2

Разумеется, Дороти не могла заявиться в офис в таком виде. Пришлось заезжать домой — приводить себя в порядок, сушить волосы, переодеваться.

Хорошо еще, что первая встреча с клиентом была назначена на три часа дня. Вообще-то сегодня у Дороти был выходной, но она сама предложила Тресси заменить ее в офисе, чтобы у подруги была возможность побыть с мужем.

Когда пять лет назад Дороти с Тресси — две молоденьких девушки, безо всякого опыта в какой бы то ни было области — основали агентство по подбору секретарей-референтов для временной работы в офисах частных компаний малого бизнеса, они и представить себе не могли, что их предприятие со временем станет таким успешным. Городок у них тихий и маленький, компании здесь только местные, их штаты давно уже укомплектованы. Но три года назад неподалеку от города построили новое скоростное шоссе, несколько загородных супермаркетов и огромный современный бизнес-центр. И вот тогда маленькое агентство по подбору кадров для малых компаний превратилось в довольно солидную фирму. На сегодняшний день в его «банке кадров» наряду с двадцатью высокопрофессиональными секретарями-референтами были и специалисты в других областях.

Работа в агентстве отнимала у Дороти с Тресси почти все время.

Конечно, Дороти старалась не замыкаться на одной работе. У нее были друзья, большинство из которых осталось еще со школы, так что круг общения у нее был довольно широким. Два раза в неделю она ходила в тренажерный зал и бассейн. Она любила читать и по мере возможности ходить на концерты, вот только времени на это с каждым годом оставалось все меньше и меньше. Фирма разрослась и требовала все больше внимания и времени.

Тресси — у которой был муж и двое детей — часто жаловалась на то, что она совсем не видит семью и что дома на нее уже обижаются. Впрочем, она была вполне довольна своей жизнью, а вот Дороти она искренне жалела. «Я-то ладно, — сказала она однажды со свойственной ей прямотой. — У меня хоть семья есть. А у тебя даже друга нет постоянного. Если ты и дальше будешь так зарываться в работу, то рискуешь вообще никого себе не найти. Так и останешься на всю жизнь одна».

Дороти тогда рассмеялась, но потом все-таки призадумалась. В последние время подруги как-то уж слишком часто заводили с ней разговор о преимуществах семейной жизни. Вот и на прошлой неделе соседка — уже пожилая женщина, мать двоих взрослых детей и счастливая бабушка — заметила как бы между прочим, что в наше время молодой женщине очень непросто найти себе мужа, тем более если она все свое время посвящает работе.

Дороти уважала ее и поэтому не рявкнула в ответ, что ей и без мужа вполне неплохо. Она вообще не задумывалась о замужестве. И тому было несколько причин. Во-первых, Дороти давно поняла, что у нее очень большие запросы по отношению к мужчинам, и она еще не встретила человека, за которым бы ей захотелось пойти на край света. А на меньшее она не согласна. Во-вторых, у нее 'была не просто интересная работа, но свое дело. Будь у нее семья, еще неизвестно, как бы уложилась ее карьера. Во всяком случае, Дороти подозревала, что она не из тех женщин, которые могут успешно совмещать семью и работу без ущерба для того и для другого.

Однажды, когда она высказала эти соображения Тресси, та ответила, что, мол, ты просто еще никогда не влюблялась по-настоящему. Дороти только пожала плечами.

Она знала, что для многих ее подруг и друзей — даже тех, кто знаком ей с самого детства — ее характер оставался неразрешимой загадкой.

Она была неизменно приветливой с близкими, всегда охотно помогала тем, кто нуждался в помощи и сочувствии. Все оценивали ее как человека веселого, сердечного и доброго. Но когда дело касалось мужчин — и особенно тех мужчин, которые ясно давали понять, что она им небезразлична и что им бы хотелось познакомиться с ней поближе, — Дороти тут же замыкалась в холодном презрительном равнодушии, которое отпугивало от нее всех потенциальных поклонников.

