Время как бы остановилось, но цифры на ленте вычислительной машины показывали, что оно мчится неудержимо.
      Луна начала притягивать "Комету". Надо было тормозить ее нарастающее падение. Все надели скафандры. Заработал двигатель. Металлическое тело" ракеты задрожало, оглушительный водоворот звуков наполнил кабину. Поток газа вырывался из бокового сопла, и огромный космический корабль повернулся хвостом вперед. "Комета" падала на Луну. Сперва медленно, а потом все быстрей и быстрей. Сила притяжения Луны захватила корабль в свои невидимые сети, и он мчался к ночному светилу с нарастающей быстротой,
      Поверхность Луны уже занимала полнеба и, так же, как раньше Земля, казалась грандиозным круглым блюдом.
      Снова заревел двигатель. "Комета", сдерживаемая газовым столбом, плавно, как на парашюте, опускалась на поверхность Луны.
      Напряженное ожидание, торжественность господствовали в кабине. Все знали, что их судьба зависит теперь от механика, от его умения, его выдержки, его точности. Это, конечно, понимал и сам водитель ракеты Михаил Милько. Он припал к пульту управления грудью и, держа пальцы на белых кнопках, не отрывал взгляда от круглого экрана, на котором вырисовывались скалистые горы, черные ущелья, кратеры...
      Корабль опускался в районе южного полюса Луны. Нежаркий полярный день - ведь это наилучшие условия для работы экспедиции!
      Задание состояло в том, чтобы посадить корабль, если не на самом полюсе, то как можно ближе к нему. Так парашютисты спускаются в намеченный круг.
      - Земля, Земля! Я - "Комета"! Идем на спуск, идем на спуск! - непрерывно повторял Загорский в микрофон.
      Ольга глядела на отца, на Милько, и тысячи тревожных мыслей мелькали в ее голове. Вот оно - свершилось! Первые люди приближаются к поверхности спутника Земли! Приближаются... Не случится ли авария? Михаил так спокойно, так уверенно сидит за пультом... Все будет хорошо. Этот посадит! А как потом, назад, как стартовать на Землю? Ведь здесь нет ракетодрома, нет эстакады...
      - Последние километры! - взволнованно воскликнул Загорский в микрофон. - Через несколько минут...
      Вдруг резкий толчок встряхнул ракету. Оборвался рев реактора, и Ольга инстинктивно закрыла глаза. Что-то твердое ударило ее по плечу, в голове молнией вспыхнула мысль: "Конец!" И все поглотила мгла.
      Очнувшись, Ольга увидела руку, державшую перед ее носом флакон. Рука заметно дрожала. Потом послышался голос:
      - Надо медицину спасать!
      "О, это же Загорский, - узнала Ольга... - Он еще шутит"... Поднялась, превозмогая боль. Сильная рука Загорского поддерживает ее. Отец и Милько, как завороженные, замерли перед иллюминатором.
      Загорский подвел ее к другому иллюминатору.
      - Смотрите, Оля, - патетически воскликнул он - и запомните этот миг!
      Ольга посмотрела и, кроме черной тучи, ничего не увидела.
      - Разве на Луне есть тучи? - удивилась она.
      - Успокойтесь. Туча - это работа нашего Михаила.
      - Работа Михаила?
      - Это он своим двигателем растревожил миллионнолетнюю пыль нашего спутника. Как вы думаете, Иван Макарович, эта туча видна там, на Земле?
      - В мощные телескопы, по-видимому, видна... - задумчиво промолвил Плугарь и подошел к Загорскому я дочери. - А вы приглядитесь к этой пыли - она очень интересна. - Замечаете - она не клубится, оседает равномерно. Видите, камень падает точно так же, как пылинка.
      И в самом деле: пронизанная солнечными лучами лунная пыль не клубилась, подобно земной. Мощные струи газа, которые еще несколько минут назад вырывались из реактора, взметнули вверх не только мелкую пыль, но и много камней. Теперь все это как-то торжественно оседало вниз.
      - Да, атмосферы здесь нет, даже разреженной, - заметил Милько.
