не в силах сдержать предательскую дрожь в голосе.

— Сюрприз, — все так же невразумительно ответствовал Джанфранко. — Ты не подсматриваешь?

Санди отрицательно покачала головой и испуганно вздрогнула, когда кто-то, судя по всему Джанфранко, подхватил ее на руки и понес куда-то. Раздался звук открываемой двери, и Санди поставили на ноги там, где было тепло и сухо.

— Можешь посмотреть, — выдохнул Джанфранко над ее ухом. В его голосе звучали странные горделивые нотки, заставившие девушку затрепетать от неясных предчувствий.

Она поспешно открыла глаза… и в недоумении распахнула их еще шире при виде царящего вокруг великолепия.

— Господи, да где же мы? — пролепетала она. — Как будто во дворце.

— Так и есть, — с готовностью подтвердил Джанфранко.

В полном изумлении Санди озиралась по сторонам. Похоже на картинку из сборника детских сказок. Именно в таком зале Прекрасный принц встречал приехавшую на бал Золушку.

— Зачем ты привез меня сюда? Что… что это за место? — спросила Санди.

— Хочешь взглянуть поближе? — предложил Джанфранко.

Она молча кивнула. Поистине было чему изумляться!

— Я не предполагал, что нам так не повезет с погодой, когда задумывал эту поездку, — сокрушенно заметил Джанфранко и повел Санди через холл к внутреннему дворику, раньше открытому, а теперь защищенному от непогоды стеклянным сводом.

По периметру дворик на всех трех этажах окружали галереи, огражденные резной каменной балюстрадой и украшенные мраморными бюстами. Поднявшись на второй этаж, Джанфранко отворил массивные двустворчатые двери. И они вступили в огромный зал, пространство которого как бы продолжалось во фресках на его стенах, где жили своей жизнью люди в роскошных народах.

Реальные архитектурные детали интерьера были перспективно увязаны с деталями, искусно изображенными живописцем, объединяя мир существующий и мир вымышленный.

— В этой части дворца интерьеры остались такими, какими их запроектировал сам Бальдассаре Лонгена… кажется, в тысяча шестьсот шестьдесят… Черт!

Опять забыл дату. Тетя Эугения всегда сердится, когда ловит меня на неточностях. По-моему, она подозревает, что я не отношусь с должным почтением к истории рода.

— Твоя тетя… Всем этим владеет твоя семья?! — еле выговорила Санди.

Джанфранко как-то упоминал о вилле в Виченце, но ни словом не обмолвился о палаццо. К тому же тогда она была уверена, что он лжет.

— Тут нет ничего необычного, — спокойно отозвался Джанфранко. — Есть достаточно семей, которые владеют дворцами и виллами побогаче наших. Однако, должен заметить, их содержание в надлежащим виде обходится в немалую сумму.

Ну, что стоишь. Пойдем, я покажу тебе семейные портреты.

Санди послушно пошла следом, тщетно пытаясь осознать тот факт, что потрясающее палаццо принадлежит родственникам Джанфранко. Так, значит, его россказни хотя бы отчасти оказались правдой!

Они остановились перед портретами в массивных золоченых рамах. И Санди показалось, будто она очутилась в прошлом, во времена расцвета жемчужины Адриатики — Республики Сан-Марка. Ей и прежде доводилось видеть старинные картины. Но сейчас великолепные полотна, на которых были запечатлены люди эпохи Возрождения и последующих веков в пышных костюмах и сдержанно-горделивых позах, заставили ее сердце биться быстрее. Ведь это были не просто люди, жившие когда-то, а предки вполне реального человека, который стоял подле нее.

Одна из комнат особенно поразила воображение девушки. Не то чтобы она была роскошнее предыдущих, напротив, ее интерьер был оформлен позднее и не подавлял почти не доступным для простого смертного великолепием. Старинные резные шкафы на витых ножках и секретеры здесь соседствовали с вполне современными креслами и софой. Но роспись потолка, выполненная в стиле барокко, где среди кудрявых облаков порхали амуры с лукавыми улыбками, придавала гостиной неизъяснимое очарование. А над беломраморным камином красовалась «Леда с лебедем» кисти самого Паоло Веронезе.

Увидев восторженный взгляд девушки, Джанфранко засмеялся.

— Наглядное свидетельство былого и нынешнего богатства и общественного положения нашего рода.

— Неужели твои родственники действительно живут здесь? — благоговейным шепотом спросила Санди.

— Время от времени. Главным образом по торжественным случаям. По большей части палаццо пустует. Кузен с семьей предпочитает поместье жены под Местре, а тетя Эугения и недели прожить не может без обожаемой внучки… Гостиная, где мы находимся, используется чаще всего.

— Сейчас здесь есть кто-нибудь из твоих родственников? — поинтересовалась Санди.

Джанфранко покачал головой и нахмурился, заметив, как девушка поежилась точно от холода.

— Нет.

— А кто-нибудь знает, что ты повез меня сюда? Никто не был против?

— Ну что ты! — поспешно откликнулся он. — Тетя сама предложила мне. Она так гордится семейными традициями и этим палаццо.

— Ее вполне можно понять, — согласилась Санди.

Джанфранко подошел к мраморному камину и разжег огонь. Вскоре живительное тепло наполнило комнату, но Санди по-прежнему чувствовала себя довольно неуютно и невольно вздрагивала при ярких вспышках молнии, рваным зигзагом прорезавших свинцовые тучи, вслед за которыми раздавались оглушительные раскаты грома.

— Не бойся, тут мы в полной безопасности, — попытался успокоить ее Джанфранко. И заботливо добавил:

— Ты проголодалась?

С некоторым удивлением Санди осознала, что действительно голодна, и кивнула в ответ.

— Подожди меня здесь, — предложил он. — Я мигом.

Джанфранко отсутствовал около пятнадцати минут — вполне достаточно, чтобы любопытная гостья успела тщательно исследовать гостиную и рассмотреть семейные фотографии, расставленные там и тут на массивной деревянной мебели.

Одна из них особенно привлекла ее внимание. Санди взяла снимок, чтобы лучше разглядеть. Как раз в это мгновение и вошел Джанфранко с большой корзиной для пикников.

— Это твоя тетя? — спросила девушка, протягивая ему фотографию.

— Да, — улыбнулся он. — А как ты догадалась?

Санди промолчала. Не могла же она объяснить, что узнала женщину, которую видела с ним в отеле, а затем вечером на Пьяцетте. Иначе пришлось бы сказать, как далеко она зашла в своих предположениях на их счет — и как ошиблась! Но ей просто в голову не могло прийти, что элегантная, модно и дорого одетая дама окажется родственницей Джанфранко, а вовсе не богатой туристкой, на которую он работает.

— А вот и еда, — сообщил Джанфранко, опуская корзину на пол. — Здесь… Оглушительный раскат грома заглушил его слова, и тут же свет погас.

Санди испуганно ойкнула. А ее спутник выругался себе под нос и виновато произнес:

— Я должен был сообразить, что такое может случиться. Но не беда, так даже романтичнее.

С этими словами он подошел к камину и зажег свечи в тяжелые серебряных канделябрах, стоявших на полке по бокам массивного ларца. Наверное, в таких ларцах знатные венецианки хранили свои драгоценности, подумала Санди.

— Боюсь, пикник придется устроить прямо здесь, — засмеялся Джанфранко.

Между тем снаружи окончательно стемнело, яростные струи дождя стучали в окна. В завывании ветра Санди чудились злобные и угрожающие нотки. А в гостиной было так уютно…

— Страшно даже подумать о возвращении в отель, — содрогнулась девушка, представив, что придется выйти под дождь.

Похоже, Джанфранко неверно истолковал причину ее замешательства. Подойдя ближе, он заглянул Санди в глаза и проникновенно спросил:

— Чего ты боишься? Меня?

— Да нет, что ты, — запротестовала она.

С ней опять творилось что-то странное: никак не удавалось отвести от него взгляда, а по телу вновь пробежали огненные мурашки. Что ни говори, а подобное уединение в старинном дворце заключало в себе нечто неуловимо возбуждающее. Особенно теперь, когда лишь зыбкое пламя свечей в старинных канделябрах и горящих поленьев в камине выхватывало из полумрака отдельные предметы, позволяя окружающему тонуть в таинственном полумраке. Санди переполняло ощущение, будто она перенеслась в эпоху, когда для юной девушки было крайне рискованно очутиться наедине с молодым мужчиной.

— Нет-нет, не тебя, — теряя голос, повторила она.

— Ну, если не меня, тогда, возможно, вот этого… — предположил Джанфранко, подходя ближе и привлекая ее к себе.

Случилось неизбежное: он нагнулся к ней и поцеловал — сначала легко, еле касаясь, нежно и бережно, а затем все более требовательно и настойчиво, пока Санди не качнулась ему навстречу, приникла к его груди, и сердца молодых людей не забились в унисон.

— Все же мне надо вернуться, — пролепетала она, когда Джанфранко на мгновение оторвался от ее уст.

— Слишком поздно, — отозвался он, и Санди прекрасно поняла, что подразумевается вовсе не поездка в темноте по неверным водам канала. — Мы не можем повернуть обратно. — Джанфранко поднес палец к ее рту и нежно обвел его очертания. — Не теперь…

— Кажется, мы собирались поесть, — напомнила Санди.

Губы у нее пересохли и онемели, душу раздирали самые противоположные чувства: ей не хотелось, чтобы он продолжал ласкать ее, но еще больше не хотелось препятствовать этому.

— Ты… голодна? — Пламенный взор, сопровождавший эти слова, заставил сердце Санди забиться чаще.

— Я… я…

— Ты права. Нам просто необходимо подкрепить силы, — согласился Джанфранко, с видимой неохотой ослабляя объятие. — Давай устроимся у камина.

Он придвинул кресло поближе к огню и заботливо препроводил к нему Санди.

И зачем только он ведет себя так предупредительно, так галантно! Это просто нечестно! Недавний печальный опыт не позволял ей пойти на риск, попасть в ловушку сладкого заблуждения и поверить, будто чувства Джанфранко, его нежность и заботливость идут от чистого сердца. Не следует даже на минуту забывать, что она не более чем очередная жертва, что он использует ее, а все ее ответные чувства — лишь естественное физическое влечение женщины к мужчине. И никакая романтика, никакое очарование старинного дворца не лишат ее ясности мысли. — Джанфранко притащил корзинку с провизией и поставил на ковер между ними.

— Устраивайся поудобнее, — предложил он.

Повинуясь безотчетному порыву, Санди встала с кресла и опустилась на ковер. Тогда Джанфранко принес с софы несколько шелковых подушек и предложил их ей.

— Тут уютнее, правда?

Вышло и в самом деле весьма уютно. После утомительного дня вот так, с удобствами, расположиться возле притягательного огня… А все же опасно сибаритствовать вот так, наедине с дьявольски привлекательным мужчиной!

Тепло огня действует разнеживающе, расслабляюще на усталое тело, причудливые тени завораживают взгляд… В то время как снаружи темно и промозгло, небо затянуто свинцовыми тучами, свирепствуют дождь и ветер…

— Где ты раздобыл столько всякой всячины? — изумилась Санди, когда Джанфранко открыл корзинку.

— В отеле, — ответил он. — Но боюсь, все уже давным-давно остыло.

На это Санди вполне искренне могла бы ответить, что почему-то не очень интересуется едой. Однако инстинкт самосохранения вовремя удержал ее от опрометчивого заявления. Уж Джанфранко-то не промолчит, непременно спросит, что же пришло на смену голоду. А она опасалась, что не выдержит искушения и ответит честно.

— Цыпленка? — предложил Джанфранко, протягивая ей изрядную порцию.

Санди неуверенно поглядела на него.

— Очень вкусный, — подбодрил Джанфранко, настойчиво вручая ей тарелку. Бери же.

