Прошлое все еще саднит, грустно подумала Хэлин. Она встала в постели на колени, не прикасаясь к нему. Ей хотелось привести в порядок свои мысли. — Да, я должна была поверить тебе, теперь я понимаю это. Но единственное, о чем я думала тогда, так это о том, что ты никогда не говорил мне о своем богатстве. И как же глупо было с моей стороны не разглядеть, что ты человек с достатком. Теперь я понимаю, что это не имеет значения. А кроме того, богатство твое было у всех на виду. Но я оказалась слепа. Мне было так стыдно за свое поведение. Думаю, вот что было самое для меня страшное: почувствовать, как отец опять превратил меня в школьницу. Его слово опять стало для меня законом, в котором мне нельзя было даже усомниться. Я вдруг поняла, как плохо я тебя знаю и как распутно себя вела. Меня заполнило чувство вины; строгие предостережения монахинь о греховности нашей плоти преследовали меня день и ночь. Я была слишком молода, Карло, все произошло так стремительно. — Она замолчала, желая, чтобы он лучше понял ее. — Прости, что заставила тебя страдать, — шептала она. Ей вспомнилась автомобильная катастрофа, в которую он попал.

— Я не столько страдал, сколько был вне себя от ярости. В тот вечер моему самолюбию нанесли тяжелый удар. Мне никогда в жизни не приходилось выпрашивать чего-либо. Не терплю этого! Я покинул вашу виллу в бешенстве и даже, когда очнулся в больнице, гнев все еще душил меня. Несколько сломанных ребер и рана на виске не причинили мне и половины той боли, какую я испытал, потеряв тебя. Я не мог смириться с тем, как ты превратила меня в умирающего от любви дурачка, а именно так я себя чувствовал через двадцать четыре часа после нашего расставания. — Его взгляд был полон самоиронии. Он нежно дернул ее за локон и добавил; — И по сей день умираю от любви, моя женщина. Иди сюда, — в его голосе пело желание.

Но Хэлин еще не была готова завершить беседу, — Карло, я знаю, что у тебя плохо со зрением. Стефано рассказал мне. — Слезы затуманили ее очаровательные зеленые глаза. — Ты так любил летать, а теперь тебе нельзя, и это моя вина.

— Стефано слишком много болтает. Ничего страшного не случилось, не плачь, — сказал он нежно, поднял руку и смахнул пальцем слезинку с ее щеки. — Поверь, я не так уж огорчен. В любом случае я предпочитаю полетам те чувства, которые испытываю благодаря тебе, — успокоил он ее и привлек к себе.

Они долго лежали в объятиях друг у друга. Душа в душу, нежно лаская друг друга, не страстно, но с доверчивой непринужденностью любовников, удовлетворенных тем, что, наконец, открыто признались в своей любви.

— Карло, почему ты ждал целых два года? Если ты действительно любил меня, почему сразу не приехал в Англию? — Хэлин задала, наконец, вопрос, который мучил ее многие недели. Карло со вздохом перевернул ее на спину, склонился над ней, поставив локти по обе стороны ее головы, и лукаво засмеялся ей в лицо.

— Я вижу, ты твердо намерена продолжать разговоры, вместо того, чтобы заняться куда более интересными делами, — заключил он, с показным сожалением покачав головой.

— Прошу тебя, Карло! Я не хочу, чтобы между нами осталось какое-то недопонимание. — Тем временем его обнаженное бедро, то и дело прикасавшееся к ее бедру, заставило ее задуматься, как долго она сможет сдерживать себя и слушать его рассуждения. Карло со вздохом признал, что им еще во многом предстоит разобраться и лег рядом.

— Ну, сначала, как я уже сказал, я был вне себя от ярости, но к тому времени, когда Стефано приехал в тот понедельник в больницу, я отчаянно хотел тебя увидеть. Он отправился на виллу, но, естественно, обнаружил, что вы все уехали. Боже, как я страдал… — Карло произнес это, как бы разговаривая сам с собой.

Хэлин съежилась от его слов.

