Пластилин колец

      - Так вот он, значит, какой - Дольн, - сказал Фрито, протирая глаза и с изумлением озирая удивительные эльфийские дома, сооруженные из предварительно напряженного железобатона и армированных кренделей.
      - Гляньте-кось, господин Фрито, - сказал Срам, указывая на дорогу. Эльфов-то сколько, а? Туча-тучей. Ооооо, не иначе, как я еще сплю. Хотел бы я, чтобы старик Губа-не-Дура видел меня сейчас.
      - А я бы хотел поскорее сдохнуть, - прохныкал Пепси.
      - И я, - присоединился Мопси.
      - Пусть добрая фея, что восседает на небесах, исполнит всякое ваше желание, - сказал Срам.
      - Где Гельфанд, вот что мне интересно? - с интересом промолвил Фрито.
      На крыльце вновь появился Гарфинкель, сунул в зубы цинковый свисточек и извлек из него пискливую, пронзительную и фальшивую ноту, услышав которую, бараны бесцельно побрели кто куда.
      - Волшебство, - вздохнул Срам.
      - За мной, - сказал Гарфинкель и повел Топтуна с хобботами по узкой грязной тропинке, вившейся среди кустов родоцитронов и высоких осиновых кольев. Шагая по ней, Фрито впивал неуловимые ароматы свежескошенного сена, мешавшиеся с запахами хлорки и горчичников, а издалека до него доносился нежный, надрывающий душу звон губной арфы и обрывки эльфийской песни:
      Чижик-пыжик элебетиель слюнива глитиель
      Муж обмуна волокита сизигия гнеув
      Куда, куда вы, сахарнэ Пенна Ариз Фла масс.
      В конце тропы стоял домик, построенный из шлифованного рахат-лукума и окруженный клумбами, на которых густо росли бумажные цветы. Гарфинкель распахнул дверь и жестом показал: заходите. Хобботы оказались в большой комнате, целиком заполнявшей маленький дом. Вдоль стен тянулось множество кроватей, и все они выглядели так, словно на них совсем недавно отдыхали склонные к извращениям кенгуру, а по углам комнаты стояли непарные кресла и столы, облик которых свидетельствовал, что к ним приложили руку эльфийские мастера, - впрочем, и ногу тоже. Середину комнаты занимал большой стол со следами бурной игры в трехколодную канасту и с несколькими чашами, полными муляжных плодов, которые и с пятидесяти метров трудно было принять за настоящие. Плоды эти Мопси и Пепси незамедлительно съели.
      - Будьте как дома, - сказал, выходя, Гарфинкель. - Плату за постой принимают в три часа.
      Топтун грузно осел в кресло, и кресло с глухим треском сложилось под ним.
      Не прошло и пяти минут после ухода Гарфинкеля, как в дверь постучали. Срам с недовольным видом поплелся открывать.
      - Пусть лучше ты будешь едой, - бормотал он, - потому что я тебя в любом случае слопаю.
      Он рывком распахнул дверь, и перед обществом предстал очередной таинственный незнакомец в длинном сером плаще с капюшоном и в толстых черных очках с фальшивым резиновым носом, весьма неубедительно свисающим с дужки. Таинственный облик этой темной фигуры дополняли картонные усы, парик из половой тряпки и широченный галстук с намалеванной на нем от руки картинкой, изображающей эльфийскую деву. В левой руке незнакомец, обутый, кстати сказать, в банные шарканцы, держал клюшку для гольфа. Во рту его чадила толстая сигара.
      Срам отшатнулся, а Топтун, Мопси, Пепси и Фрито в один голос воскликнули:
      - Гельфанд!
      Старик, волоча ноги, вступил в комнату и, избавившись от камуфляжа, явил присутствующим знакомый облик  целителя-чудотворца и карточного артиста.
      - Что ж, это я, - признал Маг, сокрушенно выдергивая из волос застрявшие в них нитки. Затем Гельфанд обошел путешественников, наградив каждого крепким рукопожатием и электрическим шоком, для каковой цели он неизменно таскал с собой миниатюрное разрядное устройство, пряча его в ладони.
      - Ну-ну, - повторял Гельфанд, - вот мы и опять оказались вместе.
