- Интересно, - задумчиво произнесла Марта. - Подобная капсула была зарыта в Нью-Йорке во время Всемирной выставки 1939 года.
      - На которой, кстати, я был, - вставил Лаконтр. - Тогда я еще не был лысым.
      - Неужели и эту капсулу скроет пустыня? - разволновалась Анита. - Какой ужас!
      * Что это такое? (франц.).
      - Это не исключено, - сказал Туо. - Тем паче что людьми командуют Фраги. Да, так вот, стало быть, Археоскрипт. Он был замурован в тот самый день, когда космический корабль во главе со Штурманом сошел с околоземной орбиты и, набирая третью космическую скорость, углубился во Вселенную. У нас, на Филии, есть снимки Центрума, сделанные из космоса, грандиозное сооружение! Там жило, быть может, три четверти населения земного шара.
      16
      Каждый раз, когда Туо начинал сеанс внушения, Марта старалась уловить момент перехода от реальной действительности в мир иллюзий. Но как ни старалась, а не могла. Сперва она слышала голос Туо, видела его сосредоточенное лицо, а особенно - глаза. Постепенно лицо это тонуло в сумрачном тумане, или это Туо уходил в глубину комнаты? Глаза его неотступно смотрели в самую ее душу, и голос, такой ласковый и добрый, сливался воедино с этим взглядом.
      Не раз видела она себя у реки - шум, смех, веселье. Юноши и девушки прыгают в воду, обдают друг друга брызгами, где-то рядом включили транзистор, и приятная легкая музыка поплыла над водою солнечными зайчиками. "А разве тогда была музыка?.. - всплыла неясная мысль. - И транзистор упал в воду и сломался". Сомнение это исчезает, как облачко, но оставляет какую-то слабую тень - появляется ощущение недостоверности всего того, что видит она и переживает. Голоса какие-то приглушенные, движения то суетливые, то медлительные. Вот она направляется к кабине, чтобы переодеться. Сделала не больше двух шагов - и уже в кабине, и уже в купальнике. Не заметила, когда успела надеть. Мгновенье - и она уже у воды, на мокром песке. А как приятно войти в воду! Помаленьку, постепенно входит, все глубже, глубже. На ногах играют серебряные искорки, и вот вода уже выше колен. Уже по пояс, подступает к груди - щекотно! - и Марта бросается вплавь, энергично размахивая руками и ногами.
      О недостоверности она уже забыла, река плещется. Марта в воде, с силой выдыхает воздух ртом, и брызги летят мелкой дробью. Все так, именно так, на самом деле! А потом неизвестно почему закрадывается мысль, что все это уже было, что она уже переживала всю эту сцену. И даже знает, что будет дальше. Вместе с Пьером побегут они к тем вон корягам, и с них можно прыгать в воду. Она взбирается на сломанное дерево, высохшее на солнце дерево греет пятки, на него стекает вода, только под пятками сухо. Марта приседает для прыжка, распрямляется как пружина и летит, летит прямо в воду. Страх пронизывает ее тело, она знает, что после этого прыжка уже не сможет ходить, Пьер вытащит ее на берег и, перепугавшись, начнет созывать всю компанию. Марта падает головой в воду, ждет страшного удара, в висках стучит, она плывет, плывет и... выныривает. Лицо у Пьера испуганное, но ведь ничего страшного не случилось, ее не парализовало. Стоит себе на берегу, улыбается Пьеру: "А ты уже думал, что я сама не выплыву? Ты хотел бросить меня, забыть свою искалеченную девушку, да? Ну не спорь, это ведь так, ты ведь уже бросил меня!" Марта отворачивается от него и идет, утопая в песке, потом по горячему асфальту, потом по аллее зоопарка. Господи, как же это приятно - ходить, ходить! А ты где был, разбойник? Она берет тигренка на руки и садится в кресло...
      Раскрывает глаза, и правда! Она сидит в кресле, и на руках у нее тигренок. Кажется ей, что она спала, а теперь вот проснулась. И Анита пришла, стоит рядом с Туо, что-то шепчет ему на ухо. Мама, вопросительно взглянув на Туо, подходит к ней, наклоняется, целует в лоб.
