Ну почему судьба ко мне так жестока! — горько вздыхала Имоджен. Почему люди, которых я люблю и которые любят меня, уходят туда, откуда нет возврата?

Нет, до пятнадцати лет она не могла пожаловаться на свою жизнь. В уютном семейном доме ее окружали энергичный и волевой дедушка Роджер, заботливые родители и преданная экономка миссис Кейрос.

Дед был признанным главой семейства, и его слово являлось законом для всех домочадцев. Правда, он никогда не злоупотреблял своей властью. Приехав полвека назад в Пасадину; где ему предложили должность в местном отделении лос-анджелесского банка, он вскоре обзавелся женой — пикантной блондинкой, француженкой по происхождению. Мари прекрасно готовила и могла практически из ничего сделать салат или потрясающий десерт. Роджер решил использовать таланты жены вне семейно го круга и, оставив скучную работу в банке, открыл свой первый ресторанчик французской кухни,

Неожиданно дело заладилось, и он готов был уже открыть второй, как вдруг Мари безумно увлеклась импозантным господином, с весьма галантными манерами и к тому же жителем Парижа. В результате Роджер остался с покаянной запиской, в которой ему предлагался развод, и десятилетним сыном.

Убедив себя, что жизнь на этом не кончается, он лишь решил быть осмотрительнее в вы боре спутницы жизни. И второй его женой стала вдова — женщина, хоть и лишенная брызжущей через край энергии и жизнерадостности. Мари, зато добропорядочная и от всей души стремящаяся заменить маленькому Нику мать. А посему в свою очередь Роджер усыновил ее сына Фила, который был на пару лет моложе его собственного,

Чтобы не бередить рану, следующий свой ресторан Роджер сделал не французским, а итальянским. Так было положено начало сети ресторанов национальной кухни Энсли.

В течение двенадцати лет ничто не омрачало их жизни. Как вдруг Ник задумал жениться, и это неожиданно привело к весьма пренеприятным событиям. В качестве свадебного подарка Роджер сделал сына полноправным партнером, а Фил, смертельно обидевшись, хлопнул дверью и заявил, что ноги его не будет в «отчем» доме. Мать последовала за ним.

Все это происходило до рождения Имоджен, которая появилась на свет два года спустя. И вот, когда ей исполнилось пятнадцать, девочку постигла первая трагическая утрата — умерла мама. Умерла неожиданно, нелепо: после пустячной операции образовался тромб, который е закупорил какой-то важный сосуд в мозгу. Врачи оказались бессильны… А полгода назад в автокатастрофе погиб отец, возвращавшийся до мой из Лос-Анджелеса.

Имоджен осталась с дедом, да и то ненадолго. Сердце старика не выдержало, за одним приступом последовал другой, который и свел его в могилу.

Вот тут-то на сцене и появился Фил. К этому времени он уже успел жениться, обзавестись двумя детьми и приобрести в деловых кругах известность весьма сомнительного толка. Ему принадлежали заведения, где можно было про вести время, не обременяя себя такими «устаревшими», на взгляд Фила, понятиями, как мораль и нравственность. Он даже пытался подступиться к основанному еще в тысяча восемь сот семьдесят четвертом году пасадинскому игорному дому, правда, безуспешно. Вполне воз можно, он действовал так, чтобы насолить Энсли, противопоставить себя приемному отцу ; и сводному брату. Он даже подумывал сменить фамилию, дабы окончательно отмежеваться от них, но врожденный практицизм взял верх над эмоциями. Фил лишь добавил к ненавистной фамилии фамилию жены — Смит.

1

В свои двадцать три года Имоджен оказалась один на один с весьма грозным противником, претендующим на наследство. И виновником сложившейся ситуации, как ни странно, стал дед, не успевший переписать завещание.

Итак, как утверждал мистер Мартин, выход у нее был только один…

«Даг, ты жениться на мне?.. »

Имоджен нервно прошлась по спальне — лицо напряжено, руки сжаты в кулаки, а обычно ясные глаза затуманены. Снова и снова она мысленно повторяла одни и те же слова, но по-прежнему не была уверена, что сможет произнести их вслух.

— Ты женишься на мне? Ты женишься на мне? Ты женишься на мне? Ты женишься на мне?

Все-таки ей это удалось! И хотя вопрос про звучал совсем не так твердо и уверенно, как хотелось бы, но, по крайней мере, он прозвучал. А раз первый этап позади, то, без сомнения, удастся преодолеть и следующий.

Тяжело вздохнув, Имоджен взглянула на телефон. Хватит раздумывать, пора решиться и покончить с этим.

Но только не здесь. Только не сидя на кровати в своей спальне, в то время как…

Имоджен быстро отвела взгляд от красиво го, девственно белого покрывала, затканного цветочными букетиками. Ей было четырнадцать, когда она выбирала его вместе с мамой, а теперь уже почти двадцать три. Двадцать три, но она наивна и застенчива, как девочка. Так, по крайней мере, ей говорили, и Имоджен не надо было напоминать, кто именно. Выйдя из спальни, она направилась вниз по лестнице. Надо воспользоваться телефонным аппаратом, установленным в комнате, служившей кабинетом отцу и деду. Произнести эти слова именно там казалось ей более соответствующим моменту.

Подняв трубку, Имоджен трясущейся рукой набрала номер, напряженно вслушиваясь в раз давшиеся на другом конце провода гудки.

— Дагласа Уоррена, пожалуйста, — сказала она ответившей ей секретарше. — Говорит Имоджен Энсли.

Ожидая соединения, Имоджен невольно закусила губу — детская привычка, казавшаяся ей давно преодоленной.

— Так делают только дети, — заметил Даг, когда ей было восемнадцать. — Женщины же…

Он замолчал, и его иронический взгляд не вольно заставил Имоджен спросить:

— А что же делают женщины?

— Неужели не знаешь? — насмешливо протянул он. — Женщинам же, моя дорогая, невинная Имоджен, подобные отметины… — Даг медленно провел пальцем по ее нижней губе, остановившись на вмятинках от двух маленьких зубов, и вызванное этим прикосновением ощущение заставило девушку невольно вздрогнуть, — оставляют любовники… очень пылкие любовники.

И конечно же рассмеялся, увидев, что она вспыхнула. В этом был весь Даг. В те времена он вел себя как бандит с большой дороги, не обращающий внимания ни на кого и подчиняющийся, по словам деда, только своим законам и правилам. Однако, как подозревала Имоджен, дед, хотя никогда и не признавался в этом, испытывал к Дагласу Уоррену некоторую слабость…

— Имоджен, в чем дело? Что-то случилось?

Резко отдавшийся в ухе голос заставил девушку изо всех сил сжать трубку — невольная и привычная реакция. Хотя, повзрослев, Имоджен научилась игнорировать издевательские, полные подтекста замечания, которыми Даг по-прежнему время от времени любил мучить ее.

Правда, с другими женщинами он вел себя иначе, с ними он был сплошное очарование и теплота. Видимо, Даг просто не воспринимал ее как женщину, а только…

— Имоджен, ты меня слышишь?

Раздражение в его голосе вернуло Имоджен к реальности.

— Да, я тебя слышу. Даг… Даг, мне нужно кое о чем спросить тебя. Я…

— Я не могу сейчас разговаривать, Имоджен. Жду важного звонка. Послушай, давай я заеду вечером и мы обсудим все, что тебе нужно.

— Нет… — запаниковала Имоджен. Подобные признания лучше делать на безопасном расстоянии. Одна мысль о том, чтобы попросить его жениться на ней, предложить себя, глядя ему в глаза… — Нет!

Но Даг уже повесил трубку.

Имоджен печально огляделась вокруг. Этот дом в Пасадине построил дед, когда начал пре успевать в ресторанном бизнесе. В нем родился ее отец, и здесь же появилась на свет Имоджен. Она не мыслила себя без знакомых интерьеров без вида из окон на заснеженные вершины Сан-Габриеля или океанский простор, без шума прибоя. Дом был не слишком шикарен и даже не; слишком велик. Но, по мнению Имоджен, чересчур обширен для одного человека или даже одной семьи, особенно когда, как ей было известно по работе в приюте, слишком много людей отчаянно нуждались в крыше над головой;

— И что бы ты сделала, если бы тебе представилась возможность распорядиться домом? — с издевкой спросил Даг, когда она недавно коснулась этого вопроса. — Отдала бы бездомным? Чтобы увидеть, как они сдерут со стен панели, чтобы пустить их на топливо?

— Это нечестно, — сердито буркнула она. — Ты передергиваешь…

Но даже Джон Харпер. заведовавший приютом и мастерскими при нем, не раз говорил, что у Имоджен недостаточно жизненного опыта, что она слишком мягкосердна, идеалистич на и ее вера в других людей превосходит всяческое разумение.

Имоджен казалось, что Джон презирает ее, — поначалу так оно и было. Он откровенно высмеивал ее манеры и произношение, осуждал за относительное богатство, а еще больше за то, как оно было нажито, и сравнивал ее образ жизни с образом жизни обитателей приюта.

— Работаешь ради любопытства, не так ли? — насмехался он.

— Нет, не так! — возражала Имоджен. — Мои деньги… мое богатство, как ты это называешь, лежат в трастовом фонде, и я не могу тронуть основного капитала, даже если захочу. А если я найду себе настоящую, оплачиваемую работу, то отниму ее у того, кому она необходима для поддержания жизни.

Постепенно их отношения с Джоном улучшились. Чего нельзя было сказать об отношениях Джона с Дагласом Уорреном. Или, точнее, Джон ненавидел Дага, а последний был выше того, чтобы вообще обращать на кого-либо внимание. Собственно говоря, Имоджен иногда сомневалась в том, способен ли Даг испытывать обыкновенные человеческие эмоции.

Она знала, как ненавистно было Джону идти на поклон к Дагу за деньгами на приют и мастерские, но тот был одним из богатейших людей в округе.

— Он представляет собой довольно редкую комбинацию, — однажды сказал ей отец. — Весьма талантливый архитектор, удачливый предприниматель и в то же время человек высоких принципов, чего трудно ожидать в наше время.

— Надменный негодяй. Мерзавец, пренебрегающий нуждами сирых и убогих! — так отзывался о нем Джон.

— Обворожительный! — восторженно шептала школьная подруга Имоджен.

Вышедшая замуж и уже, по всей видимости, успевшая разочароваться в муже, она смотрела на Дага с голодной жадностью, казавшейся Имоджен не только неприличной, но и до некоторой степени унизительной. Будто Аннабел, с ее страстными взглядами, постоянно направленными в сторону Дага, не слишком тактичными намеками и как бы случайными прикосновениями, только подчеркивала ее собственную чувственную незрелость.

Имоджен прекрасно понимала, что Даг считает ее наивной и неопытной. Ну и что с того? Разумеется, его замечания и насмешки раздражали ее, а иногда даже причиняли боль. Но Имоджен давно поклялась себе, что не заведет очертя голову с кем-либо интрижку и не будет экспериментировать с сексом ради секса. И только встретив человека, чувствующего так же, как она, человека, любящего ее и не стыдящегося признаться в этом, она забудет про осторожность и выкажет романтическую, страстную сторону своей натуры.

А пока, как считала Имоджен до недавнего времени, ей торопиться некуда. И вот сейчас она намерена сделать предложение человеку, который был явно не тем самым единственным и неповторимым, что…

Имоджен взглянула на часы. Только пять. Она знала, что он уйдет из офиса последним, а значит, не появится раньше семи или даже восьми часов. Сколько еще ждать, сколько нервничать?

Что он ответит? Наверняка рассмеется ей в лицо. При этой мысли щеки девушки вспыхнули.

А виноват во всем поверенный деда, серди то подумала она. Если бы мистер Мартин не предложил этого…

Вспоминая сказанные им перед уходом слова, Имоджен подошла к окну.

— Обещай мне, что, по крайней мере, спросишь его, Имоджен.

— Пожертвовать собой ради семейного бизнеса? Почему я должна это делать? — бросила она со злостью. — Вы же знаете мое мнение,

— А ты знаешь, что случится, если все унаследует Фил? — возразил седовласый мистер Мартин, приятель ее деда еще со школьных времен. — Он разрушит то, во что твои дед и отец вложили душу. И все эти милые, уютные ресторанчики превратятся в забегаловки с полуголыми девицами, зазывающими клиентов. Конечно, он будет грести деньги лопатой. Но об этом ли мечтал старина Роджер, упокой Господь его душу!

— В каждой семье без исключения есть белая ворона. И даже сейчас, в солидном возрасте, несмотря на внешний лоск и солидность, женитьбу и детей, в Филипе Энсли-Смите по-прежнему было что-то неприятное, сохранившееся от подростка, с удовольствием бросающего камни в соседскую кошку или привязывающего консервные банки к хвосту несчастного пса.

Может быть, на первый взгляд и казалось, что в своей деятельности он никогда не преступал закон. Однако отец Имоджен частенько повторял, что сводный братец, несомненно, занимается темными делишками. Ее отец…

Оторвав взгляд от окна, Имоджен перевела его на письменный стол, где стояла фотография ее родителей, сделанная в день их бракосочетания.

Отказаться от наследства значило предать память людей, которых Имоджен любила. И покинуть дом, где она выросла, ибо у нее не было бы средств содержать его. Разумеется, ей нравился дом, но он не вызывал у нее собственнических чувств, скорее наоборот. Проходя по его многочисленным комнатам, Имоджен ощущала не гордость, а вину. Если бы только дело обстояло по-иному. Если бы Фил был другим человеком, она была бы счастлива уехать отсюда, купить или снять маленький домик в другом городе и посвятить все свои силы и время обездоленным. : — Но разве можно было поступить подобным образом в сложившихся обстоятельствах? с — Фил уничтожит все, что связано с имена ми Роджера и Николаев Энсли, — увещевал ее мистер Мартин. — Добропорядочные; граждане будут стыдливо отводить взгляды, проходя мимо тех мест, где некогда с удовольствием проводили время вместе с членами семьи.

— Нет, он не сделает этого, — возразила Имоджен. — Каждый ресторан имеет свой архитектурный облик, а их интерьеры — настоящие произведения искусства.

— Ты же знаешь Фила. Он без труда найдет кого-нибудь, кто поклянется в том, что просто неправильно понял данные ему инструкции. Как ты думаешь, долго ли продержится произведение искусства против пары решительных людей с внушительной пачкой долларов в карма не? И разумеется. Фил устроит так, что не будет иметь к этому никакого отношения. Некогда он возненавидел твоего деда и не успокоился до сих пор, уж поверьте мне, старику. Неужели тебе все равно…

— Конечно, не все равно! — воскликнула Имоджен. — Но что я могу поделать? Вы знаете пункты идиотского завещания не хуже меня. В случае если его родной сын умрет раньше него, дело переходит к приемному сыну, если нет единокровного родственника, состоящего в браке или вступившего в него не позже чем через три месяца после его смерти и способного иметь наследника. Он составил это завещание сто лет назад, когда женился во второй…

Имоджен замолчала, к горлу подступили слезы. Трагическая смерть отца и последовавшая за ней смерть деда стали событиями, в которые Имоджен до сих пор с трудом верила.

— Фил как наследник удовлетворяет всем условиям завещания, и он…

— Но ближайший единокровный родственник твоего деда — это ты, — напомнил ей мистер Мартин.

— Верно, но я не замужем. И не собираюсь замуж, по крайней мере в ближайшие три месяца, — сухо заметила Имоджен.

— Ты можешь оказаться замужем, — с расстановкой произнес почтенный старец, — с помощью фиктивного брака. Брака, который позволит тебе выполнить условия завещания и от которого впоследствии можно будет легко и быстро избавиться.

— Фиктивный брак? — Имоджен ошарашено уставилась на поверенного.

Все это напоминало сюжет какого-нибудь любовного романа Виктории Холт — прекрасный сюжет с налетом авантюризма, но абсолютно невозможный в реальной жизни.

— Нет, — ответила она, тряхнув при этом головой столь энергично, что кудри разлетелись во все стороны.

Нетерпеливым жестом Имоджен смахнула их с лица. Волосы были ее проклятием — густые, темные, они, казалось, жили собственной жизнью. Сколько бы она ни пыталась привести не покорную гриву в порядок, та поднимала бунт и превращалась в спутанную массу сразу, как только за Имоджен закрывалась дверь парикмахерской. Поэтому со временем она отказалась от попыток справиться с ней.

— Об этом не может быть и речи… Кроме того, для брака, даже фиктивного, требуются двое, а я и подумать не могу о ком-нибудь, кто…

— Зато я могу, — поспешно перебил ее мистер Мартин.

Может быть, ей показалось, но в его словах как будто проскользнула какая-то странная нотка. Имоджен с подозрением покосилась на поверенного.

— И кто же это?

— Даглас Уоррен, — ответил мистер Мартин заставив Имоджен изумленно ойкнуть и опуститься в первое попавшееся кресло.

— Только не он, — твердо заявила она секунду спустя. — Нет, никогда.

— Он был бы идеальной кандидатурой, — с энтузиазмом продолжил мистер Мартин, как будто не слыша ее. — В конце концов, он никогда не делал секрета из того, как ему хочется прибрать к рукам бизнес Энсли. Его архитектурно-строительная фирма и раньше сотрудничала с твоими отцом и дедом, и именно его стараниями рестораны приобрели столь привлекательный вид. А так в ведении Дагласа, как говорится, окажется и воз ведение, и эксплуатация зданий.

— Все верно, — сухо подтвердила Имоджен, вспоминая, как часто Даг засыпал деда и отца предложениями на выгодных для них условиях приобрести акции семейного предприятия. — Но если уж Дагу так нужно все это, он всегда может договориться с Филом, — возразила она.

Брови мистера Мартина поползли вверх.

— Побойся Бога, Имоджен. Ты же знаешь, что Фил ненавидит Уоррена почти так же сильно, как ненавидел твоего деда.

Имоджен вздохнула. Да, это действительно было так. Даг и Фил были старыми деловыми соперниками, и отец как-то упомянул, что не было ни одного столкновения между ними, из которого Даг не вышел бы победителем. Фил скорее обанкротится, чем уступит Уоррену.

— Разговор идет лишь о деловой договоренности между вами, о простой формальности, которая позволит выполнить условия завещания. А со временем брак можно будет расторгнуть. Ты продашь бизнес Дагласу Уоррену на весьма выгодных для себя условиях, и…

— Со временем? Когда же это? — подозрительно спросила Имоджен.

— Через год… может быть, через два… — Мистер Мартин пожал плечами, не обращая внимания на возмущенный возглас девушки. — В конце концов, ты ведь не собираешься сейчас выходить замуж за кого-нибудь другого, так ведь? А если не так, то вопрос вообще отпадает и нет никакой необходимости связываться с Дагом.

— Я не пойду на это, — твердо заявила Имоджен. — Ваше предложение совершенно нелепо и не реально. Уму не постижимо уже то, что вы, закон ник, предлагаете мне фиктивный брак! Что сказал бы ваш друг и мой дед, если бы узнал об этом?

— Как знать, возможно, одобрил бы мой совет… Что ж, тогда, боюсь, тебе придется смириться с потерей дела. Ведь твой дед скончался почти месяц назад.

— Я не пойду на это, — повторила Имоджен, игнорируя замечание мистера Мартина. — Как я решусь вообще просить мужчину жениться на мне, не говоря уже о Даге…

Мистер Мартин рассмеялся.

— Это же деловое предложение, вот и все.

Подумай над ним, Имоджен. Я знаю, насколько неоднозначно твое отношение к наследству, но не могу поверить, что тебе хочется, чтобы начатое твоим дедом продолжил Фил и так, как сочтет нужным.

— Разумеется, не хочется, — подтвердила '

Имоджен.

— Тогда что ты теряешь?

— Свою свободу, — неуверенно ответила она. » Мистер Мартин вновь рассмеялся, но смех быстро перешел в старческий кашель.

— О, я сомневаюсь, что Даг станет ограничивать твою свободу. Он слишком занятой человек, чтобы беспокоиться о том, чем ты станешь заниматься. Обещай, по крайней мере, что подумаешь над моим предложением, Имоджен. Я же стараюсь ради твоего блага. Если ты уступишь Филу, то будешь потом винить себя всю оставшуюся жизнь.

— И поэтому вы прибегли к моральному шантажу? — сухо поинтересовалась Имоджен. 'На сей раз, к его чести, мистер Мартин явно почувствовал себя неудобно.

— Хорошо, я подумаю, — вздохнула она, пожалев смущенного старика.

И мне пришлось не просто подумать над предложением мистера Мартина, призналась самой себе Имоджен, возвращаясь мыслями из прошлого.

«Вся твоя беда в том, что ты слишком мягкосердна… » Как часто приходилось ей слышать подобное обвинение. Слишком часто.

Но мистер Мартин был прав. Не может она позволить Филипу Энсли-Смиту одержать верх в схватке за наследство. Пусть даже пожертвовав собой. На губах ее появилась кривая усмешка, в глазах мелькнуло ироническое выражение. Как поразился бы Даг, догадайся он о ее мыслях. Много ли женщин посмотрели бы на брак с ним в таком свете? Не много. Скорее, даже ни одной!

Что ж, значит, я не от мира сего, раз не вижу ничего притягательного в этой его сексуальности, подчиняющей фактически каждую женщину, стоит только той бросить на него взгляд, размышляла Имоджен. Значит, у меня иммунитет к тому, от чего у других женщин слабеют колени и восхищенно загораются глаза, от чего они начинают невразумительно бол тать о его чарующей внешности, харизме и ауре не просто сексуального опыта, а сексуального совершенства, присущего ему, как запах изысканных духов великосветской даме.

Как ни странно, последнее, о чем они упоминали, было его богатство.

Имоджен, однако, не видела в Дагласе Уоррене абсолютно ничего привлекательного. С ее точки зрения, он был высокомерным, язвительным типом, которому доставляло удовольствие смеяться над ней.

Всего месяца полтора назад, на одном из званых ужинов, когда хозяйка дома сказала, что один из гостивших у нее родственников попросил посадить его рядом с Имоджен, случайно услышавший их разговор Даг насмешливо за метил:

— Что ж, если он надеется обнаружить женщину под этой копной волос и невзрачным платьем мышиного цвета, то будет весьма разочарован. Не так ли, детка?

«Невзрачное платье мышиного цвета», о котором он столь пренебрежительно отозвался, представляло собой долгое время разыскиваемое в различных магазинах и с триумфом принесенное домой творение неизвестного, но, вне всякого сомнения, бесконечно талантливого кутюрье. Жемчужно-серого цвета, тщательно подогнанное по фигуре, оно казалось девушке верхом элегантности.

— Не все мужчины судят о женщине по тому, как она ведет себя в постели, Даг, — процедила она тогда сквозь зубы.

— К счастью для тебя, — ответил он, нисколько не задетый ее язвительной репликой. — Потому что, если верить слухам, ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что там делать.

Конечно, Имоджен покраснела и по ее телу разлился предательский жар, но не столько из-за его слов. В конце концов, она вовсе не стыдилась того, что не готова прыгнуть в постель с каждым мужчиной, который ее об этом попросит. А из-за того, как он смотрел на нее, из-за насмешки в его глазах и — это казалось ей самым постыдным и пугающим — из-за того, что на какое-то мгновение Имоджен действительно представила Дага в постели с женщиной. Его смуглое тело было обнаженным, его руки ласкали более бледную и нежную кожу женщины, а та льнула к нему, издавая негромкие, молящие стоны…

Разумеется, Имоджен тотчас же отогнала видение, убедив себя, что оно вызвано очередным любовным романом, содержание которого взахлеб пересказывала ей подруга накануне в кафе за чашечкой кофе.

Их конфронтация с Дагом возобновилась позднее, как раз перед тем, как он покинул ужин в сопровождении великолепной брюнетки. Но почему у этой стервы вроде бы такие же, как и у нее, Имоджен, блестящие темные волосы уложены в элегантную высокую прическу, а не торчат в разные стороны!

— Кстати, — вызывающе заметила Имоджен, когда спутница Дага на минуту отлучилась в дамскую комнату, — в наше время разумнее не иметь многочисленных сексуальных партнеров.

— Теперешнее время, несомненно, этому не способствует, — вежливо согласился Даг. — Особенно…

— Особенно — что? — дерзко спросила она.

— Особенно для тебя, — спокойно продолжил Даг.

Появление брюнетки не позволило Имоджен достойно ответить…

Фиктивный брак с Дагласом Уорреном! Должно быть, она сошла с ума, позволив мистеру Мартину уговорить ее согласиться на столь безумную затею. Но ему все-таки это удалось, и обратного пути не было. Настолько ли Дагу нужно дело Энсли, чтобы он согласился? Наполовину она надеялась, что нет. Наполовину?..

— Ладно, Имоджен, в чем дело? Но если ты насчет очередного взноса на благотворительные мастерские, где делают никому не нужные табуретки, то предупреждаю, сейчас я не в под ходящем настроении…

Имоджен уставилась на вошедшего в холл Дага. Сердце ее билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она не помнила, чтобы когда-нибудь нервничала до такой степени, — даже когда отец узнал о том, что она ночью тайком бегала на свидание к Майку Чальеру…

Но сейчас было не время предаваться воспоминаниям. Даг явился немного раньше, чем она предполагала. И хотя вид его, одетого в дорогой темный костюм, пошитый на заказ, и не менее дорогую белоснежную сорочку, был ей вполне привычен, Имоджен ожидала от себя подобной реакции.

Правда, он смутил бы ее, даже будучи одет проще. И вовсе не из-за роста, широких плеч и подтянутой мускулистой фигуры, при виде которой охали и вздыхали подруги.

Было нечто в выражении его лица, манере поведения, что отличало Дага от других муж чин. Аура силы и уверенности в себе, самобытная мужественность, настолько ярко выраженная, что признавалась даже самой Имоджен. Да, признавалась мной, но никогда меня не привлекала, резко одернула себя девушка. Даг не принадлежал к ее типу мужчин. Ей нравились другие, более теплые и мягкие… более достижимые, более… более человечные и менее… Менее сексуальные?

Она нервно прокашлялась.

— В чем дело? — сухо спросил Даг. — Ты смотришь на меня, как кролик на удава.

— Я не боюсь тебя, — возразила уязвленная Имоджен.

— Рад слышать это. Послушай, утром мне надо лететь в Финикс, а перед этим прочитать массу документов. Так что будь хорошей девочкой, скажи, чего тебе надо, только не давай обратный ход и не говори, что это неважно. Мы с тобой прекрасно знаем, что иначе ты никогда бы не позвонила мне.

Звучащая в его голосе ирония заставила Имоджен слегка нахмуриться. А Даг, не отрывая от нее нетерпеливого взгляда, расстегнул пиджак и ослабил узел галстука.

Это движение заставило Имоджен напрячься.

— Давай же, Имоджен, не начинай свои игры. Сейчас мне не до них.

Словесному предупреждению сопутствовал взгляд исподлобья, напомнивший Имоджен о прежних грехах и о том, как безжалостно он за них наказал ее.

Она нервно сглотнула. Отступать было поздно. Собрав всю свою храбрость, Имоджен набрала полную грудь воздуху.

— Даг, я хочу, чтобы ты женился на мне!

2

Выпалив это, она машинально закрыла глаза, но последовавшее за этим молчание заставило ее вновь открыть их.

— Что ты сказала?

Он смотрит на меня так, будто испытывает сильное желание придушить собственными руками, подумала Имоджен. И быстро повторила, подавляя желание убежать куда подальше:

— Я… я спросила, не женишься ли ты на мне…

— Ты умом тронулась? Или просто решила пошутить?

Даг казался очень рассерженным, и это несколько удивило Имоджен. Последние несколько часов она провела в попытках угадать, какова будет его реакция, но то, что он может рассердиться, даже не пришло ей в голову. Насмешка, издевка, пренебрежение, презрение, решительный отказ — все этого Имоджен ожидала, но гнев…

— Нет, я не шучу, — ответила она. И вполголоса мрачно добавила: — Хотела бы я, чтобы это было так. Все придумал мистер Мартин. Помнишь, такой старенький, с шевелюрой, как у Эйнштейна, поверенный в делах… Я сказала, что это безумие, но, по его мнению, другого способа помешать Филу унаследовать наше дело просто нет. Ты же знаешь условия завещания деда.

— Знаю, — кивнул Даг. — Но ведь ты же ни чего не смыслишь в делах? Зачем тебе наследство, которым ты не в силах толково распорядиться? Да и куда, скажи на милость, девалась твоя решимость не выходить замуж до тех пор, пока ты не полюбишь и пока не уверишься в том, что тебя тоже любят? Или все это были лишь девичьи фантазии, улетучившиеся как дым перед реалиями жизни?

— Нет, это не так, — сердито возразила Имоджен, — но..

Сняв пиджак и бросив его на кресло, Даг подошел к бару и, открыв его, налил себе виски в массивный хрустальный стакан. Он соответствует этому дому, с тоской поняла вдруг Имоджен. И выглядит здесь гораздо более на месте, чем я сама.

Темные деревянные панели на стенах, тяжелая мебель всегда давили на нее. Но все же это был дом ее предков, частица ее самой. И мысль о том, как ненавистный Фил, его вечно испуганная жена и орущие, плохо воспитанные дети обживают с детства знакомые помещения, . показалась Имоджен невозможной. И если уж быть честной до конца, несмотря на ее неприязнь к Дагу, в его руках дом будет в безопасности… Как и семейный бизнес.

— Но — что? — спросил он. — Но ты настолько чтишь память отца и деда, что готова напрячь извилины и взвалить на себя управление семейным бизнесом? Но ты настолько любишь меня?..

Последний вопрос был явной издевкой, Даг знал ответ. Однако Имоджен все равно пылко воскликнула:

— Нет, разумеется, нет!

Почему он так смотрит на меня? Этот острый взгляд исподлобья действовал ей на нервы.

— Итак, ты не любишь ни дело, ни меня, но готова выйти за меня замуж, чтобы удержать его.

— Чтобы спасти, — быстро уточнила Имоджен. — Спасти от Фила. А кроме того… это ведь будет фиктивный брак, — осторожно добавила она, наполовину отвернувшись. По непонятной причине так ей было легче говорить, казалось, безопаснее не видеть его лица и не показывать свое. — Фиктивный брак. И не обязательно слишком долгий. Мистер Мартин сказал, что потом его можно будет аннулировать и нам даже не придется… Что мы можем не… — Она замялась, обеспокоенная молчанием Дага, и повернулась к нему.

— И что же мы можем не… — передразнил он ее. — Сожительствовать… состоять в интимных отношениях… заниматься сексом… любить друг друга…

Имоджен было ненавистно то, как он почти ласкал эти слова, перекатывал их на языке, промурлыкивал, наслаждаясь каждой секундой ее смущения.

