Василий Павлович Бережной
      АРХЕОСКРИПТ
      Куда же исчез ты, мир мой прекрасный,
      Милой природы цветенье и плод?
      Шиллер
      1
      Часовой ракетной базы, стоя на вышке, в тени развесистой пальмы, рассматривал фотографию девушки. Думал: почему всем кажется она некрасивой? Она ведь самая лучшая на свете. Люди просто не могут понять, какая она особенная, какой у нее чудесный голос, грациозная походка...
      Замечтался часовой, вспоминая первую встречу, первый поцелуй. Короткий автомат, стоявший у его ног, казалось, тоже посматривал зрачком дула на фото. В глазах Аниты таилась грусть.
      "Ничего, Анита, не горюй, - мысленно утешал он ее, а заодно и самого себя, - уже немного осталось. Хотя ты могла ,бы и приехать, здесь, в пустыне, тоже неплохо, особенно по вечерам. Обошли бы мы с тобой всю Сахару - ты ведь такая быстроногая! Посидели бы у оазиса. Слышишь, пальмы перешептываются? Может быть, не нравится им, что мы здесь расположились? Но ракеты тоже, как пальмы, - стройные, высокие, только ветвей нет, похожих на опахала. База - тоже оазис. Стальной. И что для него вся эта бескрайняя пустыня? Одна секунда - и сметет с лица земли целый континент. Так что не печалься, Анита. Радуйся: мы теперь хозяева даже в космосе. Так говорит наш командир".
      Загундосил привинченный к ажурному барьеру телефон, и часовой нехотя снял трубку.
      - Дежурный слушает.
      - Ты что там, заснул? - послышался недовольный голос капитана, и солдат поежился. - Тревога номер один! Неопознанный объект приближается к базе. Как только покажется в твоем секторе, - огонь!
      - Вас понял, капитан! - выпалил солдат.
      Он даже обрадовался: по настоящей, боевой, не учебной цели не стрелял еще ни разу. Вскочил. Автомат лязгнул о стальные перила. А фотография Аниты белым голубем вспорхнула и, то кружась, то взвиваясь, плавно полетела вниз.
      Уже припав к многоствольной автоматической зенитке, заметил часовой, что, подхваченное ветром, взлетело фото на уровень башни, качнулось, словно на волне, и его можно бы поймать, ухватить. Но было теперь совсем не до этого.
      Едва только увидел он на фоне ясного неба объект, его словно током ударило.
      Черная точка шла прямо к тому кругу на экране с сеткой координат, в который никто не имел права входить. И солдат ни о чем уже не мог думать, кроме этой точки. Он словно стал живой приставкой к автоматической установке, ее механическим мозгом. Переводя взгляд с экрана на небо, выжидал. Неизвестный летающий объект держал курс на оазис, но чтото необычное было в его полете. Казалось, время от времени он останавливается, как бы присматриваясь и принюхиваясь к пустыне, словно она - гигантский золотистый пирог.
      Часовой, не спуская глаза с оптического прицела, пробормотал:
      - Давай, давай! База тебе нужна, все понятно, фотографируешь! Или просто заблудился в небе? Что же ты не отвечаешь? Ах, нет у тебя аппаратуры? Или отказала? Ну, это твои заботы. А я не виноват. В конце концов мог бы и повернуть назад. Встреча со мной ничего хорошего тебе не сулит. Или ты вообще без пилота?
      Где-то в глубине души шевелилось какое-то смутное желание избежать кровавого финала. Солдат почему-то не ощущал в бесшумном полете странного аппарата никакой опасности ни для базы, ни для самого себя.
      А аппарат между тем все приближался и приближался. И при этом ни гуда, ни воя, ни даже пчелиного жужжания.
      Над оазисом и над всей пустыней, грудью отбивавшей мириады солнечных стрел, притаилась тишина. Безгласно и немо было вокруг, и когда заговорила зенитка, казалось, что раскололся хрустальный шатер неба и звонкими осколками посыпался на каменистые пески.
