9

Чарити смутно помнила, как они добрались до Мэйн-хауза, – серые поля и живые изгороди мелькали в лунном свете. Протестующе завизжали шины, и Берт свернул к дому. Девушка вжалась в кресло, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Она хотела попросить, чтобы он не гнал с такой скоростью, но, взглянув на его угрюмо сосредоточенное лицо, не осмелилась сказать ни слова, тем более что впереди уже показались очертания усадьбы – такие знакомые и в то же время чужие.

Берт остановил машину и быстро отстегнул свой ремень безопасности. Прежде чем Черри успела сделать то же самое, он выскочил из машины, распахнул дверцу, освободил ее из ремней и, не тратя время на церемонии, подхватил на руки.

– Я вполне способна идти сама! – воскликнула она, но лицо ее оказалось прижато к его груди, и слова прозвучали приглушенно.

Почему он так зол на нее, гадала Чарити. Потому что этот пожар прервал его вечернюю прогулку? Потому что ему снова пришлось приходить ей на выручку? Или потому, что он вынужден привезти ее к себе, хотя совсем не желает этого?

К ее изумлению, парадная дверь в дом оказалась распахнутой настежь.

– Заметив огонь, я сразу побежал к твоему дому. Мне не приходило в голову, что у тебя хватит глупости бороться с пламенем в одиночку.

Внеся свою ношу в холл, Берт зажег свет, и тут же знакомые очертания помещения отразились в отрешенных глазах Чарити.

– Когда же ты не открыла на звонок, я подумал… – По телу его пробежала судорога, а пальцы сжали ее запястье. – Ради всего святого, Чарити! – воскликнул он вдруг. – Какого черта тебе понадобилась работать глухой ночью?

На виске у него дрожала жилка, лицо побагровело. Теплый ручеек нежности и сострадания пробежал по ее телу.

– А я и не работала, – хрипло сказала она. – Меня разбудил Лестер. Он скребся в дверь и лаял. Я решила, что к нам забрели барсук или лиса. А поскольку пес не успокаивался, мне пришлось выйти с ним. Тогда-то я и увидела отсветы пламени и ощутила запах дыма.

– Так ты была дома? – Он рывком поставил ее на пол и окинул свирепым взглядом. – Так почему же ты не осталась там? Что за дурацкая идея – бежать в самый огонь? Ты что, не понимала, как рискуешь?

– Я думала не об этом, – честно призналась Черри. Он стоял так близко, что она невольно задрожала. – Только о цветах, которые мы нарвали вместе перед грозой. Я должна была спасти их.

– Ты шутишь! – процедил сквозь зубы Берт. – Неужели ты хочешь сказать, что рисковала жизнью ради этой пригоршни лепестков?

Чарити вспыхнула.

– Пригоршня лепестков? Для тебя – может быть, но для меня они – единственное средство к существованию. Я не могла допустить, чтобы рухнуло все, ради чего я, – кстати, не без твоей поддержки, – так тяжко трудилась! В сушилке лежала вся моя годовая выручка. Я должна была спасти ее.

– Годовая выручка? – Он тяжело задышал и, набычившись, устремил на нее свирепый взгляд.

Чарити осторожно отступила на шаг.

– И это – вся твоя годовая выручка? – повторил он глухо.

Его гнев улетучился так же внезапно, как и возник.

– Примерно пять или шесть тысяч фунтов стерлингов, – запинаясь, сказала она, не решаясь посмотреть в его сторону.

– Пять или шесть тысяч? – прошипел Берт. – Ты рисковала жизнью ради пяти-шести тысяч фунтов? Пойдем!

Он схватил ее за руку, потащил в кабинет и там силой опустил на стул.

– Позволь мне преподнести тебе несколько уроков экономики, – сказал он. – Если бы ты положила в банк деньги, предложенные мною за землю, то получала бы одних процентов куда больше, чем эти жалкие пять-шесть тысяч!

Разумеется, он был прав. На это нечего было возразить. Конечно, продав землю, она обеспечила бы себе сравнительно комфортную жизнь и избавилась от необходимости тяжелым трудом добывать хлеб насущный. Но Чарити было не так просто перечеркнуть все усилия, вложенные в дело, и, как ей казалось, вернуться к жизни, которую она вела до катастрофического брака с Джулианом. Это означало бы снова превратиться в избалованную, бездумную девчонку, которой она когда-то была.