— Если ты полагаешь, что это должно поощрить меня согласиться, то, значит, ничего не смыслишь в мужчинах и их самолюбии, Имоджен. Неужели ты действительно думаешь, что мужчина — любой мужчина — может пожелать предстать перед судом и заявить во всеуслышание, что оказался не способен затащить жену в постель? Неужели всерьез полагаешь, что кто-либо, не говоря уже о твоем мерзавце родственнике, поверит, будто мы с тобой действительно муж и жена, если одного упоминания слова «секс» достаточно, чтобы превратить тебя в живое воплощение традиционной, дрожащей, нетронутой девственницы? Э-э-э, нет, моя дорогая. Если я даже и соглашусь на твой мошеннический брак — что крайне сомнительно, — в глазах всего остального мира он должен выглядеть как абсолютно настоящий, даже если это означает, что в конце концов придется подвергнуться унизительной процедуре развода.

Пока Даг говорил, сердце Имоджен билось •как сумасшедшее. Но, выслушав до конца и поняв, что он не собирается наотрез отказываться от предложения, она все еще с пылающим от смущения лицом недоуменно посмотрела на него. Ведь подобную реакцию на разговоры о сексе вызывает у меня один только Даг, серди то подумала Имоджен. Даже приютские парни, отпускающие порой весьма откровенные и грубые намеки, так не смущали и не задевали ее самолюбия.

— Но ведь речь идет о ненастоящем браке, — продолжала настаивать Имоджен, вглядываясь в его лицо. Существует мнение, что мысли людей можно прочитать по их глазам, но в случае Дага это было не так. Она никогда не могла понять, о чем он думает. — Я хочу сказать, что мы не будем…

— Любовниками? — закончил он за нее. — Это действительно нетрудно представить. В тот единственный раз, когда я держал тебя в руках, ты чуть было не выцарапала мне глаза, — с кривой усмешкой напомнил Даг.

— Ты меня тогда напугал, — возразила Имоджен. — Неожиданно схватил в охапку и вытащил из машины. Было темно, а я…

— И ты обнималась с Майком Чальером на заднем сиденье его разбитой колымаги.

— Неправда! Просто Майк хотел показать мне Полярную звезду. А тебе обязательно надо было вмешаться и все испортить, — с достоинством произнесла Имоджен. — Он обещал сделать это, как только мне исполнится шестнадцать лет.

— Неужели? И что, с заднего сиденья машины Полярная звезда выглядит гораздо привлекательнее, чем если смотреть на нее из окна дома, например? Надеюсь, ты не использовала столь неудачный оборот, когда объясняла все своему отцу. Кстати, ты не освежишь мою па мять, Имоджен? Сколько сейчас тебе лет?

— Почти двадцать три! — раздраженно бросила она.

— И вероятно, ты уже достаточно освоила искусство поцелуя, если не нечто большее. Помню, как ты практиковалась на вечеринке у Эвансов по случаю совершеннолетия их младшей дочери Кристин.

Вспомнив случай, который имел в виду Даг, Имоджен покраснела еще гуще. Племянник хозяев дома, впечатлительный и немного подвыпивший молодой человек, весь вечер следивший за ней восторженным взглядом, перехватил ее как раз в тот момент, когда она собиралась уйти, и, обняв в полутьме коридора, впился жадным поцелуем в плотно сжатые губы.

Эпизод был совершенно безобидным. Но на следующее утро молодой человек, хотя и не сколько стесняясь, заявился к Имоджен с намерением продолжить отношения, на что получил вежливый отказ. Но до сего момента она понятия не имела, что кто-то был свидетелем того пустякового случая.

Отвернувшись, она раздраженно зашагала по гостиной.

— Почему бы тебе не купить себе приличную одежду? Ведь ты вполне можешь это позволить. Уж на тряпки-то у тебя денег хватит! Или твоему бесценному ханже Харперу не понравится, если ты будешь выглядеть, как женщина, а не как девчонка-переросток.

— Джон вовсе не ханжа! — возмутилась Имоджен, вновь поворачиваясь к нему. — А что до моей одежды… — Нахмурившись, она оглядела вытертые джинсы и бесформенный свитер, принадлежавший некогда ее отцу. — Я одеваюсь так, как мне удобно. И если ты принадлежишь к людям, которым нравятся женщины, обтягивающие себя так, что не могут даже ходить, не говоря уже о том, чтобы бегать, и ковыляют на высоких каблуках… Хотя в твои годы подобные вкусы, вероятно, вполне закономерны, — пренебрежительно добавила она.

— Мне тридцать один, — сказал Даг. — И я вовсе не молодящийся старик. А что касается моих вкусов, то мне кажется, нет ничего более приятного глазу, чем женщина, достаточно уверенная в себе, чтобы не скрывать своего пола… Но ты ведь еще не женщина, правда, Имоджен?

По какой-то, непонятной даже ей самой, причине замечание Дага задело ее, заставив выступить в свою защиту.

— Я — женщина, и только ты один не замечаешь этого, потому что видишь в женщине только сексуальность. Чем больше у нее «постельного» опыта, тем более она для тебя желанна. Так вот, к твоему сведению…

Имоджен оборвала себя. Почему она позволяет ему доводить себя до белого каления? Почему они вечно ссорятся, спорят, противостоят друг другу?

— — И что же, к моему сведению? — поинтересовался Даг.

— Ничего, — отступила Имоджен. Какой дурой надо быть, чтобы послушаться мистера Мартина! Если уж, как он говорит, единственный способ спасти дело — фиктивный брак, то нужно найти кого-нибудь другого. Кого угодно, только не стоящего перед ней высокомерного, самовлюбленного человека, с загадочными и все понимающими золотистыми глазами.

— Ладно, все ясно, — с горечью сказала она. — Затея была глупой. И как только я могла подумать, что ты согласишься, несмотря на твое желание заполучить бизнес Энсли! Проще найти мужа через объявление в газете…

В глазах Дага промелькнуло какое-то выражение и исчезло так быстро, что Имоджен даже усомнилась, не показалось ли ей это.

— Я еще не дал тебе ответ.

Она уставилась на него с недоумением.

— Ты предлагаешь потенциально весьма опасную вещь, — счел нужным предупредить Даг. — Фил обязательно заподозрит неладное.

— Но ничего не сможет сделать. До тех пор, во всяком случае, пока будут соблюдаться условия завещания.

— Как сказать… Фил очень хитер. Глупо было бы недооценивать его. В твоем плане есть элемент мошенничества.

— Ох, мне ли не знать, — вздохнула Имоджен. — Но…

— Я вернусь из Финикса послезавтра и тогда дам ответ. И, Имоджен, — добавил он, надевая пиджак и собираясь уходить, — никаких приключений до этого, ладно?

Это просто нечестно! — возмущенно подумала Имоджен. Почему он всегда заставляет меня чувствовать себя девочкой? И глупой девочкой к тому же.

— Опять ты перепутала ведомости, — укоризненно покачал горловой Джон Харпер. — Собственно говоря, последнее время ты ходишь сама не своя. Что-нибудь не так?

— Да нет, все в порядке, — солгала Имоджен.

— Понятно. Знаешь, Имоджен, жаль, что ты так и не уговорила деда оставить дом нам. В следующем месяце угрожают прикрыть мастерские — говорят, наши табуретки не хотят брать ни в одной лавке. Чем мы будет платить за аренду помещения приюта? Стоит мне поду мать, как чертовски велик твой дом и сколько в нем комнат…

— Знаю, — виновато произнесла Имоджен. Она не сообщила заведующему приютом об условиях завещания деда. И поскольку Фил уже: видел себя хозяином не только всей сети ресторанов Энсли, но и их родового гнезда, просто не мешала Джону так думать.

Когда она впервые объявила, что собирается на общественных началах работать в мастерских при приюте, отец был несколько обеспокоен. Но именно Даг счел необходимым предупредить ее, что благодаря семейным связям и относительному богатству Имоджен Джон может попытаться вынудить ее помогать финансировать приют.

— Харпер никогда не сделает ничего подобного! — с возмущением возразила она и действительно верила в это… Верила тогда и верит до сих пор. И хотя Джон считал, что старик Энсли просто обязан был завещать дом приюту, она понимала его.

Каждый раз, входя в старое, обшарпанное здание на окраине города, Имоджен испытывала угрызения совести. Несмотря на всевозможные попытки создать в помещениях уют, они по-прежнему напоминали казарму. Во всяком случае, Имоджен, никогда не видевшей казарм воочию, именно такими те и представлялись: все только самое необходимое, причем очень дешевое и не приглядное с виду. С мастерскими дело обстояло не лучше. В полутемных помещениях соседнего здания допотопными орудиями изготовлялись отнюдь не произведения столярного искусства. Да по-другому и быть не могло.

Однако сегодня Имоджен чувствовала себя виноватой в том, что мысли ее были заняты не проблемами несчастных, так и не нашедших своего места под солнцем, а своими собственными. Сегодня должен был прилететь Даг. Каким будет его решение? И каким ей хочется, чтобы оно было?

Она прекрасно знала, что скажет Джон, если попросить у него совета, и частично соглашалась с ним. На свете существовали гораздо более важные вещи, чем благосостояние одного-единственного человека, — люди, родственные ей существа, находящиеся в бедственном положении. И тем не менее, листая красочные буклеты, рассказывающие о деятельности фирмы Энсли, Имоджен почти физически ощущала, сколько любви, терпения и человеческого труда было вложено в каждую маленькую постройку;

Уютные, отдельно стоящие здания, выполненные в архитектурных традициях какой-нибудь страны, со всеми их экзотическими деталями, убранством интерьеров, весьма полюбились посетителям. Резные золотые драконы на скатных крышах и разноцветные фонарики с длинными шелковыми кистями. Темные, как бы прокопченные балки потолка и сложенный из валунов очаг, в котором можно было бы зажарить целиком барана. Красно-белые клетчатые скатерти, легкая деревянная мебель и витражи на окнах с видами венецианских каналов, создающие впечатление, что вы плывете на гондоле.

Мысли о душе, вложенной в каждую мелочь, о мастерстве, с которым та была выполнена, заставляли сердце Имоджен ныть от боли. И что придет им на смену? Цветомузыка, оглушающая и ослепляющая; блики от стеклянных ша ров под потолком, на которые направлен луч прожектора; развеселая публика, не знающая норм приличий, а точнее, отказывающаяся им следовать…

Пройдет совсем немного времени, и люди забудут те места, где когда-то любили посидеть всей семьей. Их дети перестанут просить родителей повести их в другой ресторан — в другую страну…

Но если ее сердце обливается кровью, то почему так индифферентен Даг? Неужели ему безразлична судьба архитектурных творений, к которым он имел самое прямое отношение? Почему раньше, при жизни ее отца и деда, он стремился стать полноправным партнером В их бизнесе, а теперь, когда цель вроде бы близка, словно ушел в кусты…

Ее размышления были прерваны окликом, сделанным довольно развязным тоном:

— Эй, в чем дело, крошка, твой парень задал тебе жару? — Повернувшись, Имоджен на тянуто улыбнулась смотрящему на нее сквозь открытую дверь кабинета прыщавому подростку. — Помереть мне на месте, если нет, а то с чего бы ты такая квелая.

На лице ее не появилось даже тени предательского румянца, который вызывали у нее гораздо менее откровенные реплики Дага.

— Есть какие-нибудь новости по поводу работы, которую тебе обещали. Тони? — спросила она, как будто ничего не слыша.

— Не-а… На фиг я им нужен с моей квалификацией. Забивать гвозди может даже дебил.

— А ты попробуй получить какую-нибудь специальность, — предложила Имоджен. — Пойти в вечернюю школу.

Она заранее знала ответ, поэтому не удивилась, когда подросток отрицательно покачал головой. Когда система обращается с молодым человеком жестоко, трудно требовать от него доверия к ней, подумала Имоджен, глядя вслед удаляющемуся парню.

Часом позже, возвращаясь домой, она со страхом ожидала решения Дага. К ее удивлению, припарковавшись позади дома, она увидела стоящий там незнакомый автомобиль.

Вылезши из машины, Имоджен с недоумением осмотрела сверкающий «мерседес» и, войдя в заднюю дверь, прошла по лабиринту коридоров и маленьких темных комнат.

Услышав в холле голоса и узнав один из них, она замерла. Это был Фил, сводный брат отца. Что он здесь делает? И, что самое главное, как попал сюда?

Набрав полную грудь воздуху, Имоджен от крыла дверь, ведущую в холл.

Фил стоял к ней спиной, его лысина поблескивала в свете зажженной люстры. Он, как и его спутник, задрав голову, разглядывал потолок.

— Полагаю, лепнину надо будет сбить, что бы пыль не собирала, а от люстры избавиться. Кое-что за нее выручить можно, хотя в наши дни спрос на такие вещи невелик. Слишком большая и старомодная. Может, лучше отправить ее за границу, а?..

Мужчина обернулся и, увидев Имоджен, дернул Фила за рукав.

— А, Имоджен…

Сердечный тон «дядюшки» не обманул Имоджен. И никогда не обманывал. Она разделяла недоверие и нелюбовь, которые в последние годы питали к нему дед и отец.

— Что вы здесь делаете? — спросила Имоджен, не обращая внимания на мнимое дружеское обращение.

Незнакомый ей мужчина поспешно отошел к окну и принялся «изучать» вид из окна. Лицо Фила посуровело.

— Просто осматриваю мое наследство.

— Оно еще не ваше! — возмущенно воскликнула Имоджен. фил небрежно пожал плечами. В отличие от деда и отца Имоджен с возрастом он потолстел, и краска гнева, покрывшая лицо, только подчеркнула его бесформенность и одутловатость.

Отец как-то сказал ей, что у брата отврати тельный характер. До сего момента она видела фила лишь несколько раз и впервые имела возможность убедиться в этом лично.

— Пока, может быть, и нет, но скоро будет! — злорадно заверил ее Фил. — И черта с два тебе или кому-нибудь другому удастся помешать мне. На этот раз старик перехитрил сам себя. Тебе не выплатить даже налога на наследство — я навел справки. — И самодовольно ухмыльнулся, увидев растерянное выражение лица девушки.

Надежда Имоджен воззвать к добрым чувствам Фила умерла окончательно. И него их про сто не было. Ему доставит удовольствие уничтожить все, что хоть как-то было связано с именем ее отца и деда.

Услышав скрип тяжелой парадной двери, она обреченно обернулась, но это был не очередной «деловой партнер» Фила.

Войдя в холл, Даг огляделся и нахмурился, увидев посторонних. Фил в свою очередь бросил на него злобный взгляд, но Даг словно бы мгновенно позабыл о его присутствии. Теперь он смотрел на Имоджен, и смотрел так, что у нее перехватило дыхание.

Сердце ее сжалось, утонув в горячем, чувственном взгляде. Откуда у глаз Дага взялась эта способность так резко меняться от холодного, равнодушного золота до жаркого, расплавленного янтаря? Где он научился глядеть на женщину так, что Имоджен и все присутствующие в комнате мгновенно ощутили его желание…

— Даг! — негромко воскликнула Имоджен, машинально прикрывая рукой шею, где бешено пульсировала жилка. — Я… я думала, ты прилетишь гораздо позже.

— Так и должно было быть. Но я не мог больше оставаться вдали от тебя!

Имоджен изумленно воззрилась на Дага, чувствуя, как горит ее лицо. Что он хочет показать? Ведь он так же хорошо, как и она, знает…

Даг нетерпеливо пересек холл, бросил на пол упавший с глухим стуком портфель и крепко обнял ее. Имоджен обмерла и поспешно спрятала лицо у него на груди.

— Боже, как я по тебе соскучился, — глухо пробормотал он.

Имоджен нервно сглотнула, не зная, что сказать.

— Ты уже сообщила твоему… дяде нашу радостную новость, любовь моя?

Их радостную новость? Какую новость? Рванувшись из сильных рук Дага, Имоджен подняла голову. С губ ее уже были готовы сорваться возмущенные слова.

Но высказать их ей не удалось. Быстро опустив голову, он совершенно неожиданно остановил ее поцелуем.

Даг обнимает ее… Целует ее… Но можно ли было назвать это поцелуем? Имоджен с тревогой заглянула в его глаза. Они по-прежнему были того незнакомого, от которого перехватывало дыхание и учащалось сердцебиение, янтарного цвета. И губы, прижимавшиеся к ее губам, почему-то заставляли представить то, чего представлять было никак нельзя… По телу Имоджен прокатилась дурманящая волна вожделения.

Ее глаза были открыты, как и его, почти гипнотизирующие Имоджен, вынуждающие под чиниться их молчаливой команде. Даг почувствовал как обмякли ее губы, расслабилось тело, словно растекаясь по его груди, расслабилось и в то же время сотрясается странной дрожью. К своему ужасу, Имоджен ощутила, как твердеют ее соски, и с негромким протестующим вскриком отстранилась от его губ.

— Ты права, — произнес Даг, как будто она что-то сказала. — Сейчас не время и не место.

Его голос прозвучал мягко и чуть хрипловато, и вдоль позвоночника Имоджен словно про бежала теплая волна.

— Что, черт возьми, здесь творится?

Имоджен с трудом отвела взгляд от лица Дага и обернулась к Филу.

— А разве она вам не сказала? — вежливо поинтересовался Даг. — Мы собираемся пожениться. Я уже получил лицензию, — сообщил он Имоджен, отворачиваясь от источающего ярость Фила и ведя себя так, будто его вовсе здесь не было, будто они находились в холле в полном одиночестве, будто… — Свадьба будет такой, как ты хотела: скромной и тихой. В церкви…

В церкви! Имоджен внутренне сжалась, но сумела удержаться от замечаний.

— Этот номер у вас не пройдет! — взорвался позади них Фил. — Думаете, я не понимаю, чего вы добиваетесь? Думаете, я не…

— Мистер Энсли-Смит… — К восхищению Имоджен, не повышая голоса и даже не поднимая головы, Даг сумел утихомирить разъяренного родственника. — Мне кажется, вам пора уходить. Я провожу вас.

Он отпустил Имоджен, и та с удовольствием смотрела на ошеломленного Фила и его смущенного компаньона, не понимающего, что тут происходит и во что его втянули.

— Вы обо мне еще услышите, — пригрозил уходя Фил. — Вы пока еще не женаты, а кроме того…

— Прощайте, мистер Энсли-Смит, — перебил его Даг, закрывая за непрошеными гостя ми дверь.

— Ты… ты действительно имел в виду то, что сказал? — спросила Имоджен, прерывая тяжелое молчание, воцарившееся после ухода Фила. — Насчет нашей женитьбы?

— Да, — спокойно ответил Даг. — А в чем дело, детка? — поинтересовался он, неожиданно возвращаясь к привычному для нее насмешливому тону. — Ты что, передумала?

Имоджен взглянула на потолок, потом на люстру и, не доверяя своему голосу, молча покачала головой.

3

— А разве обязательно венчаться в церкви?

Неуверенно спросила она, вставая с кресла подходя к окну гостиной.

Появление Дага полчаса назад застало ее врасплох. Она не привыкла принимать посетителей утром в субботу.

— Посетителей? — недоуменно протянул Даг, когда Имоджен сказала ему об этом, торопливо приглаживая одной рукой растрепанные волосы и слизывая капельку джема с другой.

Пока были живы отец и дед, завтраки, особенно по уик-эндам, носили полуофициальный характер и накрывались в столовой. Но, оставшись предоставленной самой себе, она пред почитала есть в кухне. Миссис Кейрос, экономка, приходящая ранее каждый день, теперь появлялась лишь раз в неделю. Имоджен чувство вала себя неловко, когда уборкой и готовкой за нее занимался кто-то другой, если она прекрасно могла справиться с этим сама.

— Дорогая моя, мы ведь с тобой собираемся пожениться и в глазах всего остального света должны быть до безумия влюблены друг в друга. Странным покажется не мой ранний визит, а тот факт, что я не остался здесь на ночь!

К собственному неудовольствию, Имоджея почувствовала, что краснеет.

— У меня очень плотный рабочий график: до конца квартала мне надо сдать два объекта в Пасадине и один в Финиксе. А перед тем как все узнают о новости, нам надо кое-что обсудить.

— Но кому какая разница, что мы собираемся делать? — раздраженно спросила Имоджен. — Или под всеми ты подразумеваешь своих подружек?

Взгляд, брошенный на нее Дагом, заставил Имоджен замолчать.

Как и она сама, сейчас Даг был одет просто.

Но если ее одежда скрывала формы, то поношенные джинсы Дага сидели на нем в обтяжку, подчеркивая рельефные, тугие мышцы бедер и не скрывая особенностей строения мужского тела. Кроме того, было нечто почти гипнотическое в походке Дага, в движении мускулов под джинсовой тканью. И когда он наконец сел в одно из стоящих в гостиной мягких кресел, Имоджен почувствовала облегчение.

. — Итак, перейдем к делу, — сказал Даг, игнорируя ее замечание насчет подружек. — Или у тебя есть какие-нибудь возражения?

— Нет, просто… — Имоджен смущенно по жала плечами, не желая подвергаться очередным насмешкам. Хотя она не являлась ревностной прихожанкой, но чувствовала нечто святотатственное в самом факте церковного обручения с человеком, когда знала — нет, они оба прекрасно знали, — что их брак вызван исключительно соображениями целесообразности.

— Просто — что? — настаивал Даг.

— Просто свадьба в церкви — это лишние хлопоты, — запинаясь солгала она. — Кроме того…

Имоджен ощутила, что краснеет под пристальным взглядом Дага. Сейчас, в ярком свете утра, казалось невозможным, чтобы эти ясные, холодные глаза могли гореть тем огнем, тем желанием, тем напряжением, которые она видела накануне. Почувствовав себя неловко, Имоджен отвернулась. Вчера, после его ухода, она сказала себе, что об этом эпизоде лучше всего забыть. Даг поступил так из-за Фила, и Имоджен полагала, что должна быть благодарна ему. Но все же…

Все же ничего подобного больше не должно было повториться.

— Не увиливай, Имоджен! — резко сказал Даг. — Тебе не хочется венчаться в церкви потому, что ты считаешь этот брак ненастоящим. В этом вся ты — твой идеалистический, мечта тельный взгляд на жизнь. Постарайся смотреть на вещи с логической точки зрения. Нравится тебе это или нет, но у нас с тобой есть определенное положение в обществе. Кроме того, мы оба знаем, что Филу наша свадьба не слишком нравится. Поэтому нет никакого резона давать ему лишний повод для подозрений. Скромную, тихую церемонию нам простят, тем более учитывая недавние смерти твоих отца и деда. Отказ от венчания в церкви — нет. А что касается хлопот, то оставь их мне… Да, кстати, тебе надо будет спросить миссис Кейрос, не сможет ли она вновь согласиться на постоянную работу.

— Но зачем? Я пользуюсь всего несколькими комнатами, и…

— Ты, может быть, и да, но, после того как мы поженимся, нам придется принимать гостей. У меня есть деловые партнеры, которые захотят быть представлены моей жене. И если ты не собираешься бросить мастерские, чтобы целиком посвятить себя дому…

Бросить мастерские?

— Разумеется, не собираюсь! — с жаром воскликнула Имоджен.

— Прекрасно. Значит, договорились. Ты сообщишь миссис Кейрос, что мы женимся, что я переезжаю сюда, и ты просишь ее…

— Ты переезжаешь сюда?!

— По-моему, для женатой пары вполне естественно жить под одной крышей, — насмешливо заметил Даг. — Если, конечно, ты не предпочитаешь переехать ко мне. Хотя…

Переехать к нему? Имоджен уставилась на Дага в полном недоумении. После того как мистер Мартин выдвинул идею фиктивного брака, все мысли ее были заняты лишь тем, каким образом сообщить об этом предполагаемому кандидату в мужья.

— Но мы не можем жи… жить вместе! — воскликнула она неверным от внезапно нахлынувшей паники голосом. — Нельзя же нам…

— Чего нам нельзя? Послушай, Имоджен, сколько тебе лет? Предлагая мне план, как помешать Филу унаследовать дело твоих деда и отца, ты не могла не понимать, что, если мы будем жить порознь, нам никогда не удастся убедить людей в искренности наших чувств. Будь же благоразумна!

Имоджен уловила появившуюся в его тоне нотку раздражения.

— Честно говоря, я над этим как-то не задумываясь, — призналась она. — Мне просто хоте лось…

— Знаю, просто хотелось не подпустить ненавистного тебе Фила к тому, что связано с имена ми близких людей, — закончил за нее Даг. — Имоджен, тебе уже скоро двадцать три года. Не пора ли взрослеть? — едко поинтересовался он.

— Я уже взрослая, — возмутилась Имоджен. — Достаточно взрослая, чтобы быть… '

— Кем? — вкрадчиво спросил Дат. — Женщиной?

— Да! — яростно выпалила она, и при виде взгляда, брошенного на нее Дагом, пока он пересекал комнату, глаза ее потемнели от гнева.

— Повернись, — приказал он, — посмотри на себя в зеркало и скажи, что ты там видишь!

Имоджен собралась было отказаться, но, вспомнив, как легко он одержал над ней верх вчера вечером, передумала и неохотно сделала так, как он просил… Но только взглянула не на свое изображение в большом зеркале, а на его.

Каким высоким выглядел Даг по сравнению с ней! Как выделялся под мягкой шерстяной рубашкой его широкий, мускулистый торс!

Ее же свитер, мешковатый, с высоким воротом, только подчеркивал хрупкость фигуры, а грубая крупная вязка контрастировала с нежной кожей лица.

— Женщиной? Да ты на вид еще совсем ребенок, — продолжал издеваться он. — По годам ты, может быть, и взрослая, Имоджен, но до сих пор скрываешься за внешним видом и поведением девочки.

Встав перед ней, Даг слегка коснулся пальцем ее нижней губы, заставив Имоджен инстинктивно поднять руку в попытке оттолкнуть его.

— Ни следа губной помады, — констатировал он. — И вообще никакой косметики.

— Но сейчас утро субботы, — возразила Имоджен. Не говорить же ему, что она проспала, поскольку долго не могла уснуть из-за того… из-за того…

Продолжая чувствовать его прикосновение, Имоджен собралась было закусить губу, но, вовремя спохватившись, остановилась.

— Никакой косметики, — безжалостно продолжал Дат. — Одежда, скрывающая тело и де лающая его бесполым. Хоть один мужчина видел когда-нибудь твое тело, Имоджен? Касался его? Вот здесь, например?

Легкое прикосновение Дага к ее груди заставило Имоджен напрячься в возмущенном про тесте, хотя она понимала, что в этом жесте не было ровным счетом ничего чувственного.

— Я не обязана извиняться ни перед тобой, ни перед кем-нибудь другим за то, что не нахожу удовольствия в случайном сексе, — сердито буркнула Имоджен. — И если я не ложусь в постель с первым же мужчиной, которому приглянулась, это еще не делает меня незрелой или менее женственной!

— Нет, не делает, — согласился Даг. — Но то, что ты краснеешь, стоит мне упомянуть о сексе, то, как шарахаешься от меня, даст всем понять, что ты еще не женщина, Имоджен, и уж конечно не замужняя женщина.

— Что ж, с этим я ничего не могу поделать! — отрезала Имоджен, отворачиваясь, чтобы он не видел, как ее щеки предательски заалели, и не понял, что его замечание, как это ни странно, задело ее. — Или, может, ты предлагаешь мне выйти на улицу и найти себе партнера на одну ночь только для того, чтобы тебя не смущало… отсутствие у меня сексуального опыта?

— Бог мой, если бы я только подумал…

Имоджен вскрикнула от неожиданности — Даг схватил ее за плечи, по-видимому собираясь хорошенько встряхнуть, но столь же внезапно отпустил, так что у нее не было даже времени на то, чтобы открыть рот для протеста.

— Мы же не в игры играем, Имоджен. Это реальность, и чертовски опасная реальность! Задумывалась ли ты над тем, что случится с нами, если Филу придет в голову возбудить против нас дело по обвинению в мошенничестве?

— Он не… не сможет поступить так, — пролепетала Имоджен.

— Ты видела выражение его лица в тот момент, когда он узнал, что ему не удастся унаследовать бизнес Энсли, так же хорошо, как и я, — напомнил ей Даг. — Один намек, один-единственный намек на то, что наш брак фиктивен, — и он тут же напустит на нас своих адвокатов.

— Но откуда он узнает? Кроме того, ничего нельзя будет доказать, — неуверенно возразила Имоджен.

— Верно, если мы оба станем соблюдать осторожность, — согласился Даг. — И если ты будешь помнить о том, что мы собираемся стать супружеской парой. Парой, которая в глазах всех окружающих безумно влюблена друг в друга — до такой степени, что нам не терпится как можно скорее обвенчаться.

Имоджен нервно сглотнула. Воображение у нее было богатым, даже очень богатым. Но пред ставить себя до безумия влюбленной в Дага… а тем более Дага, отвечающего на эту любовь взаимностью!..

— Будут еще какие-нибудь указания? — вызывающе спросила она, борясь с нахлынувши ми паникой и унынием.

Даг кинул на нее такой взгляд, что у Имоджен сердце ушло в пятки.

— Не выводи меня из терпения, — предупредил он.

Внезапно Имоджен почувствовала, что с нее довольно.

— Знаешь, ты ведь не обязан это делать. Никто не заставляет тебя жениться на мне, а я тем более не хочу выходить за тебя замуж. Почему бы нам просто-напросто не забыть об этом, Даг? Почему бы нам…

— А почему бы тебе подумать прежде, чем раскрыть свой прелестный ротик? — зло пре рвал ее Даг. — Ты, кажется, забыла об одной мелочи: Фил уже знает, что мы собираемся по жениться.

— Ну и что… Всегда можно представить это как размолвку между любовниками. Такое час то случается, уж ты-то должен знать! — дерзко возразила она.

Как ни странно, но этот выпад произвел гораздо меньший эффект, чем предыдущее предложение.

— Любовники всегда мирятся, по крайней мере, до тех пор пока остаются любовниками, — сухо ответил Даг. — Нет, Имоджен, теперь мы связаны. Слишком поздно отступать.

— В одном, во всяком случае, мистер Мартин был прав, — сказала Имоджен с наигранной бравадой. — Тебе, должно быть, до смерти хочется прибрать к рукам наш бизнес, если ради него ты готов отважиться даже на такое. — И, пожав плечами, повернулась к нему спиной, стараясь не обращать внимания на бьющую ее дрожь.

— Да, — угрюмо согласился Даг. — Готов, тем более что и я вложил в него немало и мне будет жалко, если от моих творческих разработок не останется и следа… Кстати, я уже переговорил со священником, — сообщил он, резко меняя тему разговора. — Он согласился, что скромная церемония где-нибудь в середине недели будет лучше всего…

— Что ты сказал? — резко повернулась к нему Имоджен. — Но ведь…

— Ты сама предложила мне это, — с невинным видом напомнил ей Даг.

Имоджен стиснула зубы, подавляя желание закричать. Все равно, что бы она ни сказала или сделала, он всегда найдет способ настоять на своем.

Что ж, настанет день… Когда-нибудь наста нет день, когда я переиграю его, пообещала себе Имоджен, очень надеясь, что день этот наста нет достаточно скоро.

— Вы со священником уже назначили день или мне будет позволено тоже принять в этом участие?

— На той неделе, в четверг, — ответил Даг, не обращая внимания на ее сарказм.

