ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Незадолго до полудня в среду, двадцать первого числа, мистер Джеймс Уинканон уже натягивал сапоги, но ему помешал слуга, явившийся с сообщением, что в гостиной сэра Джеймса ожидает молодая особа.

– Как это? – изумился хозяин.

– Именно так, сэр, – с достоинством отвечал Саймондз. – Речь у нее правильная и выглядит она, как благородная дама, но я не совсем понимаю... – и он осмотрительно кашлянул.

– Хорошо, – остановил Джеймс. Хоть он и не упускал возможности поухаживать за хорошенькой женщиной, но его крайне редко навещала какая-нибудь из них, будь то благородные или иные. – Ты ее раньше видел?

– Вот об этом-то ничего не могу сказать, сэр. На даме огромная шляпа с вуалью, с такой, знаете, непрозрачной, – и решив, что исполнил свой долг, Саймондз сдержанно поклонился и вышел.

Спустя несколько минут Джеймс вошел в гостиную и увидел, что Саймондз не преувеличивал – родная мать бы не узнала ту молодую женщину, что поспешила ему навстречу, протягивая к нему руки:

– Джеймс! Как хорошо, что я вас застала дома! – и она откинула вуаль. – Мне очень нужна ваша немощь.

– Мисс Бридж! – Джеймс в недоумении уставился на гостью. – Какого черта...

– Ох, простите, не было времени предупредить вас, но сейчас не до формальностей. Зовите меня Амандой. Я понимаю, что верх неприличия с моей стороны явиться к вам домой, но...

– Неприличия?! Господи, миледи, если кто-нибудь видел, как вы входили сюда, то вас же смешают с грязью. Не говоря уже о том, что меня Аш просто расчленит по косточкам.

Аманда рассмеялась:

– Не говорите глупостей! Ведь я была под вуалью, – она осмотрелась. – Можно присесть? – и села на стул, не ожидая ответа.

– Поймите, мисс Бри... Аманда, не думаю, что вам следует задерживаться у меня.К тому же, я сам сейчас ухожу – в районе Степни откопали римские мозаики. Насколько я знаю, там прокладывают новую дорогу. Быть может, там был особняк или святилище, и мне действительно надо туда...

– Джеймс, – мягко возразила Аманда, – вы тратите время на пустой лепет. Я искренне сожалею, что отрываю вас от дел, но мне не потребуется много времени. А теперь сядьте, выслушайте меня и поезжайте себе в этот – как его – Степни.

Джеймс сел.

– Так вот, – сказала Аманда, – просьба моя очень проста: мне надо, чтобы вы купили как можно больше облигаций государственного займа вот на эти деньги, – она открыла ридикюль и на глазах удивленного Джеймса вынула толстую пачку банкнот.

– Но где... как...

– Купите на имя Аша. Ему я посоветовала тоже приобрести побольше, и вы поступите так же... я предлагала ему дополнительные средства, в придачу к его собственным, но он отказался, – но Джеймс, не ухватив сути, вытаращил глаза.

– Не могу поверить, – выговорил он наконец. – Моя дорогая юная леди, ну почему вам взбрела в голову идея, что вкладывать именно сейчас деньги в государственные фонды разумно? Ведь, на самом-то деле...

– Мне все известно о падении цен на фондовой бирже, но, к счастью, мне также известно, что завтра, когда распространится весть о победе Веллингтона, цены пойдут вверх.

– Но откуда вам такое может быть известно? Но, неважно, – добавил он поспешно. – Ничего больше не желаю слышать об этом. Даже если бы собирался подчиниться вашему решению, будь оно несомненно верным. Однако я не имею права действовать за спиной Аша. И он будет взъярен, когда узнает о вашем визите ко мне.

– Ну я сама скажу ему об этом, но не раньше, чем он получит возможность убедиться в моей правоте. Джеймс, прошу вас, – проговорила она умоляюще. – Вы даже не представляете насколько критична сейчас ситуация. Если вы окажете ему эту небольшую услугу, то поможете ему опять встать на ноги. Вы же освободите его от обязательств перед моим отцом.

