Глава 3

Мистер Шерингэм озадачен

Библиотека, как и многие другие комнаты Лейтон-Корта, была значительно модернизирована. Темные дубовые панели все еще покрывали степы, но большой открытый камин с высокой каминной полкой был заменен новым, более современным.

Комната была большая, и если представить себе, что мы стоим в холле спиной к парадной двери, то библиотека занимала правый угол задней части дома, соответствуя столовой, находившейся по другую сторону. Между ними была меньшая комната, но такой же ширины, как и холл, которая использовалась в качестве кладовки и для хранения охотничьих ружей. Две комнаты по обеим сторонам длинного холла в передней части дома представляли собой гостиную (на той же стороне, что и библиотека) и малую столовую на противоположной стороне. Узкий коридор между столовой и малой столовой вел в помещение для прислуги.

На стороне библиотеки, обращенной на газон с подстриженной травой, так же как и в столовой, были широкие французские окна, в то время как на другой стороне дома, к которой примыкал розарий, было большое современное окно с оконными переплетами и скамейкой под ним, врезанной в толщу стены. Единственное оставшееся прежним небольшое решетчатое окно было в углу, слева от подъемного окна. Дверь, ведущая из холла в комнату, находилась по диагонали к решетчатому окну. Камин располагался точно напротив французских окон.

Библиотека не была перегружена мебелью: одно-два кресла у камина; маленький столик с пишущей машинкой у той же стены, что и дверь. В углу, между подъемным окном и камином стоял глубокий, обитый черной тканью диван. Самой важной частью обстановки был большой письменный стол в центре комнаты, обращенный к подъемному окну. Стены библиотеки были покрыты полками с книгами.

Наблюдательный взгляд Роджера мгновенно все это отметил, пока он стоял в числе небольшой группы у двери, ведущей в библиотеку, и слушал отрывистые, почти грубоватые сообщения майора Джефферсона. С инстинктивным любопытством взгляд Роджера искал объект трагической сцены. В следующий момент тот же инстинкт заставил его повернуться и взглянуть в лицо хозяйки.

Леди Стэнуорт не закричала и не потеряла сознания. Она не принадлежала к числу людей, открыто проявляющих свои чувства. У нее лишь слегка перехватило дыхание, но, кроме этого, она ничем не выдала своих эмоций.

– Застрелился? – спокойно повторила она. – Вы вполне уверены?

– Боюсь, в этом не может быть никаких сомнений, мрачно ответил майор Джефферсон. – Он мертв уже несколько часов.

– И вы считаете, что мне лучше не входить?

– Зрелище не из приятных, – коротко ответил майор.

– Ну что же. Я полагаю, мне лучше позвонить на всякий случай доктору. Когда несколько педель тому назад у Виктора был жар, он вызывал доктора Мэтьюсона, не так ли? Я пошлю за ним.

– И необходимо сообщить полиции, – сказал майор Джефферсон. – Я позвоню.

– Зачем? Я буду звонить доктору, могу сразу же сообщить и в полицию, – ответила леди Стэнуорт и, пройдя через холл, направилась к телефону.

Роджер и Алек переглянулись.

– Я всегда говорил, что это замечательная женщина, прошептал Роджер другу, когда они за майором последовали в библиотеку.

– Я могу быть чем-нибудь полезен, сэр? – спросил дворецкий стоя в дверях.

– Да, Грэйвс, вы тоже войдите, – быстро взглянув в его сторону, сказал майор Джефферсон. – Будете свидетелем.

Четверо мужчин один за другим вошли в библиотеку. Занавески на окнах еще не открывались, и свет был тусклым. Джефферсон быстро прошел к окнам и резким движением отдернул занавески с французских окон. Потом повернулся и молча кивнул в сторону большого письменного стола.

В кресле, которое было немного отодвинуто от стола, сидел или, вернее, полулежал откинувшись назад мистер Стэнуорт. Правая рука, свисавшая почти до пола, крепко сжимала небольшой револьвер; палец все еще конвульсивно нажимал на курок. Посередине лба, как раз у самых волос, была маленькая круглая дырочка, края которой выглядели странно почерневшими. Голова мистера Стэнуорта откинулась на спинку кресла, широко открытые глаза остекленело уставились в потолок.

Как и сказал Джефферсон, зрелище было не из приятных.

Роджер первым прервал молчание.