      - Я предпочел бы оказаться в толстой кишке дракона, - сказал Фрито.
      - Надеюсь это еще при тебе? - спросил, уставясь на Фрито, Гельфанд.
      - Ты имеешь в виду Кольцо?
      - Тише, - громовым голосом потребовал Гельфанд. - Не упоминай о Великом Кольце ни здесь, ни где-либо еще. Если шпионы Сыроеда дознаются, что ты, Фрито Сукинс, гражданин Шныра, владеешь Единым Кольцом, все будет потеряно. А у него везде есть шпионы. Девять Черных Всадников снова рыщут повсюду, и кое-кто уверяет даже, будто встречал на дороге Семь Смертных Грехов, Шесть Знаков "Вход Воспрещен" и Троих В Лодке, считая сюда и собаку. Даже у стен ныне имеются уши, - добавил он, указывая на две огромных ушных раковины, торчавших из-под каминной доски.
      - Значит, никаких надежд не осталось? - задохнулся Фрито. - И повсюду нас подстерегает опасность?
      - Кто может знать об этом? - ответил Гельфанд и всем показалось, будто некая тень прошла по его лицу.
      - Я, впрочем, мог бы кой-что добавить, - добавил он, - но мне показалось, будто некая тень прошла по моему лицу.
      И добавив это, он погрузился в показавшееся всем странным молчание.
      Фрито заплакал, но Топтун склонился к нему и похлопал его по плечу, успокаивая.
      - Не надо бояться, милый хоббот, я всегда буду с тобой, какая бы нам не досталась доля.
      - И я тоже, - сказал Срам и заснул.
      - И мы, - зевая, сказали Мопси и Пепси.
      Но Фрито был безутешен.
      Когда хобботы пробудились, оказалось, что Гельфанд с Топтуном куда-то ушли, а сквозь леденцовые окна смутно светит луна. Они уже доели занавески и начали стаскивать с ламп абажуры, но тут явился облаченный в тончайшую марлю Гарфинкель и повел их к уже знакомому хобботам бараку. Обширное это строение было ярко освещено, и летящее из него бругага разгоняло ночную тишь. При приближении хобботов, в бараке вдруг замолчали, а затем воздух пронзил печальный звук носовой флейты, напоминающий скрип мела по школьной доске.
      - За что же это они свинью-то так мучают? - спросил, затыкая уши, Срам.
      - Чшш, - ответил Фрито, и одинокий чистый голос запел, наполнив хобботов неясным ощущением тошноты.
      О Юнисеф о чистопыр
      И тарабар и вздар
      О Меннен минхер мюриэль
      Гей дерри-дерри тум гардоль
      О Юбан нетто чудодыр?
      Концен, нитоль и вазелин!
      Пеан эх на-ни нембутал.
      Визгливо взвыв напоследок, музыка смолкла, и с полдюжины оглушенных птиц с глухим стуком плюхнулось к ногам Фрито.
      - Что это было? - спросил Фрито.
      - Это был древний плач на языке Стародавних Эльфов, - со вздохом ответил Гарфинкель. - В нем повествуется о Юнисефе, о его долгих и горестных поисках чистой уборной в некой гостинице. "Что же у вас и удобств никаких тут нету? - восклицает он. - А где же ванная комната?" Но никто ему не ответил.
      Так сказал им Гарфинкель и ввел хобботов в Дом Орлона. Они очутились в длинной с высокими стропилами зале, по середине которой тянулся бесконечный стол. В одном ее конце располагался огромный отделанный дубом камин, сверху свисали латунные канделябры, в которых с веселым треском горели ушного воска свечи. За столом расселось всегдашнее отребье Нижесредней Земли - эльфы, феи, марсиане, несколько лягвий, гномы, гоблины, небольшое число чисто условных людей, пригоршня кобольдов, несколько троллей в солнцезащитных очках, пара домовых, изгнанных из своих домов адептами Христианской Науки, и томимый смертельной скукой дракон.