– И на кой же черт вы все это затеяли в таком случае? – спросил вконец изумленный Джеймс. – Откуда вы знаете, что чувствует Аш по поводу того, что был вынужден... то есть по поводу Поместья Ашиндон?

– Действительно, откуда мне знать о его чувствах? Он же носится со своею гордыней, как с писаной торбой. Ну, Джеймс, ради Бога, помогите, я же хочу освободить его от помолвки со мною, ибо знаю, что пошел он на это вынужденно.

– Иными словами, вам не угоден этот брак? – прищурился с подозрением Джеймс.

– Понимаю, – сказала Аманда, опустив глаза, – можете считать меня глупой и наивной, но я не хочу брака без любви.

Джеймс помолчал, потом проговорил мягким тоном:

– Но, дорогая, инвестировать сейчас средства в государственные фонды– все равно, что просто выбросить деньги на ветер.

– Вот тут-то вы ошибаетесь, – сказала Аманда, подняв голову. – Но если бы вы были даже правы, то это – мои деньги и я прошу вас вложить их. Я бы сама так поступила, но не знаю, каким образом это делается. – Засмеявшись, она добавила: – У меня уже были значительные трудности при продаже моих драгоценностей.

– Вы продали драгоценности? – ахнул пораженный Джеймс.

– Да. Я спросила у Хатчингз, моей служанки, и она посоветовала мне обратиться в магазин «Харперз» на улице Кандит-стрит, потому что там не слишком щепетильны в такого рода делах. С нею вместе и еще с лакеем я и отправилась туда. Таким образом, я не была беззащитна и одинока в карете на опасных улицах Лондона. Когда я сказала господину в ювелирном магазине о своем намерении, он, по-моему, готов был вызвать полицию или что-то в этом роде, тогда я объяснила ему, что я овдовела, попала в тяжелое материальное положение, и он посочувствовал. Вся сделка заняла не более получаса, и вот смотрите! – воскликнула Аманда, помахав пачкой кредиток. – Больше шести тысяч фунтов! Господин говорил, что, к счастью, у него есть эти деньги, так как незадолго до меня кое-что удачно продал, – сказала она, усмехнувшись. – Думаю, он дал полцены, но я не жалуюсь.

– Да уж, – проронил Джеймс.

– Вы ведь сможете исполнить мою просьбу? – спросила Аманда. – Я имею в виду, позволяет ли закон купить облигации на чужое имя?

– Да. Я знаком с маклером Аша. Полагаю, он возьмется...

– Ну, тогда все это не составит особого труда, – Аманда встала и положила деньги Джеймсу на колени. Он неприязненно вздрогнул, и Аманда нахмурилась. – Джеймс, прошу вас. Я понимаю, что бросаю вызов бастиону мужской сплоченности, но будьте добры, помогите мне помочь Ашу.

Джеймс встал, оказавшись лицом к лицу с ней:

– Я могу вам поверить только при условии, что вы действительно желаете помочь ему.

– Господи, а почему же еще я бы это делала! – выкрикнула она в отчаянии.

Джеймс покачал головой:

– Не знаю. Может, решили связать его нерушимыми оковами долга перед вами. Простите за откровенность, но, судя по моему жизненному опыту, женщины крайне редко бывают настолько альтруистичны.

Аманда хотела запротестовать, но он вдруг улыбнулся, и Аманда поразилась, как изменилось его доселе неприступное и отчужденное лицо. Он сразу показался ей намного моложе и красивей.

– Не знаю ничего о вашем жизненном опыте относительно женщин, – сказала она просто, – но мне крайне необходимо помочь Ашу, и, поскольку вы его друг, то, думаю, наши желания должны совпадать. А насчет его обязательств по отношению ко мне я придерживаюсь мнения, ровно противоположного вашему. Если у него будет достаточно средств для решения всех задач, которые он наметил, то я ему не буду нужна, – произнесла она беззаботным тоном, но чуть не охнула от боли в душе.

