7

— Ух ты, вот здорово! Ты что, решил сделать из меня снежную бабу?

Элис и Ральф закидывали друг друга снежками, веселясь, как дети. Утро было счастливым морозным и солнечным.

Два часа назад Элис разбудил глухой удар снежка в окно-Ральф кинул его со двора. Минут за тридцать до этого она в полудреме открыла глаза, увидела, что половина постели пуста, и снова заснула. Стук снежка заставил ее вскочить и, завернувшись в одеяло, подбежать к окну. Внизу стоял Ральф, а за его спиной возвышался огромный снеговик.

— Эх ты, соня!-весело крикнул он, обрадованный ее появлением. — Я уж решил, что ты и не собираешься просыпаться!

Не думая ни о чем, Элис распахнула окно навстречу морозу, невольно поежилась и рассмеялась от счастья, когда Ральф с застывшей улыбкой уставился ей в лицо. В его глазах ясно читались обожание, восторг.

Они спали всего несколько часов, заснув только под утро, но Элис выглядела свежей и очень красивой.

«Ты ждал» когда я проснусь? Ну вот она я!»-и бы говорили ее глаза, ее смех, когда она дулась к Ральфу через окно. Ральф передернул печами, скидывая с себя оцепенение, вызванное появлением, и закричал:

— Сейчас же закрой окно, простудишься!

Когда он вошел в дом с мороза, Элис засуетилась вокруг, помогая стряхивать снег с ворота глядя, как он разувается, вдыхала его запах, смешанный со свежим ароматом снега, и это сочетание кружило ей голову. Раньше ей доводилось читать о женщинах, которые возбуждались от запаха тела любимого мужчины, но Элис лишь брезгливо морщила нос. Кто бы знал, кто бы чуть раньше посмел ей хотя бы намекнуть, что придет время, когда она сама будет рада прижаться к мужчине, вдыхать его запах, как вдыхала самый изысканный аромат, что она будет жадно вглядываться в линии и движения его тела…

Но и на следующую ночь их любви сомнения не покинули Элис.

— Все-таки у нас с тобой все случилось слишком скоро. Ты же, наверное, с чистой совестью не мог бы сейчас сказать, что…

— Что мы любим друг друга? Элис, скажи, отчего ты никак не хочешь в это поверить? Ты же знаешь, подобные вещи в жизни, хоть и нечасто, но случаются… Это-как в лотерее. И нам повезло-мы выиграли счастливый билет!

Губы его снова заскользили по ее телу, лаская каждый его крошечный кусочек и доводя Элис до такого экстаза, что временами она лишь с огромным усилием воздерживалась от того, чтобы, отбросив стыд и осторожность, не начать отвечать ему, насколько хватит фантазии.

— Не могла бы ты все-таки сказать, чего ты так опасаешься?

— Ты хочешь узнать, что меня смущает? Тогда получай правду-я боюсь тебя!

— Меня?! Как, ты боишься меня?!-Он даже отстранился, чтобы внимательно глянуть ей в глаза и понять, не шутит ли она. Нет, не шутит!-Я догадываюсь, дорогая, что тебе никак не дает покоя наша первая встреча. Тебе тогда действительно пришлось тяжеловато! я конечно, виноват, но у меня так сложился день что я был просто на грани срыва. Накануне я провел в аэропорту Лондона часов пять, ожидая вылета. Не успел прилететь, как сразу-нате вам!-Дуглас натворил дел! Он поссорился с Холли, а я изволь улаживать!-И Ральф снисходительно усмехнулся.

Но Элис уже знала, что скрывается за этой его самоуверенностью, — Ральф прятался за ней, как за удобной ширмой.

— Нет, — возразила она, — дело даже не в нашей первой встрече. Меня страшит то, как мы общаемся с тобой. У нас с тобой как-то все уж очень скоропалительно, а это…

— Ну и что?

— Так вот, я никогда не предполагала, что со мной может случиться такая головокружительная история. Мало того, что это просто не в моем характере! Наша встреча была сама по себе непредвиденностью, а дальше вообще пошли сплошные странности.