      Во главе стола восседали Орлон и Леди Лукра в одеяниях ослепительной светозарности и белизны. Мертвыми казались они, но мертвыми не были, ибо Фрито заметил, как мерцают, подобно мокрым грибам, их очи. До того обесцвечены были волосы их, что сияли, как цветы золотарника, лица же у обоих безупречностью кожи и яркостью уподоблялись луне. Вокруг них, подобно звездам, лучились цирконы, гранаты и магнетиты. Шелковые абажуры покрывали их головы, а на челе у каждого было написано много чего - и хорошего, и плохого - к примеру: "Натравите на них Чай-Кан-Ши" или "Жена женой, а ты мой птенчик". И тот, и другая спали.
      Слева от Орлона сидел Гельфанд в красной феске, обличающей в нем Масона Тридцать Второго Калибра и Почетного Члена Тайного Храма, а справа - Топтун в белом (от Кардена) костюме Скитальца. Фрито указали на сиденье, расположенное в середине стола, между редкостной кривобокости гномом и эльфом, от которого несло птичьим гнездом, а Мопси и Пепси усадили за маленький столик в углу, за которым уже сидели Пасхальный Кролик и парочка фей, узких специалисток по заговариванию зубов.
      Как и большинство мифических созданий, без явных средств к существованию проживающих в зачарованных лесах, эльфы питались весьма экономно, так что Фрито был несколько разочарован, обнаружив у себя на тарелке лишь горстку покрытых грязной кожурой арахисов. Впрочем, он, подобно всякому хобботу, обладал способностью съедать все, что удается протиснуть в глотку, хотя и хобботы тоже предпочитают иметь дело с блюдами, с которыми не приходится особенно бороться, ибо даже наполовину сваренная мышь способна уложить хоббота в двух раундах из трех. Едва Фрито покончил с орехами, как сидевший по правую его руку гном повернулся к нему и приветственно протянул чрезвычайно мозолистую ладонь. "Поскольку рука у него кончается этой штукой, - думал Фрито, нервно ее потрясая, - она, очевидно, должна быть ладонью".
      - Гимлер, сын Героина, ваш всепокорный слуга, - произнес гном, кланяясь так, что стал виден горб на его спине. - Да будете вы всегда покупать подешевле, а продавать подороже. - Фрито, сын Килько, к вашим услугам, - с некоторым смущением представился Фрито, лихорадочно пытаясь припомнить как велит отвечать обычай. - Да рассосется ваш геморрой безо всяких хирургов.
      Гном принял его ответ с некоторым недоумением, но без недовольства.
      - Так вы, стало быть, тот самый хоббот, про которого рассказывал Гельфанд, Носитель Кольца?
      Фрито кивнул.
      - И оно с вами?
      - Хотите взглянуть? - вежливо осведомился Фрито.
      - О нет, благодарю покорно, - сказал Гимлер. - У моего дяди была когда-то волшебная булавка для галстука, так он однажды чихнул на нее и, представьте, остался без носа. Фрито нервно погладил себя по ноздре.
      - Извините, что перебиваю, - произнес сидящий слева эльф, метко сплевывая прямо в левый глаз гнома, - но я невольно подслушал вашу беседу с этим Квазимодо. Вы и впрямь притащили сюда упомянутую безделушку?
      - Впрямь, - ответил Фрито, борясь с внезапно напавшим чихом.
      - Не угодно ли? - произнес эльф, предлагая уже неудержимо чихающему Фрито кончик Гимлеровой бороды. - Я Ловелас, из эльфов Северной Заморочки.
      - Эльфийская собака, - прошипел Гимлер, выдирая бороду из рук Ловеласа.
      - Гном свинячий, - парировал Ловелас.
      - Игрушечник.
      - Землекоп.
      - Потаскун.
      - Прыщ корявый.
      - Может, хотите, услышать какую-нибудь смешную историю, или песню? спросил встревоженный Фрито. - Вот, знаете, был один такой бродячий дракон и вот он однажды забрел на ферму, а фермер...
      - Лучше песню, - единогласно произнесли Гимлер и Ловелас.
      - Ну, хорошо, - сказал Фрито, и с трудом выковыривая из памяти скверные вирши Килько, пискливо затянул:
      Жил в старину эльфийский Царь
      Сатранап, могучий и гордый,
      На Веселом Болоте он урков разбил
      Смирив Сыроедовы орды.
      В подмогу себе он гномов призвал,
      Коротышек и рудокопов,
      Но те, когда грянул ужасный бой,
      Предпочли отсидеться в окопах.
