1

– Но, Хейзл, это же ты частный детектив, а не я, – твердо сказала Констанс, обращаясь к своей сводной сестре. – Это не моя работа. Я бухгалтер, специалист по налогам…

– Да, ты бухгалтер, но ты же на целую неделю собираешься в отпуск. И тебе в отличие от меня не нужно ехать на конференцию, которая может оказаться жизненно важной для твоего бизнеса, – быстро перебила Хейзл.

Хотя Хейзл была старше Констанс на целых шесть лет, именно Констанс всегда вела себя сдержаннее и разумнее. А импульсивная и горячая Хейзл, сама того не желая, часто создавала своим близким проблемы.

– Конни, дорогая, ты же знаешь, как много значит для меня мое агентство и мое дело, – попыталась разжалобить сестру Хейзл. – После того как Пол бросил меня, после нашего развода, я решила, что жизнь моя кончена. А теперь, когда мы с Джен открыли собственное детективное агентство, я чувствую, что у меня снова есть цель, есть, к чему стремиться. Я ни за что не стала бы просить у тебя помощи, если бы задание предполагало какие-то сложности или опасности. Тебе и нужно-то всего-навсего провести несколько дней в пустом доме и записывать, кто приходит к соседу и когда уходит. Ну и сделать несколько снимков. Это же проще простого! К тому же человек, за которым ты будешь следить, его фамилия Керби, даже не догадается о твоем присутствии. Нам удалось убедить старушку, хозяйку дома, где ты будешь жить, уехать на несколько дней к сестре и разрешить нам воспользоваться ее жилищем. Обещаю, тебе не придется делать ничего, кроме…

– … Кроме того, чтобы нести двадцатичетырехчасовую вахту и без устали следить за каким-то неверным мужем, – буркнула Констанс. – Послушай, Хейзл, я, как и ты, не одобряю супружеские измены, но…

– Этот случай не супружеская неверность, – возразила Хейзл, помрачнев. – Керби пытается соблазнить семнадцатилетнюю девочку… Хочет, чтобы она ушла из дома и жила с ним. Конни, этому типу тридцать четыре года, и, судя по тому, что мне удалось узнать, он не пропускает ни одной юбки. А теперь он воспылал страстью к наивным молоденьким девочкам. – Губы Хейзл дрогнули от отвращения. – Последняя его пассия, Джинни Тауэре, умненькая и старательная. Она могла бы поступить в университет. Конни, у нее все впереди! А этот негодяй развратит ее, испортит ей жизнь, как испортил уже не одной девушке!

Констанс вздохнула. Она чувствовала, что понемногу начинает сдаваться.

В конце концов, разве то, о чем просит Хейзл, так уж невыполнимо? Констанс хорошо помнила, как тяжело пришлось сестре после того, как ее брак распался. Муж бросил Хейзл с двумя маленькими детьми, которых нужно содержать. Тогда Хейзл за одну ночь из жизнерадостной, брызжущей весельем женщины превратилась в затравленную издерганную мученицу, в которой Констанс лишь с большим трудом могла узнать сестру.

Но позже Хейзл на пару с подругой открыла детективное агентство, которое специализировалось, в основном, на слежке за неверными мужьями. Помогая другим женщинам, Хейзл снова обрела вкус к жизни. Однако ее агентство, хотя дела и пошли довольно успешно, все еще находилось в сложной стадии становления и постоянно балансировало на грани выживания. Партнерша Хейзл недавно уехала в долгожданный отпуск, а тут агентству неожиданно представилась возможность значительно расширить клиентуру. Констанс прекрасно понимала, почему для ее сестры так важно присутствовать на конференции.

И, разумеется, она также понимала, почему Хейзл именно к ней обратилась с просьбой на несколько дней поселиться по соседству с Керби и следить за ним.

– Тебе вовсе не нужно делать это двадцать четыре часа в сутки, – продолжала уламывать сестру Хейзл. – Я договорилась с Джеффом, с полуночи до семи утра слежку будет вести он. Из машины, припаркованной на улице.