Подруги Дороти считали, что все это происходит от ее одержимости карьерой и нежелания пока заводить никаких бурных романов, которые помешали бы ее работе. Но на самом деле Дороти просто боялась. Боялась влюбиться. Потому что однажды она уже обожглась, и ей совсем не хотелось вновь пережить унижение и боль, подобную той, которую причинил ей Дункан Эшби-Кросс.

И дело было вовсе не в том, что Дороти изначально считала всех мужчин сволочами, которые только и ищут повода, чтобы обидеть женщину, готовую посвятить им всю себя. Просто она еще не встретила человека, который бы зажег огонь в ее сердце, человека, ради которого можно бросить все. Такого, который заставил бы ее забыть свои страхи и просто любить. Которого ей бы хотелось любить — исступленно, самозабвенно.

Так что истина была проста. Несмотря на все свои громкие заявления о независимости и свободе, Дороти в душе оставалась все тем же наивным и романтичным подростком, каким она была в пятнадцать лет, — восторженной девочкой, ждущей, что появится принц из волшебной сказки и сделает ее счастливой.

Если она когда-нибудь встретит свою любовь, это должна быть Любовь с большой буквы. Любовь на всю жизнь.

Конечно, она понимала, что у нее слишком большие запросы. С такими запросами сложно найти человека, с которым бы ей захотелось быть вместе. Причем эти завышенные критерии установила она сама — как будто специально для оправдания того, чтобы избегать мужчин. Подход был такой: лучше я буду одна, чем вместе с кем попало.. Вместо того чтобы реально взглянуть на вещи и признать наконец, что мечты — это одно, а жизнь — совершенно другое, она преднамеренно отказывала себе в радости и удовольствии, которые могли бы быть в ее жизни, если бы она отказалась от своих идиотских принципов.

А все почему? Потому что она до сих пор наказывала себя за ту наивную дурость, которую проявила однажды. И ей до сих пор было стыдно за себя, хотя умом она понимала, что давно уже стрит об этом забыть.

Да, она повела себя глупо, по-детски. Но ведь она и была ребенком. Ей тогда было всего пятнадцать. Наверное, все девочки в этом возрасте влюбляются точно так же — безумно и безнадежно. Да, Дункан разгадал ее чувства к нему. И посмеялся над ней. Ну и что? Это еще не причина избегать всех мужчин. И тем более — по прошествии стольких лет. В конце концов, если ты полюбишь человека и откроешь ему свое сердце, это вовсе не означает, что он обязательно унизит тебя и обидит.

Но давняя детская обида превратилась со временем в стойкий, непреодолимый комплекс, который очень мешал Дороти. Она не любила об этом думать. Потому что все эти размышления неизменно приводили к весьма неутешительным выводам. Каждому человеку нравится считать себя сильным и независимым. А когда ты понимаешь, что очень зависишь от какого-то идиотского комплекса, который сама же в себе развила, что по прошествии стольких лет по-прежнему избегаешь близких и доверительных отношений лишь потому, что боишься, как бы тебя не обидели еще раз, что ты не в силах преодолеть этот барьер… Кому же такое будет приятно?!

Быть может, Тресси права. Быть может, если Дороти влюбится по-настоящему… тогда все будет по-другому. Тогда она преодолеет свой страх. Но для того, чтобы полюбить человека по-настоящему, нужно сначала убедиться в том, что он достоин доверия. А для этого надо ему довериться. А чтобы довериться, надо забыть про страх.

Получался замкнутый круг.

Дороти тяжело вздохнула. Она уже подъехала к дому и припарковала машину у подъезда. Надо бы как-нибудь поговорить с Тресси. Впрочем, Дороти знала и так, что ей скажет подруга. Она скажет, что нельзя влюбиться по желанию. Что любовь — это как ураган, который налетает внезапно и сметает все на своем пути.