Не сводя с него зачарованного взгляда, она повиновалась. Куда больше еды Санди взволновал небрежный, но ласковый жест, которым Джанфранко убрал выбившуюся прядь волос, слегка скользнув пальцами по ее щеке.

Во всей атмосфере этого импровизированного пикника, в осознании то факта, что Джанфранко совсем близко, таилось для Санди нечто остро эротичное, чувственное. Она конечно же проголодалась за день, но еще отчаяннее в ней взывал извечный женский голод, искушение, побороть которое было куда как непросто.

— Не отказывай себе в удовольствии, — негромко посоветовал Джанфранко, словно прочитав ее мысли. — Аппетит к еде подобен аппетиту к любви — желание насладиться естественно и оправданно… И именно так я хочу заниматься любовью с тобой, — откровенно добавил он, — медленно, со вкусом, смакуя каждое прикосновение, каждую ласку, полностью отдаваясь сладостному блаженству.

Санди задрожала. Неужели он намерен соблазнить ее? Если так, то поистине не мог придумать для этой цели более подходящего и романтического места. А Джанфранко тем временем извлек из корзины бутылку, откупорил ее и разлил вино в два бокала. Высоких, из бледно-розового стекла, с фигурными ножками в виде голубых драконов.

— За нас! — торжественно провозгласил он, вручая Санди один из них.

Вино оказалось красным, выдержанным, довольно крепким. И по телу девушки немедленно разлилось бодрящее тепло, лишая ее последних остатков стойкости и способности к сопротивлению.

Сделав пару глотков, Санди отставила бокал и облизнула губы кончиком языка. В отсвете камина она заметила, как сверкнули глаза Джанфранко. Он поднес свой бокал к ее губам и тихо предложил:

— Выпей еще.

Подождав, пока она как зачарованная склонила голову и пригубила напиток, Джанфранко столь же демонстративно и нарочито развернул бокал к себе той стороной, к которой она прикасалась, и отпил из него. Простой, но донельзя выразительный жест! Санди ощутила, как в ответ на это в ней снова вздымаются волны желания — яростные и неукротимые, словно вспышки молний за окнами.

— Знаешь, чего я сейчас больше всего хочу? Чего жажду? Тебя! — прямо заявил Джанфранко.

Он резко отставил бокал и склонился над Санди, приподнимая ее лицо навстречу своему, приникая к ее устам, решительно завладевая трепещущими губами, настойчиво лаская их и проникая языком все глубже и глубже.

Жар, разлившийся по телу девушки, не имел никакого отношения к теплу от горящего камина, а причиной испарины, внезапно покрывшей кожу, служил вовсе не дождь за окном. Санди честно пыталась проявить стойкость, силу воли и здравомыслие. Она решительно напомнила себе, что между ними нет ничего, кроме примитивного желания, физического влечения. Нельзя поддаваться наваждению!

Но в кончиках пальцев Джанфранко она ощущала глухой ритм его сердца, волнение крови. Повинуясь его настойчивости, она неловкими руками принялась освобождать мускулистое тело молодого человека от досадной помехи, ненужного препятствия. Пуговицы расстегивались словно по волшебству, хотя на самом деле чудесной быстроте немало способствовала помощь самого Джанфранко.

В бликах пламени его обнаженное тело казалось телом ожившей античной статуи. Она легко могла представить его в роскошном костюме знатного венецианского юноши эпохи Возрождения, а себя — беспомощной жертвой его яростной страсти или, точнее, жертвой их обоюдной страсти, безотчетного влечения друг к другу.

У Санди перехватило дыхание, когда в ответной услуге он высвободил из плена одежды ее трепещущее тело. Она едва не закричала от острого восторга, когда его пальцы коснулись ее набухших сосков.

Горячая, иссушающая лихорадка сотрясала все ее существо. Санди хотелось раствориться, растаять в его объятиях. А Джанфранко медленно, не торопясь отстранил ее на вытянутых руках, любуясь совершенным девичьим телом в отблесках оранжевого пламени. Эмоции же, бушующие в груди Санди, были столь яростны, что внезапно преобразили ее в незнающую условностей цивилизации женщину, полностью уверенную в себе и в собственной сексуальной неотразимости.

Ее тело распускалось подобно экзотическому цветку под солнцем чувственного взгляда Джанфранко, жаром его прикосновений, негой, навеянной бессвязными словами, произносимыми торопливым шепотом. Он восторженно прослеживал взглядом контуры фигуры возлюбленной, вдыхал ее аромат, любовался каждой ее черточкой, каждым кусочком нежнейшей кожи.

Неизведанное ранее наслаждение заполонило душу Санди, полностью вытеснив былые сомнения и страхи. Здесь и сейчас, в полумраке словно бы вырванного из реальности сказочного дворца, повидавшего за многие столетия как лучшие, так и худшие проявления страстей человеческих, Санди казалось, будто все происходящее между ней и Джанфранко свелось к самым простым, но основополагающим истинам.

Она была женщиной, он — мужчиной. Она хотела его, жаждала его, нуждалась в нем, и в каждом ответном взгляде и жесте видела такие же желание и жажду.

Нереальная, чарующая атмосфера палаццо чудесным образом преображала суть их взаимоотношений. Он мог быть возлюбленным, вернувшимся в ее объятия после жестокой битвы, чудом уцелев в жестокой сече. Она могла быть невестой-девственницей, отдавшейся своему господину в знак права первой ночи.

Столько влюбленных предавались страсти под этими сводами, перед этим камином… наполняли любовным шепотом гулкую тишину комнаты. Санди почти физически ощущала эхо их признаний в тяжелом биении своего сердца.

— Ты хотя бы представляешь, как я мечтал об этом? — хрипло пробормотал Джанфранко, прижимая к груди маленькую ладонь.

Руки их переплелись в любовном пожатии. Не довольствуясь этим, он начал по очереди целовать нежные пальцы девушки.

Санди вновь захлестнула волна эмоций. Эта сцена словно вышла из ее самых потайных романтических грез и мечтаний. Именно так она всегда представляла себе первую ночь с любимым, ею самой выбранным возлюбленным. Возлюбленным, который был бы одновременно и смиренным рабом своей страсти к ней, и в то же время властным повелителем.

— Я полюбил тебя с первого же взгляда, — выдохнул Джанфранко.

Любовь с первого взгляда…

Сердце Санди замерло, а потом бешено забилось. Должно быть, вино причиной тому, что ей так отчаянно хочется попасться на нехитрую приманку и поверить в искренность его слов.

— Но мы едва знаем друг друга, — прошептала она.

— Неважно. Я знаю, что хочу тебя, — возразил Джанфранко. — Знаю, что люблю тебя. Знаю, что твое тело трепещет от наслаждения, когда я дотрагиваюсь до него.

Словно в подтверждение этих слов, его пальцы прочертили легкие дорожки вниз, по ее груди и животу. А когда он на мгновение отнял руку, Санди зашлась в долгом, прерывистом вздохе, закончившемся коротким всхлипом. Ее тело устремилось навстречу ему, словно цветок, уступающий уверенному прикосновению прилетевшей за нектаром пчелы.

— И я уж точно знаю, что ты делаешь со мной, — хрипло прошептал Джанфранко на ухо Санди. — Почувствуй это и ты, — взмолился он, — дотронься до меня, Санди.

Сначала нерешительно, но со все возрастающей уверенностью, Санди прижалась к его груди, закрыв глаза, с удовольствием ощущая шелковистое тепло его кожи. Руки сами собой медленно заскользили ниже, перебравшись от мощной грудной клетки к мускулистому плоскому животу. Дрожащие пальцы вновь и вновь гладили твердые мускулы.

Она и сама не осознавала, что шепчет нежные ласковые слова восхищения, пока не услышала хриплый рык Джанфранко:

— Знаешь, к чему все это может привести? — И быстрым движением охотника он схватил ее руку и передвинул несколько ниже, туда, куда девушка даже не осмеливалась бросить взор.

Красноречивое свидетельство его страсти, созданное природой, чтобы принести ей наслаждение, заставило Санди затрепетать от восторга. О небеса, как же она жаждет его!..

— Сейчас, сейчас, — прошептал Джанфранко, словно прочитав ее мысли.

Он приник к ее губам, еще раз поцеловал грудь, затем мягко высвободился из нежного плена ее рук и осторожно опустил Санди на раскиданные по ковру подушки. Склонившийся над ее обнаженным телом, с играющими на мускулистом теле бликами огня, он казался воплощением мужской сексуальности, ожившим символом тайных женских грез.

Высоко на внутренней поверхности бедра у Санди скрывалась маленькая родинка. Место было настолько потаенным, что даже сама Санди лишь случайно обнаружила ее, разглядывая себя в зеркале. Теперь о существовании интимной приметы узнал и еще один человек — его восхищенный взгляд остановился на родинке, а затем Джанфранко склонил голову и медленно приник к ней губами.

Санди таяла под его прикосновениями, словно воск — от пламени свечи.

Ласки Джанфранко, сначала бережные и осторожные, становились все настойчивее. Откуда-то из самой глубины существа Санди начали подниматься волны восторга и возбуждения. Его губы и язык пробежали дорожку, уже пройденную руками, и с уст девушки сорвался крик протеста… и призыва одновременно. Остатки благопристойности боролись в ней с эротическим голодом — и потерпели полное поражение. Женская сущность оказалась куда сильнее всех усвоенных предрассудков и светских приличий.

Санди задыхалась от переполнявших ее чувств. Она словно поднималась к высочайшим, Головокружительным вершинам, но этот трудный подъем сулил восторг и блаженство. Безжалостная, неукротимая сила влекла ее вперед, и, хотя и тело и разум трепетали от страха перед возможным падением в бездну, эта бездна притягивала ее столь же сильно, сколь и сияющие высоты. Санди прекрасно понимала: теперь ей уже не остановиться на полпути — яростное желание оказалось стократ сильнее сдерживающих факторов, побуждающих одуматься и вернуться.

Странные, страстные, всхлипывающие звуки раздавались где-то совсем рядом, напоминая призывный зов, примитивный в своей простоте и естественности.

Однако Санди даже не осознавала, что сама издает эти всхлипы, пока не услышала над ухом хриплый, нежный шепот Джанфранко, вперемешку с горячими поцелуями успокаивающий ее, обещающий, что уже совсем скоро он доставит им наслаждение, коего оба так отчаянно жаждут.

Затем мощным рывком он переместился ближе, лег сверху, придавив ее тяжестью своего тела, впиваясь в грудь горячим, страстным поцелуем. Санди забилась в его объятиях, сладострастно выгибаясь навстречу. И закричала — но не от боли, а от жгучего, нестерпимого желания, инстинктивным движением обвив ногами его бедра, привлекая все ближе. Пока наконец одним резким движением он не смел последнюю разделяющую их преграду.

Джанфранко хрипло застонал, и Санди услышала невнятные, путаные признания, что он не в силах сдерживаться больше, что она слишком нежна и свежа, слишком прекрасна и сексуальна, чтобы можно было устоять. Вслед за словами осторожное медленное скольжение сменилось настойчивым бешеным ритмом, он проникал все глубже и глубже, увлекая их обоих на самый край бездны, туда, где все сливалось воедино в головокружительном вихре.

Физическое и эмоциональное наслаждения соединились для Санди в единое ощущение, столь острое и потрясающее, что ей казалось, мир рождается для нее заново.

Теперь Санди понимала, что побуждало величайших поэтов на создание шедевров, что за сила вдохновляла и воодушевляла художников и музыкантов.

Отныне и она сама приобщилась к этому таинству, самому древнему и сокровенному таинству жизни.

Джанфранко сжимал возлюбленную в объятиях, его сердце билось у ее груди, их дыхание смешивалось воедино, малейший оттенок чувств и переживаний одного мгновенно передавался другому.

— Теперь ты веришь, когда я говорю, что полюбил тебя? — прошептал он и вновь поцеловал ее долгим, нежным поцелуем.

— Это все место, волшебное место… — отрешенно пробормотала Санди. Здесь такая… особенная атмосфера.