      - Не горюйте, Михаил! - профессор положил ему руку на плечо. - Мы привезли с собой нашу, земную, советскую атмосферу!
      У всех стало сразу веселее на душе.
      - Да, без своей атмосферы не суйся никуда: ни на Луну, ни на Марс, ни на Венеру, - усмехнулся Загорский, весело поглядывая на Ольгу.
      Пыль медленно оседала, и глазам наших путешественников открылся таинственный, загадочный пейзаж.
      Милько посадил ракету на высокое плато, которое постепенно переходило в большую долину, окруженную горами. Они поднимались вокруг зубчатой стеной. От многочисленных выступов, шпилей, напоминающих развалины старинных замков, падали черные тени, и, должно быть, поэтому горный кряж казался еще выше.
      - А это что - уж не дороги ли? - спросила Ольга, показывая вдаль на темные извилистые линии, пересекавшие долину по разным направлениям.
      - Это трещины, - ответил Иван Макарович. - Итак, прибыли! Сейчас, товарищи, начнем работу.
      Все обернулись к командиру экспедиции. Иван Макарович продолжал:
      - Вы, товарищ Милько, осмотрите моторную группу и все механизмы. Особенно тщательно проверьте кислородные приборы.
      - Есть!
      - Вы, товарищ Загорский, немедленно установите связь с Землей.
      - Есть!
      - А ты, Ольга, приготовь аптечку. На каждого из нас надо завести карточку - будешь записывать состояние организма и отмечать, как он реагирует на непривычную обстановку. Это очень важно. Все надо знать - температуру, пульс, кровяное давление, зрение, слух. Словом, как в хорошей поликлинике. Ясно?
      - Ясно!
      - Без моего разрешения из корабля не выходить. Я проверю действие космических лучей - они губительны для организма. А здесь их потоки, целые ливни, ведь их не задерживает атмосфера. Выполняйте.
      Каждый член экипажа занялся порученным ему делом. Милько открыл люк в энергетический отдел. Иван Макарович достал из шкафа, вмонтированного в стенку, какие-то приборы и начал готовиться к выходу наружу. Ольга, распаковывая медикаменты, с тревогой поглядывала на отца. Вот он, тщательно приладив скафандр с толстыми свинцовыми подошвами, вошел в воздушный шлюз. Дверь за ним закрылась. Он вышел!
      Загорский торжественно говорил в микрофон:
      - Иван Макарович - Плугарь вышел из корабля... Он там, где испокон веков не ступала нога человека!
      Радиофара была направлена на 3емлю. Огромный серебряный диск ее четко вырисовывался в черном небе, и радиоволны, усиленные на Розе, достигали старой планеты немяогим больше чем за полторы секунды. Они пробивали верхние слои земной атмосферы, несли слова...
      ИЗ ДНЕВНИКА ОЛЬГИ ПЛУГАРЬ
      Отец велел вести врачебные записки. А почему бы не писать дневник? Я смогу в него записывать все: и события, и настроения, и разговоры на Луне. Ах, как жаль. что я не захватила магнитофона! Впрочем, беда не велика: Луна - царство немое, нет воздуха и звуков. Туг не запишешь на пленку щелканье соловья, даже шума ветра нет... Вот я видела в иллюминатор огромный камень, а за ним целый поток более мелких сорвались с высокой скалы (должно быть, Солнце раскалило - ну, и трескаются) - не то что грохота и грома, даже шороха не было! Беззвучно, совершенно беззвучно работает солнечная каменоломня. Я пишу, сидя возле иллюминатора. Хорошо вижу отца. Осторожно ступая, он подошел к краю горного плато, где мы приземлились, правильнее сказать - прилунились, ведь мы теперь уже на Луне! Даже не верится. Неужели это не сон, а действительность? Отец в скафандре - ну и смешно выглядит! Вот наклонился, что-то поднял, разглядывает... Пошел дальше, за груду камней. Хотя бы не уходил далеко, все-таки опасно. Кто его знает, как оно там...