Дороти еще раз вздохнула и вышла из машины под дождь. Ее дом располагался в небольшом коттеджном городке в полутора милях от города. Она купила его три года назад, когда родители переехали поближе к брату. Домик был маленький, но уютный. И больше всего Дороти нравилось, что при домике был участок с симпатичным садом. А из окон второго этажа открывался изумительный вид на рощу.

Большинство ее соседей были уже пенсионерами. Правда, за последние несколько месяцев здесь, в коттеджах, поселились две молодые супружеские пары, с которыми у Дороти сразу же установились вполне приятельские отношения.

Дороти уже открывала входную дверь, когда на крыльцо соседнего дома вышла Агата Монтегю — та самая пожилая дама, которая в последнее время при всяком удобном случае заводила с Дороти разговор о том, что женщине непременно нужно выходить замуж.

— Господи! На кого вы похожи, Дороти?! Что случилось?

Дороти в двух словах рассказала ей о досадном происшествии с тележкой. Агата сочувственно покачала головой и пригласила Дороти зайти выпить горячего чаю. Но та отказалась, потому что уже опаздывала в офис, а ей еще надо было переодеться и привести себя в порядок.

Она прошла прямо в кухню и первым делом разобрала покупки — отложила все, что купила для Тресси в отдельный пакет, который собиралась завести подруге по дороге в офис или на обратном пути. Потом поднялась в спальню. И пришла в ужас, глянув на себя в большое зеркало.

Чего-то подобного она и ожидала, но не до такой же степени!

Волосы уже высохли, но прическа была безнадежно испорчена, так что придется еще мыть голову и укладывать волосы феном. Юбка была вся заляпана грязью. Ее надо будет стирать. А блузка… она тоже уже почти высохла, но Дороти вдруг с ужасом поняла, что в тех местах, где мокрая блузка прилипала к телу, шелк стал совсем прозрачным. Под блузкой у нее был тонкий шелковый бюстгальтер, полупрозрачный сам по себе. Дороти даже покраснела при одной мысли о том, что Дункан мог все видеть… Она сглотнула комок в горле и твердо сказала себе: не будь идиоткой, делать Дункану больше нечего, как только разглядывать твою грудь. Можно подумать, ему это очень интересно!

Дороти быстро приняла душ и высушила волосы феном. Времени было в обрез. Но уже через час она подъехала к своему офису, который они с Тресси снимали в здании поблизости от центрального парка.

— Прошу прощение за опоздание, — извинилась она перед Эми.

— Да ничего, — с улыбкой отозвалась секретарша. — Звонила Тресси. Сказала, что мужу лучше и она уже завтра выйдет на работу, так что ты сможешь взять выходной. А у тебя сегодня одна встреча с клиентом. Обед с «Морган Электронике». То есть с Дональдом Форбсом из «Морган Электронике».

Настроение у Дороти — и без того более чем мерзопакостное — испортилось окончательно. Форбс — клиент, о каком можно только мечтать. Но как человек… Еще в их первую встречу он ясно дал Дороти понять, что не прочь установить с ней более тесные отношения, как говорится, выходящие за рамки деловых интересов. И повел себя очень развязно. Она знала: он женат. Но даже будь он холостым, это бы ничего не меняло. Дороти терпеть не могла таких мужиков — наглых, самодовольных и явно сексуально озабоченных. Да, он очень хорош собой и даже наделен некоторым вкрадчивым обаянием. Но Дороти прекрасно понимала: все это — только маска, за которой скрывались непомерное самомнение и непробиваемый эгоизм.

Она была знакома с его женой и искренне жалела эту тихую милую женщину, которая обожала мужа просто до умопомрачения и ужасно боялась его потерять. А именно к этому все и шло, не без язвительного цинизма размышляла про себя Дороти. Она никак не могла понять, как можно любить этакое «сокровище». Вот уж правильно говорят, что любовь зла.