Джефф, серьезный сдержанный мужчина, работал учителем в школе и был на пятнадцать лет старше Хейзл. Констанс, которой он очень нравился, считала его идеальным спутником для своей несколько неуравновешенной сводной сестры.

– Я не стала бы обращаться к тебе с просьбой, если бы могла по-другому выйти из положения! Родители согласились присмотреть за девочками, пока я буду в отъезде. И ты единственная, кого я могу попросить…

– И единственная, кого можно легко уговорить, – проворчала Констанс. – Ладно, – смилостивилась она, – надеюсь, мне не придется сожалеть о своей уступчивости.

– Ни в коем случае не придется! – с жаром заверила Хейзл. – Послушай, нам нужно съездить к миссис Джонсон, чтобы вы с ней познакомились. Ты якобы ее крестница, которая будет присматривать за домом в отсутствие хозяйки. Миссис Джонсон славная старушка, но, кажется, не одобряет женщин, выбравших работу детектива. – Хейзл криво улыбнулась. – Миссис Джонсон пока еще не вполне освоилась на новом месте. Она всего пару месяцев назад переехала туда и поэтому, к сожалению, почти ничего не смогла рассказать о своем соседе. Она видела только, что он часто уходит.

– А она видела, чтобы к нему приезжала Джинни?

Хейзл вздохнула.

– Слава Богу, пока нет. Я постоянно спрашиваю себя, что было бы, будь на месте Джинни одна из моих дочек. И что мне делать, когда они подрастут и…

– Это будет еще очень не скоро, – заметила Констанс. – Ведь Салли всего восемь, а Брайани – десять.

– Да-да, конечно, ты права. На эти выходные их должен был забрать Пол, но в последний момент у него, видите ли, изменились планы. Знаешь, Конни, иногда я прямо убила бы его… и не за то, как он поступил со мной, а из-за детей. Разумеется, Брайани старалась делать вид, что вовсе не обижена, сказала, что у папы, наверное, просто много работы. Работа! Как же! Ха-ха-ха! Скорее он все свое время посвящает очередной безмозглой блондинке.

К счастью, у меня есть Джефф. Он, я и девочки поехали в Честер, гуляли по берегу реки… Знаешь, дорогая, Джефф привязался к девочкам. Правда-правда! Когда он играет с ними, по его глазам видно, как он хотел бы иметь своих детей. Наверное, мужчине очень тяжело сознавать, что он не может быть отцом. Ведь жена Джеффа именно из-за этого развелась с ним. Когда врачи выяснили, что от него нельзя зачать, она сразу же заявила, что не может более оставаться его женой. Она и замуж-то вышла только потому, что хотела иметь детей.

– Джефф хороший человек.

– Очень хороший, – согласилась Хейзл, удачно спародировав героиню одной из часто мелькающих телевизионных реклам, и сестры дружно рассмеялись.

При всей разности характеров чувство юмора было у них одинаковое.

Когда отец Хейзл и мать Констанс поженились, старшей из сводных сестер было десять, а младшей – четыре. Хейзл была просто копия отца: высокая, жизнерадостная, крепкого сложения, с густыми кудрявыми каштановыми волосами. А Констанс, внешне походившая на мать, была среднего роста, хрупкая. Ее густые волосы цвета меда летом выгорали почти до белизны.

Повзрослев и став бухгалтером, Констанс часто думала, что имиджу деловой женщины больше соответствует короткая стрижка, но все же продолжала носить волосы до плеч. Ей нравилось, что их можно укладывать в самые разные прически. К тому же полудлинные волосы никогда не выглядят старомодно, это стиль на все времена.

Родители по-прежнему жили неподалеку от Честера, в Тарфорде, в том же самом доме. Хейзл после развода поселилась в маленьком коттедже по соседству, чтобы девочки были поближе к дедушке с бабушкой.