      Ребята заняты каждый своим делом, изредка перебрасываются короткими фразами. Заметно, что Николай и Михаил стараются скрыть свое волнение и действовать так, как будто они на Земле. Но глаза, глаза - быстрые, блестящие, к тому же нервные движения говорят о другом. Лица усталые. И у меня тоже. Легкое головокружение. Отчего бы это? Надо браться за свою аптечку, а то отец вернется, а я еще ничего не сделала...
      Продолжаю писать. Все отдыхают, сейчас и я засну.
      Едва успела я развернуть свою "поликлинику", как вернулся отец. Снял скафандр, и я даже испугалась, увидя его измученное лицо.
      - Ну как, товарищи? - спросил отец у нас.
      - Хорошо! - воскликнул Милько. - Все в порядке.
      - А слабость чувствуете? - продолжал отец. Николай вздохнул.
      - Немного есть... Почему это?
      - А что на это скажет медицина? - обратился отец ко мне. Он положил скафандр и уселся в кресло.
      - Все ясно, - ответила я. - Перелет с непривычки...
      - Эх ты, непривычка? - отец весело потрепал меня по плечу. - Знаете, в чем причина, ребята?
      - А в чем? - спросил Николай.
      - Ведь мы забыли покушать!
      Все засмеялись. В самом деле - мы не ели почти целые сутки! Ребята поужинали перед вылетом, утром было не до завтрака... А я даже и не ужинала!
      Быстро поставили раскладной столик, достали сухие, замороженные продукты, подогрели на высокочастотной сковородке. Закусили, конечно, шоколадом. Ребята шутили - поднимали стаканы сгущенного молока и провозглашали тосты за процветание спутника Земли.
      После обеда отец приказал отдыхать, и все улеглись на удобном широком матраце прямо на полу. Сейчас и я лягу рядом с отцом, авторучка валится из рук...
      Солнце здесь незаходит, а только опускается до линии гор, и, кажется, катится по далеким горным массивам. Какое сегодня число? Надо спросить отца...
      ЗЕМЛЯНЕ
      Первым открыл глаза Иван Макарович. Некоторое время, пока окончательно не проснулся, он с удивлением глядел вверх там сияли многочисленные приборы, словно чьи-то большие, загадочные глаза. Где это он и почему свет отражался от каждого предмета - от приборов, от разных больших и маленьких никелированных ручек иккнопок, от стен, обитых желтой кожей, от кресел, - от всего, что было вокруг? Отражался и бил прямо в глаза, кладя на сетчатку разнообразные изображения. Это постепенно возбуждало мозг, и Плугарь проснулся окончательно. Да, это не сон, это действительность! Они на Луне, и надо, надо действовать.
      Он сел, поглядел на Ольгу, лежавшую на боку, словно она прислушивалась к чему-то, на своих помощников, которые раскинулись в безмятежном сне. Ему было жаль их будить. Но программа исследований огромна, а запасы кислорода и продуктов ограничены, дорог каждый час.
      Иван Макарович поднялся и коснулся Олиного плеча. Она сразу же проснулась.
      - Вставай, - сказал он почему-то тихо. - Буди хлопцев.
      Ольга протерла кулаками глаза. "Совсем еще ребенок", подумал Иван Макарович и подошел к иллюминатору. Ольга тем временем вскочила, - несколько полная в своем лыжном костюме.
      - Земляки! Подъем!
      Хлопцев словно пружиной подкинуло. Потягивались, - отдохнувшие, сильные.
      - Это верно, что здесь мы земляки! - сказал Загорский. Ничего не скажешь, хоть на земле и родились за тысячи километров друг от друга.
      - Где родились, неважно. Главное, что мы с Земли, а значит земляки, - присовокупил Милько.
      - Э, нет! - возразила Ольга. - Если подходить с такой точки зрения, то правильнее сказать о нас "земляне", так же как о жителях Марса "марсиане"...
      - Ну, ладно, земляки или земляне, - вмешался Плугарь, отдохнули?
      - Да, Иван Макарович! - в один голос ответили Милько и Загорский.