Дональд Форбс — состоятельный человек и преуспевающий бизнесмен — был из той породы жестоких «хищников», для которых не существует самих поуятий дружба, любовь, верность, ответственность за близких. Он женился, когда был простым клерком. А теперь его супруга — скромная, тихая женщина безо всяких претензий — стала недостаточно для него хороша. Пока он искал лишь «невинные» развлечения на стороне. Но рано или поздно Форбс найдет себе другую жену — какую-нибудь безмозглую роскошную красотку, которая будет служить достойным приложением к его деньгам.

Дороти с отвращением скривилась. Она сразу и определенно дала понять этому ловеласу, что как мужчина он ее не интересует и что между ними не может быть ничего, кроме чисто деловых отношений. Но тот как будто не понял намека и продолжал свои настойчивые домогательства, так что Дороти уже не могла его больше видеть и в конце концов договорилась с Тресси, что все переговоры с ним подруга возьмет на себя, В их маленьком городке трудно избежать встреч, и Дороти волей-неволей приходилось иной раз сталкиваться с Дональдом Форбсом. Иногда — в офисе, иногда — просто на улицах. Но до него, кажется, постепенно дошло, что к Дороти «клеиться» бесполезно. Во всяком случае, он успокоился и не донимал ее своим вниманием. Но ведь может начать снова, дай только повод. Вот почему Дороти вовсе не улыбалось идти с ним на обед. Эми заметила недовольное выражение ее лица и быстро проговорила:

— Они собираются расширять компанию. Форбс хочет, чтобы мы подобрали ему персонал для филиалов. На полный рабочий день. Когда я узнала, что Тресси сегодня не будет, то пыталась передоговориться с ним на другой день. Но он сказал, что у него вся неделя расписана и что сегодня у него единственный более-менее свободный день.

Дороти понимала, конечно, что такими клиентами не бросаются. Подобный заказ просто нельзя упускать. Дело — прежде всего. Так что на обед с Дональдом Форбсом она все равно пойдет, как бы это ни было ей противно.

Тресси договорилась встретиться с Дональдом в одном очень стильном и дорогом ресторане в нескольких милях от города. В последнее время он стал очень модным. Днем там обедали преуспевающие бизнесмены, а по вечерам собирался весь городской истеблишмент.

Дороти, однако, ресторан совсем не нравился. Тамошняя обстановка давила на нее своей кричащей роскошью. Она предпочитала тихие, скромные и уютные ресторанчики с домашней кухней. Но ее вовсе не удивляло, что для делового обеда Форбс выбрал именно такое вычурное заведение, где все предназначено для того, чтобы произвести впечатление.

Она даже порадовалась про себя, что ей пришлось заехать домой и переодеться. Поехать на встречу с Форбсом в полупрозрачном шелковом костюме… Она бы чувствовала себя более чем неуютно. Темно-синий деловой костюм с прямой длинной юбкой и строгая белая блузка — это как раз то, что нужно. Дождь так и не перестал. Но теперь Дороти была во всеоружии. Она надела темные колготы и туфли, чтобы на них не были видны грязные брызги. И даже захватила зонт. Он весьма пригодится, если ей не удастся поставить машину поблизости от ресторана.

— Не знаю, когда вернусь, — сказала она на прощание Эми. — Но постараюсь возвратиться как можно быстрее.

Секретарша рассмеялась и изобразила сочувствующую мину.

— Хочешь, позвоню тебе в ресторан? Как будто тебя срочно вызывают в офис.

Дороти театрально закатила глаза.

— Надеюсь, до этого не дойдет.

Ее задержали пробки на дорогах, поэтому Дороти чуть-чуть опоздала. В баре было полно народу, но она сразу же различила в толпе Дональда Форбса. Тот стоял спиной к входным дверям и о чем-то беседовал с тремя мужчинами в строгих деловых костюмах. Когда она подошла к ним, он обернулся и громко воскликнул:

— Дороти, моя дорогая! — И на глазах у всех заключил ее в объятия и сочно поцеловал прямо в губы.

