– Все очень просто, ребята. Все вы проходили такого хитрого врача, как психиатр. Он вам задавал деликатный вопрос: «Рыбу ночью ловишь?», на который вы все отвечали «нет», прекрасно понимая подоплеку. Так ведь? – все дружно кивнули, – а наш Вася ответил «хожу на охоту». Так он и очутился здесь.

Конец фразы потонул в дружном хохоте аудитории. Василь махнул рукой и потупился. Майор одобрительно хлопнул его по плечу.

– К черту, Вася, индекс Дауна! Ты с нами, а остальное – ерунда. Правда, ребята? – одобрительно загудели бойцы, по очереди похлопывая Горомыко по плечу. Тот отвечал вяло, с матерком.

Тем временем пора было возвращаться на базу. Оставалось, конечно, еще с десяток бутылок, но Булдаков по праву самого трезвого сказал:

– Это им завтра на опохмелку. Ратибор! – пьяный в стельку альтест тупо кивнул и попытался встать, – завтра вам будет невмоготу от этой дьявольской водички. Так вы с утреца примите грамм по сто-сто пятьдесят… Тут майор вспомнил, с кем говорит, – по четверть кружки, так вам сразу полегчает. Волков! Мурашевич!

– Мы! – ехидно воскликнули парни.

– Ну, вы в курсе. Охранять и бдеть! Оставляю вам БТР и Довгалева. Селедцов выдаст вам два транка и научит, как ими колоть орехи. Чтобы мне надели бронежилеты, каски и сделали серьезные лица. На вас лежит тяжкий груз ответственности за аборигенов, – майор откланялся и ушел. Вслед ему поднявшийся ветер закружил всякий сор: травинки, обертки от конфет, куски рогожи.

Подошел с задумчивым видом капитан Селедцов и протянул парням две рации.

– Мурашевич, ваш номер – 100, а Волкова – 101.

– Товарищ капитан, а можно что-нибудь менее запоминающееся? Нас же не оставят в покое!

– Можно Машку за ляжку, – усмехнулся капитан, – а поэтому, товарищ сержант, делайте то, что я вам говорю, а не то, что вы мне говорите.

Парни ошалели. Волков хотел что-то сказать, но Селедцов был краток.

– Вы бы лучше, товарищ сержант Волков, открыли пошире уши и запомнили, как обращаться с этой хреновиной. Придет какой Батый ночью в клубнику, а вы – как баран с новыми воротами.

Угомонившись, капитан произнес краткий спич на тему правил пользования транкинговой радиостанцией, а затем, попрощавшись, запрыгнул как черт в табакерку, в подъехавший УАЗик, и был таков. Сержанты переглянулись, затем, недоуменно пожав плечами, подошли к бронетранспортеру.

– Довгаль! – позвал Мурашевич. Из люка выглянула чумазая физиономия водителя.

– Подай-ка нам, Саня, жилетики – под вечер зябко становится.

– Коммандос хреновы! – пробурчал Александр, скрываясь в стальном чреве машины. Через минуту послышалось «держите», и на белый свет появилось два бронежилета, в которые «сторожевые псы» не мешкая облачились.

– Довгаль, у тебя «сова» установлена? – спросил Волков.

– Установлена, только работает она или нет, я не проверял – до сих пор надобности такой не было.

– Ну, ты пока выясняй, а мы тем временем обойдем местность на предмет посторонних шумов. Довгалев издал какой-то звук, по-видимому, означавший согласие, и парни побрели вдоль периметра.

Единственное, что было отчетливо слышно солдатам – чудовищный храп, но это храпели местные жители, укушавшись сорокаградусной, да, из леса доносились звуки, издаваемые героями белорусского народного эпоса.

– Терпеть не могу, когда храпят! – признался Мурашевич.

– А сам-то?

– Только на спине.

– Как, кстати, твоя Дуня? – вдруг поинтересовался Андрей.

– Ты же мне, волк позорный, поздно сказал про шоколад. Она теперь животом мучается.