      - Ты вставала, доченька, слышишь, вставала.
      - Мне снился чудесный сон, - говорит Марта. - Как будто я ходила.
      Луиза хочет что-то сказать, но только машет рукой. Лицо ее светится счастьем.
      Туо идет в кабинет Лаконтра, мать помогает Марте раздеться, и Анита проверяет чувствительность ее мышц. Колет тонкой иглой и спрашивает:
      - Чувствуешь? О, еще три сантиметра! - и отмечает на теле зеленкой. Думает: "Как она плохо выглядит! Ну ничего, идет на поправку!" И верно: зеленые метки опускаются все ниже и ниже.
      - Если бы вы пошли работать в клинику, - говорит Луиза, глядя на Туо благодарным взглядом, - вы очень скоро стали бы знаменитым доктором!
      Туо качает головой:
      - Я никакой не доктор и занимаюсь медициной лишь в том объеме, который обязателен у нас для каждого. Не более того.
      Луизе трудно в это поверить. Чтобы каждый вот так... Не иначе из скромности говорит человек. Ведь как только ни лечили они свою Марту и в конце концов отказались от нее все врачи! А этот Туо, дай бог ему здоровья, судя по всему, может поставить девочку на ноги. В глубине души мать была уверена, что поставит, вылечит, но она не осмеливалась даже думать об этом, чтобы не сглазить. Кого? Что? Она и сама толком не знала. Наверно, счастье. Ведь с ним надо осторожно, очень осторожно обращаться, оно ведь, как пугливая белочка, - скок-поскок - и убежит.
      Во время первых сеансов внушения - наверно, недели две Марта бегала по тропинкам своего детства и юности. Бегала, бегала, сбрасывая надоевшие сандалики, босиком. А сколько раз повторялся тот солнечный день, когда она купалась с Пьером! Выходила из воды целой и невредимой, но он каждый раз ее бросал, как будто была она калекой.
      - Сегодня отправимся в Центрум! - сказал Туо перед началом сеанса.
      - А можно, я тоже? - спросила Анита. - Очень уж хочется там побывать!
      - Конечно, можно. Вдвоем вам будет веселее.
      - А почему не втроем? - Анита бросила на Туо ласковый взгляд. - Я хочу, чтобы и ты с нами... Правда, Марта?
      Марта кивнула головой.
      - Без вас нам будет страшно.
      - Ну хорошо, мои дорогие, - согласился Туо. Улыбка с его лица исчезла, оно стало серьезным и сосредоточенным. - Начинаем!
      И снова Марта не смогла ухватить тот момент, когда ее сознание окунулось в мир грез. Это было, наверно, так же неуловимо, как вхождение в смерть.
      ...Они увидели огромный город не с высоты птичьего полета, потому что ни одна птица не могла достичь его верхних этажей, - они увидели его из космоса. На голубом фоне Мирового океана хорошо были видны очертания Африки. Грандиозный материк словно плыл навстречу, и тут Марта и Анита увидели на севере высоченную гору, подпиравшую верхние темно-синие просторы неба.
      - Взгляни, Анита, какая гора! - прошептала Марта, прижимаясь к подруге. - Неужели это и есть Центрум?
      Вместо Аниты ответил Туо:
      - Да, это Центрум. Если бы не его правильные геометрические формы, и на самом деле можно было бы подумать, что это гора, и к тому же самая высокая на Земле. Но гора эта воздвигнута руками человека. Видите - Центрум круглый, издали напоминает усеченный конус. Подлетим поближе - увидите пояс террас. На них - сады, виноградники. Примерно до четырех километров по вертикали - это открытые террасы, а выше - оранжереи. Каждая семья, даже на самом высоком этаже, имеет свой сад.
      - Я вижу Нил, - прошептала Марта. - Где же пирамиды? Хотя... они ведь маленькие...