Все это произошло так быстро и так неожиданно, что Дороти слегка растерялась и не успела ему воспрепятствовать. Она вся напряглась, глаза потемнели от ярости. А Форбс, как ни в Чем не бывшю, шепнул ей на ухо:

— Я знал, что рано или поздно ты со мной согласишься. Из нас действительно получится замечательная пара. Мы с тобой…

— Тресси не смогла приехать на встречу, — резко проговорила Дороти. — Это выяснилось в самый последний момент, поэтому мы уже не смогли ничего поменять. Мне пришлось ехать вместо нее.

Она едва сдерживала себя, чтобы не влепить ему пощечину. Но, как бы ее ни взбесила развязность Дональда Форбса, устраивать ему сцену в переполненном баре все же не стоило. Она могла бы, конечно, унизить его на глазах у всех. При желании Дороти умела быть настоящей стервой, она могла за себя постоять. Да так, что Дональду мало бы не показалось. Но ей было жаль его жену.

Дороти попыталась отодвинуться от Дональда, но он приобнял ее за талию и не отпускал. Причем ее ярость и замешательство явно его забавляли. Она постаралась взять себя в руки. Если что-то и может пронять этого наглеца, то только — холодное презрение.

— Отпусти меня, Дональд, — проговорила она ледяным тоном. — Люди смотрят. Как я понимаю, тебе не очень понравится, если твоя жена…

Он быстро отпустил ее и даже отошел чуть в сторону. Дороти презрительно сморщилась. Бабник, наглец, да к тому же еще и трус. Она с трудом подавила желание оглядеться по сторонам, не заметил ли кто из присутствующих его вызывающего поведения. Оставалось только надеяться, что в баре не было никого из клиентов ее фирмы.

— Если бы я знал заранее, что буду иметь удовольствие обедать в твоем обществе, то бы выбрал другой ресторан. Не такой людный. Какое-нибудь тихое местечко, где нас бы никто не побеспокоил, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Дороти очень хорошо понимала, что он имеет в виду.

— У нас деловой обед, мистер Форбс, — с нажимом проговорила она, даже не стараясь скрыть презрения.

— Да брось ты, какой еще «мистер Форбс»? А что касается делового обеда… Позволю себе не согласиться. Мы с тобой оба знаем, что между нами есть кое-что и помимо одних деловых интересов. Ты мне нравишься, Дороти. Чертовски нравишься. Женщина ты привлекательная, сексуальная. И к тому же с характером. Я знаю, многие слабаки перед такой пасуют. Но я не из их числа. Наоборот, люблю вызов. Люблю строптивых. Честно признаюсь… — Он опять хотел приобнять Дороти за талию, но она резко отпрянула и замерла, наткнувшись на кого-то спиной. Она повернулась, чтобы извиниться, и краем уха услышала, как Дональд закончил вкрадчивым тоном: — …меня заводят такие женщины. Дороти с ужасом поняла, что тот человек, который стоял у нее за спиной, тоже все слышал.

Стараясь не выдать своей ярости и замешательства, она вымученно улыбнулась и обернулась к тому человеку, на которого так неуклюже налетела. Хотела вежливо извиниться, но слова встали комом в горле…

Это был Дункан Эшби-Кросс! Его взгляд был исполнен такого леденящего презрения, что она невольно попятилась. И он отступил от нее — едва ли не брезгливо, как будто боялся испачкаться.

Дороти густо покраснела. Она знала, конечно, что Дункану она никогда не нравилась. Но она и представить себе не могла, что она ему настолько противна.

