— Он тревожится за тебя, — ласково объяснила Маргарет. — Дай ему время, Олли. Он чувствует себя виноватым, ответственным за то, что ты, возможно, никогда не сможешь иметь сыновей…

— Но я, по крайней мере, могу выбирать, — перебила ее Оливия. — А как поступила бы ты, ма, если бы он сказал тебе… об этом риске после того, как ты узнала, что беременна мной?

— Не знаю, — честно ответила Маргарет. — Думаю, оставила бы все как есть.

— Папа, наверное, был бы против, да? Он бы постарался убедить тебя сделать аборт?

Маргарет прикусила губу и задумалась, прежде чем ответить.

— Не хочу утверждать, что согласилась бы с решением Джорджа. Однако я могу его понять.

— Да-да, знаю. Просто я вдруг подумала, что, если бы ты… Если бы он не развелся с тобой тогда, я бы могла никогда не появиться на свет.

— Но ведь ты появилась, — сказала ей Маргарет.

Оливия подошла к окну.

— Папа кажется таким одиноким! Я думаю, ему все эти годы ужасно не хватало тебя. Нет никаких сомнений в том, как он к тебе относится, и я знаю, что ты любишь его… всегда любила. Я так рада, что вы снова вместе!

— Олли, все не так просто. Возможно, ничего из этого не получится… — начала Маргарет.

Но Оливия ее не слушала.

— Мне не терпится взглянуть на папин дом, а тебе? Интересно, какой он?

Джордж уже шел по направлению к ним. Оливия выбежала ему навстречу и с любовью обняла его, вызвав слезы на глазах у Маргарет. Скоро ей придется сказать дочери правду. Скоро, но не сейчас. Пока еще отношения с Джорджем слишком новы для нее и воспринимаются очень остро!

Все дорогу до Лондона Маргарет чувствовала нарастающее напряжение и нервозность. Но Джордж не поехал через город напрямик, а свернул на север, и тогда, она вздохнула с облегчением. По крайней мере, не придется проезжать по тем местам, которые были памятны обоим.

Проезжая по деловому кварталу неподалеку от Хэмстеда, Джордж показал принадлежащий ему красивый трехэтажный особняк, в котором располагалась контора. Он объяснил, что, начав дело с небольшой фармацевтической фабрики, повел его довольно успешно и теперь владеет несколькими большими предприятиями.

— Слышишь, ма? Ты выходишь замуж за богача, так что держись за него покрепче, — поддразнила ее Оливия.

Дочь настояла на том, чтобы мать села рядом с Джорджем. И Маргарет краем глаза увидела, как он едва заметно вздрогнул, когда ему пришлось неожиданно затормозить перед внезапно возникшим пешеходом. После злополучного инцидента у бензоколонки у Джорджа помимо проявлявшейся время от времени хромоты остался небольшой шрам на колене.

Маргарет бросило в жар при воспоминании о том, как она гладила, целовала, ласкала эту маленькую отметину. Внутри у нее все затрепетало — и она в очередной раз возненавидела себя за слабость. Стоило Маргарет представить, как они занимаются любовью, как тело начинало гореть, а чувства выходили из-под контроля.

Джордж тем временем говорил о том, что уже скоро они будут на месте. Она посмотрела на него, задержав взгляд на губах, и сердце перевернулось при воспоминании об их нежных прикосновениях, к ее телу.

Они уже ехали мимо парков и красивых особняков Хэмстеда. Через некоторое время Джордж свернул на одну из подъездных дорог, обсаженную высокими деревьями. За поворотом Маргарет увидела дом, и у нее тут же перехватило дыхание.

Просторный двухэтажный особняк, скорее похожий на замок без башенок, с красной черепичной крышей и окнами со ставнями, был окружен огромным старым садом.

— Так это он?.. Великолепно! — воскликнула Оливия. — Ну, как тебе, ма?

Джордж остановил машину. Маргарет поняла, что и он, и дочь выжидающе смотрят на нее. Она неуверенно произнесла:

— Он… он очень красивый.

— Очень красивый! — передразнила ее Оливия. — Да уж, ма, могла бы подобрать более подходящие слова!

Маргарет растерянно улыбнулась.