— К концу недели я вернулся на Сицилию. Предполагалось, что буду там долечиваться. Тело мое исцелилось, раненая душа — нет. Как только я встретился с Роберто, тут же взял у него твой адрес в Англии. — Хэлин видела, как он изучает ее реакцию; его пронизывающий взгляд проникал ей в самое сердце.

— Почему ты не ответила на мое письмо, Хэлина? — требовательно спросил он.

Она была потрясена его вопросом, особенно сквозившей в нем горечью. — Какое письмо? — спросила она с изумлением.

— Не лги, Хэлина. Существует такая вещь, как заказное письмо, — отрезал он с присущей ему прежде жестокостью. — Я проверял, оно было доставлено к тебе домой, точно по адресу. — Сильная рука схватила ее за плечо, пальцы впились в нежную плоть.

— Карло, не надо, прошу тебя, ты делаешь мне больно! Если он и услышал ее, то не подал вида, а продолжал, как будто она ничего не говорила.

— Господи, Хэлина, ты и представления не имеешь, что ты сотворила со мной! Я излил всю свою душу в том письме. Потом ждал ответа, дни сменялись неделями, недели — месяцами, и каждый длиннее предыдущего. Я не мог поверить, что ты настолько бессердечна. Я думал, самое плохое, что меня ждет, — это коротенькая записка, что ты отвергаешь меня. Но чтобы ни слова — это так жестоко… Я не мог работать, не мог спать. Каждое утро я говорил себе: вот сегодня получу весточку от нее. Но этого так и не произошло, пока в конце концов надежду не сменила горечь. Я подумывал о том, чтобы приехать в Англию, еще раз поступиться гордостью, но к тому времени у моего отца случился удар, и я не мог оставить его. Ради Бога, Хэлина, скажи, почему ты не ответила мне? — воскликнул он. Его глаза затуманились от душевной боли. А Хэлин беспомощно смотрела на него, не зная, что ответить.

— Я… я не получала письма, Карло. Клянусь, не получала, — она погладила его окаменевшее лицо своей тонкой рукой, и, стремясь убедить, добавила:

— Если бы получила, тут же ответила бы, правда, Карло. Не знаю, что сталось с этим письмом. Поверь мне, — взмолилась она. — Спустя две недели после возвращения домой, я пошла учиться в университет. Я уже говорила тебе, что ездила туда каждый день. Уезжала из дома в семь утра и никогда не заставала свежую почту. Возможно, письмо затерялось где-то дома, — заключила она. Голос Хэлин дрогнул; ее осенило: письмо тоже мог скрыть от нее отец.

Карло заглянул в ее огромные зеленые глаза, и то, что он там увидел, убедило его: она говорит правду.

— Опять твой отец, Хэлина, — сказал он.

— Вероятно. Он приказал по возвращении из Рима никогда больше не упоминать твоего имени. И его не произносили, — призналась она тихим голосом.

— Мне следовало бы догадаться, — Карло вздохнул, крепко прижал ее к своему упругому телу и поцеловал с какой-то гневной страстностью. Хэлин тоже прижалась к нему, обвила его шею руками, столь же пылко возвращая ему поцелуи. Они будто старались стереть все горькие воспоминания последних двух лет. Наконец, Карло поднял голову.

— Знаешь, я звонил Марии. Позже, на Новый год. Она сказала, чтобы я дал тебе время прийти в себя. Сказала, что попытается привезти тебя на Сицилию летом. Так что я приготовился ждать. Но после смерти Роберто, когда ни Мария, ни ты не появились на его похоронах, я полетел в Англию. Собирался поговорить с тобой, попытаться убедить тебя, как мы подходим друг другу.

Хэлин нежно перебирала пальцами шелковистые черные пряди его волос. — Жаль, что не поговорил, Карло. Я пыталась действовать, как велел отец, и выбросить тебя из головы. Но, думаю, где-то в глубине души я всегда знала, что люблю тебя. И надеялась, что ты приедешь за мной. Что остановило тебя?

— Ничего не остановило. Я приехал в день похорон твоего отца. — Он бросил на нее иронический взгляд. — Едва ли подходящий момент, чтобы просить тебя выслушать меня, а? Она поняла, что он имеет в виду. — И все-таки жаль, что ты не поговорил, — сказала она с грустью.

