– Боже мой, – вздохнула Аманда, – меньше двадцати долларов!

– Ну, это мне не понять, барышня, но я получаю больше многих служанок разных дам, и мне это нравится. Да еще вы отдаете мне платья, которые перестаете носить – я ведь на одежду не трачусь, разве что на рабочую форму.

Аманда посмотрела на нее с недоумением, но ничего больше не сказала. Хатчингз вопросительно подняла брови, и Аманда жестом отпустила ее. Служанка вышла, а Аманда продолжала сидеть, подперев подбородок ладонью. Взгляд ее снова вернулся к зеркалу – к сверкающему отображению каменьев на шее и в прическе. На туалетном столике стояла коробка, переполненная ужасно дорогими безделушками, накупленными дочери Джереми Бриджем для ублажения его же собственного тщеславия. А тем временем, сколько тысяч других, типа Хатчингз, едва сводят концы с концами, борясь за существование? Аманда вдруг ощутила потребность вырваться отсюда, выбежать на улицу и кричать, протестуя против такого ужасающего неравенства. И у двадцатого века немало проблем, но он далеко ушел хотя бы от подобных злодеяний.

Аманда посмотрела на часы, стоящие на столике у кровати. С минуты на минуту прибудет лорд Ашиндон. Почему он так давно не появлялся у Бриджей? Или скудный источник его пыла совсем иссяк? Будет ли он настаивать на своем предложении? Ведь сделал он его весьма неохотно. Как ни странно, граф не казался ей обычным охотником за приданым. Человек, которому гордость и надменность столь же присущи, как рыцарю доспехи, вряд ли похож на типа, пресмыкающегося ради руки дочери богатея. Пожала плечами – какое имеет значение, права она в своих оценках или нет. Подавив волнение, от которого уже начинало покалывать под ложечкой, аккуратно расправила юбку из голубого атласа и вышла из комнаты.

Она начала спускаться по лестнице как Ра в тот момент, когда Аш вошел в дом. Вручив дворецкому пальто, шляпу и перчатки, он повернулся и посмотрел на нее. Глаза его расширились, и она ощутила прилив греховной радости.

– Вы сегодня поразительно красивы, мисс Бридж, – и он прикоснулся губами к ее руке, затянутой в перчатку. – На балу мне все будут завидовать. Быть может, вы согласитесь взять вот это, – он вынул из жилетного кармана пакетик из китайской шелковой бумаги и подал ей.

Аккуратно развернув пакетик, Аманда радостно ахнула – там был веер, шелковый, на тонких перепонках из резных пластин слоновой кости, украшенный медальонами с мифологическими сценами.

– Спасибо, милорд, – сказала она. – Вещь очень красивая.

«Да и вы сами тоже фантастически хороши», – прибавила она про себя. Лорд Ашиндон выглядел впечатляюще, хотя в его вечернем костюме не было никакой излишней пышности. Атласные брюки, как влитые, сидели на его мускулистых бедрах; из-под черного шелкового пиджака выглядывал расшитый жилет, в верхнем вырезе которого красовался узел хитроумно повязанного галстука с одиноким бриллиантом, сверкающим отражениями пламени свечей.

– Сразу же прошу вас сохранить за мною два позволенных мне танца. Я бы просил и о большем, но не вижу смысла поощрять домыслы сплетников, пока ваша мама не объявит публично о нашей помолвке.

– Ох! – Аманда чуть не выронила веер. – Я же не танцую, то есть... – она нервно захихикала, – забыла как это делается.

– В самом деле? – невозмутимо произнес граф. – Никакого представления о котильоне или кадрили? А как насчет вальса?

– О да, вальс могу.

У Аша глаза полезли на лоб.

– Весьма своеобразно. Воистину свойства человеческого разума непостижимы – можно забыть па одного танца, а другого помнить, – лицо его при этом выражало только вежливое внимание, но по спине Аманды пробежал холодок.

– В прошлый раз, милорд, вы намекали, что я притворяюсь, что потеряла память, но, полагаю, вам пора отказаться от столь нелепого заблуждения, – и ей показалось, что от ее высказывания, похожего по манере выражаться на речь какой-нибудь героини Джейн Остен, граф оторопел. – Однако, если вы...