А Констанс очень гордилась тем, что смогла купить себе в Честере небольшой дом, построенный в георгианском стиле. На работу она могла ходить пешком.

В свои двадцать шесть лет Констанс не торопилась вступать в брак. Короткий роман, который она пережила в ранней юности, когда училась в Лондоне, помог ей понять, что страсть и глубокие нежные чувства, которые она жаждала разделить с любимым, – не всегда то, чего хотят мужчины.

И Констанс решила, что ей для совместной жизни нужен человек, у которого были бы такие же жизненные ценности, который, как и она, стремился бы к надежности и покою, так же относился бы к семье. Когда-нибудь она выйдет замуж, но не теперь. Хейзл как-то упрекнула сестру, что та боится страстных чувств. Констанс, разумеется, запротестовала… но не слишком искренне.

– Собирайся, я отвезу тебя к миссис Джонсон, – сказала Хейзл.

– А ехать так рано удобно? Ведь сегодня воскресенье, – напомнила Констанс, но Хейзл решительно покачала головой и задорно улыбнулась.

– Я уже предупредила ее, что мы приедем.

Констанс пришлось признать, что сестре всегда удается уговорить ее сделать то, чего она не хочет.

Элси Джонсон жила в пригороде. Ее дом стоял предпоследним в ряду внушительных коттеджей, построенных в викторианском стиле.

Хейзл припарковала машину с таким чудовищным скрежетом тормозов, что Констанс невольно поморщилась.

Перед всеми домами на этой улице располагались хорошо ухоженные палисадники, огороженные одним общим забором. В таких районах обычно селились неплохо обеспеченные, уважаемые люди. Здешняя респектабельная атмосфера никак не вязалась с историей, которую рассказала Хейзл. Хотя, с другой стороны, если этот Керби действительно такой расчетливый и хладнокровный соблазнитель, каким описала его Хейзл, то ему для поддержания имиджа как раз и нужно респектабельное место жительства.

– Сейчас его нет, – сообщила Хейзл, увидев, что Констанс смотрит на соседний дом. – Они с Джинни куда-то отправились. А родители девочки боятся запретить ей встречаться с ним, ведь, если она уйдет из дома, они уже никак не смогут помочь ей разобраться, что это за человек. Понимаешь, ей всего семнадцать, она почти ребенок… по крайней мере, по сравнению с Керби, ему-то ведь уже за тридцать. Ненавижу таких типов!

– Да! – горячо согласилась Констанс. – Я тоже!

Она пошла вслед за Хейэл к входной двери.

Элси Джонсон, вероятно, увидела, как подъехала машина, так как открыла дверь, прежде чем сестры успели постучать. Маленькая сухонькая и очень живая старушка определенно волновалась, но полчаса спустя, когда Хейзл и Констанс уезжали, миссис Джонсон, кажется, совершенно успокоилась, решив, что вполне может оставить свое жилище на попечение Констанс.

– Кажется, старушка решила, что ты более надежный человек, чем я, – заметила Хейзл, садясь в машину. – Тебе от рождения дан талант внушать людям доверие.

– Это, наверное, потому, что они понимают: в отличие от тебя я не совершаю отчаянных поступков, – улыбнулась Констанс.

Хейзл рассмеялась.

– Я купила фотопленку, аппаратура уже готова, получишь все необходимое завтра. Не хмурься, это же всего на пару дней! Я вернусь из Лондона в среду. Я очень благодарна тебе, Конни, правда. Если я смогу на этой конференции показать себя с лучшей стороны и заполучить контракт на проверку кандидатов в сотрудники компании Дрилберга, для моего бизнеса это будет иметь огромное значение.

Констанс пожала плечами.

– Не уверена, что мне нравится, когда крупные компании обращаются к частным детективам с целью разузнать подноготную того, кто хочет устроиться к ним на работу.