Черри посмотрела мимо Берта куда-то вдаль, не сказав ни слова в ответ.

– Но почему? – глухо спросил он. – Почему ты так стремишься наказать себя? – Он поймал ее ладонь и поднес к своим глазам. – Видишь? Подумай, что ты с собой делаешь, Чарити! Сколько еще ты собираешься сражаться в одиночку и тратить свою жизнь на тяжелый, бесконечный труд? А самое главное – чего ради?

– Ради чего-то более существенного, чем деньги, – сказала она, снова вдруг обретая дар речи. – Ради самоуважения. Я хочу доказать самой себе, что в состоянии быть независимой и самодостаточной.

– Значит, это для тебя главное? – спросил он цинично. – А тебе никогда не приходило в голову, что одиночество еще ни одному человеку не принесло счастья?

Разумеется, и не раз, подумала Чарити. Многие говорили ей об этом, предостерегая от изоляции, в которую она все сильнее погружалась.

– Хорошо, пусть однажды тебе причинили боль, поступили с тобой плохо, но ведь это не повод для того, чтобы навеки отвернуться от окружающих?

– Я и не отворачиваюсь, – отозвалась она.

– Да нет, отворачиваешься! – возразил он. – Ты возвела стену между собой и всем миром. Ты сказала себе, что ни в ком и ни в чем не нуждаешься, и не позволяешь никому переступить через этот барьер, уверенная в том, что он защищает тебя!

– Хватит с меня психоанализа, Берт! – резко оборвала его Черри. – То, что моя жизнь развивается не по обычному для женщин моего возраста образцу, то, что у меня нет мужа и выводка детей, еще не означает, что я несчастна.

– Да, не означает, – с сарказмом в голосе отозвался он, и Чарити вдруг покраснела, заметив его взгляд.

Кончай этот разговор! Он может завести тебя слишком далеко, шептал ей голос разума, но она не послушалась и безрассудно спросила:

– Что ты имеешь в виду, Берт?

– То, что ты пробудила во мне чувства, чтобы потом отвергнуть меня, – сказал он резко. – То, что ты подпускаешь меня только до определенной степени, и ни на дюйм ближе. То, что ты упрямо и безрассудно рискуешь собственной жизнью, лишь бы не просить о помощи. Знаешь, что это говорит о тебе самой?

– Только то, что мне нравится быть независимой, и я, слава Богу, знаю, что это такое, – упрямо ответила Черри.

– Тебе нравится твоя независимость? – переспросил он с яростью и потянулся к ней, словно собираясь схватить ее в объятия, но тут же отпрянул и спрятал руки за спину. – Мы разговариваем, как двое глухих, – проговорил он устало. – Думаю, нам лучше немного поспать, пока еще не совсем рассвело.

Чарити невольно глянула в окно. Заря занималась, и небо начинало сереть. Вздрогнув, она вдруг осознала, что за время пребывания здесь ни разу ни вспомнила о собственном доме.

Словно читая ее мысли, Берт сказал:

– Как только у пожарных будут новости, они с нами свяжутся. Я дал им свой номер телефона.

Девушку разрывали противоречивые чувства. Она готова была обвинить его в самоуправстве, но в то же время с облегчением восприняла это сообщение. Впервые ей было на кого положиться. Черри могла обманывать весь свет, но не себя. Должно быть, у нее не такой уж и сильный характер, потому что сейчас она с радостью взвалила бы на плечи Берта все свои проблемы.

– Не надо провожать меня наверх, – попросила она. – Только скажи, в какой комнате я буду спать.

Он пожал плечами.

– Это уж на твой выбор – они все обставлены. Я купил дом вместе со всем его содержимым.

– А где ты спишь? – быстро спросила она и густо покраснела, увидев, как глаза его весело блеснули.

– Наконец-то! – язвительно усмехнулся он. – Хотя не уверен, что нам хватит еще и времени, чтобы оправдать твое приглашение.

Чарити была смущена и разгневана одновременно. Он ее опять неправильно понял.

С трудом овладев собой, она холодно бросила:

– Если это шутка, то на редкость глупая.

И тут же пожалела о сказанном, потому что он подошел к ней и безмятежно заметил:

– А кто здесь шутит? Я желаю увидеть тебя в своей постели с того самого момента, как мы впервые встретились. – Вблизи его бархатистый голос звучал, как чувственное мурлыканье зверя-самца.