После этого в маленькой гостиной нависла удручающая тишина, и Аманде начало казаться, что она вот-вот задохнется, потому что ощущение было такое, будто сердце ее стронулось с места и перегородило гортань.

– Ладно, – произнес наконец Джеймс с совершенно непроницаемым лицом, – я сделаю это.

– Ох, слава Богу! – воскликнула Аманда, даже ослабев от резкого спада напряжения.

Визит закончился через несколько минут при обоюдных добрых пожеланиях, и Аманда поспешила домой, где провела весь остаток дня в ожиданиях и волнениях, граничивших с паникой. Правильно ли она поступила, рассказав Ашу свою необыкновенную историю? Он явно дал понять, что в его представлении она чуть лучше лунатика. Но за что его винить? Быть может, она виновата? Вдруг она – та личность, которая верит, что она – Аманда Маговерн, а эта Маговерн никогда на самом деле не существовала и не было никакого переноса во времени и все это выдумки тяжелобольного рассудка. Однако ей казалось, что если рассудок настолько расстроен, то это должно же как-то ощущаться, то есть она сама должна чувствовать болезнь; к сожалению, ее знания о заболеваниях мозга была весьма скудны. Господи, если она больна, а Аш внял ее совету и будет окончательно разорен, потому что Веллингтон на самом деле потерпит поражение от Наполеона!

Она глубоко подышала, успокоилась. Нет, она не сумасшедшая, совершенно нормальная; и если Аш последовал ее совету, все будет хорошо.

Продолжая сидеть, принялась с предельной аккуратностью выдергивать ниточку за ниточкой из той вышивки, которую начала несколько дней назад.

Тем временем Аш сидел в маленькой кофейне в Сити и похлебывал из чашечки горячий напиток, не прислушиваясь к разговорам вокруг, шум которых то усиливался, то ослабевал, как шелест морского прибоя. Чувствовал он себя легко, голова была ясная, словно он постился несколько дней. В памяти то и дело возникала картина посещения конторы его маклера.

Мистер Шаффли занимался делами рода Уэксфордов всю свою сознательную жизнь так же, как до него их вел его отец. Это именно он привлек внимание Джереми Бриджа к своему безденежному клиенту. Когда Аш вошел к нему в кабинет, он приветствовал графа с пониманием и сочувствием.

– Я вас давно уже жду, милорд. Новости о неудачах Веллингтона носятся по всему Сити. Должен сказать вам, я очень расстроился, когда вы приобрели много облигаций государственного займа уже после побега Наполеона с острова Эльба. К сожалению, теперь вы понесете очень большие убытки, потому что я не уверен, что за эти бумаги смогу получить хоть сколько-нибудь приличную цену. Если вы сейчас...

– Но я не собираюсь продавать. Я хочу покупать.

– Что?! – вскрикнул мистер Шаффли. – Но... но... милорд...

– Я понимаю, что кажусь вам совершенно сумасшедшим, сэр, но те новости, на которые вы ссылаетесь – не более чем домыслы и непроверенные слухи; более того, я считаю, что и газетные сообщения – лживые фабрикации. Но если Веллингтон на самом деле побеждает, то, согласитесь, сейчас самое время покупать.

– Так-то оно так, милорд, но есть ли у вас деньги для новых вложений?

– У меня еще есть некоторые источники доходов, и, кроме того, – Аш собрался с духом и договорил, – я намерен заложить свои йоркширские владения.

– Ваше сиятельство! – ахнул мистер Шаффли с таким потрясенным видом, будто Аш предложил продать себя в рабство.