— Так скоро? Но… — Она запнулась, чувствуя внутри холодок нехорошего предчувствия.

— Нет никакого смысла тянуть, — пояснил Даг. — На то, чтобы выполнить условия завещания твоего деда, осталось два месяца, а у меня назначено несколько деловых поездок. Собственно говоря, на следующий день после свадьбы мне придется улететь в Майами. К сожалению, это означает, что мы не сможем совершить традиционного свадебного путешествия. — Увидев выражение лица Имоджен, он насмешливо улыбнулся. — Я так и думал, что это тебе понравится… Столь скоропалительная свадьба означает, что нам не придется приглашать много гостей, а чтобы успокоить общественное мнение, придется позднее устроить прием. Как я уже говорил, ты можешь во всем положиться на меня, кроме одной вещи. Свадебного платья…

— Свадебного платья? — Имоджен подозрительно взглянула на Дага. — Я не собираюсь переводить деньги на свадебное платье…

— Неужели? И что же ты наденешь? Надеюсь, не то, что на тебе сейчас?

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Не будь смешным. Я…

— Послушай, детка, я не намерен тратить время на споры с тобой. Моя семья, как и твоя, имела и до сих пор имеет в наших местах определенный социальный статус. Я понимаю, ты современная молодая женщина. И унаследованное богатство вместе со всем, что этому сопутствует, вступает в противоречие с твоими убеждениями, но иногда, ради уважения чувств других людей, приходится поступаться принципами.

— Хочешь сказать, что я должна надеть традиционный свадебный наряд, чтобы не повредить твоей репутации? — рискнула спросить Имоджен.

— Нет, я хочу сказать не это!

Гнев. прозвучавший в голосе Дага, заставил ее взглянуть на него. Я действительно вывела его из себя, поняла Имоджен. На рельефных скулах выступили темные пятна, губы плотно сжались. Даже походка, которой он пересек комнату, чтобы остановиться прямо перед ней, показывала, что Даг потерял терпение.

— — Мне плевать, даже если ты предстанешь перед алтарем в рубище и с головой, посыпанной пеплом, чего тебе, по всей видимости, и хочется… В чем дело, Имоджен? Боишься, что кто-нибудь может не понять мотивов этого брака что кто-нибудь — этот некто — может не оценить жертвы, которую ты приносишь? Что ж позволь мне предупредить тебя, Имоджен: если ты вздумаешь сообщить этой ненасытной пиявке, Джону Харперу, истинную причину нашей женитьбы…

Джону Харперу? Что это взбрело Дагу в го лову? Зачем ей рассказывать Джону подобные вещи? И почему он так зло говорит о нем?..

— Если ты полагаешь, — с мрачным видом продолжил Даг, — что я…

Имоджен покорно кивнула, внезапно потеряв всякое желание бороться.

— Хорошо, Даг. Я оденусь так; как тебе надо, — сказала она сдавленным голосом, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.

Имоджен отвернулась, но недостаточно быстро, и Даг тоже заметил их. Негромко выругавшись, он хрипло произнес:

— Ладно, извини, если я тебя обидел. Но ты должна понять, что…

— Да нет, ничего страшного… Дело не в твоих словах. Я и так прекрасно знаю твое мнение обо мне. Просто… — Имоджен гордо подняла голову, не зная, какой беззащитной в действительности выглядит, несмотря на вызывающую позу и деланно решительный голос. — Просто я всегда представляла себе, что, когда буду вы ходить замуж… когда буду выбирать себе свадебное платье… — Она сглотнула стоявший в горле комок слез. — Что я буду выбирать и надевать его для человека, который любит меня… для человека, которого люблю я.

Было видно, как на щеке Дага дергается какой-то мускул. В конце концов, может быть, она тоже не до конца понимает его. Может быть, где-то глубоко в душе у него тоже таится желание жениться по любви.

— Хотя, — сказала Имоджен, пытаясь казаться более жизнерадостной, чем это было на самом деле, — я всегда смогу сделать это…

— В следующий раз! — буквально прорычал он. Она никак не могла понять, что в ее словах могло вызвать у Дага столь неприкрытую ярость.

— Ты, вероятно, считаешь меня глупой, сверхидеалистичной и наивно-романтичной, — бросилась Имоджен на свою защиту, не обращая внимания на предчувствие, говорившее ей, что это может быть опасно. — Да, я действительно романтична, Даг, и идеалистична тоже. Возможно, достигнув твоего возраста, я тоже приду к мнению, что любить кого-нибудь и быть любимой не так уж и важно, что на это нужно плюнуть и растереть, но сейчас я ничего не могу с собой поделать. — Несмотря на внутреннюю дрожь, она заставила себя поднять голову и взглянуть ему прямо в глаза. — И только потому, что ты чувствуешь иначе…

— Что ты можешь знать о моих чувствах, — прервал он ее с горечью в голосе. — И о том, что я перенес или пережил…

Внезапно поняв справедливость его слов и вместе с этим все им недосказанное, Имоджен ощутила, как в душе шевельнулся росток сочувствия к нему.

Даг был искушенным, крайне привлекательным и чувственным мужчиной. Наверняка в его жизни были женщины, а может быть, одна женщина, к которой его влекло эмоционально и физически, и своей реакцией на ее вспышку он невольно приподнял завесу над этой тайной.

Все время, сколько его знала, Имоджен должна была или защищаться от его нападок, или противиться влиянию окружающей его ауры властности. Но сейчас, вместо того чтобы принять вызов, вместо того чтобы спросить Дага, почему, испытав подобные чувства, он до сих пор одинок, она промолчала и отвернулась.

— Позволь мне предостеречь тебя, Имоджен, — услышала она за спиной. — На время нашего замужества ты должна прекратить всякие по пытки встретить романтическую и идеальную любовь. Боюсь, что паломничество в поисках Священного Грааля любви придется прервать.

Имоджен повернулась и неуверенно взглянула на него. Замечание Дага было того же рода, что и обычные издевки, так легко ранящие ее, но сейчас в его глазах не было обычной искорки насмешки, а на губах — раздражающе знакомой кривой ухмылки. Собственно говоря, она •редко видела его таким угрюмо-серьезным.

— Пока длится наш брак, в глазах всех без исключения окружающих я твой муж, твой любовник… твой возлюбленный.

Холодная бесчувственность тона Дага лишала его заявление даже намека на эмоции, но тем не менее воображение — худший ее враг, когда дело касалось Дага, — отреагировало на провокационные слова «любовник», «возлюбленный». И Имоджен почувствовала, что ее охватила внезапная дрожь, перед мысленным взором возник образ двух людей. Их обнаженные тела были сплетены в столь интимном объятии, на полнены таким желанием друг друга, что не могло остаться никаких сомнений в природе их от ношений как физических, так и эмоциональных.

Пытаясь отогнать видение, Имоджен торопливо сказала:

— Не беспокойся. Я не совершу ничего, что могло бы повредить твоему имиджу. Ведь это же просто невообразимо, не так ли? Даг, знаменитый, легендарный любовник, женился на женщине, которая не желает его…

— Меня беспокоит вовсе не имидж, как ты изволила выразиться, — сухо возразил Даг. — Дело в моей профессиональной репутации — и в твоей тоже. Неужели ты не понимаешь, что, с точки зрения закона, мы мошенники? — Воспользовавшись ее молчанием, он продолжил более спокойным тоном: — А что до женитьбы на женщине, которая меня не желает… Ты не женщина, Имоджен, а девочка, и я не сомневаюсь, что без труда найду утешение где-нибудь в другом месте.

Да, в искусстве оскорбления ему просто нет травных! — с возмущением подумала она. Неожиданно Даг сунул руку в карман джинcoв.

— Да, тебе понадобится вот это, — сказал он самым обыденным тоном, протягивая ей маленькую коробочку.

Слегка трясущимися руками Имоджен открыла коробочку, и против воли у нее вырвался негромкий восхищенный возглас. Внутри находилось простое золотое обручальное кольцо, а рядом с ним кольцо по случаю помолвки… Она в изумлении смотрела на сапфир, окруженный россыпью бриллиантов.

— Какое… замечательное, — сказала Имоджен дрогнувшим голосом.

Камень был интенсивного темно-синего цвета, на удивление точно соответствуя цвету ее глаз.

— Но я не могу носить его, Даг, — внезапно охрипшим голосом запротестовала Имоджен. — Оно… оно слишком дорогое.

— Ты должна его носить, — решительно воз разил Даг. — Как раз этого все от тебя и ждут.

Намеренно ли он предпочел сапфир? — размышляла Имоджен. Или это просто случайный выбор, сделанный в раздражении и впопыхах, и соответствие цвета камня и ее глаз осталось Дагом незамеченным?

— Ну, дай мне руку.

Имоджен неохотно подчинилась, нервно напрягшись, когда он вынул кольцо из футляра и решительно надел на ее палец.

— Оно очень красивое, — вежливо поблагодарила она. — Спасибо тебе.

— И это все, что ты можешь сказать? Звучит так, будто ребенок благодарит взрослого чело века за деньги, данные ему на карманные рас ходы. Обычно за такой подарок невеста выражает свою признательность жениху несколько более интимным способом.

При этих словах он перевел взгляд на ее губы и собственное мгновенное смущение разозлило Имоджен. Разумеется, он сделал это неслучайно. Что ж, она ему покажет. Стиснув зубы и непроизвольно зажмурившись, Имоджен покорно подставила ему лицо и стала ждать… ждать…

Ничего не произошло. И вновь открыв глаза, она бросила на Дага сердитый взгляд.

— Если это все, на что ты способна, тогда чем меньше народу будет на нашей свадьбе, тем лучше, — цинично констатировал он. — К твоему сведению, моя дорогая Имоджен, только что помолвленная, без ума влюбленная женщина, ожидающая поцелуя жениха, не морщится так, словно откусила половину лимона.

— Но мы вовсе не влюблены друг в друга до безумия, — напомнила ему Имоджен.

— По всем тем причинам, которые я уже приводил, крайне важно, чтобы об этом не знал никто, кроме нас. Твой так называемый дядюшка далеко не дурак, — предупредил Даг. — Если он найдет хоть малейший шанс оспорить твои притязания на наследство, он его не упустит.

— Ну и что, по-твоему, я должна делать? — с вызовом спросила она. — Начать брать уроки искусства целовать нелюбимого мужчину так, будто я его люблю? Нет, покорно благодарю, я в них не нуждаюсь.

— Разве? У меня создалось совсем другое впечатление. Поцелуй двух влюбленных друг в друга людей есть не что иное, как серия бурных и бестолковых движений, в которых у тебя, без сомнения, должен быть немалый опыт, — сказал Даг.

Смущенная и одновременно рассерженная Имоджен бросила на него гневный взгляд. Ей хотелось сказать, что она прекрасно знакома с чувствами, испытываемыми во время страстного обмена поцелуями с любимым мужчиной, но мешало смутное ощущение того, что это будет просто-напросто неправдой.

Поцелуи мужчин, как и сами мужчины, которых она знала до сих пор, оставляли ее до огорчения равнодушной.

— Я не актриса, — вместо этого осторожно произнесла Имоджен. — И не могу изображать страсть по заказу.

— Не можешь? — мягко переспросил Даг. — Тогда, возможно, следует тебя научить?

Он все еще держал ее руку — держал руку и стоял так близко, что, сделав всего лишь шаг, оказался совсем рядом.

Вся напрягшись, Имоджен ожидала, что Даг заключит ее в объятия, из которых, принимая во внимание его силу, у нее не будет шанса освободиться. Но он медленно поднял свободную руку и нежно отвел упавшие на ее лицо волосы.

— Вот так пылко влюбленный мужчина касается женщины, Имоджен, — тихо сказал Даг. — Она кажется ему столь беззащитной и столь драгоценной, что он почти боится дотронуться до нее, боится, что одно ощущение ее кожи под кончиками пальцев может разжечь в нем не контролируемое желание. Он жаждет ее… жаждет до безумия и в то же самое время хочет продвигаться вперед как можно медленнее, как можно дольше продлить каждое мгновение кон такта с ней.

Его раздирают два желания — непреодолимое стремление обладать ею и в то же самое время доставить ей как можно больше удовольствия… дать все, на что он способен. Поэтому он ласкает ее нежно и, может быть, даже не сколько неуверенно. Делая это, смотрит в глаза женщины, надеясь увидеть там отражение своей страсти, своего желания, своей любви. На деясь убедиться в том, что она знает и понимает, как тяжело для него бремя самоограничения… И если женщина отвечает на его чувства, то ей тоже хочется коснуться его.

Завороженная обволакивающим тембром голоса Дага, Имоджен позволила ему поднять ее руку. Он немного повернул голову, и она чуть не вскрикнула, почувствовав его губы, ласкающие ее ладонь, потом запястье, где бился пульс, бился так бешено, что у нее начала не много кружиться голова.

— Влюбленный мужчина не торопится достичь цели, — вкрадчиво продолжал Даг. ~ Он целует ее шею, ее висок…

Почувствовав нежное прикосновение его губ к своей коже, Имоджен задрожала. „ — Но в действительности все это время ему хочется…

— Теперь она ощущала дыхание Дага на своем лице, тело ее напряглось, внезапно пересохшие губы слегка раскрылись, как будто ей не хватала воздуху,

— Губы женщины притягивают мужчину как магнит… влекут его. Он охвачен желанием ощутить их бархатную мягкость, что на самом деле является лишь чувственной прелюдией, стимуляцией гораздо более близкого ознакомления друг с другом. И когда влюбленный мужчина наконец целует женщину, в мыслях он уже представляет гораздо более интимный акт.

Имоджен содрогнулась, чувствуя, как по ее телу разливается горячая волна, вызванная, как ей казалось, собственным смущением…

Теперь уже теплое дыхание Дага чувствовалось на ее губах, а жар ладони — на затылке, под волосами. Другая рука медленно ласкала спину Имоджен, опасно спускаясь все ниже и ниже вдоль позвоночника.

— Сначала он целует ее вот так… Прикосновение его губ оказалось легким, почти неощутимым. По всей видимости, именно стремление, чтобы этот крайне неприятный и смущающий ее эпизод поскорее подошел к концу, и заставило Имоджен податься ему на встречу.

— Но потом, когда желание перехлестывает мужчину через край, вот так, например…

Давление на ее губы усилилось столь внезапно и властно, что Имоджен буквально остолбенела от неожиданности.

Так, значит, вот что такое поцелуй мужчины, жадный и неумолимый, пронеслось в затуманенном мозгу Имоджен. Когда не только его губы прижимаются к твоим, но и все его тело словно сливается с твоим.

Ее била дрожь, и Имоджен, ошеломленная глубиной пропасти между сексуальным опытом Дага и своим собственным, ничего не могла с собой поделать. Шок от понимания этого факта причинил ей почти физическую боль, заставив жгучие слезы навернуться на глаза.

Давление на ее губы ослабло, и Имоджен почувствовала огромное облегчение, но тут же поняла, что Даг отнюдь не собирается отпускать ее.

— Приоткрой рот, Имоджен! — потребовал он. — Только дети целуются, сжав губы, разве ты не знаешь?

— Конечно, знаю, — огрызнулась она, но Даг, не давая ей продолжить и демонстрируя только что сказанное, вновь запечатал ее рот поцелуем, почти лишив Имоджен возможности дышать.

Она и до этого целовалась с парнями, но всегда оставалась глубоко разочарованной, потому что не испытывала при этом ожидаемых ею почти мистической силы страсти и ощущения чего-то сокровенного.

Но с Дагом все было совсем по-другому. С Дагом…

Тело Имоджен словно зажило самостоятельной жизнью, его сотрясали конвульсии. Беспорядочные, путаные мысли метались в мозгу, пытавшемся понять, почему губы Дага, поцелуи Дага, абсолютно фальшивая страсть Дага имеют такую силу, заставляя ее верить… хотеть…С отчаянным вскриком она отстранилась. Протянув руку, он коснулся пальцем ее нижней губы. Никогда еще Имоджен не видела, что бы глаза Дага смотрели так… так…

— Не смей! — в смятении воскликнула она.

— Повернись, — тихо попросил Дат. Сама того не желая, Имоджен повиновалась. — А теперь снова взгляни на себя в зеркало.

Даг встал позади, легко положив руки ей на плечи, лицо его было непроницаемым. Имоджен нехотя взглянула на свое отражение.

— Когда женщину целуют… по-настоящему, — сказал он, — это видно вот здесь. — Он коснулся рукой ее распухших губ. Имоджен вздрогнула, глаза ее немедленно потемнели. — А если она особенно чувствительна и восприимчива, — тихо продолжил Даг, — тогда это заметно и здесь.

Жестом врача, ставящего диагноз, он провел пальцем вокруг ее соска под свитером. На этот раз реакция Имоджен была столь сильной, что она оказалась не в состоянии вымолвить ни слова протеста.

К счастью, из-за толщины свитера Даг ни как не мог видеть — а значит, и знать, — до какой степени набухли и отвердели от возбуждения, вызванного его поцелуями, соски. Это было абсолютно невозможно. И ничто в поведении Дага не показывает, что он догадывается о моем состоянии, с облегчением подумала Имоджен.

Отпустив ее, Даг отступил на шаг. Но и теперь она по-прежнему видела, каким пунцовым румянцем горит ее лицо. Неплохо было бы что-нибудь сказать — небрежно и непринужденно, но в голову не приходило ничего, словно вместо мозгов она была наполнена застывшей, желеобразной субстанцией.

Повернувшись, Даг направился к двери, оставив Имоджен гадать, много ли было женщин, будивших в нем страсть вроде той, которую он только что имитировал.

Дойдя до порога, Даг вновь повернулся к ней и предупредил:

— Отступать уже слишком поздно, Имоджен.

4

— Что ты собралась сделать?

В голосе Джона, вне всякого сомнения, прозвучал не гнев, а крайнее изумление, с тоской поняла Имоджен.

Ей понадобилась целая неделя на то, чтобы набраться храбрости сообщить Джону о предстоящей свадьбе. Но не потому, что она ожидала его возмущения. Скорее опасалась, что он может догадаться о том, что за этим стоит в действительности.

Мистер Мартин, как и Даг, предупредил ее, в какое опасное положение можно попасть, если кто-либо заподозрит, что брак заключается лишь с целью получения наследства.

— Мыс вами, конечно, знаем, насколько бескорыстны ваши мотивы, — заметил мистер Мартин. — Но другие могут понять это превратно.

— Даг сказал мне, что Фил может привлечь нас к суду за мошенничество, — сообщила Имоджен. — Это правда?

— Вполне возможно, — осторожно согласился мистер Мартин. — Но для того чтобы сделать это, у него должны быть веские, почти неоспоримые улики. К примеру, он может попытаться доказать, что в результате вашего брака никак не может появиться на свет ребенок и вовсе не потому, что кто-то из вас двоих бесплоден.

— Но он же не… — начала было Имоджен. — Вы же знаете…

— Об этом знают только вы, я и Даг, — предупредил ее мистер Мартин, — и больше никто. И ни в коем случае не должен узнать.

Неудивительно, что Имоджен, сомневаясь, удастся ли ей сыграть роль влюбленной невесты настолько хорошо, чтобы убедить в этом Джона, откладывала объяснение до последнего.

В конце концов, дело было не в том, что она не любила Дага, а в том, что он ее не любил.

— Боже мой, неужели ты не видишь, за чем охотится Даг? — изумился Джон, когда Имоджен сообщила-таки ему о предстоящей свадьбе. — Ему нужна единственная вещь, которую он не может купить за деньги.

— Ты имеешь в виду меня? — прикинулась наивной Имоджен.

— Нет, не тебя. Я имею в виду сеть ресторанов Энсли, — мрачно ответил Джон. — Не спорю, он сам в них много вложил. Вполне воз можно, если бы не его талант архитектора, эти рестораны не стали бы столь популярны. Но, однако, ни твой дед, ни твой отец не хотели делать его своим деловым партнером. Видимо, имели на то причины. Подумай об этом. И прикинь, будешь ли счастлива с человеком, для которого ты всего лишь принудительный ассортимент к нужному товару.

— Мы с Дагом любим друг друга, — отважно солгала Имоджен, суеверно скрестив пальцы опущенной руки, благо Джон в это время смотрел ей в глаза.

— Боже, неужели ты не видишь? Такие люди, как Даг, не влюбляются в… — Он запнулся, и его узкое, всегда бледное лицо слегка покраснело. — Послушай, я не хотел тебя обидеть, Имоджен. Ты привлекательная девушка… очень привлекательная! Но если говорить об опыте… в определенного рода вещах, то можно подумать, что вы с этим Уорреном родились на разных планетах! Ты же видела здесь, в приюте, какое разрушительное действие могут оказать подобные несбалансированные взаимоотношения, к каким страданиям приводят неравные браки. Можешь ли ты, не покривив душой, сказать, что вы с Дагом равны во всех отношениях, что ты и он…

— Мы любим друг друга, Джон, — упрямо повторила Имоджен. — Кроме того…

— Кроме того, он научит тебя всему, чему нужно? Как в постели, так и вне ее? Че-пу-ха! — возразил Джон. — Если ты действительно веришь в это, то я в тебе сильно ошибся. Конечно, он поиграет с тобой несколько недель — может быть, даже несколько месяцев. Но после… Откажись, Имоджен. Не надо тебе выходить за него замуж. Ты…

— Да, я знаю. — Грустное признание вырвалось у нее непроизвольно, но прозвучало так тихо, что Джон не расслышал его.

— Ты…

' Истошные крики, раздавшиеся во дворе, заставили Джона Харпера кинуться к окну, а за тем поспешить к двери. Имоджен последовала за ним.

Первый раз став свидетелем потасовки, она пришла в ужас. И бегала вокруг дерущихся, испуганно охая, всплескивая руками, но боясь подступиться к парням. Теперь же ее не шокировали ни грубые выкрики, ни непристойные жесты, ни драки. А стремление во всем разобраться по справедливости снискало ей некое подобие уважения среди обитателей приюта.

Сейчас сцепились между собой двое близнецов. А еще четверо парней с интересом наблюдали за ходом поединка и заключали пари относительно того, кто победит. '

Но им явно не повезло. Джон Харпер с ходу растащил дерущихся, затем одного отправил в мастерские, а другому приказал немедленно явиться к нему в кабинет.

— Как ты смог разобраться, кто из них прав, а кто виноват? И как ты вообще их различаешь? — удивилась подбежавшая Имоджен.

— Это приходит с опытом, — лаконично ответил Джон. — Как и многое другое.

Почему-то вполне безобидное слово «опыт» сейчас резануло ее слух и заставило насупиться. Видимо, она подсознательно связала его с предыдущим разговором о своем «женихе».

Даг был не слишком доволен, когда Имоджен сообщила, что хочет пригласить на свадьбу Джона, но она настояла на своем. Посаженым отцом согласился быть мистер Мартин. Даг дал в газеты объявление о предстоящей свадьбе, но приглашенных на собственно церемонию бракосочетания было совсем немного.

Церемония бракосочетания… Через два дня они с Дагом поженятся. Станут мужем и женой. Имоджен никак не могла привыкнуть к этой мысли. Она и Даг… жена и муж… Миссис и мистер Уоррен, соучаствующие в обмане, который, если он откроется…

Неужели все невесты чувствуют себя так же, задавала себе вопрос Имоджен, когда машина остановилась перед церковью. Или холодные как лед руки, заторможенные движения и разум, отказывающийся воспринимать происходящее, обусловлены лишь необычными обстоятельства ми именно этой свадьбы?

Утром, стоя перед зеркалом, в то время как миссис Кейрос суетилась вокруг, расправляя складки простого, но элегантного атласного платья, Имоджен испытывала такую тоску и боль, что с трудом преодолевала искушение сорвать все это с себя и убежать… исчезнуть. Но потом приехал мистер Мартин с цветами, которые прислал ей Даг, и все пошло своим чередом.

И вот она уже входит в церковь, белые стены которой украшает лишь витраж в алтаре. На ней новое платье и новая элегантная шляпка, с которой прозрачным водопадом спускается тюль.

А ведь Имоджен чуть было не решила надеть подвенечное платье и фату матери. Но, достав их из коробки и разложив на кровати, она вдохнула слабый аромат знакомых с детства духов, и на глаза навернулись жгучие слезы. Ее мать выходила замуж по любви и была счастлива в браке. А ее свадьба…

Нет, это вовсе не свадьба, решительно напомнила она себе. А просто-напросто деловое соглашение! Договоренность между двумя партнерами по бизнесу…

В церкви было прохладно. Каменные плиты под тонкими подошвами туфель казались ледяными, а само помещение пустым. Заняты были лишь первые два ряда. Кто-то, по всей видимости Даг, распорядился украсить стены гирляндами цветов, несколько смягчившими аскетичный интерьер полутемного помещения.

При виде жениха, стоящего у алтаря, Имоджен сбилась с шага. И хотя вряд ли ему было слышно вырвавшееся у нее сдавленное восклицание, он обернулся.

. Даг имел отсутствующий и непреступный вид. Казалось совершенно невозможным, что она действительно выходит за него замуж. Имоджен содрогнулась, радуясь тому, что фата хоть не много скрывает ее лицо.

— На вас смотрит Фил, — тихо предупредил мистер Мартин. — Улыбайся.

Фил? Имоджен понятия не имела, что он находится в церкви, но теперь увидела его с женой и двумя детьми — мальчиком и девочкой, уменьшенными копиями своей матери, с зализанными назад волосами.

Выходя замуж за Дагласа Уоррена, она лишала Филипа Энсли-Смита права распорядиться по собственному усмотрению тем, что было создано ее отцом и дедом, чтобы потом если не разрушить, то осквернить то, что связывалось сознании людей с их именами. И при этом постараться получить прибыль любой ценой. Так, пытаясь найти успокоение в этом браке, она наконец остановилась рядом с Дагом.

Звонкий, неуместно радостный звон колокола вызвал у моргающей от яркого солнечного света Имоджен почти болезненные ощущения. А может, это было просто последствием шока, испытанного ею в тот момент, когда Даг под аккомпанемент слов священника, объявляющего их мужем и женой, откинув фату, заглянул ей в глаза, и на какое-то мгновение даже она была введена в заблуждение страстью, блеснувшей в его янтарных глазах.

Вокруг нее толпились какие-то люди. Откуда они взялись? Словно сквозь туман Имоджен узнала несколько лиц. Все улыбались, смеялись, подшучивали насчет скоропалительности брака. Все, кроме Фила.

Поймав его злобный взгляд, Имоджен насторожилась. Она всегда знала, что Фил недолюбливает ее, но не обращала на это внимания. Имоджен дядя тоже не нравился, но сейчас его неприязнь имела особые причины: она стояла между ним и тем, чего он так домогался, тем, что уже посчитал своим.

По ее телу пробежала дрожь, словно в теплый день ее вдруг овеял порыв ледяного ветра.

— Что-нибудь не так?

Вопрос Дага удивил Имоджен, никак не ожидавшую, что он, казалось, всецело занятый разговором с мистером Мартином, обратит внимание на ее дрожь, вызванную дурным предчувствием.

— Все в порядке, — сказала она тихо, чувствуя, что Фил по-прежнему наблюдает за ней… за ними обоими.

— Какое элегантное платье! — воскликнула какая-то из присутствующих женщин.

— Благодарю вас. Оно от Шанель, — рассеянно отозвалась Имоджен.

— О, я так и подумала.

— Неправда ли, Имоджен — самая обворожительная невеста, какую только видел свет?

Это заявление Дага, вызвавшее подтверждающие возгласы, саму невесту застало врасплох. Ей показалось, что он говорит с искренним восхищением. С раскрытым от удивления ртом она повернулась.

— Благородный атлас прекрасно гармонирует с твоей нежной кожей. А фата…

Протянув руку, он легко провел пальцами по ее шее.

— За нами наблюдает Фил, — предупредила Имоджен тихим, сдавленным голосом.

— Да, я знаю.

— Как думаешь, он что-нибудь подозревает? — встревожено спросила она.

— Если даже и так, то это заставит его призадуматься.

— Это?.. — Имоджен недоуменно взглянула на него и замерла, увидев неторопливое движение его тела, похожее на номер фокусника-иллюзиониста, и всем окружающим стало ясно, что так заключить в объятия, так поцеловать свою избранницу мог только человек, без ума влюбленный и поэтому не обращающий внимания на любопытные взгляды окружающих.

Неожиданно под закрытыми веками Имоджен почувствовала горячее жжение подступивших слез. Сейчас вовсе не время для дурацкой сентиментальности, мелькнула мысль…

— О, как трогательно! — завистливо вздохнула Лиз, жена Фила, когда Даг отпустил Имоджен. — Жаль только, что твой отец…

— Ник знал о моих чувствах к его дочери, — услышала она спокойный ответ Дага.

Разумеется, знал, подумала Имоджен, но не в том смысле, на который он намекает. Она хорошо помнила случайное, небрежно сделанное замечание отца насчет того, что Даглас Уоррен может заполучить любую женщину, какую только захочет.

Имоджен, которой тогда было семнадцать, отреагировала соответственно.

— Меня ему не заполучить!

: Отец рассмеялся.

— Ты еще не женщина, радость моя, кроме того, сомневаюсь, что он когда-нибудь захочет этого. Даг слишком хорошо тебя знает… знает, какой несносной ты иногда бываешь…

— А где вы проведете медовый месяц? Или это секрет? — услышала Имоджен коварный вопрос Фила.

— Это будет не совсем свадебное путешествие, — ответил за нее Даг. — Завтра утром мне предстоит вылететь в Майами и провести там недели две. И мы с Имоджен решили совместить приятное с полезным, правда, любовь моя?

Они вылетают завтра утром? Имоджен взглянула на него с недоумением, но Даг уже отвернулся, чтобы ответить на вопрос священника. И ей пришлось подождать до тех пор, пока они не остались наедине в машине.

— Почему ты сказал Филу, что мы оба отправляемся в Майами? Ведь если он узнает, что я не улетела с тобой, то заподозрит неладное.

Хотя стекло, отделяющее их от водителя, было поднято, она говорила шепотом. Вот к чему приводит ложь, с тоской подумала Имоджен. Она заставляет человека осторожничать, подозревать всех, чувствовать себя виноватым.

— А ему нечего будет узнавать, — ответил Даг. — Я сказал правду.

— Ты хочешь, чтобы я летела с тобой в Майами, и даже не спросил моего согласия? — негодующе воскликнула Имоджен. — Но я не могу! У меня свои планы…

— Не будь смешной, Имоджен, — успокаивающим тоном сказал Даг. — Твой Джон, каким бы фанатиком работы он ни был, вряд ли ожидает тебя так быстро.

— Во-первых, Джон не мой. А во-вторых, я сама хочу этого! — набросилась она на Дага.

— Если ты это сделаешь, то подвергнешь нас обоих большому риску, — предостерег ее Даг. — Брак — это не только церемония в церкви.

Имоджен сердито надулась. Она прекрасно понимала, что такое брак, но в их случае в нем не хватало кое-чего весьма существенного, и Даг это знал.

