— Дедушка, я знаю, что вы с Джалилем деловые партнеры, — продолжала упорствовать Амели. — Помимо этого, он зависит от покровительства королевской семьи. Я знаю, что по дипломатическим причинам…

Амели уставилась на дедушку, когда он залился безудержным смехом.

— Почему ты смеешься? — обиженно спросила она.

— Амели, у Джалиля намного больше денег, чем у меня, он получил их в наследство от своего отца. У нас есть общие дела, и, несомненно, королевская семья высоко ценит его талант, но Джалилю не нужно ничье покровительство!

Качая головой, дедушка хрипло добавил:

— Амели, я ужасно обошелся с твоей матерью, и цена, которую я плачу за это, велика. Видимо, мне не оплатить ее до конца своей жизни. Нет ни одного утра, когда бы я не думал о ней, и ни одного вечера, когда бы не оплакивал ее потерю.

Амели мигнула, ее глаза быстро наполнились слезами. Она понимала, что дедушка говорит правду.

— Ты все еще чувствуешь себя несчастной? Хочешь отправиться со мной домой? — спросил он. — Я поговорю с Джалилем, если захочешь. Решение за тобой, но будет очень жаль, если из-за гордости и недостатка доверия расстанутся два человека, которые так хорошо подходят друг другу.

Амели молча смотрела на землю.

— Нет, не надо говорить с Джалилем, — наконец ответила она. — Я… я сделаю это сама.

Дедушкина улыбка заставила ее слегка покраснеть.

— Наверное, в ваши дела не надо вмешиваться, но ты моя внучка, — мягко сказал он. — И мне действительно кажется, что вы с Джалилем друг друга стоите. Вы оба энергичные, гордые, свободные. Это хорошие качества, но иногда они ведут к чрезмерной независимости, которая происходит не от настоящих желаний человека, а от его страхов. Я думаю, вы с Джалилем боитесь сказать друг другу слова любви, потому что партнер может счесть это проявлением слабости и зависимости.

Мудрость этих слов поразила Амели.

Я действительно сражаюсь со своей любовью к Джалилю, потому что она такая сильная, и я боюсь этого, подумала она. Неужели Джалиль чувствует то же самое?

Я все же никак не могу поверить, что ошибалась. Почему же Джалиль никогда не пытался сказать мне правду? Из-за гордости? Или потому, что ему было все равно, что я думаю? И зачем он обманул меня, выдав себя за инструктора по виндсерфингу?

Дедушка внимательно наблюдал за меняющимися выражениями лица Амели.

— Иногда жизнь бьет нас по самым больным местам, девочка. Можно быть сильным, можно быть гордым, но надо знать, зачем, — мягко продолжил он. — Тебе решать, Амели, стоит ли твоя любовь к Джалилю того, чтобы за нее сражаться. Ведь это значит, что тебе придется полностью открыться ему. Джалиль уже рискнул, женившись на тебе. Это его способ доказать, как он хочет быть рядом с тобой. Помни, что он женился по своей воле. Теперь твоя очередь предпринимать решительные шаги!

Амели молча слушала его слова. Дедушка дал ей возможность заглянуть в душу Джалиля. Она почувствовала себя, как утопающий, которому вдруг протянули руку помощи, и робкая надежда затеплилась глубоко внутри ее души.

— Да, совсем забыл. Мне поручили передать тебе вот это, — сказал дедушка, передавая ей свернутый в трубочку пергамент и плоский длинный пакет.

— Что это? — удивилась Амели.

— Открой и увидишь, — сказал он с улыбкой.

Немного поколебавшись, Амели так и сделала. Быстро пробежав глазами текст пергамента, она взяла пакет и стала снимать с него упаковку.

— Это письмо от отца маленького мальчика, того, что был в конюшне, — сказала она дедушке. — Он написал мне, чтобы поблагодарить и… — Ее голос постепенно стих, когда она наконец разглядела, что было написано в бумагах из пакета.

— Боже мой, это дарственные документы на лошадь-однолетку!