– Ничего подобного, мисс Бридж. Вы не так меня поняли и напрасно упрекаете. Я просто высказал некоторое удивление. Как только зазвучат аккорды первого вальса, я буду рядом с вами.

– Ваше сиятельство, вы уже здесь! – возопила Серена, влетая в холл откуда-то из задних комнат. – А я и не слышала как вы подъехали! Аманда, о чем ты думаешь, заставляя его сиятельство стоять в холле? – она подхватила графа под руку и настойчиво повлекла к гостиной. – Мистер Бридж появится через минуту. Он у себя в кабинете... Ох, нет, он уже здесь.

Вид Джереми Бриджа в вечернем костюме был полной противоположностью вида Аша.

Бридж чувствовал себя скованно, будто одежда физически давила на него. Казалось, вздохни он поглубже, наряд его лопнет и во все стороны полетят пиджак, брюки, жилет и галстук. Не обращая внимания на жену и дочь, он, улыбаясь, направился к графу.

– О, милорд! – произнес он с ухмылкой сытого волка. – Очень мило, что вы сегодня с нами.

Они с Ашем вошли в гостиную, а за ними на почтительном расстоянии хозяйка с дочерью. Бридж широким жестом указал графу на диван, обитый янтарным атласом, и собственноручно налил себе и гостю по бокалу хереса. Усевшись напротив графа на стул, пустился в длинные рассуждения о сложности тех дел, что задержали его допоздна.

– Жуткое дело, это наступление Наполеона, – подытожил он. – Биржа гудит, как потревоженный улей.

Аманда навострила уши. «Так, апрель 1815 года. «Корсиканское Чудовище» всего две недели назад покинуло Эдьбу. Сейчас оно движется к Парижу», – высчитала она в уме.

– А где сейчас Веллингтон? – с интересом спросила Аманда. – Если я правильно помню, он должен быть в Брюсселе.

Мужчины разом развернулись к ней, словно она спросила, как пройти к ближайшему борделю. От неодобрения и изумления Джереми грозно задвигал бровями.

– Что?! – рявкнул он по привычке.

Аманда принялась повторять вопрос, но ее перебила Серена:

– Боже мой, Аманда, миленькая, это неподходящая тема для воспитанной благородной девушки, – она ущипнула Аманду за руку и метнула на нее многозначительный взгляд.

– Вы хотите сказать, – парировала Аманда, – что благородным английским девушкам не полагается знать, что молодые англичане ради своей родины гибнут на чужбине?

– Аманда! – Серена уже чуть не плакала и страдальчески смотрела теперь на Аша, который глядел во все глаза на невесту. – Вы уж простите ее, милорд! Она ведь еще не совсем в себе после этого... несчастного случая.

Аш ничего не ответил, продолжал упорно смотреть на Аманду, а Серена поспешно завела разговор на более безобидную тему.

За столом Аманду усадили, разумеется, рядом с Ашем, которому предложили почетное место справа от Джереми. Она и подумать не могла, чтобы перекинуться с женихом словечком, и энергично занялась каким-то мясным блюдом, поставленным перед нею.

– Что это такое? – спросила она озадаченно.

– Как – что? Телячьи мозги по-флорентийски, дорогая, твое любимое блюдо.

– Правда? – Аманда с сомнением уставилась в тарелку. – А вы... мы... часто едим это?

Джереми вперился в нее тревожным взглядом.

– Это добротная английская пища! – рявкнул он. – И хватит об этом! – Он повернулся к Ашу и торопливо сказал: – Кстати, вы вложили какие-нибудь средства в новые газовые дела, как я вам советовал? Большие будут доходы.

– Да, вложил, – ответил Аш, не задумываясь, но Аманда заметила, что его пальцы с силой сжали вилку.

– Угу, – удовлетворенно буркнул Джереми, – и много вложили?

