— Вы со священником уже назначили день или мне будет позволено тоже принять в этом участие?

— На той неделе, в четверг, — ответил Даг, не обращая внимания на ее сарказм.

— Так скоро? Но… — Она запнулась, чувствуя внутри холодок нехорошего предчувствия.

— Нет никакого смысла тянуть, — пояснил Даг. — На то, чтобы выполнить условия завещания твоего деда, осталось два месяца, а у меня назначено несколько деловых поездок. Собственно говоря, на следующий день после свадьбы мне придется улететь в Майами. К сожалению, это означает, что мы не сможем совершить традиционного свадебного путешествия. — Увидев выражение лица Имоджен, он насмешливо улыбнулся. — Я так и думал, что это тебе понравится… Столь скоропалительная свадьба означает, что нам не придется приглашать много гостей, а чтобы успокоить общественное мнение, придется позднее устроить прием. Как я уже говорил, ты можешь во всем положиться на меня, кроме одной вещи. Свадебного платья…

— Свадебного платья? — Имоджен подозрительно взглянула на Дага. — Я не собираюсь переводить деньги на свадебное платье…

— Неужели? И что же ты наденешь? Надеюсь, не то, что на тебе сейчас?

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Не будь смешным. Я…

— Послушай, детка, я не намерен тратить время на споры с тобой. Моя семья, как и твоя, имела и до сих пор имеет в наших местах определенный социальный статус. Я понимаю, ты современная молодая женщина. И унаследованное богатство вместе со всем, что этому сопутствует, вступает в противоречие с твоими убеждениями, но иногда, ради уважения чувств других людей, приходится поступаться принципами.

— Хочешь сказать, что я должна надеть традиционный свадебный наряд, чтобы не повредить твоей репутации? — рискнула спросить Имоджен.

— Нет, я хочу сказать не это!

Гнев. прозвучавший в голосе Дага, заставил ее взглянуть на него. Я действительно вывела его из себя, поняла Имоджен. На рельефных скулах выступили темные пятна, губы плотно сжались. Даже походка, которой он пересек комнату, чтобы остановиться прямо перед ней, показывала, что Даг потерял терпение.

— — Мне плевать, даже если ты предстанешь перед алтарем в рубище и с головой, посыпанной пеплом, чего тебе, по всей видимости, и хочется… В чем дело, Имоджен? Боишься, что кто-нибудь может не понять мотивов этого брака что кто-нибудь — этот некто — может не оценить жертвы, которую ты приносишь? Что ж позволь мне предупредить тебя, Имоджен: если ты вздумаешь сообщить этой ненасытной пиявке, Джону Харперу, истинную причину нашей женитьбы…

Джону Харперу? Что это взбрело Дагу в го лову? Зачем ей рассказывать Джону подобные вещи? И почему он так зло говорит о нем?..

— Если ты полагаешь, — с мрачным видом продолжил Даг, — что я…

Имоджен покорно кивнула, внезапно потеряв всякое желание бороться.

— Хорошо, Даг. Я оденусь так; как тебе надо, — сказала она сдавленным голосом, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.

Имоджен отвернулась, но недостаточно быстро, и Даг тоже заметил их. Негромко выругавшись, он хрипло произнес:

— Ладно, извини, если я тебя обидел. Но ты должна понять, что…

— Да нет, ничего страшного… Дело не в твоих словах. Я и так прекрасно знаю твое мнение обо мне. Просто… — Имоджен гордо подняла голову, не зная, какой беззащитной в действительности выглядит, несмотря на вызывающую позу и деланно решительный голос. — Просто я всегда представляла себе, что, когда буду вы ходить замуж… когда буду выбирать себе свадебное платье… — Она сглотнула стоявший в горле комок слез. — Что я буду выбирать и надевать его для человека, который любит меня… для человека, которого люблю я.

Было видно, как на щеке Дага дергается какой-то мускул. В конце концов, может быть, она тоже не до конца понимает его. Может быть, где-то глубоко в душе у него тоже таится желание жениться по любви.

— Хотя, — сказала Имоджен, пытаясь казаться более жизнерадостной, чем это было на самом деле, — я всегда смогу сделать это…

— В следующий раз! — буквально прорычал он. Она никак не могла понять, что в ее словах могло вызвать у Дага столь неприкрытую ярость.