      Сбитый объект на мгновенье остановился, завис над оазисом, словно колеблясь: падать или не падать? - и затем камнем рухнул на пальмы, сбивая ветви. И не успел часовой добежать до нижней площадки, как вышка загудела, зазвенела и что-то ударило его по голове, и он поплыл, поплыл, погружаясь во тьму бездонную, глубину которой пронизывали слепящие огни...
      2
      Дым черным столбом вскинулся над оазисом, а внизу клокотало пламя. Едва сумели вырвать из огня мертвого юношу - разорванная его гимнастерка уже тлела. Осторожно положили его у озера, зачем-то обрызгали холодной водой щеки, хотя все видели застывшие, оледеневшие глаза. Врач, наверно тоже для порядка, попытался прощупать пульс. Неподалеку нашли фотографию грустной девушки.
      - Это его...
      Пока догорала вышка и кружилось и корчилось в огне то, что только что летало еще в небе, никто и не вспомнил о пилоте, почему-то полагая, что аппарат летел без пилота.
      - Доктора, доктора! - закричал невысокий сержант, опускаясь на колени в траву. - Вот он, вот он! И, кажется, еще живой!
      Все бросились туда и увидели: в траве лежал, раскинув руки, хрупкий юноша.
      Таинственный пациент госпиталя привлек внимание и медицинского персонала, и больных. И немудрено: прошло уже некоторое время, а все еще не удалось установить, кто он такой и откуда прилетел в Сахару. А национальность или хотя бы раса? На первый взгляд, похож на европейца. Но едва уловимый золотистый оттенок кожи, пепельные волосы, форма черепа - удивительно правильный, едва ли не идеальный шар! - и многие другие приметы и признаки поставили в тупик антрополога: "Пока неизвестный не встанет на ноги и сам о себе не расскажет, дать какое бы то ни было заключение просто невозможно". Все авиаконструкторское бюро изучало останки летательного аппарата и не могло установить, к какому типу этот аппарат следовало бы отнести. Металлургическая лаборатория оказалась не в состоянии произвести анализ материалов, из которых он сооружен. Все оставалось неизвестным.
      Но при всем том, естественно, не было недостатка во всякого рода догадках и предположениях. Контрразведка считала неизвестного пилота тщательно замаскированным агентом или диверсантом из одной соседней страны, где, по всей вероятности, плохо спят по ночам из-за ядерных возможностей соседа. А сержант охраны, по имени Жак Жаннель, придав ужасно серьезное выражение своему совсем еще мальчишескому лицу, сказал, что это, скорее всего, разведчик с какой-нибудь инопланетной космической армады и что он конечно же биоробот: нормальный человек, шмякнувшись о землю, да еще с такой высоты, отдал бы богу душу, а этот остался цел.
      - Скажите, вы увлекаетесь фантастикой? - спросил его врач.
      - Да, и у меня богатая библиотека.
      - Это заметно.
      - Что?
      - Начитались... - И врач снова углубился в медицинские данные пилота. Наконец-то появились кое-какие утешительные показатели. После курса дегидрационной терапии, позволившей устранить отеки, начал нормализоваться пульс: с сорока ударов дошел до пятидесяти пяти.
      Врач собирался рассмотреть еще и энцефалограмму, когда в кабинет вбежала сестра Анита.
      - Он открыл глаза! Что-то шепчет...
      Выкрикнула все это и тут же выбежала вон.
      - Не могла по телефону позвонить, - проворчал сержант. Как ненормальная.
      - Никак не оправится, бедная, после гибели жениха, - сказал врач, застегивая халат. - У нее действительно психическая травма.
      - Мне здесь оставаться? - спросил сержант.
      - Посмотрим, молодой человек, сейчас... - бросил врач на ходу и быстро вышел.
      Сержант задал вопрос врачу не потому, что опасался бегства своего подопечного. "Открыл глаза" вовсе еще не означало, что пилот встал на ноги. Да и тогда, когда это случится, никак ему не убежать: охраняют его агенты и в белых халатах, и в штатском, и в форме. Стальная сеть! Из нее не вырвешься. Просто сержанту хотелось хоть взглянуть на чудо. В том, что это биоробот, сержант не сомневался ни на минуту - хотя бы потому, что он не был похож ни на какую земную расу. Вот только любопытно: восстановится ли его программа после выздоровления? Должна бы восстановиться. Раз тело функционирует, значит, и искусственный мозг должен включиться...