Аш поджал губы, а его пальцы на вилке побелели, но ответил он опять небрежным тоном:

– По-моему, сэр, это совсем неинтересно дамам, – и повернулся к Серене: – Мадам, на днях я прислал вам «Абидосскую невесту», вы ее уже прочитали?

Аманда с любопытством взглянула на него. Хотя сквозь маску безразличия у него нередко прорывалось презрение к Джереми, к Серене он обращался всегда с неизменной куртуазностью. «Отчего это у него – от неподдельной доброты или от непреклонной гордости, требующей держать себя в рамках с теми, кто беззащитен перед ним?»

Серена метнула взгляд на мужа и беспокойно заерзала.

– О! Да! То есть – нет! Понимаете...

– Невеста? Абидосская? – загудел Джереми. – Это что ли из того хлама, что марает Байрон? – и он уставился на жену. – Разве я не говорил, что не потерплю этого в своем доме?

– Говорил, дорогой, – Серена опять готова была заплакать, и Аманде стало не по себе. – Но весь свет читает его произведения, и...

– Папа, а вы сами читали поэму? – невинным голосом спросила Аманда.

– Конечно, нет! – от негодования щеки Джереми покрылись пятнами. – Я не стану пачкать руки такой пакостью и не позволю держать ее в моем доме.

– Местами она слабовата, – отметила Аманда, – но пакостью я бы никогда не отважилась ее назвать.

Джереми разинул рот – и зря, потому что он как раз жевал солидный кусок телячьих мозгов – и прошамкал:

– Не рассказывай мне, что ты читала эту штуку.

– Хорошо, папа, – скромно ответила Аманда. – Ничего подобного я не стану вам рассказывать.

– Тогда знаешь, милочка, что я...

– Это вполне допустимо, – холодно произнес Аш, и его тон подействовал на пылкую отповедь дочери, готовую сорваться с губ Джереми, как ушат холодной воды, – потому что Байрон теперь женат и обзаведется, вероятно, домом и станет любящим супругом и отцом, – от этих слов Аманда прыснула со смеху.

– Ни гроша бы на это не поставила. Приблизительно через год Анабелла вместе с ребенком уедет от него и вскоре после этого... – она вдруг умолкла. – Во всяком случае, нечто подобное может случиться, – пробормотала она, запинаясь. – А можно мне еще этих восхитительных телячьих мозгов?

Обед тянулся, было еще несколько перемен блюд, в основном, из говядины и баранины, приготовленных по-разному и с разными подливами, и в завершение подали огромные горы всяких сдобных изделий. Аманда продолжала дивиться невозмутимости графа, хотя его неприязнь и мрачное отвращение ко всему происходящему порою прорывались и доходили до ее обостренного восприятия, подобно диссонирующим звукам расстроенной скрипки.

Потом Бриджи со своим гостем перешли в гостиную для послеобеденной беседы. Прошло не больше пятнадцати минут, но Аманда уже готова была схватить графа за руку и броситься в ночь без оглядки, лишь бы вдохнуть полной грудью свежего воздуха. Наконец Серена поднялась.

– Пора ехать, любовь моя, – обратилась она к Джереми, и тот неохотно встал. Приказали принести верхние одеяния и подать карету. Аманда, когда ее усадили рядом с матерью, подумала, что бал будет таким же тяжким испытанием, как и обед.

Сэр Барнаби и леди Марчфорд жили на Хилл-стрит, тихом проезде, спускающемся с холма к площади Баркли-сквер.

– Фешенебельное место, – сказала Серена, одобрительно сложив губы, – но не такое роскошное, как Верхняя Брук-стрит.

В этот вечер Хилл-стрит показалась совсем не тихой. По ней двигалось множество карет самых разных видов и форм. Все они направлялись к одному и тому же дому, расположенному на середине спуска. Факелы освещали фасад, и в мерцающем свете лакеи и факельщики сновали, как мыши, выполняя то, что кричали им кучера и старшие слуги.

Аманда упивалась видом, ибо это было зримое воплощение сотен сцен, о которых ей доводилось читать только в книгах. Ей не терпелось попасть внутрь дома.