— Ты, вероятно, считаешь меня глупой, сверхидеалистичной и наивно-романтичной, — бросилась Имоджен на свою защиту, не обращая внимания на предчувствие, говорившее ей, что это может быть опасно. — Да, я действительно романтична, Даг, и идеалистична тоже. Возможно, достигнув твоего возраста, я тоже приду к мнению, что любить кого-нибудь и быть любимой не так уж и важно, что на это нужно плюнуть и растереть, но сейчас я ничего не могу с собой поделать. — Несмотря на внутреннюю дрожь, она заставила себя поднять голову и взглянуть ему прямо в глаза. — И только потому, что ты чувствуешь иначе…

— Что ты можешь знать о моих чувствах, — прервал он ее с горечью в голосе. — И о том, что я перенес или пережил…

Внезапно поняв справедливость его слов и вместе с этим все им недосказанное, Имоджен ощутила, как в душе шевельнулся росток сочувствия к нему.

Даг был искушенным, крайне привлекательным и чувственным мужчиной. Наверняка в его жизни были женщины, а может быть, одна женщина, к которой его влекло эмоционально и физически, и своей реакцией на ее вспышку он невольно приподнял завесу над этой тайной.

Все время, сколько его знала, Имоджен должна была или защищаться от его нападок, или противиться влиянию окружающей его ауры властности. Но сейчас, вместо того чтобы принять вызов, вместо того чтобы спросить Дага, почему, испытав подобные чувства, он до сих пор одинок, она промолчала и отвернулась.

— Позволь мне предостеречь тебя, Имоджен, — услышала она за спиной. — На время нашего замужества ты должна прекратить всякие по пытки встретить романтическую и идеальную любовь. Боюсь, что паломничество в поисках Священного Грааля любви придется прервать.

Имоджен повернулась и неуверенно взглянула на него. Замечание Дага было того же рода, что и обычные издевки, так легко ранящие ее, но сейчас в его глазах не было обычной искорки насмешки, а на губах — раздражающе знакомой кривой ухмылки. Собственно говоря, она •редко видела его таким угрюмо-серьезным.

— Пока длится наш брак, в глазах всех без исключения окружающих я твой муж, твой любовник… твой возлюбленный.

Холодная бесчувственность тона Дага лишала его заявление даже намека на эмоции, но тем не менее воображение — худший ее враг, когда дело касалось Дага, — отреагировало на провокационные слова «любовник», «возлюбленный». И Имоджен почувствовала, что ее охватила внезапная дрожь, перед мысленным взором возник образ двух людей. Их обнаженные тела были сплетены в столь интимном объятии, на полнены таким желанием друг друга, что не могло остаться никаких сомнений в природе их от ношений как физических, так и эмоциональных.

Пытаясь отогнать видение, Имоджен торопливо сказала:

— Не беспокойся. Я не совершу ничего, что могло бы повредить твоему имиджу. Ведь это же просто невообразимо, не так ли? Даг, знаменитый, легендарный любовник, женился на женщине, которая не желает его…

— Меня беспокоит вовсе не имидж, как ты изволила выразиться, — сухо возразил Даг. — Дело в моей профессиональной репутации — и в твоей тоже. Неужели ты не понимаешь, что, с точки зрения закона, мы мошенники? — Воспользовавшись ее молчанием, он продолжил более спокойным тоном: — А что до женитьбы на женщине, которая меня не желает… Ты не женщина, Имоджен, а девочка, и я не сомневаюсь, что без труда найду утешение где-нибудь в другом месте.

Да, в искусстве оскорбления ему просто нет травных! — с возмущением подумала она. Неожиданно Даг сунул руку в карман джинcoв.

— Да, тебе понадобится вот это, — сказал он самым обыденным тоном, протягивая ей маленькую коробочку.

Слегка трясущимися руками Имоджен открыла коробочку, и против воли у нее вырвался негромкий восхищенный возглас. Внутри находилось простое золотое обручальное кольцо, а рядом с ним кольцо по случаю помолвки… Она в изумлении смотрела на сапфир, окруженный россыпью бриллиантов.

— Какое… замечательное, — сказала Имоджен дрогнувшим голосом.

Камень был интенсивного темно-синего цвета, на удивление точно соответствуя цвету ее глаз.

— Но я не могу носить его, Даг, — внезапно охрипшим голосом запротестовала Имоджен. — Оно… оно слишком дорогое.

— Ты должна его носить, — решительно воз разил Даг. — Как раз этого все от тебя и ждут.

Намеренно ли он предпочел сапфир? — размышляла Имоджен. Или это просто случайный выбор, сделанный в раздражении и впопыхах, и соответствие цвета камня и ее глаз осталось Дагом незамеченным?

— Ну, дай мне руку.

Имоджен неохотно подчинилась, нервно напрягшись, когда он вынул кольцо из футляра и решительно надел на ее палец.