— Да, особенная, — подтвердил Джанфранко и посмотрел на нее так, что ее щеки окрасились ярким румянцем.

— И все эти произведения искусства только усиливают впечатление сказки, пролепетала она, оглядываясь вокруг.

— Вот если бы ты побывала на вилле в Виченце, там действительно собраны уникальные вещи. Одна коллекция венецианского стекла чего стоит…

Он запнулся. Странные нотки в его голосе привели Санди в недоумение.

Нехорошее предчувствие закралось в голову, неясная тень омрачила ощущение безмятежного счастья.

— Дорогая, я уверен, тебе бы многое наверняка понравилось. Тем более там хранятся образцы изделий, что делают…

— Нет!

Прежняя настороженность, горькие подозрения и гнев сменили недавнюю чувственную расслабленность и умиротворение. Санди рванулась из рук Джанфранко, вся во власти былых сомнений. Крейг тоже норовил затуманить ей голову долгими поцелуями и воспользоваться ее впечатлительностью, но он хотя бы останавливался на поцелуях! А Джанфранко…

— Нет? — Он недоуменно нахмурился. — Но ведь бокалы, которые тебя восхитили…

— Безбожно дороги, — отрезала Санди. — К тому же я уже нашла место, где могу раздобыть стекло ничуть не хуже и по подходящей цене.

— Ты про того торговца? — переспросил Джанфранко почти так же резко. — А я-то думал, мы договорились, что ты не станешь связываться с…

Санди поджала губы и оглянулась в поисках своей одежды.

— Санди… — предостерегающе начал Джанфранко.

— Нет, — коротко отозвалась она. — Я ни о чем не договаривалась. Это ты решил…

— Так ты все еще не отказалась от мысли… — Джанфранко тяжело вздохнул.

— Санди, послушай, это опасно, слишком опасно… — Он неодобрительно покачал головой. — Поверь мне, тебя непременно надуют. Фабрика, о которой тебе твердят, чистой воды мистификация. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Санди лишь упрямо встряхнула головой.

— Послушай. — Джанфранко наклонился вперед и для убедительности взял ее за запястье. — Есть всего лишь несколько фабрик, где умеют изготовлять вещи, которые почти не отличишь от подлинников… И одна из них принадлежит моему родственнику. Для этого нужна особая техника, особое мастерство стеклодувов…

— Убери руку! — сухо велела Санди.

Джанфранко неохотно повиновался. Гневно, но с оттенком торжества сверкнув глазами, она демонстративно потерла освобожденное запястье, хотя, говоря начистоту, больно ей не было.

Его лицо омрачилось, и Санди догадалась, что ее нарочитое молчание задевает его. Вот и прекрасно! Он получил по заслугам.

— Я отлично знаю, чего ты добиваешься, Джанфранко, — отчеканила она. Мне и раньше доводилось сталкиваться с мужчинами, которые прибегали ко лжи, пытаясь использовать меня в своих целях. Знаешь, я не так глупа, как тебе кажется. Все это… — взмахом руки Санди обвела комнату, — лишь декорация.

Ты отчаянно преследовал меня, ухаживал, бегал за мной по пятам и все ради того, чтобы склонить на сделку с твоим кузеном. Не сомневаюсь, я не первая твоя жертва и наверняка далеко не последняя. Но мне повезло больше, чем остальным: я с самого начала тебя раскусила. Ты-то уже решил, что провел меня, что можешь меня использовать, но на самом деле это я использовала тебя.

— Что?!

Закончив обвинительную речь, Санди быстро вскочила и натянула одежду.

Когда она вновь взглянула на Джанфранко, тот тоже поднялся, но одеться еще не успел. В сложившейся ситуации нагота выставила бы в глупом и смешном свете любого. Однако, как ни странно, вид его обнаженного тела лишь напомнил Санди о блаженстве, испытанном в его объятиях, о радости, которую они дарили друг другу. Однако гордячка не дала волю слабодушию. Нет, ему не сыграть на ее чувствах!

— Санди, ты не можешь так заблуждаться! — горячо воскликнул Джанфранко. Просто в голове не укладывается… — Он невесело рассмеялся. — Всеми правдами и неправдами пытаться помочь кузену — это последнее, что могло прийти мне на ум. Да если хочешь знать, он по горло завален заказами.

Санди высокомерно улыбнулась.

— Тебе не провести меня. Я уже достаточно обожглась раньше.

— Санди, ты ошибаешься, — стоял на своем Джанфранко. В следующую секунду голос его стал заметно мягче и нежнее:

— Я люблю тебя. И верю, что и ты любишь меня… ведь ты любила меня только что… Если это не было любовью, что же тогда любовь?

Протянув руку, он бережно дотронулся до ее упрямо сжатых губ, еще хранивших следы его поцелуев.

— Не было никакой любви, а просто вожделение, секс — только и всего, жестко оборвала его Санди.

— Просто секс?

— Просто секс, — коротко подтвердила она.

И почему только от его недоуменного, печального взгляда у нее сердце переворачивается в груди? Ведь она ему совершенно безразлична. Надо быть дурой, чтобы поверить в его искренность. Перед ней всего лишь новое воплощение Крейга, такое же наглое и лицемерное.

— Я прекрасно понимаю, в чем дело, Джанфранко, — холодно продолжила она.

— Твой кузен приплачивает тебе за новые заказы. — Она содрогнулась от отвращения. — И я не могу винить тебя за попытку заставить меня заключить с ними сделку. Но вот за то, как ты пытался это сделать, — очень даже могу. Ты слишком низко оценил мои умственные способности. Я конечно же натворила немало глупостей в прошлом, но впредь их не повторю.

— Понимаю, — задумчиво протянул Джанфранко. — Тот, другой, слишком сильно ранил тебя. Я готов убить его, но еще больше мне хочется помочь тебе забыть причиненную им боль… Ты все еще любишь его, Санди?

— Крейга Перкина? — вздрогнула она. — Нет-нет. Человек, которого я любила и думала, что и он любит меня, на самом деле никогда не существовал. Крейг был вроде тебя. Считал меня подходящей партией и жаждал завладеть моими деньгами. Но в отличие от тебя он хотя бы не пытался меня обольстить.

— Вы даже не были любовниками? — быстро переспросил Джанфранко.

— Мы с тобой тоже не любовники, — парировала она. — Мы просто переспали.

Но с Крейгом я не спала. Думаю, что одной из причин, по которой я «упала» в твои объятия, была просто моя сексуальная неудовлетворенность, — безжалостно продолжила она. И, передернув плечами, задумчиво добавила:

— Может, мне и впрямь следует сделать твоему родственнику небольшой заказ. В конце концов ты… отлично справился.

Санди понимала: ее поведение переходит все мыслимые границы, но какая-то неумолимая сила подстрекала ее на дурацкие выходки. Инстинкт самозащиты предупреждал, что нужно использовать любую возможность, чтобы удержать Джанфранко на расстоянии, не дать ему преодолеть разделившую их пропасть.

— Боже мой, не могу поверить, что ты действительно это сказала! — с неожиданной яростью произнес он.

— Повторить? — язвительно предложила Санди.

— Так ты не любишь меня?

— Нет. Я не люблю тебя, — отважно солгала она.

Наступила долгая, мертвая тишина. Наконец Джанфранко тусклым голосом произнес:

— Понимаю.

Не глядя на Санди, он принялся одеваться и, закончив, сухо сказал:

— В таком случае, наверное, мне лучше отвезти тебя обратно в отель.

— Да, неплохая идея, — согласилась она.

— На что любуешься?

Джанфранко даже не шелохнулся, когда мать приподнялась на цыпочки и поверх плеча сына взглянула на фотографию, от которой он не отводил глаз.

Лицо миссис Грассо опечалилось, по нему пробежала тень — она узнала, кто изображен на снимке.

— Никак не можешь забыть ее.

Слова эти прозвучали не вопросом, а утверждением. И Джанфранко просто кивнул в ответ, убирая фотографию Санди обратно в нагрудный карман.

— Бедняга, как мне жаль тебя, — сочувственно произнесла миссис Грассо.

— А уж мне-то как жаль, — отозвался он.

Мать Джанфранко прекрасно знала все перипетии встречи своего сына с Александрой Маккеллерс в Венеции и дальнейшего развития событий — тот сам рассказал ей все. Месяц спустя после возвращения в Лондон он возглавить кафедру современной экономики в Оксфорде. Должность эта была весьма престижной, и миссис Грассо считала, что никто не заслуживает подобных почестей больше, чем ее любимый единственный сын.

Но скоро ей стало ясно: сам он вовсе не испытывает особого счастья. В ответ на расспросы встревоженной матери Джанфранко нехотя поведал, что по уши влюбился в женщину, которая не отвечает ему взаимностью. Последнее утверждение, естественно, вызвало у миссис Грассо инстинктивный протест. Да может ли найтись такая дура, которая не полюбит ее замечательного — второго такого и не сыщешь — сына?!

При других обстоятельствах подобная реакция, пожалуй, изрядно позабавила бы Джанфранко. Его мать никогда нельзя было назвать чрезмерно опекающей.

Напротив, именно она научила сына ценить свою независимость так, как они с отцом ценили свою. Любить кого-то, всегда твердила она, — значит признавать за любимым человеком право самому выбирать, как жить.

Впрочем, одну подробность Джанфранко утаил-таки от матери. Он не сказал, что они с Санди стали любовниками, а точнее, как цинично выразилась его партнерша, занимались «просто сексом». Это было слишком личное, чтобы обсуждать с кем-то, пусть даже с самым близким человеком. Правда же заключалась в том, что, если даже Санди всего лишь занималась с ним «просто сексом», он-то со всей определенностью любил ее. Любил и вкладывал все сердце, всю душу в каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждую ласку, что дарил ей.

Как теперь, так и тогда Джанфранко никак не мог поверить, что Санди всерьез выдвинула против него столь дикие обвинения. На следующий день после того, как оставил Санди в отеле, Джанфранко примчался снова, горя желанием увидеться с ней. Но узнал, что она уже выписалась и уехала, не оставив никакого адреса.

Отнюдь не сразу Джанфранко нашел в себе силы вернуться домой и смириться со случившимся. Он уже потерял счет часам, когда ему приходилось бороться с искушением усесться в машину, добраться до Хитроу, а оттуда долететь до Дублина и направиться прямиком в Нейс. Там найти беглянку, увидеться с ней, потребовать объяснений… молить предоставить ему второй шанс.

Однако гордость и самоуважение всякий раз удерживали его. Если Санди не любит его, у него нет никаких прав преследовать ее. Но почему же тогда она отвечала ему со столь пылкой страстью?

— Знаешь, дочка Аннабел Патридж вернулась из Парижа. Вот уж хорошенькая стала, просто красавица. Я ее видела, когда заезжала к ним в гости. Помнишь, как она бывало на тебя заглядывалась?

Джанфранко покачал головой.

— Отличная попытка, мам, но, боюсь, не сработает. Разорванную артерию лейкопластырем не заклеишь.

— Почему бы тебе тогда не съездить к этой девушке. Поговорить еще раз…

— неожиданно посоветовала миссис Грассо.

Джанфранко снова отрицательно мотнул головой.

— Это бессмысленно.

Не мог же он сказать матери, что подобный поступок, во всяком случае в его глазах, был бы равносилен тому, чтобы навязываться Санди. А кроме того, вряд ли у него хватило бы мужества снова увидеть в ее глазах то же выражение, что стояло в них в тот вечер. Джанфранко до сих пор просыпался по ночам от кошмара. Упасть с высот, которых они оба, как он свято верил, достигли, в ту бездну, в которую Санди отправила его простым «я не люблю тебя»… Нет, это слишком тяжело, второй раз на такое добровольно не пойдешь.

— Что ж, тебе лучше знать, — вздохнула миссис Грассо. И добавила, желая сменить тему:

— Ах да, чуть не забыла, звонила Эугения и поздравляла тебя с новой должностью в университете.