      - Нет, их просто нет, - сказал Туо. - Тогда еще не было ни Вавилона, ни Египта, ни Греции, ни Рима... Тогда была совсем иная цивилизация - до той катастрофы, которая отбросила человечество назад, к исходным рубежам, отбросила туда, откуда оно начинало свой путь во времени. Катастрофа эта, быть может, только назревала. А пока мы видим Центрум во время расцвета его красоты и могущества. В Центруме, как я уже говорил, жила большая часть человечества. К этому высокоорганизованному обществу относились Африка, Европа, Азия и Австралия. И не было на этих континентах ни одного города, кроме пунктов сбора и первичной обработки сырья. Природа роскошествовала, не будучи исполосованной магистралями, измученной грудами кирпича и бетона, которые теперь называются городами. Буйно росли леса, и это было нормально, травы купались в солнечных лучах и дождях - тоже, как и должно быть, все росло и цвело, радовало глаз человека и наполняло его грудь целительным воздухом. Щедра была природа к людям.
      ...Пока их летательный аппарат приближается к Центруму, Туо рассказывает много интересного. Марта знает, что это необычайно, исключительно, но ничему не удивляется. Как будто все так и должно быть - и это грандиозное сооружение, где помещаются миллиарды людей, и зеленые материки, наполненные богатейшей флорой и фауной.
      Крыша Центрума, если можно так назвать огромную территорию (на ней можно было бы разместить всю Швейцарию), заблистала разноцветными лучами: полыхали фиолетовые, оранжевые, белые звезды и целые снопы света. Едва приблизившись, Марта и Анита увидели, что вся округа засыпана снегом, покрыта льдом, из которого и высекает солнце все эти разноцветные звезды. Да тут и на самом деле, как в Швейцарии,- заснеженные горы, скованные льдом озера, белые простыни долин. И всюду люди - лыжники, конькобежцы. Одни взлетают на гору, раскачиваясь на канатах, а другие мчатся вниз; а там вышли на старт аэросани и полетела с трамплина какая-то темная фигурка...
      Аппарат приземлялся по большой спирали, снежная страна оставалась уже вверху, а на ее месте возникли яблони, за ними - вишни, виноградники, цветники, поляны зеленой травы, пальмовые леса - и все под окнами. Каждая семья имеет свой участок, ароматный кусок природы на металлических плечах Центрума. И над участками этими ничто не нависает, кроме неба.
      Бесконечными поясами спускаются террасы все ниже и ниже.
      И вот уже аппарат - на одной из площадок внизу, и девушки вышли к какому-то величественному порталу. Уже на пороге увидели, что это вход в город - далеко-далеко уходила прямая как стрела дорога, залитая белым светом. Таких дорог с движущимся полотном - целая сеть. Туо объяснил:
      - Их тысячи и тысячи километров. Они стремятся к кольцевым магистралям, опоясывающим Центрум. В опорных колоннах лифты. Каждая квартира имеет выход к лифту и к одной из кольцевых магистралей.
      А вот широкая труба, таких много со всех сторон, - это стартовые каналы для ракет. Отсюда устремляются они во все части света. Без грохота и грома, а используя магнитное поле Земли.
      В Центруме есть не только склады с необходимыми запасами продовольствия и прочих изделий, здесь размещены и фабрики, которые все это изготовляют. И производство конечно же максимально автоматизировано, даже ремонт и профилактика. Стадионы и театры, школы, институты, академии, клиники - здесь есть все, необходимое для нормальной жизни человека.
      Девушки слушают объяснения Туо, гуляя среди толпы жителей Центрума, которые спешат по своим делам. Какие широкие улицы! Забываешь, что над головой - бесконечное множество этажей и миллионы тонн металла, камня, пластика, земли. Свет дневной, нормальный солнечный свет. Просторно, свободно! Дышится легко, тело звенит, как после морского купанья. "А вы идите, идите, не останавливайтесь!" - говорит Туо, и Марта, посмотрев себе под ноги, делает по движущемуся полотну шаг, потом другой, третий... "Смелее, Марта, - говорит ей Анита, - не бойся, вот так, вот так, так! Ты будешь ходить, будешь!" - "Буду? Конечно, буду! - думает Марта. - Я ведь уже хожу!"
      А люди кругом, лица у них золотистые. Марта вспоминает, что это Африка, и удивляется, что не видно ни одного негра. Ни одного черного, и даже желтого, и даже совсем белого лица!