— Ты говоришь, что наша встреча была неожиданностью, — с этим я согласен. Но, может, ты считаешь, что она была нежелательной?

— Да нет, почему? Просто я себе все представляла совсем иначе. Все, что с нами происходит, кажется мне сном, чем-то нереальным. Я никогда ранее не испытывала подобных чувств. Ну как мне объяснить? Это превосходит все мыслимые я немыслимые желания. Я как ребенок, которому подарили что-то, о чем он даже и мечтать не смел! И представь, каково будет, если окажется, что подарок заберут или он мне приснился во сне. Мне, наверное, этой боли не выдержать…

— Элис, а ты поверишь, что я думаю об этом же и боюсь того же самого?

— Но у тебя ведь была любовь, ты уже к кому-то испытывал нежность. Знаешь, что такое страсть. До меня у тебя была какая-то жизнь…

— Конечно, — ответил Ральф, — мой любовный опыт побогаче твоего. Но с тобой я пережил то, чего не переживал с другими. — И, не услышав ответа на свои слова, Ральф торопливо договорил:-Давай решим нашу проблему по-иному. Все равно на дорогах заносы, каникулы заканчиваются не сегодня, выехать ты не сможешь, пока не растает снег. Пойми, у нас с тобой сейчас прекрасный шанс узнать друг друга. Давай сами себе не будем мешать, дадим волю чувствам, хотя бы на то короткое время, что мы пробудем здесь. Отключись от реальности! Это лучше, чем терзаться самой и терзать меня разными вопросами.

Простая мысль была высказана прост словами. Все правильно! Но даже в его объятьях Элис все никак не могла успокоиться. Слишком уж все получается легко, прямо-таки через чур легко! В этом-то вся беда.

После нескольких счастливых часов, перевернувших все в ее жизни, Элис сто раз задавала один и тот же вопрос: как же она жила прежде встречи с Ральфом? И еще одна мучительная мысль не давала ей покоя: что случится, если они вдруг расстанутся, и как ей быть, если придется жить без него? Проще на секунду закрыть глаза и уговорить себя устроить себе праздник хотя бы на несколько дней, полностью предавшись чувствам. Любовная лихорадка порождала такое напряжение, что, казалось, жизнь Элис сопровождается теперь громкими ударами сердца, которые слышны повсюду.

— Хватит волноваться, милая, я прекрасно понимаю, о чем ты задумалась и что тревожит тебя. Слышишь-все у нас с тобой будет хорошо! Ты для меня-человек-праздник, ты мое Рождество! За всю мою жизнь у меня никого не было лучше. Думаю, что и не будет…

Ральф еще долго шептал слова утешения в полураскрытые губы Элис, а она тихо говорила то о своих страхах, то ворковала слова любви и благодарности.

Элис и Ральф провели вместе четыре дня. Три последних-в снежном плену: дороги завалило, и движение на них прекратилось. Образовавшиеся ранее снежные заносы покрылись ледяной коркой.

Что и говорить-оба были рады этому! Сама судьба дарила им еще немного времени. С каждым часом Ральф казался ей все лучше и лучше. Теперь в нем не было и тени самовлюбленности и бездушия. Ему было далеко не безразлично как сложатся их отношения дальше.

— Элис, ты исключительная женщина, ты создана для меня!

После таких слов она уже не сопротивлялась. Зачем спорить с судьбой и противостоять бешеному темпу, в котором развивались их отношения? Какой смысл отрицать очевидное? Где взять силы, чтобы отказаться от переполнявшей ее любви к Ральфу Уорбертону?

— Честное слово, не могу поверить, что это в действительности происходит со мной, — шептала она на ухо Ральфу в их четвертое утро.

Голос Элис был грустен и тих. Снег начал таять, дороги открылись. А значит, предстояло ехать домой, и какое-то время они не увидятся. Изменятся обстоятельства, придется перестраиваться со сказки на реальность. Сомнения нахлынули на нее опять, а Ральф утешал, видя ее мучения.