      Сержанту очень хотелось, чтобы было именно так. Пусть робот покажет, на что он способен! Тогда, во-первых, подтвердится его предположение, что это именно биоробот, а во-вторых, биоробот наверняка обведет вокруг пальца спесивого лейтенанта, и, в-третьих, справится с биороботом не кто-то другой, а он, сержант. Вот будет здорово! Портреты в газетах, интервью... "Скажите, пожалуйста, будьте добры, уважаемый сержант, при каких обстоятельствах пришло вам в голову, что перед вами биоробот?" И затем: "Как вам удалось предвосхитить его дьявольскую хитрость в тот момент, когда лейтенант едва не погиб?" О, он сможет сказать!..
      Вернулся врач.
      - Ну как?
      - Кажется, дело идет на лад.
      - Заговорил? Хоть что-нибудь произнес?
      - Какое-то невнятное бормотанье. По-моему, у него амнестическая афазия.
      - Что это такое?
      - Потеря речи от сотрясения мозга.
      - Какие-нибудь контакты разъединились.
      - Случай сложный. Можно сказать, уникальный. Прошу вас перебраться в свою комнату: мне необходимо сосредоточиться, проанализировать и продумать показатели. - Врач виновато развел руками и даже попытался вежливо улыбнуться.
      - Понимаю вас, доктор. Я отрываю вас от дела. Желаю успеха.
      Когда Жак Жаннель вышел, врач закурил и подошел к раскрытому окну. Смотрел в окно и ничего не видел - думал. То, что его метод лечения оказался эффективным, радовало, но и вместе с тем ставило вопросы, на которые не было ответа. Эффективность метода просто-напросто превосходна. Против всяких ожиданий организм пациента великолепно реагирует на воздействие терапевтических факторов. Болтовня сержанта охраны о биороботе конечно же чепуха, но нельзя не признать, что пациент - человек необыкновенный. Его организм чем-то отличается от нормального среднечеловеческого. То ли повышенным иммунитетом, то ли более эффективной нервной системой.
      Выкурив сигарету, врач подошел к столу, достал из ящика историю болезни уникального пациента и принялся вычерчивать диаграммы жизнедеятельности отдельных его органов и систем. Картина вырисовывалась самая оптимальная. Особенно обнадеживающей оказалась последняя электроэнцефалограмма: электрическая активность мозга достигла нормальных показателей, и самое главное - у пациента появились сновидения!
      Внимательно просмотрев все материалы, врач снял трубку и набрал номер. На другом конце провода, за пятьсот километров от оазиса, отозвался мелодичный женский голос.
      - Пожалуйста, доктора Альдегадо, - сказал врач и представился. После короткой паузы послышался знакомый баритон, и врач базы сообщил: - У нас необыкновенный пациент. Вследствие аварии потеря речи. Да, я полагаю, амнестическая афазия. Убедительно просим вас помочь. Благодарю. До встречи.
      Затем он позвонил по внутреннему телефону:
      - В два ночи прилетит доктор Альдегадо. Да, светило, гипноз. Машину, люкс в "Паласе". Адье.
      3
      Сержант охраны был разочарован, увидев знаменитого гипнотизера. Думал, что это человек с черной как смоль блестящей шевелюрой, с демоническим взглядом черных глаз, а оказалось - тощий, плюгавый, лысоватый интеллигенток с маленькими серыми глазками. О его славе свидетельствовала только та почтительность, с которой сопровождал его врач базы.
      Доктор Альдегадо шел, семеня, по синтетическому ковру, белый халат его застегнут был молнией до подбородка, накрахмаленный колпак аккуратно натянут до ушей. Он о чем-то спрашивал врача и, получив ответ, кивал головой. У двери палаты, где лежал экстраординарный пациент, они на мгновенье задержались, затем врач базы повернул никелированную ручку и пропустил гипнотизера вперед.
