— Тяжелое нужно, чтобы утопло, — бормотал он при этом.
      — Приветик, — сказал у них за спиной комок серой грязи.
      — Сто лет не виделись.
      — Гормон, старая кляча! — радостно застонал Срам и уронил к ногам Гормона монетку.
      — Тесен мир, — сказал Фрито, и зажав Кольцо в кулаке, хлопнул им удивленную тварь по спине.
      — Ты только глянь, кто там летит! — воскликнул Фрито, ткнув пальцем в пустынное небо. — Это же Ника Самофракийская!
      Гормон задрал голову — посмотреть, а Фрито захлестнул цепочку вокруг его шеи.
      — Ух ты! — воскликнул Срам. — Настоящий пятак 1927 года, и голова индейца как новенькая!
      И он опустился на четвереньки прямо у ног Гормона.
      — И-и-и раз! — сказал Фрито.
      — Мама! — сказал Гормон.
      — Бултых! — сказала мазутная яма.
      Фрито глубоко вздохнул, и хобботы на прощание сделали ручкой Кольцу и его балласту. Затем они побежали прочь от ямы, а за спинами их из черных глубин доносилось все более грозное бульканье, и земля ощутимо затряслась под ногами. Раскололись скалы и прямо перед хобботами разверзлась земля, заставив их серьезно задуматься. Вдали начали осыпаться черные башни, Фрито со Срамом увидели, как затряслось, потрескалось и обратилось в груду стали и штукатурки здание правления Сыроеда в Бардакле.
      — Некрепко теперича строят, не то что в прежние времена, — заметил Срам, уворачиваясь от пролетающего холодильника.
      Трещины быстро окружили хобботов, дальше бежать было некуда. Казалось, земля корчится, и утробные стоны несутся из самых ее кишок, надумавших, наконец, опростаться после миллионнолетнего оцепенения. Поверхность земли вдруг перекосило под безумным углом, и хобботы стали соскальзывать в овраг, полный битых бутылок и использованных бритвенных лезвий.
      — Чао! — Срам помахал Фрито рукой.
      — Так все удачно складывалось! — всхлипнул Фрито.
      В этот миг что-то ярко полыхнуло над их головами, и они увидели в небе гигантского орла, ширококрылого и раскрашенного в тошнотворно розовый цвет. Надпись у него на боку, выполненная из литого золота, гласила: «Авиакомпания Deus ex Machina».
      Фрито завопил, а гигантская птица пала на хобботов и стараясь побыстрей прошмыгнуть мимо тлеющих во мраке глаз.
      — Зовусь Гуано, — представился Орел, взмывая вверх, подальше от рассыпающейся земли. — Занимайте свободные места.
      — Но как же… — начал Фрито.
      — Не время объясняться, приятель, — оборвала его птица.
      — Надо еще сообразить, куда лететь из этой дыры.
      Мощные крылья вознесли их на головокружительную высоту, и Фрито со страхом окинул взором землю, корчившуюся внизу. Черные реки Фордора извивались, точно кольчатые черви, огромные ледники, как фигуристы, скользили по ободранным равнинам, горы играли в чехарду.
      Как раз перед тем, как Гуано, разворачиваясь, лег на крыло, Фрито показалось, что он мельком увидел колоссальную темную фигуру, цветом и формой похожую на первый блин, — она улепетывала через горы, волоча за собой чемодан, полный непарных носков.
      Славная армия, выстроившаяся перед Черными Воротами, уже не насчитывала прежних тысяч бойцов. Говоря точнее, она насчитывала семерых, да и это число могло бы быть меньшим, если бы семеро мериносов не исхитрились удрать, бросив своих ездоков на произвол судьбы. Артопед со всеми предосторожностями оглядел Черные Ворота Фордора. Высокие, во много раз выше человеческого роста, они были покрашены в яркую красную краску. На обеих половинках значилось «ВЫХОД».
      — Они появятся вон оттуда, — объяснил Артопед. — Пора развернуть боевое знамя.
      Запасливый Гельфанд с готовностью вытащил любимый бильярдный кий и привязал к нему белую простыню.