– Черт побери! – тихо произнес он. – С чего это ему вздумалось?.. И зачем?!

– Почему вообще так поступают? – спросил Джефферсон, уставившись на неподвижное тело, словно пытаясь проникнуть в его тайну. – Надо думать, у него была на то чертовски важная причина. Не так ли?

Роджер нетерпеливо пожал плечами.

– Разумеется. Но почему именно Стэнуорт? Я бы никогда не подумал, что у него в жизни есть хоть малейшая забота! Конечно я его хорошо не знал, но только вчера я тебе говорил, Алек… – Роджер внезапно замолк. Лицо Алека стало мертвенно-бледным; расширенными от ужаса глазами он уставился на распростертую фигуру в кресле.

– Я совсем забыл, – тихо пробормотал Роджер майору Джефферсона. – Парень еще слишком молод, чтобы побывать на войне. Ему всего лишь двадцать четыре года. Впервые увидеть труп – это, конечно, шок! Особенно в происшествии такого рода. Фу! Здесь пахнет смертью. Давайте откроем окна!

Он повернулся и резко распахнул французские окна, впустив в комнату струю свежего воздуха.

– Заперты изнутри, – пробормотал он, открывая окна. – Два другие тоже. Алек, выйди на минутку на воздух! Неудивительно, что тебе стало дурно.

Алек слабо улыбнулся; ему удалось взять себя в руки, и щеки его слегка порозовели.

– О, со мной все в порядке! – сказал он, по голос слегка дрожал. – Это просто шок.

Легкий порыв ветерка размотал бумаги на письменном столе, и одна из них упала на пол. Дворецкий Грэйвс шагнул вперед и поднял ее. Прежде чем положить бумагу на стол, он безразлично посмотрел на нее.

– Сэр! – взволнованно воскликнул Грэйвс. – Взгляните на это!

– Что-нибудь интересное? – с любопытством спросил Роджер.

– Даже очень! – сухо ответил Джефферсон. – Это записка. Я вам его зачитаю: «Тем, кого это может интересовать. По причине, которая касается меня одного, я решил покончить с собой». И внизу подпись. – Джефферсон задумчиво вертел кусок бумага в руках. – Хотелось бы, однако, чтобы он назвал эту причину, – добавил он.

– Да, это в высшей степени загадочный документ, согласился Роджер, – но достаточно ясный, не так ли? Могу я взглянуть?

Он взял листок из протянутой руки майора и с интересом стал его рассматривать. Бумага была слегка помята; текст напечатан на машинке. Подпись – Виктор Стэнуорт – уверенная и твердая, но как раз над ней была еще одна попытка неполной подписи… всего несколько букв: В-и-к… Было похоже, что написано пером с недостаточным количеством чернил.

– По-видимому, это было сделано в высшей степени продуманно и взвешенно, – заметил Роджер. – Он взял на себя труд напечатать текст вместо того, чтобы написать его от руки, и, обнаружив, что недостаточно обмакнул перо в чернила, спокойно подписывается еще раз! И взгляните только на подпись – ни следа нервозности!

Он вернул листок майору, и тот снова посмотрел на него.

– Нервы никогда не беспокоили Стэнуорта, – коротко заметил майор. – И подпись подлинная. Готов поклясться!

Алек не мог не почувствовать, что слова Джефферсона явились ответом на вопрос, задать который Роджер умышленно воздержался.

– Собственно говоря, я немного обо всем этом знаю, заметил Роджер, – но одно совершенно очевидно: нельзя трогать тело, пока не появится полиция.

– Даже в случае самоубийства? – с сомнением спросил Джефферсон.

– Безусловно. Всегда.

– Не думаю, что в данном случае это будет иметь значение, – нехотя заметил Джефферсон. – Однако, возможно, вы правы. Хотя, вообще-то, это бессмысленно, – поспешно добавил он.

Послышался стук в полуоткрытую дверь.

– Я позвонила доктору Мэтьюсону и в полицию, донесся ровный голос леди Стэнуорт. – Они немедленно вышлют инспектора из Элчестера. Не кажется ли вам, что мы должны сообщить всем остальным в столовой?

– Да, безусловно, – сказал Роджер, находившийся ближе других к двери. – Нет никакого смысла откладывать. Кроме того, если сообщить сейчас, у них будет время немного прийти в себя до прихода полиции.