– Понимаю твои чувства, – кивнула Хейзл, – но таковы нравы современного бизнеса. К тому же, если на этом не заработает мое агентство, значит, заработает чье-то другое. А мне нужно растить двух дочерей. Но разве твои клиенты никогда не просили тебя найти лазейку, чтобы не платить налоги?

– Наша фирма такими вещами не занимается, – твердо заявила Констанс. – Все советы, которые мы даем клиентам, не выходят за рамки закона.

По крайней мере, до сих пор было так, подумала Констанс, прощаясь с сестрой.

Да, до сих пор старинная фирма, где она работала уже целых три года, действительно действовала строго в рамках закона. Но теперь фирма Констанс стала отделением крупной международной корпорации. Останутся ли принципы работы прежними?

Из Лондона в Честер приехал представитель этой корпорации. Никто из сотрудников его пока не видел, но уже ходили слухи, что он весьма энергичный и деловой человек, который решил сделать все, чтобы отделение работало эффективно и приносило прибыль. Пока никто не слышал о том, чтобы планировались сокращения, но тем не менее сотрудники пребывали в неуверенности и волнении. Поэтому Констанс очень радовалась предстоящему недолгому отпуску, а еще и потому, что в последние несколько месяцев ей пришлось изрядно потрудиться – взять на себя участок коллеги, которая неожиданно уволилась.

На отпуск Констанс не строила никаких особенных планов, просто хотела отдохнуть, повозиться в саду, кое-что подремонтировать. Конечно, она не могла отказаться помочь Хейзл, которая была ей не только сестрой, но и лучшей подругой. Констанс знала, что, попади она в безвыходную ситуацию, Хейзл немедленно предложила бы свою помощь.

С миссис Джонсон они договорились, что Констанс приедет в понедельник утром и будет жить в ее доме до среды, то есть до тех пор, пока Хейзл не вернется из Лондона.

Собирая вещи, Констанс думала, что, если сестра получит вожделенный контракт, то детективному агентству понадобятся еще сотрудники. И Хейзл, и ее партнерша Джен твердо решили нанимать только женщин. Как-то Хейзл обмолвилась, что не хочет, чтобы ее агентство стало одной из тех фирм, где работают самоуверенные ребята. Констанс тогда заметила, что рано или поздно Хейзл могут обвинить в половой дискриминации при приеме на работу. Но, с другой стороны, подобная кадровая политика себя оправдывала, поскольку поток клиенток, пусть и небогатых, в агентстве не иссякал. Весьма возможно, именно потому, что хозяйками агентства являлись женщины, которые очень хорошо понимали, что чувствует обманутая жена.

– Но ведь Джефф тоже мужчина, а помогает тебе, – выдвинула тогда Констанс убийственный, как ей казалось, аргумент.

– Это совсем другое дело, – уверенно возразила Хейзл, добавив, что помощь Джеффа не более чем личная услуга. Он же не сотрудник агентства.

В понедельник утром Констанс приехала к миссис Джонсон точно в назначенное время. Она не любила опаздывать и, как, наверное, все бухгалтеры, была до болезненности пунктуальна.

Как Констанс и предвидела, старушка уже уложила пожитки и поджидала ее. Видимо, миссис Джонсон просто помешалась на безопасности жилища, пряча усмешку, подумала девушка, слушая наставления, как обращаться с замками. На входной двери их было два, да еще засов и цепочка. Ставни каждого из окон тоже запирались.

Прежде чем сесть в такси, миссис Джонсон еще раз напомнила Констанс, чтобы та звонила ей каждый вечер и сообщала, все ли в порядке.

Кажется, в этот раз у Хейзл состоятельный клиент или клиентка, подумала Констанс некоторое время спустя, когда, оставшись в одиночестве, устроилась на безукоризненно чистой кухоньке с чашкой кофе. Ведь именно клиент заплатил миссис Джонсон за возможность воспользоваться ее домом. И щедро заплатил.

Выпив кофе, Констанс положила в холодильник привезенные с собой продукты и отправилась распаковывать чемодан.