      Вскоре вернулся в свой кабинет и в ответ на безмолвный вопрос сержанта сказал:
      - Если доктор Альдегадо вернет ему память, тогда все пойдет хорошо. Пациент сам расскажет, кто он и откуда.
      - Хо-хо! Вряд ли он так запрограммирован, чтобы сразу расколоться, - хитро усмехнулся сержант. - Сейчас нам надо быть особенно бдительными.
      - А-а... вы все о том же...
      - Конечно. Судя по всему, это действительно биоробот. Разве человек смог бы выдержать такой удар? Вы ведь сами видите, какой у него запас прочности. Да упав с такой высоты, даже и кошка не уцелела бы!
      - Ничего не скажешь, организм на редкость сильный, но, дорогой мой, это все-таки человеческий организм. Возможно, он спортсмен или йог, умеющий управлять собственными физиологическими функциями. Все это мы скоро узнаем. Но как бы то ни было, для нас главное - поставить его на ноги.
      Сержант не спеша ходил взад и вперед по коридору.
      Ковер заглушал его шаги, и казалось, ступает он не подкованными ботинками, а мягкими кошачьими лапами. Медсестра Анита (длинноногая козочка, как называл ее про себя сержант) несколько раз пробежала мимо, но не обратила на него ни малейшего внимания, словно он был невидимкой.
      Наконец из палаты вышел доктор Альдегадо и направился в кабинет главного врача. Анита осталась возле пациента. Сержанту очень хотелось узнать, как прошел сеанс гипноза, но войти в палату и тем паче - в кабинет врача он не решался. Долгим взглядом проводил гипнотизера. Был уверен, что загипнотизировать пациента не удалось. Смешно! Разве можно гипнотизировать робота!
      - Ничего не получается, коллега, - сказал доктор Альдегадо, возвратившись в кабинет. - Ни малейшего контакта установить не удалось. Этот человек, по всей видимости, не знает ни одного слова ни по-французски, ни по-английски, ни по-немецки и ни из какого-нибудь славянского языка. Вообще ни единого европейского слова! А говорит на каком-то совершенно незнакомом языке, может быть, на древне-ацтекском.
      - Это было бы оригинально, если бы к нам пожаловал ацтек из некоего законсервированного государства в Андах.
      - Парадоксальный случай в моей практике! - воскликнул Альдегадо. - Представляете, ну никакого, абсолютно никакого контакта! Я бы порекомендовал вам прибегнуть к услугам филолога.
      - То есть?
      - Филолога, который научил бы его нашему языку. Без этого дальнейшие эксперименты бессмысленны.
      - Ну, это уж не моя прерогатива, - улыбнулся главный врач.
      И, чтобы хоть как-то скрасить испортившееся настроение "мага" (так называли Альдегадо коллеги), пригласил его отобедать в одном из экзотических ресторанов. Тот приглашение принял и, подойдя к магнитофону, надиктовал краткую справку о поведении необычного пациента.
      4
      "Феномен из Сахары" окреп только к осени, начал ходить по палате, прогуливаться в госпитальном саду. Сопровождала его повсюду Анита, подставлявшая под его руку свое молодое плечо. Побродят по дорожкам, посидят на скамеечке и затем, к удовольствию сержанта охраны, возвратятся в корпус.
      Хотя больной и не мог сбежать из сада - вся территория госпиталя охранялась тщательно замаскированной службой безопасности, - а все-таки сержанту становилось легче на душе, когда "хитрый робот" уходил из-под открытого неба. Сержант был убежден, что пришелец, которого он мысленно называл "чужанином", постарается незаметно установить связь со своими хозяевами, они ведь только и ждут его сигналов на околоземной вселенской орбите. Анита смеялась над этими его страхами, сверкая белыми зубами. "Ишь, уже весела, уже смеется! осуждающе думал сержант. - Забыла своего жениха. К этому уже тянется, глупая, не верит, что он робот. Хотя трясогузке, может быть, больше ничего и не остается, как любить робота".
