Бережной Сергей
      ____________________________________________________________
      Роджер Зилазни. Князь Света. / Пер. с англ. В.Лапицкого; Оформл. П.Борозенца.-- СПб.: Северо-Запад, 1992 (Fantasy).-ISBN 5-8352-0041-2.-- 414 с.; 200 т.э.; ТП+С; 84х108/32. ____________________________________________________________
      Я обожаю этот роман ["Lord of Light", 1967]. Я люблю его с трогательностью первой любви, люблю с тех самых пор, как впервые прочитал в самопальном переводе. С тех пор ничто так и не смогло поколебать моего глубочайшего уважения к таланту Роджера Желязны.
      Впрочем, все в мире относительно -- и моя любовь к этому роману тоже. В переводе Лапицкого, например, я не способен этот роман даже уважать. Какую, например, ассоциацию у отечественного читателя может вызвать фраза "чудна Дива при тихой погоде"? Имел ли в виду эту ассоциацию Желязны? Сильно сомневаюсь. Цитировать Шекспира, Вергилия, Данте, Гилберта и Сэлливэна, в конце концов -- это он запросто, а вот Гоголя -- вряд ли. Тогда зачем нужна была переводчику эта самодеятельность?
      Уже по крайней мере четверо преданных поклонников этого романа каялись мне, что были покорены виртуозной афористичной проповедью, которую читает монахам Махасаматман-Сэм в первой главе. По переводу Лапицкого, впрочем, создается совершенно определенное впечатление, что Сэм этой проповедью просто пудрит монахам мозги, полагая, что перед ним сидит толпа безмозглых тупиц. Оригинал романа, впрочем, такого прочтения вовсе не допускает -- Желязны сделал главным героем отнюдь не жулика с хорошо подвешенным языком, а целеустремленного и чрезвычайно умного и деятельного политика. По переводу В.Лапицкого сделать такой вывод трудно.
      Даже перевод названия романа вызывает протест. Титул Матрейи, по традиции буддизма, "Властелин Света". В принципе, его можно было бы перевести и как "Князь Света" -- если бы не очевидное противопоставление русского произношения этого титула титулу Князя Тьмы. Надо ли говорить, что роман, выдержанный целиком в духе восточных религиозных философий, ничего подобного не предполагает?
      В результате перечисленных -- а также многих других -передержек, натяжек и просто произвола переводчика, роман почти целиком лишился первозданной прелести. А жаль. Он вполне заслужил полученную им в 1968 году премию "Хьюго". Более того, на мой взгляд, это лучший роман Роджера Желязны.