      - Вот и хорошо. Теперь, значит, за работу. Сегодня мы должны собрать и испытать наш вездеход.
      - Сейчас мы вдохнем в него душу, - кивнул головой Милько и бросился открывать багажники, в которых были сложены многочисленные части и детали вездехода, - они везли его в разобранном виде. Загорский помогал товарищу, а когда ящики и пакеты были извлечены, в работу включился и Иван Макарович.
      - Да мы и сами управимся! - сказал Загорский. И он говорил искренне. Юноши считали, что собрать вездеход - дело совсем легкое. Но они не учли одного: условия на Луне очень отличаются от земных... И вскоре они это почувствовали - как только начали выносить все эти ящики и пакеты из корабля на поверхность Луны. Всем пришлось одеть скафандры, обвешаться кислородными баллонами. Это, конечно, очень затрудняло и замедляло работу.
      Делали так: клали яшик в воздушный шлюз и выкачивали воздух. Потом открывали люк и при помощи прочной веревки спускали груз вниз. Это было много легче, чем на Земле, ибо мускульная сила людей оставалась прежней, а вес предметов на Луне уменьшился в целых шесть раз! Тут даже профессор, человек, не прявыкший к физическому труду, - мог поднять намного больше, чем тяжелоатлет на Земле! Однако снимать с ракеты, которая огромной сигарой высилась над поверхностью Луны, многочисленные детали машины, а потом собирать, монтировать их, "вдыхать душу", по выражению Михаила Милько, - дело сложное. Но работа не прекращалась ни на минуту. Если бы на Луне были жители, они увидели бы такую картину: из люка высоченной ракеты, опиравшейся металлическими треногами на каменистую поверхность Луны, спускался на веревке ящик. Внизу отвязывала его и отодвигала в сторону высокая фигура с большущей круглой головой (это был Загорский). Веревка поднималась и исчезала в чреве ракеты, чтобы вскоре снова спустить ящик или какую-нибудь деталь. А когда выгрузку закончили, из люка, сперва по металлическим скобам, потом по лестнице спустились еще два большеголовых существа (Милько и профессор). Сходили по одному, осторожно, держась за верхнюю ступеньку и нащупывая ногой нижнюю, хотя могли бы просто спрыгнуть.
      Вскоре у основания ракеты образовалась настоящая строительная площадка. И селениты могли бы воскликнуть: "О, сыны Земли! Всегда вы что-то строите!"
      Сперва Милько открыл ящики, в которых лежали стальные гусеницы. Разложили их на "земле" - две блестящие ленты. Потом стали монтировать на них скаты и раму. Управившись с ходовой частью, взялись за моторную группу и трансмиссию. Крышу кузова машины выложили кремниевыми плитками - они будут превращать солнечные лучи в ток и питать электромотор. Управление вездеходом было аналогично тому, которое имеют гусеничные тракторы: бортовые фрикционы.
      Солнце коснулось ломаной линии высоких горных вершин, то скрываясь на некоторое время за острореберными шпилями, то снова брызгая лучами из-за них, а работа все еще не была закончена. Все трое устали, проголодались. Да и то сказать: надо было подогнать сотни деталей, закрепить их шпильками, хомутками, а то и просто шурупами - сколько кропотливого труда!
      Иван Макарович любовался, как юноши орудуют ключами. Особенно Михаил. "Люди умственного труда, как привыкли они к физическому! - думал профессор. - Любо посмотреть!"
      А когда машина была полностью собрана, Иван Макарович пожал ребятам руки, хотя сделать это как следует мешал скафандр.
      - Спасибо, большое спасибо, товарищи! - говорил он через свою портативную рацию. - А теперь - отдыхать!
      Но Милько сперва жестами, а затем через свой передатчик попросил разрешения испытать машину. Ивану Макаровичу и самому не терпелось убедиться, как будет работать мотор, поэтому долго уговаривать его не пришлось. В знак согласия он махнул рукой.
      Милько сел за рычаги. Загорский - рядом. Иван Макарович выжидательно глядел на Милько - механик возился у щитка и рычагов управления. Минута - другая... Наконец корпус машины дрогнул, и она совсем беззвучно тронулась с места.