К тому же ей было очень неприятно, что именно он стал свидетелем того, как ее домогался Дональд. Уже второй раз сегодня она столкнулась с этим человеком, и оба раза — в крайне унизительном для себя положении. Дважды за один день выставиться полной дурой… Не многовато ли?

Дональд спросил ее, что она будет пить. Дороти рассеянно ответила, что минеральную воду. Как завороженная, она смотрела на Дункана, не в силах отвести взгляд от его лица, на котором застыла холодная маска презрения.

— Да ладно тебе. Ты вполне можешь позволить себе и покрепче чего-нибудь, — принялся настаивать Дональд в своей обычной развязной манере.

Дороти лишь покачала головой. Она вообще редко пила спиртные напитки, и никогда — во время деловых переговоров или когда ей предстояло сесть за руль машины. Но Дональд был из породы людей, которые почему-то считают, что если твой собеседник не пьет, то его обязательно надо уговорить выпить хотя бы рюмочку, и не отстанут от тебя, пока ты не выпьешь. Дороти уже морально готовилась к тому, что к концу обеда ей все же придется позволить ему заказать для нее бокал вина, которого ей вовсе не хочется. Просто потому, что иначе он не успокоится.

— Да-да, — продолжал Дональд, причем впечатление было такое, что он нарочно говорил громко, чтобы его слышали окружающие. — Я помню, что это вроде как деловой обед. Но ведь никто не мешает нам совместить приятное с полезным. В жизни не так уж много удовольствий. А ты уже должна знать, как я хочу доставить тебе удовольствие.

Его действительно слышали все. Во всяком случае, Дункан точно его услышал, и на лице у него промелькнуло выражение не презрения даже, а откровенной гадливости. Дороти хотела уже отвернуться, но тут Дункан сухо проговорил:

— Как я понимаю, именно ему ты покупала пену для бритья. Не скажу, что я бы одобрил твой выбор… друзей, Дороти. Скорее наоборот. Дороти едва не задохнулась от ярости. Это было непростительно грубое, совершенно неуместное и несправедливое замечание. Как он смеет делать выводы о чем-то, чего не знает и понимает абсолютно превратно?! Но даже если бы Дональд и был ее «другом», как очень изящно выразился Дункан, кто дал ему право одобрять или не одобрять ее поступки и ее знакомых?! Они не общались друг с другом уже десять лет и стали совершенно чужими людьми.

Она собралась было высказать ему все, что думает по поводу его оценки ее поступков, но вовремя сообразила, что этого делать не стоит. Еще не хватало поругаться с Дунканом Эшби-Кроссом на глазах у всего «честного народа». Дункан считает, будто она делает нечто такое, что достойно только презрения, и свой вывод сделал из совершенно ложных посылок. Но разубеждать его? Ни за что! Если Дункан ее презирает, это, как говорится, его проблемы. Однако Дороти все-таки не сдержалась и тихо пробурчала себе под нос, так чтобы ее не услышал никто, кроме Дункана:

— Может быть, я тебя огорчу. Но твое мнение обо мне… или о моих друзьях меня очень мало волнует. — Тут Дороти заметила, что к ним направляется та самая роскошная блондинка, которая была с Дунканом сегодня утром. Вспомнив давешнюю обиду, Дороти не без язвительного ехидства добавила: — Кстати, уж если на то пошло, твой выбор подруг тоже не идеальный. Ярко-красные ногти в десять утра… это несколько чересчур, ты не находишь?

Дороти повернулась к Дональду и деловито проговорила:

— Я хочу есть, и у меня мало времени. Может быть, сразу пройдем в ресторан? — И, не дожидаясь ответа, направилась ко входу в обеденный зал.