Из окон второго этажа соседний дом и примыкающий к нему сзади сад просматривались как на ладони. А если к тому же оставить окно открытым, то можно услышать, как подъедет машина.

Поручение Хейзл действительно оказалось не слишком обременительным, облегченно подумала Констанс. Мне нужно лишь следить за соседним домом и подробно записывать, кто и когда приходит к соседу. Да, и фотографировать.

– Может, нам повезет и он приведет сюда какую-нибудь женщину, – сказала Хейзл, вручая сестре фотоаппарат.

В другой ситуации Констанс осудила бы вторжение в чужую личную жизнь. Но сейчас она была полностью согласна с Хейзл в том, что по уши влюбленная в донжуана и оттого легко им управляемая семнадцатилетняя девочка действительно находится в опасности. Родителей Джинни Тауэре легко понять.

Прежде чем уехать, миссис Джонсон, понизив голос, сообщила Констанс, что накануне вечером в соседнем коттедже царило подозрительное оживление – разговоры на повышенных тонах, хлопанье дверей и все в таком роде. Однако сегодня там очень тихо.

Чтобы скоротать время, Констанс захватила с собой работу, которая, правда, не имела никакого отношения к ее прямым обязанностям, выполняемым на фирме. Прошлым летом Констанс вступила в наполовину самостоятельную, наполовину подчиненную городским властям группу, которая состояла из добровольцев, поставивших своей целью в свободное время помогать трудным подросткам.

О существовании этой группы Констанс узнала от приятеля своей подруги и довольно скоро стала одним из самых активных ее членов. Она посвящала благородному делу каждый второй выходной и несколько вечеров в месяц.

Суть работы состояла в том, чтобы трудные подростки, как правило, воспитанники приютов, имели возможность установить личный контакт и доверительные отношения с кем-то из взрослых. Констанс предстояло найти общий язык с Карен, совершенно отчаявшейся и глубоко несчастной девочкой, которую поместили в приют после того, как ее изнасиловал отчим. У Констанс от жалости переворачивалось сердце, когда она смотрела в полные отчаяния и грусти глаза девочки.

Констанс твердо пообещала себе сделать все возможное, чтобы сблизиться с Карен и постепенно вернуть ей чувство собственного достоинства. И вот, коротая время в доме миссис Джонсон, Констанс составляла список препон, мешающих найти общий язык с Карен. Разделив лист вертикальной линией пополам, она стала записывать на одной половине свои трудности, а вторую отвела плану, как с ними справиться.

Работенка оказалась не из легких. Констанс уже знала, что иметь дело с подростками весьма утомительно. Но все же общение с коллегами-добровольцами и специальные курсы помогли Констанс лучше понять проблемы подростков и научиться находить нужные решения.

До семи часов вечера в соседнем доме стояла тишина – никто не приходил и не уходил. Констанс так глубоко погрузилась в свои мысли, что едва не проворонила подъехавший автомобиль. Ее спасло лишь открытое окно, через которое прекрасно были слышны все уличные звуки.

Автомобиль оказался маленьким компактным «остином», а Констанс ожидала увидеть нечто вычурное. Тюлевые занавески на окне мешали обзору, пришлось чуть-чуть сдвинуть их. Девушка включила диктофон, которым ее снабдила Хейзл, строго-настрого наказав постоянно держать под рукой.

Из машины вышел высокий темноволосый мужчина. Перед тем как открыть калитку, он остановился и обернулся, тем самым предоставляя Констанс возможность рассмотреть его лицо.

Она даже поразилась, какое впечатление произвел на нее этот человек. Почувствовав прилив страстного желания, Констанс смутилась и приложила ладони к пылающим щекам.

Мужчина чуть нахмурился, отчего стал выглядеть еще более сдержанным и неприступным. Кажется, он был из тех, кто постоянно держит в руках и самого себя, и других. Констанс с беспокойством рассматривала его. С беспокойством – потому что ожидала увидеть совсем другого человека – менее властного, менее энергичного. Ей представлялось, что соблазнителя молоденьких девушек непременно должна окружать аура самодовольства. А в этом мужчине, определенно, ничего подобного не было.