      Непривычно было видеть, как из-под гусениц взлетали пыль и мелкие камни, - видеть, а звуков не слышать!
      Ничто не могло нарушить вековечной тишины этой мертвой планеты.
      Милько сделал большой круг и, остановившись около профессора, выключил мотор. За стеклами скафандра Плугарь видел его торжествующие глаза. Радостные, счастливые, поднимались путешественники в кабину своего космического корабля, где их уже давно ждал обед.
      - Ого! - воскликнул Загорский, скинув комбинезон, - когда же это вы, Ольга, успели сбегать в местный гастроном?
      - Ешьте, ешьте, - улыбалась Ольга. - Вы это заработали, одна я лодырничала.
      - Это было бы настоящее счастье, - заметил Милько, - если б медицина все время лодырничала.
      Так, перебрасываясь шутками, наслаждаясь звуками своих голосов, сели они обедать - одна дружная семья.
      ВЕЗДЕХОД ТРОГАЕТСЯ В ПУТЬ
      Пока Иван Макарович сидел, задумавшись, над картой Луны, Милько, Загорский и Ольга не сводили с него глаз. Кого из них возьмет он в первое путешествие?
      А ученый совершенно не замечал их настороженного ожидания. Он определял маршрут.
      "Безусловно, - размышлял Иван Макарович, - одним из наиболее неразгаданных для науки явлений на Луне являются радиальные лучи цирка Тихо. Куда же брать курс, как не туда? Вот оно - светлое сияние величавого кратера - отчетливо видно на фото. Словно застывший образ Солнца, гигантский его рисунок, созданный самой природой"...
      Иван Макарович измеряет расстояние. Получается немалая цифра - около двухсот километров. А с какой скоростью они могут передвигаться по совершенно незнакомой поверхности, да еще без дорог?
      - Какая скорость нашей машины? - спрашивает у Милько профессор.
      - По хорошей дороге - до ста двадцати километров.
      - По хорошей дороге... - повторил Плугарь. - Вы еще скажете - по асфальту. А здесь, - он показал карандашом на иллюминатор, - сколько здесь?
      Милько ответил не сразу.
      - Ну что ж, - начал он после минутного раздумья, - тормоза хорошие, пожалуй, на открытой местности можно ехать в среднем километров сто в час.
      - А как вы считаете, Николай? - обратился профессор к Загорскому.
      - Видите, Иван Макарович, условия, в которых испытывался вездеход на Земле, все-таки значительно отличались...
      - Это известно.
      - Я думаю, что мы не сможем дать даже ста километров. Да это в конце концов и не нужно. Если машина позволит нам охватить местность хотя бы в радиусе пятнадцати-двадцати километров, - то и этого, я думаю, будет совершенно достаточно. Ведь на каждом шагу для нас все здесь ново.
      Иван Макарович молча поглядел на Загорского, поднялся и подошел к иллюминатору.
      - Нет, - сказал он тихо, как бы обращаясь к самому себе. - В науке нельзя ограничиваться малым, нельзя удовлетворяться только тем, что лежит рядом. Пятнадцать километров? - он повернулся к экипажу. - Да разве для этого стоило конструировать, строить и брать в такое путешествие вездеход? Мы и пешком бы прошли, вприпрыжку!
      И он рассказал членам экипажа о своих планах. Первое кратер Тихо Браге; второе - побывать на белом пятне, полушарии, которого не видно с земли. Высчитывали расстояние, скорость... Старались предугадать и учесть любые неожиданности, которые могут встретиться в пути.
      Ольга вслушивалась в этот разговор с каким-то тревожным чувством. Ее, конечно, не возьмут. Но в самом деле, стоит ли отцу так рисковать? Теперь, когда экспедиция достигла Луны, когда их ракета стоит на каменистом ее грунте, что уже само по себе является величайшим достижением науки, - нужно ли сейчас пускаться на какой бы то ни было риск?
