Президент неоднократно менял свою точку зрения на налоговую реформу в зависимости от показаний политического термометра. И Моргентау, и упомянутый комитет палаты представителей поддерживали положение, предусматривавшее заполнение супругами единой налоговой декларации, чтобы покончить со злоупотреблением в отношении существовавшего на тот момент законодательства со стороны состоятельных налогоплательщиков в таких штатах, как Калифорния, где было распространено совместное пользование собственностью мужем и женой. Однако Рэйберн считал это «чертовски опасным... Все замужние работающие женщины, все католические священники и приверженцы епископальной церкви возражали против этого. Рузвельт рекомендовал министерству финансов не настаивать на этом положении по политическим соображениям, но требовал ужесточить налогообложение сверхприбылей и удивил налоговую службу требованием взимать налоги с личного дохода, превышающего 100 тысяч долларов в год, на 99,5 или на 100 процентов.

— Ну и что? — говорил президент. — Никто из нас и не мечтает иметь доход сто тысяч долларов в год, и много ли людей декларируют такие доходы?

Однако Рузвельт не настаивал и на конфискациях. В любом случае государство нуждалось в увеличении доходов. Летом дефицит бюджета приблизился к беспрецедентной цифре 14 миллиардов долларов. Потребовав весной увеличения суммы налоговых сборов на 3,5 миллиарда долларов, в конце июля Рузвельт рекомендовал включить в число налогоплательщиков лиц с более низкими доходами, ранее освобожденных от налогов. Эта мера имела целью не только увеличить сбор налогов в государственный бюджет, но также дать почувствовать налогоплательщикам с низкими доходами, что они тоже вносят вклад в оборонные усилия страны.

В эти месяцы на долю Рузвельта выпал жребий сделать наиболее важные и наиболее удачные назначения. Первого июля Чарлз Эванс Хьюз, который в свои 79 лет все еще выглядел как воплощение председателя Верховного суда, ушел в отставку. Ему, очевидно, должен был наследовать 49-летний министр юстиции Джексон, испытанный сторонник «нового курса», друг президента, отличный адвокат, искусный посредник и переговорщик. Однако пресса и организованные адвокатские круги отдавали предпочтение одному из судей Верховного суда — 69-летнему Харлану Стоуну, независимо мыслящему, умеренному либералу, который помог высшей судебной инстанции освободиться после 1930 года от застарелого консерватизма и перейти к признанию федеральной власти как важного фактора государственной жизни.