— Нет, дорогая, у нас с тобой все происходит наяву. И еще я думаю, что так будет отныне всегда. Мы с тобой вместе до конца жизни, поверь мне!

Они вышли из дому, чтобы принести дров. Ральф снял фуфайку, взял топор и принялся за дело. Элис, стоя поодаль, наблюдала, как он работает. В джинсах и рубашке, он ловко колол дрова, и мышцы напрягались на его груди и спине. Что-то есть особенное в том женщина видит своего избранника за физической работой. Да, этот мужчина обладает совершенной, мужественной красотой. И как приятно наблюдать за ним-вот взлетает топор, вот Ральф временами останавливается, чтобы стереть пот со лба.

Но, увы, прекрасное время, которое они пор водили вместе, подходило к концу. Как им теперь расстаться? У них все началось очень быстро— наверное, так же быстро и закончится.

— На сегодня хватит, — сказал Ральф, откидывая топор и не замечая ее напряженного состояния. — Мне надо будет ненадолго слетать в Лондон, а к выходным я вернусь.

Да, она знала, что у него уже заказан билет и ему предстоит вести очень важные переговоры. Дело, но поводу которого Ральфу Уорбертону предстояло лететь в Лондон, было начато еще до Рождества.

— Жаль, что я вынужден уехать, но, по крайней мере. Новый год мы встретим вместе! Скажи, как скоро твои родители собираются вернуться из Японии?

— Не знаю. Думаю, что не раньше конца февраля.

— Долго. Иди ко мне!

Элис подошла. Он погладил ее щеку, руки его восхитительно пахли свежей древесиной. Ладонь была шершавая и жесткая. Снова по ее телу пробежала сладкая чувственная дрожь…

— В конце января я смогу выкроить несколько свободных дней, и мы с тобой слетаем в Японию. Я бы очень хотел познакомиться с твоими родителями.

Она поняла сразу, о чем идет речь, обрадовалась, но решила не подавать виду. Так или иначе, это первый более или менее конкретный разговор о их совместном будущем. Прежде Элис уходила. этой темы, боясь пустых слов, а может быть опасаясь, что исчезнет волшебство любви, полившейся так внезапно. Стоит только реалиям постороннего мира ворваться в созданную ими сказку, как она рухнет под напором иных впечатлений и забот. Их отношения, их любовь-как это не похоже на то, что ей встречалось в жизни до сих пор. И даже на то, что она сама себе рисовала в самых смелых мечтах.

И еще. Она ведь писала родителям о своих отношениях с Роджером, об их планах, о том, что на Рождество у них помолвка. Правда, мама и папа явно не были бы в восторге от Роджера Стрикленда. Но как сообщить им, что все перестроилось в один миг, что внезапно она поменяла одного жениха на другого?

Элис втайне гордилась своей выдержкой и скрытностью. Голова ее всегда была на месте, решения она принимала взвешенные, хорошо подумав перед тем, как реализовать их. Вот и сейчас не стоит демонстрировать импульсивность, даже если очень хочется действовать по наитию.

— Что-то не так?-спросил Ральф, почувствовав ее сомнения. — Тебе что, не по душе эта идея-съездить к твоим родителям и представить им меня?

— Не очень, — призналась Элис.

Ральф интуитивно чувствовал ее. Его постоянное и ненавязчивое внимание было удивительно. Обычно он улавливал такие тонкие опки ее ощущений, которые она предпочла скрыть. Странно! Он мужчина до мозга костей, а чувствителен на удивление!.. Вот и сейчас с тревогой взглянул на нее.

— Ты уверена, что все в порядке? Может быть, ты что-то скрываешь от меня? Наверное тебе следует обсудить со мной кое-что еще? Но ты не решаешься?

Он выпустил Элис из объятий и снова взялся за топор, явно желая скрыть возникшее беспокойство. Топор взлетал и падал, поленья раскалывались на небольшие аккуратные чурки. Элис стояла рядом и не знала, как вести себя дальше, как словами выразить то, что ее волновало.