      Такого же мнения, очевидно, и Загорский. Тихо, но довольно твердо, он сказал:
      - Это верно, Иван Макарович, наука не может удовлетворяться тем, что лежит рядом. И наш перелет - красноречивое тому доказательство...
      Ольга видела, как поднял брови ее отец, переводя взор то на Загорского, то на Милько, которые сидели за круглым столом.
      - Но разве мало, - продолжал Загорский, всматриваясь в разложенную на столе карту, - если мы исследуем только ту почву, что под нами. Эти скалы, которые обступают плато?
      - Да, этого мало, товарищ Загорский! - Иван Макарович подошел и опустил руку на его сильное плечо. - Надо всегда стремиться к большему, и даже если оно - самое тяжелое - это не испугает нас. Кто поведет машину?
      - Я бы хотел прокатиться, - поднялся Милько.
      - Если разрешите, я охотно, - сказал и Загорский.
      Иван Макарович стоял, погруженный в мысли. Он колебался, кого же назначить водителем вездехода? Милько - механик, наверное он повел бы лучше, но мало ли что может случиться в дороге... Кто тогда поднимет ракету?
      - Поедете вы, товарищ Загорский.
      И опять тревога сжала сердце Ольги. В ней боролись два чувства: гордость за отца и страх за его жизнь Девушка сквозь иллюминатор смотрела на отвесные скалы и думала: "Что там за ними? Хватит ли кислорода?" А горы стояли молчаливые, поседевшие от времени и, казалось, равнодушные ко всему на свете: к Солнцу, нагревавшему их, к холоду, от которого трескались камни, и к этим людям, прилетевшим сюда с далекой Земли...
      Иван Макарович сказал;
      - Нам пора!
      Втроем они быстро приготовили машину, взяли баллоны с кислородом, разные инструменты и припасы, и Ольга видела, как вездеход, словно нащупывая дорогу, пополз по направлению к межгорью.
      ЗАГАДКА ГОЛУБОЙ ДОЛИНЫ
      Хотя Загорский и был против этой далекой экспедиции, но когда Иван Макарович поручил ему вести машину, он про себя решил, что сделает все, чтобы достичь цели. Сильные руки юноши лежали на рычагах, готовые в любой миг изменить направление движения. Сначала непривычно было вести машину, особенно на подъемах, не слыша звука. На Земле Николай привык по гудению мотора определять - легко или трудно машине, а здесь приходилось ориентироваться исключительно по приборам.
      До гор, которые гигантскими шпилями высились вокруг плато, где стояла ракета, было примерно километра три. Поверхность почвы раскинулась перед машиной ровная, почти сплошь покрытая мелкими камнями и пылью. Иногда. гусеницы вездехода утопали в толстом слое пыли, и тогда позади машины поднималась серая завеса, поднималась, да так и стояла - не клубясь, а медленно оседая.
      Солнце щедро осыпало горы своими белыми лучами, слепило глаза путешественникам. Hо Николай приловчился - сидел, подавшись вперед, решительно прокладывая путь в неизвестность. Случалось проезжать по такому щебню, что, казалось, - это шоссе, проложенное в древности.
      Ивана Макаровича слегка покачивало, он смотрел на грозные, закрывавшие полнеба, горы, а видел почему-то глаза дочери, такие родные, дорогие! Она смотрит на него с тревогой, а сквозь тревогу, как свет сквозь воду, пробиваются лучи радости. На какое-то мгновение мелькает мысль: "А может, и в самом деле не следует так далеко забираться?" Но он сразу отгоняет ее, смотрит на зубчатый горный вал, который надвигается на них, и думает: "Какие богатства таит здесь природа?.."
      Вездеход набирал скорость. Николай с удивлением замечал, что здесь можно легко развить скорость не то что 70-80 километров, а и 150-200. И лишь опасение, что эта холмистая, нетронутая поверхность, возможно, скрывает в себе неожиданности, сдерживало его от чрезмерно быстрой езды. На обратном пути, по своим следам, он поедет намного быстрее!
      В одном месте горы расступались - их рассекало ущелье, шириной метров 50-60. Возле горы Иван Макарович приказал остановиться.