Джанфранко равнодушно кивнул.

— Передай ей мою благодарность. И что еще она рассказывала? — из вежливости поинтересовался он.

— Так, много всего разного. Жалела, что вы мало общались. Да, знаешь, она сообщила, что недавно накрыли шайку преступников, которые ограбили музей стекла в Мурано и использовали украденные предметы как приманку для доверчивых иностранцев. Показывали им подлинники и обещали прислать точно такие же — за наличные, разумеется. А потом отправляли самое что ни на есть завалящее барахло. Вся эта история привлекла ее внимание потому, что ей казалось, что кто-то хотел проникнуть и на виллу в Виченце. Уж не с этой ли целью?.. Ради всего святого, куда ты?

Плавное повествование миссис Грассо оборвалось встревоженным возгласом Джанфранко внезапно сорвался с места и заспешил к двери.

— Джанфранко!

Но сын уже не слышал ее.

Торопливо выводя мощный «ягуар» из гаража и включая зажигание, Джанфранко старался переварить услышанное. Почти машинально вырулил на улицу и прибавил газу. А что, если Санди попалась на трюк, который только что описала ему мать?

Джанфранко жил в пятнадцати минутах езды от родителей. И вскоре уже свернул на подъездную аллею, ведущую к небольшому уютному особнячку.

— Какая красота! — воскликнула мать, впервые приехав к нему в гости. — Но для холостяка слишком уж просторно.

Она с надеждой покосилась на сына, но тот помотал головой и пояснил:

— Я, знаешь ли, и сам люблю комфорт и простор…

Предстоящая поездка не потребовала долгих сборов и не заняла много времени, поскольку ему удалось поспеть в аэропорт к нужному рейсу. И вот уже во взятом напрокат автомобиле Джанфранко направлялся в Нейс.

Казалось, будто он уже не раз совершал это путешествие. Собственно, так оно и было. Только до сих пор он проделывал его мысленно.

Машина, плавно урча, пожирала милю за милей. А Джанфранко тем временем пытался убедить себя, что в поступке его нет и в помине ничего личного, эгоистического. Это обязанность, почти святой долг человека взрослого и ответственного… и любящего.

Бледная как смерть Санди повесила трубку. Все утро пришлось провести в телефонных звонках, и вот теперь ответ, только что полученный из торгового совета, подтвердил то, чего она уже начала не на шутку опасаться. Фабрики… ее фабрики просто не существовало.

Бессильно опустившись на пол склада, молодая женщина закрыла лицо руками.

Боже, что теперь делать? И так уже плохо, что она потратила столько сил и времени понапрасну, переживая все, что произошло в Венеции между ней и Джанфранко… Век бы этого не вспоминать: возвращение в тоскливом молчании назад в отель и принятое ею решение поскорее переехать куда-нибудь в другое место. Так, на всякий случай — вдруг Джанфранко не смирится с ее словами… или вдруг сама она проявит слабость…

В тот-то период душевного разлада она и ездила с торговцем в так называемый офис. Странный это был визит: какая-то окраина, кругом заброшенность, повсюду пыль и грязь. А потом вдруг на удивление странный интерьер, с выгоревшими обоями на стенах, зато кучей современной конторской техники, а главное — с контрастирующей со всем прочим выставкой умопомрачительной посуды в запертых стеллажах.

Санди даже зажмурилась, вспоминая, что едва не отказалась от заказа вообще, когда узнала, какую крупную партию товара придется взять.

— Нет-нет, для меня это слишком много, — возражала она. — Я не могу позволить себе такие расходы.

В конце концов сошлись на том, что она разделит заказ на четыре партии.

Но Санди все равно потребовалось вернуться в новый отель и позвонить в Нейс, чтобы убедить управляющего банком увеличить ей кредит.

— Нет, на такое мы никак не можем пойти, — поначалу отказался тот. — Ваш бизнес этого не оправдывает. У вас ведь нет никакого обеспечения.

Санди ухватилась за соломинку.

— Ну, некоторое обеспечение у меня, пожалуй, все же есть, — поспешно заверила она.

У нее имелись кое-какие акции, подаренные дедушкой на совершеннолетие, и страховой полис — залог будущей пенсии. В конце концов после долгих уговоров управляющий все же согласился одолжить ей денег под залог всего имущества.

Из Венеции Санди вернулась домой победительницей, сияя от гордости, что сумела сделать столь выгодный заказ и не нарушить установленных самой себе правил. Но триумф оказался недолговечен, а как выяснилось чуть позже, и вовсе призрачен. Под ним таилась невидимая на первый взгляд бездонная пропасть боли и утраты, которых Санди храбро, но безнадежно пыталась не замечать.

— …просто вожделение, секс — только и всего, — заявила она Джанфранко.

О, как же она солгала… и не только ему, себе самой. Слезы, увлажнявшие ее щеки по утрам, когда Санди просыпалась после долгих и жадных снов о нем и только о нем, открыли ей правду.

— Я полюбил тебя с первого взгляда, — сказал он ей, но она знала, что это неправда.

— Я не люблю тебя, — ответила она, и вот это уж точно было вопиющей ложью.

И как ее угораздило так глупо влюбиться после стольких попыток устоять, сберечь свое сердце? Непостижимо! Впрочем, на протяжении всех тех недель, что прошли после ее возвращения домой, Санди была слишком поглощена стараниями держать свои чувства под контролем, слишком истощена и обессилена страхом и болью, чтобы разбираться в причинах и следствиях. Она твердо знала, что произошло, — сознания свершившейся катастрофы и горьких-горьких сожалений было вполне достаточно. Ах, лучше бы она никуда не ездила!

Единственное, что утешало и поддерживало ее, — это мысли о стекле, драгоценном прекрасном стекле. И вот теперь все это оказалось такой же никчемной фальшивкой, как любовь Джанфранко.

Неожиданно раздавшийся телефонный звонок заставил Санди вздрогнуть. После поездки ей дважды звонили из Венеции. В первый раз — из отеля, сообщили, что она забыла там шарф. Во второй раз звонивший повесил трубку, стоило ей сказать «алло»…

— Санди, это Максин, — прервал ее горестные раздумья знакомый голос. — Ну как, распаковалась? Можно зайти?

Санди запаниковала.

— Нет. Еще нет…

— Что-то не так?

Ох уж эта Максин. Санди прикусила губу. Подруга слишком умна, ловит все на лету, с ней отговорками не отделаешься.

— Ну да… — неохотно призналась она. — Заказ не тот, что…

— Тебе прислали не тот заказ? — догадалась Максин, не дав Санди даже договорить. — Немедленно звони на фирму. Настаивай, чтобы исправили ошибку, причем за их счет. А не согласятся, пригрози подать в суд. Надеюсь, у вас оговорено в контракте, что они обязаны поставить товар к рождественской распродаже? Ты уже говорила, что они несколько раз затягивали с доставкой.

— Максин, прости, я сейчас очень занята, — солгала Санди, не в силах продолжать разговор.

Господи, и что же теперь делать? Как объяснить Мэйбл, что из-за ее, Санди, глупости им того и гляди придется закрыть магазин? Потому что зачем держать его открытым, если продавать-то и нечего? Из чего платить аренду, если денег нет? Ей ведь уже пришло письмо из банка с напоминанием, что надо не позднее Рождества погасить превышение кредита.

А теперь ей ни за что это не удастся. Правда, Санди знала, что муж Мэйбл, Оливер, очень богат, он наверняка согласился бы им помочь. Однако гордость не позволяла ей просить его о помощи. Кроме того, Оливер — настоящий бизнесмен. Санди не питала иллюзий по поводу того, какое мнение он составит насчет ее деловых качеств, если только узнает о происшедшем.

Ну неужели она никогда не научится избегать ошибок? Никогда не выйдет из роли бестолковой неумехи?

Последняя неудача окончательно добила бедняжку. Она так и сидела на полу, бессильно свесив голову на грудь. Плакать Санди не могла — уже переступила ту черту, за которой горе еще может излиться слезами, а слезы — принести облегчение. Кроме того, после возвращения из Венеции она столько плакала, что, похоже, слез не осталось вовсе.

Только теперь, опустившись в бездну маленького личного ада, Санди смогла откровенно признаться, хотя бы себе самой, как же отчаянно, безумно, безоглядно влюблена она в Джанфранко Грассо. Как же скучает по нему, как тоскует…

Джанфранко без труда нашел нужный магазин. Собственно, задача и впрямь оказалась не из сложных — салон Александры Маккеллерс и Мэйбл Далтри хорошо знали. Припарковав машину у тротуара, он подошел к элегантному трехэтажному зданию и несколько минут помедлил, разглядывая со вкусом оформленную витрину. За прилавком никого видно не было, хотя на двери и висела табличка «Открыто». Чуть поколебавшись, Джанфранко толкнул дверь. Раздалось мелодичное позвякивание колокольчика.

— Я сейчас. Подождите минуточку, — с напускной бодростью отозвалась Санди из-за полуоткрытой двери склада.

Санди здесь… Здесь! Закрыв за собой дверь, он чуть не бегом бросился на голос.

Она только-только успела подняться на ноги, как оказалась лицом к лицу… с Джанфранко Грассо. При этом зрелище от лица ее отхлынула кровь, а голова так закружилась, что Санди испугалась, как бы не упасть в обморок.

— Джанфранко, ты… Что ты тут делаешь? — еле слышно прошептала она, глядя на него огромными потрясенными глазами.

Едва он услышал голос любимой, не говоря уж о том, как увидел ее, на него накатила такая отчаянная жажда, что пришлось засунуть руки в карманы и крепко-накрепко сжать кулаки. Иначе он не сдержал бы порыва схватить Санди, крепко прижать к груди…

Санди же, заметив, как старательно Джанфранко избегает встречаться с ней взглядом, озирая царящий кругом беспорядок, нагромождение вскрытых коробок, сразу поняла, зачем он явился. И от жестокости, неприкрытой, намеренной жестокости его поступка у нее перехватило дыхание.

Наконец взгляд Джанфранко наткнулся на уже распакованные грубые, кустарные подделки и лишь тогда наконец первый раз поднялся к ее лицу. В глазах его застыла безошибочно распознаваемая смесь жалости и отвращения.

Санди немедленно ощетинилась, инстинктивно приготовившись защищаться. Да, она не ошиблась: Джанфранко здесь только для того, чтобы поиздеваться над ней, побольнее уколоть язвительным «я так и знал». В эту минуту до Санди совершенно не доходило, до чего же нелогичны подобные предположения и догадки. Эмоции окончательно взяли верх над разумом, волнение мешало думать здраво.

— Ну что, так ты и думал? Так и предполагал? — перешла она в наступление.

— Примчался посмеяться надо мной, позлорадничать?

— Санди, ты ошибаешься…

— Ну да, разумеется, — с горечью согласилась она. — Я ведь всегда ошибаюсь. Во всем… Я ошибалась насчет Крейга. Думала, он меня любит.

Ошибалась насчет тебя. Думала… думала, тебе хватит порядочности хотя бы…

— Не в силах продолжать, она остановилась, сглотнула и еле слышно прибавила:

— И со стеклом я тоже ошиблась.

Кое-как справившись с приливом жалости к себе самой, Санди гордо вздернула подбородок. Изобразив на лице подобие презрительной улыбки, она вызывающе продолжила:

— Ну давай же говори: «Я же тебя предупреждал». По крайней мере, я не совершаю два раза одну и ту же ошибку…

К горлу, мешая говорить, подступили слезы, и Санди нечеловеческим усилием воли загнала их назад.

Джанфранко хватило одного взгляда на полураспакованные коробки, чтобы понять: все его самые худшие опасения подтвердились. Товар, который она получила, оказался совершенно негодным. Распродать его не было ни малейшего шанса.