— Он требует, — тем временем невозмутимо продолжил Даг, — определенной степени взаимопонимания, которое большинство пар находят в постели. Нам же с тобой придется найти — какой-либо другой способ, и понадобится время на то, чтобы войти в новые роли, дорогая.

Имоджен не ответила. Тогда он счел своим долгом напомнить:

— Ведь именно ты хотела этого брака…

— Чтобы дело отца и деда не стало притчей во языцех, попав в руки мерзкого Фила, — сердито прервала она Дага. — А не чтобы…

В глубине души Имоджен понимала, что Даг был прав — неловкость, которую она испытывает в его присутствии, могла выдать ее. Но ей хотелось как можно меньше времени проводить с ним наедине. По мнению Имоджен, совместная поездка могла еще больше усугубить проблему, а не разрешить ее.

— Я не хочу лететь с тобой, Даг, — продолжала настаивать она. — Не хочу, чтобы после возвращения люди смотрели на нас, гадая… воображая, будто мы…

— Что именно? — спросил он, недоуменно подняв брови.

— Ты знаешь — что, — пробормотала Имоджен, избегая его взгляда.

— Воображая, будто мы побывали с тобой в постели? Но большинство из них уверены, что мы уже давно переспали. Да, они будут считать, что моя так называемая деловая поездка — чистой воды фикция. А на самом деле часы, которые я должен был бы проводить за столом переговоров, оказались потрачены на то, чтобы ласкать и гладить твое тело до тех пор, пока я не изучу наизусть каждую его выпуклость, каждый изгиб.

Уголком глаза Имоджен увидела, что взгляд Дага задержался на ее груди, и тотчас же покрылась румянцем.

— Какое восхитительное смущение! — поддразнил ее Даг. — А если бы ты знала, какого обращения со своим телом жду я от любимой женщины, когда ложусь с ней в постель первый раз, то залилась бы краской с головы до пят, — грубовато сказал он. — Ты когда-нибудь видела обнаженного мужчину, Имоджен? Не говоря уже о…

— Разумеется, видела, — солгала Имоджен, поспешно перебив его. — Я понимаю, что тебе нравится смеяться надо мной, Даг, — добавила она с достоинством. — Да, я действительно смущаюсь, когда ты говоришь о столь… интимных вещах. И конечно, мой опыт не сравним с твоим, однако, что бы ты об этом ни думал, такое положение вещей меня устраивает. Приобрести «постельный» опыт совсем нетрудно, — добавила она, набираясь храбрости оттого, что он не перебивал ее и не смеялся над ней. — И только потому, что я предпочла не делать этого…

— Просто ради интереса, Имоджен, почему все-таки ты предпочла не делать этого?

— Ты знаешь почему, — тихо ответила она.

— Потому, что бережешь себя для мужчины своей мечты? — насмешливо спросил он. — А что будет, если ты его не встретишь? Ты когда-нибудь задавалась этим вопросом? — неожиданно агрессивно спросил он, донельзя поразив; ее столь внезапной вспышкой гнева.

5

— Но это не похоже на отель, — удивленно сказала Имоджен, когда нанятый Дагом автомобиль свернул с дороги и, проехав по посыпанной гравием дорожке, остановился у входа в белоснежную виллу.

С того самого момента, как он объявил, что она едет с ним в Майами, Имоджен твердила, что не хочет этого.

— И что я там буду делать, — сердито спрашивала она, — пока ты будешь совещаться и обсуждать свои проекты?

— Ты никогда не казалась мне человеком, настолько безразличным к другим человеческим существам, чтобы страдать от скуки, Имоджен, совсем нет…

Комплименты от Дага? Имоджен взглянула на него с подозрением. Для этого у него должны были быть веские мотивы, и она подозревала, что знает какие. Что он ее, за дурочку принимает?

— Я не полечу с тобой, Даг, — заявила Имоджен в очередной раз. — Я не хочу лететь с тобой!

Но так или иначе все ее протесты оказались напрасными. И вот уже утомительный перелет с остановкой в Атланте остался позади. А она сидит в машине и раздраженно смотрит на Дага, выведенная из себя его способностью оставаться невозмутимым в то время, как в ее чувствах царит полный хаос.

Она не привыкла ощущать себя замужней женщиной, не привыкла иметь мужа, быть частью пары… Но особенно возмущала ее непоколебимая уверенность Дага в том, что они должны делать и чего не должны… точнее, что она должна делать, а чего не должна.

— Скорее, не совсем отель, — пояснил он. — Нынешняя хозяйка виллы раньше служила здесь экономкой. Старик вдовец, некогда очень пре успевающий адвокат, умирая, завещал все ей, благо кровных наследников у него не было. А миссис Сойер, видимо не привыкшая жить одна в целом доме, распорядилась наследством по-своему — превратила в отель для нескольких по стояльцев. Миссис Сойер, надо отдать ей должное, великолепная хозяйка и прекрасно умеет создать человеку все удобства, поэтому я люблю останавливаться здесь.

Имоджен нахмурилась. Что-то в тоне Дага, когда он говорил о бывшей экономке, а ныне хозяйке виллы, насторожило ее. Ничего о ней не зная, она сразу нарисовала в своем воображении пожилую особу, с недовольно поджатыми губами и подозрительно разглядывающую каждое новое пятнышко, появившееся на мебели или обоях.

— Но ты сказал, что у тебя дела в Майами, — заметила Имоджен. — А это место далеко от делового центра.

— Не больше часа езды, — ответил Даг. — Всего лишь переехать по мосту через залив Бискейн. А проживание здесь дает мне предлог избегать ненужных встреч. Думаю, и тебе здесь понравится. Ты же всегда говорила, что предпочитаешь тихие окраины суматохе городских центров.

Все верно, она действительно так говорила в нормальных обстоятельствах получила бы удовольствие от путешествия. Но в нормальных обстоятельствах она не совершала бы его с Дагом… тем более в качестве его жены.

Он уже вышел из машины и огибал ее, что бы открыть перед ней дверцу.

Очень неохотно Имоджен сменила любимые ею джинсы и удобный свитер на широкую хлопчатобумажную юбку и блузку с короткими рукавами. Широкой кожаный пояс и туфли на низком каблуке довершали туалет.

Дверь виллы открылась, и на пороге появилась хозяйка. В элегантном белом платье, застегивающемся спереди на пуговицы, часть из которых была предусмотрительно расстегнута — Имоджен могла поклясться в этом. Шею миссис Сойер украшало ожерелье с золотыми монетками. Ему же соответствовал и браслет на запястье. Но поразила неохотно идущую следом за Дагом Имоджен отнюдь не элегантность женщины, а ее возраст, вернее недостаток его,

И почему это Имоджен решила, что раз женщина была экономкой, то ей где-то около шестидесяти?

Неожиданно почувствовав к миссис Сойер необъяснимую неприязнь, Имоджен поняла, что в своих чувствах была не одинока.

Абсолютно игнорируя ее, хозяйка виллы обратилась к Дагу:

— О, я и не знала, что вы привезете с собой… подругу.

— Это моя жена, — решительно заявил он, представляя Имоджен.

Подруга или жена — не имело для миссис Сойер никакого значения, она была явно не рада ее присутствию.

— Я приготовила вам прежние апартаменты — сказала она Дагу, ухитрившись стать так чтобы оказаться спиной к Имоджен. И спина эта оказалась обнаженной чуть ли не до копчика, чего нельзя было сказать, если смотреть на платье спереди. — Однако если вы предпочитаете другие…

Другие апартаменты… Сердце Имоджен дрогнуло от нехорошего предчувствия. Она предполагала, что в Майами они остановятся в большом безликом отеле и, разумеется, займут разные комнаты. В конце концов, Дагу, наверное, так же мало нравится перспектива делить с ней спальню, как и ей самой.

— Нет, мои старые комнаты прекрасно подойдут, — заверил хозяйку Даг.

Очутившись в просторном, пронизанном лучами солнца холле, Имоджен поблагодарила судьбу за свой наряд. Конечно, она выглядела не так эффектно, как миссис Сойер, но все равно гораздо более к месту, чем в привычных джинсах, свитерах и майках.

Шедшая впереди нее, рядом с Дагом, миссис Сойер сказала ему очень тихо нечто вроде того, что сожалеет, так как из-за присутствия его жены они не смогут, как обычно, отужинать тет-а-тет. Тем более что пока, кроме них, других постояльцев нет.

Даг ответил вежливо и достаточно громко:

— Уверен, моя жена получит большое удовольствие от произведений вашего кулинарного искусства.

Имоджен взглянула на него с недоумением. Какой ему резон разыгрывать любящего мужа здесь? Она еле удержалась, чтобы не сказать: если все дело в ней, то он и миссис Сойер могут наслаждаться своими «тет-а-тетами» столько, сколько им заблагорассудится. Однако, переборов соблазн, изобразила хозяйке самую доброжелательную улыбку, какую только могла, и сообщила, что с нетерпением ждет этой возможности.

Кроме сузившихся глаз и слегка поджавшихся ярко накрашенных губ, никакой реакции от миссис Сойер не последовало. Но, как заметила Имоджен, она перестала шептать Дагу на ухо. Пройдя по коридору, они остановились возле двери.

— Надеюсь, вам здесь понравится, — сухо сказала хозяйка.

На сей раз настала очередь Имоджен проигнорировать это пожелание.

Когда они остались одни, Имоджен вдруг пришло в голову, что отношения между бывшей экономкой и Дагом могли быть более интимными, нежели отношения между хозяйкой и гостем, однако не стала высказывать своего предположения вслух.

Ее импульсивность всегда служила в семье предметом шуток, и она с сожалением признавала, что имеет обыкновение сначала говорить, а потом уже думать. Но когда дело касалось личной жизни Дага и его сексуального опыта, ее останавливала не только сдержанность.

Одна мысль о Даге в связи с другими женщинами заставляла ее сердце биться чаще, по мгновенно напрягающемуся телу прокатывалась горячая волна. Кроме того, было просто-напросто опасно касаться этой темы и делать непродуманные замечания, рискуя дать повод для насмешек насчет собственной неопытности и стыдливости.

И все же с другими мужчинами Имоджен не чувствовала себя так неловко… Совсем наоборот. Сейчас же, войдя вслед за Дагом в гостиную отведенных им апартаментов, она сразу ощутила витавший в воздухе запах духов миссис Сойер. Имоджен молча осмотрелась вокруг — белая мебель, пушистый светлый ковер, натюрморты с букетами цветов, выполненные пастелью, окно-дверь во всю стену.

Этот элегантный, наполненный светом и воздухом интерьер дополняли вазы с живыми цветами, вторившими цветам изображенным. Если бы не запах духов, я бы пришла в восторг от такой гостиной, вздохнула Имоджен, глядя на пейзаж за окном.

— Обычно я пользуюсь этой спальней, — сказал Даг за ее спиной, открывая одну из двух дверей. — К ней примыкает ванная комната, в другой спальне ванной нет. Но если ты предпочитаешь…

Я предпочла бы сейчас оказаться дома, и ты прекрасно знаешь это, с горечью подумала Имоджен.

— Мне все равно, — буркнула она. И не удержалась от соблазна добавить: — Не лучше ли спальню с ванной оставить тебе? Миссис Сойер, вероятно, ожидает, что ты как следует приготовишься, прежде чем встретиться с ней… тет-а-тет.

— Ревнуешь?

Вопрос, столь неожиданный и парадоксальный, заставил ее онеметь в изумлении.

Ревнует… Как она может ревновать? Даг для ее ничего не значит. Единственными чувствами, испытываемыми ими, были презрительное пренебрежение с его стороны и откровенное неприятие с ее.

Ревнует… Это было невозможно, немыслимо, и Даг прекрасно осознавал это. Тогда почему сказал так?

Имоджен тряхнула головой, не в силах заставить себя возразить. Да и зачем надо возражать, когда в их отношениях и так все предельно ясно? Вместо этого она отвернулась и раздраженно напомнила:

— Я здесь не по своей воле, Даг.

— Может быть, и нет, но ты здесь. Вернее, мы здесь, и раз уж так вышло…

Молча повернувшись, она направилась в ванную. Однако Даг преградил ей путь.

— Послушай меня, Имоджен! Ты уже не ребенок, чтобы снисходительно позволять себе •ходить от неприятного спора, который ты все равно не можешь выиграть.

— Уходить от спора? — Она бросила на него взгляд, полный горечи. — Разве кому-нибудь позволено спорить с тобой, Даг? Ты же всемогущий, всевидящий, всезнающий! Поэтому продолжай: раз уж мы здесь, я должна сидеть тихо, сак послушная девочка, и играть в куклы, пока вы с миссис…

— Между миссис Сойер и мной ничего нет! — подчеркнуто заявил Даг.

— Может быть, и нет, но она была бы не против, если бы было, — интуитивно предположила Имоджен.

— Я повторяю: между нами ничего нет — продолжил Даг, не обращая внимания на ее замечание. — Но даже если бы и было…

— Это совершенно не мое дело, — язвительно добавила Имоджен.

— Возможно, и так, — спокойно согласился Даг. — Но я хотел сказать совсем другое. Вместо того чтобы давать волю необузданному воображению, ты должна хотя бы время от времени пытаться забыть о своей неприязни ко мне и стараться мыслить логически. Причина, по которой я настоял на твоей поездке со мной, заключается в следующем: мы должны привыкнуть к нашему новому… статусу. Задумать такое, а потом привезти тебя к своей любовнице вряд ли было бы разумно, не так ли? Беспокоиться стоит не тогда, дорогая, когда я настаиваю на том, чтобы ты сопровождала меня, а когда я ищу предлог не брать тебя.

Он почему-то улыбнулся. И это до такой степени вывело Имоджен из себя, что она едва не задохнулась от гнева.

— Столько страсти внутри и так мало выхода для нее! — поддразнил Даг Имоджен, коснувшись кончиками пальцев ее щеки.

— Перестань относиться ко мне свысока, Даг! — в ярости воскликнула Имоджен. — Я не ребенок!

— Разве? — Улыбка сползла с его лица, и он смерил ее оценивающим взглядом. — Если бы только это было правдой.

— Нет, благодарю вас. Вина больше не надо, — покачала головой Имоджен, безуспешно пытаясь подавить зевок.

Говоря о кулинарных талантах миссис Сойер, Даг не преувеличивал, но Имоджен не получила большого удовольствия от ужина. То, как хозяйка намеренно исключала ее из разговора, сосредоточив все свое внимание на Даге, сначала удивило ее, а потом начало раздражать.

Хотя следовало признать, что сам Даг делал все возможное, чтобы сгладить отнюдь не деликатные манеры миссис Сойер, и пытался вовлечь Имоджен в беседу. Но она устала от этой игры и искала удобного момента, чтобы удалиться и лечь в постель.

— Если вы не возражаете, я пойду спать, — добавила Имоджен, вставая прежде, чем Даг успел что-нибудь возразить, и вежливо поблагодарила хозяйку, сделав комплимент ее кулинарным способностям.

— Я, наверное, тоже пойду с тобой, — совершенно неожиданно для Имоджен сказал Даг.

— Нет, оставайся! — запаниковала она. Однако Даг уже взял ее за локоть и, пожелав спокойной ночи явно разочарованной хозяйке, направился вместе с Имоджен к двери.

— Ты не обязан был делать это, — огрызнулась она, когда они очутились в холле. — Ты вполне мог остаться.

— И предоставить молодую жену самой себе? — иронически протянул Даг.

Имоджен бросила на него убийственный взгляд.

— Перестань надо мной издеваться! Я ведь не полная дура и прекрасно понимаю…

— Ну и что ты понимаешь? — спросил Даг, когда она остановилась.

Не желая поддаваться нажиму с его стороны, Имоджен лишь отрицательно покачала головой. Какой смысл говорить то, что они оба и так знают: она была последней женщиной, на которой женился бы Даг, будь его воля. А она… она в свою очередь вышла бы за него замуж лишь под дулом пистолета, если бы обстоятельства сложились иначе.

— Не понимаю, зачем ты привез меня сюда? — внезапно взорвалась она. — Чем я стану заниматься, пока ты будешь в Майами? Брать у миссис Сойер уроки кулинарного искусства?

— Сначала я хотел предложить тебе посетить исторический район Майами-Бич или парк «Фламинго». Но теперь понимаю, что это была плохая идея. Ты здесь не останешься, — ответил Даг. — Ты поедешь со мной.

— Что? — с недоумением уставилась на него Имоджен.

— Думаю, так будет лучше для всех. Да и мистер Гонсалес тебя заинтересует.

Что он хотел этим сказать? Ее заинтересует мистер Гонсалес… Но Даг занимается архитектурным проектированием, о котором Имоджен имела весьма смутное представление, и для него это не было секретом. Все эти чертежи, планы и разрезы являлись для нее тайной за семью печатями.

— Несмотря на то что мистер Гонсалес весьма известный архитектор, он всегда встает на защиту окружающей среды, даже если это идет вразрез с личной материальной выгодой, — пояснил Даг, словно прочитав ее мысли. — Вот в этом вы, несомненно, найдете общий язык.

Это было совсем не похоже на Дага — объяснять ей что-то без насмешек того или иного рода. Имоджен растерялась и даже не нашла, что ответить.

— К тому же ему не чуждо сострадание к обездоленным, и он по мере сил старается им по мочь. Правда, его насторожили методы, которыми действовали на его родине в последнее время. И он предпочел эмигрировать с Кубы… Но благотворительность — твой конек, здесь тебе нет равных, и ты наверняка сумеешь потрясти его воображение, детка.

Все было хорошо, если бы последнюю фразу он не произнес, насмешливо сощурившись. Имоджен бросила на него негодующий взгляд. На какое-то мгновение она решила было, что Даг обращается с ней как с равной, как со взрослой. Поднявшееся раздражение чуть было не заставило ее отказаться от поездки в Майами, но перспектива остаться на вилле наедине с миссис Сойер прельщала еще меньше.

— Мне нужно просмотреть кое-какую документацию, — сказал Даг, открывая дверь, ведущую в их апартаменты. — Так что, если хочешь воспользоваться ванной первой… '

Имоджен понимала, что должна поблагодарить его за предложение, но вместо этого разозлилась и одновременно расстроилась еще больше. Она чувствовала себя ребенком, которого отсылают в постель, чтобы он не мешал взрослым. Не является ли работа Дата лишь пред логом для того, чтобы избавиться от нее и вновь присоединиться к миссис Сойер?

Но если Даг хочет провести время с этой накрашенной сверх всякой меры особой нет никакой нужды лгать мне, сердито подумала Имоджен. В этом смысле он абсолютно свободен… Мы оба свободны!

Тогда почему же воспоминание о Даге и миссис Сойер, склонивших друг к другу темноволосые головы, в то время как она своими ярко-алыми, пухлыми губами нашептывает что-то ему на ухо, произвело на Имоджен такое впечатление, что даже засосало под ложечкой? И почему ей кажется, что хозяйка виллы именует себя «миссис» отнюдь не потому, что была замужем, а дабы придать себе респектабельности, и навыки обольщения мужчин она приобрела отнюдь не в пансионе благородных девиц?

Да, согласившись на предложение мистера Мартина посредством фиктивного брака спасти семейное дело, я не совсем понимала, на что иду, грустно размышляла Имоджен. Да и удастся ли задуманное? Раздеваясь и залезая в огромную ванну, наполовину утопленную в пол, Имоджен не могла сдержать тяжелых вздохов. Последние недели дались ей тяжелее, чем можно было ожидать… и чем она хотела признать.

На свадебном обеде был такой момент, когда Имоджен, оглядев окружавшие ее знакомые лица, вдруг почувствовала острый приступ тоски по отцу и деду. Стыдясь своей слабости и слез, наполнивших глаза, она быстро нагнулась над тарелкой, надеясь, что никто ничего не за метил. Даг был занят разговором с мистером Мартином или, во всяком случае, так ей казалось. Тем сильнее было унижение, когда он сунул ей в руку носовой платок и шепнул:

— Мне тоже не хватает их, Имоджен. Хоть в этом мы с тобой солидарны.

Вот и сейчас совершенно неожиданно на глаза Имоджен навернулись слезы, и она сердито смахнула их рукой. Что с ней творится? Никогда она не была плаксой.

Вылезши из ванны, она растерлась пушистым белым полотенцем, с ожесточением стирая с себя не только воду, но и назойливые воспоминания. Затем, натянув канареечного цвета хлопчатобумажную майку, она скорчила гримасу своему отражению в зеркале.

Ни один человек, увидевший бы сейчас Имоджен, ни за что не признал бы в ней счастливую новобрачную.

Если Даг когда-нибудь и женится по-настоящему, вряд ли его избранница ляжет с ним в постель в простой хлопчатобумажной майке. Миссис Сойер, например, наверняка даже не имеет подобных предметов одежды в своем гардеробе. Вместо них там находятся эфемерные произведения из шелка и кружева, которые и одеждой-то в прямом смысле слова назвать было бы нельзя — так мало они скрывают.

Открыв дверь в крошечный коридорчик, Имоджен крикнула:

— Даг, ванная свободна!

Молчание. Слышал ли он ее? Имоджен нахмурилась и нерешительно осмотрелась вокруг, остановив взгляд на двери, ведущей в гостиную. Затем, вздохнув, подошла к ней и открыла.

Даг стоял спиной к Имоджен, опираясь руками на письменный стол, занятый разложенным чертежом. О чем-то глубоко задумавшись, он тихонько насвистывал. Не часто ей приходи лось видеть Дага в тот момент, когда он считал что за ним никто не наблюдает. Да, он очень красивый и обаятельный мужчина, с неожиданной болью в сердце признала Имоджен. И большинство женщин были бы счастливы выйти за него замуж. Но я не принадлежу к их числу, торопливо напомнила она себе. Выходя за него…

— В чем дело, детка? — спросил Даг, не поднимая головы, и стало ясно, что он знает о ее присутствии в комнате. — Если хочешь сказать, что не можешь уснуть без любимого плюшевого мишки, то боюсь…

Глаза Имоджен потемнели от гнева. У нее и вправду был любимый плюшевый медвежонок, и она очень горевала, когда из него высыпались опилки. Но «трагедия» случилось лет пятнадцать назад, и сейчас было, по меньшей мере, бестактно напоминать ей об этом. Разве что Дагу опять захотелось поиздеваться над ней.

— Я пришла сказать, что ванная свободна, — буркнула Имоджен.

— Не хочешь выпить чего-нибудь на сон грядущий? — С этими словами, отложив чертеж, Даг повернулся к ней.

Застигнутая предложением врасплох, Имоджен покраснела. Выпить было бы неплохо, смущала лишь надетая на ней майка.

— Я… я сначала пойду накину халат, — про лепетала она. — А то…

Даг с насмешкой во взгляде направился к ней. Имоджен насторожилась.

— Весьма целомудренно с твоей стороны, — язвительно сказал он. — Но вряд ли необходимо. Думаю, что я в достаточной степени владею собой, чтобы не поддаться приступу вожделения при виде тебя в желтенькой маечке. Если уж на то пошло, ее никак нельзя назвать излишне соблазнительной, не так ли? Не слишком подходит для новобрачной…

— Зато ты, наверное, ложась в постель, надеваешь шелковую пижаму, — парировала она, вспомнив один роман, герой которого посту пал подобным образом. — Но, к твоему сведению…

Имоджен остановилась на полуслове, потому что Даг разразился смехом. До сего момента она редко видела его смеющимся, и по непонятной причине это зрелище вызвало у нее рез кую и острую боль в груди.

— В чем дело? Почему ты смеешься? — спросила она подозрительно.

— Нет, детка, — ответил он, мотая головой, искрящиеся весельем глаза стали почти янтарными. — Я не надеваю на ночь шелковую пижаму. Собственно говоря… я не надеваю вообще ничего.

И помимо своей воли Имоджен покраснела, в который уже раз ощутив унизительное смущение… И не столько из-за его слов или смеха, и сколько потому, что, сама того не желая, с пугающей ясностью представила себе Дага обнаженным. Поглощенная своими переживаниями, она не заметила, как при виде ее внезапно исказившегося мукой лица откровенная веселость Дага сменилась озабоченной хмуростью.

— Иди спать, Имоджен, — не терпящим возражения тоном приказал он. — Тебе сильно до сталось в последнее время и как следует выспаться не помешает!

Это было уже чересчур.

— Я тебе не ребенок, Даг! — задыхаясь от негодования, выпалила она. — Я женщина взрослая женщина, пора бы тебе понять это и относиться ко мне соответственно.

Подступившие слезы мешали ей видеть. Часто моргая, чтобы смахнуть их, она услышала:

— Не искушай меня, Имоджен. Не искушай…

6

— Миссис Уоррен… Так, значит, Даг наконец-то женился. Не могу сказать, что осуждаю его, — сказал мистер Гонсалес с пониманием во взгляде, здороваясь с Имоджен за руку после того, как Даг представил их друг другу. — И как давно вы женаты, мой друг? — спросил он на своем аккуратном английском.

— Всего пару дней, — последовал ответ.

— Как вы, должно быть, сердитесь на меня, миссис Уоррен, — с виноватым видом произнес мистер Гонсалес. — А Даг, подозреваю, еще больше. Но он единственный человек, которому я могу доверить этот крайне важный проект. Прежде чем представить его в высоких инстанциях, мы должны иметь под рукой всю необходимую документацию. В наши дни недостаточно обладать даром красноречия, нужны чертежи, предварительные эскизы. Необходимо быть все сторонне грамотным человеком или рискуешь проиграть.

Мистер Гонсалес пригласил их в большой кабинет с окнами, выходящими на набережную. Когда все расселись в удобных креслах, он спросил:

— Даг рассказывал вам что-нибудь о нашей работе?

— Кое-что, — сказала Имоджен, неохотно признаваясь самой себе, что получает удовольствие от общества мистера Гонсалеса, который с искренней заинтересованностью стал рассказывать ей о комплексе небольших отелей, который предполагалось соорудить в южной части Майами-Бич для людей среднего достатка.

Приятно было чувствовать, что к тебе относятся с уважением и к твоей точке зрения прислушиваются. А еще приятнее было осознавать, что все это происходит на глазах Дага.

Правда, английский мистера Гонсалеса был не безупречен, а многочисленные термины, которые он употреблял, увлеченно объясняя суть проблемы, поначалу ставили Имоджен в тупик. Но очень скоро она стала догадываться, о чем идет речь.

Даг слушал их молча и даже с некоторым неудовольствием. Но когда разговор перешел на сугубо профессиональные темы, с энтузиазмом включился в разговор, не замечая, что Имоджен выступает в роли полноправного участника обсуждения.

Когда мистер Гонсалес наконец взглянул на часы и принялся извиняться за то, что отнял у них столько времени; Имоджен удивилась как быстро пролетели три часа и сколько удовольствия она получила. Хотя всегда считала, что архитектура и строительство не ее стихия.

Когда они собрались уходить, мистер Гонсалес обратился к Дагу:

— Сегодня вечером мы с женой устраиваем небольшую семейную вечеринку. Ничего особенного, просто хотим отпраздновать годовщину свадьбы. Я был бы польщен, если бы вы присоединились к нам. Но если у вас какие-нибудь свои планы…

— Ничего особенного, — ответил Даг. — К какому времени нам приехать?

Как только они остались наедине, Имоджен с возмущением обратилась к нему:

— Я никуда не пойду, Даг. У меня нет ничего подходящего из одежды.

— Ну и что? Майами ведь не в канадской тайге расположен, — сухо заметил он. — Здесь полно магазинов, и хороших магазинов. Хотя должен предупредить тебя, Имоджен, мистер Гонсалес несколько старомоден. Подозреваю, что его, очевидно, весьма высокое мнение о тебе несколько поколеблется, если ты явишься на семейное торжество в наряде, купленном на дешевой распродаже.

Имоджен буквально вскипела.

— Я не собираюсь выслушивать от тебя лекции по поводу того, во что я должна и во что не должна одеваться, Даг!

Дома, в Пасадине, у нее было два строгих платья, купленных специально для того, чтобы выходить в них в свет с дедом и отцом. Лично она предпочитала удобство джинсов или комфортное ощущение хлопка или вельвета на теле. Но Имоджен ни в коем случае не хотела расстраивать дорогих ей людей, надевая то, что, как она знала, заставит их чувствовать себя не ловко.

В случае с Дагом, однако, дело обстояло иначе. Но мистер Гонсалес ей понравился, и она без помощи Дага поняла, что он человек консервативных взглядов.

— К несчастью, мне сегодня предстоит еще одна встреча, — вздохнул Даг, взглянув на часы. — Иначе я пошел бы с тобой.

— Спасибо, не надо, — отрезала Имоджен.

Не хватало только, чтобы он ходил с ней по магазинам и советовал, что следует купить.

— Как насчет обеда? — спросил Даг.

— Я не голодна, — солгала она.

Недавняя эйфория и радостное настроение куда-то исчезли. Своим замечанием насчет одежды Даг не просто разозлил ее. Он… он… Но что он, собственно говоря, сделал? Обидел ее? Оскорбил? Это просто невозможно! Никакие его слова не могут сделать этого. У него просто нет такой власти над ней!

— Если тебе нужны деньги… — начал Даг, но она покачала головой.

— Я могу позволить себе заплатить за мою одежду.

— Да, знаю… Послушай, Имоджен, когда ты будешь искать своего идеального, чудесного мужчину, то, надеюсь, вспомнишь о том, какими во многих отношениях примитивными созданиями мы являемся.

— Что ты хочешь этим сказать? — подозрительно спросила она.

— Только то, что мы, мужчины, до сих пор испытываем удовольствие, когда можем баловать и ублажать своих женщин.

— То есть награждать их за послушание подарками, подобно тому, как бросают печенье собаке, выполнившей команду! — воскликнула Имоджен, в глазах которой горели гнев и возмущение. — Мужчина, которого полюблю я, будет обращаться со мной как с равной во всех отношениях и уж ни в коем случае не допустит, чтобы я чувствовала себя ему обязанной. То, что мы будем давать друг другу, мы будем давать добровольно, от чистого сердца…

Она замолчала, до того странно Даг на нее смотрел.

— В чем дело? Что-нибудь не так? — неуверенно спросила Имоджен.

Никогда раньше не видела она в его взгляде столько напряженного внимания.

— Ничего особенного, — сдержанно ответил Даг. — Но настанет день, Имоджен, когда ты повзрослеешь и узнаешь, какую боль приносит подобный идеализм. И очень надеюсь, что, когда это произойдет, рядом с тобой будет кто-нибудь, кто подберет обломки…

— Лишь бы не ты, — пробормотала она себе под нос.

Нет, последнее слово не останется за ним, ему не удастся заставить ее замолчать!

Прошел почти час с того момента, как Даг высадил ее в торговом центре города, а Имоджен так и не увидела ничего подходящего. Но вот она подошла к витрине очередного бутика, чтобы рассмотреть выставленное там платье из темно-синего шелка. Лиф плотно облегал грудь, оставляя открытыми спину и плечи, а широкая юбка ниспадала красивыми складками.