— Выращенную в конюшнях королевской семьи, — дополнил дедушка. — Они очень благодарны тебе, Амели. Ты спасла жизнь ребенка, рискуя своей собственной жизнью.

— Но лошадь?

— Это не просто лошадь, — поправил ее с улыбкой дедушка. — Но и очень большая возможность того, что когда-нибудь в твоих руках окажется «Кубок Танжера» за победу на скачках!

С балкона президентского номера Амели был виден почти весь пляж. Наконец-то закончилась неделя скачек и все волнения, с нею связанные. Они с Джалилем уже попрощались со своими гостями и следующим утром должны вернуться домой.

Лошадь Джалиля пришла четвертой, и для первого раза это было очень неплохо. Дедушка подшучивал над ним, говоря, что вскоре его скакуну составит конкуренцию лошадь его супруги.

С тех пор, как они приехали на бега, у нее не было никакой возможности побыть наедине с мужем, поэтому Амели изнывала от нетерпения.

Ведь дедушка сказал, что Джалиль любит ее!

Повинуясь внезапному импульсу, она вышла из номера и поспешила к лифту.

Снаружи смеркалось, шезлонги вокруг бассейна были пусты, на пляже не было никого, кроме одинокой фигуры, собирающей разбросанные доски для серфинга.

На секунду Амели замерла, а потом глубоко вздохнула. Она собиралась просто побродить по пляжу и подумать, но, видно, судьба решила ускорить события, взяв все в свои руки.

Песок приглушил ее шаги, но все же что-то заставило Джалиля обернуться.

Амели подошла к нему, пытаясь справиться с внезапно возникшей паникой. Его молчание становилось все более нервирующим, и она нервно облизала губы.

— Я… У меня есть для вас предложение, — сказала она и скрестила на счастье пальцы за спиной.

Что он сделает? Уйдет? Посмеется надо мной или все же выслушает?

— Предложение?

Слава Богу, он мне ответил, пусть даже угрюмым голосом.

— Какого рода?

— У меня есть проблема, и я думаю, вы именно тот, кто мог бы мне помочь, — сказала она.

Для нее было облегчением, что сгустились сумерки, и он не мог разглядеть ее лицо, хотя спрятать волнение и неуверенность в голосе ей не удалось. Кажется, это было целую вечность назад, когда она рассказывала ему о своем первом предложении. Было так тяжело и страшно, но насколько же тяжелее ей было говорить сейчас, в сотню, в тысячу раз! Тогда на кону была ее свобода, теперь же — ее жизнь, ее любовь, все!

— Мне нужно, чтобы вы помогли мне узнать, любит ли меня мужчина, которого люблю я. До недавнего времени я думала, что он ко мне ничего не чувствует, но, кажется, я ошибалась.

— Мужчина, которого ты любишь? — спросил он совсем другим голосом.

— Да, и так сильно, что страшно в этом признаться даже самой себе. Поэтому я подумала…

— Да?

Погруженная в собственные переживания, она не заметила, как он очутился рядом с ней.

— Я подумала, вы можете научить меня, как показать ему свои чувства, — хрипло закончила она.

— Ну хорошо, и какую плату ты можешь предложить мне за сотрудничество?

В его голосе тоже была слышна легкая хрипотца, и Амели позволила себе немного расслабиться.

— Ну… — Она притворилась, будто усиленно думает. — Я думала об оплате в виде… э-э-э…

— Хм…

Хм? И этот весь его ответ? Ничего более позитивного и вдохновляющего? Ее снова охватили сомнения.

— Если вы не заинтересованы… — начала она.

— Разве я это говорил? — Теперь он придвинулся к ней еще ближе.

— Нет, — признала она. — Но…

— Если ты действительно хочешь доказать ему, что любишь его, думаю, стоит начать прямо сейчас, — прошептал он. — В его объятьях…

Его руки крепко обняли ее, прижимая к себе. С Амели разом схлынуло все напряжение, оставив напоследок легкий звон в ушах.