      — Но это не наше знамя, — сказал Артопед.
      — А может, заложимся? — сказал Гимлер.
      — Лучше Сыроед, чем всем на тот свет, — сказал Гельфанд, торопливо перековывая свой меч на орало.
      Внезапно глаза Артопеда полезли на лоб.
      — Воззрите! — вскричал он.
      На черных башнях взвились черные флаги, и Ворота раззявились, подобно сердитой пасти, воззжелавшей стравить злую блевотину. Из пасти струей полилась армия, подобной которой никогда еще не было видано на свете. Впереди неслись оголтелые урки, размахивая велосипедными цепями и колесными монтировками, за ними следовали слабоумные и пучеглазые эльфийские подменыши, душевнобольные зомби и ошалелые от чумки вервольфы. По пятам за этой нечистью маршировали восемь дюжин грифонов в тяжелых доспехах, отбивали гусиный шаг три тысячи мумий и громыхали на моторных бобслеях отвратительные снежные бабы; а с флангов их подпирали шесть рот пускающих слюни вурдалаков, восемьдесят поджарых вампиров (все в белых фраках) и Призрак Оперы. Небо над их головами застилали жестокие черные пеликаны, комнатные мухи размером с гараж на два автомобиля и Страшная Птица Рух. Все больше и больше недругов различных родов и видов вываливалось из Ворот: тут были и шестиногие диплодоки, и Чудище озера Лох-Несс, и Кинг-Конг, и Годзилла, и Тварь из Черной Лагуны, и Миллионоочитый Зверь, и всякого рода субфилюмы гигантских насекомых, и Нечто, и Это, и Она, и Они и Фиолетовый Шар. Ужасный шум, поднимаемый ими, пробудил бы и мертвых, если бы мертвые уже не шагали в задних рядах.
      — Воззрите, — вновь предупредил соратников Артопед, — враг приближается.
      Гельфанд железной рукой вцепился в свой кий, а прочие сгрудились вкруг него — последняя, мелко вздрагивающая, но еще живая картина перед кошмарной резней.
      — Ну тшего, попрошаемся, — сказала Йорака с треском сдавливая Артопеда в последнем объятии.
      — Прощайте, — просипел Артопед. — Мы падем как герои.
      — Быть может, — всхлипнул Мопси, — мы еще встретимся в каком-нибудь мире получше.
      — Долго такого искать не придется, — согласился, подписывая завещание, Пепси.
      — До скорого, козявочка, — попрощался с Гимлером Ловелас.
      — Еще свидимся, сука, — ответил гном.
      — Воззрите! — вскричал Артопед, поднимаясь с колен.
      — Еще раз скажет «воззрите», я его сам удавлю, — проворчал Гимлер.
      Но все взоры уже устремились туда, куда указывал дрожащий мизинец Короля-Скитальца. Яркий красновато-коричневый туман затягивал небо, и могучий порыв ветра донес ясное «блям», издаваемое некоторыми Кольцами, когда с их помощью вызывают призрака. Черные шеренги содрогнулись на марше, замерли, задергались. Внезапно вверху послышались предсмертные вопли, и черные пеликаны посыпались с неба вместе с Черными Всадниками, отчаянно рвущими кольца своих парашютов. Урковы орды взвизгнули, побросали монтировки, и сверкая пятками, понеслись к открытым воротам. Но едва только урки со своими чешуйчатыми союзниками кинулись к укрытиям, как все они, словно по волшебству, обратились в чесночные столбы. Страшная армия сгинула, и все что осталось от нее — это несколько белых мышей да раскисшая тыква.
      — Нет больше Сыроедова воинства! — воскликнул Артопед, на лету сообразив что к чему.
      В этот миг темная тень пронеслась по равнине. Задрав головы, воины увидели огромного розового орла: покружив над полем битвы, он расчитал поправку на ветер и умело приземлился на три точки, неся на борту двух изможденных, но все еще узнаваемых пассажиров.
      — Фрито! Срам! — воскликнули семеро.