— Оно очень красивое, — вежливо поблагодарила она. — Спасибо тебе.

— И это все, что ты можешь сказать? Звучит так, будто ребенок благодарит взрослого чело века за деньги, данные ему на карманные рас ходы. Обычно за такой подарок невеста выражает свою признательность жениху несколько более интимным способом.

При этих словах он перевел взгляд на ее губы и собственное мгновенное смущение разозлило Имоджен. Разумеется, он сделал это неслучайно. Что ж, она ему покажет. Стиснув зубы и непроизвольно зажмурившись, Имоджен покорно подставила ему лицо и стала ждать… ждать…

Ничего не произошло. И вновь открыв глаза, она бросила на Дага сердитый взгляд.

— Если это все, на что ты способна, тогда чем меньше народу будет на нашей свадьбе, тем лучше, — цинично констатировал он. — К твоему сведению, моя дорогая Имоджен, только что помолвленная, без ума влюбленная женщина, ожидающая поцелуя жениха, не морщится так, словно откусила половину лимона.

— Но мы вовсе не влюблены друг в друга до безумия, — напомнила ему Имоджен.

— По всем тем причинам, которые я уже приводил, крайне важно, чтобы об этом не знал никто, кроме нас. Твой так называемый дядюшка далеко не дурак, — предупредил Даг. — Если он найдет хоть малейший шанс оспорить твои притязания на наследство, он его не упустит.

— Ну и что, по-твоему, я должна делать? — с вызовом спросила она. — Начать брать уроки искусства целовать нелюбимого мужчину так, будто я его люблю? Нет, покорно благодарю, я в них не нуждаюсь.

— Разве? У меня создалось совсем другое впечатление. Поцелуй двух влюбленных друг в друга людей есть не что иное, как серия бурных и бестолковых движений, в которых у тебя, без сомнения, должен быть немалый опыт, — сказал Даг.

Смущенная и одновременно рассерженная Имоджен бросила на него гневный взгляд. Ей хотелось сказать, что она прекрасно знакома с чувствами, испытываемыми во время страстного обмена поцелуями с любимым мужчиной, но мешало смутное ощущение того, что это будет просто-напросто неправдой.

Поцелуи мужчин, как и сами мужчины, которых она знала до сих пор, оставляли ее до огорчения равнодушной.

— Я не актриса, — вместо этого осторожно произнесла Имоджен. — И не могу изображать страсть по заказу.

— Не можешь? — мягко переспросил Даг. — Тогда, возможно, следует тебя научить?

Он все еще держал ее руку — держал руку и стоял так близко, что, сделав всего лишь шаг, оказался совсем рядом.

Вся напрягшись, Имоджен ожидала, что Даг заключит ее в объятия, из которых, принимая во внимание его силу, у нее не будет шанса освободиться. Но он медленно поднял свободную руку и нежно отвел упавшие на ее лицо волосы.

— Вот так пылко влюбленный мужчина касается женщины, Имоджен, — тихо сказал Даг. — Она кажется ему столь беззащитной и столь драгоценной, что он почти боится дотронуться до нее, боится, что одно ощущение ее кожи под кончиками пальцев может разжечь в нем не контролируемое желание. Он жаждет ее… жаждет до безумия и в то же самое время хочет продвигаться вперед как можно медленнее, как можно дольше продлить каждое мгновение кон такта с ней.

Его раздирают два желания — непреодолимое стремление обладать ею и в то же самое время доставить ей как можно больше удовольствия… дать все, на что он способен. Поэтому он ласкает ее нежно и, может быть, даже не сколько неуверенно. Делая это, смотрит в глаза женщины, надеясь увидеть там отражение своей страсти, своего желания, своей любви. На деясь убедиться в том, что она знает и понимает, как тяжело для него бремя самоограничения… И если женщина отвечает на его чувства, то ей тоже хочется коснуться его.

Завороженная обволакивающим тембром голоса Дага, Имоджен позволила ему поднять ее руку. Он немного повернул голову, и она чуть не вскрикнула, почувствовав его губы, ласкающие ее ладонь, потом запястье, где бился пульс, бился так бешено, что у нее начала не много кружиться голова.

— Влюбленный мужчина не торопится достичь цели, — вкрадчиво продолжал Даг. ~ Он целует ее шею, ее висок…

Почувствовав нежное прикосновение его губ к своей коже, Имоджен задрожала. „ — Но в действительности все это время ему хочется…

— Теперь она ощущала дыхание Дага на своем лице, тело ее напряглось, внезапно пересохшие губы слегка раскрылись, как будто ей не хватала воздуху,

— Губы женщины притягивают мужчину как магнит… влекут его. Он охвачен желанием ощутить их бархатную мягкость, что на самом деле является лишь чувственной прелюдией, стимуляцией гораздо более близкого ознакомления друг с другом. И когда влюбленный мужчина наконец целует женщину, в мыслях он уже представляет гораздо более интимный акт.