Но чувства удовлетворения своей отповедью Дороти не испытывала. Да, она ужасно разнервничалась из-за того, что Дункан стал свидетелем некрасивой сцены, разыгравшейся между ней и Дональдом Форбсом. Да, ей было неприятно, что он позволил себе осуждать ее и поливать презрением. Но это стервозное замечание насчет красных ногтей его подруги… Никогда раньше Дороти не позволяла себе ничего подобного. Опять она себя выставила полной дурой. Надо было гордо промолчать, развернуться и уйти. Показать, что его мнение ее действительно не волнует. И на этом бы все закончилось. Так нет же, она окончательно испортила настроение и себе, и ему. Ведь видела, что замечание насчет подруги задело Дункана. Да и кому бы такое было приятно?

Дороти вспомнила, как она переживала, когда к Дункану приходили какие-то девушки. Все они были как на подбор — настоящие красавицы. По сравнению с ними, она — скромная и совсем некрасивая штнадцатилетняя девочка — чувствовала себя просто уродиной. Она-то думала, что давно уже позабыла о тех обидах. Но, похоже, лишь уговорила себя, что забыла. Иначе почему сейчас сорвалась и позволила себе сказать злые слова о новой подруге Дункана?

Впрочем, сказанного не воротишь. Оставалось надеяться, что они с Дунканом больше не встретятся. Во всяком случае — не встретятся при таких обстоятельствах, когда им придется друг с другом общаться.

Наверняка Дункан Эшби-Кросс не останется в городе надолго. Скорее всего, найдет покупателя на компанию Джорджа или вообще закроет дело, потом уедет обратно в Америку и уже вряд ли когда-нибудь вернется в родной городок. Раньше он приезжал сюда каждый год — навестить деда. Но теперь, когда тот умер… Дункана здесь больше ничто не держит.

Дункан с Джорджем всегда были очень близки. Родители Дункана погибли в автокатастрофе, когда тот был совсем маленьким. Так что воспитывал его дед, он был мальчику вместо отца.

Однажды Дороти спросила у Джорджа, очень ли он расстроился из-за отказа Дункана работать в семейной компании Эшби-Кроссов. На что Джордж ответил, что Дункан, как и любой человек, имеет право на собственную жизнь и что привязывать внука к их городку — значит ограничить его свободу, вызвать у него раздражение и тем самым испортить отношения между ними. Если человек хочет строить свою жизнь по собственным представлениям, надо дать ему такую возможность. Дороти тогда было всего семнадцать, и она не до конца восприняла рассуждения дедушки Джорджа. Теперь-то она понимала, как мудро тот поступил.

Да, Дункан уехал в Штаты. Но зато у него сохранились самые теплые отношения с дедом. Дороти говорили, что, хотя Дункан и сдерживал свои эмоции на похоронах Джорджа, для всех было очевидно, как глубоко его потрясла смерть деда и как он сильно страдает.

Мысли о Дункане сами собой привели Дороти к размышлениям об этой роскошной блондинке, которая приехала с ним. Джордж никогда не говорил с Дороти о девушках Дункана. Она знала, что дедушка Джордж очень хотел, чтобы его единственный внук женился, мечтал еще понянчиться с правнуками. Однако Дункан, похоже, пока не встретил женщину, которую захотел бы взять в жены. Может быть, эта блондинка…

Она резко оборвала ход своих мыслей. Девушки Дункана и его личная жизнь ее не касаются. И нечего забивать себе голову всякими бесплодными размышлениями. Они с Дональдом уже вошли в ресторан и уселись за столик. Дороти попыталась сосредоточиться на делах.

4

Как Дороти и предполагала, обед стал для нее настоящей пыткой. Несколько раз Дональд предпринимал весьма настойчивые попытки уговорить ее пойти с ним вечером в ресторан, ясно давая понять, что это будет отнюдь не деловое свидание. Каждый раз Дороти переводила разговор на другую тему. Дональд бесился и к концу обеда окончательно рассвирепел.

Дороти сдерживала себя из последних сил, но она уже тоже была на пределе. В конце концов она поняла, что объяснения не избежать.