      Сойдя с машины, они начали осматривать межгорье. Ущелье, разделявшее горы, очень напоминало русло высохшей реки с отвесными берегами. Иван Макарович глядел на его дно, и ему казалось, что он видит там ракушки. На машине спуститься вниз было невозможно, я Николай предложил проехать по узкому карнизу вдоль горы. Иван Макарович не возражал. Загорский сел за рычаги и, когда профессор занял место рядом, включил мотор.
      Несмотря на то, что вокруг было море солнечного света, в межгорье царила полнейшая темнота. И карниз, и глубокое ущелье внизу - все было покрыто густой черной тенью. Пришлось включить фары. Бледный свет выхватывал из темноты довольно узкий проход и отвесный склон горы слева. Загорский осторожно вел машину, прижимаясь левым бортом к скале.
      Вдруг Иван Макарович толкнул его в плечо и указал рукой вверх. Там, немного впереди машины, сползал со скалы огромный плоский камень. Он грозил раздавить машину, как спичечный коробок.
      - Вперед! - скомандовал по радио профессор, и Николай, не раздумывая, дал скорость.
      - Проскочили!
      Вздох облегчения послышался под скафандрами. Но вот тень резко оборвалась, и перед глазами Плугаря и Загорского раскинулся изумительный пейзаж. Они остановились, пораженные невиданной красотой. Горы отступили в стороны, а широкая равнина голубела, переливалась самоцветами. Точно море, когда оно улыбается блестками, синеет под чистым тебом. Только здесь небо над головой было черное, а долина сияла под солнцем мириадами голубых теней. В центре ее виднелось небольшое возвышение и зубчатые остатки скалы такого же точно голубого цвета.
      - Что это, Иван Макарович? - спросил Загорский, поворачивая свой шлем то к профессору, то к голубой долине.
      - Сейчас узнаем, - ответил Плугарь. - Сфотографируйте на цвет.
      Профессор пошел вперед, и Загорскому показалось, что он идет по воде, идет по волнам и не тонет! Николай достал из багажника свой киноаппарат и начал крутить ручку.
      Иван Макарович нагнулся, поднял несколько сверкающих камней, которыми была усеяна вся равнина. Положил на ладонь, и из них брызнули голубые лучи. Сапфир?
      - Даже у калифов из сказок Шехерезады не было таких богатств! - восторженно сказал Загорский, приближаясь к профессору с киноаппаратом на плече. - Интересное явление природы!
      - Да... Очень интересное, - задумчиво ответил Иван Макарович. - Очевидно, здесь высился огромный монолит... Вот что от него осталось, - он указал на голубой обломок расщепленной скалы, торчащей на возвышенности. - Возможно, это работа Солнца и холода, а быть может, на скалу упал метеорит... На обратном пути исследуем эту долину. Поехали!
      Если б можно было заснять на кинопленку, как вездеход пересекал долину, усеянную сапфирами, - это были бы чудесные кадры документального фильма. Гусеницы машины отбрасывали целый ливень камешков, и они сверкали в лучах Солнца, как голубая вода. На пути вездехода удивительные камни вздымали тысячи трепещущих вееров голубого сияния, - словно хотели околдовать эту машину, остановить ее железный ход. Но напрасно! Металл подминал под себя камни, унося все дальше и дальше своих беспокойных хозяев.
      СЕЛЕНИТЫ
      Чем дальше ехали Иван Макарович и Загорский, тем разнообразнее становились пейзажи. То вздымались красноватые горы, то расстилались покрытые серой пылью равнины. Иногда вдали что-то синело - совсем как лес, окутанный дымкой! Но лесов не было, вокруг лежали одни минералы - быть может, и такие, которые только снятся геологам.
      Вездеход шел зигзагами, ему приходилось часто петлять, минуя то кучи желтого песка, то серые искрошенные камни. Но вот дорогу пересекло уже знакомое Загорскому высохшее русло. Обходя горный кряж, оно извивалось у его подножия, широким обрывистым каналом отделяя равнину.