      Ни одного! Вот уже сколько времени идут они мимо больщих зеркальных витрин, мимо стен, покрытых фресками и мозаиками, тысячи людей прошло уже им навстречу - и все одного цвета. Разве тогда в Африке не было негров?
      Туо объясняет: не было. И не только в Африке, а вообще нигде. И не только негров, не было ни желтых, ни краснокожих, ни белых. Не было рас, антропологических отличий, все люди были одинаковы. Вероятно, они и не подозревали, что такое возможно - разделение человечества по цвету кожи.
      "А откуда же взялись расы?" - удивились девушки.
      "Я думаю, они - последствие радиации, - сказал Туо. Пигментация кожи дифференцировалась после того взрыва, той катастрофы, которая уничтожила Центрум".
      "А разве тогда была война?"
      "Да, по всей вероятности, государства, находившиеся на Атлантиде, напали на Центрум... А они имели доступ к мощнейшим источникам энергии - синтезу кварков. Очевидно, во время войны погибли и Атлантида, и Центрум. Цивилизация канула в небытие, а тех потомков, которые случайно уцелели, радиация привела к мутациям. Вряд ли можно истолковать все это иначе. История Центрума не знала цветных людей. А когда исчез Центрум, исчезла Атлантида - появились расы".
      Исчез Центрум...
      И девушки увидели вокруг себя пустыню. Вместо движущегося полотна - отвердевший песчаный пирог, обдуваемый горячими ветрами, а вместо фресок и мозаик - холмистая даль, мертвый простор.
      - Ступайте, ступайте, не стойте!
      Марта слышит голос Туо и открывает глаза.
      Мираж исчез. Ни Центрума, ни пустыни, а просто-напросто стоит она посреди своей комнаты, стоит на своих собственных ногах, а в нескольких шагах от нее мать простирает к ней дрожащие руки - точно так, как в детстве:
      "Иди, маленькая, ко мне, иди ко мне!" Марта хлопает глазами, смотрит на мать, на Туо, на Аниту, ощущает, как дрожат колени, как силы ее покидают, и она падает на ковер. Опершись на руки, поднимает голову. Туо отстраняет мать - та хотела помочь Марте подняться.
      - Не надо. Она может встать и сама, - твердо произносит он. - Вставайте, Марта, вставайте на ноги!
      Когда она, пересиливая себя, встает на колени, мать снова бросается к ней, но Туо опять ее останавливает. Мать опускает руки, крестится.
      Марта поднимается, сильно напрягаясь, качаясь, будто под хмельком, но в конце концов встает, выпрямляется!
      - А теперь идите, идите к креслу!
      Ах, это тело! Какое оно тяжелое, как тяжко нести его на ногах! Лицо Марты скривилось от боли, но она переставляет свои тяжелые ноги, свои непослушные ноги и направляется к креслу. Несколько шагов осталось - дойти бы, дойти!..
      И она дошла. Села, облегченно вздохнула и улыбнулась. Улыбнулась устало, блаженно и счастливо. И все улыбнулись вместе с ней.
      Туо вытер себе платком пот с лица.
      - Так все это на самом деле было - Центрум и Атлантида? спросила Марта. - Все это правда?
      - Правда, - ответил Туо. - Сохранились у нас на Филии не только легенды, но и снимки, фильмы, сотни фильмов. Не исключено, что весть о катастрофе подкосила Штурмана, первым ступившего на поверхность Филии.
      17
      Витают над Филией сказки...
      Право же, кто в детстве не знал чарующей легенды о белых-белых птицах, которые летят на Филию с далекой Земли, такой далекой, что не видно ее даже в телескоп. А они летят и летят сквозь бездну холодного космоса - такие нежные, такие милые, такие прекрасные комочки живой жизни. Летят в твое детство и поселяются в твоем сердце навсегда.
      Летели белые птицы и к маленькому Туо. Мать брала его ладошку в свою и выводила в сумерки синего вечера.
      - Вот видишь, сыночек, золотая звездочка? А вокруг нее вертится Земля - планета наших прадедов. Оттуда летят к нам белые птицы.