— Я мог бы поговорить. Даже тогда, но увидел, как ты входишь в дом с каким-то мужчиной, — голос Карло посуровел, он продолжал:

— Он обнимал тебя за плечи, и меня охватила ревность; к тому же я рвал и метал, что меня опять оставили в дураках.

— А ведь не стоило волноваться! Человек этот был Джо — он относился ко мне, как к дочери, — объяснила Хэлин.

По губам Карло скользнула улыбка, и он продолжал:

— Так вот, я вернулся прямо сюда с твердым намерением попытаться забыть тебя. Масса работы, смерть Роберто — все это, казалось бы, облегчало мою задачу. Но забыть тебя оказалось вовсе не легко. Наконец, в начале года Стефано решил взять меня под свое крыло. Он пришел к выводу, что меня необходимо развлечь и устроил вечеринку — на четверых. Боже, каким кошмарным провалом для меня все это обернулось.

При этих словах Хэлин вся напряглась. — Там было много женщин? — не удержалась она, чтобы не спросить, хотя сама мысль об этом причиняла ей боль.

— Ревнуешь, дорогая? — спросил Карло. В его глазах блеснула искорка чисто мужского триумфа, но он печально добавил:

— У тебя нет для этого никакого повода. Я лег с женщиной в постель и — ничего. Никогда не переживал такого позора. Если бы я тебя тогда увидел, убил бы. Два года я соблюдал обет воздержания, так что теперь тебе предстоит много чего восполнить. — И, склонив голову, он нежно коснулся губами ее рта.

— Сожалею, Карло, правда. — Ей было в высшей степени лестно, что она имела такое воздействие на этого великолепного мужчину. И не могла сдержать улыбку удовлетворения, озарившую ее лицо.

— Да, по тебе видно, что сожалеешь, — насмешливо сказал он. — После того случая мне начало мерещиться, что я схожу с ума. И вот тогда-то я и придумал свой план. Договорился с фирмой, чтобы строила эту виллу. Нанял детективов, чтобы те выяснили, чем ты занимаешься. Купил фирму «Гарстонз» и назначил туда Стефано со строгим наказом во что бы то ни стало взять тебя на работу, — продолжал он и добавил со счастливой улыбкой. — Все прошло, как по маслу.

— О, Карло, — воскликнула, смеясь Хэлин, — а я думала, что все это делалось ради мести!

— О, Хэлина, — усмехнулся он. — Неужели ты думаешь, что я способен пуститься во все тяжкие из-за какой-то мелкой мести? Не притворяйся, будто не знаешь, что ты творишь со мной. — И, как бы подтверждая свои слова, он чувственно прижался к ней, не оставляя никаких сомнений насчет своих намерений. Затем накрыл ее рот своим, настойчиво вторгаясь вглубь языком.

Хэлин вся вспыхнула пламенем желания, но тут же решительно оттолкнула его. Ей нужно было выяснить кое-что еще. — Помнишь нашу брачную ночь, Карло? Почему ты сказал, что ждал этого мига шесть лет? — Тогда ее это очень задело и все еще волновало. — Шесть лет назад мы не были знакомы, ты был обручен с Марией.

Карло скатился с Хэлин и, подперев голову рукой, с изумлением воззрился на нее. — Так вот почему ты вдруг тогда ко мне охладела! Господи, Хэлин, как ты можешь быть такой слепой? Скажи, разве ты не узнаешь этот залив?

Конечно, подумала она. Тот незнакомец на пляже, в ее последний приезд с отцом на Сицилию!

— Так это был ты, человек на пляже, — пробормотала она.

— Да, это был я. Я увидел тебя голенькую, как новорожденную. Ты бежала вдоль волнореза, словно золотоволосая морская нимфа. Я приехал сюда, чтобы присмотреть и, может быть позднее купить здесь участок земли. И не поверил своим глазам, когда появилась ты. Думал, это сон наяву. Я наблюдал за тобой, казалось, целый век, боясь пошевелиться, пока, наконец, не смог устоять от соблазна попытаться заговорить с тобой. Но увидев меня, ты сразу убежала. Конечно, я купил эту землю, и много лет ты была моей мечтой. Я не поверил в свое счастье, когда встретил тебя с Марией в Риме, — закончил он взволнованно.