Пришлось ждать исполнения этого желания не меньше часа. Наконец Бриджи вышли из экипажа, ступили на тротуар у дома Марчфордов и сразу оказались захваченными целой процессией, движущейся ко входу в величественное здание. Внутри здания им уготована была еще одна задержка – пришлось встать в хвост длинной очереди гостей, которая вилась по холлу, затем по лестнице и текла сквозь распахнутые двери бального зала на втором этаже. Непосредственно перед Бриджами и за ними шествовали незнакомые им люди, поэтому с ними Бриджи почти не переговаривались, но зато часто раскланивались с кем-то издалека и приветственно махали руками. Серена, на лице которой застыла ни разу не дрогнувшая улыбка, непрерывным потоком нашептывала Аманде последние наставления.

– Смотри, вон в красно-коричневом атласе – леди Бамфрет, а рядом с ней ее дочь Гермиона. Вы с ней учились в одном классе, но теперь она не снисходит до общения с тобой. Бамфрет – гнусная женщина! – Вся эта фраза сопровождалась самой приветливой улыбкой и вежливым помахиванием пальчиками в адрес дамы в красно-коричневом платье. – А вот в дверях сейчас лорд и леди Мичем. Будь с ней особенно предупредительна, потому что она подруга леди Джерси, и я рассчитываю получить от нее официальное приглашение после объявления о твоей помолвке. Ох! – Серена встрепенулась. – Неужели это Георгина Фавершем с мамою? Помаши, Аманда! Батюшки, ну девушка и вырядилась – настоящее пугало! Зачем Мод позволяет ей облачаться в этакую желтизну?

Характеристики продолжали звучать непрерывным потоком на протяжении всего восхождения по лестнице, но все это время Аманда остро ощущала присутствие Аша позади себя. «Боже, что он сейчас думает о семье Бриджей? Хотя, наверняка, сумел давно понять чету, в глазах которой он – «тот самый вожделенный зять», – решила Аманда и вновь стала прислушиваться к монологу Серены, тщательно отбирая впрок ключевые моменты.

Наконец они добрались до входа в бальный зал, где ливрейный лакей звучным голосом объявил об их прибытии. Пышнотелая матрона с выступающими вперед зубами коснулась руки Серены и улыбнулась, обнажив весь оскал.

– Серена! – воскликнула она. – Как я рада тебе! Добрый вечер, мистер Бридж, – это было сказано уже менее сердечно. – А милая Аманда красива, как всегда.

Ее супруг, с глазами навыкате, торчащими даже из-под кустистых бровей, согласно хмыкнул и пробурчал Аманде:

– Да, моя милая, сейчас они все зароятся вокруг тебя, загудят, как пчелы над горшком с медом.

– Лорд Ашиндон! – ахнула миссис Марчфорд. – Наконец-то вы появились у нас. Добро пожаловать! – И, постреляв глазами то на графа, то на Аманду, одарила Серену понимающей улыбкой и занялась следующими по очереди гостями.

Аманда благодарила судьбу, что может все это видеть, и вертела головой во все стороны, пока Серена не затащила ее в большую гостиную. Гости группами входили и выходили из комнаты; одеяния белоснежных и пастельных тонов у девушек служили прекрасным фоном для более ярких нарядов дам постарше, которые мерно шествовали, напоминая вереницу цветов, плывущих в ручье. Костюмы мужчин были более сдержанных тонов – благодаря влиянию законодателя мод Красавчика Брамэла, как решила Аманда.

Поклонившись, Аш отошел от дам, предоставив им возможность обсуждать коварные женские планы, и Аманда с удивлением обнаружила, что чувствует себя покинутой, хотя это полная чушь с ее точки зрения. Она упорно твердила себе, что этот мужчина существует лишь в ее галлюцинации. То, что порождения ее фантазии становились все более сложными и реалистичными и, казалось, готовы длиться невесть сколько, начинало серьезно беспокоить ее, но сейчас об этом не хотелось думать. Аманда вдруг услышала, что Серена опять говорит ей о чем-то.

– А это Кандейси Маклзфилд. Ты ее помнишь?

– Да, мама. После несчастного случая со мною она дважды побывала у нас.