      - Такие, как в фильме?
      - Такие, сынок.
      - Ой, поскорее бы они прилетели! Я соскучился по ним, я их люблю!
      Туо рос, начал учиться, а птицы все еще были в пути. Но вот однажды разнесся среди детей слух: прилетели! Вихрем помчались мальчики и девочки в лес, притаились в кустах, смотрят, слушают. Деревья тоже встрепенулись в ожидании, им ведь тоже тоскливо стоять в тишине, без птичьего пенья. Но птицы так и не появились. И пошла малышня домой, утирая слезы.
      Мама приласкала маленького Туо, утешала, гладила по головке. Тихонько пела о белых птицах: лететь им далекодалеко, а они все летят и летят, помахивая белыми крыльями, нужно ждать, нужно долго ждать свою птицу.
      Минуло детство, промелькнуло отрочество, пришла юность. И проснулось в душе неодолимое стремление к Земле, к этой затерявшейся во Вселенной точке, откуда пришли далекие предки. Это было что-то посильнее любопытства, немой крик души, ее миллионолетняя боль. Быть может, слышал Туо плеск праокеана и шум пралеса, передававшийся по наследству через многие поколения и сохранившийся в какихто клетках мозга...
      - Отец, неужели на протяжении тысячелетий никто так и не попробовал побывать на Земле? - спрашивал Туо, и глаза его блестели.
      - Пробовали... - отвечал отец. - Находились храбрецы. Только никто из них не вернулся. То ли гибли в космосе, то ли оставались на Земле - неизвестно.
      - Я хочу побывать на Земле.
      - Понимаю тебя, сынок. У меня тоже была такая мечта. И отец рассказал о своей научной работе, об исследованиях пространства, времени, которые могли открыть совершенно новые пути и способы коммуникаций. Туо с большим энтузиазмом включился в работу. Речь шла о том, чтобы использовать кривизну пространственно-временного континуума, вызвать такое его преломление, при котором намеченные точки сближались бы мгновенно. Это означало, что из Филии можно было бы переместиться на Землю так же легко, как в соседнюю комнату.
      О белые птицы детства! Зачем вы поселились в душе? Почему не даете покоя?
      Лаконтр выпил рюмку рома.
      - Совершенно фантастическая идея, - сказал он, глядя на Туо, который сидел задумавшись, вероятно, все еще под впечатлением воспоминаний. - Никаких действительно научных обоснований.
      - Но я все-таки здесь, - выпрямился Туо. - Разве это не доказательство?
      Лаконтр выпил еще.
      - Ну, знаете... Вас я считаю гениальным человеком. Но ведь и у нас были когда-то гении. И очень яркие. Ну хотя бы Леонардо да Винчи.
      - А откуда отец знает, - перебила Марта, - может быть, Леонардо явился именно с Филии. Ведь биография его неизвестна. А все, что он делал, опережало время на целые века.
      - Ты еще скажешь - и Свифт, и Ньютон.
      - И это не исключено. И может быть, даже и Эйнштейн.
      - Фантазируй, доченька, фантазируй!
      - А что сказал бы отец, если бы, ну, положим, лет сто назад кто-нибудь сообщил ему, что можно будет со временем разговаривать через океан, да и не только разговаривать, но и видеть из Парижа то, что делается где-нибудь в Монреале? А ведь сто лет назад уже изучали электрические явления. И что, если бы кто-нибудь рассказал о радио, телефоне и телевидении тысячу лет назад?
      - Наверно, сожгли бы на костре, - сказала Анита.
      - А теперь сажают в психушку... - с горечью произнес Туо.
      - А как же тебе все-таки удалось добраться до Земли? спросила Анита.
      - Это тебе так же трудно понять, как египетскому фараону - устройство кибернетической машины.
      - А все-таки? - не унималась девушка.
      - Любознательный ребенок, - усмехнулся Туо. - Ну как ты поймешь, если я скажу, что мы изобрели пространственно-временной усилитель? Видела мой бриллиант? Это главная деталь. Дать ему питание, обозначить точку координат и... - Туо обвел всех взглядом и убедился, что слушают его с интересом, даже Луиза, которая и на этот раз забыла снять фартук.