Дорогая ткань и цвет придавали наряду изысканный вид, но фасон явно показывал, что платье предназначалось для очень молодой женщины, Миссис Сойер при всей ее экстравагантности вряд ли бы надела такое,

Имоджен решительно вошла в магазин.

— Оно от известного модельера, но очень маленький размер, — с сомнением в голосе произнесла продавщица. Но, оглядев Имоджен, добавила: — Хотя вам, возможно, подойдет.

Оно и подошло. Пришлось, правда, снять бюстгальтер, иначе были бы видны бретельки. Имоджен внимательно разглядывала свое отражение в зеркале.

Насыщенность цвета подчеркивала белизну ее кожи. А фасон — хрупкое телосложение Имоджен.

— Как будто на вас пошито, — заметила продавщица.

— Слишком уж оно дорогое. — Имоджен помедлила: ведь надо было еще купить вечерние туфли. Но воспоминания о презрительных высказываниях Дага относительно ее одежды и собственный вкус решили дело.

— Вы не пожалеете, что купили его, — заверила ее продавщица. — Платья, подобные этому, все равно что капиталовложение. Классический стиль, оно некогда не устареет.

Зато я устарею, подумала Имоджен с кривой усмешкой, направляясь к замеченному ранее обувному магазину…

— Так, значит, ты все-таки нашла то, что тебе нужно, — только и сказал Даг, подбирая ее в заранее назначенном месте.

В дополнение к платью у нее было еще несколько пакетов: туфли, вечерняя сумочка в тон платью, накидка типа болеро, расшитая стеклярусом… И еще красиво упакованная коробка с парой высоких венецианских бокалов, купленных в антикварном магазинчике.

Вероятно, разумнее было подобрать какой-нибудь более нейтральный подарок, подумала Имоджен, но бокалы были такими красивыми.

— Черт побери! — негромко выругался Даг, вызвав у нее недоуменный взгляд. — Хотел попросить тебя купить что-нибудь для Гонсалесов. Возвращаться теперь уже поздно, и…

— У меня кое-что есть для них, — сказала Имоджен, поворачиваясь к лежащим на заднем сиденье пакетам.

Осторожно развернув красивую упаковку, она открыла коробку и показала ее содержимое Дагу.

Тот долго молчал, и сердце Имоджен дрогнуло. Очевидно, он не одобрил ее выбор. Что ж, это его дело. Ей бокалы понравились, и…

— Знаешь, иногда ты меня просто удивляешь. Притворяешься, что ничего не смыслишь в чертежах, а потом с ходу делаешь весьма толковые замечания по генплану участка; Уверяешь, что не чтишь традиций, собираешься чуть ли не отдать дом под богадельню, а потом идешь и покупаешь вот это…

— Если они тебе не нравятся… — вызывающе начала Имоджен, но Даг уже отрицательно качал головой.

— Я нахожу твой подарок великолепным. Просто великолепным! И очень символичным — их как-никак пара.

Комплимент прозвучал настолько неожиданно, что Имоджен не нашлась, что сказать. Она подняла на него глаза и, увидев его взгляд, внутренне сжалась. Даг смотрел так, будто… будто… Странное, незнакомое ощущение наполнило ее сердце.

— Имоджен…

В чем дело? Почему, хотя она много раз слышала, как Даг произносит ее имя, сейчас от звука его голоса по всему телу пробежали мурашки? Почему он вызвал у нее ассоциации с довольным мурлыканьем кошки, с мягким прикосновением бархата к обнаженной коже, с шумом прибоя, ласкающего песок?

Пытаясь выбросить из головы столь опасные и глупые мысли, Имоджен торопливо произнесла:

— Я даже попросила красиво завернуть коробку и купила открытку. Ты знаешь, как зовут миссис Гонсалес? Надо было бы спросить у ее мужа. Надеюсь, она не сочтет нас слишком навязчивыми. В конце концов, она нас не знает.

— По-моему, ее зовут Мария Эстер, — ответил Даг неожиданно будничным голосом. — А что до обиды на наше появление, то, по-моему, ты зря беспокоишься.

Всю оставшуюся дорогу до виллы он молчал. И, только подъезжая к входу, заметил что поскольку они оба лишились обеда, стоит попросить миссис Сойер организовать легкую за куску в их апартаментах.

— Прекрасно, ты уже готова. Нам не стоит опаздывать, но…

Даг повернулся на звук открывшейся двери и внезапно замолчал. Замершая в дверях своей спальни Имоджен с некоторой настороженностью наблюдала за его реакцией.

Там в магазине, она была уверена, что ее выбор удачен, но сейчас ее охватили сомнения.

Молчание Дага, его непонятный взгляд… Она нервно сглотнула.

— Что-нибудь не так? Если платье не годится…

— Нет… — Покачав головой, Даг снял со спинки стула пиджак, собираясь надеть его. — Оно прекрасно…

Его голос звучит как-то сдавленно, почти хрипло, заметила Имоджен, заворожено наблюдая за игрой мышц распрямляющегося Дага под тонкой тканью рубашки.

Во рту у нее пересохло, дышать стало труд но, чувственное восприятие внезапно настолько обострилось, что, несмотря на разделяющее их расстояние, она явственно ощутила запах чистого мужского тела. По ее спине пробежала дрожь, пульс участился, лиф платья стал как будто теснее. Можно было подумать… Имоджен опустила голову, и у нее невольно вырвался негромкий крик — шелк не мог скрыть напрягшихся сосков. От смущения она вспыхнула и, быстро отвернувшись, заторопилась обратно в спальню со словами:

— Моя накидка… чуть было не забыла… Сей час довольно холодно, и…

Уловил ли он прозвучавшую в ее голосе нотку панического смущения так же ясно, как она сама? Упоминание о холоде было более чем нелепым, но какое другое объяснение могла она дать столь заметной физической реакции?

— Ты замерзла?

Нахмурившись, Даг прошел вслед за ней в спальню.

— Да… поначалу. Сейчас уже нет, — пробормотала Имоджен, надевая болеро. — Мы, кажется, собирались ехать, — напомнила она. — Сам же сказал, что не стоит опаздывать.

— Но и незачем являться слишком рано, — заметил Даг. — В конце концов, мы все-таки новобрачные… — Увидев ее непонимающий взгляд, он с легким раздражением объяснил: — Постарайся понять, Имоджен. Мы молодожены, и в глазах всех остальных должны выглядеть влюбленными друг в друга. Неужели ты думаешь, что, если бы это действительно было правдой, я дал бы тебе так легко уйти отсюда, а ты бы захотела этого? Конечно нет, потому что… — Его голос упал до тихого шепота, в котором слышалась почти гипнотическая ласка.

И Имоджен ощутила, как по ее телу вновь пробежала лихорадочная дрожь.

— Потому что все эти миленькие вещицы, что сейчас на тебе надеты, валялись бы на полу, а ты находилась бы в моих объятиях.

— Прекрати, Даг… Прекрати! — прерывающимся голосом взмолилась она. — Мы не любим друг друга. Мы не… Все это не так, и…

— Да, разумеется, не так, — сухо согласился Даг. — Ты уверена, что тебе нужна накидка? — добавил он, открывая перед ней дверь. — У тебя и так все лицо горит.

Проходя мимо, она пристально посмотрела на Дага. Он прекрасно понимал, что вогнало ее в краску, черт бы его побрал! Может быть, он понимал и то, что под платьем у нее лишь тонкие трусики и пара шелковых чулок?

Конечно нет, откуда ему это знать? И все же в его взгляде, когда он говорил о брошенной на пол одежде и объятиях, было нечто, заставившее Имоджен немедленно вообразить себя обнаженной, с грудью, прижатой к его груди, а его гладящим ее по спине и говорящим о том, что он хочет сделать с ней и чего ждет от нее, как ему нравится ласкать ее и чувствовать, что она ласкает его.

Страхи Имоджен, что среди совершенно не знакомых людей она будет чувствовать себя не ловко или что жена мистера Гонсалеса останется недовольна их присутствием на семейном торжестве, быстро рассеялись, и главным образом благодарю радушию, с которым встретила их Мария Эстер.

Двадцатилетний сын хозяев Энрике вызвался представить ее гостям. И вскоре уже Имоджен оказалась окружена молодежью, предоставив Дагу беседовать с хозяином дома на волновавшие их профессиональные темы.

Энрике и его друзья оказались людьми жизнерадостными, умными и не стеснялись во всеуслышание высказывать свои мысли. Потекла оживленная беседа, в которой затрагивались самые разнообразные темы: от положения бездомных — в чем Имоджен тут же проявила себя знатоком проблемы — до классической музыки и разнообразных видов спорта.

А спустя некоторое время Имоджен неожиданно обнаружила, что, удобно устроившись в укромном уголке, беседует с Энрике о скоростном спуске с гор. Выросший на тропическом острове юноша бредил зимними видами спорта и был влюблен в снег. Известие о том, что Имоджен живет в Пасадине, известной своим зим ним курортом, тут же привлекло внимание молодого человека к гостье. Но не только это…

Энрике был весьма хорош собой и к тому же не лишен чувства юмора. Высокий, темноволосый, с открытым приветливым лицом, он, как не могла не заметить Имоджен, бросал на нее взгляды, преисполненные откровенного мужского восхищения. И нельзя было сказать, чтобы ей это не льстило.

— Вы так увлекательно рассказываете о род ном городе и о горах Сан-Габриель, что мне не терпится увидеть все своими глазами.

— Вы хотите приехать в Пасадину? — удивилась Имоджен.

— Теперь, когда узнал, что вы там живете, — очень хочу, — с готовностью отозвался Энрике. — Как только выберу время и забронирую номер в каком-нибудь отеле…

— О, в этом нет никакой необходимости, — поспешно перебила она молодого человека! — Вы вполне можете остановиться у нас.

— Теперь я с нетерпением буду ждать этого дня, — вкрадчиво произнес Энрике.

— Не воспринимайте моего сына слишком всерьез, — шутливо предупредила ее Мария Эстер, десятью минутами позже присоединяясь к ним. — Он ужасно ветреный…

— Ты ко мне очень несправедлива, мама! — запротестовал нисколько не смущенный ее замечанием Энрике.

Все трое еще смеялись, когда к ним подошел Даг.

— Боюсь, нам пора уходить, — сказал он Имоджен. И объяснил остальным: — Завтра утром мне предстоит выступать на градостроитель ном совете в мэрии, а у меня еще не все готово.

— Правда, а ты не говорил? — огорчилась Имоджен и очень удивилась, когда Даг сообщил ей который час.

— Нет нужды спрашивать, довольна ли ты, — заметил Даг по дороге на виллу.

В его голосе прозвучала непонятная для Имоджен нотка. Не то чтобы гнев или раздражение, а скорее…

— У тебя с этим молокососом Гонсалесом нашлось о чем поговорить.

Молокососом Гонсалесом… Имоджен нахмурилась. Во время разговора Энрике обмолвился, что ему только что исполнилось двадцать, и это, конечно, делало его более близким ей по возрасту, чем Дага. Но совершенно не оправдывало презрительного оттенка в голосе последнего.

— Он рассказывал мне о своей учебе в экономическом колледже и увлечении горными лыжами. А я — о работе мастерских при приюте. И ни чего больше! — с вызовом ответила Имоджен.

— Тогда почему он весь так и лучился от счастья, когда я подошел к вам? — ехидным тоном поинтересовался Даг.

— Ну… ну, я предложила ему остановиться у нас, когда он надумает приехать в Пасадину покататься на лыжах, — пролепетала она, избегая взгляда Дага.

Хотя почему я должна чувствовать себя так, будто в чем-то провинилась перед ним? — досадливо поморщилась Имоджен.

— Гмм, покататься на лыжах… И это будет единственной целью его визита?

Она слегка покраснела, радуясь, что в машине было темно. Напряжение в голосе Дата только усилило ее беспокойство.

— Разумеется. Что же еще?

— Послушай, Имоджен, даже ты не можешь быть такой наивной, — ядовито заметил он. — Совершенно очевидно, что этого Энрике гораздо больше интересует твоя спальня, чем горы Сан-Габриель.

— Неправда! — запротестовала она, — А если даже и так…

Имоджен запнулась. Собираясь заявить Дагу, что это совершенно не его дело, она внезапно поняла, что почти забыла об их новых отношениях.

— А если даже и так, что тогда? — резко спросил он. — Хочешь сказать, что Энрике тебя не интересует? У меня создалось совсем другое впечатление.

— Мы просто беседовали, вот и все, — возразила Имоджен.

Что творится с Дагом? Впечатление такое, словно… словно он ревнует. Невозможно! Но, даже заверяя себя в том, что совершенно не заслужила такого к себе отношения, Имоджен чувствовала, как исчезает куда-то приобретенное на вечеринке хорошее настроение. Отвернувшись от Дага, она бездумно уставилась в темноту за окном.

Неожиданно вспомнив слова, которые сказал ей мистер Мартин в ответ на вопрос, каким образом они с Дагом покончат с браком, Имоджен вздрогнула.

— Вам придется пробыть вместе по крайней мере год, — предупредил ее поверенный. — Меньший срок неизбежно возбудит подозрения. Потом ты потребуешь раздельного проживания и медленно двинешься навстречу разводу.

По крайней мере год. Внезапно этот срок показался Имоджен до невозможности долгим.

— Нечего дуться, — бросил Даг. — Ты пре красно понимаешь, в чем дело, и знаешь роль, которую согласилась, даже выбрала, играть. Мы с тобой только-только поженились, а новобрачная не флиртует на глазах мужа с молодым муж чиной.

— Если ты имеешь в виду Энрике, то я вовсе не флиртовала с ним. Повторяю: мы просто беседовали. — И со сверкающими глазами Имоджен повернулась к своему спутнику, который, казалось, полностью сконцентрировался на дороге. — Может, ты и не способен разговаривать с женщиной, не флиртуя с ней, Даг, — дерзко сказала она, не обращая внимания на тревожное предчувствие. — Но не все мужчины похожи на тебя. И слава Богу!

— Да, не похожи, — кивнул он. — Сомневаюсь, чтобы твой драгоценный Джон, напри мер, или Энрике Гонсалес согласились бы рискнуть репутацией и отважиться на фиктивный брак только потому…

— Только почему? — настойчиво переспросила Имоджен, когда он замолчал. — Только по тому, что я тебя попросила? Ты лицемеришь, Даг. Мы оба отлично знаем, почему ты откликнулся на мое предложение. Тебе нужны рестораны Энсли, да ты никогда и не скрывал этого.

Горло перехватил спазм от ощущения острой тоски. Она не хотела ни фиктивного брака, ни мужа, которому даже не нравится. Меньше всего ей улыбалось вести жизнь, полную лжи, с человеком, которого она лишь раздражала и который постоянно критиковал и высмеивал ее.

Все, что должна была сейчас делать Имоджен, противоречило ее принципам, поэтому неудивительно, что она чувствовала себя не в ладу с самой собой, очень напряженной и на редкость несчастной.

Как глупо было с ее стороны послушаться мистера Мартина, решить, что…

— Ну конечно, Джоны и Энрике этого мира слишком совершенны, слишком благородны для того, чтобы даже подумать о подобном по ступке, не так ли? — съязвил Даг. — Не обманывай себя, Имоджен. Если бы ты предложила свой дом в качестве приманки Джону, он не стал бы раздумывать о моральных аспектах такого брака. А касательно молодого Гонсалеса… Удосужился ли он сообщить, усердно флиртуя с тобой, что у него есть невеста. Их семьи ждут не дождутся, когда девушка окончит обучение в Европе и молодые люди смогут пожениться… Хотя, разумеется, подобная мелочь отнюдь не помешала бы ему уложить тебя в постель.

— Прекрати… Прекрати немедленно! — воскликнула Имоджен, зажимая уши ладонями и поворачиваясь к нему. — Почему ты такой циничный? Почему вечно накидываешься на меня? Я не дура, Даг, что бы ты обо мне ни думал. И если предпочитаю видеть в людях хорошее, это не означает, что я ничего в них не понимаю. — Пытаясь сдержать готовые политься из глаз сердитые слезы, Имоджен отвернулась и низким, слегка хриплым от боли голосом добавила: — Хорошо, может быть, Джон и согласился бы жениться на мне, если бы я предложила ему дом, но, по крайней мере, сделал бы это не потому, что пожелал бы этот дом для себя. Он бы…

— Он бы разрушил его так же верно, как и Фил, — бесстрастно перебил ее Даг. — Когда ты повзрослеешь, Имоджен? Неужели ты действительно веришь, что Джона хоть на йоту волнует историческая ценность твоего дома? Что он не сдерет с радостью панели со стен и не обошьет досками резную лестницу, если этого потребу ют инструкции? Знаешь ли ты, что случится с домом, стань он собственностью приюта? — настаивал Даг. — Здание должно будет отвечать нормам противопожарной безопасности и Бог весть еще каким. И если ты полагаешь, что после всего этого от него останется хоть что-нибудь, что смогли бы узнать твои дед и отец, то сильно заблуждаешься.

— Ты всегда ненавидел Джона! — обвинила его взбешенная Имоджен. — Всегда высмеивал и презирал. И думаешь, я не знаю почему? — Замолчав, она посмотрела ему в лицо, желая проверить, как он отреагирует на ее гневную тираду.

Реакция была совсем не той, которую ожидала Имоджен, — ни кипящей ярости, ни на смешливого презрения.

Челюсти Дага были крепко сжаты, как будто он изо всех сил сдерживал себя. Ей было видно только, как дергается на его скуле мускул, а уж взгляд…

Она невольно содрогнулась, но голос Дага прозвучал тихо и спокойно:

— Продолжай, Имоджен…

О, как бы ей сейчас хотелось, чтобы она совсем не начинала этого разговора, но отступать было уже поздно… Слишком поздно.

— Тебе ненавистно то, что он не похож на тебя и безразличен к деньгам и материальному — благополучию, — набравшись смелости начала Имоджен. — Потому что он…

Даг неожиданно рассмеялся, и этот смех был настолько неожиданным, что поразил ее гораздо больше, чем ожидаемая ярость.

— Джон безразличен к деньгам? Тогда почему же он постоянно донимает меня просьбами пожертвовать что-нибудь на его драгоценный приют и никчемные мастерские? — язвительно поинтересовался он.

— Это совсем другое дело, — возразила Имод жен. — Деньги нужны ему не для себя. Он…

— Другое дело? Неужели ты действительно так считаешь, Имоджен? Хорошо, могу согласиться с тем, что Джон не собирается тратить деньги на себя, вернее, удовлетворять с их по мощью бытовые потребности. Но ему, без сомнения, нужна слава, которую, как он чертовски хорошо понимает, можно получить, превратив его богоугодное заведение в нечто гораздо более высококлассное.

Закусив нижнюю губу, Имоджен отвернулась. Как бы ни были неприятны ей эти слова, если быть до конца честной, нельзя было отрицать, что в них заключалась доля жестокой правды.

К ее облегчению, они уже подъезжали к вилле. Если повезет, то миссис Сойер будет отираться в холле, поджидая их возвращения. Вер нее, возвращения Дага… И это позволит ей улизнуть в свою комнату без помех.

— В чем дело, ни слова в свою защиту, ни бурных выступлений в защиту бесценного, благородного Джона? К чему бы это, интересно? — насмешливо протянул он, плавно тормозя у входной двери.

Имоджен не удостоила его ответом. Какой, в конце концов, в этом смысл?

7

Усталым движением Имоджен потянулась к застежке платья. Миссис Сойер, как оказалось, их не поджидала. Судя по чемоданам в холле, у нее прибавилось постояльцев. Но стоило им войти в апартаменты, как Даг заявил, что ему надо поработать и, не обращая на нее никакого внимания, уселся за письменный стол в гостиной.

Ей, разумеется, только этого и хотелось. По этому было совершенно непонятно, почему его поступок вызвал у нее раздражение. Не из-за проигранного же спора и не из-за того, что она начала ощущать всю тяжесть своей роли.

Застежка молнии, плавно скользнув вниз на пару дюймов, остановилась. Нахмурившись, Имоджен раздраженно попыталась освободить замочек.

Спустя десять минут руки ее болели, а замочек оставался на прежнем месте. Признав поражение, она поняла, что у нее есть выбор — либо лечь спать в платье, либо обратиться за помощью к Дагу.

Неохотно направившись к двери, Имоджен открыла ее и в нерешительности остановилась, глядя на его склоненную голову. Сидя спиной к ней, Даг делал от руки какие-то наброски и был настолько поглощен работой, что Имоджен расхотелось беспокоить его.

Возможно, если она попробует еще раз…

— Да, Имоджен, в чем дело?

Отложив карандаш, он обернулся, и взгляды их встретились.

— Застежка молнии… — ответила она, испытывая неловкость. — Она застряла, и…

— Может, подойдешь к свету, чтобы я мог посмотреть, в чем дело? ~ предложил он, указывая на середину гостиной.

Поскольку Имоджен не шелохнулась, Дат встал сам, подошел к ней и слегка подтолкнул вперед.

— Неужели ты наконец-то начинаешь взрослеть? — спросил он с кривой усмешкой, беря ее за плечи и разворачивая спиной к себе.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась Имоджен, ожидая новых насмешек и пытаясь повернуться, но Даг слишком крепко держал ее.

Странно было ощущать прикосновение его пальцев к своей обнаженной коже, видеть в висящем над камином зеркале их обоих, стоящих в позе, могущей показаться такой интимной… позой любовников…

По телу пробежала легкая чувственная дрожь.

Возникло странное и неизведанное ранее ощущение от восприятия Дага не как прежнего ненавистного ей человека, а — незнакомца. Как будто, например, она только сегодня встретилась с ним на вечеринке и он ухаживал за ней, стараясь понравиться.

Ужаснувшись своим мыслям, она вперила взгляд в пол.

— Так когда это произошло, Имоджен? — не громко спросил Даг. — Когда спасти платье начало казаться тебе более важным, чем сохранять враждебность ко мне?

— Не понимаю, что ты хочешь сказать, — солгала Имоджен. Может, это действительно правда, и то, что она предпочла попросить помощи Дага вместо того, чтобы порвать платье, является признаком зрелости?

Но если это так, то Имоджен начинала жалеть, что не приняла более незрелое решение. Когда же он откинул ее волосы, чтобы получше рассмотреть поврежденную молнию, она почувствовала на своей шее теплое дыхание и спина ее непроизвольно напряглась.

Имоджен прочитала, как в одном романе героиня приходила в экстаз от того лишь, что герой покрывал страстными поцелуями ее затылок, но отнеслась к этому с насмешкой, посчитав несусветным преувеличением.

Но теперь… Имоджен нервно сглотнула и сжала пальцы в кулак, по-прежнему чувствуя кожей тепло дыхания Дага — легкое, как стелящийся по лугу туман, но тем не менее воз действующее на ее чувства с такой силой, что она…

— Стой спокойно, — раздался раздраженный голос Дага, и Имоджен поняла, что подается всем телом назад, как будто… как будто действительно хочет… сама хочет приблизиться к источнику этого чувственного тепла, приносящего столь неожиданное ощущение.

— Ладно, оставь, Даг, — запротестовала она, панически осознавая, что по каким-то непонятным причинам тело перестает ей подчиняться.

— Стой спокойно. Теперь я вижу, в чем дело. В застежку попал кусочек ткани. Думаю, что смогу освободить ее.

— Где? Дай взглянуть… Может быть, я смогу сделать это сама! — взмолилась Имоджен, пытаясь одновременно вырваться из его рук и повернуться, чтобы взглянуть через плечо. Но стоило ей податься вперед, как Дагу удалось наконец освободить застежку и мягкий, тонкий шелк соскользнул вниз.

В ужасе она попыталась подхватить платье. Но, увидев обнажившиеся груди, покраснела как рак и замерла, словно завороженная глядя на неторопливо и оценивающе рассматривающего ее наполовину нагое тело Дага.

— Прекрати, Даг! Перестань смотреть на меня так, — торопливо пробормотала Имоджен дрожащим, как и ее тело, голосом. Она хотела по вернуться и убежать, но по какой-то причине не могла двинуться с места и стояла под медленно скользящим по ее телу взглядом.

— Как — так? — вкрадчиво поинтересовался он. — В конце концов, я твой муж, детка. А собственно говоря…

Он сделал шаг к Имоджен, не отрывающей от него огромных от потрясения глаз. Ее нагота — первоначальная причина острого, щемящего ощущения, заполонившего тело, — была забыта. Дрожа в золотистом сиянии взгляда Дага, она не в силах была оторвать от него глаз.

— А собственно говоря, — негромко повторил он, — имеешь ли ты представление о том, что творилось бы со мной сейчас, если бы мы были настоящими мужем и женой? Даже если бы ты устроила все это специально, то не смогла бы придумать более чувственно провоцирующей позы, понятно тебе это? Оскорбленная • невинность, прижимающая одежду к телу и в то же время демонстрирующая…

Взгляд Имоджен упал на обнаженную грудь, и, увидев, как напряглись ее соски, она залилась горячим румянцем.

— Если бы я действительно был твоим мужем, Имоджен, то сейчас не разговаривал бы, — грубо продолжил он, — и не только твои губы рас пухли бы от моих поцелуев…

Из уст Имоджен вырвалось приглушенное восклицание.

— В чем дело? — насмешливо спросил он. — Не настолько уж ты невинна и наивна, чтобы не знать, что мужчину возбуждает не только ощущение женской груди под его пальцами. Что, лаская их губами и слыша негромкие стоны удовольствия, он…

— Нет… нет… — прошептала Имоджен и, очнувшись наконец от оцепенения, повернулась и сломя голову бросилась в свою спальню.

Захлопнув за собой дверь, она прижалась к ней дрожащим как в лихорадке телом. Сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Из-под плотно сжатых век по горящему огнем лицу текли слезы, не имеющие ничего общего со смущением или с гневом на Дага за его слова.

На какое-то мгновение, слушая мягкий, гипнотизирующий голос Дага, Имоджен представила его голову, склонившуюся над ее телом, его губы, ласкающие ее…

Подступивший к горлу комок оставил после себя ощущение сухости и жжения. Шок, недоумение, чувство вины и страх превратили ее тело в сгусток боли и паники, доставляющих как физические, так и эмоциональные страдания. Она не только представила себе склоненную над своим телом темную голову Дага, но и почувствовала это…

По-прежнему дрожа всем телом, Имоджен медленно оторвалась от двери. С ней явно не все в порядке, иначе просто не могло быть. Пред ставить Дага, ласкающего ее таким образом себя саму, желающую этого, свое тело, стремящееся к нему… жаждущее его…

Это просто какое-то наваждение, убеждала себя Имоджен. Завтра все будет совсем по-другому, завтра я снова приду в свое нормальное состояние…

— В чем дело, Имоджен? Неужели ты до сих пор дуешься на меня за то, что я помешал твоему флирту с Энрике? — сухо спросил Даг за завтраком, который он попросил миссис Сойер накрыть в их апартаментах.

Подняв голову, Имоджен осторожно взглянула на него. Неужели Даг уже забыл о том, что произошло накануне вечером? То, как смотрел на нее, то, что сказал ей?

Но он с равнодушным видом намазывал тост маслом. Этим утром казалось почти невозможным поверить, что рядом с ней сидит тот же самый человек, который таким ошеломляющим, таким чувственным образом заставил ее обратить внимание на него, на саму себя, на свою сексуальность, свою уязвимость.

Может быть, она просто восприняла вчераш ний эпизод слишком серьезно, а неожиданность происшедшего и собственное смятение заста вили ее сделать из этого случая нечто большее, чем было на самом деле? Стоило ли лежать пол ночи без сна, боясь, что завтра придется встре титься с ним лицом к лицу, того, что он может ей сказать?

Имоджен была почти разочарована тем, что Даг вообще не упомянул о случившемся и как ни в чем не бывало вел себя с ней по-прежнему, скорее как с капризным ребенком, чем как…

Чем как с кем? С женщиной? Водоворот мыслей в мозгу неприятно горячил лицо и тело,

— Перестань хмуриться, Имоджен, — при казал Даг, догадавшийся о ее состоянии. — Меньше всего нам надо, чтобы миссис Сойер или новые постояльцы решили, будто мы не разговариваем друг с другом.

— Я не хмурюсь, — натянуто ответила она — Просто… устала, вот и все.

— Устала? После вечеринки? Кое-кому это может показаться странным, — язвительно заметил Даг. И, не обращая внимания на ее оскорблено вспыхнувший взгляд, продолжил: — Как только вернусь из мэрии, отправимся на пляж или посидим в каком-нибудь ресторанчике. Словом, будем вести себя как молодожены, наслаждающиеся обществом друг друга вдали от любопытных глаз родных и близких.

Имоджен покачала головой. Она понимала, что ведет себя подобно прячущейся в раковину устрице, но никак не могла заставить себя взглянуть на свое замужество с практической стороны.

— Приободрись, — усмехнулся Даг, вставая и надевая пиджак. — Вспомни, мы вместе только на один год. А кроме того, кто знает, может, тебе даже понравится быть замужем за мной.

— Никогда! — воскликнула Имоджен и тут же предательски покраснела, вспомнив, как прошлым вечером, пусть даже и на одно мгновение, пережила необычную и пугающую вспышку физического желания.

— Осторожнее, Имоджен, — предупредил ее Даг. И добавил как бы вскользь: — Некоторые могут поддаться искушению принять это за вызов и доказать тебе, что… — Не успела возмущенная Имоджен ответить на его издевку, как Даг неожиданно предложил: — Может, проводишь меня до выхода, дабы создать видимость счастливой супружеской пары?

— Хорошо, — вздохнула Имоджен, решив, что это она может себе позволить.

Вернувшись в свою спальню, она быстро переоделась в хлопчатобумажное платье и стянула волосы в хвост. Затем спустилась вслед за Дагом в холл… И замерла, увидев стоящие там чемоданы. Вчера вечером она не обратила на них должного внимания, а следовало бы. На рыжей коже выделялась знакомая монограмма.

— Это чемоданы Фила… — оторопело произнесла она, не веря собственным глазам.

— Ты уверена? — обеспокоено спросил Даг. Потрясенная Имоджен лишь молча закивала.

— Интересно, что он здесь делает? Собирается порадоваться, глядя на нас? На редкость чутко с его стороны, ты не находишь?

~ Фил не способен проявлять чуткость, — прошептала Имоджен. — У него всегда есть какая-нибудь скрытая причина.

— Ну, на сей раз догадаться о ней нетрудно.

Это надо же — не пожалеть таких денег, только бы уличить нас в мошенничестве!

Имоджен недоуменно уставилась на Дага.

— Но теперь уже слишком поздно. Он ведь знает, что мы женаты.

— Знает, но не верит в искренность наших чувств. И судя по всему, надеется подловить нас.

Так что надо держать ухо востро.

И тут, словно в подтверждение его слов, на лестничной площадке появился Фил собственной персоной.

— Улыбайся, Имоджен, — шепнул Даг. И, |повернувшись лицом к Филу, воскликнул: — Какая неожиданная встреча! |

— Да вот вспомнили с женой, как вы упоминали, что любите здесь останавливаться. И решили последовать вашему примеру. Тем более что у нас в доме не в порядке водопровод и рабочие грозятся починить его не раньше чем через неделю.