      — Гельфанд! Артопед! Мопси! Пепси! Ловелас! Гимлер! Йорака! — воскликнули хобботы.
      — Вы давайте, кончайте, — проворчал Гуано, Повелитель Ветров. — Я и так уже из расписания выбился.
      Все прежние члены отряда и Йорака с ними радостно вскарабкались на широкую спину орла, уже скучая по Минас Термиту. Громадная птица покатила по равнине, стряхивая с хвостового оперения куски льда, и неграциозно взлетела.
      — Пристегните ремни, — предупредил пассажиров Гуано, оглянувшись через крыло на Артопеда, — и в случае чего пользуйтесь бумажными пакетами. Они там для того и лежат, паренек.
      Воссоединившиеся странники вознеслись высоко в небо и поймали струйное течение прозападной ориентации, в нескольких кратких словах доставившее их к Минас Термиту.
      — Недурной хвостовой ветерок сегодня, — заметил Гуано.
      Перегруженный орел сложил крылья и грохнулся у самых ворот Града Семи Колец.
      Вся компания, усталая, но довольная сошла с птицы под радостные подхалимские клики огромной толпы, со слезами на глазах осыпавшей их бандерольками от сигар и рисовыми хлопьями. Артопед не обращал внимания на звучавшие здравицы, поскольку все еще пользовался бумажным пакетом. Тем не менее, стайка эльфийских дев приблизилась к увлеченному этим занятием Скитальцу с роскошной цельноалюминиевой короной, обильно украшенной стеклянными детскими шариками.
      — Это же корона! — вскричал Фрито. — Корона Елисея!
      Затем эльфийские лапочки возложили Королевский Котелок на главу Топтуна и облачили его в мерцающие блестками одежды Истинного Короля Роздора. Артопед открыл было рот, но Корона соскользнула ему едва не до самой шеи, попутно запечатав рот и не позволив Артопеду произнести тронную речь. Радостные толпы сочли это добрым предзнаменованием и разошлись по домам. Артопед повернулся к Фрито и безмолвно улыбнулся ему. В ответ на его немую благодарность Фрито отвесил низкий поклон, но чело его затуманилось, ибо некая новая мысль не давала ему покоя.
      — Ты уничтожил Великое Кольцо и отныне на тебе почиет благодарность всей Нижесредней Земли, — промолвил Гельфанд, поощрительно похлопав Фрито по бумажнику, — в награду за твой героизм я обещаю исполнить любое твое желание. Правда, всего одно. Спрашивай чего хочешь.
      Фрито привстал на цыпочки и что-то прошептал доброму старому Магу на ухо.
      — Вниз по улице и налево, — кивнув, сказал Гельфанд, — мимо не пройдешь.
      Вот так и было уничтожено Великое Кольцо, и мощь Сыроеда сокрушена навсегда. Вскоре Артопед Артбалетский и Йорака вступили в законный брак, и старый Маг предсказал, что в недалеком будущем восьмеро чад в моноклях и шлемах уже начнут крушить дворцовую мебель. Обрадованный пророчеством Король произвел Гельфанда в Маги Без Портфеля и отправил его управлять вновь отвоеванными землями Фордора, назначив ему богатое содержание — пожизненное, при условии что он носа больше не сунет в Роздор. Гному Гимлеру Артопед пожаловал право беспошлинного вывоза металлолома, в который превратилась военная техника Сыроеда; Ловеласу — право переименовать Курин Мозгул в Кольцеград и концессию на продажу сувениров у Бездны Порока; а четверку хобботов наградил Королевским Рукопожатием и четырьмя билетами до Шныра на борту Гуано. Что же до Сыроеда, то о нем практически ничего не было слышно, хотя Артопед и обещал ему полную амнистию и руководящий пост в оборонных лабораториях Роздора. Мало что было слышно и о булдоге с Шоболой — впрочем, местные сплетники уверяли, будто не минет и пары столетий, как дело у них дойдет до свадебных колоколов.

X. ДАЛЬШЕ БУДЕТ ТОЛЬКО ХУЖЕ