– К тому же, – заторопился Аш, – я взял крупную денежную ссуду в моем банке, – он криво усмехнулся. – Несколько месяцев назад они не согласились дать мне ни пенса, но когда я превратился в будущего зятя Джереми Бриджа, моя рыночная цена непомерно возросла.

Внезапно мистер Шаффли уселся за свой письменный стол и проговорил:

– Не знаю, что и сказать вам, милорд.Неужели ничто не способно разубедить вас предпринимать то, что по моему глубокому убеждению представляет собою пагубный образ действий?

Аш, улыбаясь, ответил:

– Я это пытался найти на протяжении всей прошлой ночи и совершенно безуспешно.

Мистер Шаффли приводил еще много аргументов, но в конце концов вынужден был сдаться. Сокрушенно покачивая головой и удрученно цокая языком, мистер Шаффли проводил Аша до двери кабинета.

Когда Аш вышел на улицу, первым его побуждением было помчаться к дому Бриджей и рассказать Аманде о своем поступке. Он уже направил лошадей в ту сторону, стегнул их вожжами, но вдруг передумал.

Ему слишком уж хотелось ее видеть, и именно из-за такой чрезмерности желания не стоило этого делать. В любом случае будет гораздо разумнее дождаться каких-то определенных новостей, о которых потом и рассказать ей. А если ее предсказания окажутся верными, то у них вообще будет достаточно времени для взаимного ликования.

Вздохнув, Аш развернул экипаж в сторону своего дома. «Господи, сделай так, чтобы она не оказалась жертвой какого-то жуткого помрачения рассудка!» Он вновь достал монетку из кармана и сжал ее в ладони так, будто она была талисманом. «Господи, пусть не будет сумасшествием и то, что я принял ее историю всерьез!» Но от этого упования почти ничего не осталось, когда он по возвращении домой просмотрел свежие газеты. Читая колонку за колонкой, он узнавал о подробностях отступления Веллингтона за реку Самбра; о том, что союзники по-прежнему не появляются; о том, что армия Наполеона по-прежнему растет.

Это был самый длинный день в его жизни, к вечеру он уже не был так оптимистично настроен на успех, как утром. В постель он укладывался с печальными мыслями – в случае неудачи он навсегда лишится Поместья Ашиндон, а Джереми Бридж, совета которого он ослушался, расценит его действия как нарушение их соглашения или – в лучшем случае – как весомое основание для прекращения дальнейшего финансирования.

Следующий день оказался не лучше. Почти непреодолимо тянуло к Аманде, но он, собрав все силы, держался, как сталь. Если оправдаются ее пророчества, то времени у них хватит на праздничные встречи.

Наконец наступила среда; на склоне дня он вошел в клуб «Брукс». Там также толпились те же члены клуба, которых он видел пару дней назад, и с наводящей ужас периодичностью бормотали что-то и покачивали головами. «Господи, неужели я поступил неверно?» – думал он удрученно. Никаких официальных сообщений из штаба Веллингтона до сих пор не поступало. Такое упорное молчание могло означать лишь одно – полное поражение.

Он пошел в бар, но его так мутило, что казалось будто желудок разваливается на куски. Тревога, не оставлявшая его с момента выхода из кабинета мистера Шаффли, теперь навалилась на него с новой силой, переходя в отчаяние, тяжелое, как свинцовая туча. О чем он тогда думал? Почему просто не последовал совету Толстосума Бриджа и не распродал бумаги, пока цены были еще приемлемые? Наверное, в самом деле сошел с ума!

Единственный пустой стул был у стола, за которым сидел мужчина, приблизительно его возраста. Подойдя к столу, Аш вопросительно приподнял брови и после согласного кивка мужчины присел. В отличие от других присутствующих, мужчина молчал, задумавшись. Наконец он оторвался от своих дум, грустно улыбнулся Ашу и произнес:

– Новости, кажется, неутешительные?

– Да, – ответил Аш, и разговор на том прервался. Через некоторое время Аш сказал:

– Ни слову не верю во всей этой болтовне о поражении.