– Совершенно верно, – поддержал его майор. – Необходимо также поставить в известность слуг. Вы, Грэйвс, пройдите на кухню и там сообщите. Постарайтесь по возможности быть тактичнее.

– Очень хорошо, сэр!

Бросив последний, ничего не выражающий взгляд на своего недавнего хозяина, Грэйвс повернулся, и его грузная фигура медленно исчезла из комнаты.

– Я видел людей, больше растроганных смертью человека, с которым прожил двадцать лет, чем этот джентльмен, – пробормотал Роджер на ухо Алеку, многозначительно подняв брови.

– Не будете ли вы, майор Джефферсон, настолько любезны? Сообщите, пожалуйста, обо всем в столовой, обратилась к нему леди Стэнуорт. – Я не чувствую себя в состоянии сделать это сама.

– Разумеется, – быстро ответил Джефферсон. – Собственно говоря, я полагаю, будет лучше, если вы, леди Стэнуорт, подниметесь в свою комнату и немного отдохнете, пока явится полиция. Для вас это будет величайшим напряжением. Я скажу, чтобы одна из горничных принесла вам чашку чаю.

Леди Стэнуорт выглядела несколько удивленной, какое-то мгновение казалось, что она откажется. Тем не менее она, очевидно, передумала и лишь тихо сказала:

– Благодарю вас. Да, я думаю, так будет лучше. Пожалуйста, поставьте меня в известность сразу, как только явится полиция.

Немного устало она поднялась по широкой лестнице и скрылась из виду.

– Вообще-то, – сказал Джефферсон, обращаясь к Роджеру, – я бы предпочел чтобы вы, Шерингэм, если можно, сообщили женщинам. Вы сумеете сделать это намного лучше. Я не особенно умею приятным образом сообщать неприятные вещи.

– Разумеется, если вы хотите. Алек, ты побудь лучше здесь с майором.

Джефферсон заколебался.

– Дело в том, Грирсон… Я подумал, не будете ли вы так любезны сбегать в конюшни и сказать Чапмену, чтобы машина была в постоянной готовности, так как она может понадобиться в любую минуту.

– Конечно! – быстро ответил Алек и поспешил уйти, очень довольный возможностью действовать. Он все еще не пришел в себя от вида мертвеца в ярких лучах солнца.

Роджер медленно направился к столовой, но не думал о том, что скажет дамам. Он снова и снова повторял про себя: «Почему Джефферсон был так чертовски заинтересован в том, чтобы поспешно избавиться от всех нас четырех? Почему… почему… почему?»

Он уже взялся за ручку двери в столовую, когда у него возник ответ в форме другого вопроса: «Почему Джефферсон не хотел признавать, что нельзя трогать тело убитого до появления полиции?»

Роджер открыл дверь в столовую и сообщил трем несколько взволнованным женщинам, что хозяин неожиданно прострелил себе голову.

То, как женщины восприняли трагическую новость, должно быть не очень свидетельствовало о деликатности и такте Роджера. Возможно, он был слишком поглощен своими мыслями, и это помешало ему показать себя с лучшей стороны и действовать достойнейшим образом, однако следует признать – он сам был удивлен реакцией своих слушательниц, а надо сказать, что требуется немало, дабы удивить Роджера.

Правда, миссис Шэннон с некоторым раздражением заметила, что все это чрезвычайно нелепо, так как отданные ею распоряжения были рассчитаны на пребывание в этом доме еще в течение десяти дней, а теперь, надо полагать, им придется уехать немедленно… А куда, скажите на милость, она должна деваться, если их дом в городе закрыт, а все слуги разъехались? Барбара, бледная, без кровинки в лице, поднялась со стула и, покачнувшись, снова опустилась, глядя невидящими глазами на залитый солнцем сад. Миссис Плант тотчас потеряла сознание.

У Роджера были на уме другие дела, и он не стал теперь заниматься потерявшими сознание истеричными женщинами. Несколько бесцеремонно оставив миссис Плант заботам Барбары и ее матери, он поторопился вернуться в библиотеку, стараясь ступать легко и бесшумно. То, что он увидел, соответствовало его ожиданиям.

Майор Джефферсон, склонившись над мертвецом, быстро и методично обыскивал его карманы.

– О! – воскликнул Роджер от двери библиотеки. – Пытаетесь усадить его чуть прямее?