– Как же ты не знал, что от большого количества шоколада всегда бывает великолепный запор? – Мурашевич сплюнул.

– Я шоколад вообще не ем.

– Ну, теперь и Дуня есть не будет.

– Да хватит тебе. Ты мне лучше скажи, чего от тебя хотела Анастасия?

– Спрашивала о принципе действия автомата Калашникова. Подозреваю ее в шпионаже в пользу Иссык-хана. Нужно немедленно доложить особисту.

– Идиот! Я же серьезно.

– А если серьезно, то откуда ты знаешь? Дуня сказала? – Мурашевич кивнул.

– Сказала, что сестра вернулась злющая, как кикимора, потому что ты поиздевался над ней. Так чего она, все-таки, хотела?

– Понимаешь, Володя, в таком возрасте девушки сами не знают, чего хотят. Я бы, конечно, мог ей объяснить, что ей нужно, но это не в моих правилах.

– Она тебе понравилась?

– Молода еще. Дитя, как ни крути!

– А ты что, старик?

– Мне все-таки, двадцать семь. А ей каких-нибудь, шестнадцать.

– Тебе – двадцать семь? Как же ты в армию попал?

– Женат я, батенька. Сначала институт, затем заболел, а потом выздоровел. Моему сыну уже девять лет!

– Ах, да! Я что-то слышал об этом. Где же он теперь?

– Под могучим крылом Ильиничны. Ума не приложу, как дальше с ним…

– Не дрейфь! Образуется. Но, все-таки, нужно было второго ребенка сделать, тогда бы «войско» обошлось без тебя. А у меня мать с братом младшим осталась. И батька-алкаш… Этот точно горевать не будет. Как получат повестку о том, что я пропал без вести, так нажрется, скотина. Раньше только меня и боялся, а теперь начнет руки распускать…

Володя отвернулся и шмыгнул носом.

– Ну, ничего. Малый скоро подрастет, будет ему на орехи! Ему тоже через три года в армию. А ты не жалеешь, что не откосил?

– Теперь жалею. Неизвестно, увижу ли я когда Анжелу или нет, – Волков махнул рукой.

– Нужно жить днем сегодняшним. Пойдем, может там Довгаля уже прирезали…

… Нет, Довгалев был жив. Правда, на ходу засыпал, глядя в окуляр «совы». Ткнувшись очередной раз лбом в окуляр, он смачно выругался.

– Хэй, Саня, жив ли ты, отвечай! – громко спросил Мурашевич, подходя к БТРу.

– Сплю на ходу, – ответил Довгалев.

– Ну, как «сова», работает?

– Куда она, нахрен, денется! Коптит потиху.

– Тогда заваливайся дрыхнуть, а мы, в случае чего, разбудим.

Пару часов парни просидели, по очереди глядя в окуляр прибора. Все было тихо. Накрапывал небольшой дождик, и под этот звук глаза бойцов слипались, будто намазанные канифолью.

– Как-то подозрительно это все, – начал было Андрей, но Мурашевич вдруг замотал головой.

– Или у меня, Андрюха, глюки, или к нам лезут гости. Слышь, собаки залаяли?

– Ты их видишь?

– Трое, – прошептал Володя, – не гиганты. Думаю, Довгаля будить не стоит, – сами справимся.

– Перестреляем?

– Нет смысла. Мы этих кривоногих и так сцапаем.

Здоровяк Мурашевич в подобных случаях признавал первенство приятеля, поэтому без возражений согласился с его предложением. Они тихонько выскользнули из БТРа и перебежками, неслышно, двинулись к ограде, которую кто-то форсировал тихой сапой. Одному Мурашевич двинул своим, похожим на гигантское пресс-папье, кулаком по темени, и тот послушно слег. Остальные, услышав подозрительный шум, насторожились. Сержанты, внезапно выступив из тени, атаковали непрошеных гостей. Один из противников, хрюкнув от испуга, махнул наобум саблей в сторону Володи. Сабля скользнула по бронежилету, не причинив вреда.