– И я не верю, – и мужчина тепло улыбнулся. – Я воевал на Пиренейском полуострове...

– Я тоже! – нетерпеливо перебил его Аш. – В легкой пехоте.

– Ага, – незнакомец скривил губы в озорной усмешке, – славные парни. Но им, конечно, далеко до девяносто пятого.

– Бог мой! – воскликнул Аш. – А вы были в сражении под Бадахосом?

– Да, – последовал краткий ответ, и опять они замолчали. Когда незнакомец заговорил снова, голос его прозвучал немного приветливей:

– Между прочим, я – Линтон.

– Рад познакомиться с вами. Я – Ашиндон.

Линтон поклонился:

– Рад встрече с вами, Ашиндон. – Он встал и сказал, вымученно улыбнувшись: – Будем надеяться, что наша вера в Старого Лиса не лишена оснований. С его конечным результатом у меня многое связано, – сказав это, Линтон отошел от стола, и Аш заметил, что он прихрамывает. Аш криво усмехнулся – что там ни связано у Линтона с победой Веллингтона, это ни в какое сравнение не идет с его надеждами.

Аш посидел еще несколько минут в баре, безразлично потягивая напиток, что предложил проходивший официант. Потом, решив, что напрасно начал свое посещение клуба с этого заведения, вышел из него. Проходя по приемному холлу клуба с изящной внутренней лестницей, вдруг услышал какой-то возбужденный гомон со стороны помещения секретариата. Аш пошел на звук и вскоре обнаружил множество людей, столпившихся у окон. Перед толпой увидел лорда Линтона; тот похлопал по плечу какого-то пожилого джентльмена и направился к выходу.

– Что там такое? – спросил Аш, перехватив его по пути. – Что случилось?

– Карета, – ответил Линтон возбужденным тоном, – несется к площади Пиккадилли, а из ее окна торчат три французских «орла»! – широко улыбнувшись, он пожал руку Аша, чуть не сломав ему кисть, и вышел.

У Аша все поплыло перед глазами, и он привалился к дверному косяку: «Веллингтон победил!» Отовсюду стали раздаваться радостные возгласы, крики «ура!», и сердце Аша наполнилось таким ликованием, что, казалось, вот-вот лопнет. «Получилось! Поместье спасено и больше нет зависимости от снисходительных прихотей Джереми Бриджа! И с чистой совестью можно жениться на Аманде и жить по своему собственному разумению... Теперь можно...» – он помотал головой, совершенно ошеломленный от чувства свободы и радости, переполнявшего душу.

Несколько минут он неподвижно стоял, счастливо прислушиваясь к радостным звукам, бурлившим вокруг него, к победным возгласам, поздравлениям, ко всеобщему торжеству. Потом тихо вышел из клуба. Единственным человеком, которого ему очень хотелось сейчас увидеть, была Аманда, но он дал себе обет, что не будет встречаться с нею до той поры, пока не узнает точно размеры своей прибыли, а сведения о ней поступят не раньше завтрашнего дня. И вновь он направился в свое холостяцкое жилье, но намерениям побыть в одиночестве не суждено было осуществиться. За его спиной из дверей выбежали почти все члены клуба, и немедленно люди стали выскакивать из дверей других клубов: «Уайте», «Будлз» и остальных, что были на этой улице; в считанные минуты проезжую часть запрудила толпа, все кричали, возбужденно обмениваясь новостями, которые просачивались из королевского дворца и передавались из уст в уста, но слово «Ватерлоо» Аш услышал уже у самой площадки Пиккадилли.

Когда он, наконец, добрался до дома, в голове от возбуждения была такая мешанина, что лишала способности логически мыслить. Отказавшись от предложения слуги Минчина «слегка перекусить», прошел прямо в спальню, стянул башмаки и разделся, разбросав вещи по всем четырем углам комнаты. Он понимал, что ночь опять будет бессонной, ибо поводов для раздумий гораздо больше, чем накануне. Сейчас он не только будто наяву видел как некая «черная лошадка», на которую поставлено все до последнего фартинга, вылетает из-за поворота на финишную прямую и приходит первой, но и, вопреки всем здравым соображениям, приходил к выходу, что Аманда рассказала ему чистую правду о своем фантастическом путешествии сквозь столетия.