      Сержант, конечно, знал, что Анита только добросовестно выполняет свой служебный долг, но почему-то его задевало, когда видел он золотистую руку робота на ее округлом плече.
      Анита пыталась научить своего подопечного хоть немного разговаривать. Идя с ним рядом, протягивала руку вперед и четко произносила:
      - Хо-дить, хо-дить, хо-дить.
      А когда садилась, говорила:
      - Сидеть, си-деть.
      Он молча слушал, кивая головой, иногда - повторял. А однажды показал рукой вверх. Анита сперва не сообразила, то ли он имеет в виду ветви деревьев, которые причудливо сплелись у них над головами, то ли синее небо. Вопросительно посмотрела в его глаза, и он, поняв ее сомнение, показал на небо.
      - Это небо, - сказала она.
      - Это небо, - повторил он и ткнул себя указательным пальцем в грудь.
      - Небо! - повторила девушка.
      - Небо, небо!
      Обвела рукою вокруг.
      - Земля.
      Тогда он, выразительно жестикулируя, воскликнул:
      - Ты - земля, я - небо!
      - Вы с неба? - удивилась Анита и в то же мгновенье вспомнила рассуждения сержанта. Холодок пробежал по ее спине: "Неужели правда?"
      И, словно почувствовав ее страх, он ласково погладил девичье плечо и повторил:
      - Я - небо, ты - земля.
      Анита улыбнулась как-то смущенно, извиняюще. "Или он не понимает значения' этих слов, или... не все дома", - подумала она.
      - Туо - небо, Анита - земля, - повторил он между тем несколько раз, и девушка поняла, что Туо - его имя.
      - Я - Анита, вы - Туо, да?
      - Да.
      Вечером он неожиданно снова выразил желание пройтись по саду. Несмотря на ворчание сержанта, Анита пошла.
      Туо остановился не под деревьями, а там, где было видно едва ли не все небо, и долго молча смотрел на звезды. Что-то необычайное было в его позе - весь он словно вытянулся, напрягся, и казалось, стоит ему взмахнуть руками, как крыльями, и полетит он в бесконечность Вселенной. Невольно Анита взяла его за локоть и ощутила, как дрожит его рука. Прижалась к его плечу, и Туо постепенно успокоился.
      - Звезды, - прошептала Анита, и в голосе ее зазвучала какая-то ей самой непонятная печаль.
      - Звезды... - повторил Туо, склонив голову. - Звезды...
      Вечер был чудесный - синий хрусталь, крапленный в глубине золотыми брызгами. Светлые пятна далеких галактик. Тишина. Едва слышный аромат цветов.
      Туо глубоко вздохнул - так вздыхают все опечаленные люди - и медленно пошел обратно, к корпусу. Аните стало как-то не по себе, шли молча.
      5
      Силы Туо восстанавливались не по дням, а по часам. И, выздоравливая, делал он блестящие успехи и в изучении языка. Не больше недели понадобилось ему, чтобы научиться свободно разговаривать с Анитой на бытовые темы. Буквально за несколько дней освоил необыкновенный ученик и чтение, и письмо. Теперь каждое утро брал он свежие газеты и журналы и не выпускал из рук, пока не прочитывал все до последней строчки, включая скандальную полицейскую хронику.
      - Неужели вас интересуют эти сплетни? - удивилась Анита.
      - На Земле интересует меня все, - отвечал Туо, - и как вы работаете, и как учитесь, как отдыхаете и вообще как организуете свою жизнь, насколько благоразумны и дисциплинированны. Очень хотелось бы узнать и о поведении землян в исключительных ситуациях, в радости, в горе...
      И Аниту, и врача беспокоило то, что в разговорах он ставил себя вне человечества, смотрел на все с некоей сторонней точки зрения, считал себя человеком, но не землянином. И, естественно, это наталкивало медиков на мысль о психической неполноценности. А для сержанта это было еще одним аргументом в пользу гипотезы о биороботе, на которую он ссылался во всех своих донесениях начальству.