– Твою мать! – выругался Мурашевич и, с разворота ударил подъемом стопы агрессора по шее. Оставшийся попытался что-то крикнуть, но Андрей, не спускавший с него глаз, ткнул дулом автомата прямо в зубы. Раздался хруст и, не начавшись, крик перешел в глухой стон. Жертва Андрея начала оседать. Парень сделал шаг вперед, и схватил человека за шиворот. Затем приподнял его и осмотрел при лунном свете со всех сторон.

– Экий красавец, – подивился он.

– Пойдем! – произнес Мурашевич. Через плечо у него болталось тело.

– А где третий? – спросил Волков.

– Кажись. Я ему шею сломал, – буркнул Володя.

– Ты уверен?

– Да голова его болтается, как хрен в банке!

– Ну и изверг вы, осмелюсь заметить, товарищ сержант!

– Хватит болтать! Пойдем, в БТРе должны быть наручники.

Подойдя к бронетранспортеру, Володя постучал по откинутой крышке люка.

– Довгаль! Просыпайся! – спустя секунд десять из люка выглянула заспанная физиономия водителя.

– Чего? – недовольно протянул он, сладко позевывая.

– Чего-чего! Наручники давай! У нас гости! Андрюха, вызывай базу! – Волков вынул транк и набрал номер Булдакова.

– Пся крев! – донеслось из транка.

– По делу, товарищ майор, – безапелляционно заявил Андрей.

– Гусь свинье не «товарищ майор», – недовольно промычал Олег Палыч, – чего там у вас стряслось, надеюсь, не пожар и не наводнение?

– Незваные гости на чай заходили.

– Как здоровьечко дорогих самозванцев?

– Один улетел к предкам, другой в коме, третий – в наручниках.

– Нехорошо поступаете, товарищ сержант! К вам гости, а вы им – браслеты. Их нежные ручки более к колодкам привыкли! – Волков терпеливо ждал, пока у шефа прекратится словесный понос. Булдаков просыпался на ходу и острил без устали:

– Этим двоим в жопы по лимонке, и пусть сидят тихонько. Я скоро буду!

– Володя, – обратился Андрей к Мурашевичу, когда Булдаков наконец прервал свои словоизлияния и отключился, – ты шефа нормально понял? Что значит «в жопы по лимонке»?

– Это значит, что наш шеф недавно только слез со своей супруги, а ты прервал его на первой фазе сна.

– Я же не виноват, что приперлись эти половцы и порушили нашему майору весь ништяк! – в ответ на это приятель только фыркнул. Из БТРа вылез Довгалев и надел наручники пленным. Кислое выражение его физиономии обозначало, что он до чертиков хочет спать. Заметив это, Волков произнес язвительным тоном:

– Что, и тебя разбудили! Ну, извини, брат, не знали, что ты так сладко спишь! – видя, что Андрей начинает заводиться, Александр быстро поменял кислую мину на более подходящее выражение, и ловко сменил тему.

– Что это за дьяволы? – полюбопытствовал он.

– Разведка, по всей вероятности, – ответил Мурашевич.

– А! – зевнул Довгалев, – мужики, я еще покемарю?

– Смерть свою не проспи, – равнодушно кивнул Андрей.

Где– то через полчаса послышался шум вертолета.

– О, боже! – воскликнул Волков, – они поднимут на ноги всю деревню!

– И половину городка, – согласился приятель, хрустя галетами. Затем, хлебнув из фляжки, важно изрек:

– По всей видимости, это МИ-8.

– Ты что, в вертолетах разбираешься?