Он лег в кровать, закрыл глаза и приготовился к новому натиску на измученный рассудок неиссякаемых диких мыслей, что роились в мозгу. Вновь открыл глаза всего через несколько – как почудилось – мгновений, но из щели меж оконными занавесками бил косой луч солнца, возвещая, что утро давно наступило. Он ощутил непривычную бодрость, быстро отыскал ее истоки, весело отбросил одеяло и закричал во весь голос, призывая Минчина.

Спустя час с небольшим он предстал перед дверьми конторы мистера Шаффли и был встречен с приветствиями, поздравлениями и выражениями небывалой радости. Маклер с почтением проводил его в свой кабинет и усадил на стул перед огромным письменным столом, занимавшим большую часть комнаты.

– Сознаюсь, милорд, – начал мистер Шаффли, сложив домиком ладони с пухлыми пальцами, – я был довольно обескуражен вашим распоряжением покупать.

– В самом деле? – сухо спросил Аш.

– Да, – рассеянно ответил Шаффли, – так как мне оно представлялось крайне неблагоразумным. Однако ваша проницательность показала себя. Милорд, – и маклер перешел на шепот, – я думаю, когда на бирже все утрясется, вы получите не меньше ни на пенс, чем сорок тысяч фунтов.

– Сорок тысяч фунтов, – повторил Аш автоматически, как в трансе. – Боже мой, – и по лицу его растеклось блаженство, словно он прислушался к звучанию небесного хорала. – Просто не верится, что вложенные мною средства могли принести такие ошеломительные деньги.

– Ну, – раздумчиво произнес мистер Шаффли, – у вас же были, к счастью, кое-какие резервы, кроме того, деньги, что вы смогли взять в качестве ссуды... – он поколебался немного и продолжил, – и еще было одно поступление...

– Еще поступление? Откуда?

– Думаю, мне бы не следовало говорить вам об этом, милорд, – мистер Шаффли не ловко поерзал, – но ведь именно вы мой клиент, а не... – Он опять умолк на мгновение. – Скажите, вы знакомы с мистером Джеймсом Уинканоном?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

В четверг утром напряжение Аманды достигло предела. Ей казалось, она вот-вот взорвется и ее руки, ноги и остальные части тела разлетятся во все стороны, усеяв останками дорогой брюссельский ковер на полу спальни. С воскресенья нет никаких вестей от Аша! Чем он, черт побери, занят?! Весь дом гудит от пересудов о победе Велллингтона, и этот гвалт почти не прекращается с вечера, с того момента, когда Джереми, грохнув входной дверью, ворвался, бурля от новостей. Неужели Аш продал все ценные бумаги и теперь, оставшись ни с чем, готов убить себя и уныло слоняется из угла в угол по своей квартире? Или он внял ее совету и, внезапно разбогатев, сейчас на радостях бражничает в каком-нибудь клубе? Ее терзали противоречивые чувства: то впадала в ярость на его опрометчивое невнимание к ней, так или иначе проявившееся теперь, то сникала в глубоком отчаянии из-за его нежелания поделиться с нею всем – горем при неудаче или радостью при неожиданном успехе.

После ланча Серена предложила наведаться в магазины на улице Бонд-стрит, но Аманда припомнила, что пару дней назад обещала именно в этот четверг навестить Бабушку Ашиндон. Не было никакого желания сидеть за чашкой остывшего чая и выслушивать обрывки глупых сплетен, но очень хотелось повидаться с Бабушкой. Она ощущала острую потребность побыть хоть немного в обществе суровой старой дамы и, кроме того, уже просто не могла усидеть дома еще один бесконечный день, кусая ногти.