— А как же дети? У вас их, кажется, двое?

— Да, двое. Мальчик и девочка. Но мы их отправили к родителям Лиз.

Фил начал спускаться по лестнице, при этом с его лица не сходила мерзкая улыбка, призванная изображать радость от встречи с близкими людьми. Имоджен напряглась, не зная, как себя вести. И тут Даг как ни в чем не бывало по-хозяйски положил руку ей на плечо и, наклонившись, прошептал:

— А теперь, если ты пододвинешься чуть ближе и приоткроешь рот, кто знает, может быть, стороннему наблюдателю и почудится, что ты ждешь, когда я тебя поцелую.

Поцелует ее!

Глаза Имоджен негодующе сверкнули, но, прежде чем она успела что-нибудь сказать, на лестничной площадке замаячила фигура Элизабет Энсли-Смит в длинном стеганом халате бледно-лилового цвета.

— О, Имоджен… Даг, здравствуйте. Фил уже рассказал вам о наших неприятностях дома?

Прерывисто вздохнув, Имоджен раскрыла рот, чтобы произнести что-нибудь приличествующее случаю, и Даг тотчас же воспользовался представившейся возможностью. Его губы при никли к ее губам… и Имоджен на время забыла о реальном положении вещей — таким тревожащее — сладким было неизведанное ранее ощущение.

Но вот он отстранился, и суровая действительность вновь вступила в свои права. Имоджен бросила умоляющий взгляд на Дага. Слава Богу, что он был сейчас с ней. Даг должен знать, что делать с Филом и его женой.

Однако, к ее великому изумлению, вместо того чтобы решительно потребовать от Фила немедленно перебраться в любой другой отель или — что еще лучше — послать его куда по дальше, Даг произнес почти доброжелательным тоном:

~ Хотя мы и рассчитывали провести какое-то время в интимном уединении… но вы, как близкие родственники Имоджен, вряд ли сможете нам помешать… Скорее, наоборот. Ведь так, любовь моя?

Что он такое говорит? Почему не объяснит Филу, что тот не может здесь остаться, что дол жен подыскать другое место, раз уж все-таки решил понежиться на флоридском пляже! Имоджен терялась в догадках, не понимая, что задумал ее так называемый муж. Но тем не менее пролепетала:

— Д-да…

Внезапно протянув руку, Даг обнял Имоджен за талию и притянул к себе ее сразу напрягшееся тело.

— И вот еще… Фил, не обижайтесь, но, хотя обстановка здесь почти семейная благодаря стараниям миссис Сойер, вы, надеюсь, поймете, если я скажу, что наши апартаменты должны быть вне пределов досягаемости для вас и вашей супруги. — Тут Даг нежно улыбнулся смотрящей на него в недоумении Имоджен. — Как Я молодожен, я стараюсь как можно больше времени проводить со своей женой. И мне бы не хотелось, чтобы вы ненароком нарушили наше уединение… А сейчас извините нас, Фил, нам еще надо кое-что обсудить. Ваше появление застало нас несколько врасплох. Всего доброго. До встречи. — С этими словами он распахнул тяжелую входную дверь и, по-прежнему обнимая Имоджен за талию, вывел ее из дому.

Лишь почти болезненная хватка руки Дата удерживала ее от вспышки. Но когда они уда лились от дома на почтительное расстояние, она вырвалась и со слезами в голосе обрушилась на него;

— Почему ты не сказал, чтобы он убирался? Почему позволил ему думать, что у него есть право поселиться на вилле? Он не может здесь жить и ты это прекрасно знаешь! Он сделал это только потому… потому…

— Продолжай, — произнес Даг. — Почему же?

— Потому, что хочет шпионить за нами! — выпалила наконец Имоджен. — Потому что…

— Потому что у него явно возникли подозрения? Но мы уже уяснили это.

Имоджен молча отвернулась. До нее только теперь начал по-настоящему доходить как сам факт появления Фила в Майами-Бич, так и то, что оно означало на самом деле. Фил не собирался досаждать им из чистой вредности и злобы. У него были гораздо более зловещие и опасные намерения. Осознание серьезности положения заставило ее побледнеть.

— Ты хочешь сказать, будто Фил подозревает, что мы не… что наш брак… Но ведь он может только догадываться, — возразила Имоджен, глядя на Дага умоляющими глазами, словно же лая уговорить его.

— Да, на этой стадии, — признал он. — Но не надо недооценивать противника, Имоджен. Фил — человек очень опасный.

— Но если ты действительно так думаешь, то почему бы не пуститься на хитрость? Поговори, например, с этой миссис Сойер — может, она пойдет тебе навстречу и скажет… ну, что должен приехать какой-нибудь человек, останавливающийся только у нее, и…

— Чтобы заставить Фила подозревать нас еще больше? — прервал он ее. — Нет, так поступать нельзя. Я с самого начала ожидал чего-то подобного с его стороны.

— Ты должен был предупредить меня! — пылко возразила она. — Я никогда не думала, что. Фил станет преследовать нас в прямом смысле слова.

— Я не имел в виду именно это, — сказал Даг. — Но я говорил тебе о риске, на который мы идем, а также о том, что ни в коем случае не позволю подвергнуть опасности мою репутацию как профессиональную, так и личную, Не вводи себя в заблуждение, Имоджен. Ты не просто рискуешь потерять бизнес Энсли. Если Фил решит, что у него есть основания возбудить против нас дело… — Он на мгновение замолчал и покачал головой. — Людям грозила тюрьма за более безобидные дела.

— Тюрьма… — Имоджен побелела как полотно. — Нет-нет, ты просто пытаешься меня запугать.

Она пытливо вгляделась в его лицо, пытаясь найти там намек на былое подтрунивание. Но Даг был абсолютно серьезен… и абсолютно спокоен, Как он может сохранять спокойствие после только что сказанного мне, после того как нагнал на меня такого страху, с тоской подумала Имоджен. Тюрьма… Нет, это просто не возможно! Невозможно?

Но если бы она сама не предложила ему жениться на ней, не было бы нужды лгать. Зато тогда она потеряла бы то, что было дорого ее отцу и деду. Господи, что за замкнутый круг! И как из него выбраться?

Она почувствовала, как на глаза в очередной раз наворачиваются слезы.

— Успокойся. — Даг притянул Имоджен к себе и ласково провел по волосам. — Будем надеяться, что все обойдется. А сейчас постарайся как можно меньше общаться с Филом, пока меня не будет, ладно?

Имоджен кивнула. Когда он сел в машину и поехал, она долго смотрела ему вслед, чувствуя себя брошенной в стане неприятеля.

Идя по дорожке к вилле, она заметила, что в окне второго этажа колышется занавеска. Или это сквозняк, или кто-то подглядывал за ними. Скорее всего последнее.

В холле ее встретила хозяйка с улыбкой на. ярко накрашенных губах и с жадным любопытством во взгляде. Обменявшись с ней любезны ми приветствиями, Имоджен поспешно удалилась в апартаменты и до приезда Дага сидела там, предаваясь мрачным размышлениям.

Но его возвращение не принесло ей желаемого облегчения.

— Ситуация изменилась, Имоджен, — сказал Даг, едва переступил порог гостиной. — Пока Фил живет на вилле, ты будешь спать в моей спальне.

— В твоей спальне? — не веря своим ушам, переспросила Имоджен. — А где же будешь спать ты?

Она тут же догадалась об ответе, и его взгляд только подтвердил ее худшие опасения.

— О нет! Нет… Только не это. Я не стану спать с тобой в одной… Нет, это невозможно.

— У нас нет выбора, — развел руками Даг. — Миссис Сойер только что сообщила мне, что Фил интересовался, с какой стати мы занимаем апартаменты с двумя спальнями. Не знаю УЖ, что она ему ответила, но перспектива такова: либо ты делишь спальню и, соответственно, постель со мной, либо перед тобой возник нет перспектива разделить с кем-нибудь тюремную камеру.

— Нет, — снова протестующе воскликнула она. — Нет! Ты просто пытаешься запугать меня!

— О Боже! С какой целью? Думаешь, я настолько нуждаюсь в женщине, что заставлю тебя спать со мной насильно? Не будь ребенком, Имоджен, — опять съязвил он. — В данный момент меня волнует совсем не секс, а возможное обвинение в мошенничестве.

Имоджен привычно закусила нижнюю губу, затем медленно спросила:

— Ты действительно так считаешь? Действительно считаешь, что Фил подозревает нас? — Имоджен содрогнулась, в глазах мелькнул страх. — Но ведь нас не смогут посадить в тюрьму, Даг? Я хочу сказать, как будто мы…

— Как будто — что? Как будто мы сделали что-то плохое, сговорившись лишить Фила наследства? Сомневаюсь, что суд проявит пони мание и снисходительность. — Даг бросил на нее сумрачный взгляд. — Разумеется, если ты предпочитаешь пренебречь моим советом и рискнуть…

— Нет, — быстро вставила Имоджен, чувствуя, как страх все сильнее проникает в душу.

— Сложившаяся ситуация нравится мне не больше, чем тебе, — заверил ее Даг. — Я согласился жениться на тебе, Имоджен, а не спать с тобой. Можешь мне поверить, если бы существо вал способ отделаться от Фила, не подливая масла в огонь его подозрений, я бы так и поступил,

Значит, Даг не хочет спать с ней, делить с ней постель? Поняв, что сие известие не принесло ей ожидаемой радости, Имоджен нахмурилась.

Эти неуловимые, ускользающие чувства переполнявшие ее, — были ли они действительно разочарованием, обидой и болью от отказа? Конечно нет!

Имоджен молча огляделась. Впервые она переступила порог спальни, которую занимал Даг.

— Ну как, эта комната кажется тебе подходящей. Или ты предпочитаешь свою?

Она пожала плечами, давая понять, что ей все равно. И повернулась, намереваясь уйти. Но Даг, поймав ее за руку, остановил и пробор мотал:

— Скажи спасибо, что апартаменты Фила находятся в другой стороне дома. Иначе он наверняка отмечал бы каждый доносящийся из нашей спальни звук… или же его отсутствие.

Заметив появившееся на ее лице выражение отвращения, он скептически ухмыльнулся.

— Уверяю тебя, это ничто по сравнению с той грязью, что может быть вылита на нас в суде…

Они стояли посредине просторной комнаты, в которой главенствовала огромная кровать с белоснежным покрывалом. Наверное, эта спальня вполне могла стать уютным гнездышком для какой-нибудь женщины, местом, где та впервые познала любовь и ласку мужчины. Но этой женщиной никак не могла быть она,

Имоджен. Пытаясь скрыть вдруг нахлынувшее на нее чувство острой тоски, она закусила нижнюю губу.

Имоджен боялась, в первый раз в жизни по-настоящему боялась. И вовсе не Дага, как не претила ей перспектива делить с ним спальню… и постель тоже. Нет, она боялась опасности, о которой он с такой безжалостной откровенностью предупреждал ее.

— Но неужели… неужели мы на самом деле можем попасть в тюрьму? — спросила она прерывающимся от ужаса голосом, с трудом разлепляя пересохшие губы.

— Что ты хочешь от меня услышать, Имоджен? Удобную ложь, которая позволит тебе чувствовать себя лучше? Ведь ты же сама все время твердишь, что уже выросла, что ты больше не ребенок, — напомнил он.

— И ты всерьез полагаешь, что, если Фил поверит в то, что мы спим вместе, что наш брак не фиктивен, он оставит нас в покое? — продолжала допытываться она.

— Тогда у него, несомненно, будет меньше оснований для подозрений, — кивнул Даг. — Но не стоит недооценивать врага, Имоджен. Фил — лжец и мошенник и, будучи таковым, прекрасно распознает эти качества в других.

— Думал ли дедушка, что я окажусь в подобной ситуации по его вине? Наверняка он желал мне только хорошего. Так почему же поступил со мной столь жестоко? — сдавленным голосом спросила Имоджен, обращаясь скорее к самой себе, чем к Дагу.

Она подошла к большому окну, выходящему на залив. Волны ласково набегали на золотистый песок. Но умиротворяющий вид не ус покоил ее.

— Да, я знаю: он хотел видеть тебя счастливой. И твой отец тоже, — тихо ответил Даг.

В голосе его прозвучала нотка, которую раньше Имоджен никогда не слышала. Впечатление было такое, будто он сочувствует ей, жалеет ее.

— Имоджен, я понимаю, что тебе сейчас очень трудно…

Почувствовав его за своей спиной, она внутренне сжалась. Если он коснется ее… Быстро от вернувшись от окна, она затараторила:

— Нужно будет перенести сюда мои вещи и разложить их так, будто я ими пользуюсь. А в той, моей, спальне все убрать, словно там никто не жил, правда? Кровать здесь большая…

— Кровать действительно большая, — согласился Даг. — Вполне хватит места для нас обоих и пары диванных подушек в придачу.

— Диванных подушек?

Озадаченная, она подняла на него взгляд.

— Да, диванных подушек. Чтобы положить посреди кровати и разделить ее на две части. На сколько я помню, ни одна романтическая средневековая новелла не обходилась без меча, положенного между целомудренными возлюбленными, — пошутил Даг. — С мечами сейчас туго, так что придется довольствоваться подушками.

Имоджен слабо улыбнулась.

— Мы не смогли бы воспользоваться им, даже если бы и имели. Его может увидеть Фил… и по душки тоже. — Внезапно голос Имоджен пре рвался, глаза наполнились слезами. — Я совершенно не ожидала, что все получится именно так, — зарыдала она. — Просто хотела спасти все эти китайские пагоды, итальянские траттории, французские бистро, вот и все.

— Я знаю. Поплачь, не стесняйся, это тебе поможет, — утешил он ее и, подойдя ближе, при влек к себе с удивившей Имоджен нежностью.

Она не успела ни удержать его, ни выразить свой протест. Это какой-то новый, совсем не знакомый мне Даг, подумала она, невольно поддаваясь ощущению комфорта от его крепких объятий, от прикосновения к теплому, сильному телу.

Возникшее ощущение неожиданно напомнило ей, насколько она одинока. С уходом из жизни отца и деда рядом не осталось ни одного любящего, опекающего ее человека, которому можно было бы доверить свои печали. От этой мысли слезы потекли рекой, пропитывая тонкую белую ткань рубашки Дага.

— Все должно было быть совсем по-другому, — с трудом выговорила она сквозь рыдания.

— Я знаю.

Сколь успокаивающе действовал на нее голос Дага, столь же успокаивающими были и его объятия.

— Даг, я так боюсь. Что нам делать?

Произнесенное шепотом признание заставило Дага прижать ее чуть крепче. Должно быть, он тоже побаивается, подумала Имоджен, иначе не описал бы серьезность ситуации, в которой они оказались, в столь сильных выражениях.

— Что ж, есть один способ, с помощью которого можно избавиться от Фила раз и навсегда.

Насторожившись, Имоджен подняла лицо и с изумлением заглянула в его глаза.

— Выложить всю правду, ты хочешь сказать? Признаться в том, что мы намеренно ввели его в заблуждение?.. Нет, мы не можем этого сделать, — содрогнувшись сказала она.

Внезапно отпустив Имоджен, Даг повернулся к ней спиной. Голос его обрел знакомую рез кость, он как будто вновь отдалился от нее, стал самим собой.

— Да, ты права, этого мы не можем. Послушай, Имоджен, мне нужно съездить по делам. — Даг взглянул на часы. — Я вернусь так быстро, как только смогу. При некоторой удаче Фил не начнет на тебя охоту до моего возвращения.

Что случилось с близостью, с теплотой, казалось возникших между нами всего несколько минут тому назад отношений, удивилась Имоджен, слегка поежившись. Куда все это подевалось?

Хотя скорее следовало бы спросить, откуда это взялось, устало возразила она самой себе, когда Даг ушел. И существовало ли это вообще или ей все просто почудилось?

Однако, не сомневаясь в том, что до сего момента никаких эмоциональных связей между ними не было и в помине, Имоджен могла поклясться: когда Даг обнимал ее, он на самом деле желал успокоить и утешить ее, быть рядом с ней.

Даг, желающий быть рядом с ней! Вот сейчас она действительно дала волю воображению. Он, без сомнения, проклинает тот день, когда оказался настолько глуп, что поддался на уговоры и женился на ней.

— Остается только надеяться, что ты оценишь все, что мы делаем, — шепнула Имоджен, обращаясь к покойному деду, словно он мог ее услышать.

— Вот что значит настоящая кровать! — воскликнула Лиз, приоткрывая дверь и заглядывая в спальню. Имоджен от неожиданности вздрогнула и испуганно обернулась. А непрошеная гостья прошла внутрь и, проведя рукой по атласному покрывалу, продолжила: ;

— На ней может поместиться целая семья,

Семья… Имоджен опустила глаза на кровать, и взгляд ее затуманился. В душе она чувствовала страшную пустоту, болезненное ощущение полного одиночества, отсутствия рядом человека, с которым можно вместе идти по жизни. Это было чувство, которого раньше Имоджен ни когда не испытывала, чувство, о существовании которого, с невольной дрожью поняла она, ей стало известно лишь сегодня, после того как Даг выпустил ее из своих надежных объятий.

Составляя завещание, дед хотел, чтобы созданное им осталось в семье, чтобы в доме жили любящие свое обиталище потомки. Но теперь владеть всем будет Даг, а со временем его дети.

Дети Дага, но не ее. Ее дети будут знать о главном прошлом семейства Энсли лишь по рассказам матери. Интенсивность навалившегося на нее чувства•одиночества пугала тем сильнее, что Имоджен никак не могла определить источник его. Не ужели ее так расстроила мысль о том, что на ней как бы прерывается история семьи, связанная с процветающим делом, с домом на берегу океана?

Но ведь до сего момента она никогда не чувствовала себя столь привязанной к тому, что должна была бы при определенных условиях унаследовать? Неужели это как-то связано с Дагласом Уорреном?

Легкая дрожь перешла в сильное содрогание, где-то глубоко внутри начала разгораться крохотная, болезненная искорка понимания. И, испугавшись, Имоджен тут же попыталась отвлечь себя болтовней с Лиз. Она даже не поду мала о том, что бледная, вечно какая-то пришибленная женщина может оказаться сообщником своего мужа.

8

— Нечего тебе околачиваться здесь, Лиз, — раздался от двери грубый оклик, и женщина как-то сразу сникла. — Множество вещей осталось не разобранными, а ты болтовней занимаешься. Не пойму, как ты умудряешься быть та кой бестолковой!

Имоджен вскипела от негодования и обиды за Лиз, лицо которой вспыхнуло. Спеша выполнить приказ мужа, она торопливо и неуклюже засеменила к двери.

Пытаясь хоть чем-нибудь помочь ей, Имоджен торопливо предложила:

— Почему бы вам не отложить дела до завтрашнего дня, Лиз?

Но та покачала головой и вслед за Филом покинула комнату…

За ужином, который миссис Сойер сервировала на веранде, выходящей на залив, все постояльцы виллы собирались за одним громадным овальным столом. Как и — всегда, хозяйка блеснула своими кулинарными талантами. Но если поданные блюда были выше всяких похвал, то разговор за столом оставлял желать лучшего. Беседа текла вяло, томительные паузы следовали одна за другой. Все занимали выжидательную позицию, боясь сказать лишнее.

Лишь когда разговор зашел о работе Имоджен в мастерских, в голосах сидящих за столом проявились эмоции. .

— Приютские мастерские… — Брови Фила полезли вверх. — Дорогая моя, я думал, что Даг положил этому конец. С отбросами общества, которых ты там встречаешь, никогда не знаешь…

— Они вовсе не отбросы общества, — сердито перебила его Имоджен. — Никто из них не был рожден для того, чтобы быть бездомным, Фил. Никто не хочет зависеть от других или от государства, и…

Но тут Даг предупреждающе сжал ее руку, и она замолчала. Работа в приюте всегда была предметом споров и разногласий, особенно с дедом, человеком несколько старомодных взглядов. И Имоджен подозревала, что Даг разделяет мнение деда и Фила, которые были твердо уверены: благотворительность является пустой тратой времени и денег, приучая людей надеяться на «доброго дядю», а не на самих себя.

Не желая ждать, пока Даг поддержит Фила, Имоджен собралась уже выдернуть руку, как вдруг, к своему удивлению, услышала:

— Имоджен совершенно права. Эти люди заслуживают не только нашей симпатии, но и поддержки. Не говоря уже о том, что если бы я даже не разделял веры Имоджен в нужность того, чем она занимается, то все равно не имел бы права вмешиваться. Имоджен — моя жена, в наших взаимоотношениях мы равноправные партнеры, и я уважаю ее право выбирать, чем заниматься, а чем нет. В конце концов, если между мужчиной и женщиной нет взаимного уважения и доверия, то откуда же взяться любви?

Имоджен в полнейшем недоумении уставилась на Дага, никак не ожидая от него такого заявления. Подобные взгляды были совершенно чуждыми ему, человеку, как она полагала, высокомерному и эгоистичному.

Уголком глаза она могла видеть Лиз, замершую с тоскливым и несчастным выражением на лице.

Бедная Лиз! Какая трагедия — быть замужем за таким типом, как Фил, а еще трагичнее, если она некогда действительно любила его!

Этот маленькой инцидент запал Имоджен в душу. И когда они с Дагом наконец остались одни, она, поддавшись порыву, повернулась к нему и несколько неуверенно спросила:

— Ты действительно имел в виду то, о чем говорил? О том… о том, что полагаешь, будто любить кого-нибудь означает уважать его и доверять ему?

Задумчивый взгляд, которым он ее окинул, заставил Имоджен пожалеть о том, что она затронула столь деликатный вопрос.

— Ведь это для тебя впервые, не так ли? — сдержанно заметил Даг. — • В первый раз ты до пускаешь, что у меня тоже могут быть чувства вместо…

— Вместо чего? — не выдержала она.

Покачав головой, он спокойно сказал:

— Да. Я действительно полагаю, что уважение и доверие идут рука об руку с любовью… Я хочу сказать, с настоящей любовью, а не с гораздо более распространенной и преходящей похотью, которую так часто принимают за любовь. Любить человека означает принимать его таким, любить его таким, какой он есть. А не пытаться переделать, дабы он соответствовал воображаемому образу идеального возлюбленного…

Имоджен судорожно вздохнула. И Даг нахмурившись спросил:

— В чем дело? Что-нибудь не так?

— Все в порядке, — солгала она, понимая, что не может позволить себе взглянуть ему в глаза. Иначе он увидел бы в них отражение ее эмоций и понял, как ее потрясли сказанные им слова.

Найдется ли когда-нибудь человек, который полюбит ее так полно и искренне? И удивительнее всего было то, что именно Даг, единственный из всех знакомых ей мужчин, определил понятие «любовь» теми же словами, какими определяла его Имоджен. Даг, который, по ее твердому убеждению, не был в состоянии понять — не говоря уже о том, чтобы разделить, — подобные идеалы!

— Ты выглядишь усталой, — сказал он. — По чему бы тебе не лечь в постель, прежде чем Фил решит навязать нам свою компанию. Пока что он вероятно, занят тем, что изводит Лиз.

' — Как ты думаешь, любила ли она его когда-нибудь? — не могла не спросить Имоджен.

— Его? Нет! — уверенно ответил Даг, покачав головой. — Человека, которым, как она думала, он является? К несчастью для нее, пола гаю, что да. Бедная женщина…

— Не понимаю, почему она не ушла от него.

— Наверное, он снизил ее самооценку и самоуважение до такой степени, что она оказалась не в силах уйти. К тому же у них есть дети.

— Фил — страшный человек. Ему доставляет удовольствие причинять ей боль, издеваться над ней при посторонних.

— Да, — согласился Даг. — И это ничто по сравнению с тем, что он сделает с нами, если узнает правду о нашем браке.

Имоджен содрогнулась.

— Не надо, Даг, — взмолилась она со страхом в глазах.

— Ладно-ладно, — успокоил ее Даг. — Нам ничего не угрожает… до тех пор, во всяком случае, пока мы будем осторожны.

— У меня и в мыслях не было, что он может сделать нечто подобное, — прошептала Имоджен. — Прилететь сюда через всю страну, потратить такие деньги, и ради чего?

— Ради денег! — усмехнулся Даг. И уже мягче добавил: — Перестань изводить себя. Для всех окружающих ты счастливая молодая жена, помнишь?

Она вымученно улыбнулась.

— Вероятно, могло быть еще хуже. Ведь если бы мы действительно любили друг друга, то присутствие здесь Фила или еще кого-нибудь было бы совсем уж нежелательно. |

— Совершенно нежелательно, — согласился Даг.

По какой-то, не совсем понятной Имоджен причине что-то в его взгляде и голосе заставило ее сердце дрогнуть, а щеки слегка покраснеть.

— Ты прав, — торопливо сказала она. — Но пора спать. Я действительно устала…

— Иди, а я еще немного посижу на веранде, — ответил он. — Мне надо кое-что обдумать.

— Тогда доброй ночи, — чувствуя себя не ловко, пробормотала Имоджен, избегая смотреть на открывшего перед ней дверь Дага.

Она была уже на лестнице, когда услышала зовущего ее по имени Фила. Насторожившись и набрав полную грудь воздуху, она повернулась.

— Решила лечь пораньше? — шутливо спросил он, подойдя поближе.

Так или иначе, но Имоджен удалось удержаться от ответа, который вертелся у нее на языке, и вместо этого спокойно сказать;

— Фил, мне кажется, что за ужином Лиз выглядела очень усталой. Будьте с ней повнимательней.

— О, она любит поднимать шум из-за ерунды, — небрежно ответил Фил. — Ей это нравится. А где Даг? — подозрительно спросил он.

— На веранде.

Взгляд, которым ее окинул Фил, одновременно обеспокоил и разозлил Имоджен.

— Надеюсь, ты ему еще не начала надоедать? — подколол он ее. — Знаешь что, Имоджен, смотри за ним в оба. Мужчина с его репутацией…

— Даг выбрал в жены именно меня, — с достоинством возразила она. — А все прочие его связи остались в прошлом!

Этим ответом можно было гордиться, и он, кажется, несколько смутил Фила.

— Кстати, что вы здесь делаете? — спросила она, развивая завоеванное преимущество.

— Решил полюбоваться заливом в лунном свете. Раз уж мы здесь, надо брать все, что можно, — ответил он. — Как знать, когда еще удастся позволить себе такое путешествие… Слушай, Имоджен, тебе нужно было как следует поду мать, прежде чем так поспешно выскакивать замуж за этого Уоррена. Ты пошла на большой риск.

Имоджен почувствовала, как тревожно забилось ее сердце.

— Я вас не понимаю, — с вызовом сказала она, надеясь, что он не видит выражения тревоги и вины в ее глазах.

А вдруг Филу известна причина, по которой я вышла замуж? — мелькнула ужасная мысль. Почему она позволила загнать себя в угол, да еще в отсутствие Дага? Почему она…

— Прекрасно понимаешь, — вкрадчиво ответил Фил. — О, я вполне могу понять, почему ты в него влюбилась. Даг, без сомнения, знает как обращаться с женщинами, ведь у него такой богатый опыт… Но задавалась ли ты когда-нибудь вопросом, почему он женился на тебе?

— Потому что любит меня, — тут же ответила Имоджен.

На какое-то мгновение ей показалось, что Фил уже догадался обо всем. Но даже если и нет, то он заподозрил неладное, подумала Имоджен, поворачиваясь и уходя прочь.

В золотистом свете настольной лампы большая комната казалась на удивление уютной. Все это из-за кровати, решила Имоджен. Она выглядела… Она выглядела… Имоджен торопливо отвела взгляд. Пожалуй, если говорить о том, как кровать не выглядела, то она не выглядела предназначенной для одинокого, ведущего целомудренный образ жизни человека. Совсем, совсем наоборот…

Имоджен нехотя вылезла из ванны и потянулась за полотенцем. Лежать в теплой, ласкающей тело воде было так приятно, что ее чуть было не сморил сон.

Все еще улыбаясь, она вошла в спальню, собираясь надеть ночную рубашку, и замерла на месте. Улыбка мгновенно сползла с ее лица: ночная рубашка вместе с остальной одеждой, "включая нижнее белье, остались в ее прежней спальне.

В суматохе, вызванной неожиданным и не желательным появлением Фила, она запихала все свои вещи в чемодан, а чемодан спрятала под кровать. Совсем как маленькая девочка, которая считает, что тайника надежнее, чем под подушкой, просто не существует на свете.

Закусив нижнюю губу, Имоджен неуверен но посмотрела на дверь. Рискнуть пробежать через гостиную так как есть, завернутой в полотенце? А дальше? Вещи в чемодане наверняка превратились в жеваные тряпки, которые все равно невозможно надеть.

Она все еще размышляла над этой проблемой, когда дверь спальни распахнулась и во шел Даг.

Имоджен удивленно посмотрела на него.

— Ты же сказал, что придешь еще не скоро, — напомнила она, отчаянно надеясь, что полотенце прикрывает ее достаточно надежно.

— Да, сказал, но на веранду заявился Фил с ехидными подковырками насчет мужей, пренебрегающих своими молодыми женами.

— Он все еще там? — с беспокойством спросила Имоджен.

— Да. Когда я уходил, он сидел развалясь в кресле и созерцал луну. А в чем дело? Имоджен недовольно поморщилась.

— Просто хочется знать, чем занят неприятель.

— А-а-а, вполне понятное желание, — протянул Даг. — Но тебя, по-моему, заботит что-то еще.

— Видишь ли, я забыла свои вещи в пре жней спальне, в чемодане. И они, наверное, помялись.

Даг безразлично пожал плечами.

— Попросишь, чтобы погладили их утром. Сейчас уже неудобно будить прислугу.

Имоджен неловко поежилась под полотенцем.

— Да нет, ты не понял. Мое… мое белье, ночная рубашка — словом, все осталось там,

Взгляд, который бросил на нее Даг, заставил Имоджен почувствовать себя не в своей тарелке.

— Но не могу же я обойтись без ночной рубашки! — воскликнула начинающая впадать в панику Имоджен. — Мне не в чем спать, ты это понимаешь? Тебе хорошо, все твои вещи здесь.

— Новоиспеченная жена, Имоджен, — сообщил Даг назидательным тоном, — не устраивает проблему из-за того, что у нее не оказалось под рукой ночной рубашки. А в нашей теперешней ситуации, когда Фил повсюду сует свой нос, это особенно неумно. Что, если он примется расспрашивать прислугу? Боюсь, что хотя бы на эту ночь тебе придется остаться в том, в чем ты есть, то есть…

Имоджен ошеломленно уставилась на него.

— Нет! Я не могу…

— Можешь, — возразил Даг. — Я делаю это постоянно.

Пораженная ужасом Имоджен перевела взгляд на кровать, потом опять на Дага.

— Я не собираюсь спать в постели вместе с тобой совсем… Если оба мы… Если ни на ком из нас не будет одежды… — с трудом подбирая слова, лепетала она.

— И почему же? — невозмутимо спросил Даг.

Имоджен бросила на него недоуменный взгляд. Что он такое спрашивает? Разве это не очевидно?