– Когда-то пластиковые модели собирал. В детстве… Золотое время было! Ни тебе подъема, ни тебе отбоя… Жри и спи…

– Мечта олигофрена! – хмыкнул Волков, – вон он! Вертолет, почти неразличимый в предрассветных сумерках, приземлился метрах в пятидесяти от ограды. Перед приземлением пилот включил прожектор и долго рассматривал место посадки. Наконец, решившись, он уверенно посадил машину на небольшую полянку… Вихревым потоком смело тонкую корочку набрякшего песка, и вертолет окутала стена густой пыли. Когда пыль улеглась, из него высыпало человек пятнадцать. Пятеро остались возле МИ-8, а остальные направились к воротам, которые Андрей с Володей предусмотрительно открыли. Привлеченные громким шумом, из дверей своих жилищ выглядывали перепуганные женщины. Немногие мужики городища продолжали храпеть на лавках, не в силах вырваться из объятий старины Морфея, по цепкости превосходившие удушающий захват самбо.

– Где они? – переведя дух, спросил Булдаков у Волкова. Тот кивнул в сторону бронетранспортера.

– Там! – сказал Андрей. Затем подумал и добавил:

– Хреново им, как мне кажется, – в ответ на эти слова к ним подошел капитан Львов.

– Где больные? – Андрей вновь указал на БТР. Львов поспешил туда. К Волкову подошел Шевенко.

– Ну, как вы тут, коммандос, – спросил он, пожимая руку.

– Нормально, Владимир Иванович! – бодро ответил Андрей, – а как вы там?

– Вчера вечером начали обживать подземные квартиры. Красота! Вы себе с Володей тоже выберете апартаменты.

– Хорошая новость. А мы вам тут «языков», килограммов на сто взяли, – похвастался парень, – правда, один до сих пор в себя не пришел. Вовка ему по черепу звезданул слегка, тот и слег.

– Вовке сваи кулаком забивать впору, а он над врагами издевается, – старший прапорщик покачал головой. Вернулся капитан Львов. Сокрушенно вздыхая, он сказал:

– У одного тяжелое сотрясение мозга. Парня можно смело отпускать за ворота. Пусть в лесу построит себе гнездо на ветках и лелеет свое Дежа-вю. Второй представляет больший интерес для следствия. Правда, у него выбиты два передних зуба и слегка распухла челюсть, но его вполне можно допросить. Беда заключается в том, что он не знает русского языка, – заключил Львов, – либо не хочет разговаривать. Есть еще третий, но у него вы точно ничего не узнаете. Бедняга отдал богу душу час тому.

– Олег Палыч! – обратился он к подошедшему майору, – а ваши солдаты не могли поступить гуманнее с этими бедолагами?

– Если вы, господин капитан, не угомонитесь, то мои орлы намажут вам рот вашей знаменитой зеленкой, – хитро прищурившись, заявил Булдаков.

– Меня трогать нельзя! Я – представитель Красного креста.

– Хватит! Давайте сюда этого кадра! – к майору подвели пленного. Тот исподлобья посматривал на солдат и звякал наручниками.

– Ишь, как, зыркает! Так бы и треснул ему по шее! – раскипятился Олег Палыч, – ну-ка, аварское отродье, скажи нам, какого лешего тебя сюда поперло?

– Товарищ майор, – вмешался Шевенко, – может он, и впрямь, не понимает.

– Как же! Пошлют сюда того, кто не понимает, – внезапно, резко приблизившись к пленному, майор схватил его за чресла и резко сжал. Выкатившиеся глаза татарина почернели, лицо побелело, а из горла вырвался дикий крик, который чуть не оглушил стоявших рядом.

– …а – а!…аю!!! – орал пленный, не ожидавший такого скотства.

– Чего-чего? – ласково спросил Булдаков, освобождая детородные органы бедняги.

– Понимаю, – проскулил татарин, кривясь от боли.

– Будешь говорить?

– Буду! – внутри у пленного заклекотало, и он добавил:

– Собаки! – затем тихо осел на землю.

– Каков командир, такова и рота! – ядовито прокомментировал Львов. Он достал из кармана пузырек с нашатыря и, открыв его, поднес к носу татарина. Бедняга затряс головой и громко выматерился. Булдаков осклабился.