      Припев: Чистопыр, метрекол, лаворис и хором:
      Предпочли отсидеться в окопах.
      Прогневался могучий Царь,
      Да так, что небо померкло.
      "Ну, попадитесь вы мне, - он сказал,
      Трусливые недомерки".
      Но гном, сколь ни был бы он труслив,
      Еще и хитер, зараза!
      И Король Желтозад, чтобы шкуру спасти,
      Решился эльфов подмазать.
      Припев: Ремингтон, террикон, городуль и туз.
      Решился эльфов подмазать.
      "Чтоб нашу лояльность вполне оценить,
      Сказал Желтозад Сатранапу,
      Прими от нас этот гномовский меч,
      Как говорится, на лапу.
      Меч Чистопыр прозывается он,
      Продолжил лукавый гном,
      Прими его в дар и о прошлом забудь,
      Пусть прошлое кажется сном."
      Припев: Кадиллак, брик-а-брак, Эздель, кокаин.
      Пусть прошлое кажется сном.
      "Я принимаю ваш чудный дар,
      Вы, гномы, парни что надо",
      Ответил Царь и принял меч,
      И в лапшу изрубил Желтозада.
      И с той поры народ говорит,
      А также поет и пишет:
      "Верь эльфу и гному лишь в степени той,
      В какой он уже не дышит."
      Припев: Оксилол, геритол, кукуруза, трикс.
      В какой он уже не дышит.
      Стоило Фрито закончить, как Орлон вдруг проснулся и знаком потребовал тишины.
      - Столы для лото накрыты в Эльфийской Гостиной, - объявил он, и пир на этом закончился.
      Фрито направлялся к столику, за которым сидели Мопси и Пепси, когда из-за росшего в горшке фикуса протянулась и схватила его за плечо костлявая рука.
      - Следуй за мной, - сказал, отводя ветку, Гельфанд и повлек удивленного хоббота через зал в небольшую комнату, в которую почти невозможно было затиснуться из-за огромного, накрытого толстым стеклом стола. Орлон с Топтуном уже расположились за ним, и Фрито, усаживаясь рядом с Гельфандом с удивлением увидел, как в комнату вошли и сели подальше друг от друга его соседи по пиршеству, Гимлер и Ловелас. Сразу за ними появился крепко сколоченный человек в переливающихся всеми цветами радуги зауженных у щиколоток брюках и остроносых полуботинках. Последним вошел коротышка в крикливой рубашке, с вонючей эльфийской сигарой во рту и с доской для скрабла подмышкой.
      - Килько! - воскликнул Фрито.
      - А, Фрито, мальчик мой, - сказал Килько, с силой хлопая Фрито по спине, - значит, ты все-таки добрался сюда. Ну, и ладно.
      Орлон протянул влажную ладонь, и Килько, порывшись в карманах, вытащил несколько смятых в комок купюр.
      - Два, верно? - спросил он.
      - Десять, - ответил Орлон.
      - Ну да, ну да, десять, - согласился Килько и уронил купюры эльфу на ладонь.
      - Каким далеким кажется теперь твой праздник, - сказал Фрито. - Что ты поделывал все это время?
      - Какие у меня дела? - ответил старый хоббот.
      Немножко скрабла, немножко педерастии. Я ведь теперь на покое, сам знаешь.
      - Но что же все это значит? Кто такие Черные Всадники и чего им от меня надо? И какое отношение к этому имеет Кольцо?
      - И большое и малое, милый хоббот, более или менее имеет, - объяснил Орлон. - Но всему свое время. Мы созвали это Великое Совещание, чтобы ответить и на твои вопросы, и на иные, но сейчас я скажу лишь, что происходит, увы, много такого, что нам совсем не с руки.
      - Чего уж тень на плетень наводить, - мрачно произнес Гельфанд. Неизреченное Ни-Ни вновь наползает на нас. Наступило время решительных действий. Фрито, Кольцо!
      Фрито кивнул и звено за звеном вытащил из кармана изготовленную из канцелярских скрепок цепочку. Резким движением он швырнул роковой брелок на стол, и Кольцо чуть слышно звякнуло по стеклу.
      У Орлона перехватило дыхание.
      - Волшебная вещь! - воскликнул он.