Мурашки пробежали у нее по спине. Из последних сил сопротивляясь этим призывным интонациям, она дрожащим голосом пролепетала:

– Если это – лесть, то должна тебе сообщить…

– Не стоит, – насмешливо оборвал он ее. – Не стоит лгать самой себе. – И, видя, что она готова вступить в перепалку, заметил: – Тебя выдает твое тело, Чарити, и оно говорит куда громче и выразительнее, чем твои очаровательные губки.

Только сейчас она осознала, насколько Берт прав: полупрозрачная ночная рубашка не скрывала признаков того, как она реагировала на его присутствие.

– Я устала и иду спать, – сурово бросила Черри и двинулась к выходу, но, вспомнив на полпути, что так и не узнала, которая комната – его, нерешительно замедлила шаг.

Словно читая ее мысли, он негромко сказал:

– А почему бы тебе самой не отыскать мою комнату? Неплохая мысль, а?

Эти слова были последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Измотанная этой игрой в кошки-мышки, все еще не оправившись от потрясения, вызванного ночным пожаром, Чарити пришла в полное бешенство и уже не контролировала себя. Круто развернувшись, она выкрикнула Берту в лицо:

– Если я и хочу знать, где твоя спальня, то лишь для того, чтобы оказаться от нее как можно дальше!

И тут же она увидела, что задела его за живое, и испугалась, но жалеть о сказанном было поздно.

– Вчера утром тебя переполняли совсем иные чувства, – вполголоса напомнил он. – Ты прямо-таки изнемогала от желания. Я мог взять тебя прямо там, где мы были, не сходя с места.

Как ни хотелось Черри отразить этот удар, крыть ей было нечем. Она беспомощно взглянула на Берта, беззвучно шевеля губами, и глаза его, темные, как грозовое море, внезапно потеплели, а гнев сошел на нет. Протянув вперед руки, он шагнул к ней, но Чарити сломя голову бросилась вон из холла.

Она не стала даже заглядывать в свою бывшую спальню, зная от Энн, что Берт отвел эти комнаты матери, и открыла первую попавшуюся дверь рядом. Эта, кажется, свободна, рассеянно подумала девушка, закрыла шторы и прошла в душ. Едва войдя туда, она увидела в противоположной стене дверь и поняла, что попала в одну из гостевых комнат с общей ванной на две спальни. Впрочем, это неважно: Берт, разумеется, выбрал себе хозяйские покои со всеми удобствами в дальнем конце коридора.

Она с наслаждением подставила тело струям воды, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы. Мысль, что придется влезть в несвежую ночную рубашку, не внушала ей восторга, но выхода не было. Утром надо будет попросить Берта, чтобы он свозил ее домой, и взять с собой какую-то одежду. Не хочется снова одалживаться у него, но деваться некуда. Чарити вытиралась полотенцем, когда ее вдруг потрясла элементарная, но от этого еще более ошеломляющая мысль: утром может оказаться, что она осталась без дома.

Но у нее больше не было сил думать об этом. Выключив свет, девушка забралась под одеяло и тут же услышала короткий стук. Не успела она сказать и слова, как дверь распахнулась и вошел Берт со стаканом воды в руке.

– Снотворное, – лаконично пояснил он, положив таблетку на тумбочку. – И никаких возражений! – непреклонно заявил он, увидев, что Черри собирается что-то сказать. – Лично я падаю с ног от усталости. У меня такое ощущение, будто я все еще нахожусь на борту самолета.

– Впервые слышу, что из Лондона в Беррифилд можно добраться по воздуху, – фыркнула Чарити.

– Дело в том, – мрачно ответил Берт, – что перед этим я успел слетать в Нью-Йорк и обратно.

Она, чуть не поперхнувшись таблеткой, поспешно глотнула воды.

– У меня там была деловая встреча, – с непонятной злобой сказал он. – По большому счету, я и сейчас должен находиться там. – Он посмотрел на Чарити, как ей показалось, с отвращением. – Тебе не интересно узнать, почему я вернулся? – спросил он грубо. – Вернулся, наплевав на то, что ряд вопросов остались нерешенными. Между прочим, мои заместители были не в восторге от однодневной поездки в Нью-Йорк и обратно – еще бы, двадцать четыре часа в воздухе! Мной владело странное ощущение, – продолжал он, впадая в разговорчивость, – что ты по мне скучаешь, ждешь не дождешься моего возвращения. И я надеялся, что при встрече мы сразу начнем с того, на чем остановились тем утром. А вместо этого я… – Он помолчал и резко закончил: – Вместо этого я чуть не стал свидетелем того, как ты сжигаешь себя заживо.