– Ничего удивительного, – пояснил Шевенко, – все бранные слова пришли к нам от них. Булдаков зацыкал зубом.

– Ну-ка, мил человек, покалякаем о делах твоих прискорбных. Что вы потеряли на земле русской? Ужели, в поисках кизяка забрели?

– Не понимаю, – выдохнул пленный.

– Вот те раз! Опять не понимает, – укоризненно посмотрел на него майор, и его рука потянулась по известному адресу.

– Разрешите мне, – предложил свои услуги Шевенко. Он взял пленного за плечо и повел в один из домов.

– Куда вы его! – прокричал вслед Булдаков.

– Угощу водкой.

– Правильно! – скривился майор, – я работаю, а водкой поят, почему-то, всяких негодяев. Товарищ от медицины, а вы уверены, что второй не симулирует?

– А вам обязательно нужно кого-нибудь помучить? – с издевкой спросил Львов.

– Мне нужна информация!

– Настолько тяжелое, что ему раз плюнуть справить нужду в штаны и не поморщиться.

– Да, – почесал в затылке Булдаков, – и что же нам с ним делать? Расстрелять что ли? Тетерин! – подошел квадратный боец по кличке «Брат», – возьми-ка, братуха, этого ущербного, выведи его в лес и пни в зад. Пущай шатается с лешими!

Тетерин молча увел пленного. Через некоторое время вернулся Шевенко. Булдаков вытаращился на него:

– Иваныч, а где же мой узкоглазый приятель?

– Не выдержал схватки с великим и могучим Бахусом. Спит под столом.

– Он что-нибудь рассказал?

– А можно ли верить пьяному? – пожал плечами старший прапорщик.

– Иваныч, не томи!

– Ладно! В полудне пути от нас находятся две тьмы под предводительством Ахмат-хана. От этого войска и была послана сотня Саул-бея, ныне покойная. Увидев, что сотня не возвращается, старый Ахмат послал на разведку это трио. Между прочим, самых лучших. Вот и все.

– Ясно, – сказал Булдаков, – когда этот багатур проспится, поднести ему сто грамм и отправить к отцу родному, в смысле, не к праотцам, а к Ахмат-хану. Нужно устроить переговоры. У меня все.

Майор повернулся и пошел к вертолету. У МИ-8 уже столпилось половина слободы. Рядом с Мурашевичем стоял Ратибор и делал утренний плезир – время от времени прикладывался к бутылке водки, которую держал в руке. Майор улыбнулся, забрал у Ратибора бутылку и, отхлебнув из нее, произнес:

– Вы, товарищ, не злоупотребляйте этим. Неправильная опохмелка приводит к запою. Сколько водки не бери, а все равно придется бегать два раза. Пьянству – бой! – еще раз приложившись к сосуду, он вернул его старейшине, вытер губы и облизнулся. Затем достал из кармана четыре звездочки и укрепил на плечах Ратибора, по две с каждой стороны.

– Теперь ты, Ратибор, «кусок» – самая главная фигура в Вооруженных силах. Наш Норвегов нихрена не понял разницу между «старейшиной» и «старшиной». Приказом начальника базы от 16.05.1240 за номером 2389\08 ты, дружище, назначен комендантом Бобровки. Так что, товарищ прапорщик, вы теперь человек военный. А я сейчас должен поговорить с шефом, – Булдаков вынул транк и набрал номер Норвегова.

– Товарищ полковник, Булдаков беспокоит. Есть данные, что противник километрах в двадцати восточнее, количеством в двадцать тысяч всадников.

– Хорошо, Палыч, отсылайте обратно вертолет, а я пришлю вам что-нибудь посущественнее.

– Может, отправить им навстречу тройку МИ-24?

– Я догадывался, товарищ майор, что вы кровожадный, но не подозревал в какой степени! – произнес командир базы, вместо прощального «до связи».

– Я знал, что все хреново, но не думал, что настолько, – пропел Олег Палыч, засовывая транк в карман.