— Ты узнал меня, хотя прошло столько времени?

— Хэлина, я узнал бы тебя, даже если бы был слеп, глух и нем: ты моя другая половина. — Ловко запустив свою мускулистую ногу между ее ног, он прижал ее к кровати и хрипло произнес:

— Хотя, должен признать, предпочитаю лицезреть тебя. — Лениво поглаживая ее грудь и возбуждая пальцем чувствительный бугорок соска, он изучал ее золотистую наготу с благоговейным восхищением.

Тело Хэлин мгновенно откликнулось на его прикосновение, но была еще пара вещей, о чем ей хотелось бы узнать. — Пожалуйста, Карло, — она поймала своей маленькой ручкой его руку, — «почему ты так разозлился на меня, когда мы только поженились? — спросила она, едва переводя дыхание.

— Мммм? — Промычал он, склонив голову. — О чем это ты? — Он покрывал ее лицо и шею быстрыми, горячими поцелуями, а его рука чувственно скользила вниз по изгибу ее бедра.

— Карло! — воскликнула она, в то время, как его язык лизнул твердые бугорки ее грудей. — Прошу тебя, я хочу знать.

— Господи, женщина, ты просто невыносима, — пожаловался он, поднимая голову, чтобы наградить ее мрачным взглядом, но веселые искорки в его карих глазах подсказали ей, что он просто шутит. — Вот потому-то я так и разозлился.

— Почему потому? — спросила она озадаченно.

— Из-за твоего упрямства, женщина, вот почему. Ты, должно быть, самая упрямая женщина во всей Вселенной, — заключил он.

Ее зеленые глаза распахнулись. — Не упрямая я! — заявила она с негодованием. — Просто я хочу знать…

Карло прервал ее:

— О'кей, думаю, мне следует объясниться. Я злился, даже впадал в ярость. И все это из-за того, что ты с таким успехом как бы лишала меня мужской силы. А вовсе не потому, как ты воображала, что это был мой способ отомстить тебе. Самое смешное в этой истории, что я обручился с Марией всего за неделю до того, как впервые увидел тебя. По правде говоря, с меня как камень свалился, когда она сбежала с твоим отцом. Я с самого начала знал, что никогда на ней не женюсь.

— Карло, как это отвратительно с твоей стороны!

— Не прерывай меня, женщина, а то не скажу ни слова. — Он в шутку издал тяжелый вздох и продолжал:

— Все то время, пока мы были в разлуке, в глубине души я верил, что ты меня любишь. Я убеждал себя, что тебе только восемнадцать и нужно повременить, но никогда не сомневался, что в конце концов ты будешь моей. Вот почему я так охотно согласился на глупую сделку, которую ты предложила: я считал, что как только мы поженимся и я заполучу тебя в постель, все мои проблемы будут решены. Увы, это не сработало так, как я предполагал. — Припоминая события, Карло лукаво засмеялся. — Я мог заставить тебя отвечать на мои ласки, да, это так, но ты всегда в чем-то сдерживала себя. А я хотел во много раз большего, «по существу, всего. И чем больше я обладал тобою, тем злее становился, потому что ты отказывалась отдаться мне до конца.

Хэлин протянула руку, чтобы коснуться его широких плеч, она понимала, что он имеет в виду, и Карло улыбнулся ей в знак благодарности.

— Уверен, мои плечи исцарапаны на всю жизнь, — так упорно ты сопротивлялась. Хотя временами мне казалось, что ты вот-вот готова сдаться.

Хэлин точно знала, о чем он говорит. Она чуть не сдалась в первые же дни. Ее остановило лишь то, что она увидела его с Катериной.

— В общем, к тому вечеру, когда должен был состояться прием у Катерины, я был в полном отчаянии. При упоминании этого имени, Хэлин напряглась в его объятиях, тем более, что сама только что вспомнила о ней. Ее руки упали вдоль тела, и Карло тут же почувствовал перемену.

— Я и раньше тебе говорил, Хэлина: она никто для меня, просто вдова моего лучшего друга.