      - И что же он усиливает, этот усилитель?
      - Кривизну пространства и времени. С его помощью можно мгновенно перенестись в заданную точку.
      - И в Нью-Йорк? Вот так легко и просто?
      - В том-то и дело, что не легко и не просто. Небезопасно. Малейшая ошибка - и сверзишься в океан, или окажешься на мачте высоковольтной линии, или угодишь под машину. Или хуже того - попадешь на какую-нибудь военную базу. На моем летательном аппарате была досконально рассчитанная система, и я очень удивился, когда вместо Центрума увидел пустыню. Подумал: ошибка в расчетах. А выходит, вычисления мои были правильными.
      Анита склонилась к его плечу.
      - Восстанови свой аппарат, милый Туо! Мне так хочется увидеть Филию!
      Туо посмотрел на Лаконтра, вертевшего в руке пустую рюмку, и сказал:
      - Я хотел бы перебросить на Филию птиц.
      - За этим дело не встанет. Чего-чего, а птиц я вам подберу. Как в Ноев ковчег - всех по паре. Только работайте над своим аппаратом. Если потребуются какие-нибудь материалы, скажите, сразу же закажу. Я, откровенно говоря, не очень-то верю в вашу затею, но, раз вы так хотите, сделаю все, что смогу.
      - Возьмем голубей! - всплеснула ладонями Анита. - Это ведь, наверно, именно они птицы твоего детства!
      - Даже трудно себе представить, - мечтательно проговорил Туо, - леса оживут... Наполнятся щебетом, свистом, трелями, клекотом... Птицы будут перелетать с ветки на ветку, с вершины на вершину, кружиться будут в нашем небе. О, если бы мне увидеть птиц в небе Филии! Анита, я был бы тогда самым счастливым человеком!
      - А как бы радовались дети! - сказала Марта. - Дети любят птиц и животных, потому что они ближе к природе.
      - Взрослые тоже любят, - сказал Лаконтр. - Вы замечали, какие у собак умные глаза? А у лошадей? Ночью, когда они смотрят на свет, - это большие переливающиеся изумруды.
      Не выдержала и Луиза, повеселела и, подмигнув, тоже высказалась:
      - А мне больще всего нравятся цыплята, хорошо прожаренные!
      Все рассмеялись. Кроме Туо. Он словно ничего и не слышал: вспоминал сказки, и белые птицы детства все летели и летели сквозь холодный космический простор.
      18
      - Ox и смешной!
      - Ну и шалунишка!
      - Ишь озорник! Ты ведь ее порвешь!
      - Ничего, пусть себе играет!
      Туо и Марта, смеясь, наблюдали, как львенок таскает по ковру Анитину сумку. Вчера она забыла ее на кушетке. Львенок схватил и потащил в зубах по всей комнате. Вертит мордочкой, наступает лапками, спотыкается, падает, снова вскакивает и снова охотится за несчастной сумкой.
      - Цирк! Аттракцион! - хохотала Марта, по-утиному ковыляя за львенком. - Держи его!
      Тигренок лежал в кресле, положив морду на лапы, желтыми глазами смотрел за сумкой - туда-сюда, сюда-туда. А она так и мелькает! И в конце концов тигренок не выдержал - спрыгнул с кресла, схватил сумку зубами за ручку. Львенок - к себе, тигренок - к себе. Тянут-потянут - в разные стороны. Уперлись лапами в ковер, нацелились веселыми глазами. Ну и потеха!
      - Пора забрать, порвут, - сказала Марта.
      Но едва она приковыляла и протянула руку, зверята зарычали, рванули еще разок, да как следует, и сумка раскрылась. На ковер выпал какой-то небольшой серебристый патрончик. Тигренок ткнул его лапой и давай катать.
      - Ах ты сорванец, ах ты босяк! - рассердилась Марта. - А ну отдай!
      Туо, едва увидел этот патрончик, побледнел. Веселость его как рукой сняло. Лицо помрачнело, брови насупились, на лбу появились морщинки. Быстро подошел к Марте, схватил ее за руку, - пусть себе забавляются.