Сделав несколько шагов к двери, он снова остановился и посмотрел на дом миссис Джонсон. Констанс отпрянула от окна, гадая, заметил мужчина или нет, что за ним наблюдают. Ее сердце вдруг забилось еще быстрее, мышцы сводило от напряжения. Девушка боялась даже выглянуть на улицу – вдруг человек, за которым она следит, еще смотрит на дом миссис Джонсон?

Попраздновав несколько минут труса, Констанс сердито одернула себя: так нервничать просто глупо! Что мешает мне спокойно пройти мимо окна, чего мне бояться?

Она сделала глубокий вдох и заставила себя сдвинуться в места. У окна она чуть замешкалась и бросила взгляд на соседний коттедж. К тому времени мужчина уже открыл своим ключом дверь и исчез за ней, и Констанс окончательно убедилась, что это и есть Керби.

Весь вечер Констанс неподвижно просидела на своем посту у окна, но добилась только того, что у нее затекли все члены. В соседнем доме царила тишина, никто больше не приезжал, никто не уезжал.

Перед тем как лечь спать, она поставила будильник на шесть тридцать, чтобы в семь, когда Джефф уедет, снова быть на посту.

Но будильник Констанс не понадобился, ночью она почти не спала. И не потому, что пришлось довольствоваться чужой кроватью. Уже утром, одеваясь, Констанс поняла, что именно не давало ей уснуть: мысли о мужчине из соседнего дома.

В семь часов Констанс уже снова сидела у окна в гостиной и завтракала, то и дело поглядывая на припаркованный у соседнего коттеджа «остин». Ближе к девяти она слегка запаниковала – объект слежки не подавал никаких признаков жизни.

А вдруг он ушел через заднюю дверь? Неужели догадался, что за ним следят? Но, может, Джефф ночью видел, как наш подопечный уходил? – гадала Констанс.

В одиннадцать часов рядом с «остином» остановилось такси. Из него вышла высокая женщина, одетая элегантно и дорого. Когда она протянула водителю деньги, Констанс, которая никогда не жаловалась на зрение, успела заметить на руке незнакомки обручальное кольцо. Девушка поздравила себя с удачей.

Но, кто бы ни была эта леди, она определенно не Джинни Тауэре, удовлетворенно подумала Констанс и с досадой хлопнула себя по лбу, вспомнив наказ сестры делать фотографии.

Еще минута – и было бы поздно. Но Констанс все же успела схватить фотоаппарат и сделать довольно четкий снимок незнакомки, для чего ей, правда, пришлось, презрев осторожность, высунуться из окна.

Уже спрятавшись за занавеской, она увидела, что Керби стоит в открытых дверях и встречает гостью. Констанс рассматривала его, не решаясь рискнуть высунуться из окна еще раз и сфотографировать этих людей вдвоем. Успеет ли она сделать снимок, прежде чем ее заметят? Но момент был упущен, Керби провел гостью в дом.

Однако когда парочка спустя пару минут появилась в саду, Констанс не моща поверить в свою удачу. Стараясь унять дрожь в руках, она схватила фотоаппарат и несколько раз щелкнула затвором, надеясь, что снимки получатся хорошие.

Примерно в три часа у соседнего коттеджа снова появилось такси, на котором незнакомка и отбыла восвояси, о чем Констанс не преминула надиктовать на пленку соответствующее сообщение. Она скрупулезно отметила, что объект наблюдения проводил свою гостью до такси, но не коснулся ее даже пальцем.

Хейзл говорила, что этот тип предпочитает совсем юных девушек, но сегодняшней визитерше на вид было примерно столько же, сколько человеку, к которому она приехала, – за тридцать. Зато мне все-таки удалось сфотографировать их вместе, торжествовала Констанс. Она решила, что следует отметить успех, и отправилась на кухню.