— Но ты рассказал ей тайну нашего брака, — не могла удержаться Хэлин. — В тот первый понедельник, когда я встретилась с тобой, она назвала меня «послушной сицилийской женой» — использовала точно те же слова, что и ты.

Карло запрокинул голову назад и громоподобно рассмеялся. — Так вот что тебя так расстроило. Нет, Хэлина, я никогда не обсуждал тебя с Катериной. Это выражение — вроде дежурной шутки у моих друзей. Ты знаешь моего отца — так вот, на протяжении многих лет он твердил, что я должен найти себе «послушную сицилийскую жену». Все знают об этом. Это было чистой случайностью, что Катерина употребила те же самые слова.

Но Хэлин все-таки не удовлетворилась этим объяснением. — Как только я появилась, ты сразу сказал, что именно этого от меня ждешь — чтобы я стала такой «послушной сицилийской женой».

— Хэлина, я говорю и делаю массу разных вещей, некоторыми мне не приходится гордиться. Но я твердо решил заполучить тебя, и уж не знаю, о чем и когда говорил. Вот так ты на меня действуешь, — произнес он с хрипотцой и потерся носом о ее нос. Затем продолжал:

— Знаю, что наша брачная ночь получилась ужасной, и на следующий день я был совершенно выбит из колеи. Я не сделал тебе тогда больно?

Немножко опоздал с этим вопросом, поневоле подумалось ей.

— Нет, физически нет, но моя гордость была уязвлена, меня возмутило, как легко ты можешь заставить мое тело откликаться на твои ласки.

— Да, могу, разве не так, сага? — протянул он, улыбаясь как Чеширский Кот, причем его рука заблудилась со своими ласками где-то у нее между ног. Хэлин пришла в голову мысль, что беседовать обо всем этом в постели — не самый лучший вариант на свете.

— Карло… — сказала она с укором, придерживая его расшалившуюся руку.

— Хорошо, Хэлина. Если серьезно, то, думаю, случившееся в ту субботу утром было неизбежно… Это был день очищения, он освободил меня от всей злобы и горечи, которые накопились за последние годы. Я сорвал красную розу и поклялся, что снова завоюю твою любовь. И, казалось, мне сопутствовал успех. Я все продумал. В тот понедельник, когда мне явно удалось заинтересовать тебя, я был на седьмом небе. Я собирался задарить тебя подарками, пригласить на романтический ужин, затем признаться, как сильно я тебя люблю.

Выражение его темных глаз убедило ее, что это правда. Она подняла свою тонкую руку и нежно обвела пальчиком контур его брови. — Карло, к тебе вернулся твой бархатный взгляд, — прошептала она тихо.

— О, Хэлина, он всегда тебя ждал. Только ты была слишком слепа, чтобы заметить его, — сказал он с хрипотцой.

— Моя вина, что сомневалась в Тебе, — пролепетала она.

— Ах, женщина, и поделом тебе чувствовать себя виноватой. Я мог бы задушить тебя в ту ночь, — заявил он. В его голосе зазвучала прежняя самонадеянность. — Для сицилийского мужчины уважение — это все. Не думаю, чтобы меня когда-нибудь в жизни так оскорбляли, как в тот раз, когда ты выскочила из этого магазина, — сказал он мрачно. — Как, черт возьми, пара неосторожных слов может вызвать такой скандал? — вздохнул он и добавил:

— Собственно, главная причина всех наших проблем — что мы слушаем других, боготворим чужое мнение. — С горечью он крикнул в сердцах:

— Сколько времени потеряно, целых два года, черт возьми, вылетели в трубу!

Хэлин охотно согласилась, и страстно прижалась к нему, что соответствовало его желанию. Нестерпимый жар его тела и жгучие, требовательные поцелуя заставили ее лечь на кровать. Когда он, наконец, дал ей возможность перевести дыхание, она не удержалась от еще одного вопроса, хотя уже знала ответ. — Ты в самом деле умыкнул бы Андреа? — прошептала она.

Он собирался было поцеловать ее, но она почувствовала, как он внутренне отпрянул, хотя тело его вроде бы не двинулось с места. Хэлин тотчас устыдилась своего вопроса.