— Потому что так не делают, — запинаясь ответила она.

Брови Дата поползли вверх.

— Неужели? Мне кажется, у тебя несколько странные представления о взаимоотношениях супругов. Могу тебя заверить, что именно так они и делают.

Он замолчал, следя за Имоджен, которая неудержимо покрывалась пунцовым румянцем.

— Нет ничего… — тихо проговорил Даг, — ничего более чувственного, более прекрасного, чем соприкосновение обнаженных тел…

Странное, пьянящее ощущение, казалось, медленно, но неотвратимо пропитывало все ее существо, принося с собой почти болезненно-острое желание, пронизанное горько-сладким опасным возбуждением. Соприкосновение тел, сказал Даг, соприкосновение обнаженных тел. Он ведь не имел в виду никого персонально, так откуда же это внезапное ощущение жара, откуда эти образы их нагих сплетенных тел?..

Чувствуя, как горит лицо, Имоджен отступила за кровать.

— В чем дело, дорогая? — поддразнил он. — Боишься, что, увидев мое беззащитное тело в постели рядом с твоим, не сумеешь совладать с эмоциями, и твоя необузданная страсть вырвется наружу, и…

Имоджен понимала, что он просто иронизирует, посмеивается над ней, но, вместо того чтобы почувствовать облегчение от попытки перевести разговор на шутливый лад, испытала…

Она с трудом сглотнула, слишком подавленная охватившими ее эмоциями, чтобы быть в состоянии дать им имя. Не доверяя языку, Имоджен совсем по-детски схватила с кровати по душку и сердито запустила в Дага. Смеясь, он до обидного легко поймал ее.

— Детка, ну что ж, если ты хочешь так, то…

Он двигался столь быстро, что у нее не было никаких шансов ускользнуть. Все еще смеясь, Даг схватил Имоджен, поднял в воздух и удерживал на вытянутых руках, в то время как она; яростно брыкаясь, требовала освободить ее.

Через пару минут, уступив просьбам, он отпустил ее талию. Ноги Имоджен коснулись пола, и тут она почувствовала, что полотенце сползает с ее тела.

Это было так похоже на то, что произошло совсем недавно. Только на этот раз… на этот раз. Непослушными пальцами Имоджен попыталась подтянуть полотенце, когда вдруг услышала слова Дага:

— Может, ты и права, Имоджен: спать вместе не такая уж хорошая идея, но, боюсь, у нас нет выбора. — Голос его звучал неожиданно резко. — Выбора нет ни у кого из нас, так что придется мириться с существующим положением дел. По крайней мере, эта чертова кровать достаточно велика, чтобы обеспечить нам обоим некоторое подобие уединения…

Неудивительно, что Даг так разозлился, подумала Имоджен, когда он уже исчез за дверью ванной, а она с несчастным видом заползла под простыню.

Горло саднило от сдерживаемых слез. И надо же было выставить себя такой дурой, подняв шум из-за ночной рубашки? Все поведение Дага, смена настроения после того, как он увидел ее полуобнаженной, ясно свидетельствовали об отсутствии даже малейшего сексуального влечения с его стороны.

Так, разумеется, и должно было быть. Именно этого она и хотела. Разве не так? Конечно так, решительно сказала она самой себе, при строившись как можно ближе к краю кровати, и закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на доносящиеся из ванной звуки.

В отличие от нее Даг предпочитал душ. Имоджен невольно содрогнулась, неожиданно пред ставив себе его обнаженное тело, мокро блестящую, как плотный атлас, кожу.

Она не хочет его. Разумеется, не хочет. Он ей даже не нравится, не говоря уже о любви!

Протестующе всхлипнув, Имоджен схватила одну из подушек и накрыла ею голову, заглушив доносящиеся из ванной мучившие ее звуки.

9

Имоджен в испуге села на кровати. Кто-то стучал в дверь гостиной. Голос Фила, выкрикивавшего их с Дагом имена, заставил ее внутренне сжаться.

Даг! Ее тревога возросла — причина, по которой ей было так уютно и тепло, заключалась в том, что во сне она отодвинулась от края кровати и лежала теперь практически в центре, под самым боком Дага.

— Все в порядке, Имоджен, успокойся. Я пойду и узнаю, что ему нужно, — сказал он, включая настольную лампу и спуская ноги на пол.

Имоджен отвела взгляд от его голой спины. Однако ей не удалось сделать это достаточно быстро, и мысленный образ его совершенного тела заставил ее затрепетать.

Уголком глаза она видела, как он надел ха лат, лежавший на кресле рядом с кроватью, и облегченно вздохнула.

— Да, Фил, в чем дело? — услышала она не довольный голос Дага из смежной комнаты.

Имоджен не знала, как разворачивались события дальше. Но, по-видимому, настырный родственник, преследуя вполне определенные цели, миновал Дага и возник в дверном проеме спальни, восклицая:

— Дело в Лиз! А Имоджен…

Он скорее разочаровался, чем обрадовался, когда увидел меня, поняла Имоджен, глядя на Фил, который остановился в изножье кровати. Остро ощущая свою наготу, она подтянула простыню к самому подбородку.

— Что случилось, Фил? Что с Лиз? — резко спросил Даг, появляясь за его спиной.

— Видите ли… у нее болит голова, и я подумал: может, у вас найдется аспирин или что-нибудь в этом роде. Мы никак не можем отыскать свой.

— Болит голова? — Брови Дага гневно сошлись на переносице. — Так вы разбудили нас посреди ночи только потому, что у вашей жены разболелась голова?

— Как вам сказать, это скорее мигрень, чем головная боль, — начал оправдываться Фил — Если Элизабет мучают мигрени, я сильно сомневаюсь, что ей поможет аспирин, — возразил Даг.

Умудрившись сесть в постели, одновременно прикрываясь простыней, Имоджен торопливо сказала:

— Извините, Фил, но здесь у меня нет с собой лекарств. Вам надо было бы обратиться к миссис Сойер. Но, учитывая, какой сейчас час… ~ Она сокрушенно покачала головой. — Как бы я хотела ей помочь. Бедная Лиз, должно быть, она ужасно страдает…

— Да-да, страдает. Пойду повнимательнее поищу в наших вещах, — пробормотал Фил. — Мне так жаль, что я вас побеспокоил…

По тебе это не очень-то заметно, подумала Имоджен, пока Даг, взяв незваного гостя за локоть, выпроваживал его вон.

— Бедная Лиз, — повторила Имоджен, когда он вернулся назад.

— Действительно, бедная Лиз… если, конечно, у нее и вправду мигрень, — мрачно ото звался Даг. — Лично я в этом сильно сомневаюсь. И собственно говоря…

— Что ты имеешь в виду? — Имоджен сжалась от нехорошего предчувствия. — Не хочешь ли ты сказать, что Фил разбудил нас специально для того, чтобы проверить…

— Что мы действительно спим вместе? Более чем вероятно, — подтвердил Даг.

Суровое выражение его лица заставило сердце Имоджен ёкнуть. Снова улегшись в постели, она отвернулась и нервно закусила нижнюю губу.

Кровать слегка просела под телом Дага, он выключил лампу.

— Даг, — спросила Имоджен еле слышным голосом, — как ты думаешь, насколько далеко зашли подозрения Фила? Ведь он должен был о чем-то догадываться, чтобы вот так вломиться сюда…

; — Похоже на то, — согласился он после не которой паузы. Но, услышав ее испуганный возглас, добавил: — Однако нет никакого смысла делать поспешные заключения или напрасно волноваться. Кроме того, ничто из увиденного здесь не могло дать ему доказательств, которые он искал… Скорее, наоборот.

Имоджен понимала, что он прав, но беспокойство не проходило.

— Фил ушел. Спи, — сказал Даг, уловив ее состояние.

— Не могу, — запинаясь призналась Имоджен. — Мне страшно. Что, если Фил все-таки узнает правду, и тогда…

Зашуршала простыня — это Даг повернулся и вновь зажег лампу.

— Тебе нечего бояться, — негромко произнес он. Приподнявшись, он наклонился к ней, сползшая при этом простыня обнажила его торс. — В чем дело, Имоджен? Ты плачешь?

Имоджен быстро замотала головой, но знала, что покрасневшие, мокрые глаза выдадут ее.

— Ты сказал, что мы попадем в тюрьму.

— Я сказал, что мы можем попасть в тюрьму, — поправил ее Даг.

Имоджен видела, как вздымается и опадает его грудь. Странное ощущение, как будто что-то нежное, вроде кошачьей лапки с втянутыми когтями, касается ее кожи, овладело Имоджен и подействовало с такой силой, что она поторопилась заглушить его восклицанием:

— Никогда не думала, что мне придется бояться такого человека, как Фил!

— А я не думал, что настанет день, когда ты признаешься в страхе перед кем-то… тем более мне, — ответил Даг. — Все в порядке, Имоджен. Обещаю тебе, что все будет хорошо. Иди сюда…

Он потянулся и обнял ее. Имоджен настолько изумилась, что оказалась не в состоянии вымолвить ни слова.

Как давно никто не держал меня вот так, не успокаивал подобным образом, подумала она. Тем временем Даг нежно отвел волосы, упавшие ей на лицо.

— Я все еще не могу поверить, что Фил оказался способен на такое, — прошептала Имоджен. — Что он смог буквально ворваться сюда посреди ночи, чтобы проверить…

— Перестань думать об этом мерзавце. Его тут нет, — сказал Даг.

— Да, знаю, — ответила Имоджен и, подняв голову, тревожно заглянула в его глаза. — Но ведь если бы мы не лежали в одной постели… Если бы ты спал здесь один, а я в это время находилась бы…

— Я тебе сказал, Имоджен, забудь, — криво усмехнулся Даг.

— Не могу, — запротестовала она и, задрожав, уткнулась лицом ему в плечо. — Не могу!

— Имоджен. — Дыхание Дага коснулось ее кожи, вызвав трепет во всем теле. — Имоджен.. — Теперь его голос звучал по-другому — гуще, протяжнее, не так решительно…

Сердцебиение ее стало опасно неровным. Тепло дыхания Дага говорило о том, насколько близко были его губы к ее шее, так близко, что стоит ей чуть-чуть шевельнуться…

— Имоджен, ты знаешь, что случится, если ты меня не отпустишь? — тихо спросил он.

Отпустить его? Внезапно Имоджен поняла, о чем он говорит, и глаза ее расширились от ужаса. Каким-то образом, сама того не осознавая, она обхватила руками его мускулистые предплечья. Отпустить его?! Но мне не хочется отпускать его, невольно вздрогнув, поняла она. Мне хочется, чтобы все оставалось так, как есть, чтобы рядом было его тело, а его руки и губы касались меня.

— Даг…

Услышал ли он в ее голосе изумленное смущение, желание… вожделение?.. Имоджен нервно закусила нижнюю губу.

— Не делай этого, — пробормотал Даг.

А потом его губы и зубы высвободили терзаемую губу из плена и начали исследовать и ласкать ее, приведя Имоджен в состояние неистового возбуждения. Лихорадочным шепотом Имоджен взмолилась не дразнить и поцеловать ее по-настоящему.

— По-настоящему… Ты имеешь в виду вот так, Имоджен? — хрипло спросил он, удерживая ее голову на подушке.

Никто еще не целовал ее с такой страстью, так требовательно. Но больше всего Имоджен потрясла не страсть Дага, а своя собственная. Создалось впечатление, будто тело Имоджен зажило собственной жизнью, неподвластной разуму.

Она прогнулась, пальцы сильнее вцепились в его предплечья, губы раскрылись, и Имоджен обвилась вокруг Дага как можно интимней и эротичней.

— Боже мой, ты просто ведьма. Если бы я не был уверен в обратном, то…

Он не закончил фразу, рука, до этого ласкавшая гладкую кожу ее спины, легла на грудь. Без малейшего раздумья Имоджен передвинулась как раз настолько, чтобы его ладонь на крыла отвердевший сосок. Страстное стремление теснее прижаться к источнику тепла ненамеренно вызвало эротическое трение, которое лишь усилило острое, глубинное желание, переполнявшее ее, столь интенсивное, что она с трудом сдержала рвущийся из горла стон.

Но Даг, должно быть, все равно уловил его, потому что умелые пальцы уже ласкали сосок, а губы пустились в путешествие вниз, по шее Имоджен.

Почувствовав, как губы заняли место пальцев, она затрепетала. Но Даг, неторопливо оторвавшись, поднял голову и заглянул в ее глаза, выдающие чувственную уязвимость.

— Это еще ничто, Имоджен. Но вот это…

Когда губы вновь захватили отвердевший острый пик и начали ритмично сосать его, чувство, пронизавшее ее, стало столь насыщенным, что, неистово изогнувшись, Имоджен впилась ногтями в спину Дага.

В ответ, сдернув с нее простыню, он начал засасывать сосок все глубже и все настойчивее а рука принялась ласкать изгиб ее бедра. Потом скользнула по нему и легла на низ живота, как будто Даг знал, что желание Имоджен имело свое начало именно там, глубоко внутри, под его ладонью. Как будто догадывался, что каким-то образом тепло и давление ладони немного сняли остроту овладевшей Имоджен томительной боли.

Никогда раньше со мной не случалась ничего подобного, словно в тумане думала Имоджен. Никогда раньше я не чувствовала себя та кой… такой ведомой и в то же время такой беспомощно потерянной.

Даг отпустил сосок, и воздух, коснувшись горячей, влажной кожи, заставил ее поежиться.

В мягком свете лампы она видела склоненную темноволосую голову Дага, поцеловавшего сначала ложбинку между грудей и двинувшегося дальше.

Собственное тело казалось ей совершенно незнакомым. Набухшие, поднявшиеся груди…

Имоджен встрепенулась, внутренне сжалась — это кончиком языка Даг обвел вокруг ее пупка. Рука его находилась теперь на наружной стороне бедра, потом скользнула под ягодицы, что бы приподнять, и…

Расширенными от потрясения глазами Имоджен смотрела, как Даг без труда передвинул ее, удерживая в столь интимной позиции, что она не могла не покраснеть. Теперь нежную кожу внутренней стороны бедер ласкали уже его губы. Имоджен забила неконтролируемая дрожь — все, что еще оставалось от ее застенчивости, было смыто нахлынувшим потоком новых ощущений.

Даг по-прежнему целовал и ласкал ее, все ближе и ближе подвигаясь к самой чувствительной точке. Но ее тело уже само отвечало ему и хотело его, не обращая внимания на разум, требующий прекратить распутство.

Раздался гортанный, довольный возглас Дага, увидевшего, как по-женски податливо ее тело, и Имоджен бросило в жар. Так нежны были прикосновения его языка к маленькой частичке плоти, настолько чувствительной к ласке, что вскоре вся она оказалась охваченной пароксизмом почти приносящего боль наслаждения.

Ясно было, что и Даг испытывает то же самое. Обнимающие ее руки напряглись, и, когда, подняв голову, он посмотрел на нее, на туго натянувшейся коже его скул горели два темных лихорадочных пятна.

Взгляд, которым одарил ее Даг, словно перевернул сердце Имоджен.

— Не надо, — торопливо запротестовала она, когда он вновь наклонил голову.

— Надо, — хрипло произнес он. — Знаешь ли ты, что это за упоительное ощущение? Ты права, Имоджен. Ты женщина. Настоящая женщина.

Затаив дыхание, Имоджен следила за тем, как нарастало желание, выплеснувшееся наконец в пронзительном вскрике. Блаженство переполняло ее, затягивало в неистовый, все ускоряющийся и ширящийся поток.

— Даг, сейчас, сейчас… пожалуйста! Я хочу почувствовать тебя внутри! — Имоджен выкрикивала эти слова, почти не понимая, что говорит, зная только, что осталась одна, совсем маленькая часть ее, которая еще жаждала удовлетворения.

Медленно, нехотя Даг оторвался от ее тела и встал рядом с ней на колени.

Это движение заставило Имоджен замереть. В неярком свете лампы она могла ясно видеть мощь его тела — такого возбужденного, такого мужественного.

— Скажи это еще раз, — потребовал Даг. — Скажи, что ты меня хочешь.

Пронзительный взгляд, резкий, напряженный голос должны были бы напугать ее чуть ли не до смерти, но вместо этого… Вместо этого Имоджен вдруг ощутила в себе силу и знание, о существовании которых раньше не подозревала. И, даже не подумав о том, чтобы стыдливо отступить, надеясь на его благородство, с ленивой чувственностью развела ноги, слегка прогнулась, откровенно предлагая себя, и повторила внезапно охрипшим голосом:

— Я хочу тебя… пожалуйста. Сейчас… сейчас.

Руки Дага вновь скользнули по ее телу, и Имоджен даже застонала от нетерпения. Его прикосновения, его взгляд, его возбуждение — все свидетельствовало о силе ответной реакции,

Сжав ее груди ладонями, он наклонился и запечатлел на ее губах неторопливый поцелуй. Тогда она, обвив руками, с пылким и требовательным напором притянула Дага к себе.

— Ты хочешь этого? Этого? — повторял он, обнимая ее, лаская, словно заряжая мощью своего тела.

— Да! Да! Да! — поощряла его Имоджен приобщаясь все теснее.

— Ты такая маленькая, хрупкая… — неуверенно произнес Даг. — Может быть…

— Я хочу тебя, — повторила Имоджен. — Пожалуйста, Даг, пожалуйста… Я хочу тебя…

Она почувствовала, как в последний раз содрогнулось его тело в тщетных попытках противостоять зову плоти…

Ощущение, когда он вошел в нее — так нежно и так глубоко, — наполнило Имоджен чисто женской радостью и триумфом. Да, ее тело не в пример его не имело опыта интимных от ношений, но в нем таилась инстинктивная способность принять на себя всю ярость мужского освобождения и полностью соответствовать ему.

Всем своим существом она чувствовала, как замедляется бешеный ритм биения его сердца. Даг продолжал крепко сжимать ее в объятиях, кожа его, так же как и ее, лоснилась от пота.

Но сейчас, когда ее желание, руководящая ею страсть были наконец удовлетворены, Имоджен неожиданно ощутила неимоверный стыд и неуверенность в себе.

В плену физического и эмоционального томления, она знала только то, что любит Дага и хочет его. И то, что он хочет ее. Но внезапно чудовищная мощь собственных эмоций вызвала в ней острый приступ страха. Любить Дага — это было для нее так ново! Хотеть же его, желать с такой страстью и силой — значит быть совершенно беззащитной перед ним.

Имоджен ощутила на щеке легкую ласку его губ, теплое дыхание, и ее охватила паника. Она быстро отвернулась и почувствовала, как он напрягся и слегка приподнялся, чтобы лучше ее видеть.

— Имоджен…

Неуверенная в том, что хочет услышать слова Дага, Имоджен торопливо сказала:

— Что ж, по крайней мере, теперь Фил не сможет заявить, что наш брак недействителен.

Она почувствовала, как Даг словно окаменел.

— Так, значит, дело только в этом? Значит, только потому… — Он выругался себе под нос, заставив Имоджен вздрогнуть. — Боже мой, а я уж было подумал…

— Даг… — неуверенно позвала она. Но он уже не слушал ее и, передвинувшись на другой край кровати, выключил свет, а затем, повернувшись спиной, мрачно бросил:

— Давай спать, Имоджен. Давно пора…

Ощущая себя глубоко несчастной, она свернулась калачиком. Тело слегка болело, в горле стоял комок. Как ни смешно, но после бесстыдства, с которым она упрашивала Дага заняться с ней любовью, Имоджен совершенно не могла заставить себя сказать, сколь сильно нуждается сейчас в поддержке и утешении, хочет знать, что он понимает ее теперешнее состояние, догадывается, как трудно было ей разобраться в своих чувствах к нему… любимому человеку…

А может быть, произошедшее между ними имело для него совсем другое значение? Может быть, Даг испытывал по отношению к ней со всем не то, что она по отношению к нему? Да и разве это не типично мужское отношение к сексу? Они могут получать от него удовольствие, не вовлекая какие-либо эмоции.

Но Даг должен был знать, что с ней произошло. Должен был понять ее чувства. В конце концов, он был в курсе ее взглядов на случайные связи. Знал, что она никогда — никогда! — не смогла бы так полно отдать себя мужчине, которого… которого не любит.

Слезы вовсю текли по ее лицу. И чтобы не выдать себя всхлипами, она крепко прикусила нижнюю губу.

Имоджен с тревогой приоткрыла глаза и огляделась: она находилась одна в постели… и в комнате.

Прикрываясь простыней, Имоджен медленно села на кровати и, поняв причину легкой боли, которую ощутила внутри себя, покраснела.

— Ты такая маленькая и хрупкая — сказал тогда Даг, но глубокое, внезапное проникновение внутрь нее совершенно не причинило ей неприятных ощущений.

Имоджен уже с сожалением взглянула на пустое место на другой стороне постели, и тревога ее сменилась тоской. Этой ночью она была настолько глупа, что позволила Дагу отвернуться от нее, не открыв ему свои чувства. Однако сегодня все будет совсем по-другому, решила она. Но где же Даг?

Откинув простыню, Имоджен внезапно на хмурилась, вспомнив, что ее вещи остались в прежней спальне. Придется, завернувшись в покрывало, идти через гостиную, доставать свои вещи из чемодана. Но неожиданно ее взгляд упад на лежащую на стоящем рядом с кроватью кресле аккуратную стопку, и она нахмурилась еще сильнее. Ее нижнее белье!

Кто-то — и наверняка это был именно Даг ~ позаботился о ней. На губах ее появилась легкая улыбка.

Даг совершенно прав, решила Имоджен, получасом позже выходя из ванной. Майки не слишком подходят для замужней женщины. Но к чему ей даже изысканные кружевные рубашки, если рядом с ней в постели будет Даг, всегда готовый согреть?

Она безуспешно попыталась выбросить из головы бесстыдные мысли. Но, взглянув в зеркало, поняла, что зардевшееся лицо и сияющие глаза выдают ее.

Интересно, когда она встретится с Дагом, заговорит ли он о прошедшей ночи немедленно? А может, просто предложит вернуться в спальню, и…

Как в тумане Имоджен открыла дверь спальни и вошла в гостиную. Там никого не было. Никогда раньше не представляла она, что любовь к кому-нибудь может настолько возбудить ее физически и эмоционально. Но Даг — это со всем другое дело. Она вздохнула, вся светясь счастьем, и отправилась на поиски своего единственного мужчины.

Когда Имоджен спустилась вниз, то в холле ''столкнулась с миссис Сойер.

— Добрый день, — сказала она. И нетерпеливо спросила: — Вы случайно не знаете, где мой муж?

Вопрос Имоджен заставил хозяйку виллы раздраженно повести плечами.

— Он уехал, миссис Уоррен, — ответила она. — И попросил не будить вас к завтраку, потому что у вас была… беспокойная ночь. А еще просил передать, что вернется только поздно вечером. У него что-то вроде ужина с важным клиентом в Майами.

Лицо Имоджен вытянулось, радость сменилась недоумением. Почему Даг не разбудил ее? Как он мог после столь изумительной ночи бросить ее вот так, не сказав ни слова, даже не разделив с ней ее счастье? Предстоящий день показался ей вдруг пустым, состоящим из медленно тянущихся часов ожидания.

— Я распоряжусь, чтобы вам накрыли завтрак, — предложила миссис Сойер, с плохо скрытым злорадством наблюдая за Имоджен.

Но та молча покачала головой, пытаясь проглотить внезапно образовавшийся в горле комок.

Десятью минутами позже она в полном расстройстве стояла у окна гостиной, бесцельно смотря на переливающийся в лучах солнца за лив, когда дверь неожиданно. отворилась. Решив на мгновение, что это Даг, Имоджен, воспрянув духом, повернулась с теплой приветственной улыбкой на губах. Но в комнату вошел Фил.

— Что, нет муженька? — ехидно спросил он. — Только не говори, что я тебя не предупреждал. Теперь ты понимаешь, почему он женился на тебе, Имоджен?

«Уходите отсюда немедленно, Фил», — хотелось сказать Имоджен. Однако вместо этого она отвернулась, думая своим пренебрежением заставить его удалиться. Но Фил только недобро рассмеялся.

— Не желаешь слушать правду? Не можешь взглянуть ей в глаза? Что поделаешь, дорогая Имоджен, время от времени всем нам приходится смиряться с неизбежным. Вот, к примеру, думаешь, мне было приятно узнать, что я не получу то, что мне принадлежит по праву? Никто не заставлял старика усыновлять меня, чтобы потом лишать наследства. Уж поверь, у меня ни цента не пропало бы даром. А ты все готова пустить на ветер во имя якобы благородных целей.

— Вы же знаете условия завещания, — не уверенно произнесла Имоджен.

— Да, разумеется, знаю, — с угрозой в голосе подтвердил Фил. — И я не единственный человек, который их знает, не так ли? Неужели у тебя не возникло ни малейшего подозрения, когда Даг сделал тебе предложение? В конце концов, вы уже давно знакомы. И если бы он действительно любил тебя, то…

— Я не желаю ничего слушать. Фил! — отрезала Имоджен. — Наши с Дагом чувства, наш брак — это наше личное дело. Все это вас совершенно не касается.

— Да-да, конечно, — торопливо согласился Фил. — Только пора бы тебе повзрослеть, Имоджен, и трезво взглянуть на факты. Он женился на тебе по одной, всего лишь по одной причине. Ты нужна ему только из-за ресторанов Энсли, но для полной уверенности он должен сделать тебя беременной. Чтобы его ребенок стал наследником бизнеса. Что с тобой, Имоджен? — издевательским тоном поинтересовался Фил. — Неужели ты всерьез вообразила, что он жаждал затащить тебя в постель только из-за тебя самой? Если бы это было так, он давно бы получил тебя. Разве нет?

Побледневшая Имоджен попыталась было возразить. Но Фил добавил еще жестче:

— Да и как такой мужчина, как Даг, мог захотеть тебя, если ни одна женщина не в силах устоять перед ним? Ни одна! Я не собираюсь делать тебе больно, девочка, — до противности мягким и сладким голосом солгал Фил, резко меняя направление разговора. — Я просто стараюсь помочь тебе, защитить тебя. Брось Дага, пока еще не поздно. Покажи ему, что видишь его насквозь. Оставаться с человеком, зная, что не нужна ему, — что может быть унизительнее? Ведь ясно, что он тебя не хочет, Имоджен. Иначе муж был бы сейчас здесь, с тобой. Ведь ты даже не знаешь, где он и с кем.

— Нет, знаю. Он на деловой встрече в Майами, а потом останется там на ужин с заказчиком, — неуверенно произнесла Имоджен.

— Не будь смешной! Счастливый новобрачный на целый день оставляет любимую жену одну, когда еще и недели не прошло после свадьбы! И говорит о каком-то там ужине! Его бы скорее поняли, если бы он пришел туда с тобой.

Имоджен не рисковала повернуться к Филу лицом, боясь обнаружить, какую боль доставили ей его слова.

Но ведь Фил абсолютно прав. Утверждать об ратное — значит выставлять себя на посмешище. Какой надо было быть дурой, чтобы поверить в любовь Дага!

Видимо, решив, что он сделал свое дело, Фил по-отечески похлопал Имоджен по плечу и уда лился. Ее так и передернуло от этого прикосновения, она вздохнула с облечением, лишь когда дверь за нежеланным посетителем закрылась.

Неужели только вчера вечером она жалела Лиз за то, что та вышла замуж за человека, который явно не любит ее, и удивлялась, почему она от него не уходит? Разве можно было так слепо и глупо искушать судьбу? Как там звали греческую богиню возмездия? Вроде бы Немезида… Да, Немезида.

Что ж, Даглас Уоррен, несомненно, был ее Немезидой. Даг и ее безответная, возвышенная, нежданная любовь к нему.

Даг не любит ее, и она оказалась просто идиоткой, решив, что он полюбил… или может по любить. Ведь из того, что ее чувства к нему изменились столь внезапно, еще не значит, что и его отношение к ней подвергалось подобной метаморфозе.

Но он же занимался с ней любовью, обнимал ее, ласкал, поднял на вершину наслаждения… У Имоджен вырвался сдавленный стон. Только потому, что она сама умоляла его об этом, а он в свою очередь был весьма и весьма искушенным любовником.

Как можно быть такой глупой? И как сможет она вновь посмотреть ему в лицо, зная истинные мотивы его поведения. Слава Богу, что Фил, хотя и нечаянно, помог ей понять правду до того, как Даг услышал ее признание в любви.

Имоджен всхлипнула. Что ж по крайней мере, если не сердце, то ее гордость останется неуязвленной. И когда Даг упомянет о случившемся, ей нужно будет просто сделать вид, что все это явилось результатом ее панического страха перед тем, что Фил узнает подоплеку их женитьбы.

10

— Имоджен!

Она читала телеграмму, поэтому не слышала, как Даг вошел в гостиную. Услышав за спиной его голос, Имоджен внутренне напряглась и скомкала в руке листок, словно хотела его спрятать.

Почему он так рано вернулся? Всю вторую неделю их брака Даг практически каждый день возвращался на виллу поздно, а она в свою очередь старалась как можно реже попадаться ему на глаза. Имоджен молила Бога, чтобы Даг по скорее разделался с делами и они вернулись домой, где, как известно, и стены помогают. А здесь ее не радовали ни ласковое солнце, ни теплое море, ни белый песчаный пляж. Подбди тельным оком подозрительного Фила и ревнивой миссис Сойер она чувствовала себя загнанным в ловушку зверьком.

— Имоджен, — нахмурившись повторил Даг, — что-нибудь случилось?

— Н-нет, то есть да. Это телеграмма… от Джона. Он хочет, чтобы я поскорее вернулась.

— А ты… ты чего хочешь? — спросил Даг таким тоном, словно ответ много для него значил.

Ее губы скривились в горькой усмешке. Чего хочу я? — подумала Имоджен. Казалось, прошла целая вечность с той поры, когда она боялась лечь в одну постель с ним. А теперь с восторгом вспоминала о той, единственной, ночи… и проклинала ее. Ибо отныне знала, чего лишилась.

Из-за присутствия на вилле Фила и Лиз они вынуждены были продолжать делить и спальню, и постель. Но Даг, если не приезжал за полночь, всегда оставался в гостиной до тех пор, пока Имоджен не ложилась спать. Из гордости она добросовестно играла свою роль в этом спектакле. Лежа с закрытыми глазами, Имоджен слышала, как он ходит по спальне, и изо всех сил пыталась сдержать доставляющие ей страдания чувства.

Даже будучи уверена, что Даг уснул, она не позволяла себе такой роскоши, как слезы. Не хотела рисковать. Если он проснется и увидит, что она плачет, предстоит тягостное объяснение…

Тяжелее всего было на следующий после ночи любви вечер. Имоджен легла в постель рано, зная, что все равно не сможет уснуть, но в то же самое время не желая оставаться наедине с Дагом в гостиной.

Когда он вошел в спальню, она попыталась сделать вид, что заснула. Однако обмануть Дага не удалось, потому что он шагнул к кровати и тихо произнес:

— Я знаю, что ты не спишь, Имоджен. Нам нужно поговорить.