      Молча повел удивленную девушку в соседнюю комнату, включил едва ли не на полную мощность приемник и сказал ей на ухо:
      - Это микрофон.
      - Какой микрофон? - вопросительно глянула на него Марта.
      - Вот этот патрончик.
      - Это микрофон?
      - Да. Все, что мы здесь говорили, записано там, у них...
      - Какой ужас! Что же делать?
      - Положите его на место, пусть будет так, как было. Чтобы они не догадались, что мы... Видите ли, мне нужна еще хотя бы неделя.
      - Хорошо, хорошо, так и сделаем.
      Марта вернулась к себе, успокоила львенка и тигренка, подняла сумку, положила туда патрончик и повесила сумку на полочку. Из соседней комнаты послышалась музыка. Зверята посматривали на людей, словно хотели спросить:
      "Почему вы не даете нам поиграть?"
      - Ну что, может быть, почитаем? - спросила Марта.
      - Вам нужно больше ходить, ходить, пока не устанете, серьезно ответил Туо.
      - А не составите ли вы мне компанию? - Марта заговорщически взглянула на него.
      - Я хотел бы поработать. Никак не восстановлю формулу синтеза кварков.
      - Ах, у вас на уме все наука да наука!
      - О, если бы кто-нибудь на Земле вывел эту формулу, его озолотили бы!
      - Золото, богатство! - вздохнула девушка. - Гоняясь за деньгами, люди расходуют самое ценное, что у них есть, - душу. Думаете, я не права?
      - У нас на Филии ничего подобного нет. У нас нет наживы, понимаете? Нет ни у кого такого пристрастия - грести под себя, копить столько, сколько не нужно тебе и на всю жизнь. И металлы и минералы играют только естественную роль.
      - А у нас есть металлы благородные, а есть и парии. В особом почете золото. Вы о золотой ванне читали? В Японии на одном курорте, кажется Фунабара, поставили золотую ванну. Все стремятся туда, хотя несколько минут купанья стоят очень дорого. Стремятся, как в Ватикан или в Мекку. А некоторые дошли до того, что грызут эту ванну, пытаясь откусить хоть кусочек. Зубы ломают, а все-таки грызут. Вот до чего дошла наша цивилизация!
      - Странно, что у вас здесь не понимают дикости, да, в конце концов, и глупости эдакой алчности.
      - Есть такие, которые понимают. Но ведь есть и сторонники кредо "Человек человеку волк".
      Марта направилась к выходу. Туо молча пошел за ней.
      Близился вечер. На озере было тихо, даже утки не плескались. Ветви плакучих ив напоминали золотистые струи, и по мере того, как заходило солнце, струи эти на глазах розовели, а затем обретали оттенки кармина.
      Остановились за озером. Девушка тихо произнесла:
      - Как это мерзко, когда знаешь, что тебя кто-то подслушивает. Противно и... страшно. Меня пугает это "ухо".
      - Я вас понимаю. Марта. Но возьмите себя в руки, вам нельзя волноваться.
      - Ах, Туо, хоть вы не говорите мне этого "нельзя"! Что за жизнь без волнений!
      - Негативные эмоции разрушают нервную систему... Погодите, я еще не закончил. Когда я говорю, что вы должны щадить нервы, я имею в виду период выздоровления.
      - Ну разве что так... - улыбнулась Марта.
      Вернулись домой, уже когда смеркалось. Вскоре и Анита пришла.
      Едва переступив порог, она смущенно сказала:
      - Вчера я сумку забыла...
      Марта указала глазами на полочку:
      - Вот она, я повесила, чтобы эти шалунишки не могли: достать. - И погрозила пальцем зверятам, разлегшимся на ковре.
      Туо стоял, скрестив руки на груди.
      Анита взяла сумку, раскрыла ее, заглянула, как делала обычно, и молча защелкнула, словно ничего и не случилось. Туо побледнел. Он не сомневался, что Анита заметила "жучок". Заметила и промолчала! Это было непостижимо! Его Анита... его любимая Анита... Нет-нет, думал Туо, не вскрикнула она, сдержалась, чтобы там не поняли, что и х "ухо" разоблачено.