      Николай потянул к себе левый рычаг бортового фрикциона, повернул машину вдоль крутого берега, надеясь обойти преграду. Но руслу не было конца. Остановились. Загорский взошел на бугор. Отсюда он увидел, что канал не только не отходит в сторону, а, наоборот, - огромной дугой тянется с востока на запад. Как тут проедешь на север?
      Профессор в раздумье стоял на крутом берегу. Нет, не легко добраться до величественного кратера Тихо Браге! Даже далекие подступы к себе он завалил скалами, избороздил ущельями-каналами...
      Широко ступая. Загорский подошел к профессору, и они начали переговариваться через свои рации,
      - Иван Макарович, - сказал Загорский, - ничего утешительного. Это русло поворачивает на запад.
      - Что ж вы предлагаете? Возвращаться ни с чем?
      - Нет... Быть может, попытаемся кирками проложить спуск в канал? Здесь немного надо: мотор сильный - вытянет.
      - Это идея! - поддержал профессор. - Но сперва давайте исследуем канал, найдем удобное место. Значит, сделаем небольшие обвалы берегов и переберемся?
      Загорский достал из багажника веревку, размотал ее, закрепил один конец на гусенице вездехода, а другой сбросил вниз. Ухватившись руками за веревку, ногами упираясь в отвесную стену пропасти, он легко достиг дна. Иван Макарович восхищенно наблюдал за ним. Вынув из-за пояса молоток, Загорский постучал по стене.
      - Спуск совсем не трудный, Иван Макарович, - радировал Николай. - А порода крепкая - граниты и базальты. Пройду дальше.
      - Идите, но не теряйте времени.
      Профессор хорошо видел, как Николай шел, чуть переваливаясь с боку на бок, и время от времени подходил к стене, чтобы постучать по ней молотком. Иногда останавливался, разгребал ногами пыль и щебень, стучал молотком по дну.
      Иван Макарович поглядел вдаль - вершины высоких гор белели, будто покрытые снегом. "Эх, - думал Плугарь, - если б это действительно был снег! Если б здесь была вода! Не лежало бы это русло сухим!.. О, а где же Загорский? - Профессор ступил на край впадины, глянул вниз - Николая не видно, будто сквозь землю провалился!
      - Николай! Николай! - уже с тревогой радировал Иван Макарович, не понимая, что могло случиться.
      - Я здесь! - послышалось в наушниках, и в то же мгновение Плугарь увидел внизу Загорского. Юноша отделился от стены, словно вышел из нее. - Тут такое, Иван Макарович... Туннель!
      - Пещера?
      - Да нет, туннель. Своды из камней правильной формы. Мне кажется... Не следы ли это селенитов, Иван Макарович? И дно русла какое-то чересчур ровное - словно шоссе.
      - Может, у вас галлюцинация, Николай? Как ваше самочувствие?
      - Ну что вы, Иван Макарович! Спускайтесь, и вы сами убедитесь. Да захватите с собой фонарь - там совершенно темно!
      Не без опаски взялся Иван Макарович за веревку. Но спустился на диво легко - очевидно, этому способствовала небольшая сила притяжения. Достигнув дна русла, профессор быстро подошел к Загорскому. Юноша стоял у черного отверстия в стене. Отверстие была довольно высокое - метров десять, в нем могли свободно разминуться две грузовые машины.
      - Вот поглядите, Иван Макарович!
      Они включили фонари и начали ощупывать светом стены, дугообразный потолок. Так, сомнений не было: камни имели форму продолговатых шестиугольников; все это могли создать только разумные существа!
      Вошли в туннель. Николай постукивал молотком по стенам камень не осыпался. Неожиданное открытие вызвало рой мыслей и у молодого ученого, и у профессора... Жизнь на Луне? Это могли допустить лишь авторы фантастических романов. А это же действительность - они идут по туннелю! Природа создала немало дивных гротов и пещер, но это, без сомнения, не ее работа... Ровными рядами подогнаны один к одному отшлифованные камни. Так подогнать их могли только умелая рука и глаз, освещенный разумом.