— Вот так?

Она с удивлением услышала вместо собственного голоса еле слышный писк.

— Ага. А затем надо показать ему, что тебе нравятся его объятия, и тоже обнять его, заглянуть в его глаза и…

— Ты имеешь в виду, вот так? — прошептала Амели.

— Ну да. У тебя хорошо получается, но будет еще лучше, если ты сделаешь вот это, — сказал ей Джалиль и слегка поцеловал ее в губы.

— М-м-м. Но что, если я хочу по-настоящему поцеловать его? — спросила Амели.

— Тогда, я думаю, тебе стоит сделать именно это, — ответил Джалиль. — Но предупреждаю тебя, если ты это сделаешь, он вполне может пожелать…

В некоторых случаях лучше не говорить, а действовать, решила Амели и прервала слова Джалиля долгим и нежным поцелуем.

Прошло очень долгое время, прежде чем они возобновили свой разговор, но, когда им все же удалось перестать целовать друг друга, Джалиль сказал, хмуря брови в мнимой задумчивости:

— Думаю, нам стоит продолжить наши переговоры в каком-нибудь более… уединенном месте.

— О? — Амели лукаво посмотрела на него. — У вас есть что-то на примете?

Он прошептал ей на ухо:

— Я думаю об очень большой кровати, желательно в комнате, которая имеет звуконепроницаемые стены, чтобы никто кроме меня не мог услышать твоих криков наслаждения.

Амели накрыла с головой волна эйфории, и потому она не очень-то разобрала, что было сказано, хотя слова «кровать» и «наслаждение» все же достигли ее сознания.

Когда он стал ласкать мочку ее уха, она хрипло спросила:

— Значит, это правда? Ты меня любишь!

Джалиль резко разжал руки, и Амели охватил леденящий ужас, но затем она разглядела выражение его глаз.

— Я влюбился в тебя здесь, на пляже, в первый же вечер нашей встречи, — тихо сказал он. — До той поры ты была просто именем, которое иногда упоминал твой дедушка. Я знал, что у тебя схожее со мной происхождение, но ведь в Марокко дети от смешанных браков не редкость. — Он пожал плечами. — И вот какая-то незнакомка неожиданно пристала ко мне, рассказывая невероятную сказку о том, что ее заставляют выйти замуж за человека, которого даже я, слушая этот рассказ, начал презирать! А я-то думал, что нравлюсь Ахмаду! — шутливо воскликнул он.

Амели бросила на него сконфуженный взгляд.

— Дедушка сказал мне, что я все не так поняла, да и Ахмад многое нафантазировал!

— Никто не собирался воспринимать сказанное твоим дедушкой всерьез. Я знал, что твоя семья очень беспокоится о здоровье дедушки, вот и предложил показать тебе отель и окрестности, но никогда не собирался рассматривать тебя в роли моей будущей жены!

— Ты правда полюбил меня тем же вечером?

— Когда я спросил тебя, какого мужчину ты бы полюбила, и ты ответила… — Он замолчал и посмотрел в сторону, а затем улыбнулся ей. — Я очень богатый человек, Амели, и, естественно, меня преследовали женщины, которые смотрят на мужчин только как на денежные мешки. Когда ты так страстно заговорила о своих чувствах, надеждах и мечтах, я почувствовал, что наконец-то нашел родственную душу и что на за что на свете не хочу потерять тебя.

— И тогда это и случилось?

Амели знала, что ее голос дрожит, и что Джалиль хорошо слышит звучащее в нем радостное изумление, но больше не стыдилась своих чувств.

— Да, — просто сказал Джалиль. — Я понял, что люблю тебя и что буду ухаживать за тобой и добиваться твоей любви, но не рассчитывал столкнуться с твоим упрямым решением не влюбляться в того Шейха Джалиля, каким ты его себе вообразила. Я начал паниковать, боялся потерять тебя, думал, что если ты узнаешь, кем я являюсь на самом деле, все будет кончено. Но, знаешь, я все равно не собирался сдаваться, потому что знал: вместе мы будем счастливы! И я надеялся, что ты тоже полюбила меня, — тихо продолжил Джалиль, — особенно после того, как ты так страстно стала целовать меня, но я знал, что время Лейна истекает, потому что Джалиль больше не мог быть в отъезде. А затем была пустыня.