Когда-то давным-давно, летним днем, лежа с Джорджем в постели, в их доме на придавленной жарой узкой улочке, она описывала ему дом своей мечты… Дом для большой семьи, которой она так страстно хотела.

Судя по внешнему виду, здание в точности соответствовало ее описанию. И Маргарет увидела жестокую иронию в том, что он принадлежит именно ее бывшему мужу.

Джордж сказал, что приобрел его пять лет назад — к тому времени он наверняка уже не помнил о ее «прожектах». Испытывая настоятельную потребность глотнуть свежего воздуха, Маргарет потянулась к ручке двери, забыв, что еще не отстегнула ремень безопасности.

Оливия уже успела выпрыгнуть из машины. И Маргарет с Джорджем остались наедине.

— Я купил его из-за тебя. Как-то проезжал мимо… и увидел.

— И так случилось, что он как раз продавался, и ты подумал: «Вот дом, о котором мечтала Маргарет»… — Ее голос прерывался от сдерживаемых слез, слова были полны горечи.

Джордж смотрел на нее. Но она не в силах была поднять на него взгляд… Он не должен был видеть ее страданий.

— Нет, на самом деле дом не продавался. Он принадлежал пожилой чете, которая подумывала о том, чтобы провести старость в более удобных условиях. Я сказал им, что, если они решат его продать, пусть свяжутся со мной.

— Зачем?

— Он был необходим мне. — сказал Джордж, наклоняясь, чтобы отстегнуть ее ремень.

Темноволосая голова была так близко, что, стоило Маргарет чуть шевельнуться, и она почувствовала бы тепло его дыхания на своей груди. Она непроизвольно вздрогнула.

— Маргарет, я…

Его рука лежала на ее плече, хриплый голос звучал настойчиво. У нее возникло ощушение, что если она посмотрит сейчас на Джорджа, то не удержится и попросит поцеловать ее.

— Пойдемте! — поторопила их Оливия. — Я хочу посмотреть, что внутри.

Планировка дома идеально соответствовала потребностям большой семьи. Казалось, все в доме должно было излучать тепло и уют, но вместо этого он выглядел пустым, холодным, нежилым.

Маргарет поежилась. Похоже на гостиницу… Нет, гораздо, гораздо хуже! Комнаты выглядели унылыми, в них не хватало тепла, жизни, любви. Не было ни картин, ни цветов, ни милых сердцу мелочей.

— Сколько здесь спален? — донесся до нее вопрос Оливии.

— Четыре, — ответил Джордж, поднимаясь впереди них по лестнице, — и три ванных.

Да, действительно слишком большой дом для одного человека. Зачем же Джордж купил его?

Спальни наверху оказались не менее безликими, чем помещения внизу. Перед последней дверью Джордж помедлил и небрежно бросил:

— Это моя комната. Не думаю, что там найдется что-либо достойное вашего внимания.

Дверь была приоткрыта, и, когда они проходили мимо, сквозняк открыл ее еше больше. Маргарет невольно заглянула внутрь.

На столике рядом с кроватью она заметила фотографию в серебряной рамке. Маргарет не видно было, кто изображен на снимке, но она тут же почувствовала острый укол ревности. Теперь стало ясно, почему Джордж не хотел, чтобы они заходили в эту комнату. Там все еще стояла фотография женщины, ради которой он оставил ее. Его спальня продолжала хранить память о ней… об их любви.

Когда они спускались вниз, Маргарет обнаружила, что дрожит, едва сдерживая свои чувства. Проклятье! Она ведь уже не девчонка. Смешно, унизительно, глупо испытывать нечто подобное!

Довольно и того, что Джордж по-прежнему возбуждает в ней желание… Но эта ревность, это отчаяние, эта мучительная, болезненная зависть к женщине, которой отдана любовь Джорджа, постыдны! Разве все это пристало зрелой, умудренной опытом, здравомыслящей женщине, каковой Маргарет себя считала?..

Кухня, большая и прекрасно оборудованная, выглядела не менее казенной, чем остальные помещения. Пока Джордж готовил чай, Маргарет пыталась представить, что можно сделать с безликой обстановкой, чтобы она казалась более уютной. Возможно, следовало бы разбросать по плиткам пола яркие коврики, поставить кресло у камина, большой раздвижной стол в центре комнаты, чтобы вся семья могла…

Маргарет тут же одернула себя. Какая семья? Семья, которой, как говорил Джордж, у него никогда не будет? В конце концов, это дом Джорджа, а не ее.