— Ты же женатый человек, — сказала она, когда Дональд в который уже раз попытался пригласить ее на свидание в каком-нибудь «тихом, уютном месте, где им никто не помешает». — Даже если бы ты мне нравился, я все равно бы не стала с тобой встречаться. И давай больше не будем об этом. Я с тобой встретилась, чтобы обсудить дела. Только дела и ничего больше. Мы обо всем договорились, и теперь мне надо идти. У меня на сегодня назначена еще одна встреча. — Эту встречу она выдумала на ходу, но ей нужен был подходящий предлог, чтобы уйти прямо сейчас. — А до этого мне надо заехать в офис.

Дональд явно был недоволен таким поворотом событий. Как видно, не привык к тому, что женщина может так упорно сопротивляться его обаянию. Впрочем, переживания Дональда меньше всего волновали Дороти. Как мужчина он ее вовсе не интересует, как человек и вовсе ей противен. И она не позволит ему вовлечь себя в какую-то сомнительную ситуацию.

Дороти вежливо, но решительно распрощалась и поехала в офис. Приехала она туда взвинченной и раздраженной донельзя. И не только из-за Дональда Форбса. Даже правильнее было бы сказать, совсем не из-за Дональда Форбса. Причина ее раздражения была в другом. Она все еще злилась из-за того, что так глупо повела себя при встрече с Дунканом. Ведь он нарочно ее спровоцировал на эту дурацкую перепалку, а она — вместо того чтобы гордо промолчать —поддалась на провокацию. Дороти нахмурилась. Откуда такие мысли? Зачем Дункану ее провоцировать? Ведь еще десять лет назад он сказал деду, что ему нет никакого дела до влюбленной в него девчушки.

Дороти мысленно воспроизвела их разговор, стараясь исключить эмоции. Нет, все же она права — его презрительное замечание было рассчитано именно на то, чтобы задеть ее. И задеть как можно больнее. Но почему? Чтобы показать ей, какого он низкого о ней мнения? Но зачем ему это нужно?

Может быть, он боялся, что она все еще питает к нему какие-то нежные чувства и вновь начнет донимать его своей любовью? Дороти покраснела от стыда. Неужели он правда так думает? Да, когда-то она любила его безумно. Но это было десять лет назад. Теперь она совершенно другой человек, взрослая женщина.

Женщина. Да неужели? Конечно, она уже взрослая, но что касается женщины… И дело даже не в том, что в двадцать пять лет Дороти еще оставалась девственницей. Ведь так получилось не из-за каких-то высокоморальных принципов. Просто Дороти боялась сближаться с мужчинами. Она боялась, что может привязаться к человеку, отдать ему вещ себя, а тот потом оскорбит ее чувства, как когда-то их оскорбил Дункан.

Ну вот, опять, — раздраженно сказала себе Дороти. У нее явно развился комплекс. Разве можно зацикливаться на столь давних обидах? Тем более, что у них с Дунканом ничего не было. Он ее не обманывал, не бросал. Да, он ее не любил. И считал ее чувства смешными. Ну так и что с того? Не у нее одной была безответная любовь. Другие девочки тоже влюблялись в ранней юности, страдали от безнадежного чувства, но потом с успехом перерастали свои бурные детские увлечения и строили отношения с мужчинами уже на другом, взрослом уровне. А вот Дороти почему-то не могла преодолеть этот внутренний барьер. И что ей, спрашивается, мешает?

Быть может, она просто слишком чувствительная и ранимая? Однажды она безумно влюбилась и хранила свои чувства в строжайшей тайне. А потом вдруг случайно узнала, что предмет ее девичьих грез не только знает о ее любви к нему, но еще и смеется над ней. И даже не то чтобы смеется, просто ему эта любовь не нужна. С тех пор прошло десять лет. Десять! Но Дороти по-прежнему боится любить. Боится, что человеку, которого она полюбит, ее чувства не будут нужны. Что он отмахнется от них, как oт какой-то досадной помехи…