У него сжималось сердце от жалости к обманутой жертве, когда он мысленно сравнивал эти подделки с тонкой, первоклассной работой, прекрасными и изящными бокалами, бережно воспроизводящими традиции и чистоту старинных образцов. Да, копии, но красивые, дорогие копии. Джанфранко вспомнилось благоговейное восхищение, в котором его мать возвратилась после первого визита в Венецию.

— Знаешь, они продают свои изделия по всему миру. Япония, Америка, Скандинавия. До чего же красивые, Джанфранко, но дорогие… Смотри, что мне подарили, — восторженно добавила она, открывая коробку с дюжиной бокалов для вина…

— А ты застрахована против… подобного риска? — осторожно спросил Джанфранко, уже заранее зная ответ.

Как он и предполагал, Санди молча замотала головой.

— Знаешь, итальянские власти арестовали преступников, которые промышляли подобными делами. Их будут судить… возможно, даже выплатят какую-нибудь компенсацию таким… таким, как ты, — произнес он.

— Джанфранко, не обращайся со мной точно с малым дитем. Ну какая уж тут компенсация. Сама виновата: не надо быть дурой. А даже если вдруг выплатят какую-то компенсацию, все равно будет поздно, — обреченно закончила она.

— О чем это ты? — насторожился Джанфранко.

— Да так… ни о чем, — мгновенно спохватилась Санди, но увидела, что он ей не поверил.

— Эй, дорогая, ты здесь?

Услышав голос Максин, Санди вздрогнула и застыла.

— Я решила, лучше мне зайти. Что-то по телефону голос у тебя был какой-то несчастный. Если возникли проблемы с венецианским стеклом… Ой!

Максин оборвала монолог на полуслове, зайдя в кладовую и обнаружив, что Санди не одна. А в следующую секунду она уже заметила стекло. На лице домовладелицы отразился ужас.

— Что, ради всего святого… — начала она, но снова не договорила.

Джанфранко действовал быстро. В голове его молниеносно созрело решение возможно, опрометчивое и не слишком-то мудрое, но он просто не мог видеть затравленного выражения в любимых глазах.

— Да, вы совершенно правы, мисс Маккеллерс, — точно продолжая начатый разговор, произнес он, ровно столько же удивив Санди, сколько и Максин. Товар непременно будет заменен.

— Да уж, будьте любезны, — подхватила Максин, резко разворачиваясь к молодому человеку. — И до рождественской распродажи, пожалуйста.

— Максин… — беспомощно пролепетала Санди, понимая, что должна рассказать подруге правду: Джанфранко не только ни в коей мере не отвечает за ее заказ, но и никак не может исправить ошибку, виновата в которой лишь она сама. Ни к рождественской распродаже, ни после — никогда.

Однако больше всего ей хотелось одного — закрыть глаза и перенестись во времени куда-нибудь в прошлое, еще до поездки в Венецию, до встречи с Джанфранко, до знакомства с Крейгом… до начала всех ее злоключений.

— С вашего разрешения, — вежливо, но твердо заявил Джанфранко, обращаясь к Максин, — но нам с мисс Маккеллерс нужно кое-что обсудить наедине.

— Санди? — вопросительно повернулась та к подруге.

Той оставалось лишь кивнуть.

— Да, все в порядке… Я справлюсь… — заверила она, прекрасно понимая, о чем сейчас думает Максин.

Едва дверь закрылась и они с Джанфранко остались одни, Санди устало повернулась к нему.

— Ну и с какой стати ты сказал, что товар будет заменен? Ты же прекрасно знаешь, что это не так…

Голос ее дрогнул и сорвался.

— Санди! Санди, ради Бога, не надо! — взмолился Джанфранко, страдая от ее боли, точно от своей собственной, и умирая от желания сделать что угодно, лишь бы любимая не страдала. — Послушай, нельзя ли куда-нибудь пойти, где мы могли бы поговорить в более… приятной обстановке?

— Я не хочу ни о чем с тобой разговаривать. Что ты мне можешь сказать? горько отозвалась Санди. — Ты уже получил то, за чем приехал — порадовался моим неприятностям. Ну и будь доволен.

Джанфранко покачал головой.

— Ты все неправильно поняла. Я приехал вовсе не за этим. Если не хочешь никуда отсюда уходить, то…

— Нет, только не тут. — Санди с дрожью оглядела груду ящиков. Внезапно она поняла, что не может больше ни минуты оставаться в одном помещении с ними, немыми свидетелями ее глупости.

— Я живу здесь, наверху. Пошли…

— Давай сначала закроем магазин, — ласково предложил Джанфранко.

Санди вспыхнула. Кому, как не ей, надо было в первую очередь подумать именно об этом? Куда делось ее чувство ответственности? Пока она предавалась самобичеванию, Джанфранко как раз успел вернуться.

— Я повесил табличку «Закрыто» и запер входную дверь, — сообщил он.

Санди молча повернулась и отправилась к двери на лестницу. Джанфранко безмолвно последовал за ней.

Оказавшись в гостиной, она заняла оборонительную позицию за спинкой кресла и жестом предложила нежданному гостю занять второе, в противоположном конце комнаты.

— Санди, честное слово, я прилетел вовсе не для того, чтобы злорадствовать или смеяться над тобой. — Не обращая внимания на предложенное кресло, Джанфранко шагнул вперед.

— Тогда для чего же? — недоуменно воскликнула Санди.

Теперь он стоял близко, слишком близко. Разделявшее их кресло казалось преградой столь незначительной, что тело Санди реагировало на присутствие Джанфранко так остро, словно их вовсе ничто не разделяло. Не говоря уж о том, какой эмоциональной встряской стала для нее эта неожиданная встреча.

Не надо было даже закрывать глаза, чтобы представить его обнаженным, вновь почувствовать его запах, прикосновение его рук… Нет, даже больше…

Санди, несчастная жертва собственного пылкого воображения, с трудом подавила невольный мечтательный вздох.

— Чтобы… чтобы предупредить тебя: вдруг ты еще не успела заплатить за стекло, — нашелся Джанфранко.

В конце концов, отчасти так оно и было. Именно эта причина побудила его перейти к действию, хотя истоки желания увидеться с Санди уходили в сферы куда более личные и сложные.

— А как… Откуда ты вообще узнал про… про заказ?

Язык у нее заплетался, мысли путались. От близости любимого голова шла кругом. Совсем рядом — руку протяни. И тогда… тогда… Санди в отчаянии облизнула вмиг пересохшие губы.

Джанфранко с трудом отвел взгляд. Только этого не хватало! Если она продолжит в том же роде, он просто не выдержит, уступит всепоглощающему желанию заключить Санди в объятия. Не ей одной было трудно сконцентрироваться на словах.

— Ну… мне рассказала моя мать. Изделия, которые тебе показывали, были украдены из Музея стекла на острове Мурано. С их помощью злоумышленники соблазняли ничего не подозревающих покупателей сделать большой заказ. Ясное дело, те думали, что получат такой же хороший товар, как видели. А видели они, собственно говоря, настоящую старинную работу…

— Так это не только со мной? В смысле, я не одна такая?..

— Не одна? Нет, ты попала в большую компанию, — заверил ее Джанфранко.

«Не одна такая дура» имела в виду Санди. Наверняка в глубине души Джанфранко ее именно такой и считает. Теперь, когда с глаз незадачливой предпринимательницы спала пелена, она не понимала, как могла хоть на миг принять оригиналы за копии, пусть и превосходной работы. Должно быть, ей слишком хотелось поверить, что так оно и есть..

— А ты… ты уже насовсем вернулся в Англию?

— Ну да. Годовой отпуск закончился, так что теперь я заведую кафедрой в Оксфорде, читаю лекции по современной экономике.

Если в начале знакомства Санди еще могла сомневаться в том, что он университетский преподаватель, то теперь, слушая, как он спокойно, без малейшей аффектации рассуждает о своей карьере, она знала — Джанфранко не лжет. Из них двоих обманщиком оказался не он. Она сама, причем добровольно, даже охотно, обманывала себя. Обманывала во всем: и каковы ее истинные чувства, и почему она их испытывает.

Сердце Санди пронзила резкая, мучительная боль. Нетрудно было представить, как понравится молодой и обаятельный заведующий кафедрой юным студенточкам, как они поголовно в него влюбляются… с той же легкостью, с какой влюбилась она сама.

— Санди, знаешь, насчет этого стекла. Позволь мне поговорить со своим…

— тем временем начал он, но Санди яростно затрясла головой.

— Я знаю, что ты хочешь предложить, Джанфранко. Но спасибо, ничего не выйдет, — заявила она. — У меня просто не хватит денег на новый заказ.

Честно говоря, — она гордо вскинула голову и прямо поглядела в лицо собеседника, — когда ты вошел, я как раз собиралась позвонить своей партнерше и уведомить ее, что придется закрыть дело. Я слишком задолжала банку.

Наступила мучительная пауза. Первой не выдержала Санди.

— Ну что, почему ты не говоришь, что так мне и надо, нечего было тебя не слушаться? — вызывающе спросила она.

— Ох, Санди…

Джанфранко в мгновение ока оказался рядом и заключил ее в объятия, готовый утешить нежными словами, ласково целовать в закрытые веки, щеки, кончик носа… губы…

— Нет! Нет! — Санди судорожно вырвалась из его объятий. — Уходи. Уходи сейчас же! Я хочу, чтобы ты ушел!

— Санди, — запротестовал Джанфранко, но она не слушала его, боялась слушать.

— Ну ладно. Не хочешь сам уйти, тогда уйду я. — И опрометью кинулась к двери.

— Санди, как хочешь. Я уйду… Я уже ухожу, — поспешил успокоить ее Джанфранко.

Боясь даже взглянуть на него, Санди слушала, как удаляются его шаги. И больнее всего было знать, что на этот раз он окончательно уходит из ее жизни. Навсегда. Тогда, в Венеции, она так злилась, что злость до известной степени скрадывала боль и горечь утраты. Осознание, каковы же ее подлинные чувства, пришло позже, когда первый всплеск гнева угас. Теперь же ничто не встанет преградой между Санди и ее горем.

Она инстинктивно бросилась к окну, чтобы еще хоть раз взглянуть вслед своей любви. И тут ее ждало новое потрясение. Джанфранко как раз садился в машину и выглядел таким спокойным и уверенным в себе. Даже в Венеции он заметно выделялся из толпы. А теперь, когда, попал на родную почву, стало совершенно очевидно: он из той же породы людей, что Оливер, муж Мэйбл, и Дэйв, еще более преуспевающий супруг Джанет.

Джанфранко завел двигатель. Санди жадно подалась вперед, желая в последний раз запечатлеть в памяти любимый облик. Словно почувствовав ее взгляд, он обернулся. Молодая женщина отскочила от окна, точно застигнутая врасплох преступница.

Нестерпимая боль начисто заглушила голос здравого смысла, безуспешно втолковывающий ей, что она поступила правильно, что Джанфранко приходил лишь затем, чтобы упиться ее страданиями, подразнить и поехидничать, что он притворялся, изображая заботу и участие.

Через полчаса, с унылым видом оглядев гостиную, она заметила свадебное приглашение, которое сама же водрузила на каминную полку. Каспар, кузен Максин, женился на Нэнси, сестре Оливера. Церемония должна была состояться за неделю до Рождества.

Свадьба. Праздник двух любящих друг друга людей.

Глаза Санди наполнились предательскими, обжигающими слезами…

— Я полюбил тебя с первого взгляда, — сказал ей Джанфранко. Но он беззастенчиво лгал. Она знала это тогда, знала и сейчас. Тогда отчего же так хотелось плакать?

Рассеянно грея руки о чашку с кофе, Санди невидящим взглядом уставилась в пустоту. Сегодня она решила закрыть магазин пораньше. Прошла уже почти неделя с тех пор, как она получила заказ из Венеции, и пять дней — как увидела Джанфранко. Пять дней, два часа и… Санди кинула взгляд на кухонные часы… и двадцать одна минута.