И как же она, та женщина? Оставила ли она его, когда узнала, что ее избранник не может иметь детей? Интересно, как бы поступила сама Маргарет, расскажи ей Джордж обо всем в первые дни их брака? Ведь она всегда хотела детей — троих, а еще лучше четверых.

Оставила бы она мужа ради человека, который способен был бы удовлетворить ее желание стать матерью? Или любовь к Джорджу оказалась бы для нее важнее? Способна ли была эта любовь удержать ее рядом с ним? Готова ли была сама Маргарет предать свою мечту о семье ради того, чтобы остаться с любимым человеком?

Маргарет поежилась. Ей казалось, что она знает ответ. И все же теперь, глядя на дочь, она сомневалась в его истинности, до боли кусая нижнюю губу. Как сомневалась и в том, что все эти годы горького, разрушительного самоотречения могли разъесть, истончить прочную ткань ее любви.

Может быть, и к лучшему, что перед ней никогда не стояло выбора… Что Джордж избавил ее от принятия непосильного решения, отвергнув ради другой…

— Ты все время молчишь.

Услышав мягкий голос Джорджа, Маргарет вздрогнула. Она даже не заметила, что он наблюдает за ней, и смущенно покраснела, гадая, как давно Джордж это делает и что смог прочесть по ее лицу.

Ей было ужасно трудно собраться с мыслями, она боялась невольно выдать себя. Уже то, что он понимает, как она беззащитна перед ним в сексуальном отношении, плохо. А если Джордж догадается, что она еще и любит его…

Маргарет поежилась как от озноба. Даже сейчас, несколько дней спустя, она все еще просыпалась среди ночи от ярких, живых воспоминаний о его ласках, от тоски по нему, от желания. И тут же с горечью Маргарет подумала, что не только соблазняла Джорджа заняться с ней любовью, так еще по-идиотски призналась, что у нее никого, кроме него, не было.

— Ма, наверное, все здесь переделает, — с озорной улыбкой сказала Оливия Джорджу.

— Да, дому не хватает женской руки, — согласился с ней Джордж. — После того как я купил его… — Он запнулся и поспешно сменил тему. — Вы еще не видели сада. И нам нужно поспешить, потому что скоро будет пора возвращаться в Эверсли. Я заказал столик на восемь.

Поскольку это был последний вечер пребывания Оливии дома, Джордж настоял, что поведет их обедать. Маргарет возражала. Однако дочь уговорила ее, сказав, что обед втроем доставит ей удовольствие.

Дом окружали большие лужайки, на которых с геометрической точностью располагались цветочные клумбы. Маргарет раздражала подобная симметрия. Зато старые фруктовые деревья, окаймлявшие и защищавшие лужайки от посторонних взглядов, ей понравились.

Пока Джордж и Оливия рассуждали о том, стоит ли чистить и углублять покрытый ряской пруд и разводить в нем зеркальных карпов, Маргарет направилась к маленькой беседке на дальнем краю газона. Белое ажурное сооружение окружали разросшиеся кусты жасмина, который уже отцветал, но опавшие лепестки еще источали сладкий аромат.

— Маргарет, у тебя все в порядке?

Погруженная в свои мысли, она не слышала, как приблизился Джордж, и резко обернулась. Ее лицо было печально и бледно, а глаза невольно выдавали испытываемое напряжение.

— Разумеется, нет, — раздраженно ответила она. — Все это притворство невыносимо! И мы ни на шаг не приблизились к тому, чтобы сказать Оливии правду. Где она, кстати?

— Ей показалось, что она увидела в пруду рыбку. Она все еще ищет ее. А чего бы ты хотела? Сообщить Олли, что мы легли в постель, так сказать, по старой памяти? — с горькой иронией спросил Джордж. — Неужели ты хочешь привести ей наглядный пример возможных супружеских отношений?

— Каких супружеских отношений? У нас нет вообще никаких отношений!

— А когда-то были, — задумчиво произнес Джордж. — Я думал о тебе, когда покупал этот дом. Он был так похож на тот, о котором ты мечтала.