      Туо, конечно, не знал, какие дискуссии разгораются вокруг его персоны, и продолжал усердно учиться. Книги по всемирной истории глотал. И каждый день требовал все новые и новые.
      Однажды даже вздохнул, возвращая Аните очередной том:
      - Ну и история у вас!
      - История нашей страны?
      - Всех стран и народов. Вожди, фараоны, цари, императоры, короли, президенты... Просто смешно.
      - Почему же?
      - Люди творят себе кумиров, создают идолов. Варварство! Да разве все эти фараоны состоят не из тех же клеток, что и они?
      Анита поторопилась выйти из палаты.
      Однако распоряжение врача - доставлять из библиотеки все книги, какие бы ни попросил ненасытный читатель, - выполняла неукоснительно. Просматривая список прочитанных пациентом книг, ее шеф отметил, что есть в этом круге чтения своя система: за общей историей следует история науки и техники, затем - история искусств, далее - демография, основные религиозные направления. Но когда Туо в течение каких-нибудь десяти дней прочел всю Британскую энциклопедию, врач только пожал плечами и больше не спрашивал, какие книги он требует.
      Как-то раз Туо попросил принести ему Звездный каталог и Атлас неба.
      - Я хочу, - объяснил он Аните, - изучить ваше звездное небо, чтобы, как говорится, и самому взглянуть на свою родную звезду, и вам ее показать. И тогда я буду окончательно здоров!
      И вскоре, в погожий вечер, Туо попросил Аниту выйти с ним "под звезды".
      - Видите, вон там - созвездие Лиры? Параллелограмм из звезд.
      - Вижу.
      - А вон ту, самую яркую, чуть-чуть синеватую?
      - Да.
      - Это Вега, моя родная звезда, мое солнце.
      - Вы оттуда, Туо?
      - Оттуда.
      - А почему вы такой же, как земляне?
      - Потому что мы - близкие родственники. И если быть точным, то я все же не совсем такой. Хотя бы цвет кожи...
      - Да, антрополог это отметил, но отклонение настолько незначительное, что укладывается в рамки естественных аномалий.
      - Незначительное... Да... - задумчиво повторил Туо. - Но суть даже не в том. Население Земли раздроблено, и пути его небезопасны - вот что важно!
      - Ну ладно, ладно, - успокоила его Анита. - Не надо об этом...
      Она уже знала, что этой темы лучше не касаться, потому что Туо будет нервничать и с большим запалом говорить о неразумной вражде государств, о глобальном бедствии, и о всемирной катастрофе, и обо всем таком прочем, и начнется, как говорит врач, маета.
      Туо посмотрел ей в глаза и спросил:
      - Неужели, Анита, и вы мне не верите?
      И это "вы" было произнесено с таким нажимом, что задело в ней какую-то струну и заставило задуматься.
      - Я... видите ли... У вас ведь навязчивые идеи...
      Но про себя подумала: "А почему, собственно, этого не может быть? Почему? Еще ведь в давние времена ученые писали о жизни на других планетах..." Туо взял ее руку и легонько сжал.
      - Спасибо, Анита, я вижу, что вы... начинаете мне верить...
      Неожиданно подала голос какая-то птица - кажется, что-то ее обеспокоило.
      Туо замер, прислушиваясь, потом прошептал:
      - Птенчики. Это мы их разбудили. Уйдем.
      В палате Туо усадил Аниту в кресло, а сам сел напротив нее.
      - Я вас долго не задержу, - начал он, как бы выбирая слова. - Чувствую я себя хорошо, считаю, что уже совершенно здоров. Да вы и сами это видите и знаете. А врач - тем более. Почему же меня до сих пор не выписывают из клиники?
      - Вероятно, хотят, чтобы вы окрепли окончательно.
      - А у меня складывается впечатление, что меня изучают. Я вас прошу, Анита, завтра утром передать врачу, что я хотел бы выписаться. Передайте, пожалуйста, что я прошу принять меня после завтрака - я все расскажу ему сам, рассею последние сомнения по поводу состояния моего здоровья.
      - А что вы собираетесь делать, выйдя отсюда? - спросила Анита.