Она почти достигла цели, когда раздался звонок в дверь. Констанс, мысли которой были целиком заняты поручением сестры, пошла открывать. Забыв о бдительности и даже не поинтересовавшись, кто пожаловал, девушка распахнула дверь.

Она тут же пожалела о своей беспечности, но было уже поздно. В прихожую быстро шагнул обитатель соседнего коттеджа и со злостью захлопнул за собой дверь.

– Не будете ли вы столь любезны объяснить мне, что все это значит? – с нескрываемым раздражением бросил он. Констанс молчала, не сводя с него глаз. Высокий, с сильным и мускулистым телом атлета, этот человек, несомненно, старался держать себя в форме, видимо, чтобы легче было соблазнить очередную девочку-подростка. Зря старается, неприязненно подумала Констанс, мужчина тридцати пяти лет все равно не может обладать телом юноши. Но тут поймала себя на том, что не вполне искренна, поскольку пытается просто не верить своим глазам, которые в данный момент говорили ей, что такому великолепному самцу, как этот, нет необходимости опасаться соперничества молодых собратьев.

– Простите, – запинаясь, пробормотала Констанс, и по ее лицу разлилась краска. – Я не… не понимаю…

– Чего вы не понимаете?! Не понимаете, о чем я говорю?! – резко перебил он. – Черта с два! Если одинокая старушка подглядывает за соседями – это вполне простительная слабость. Но вы… в ваши-то годы! Скажем так, у вас явно что-то не в порядке с психикой.

Констанс уловила в голосе Керби нескрываемое презрение, и оцепенение оставило ее. Она разозлилась. Сильно разозлилась.

– Это у вас что-то не в порядке! – выпалила Констанс. – Разве может нормальный мужчина пойти на то, чтобы соблазнять почти ребенка? Джинни ведь только семнадцать, еще год назад ваши действия квалифицировались бы как совращение малолетних! Такие, как вы, мне просто отвратительны! Вы хладнокровно обманываете и лжете. Вам все равно, кому причинять боль… Все равно, что вы калечите чужую жизнь. Для вас все это просто игра, верно? А девочки вроде Джинни… Они еще слишком наивны и не понимают, что вы на самом деле за фрукт!

– Минутку… – озадаченно начал Керби, но Констанс уже закусила удила и не могла остановиться.

Да как он смеет врываться сюда и орать на меня?! Чтобы меня обвинял какой-то… Констанс пылала праведным гневом, привычная осторожность и выдержка покинули ее.

Выросшая в счастливой благополучной семье, она тем не менее прекрасно знала, что не всем так повезло: взять хотя бы Карен, которой в отчимы достался сущий подонок. Да и тип, пришедший к ней сейчас качать права, ничуть не лучше. Эти похотливые самцы охотятся на беззащитных девочек и калечат их жизни и души. Наглости им не занимать: ишь, вторгся в чужой дом и пытается изображать оскорбленную невинность!

– Почему вы не хотите оставить ее в покое?! – гневно вопрошала Констанс, игнорируя попытки Керби вставить хотя бы слово. – Ведь ей только семнадцать лет! Она же вам в дочери годится!

Констанс заметила, что ее противник явно удивлен, однако это обстоятельство не охладило ее обличительного пыла.

– Кажется, такое вам не приходило в голову, не так ли? Естественно, чего еще ждать от такого… как вы! Вы слишком заняты удовлетворением собственных желаний… или извращенных потребностей.

Услышав, как Керби шумно, со свистом выдохнул, Констанс замолчала, поражаясь собственной горячности. Секундой позже пришел страх, что она находится один на один с мужчиной, от которого можно ожидать чего угодно.

– Я ничего не понимаю. Что здесь вообще происходит? – спросил он и угрожающим тоном добавил: – Если вы воображаете, будто я буду терпеть, что вы за мной шпионите, фотографируете меня, возводите на меня напраслину… Так вот, даже не надейтесь! Против таких, как вы, существуют законы.