Мэйбл уже уехала с Оливером в Штаты. По зрелом размышлении Санди решила не портить подруге поездку и обождать с плохими известиями до ее приезда. Но с управляющим банком поговорить все-таки придется. Тяжело вздохнув, она поднялась из-за стола.

Санди уже устала объяснять жаждущим столь разрекламированных новинок покупателям, что с итальянским заказом вышло недоразумение и он еще не прибыл. Она, разумеется, снова запаковала все ящики, но о том, чтобы отправить их назад, и речи не было. Куда отправлять-то? Ведь никакой фабрики нет и в помине.

Пожалуй, единственный способ избавиться от этой безвкусицы — это устроить сверхдешевую уличную распродажу. При условии, конечно, что фирма будет приплачивать тем ненормальным, что согласятся взять такую гадость, с горькие смешком подумала Санди.

Вымыв чашку, она отправилась вниз, в магазин. Сегодня привезли часть рождественских новинок, заказанных уже давно на ежегодной ярмарке, надо было распаковать и расставить их. Но, увы, на свой лад очень даже милые, все эти вещицы не шли ни в какое сравнение с тем, чем она надеялась поразить покупателей в нынешнее Рождество.

Но все же кое-что на продажу у нее найдется — товар, купленный до поездки в Венецию. Вообще-то Санди отличалась хорошим вкусом по части сочетания различных цветов и несомненным талантом дизайнера. В витрине она разместила хрустальные подсвечники и большие блюда с пасторальными сценами, на одно из которых горкой насыпала золотые стеклянные шарики. Вышло и вправду красиво Санди замечала, как прохожие замедляют шаг и останавливаются, чтобы разглядеть их поближе.

Бросив довольный взгляд на витрины, она направилась в кладовую, как вдруг раздался звонок в дверь. Интересно, кто бы это мог быть? Скорчив гримасу самой себе, Санди пошла открывать. На пороге стоял почтальон, держа в руках телеграмму. Вероятно, от мамы — Санди обещала провести Рождество с родными и мать решила напомнить ей о данном слове.

Погруженная в невеселые раздумья молодая женщина поблагодарила почтальона, закрыла дверь и с отсутствующим видом развернула телеграмму.

Равнодушно пробежав глазами текст, она вдруг вздрогнула, напряглась и снова перечитала скупые официальные строчки:

Мисс Александре Маккеллерс.

Подтверждаем, что Ваш заказ полностью скомплектован и прибудет в Нейс, Ирландия…

Санди ничего не понимала. Что происходит? Какой заказ? Не сводя глаз с указанного в конце текста номера телефона, она потянулась к аппарату, но голос из-за двери заставил ее остановиться.

— Санди…

Санди вылетела навстречу Максин, по-прежнему сжимая, в руке листок.

— Ну как, насчет венецианского стекла ничего не слышно? — прямо с порога спросила подруга. Но тут же добавила, переведя взгляд на послание:

— Ага, вижу, как раз новости… высылают новый заказ. Ну-ну, давно пора. Когда прибудет? Если хочешь, я съезжу с тобой в аэропорт.

— Максим, я не…

— Нет-нет, не спорь, тебе ведь надо будет немедленно распаковать и разобрать посуду. Я тебе помогу…

— Максин, ради Бога… — снова начала Санди.

— Ой, знаешь, мне сейчас ужасно некогда, — перебила Максин. — Я заглянула буквально на секундочку, проверить, как ты тут. Опаздываю в парикмахерскую.

Давай поужинаем вместе как-нибудь на следующей неделе. Но помни: как только придет заказ, сразу же звони мне…

Услышав на другом конце телефонной линии голос кузена, Джанфранко радостно улыбнулся.

— Ну как дела, Стефано?

— Устал, — недовольно буркнул тот. — Знаешь, нелегко было так быстро справиться с этим твоим суперважным заказом.

Санди как раз собиралась закрывать магазин, как вдруг увидела вывернувший из-за угла фургон службы доставки, следом за которым ехал сверкающий черный «даймлер» с эмблемой известной прокатной фирмы.

После обеда шел дождь, и теперь мостовые влажно поблескивали, отражая веселое сияние рождественских гирлянд и фонарей. Их только сегодня развесили и теперь включили, проверяя, все ли работает. Сама же торжественная церемония открытия праздников должна была состояться в ближайшие выходные.

На прилавке перед Санди лежал список клиентов, которых она собиралась обзвонить сегодня вечером. Эти покупатели проявляли особенно сильный интерес к обещанному венецианскому стеклу, а она до сих пор так и не сообщила им, что сделка не состоялась.

Тем временем фургон успел уже остановиться, водитель вылез из кабины и направился к двери магазина. Санди растерянно уставилась на него. Но растерянность ее перешла в самый настоящий столбняк, когда она узнала женщину, что вылезла из задней дверцы роскошного автомобиля.

Это была тетя Джанфранко, та самая дама, которую Санди видела с ним в Венеции, и сейчас она казалась еще элегантней и изысканней, чем тогда. При виде изящного пальто, отделанного серебристой лисой, Санди тихонько вздохнула от зависти. Ни одна ее подруга не могла похвастать такой осанкой, признала она. А дама тем временем дождалась, пока водитель «даймлера» распахнул перед ней дверь и, чуть отступив в сторону, учтиво пропустил хозяйку вперед.

— Весьма недурно, — без всяких предисловий начала гостья с порога. Джанфранко говорил мне, что у вас отменный вкус, и, вижу, он не ошибся.

Витрина оформлена очень красиво, хотя, пожалуй, подсветку я сделала бы чуть иначе…

Санди не знала, смеяться ей или сердиться. А кроме того, не далее как сегодня днем она и сама пришла к точно такому же выводу.

— Ах да, я не представилась — Эугения ди Романо, тетя Джанфраико. Я привезла вам ваше стекло, — продолжила синьора ди Романо. И добавила уже более резко:

— Надеюсь, вы понимаете, что мой сын, который управляет фабрикой, пошел на это в виде исключения и то лишь ради семьи. Знаете ли, пришлось пойти на большие расходы — платить мастерам за сверхурочную работу.

У меня есть один клиент — нефтяной шейх, — так вот, пришлось сообщить ему, что его заказ будет готов чуть позже. Это не в моих правилах, но Джанфранко страшно настаивал, а когда мужчина влюблен…

При этих словах сердце Санди забилось как бешеное. Она ослышалась, такого просто не могло быть!

Адама, которая возила с собой личного шофера, поскольку могла доверить свою жизнь только ему, выразительно пожала плечами и сказала:

— Я решила приехать лично, потому что обычно мы имеем дело только с постоянными клиентами. Мы на этом… специализируемся. Мы не… как бы сказать?.. не производим вещи в таких количествах, чтобы их можно было продавать в универмагах…

Она снова пожала плечами, на сей раз — с явным отвращением. И Санди не нашла ничего лучшего, как согласно кивнуть головой.

— Это не в наших правилах. Наш товар штучный, эксклюзивный… Да-да, поставьте сюда, — повернулась синьора ди Романо к водителю, который вкатил в магазин большой контейнер. — Только осторожнее… осторожнее… Ах да, спасибо. Чуть не забыла.

Неугомонная гостья уже обернулась к личному шоферу, который терпеливо стоял в стороне. В руках он держал большую подарочную коробку.

— А это для вас, — к несказанному удивлению Санди, тетя Джанфранко вручила коробку ей. — Только пока не смотрите. Откроете вместе с Джанфранко, у него тоже такая будет, когда окажетесь вместе. Это подарок к помолвке семейная традиция.

Помолвка!

Санди остолбенело уставилась на Эугению ди Романо. Нежданная гостья просто подавляла ее своей энергией. За все это время Санди не сумела Даже словечка вставить — да та, похоже, в этом и не нуждалась. По-хорошему, следовало сказать, что она, Санди, никак не может принять привезенный заказ.

Ей подобная роскошь просто не по карману. А эта самонадеянность Джанфранко!

Возмутительно! Как он посмел делать своим родным заказ от ее имени! Что же до этой нелепой идеи насчет помолвки…

— А еще одна традиция — мужчины нашей семьи влюбляются с первого взгляда.

Представляете, мой муж, мы с ним, кстати, троюродные, полюбил меня вообще по фотографии. Один взгляд — и готово, он уже ехал к моим родителям просить моей руки. Мы с ним были женаты всего пять лет, а потом он умер…

Санди вздрогнула. В глазах самоуверенной, элегантной женщины сверкнула неподдельная боль.

— Я не перестаю оплакивать его. С тех пор вся моя жизнь принадлежит членам нашей семьи. Я стараюсь сделать все, чтобы им было хорошо. Джанфранко так похож на моего мужа, и он вас любит. Вам крупно повезло.

Санди терялась, не зная, что и делать. Ну как после такого признания сказать синьоре ди Романо, что та глубоко заблуждается, что Джанфранко вовсе не влюблен в случайную знакомую?

— Вот так, замечательно, — похвалила гостья водителя фургона, который как раз доставил четвертый — и как надеялась Санди — последний ящик. Казалось, они заполнили почти все свободное пространство магазинчика. Санди даже думать боялась, сколько может стоить их содержимое. Да сколько бы ни стоило, все равно несравненно больше, чем она могла заплатить…

— Честное слово, я не… — слабо начала она.

Однако перебить синьору ди Романо было все равно что пытаться остановить бег могучей полноводной реки!

— А теперь распакуйте, будьте любезны, — распорядилась энергичная особа, тщательно наманикюренной ручкой небрежно указав водителю на ящики.

Санди не верила своим глазам. В эпоху торжествующего феминизма и полного равенства она даже и не помнила, когда какой-нибудь мужчина что-нибудь для нее распаковывал. Однако, к неимоверному ее изумлению, вместо того чтобы всем видом изобразить недовольство, водитель беспрекословно, даже с готовностью повиновался.

В голове Санди, и без того уже шедшей крутом от всех событий, зародилось новое подозрение: наверное, ему обещали поистине сказочные чаевые.

— Нет-нет, достаточно, — скомандовала итальянская тетя Джанфранко, как только водитель снял с ящика крышку и от чрезмерного усердия готов был уже вытряхнуть стружки, оберегавшие хрупкое содержимое. — Сначала шампанское, решительно объявила гостья хозяйке. — Я захватила бутылку, и сейчас мы ее разопьем. Из соответствующих бокалов, разумеется. Я всегда настаиваю на этом маленьком ритуале по выполнении заказа… Хотите, называйте это суеверием, а я считаю — на счастье.

— Да-да… конечно…

У Санди как раз имелись очень славные фужеры для шампанского, сделанные из того же стекла и в том же стиле, что и новое оформление витрины. Она поспешила за ними, сожалея в душе, что не может принести какой-нибудь роскошный старинный хрусталь. Тот куда более соответствовал бы случаю — да только финансы незадачливой предпринимательницы не располагали к подобной роскоши.

Хотя тетя Джанфранко и приподняла брови при виде столь скромных фужеров, однако, к несказанному облегчению Санди, возражать не стала.

Совершенно нереальная ситуация, подумала Санди, когда гостья с внушающей почтительный трепет ловкостью откупорила шампанское и небрежным жестом отпустила водителя фургона и личного шофера. Женщины остались в магазине одни.

— Откройте, пожалуйста, первую коробку отсюда, — попросила Эугения ди Романо.

Санди послушно выполнила указание. Пальцы ее слегка дрожали, когда она вытаскивала тщательно завернутый бокал из коробки на шесть штук.

Театральность, с коей тетя Джанфранко обставляла все происходящее, слегка действовала Санди на нервы. Только представить, какой хаос царил бы вокруг, если бы каждая покупка для их магазинчика обставлялась с подобными церемониями.

Однако стоило развернуть бокал, как все ее раздражение мгновенно улетучилось. С губ слетел вздох благоговейного восхищения, глаза впились в дивное произведение стеклодувного искусства, что сжимали ее ладони. По форме бокал напоминал старинный кубок с крышкой, а тонкую длинную ножку украшала затейливая виноградная лоза.