Невольная жестокость этого небрежного упоминания о прошлом заставила Маргарет побледнеть. Она быстро отвернулась, при этом волосы шелковисто скользнули по его лицу. Перед глазами все расплывалось от слез, которые она пыталась прогнать, отчаянно моргая.

— Маргарет… в чем дело?

Джордж стоял слишком близко. Он чуть склонился, опершись рукой о беседку так, что Маргарет оказалась между ним и стеной.

— Послушай, я знаю, как тяжело все это для тебя… для нас обоих… Но ради Оливии потерпи. Завтра она возвращается в университет. Я понимаю, что ты испытываешь, но, если бы…

— Если бы — что? — неровным голосом спросила Маргарет, прерывая его. — Если бы я буквально не уговорила тебя лечь со мной в постель, ничего бы не случилось. Думаешь, я не знаю этого.

— Я совсем не то хотел сказать. — Его спокойные слова усмирили вспышку ее гнева. — А что касается твоих уговоров… Посмотри на меня, Маргарет.

Она метнула на него быстрый взгляд, и сердце ее забилось с небывалой быстротой.

— Насколько я помню, никто меня особенно не уговаривал…

Джордж стоял слишком близко! У Маргарет голова кружилась от этой близости. Ей нестерпимо было сознавать, что даже сейчас она не в состоянии противиться желанию сократить и это ничтожное расстояние. Она чувствовала, что что-то помимо ее воли заставляет повернуться к нему лицом…

Должно быть, Маргарет действительно придвинулась к Джорджу еще ближе, потому что вдруг с ужасом поняла, что он уже одной рукой обнимает ее за плечи, а другой гладит по шеке.

— Маргарет…

Он прошептал ее имя, и тепло его дыхания легко коснулось ее губ, которые немедленно стали мягкими и слегка приоткрылись. Горло сжалось от нетерпения и желания.

Когда его рот коснулся ее, Маргарет закрыла глаза, всем телом приникнув к Джорджу и обвив его руками.

Он целовал ее медленно, прочувствованно, смакуя вкус губ, лаская их так, будто единственным его предназначением в жизни было радовать Маргарет, доставлять ей удовольствие.

Она попыталась напомнить себе, что за удовольствием последует неминуемая расплата — страдание, чувство потери. Но ее слишком переполняли эмоции, чтобы прислушаться к голосу разума:

Не отрываясь от его губ, Маргарет издала легкий стон одобрения и нетерпения. И Джордж немедленно ответил: его руки сжали ее еще крепче, тело напряглось от возбуждения, язык проник в теплую глубину ее рта. Маргарет, сгорающая от желания, лианой оплела его, ее груди жаждали прикосновения его рук….

— Эй, ну-ка прекратите это, вы двое!

Маргарет не знала, кто из них был больше потрясен раздавшимся неподалеку смехом Оливии. Однако когда она попыталась отпрянуть от Джорджа, он не пустил ее, пробормотав на ухо:

— Нет, только не сейчас. Я не могу.

Она задрожала. Но настойчивость его тона заставила ее взглянуть на Джорджа.

Его зрачки расширились, отчего глаза казались почти черными, на скулах обозначился легкий румянец. Маргарет чувствовала, как напряжены все его мускулы.

— Просто постой так минутку, пока…

Маргарет нахмурилась, смущенная смесью раздражения и иронии, прозвучавших в его голосе. И он тут же без обиняков пояснил:

— Я все еще возбужден, Маргарет. И хотя Оливия знает, что мы любовники, я все же достаточно старомоден, чтобы чувствовать себя неудобно перед ней в таком состоянии…

Джордж запнулся, заметив, как покраснела Маргарет. Затем, чуть заметно улыбнувшись, прикоснулся к ее горящему лицу прохладными пальцами.

— Так ты до сих пор способна на это. Удивительно. Помнишь тот первый раз, когда мы занимались любовью? Как ты не хотела на меня смотреть, как смутилась, когда…

— Нет, я действительно думаю, что чем скорее вы поженитесь, тем лучше, — с наигранной суровостью сказала Оливия, подходя к ним. — Ты был прав, папа. Это оказался всего лишь лист…

Джордж все еще стоял вплотную к Маргарет, обхватив рукой ее плечи и словно заслоняясь своим телом. После его слов она боялась даже шевельнуться. Ее смущение было бы даже большим, чем его собственное, если бы обнаружилось, что он и впрямь так возбужден, как утверждал.