— Я ничего не имею против того, чтобы вы познакомились, только… В общем, родители знают про Роджера, и мне не помешало бы…

Она пожалела о своей откровенности в ту же секунду. Удар топора, которым Ральф расколол огромное полено, выдал поднявшуюся в его душе ярость.

— Ты хочешь сказать, что они надеются увидеть тебя замужем за Роджером? Я прав?

— Да нет, ты не понял. Скорее всего, они и не подумают мне возражать. В конце концов, мне решать, перед кем я беру на себя обязательства.

— Вот наконец-то мы и подошли к нужному месту, не так ли, дорогая?

Ральф со злостью метнул в сторону топор.

Глянув на него, даже такого враждебно настроения обозленного, вновь Элис почувствовала волнующую боль желания, призыва. Но кто знает можно ли на этом построить нормальную совместную жизнь? В ее понимании для личного семейного счастья постельных отношений явно не достаточно.

— Ну так что ты хочешь этим сказать, а, Элис? Что твои родители могут меня не одобрять? Могут даже осудить за такой выбор? И ты решаешься встретить их неодобрение-даже после того, что у нас с тобой было? Мы столько пережили за такой короткий срок, а ты… ты стесняешься меня?

— Нет, ты же понимаешь, что это не так!

— Не так?-Ральф горько усмехнулся, отвернулся и принялся с преувеличенным вниманием выбирать новое полено.

Элис молча наблюдала за ним. Небо над их головами постепенно заволакивали непроглядные облака. Хоть с утра день обещал быть солнечным, задул неприятный холодный ветерок, и Элис поежилась, захотелось поскорее укрыться в тепле. Почему-то погода, как эхо, моментально откликалась на все перемены в их отношениях. Когда все начиналось, белый снег искрился на солнце, а теперь в глазах Ральфа полыхала гроза, и над ними нависли свинцовые тучи.

Как плохо, когда начинают мучить сомнения: то, что буквально минуту назад казалось реальностью, в один миг превратилось в зыбкую эфемерную мечту. В конце концов приходится признать, что правы были как теоретики успеха в сединой жизни, так и многоопытные бабушки: слишком быстро влюбляться нельзя! Эмоциональное начало должно присутствовать под контролем рационального, чувствам лучше развиваться постепенно. Нельзя, чтобы люб нахлынула лавиной в одночасье.

Она смотрела на Ральфа и понимала с ним сейчас делается. Он явно вымещал' свое негодование на деревянных чурках, в бешенстве нанося сокрушительные удары и слишком сильно размахивая топором. Ведь он мучился тем ,чем мучилась сейчас она сама.

— Что ты тут стоишь? — Это были слова человека сурового и отчужденного, с которым она познакомилась несколько дней назад. Нежный возлюбленный, которым Ральф стал для нее в эти несколько драгоценных дней, исчез. — Ты вся дрожишь! Иди в дом, я скоро закончу. Иди!

Конечно, он имел в виду всего лишь то, что она стоит на ветру, в тоненьком джемпере, а вовсе не то, что ей почудилось в начале, — мол, езжай-ка ты в Нью-Йорк, нечего тебе здесь делать. Ей стало немного полегче, и она побрела к дому, но, пройдя несколько шагов, обернулась. Ральф, отбросив топор, бегом мчался к ней, а, подбежав, зашептал:

— Элис, прости меня за дурацкий разговор, я его зря затеял! У нас ведь так мало времени до твоего отъезда!

Его глаза потемнели от нежности, ветер играл его волосами, а руки ласково гладили ее по лицу. Потом они обнялись и долго стояли так, слушая биение сердец друг друга. Не удержавшись, Элис высвободила руку и смахнула прилипший к его щеке маленький комочек земли. Он брился только сегодня утром, но щека его ухе была щетина

— Элис!-Голос Ральфа был умоляющим и лишь она одна повинна в том, что он переживал сейчас.