— Как ты могла поверить, что я способен причинить боль такому юному и близкому тебе существу, Хэлина? Вот как ты все еще меня понимаешь — не лучше, чем раньше, — грустно сказал он. Не дав ей ответить, он продолжал:

— Я был в отчаянии, и использовал все, что только приходило мне в голову, чтобы заставить тебя остаться. Но клянусь, я никогда бы не осуществил свой замысел. Поверь мне, — Карло поднял на нее горящий взгляд своих темных глаз, страстно желая, чтобы она признала правдивость его слов. — Я отнюдь не горжусь тем, что делал, сага, по правде говоря, мне стыдно, что я так с тобой обращался. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Простить по-настоящему? — спросил он с легкой дрожью в голосе, которую ему не удалось скрыть.

Сердце Хэлин замерло, ее захлестнула любовь к этому человеку, ее гордому, своенравному мужу, который даже после только что проведенной ночи с ней все еще не был уверен в ее любви.

— О, да, да, Карло. Я никогда всерьез не верила, что ты можешь навредить Андреа, — произнося эти слова, она вдруг пронзительно поняла, что это чистая правда. — Думаю, подсознательно я была только рада этому предлогу остаться с тобой. Я люблю тебя и всегда любила, и всегда буду любить, хотя меня и увело в сторону на какое-то время, — призналась она хриплым голосом, задыхаясь от волнения. Если она думала, что ее слова, наконец, убедят его, то она ошиблась. Хэлин поняла это, когда заметила, как внимательно он ее изучает. Сомнение было написано на его лице.

— Если это правда, Хэлина, то почему? Почему вчера, когда я вернулся домой, ты встретила меня с таким ледяным безразличием? Не могла же ты не знать, какую боль причиняешь. Единственное, что помогало мне сохранить здравомыслие, когда я разбирался с этой катастрофой на другом краю света — так это надежда, что когда-нибудь вернусь домой, и все наши разногласия будут улажены. Я уже было поставил на нас вчера крест, когда ты сказала мне, что хочешь выполнить наше нелепое соглашение. — Нежно, почти благоговейно поглаживая мягкую полянку ее живота, он спросил:

— Ты испугалась, что у тебя будет мой ребенок?

Его красивое лицо нахмурилось, в голосе прозвучало явное беспокойство. Хэлин чуть не задохнулась от стыда. Как только она могла позволить ему вообразить такое? — Нет, Карло. Нет, я хочу твоего ребенка, нашего ребенка , — быстро поправилась она. — Я использовала беременность как предлог, мне стыдно признаться в этом. Во всем виновата Катерина, — пробормотала она, отворачиваясь от него, не в силах выдержать его испытующий взгляд. Но он не хотел дать ей так легко от него отделаться, он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

— Какого черта, что эта женщина опять натворила? — сердито потребовал он ответа, и Хэлин ничего не оставалось, как признаться в своей глупости.

— Я позвонила тебе на римскую квартиру в пятницу вечером, и она подняла трубку. Я знаю, что была не права, Анна рассказала мне вчера вечером, что Катерина и Диего поженились, но в тот момент я думала… — ее голос затих, не оставляя сомнений в том, к какому именно выводу она пришла.

— Я же сказал тебе, что она мне никто. Я сдал им мою квартиру в Риме, еще не зная, что вернусь домой в тот вечер. В других случаях я встречался с ней исключительно для того, чтобы убедить продать мне долю Роберто в нашей с ним верфи. Ясно, mia sposa? — усмехнулся он.

— О, Карло, прости, что усомнилась в тебе, правда, прости, и я обещаю, что это никогда не повторится… — умоляла она. Ее огромные зеленые глаза излучали любовь, они сказали ему все, что он хотел узнать.

— Ладно. Ты виновата, но я даже рад этому, — заявил он. В его темных глазах светилось озорное ликование. — Мне приятно, что ты ревнуешь. Господь свидетель, как я настрадался! — И, перевернувшись на спину, он повалил Хэлин на себя.

— Ну, а теперь можем мы, наконец, перейти к серьезному делу, заняться любовью? — чувственно спросил он, лаская губами ее шею.