Странное чувство испытывала сейчас Маргарет — этакую сладко-горькую смесь гордости за то, что она способна оказывать на него такое воздействие, и одновременно ощущение утраты.

Не будь смешной! — язвительно одернула себя Маргарет. Это всего лишь физическая реакция на сексуальную стимуляцию. Любая женщина может этого добиться. В этом нет ничего личного… совсем ничего.

Прошло несколько минут, прежде чем Джордж отпустил Маргарет. И даже потом, когда они втроем шли к дому, он не убирал руку с ее плеча. Этот жест, несомненно, был рассчитан на Оливию. Но, поскольку они уже договорились, что, чем скорее посвятят дочь в истинное положение вещей, тем лучше, то казалось нелогичным с его стороны продолжать поддерживать видимость близости между ними.

Этот день утомил Маргарет. Когда Джордж вез их обратно в Эверсли, она уверяла себя, что виной всему свежий воздух. Хотя в глубине души понимала: это эмоциональное напряжение так опустошило ее. Единственным желанием было добраться до постели и спать до тех пор, пока все не закончится и ее жизнь не вернется в привычное русло. Пока из нее не исчезнет Джордж.

Но если она именно этого хочет, то почему одна лишь мысль о жизни без него заставляет ее чувствовать себя бесконечно несчастной?..

Я уже однажды проходила через это, стиснув зубы, напомнила себе Маргарет позже, когда переодевалась к обеду. Я уже любила и теряла его. А посему не намерена повторять печальный опыт. Или намерена? Тогда она была моложе, сильнее… У нее была определенная цель в жизни. Ей нужно было думать об Оливии, о своем ребенке. Конечно, и теперь она должна о ней заботиться, но уже иначе. Оливия и сама теперь стала взрослой.

В ее маленьком доме было всего две спальни, поэтому решили, что Джордж после обеда переночует в местной гостинице. Оливия поддразнивала их, говоря, что, поскольку их уже застали однажды вместе, вряд ли Джорджу имеет смысл сохранять видимость благопристойности.

— Мне будет не хватать вас обоих, когда я вернусь в университет, — заметила Оливия, входя в спальню Маргарет. — Ладно, все равно это ненадолго. Мы снова будем вместе, когда я приеду на каникулы и Джим подготовит все необходимое для обследования… Кстати, я ведь должна позвонить ему, чтобы выяснить точную дату. — Ей вдруг что-то пришло в голову, и она немного помрачнела. — Вот интересно, ма, а та другая… женщина, из-за которой он тебя оставил…

— Олли… ради Бога, я не хочу об этом говорить. — Рука Маргарет дрожала, когда она вдевала серьгу. — И не приходи в такой экстаз при мысли о том, что мы с Джорджем снова будем вместе. Видишь ли, из этого может не получиться ничего хорошего.

— Что?! — Оливия изумленно уставилась на мать, а затем рассмеялась. — Не говори глупости, ма! Любому очевидно, что вы без ума друг от друга. Взгляд папы, когда он смотрит на тебя и думает, что его никто не видит, напоминает мне взгляд голодного пса, нацелившегося на заветную кость.

— Большое спасибо, — сухо произнесла Маргарет, низко склонив голову, чтобы Оливия не заметила предательского выражения ее глаз.

Да, Джордж великолепный актер, следует отдать ему должное! Но Маргарет сомневалась, что это лицедейство пойдет кому-либо из них на пользу. Рано или поздно Оливия узнает правду. Но не раньше, чем станут известны результаты обследования. Как заметил Джордж, они оба будут нужны ей, особенно если анализы окажутся положительными.

— Почему бы тебе не поехать вместе с папой к нему домой? — предложила Оливия. — Что тебе мешает?

— Я ведь работаю, если помнишь.

— Да, но ты сможешь оставить работу, если вы снова поженитесь, — уверенно проговорила Оливия. — Я знаю, ты захочешь продолжить заниматься приютом. И, судя по тому, что рассказал мне папа о своем участии в этом деле, он с радостью тебя поддержит…

Вздохнув про себя, Маргарет встала.

— Нам лучше спуститься вниз, — сказала она дочери. — Джордж скоро приедет.