      - А где доказательства, что это то самое Кольцо? - спросил мужчина в остроносых полуботинках.
      - Здесь множество знаков, Бромофил, прочесть которые в состоянии мудрый, - объявил Маг. - Компас, свисток, магический дешифратор - все они здесь. А вот и надпись:
      Грюндик блаупункт люгер скром
      Чтопольз всхрап былуу!
      Никсон фигсон назохист
      Ребузу напугалуу!
      Хриплый голос Гельфанда, казалось, долетал откуда-то издали. Зловещее черное облако заполнило комнату. Фрито подавился густым маслянистым дымом.
      - Это что, обязательно? - спросил Ловелас, пинком ноги выкидывая за дверь еще изрыгавшую черные клубы дымовую шашку.
      - Фокус-покус - так Кольца лучше смотрятся, - величественно ответил Гельфанд.
      - Но что же все это значит? - спросил Бромофил, несколько раздраженный тем, что его при описании диалога обозвали "мужчиной в остроносых полуботинках".
      - Существует множество переводов, - принялся объяснять Гельфанд. - Я полагаю, что это должно означать либо "Через ленивого пса перепрыгнет лиса", либо "Хватит за мной таскаться".
      Никто не произнес ни слова и в комнате повисло странное молчание. Наконец, Бромофил встал и обратился к присутствующим со следующей речью.
      - Я теперь многое понял, - сказал он. - Однажды в Минас Термите в полуночной грезе предстали передо мною семь коров и съели семь бушелей пшеницы, покончив же с нею, они взобрались на красную башню, трижды стравили и спели: "Скажи им прямо, без булды: коровы мы и тем горды". А после некто в белой хламиде и с весами в руках выступил вперед и зачитал, глядя в клочок бумаги, следующий текст:
      Рост - пять одиннадцатых твоего,
      вес порядка одной седьмой,
      а платить по счетам тебе предстоит
      на странице, так, шестьдесят восьмой.
      - Да, это серьезно, - произнес Орлон.
      - Ну ладно, - сказал Топтун, - насколько я понимаю, пора нам выложить карты на стол.
      И сказав так, он принялся с шумом выкладывать на стол все, что заполняло карманы его выцветшего туристского трико. В конце концов, перед ним выросла изрядная груда довольно странных предметов - здесь был сломанный меч, золотая рука, стеклянное пресс-папье, внутри которого кружились снежинки, Святой Грааль, кусочек Истинного Креста и стеклянная же туфелька.
      - Артопед из рода Артбалетов, наследник Барандила и Король Минас Термита, к вашим услугам, - несколько громче, чем следовало, сказал он.
      Бромофил глянул на номер страницы и сморщился.
      - Это же целую главу еще мучиться, никак не меньше, - простонал он.
      - Так значит, Кольцо твое! - воскликнул Фрито и метнул его в Артопедову шляпу.
      - Значит да не значит, - сказал Артопед, держась за кончик длинной цепочки, так что Кольцо раскачивалось над столом. - Поскольку оно обладает волшебной силой, оно и принадлежать должно тому, кто смыслит во всем этом мумбо-юмбо и шурум-буруме. То есть, к примеру сказать, магу.
      И он аккуратно надел Кольцо на кончик волшебной палочки Гельфанда.
      - В общем и целом, оно, конечно, да, то есть справедливо и воистину так, - затараторил Гельфанд. - Точнее сказать - и да, и нет. А может быть, просто "нет" в чистом виде. Дураку же понятно, что перед нами простой и ясный случай habeas corpus или даже tibia fibia, поскольку эту штукенцию хоть и изготовил Маг, - Сыроед, чтобы уж быть совсем точным, - но сами-то вещицы подобного рода изобретены все-таки эльфами, а Сыроед всего лишь работал по их, так сказать, лицензии.
      Орлон подержал Кольцо на ладони так, словно оно было обозленным тарантулом.
      - Нет, - веско сказал он, - не мне предъявлять права на это сокровище, ибо сказано: "Пусть отыскавший плачет".
      Он смахнул невидимую слезу и набросил цепочку на щею Килько.
      - Сказано также: "Пусть собаки спокойно поспят", - нашелся Килько и спустил Кольцо обратно к Фрито в карман.