Майор сильно вздрогнул и, закусив губу, медленно выпрямился.

– Да, – не спеша произнес он после короткой паузы. – Да! Я не в силах видеть его напряженной позы.

– Это ужасно! – с симпатией сказал Роджер, непринужденно входя в комнату и закрывая за собой дверь. – Однако на вашем месте я не стал бы его передвигать. Во всяком случае до появления полиции. Прежде всего тело должны осмотреть полицейские. По-моему, они очень требовательны на этот счет.

Джефферсон, нахмурившись, пожал плечами.

– Мне это кажется чудовищной нелепостью, – прямо сказал он.

– Послушайте, – неожиданно заметил Роджер. – Вы не должны допускать, чтобы это, знаете ли, так действовало вам на нервы. Давайте выйдем и прогуляемся по саду.

Он взял майора под руку и, не обращая внимания на колебания, потянул в сторону открытого французского окна.

– Такая прогулка вам здорово поможет, – настаивал Роджер.

Джефферсон разрешил себя убедить.

В течение нескольких минут они прохаживались взад-вперед по газону и Роджер старался поддерживать разговор на самые отвлеченные темы. Но, невзирая на все его старания, Джефферсон продолжал постоянно посматривать на часы, видимо, считая минуты, когда прибудет полиция. Несмотря на свою наблюдательность, Роджер не мог решить, с нетерпением ли майор ждал появления полицейских или наоборот, хотел бы отсрочить этот момент. Одно было безусловно ясно: этот невозмутимый человек по какой-то ему одному известной причине был сильнейшим образом взволнован. Это могло быть вызвано неожиданной кончиной хозяина и резким нежелательным изменением состояния дел, ведь Джефферсон и старый Стэнуорт очень долго пробыли вместе… Но, с другой стороны, могла быть иная причина… Какая же?..

Когда они трижды обошли розарий, Джефферсон неожиданно остановился.

– Полицейские должны быть теперь с минуты на минуту, – резко сказал он. – Я пойду в сторону сторожки, чтобы их встретить. Когда вы нам понадобитесь, я вас позову.

Более явной попытки «спровадить» своего собеседника, пожалуй, трудно было вообразить, но Роджер принял это со всей любезностью, на какую только был способен.

– Очень хорошо! – согласился он. – Я буду где-нибудь здесь поблизости.

Джефферсон поспешно исчез, а Роджер продолжал прогулку один. Однако у него не было намерения скучать. Он чувствовал, что многое нужно было обдумать, и возможность побыть несколько минут одному была отнюдь не лишней. Роджер снова медленно прошел по газону, раскуривая трубку, и зловонные клубы табачного дыма медленно потянулись за ним.

Но обдумать все хорошенько Роджеру не удалось. Не успел он дойти до лужайки, как со стороны конюшни показался разгоряченный, раскрасневшийся Алек. Стараясь приноровиться к шагам Роджера, он стал объяснять, почему так долго задержался.

– Ну никак не мог отцепиться от этого настырного парня! – воскликнул он. – Пришлось рассказать все с самого начала… А в чем дело?

Роджер внезапно остановился и стал всматриваться в окна библиотеки.

– Черт побери! Я готов поклясться, что, уходя, закрыл эту дверь! – озадаченно воскликнул Роджер. – Видно, все-таки кто-то ее открыл! Пошли!

– Куда ты идешь? – удивленно спросил Алек.

– Посмотреть, кто в библиотеке, – отрывисто ответил Роджер, прошагав уже до половины газона. Он ускорил шаг; почти бежал и поспешно вошел в дом через французское окно. Алек, ничего толком не понимая, спешил следом.

Услышав их шаги, женщина, стоявшая согнувшись над чем-то в дальнем углу библиотеки, поспешно выпрямилась. Это была миссис Плант, а предмет, над которым она наклонилась, оказался большим сейфом, стоявшим около столика с пишущей машинкой. Роджер успел только увидеть, как она нервно вертела ручку сейфа, прежде чем успела отскочить назад, услышав их приближение.

Миссис Плант смотрела на них расширенными от ужаса глазами, ухватившись одной рукой за складку платья, а другую нервно сжав в клак. Она была безумно напугана.

– Вы что-то искали? – вежливо спросил Роджер, проклиная себя за банальность вопроса.

С невероятными усилиями миссис Плант взяла себя в руки.