— Нет! — в панике отказалась она, догадываясь, что за разговор ей предстоит.

Он-де понимает, как она любит его, но не может ответить взаимностью. Напомнит ей об условиях, на которых они вступили в брак, раз рушит иллюзию, за которую Имоджен так отчаянно цеплялась, сообщив, что лично для него «любовный инцидент» был не чем иным, как обычным сексуальным совокуплением. А все эмоции, чувство взаимной близости и единения, которые она пережила, существовали лишь в ее воображении.

— Нет, я не хочу говорить с тобой! — снова пылко воскликнула она. И совсем по-детски добавила: — Нам не о чем разговаривать.

Заметив желваки на его скулах, Имоджен насторожилась, но Даг не стал спорить или настаивать, а просто сказал с тяжелым вздохом:

— Хорошо, Имоджен, если ты действительно хочешь именно этого.

Она не ответила. Да и что тут можно было ответить? Вместо этого отвернулась и, когда он отошел от кровати, свернулась калачиком. Чего она действительно хотела, так это самого Дага, его любви. Хотела, чтобы он заключил ее в объятия и сказал, что любит ее и желает, что не может без нее жить…

— Имоджен, — повторил Даг уже с явным раздражением, — может, соизволишь мне ответить?

Отступать поздно, поняла Имоджен.

— Я… я тоже хочу вернуться, — сказала она, глядя в сторону. — В приюте проблемы: нечем платить за аренду, да и мастерские грозятся закрыть: они себя не окупают. Мне надо быть там — вдруг удастся чем-то помочь.

— Но сначала мы все-таки поговорим, — стоял на своем Даг.

— Может, отложим на завтра? — предложила она.

— Да что ты? — язвительно спросил он. — А ты уверена, что завтра не упакуешь вещички, пользуясь моим отсутствием, и не укатишь к своему драгоценному Джону? Нет, Имоджен, видит Бог, я терпел долго, принимая во внимание ситуацию. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Но убегать от проблемы не значит раз решить ее. Когда мы с тобой вступали в брак, то заключили сделку, суть которой в том, что для окружающих наш брак должен казаться абсолютно нормальным. Но для пары, поженившейся всего пару недель назад, проводить так мало времени вместе — абсолютно неестественно, особенно если один из членов этой пары не скрывает того, что…

— Но ведь именно ты вечно занят допоздна, — рискнула перебить его Имоджен.

— Неужели? А откуда ты знаешь, когда я возвращаюсь, Имоджен, если в это время ты всегда крепко спишь?

Имоджен промолчала. Не признаваться же, что это Фил заботливо снабжает ее нужной информацией.

— Мы заключили сделку, — угрюмо повторил Даг. — Но ты не делаешь никаких попыток сдержать обещания. Предпочитаешь обходить меня стороной, словно… словно я прокаженный.

— Мне кажется, что так лучше всего — потупясь ответила она.

— Лучше? Для кого? — гневно воскликнул Даг. — Мои деловые партнеры удивляются, что это у нас за брак, если мы столько времени проводим врозь. Спрашивают, почему я на всех официальных обедах и ужинах появляюсь один. И это учитывая, что мы только что поженились! Боже мой, дошло даже до того, что Фил выразил мне сочувствие!

— Это и есть то, о чем ты хотел со мной поговорить? — осторожно спросила Имоджен.

— Частично.

Частично? Значит, еще не конец, уныло подумала Имоджен. Только вчера Фил отметил, какой несчастной она выглядит. Покинутой — как он выразился.

— Ты не должна слишком явно выставлять напоказ свои чувства, — посоветовал он ей. — Мужчины, подобные Дагу, любят погоню, охоту. Ты досталась ему слишком легко, Имоджен, и ему стало скучно с тобой…

— А теперь вернемся к телеграмме. Что нужно Джону? Денег? — сурово спросил Даг.

— Он беспокоится насчет аренды дома и боится потерять мастерские, — уклончиво ответила Имоджен. — Приют нуждается…

— Приют нуждается… — сердито перебил ее он. — Скажи мне, Имоджен, ты когда-нибудь думаешь о своих нуждах? О нуждах близких тебе людей? Или ты настолько слепа, что…

Не желая слушать дальше, Имоджен устремилась к двери, игнорируя резкий оклик Дага. Опасаясь, что он последует за ней, она почти бегом спустилась с лестницы, пересекла холл и выскочила на подъездную аллею. Но, поняв, что так ее при желании легко можно будет отыскать, свернула к густым зарослям цветущего кустарника. Солнце припекало непокрытую го лову, над розовыми и белыми соцветиями жужжали пчелы, но Имоджен не замечала ничего вокруг себя.

«Нам надо поговорить», — сказал он, но Имоджен не могла. Она слишком боялась услышать, что с него хватит, что он уходит.

Ас другой стороны, может, так оно и лучше? Сколько можно продолжать жить с человеком, зная, что тот не любит ее, помнить, что Фил и миссис Сойер — правда, каждый со своей целью — наблюдают за каждым их движением, понимать, что время их совместной жизни быстро истекает, бояться выдать свои чувства, опасаясь услышать при этом, что ему не нужна ее любовь?..

Лишь когда на землю неожиданно опустились сумерки, Имоджен очнулась. Она ощущала томительное беспокойство, чувствовала себя не в своей тарелке и никак не могла решить, что же ей делать. Единственное, что она знала, — это то, что следует возвратиться на виллу. А то, чего доброго, объявят ее пропавшей и обратятся за помощью в полицию.

Первое, что заметила Имоджен, подходя к вилле, это отсутствие машины, которую взял напрокат Даг в первый день прибытия в Майами. Может, хорошо, что его нет, мелькнула мысль. Но, столкнувшись в холле с Филом, Имоджен пожалела, что ей не на кого рассчитывать.

— Ты что-то плохо выглядишь, — с наигранным сочувствием произнес он.

— Голова болит, — апатично отозвалась Имоджен.

Она ненавидела привычку Фила появляться именно в тот момент, когда ей меньше всего хотелось его видеть. Это казалось почти сверхъестественным и пугало ее.

— Даг уехал, — сообщил Фил, пристально разглядывая ее.

— Да, я догадалась, — ответила Имоджен безжизненным голосом.

Ей хотелось подняться в свои апартаменты, но Фил стоял прямо перед ней, загораживая дорогу.

— Ему позвонили… Женщина, — с видимым удовольствием доложил он. — И Даг просил передать тебе, что его не будет всю ночь.

Имоджен почувствовала, что кровь отхлынула от лица, и поняла, что Фил внимательно наблюдает за ее реакцией.

— О, бедная детка, дела плохи, не так ли? Но знаешь: рано или поздно Даг все равно бросит тебя. Нет, разумеется, он останется до тех пор, пока не обеспечит себе полноправное руководство предприятием Энсли, но ему уже тошно с тобой, ты же видишь? Послушай, а ты не беременна, Имоджен? В последнее время ты выглядишь очень бледной…

— Это вас не касается! — сердито буркнула она,

— Нет, касается, — вкрадчиво пояснил Фил. — ~ Очень даже касается. Надеюсь, что ты не беременна, потому что, если так… В общем, если хочешь знать мое мнение: множество опасностей подстерегает женщину… в интересном положении. Даг будет не слишком доволен, если ты потеряешь ребенка, не правда ли, Имоджен? Столько зря потраченного времени. Предстоит проделать нудную работу еще раз, а он явно предпочитает проводить время с другой женщиной… Еще и месяца не прошло, а ты уже наскучила ему. Брось его прямо сейчас. Дагу ты не нужна и никогда не была нужна. А я уж не останусь в долгу. Хочешь, оставлю тебе дом, хотя он мне тоже очень нравится…

Сдерживая рыдания, Имоджен ухитрилась проскользнуть мимо мучителя и бросилась вверх по лестнице, чтобы обрести наконец безопасность в своей комнате.

Безопасность? Как могла Имоджен чувствовать себя в безопасности после того, что сказал ей Фил, после всех его угроз?

Должно быть, он не в своем уме, ненормален… Но она знала, что это не так. Дрожа как осиновый лист, Имоджен свернулась калачи ком на середине кровати.

Как бы она себя сейчас чувствовала, если бы действительно носила ребенка Дага? Холодный пот — признак страха, острая тоска и инстинктивное движение руки, защищающим жестом легшей на живот, сказали ей правду.

Так продолжаться больше не может. Любить Дага, желать его, знать, что он ее не любит, жить в страхе перед Филом и его угрозами невозможно.

Но куда ей деться? Как сказал Даг: собрать вещички и тайком отправиться домой… О, если бы только она могла так поступить!

Когда пришло время ужина, Имоджен усилием воли привела себя в порядок и заставила спуститься к столу. Миссис Сойер по части кулинарных изысков превзошла саму себя. Но Имоджен едва притронулась к еде.

— Я не голодна, — пояснила она в ответ на замечание Фила. То, что его собственная жена едва притронулась к блюдам, казалось, нисколько его не волновало.

— Ох уж эти современные браки, — покачал головой Фил, заговорщически подмигивая миссис Сойер и взглядом указывая на пустой стул Дага. Та понимающе улыбнулась в ответ.

Имоджен с трудом дождалась окончания ужина. Но и тут ее мучения не прекратились. Едва она, встав из-за стола, вышла в холл, как дорогу ей снова преградил Фил.

— Не усугубляй ситуацию, дурочка, — посоветовал он. — Оставь его. Даг открыто показывает, как мало его интересуешь ты — и как сильно она.

— Она?

Предательское восклицание вырвалось прежде, чем Имоджен успела подумать.

— Ладно-ладно, — самодовольно ухмыльнулся Фил. — Не можешь же ты быть настолько наивной. Твой муж собирается отсутствовать всю ночь — тут не обошлось без кого-нибудь, не так ли, Имоджен? А, принимая во внимание репутацию Дага, может быть, и без нескольких.

Имоджен почувствовала, что с нее хватит. Глаза ее наполнилась слезами, грозящими покатиться по щекам. Откровенные намеки Фила, его жестокость, угрозы, вся боль и тоска от неразделенной любви к Дагу внезапно переполнили чашу терпения. Склонив голову, она повернулась и быстро направилась вверх по лестнице.

Вот и спальня — комната с огромной кроватью, которую она делила с Дагом… Пытаясь сдержать жгучие слезы, Имоджен крепко зажмурилась.

А когда горячие слезинки все-таки покатились по ее лицу, она обхватила подушку Дага и зарылась в нее лицом, словно пытаясь впитать его слабый запах, как будто это было лекарство, способное унять боль.

— Имоджен… Имоджен, в чем дело?

Даг? Но ведь он уехал! Вся сжавшись, она не рискнула повернуть голову.

— Что-нибудь не так? — спросил Даг. — Ты себя плохо чувствуешь? Имоджен, ответь мне…

Теперь он уже стоял возле кровати, наклонившись над ней и проводя рукой по ее волосам. Чувствуя себя совершенно несчастной, Имоджен оторвала голову от подушки.

— Ты плачешь?

Он сел на постель рядом с ней. Рядом, ни все же на некотором расстоянии, помимо своей воли отметила Имоджен.

— В чем дело? Что случилось?

— Ничего, — солгала она.

— Дело в Джоне, так ведь?

Джон? Имоджен недоуменно посмотрела на него. Почему она должна плакать из-за Джона?

— Конечно нет! — бросила она. В глазах Дага появилось выражение, от которого сердце ее невольно дрогнуло.

— Хорошо, если дело не в Джоне, тогда в ком же или в чем? — не отставал Даг.

Раздраженная Имоджен села и несколько отвернулась.

— Мне кажется, ты не собирался возвращаться к ужину… и вообще… — начала она.

— Да, не собирался, — спокойно ответил он. — Но что-то заставило меня вернуться с полдороги… тревожное предчувствие, наверное. Так в чем же дело, Имоджен? И не говори мне, что ничего не случилось. Ты бы не стала плакать из-за ничего…

К ужасу Имоджен, Даг внезапно протянул руку и коснулся ее разгоряченного, мокрого лица жестом, похожим на выражение нежности, в то время как в глазах его появилось нечто, напоминающее истинную заботу. Но думать так было бы роковой ошибкой, предостерегла саму себя Имоджен. Очередной роковой ошибкой.

В коридоре послышались чьи-то шаги, и ее охватила паника.

— Это Фил. Даг, не позволяй ему входить сюда. Не позволяй!

— Фил? — В голосе Дага появилась резкая нотка. — Так, значит, именно Фил виноват в твоем состоянии? — спросил он, ласково проводя пальцами по ее лицу.

Боясь выдать себя словами, Имоджен закусила нижнюю губу, но не смогла остановить предательского потока слез.

— Расскажи мне, — попросил Даг. — Расскажи все, Имоджен. Я хочу знать, что, черт побери, здесь творится? Что он такого сделал?

— Не могу, — с несчастным видом всхлипнула Имоджен. — Пожалуйста, не заставляй меня. Даг. Я просто хочу, чтобы он уехал. Мне ненавистно то, как он следит за мной, шпионит. Он знает, Дат. Я чувствую, что знает, и он…

— Что знает?

— Что наш брак ненастоящий… фиктивный. Он все время пристает ко мне, угрожает…

— Угрожает? — воскликнул Дат. — Имоджен, он не в состоянии причинить вред ни мне, ни тебе. Должна же ты это понимать. Неважно, каковым был мотив нашего союза и каковы были наши намерения, но после той ночи, когда мы с тобой сделали наш брак реальностью. Фил потерял всякую возможность навредить нам. Теперь он ничего не способен сделать, у него нет на это никаких законных оснований.

— Да… законных, — тоскливо согласилась Имоджен.

Даг нахмурился.

— Имоджен, в чем дело? Что ты хочешь этим сказать?

Внезапно ей стало очень холодно. Ее забила дрожь, ощущение было такое, как будто она заразилась каким-то очень опасным вирусом.

— Фил все время уговаривает меня положить конец нашему браку, — тихо призналась она. — Он думает, что ты пытаешься… Он полагает… — Покраснев, Имоджен быстро наклонила голову, не в силах заставить себя смотреть ему в глаза, и неуверенно продолжила: — Фил считает, что если у нас с тобой будет ребенок то это сильно укрепит твои права на бизнес Энсли Он говорит, что из-за этого ты и женился на мне Он даже угрожал… — Она с трудом сглотнула и невесело рассмеялась. — Женщину в интересном положении, как он выразился, подстерегает множество опасностей, и она может очень легко потерять ребенка…

— Что?! — В голосе Дага прозвучала такая ярость, что Имоджен вздрогнула. — Подожди здесь! — приказал он.

Даг отсутствовал менее получаса, а когда вернулся, то его лишенное всякого выражения лицо напугало Имоджен. Что он сказал Филу и, самое главное, что Фил сказал ему? Описал ли он Дагу ее чувства? Сделал ли…

— Фил убрался отсюда, Имоджен, — бесстрастно произнес он. — И никогда больше не попадется нам на пути.

Имоджен уставилась на него в полном ошеломлении. Каким образом удалось Дагу заставить мерзкого типа убраться отсюда на ночь глядя? Где он проведет ночь? И как доберется до дома?

— Убрался? Но ведь ты сам говорил, сколь рискованно портить с ним отношения.

На глазах ее вновь выступили слезы, но на этот раз это были слезы облегчения.

— О Боже, Имоджен, не плачь…

Даг пододвинулся ближе, очевидно желая обнять и успокоить ее. Но Имоджен, съежившись и глядя на него расширившимися от испуга глазами, отпрянула.

— Тебе нет необходимости шарахаться от меня… Я до тебя не дотронусь.

— Да, я знаю, — безжизненно согласилась Имоджен, отворачиваясь и чувствуя пустоту в сердце.

— А если знаешь, то почему же, черт возьми… — начал Даг. И вдруг попросил тихим, странно изменившимся голосом: — Имоджен, посмотри на меня.

— Не могу, — прошептала она. — Не могу.

— Нет, можешь.

Взяв ее за подбородок, Даг поднял его вверх и заглянул в блестящие от слез глаза.

— Так как же? — тихо спросил он. — Если ты знаешь, что я до тебя не дотронусь, тогда почему же шарахаешься от меня?

Имоджен отчаянно заморгала, пытаясь подавить слезы, но не преуспела в этом. Губы ее затряслись, и неожиданно все затаенные эмоции, преодолев защитные барьеры, выплеснулись наружу.

— Потому что я хочу, чтобы ты коснулся меня! — воскликнула она измученным, надтреснутым голосом. — Потому что люблю тебя, хочу тебя и не в состоянии вынести… О, Даг… Даг…

Готовые вырваться обвинения замерли у нее на устах. Протянув руки, он обнял ее так крепко, что Имоджен ощутила биение его сердца так же ясно, как своего.

— Имоджен… Имоджен…

Нет, это невозможно: Даг, обнимающий ее таким образом, целующий ее губы, лицо, шею… Говорящий, как сильно он любит ее, страстно и давно. Что половину своей жизни он надеялся услышать то, что она только что сказала.

— Но ты не можешь любить меня, — дрожащим голосом возразила Имоджен, слегка отстраняясь и с удивлением заглядывая в его глаза. — Ты всегда не любил меня… даже ненавидел.

— О, Имоджен, ~ простонал Даг. — Только ты одна могла думать так. И только ты одна так думаешь. Как ты считаешь, почему я на тебе женился?

Она нахмурилась.

— Потому что я тебя об этом попросила. Потому что хотел стать полновластным хозяином сети ресторанов Энсли.

— Нет, Имоджен, — возразил Даг. — Я хотел тебя. Хотел, хочу и буду хотеть! — сказал он, беря ее за руку и подчеркивая каждое утверждение нежным поцелуем очередного пальца.

— Но ведь ты не собирался жениться на мне. Это я сделала тебе предложение, — напомнила она слабеющим голосом. — А ты сказал, что тебе нужно время…

— Время на то, чтобы взять себя в руки и обдумать, способен ли я соответствовать тому, что ты мне предлагаешь. Тебе чертовски повезло, что я не схватил тогда тебя в охапку и не потащил прямо в постель, чтобы показать, какого я мнения о твоих планах на наше «деловое» замужество… А может быть, именно это мне и следовало сделать? — спросил он, заглядывая ей в глаза.

Имоджен не могла скрыть ни пробежавшей по телу легкой дрожи возбуждения, ни жаркой краски, залившей щеки.

— Понравилось бы это тебе, Имоджен? — снова спросил Даг, давая ей понять, до какой степени возбудила его ее реакция. — Понравилось бы тебе, если бы я тогда затащил тебя в постель и занялся бы с тобой любовью?

— Я… О, Даг, как же ты мог любить меня, ничем себя не выдавая?

— Это было нелегко. Я чертовски ревновал тебя.

— Ты ревновал? К кому?

— Во-первых, к Джону, — признался Даг. — А потом к Гонсалесу. Боже мой, когда я увидел, как ты позволяешь этому парню заигрывать с тобой… Я всегда считал себя очень рассудительным и сдержанным человеком. Но тем вечером мне захотелось заявить всему миру, что ты — моя собственность, чтобы ни один муж чина не рискнул бы подойти к тебе на расстояние пушечного выстрела.

— Фил сказал, что ты меня не любишь, а просто хочешь заполучить наследство деда, — сказала Имоджен с болью в сердце. — Он еще сказал, что у тебя есть другая женщина, наверняка более привлекательная. Она звонит тебе, и вы встречаетесь…

— Да, мне звонила женщина. Это была Мария Эстер. Она хотела еще раз поблагодарить за те венецианские бокалы, что ты купила к годовщине их свадьбы. И еще она приглашала как-нибудь заехать к ним и посидеть вечерком… Но одна мысль о том, что там будет Энрике, который начнет флиртовать с тобой, сводила меня с ума.

— Если ты любишь меня, Даг, то почему… почему ты не… — Имоджен на секунду замолчала и бросила на него умоляющий взгляд. — Ничего не сказал мне в ту ночь?

— О, Имоджен. Как мало ты знаешь жизнь, — ответил Даг, но на этот раз его ирония была направлена скорее на самого себя, чем на нее. — Я злился, что выпустил ситуацию из-под контроля, позволил своим желаниям возобладать над разумом. В страхе и панике, ты обратилась ко мне за утешением, и я не должен был пользоваться ситуацией… Но мне казалось, что ты догадалась о моих чувствах и именно поэтому отказывалась позднее говорить о случившемся.

— Я думала, что ты на меня рассердился, — прошептала Имоджен. — В то утро, когда я проснулась и тебя не оказалось рядом…

— А я думал, что тебе не захочется меня видеть.

Имоджен бросила на него неуверенный взгляд.

— Ты должен был понять. Должен был видеть, что я…

— Что ты — что? Ответила мне со всей страстью. Да, я это знаю, но ведь ты относишься со страстью ко всему, что делаешь.

— Но я умоляла тебя заняться со мной любовью, — стыдливо потупившись, напомнила Имоджен.

— Ты действительно говорила, что хочешь меня, но я никак не мог заставить себя поверить в то, что это было нечто большее, чем мгновенный импульс, реакция на перенесенную тобой душевную травму. Кроме того, разумеется, мне не давало покоя чувство вины.

— Чувство вины? За то, что ты занялся со мной любовью? — спросила она, недоуменно нахмурившись.

— И за это тоже, — кивнул он.

— А за что еще? — продолжала настаивать Имоджен.

— За согласие жениться на тебе, вместо того чтобы попытаться помочь решить проблему каким-нибудь другим способом, — ответил Даг, пристально наблюдая за выражением ее лица. — За то, что воспользовался преимуществами, которые предоставило мне неожиданное появление на вилле Фила…

— Воспользовался преимуществами? В каком же смысле?

Даг многозначительно покосился на кровать.

— В том смысле, что благодаря ему мы стали любовниками.

— Но ты не собирался спать со мной. Сам же говорил, — возразила Имоджен.

— О, дорогая, — простонал Даг. — Разумеется, я хотел спать с тобой. Хотел касаться, целовать, любить тебя. Хотел всего этого, и даже большего, гораздо большего. Я хотел, чтобы ты обнимала меня, касалась меня, желала меня. И любила меня, — хрипло добавил он.

Имоджен смущенно опустила взгляд. Но, взяв ее лицо в ладони, Даг посмотрел ей в глаза.

— Неужели ты полагаешь, что я не нашел бы способа избавиться от Фила или устроить так, чтобы мы спали в разных комнатах, если бы это было действительно то, чего я хотел? Ты потрясена?

Имоджен покачала головой.

— Скорее, удивлена. Мне это и на ум не приходило.

— Мне кажется, что я влюбился в тебя в ту ночь, когда застал с Майком Чальером, — мягко сказал Даг. — Маленькая, очень сердитая еще девочка, но в некотором смысле уже совсем женщина. По крайней мере, так говорили мне мои эмоции и мое тело. Но мой разум… — Он тряхнул головой. — Я знал, что еще слишком рано. Ты была очень юна, и я тебе совсем не нравился. Но и потом ты продолжала относиться ко мне с неприязнью, но при этом так реагировала на меня эмоционально, что я продолжал цепляться за надежду, что может быть, когда-нибудь…

— Я влюблюсь в тебя? — мягко докончила за него Имоджен.

— А разве этого не случилось? — тихо спросил он.

Она снова покачала головой.

— Нет, я в тебя не влюбилась, Даг, — уверено произнесла Имоджен и, увидев появившееся на его лице болезненное выражение, инстинктивным успокаивающим жестом погладила его по щеке. — Влюбляются молоденькие девушки, девочки. А я женщина. Я люблю тебя, Дат, — с чувством выговорила она. — Люблю, как женщина любит мужчину — душой и телом. Навсегда!

Глаза Дага подозрительно блеснули. И Имоджен, притянув его к себе, прошептала:

— О, Даг… любимый…

Позднее, лежа обнаженной в его объятиях, Имоджен любяще улыбнулась Дагу.

— Ну, с Энрике мы разобрались. Но неужели ты действительно ревновал меня к Джону?

— Страшно, — ответил он с кривой усмешкой. — И Фил прекрасно сыграл на этом. В Пасадине он не упускал случая сообщить мне, сколько времени ты провела с ним, когда вернулась из мастерских… ну и тому подобное.

— Негодяй манипулировал нами обоими. Что ты сказал ему, чтобы заставить уехать отсюда? — спросила она.

Голова Дага замерла на полпути к ее груди.

— Сказал, что если он еще хоть раз скажет или сделает что-нибудь огорчающее тебя, то будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Что если не уберется с виллы в течение получаса, то вся его деловая деятельность подвергнется такой скрупулезной проверке, какой может позавидовать даже налоговая полиция.

— Но что он будет делать посреди ночи? Как доберется до Пасадины? И Лиз… знаешь, мне ее искренне жаль.

— Ты мне поверишь, если я скажу, что проблемы Фила меня мало волнуют? Ну а Лиз, что ж, она сама выбрала свою судьбу. Конечно, бедняжке не позавидуешь, но сейчас меня интересует одна-единственная женщина. — С этими словами Даг осторожно охватил губа ми ее сосок.

— Ммм… — Закрыв глаза, Имоджен томно раскинулась под его ласками. — Я думала, что ты…

— Что? — сказал Даг гортанным голосом, оторвавшись от ее груди и заглядывая в потемневшие от желания глаза Имоджен. Рука его гладила шелковистую кожу ее бедра. — Хочешь, что бы я попробовал что-нибудь еще?

— Н-нет.

Губы Дага вернулись к ее соску и начали ласкать его с таким усердием, что это преврати лось в мучительно-сладостную пытку.

— А как бы тебе понравилось, если бы я проделала это с тобой? — вдруг промурлыкала она, дрожа всем телом от возбуждения.

— Ну что ж, рискни, — предложил Даг. Сначала она подумала, что он шутит, но потом поняла, что ошиблась. Стыдливо и несколько неуверенно Имоджен коснулась губами покрытой мягкими волосами груди Дага, медленно продвигаясь к намеченной цели.

Ощущение, испытанное Имоджен, когда она охватила губами твердый мужской сосок, было настолько нежданно эротичным, что она замерла.

— Нет, Имоджен… Не останавливайся… не останавливайся… — услышала она сдавленный стон Дага.

Ладонями он удержал ее голову. Имоджен почувствовала, как дрожат его пальцы, как бешено бьется сердце и как напряжено тело.

Но если даже такое прикосновение доставляет ему столько удовольствия, то сколько наслаждения он получит от ласк более интимных?

Имоджен собралась было спросить об этом Дага, но передумала. Есть вещи, которые женщина должна решать сама.

Пока она покрывала легкими поцелуями его живот, Даг молчал. Но Имоджен чувствовала, как нарастает напряжение, по тому, как пальцы его цепко, почто до боли вцепились в ее запястье.

Даг не останавливал, но и не поощрял ее. И ив какой-то момент Имоджен почти что передумала. Что, если он не хочет, чтобы она… Но зато я хочу этого, поняла Имоджен, почувствовав острый приступ желания.

Мускусный, мужской запах тела Дага вызвал острый, почти болезненный отзвук в ее собственном. Имоджен медленно скользнула губами ниже, коснулась его напряженной плоти, осторожно исследуя ее, и поразилась волне удовольствия, вызванной этим действием.

Даг отпустил ее запястье, тело его дернулось. Мышцы бедра под ее пальцами стали тверды ми как камень.

— Имоджен… О Боже, Имоджен, хватит, хватит, — слышала она его сдавленный голос, но не прервала ласк.

Вцепившись ей в плечи, он оторвал ее от себя.

— Тебе понравилось? — неуверенно спросила Имоджен, когда он прильнул губами к ее шее.

— Понравилось ли? Понравилось ли мне? Да, мне это понравилось, — грубовато сказал он, перекатывая ее на спину.

— Но ты никак не показал этого. Не удержал меня так же, как удерживал, когда я ласкала тебя здесь, — сказала она, касаясь пальцами его соска, и затаила дыхание, почувствовав, что он входит в нее.

— Это потому, что я не хотел. Вернее, не рискнул хотеть, — ответил Даг. — А ты хотела?

— Да, — призналась Имоджен. — Да, Даг, от этого мне захотелось тебя еще больше…

— Ты меня еще не разлюбила? Имоджен сонно открыла глаза. Она лежала привычно свернувшись калачиком возле Дага, там, где ее сморил сон после их очередного занятия любовью.

— Ммм… Нет, это просто невозможно, — прошептала Имоджен. — А ты меня любишь?

— Да, — негромко сказал Даг. — Больше всего, что было и будет когда-либо в моей жизни. Потому что моя жизнь — это ты, Имоджен. Моя жизнь и моя любовь. Сегодня, завтра и всегда. Я люблю тебя.

— Он мне улыбнулся! — воскликнул Ник, изумленно глядя на крохотное существо, лежащее на атласном голубом покрывале. — Ты очень умный мальчик, Николае Уоррен!

— Ни в чем не уступает старшему брату, — прокомментировал Даг, склоняясь над колыбелькой. — Ума не приложу, что буду делать с двумя вундеркиндами!

Имоджен с любовью перевела взгляд с мужа на трехлетнего сына, а с него на двухмесячного Томми. Ну а мне-то как справиться с засильем мужчин в семье, улыбнулась она. И поняла, что не променяет свою судьбу ни на какую другую.

Последние пять лет пролетели так быстро, что, казалось, с момента их возвращения в Пасадину из Майами прошло не более пары недель. Только вот Дагу исполнилось уже тридцать шесть, и на висках кое-где серебрилась седина, но это лишь усиливало его мужскую привлекательность. Да она после рождения двух сыновей немного прибавила в весе, что, надо сказать, очень нравится мужу. Ведь, как известно, у мужчин несколько другие, нежели у женщин, представления о стройной фигуре.

Даг оказался идеальным отцом. И как мужа его ни в чем нельзя было упрекнуть. А как любовника… Ее сердце забилось чаще при одном лишь воспоминании о том, как он разбудил ее сегодня утром…

— Чему улыбаешься? — услышала Имоджен голос мужа.

— Да вот думаю, а не родить ли мне девочку, чтобы я не оказалась одна-одинешенька в мужском царстве.

Даг сделал вид, что глубоко задумался, по том, словно придя к решению, кивнул.

— Пожалуй, неплохая идея. А Джон, как он будет обходиться без тебя, ты подумала?

— Подумала. После того как ты помог организовать при мастерских училище и фактически дал десяткам отчаявшихся молодых людей настоящую профессию, я оказалась не у дел. Раньше я собирала деньги, чтобы обеспечить людям кров и пищу, а ты помог им почувствовать себя полноправными членами общества…

— Эй, — вмешался в разговор родителей Ник, — а можно, чтобы опять родился братик? А потом еще, чтобы получилась целая команда?

— Какая команда?

— Ну, такая, где все по очереди бросают друг другу мячик, а потом отбивают его палкой.

— Ну как, дорогая? — подмигнул Даг жене, привлекая ее к себе, — что за жизнь без риска, а?

Не в силах сдержаться, Имоджен рассмеялась, не без удовольствия представляя то, что предшествует рождению игроков бейсбольной команды.