Да, он принадлежит ей полностью-и телом, душой, всем своим существом. Элис потянулась — и губы их слились в поцелуе… Через минуту Ральф, придя в себя, зашептал:

— Милая, мне невыносима мысль о том, что я могу тебя потерять. Но у меня такое впечатление словно наши отношения волнуют тебя очень мало. Это правда?

— О нет, Ральф, конечно же нет! Просто ты де хочешь услышать меня, я же говорю тебе: для меня все произошло чересчур стремительно, и поэтому я беспокоюсь… Я боюсь…

Да, она боялась. Ведь стоит только поддаться искушению, как все погибнет! Так что лучше не идти на поводу ни у его чувств, ни у своих собственных. Иначе она все себе испортит, и не будет ничего удивительного в том, что, например, при следующей встрече ее будет ждать какой-нибудь неприятный сюрприз.

Тем временем Ральф буквально впал в неистовство.

— Я мог бы сейчас потребовать от тебя обещаний и клятв! Мог бы увести тебя в постель, и ты бы убедилась…

— Да, мог бы. Но пожалуйста, поверь-я люблю тебя, но я и пытаюсь представить себе ваше будущее… Ты мужчина, совсем не такой, ад…

— Как Роджер? ТЫ это хотела сказать?

Руки его упали, он даже на шаг отступил от нее и Элис закрыла глаза, в бессилии объяснить хоть что-нибудь. Ну вот опять, обреченно подумала она говоришь ему, объясняешь, так нет он не дослушав, сворачивает на другое. Совсем как она сама-из-за одной короткой фразы решила, что Ральф прогоняет ее обратно в Нью-Йорк. И почему так? Словно самой судьбой им предназначено без конца блуждать в дебрях непонимания Это так мучительно-сводит на нет все их благие желания, не дает найти ту гармонию, прелесть отношений, которые были бы им доступны. А как важно обрести эту гармонию, ведь ей самой вовсе не по сердцу ссоры и битвы, даже если за ними следует радость примирения. Ни к чему ей все эти взлеты и падения, эмоциональные встряски.

— Ральф, ну пожалуйста, успокойся и прекрати сравнивать себя с ним. Этого не делаю даже я!

— Неужели? Почему же? Не ты ли собиралась за него замуж? Откуда мне знать, может, он твой идеал, и ты к нему всю жизнь стремилась — так стремилась, что даже терпела его мамашу?

— Ты говоришь глупости! — нетерпеливо перебила его Элис. — Ральф, милый, ну выслушай, пожалуйста! Я не хочу ссоры, особенно сейчас, когда все так было хорошо…

— Так хорошо, что ты не хочешь продолжения, — теперь уже он прервал ее с прежней горечью.

— Ты мне устроил чудесный праздник, у меня никогда не было в жизни ничего лучше. Прошу тебя, дай мне совсем немного времени. Просто…

— Просто ты хочешь сказать, что ни в чем не двоена, так? Что часть твоей души все еще прибежит этому придурку Роджеру?

— Нет, Ральф, нет! Ужас, что ты говоришь! ты можешь сомневаться, что я действительно люблю тебя, хочу быть с тобой и говорю об этом совершенно искренне.

— Не стану возражать. В постели ты меня, наверное, оценила. Здесь ты уж точно предпочла бы меня, а не…

— О Господи, опять ты о нем! Поверь, все дело в моих чувствах, в моих сомнениях, и более ни в чем!

— Да уж, это точно, дело только в тебе!

— Ральф, я всегда была человеком опасливым, чувствительным, осторожным. А в тебя влюбилась, как говорится, с первого взгляда. И я боюсь…

— И чего же ты боишься?

— Не могу тебе точно сказать чего, просто боюсь — и все!

Объяснить ему, что боится, как бы Ральф не разлюбил ее? Полюбил скоро и неожиданно и разлюбить может точно так же. Ральф сам легкоранимый человек, попробуй скажи ему об этом-моментально обидится, воспримет как недоверие. И будет все выглядеть так, словно она отказывается брать на себя какие-либо серьезные обязательства.