— А зачем тебе верфи?

— Невероятно, опять вопрос! Разве твое любопытство не может подождать? У меня было два года вынужденного воздержания, их же надо теперь восполнить! — Простонал он в отчаянии.

Лежа на нем, Хэлин полностью отдавала себе отчет, в каком он состоянии. Она дразнила его, подрагивая бедрами. Склонив голову, она шепнула, почти касаясь его губ:

— Обещаю, больше ни одного вопроса. — И в тот миг, когда он заключил ее в свои объятия и уже собирался было продлить поцелуй, она добавила:

— После того, как ты ответишь.

— Обещай, что это последний, заключительный вопрос, — больше ни-ни.

— Обещаю, — торжественно поклялась Хэлин.

— Хорошо. Помнишь, я сказал, что не ожидал увидеть тебя здесь раньше ноября? Так вот, это потому, что я был занят распродажей многих своих акций. Я собираюсь управлять своим бизнесом только из Палермо, чтобы проводить с тобой больше времени. Некоторые прибыльные нефтяные контракты я сохранил. А для руководства судоходной компанией особенно удобен Палермо, порт приписки танкеров. Причал, верфи, яхт-клуб — все это прекрасно сюда вписывается. Твой отец был прав, моя яхта действительно стоит там на якоре большую часть времени, но мне также нравится строить яхты. Ну, как, теперь ты удовлетворена? — спросил он. Потом запустил руку в ее волосы и приблизил ее лицо к своему на расстояние всего нескольких дюймов.

— Это же замечательно, Карло! Мне была ненавистна мысль, что ты будешь где-то пропадать без меня неделями, — честно призналась Хэлин.

Карло, в темных глазах которого заплясали искорки радости, воскликнул: Finalmente! — и опрокинул ее на спину, придавив всей своей тяжестью. — Наконец-то, — простонал он, как человек, умирающий с голода, которому предложили пищу. Его губы нашли ее губы.

Она охотно отдала себя таинству его поцелуя. Наконец они были полностью уверены, что разделяют чудо любви друг к Другу. Ее руки легли на его широкие плечи и в чувственном экстазе принялись ласкать его мускулистую спину. Они яростно прильнули друг к другу, целуясь, ласкаясь, нашептывая нежные слова любви, каждый в неизбывном желании отдать себя другому.

Их сердца бились, как одно, и Хэлина подумала, что ей никогда еще не приходилось слышать столь прекрасные звуки.

Потом она вдруг вся сжалась, ее руки оттолкнули Карло вместо того, чтобы ласкать его.

— Карло, кто-то стучит, — сказала она тихо, ее взгляд метнулся к открытому окну спальни.

Он поднял голову, на его раскрасневшемся лице появилось выражение крайнего недовольства, и он застонал от чисто мужского разочарования.

Хэлин рассмеялась. — Тс-с… Послушай, — шепнула она. Карло повернул голову в сторону открытого окна. Оттуда — в этом не было никакого сомнения — доносилось размеренное постукивание.

— О, Боже мой! Просто не верится, опять нам помешали! — Воскликнул он и, откинув голову, раскатисто захохотал.

— Что это такое?

— Я забыл тебе сказать: вчера по дороге домой я заглянул к своему старому приятелю и попросил его заехать сегодня утром, чтобы вытесать на стене виллы твое имя.

Так вот почему он приехал вчера поздно, подумала Хэлин. И, улыбаясь, кокетливо поддразнила его:

— А ведь это ответ еще на один мой вопрос.

Они обнялись и, катаясь по кровати, огласили виллу раскатами заразительного хохота. Хэлин почувствовала: напряжение наконец оставило ее. То, что казалось ей лишь неотвязной порочной страстью, обернулось настоящей любовью. Любовью с большой буквы. Любовью на всю оставшуюся жизнь — такую долгую, такую прекрасную…

Грустная улыбка расплылась на морщинистом лице старика, работавшего на террасе, когда звуки смеха разорвали тишину утреннего часа. Чего только не отдал бы за то, чтобы стать лет на двадцать, пусть даже на десять моложе, подумал он, медленно выбивая на камне: «Вилла Хэлина».

Примечания