— Ты не мог глаз оторвать от танцовщицы, когда мы там были! — осуждающе сказала Амели.

— Зара работает в отеле и прекрасно знает меня в лицо, поэтому я боялся, что она невольно выдаст меня. В тот вечер ты пришла ко мне, и… я понял, что должен воспользоваться возможностью удержать тебя в своей жизни. Когда на следующее утро принц застал нас в номере вместе, это дало мне прекрасный предлог, чтобы жениться на тебе.

— Но ты ничего не сказал, Джалиль… Ты был таким холодным, таким безразличным!

— Мне было стыдно, — сказал он. — Я хитростью заставил тебя поступать так, как я хочу, а я не должен был этого делать!

— Ты многого не должен был делать, — поддразнила его Амели. — Например, выделять мне отдельные комнаты на вилле и мучить одиночеством и ощущением того, что ты меня не любишь.

— Но теперь ты знаешь, что я тебя люблю, — мягко прошептал Джалиль. — Ты оазис моей жизни, Амели, вода для моей пересохшей земли. Ты единственная можешь заставить петь мое сердце.

Амели слушала его, и ее собственное сердце пело от радости.

— Я хочу домой, Джалиль, — дрожащим голосом сказала она.

— Домой! — Он не пытался скрыть ни отчаяния, ни боли. — Ты хочешь покинуть меня? Наверное, я заслужил нашу разлуку за все то, что натворил, но я не смогу пережить этого. Пожалуйста, дай мне шанс доказать тебе, как сильно я хочу сделать тебя счастливой, любить тебя. Если ты несчастлива здесь, в Зуране, мы можем жить в любом другом месте, если только ты позволишь мне быть там вместе с тобой!

Он неправильно понял слова Амели, но его реакция была лишь еще одним доказательством его любви.

— Я имела в виду, к нам домой, — поправилась она. — В наш дом, в нашу комнату, домой к тебе, Джалиль. Ты — мой дом, и где бы ты ни был, там и есть мой дом! — сказала она, глядя в его глаза.

Он снова обнял ее и начал страстно целовать. Амели чувствовала, как дрожит его тело.

— Ты ведь знаешь теперь, что я никогда не отпущу тебя, — прошептал Джалиль ей на ухо. — Ты — моя, Амели. Моя жена, моя любовь, моя жизнь, мое сердце!

Говорят, что в пустыне иногда слышится по ночам странный звук: то ли плач, то ли стон, то ли зов. Старики рассказывают, что это призрак старого алхимика и колдуна, который в незапамятные времена проклял кого-то, да и сам пострадал от этого проклятия. Вот и бродит его неприкаянная душа под холодным, неумолимым светом луны, и жаждет освобождения!

Однажды ночью, когда губы пустыни сомкнуло молчание, случилось то, чего не увидело ни одно живое существо, лишь звезды и луна были свидетелями происходящего. На гребне бархана появились три призрака: один был похож на старика в черном, как сама ночь, бурнусе, другой — на прекрасную молодую девушку, чьи перевитые жемчугом косы полоскались на неведомом ветру, третий — на молодого рыцаря, у которого на доспехах белел знак Святого Грааля.

Старик умоляюще посмотрел на двоих, стоящих перед ним.

— Прощен, — произнесли полупрозрачные губы девушки.

— Прощен, — повторил юноша.

— Свободны, — произнес старик.

И ликующие лучи восходящего солнца осветили их растворяющиеся в вышине фигуры.

— Свободны, свободны! — понеслось эхо на все четыре стороны света.

Нет больше в старой пустыне призраков, никто больше не стонет, не вздыхает, не пугает заблудившихся путников. Остались лишь луна да шорох ветра…