Итак, облаченная в умопомрачительно шикарный наряд из тяжелого итальянского шелка, украшенный вкруговую по подолу тремя ярусами отделки из витого шнура, она села в городскую карету Бриджей и отбыла по направлению к площади Гросвенор-сквер. Как только она вышла из экипажа у дома Бабушки, тут же какой-то мелодичный мужской голос окликнул ее. Обернувшись, увидела стройного человека, спешившего к ней, и воскликну: в изумлении:

– Космо!

– Да, я, – сказал он, взяв ее за руку. Она вырвала руку и хотела уйти. – Не уходите, не надо, – продолжал он спокойно, с явным достоинством, – я не стану вам докучать. Позвольте мне сообщить вам, – его полные губки сложились в самодовольную улыбочку, – что скоро вы услышите интересное объявление, касающееся меня и некоей мисс Эстер Гиддлшэм.

– Ага, – усмехнулась Аманда, – еще одна богатая невеста, Космо? – Мистер Саттерли слегка покраснел, но смолчал. – Как понимаю, ее отец менее въедлив и дотошен, чем мой. Не принимайте близко к сердцу мои слова, – поторопилась она добавить, заметив, что ее бывший обожатель от возмущения разинул рот. – Сердечно поздравляю вас, желаю вам всего наилучшего и всяческого процветания в будущем. А сейчас, простите, мне пора, она отвернулась и пошла к дверям дома вдовствующей графини.

Войдя внутрь, с удивлением обнаружил, что там присутствует не только Эмили Уэкфорд, но и Лиана. Аманда в последний раз встречала молодую графиню на домашнем вечере у Ашиндона и теперь, здороваясь с ней, была неприятно поражена каким-то новым выражением на красивом личике – таинственным и довольным, как у кошки, что безнаказанно слизала сливки с молока. Аманду будто что-то кольнуло в сердце. Ведь Лиана может быть такой довольной только по одной причине. Нечего удивляться, что Аш не показывается у Бриджей. Общается со своей любимой! Конечно, кого же еще захочется увидеть Ашу в особом случае – беды или, наоборот, радости, что бы там ни было?

– Ну, входи, детка, присаживайся! – прокричала старая графиня издалека. – Надеюсь, хоть ты-то сможешь поговорить со мною о чем-нибудь еще, кроме победы Веллингтона! Уже все уши прожужжали этим именем, но я уверена, в ближайшие дни с этим будет еще хуже.

– Но он ведь герой, Бабушка, – заступилась Аманда и натянуто улыбнулась.

– Да, – поддакнула Лиана, – он сокрушил «Корсиканское Чудовище».

– Будем надеяться, что на этот раз они будут получше за ним приглядывать, – сказала, хмыкнув, старая графиня и обратилась к Аманде: – Ну, как идут приготовления к свадьбе? Позавчера я видела Серену, говорит, планы твоего отца с каждым днем становятся все грандиозней. Пожалуй, скоро я услышу, что он желает вас венчать в Вестминстерском аббатстве.

– Нет, – спокойно возразила Аманда, – ему достаточно и церкви Святого Георгия. – С трудом выдерживая ровный тон, чуть не сорвавшимся голосом добавила: – Это же естественно, что он стремится сделать все в самом лучшем виде для своей единственной дочери.

– Ну конечно же – для единственной дочери! – выпалила старая леди. – Да я себя за локоть укушу, если все это он делает не для прославления одного-единственного и неповторимого Джереми Бриджа! У него же самолюбие раздулось, как воздушный шар – из тех, на каких теперь взялись летать по небесам!

– Бабушка, – проговорила напряженным голосом Аманда, – мне очень жаль, что между вами и папой никак не установятся добрые отношения, но я не стану сидеть здесь, чтобы выслушивать оскорбления в его адрес, – от этих слов Эмили тихо ахнула, а Лиана нервно хихикнула, но старая графиня нисколько не расстроилась.