Черри задрожала.

– Впрочем, ты ведь не желаешь меня, не так ли, Чарити? Все это была всего лишь игра?

Игра?! Нет, он не должен знать!

– Если бы я желала тебя, – еле слышно сказала она, – то спала бы сейчас в твоей комнате вместо того, чтобы забираться в самый дальний угол этого дома.

Он как-то странно поглядел на нее, опустив голову, и, кажется, собирался что-то сказать, когда в комнату влетел Лестер и закрутился юлой, – но не у ее ног, как с ревностью отметила Чарити, а возле Берта.

Тот уловил ее реакцию и колко заметил:

– В отличие от своей хозяйки, этот пес прекрасно понимает, кто ему друг, а кто нет. Спокойной ночи, Чарити! Извини, что не могу пожелать тебе сладких снов.

Он ушел, оставив Черри теряться в догадках. Зачем было говорить, что он спешил увидеться с ней, когда они оба знали, что это не может быть правдой? Зачем притворяться, что его страсть к ней настолько велика, что даже мешает делу? Неужели он считает, что она поверит хотя бы одному его слову? А может, рассчитывает лестью заманить ее к себе в постель? Неужели он не понимает, что для этого достаточно к ней просто прикоснуться?

Мысли путались, голова плыла как в тумане. Таблетка наконец подействовала, и она погрузилась в беспробудный сон.

Медленно приподняв ресницы, Чарити сладко потянулась. Давно уже она не чувствовала себя такой отдохнувшей и выспавшейся. Она огляделась в поисках часов и резко нахмурилась, вспомнив свой сон и осознав, где находится. Ей снилось, что огонь вот-вот поглотит ее и она беззвучно кричит от ужаса. И тогда сильные руки отрывают ее от земли и, баюкая, прижимают к крепкой, надежной мужской груди, возвращая ощущение безопасности и уюта.

Девушка уселась на большой двуспальной кровати и увидела свою одежду, аккуратно сложенную на стуле возле постели.

Должно быть, пока она спала, Берт успел съездить в Уайн-коттедж и привезти все это. Отбросив одеяло, она свесила ноги и уже хотела спрыгнуть на пол, как вдруг взгляд ее упал на соседнюю подушку.

На ней виднелся отчетливый отпечаток головы. Кто-то еще спал этой ночью рядом с нею. Чарити остолбенела. Что же это получается: те мужские руки вовсе не были плодом ее грез? Неужели Берт воспользовался тем, что она приняла снотворное, чтобы затащить-таки ее к себе в кровать? Но зачем? – недоуменно спросила она себя, вставая на ноги. Берт не настолько истосковался по женскому обществу, чтобы заниматься любовью с безжизненной куклой.

Выходит, он спал рядом с ней? Она коснулась пальцами вмятины на подушке, представив себе форму его головы, и сладострастная дрожь пронзила ее. Сон это был или реальность? Эти руки, уютные и нежные, отгоняющие прочь все ее страхи?

Затрепетав при мысли о том, что могла бы проводить ночь за ночью в объятиях Берта, Черри тут же рассердилась на себя. Ни к чему тратить время на мечты, которые никогда не сбудутся.

Она подошла к окну. Судя по тому, что солнце стояло близко к зениту, было уже около двенадцати. Итак, она проспала целое утро. Это, конечно, полное безобразие, но зато она отдохнула и выспалась на славу.

Из этого окна был виден даже ее коттедж – красная черепичная крыша над стеной, отделявшей дом от поля. Чарити заволновалась. Что там натворил пожар? Пострадал ли дом? Конюшня скорее всего сгорела дотла, а как обстоит дело с сушилкой? Нужно срочно посмотреть, что там происходит.

И она поспешно отправилась в ванную, захватив с собой стопку одежды.

Мечтая о чашечке горячего кофе, девушка спустилась вниз и вдруг увидела, что дверь в кабинет Берта открыта. Оттуда доносились мужские голоса.

Черри подошла ближе и застыла в дверях, увидев трех мужчин, разговаривавших с Бертом. Двое из них были полисменами, а третий, судя по всему, пожарным.

– А, вот и мисс Ливси! – сказал Берт, обрывая разговор.

