Все это не анекдот. И история Левши - не анекдот, хотя в манере анекдота про Левшу сняты фильмы и написаны книги. Даже у Замятина есть свой вариант "Блохи", не первая и отнюдь не последняя история об этих насекомых в литературе. Она всего лишь иллюстрация столкновения Запада и Востока, порядка и ужаса, которые на самом деле навсегда перепутаны, как следы блохи на человеческом теле.
      Блоха - известна, она миф, живущий отдельно от Лескова.
      ГЕНИАЛЬНЫЙ СКАЗОЧНИК
      Однажды я отправился на книжную ярмарку. Там на меня пытался наступить Сергей Михалков. Он оказался огромного роста, в длинном черном пальто, с палкой. Шел и никого не замечал.
      Я представил себе Дядю Степу, который в старости потерял зрение и вот идет по улице, как Годзилла, и давит маленьких детей. Потому что их просто не замечает.
      А представив все это, я тут же спрятался за ворох упаковочной бумаги.
      Некоторое время спустя в одном из номеров журнала "Детская литература" мной была обнаружена подборка стихов Михалкова. В этой подборке нашлось чудесное стихотворение:
      Жили три друга-товарища
      В маленьком городе Эн.
      Были три друга-товарища
      Взяты фашистами в плен.
      Ну, натурально, первый и второй товарищи умерли, замученные, не сказав ничего.
      Третий товарищ не вытерпел,
      Третий - язык развязал.
      - Не о чем нам разговаривать!
      Он перед смертью сказал.
      Их закопали за городом,
      Возле разрушенных стен.
      Вот как погибли товарищи
      В маленьком городе Эн.
      Это замечательные стихи, да. Блестящие. Хармс бы позавидовал этим стихам. Я бы их, правда, закольцевал - еще одной строфой:
      И на могиле товарищей
      Старый парторг написал:
      "Жили три-друга товарища..." etc.
      Кстати, это стихотворение Михалкова чудесно поется на мотив "Кудеяра":
      Много добра понаграбили,
      Жили в дремучем лесу.
      Сам Кудеяр из-под Киева
      Вывез девицу-красу...
      Поется басом, на манер Шаляпина. Обязательно с припевом:
      Господу Богу помолимся,
      Славны во веки веков!
      Так в Коктебеле нам сказывал
      Старец честной Михалков...
      Гениальный детский поэт, гениальный сказочник. Бесспорно.
      О КРИТИКЕ ПИРОГОВЕ
      Начали мои знакомые поговаривать о новом течении постинтеллектуализме. Но только не надо, типа, повторять Баден-Баден. Не тупые в самолете сидят... Но если шутки прочь, то я согласен с социологическим аспектом этого образования. Есть такая задача в социологии анализировать жизнь малого замкнутого общества. Очень интересная задача. А здесь, в центре этой задачи, под увеличительным стеклом - критик Пирогов.
      Я как-то видел живого Пирогова, говорящего с совершенно живым Басинским о литературе. Меня вот что смутило тогда: то, что я не мог понять, иронизирует Пирогов или нет. Иногда ясно, что человек говорит о муках любви, потому что выпил. Утром проснется, наденет нарукавники - и в бой. Иногда ясно, что он иронизирует и, закончив разговор, поедет на Дмитровское шоссе там девушки дешевле. Жить-то как-то надо.
      А иногда видно, как персонаж переплавляет муки в общественную значимость.
      Впрочем, есть печальный опыт людей, которые по-взрослому, по-отчаянному мылят веревку или точат бритву. А этот критик с его загадочным движением загадка для меня.
      Впрочем, других забот довольно есть. Тут, мне кажется, сложилась небезызвестная ситуация: интеллигентный мальчик узнает и научается произносить несколько знаменитых слов русского языка. Он долго хвастается перед товарищами своей умудренностью, а потом встречает на улице рабочих, которые просто и обыденно говорят ему те же самые слова. Это трагедия любого эпатажного искусства.
      Авангард все время призывает сбросить кого-то с "Титаника" современности или просто вывести в расход. А когда за авторами призывов приходят ночью, они очень обижаются.
      И беда в том, что я не понимаю идеи всего этого постинтеллектуализма. У нее нет формы, у знамени - цвета, все несколько доморощенно и убого. Настоящее учение должно иметь звонкий рекламный слоган, хорошую PR-акцию (лучше кого-то зарезать публично, или, на худой конец, воткнуть в самого себя нож - как Мисима), и проч., и проч.
      Впрочем, я, может быть, что-то пропустил. Дело в том, что всего этого Пирогову сказать было нельзя.
      Пирогов, к сожалению, сразу обижался. И так злобно-вежливо отвечал: "Вы чем-то расстроены?"