      - Ну, вот и договорились, - подхватил Орлон. - Пускай Фрито Сукинс держит Кольцо у себя.
      - Сукинс? - переспросил Ловелас. - Вы сказали "Сукинс"? Это любопытно. У нас по Заморочке ползает на четвереньках какой-то шут гороховый по имени Гормон, вынюхивая следы некоего мистера Сукинса. Довольно странно.
      - Действительно, странно, - сказал Гимлер. - О прошлый месяц в наших горах целая орава черных великанов верхом на огромных свиньях охотилась за каким-то хобботом по имени Сукинс. Я прежде об этом как-то и не задумывался.
      - И это тоже серьезно, - провозгласил Орлон. - Рано или поздно они заявятся сюда, это всего лишь вопрос времени, - он с головой накрылся шалью и сделал такой жест, будто бросает акуле в пасть нечто, способное задобрить ее. - А поскольку мы придерживаемся нейтралитета, нам ничего не останется, как...
      Фрито содрогнулся.
      - Кольцо и его носитель должны уйти отсюда, - согласился Гельфанд. - Но куда? И кто будет хранить у себя Кольцо?
      - Эльфы, - сказал Гимлер.
      - Гномы, - сказал Ловелас.
      - Маги, - сказал Артопед.
      - Люди Роздора, - сказал Гельфанд.
      - Выходит, остается только Фордор, - сказал Орлон. - Но туда даже недоразвитый тролль не сунется.
      - Что там тролль, гном и тот не полезет, - согласился Ловелас.
      Фрито вдруг обнаружил, что все взоры устремлены на него.
      - Но разве мы не можем просто-напросто спустить Кольцо в канализацию или заложить его, а квитанцию съесть? - спросил он.
      - Увы, - торжественно молвил Гельфанд. - Это не так просто.
      - Но почему?
      - Я же тебе объясняю - увы, - объяснил Гельфанд.
      - Что увы, то увы, - согласился Орлон.
      - Но не страшись, милый хоббот, - продолжал свои речи Орлон, - ты пойдешь не один.
      - Добрый старый Гимлер составит тебе компанию, - сказал Ловелас.
      - И бесстрашный Ловелас, - сказал Гимлер.
      - И благородный Король Артопед, - сказал Бромофил.
      - И верный Бромофил, - сказал Артопед.
      - И Мопси, и Пепси, и Срам, - сказал Килько.
      - И Гельфанд Серозубый, - добавил Орлон.
      - Ну еще бы, - сказал Гельфанд, пронзая Орлона таким взглядом, что если бы взгляд мог покалечить, старого эльфа уволокли бы отсюда в мешке.
      - Быть по сему. Вы отправитесь в путь, как только знамения будут благоприятны, - сказал Орлон и заглянул в карманный гороскоп. - И если я не слишком ошибаюсь, через полчаса знамения ожидаются просто бесподобные.
      Фрито застонал.
      - Лучше бы мне было и не родиться, - сказал он.
      - Не говори так, милый Фрито, - воскликнул Орлон. - Минута, в которую ты появился на свет, была для всех нас счастливой минутой.
      - Ну что же, я так понимаю - пора нам сказать друг другу "всего хорошего", - промолвил Килько, отводя Фрито в сторонку, когда они вышли из совещательной комнаты. - Или правильнее - "до встречи"? Да нет, я думаю "всего хорошего" будет вернее.
      - Всего хорошего, Килько, - сказал Фрито, подавляя рыдание. - Как бы мне хотелось, чтобы ты пошел с нами.
      - Да, конечно. Но я уже слишком стар для таких приключений, - произнес старый хоббот, искусно имитируя состояние полного паралича нижних конечностей. - Как бы там ни было, а я припас для тебя кое-какие подарки.
      С этими словами он извлек на свет пухлый сверток, и Фрито развернул его - без особого пыла, ибо помнил о предыдущем прощальном подарке Килько. Однако сверток содержал лишь короткий меч доброй старинной работы, да еще во множестве мест проеденный молью бронежилет и несколько зачитанных романов с заглавиями вроде "Похоть Эльфа" и "Девушка Гоблина".
      - Прощай, Фрито, - сказал Килько, весьма убедительно изображая эпилептический припадок. - Теперь все в твоих руках, а я трепещу, трепещу, задыхаюсь, о! о! положи меня под свежею листвой, оооооо! Оооооооо!