      - Встретиться с учеными, много путешествовать, знакомиться с жизнью землян.
      - Для того чтобы путешествовать, нужны деньги. Они у вас есть?
      Туо словно пробудился от сна:
      - Ах, да, у вас без денег не обойтись... А может быть, мне, как гостю с далекой планеты... О, вижу по вашему лицу, Анита, вы как-то болезненно воспринимаете мои разговоры о Веге и ее планетной семье... Но ведь необходимо расширять диапазон своего мышления, поймите! И может быть, мне все-таки предоставят возможность бесплатно объехать праматерь Землю? Как вы думаете?
      - Это мало вероятно. У нас ничто без денег не делается. Ничто.
      - А где же взять... деньги?
      - Заработать. У вас есть какая-нибудь профессия?
      - А как же! И не одна. Ну, во-первых, я... как бы это сказать... Ага, что-то вроде инженера...
      - "Что-то вроде"? - улыбнулась Анита. - Вас не возьмут.
      - Почему?
      - Потому что "что-то вроде" не нужно никому. Нужны инженеры хорошие, отличные, превосходные, а не "что-то вроде".
      - Ну, что касается уровня квалификации, то у нас инженерная мысль намного опережает земную, по крайней мере, на десять тысяч лет Но на вашем лице я снова вижу сомнение...
      - Если допустить, что это действительно так, - сказала Анита, - то все равно инженером у нас вы работать не сможете.
      - Почему?
      - Именно потому, что ваш уровень слишком высок. Представьте себе, что наш современный инженер-атомщик очутился бы в каменном веке. Кому там нужно его умение строить реакторы разных типов?
      - У вас правильное направление мышления, Анита, но... согласитесь, человек с обширными знаниями мог бы кое-что сделать и в каменном веке. Так и я здесь. Можно было бы, например, предложить схему гравитационно-магнитного двигателя.
      Анита слабо усмехнулась, задумалась: как воспринимать эти слова? Как бред? Но нет, ей хотелось верить, что есть во всем этом здоровая логика и разум. Какая-то притягательная сила влекла ее к этому удивительно загадочному человеку.
      - Я намерен принести пользу человеческому обществу, а осуществление добрых намерений нельзя откладывать ни на один день.
      Анита поднялась, собираясь уйти. От нее не ускользнуло, каким теплым взглядом окинул он ее фигуру. Это было приятно. Она подошла к окну и, привстав на цыпочки, поправила штору, хотя не было в этом никакой нужды.
      - О ваших намерениях, Туо, я расскажу главному врачу завтра же, как только приду. Отдыхайте. Ведь для того, чтобы помогать человечеству, нужно много энергии! - весело сказала она на прощанье.
      6
      У главного врача все утро было расписано по минутам, но он все-таки нашел время, чтобы выслушать Аниту. Взгляд беспокойный, брови сдвинуты. Видя это, Анита на одном дыхании выпалила самое необходимое, врач кивнул: мол, все в порядке - и отправился на обход. Аниту тут же перехватил сержант вырос как из-под земли. Шутливо вытянулся, стукнул каблуками:
      - Вас приглашают вон в тот кабинет. Номер тринадцать.
      - Кто?
      - Доктор... Икс, - загадочно улыбнулся сержант. - Сами увидите.
      Когда она вошла, навстречу ей поднялся из-за стола человек в белом халате.
      - Разрешите представиться. Доктор Фраг. Вас, если разрешите, буду называть Анитой. Не возражаете?
      Пригласив ее сесть, он завозился с каким-то аппаратом, стоявшим на столе. Что-то было в лице и в жестах его такое, что насторожило. Кто он такой, этот доктор Фраг? В госпитале такого сотрудника нет. Может быть, новый ординатор? Анита сидела, подобрав ноги и спрятав голые колени под халат.
      - Ну, вот и готово, - сказал доктор Фраг, вставляя штепсельную вилку в белую розетку. - Опустим шторы, и я продемонстрирую вам небольшой фильм. А пока хочу сказать вам, Анита: вы - молодец, продолжайте в том же духе.