Бокал являл собой искусное подражание венецианскому образцу, выполненное с подкупающей точностью — и в то же время слегка видоизмененное, завораживающее сочетанием старины и современности. Санди потрясение провела пальцем по гладкой поверхности. Без преувеличений это был один из прекраснейших образцов, какие она только видела. Чуть ли не красивее старинного оригинала, который показывал ей шарлатан-торговец.

— Неплохо, да? — спросила Эугения ди Романо. Голос ее чуть смягчился должно быть, она поняла, какие чувства сейчас испытывает ее собеседница.

Санди взглянула гостье в глаза и увидела в них ту же любовь, какую сама питала к прекрасным творениям рук человеческих.

— Да, очень красиво, — просто согласилась она, моргая, чтобы смахнуть переполнявшие глаза слезы восхищения.

— О да, теперь я вижу, почему Джанфранко выбрал именно вас, — словно сквозь сон услышала она слова. — Теперь я вижу: вы одна из нас. За образец брался один из наших фамильных бокалов. Думаю, виноградная лоза как нельзя лучше подходит для фужера, который предназначен именно для вина. Кое-кто из моей родни считает это чересчур современным, но я привезла вам и вещи в более традиционном стиле. Они вам понравятся.

— Конечно, еще как, — пролепетала Санди. — Но я не могу оставить их у себя. Мне не по…

— Ну ладно, мне пора. Я завтра обедаю с родителями Джанфранко… Мне еще нужно успеть на самолет.

— Погодите, — взмолилась Санди. — Я не могу принять заказ! Я вынуждена просить вас забрать его назад.

Взгляд гостьи потемнел от недоумения и чуть ли не обиды. Санди беспомощно развела руками и попыталась объяснить:

— Да, мне все нравится, очень-очень нравится, но я просто не могу за все это заплатить!

— Разве я вам не сказала? — нахмурилась Эугения ди Романо. — Ни о каких деньгах и речи быть не может. Это подарок.

— Подарок! — Санди во все глаза уставилась на нее, гордо вскинув подбородок. — Очень щедро с вашей стороны, но я не могу его принять. Для вас делать мне такие подарки…

— Бог ты мой, он вовсе не от меня. Нет, это Джанфранко делает вам подарок. Слишком уж сильно он вас любит — я ему так прямо и сказала. Да не волнуйтесь вы: его дед оставил ему неплохое наследство. Сам-то Джанфранко на свой заработок преподавателя себе такого позволить не мог бы. Однако кто назовет цену любви? Хотя поначалу я была склонна ответить Джанфранко, что его просьба невыполнима. Но когда он объяснил, как это важно для вас и что иначе вы потеряете любимое дело, я поняла: ему будет так же больно, как и вам. Простите, но мне и вправду пора. И помните, ни за что не открывайте мой подарок без Джанфранко. Вы с ним сами выберете нужное время…

Так оказывается, стекло — подарок Джанфранко. Он за все заплатил…

Роскошный «даймлер» уже давно умчал нежданную гостью в аэропорт, а Санди все стояла посреди помещения, растерянно озираясь по сторонам.

Нет, эти ящики нельзя оставлять. Особенно теперь, когда известно, что за все это великолепие Джанфранко заплатил из собственного кармана. И под каким предлогом! Сердце Санди забилось часто и взволнованно.

Эугения ди Романо говорила так, будто любовь племянника к Санди всем известна и их свадьба всего лишь вопрос времени. Неужели он ей сам так сказал? "Мужчины нашей семьи влюбляются с первого взгляда… "

Неужели это правда? Значит, Джанфранко не лгал, не притворялся — он и в самом деле любит ее. Она ведь ошибалась в причинах, побудивших Джанфранко отговаривать ее от сделки с подозрительным торговцем. Так, может, она ошибалась и во всем остальном? Что, если…

Колокольчик на двери тоненько звякнул, оповещая, что она уже не одна.

Санди, вздрогнув, обернулась, но при виде посетительницы испуганная гримаса сменилась широкой улыбкой. Тетя Джанет!

— Боже, что тебя так разволновало? Ты просто сама не своя! — с любопытством воскликнула Джанет, закрывая за собой дверь. — Мы с Дэйвом как раз возвращались из Дублина и заметили, что у тебя до сих пор горит свет в магазине, вот я и попросила его высадить меня здесь.

Джанет и ее муж Дэйв подыскивали себе дом в окрестностях Дублина, а пока постоянно кочевали между домом Дэйва в центре столицы и нынешним жилищем Джанет в Нейсе.

— Заходи садись, — пригласила Санди тетю, заметив, как та потирает бок.

Они с Дэйвом ждали двойню, и Санди глядела на Джанет с легкой завистью, видя, как та расцвела во время беременности. Ну конечно, всякая бы расцвела, когда муж тебя обожает и пылинки с тебя сдувает, считая, что ты самая красивая и умная женщина на земле лишь оттого, что носишь под сердцем его дитятей.

— Вот что получается, когда заводишь детей в моем возрасте, — смеялась Джанет, когда кто-нибудь отмечал, до чего же Дэйв трясется над ней и еще не родившимися малышами.

— Само собой, я рад до смерти, — неизменно объявлял Дэйв, когда кто-то затрагивал при нем эту тему. — И все же, как бы я ни обожал крошек, когда они появятся на свет, боюсь, не смогу любить их так же сильно, как Джанет…

В устах человека, обычно чуждого сантиментов, это было довольно-таки сильным и эмоциональным высказыванием. Санди не удержалась от мысли: как же здорово знать, что тебя любят столь глубоко и искренне. Той ночью, уже дома, в одинокой постели, она даже всплакнула немного, все еще не желая признаться себе, как дорог ей Джанфранко.

— Вижу, заказ наконец-то прибыл, — заметила Джанет, озираясь по сторонам.

Вдруг из груди ее вырвался восторженный возглас — она разглядела уже распакованные Санди бокалы. — Боже мой! Боже мой, какая красота!.. Должна признаться, когда ты нам рассказывала, я и представить себе не могла, насколько изысканные произведения искусства…

— Изысканные, дорогие… и мне не принадлежащие, — перебила тетю Санди, собравшись наконец с мужеством.

— Что?

— Это долгая история, — тяжело вздохнула племянница, отводя глаза в сторону.

— У меня уйма времени, — заверила ее Джанет.

Пожалуй, подумала Санди, и впрямь было бы хорошо облегчить душу, рассказать хоть кому-то обо всем произошедшем, особенно если этим кем-то окажется любящая, не склонная осуждать тетя.

Джанет слушала очень внимательно.

— Сама видишь, — заключила Санди, докончив сбивчивый и пылкий рассказ, теперь я не могу ни вернуть стекло, ни оставить его у себя. Принять такое в подарок…

— Даже от любимого человека? — тихонько подсказала Джанет.

Санди покраснела и покачала головой.

— Особенно от любимого человека, — возразила она. — Я просто не знаю, что делать…

— Что ж, могу дать лишь один совет: поступай, как подскажет сердце.

Прислушайся к нему, Санди, прислушайся к голосу чувства.

— Но не могу же я взять и так просто сказать ему, что я его люблю. Не могу же я сказать, что солгала…

— А почему нет? — ласково спросила Джанет. — Мне же ты сказала!

В самом деле, почему бы и нет? Санди задумчиво покусывала нижнюю губу.

Джанет ушла, и влюбленная осталась наедине со своими смятенными мыслями.

Закрыв магазин, она приготовила ужин, к которому даже не притронулась. Адрес и номер телефона Джанфранко она знала — они были напечатаны на уведомлении о поставке, что прилагалось к ящикам. Всего-то и трудов — поднять трубку и набрать номер…

А что потом? Вот так взять и выложить все начистоту? Я люблю тебя, Джанфранко, я неверно судила о тебе, я кругом не права и теперь должна сознаться, что полюбила тебя с самого начала. Поверит ли он ей? А если и поверит, то не покажется ли ему такая любовь скупой и расчетливой по сравнению с безграничной щедростью и благородством его собственного чувства?

Как объяснить, что на самом деле все совсем не так? Она любит его столь же страстно, столь же сильно, столь же самозабвенно — просто предыдущий горький урок, преподанный вероломным Крейгом, еще не стерся из памяти. Он научил ее остерегаться пылких заверений в любви, не откликаться на них всем сердцем.

По крайней мере, Джанфранко не сможет упрекнуть ее в том, что она использовала его, как когда-то использовал ее Крейг…

Санди начала набирать номер, но остановилась на половине. Лучше позвонить завтра, дать себе время хорошенько обдумать, что и как сказать, а еще лучше… Взгляд ее упал на красивую коробку, принесенную Эугенией ди Романо.

Интересно, что в ней? "Откроете ее с Джанфранко… когда будете вместе… "

Внезапно в голове Санди родился дерзкий, заманчивый, но и опасный план.

Только бы дождаться утра и не передумать!

Джанфранко достал из портфеля бумаги, которые прихватил домой, чтобы поработать во второй половине дня. Он только что разговаривал по телефону с матерью, усиленно зазывавшей его на обед.

— Приедет твоя тетя, но только на один вечер. Завтра она возвращается обратно в Италию.

Он чуть было не согласился, но в последний момент все же отклонил приглашение. Ему уже пришлось выслушать от тети одну суровую нотацию по поводу его, Джанфранко, глупости и упрямства, с которым он настаивал на том, чтобы заказ для Санди выполняли в первую очередь, потеснив все прочие, куда более важные. Интересно, а когда же Санди получит стекло? Стефано, хотя и скрепя сердце, обещал успеть переслать все к большой рождественской распродаже.

Правда, Джанфранко был отнюдь не уверен, какова окажется реакция Санди, когда она получит заказ. Очень может быть, отошлет назад грудой битого стекла. Хотя вряд ли. Насколько он знал, у нее просто не поднимется рука уничтожать подобную красоту.

Господи, как же он тосковал по Санди. Ничего, как-нибудь найдет способ убедить ее, что не притворялся, что и в самом деле любит ее, и что она в свою очередь тоже любит его, хотя почему-то боится себе в этом признаться.

Но сам он ни на миг не сомневался в ее чувствах к себе. Пусть Санди твердит, что все, бывшее между ними, лишь секс. Джанфранко слишком хорошо узнал свою возлюбленную. Она не из тех женщин, что ляжет в постель с мужчиной ради мимолетного развлечения, она не смогла бы отвечать ему столь пылко, если бы не испытывала настоящую любовь.

Услышав звонок, Джанфранко нахмурился. Кого бы это нелегкая принесла? Не в том он сейчас настроении, когда мило общество. Неохотно поднявшись, он вышел в холл и отворил дверь.

— Санди?!

Нежданная гостья робко замерла на пороге. Смущение и неловкость, владевшие ею, лишь возросли при виде явного потрясения, что отразилось в глазах и голосе Джанфранко.

— Я… — Она шагнула назад и затравленно оглянулась через плечо, точно собираясь сбежать.

Проворно схватив Санди за руку, Джанфранко осторожно, но твердо втянул ее в прихожую и закрыл дверь. В его сильной руке женское запястье казалось особенно тоненьким и хрупким. Второй рукой Санди неловко и как-то трогательно прижимала к груди большую, красиво завернутую коробку.

— Подарок? Мне? — полюбопытствовал Джанфранко, желая хоть немного снять напряжение.

— Нет, мне… от твоей тети, — прерывающимся, звенящим голоском ответила Санди. — Сказала, у тебя тоже такой будет и чтобы мы открыли их вместе.

Джанфранко, зачем ты это сделал… зачем прислал мне те чудные вещи? Ты же знаешь, я не могу принять…

Санди умолкла — подступившие к горлу слезы мешали продолжать. Пока она говорила, Джанфранко незаметно провел ее через холл и ласково втолкнул в просторную красивую гостиную, странным образом напоминавшую ту незабываемую комнату в венецианском палаццо. От этих воспоминаний щеки Санди мигом вспыхнули жарким огнем, а сердце забилось чаще.