      - Прощай, Килько, - сказал Фрито, и в последний раз помахав рукой, вышел, чтобы присоединиться к своим спутникам. И как только он вышел, Килько легко вскочил на ноги и ушмыгнул в зал, напевая песенку:
      Я размышляю под столом,
      Уклюкавшись до ручки,
      Что всякий гном - осел ослом,
      А эльфы все - вонючки.
      Я размышляю под столом,
      Хлебнувши алкоголя,
      Об урков сексе групповом
      Об извращенцах троллях.
      Я размышляю под столом,
      Надравшись до икоты,
      Какие все же все кругом
      Козлы и идиоты,
      Как несказанно хорошо
      Напакостить соседу
      Подав на стол ночной горшок,
      Позвать его к обеду!
      - Горестно мне, что вы так скоро уходите, - примерно двадцать минут спустя торопливо говорил Орлон, обращаясь к отряду, выстроившемуся близ вьючных баранов. - Но Тень растет, а дорога вас ожидает дальняя. Лучше выйти сразу, пока темно. У Врага везде есть глаза.
      При самых этих словах с одной из ветвей ближнего дерева на них зловеще выпучились два больших, поросших толстым волосом глазных яблока, не удержались, сорвались и с громким всхлипом шлепнулись наземь.
      Артопед обнажил Крону, его прежде сломанный, а ныне второпях подклеенный Меч, и взмахнул им над головой.
      - Вперед, - крикнул он, - на Фордор!
      - Прощайте, прощайте, - нетерпеливо сказал Орлон.
      - Вперед и выше! - вскричал Бромофил, мощно дунув с свой утиный манок.
      - Сайонара, - сказал Орлон. - Алоха. Аванте. Изыди.
      - Кодак хаки но-доз! - воскликнул Гимлер.
      - Дристан носограф! - возопил Ловелас.
      - Habeas corpus, - сказал, взмахивая волшебным дрючком, Гельфанд.
      - Я какать хочу, - сказал Пепси.
      - И я тоже, - сказал Мопси.
      - Вот щас вы у меня оба откакаетесь, - пообещал Срам, протягивая руку к здоровенному камню.
      - Ладно, пошли отсюда, - сказал Фрито, и отряд неторопливо зашагал по дороге, ведущей из Дольна.
      Через несколько коротких часов уже несколько сотен футов отделяло их от барака, на пороге которого по-прежнему стоял Орлон с перекошенным от улыбки лицом. Когда путешественники проходили первый невысокий гребень холма, Фрито обернулся, чтобы еще раз взглянуть на Дольн. Где-то в черной дали лежал Шныр, и Фрито ощутил жгучее желание вернуться, - так, может быть, пес вспоминает порой о давно позабытой блевотине. Пока он смотрел в ту сторону, поднялась луна, прошел метеоритный дождь, просияло полярное сияние, трижды пропел петух, грянул гром, стая гусей, построившись свастикой, пролетела над ним, и гигантская рука гигантскими серебристыми буквами вывела по небу: "Mene, mene, а тебе что за дело?".
      Фрито охватило ошеломительное ощущение, что он подошел к какому-то поворотному пункту, что старая глава его жизни закончилась и начинается новая.
      - У-у-у, морда паршивая, - сказал он, пнув вьючного барана по почкам. Четвероногое затрусило вперед, грозя хвостом чернеющему Востоку, а из глуши окрестных лесов донесся такой звук, словно некую огромную птицу быстро, но бурно стошнило.
      5. Чудище на чудище
      Много дней отряд продвигался к югу, избрав в проводники зоркий глаз Скитальца Артопеда, острое ухо хобботов да мудрую проницательность Гельфанда. В конце второй недели пути они вышли на большой перекресток и остановились, чтобы обдумать, в каком месте лучше всего пересечь Мучнистые горы. Артопед прищурился, вглядываясь вдаль.
      - Вот он, мрачный пик Карабас, - произнес он, указывая на большой камень - километровую веху, торчавшую у дороги в нескольких ярдах от них.
      - Значит, пришла нам пора поворотить на восток,- сказал Гельфанд, ткнув волшебной палочкой в солнце, что, покраснев, опускалось в пришедшие с моря тучи.