      Анита не понимала, о чем он ведет речь, пока не появились на экране кадры. На пленку сняты были ее встречи с Туо, даже разговоры записаны.
      "Видите, вон там - созвездие Лиры? Параллелограмм из звезд". - "Вижу". - "А вон ту, самую яркую, чуть-чуть синеватую?" - "Да".- "Это Вега, моя родная звезда, мое солнце". - "Вы оттуда, Туо?" - "Оттуда". - "А почему вы такой же, как земляне?" - "...Можно было бы, например, предложить схему гравитационно-магнитного двигателя".
      Все, все было на экране - даже то, как она в парке вечером приникла к его плечу! И как штору поправляла в палате...
      - Зачем это? - не поднимая глаз, спросила Анита, когда проектор прервал свое осиное жужжание.
      - Вы, я вижу, немного удивлены, Анита, - сказал Фраг. - А я этим фильмом очень доволен. (Она подняла голову и посмотрела на него невеселыми глазами.) Сейчас объясню. Вы знаете, при каких обстоятельствах попал к вам этот... Туо. Из-за него погиб и ваш жених - этого вы, конечно, не забыли. И вот он, иностранный агент и диверсант, прикидывается ненормальным, всячески маскируется, надеясь пустить нам пыль в глаза. Сейчас он совершенно здоров, и держать его в госпитале мы больше не можем. И так уже репортеры ходят вокруг клиники. Так вот, раз уж ему угодно разыгрывать из себя психа, в психушку мы его и отправим. К вам он хорошо относится, охотно с вами разговаривает...
      - Но я не смогу...
      - Нет-нет, вы ничего не должны у него выспрашивать, Анита. Но, возможно, он сам проболтается, проговорится, понимаете? Нужно только, чтобы вы почаще бывали у него, а такая возможность будет вам предоставлена.
      - Не знаю, доктор Фраг, способна ли я...
      - Но разве вы не понимаете, какое значение имеет это для нашей безопасности? - В голосе Фрага появились холодные нотки. - Или, может быть, вы хотите, чтобы мы привлекли вас к ответственности за пособничество врагам нашей страны? Доказательства вы только что видели.
      Аните, хотелось встать и сказать: "Это нечестно, вы не имеете права!" Но она сидела и молчала. Сработал инстинкт самосохранения. На душе было противно, ей хотелось вымыться, словно ее вымазали грязью. Но сделать она ничего не могла. Перед глазами промелькнуло утомленное лицо матери и младшего братишки, который в нынешнем году начал учиться в колледже. Отец, тяжело раненный на войне, после победы прожил недолго. Без ее заработка семья не сможет существовать, никак не сможет...
      Фраг понял ее молчание иначе: набивает цену.
      - Вы получите значительное вознаграждение.
      Но тут она не выдержала, вскочила, замахала руками:
      - Только не это! Только не это! Никакого вашего вознаграждения мне не надо! Слышите? Не надо! Проведывать его как больного буду, а больше ничего.
      - Этого и достаточно. И не надо так волноваться, девочка.
      - И еще я вам хочу сказать: не верю я, что он диверсант!
      - Почему? Какие доказательства?
      - Почему? Да просто чувствую. Интуиция.
      - Значит, по-вашему, это не бред - о Веге?
      - По-моему, нет.
      Фраг задумался.
      - Остерегитесь. Он начинает на вас влиять. А психоз заразителен. Вега... Если бы это было действительно так! Тем более мы должны были его разоблачить! Десять тысяч лет вперед? Вы понимаете, что значило бы это для нашей страны?!
      Казалось, глаза его завращались в глазницах.
      - Я все понимаю, - упавшим голосом промолвила Анита. - К сожалению, все.
      - Ну вот и хорошо, - сказал Фраг, делая вид, что не обратил внимания на ее "к сожалению". - Я не сомневался, что мы с вами станем друзьями. В конце концов, мы ведь делаем общее дело. Но еще раз хочу вас предостеречь, Анита: не вздумайте менять линию. Каждый ваш шаг будет зафиксирован.