– Законы скорее нужны против таких, как вы! – дрожащим голосом парировала Констанс.

Он умен, этого у него не отнять… сумел все перевернуть с ног на голову… и теперь сам же обвиняет меня и пытается запугать. И ведь мне действительно страшно, даже на помощь некого позвать.

Констанс словно вдруг прозрела, только теперь заметив и тесноту прихожей, и то, что мужчина, от которого волнами исходит злость, стоит почти вплотную к ней.

«Тебе ничто не угрожает», – вспомнила Констанс уверения сестры. Не угрожает, как же!

– Отдайте фотопленку, – отрывисто потребовал Керби. – И я хочу знать, зачем вам все это нужно.

– Мне действительно это нужно! – расхрабрилась Констанс. – Я стараюсь сделать так, чтобы Джинни наконец поняла, что вы представляете собой на самом деле… пока еще не поздно.

– Да кто такая эта Джинни, черт возьми?!

Это окончательно взбесило Констанс. Притворяется, что не знает!

– Та самая!!! – заорала она. – И вы прекрасно знаете, о ком я говорю! Джинни – та самая семнадцатилетняя девочка, которую вы пытаетесь соблазнить. Но, знаете ли, вас уже видели, когда… когда вы приводили сюда других девочек! – Констанс заметила, что выражение лица Керби вдруг неуловимо изменилось, но не поняла почему. – Вам должно быть стыдно, ведь она же почти ребенок. Это… это извращение!

Керби неожиданно и так резко дернул Констанс на себя, что она не успела увернуться. Чтобы удержаться на ногах, Констанс пришлось ухватиться за лацкан его пиджака.

Девушка подняла голову и гневно уставилась ему в лицо. Тем не менее сердце ее отчаянно заколотилось, и Констанс с ужасом поняла, что этот мужчина возбуждает ее. При мысли о том, что она испытывает желание к негодяю, её затошнило.

– Вы повторяете это слово уже второй раз. И зря. Меня можно обвинить во многом, но никак не в том, что я извращенец, – услышала она его хриплый голос. – И я могу это доказать…

Констанс не ожидала нападения и не успела уклониться от губ абсолютно чужого ей человека. И в самом поцелуе, и в том, как жестко прижимался его рот к ее губам, она почувствовала злость и даже неприязнь. Но не только. Констанс безошибочно поняла, что в глубине его существа просыпается возбуждение.

Самое ужасное – она испытывала точно такие же чувства. Позже Констанс не находила оправдания своему поведению: мужчине завестись с пол-оборота еще простительно, ведь у него в генах заложено так реагировать, зато я… Ведь я же прекрасно знала, что он развратник!

Ей было стыдно вспоминать, как все ее тело плавилось от возбуждения, как она прижималась к Керби, вместо того чтобы отстраниться, как-с жаром отвечала на его поцелуи.

Их обоюдная злость сменилась другими чувствами. Диаметрально противоположными.

И Керби тоже понял это, потому что его губы стали двигаться с чувственной медлительностью, а язык стал вытворять что-то невообразимое.

Словно издалека до Констанс донесся какой-то звук, но, до тех пор пока Керби, чертыхнувшись, не выпустил ее из объятий, она не могла понять, что это звонит телефон.

Разом очнувшись, Констанс от презрения к самой себе покраснела до корней волос.

– Вы собираетесь взять трубку? – направляясь к двери, светским тоном осведомился незваный гость.

Он уже не сердился и держался холодно и отчужденно, словно именно Констанс была каким-то образом повинна в том, что произошло.

Констанс должна была бы радоваться, что телефон зазвонил весьма кстати и что этот человек наконец уходит. И радовалась бы, если бы не ее тело. Оно, увы, находилось во власти совсем других чувств.

Только когда за Керби наконец закрылась дверь, Констанс поняла, что стоит столбом и смотрит ему вслед во все глаза, вместо того чтобы ответить на звонок.