Мисс Маклзфилд, полная брюнетка двадцати лет, раньше была близкой подругой мисс Бридж, но из-за недавней ее помолвки с виконтом Рамзденом она могла теперь торжествовать, благопристойно манерничая в гостиной любой из ее прежних подруг. Но Аманде с ней было легко, потому что все мысли этой девицы были заняты только грядущим счастьем с богатым мужем, и она вряд ли замечала промахи Аманды. Улыбнувшись, Аманда поприветствовала Кандейси и вскоре оказалась вовлеченной в беседу о подвенечных нарядах да свадебных путешествиях.

Аш издалека незаметно наблюдал за Амандой. Когда они только еще поднимались по лестнице, он перехватил ее взгляд, направленный на него, и был поражен ее глазами, в которых ясно читались сочувствие и раздражение с примесью – как ему показалось – некоторого смущения. Разумеется, он понял чувства, которые она при этом испытывала. Поэтому одна из первых его обязанностей после свадьбы – установить наибольшую из возможных дистанций в отношениях с мамой и папой Бриджами. После женитьбы. Странным эхом зазвучало это понятие в его мозгу.

Прошедшая неделя была малоприятна для лорда Ашиндона. После того, как он навестил Лиану, несколько дней он думал только об утраченной любви. Его преследовал вкус ее губ, зеленые глаза ее рождали грезы. И, как много лет назад, он начал проклинать судьбу, что ополчилась на него, лишила его единственной возможности жить в счастье. Он вспомнил страдальческое выражение глаз Лианы, узнавшей о его помолвке. И он впервые почувствовал раздражение поведением это совершеннейшей из женщин. Неужели она ожидала, что он останется холостяком? Не исполнит свой долг перед родом Ашиндонов? Отказывала ему в праве на личную жизнь, которую сама же некогда разрушила чуть ли не окончательно?

Но такова уж Лиана, и ее нельзя винить за то, что она не желает лишаться привязанности того, кто сам заявил ей о своей преданности всем сердцем и душою. В конце концов она просто женщина. И он с изумлением вдруг понял, что впервые думает о красавице Лиане как о смертном существе. Еще более удивительным оказалось то, что через несколько дней его мысли стали настойчиво возвращаться к Аманде Бридж. Он понял, что с нетерпением ждет бала у Марчфордов.

Теперь, следя за Амандой, он вспомнил те минуты, когда она, спускаясь в холл, шла ему навстречу, стройная и изящная, как молодая богиня. Она двигалась с такой грацией и такой уверенностью, каких у нее не было до «того случая», как он про себя называл ее обморок в часовне Гросвенор. Что же с ней произошло за несколько мгновений, почему она так резко изменилась? Раньше она ломалась по-девичьи, хихикала над любой шуткой, а теперь лишь улыбается – загадочно, женственно. Он смотрел, как она проходит среди гостей, следил за ее длинными ногами – ее походка казалась ему одновременно и невинно-привлекательной, и преисполненной соблазна. Появилась упругая грация молодой спортсменки, какой раньше и в помине не было, а теперь она словно внезапно решила сполна насладиться молодостью и силой своего тела. «Так никогда не ходит ни одна леди, так никогда не ходила Аманда, – подумал он. – Та семенила, как котеночек. А эта и высказывается совсем не как та. Неужели это она проявила интерес к делам Наполеона и Веллингтона? А страстные чувства в защиту тех, кто проливает кровь за Англию? Господи, неужели у младшей Бридж на самом деле есть мозги?»

Приблизительно в течение часа Аш исполнял свои светские обязанности. Он потанцевал с дочерьми хозяйки дома и с некоторыми из своих знакомых дам. Побеседовал с разными матронами преклонных лет, которые когда-то были подругами его матери; поговорил о том-сем с джентльменами, которых знал по своему клубу. Наконец из бального зала до него донеслись звуки долгожданной музыки.

Он подошел к Аманде, взял ее за руку и вдруг ощутил наплыв радостного предчувствия.

– Играют вальс, дорогая, мне кажется это – наш танец.