– Свои драгоценности, – отрывисто пробормотала она. – Я просила… мистера Стэнуорта… на днях… запереть их в свой сейф. Я… я подумала… не заберут ли их полицейские… и решила, может быть, лучше, если я…

– Все в порядке, миссис Плант, – успокаивающе прервал Роджер ее сбивчивое бессвязное бормотание. – Полагаю, полицейские в любом случае их не возьмут и вы легко можете определить, что вам принадлежит. Уверяю вас, драгоценности будут в безопасности.

Кровь медленно прилила к побледневшим щекам; дыхание миссис Плант стало ровнее.

– Благодарю вас, мистер Шерингэм, – спокойнее сказала она. – С моей стороны было ужасно нелепо… Но они довольно ценные, и я вдруг поддалась панике. Разумеется, я не должна была пытаться взять их сама. Даже не понимаю, как я могла так поступить? – Она нервно засмеялась. – В самом деле, я положительно стыжусь себя! Вы ведь не выдадите меня за то, что я была так глупа, не правда ли? – За легкостью ее тона скрывалась настойчивая мольба.

Роджер успокаивающе улыбнулся.

– Разумеется, нет. И не подумаю!

– О благодарю вас, благодарю! Я знаю, что могу положиться на вас так же, как и на мистера Грирсона. Ну что же! Пожалуй, мне лучше убежать, прежде чем кто-нибудь меня здесь поймает.

Она поспешно вышла из комнаты, старательно отводя взгляд от кресла у письменного стола.

Тихонько присвистнув, Роджер повернулся к Алеку.

– Гм! Как, по-твоему, зачем ей понадобилось так врать? – сказал он, подняв брови.

• Ты думаешь, она лгала? – озабоченно спросил Алек. – Я бы сказал, что миссис Плант была совершенно правдива.

Роджер с притворным отчаянием пожал плечами.

– Я бы тоже должен ей верить. Это и делает всё таким экстраординарным. И все-таки она, конечно, лгала самым наглым образом! И так нелепо! Ее история будет отвергнута, как только откроют сейф. Она, должно быть, сказала первое, что ей пришло в голову. Алек, сыпок, тут творится нечто дьявольски странное! Миссис Плант не единственная, кто лжет. Давай выйдем в сад и послушай, что я скажу тебе о двуличии Джефферсона.

Глава 4

Майор Джефферсон проявляет беспокойство

Инспектор Мэнсфилд из элчестерской полиции был человеком методичным. Он точно знал, что и как должен делать. И воображения у него было ровно столько, сколько требовалось для его работы, ни на йоту больше. Ведь избыток воображения, что бы там ни утверждали детективные романы, может служить серьезным недостатком для добросовестного полицейского.

Когда инспектор вошел через холл в библиотеку вместе с майором Джефферсоном, Роджер, твердо решивший не упустить ничего из этой интересной ситуации, появился через французское окно с верным Алеком, следовавшим за ним по пятам.

– Доброе утро, инспектор! – бодро, веселым тоном поздоровался Роджер.

Джефферсон слегка нахмурился. Возможно, он вспомнил свои последние слова, сказанные Роджеру.

– Инспектор! Это мистер Шерингэм и мистер Грирсон, – произнес он довольно резко и слегка бесцеремонно. – Они присутствовали, когда мы взламывали дверь.

Инспектор кивнул.

– Доброе утро, джентльмены. Печальная история! Очень. – Он быстро оглядел комнату. – О! Вот и труп… Извините меня майор.

Он быстро подошел к столу и, наклонившись над неподвижной фигурой в кресале, тщательно осмотрел тело. Затем он опустился на колени и внимательно стал разглядывать руку, державшую револьвер.

– Ни к чему нельзя прикасаться, пока тело не осмотрел доктор, – коротко объяснил он, поднимаясь с колен и отряхивая брюки. – Могу я взглянуть на документ, о котором вы говорили, сэр?

– Разумеется, инспектор. Он на столе.

Джефферсон показал, где лежала записка. Инспектор взял ее в руки. Роджер бочком продвинулся дальше в комнату. Присутствие его самого и Алека не вызывало возражений, но Роджер хотел утвердить свое право находиться в библиотеке. Кроме того, ему невероятно хотелось знать точку зрения инспектора на довольно любопытный документ, который инспектор в данный момент изучал.