– Брось дуться, детка! Ведь я сказала правду, – но, заметив, что Аманда готова возражать, добавила: – На самом деле, теперь я думаю, что он не такой уж и ничтожный человек, как показалось мне с первого взгляда, – и Аманда решила удовлетвориться этим высказыванием и остаться.

Разговор опять переключился на Ватерлоо и блистательную победу Веллингтона с союзниками.

– Разумеется, потери катастрофически огромны, – заметила Аманда, – как я, по крайней мере, слышала. Списки погибших пришлют, конечно, позже.

– О да, – соглашалась Эмили, прикладывая платочек к глазам. – У Беллингемов в Бельгии – сын, а у миссис Геллис – муж. Вы его знаете, Лиана. Они только поженились, и буквально через пару месяцев он уехал.

Лиана скорбно кивнула и сказала:

– Меня всегда бесит, когда мужчины рассуждают о славе сражений. Пока они там сражаются, их жены должны сидеть дома и страдать из-за того, что у них отобрали мужей, – Аманда молча кивнула, удивившись столь редкой глубине чувств у молодой графини.

– По этому поводу, – начала старая графиня, но ее речь была прервана появлением в дверях высокой фигуры.

«Аш!» – ахнула про себя Аманда и чуть не уронила чашку с чаем на колени, уставилась на него, и сердце ее замерло. Он стоял в дверях с суровым видом, не улыбался, в руке держал какой-то маленький сверток. На бледном лице посверкивали потемневшие глаза. Он ничуть не был похож на человека, который только что узнал о значительном улучшении своего материального положения. Автоматически поклонился всем по очереди присутствующим женщинам, кроме Аманды, потом перевел взгляд на нее.

– А, мисс Бридж, – проговорил он равнодушным и монотонным голосом, – вас-то я и разыскиваю. Заезжал к вам домой, и мне сказали, что вы должны быть здесь. Не соблаговолите ли уделить мне немного времени? – И, обратившись к старой графине, спросил: – Где можно нам с мисс Бридж приватно побеседовать в течение нескольких минут?

– Господи милосердный, о чем ты говоришь, мой мальчик?! – рассердилась старая леди. – Это настолько не принято, что я не... – и резко смолкла, пристально глядя на внука. Потом добавила: – Можете пойти в синюю гостиную.

Аманда пошла за Ашем, как пьяная. Пока они выходили из гостиной, шли по коридору и входили в другую комнату, он все время молчал. Подойдя к столу в синей гостиной, положил на него сверток.

– Ради Бога, Аш, в чем дело? Что все это значит?

Он обернулся к ней лицом и указал на сверток:

– Это вам, мисс Бридж.

– Аш, я ничего не понимаю...

– Разверните, пожалуйста.

Голос его прозвучал, как хладный металл, но Аманда уловила за ним едва сдерживаемое возмущение и, не говоря больше ни слова, схватила сверток, дрожащими пальцами разорвала обертку. От того, что увидела в своих руках, у нее отвисла челюсть.

– Это... же... мои...

– Да, мисс Бридж, это ваши драгоценности. Проверьте, пожалуйста, все ли они здесь.

Но Аманда отдернула руки от шкатулки, будто та ее обожгла.

– Как же это, Аш? Как они к вам попали? Ради Бога, расскажите мне, что все это значит?

– Все очень просто. Мне стало известно о ваших хлопотах в мою пользу, и я потратил все утро, чтобы выкупить ваши украшения в магазине Хауарда. Пришлось занять денег у моего маклера, но это, разумеется, пустяки. Не стоит обращать внимание на мою суету по этому поводу – так же, как вы не обратили внимания на то унижение, которому подвергли меня своим непрошеным вмешательством в мои финансовые дела даже после того, как я вас три дня назад специально просил не делать мне столь чрезмерно великодушных одолжений.