Имоджен содрогнулась, чувствуя, как по ее телу разливается горячая волна, вызванная, как ей казалось, собственным смущением…

Теперь уже теплое дыхание Дага чувствовалось на ее губах, а жар ладони — на затылке, под волосами. Другая рука медленно ласкала спину Имоджен, опасно спускаясь все ниже и ниже вдоль позвоночника.

— Сначала он целует ее вот так… Прикосновение его губ оказалось легким, почти неощутимым. По всей видимости, именно стремление, чтобы этот крайне неприятный и смущающий ее эпизод поскорее подошел к концу, и заставило Имоджен податься ему на встречу.

— Но потом, когда желание перехлестывает мужчину через край, вот так, например…

Давление на ее губы усилилось столь внезапно и властно, что Имоджен буквально остолбенела от неожиданности.

Так, значит, вот что такое поцелуй мужчины, жадный и неумолимый, пронеслось в затуманенном мозгу Имоджен. Когда не только его губы прижимаются к твоим, но и все его тело словно сливается с твоим.

Ее била дрожь, и Имоджен, ошеломленная глубиной пропасти между сексуальным опытом Дага и своим собственным, ничего не могла с собой поделать. Шок от понимания этого факта причинил ей почти физическую боль, заставив жгучие слезы навернуться на глаза.

Давление на ее губы ослабло, и Имоджен почувствовала огромное облегчение, но тут же поняла, что Даг отнюдь не собирается отпускать ее.

— Приоткрой рот, Имоджен! — потребовал он. — Только дети целуются, сжав губы, разве ты не знаешь?

— Конечно, знаю, — огрызнулась она, но Даг, не давая ей продолжить и демонстрируя только что сказанное, вновь запечатал ее рот поцелуем, почти лишив Имоджен возможности дышать.

Она и до этого целовалась с парнями, но всегда оставалась глубоко разочарованной, потому что не испытывала при этом ожидаемых ею почти мистической силы страсти и ощущения чего-то сокровенного.

Но с Дагом все было совсем по-другому. С Дагом…

Тело Имоджен словно зажило самостоятельной жизнью, его сотрясали конвульсии. Беспорядочные, путаные мысли метались в мозгу, пытавшемся понять, почему губы Дага, поцелуи Дага, абсолютно фальшивая страсть Дага имеют такую силу, заставляя ее верить… хотеть…С отчаянным вскриком она отстранилась. Протянув руку, он коснулся пальцем ее нижней губы. Никогда еще Имоджен не видела, что бы глаза Дага смотрели так… так…

— Не смей! — в смятении воскликнула она.

— Повернись, — тихо попросил Дат. Сама того не желая, Имоджен повиновалась. — А теперь снова взгляни на себя в зеркало.

Даг встал позади, легко положив руки ей на плечи, лицо его было непроницаемым. Имоджен нехотя взглянула на свое отражение.

— Когда женщину целуют… по-настоящему, — сказал он, — это видно вот здесь. — Он коснулся рукой ее распухших губ. Имоджен вздрогнула, глаза ее немедленно потемнели. — А если она особенно чувствительна и восприимчива, — тихо продолжил Даг, — тогда это заметно и здесь.

Жестом врача, ставящего диагноз, он провел пальцем вокруг ее соска под свитером. На этот раз реакция Имоджен была столь сильной, что она оказалась не в состоянии вымолвить ни слова протеста.

К счастью, из-за толщины свитера Даг ни как не мог видеть — а значит, и знать, — до какой степени набухли и отвердели от возбуждения, вызванного его поцелуями, соски. Это было абсолютно невозможно. И ничто в поведении Дага не показывает, что он догадывается о моем состоянии, с облегчением подумала Имоджен.

Отпустив ее, Даг отступил на шаг. Но и теперь она по-прежнему видела, каким пунцовым румянцем горит ее лицо. Неплохо было бы что-нибудь сказать — небрежно и непринужденно, но в голову не приходило ничего, словно вместо мозгов она была наполнена застывшей, желеобразной субстанцией.

Повернувшись, Даг направился к двери, оставив Имоджен гадать, много ли было женщин, будивших в нем страсть вроде той, которую он только что имитировал.

Дойдя до порога, Даг вновь повернулся к ней и предупредил:

— Отступать уже слишком поздно, Имоджен.