– Хм! – произнес он уклончиво, положив записку на стол. – Во всяком случае – по существу! У мистера Стэнуорта была привычка печатать на пишущей машинке вместо того, чтобы пользоваться ручкой и чернилами?

– Именно на это я обратил внимание, инспектор! вклинился в разговор Роджер.

– В самом деле, сэр? – вежливо спросил инспектор. – Вы случайно не знаете, майор Джефферсон?

– Думаю, что такая привычка у него была, – задумчиво произнес майор. – Во всяком случае, он всегда писал свои письма на машинке. Я полагаю, он ею пользовался часто.

– Однако сесть и напечатать нечто подобное! – воскликнул Роджер. – Это выглядит как-то бессмысленно и ненужно.

– В таком случае, мистер Шерингэм, как же это объяснить? – спросил инспектор, сохраняя известную терпимость.

– Я бы сказал, что это демонстрирует взвешенность решения и хладнокровие, которые подтверждают, что мистер Стэнуорт был исключительным человеком, – быстро ответил Роджер.

Инспектор чуть улыбнулся.

– Как я вижу, вы больше привыкли принимать во внимание характеры, чем поступки, – сказал он. – Я бы предложил более ординарное объяснение. Могло быть, что мистер Стэнуорт печатал уже что-то на машинке, вставил новый лист бумаги и заодно напечатал и это.

– О! – заметил Роджер в некотором замешательстве. – Да, об этом я не подумал.

– Удивительно, какие простые вещи почему-то иногда не приходят человеку в голову! – мудро изрек инспектор.

– Но в таком случае, – задумчиво заметил Роджер, разве вы не ожидали бы увидеть и те, другие бумаги, которые печатал мистер Стэнуорт? Вряд ли они могли исчезнуть из комнаты, не правда ли?

– Этого сказать нельзя, – ответил инспектор с видом человека, решившего закрыть эту тему. – Нам совершенно не известно, что делал мистер Стэнуорт вчера ночью. Он мог выйти и опустить одно-два письма, прежде чем застрелиться, и если его никто не видел, мы не можем знать наверняка, сделал он так или нет. Как я понимаю, сэр, – обратился инспектор к майору Джефферсона, – мистер Стэнуорт был человеком довольно резким и решительным.

Джефферсон задумался.

– Решительным – безусловно! – наконец сказал он. – Но не думаю, что его можно назвать резким. Почему вы так решили?

– Слова этого документа. Они немного… гм!.. необычны, не правда ли?

– Все вполне типично, – коротко ответил Джефферсон.

– В самом деле? Именно это я и хотел узнать. Скажите, есть ли у вас хоть какое-то представление о том, на какие причины он намекает?

– Никаких. Я в абсолютном неведении.

– О! Может быть, леди Стэнуорт удастся пролить некоторый свет на этот вопрос, – инспектор прошел к двери и стал разглядывать замок.

Роджер отвел Алека в сторону.

– Знаешь, старина, это дело страшно интересное, пробормотал он. – Я никогда раньше не видал, как работают полицейские. В книгах все написано неправильно. Этот человек, во всяком случае, не дурак. Очень далеко от этого. Как он поймал меты на печатании. Дважды! Абсолютно ясно! Конечно, когда тебе об этом скажут. Попять не могу, почему мне раньше не пришло в голову! Во всем вина idee fixe.[4] За ней ничего не видишь… О! Сейчас он осматривает окна.

Инспектор пересек комнату и пробовал задвижки на французских окнах.

– Вы сказали, сэр, что все окна, когда вы вошли, были заперты, так же как и дверь, – обратился инспектор к Джефферсона.

– Да. Однако мистер Шерингэм лучше сможет ответить на это, чем я. Он открывал окна.

Инспектор бросил быстрый взгляд на Роджера.

– Все они были надежно закреплены? – спросил он.

– Абсолютно, – убежденно ответил Роджер. – Я помню, как в то время отметил этот факт.

– Почему вы их открывали, сэр?

– Чтобы впустить немного воздуха. Здесь пахло смертью. Вы понимаете, что я имею в виду.

Инспектор кивнул; по-видимому, объяснение его удовлетворило. В тот же момент прозвенел звонок парадной двери.

– Полагаю, это доктор, – заметил Джефферсон, двинувшись в направлении двери. – Пойду взгляну.

«Этот человек заметно нервничает. Весь как на иголках», – подумал Роджер, глядя на майора.