      Над головой их с оглушительным граем промчалась утка.
      - Волки! - крикнул Пепси и напряг острое ухо, вслушиваясь в замирающий звук.
      - Лучше всего остановиться здесь на ночь, - сказал Артопед, сбрасывая с плеч тяжелую котомку, которая, рухнув на землю, расшибла в лепешку мирного аспида. - Завтра будем искать перевал. Через несколько минут отряд уже сидел прямо на перекрестке вкруг яркого огня, на котором весело румянился кролик из сценического реквизита Гельфанда.
      - Хоть у настоящего костерка посидим, - говорил Срам, подбрасывая в весело потрескивающее пламя гремучую змею. - Я так понимаю, знаменитые волки господина Пепси вряд ли к нам нынче ночью полезут.
      Пепси фыркнул.
      - Очень нужен волку пустоброд вроде тебя, - сказал он и запустил в Срама камнем, который, всего на фут промазав мимо Срамовой головы, оглушил тем не менее пуму.
      Кружа высоко-высоко над странниками, незримый для них предводитель разведотряда Черных Ворон разглядывал их в полевой бинокль и, отрывисто чертыхаясь на языке своего племени, клялся, что в жизни больше в рот не возьмет спиртного.
      - Где мы сейчас и куда направляемся? - спросил Фрито.
      - Мы на большом перекрестке, - ответил Маг и, вытащив из-под одежд помятый секстант принялся определять возвышения луны, ковбойской шляпы Артопеда и верхней губы Гимлера.
      - Вскоре мы перейдем через горы или через реку, не помню, и окажемся в неведомых землях, - добавил он.
      Артопед приблизился к Фрито.
      - Не надо бояться, - сказал он и сел прямо на волка, - мы приведем тебя куда следует.
      Заря следующего дня занялась ясная и яркая, что нередко случается, если нет дождя, и настроение путешественников значительно улучшилось. Скудно позавтракав молоком и медом, сплоченный отряд двинулся вслед за Артопедом и Гельфандом. Замыкающим шел Срам, подгоняя впереди себя вьючного барана, к которому он питал редкостной теплоты чувства, - нередко, впрочем, посещающие хобботов при общении с любым мохнатым животным.
      - Эх, хоть бы капельку мятного соуса, - жалостно повторял Срам.
      Отряд прошел множество лиг по широкому, гладко вымощеному шоссе, приближаясь к пахучему изножью Мучнистых гор, и уже под вечер добрался до первых невысоких пригорков. Здесь шоссе внезапно исчезло под грудами мусора и руинами древней городской тюрьмы. За развалинами виднелась недлинная, угольно-черная долина, круто взбиравшаяся к скалистым горным склонам. Артопед знаком приказал всем остановиться, и спутники его подтянулись поближе, разглядывая отталкивающий ландшафт.
      - Боюсь, недоброе это место, - сказал Артопед, подскальзываясь на липкой черной краске, покрывающей каждый вершок земли.
      - Это Черная Долина, - торжественно молвил Гельфанд.
      - Мы что, уже в Фордоре? - с надеждой спросил Фрито.
      - Не упоминай этой черной земли в этой черной земле, - туманно ответил Гельфанд. - Нет, тут еще не Фордор, но, похоже, и этой земли уже коснулся Враг всех Людей Доброй Воли. Пока они стояли, разглядывая страшную долину, сзади послышался вой волков, рев медведей и перебранка стервятников.
      - Как тут тихо, - сказал Гимлер.
      - Слишком тихо, - сказал Ловелас.
      - Здесь оставаться нельзя, - сказал Артопед.
      - Нельзя, - согласился Бромофил, бросая над серым пространством страницы взгляд на толстую половину книги, по-прежнему сжатую правой рукой читателя. - Нам еще эвон сколько идти.
      После более чем часового подъема по крутому, усесянному каменьями склону, утомленные и измазанные черной краской путники добрались до длинной каменной полки, шедшей между крутым обрывом и прудом, поверхность которого сплошь покрывала плотная маслянистая слизь. Большая ширококрылая птица из водоплавающих на глазах у путешественников с мягким всплеском опустилась на нечистую воду и немедленно растворилась.