Поймав Чарити за руку, он провел ее в кабинет и усадил в кресло.

– Прошу прощения, что мы вынуждены беспокоить вас после всех потрясений прошлой ночи, – обратился к девушке один из полицейских, – но, боюсь, кое о чем мне все-таки придется вас спросить.

Она мгновенно перевела взгляд на Берта:

– Дом, конюшня?..

– Дом в полном порядке, мисс Ливси, – успокоил ее пожарный, предупреждая дальнейшие расспросы. – С конюшней дело обстоит хуже, хотя нам удалось спасти ее каркас. Что касается сушилки, то часть инвентаря сгорела, но сам сарай почти не пострадал.

Черри ощутила болезненную слабость. Теперь она даже обрадовалась, что сидит в кресле. Обернувшись, она увидела на столе дымящийся кофейник и сахарницу и сглотнула слюну. Берт, не говоря ни слова, налил в чашку кофе и передал ей в руки.

– Мы, разумеется, проведем уголовное расследование, – объявил полисмен, – а пока вы можете оформить страховку, чтобы возместить причиненный ущерб.

– Уголовное расследование? – Чарити изумленно уставилась на собеседника.

– Да, – отозвался тот, не заметив ее удивления. – К счастью, мистер Сондерс внимательно следил за событиями, разворачивающимися вокруг вас, и сделал кое-какие запросы. Без его помощи мы вряд ли нашли бы преступников так быстро.

Совершенно сбитая с толку, она переводила глаза с полисмена на Берта и обратно.

– Извините, – неуверенно сказала она, – кажется, я ничего не понимаю. Разве это не несчастный случай?

Она почувствовала, что вся дрожит. Берт успокаивающе поймал ее за руку, и девушку бросило сначала в жар, потом в холод.

– Не совсем, – внушительно ответил полисмен. – Все это слишком напоминает попытку поджога. Вас хотели запугать. Мистер Сондерс рассказал, что это не первая попытка такого рода и недавно кто-то стрелял в вашу собаку. Благодаря информации, которую он нам любезно предоставил, мы смогли проявить оперативность и задержать двух людей, которые признались, что это они подожгли вашу конюшню этой ночью. Это мелкие преступники, наши старые знакомые, которые поведали, что выполняли заказ Роберта Дженсона.

Черри изумленно посмотрела на него.

– Роберта Дженсона? Строительного подрядчика? Но зачем ему это? – Она беспомощно посмотрела на Берта. – Я ничего не понимаю.

– На самом деле все очень просто, – мягко сказал тот. – Когда Лестера подстрелили, я провел свое собственное расследование. Никто в поселке не охотился в этот день, но один фермер видел, как двое незнакомых мужчин остановили фургон в лесу у шоссе и двинулись в сторону Кортс-хоума. У одного из них было охотничье ружье. Сначала я не мог понять, зачем им понадобилось стрелять в собаку, но потом ты, сама того не зная, ответила на мои вопросы.

– Каким же образом? – растерянно спросила Чарити.

– Ты сказала, что подрядчик, так и не уговорив тебя продать землю, приобрел соседний надел, расположенный в стороне от шоссе. Эта покупка имела смысл только в том случае, если бы ему удалось заполучить твой участок. А поскольку я уже знал, что ты не расстанешься с ним ни при каких условиях, а кроме того, обнаружил, что в Лестера попали не случайно, у меня родилось подозрение. Всем известно, как ты привязана к псу, и меня поразила догадка, что Дженсон, возможно, решил просто затравить тебя, чтобы вынудить в конце концов продать ему усадьбу. Этот пожар должен был запугать тебя и расстроить твой маленький бизнес. Именно поэтому я срочно вернулся в Лондон, – добавил он глухо. – Мне удалось узнать кое-что о темном прошлом Дженсена. Когда мне сообщили, что он пользуется самой сомнительной репутацией, мои подозрения возросли.

– Но почему ты ничего не сказал мне? – в упор спросила Чарити, начисто забыв о том, что в кабинете присутствуют посторонние люди.

Берт посмотрел на нее так, что она стала краснее мака.

– А ты бы мне поверила? – спросил он негромко.

У него есть все основания упрекать ее, подумала девушка.

– Не знаю, – призналась она. – Все это звучит так странно.

– Неужели? – мрачно спросил Берт. – Может быть, и вчерашний пожар был всего лишь плодом разыгравшейся фантазии?