      Но Анита начала разговор безо всякой осторожности. Держа в руках сумку, громко спросила:
      - Ну как вы здесь без меня? Хорошо поработал, Туо?
      За него ответила Марта:
      - Окончательно извелся, выводя эту проклятую формулу!
      - Какую? - встрепенулась Анита.
      - Формулу обогащения! - засмеялась Марта. - Наверно, хочет стать миллионером.
      Анита вопросительно посмотрела на своего Туо.
      - Она имеет в виду формулу синтеза... - сказал он, переступая с ноги на ногу. В висках его словно гудели провода высокого напряжения. Ах, Анита, Анита!.. Значит, они уже знают о его приспособлении с бриллиантом...
      - Эти формулы! - с притворной веселостью воскликнула Марта. - Как говорил у нас в колледже учитель: формулы как синие щуки, их очень трудно поймать.
      - Энергетика на Филии базируется именно на реакции кварков, - продолжал Туо. - Принцип, естественно, мне известен, а вот...
      - Что "а вот"?
      - Формулу вывести трудно... - холодно процедил Туо и добавил: - Особенно в таких условиях, в такой атмосфере.
      Какие-то нотки в его сдержанном голосе встревожили Аниту. Белые пальцы ее нервно зашевелились на черной сумке. Она бросила настороженный взгляд на Туо, потом на Марту. Почувствовала что-то неестественное, натянутое, какую-то холодную стену. И словно обухом ударило ее: докопались, разоблачили! Швырнула сумку на кушетку и, тяжело дыша, склонив голову, молча пошла к выходу. Туо постоял несколько секунд колеблясь, а затем пошел за ней. Марта поднялась, взяла тигренка на руки и беззаботно заговорила с ним:
      - Ишь ты! Разве ты знаешь, что такое любовь? А зачем же суешь свой нос куда не надо? А ты, хулигашка, что смотришь? - легонько пнула она ногой львенка.
      Потом пошла в соседнюю комнату и включила музыку.
      19
      Туо догнал Аниту в темной аллее возле медвежьего павильона. Услышав его шаги, девушка остановилась, оперлась на металлическую ограду и заплакала. Тишину нарушали самые разные звуки - похрапыванье зверей, их тяжелое сопенье, какие-то скрипы, карканье и фырканье. Девичий плач диссонировал со всем этим, был каким-то чужеродным, несвойственным этой тишине.
      "Неужели звери счастливее людей? - подумал Туо, приближаясь к девушке. Плечи ее дрожали. - Что с ней происходит?"
      Он положил руку на ее плечо, и Анита утихла. Стояли молча, она не меняла позы, и Туо погладил ее плечи.
      - Анита!
      Он произнес ее имя шепотом, едва слышно, но она встрепенулась, словно ее кольнули. Обернулась к нему лицом, тряхнула головой, откинув волосы, и заговорила, волнуясь и едва не плача:
      - Да, это я принесла! Можешь ненавидеть меня, можешь убить. А еще лучше - брось меня в клетку, лучше среди зверей, чем среди людей. О, будь они прокляты, такие люди... они выследили, запугали меня, вынудили... Но теперь я ничего не боюсь, никого и ничего! Мне незачем жить, если ты...
      - Анита!
      - Я не хотела тебе зла. О, я не знала, как жжет стыд. Даже не догадывалась, какой он едкий, ядовитый. Нет-нет, отвернись от меня, я подлая, я... Хотела спасти тебя. И вот...
      Она повернулась к нему спиной, облокотилась об ограду и снова заплакала. Туо взял ее обеими руками за плечи, повернул лицом к себе и прижал к груди. Держал ее в своих объятиях, пока она не перестала всхлипывать.
      - Скажи, ты меня ненавидишь, да? - Она робко коснулась его локтя. - Ну что же ты молчишь? Ненавидишь?
      - Нет, Анита, нет!
      - Так ты простишь меня? Простишь, любимый мой? - прошептала она, едва шевеля губами.
      Вспомнилось: рассказывал, как у них на Филии одна женщина простила своего обидчика. Так неужели же он...