— Садись, и мы спокойно обо всем поговорим, — предложил Джанфранко, снимая с гостьи пальто и увлекая ее к софе, обтянутой золотистым атласом.

Санди неуверенно села. Помимо пальто Джанфранко забрал у нее и неудобную коробку. Затем на несколько мгновений вышел, а вернулся уже с двумя рюмками.

— Это бренди. Выпей, он поможет тебе расслабиться.

Санди послушно отпила глоточек и, глубоко вздохнув, сказала:

— Джанфранко, прости… я не могу принять твой подарок. Он чудесный…

Вещи изумительные, даже лучше, чем я представляла, но почему ты это сделал?

Вместо разумных, хорошо продуманных по дороге аргументов с губ срывались еле слышные, почти бессвязные слова. Однако, как и призывала ее Джанет, Санди сейчас повиновалась чувству, а не рассудку.

— А разве она тебе не сказала? — огорчился Джанфранко.

Он не подумал, что с Эугении ди Романо станется лично отвезти Санди стекло. Хотя мог бы и догадаться. Тетя всегда проявляла участие в судьбе своих родственников. А настойчивость Джанфранко и значение, которое он придавал этому заказу, не могли не возбудить ее любопытство и желание увидеть женщину, покорившую сердце племянника.

Санди замялась, не решаясь даже посмотреть на него.

— Синьора ди Романо сказала… это потому, что ты меня любишь, — хрипло проговорила она.

Чувствуя на себе пристальный взгляд Джанфранко и повинуясь силе этого взгляда, Санди медленно подняла раскрасневшееся лицо.

— И ты ей поверила? — негромко спросил он.

Санди судорожно перевела дыхание.

— Ну, я…

Ей казалось, она тонет, теряет власть над собой, отчаянно борясь, чтобы не захлебнуться в море эмоций. Несчастная женщина и боялась этого, и в то же время отчаянно жаждала сдаться, уступить, переложить тяжкий груз неразделенной любви на более сильные плечи.

— Мне очень хотелось поверить, — наконец честно призналась она.

— Почему что ты желаешь снова заняться со мной сексом? — не сумел удержаться Джанфранко, хотя и понимал, что слова его жестоки.

И Санди действительно отреагировала так, точно он и в самом деле ее ударил. Дыхание у нее прервалось, с лица мгновенно сбежала краска, а рука беспомощно взметнулась вверх в жесте защиты.

— О, Санди… моя любимая, милая, прости! — Джанфранко с ужасом понял, что натворил. — Я не хотел…

— Нет-нет… ничего. Я это заслужила, — поспешно перебила его Санди. — Не следовало мне приезжать.

И она попыталась встать, спеша уйти прежде, чем довершит свое унижение, разразившись слезами прямо здесь, у него на глазах. Она безнадежно ошиблась, ошиблась во всем. Джанфранко вовсе не любит ее. Его тетя все перепутала.

— Неправда, ты создана для того, чтобы тебя любили, боготворили, носили на руках, целовали землю, по которой ты ходишь! — пылко возразил он.

— Джанфранко… — начала было она.

Он не дал ей продолжить.

— Ты хоть знаешь, как я скучал по тебе? Сколько раз изнывал от желания броситься за тобой, найти тебя, схватить и принести сюда?

— Вот уж действительно не представляю тебя в роли пещерного человека, сквозь навернувшиеся на глаза слезы улыбнулась Санди. — Ты…

— Не представляешь? А ну-ка погляди на меня.

Джанфранко скорчил преувеличенно свирепую гримасу. А потом, не успела Санди словечка вымолвить, сдернул ее с софы, прижал к груди и принялся целовать со страстью, быстро сломившей ее сопротивление.

Она хотела вырваться, отпрянуть, призвать Джанфранко к порядку… взмолиться, чтобы он дал ей немного времени… потребовать объяснений, на худой конец. Но слова замерли на устах под натиском его губ. Постепенно хватка Джанфранко ослабла, руки упали вдоль тела. Пальцы влюбленных встретились и переплелись. Джанфранко и Санди застыли, прижавшись друг к другу, тело к телу, рука к руке, и лишь губы их лихорадочно двигались, упиваясь бурными поцелуями. Постепенно Санди начала сотрясать непреодолимая дрожь, все усиливающаяся от близости любимого, от его прикосновений. Тело предавало ее куда сильнее, чем могли бы предать слова.

— «Просто секс» таким не бывает, правда? — хрипло прошептал Джанфранко, на миг оторвавшись от ее губ.

— Ох, милый, я так ошибалась, — покаянно пролепетала Санди. — Я неверно судила о тебе и столь же неверно о своих чувствах. Я думала…

— Я знаю, что ты думала, — прервал ее Джанфранко. — Однако сейчас мне куда интереснее, что ты чувствовала… и что ты чувствуешь сейчас… Или мне самому проверить?

На ней был надет длинный свитер с довольно глубоким вырезом. Пальцы Джанфранко скользнули вниз по теплому треугольнику кожи. Санди задрожала еще сильней. Безрассудная, всепоглощающая жажда захлестнула, полностью подчинила ее. Она потянулась к Джанфранко задолго до того, как его руки нашли ее обнаженную грудь.

— Скажи, что… любишь меня, — срывающимся голосом потребовал Джанфранко, медленно опускаясь на колени.

— Я люблю тебя… люблю тебя… люблю… О, Джанфранко!

Санди задыхалась, вне себя от возбуждения. Стянув с нее юбку, Джанфранко просунул руки под трусики, обхватывая ладонями сзади упругие округлости ягодиц. Она знала, что произойдет дальше, жаждала этого. От одной мысли, каково это — чувствовать дыхание любимого, его губы на той, самой сокровенной части своего тела, — по Санди прокатилась волна сладостного предчувствия.

Их любовное соитие было быстрым и яростным. Они вели себя точно два изголодавшихся человека, пред которыми оказался вдруг роскошный пиршественный стол: слишком голодные, чтобы быстро наесться, и в то же время после долгого поста настолько отвыкшие от еды, что поначалу вынужденные довольствоваться лишь крохами.

Глоточек здесь, кусочек там, несколько капель пьянящего любовного напитка — и вот оба уже не сдерживают стонов, томясь по более полному удовлетворению. И они обрели его — быстро, торопливо, почти бесцеремонно, как вынуждена была признать Санди, когда все закончилась и она лежала в объятиях Джанфранко, блаженно улыбаясь и пытаясь отдышаться.

Чуть позже, когда он перенес ее на кровать, она слабо запротестовала:

— Джанфранко, я не могу. Меня хватятся дома. Я улетела утренним рейсом, никого не предупредив. Магазин так и остался закрытым…

— Еще как можешь. Отныне твой дом — здесь.

И магазин подождет, а вот мы — нет.

На этот раз влюбленные смогли вкусить чувственное пиршество в полной мере, наслаждаясь каждым изысканным блюдом, отдавая должное как обилию, так и разнообразию, не пренебрегая ни простыми, зато сытными яствами, ни пряными приправами…

— А как ты думаешь, что там, в коробке? — спросила Санди, уютно устраиваясь на груди Джанфранко.

— Поживем — увидим. Помнишь, нам нельзя ее открывать, пока и у меня не будет такой же.

— Ага… Джанфранко, я уже говорила, как сильно я тебя люблю?

— Много раз, — ласково заверил Джанфранко, отлично понимая, почему она это спрашивает.

— Знаешь, я ведь вовсе не любила Крейга Перкина по-настоящему. Просто мне хотелось кого-то любить… кому-то верить. И я подумала, что нашла этого человека…

— Забудь о прошлом, — посоветовал Джанфранко. — Какое нам до него дело?

Санди довольно вздохнула. Ей нравилось, что Джанфранко так в ней уверен, что сумел столь просто и непринужденно принять ее признание в совершенной ошибке.

— Я всегда знала, что ты только и ждешь, как бы всучить мне стекло твоего кузена, — лукаво поддразнила она его, тонким пальчиком обводя очертания его губ.

— Ничего подобного, — возразил Джанфранко, ловя губами проказливый палец.

Потом тихо добавил:

— Чего я только и ждал с той самой минуты, как впервые увидел тебя, так это…

И он перекатился так, чтобы Санди оказалась сверху. Она засмеялась, чувствуя, как в ней снова нарастает возбуждение.

— Джанфранко, нельзя же… опять?

— Можно-можно, — твердо заявил он. — Еще как можно!

— Ну что, открываем? — подначивающе спросил Джанфранко у Санди.

Наступил сочельник. Влюбленные сидели в гостиной дома Джанфранко. Они собирались провести Рождество с родителями Джанфранко, а День подарков вдвоем. Как и сегодняшний вечер. На безымянном пальце Санди сверкало золотое кольцо с бриллиантом чистой воды — подарок жениха. Они вместе выбрали его неделю назад, и теперь, когда Санди потянулась за загадочной коробкой от тети Эугении, по комнате забегали радужные блики.

Свадьбу назначили на весну, и она должна была состояться в Лондоне. А после новобрачные собирались вылететь в Венецию на пышное семейное торжество, которое предполагалось устроить на вилле в Виченце, о которой Санди была столько наслышана.

— Еще одна фамильная традиция? — лукаво полюбопытствовала она, впервые услышав об этой затее.

— Да не то чтобы, просто я знаю, как важно это для итальянской ветви семьи…

— И для тебя, — договорила за него Санди. Глаза ее сияли любовью.

Пока они разворачивали каждый свой подарок, Санди думала лишь о том, какая же она счастливица. Ведь они с Джанфранко могли бы и вовсе не встретиться… Даже в дрожь бросало от такого предположения!

Под красивой оберточной бумагой оказалась картонная коробка. Санди проворно сорвала крышку и чуть не заглянула внутрь, но вовремя остановилась.

— Вместе, — твердо напомнила она Джанфранко. И тут же, увидев выражение его лица, обвиняюще заявила:

— Ты уже знаешь, что там, правда!

— Фамильная традиция, — с добродушной усмешкой отозвался он.

— Ах ты, вредина, — засмеялась Санди, склоняясь над коробкой, но смех ее замер, едва она разглядела содержимое.

Это был бокал из прозрачного бесцветного стекла на очень высокой, словно кружевной, ножке, в ажур которого были искусно введены золотистые по оттенку детали.

— О Боже, — благоговейно прошептала Санди, любуясь неожиданной находкой.

— До чего красивый…

— До чего красивые, — поправил ее Джанфранко, вытаскивая из упаковки свой и сравнивая с тем, что достался Санди. Один бокал был зеркальной копией другого. — Совершенная пара… совсем как мы, — добавил он, нагибаясь, чтобы поцеловать нареченную.

— Совершенная пара, — вздохнула Санди, чувствуя себя на вершине блаженства. — О, Джанфранко…

— О, Санди, — в тон ей вздохнул он. А потом шутливо спросил:

— Как думаешь, может, нам еще раз убедиться, что это не просто секс?

— Знаешь, я не стану возражать, если ты решишь убеждать меня всю оставшуюся жизнь. Уж больно хорошо у тебя это получается… Только вот не представляю, чем мне заниматься, когда ты будешь на работе. Нейс далеко, да и Мэйбл с Максин прекрасно управятся в магазине без меня… — Взгляд Санди затуманился, что совсем уж не соответствовало моменту.

— Думаю, эта проблема разрешима, — хитро улыбнулся Джанфранко. — Стефано хочет предложить тебе открыть салон в Лондоне, где бы ты могла продавать изделия его фабрики. А тетя Эугения пришла в восторг от этой идеи. Ну как, согласна?

— Да, да. Тысячу раз да! — обрадованно воскликнула Санди. И тут же с лукавой улыбкой добавила:

— Но раз проблем больше нет, может, вспомнишь, что ты там говорил насчет того, чтобы убедить меня…