– Нельзя ли задать вам всего несколько вопросов, мисс Ливси? – хладнокровно вмешался в разговор полисмен. – Это не займет много времени.

Чарити отвечала на все его вопросы, не переставая удивляться тому, что Берт столько времени и внимания уделил ее проблемам.

Когда час спустя полисмены и пожарный покинули дом, она повернулась к нему и дрожащим от волнения голосом взмолилась:

– Мне необходимо вернуться в коттедж. Я хочу знать, какой ущерб причинил мне пожар. Ты был очень добр, но…

– Я отвезу тебя туда после того, как мы хотя бы немного перекусим, – непреклонно ответил Берт.

Сейчас, когда она больше, чем когда бы то ни было, нуждалась в его нежности и внимании, он держался нарочито отстраненно. Глядя в его непроницаемое лицо, трудно было представить, что этот человек не далее как прошедшей ночью носил ее на руках. Наверное, это был все-таки сон, устало сказала себе Черри, а отпечаток на соседней подушке – след ее собственной головы. Мало ли как она могла разметаться ночью!

– Зачем столько хлопот, Берт. Ты и так сделал для меня более чем достаточно.

Услышав свои слова, она окаменела от ужаса. Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы Берт не взорвался.

– Что, черт возьми, ты хочешь доказать? – заорал он, побелев от бешенства. – Я и без того знаю, что ты выше всего на свете ставишь собственную свободу и тебе отвратительна сама мысль о том, чтобы попасть в зависимость от кого-либо, и в особенности – от меня!

Чарити не знала, что сказать в ответ. Какая независимость? Она лишилась ее в тот самый день, когда Берт появился в ее жизни.

10

Прошло три дня, прежде чем доктор объявил Черри, что она уже достаточно окрепла для того, чтобы съездить к себе домой, но только под присмотром Берта. Спасая свой скарб, девушка наглоталась дыма и подхватила какую-то легочную инфекцию, которая сопровождалась мучительным кашлем и общей слабостью.

Она ослабла настолько, что, обходя дом, не тронутый пожаром, была счастлива возможности опереться на руку Берта, проводившего ее обратно к машине. В голове у нее шумело, в висках не смолкала болезненная пульсация, дыхание прерывалось. Берт, заметив это, нахмурился и молча сбавил шаг.

И неудивительно, подумала она. Ему, должно быть, до тошноты надоело возиться с ней. Правда, он был ее ближайшим соседом, и все воспринимали как само собой разумеющееся то, что она некоторое время жила в его доме. Но самой Чарити становилось все неуютнее. В конце концов, она не имела никакого права вторгаться в личную жизнь Берта и заставлять его тратить на нее свое драгоценное время.

С той самой первой ночи ей больше ни разу не приснилось, что он носит ее на руках, и она пришла к выводу, что это была лишь галлюцинация под действием сильного снотворного.

К несчастью, Энн была в Испании, иначе Черри перебралась бы к ней. Сидя в плетеном кресле в оранжерее, девушка в отчаянии спрашивала себя, куда делись ее былая энергия и целеустремленность. И еще один мучительный вопрос не давал ей покоя: чего стоят ее бесчисленные знакомства, если в такой трудный момент рядом не оказалось никого, кроме Берта, чтобы помочь ей.

Он работал дома, успевая делать массу звонков и решать многочисленные проблемы, связанные с руководством завода в Кембридже. Чарити оставалось только позавидовать его работоспособности.

Поскольку двери кабинета Берта были всегда открыты, она стала невольной свидетельницей нескольких таких разговоров и поняла, что помимо своего основного бизнеса он анонимно занимается благотворительностью.

Раз в неделю несколько женщин из поселка прибирали в доме, но, кроме них, у Берта не было слуг и, в отличие от отца Чарити, он даже не держал экономку. Он сам себе готовил, сам управлялся со своим бельем. Видя безупречно чистые, накрахмаленные и наглаженные воротнички его рубашек, Черри не могла понять, как ему удается успевать делать все это.

Она еще не встречала более самостоятельного мужчины. Ее отец, прекрасный ученый и блестящий специалист в своей области, не мог сварить себе даже чашечки кофе, а муж… Джулиан сразу же дал ей понять, что считает домашнюю работу уделом женщины, и за все время их недолгого брака ни разу не предложил помочь ей.

Напротив, Берт не только сам вел хозяйство, но и всячески противился, когда Чарити пыталась принять в этом участие. И она воспринимала это как свидетельство того, что ей нет и не может быть места в его жизни. Он больше ни разу ни словом, ни взглядом не намекнул, что по-прежнему желает ее. Она же чувствовала, что ее все сильнее тянет к этому мужчине, и уныло осознавала, что ей остается либо навсегда вычеркнуть его из своего сердца, либо смириться с такой формой близости и остаток жизни страдать от неразделенной любви.

Большую часть этого утра Чарити провела со страховым агентом, заверившим ее, что ущерб, причиненный пожаром, будет полностью возмещен. Кроме того, он сообщил, что по условиям страховки компания обязуется нанять поденного работника, который ухаживал бы за цветами на всем протяжении срока ее временной нетрудоспособности.

Черри нахмурилась. Она не помнила такого пункта в договоре. Впрочем, сейчас она с радостью сбросила бы груз текущих забот на чужие плечи. Ей наконец стало ясно, что годы беспрерывной тяжелой работы подорвали ее силы, а пожар подействовал на нее гораздо сильнее, чем казалось вначале.

Кроме того, она очень переживала по поводу того, что даже не подозревала о кознях Дженсена. Она никому не призналась бы в этом, а в особенности Берту, но неизбежность возвращения в коттедж все более и более угнетала ее. Впервые с тех пор, как погиб Джулиан, она почувствовала, что боится жить одна.

Черри беспокойно заерзала в своем камышовом кресле. Берт уехал в Кембридж по делам и, как всегда, когда его не было рядом, она скучала по нему. Он проводил с ней не так уж и много времени и, даже когда был дома, всеми средствами избегал ее общества. Может, стоит продать коттедж и участок Берту и начать все заново – уехать, чтобы не страдать оттого, что он рядом, но в то же время так далеко. В конце концов, он сказал ей однажды, что деньги, вырученные за землю, могли быть прекрасным вложением в какую-нибудь собственность. Разумеется, Чарити хотела бы поселиться в деревне, да и Лестер уже вряд ли смог бы приспособиться к жизни в большом городе. А если станет совсем уж тоскливо, всегда можно найти себе какую-нибудь работу.

В разгар ее раздумий о будущем в оранжерею вошел Берт, и, как всегда, тело Черри отозвалось на его появление с такой быстротой и силой, что она не успела скрыть такую бурную реакцию. Чтобы не выдать себя окончательно и хоть как-то прийти в себя, она сделала вид, что смотрит в окно. В давние времена, когда Мэйн-хауз принадлежал отцу, она редко бывала в этой части дома, зато сейчас частенько сидела здесь и, позабыв обо всем на свете, любовалась видом на поля и небо.

Собравшись с духом, она взглянула на Берта и поразилась его усталому, изможденному виду.

– Может быть, тебе было бы легче поселиться прямо возле завода? – спросила она в порыве сочувствия.

Он насторожился и, нахмурившись, спросил:

– Пытаешься избавиться от меня, Чарити? Извини, не удастся. Я всю жизнь вкалываю, как ломовая лошадь, и уже не могу по-другому. Видишь ли, семилетним мальчиком я потерял отца и стал невольным свидетелем того, как мать отчаянно пыталась заработать хоть какие-то деньги. Тогда я поклялся, что, когда стану взрослым, все будет по-другому. Теперь, когда моя мечта сбылась, я никогда и ни за что не стану попусту тратить свое драгоценное свободное время. Понимаешь, в жизни мужчины… да и женщины тоже, наступает момент, когда надо решать, чего ты хочешь от жизни, к чему ты стремишься: к успеху, деньгам, власти… или чему-то еще? Мое дело процветает. Денег у меня сейчас уже больше, чем я в силах потратить. А потому год назад я пришел к решению. Я проанализировал свою жизнь и на многое взглянул по-новому. Мне тридцать пять лет. Я богатый человек. Много лет я занимался только своим бизнесом и сознательно избегал каких-либо серьезных личных отношений с другими людьми. Времени не было, рисковать не хотелось, ну и все такое прочее. Но на самом деле я просто пытался скрыть от себя правду… – Он обернулся и жестко посмотрел на нее. – Сказать тебе, в чем она состоит, Чарити? Сказать, что я узнал о себе? Тебе стоит внимательно это выслушать, ведь всегда лучше учиться на чужих ошибках.